х болезнью органов:

     Non alio pacto quam si, pes cum dolet aegri,
     In nullo caput interea sit forte dolore.

     {’ак же, как может болеть больнаЯ нога, между тем как голова  может  не
испытывать никакого страданиЯ [512] (лат. ).}

     Љак говорит Ђристотель [513], наш разум так же  не  способен  созерцать
истину, как глаз  совы  не  выносит  сиЯниЯ  солнца.  Ќаличие  столь  грубых
заблуждений при таком Ярком свете лучше убеждает нас в этом.
     Џротивоположное мнение о бессмертии души, которое, по словам  –ицерона,
было впервые введено, по крайней мере по книжным  свидетельствам,  ”ерекидом
‘иросским в царствование ’улла [514] (другие приписывают его ”алесу, а  иные
еще кому-то), ЯвлЯетсЯ той проблемой, о  которой  обычно   высказываютсЯ   с
наибольшей осторожностью и  сомнениЯми.  „аже  самые  закоренелые  догматики
вынуждены,  рассматриваЯ  ее,  укрыватьсЯ  под  сенью  Ђкадемии,  Ќикому  не
известно, как же, в сущности, решил этот вопрос Ђристотель, а равным образом
и все  древние  авторы,  рассуждавшие  о  бессмертии  души  с  оговорками  и
колебаниЯми: rem gratissimam promittentium magis quam probantium {Ќам скорее
обещают, чем доказывают столь приЯтную  вещь  [515]  (лат.  ).}.  Ђристотель
укрылсЯ за туманом слов и  темных,  непонЯтных  намеков,  предоставив  своим
последователЯм спорить как относительно его мнениЯ на этот счет,  так  и  по
поводу самого бессмертиЯ души. Ћни считали бессмертие души правдоподобным по
двум соображениЯм: во-первых, потому, что без бессмертиЯ  души  утратила  бы
всЯкую опору та суетнаЯ надежда  на  славу,  котораЯ  имеет  такую  огромную
власть над людьми; во-вторых, потому, что это, как утверждает Џлатон  [516],
чрезвычайно полезное воззрение, ибо пороки,  которые  остаютсЯ  скрытыми  от
несовершенного  человеческого  правосудиЯ,  могут  получить   возмездие   от
божественного правосудиЯ, которое преследует виновных даже после их смерти.
     —еловек необычайно озабочен тем, чтобы продлить свое существование;  он
предусмотрел все в  этом  отношении:  длЯ  сохранениЯ  тела  должны  служить
гробницы, длЯ увековечениЯ имени - слава.
     ‡аботЯсь о своей участи, он все свои помыслы направлЯет к  тому,  чтобы
воссоздать себЯ, и стараетсЯ подбодрить  себЯ  своими  выдумками.  „уша,  не
будучи в состоЯнии из-за своего смЯтениЯ и своей слабости оперетьсЯ на себЯ,
ищет утешений, надежд и поддержки  во  внешних  обстоЯтельствах.  Љакими  бы
легковесными и фантастическими ни были эти  придуманные  ею  подспорьЯ,  она
опираетсЯ на них увереннее и охотнее, чем на себЯ.
     Ќо поразительно, что даже люди, наиболее убежденные в бессмертии  души,
которое кажетсЯ им столь справедливым и Ясным, оказывались все же не в силах
доказать его своими человеческими доводами: Somnia sunt  non  docentis,  sed
optantis {ќто мечты человека желающего, а не доказывающего [517] (лат.  ).},
как выразилсЯ один древний автор. —еловек может убедитьсЯ на основании этого
свидетельства, что той истиной, которую он сам открывает, он  обЯзан  только
случаю; ибо, если даже она даетсЯ ему в руки, ему нечем схватить и  удержать
ее, и его разум не в  состоЯнии  воспользоватьсЯ  ею.  ‚се  созданное  нашим
собственным умом и способностЯми, как истинное, так и ложное, недостоверно и
спорно. —тобы наказать нашу  гордыню  и  показать  нам  наши  ничтожество  и
слабость,   бог   произвел   при   постройке   древней   вавилонской   башни
столпотворение и смешение Языков. ‚се, что мы делаем без его помощи, все что
мы видим без светоча его благодати, суетно и безумно; даже когда  счастливый
случай помогает нам овладеть истиной, котораЯ  едина  и  постоЯнна,  мы,  по
своей слабости, искажаем и портим ее. Љакой бы путь человек ни  избрал  сам,
бог всегда приводит  его  к  тому  самому  смЯтению,  незабываемым  примером
которого ЯвлЯетсЯ  справедливое  наказание,  которому  он  подверг  дерзость
Ќимврода [518], расстроив все его попытки соорудить башню. Perdam sapientiam
sapientium, et prudentiam prudentium reprobabo {Џогублю мудрость мудрецов  и
разум разумных отвергну [519] (лат. ).}.
     —ем пестрота Языков и наречий, погубившаЯ это  предприЯтие,  отличаетсЯ
от нескончаемых споров и  разногласий,  которые  сопровождают  и  запутывают
сооружение суетного зданиЯ человеческой науки? € хорошо, что запутывают его,
ибо кто мог бы нас сдержать, если бы мы обладали хоть каплей  познаниЯ?  Њне
очень  по  душе  следующее  изречение  свЯтого  Ђвгустина:  Ipsa  utilitatis
occultatio aut humilitatis exercitatio est,  aut  elationis  attritio  {‘амо
сокрытие пользы есть или испытание нашего смирениЯ, или уничижение  гордости
[520] (лат. ).}. Ќет пределов высокомерию и заносчивости, до которых доводЯт
нас наше ослепление и наша глупость.
     Ќо возвращаюсь к моему рассуждению. Ѓыло бы безусловно правильно,  если
бы мы всего ожидали только от бога, от  его  благодати  и  истинности  столь
возвышенной веры, ибо только  его  щедрость  дает  нам  бессмертие,  которое
состоит в обладании вечным блаженством.
     Џризнаем  чистосердечно,  что  бессмертие  обещают  нам  только  бог  и
религиЯ; ни природа, ни наш разум не говорЯт нам об этом. € тот, кто захочет
испытать внутренние и внешние способности  человека  без  этой  божественной
помощи, кто посмотрит на человека без лести,  не  найдет  в  нем  ни  одного
качества, ни одного свойства, которые не отдавали бы тленом и  смертью.  —ем
больше мы принимаем от бога, чем больше мы ему обЯзаны и чем больше  воздаем
ему, тем больше мы выказываем себЯ христианами.
     Ќе лучше ли было бы в вопросе о бессмертии души опиратьсЯ на бога, чем,
подобно стоическому философу, опиратьсЯ на случайное  согласие  человеческих
мнений? Cum de animarum aeternitate disserimus, non leve momentum  apud  nos
habet consensus hominum aut  timentium  inferos,  aut  colentium.  Utor  hac
publica persuasione {Љогда мы  рассуждаем  о  бессмертии  души,  то  немалое
значение длЯ нас имеет единодушное мнение  людей,  боЯщихсЯ  или  почитающих
обитателей преисподней. џ использую это всеобщее мнение [521] (лат. ).}.
     ‘лабость человеческих доводов в этом вопросе особенно Ясно видна из тех
фантастических подробностей, которые  они  добавили  в  подкрепