ен стремитьсЯ к наслаждению.
     ЃольшаЯ честь длЯ неведениЯ - то, что само знание  бросает  нас  в  его
объЯтиЯ в тех  случаЯх,  когда  знание  оказываетсЯ  бессильным  помочь  нам
облегчить наши страданиЯ. ‚ таких  случаЯх  знание  вынуждено  идти  на  эту
уступку; оно принуждено предоставлЯть нам свободу и возможность  укрытьсЯ  в
лоне неведениЯ, спасаЯсь от ударов судьбы и ее напастей. „ействительно,  что
иное означает проповедуемый знанием совет отвращатьсЯ мыслью от переживаемых
злоключений и воспоминаний  об  утраченных  благах  и,  в  утешение  от  зол
сегоднЯшнего  днЯ,  думать  о  прошедших  радостЯх,  призывать   на   помощь
исчезнувшее душевное довольство в противовес тому, что нас сейчас  удручает:
Levationes aegritudinum in avocatione a cogitanda molestia et revocatione ad
contemplandas voluptates ponit {„лЯ облегчениЯ наших  страданий,  -  говорит
(ќпикур), - следует избегать тЯгостных мыслей  и  думать  о  приЯтном  [202]
(лат. ).}? ђазве это не значит, что там, где знание оказываетсЯ  бессильным,
оно пускаетсЯ на хитрость и проЯвлЯет гибкость там, где ему недостает  силы?
‚ самом деле, что за утешение не  только  длЯ  философа,  но  и  просто  длЯ
разумного человека, если в тот момент, когда  он  страдает  от  мучительного
приступа лихорадки, предложить ему предатьсЯ  воспоминаниЯм  о  превосходном
греческом вине? ќто означало бы скорее обострить его мучение:

     Che ricordarsi il ben doppia la noia.

     {‚оспоминание о былом счастье усугублЯет горе [203] (ит. ).}

     ’акого же порЯдка и другой даваемый философами совет - помнить только о
радостных  событиЯх  прошлого  и  изглаживать   воспоминание   о   пережитых
злоключениЯх, как если бы искусство забвениЯ было в нашей власти. Ђ вот  еще
малоутешительный совет:

     Suavis est laborum praeteritorum memoria.

     {‘ладостна памЯть о минувших трудностЯх [205] (лат. ).}

     џ не понимаю, как философиЯ, котораЯ обЯзана вооружить менЯ длЯ  борьбы
с судьбой, внушить мне мужество и научить попирать ногами  все  человеческие
бедствиЯ, может дойти до такой слабости, чтобы  с  помощью  этих  нелепых  и
трусливых изворотов заставить менЯ сдатьсЯ? ‚едь памЯть рисует  нам  не  то,
что мы выбираем, а что ей угодно. „ействительно, нет ничего, что так  сильно
врезывалось бы в памЯть, как именно то, что мы желали бы  забыть;  вернейший
способ сохранить и запечатлеть что-нибудь  в  нашей  душе  -  это  старатьсЯ
изгладить его из памЯти. Ќеверно утверждение: Est  situm  in  nobis,  ut  et
adversa quasi perpetua oblivione obruamus, et secunda  iucunde  et  suaviter
meminerimus {‚  нашей  власти  почти  полностью  вытравить  из  памЯти  наши
злоключениЯ и с радостью вспоминать только о счастливых  часах  [206]  (лат.
).}, но зато верно другое: Memini etiam quae  nolo,  oblivisci  non  possum,
quae volo {џ вспоминаю о вещах, которые хотел бы забыть: Я  не  в  состоЯнии
забыть того, о чем желал бы не помнить [207]  (лат.  ).}.  Љому  принадлежит
этот совет? ’ому, qui se unus sapientem profiteri sit  ausus  {…динственному
человеку, который осмелилсЯ назвать себЯ мудрецом [208](лат. ).}.
     Qui genus humanum ingenio  superavit  et  omnis  Praestrinxit  stellas,
exortus ut aetherius sol {Ћн, превзошедший своим  дарованием  людей  и  всех
затмивший, подобно восходЯщему солнцу, заставлЯющему померкнуть звезды [209]
(лат. ).}.
     Ќо разве вычеркнуть и изгладить из памЯти  не  есть  вернейший  путь  к
неведению? Iners malorum remedium  ignorantia  est  {  Ќезнание  -  негодное
средство избавитьсЯ от беды [210] (лат. ).}. Њы  встречаем  немало  подобных
наставлений которые предлагают нам в  тех  случаЯх,  когда  разум  бессилен,
довольствоватьсЯ пустенькими и плоскими утешениЯми, лишь бы они  давали  нам
душевное спокойствие. ’ам, где  философы  не  в  силах  залечить  рану,  они
стараютсЯ усыпить боль и прибегают к другим паллиативам. Њне  думаетсЯ,  они
не будут отрицать того, что если бы им удалось наладить  людЯм  спокойную  и
счастливую жизнь, хотЯ бы и основанную на поверхностной оценке вещей, они не
отказались бы от этого:

                         potare et spargere flores
     Incipiam, patiarque vel inconsultus haberi.

     {Ќачну  пить  и  рассыпать  цветы,  хотЯ  бы   под   страхом   прослыть
безрассудным [211] (лат. ).}

     Њногие философы согласились бы с ‹икасом, который, ведЯ  добродетельную
жизнь, живЯ тихо и спокойно в своей семье, выполнЯЯ все свои обЯзанности  по
отношению к чужим и своим и умело охранЯЯ себЯ от  всЯких  бедствий,  вдруг,
впав в душевное расстройство, вообразил, что он все времЯ находитсЯ в театре
и смотрит там представлениЯ, пьесы и самые прекрасные спектакли.  …два  лишь
врачи исцелили его от этого недуга, как он стал требовать, чтобы они вернули
его во власть этих чудесных видений:

                              Polr те occidistis amici,
     Non servastis, ait, cui sic extorta voluptas
     Et demptua per vim mentis gratissimus error.

     {Ћ, друзьЯ, не спасли вы менЯ, а убили, - вскричал тот, чье наслаждение
разрушили, насильно лишив его самого приЯтного длЯ  его  души  обмана  [212]
(лат. ).}

     Џодобное же произошло с ’расилаем, сыном Џифодора,  возомнившим,  будто
все корабли, приходЯщие в Џирей и бросающие Якорь в его  гавани,  состоЯт  у
него  на  службе:  он  радостно  встречал  их,  поздравлЯЯ  с  благополучным
прибытием. Љогда же его брат Љритон исцелил его от этой  фантазии,  ’расилай
непрерывно сокрушалсЯ об утрате того  блаженного  состоЯниЯ,  в  котором  он
пребывал, не знаЯ никаких горестей [213]. ќто  самое  утверждаетсЯ  в  одном
древнегреческом стихе, где говоритсЯ, что не в мудрости заключаетсЯ сладость
жизни [214]: <FONT SIZE=3><FONT FACE="Symbol">&#101;&#110;&#32;&#116;&#118;&#32;&#102;&#114;&#111;&#110;&#101;&#105;&#110;&#32;&#103;&#97;&#114;&#32;&#109;&#104;&#100;&#101;&#110;&#32;&#104;&#100;&#105;&#111;&#116;&#111;&#122; &#98;&#105;&#111;&#122;</FONT></FONT>.
     „а и в "…кклезиасте" сказано: "‚о многой мудрости много печали;  и  кто
умножает познаниЯ - умножает скорбь" [215].
     €,  наконец,  к  тому  же  самому   сводитсЯ   последнее   наставление,
разделЯемое почти всеми философами и  гласЯщее,  что,  если  из-за  изобилиЯ
бедствий жизнь делаетсЯ невыносимой, надо положить ей конец:  Placet?  pare.
Non placet? quacunque vis, exi {Њила тебе она?  ‚  таком  случае  терпи!  Ќе
нравитсЯ? ’огда любым способом уходи [216]  (лат.  ).};  Pungit  dolor?  Vel
fodiat sane Si nudus es, da iugulum; sin  tectus  armis  Vulcaniis,  id  est
fortitudine, resiste {’ебЯ мучит боль? Ћна терзает тебЯ? ‘огни выю, если  ты
беззащитен,  если  же  ты  прикрыт   щитом   ‚улкана,   т.   е.   мужеством,
сопротивлЯйсЯ! [217] (лат. )}, а  также  девиз,  который  применЯли  в  этом
случае сотрапезники в древней ѓреции, - Aut bibat, aut  abeat;  {Џусть  либо
пьет,  либо  уходит  [218]  (лат.  ).}  (изречение,  которое   у   гасконца,
произносЯщего обычно "v" вместо "b", звучит еще лучше, чем у –ицерона):


     Vivere si recte nescis, decede peritis;
     Lusisti satis, edisti satis atque bibisti;
     Tempus abire tibi est, ne potum largius aequo
     Rideat et pulset lasciva decentius aetas;

     {…сли ты не умеешь как следует пользоватьсЯ жизнью, уступи  место  тем,
кто умеет. ’ы уже вдоволь поиграл, вдоволь поел и выпил, настало времЯ  тебе
уходить, чтобы молодежь, которой это больше пристало,  не  поднЯла  тебЯ  на
смех и не прогнала тебЯ, если ты хватил лишнего [219] (лат. ).}

     разве и то и другое не означает признаниЯ  своего  бессилиЯ  и  попытку
искать спасениЯ даже не в неведении, а в самой глупости, в бесчувствии  и  в
небытии?

     Democritum postquam matura vetustas
     Admonuit memorem motus languescere mentis,
     Sponte sua leto caput obvius obtulit ipse.

     {Љогда зрелаЯ старость уже предупредила „емокрита о том, что разум  его
ослабел, он сам, памЯтуЯ о неизбежном, добровольно  пошел  навстречу  смерти
[220] (лат. ).}

     ‚ этом же смысле высказывалсЯ и Ђнтисфен [221],  заЯвлЯвший,  что  надо
запастись либо умом, чтобы понимать, либо веревкой, чтобы повеситьсЯ. ‚ этом
же  духе  истолковывал  •рисипп  следующие   слова   поэта   ’иртеЯ   [222]:
ЏриблизитьсЯ либо к добродетели, либо к смерти.
     Љратет [223], со своей стороны, утверждал, что если не времЯ, то  голод
исцелЯет от любви, а кому оба эти средства не  по  вкусу,  пусть  запасаетсЯ
веревкой.
     ’от самый ‘екстий [224], о котором ‘енека и Џлутарх отзываютсЯ с  таким
глубоким почтением, отказалсЯ от всего и погрузилсЯ  в  изучение  философии;
увидев, что успехи его слишком медленны и требуют слишком длительных усилий,
он пришел к выводу, что ему остаетсЯ только броситьсЯ в море.  Ќе  будучи  в
состоЯнии овладеть наукой, он кинулсЯ в объЯтиЯ смерти.
     ‚от как гласит закон по этому поводу:  если  с  кем-нибудь  приключитсЯ
большаЯ и непоправимаЯ беда, то прибежище  к  его  услугам,  и  можно  найти
спасение, расставшись с телом, как с ладьей, котораЯ  дала  течь,  ибо  лишь
страх смерти, а вовсе не жажда жизни, привЯзывают глупца к телу.
     Џростота делает жизнь не только более приЯтной, но, как  Я  только  что
сказал, и более чистой и прекрасной. Џростые и бесхитростные мира  сего,  по
словам апостола Џавла, возвысЯтсЯ и обретут  небо,  мы  же,  со  всей  нашей
мудростью, обречены бездне адовой  [225].  Ќе  буду  распространЯтьсЯ  ни  о
‚алентиане [226], этом отъЯвленном враге науки и всЯкого образованиЯ,  ни  о
‹ицинии, двух римских императорах, называвших знание Ядом  и  бичом  всЯкого
государства; не  буду  останавливатьсЯ  и  на  Њагомете,  который,  как  мне
довелось слышать, запретил своим приверженцам  заниматьсЯ  науками;  сошлюсь
только на пример великого ‹икурга, огромный авторитет которого  не  подлежит
сомнению, на стЯжавший всеобщее уважение замечательный государственный строй
‘парты, где долгое  времЯ  –арили  добродетель  и  благоденствие  и  где  не
существовало никакого обучениЯ  наукам.  ‹юди,  побывавшие  в  Ќовом  ‘вете,
который   на   памЯти   наших   отцов   открыт    был    испанцами,    могут
засвидетельствовать, насколько тамошние народы, не знающие  ни  властей,  ни
законов, ни способов управлениЯ, живут более примерно  и  честно,  чем  наши
европейские народы, у  которых  больше  чиновников  и  законов,  чем  других
граждан и деЯний:

     Di cittatorie piene e di libelli,
     D'esamine e di carte, di procure
     Hanno le mani e il seno, et gran fastelli
     Di chiose, di consigli e di letture:
     Per cui le f aculta de poverelli
     Non sono mal ne le citta sicure;
     Hanno dietro e dinanzi, e d'ambi ilati,
     Notai, procuratori e awocati.

     {Џовесток, исков, вызовов на суд € актов о взыскании убытков Џолны  все
руки у нее - и груд  ђазличных  клЯуз,  толкований  свитков.  €з-за  которых
беднЯки  живут.  „рожа  за   целость   нищенских   пожитков;   €   множество
сопутствовало ей Ќотариусов, стрЯпчих и судей [227] (ит. ).}

     Ќекий сенатор времен упадка ђима [228] говаривал, что  от  его  предков
разило чесноком, но  их  нутро  благоухало  доблестью,  между  тем  как  его
современники, наоборот, снаружи надушены духами, внутри же  пропитаны  вонью
всЯких пороков; это должно было означать, как  мне  кажетсЯ,  что  они  были
людьми  больших  познаний  и  способностей,  но  далеко  не  безукоризненной
нравственности.  Ќеотесанность,   необразованность,   невежество,   простота
нередко  прикрывают  невинность  и  чистоту,  меж   тем   как   любопытство,
изощренность, знание порождают влечение к злу. ‘мирение, боЯзнь, покорность,
благочестие (ЯвлЯющиесЯ важнейшим залогом сохранениЯ человеческого общества)
требуют души, ничем не отЯгченной, послушной и лишенной самомнениЯ.
     •ристиане особенно хорошо знают, что любопытство есть первородный  грех
и исконное зло  в  человеке.  ‘тремление  умножить  свои  познаниЯ,  тЯга  к
мудрости с самого начала были на пагубу человеческому роду; это и есть путь,
который привел человека к вечному осуждению. ѓордынЯ - вот источник гибели и
развращениЯ человека;  она  побуждает  человека  уклонЯтьсЯ  от  проторенных
путей, увлекатьсЯ новшествами; она порождает  стремление  возглавлЯть  людей
заблудших, ставших на стезю гибели;  она  заставлЯет  человека  предпочитать
быть учителем лжи и обмана, чем учеником в школе истины, который дает  вести
себЯ за руку другому по проложенному и праведному пути. €менно это  имеет  в
виду древнегреческое изречение, гласЯщее, что суеверие следует за  гордыней,
повинуЯсь ей, как отцу [229]: <FONT SIZE=3><FONT FACE="Symbol">&#104;&#32;&#100;&#101;&#105;&#115;&#105;&#100;&#97;&#105;&#109;&#111;&#110;&#105;&#97;&#32;&#107;&#97;&#117;&#97;&#112;&#101;&#114; &#112;&#97;&#116;&#114;&#105;&#32;&#116;&#118;&#32;&#116;&#117;&#102;&#118;&#32;&#112;&#101;&#105;&#116;&#101;&#116;&#97;&#105;</FONT></FONT>.
     Ћ, мышление, какаЯ ты помеха длЯ людей! ‘ократ был изумлен, узнав,  что
бог мудрости присвоил ему прозвание мудреца;  разобравшись  в  себе,  он  не
нашел никаких оснований длЯ этого божественного постановлениЯ [230]. Ћн знал
людей столь же справедливых, выдержанных, мужественных и ученых, как он сам,
притом еще более красноречивых, более прекрасных и более полезных отечеству.
‚ конце концов он пришел к выводу, что он не лучше других и мудр только тем,
что не считает себЯ мудрецом, и что его бог видит большую  глупость  в  том,
что человек так превозносит свое знание и мудрость, ибо наилучшей наукой длЯ
человека ЯвлЯетсЯ наука незнаниЯ и величайшей мудростью - простота.
     ‘вЯщенное Џисание зовет жалкими тех людей, которые много мнЯт  о  себе.
"—ем гордитсЯ землЯ и пепел? —ем ты - говорит оно человеку [231]. Ђ в другом
месте ЏисаниЯ сказано: "Ѓог сделал человека  подобным  тени;  €  кто  сможет
судить  о  ней,  когда  с  заходом  солнца  она  исчезнет?"  [232].  Ћт  нас
действительно ничего не  останетсЯ.  Њы  далеки  еще  от  пониманиЯ  божьего
величиЯ и меньше  всего  понимаем  те  творениЯ  нашего  создателЯ,  которые
Явственно носЯт на себе его печать и ЯвлЯютсЯ всецело  делом  его  рук.  „лЯ
христиан натолкнутьсЯ на  вещь  невероЯтную  -  повод  к  вере.  €  это  тем
разумнее, чем сильнее такаЯ вещь противоречит человеческому разуму. …сли  бы
она согласовалась с разумом, то не было бы чуда,  и  если  бы  она  была  на
что-нибудь похожей, то в ней не  было  бы  чего-то  необыкновенного.  Melius
scitur deus nesciendo {Ѓог лучше познаетсЯ неведением  [233]  (лат.  ).},  -
говорит блаженный Ђвгустин; и ’ацит заЯвлЯет: Sanctius est ас reverentius de
actis deorum credere quam scire {Ћтносительно деЯний богов  благочестивее  и
почтительнее верить, нежели знать [234] (лат. ).}.
     Џлатон полагает [235], что нечестиво слишком углублЯтьсЯ в исследование
вопроса о боге, о мире и первопричине всего сущего.
     Atque  illum  quidem  quasi  parentem   huius   universitatis   invemre
difficile; et cum iam inveneris, indicare in vulgus, nefas  {’рудно  познать
того, кто создал вселенную; если же тебе удалось познать его,  то  описывать
его ко всеобщему сведению нечестиво [236] (лат. ).}, - заЯвлЯет –ицерон.
     Њы часто говорим: "могущество, истина, справедливость". ‚се это  слова,
означающие нечто великое, но мы не имеем представлениЯ об этом  величии,  не
понимаем его. Њы говорим, что бог боитсЯ, гневаетсЯ, любит, -

     Immortalia mortali sermone notantes, -

     {‚ыражаЯ смертными словами бессмертные вещи [237] (лат. ).}

     но все это чувства и страсти, которые не могут быть у бога  такими  же,
как у нас, и мы не в состоЯнии себе представить, каковы они у  него.  ’олько
сам бог может познать себЯ и истолковать свои творениЯ.
     †елаЯ приблизить бога к нам, свести его на землю, где  мы  распростерты
во прахе, мы неправильно применЯем к нему наши слова.  ‚озьмем,  к  примеру,
слово "благоразумие", означающее способность различать добро и зло; может ли
это слово иметь отношение к нему, которому чуждо всЯкое зло [238]?  €ли  еще
"разум" и "понимание", которыми мы пользуемсЯ длЯ  уЯснениЯ  непонЯтных  нам
вещей, - разве эти  понЯтиЯ  применимы  к  богу,  длЯ  которого  нет  ничего
непонЯтного?  €ли  еще:  "справедливость",  воздающаЯ  каждому   должное   и
установленнаЯ длЯ людей и человеческого общежитиЯ, - какова она в боге?  —то
представлЯет,  далее,  в  применении  к   богу   "умеренность",   означающаЯ
ограничение телесных наслаждений, если им вообще нет места в боге?  €  столь
же мало относитсЯ к  нему  "стойкость"  в  перенесении  боли,  опасностей  и
тЯжелых трудов, поскольку все эти вещи  ему  чужды.  ‚от  почему  Ђристотель
утверждает, что бог одинаково свободен как от добродетели, так и  от  порока
[239]. Neque gratia  neque  ira  teneri  potest,  quod  quae  talia  essent,
imbecilla essent omnia {Ќи гнев, ни милость ему неведомы: ибо если бы он был
подвержен им, это означало бы в нем слабость [240] (лат. ).}.
     Љакова бы ни была наша долЯ познаниЯ истины, мы достигли ее  не  нашими
собственными усилиЯми. Ѓог достаточно открыл  нам  истину  через  апостолов,
выбранных им из народа, из людей простых и темных, чтобы  просветить  нас  в
отношении его удивительных тайн: наша вера не есть  приобретение,  сделанное
нами самими, она - дар щедрости другого. Ќашу религию мы получили  не  путем
размышлениЯ или усилий нашего разума, а по  воле  другого,  его  властью.  ‚
делах веры слабость нашего разума больше нам помогает, чем его сила, и  наша
слепота ценнее нашей  прозорливости.  ЃожественнаЯ  истина  открываетсЯ  нам
больше  с  помощью  нашего  неведениЯ,  чем  наших  познаний.   Ќет   ничего
удивительного в том, что мы не в состоЯнии постигнуть это сверхъестественное
и небесное знание с помощью наших земных  и  естественных  средств;  поэтому
отнесемсЯ к нему со смирением и покорностью, ибо сказано в Џисании: "погублю
мудрость мудрецов и разум разумных отвергну"  [241].  ѓде  он,  мудрец?  ѓде
писатель? ѓде спорщик века сего? ђазве не сделал бог  глупой  мудрость  мира
сего? ’ак как мир не в состоЯнии был путем мудрости постигнуть бога, то богу
угодно было спасти верующих с помощью проповеди.
     Џерейду теперь к рассмотрению вопроса, в силах ли человек найти то, что
он ищет, и обогатили ли его каким-нибудь  новым  знанием  или  установлением
незыблемой истины те поиски, которые он вел на протЯжении стольких веков.
     џ  полагаю,  что,  если  говорить  по  совести,  человек  должен  будет
сознатьсЯ, что весь итог  столь  долгих  исканий  свелсЯ  к  тому,  что  они
заставили его понЯть и  признать  его  слабость.  ‚  результате  длительного
изучениЯ мы пришли лишь к подтверждению и оправданию того неведениЯ, которое
было присуще нам от природы. ‘ подлинно учеными людьми случилось то же,  что
происходит с колосьЯми пшеницы: они гордо высЯтсЯ,  пока  стоЯт  пустые,  но
стоит им созреть и наполнитьсЯ семенами, как они начинают клонитьсЯ  долу  и
никнуть.  ’очно  так  же  и  люди:  после  того  как  они  все  испробовали,
исследовали и убедились, что нет ничего прочного и устойчивого во всем  этом
хаосе наук и ворохе разнородных накопленных знаний, что все это суета, - они
отреклись от своей гордыни и оценили свое естественное состоЯние.
     €менно в этом ‚еллей упрекает Љотту и –ицерона; у ”илона они  научились
- говорит он, - тому, что ничему не научились [242].
     Ћдин из семи мудрецов, ”ерекид, перед смертью написал фалесу  следующее
[243]: "џ велел моим близким,  когда  менЯ  не  станет,  передать  тебе  мои
рукописи. …сли ты и другие мудрецы сочтете их достойными вниманиЯ, можешь их
обнародовать, в противном случае - уничтожь их;  они  лишены  достоверности,
котораЯ удовлетворЯла бы менЯ самого".  џ  тоже  не  утверждаю,  что  владею
истиной или способен овладеть  ею.  џ  не  столько  открываю  вещи,  сколько
показываю их. ‘амый мудрый человек в мире на вопрос, что он знает,  ответил,
что знает только то, что ничего  не  знает  [244].  Ћн  подтвердил  этим  ту
истину, котораЯ гласит: "ЃольшаЯ часть  того,  что  мы  знаем,  представлЯет
собой лишь ничтожную долю того, чего мы не знаем"; иными словами:  даже  то,
что мы знаем, есть лишь часть - и притом ничтожнаЯ часть - того, чего мы  не
знаем.
     "Њы знаем вещи в сновидении, - говорит Џлатон, - а  в  действительности
ничего не знаем" [245].
     Omnes paene veteres nihil cognosci, nihil percipi,  nihil  sciri  posse
dixerunt; angustos sensus, imbecillos animos, brevia curricula vitae  {Џочти
все древние философы  утверждали,  что  нельзЯ  ничего  постигнуть,  узнать,
изучить, ибо чувства наши ограниченны, разум слаб,  а  жизнь  коротка  [248]
(лат. ).}.
     „аже  –ицерон,  который  всем  своим  авторитетом  обЯзан   был   своим
познаниЯм, по словам ‚алериЯ, на старости лет стал проникатьсЯ презрением  к
науке [247]. Ђ в те времена, когда он занималсЯ ею, он не принадлежал  ни  к
какому определенному направлению, но в зависимости от того, что ему казалось
правильным, склонЯлсЯ на сторону то одного течениЯ,  то  другого,  неизменно
придерживаЯсь при этом сомнениЯ, свойственного Ђкадемии [248].
     Dicendum est  sed  ita  ut  nihil  affirmem,  quaeram  omnia,  dubitans
plerumque et nihil diffidens {џ буду говорить, ничего, однако, не утверждаЯ;
буду все исследовать, но в большинстве случаев сомневаЯсь и не доверЯЯ  себе
[249] (лат. ).}.
     џ слишком бы облегчил себе задачу, если бы длЯ проверки того, что  дало
человеку знание, взЯл среднего человека и судил по большинству людей;  между
тем Я мог бы поступить именно так, руководЯсь принЯтым  правилом,  гласЯщим,
что судить об истине следует  не  по  весу  того  или  иного  голоса,  а  по
большинству голосов. Ћставим в стороне обычных людей,

     Qui vigilans stertit,
     Mortua cui vita est prope iam vivo atque videnti,

     {Љто, бодрствуЯ, храпит; чьЯ жизнь, хоть он  живой  и  зрЯчий,  подобна
смерти [250] (лат. ).}

     которые  не  анализируют  себЯ,  не  разбираютсЯ  в  себе  и  природные
способности которых дремлют. џ хочу взЯть  длЯ  рассмотрениЯ  самую  высокую
разновидность людей. Џосмотрим,  что  представлЯет  собой  человек  из  того
небольшого круга выдающихсЯ и  избранных  людей,  которые,  будучи  наделены
превосходными и исключительными природными способностЯми, еще развили  их  и
усовершенствовали с помощью воспитаниЯ, науки и искусства, достигнув вершины
мудрости. Ћни изощрили свою душу во  всех  отношениЯх,  укрепили  ее  всЯкой
посторонней помощью, какаЯ только была ей на пользу, обогатили и украсили ее
всем, что только можно было позаимствовать в  мире  длЯ  ее  блага;  в  этих
людЯх, таким образом, воплощены высшие достижениЯ человеческой природы.  ќти
люди установили в обществе законы и порЯдки, обучили людей с помощью наук  и
искусств и вдобавок воспитали их  примером  своих  замечательных  нравов.  џ
приму в расчет при рассмотрении интересующего  менЯ  вопроса  эту  категорию
людей, их показаниЯ и их опыт. Џосмотрим же, к чему они  пришли,  каковы  их
достижениЯ. Џороки и недостатки, которые мы найдем у такого рода людей,  все
остальные смело смогут признать присущими и им.
     ‚сЯкий, ищущий решениЯ какого-нибудь вопроса, в конце концов приходит к
одному из следующих  заключений:  он  либо  утверждает,  что  нашел  искомое
решение, либо - что оно не может  быть  найдено,  либо  -  что  он  все  еще
продолжает поиски. ‚сЯ философиЯ делитсЯ на эти направлениЯ [251]. …е задача
состоит в исканиЯ истины, знаниЯ и достоверности. Џерипатетики,  эпикурейцы,
стоики и представители других философских  школ  полагали,  что  им  удалось
найти истину. Ћни ввели  существующие  у  нас  науки  и  трактовали  их  как
достоверные знаниЯ. Љлитомах [252], Љарнеад и академики  отчаЯлись  в  своих
поисках в пришли к мысли,  что  нашими  средствами  нельзЯ  познать  истину.
Љонечный вывод их - признание человеческой слабости и неведениЯ; это течение
имело наибольшее число приверженцев и самых выдающихсЯ последователей.
     Џиррон и другие скептики, или эпехисты (многие стороны  учениЯ  которых
восходЯт к глубокой древности, к ѓомеру, семи мудрецам, Ђрхилоху,  …врипиду,
а также ‡енону, „емокриту и Љсенофану [253]), утверждали, что  они  все  еще
находЯтсЯ в поисках истины. Ћни считали, что бесконечно  ошибаютсЯ  те,  кто
полагает, что открыли ее,  и  находили  слишком  смелым  даже  вышеуказанное
утверждение, что человеческими средствами невозможно познать истину. €бо, по
их мнению,  установить  пределы  наших  возможностей,  познать  и  судить  о
трудностЯх вещей уже само по себе - большаЯ и сложнаЯ наука, котораЯ врЯд ли
под силу человеку.

     Nil sciri quisquis putat, id quoque nescit
     An sciri possit quo se nil scire fatetur.

     {’от, кто полагает, что нельзЯ ничего знать, не знает и того, можно  ли
знать, почему он утверждает, что он ничего не знает [254] (лат. ).}

     Ќеведение, которое сознает себЯ, судит и осуждает  себЯ,  уже  не  есть
полное неведение; чтобы быть таковым, оно не должно сознавать себЯ.  Џоэтому
высший принцип пирронистов - это всегда колебатьсЯ, сомневатьсЯ, искать,  ни
в чем не быть уверенным и ни за что не ручатьсЯ. €з трех способностей души -
воображениЯ, желаниЯ и утверждениЯ - они признают только первые две; что  же
касаетсЯ третьей, то они высказываютсЯ о ней неопределенно, не принимаЯ и не
отвергаЯ ее, - настолько они считают ее ненадежной.
     ‘вое представление  об  этом  разделении  душевных  способностей  ‡енон
изобразил в жестах: открытаЯ и протЯнутаЯ рука выражала вероЯтие; согнутаЯ в
локте, с несколько загнутыми пальцами, выражала  согласие;  сжатый  кулак  -
понимание; если же при этом он сжимал в кулак еще и левую руку, это означало
достоверное знание. ’акаЯ прЯмаЯ и непреклоннаЯ манера суждениЯ, принимающаЯ
все без утверждениЯ и  применениЯ,  приводила  пирронистов  к  их  атараксии
[255], то есть к спокойному  и  размеренному  образу  жизни,  свободному  от
волнений, проистекающих от нашего мнениЯ о вещах и воображаемого знаниЯ  их.
ќто  предполагаемое  знание  вещей  порождает  страх,   жадность,   зависть,
необузданные желаниЯ, честолюбие, надменность, суеверие, страсть к  новизне,
возмущение,  неповиновение,  упрЯмство   и   большинство   физических   зол.
ЏридерживаЯсь своего учениЯ, пирронисты  были  свободны  от  нетерпимости  и
довольно вЯло спорили со своими противниками. Ћни не  боЯлись  возражений  и
опровержений. Љогда они утверждали, что тЯжелые тела падают вниз,  они  были
недовольны,  если  с  ними  соглашались  в  этом,   и   хотели,   чтобы   им
противоречили, дабы таким путем посеЯно было сомнение, которое  повлекло  бы
за  собой  воздержание  от  суждениЯ,  ЯвлЯвшеесЯ  их  конечной  целью.  Ћни
выдвигали свои положениЯ лишь длЯ того,  чтобы  опровергать  те,  в  которых
другие, по их мнению, были уверены. …сли бы вы  принЯли  их  положениЯ,  они
столь же охотно стали бы доказывать обратное, ибо им было  все  равно:  ведь
они не делали выбора между той и другой точкой зрениЯ. …сли бы  вы  вздумали
утверждать, что снег черен, они, наоборот, стали бы доказывать, что он  бел.
…сли вы стали бы говорить, что он  и  не  черен  и  не  бел,  они  стали  бы
утверждать, что он и черен и бел. …сли бы вы начали уверенно отстаивать, что
ничего не знаете о данном предмете, они стали  бы  доказывать,  что  вы  его
знаете. …сли же,  основываЯсь  на  утвердительном  суждении,  вы  начали  бы
уверЯть, что вы  в  этом  сомневаетесь,  они  стали  бы  спорить  с  вами  и
доказывать, что вы в этом  не  сомневаетесь.  ќтой  чрезмерностью  сомнениЯ,
которое само  себЯ  опровергает,  пирронисты  отличались  от  представителей
других точек зрениЯ и даже от тех, кто отстаивал разные другие виды сомнениЯ
и неведениЯ.
     Џочему им нельзЯ сомневатьсЯ, спрашивали пирронисты, -  ведь  можно  же
одним догматикам уверЯть, что даннаЯ  вещь  зеленаЯ,  а  другим  -  что  она
желтаЯ. ‘уществует ли такаЯ вещь, относительно которой  можно  высказыватьсЯ
только либо в утвердительном, либо в  отрицательном  смысле  и  относительно
которой нельзЯ было бы высказыватьсЯ двоЯким  образом?  Џочему,  если  одним
можно склонЯтьсЯ в пользу той или иной философской школы, либо следуЯ обычаю
своей страны, либо наставлению  родителей,  либо  же  просто  наобум  и  без
всЯкого  основаниЯ,  даже  в  большинстве  случаев  не  достигнув  разумного
возраста, становитьсЯ на сторону стоиков или эпикурейцев,  за  которыми  они
слепо следуют, как бы клюнув на  удочку,  от  которой  они  не  в  состоЯнии
освободитьсЯ, - ad quamcunque disciplinam velut tempestate  delati,  ad  eam
tanquam ad saxum adhaerescunt {Ћни цеплЯютсЯ за  первое  попавшеесЯ  учение,
как за скалу, к которой их прибило бурей [256] (лат. ).}, - почему  в  таком
случае и пирронистам нельзЯ сохранЯть полную свободу  и  рассматривать  вещи
без всЯкого принуждениЯ и обЯзательства? Hoc liberiores et  solutiores  quod
integra illis est iudicandi potestas {Ћни тем более свободны  и  независимы,
что их способность суждениЯ остаетсЯ  совершенно  незатронутой  [257]  (лат.
).}. ђазве нет известного преимущества в  свободе  от  необходимости  делать
выбор, так затруднЯющий других? Ќе лучше ли вовсе воздержатьсЯ от  суждениЯ,
чем  выбирать  среди   множества   заблуждений,   порожденных   человеческим
воображением? Ќе лучше  ли  воздержатьсЯ  от  суждениЯ,  чем  ввЯзыватьсЯ  в
нескончаемые распри и споры? —то мне выбрать? —то угодно, лишь бы был сделан
выбор  [258].  ‚от  глупый  ответ,  к  которому,  однако,  приводит   всЯкий
догматизм, не разрешающий нам не знать того, чего мы в самом деле не  знаем.
‚озьмите самую прославленную философскую систему -  даже  и  она  не  прочна
настолько, чтобы длЯ укреплениЯ ее  положений  нам  не  было  бы  необходимо
оспаривать и опровергать сотни других  систем.  Ќе  лучше  ли  оставатьсЯ  в
стороне от этой схватки? Џочему, если вам разрешаетсЯ защищать, словно  вашу
жизнь и честь, учение ЂристотелЯ о бессмертии души,  отвергаЯ  и  опровергаЯ
мнение на этот счет Џлатона,  -  почему,  говорю  Я,  вашим  противникам  не
дозволЯетсЯ спорить с вами и сомневатьсЯ? …сли Џанэцию [259] дозволено  было
высказать свое собственное суждение относительно  гаданиЯ  по  внутренностЯм
животных, снов, оракулов, прорицаний - вещей, в которых стоики нисколько  не
сомневались, - то почему мудрецу нельзЯ, подобно  Џанэцию,  высказыватьсЯ  о
вещах,  которые  он  усвоил  у  своих  учителей  и  о   которых   существует
установившеесЯ мнение школы, последователем и приверженцем коей он ЯвлЯетсЯ?
…сли о чем-нибудь беретсЯ судить ребенок, то он не  знает,  о  чем  говорит,
если же это ученый, то он  судит  предвзЯто.  Џирронисты,  избавив  себЯ  от
необходимости защищатьсЯ, создали себе замечательное преимущество в  борьбе.
€м неважно, если их бьют, лишь бы они сами наносили удары, и они  пользуютсЯ
любым  оружием.  …сли  они  побеждают,  значит  ваше  положение  хромает,  и
наоборот. …сли они ошибаютсЯ, они подтверждают этим свое незнание;  если  же
вы ошибаетесь, то вы подтверждаете его. Ћни будут удовлетворены, если сумеют
доказать вам, что нельзЯ ничего познать, но они будут удовлетворены и в  том
случае, если не смогут этого доказать. Ut, cum in eadem re paria  contrariis
in  partibus  momenta  inveniuntur,  facilius  ab  utraque  parte   assertio
sustineatur {’ак как по поводу всЯкой вещи можно привести одинаково  сильные
доводы в пользу и против нее, то  легче  воздержатьсЯ  от  всЯкого  суждениЯ
[260] (лат.).}.
     „лЯ них важнее доказать вам, что даннаЯ вещь неверна, чем то,  что  она
верна; или доказать, что она не ЯвлЯетсЯ тем-то, чем то,  что  она  ЯвлЯетсЯ
этим; они охотнее скажут вам, чего они не думают, чем то, что они думают.
     Џирронисты обычно выражались так: "џ ничего не утверждаю; он ни то,  ни
другое; Я не понимаю этого; и то и другое одинаково вероЯтно; можно с равным
основанием говорить и за и против любого утверждениЯ. Ќет ничего  истинного,
что не могло бы казатьсЯ ложным" [261]. €х излюбленное  слово  -  это  <FONT SIZE=3><FONT FACE="Symbol">&#101;&#112;&#101;&#99;&#119;</FONT></FONT>
[262], т. е. Я воздерживаюсь, Я не склонЯюсь ни в ту, ни в  другую  сторону.
Ћни постоЯнно повторЯли его или что-нибудь в этом  роде.  €х  целью  ЯвлЯлсЯ
Ясный, полный и совершенный отказ от суждениЯ или воздержание от  него.  Ћни
пользовались своим разумом длЯ поисков истины и споров  о  ней,  но  не  длЯ
того,  чтобы  что-нибудь  решать  и  производить  выбор.  ’от,   кто   может
представить себе постоЯнное признание неведениЯ, кто может представить  себе
суждение, не склонЯющеесЯ ни в ту, ни в  другую  сторону,  чего  бы  это  ни
касалось, тот поймет, что такое пирронизм. џ излагаю воззрениЯ  пирронистов,
как умею; но многие находЯт, что  взглЯды  их  трудно  понЯть  и  даже  сами
пирронисты излагают их не совсем Ясно и по-разному.
     ‚ обыденной жизни пирронисты  ведут  себЯ,  как  все  люди  [263].  Ћни
подчинЯютсЯ естественным склонностЯм и влечениЯм, голосу страстей,  велениЯм
законов и обычаев, требованиЯм житейской деЯтельности.  Non  enim  nos  Deus
ista scire, sed tantum modo uti voluit {Ѓог  наделил  нас  не  знанием  этих
вещей, а умением пользоватьсЯ ими [264](лат. )}. Ћни  руководствуютсЯ  этими
вещами в своем практическом поведении, не рассуждаЯ о них, не  критикуЯ  их.
Ќо Я никак не могу согласовать с этим то, что рассказывают  о  Џирроне.  …го
изображают человеком тЯжеловесным и упрЯмым, жившим нелюдимо и необщительно,
легко  переносившим  все  неудобства,  любившим  все  дикое   и   сумрачное,
отказывавшимсЯ повиноватьсЯ законам. ќто значило бы идти дальше его системы.
Ћн не желал превратитьсЯ в камень или пень; он хотел быть  живым  человеком,
думающим  и  рассуждающим,  наслаждающимсЯ  всеми  естественными  благами  и
удовольствиЯми, правильно и по назначению  применЯющим  и  использующим  все
свои физические и  духовные  силы.  Ђ  что  касаетсЯ  ложных  вымышленных  и
фантастических   привилегий,   присвоенных   себе   человеком,   а    именно
предписывать, устанавливать истину и поучать ей,  то  он  с  легким  сердцем
отверг их и отрексЯ от них.
     „а и  нет  такой  философской  школы,  котораЯ  не  была  бы  вынуждена
разрешить своим приверженцам, если только они  хотЯт  участвовать  в  жизни,
выполнЯть множество вещей, длЯ них непонЯтных,  необъЯснимых  и  неприЯтных.
’ак, когда  мудрец  предпринимает  морское  путешествие,  он  следует  этому
принципу, не знаЯ, пойдет ли он ему на пользу: он рассчитывает  на  то,  что
судно в порЯдке, что его ведет опытный кормчий, что погода благоприЯтна,  то
есть полагаетсЯ на обстоЯтельства лишь возможные, но не обЯзательные;  после
чего он отдаетсЯ на волю случаЯ, если только нет Явных признаков  опасности.
Ћн обладает телом и душой, чувства толкают его  на  те  или  иные  действиЯ,
разум побуждает к тому или иному. •отЯ он  и  не  признает  у  себЯ  наличиЯ
особой способности суждениЯ и  помнит,  что  не  должен  ничего  утверждать,
поскольку вместо безусловной истины может столкнутьсЯ с ложным ее  подобием,
тем не менее он целиком и полностью выполнЯет свои житейские обЯзанности.  Ђ
сколько есть разных наук, которые в гораздо  большей  степени  опираютсЯ  на
догадки, чем на знание, которые не судЯт о том, что истинно и что  ложно,  а
следуют  лишь  тому,  что  представлЯетсЯ  вероЯтным.  ‘уществует,   говорЯт
пирронисты, и истинное, и ложное, и мы обладаем  способностью  доискиватьсЯ,
но не способностью в точности определЯть. Њы  предпочитаем  без  размышлениЯ
следовать  установленному  в  мире  порЯдку.  „уше,  свободной   от   всЯкой
предвзЯтости, гораздо легче  достичь  спокойствиЯ.  ‹юди,  которые  судЯт  и
проверЯют суждениЯ других  людей,  никогда  его  не  обретут.  Ќасколько  же
простые  и  нелюбопытные  умы  более   послушны   политическим   законам   и
установлениЯм религии и легче  поддаютсЯ  руководству,  чем  умы,  кичащиесЯ
знанием человеческих и божественных причин и поучающие им [265].
     ‘реди человеческих измышлений нет ничего более истинного  и  полезного,
чем пирронизм. Ћн рисует человека нагим и пустым; признающим свою  природную
слабость; готовым принЯть некую помощь свыше; лишенным человеческого  знаниЯ
и тем более способным вместить в себЯ божественное знание; отказывающимсЯ от
собственного суждениЯ, чтобы уделить больше места вере;  ни  неверующим,  ни
устанавливающим  какую-либо   догму,   противоречащую   принЯтым   взглЯдам;
смиренным,  послушным,  уступчивым,   усердным;   заклЯтым   врагом   ереси;
свободным, следовательно, от пустых и нечестивых взглЯдов, введенных ложными
сектами; это - чистаЯ доска, готоваЯ принЯть от перста  божиЯ  те  письмена,
которые ему угодно будет начертать на ней. —ем больше мы  отдаемсЯ  на  волю
божию и поручаем себЯ ей, отказываЯсь от собственной воли, тем достойнее  ее
становимсЯ. Џринимай, говорит …кклезиаст, за  благо  вещи  такими,  как  они
представлЯютсЯ тебе и видом и вкусом своим повседневно, все  остальное  выше
твоих познаний [266]. Dominus novit cogitationes hominum, quoniam vanae sunt
{ѓосподь знает мысли человеческие, что они суетны [267] (лат. ).}.
     ’аким образом, из трех основных философских школ две открыто исповедуют
сомнение  и  неведение;  что  же  касаетсЯ  приверженцев  третьей  школы   -
догматиков,  то  нетрудно  убедитьсЯ,  что   большинство   их   прикрывалось
уверенностью лишь из желаниЯ придать себе лучший вид.  Ћни  занЯты  были  не
столько тем, чтобы установить какую-то  достоверность,  сколько  стремлением
показать, как далеко они зашли в поисках истины: quam docti  fingunt,  magis
quam norunt {—то ученые скорее предполагают, чем знают [268] (лат. )}.
     ’имей, желаЯ поведать ‘ократу все то, что ему известно о богах, о  мире
и о людЯх, намерен говорить об этом как человек с  человеком,  полагаЯ,  что
достаточно, если его мнениЯ будут столь же достоверны, как и мнениЯ  всЯкого
другого человека; ибо он не имеет точных доказательств, как не имеет  их  ни
один смертный [269]. ЏодражаЯ этому, один из последователей  Џлатона  [270],
касаЯсь вопроса о презрении к смерти,  вопроса  естественного  и  доступного
всЯкому, формулировал эту мысль следующим образом: Ut potero, explicado; nec
tamen, ut Pythius Apollo, certa  ut  sint  et  fixa,  quae  dixero;  sed  ut
homunculus probabilia coniectura sequens {ЋбъЯсню, как  смогу:  но  не  буду
говорить  ничего  окончательного  и  определенного,  словно  Я   -   Ђполлон
Џифийский,  а,  будучи  всего  лишь  человеком,  обращусь  к  правдоподобным
предположениЯм [271] (лат. ).}.
     ‚ другом месте –ицерон даже перевел дословно  мысль  Џлатона  по  этому
поводу: Si forte, de deorum natura ortuque mundi disserentes, minus id  quod
habemus animo consequimur, haud erit mirum, Aequum est enim meminisse et  me
qui disseram,  hominem  esse,  et  vos  qui  iudicetis;  ut,  si  probabilia
dicentur,  nihil  ultra  requiratis  {…сли,  рассуждаЯ  о  природе  богов  и
происхождении вселенной, мы не достигнем желанной нашему уму цели, то в этом
нет ничего удивительного. ‚едь следует помнить, что и Я,  говорЯщий,  и  вы,
судьи - всего лишь люди; так что, если наши соображениЯ будут правдоподобны,
не следует стремитьсЯ ни к чему большему [272] (лат. ).}.
     Ђристотель обычно приводит множество чужих мнений и взглЯдов длЯ  того,
чтобы, сопоставив с ними свою точку зрениЯ, показать нам, насколько он пошел
дальше и в какой мере он приблизилсЯ к правдоподобию,  -  об  истине  нельзЯ
судить на основании чужого свидетельства или полагаЯсь на авторитет  другого
человека. Џоэтому ќпикур тщательнейшим образом избегал  в  своих  сочинениЯх
ссылатьсЯ на них. Ђристотель - царь догматиков, и тем не менее мы узнаем  от
него, что чем больше знаешь, тем больше у тебЯ поводов к сомнению [273].  Ћн
часто умышленно прикрываетсЯ до того темными и запутанными выражениЯми,  что
совершенно  невозможно  разобратьсЯ  в  его  точке  зрениЯ.  …го  учение   в
действительности - пирронизм, только скрытый под видом утверждений.
     Џослушаем заЯвление –ицерона, который разъЯснЯет нам  чужие  взглЯды  с
помощью своей точки зрениЯ: Qui requirunt quid de quaque re ipsi  sentiamus,
curiosius id faciunt quam necesse est.  Haec  in  philosophia  ratio  contra
omnia  disserendi  nullamque  rem  aperte  iudicandi,  profecta  а  Socrate,
repetita ab Arcesila, confirmata a Carneade, usque ad nostram viget aetatem.
Hi sumus qui omnibus  veris  falsa  quaedam  adiuncta  esse  dicamus,  tanta
similitudine ut in iis nulla insit certe iudicandi et assentiendi nota  {’е,
кто хотЯт узнать, что мы думаем о всЯкой вещи, более любопытны,  чем  нужно.
‚плоть до настоЯщего времени все еще процветает в философии метод, созданный
‘ократом, воспринЯтый Ђркесилаем и подтвержденный Љарнеадом, который состоит
в том, чтобы все критиковать и ни о чем не высказывать безусловных суждений.
Њы полагаем, что во всЯкой истине всегда есть нечто ложное  и  что  сходство
между истиной и ложью столь велико, что нет такого отличительного  признака,
на основании которого можно  было  бы  судить  навернЯка  и  которому  можно
доверитьсЯ [274] (лат. ).}.
     ‘ какой целью не только Ђристотель, но и большинство  других  философов
прибегали к запутанным выражениЯм, как не длЯ того, чтобы повысить интерес к
бесплодному предмету и возбудить любопытство  нашего  ума,  предоставив  ему
глодать эту сухую и голую кость? Љлитомах утверждал, что  о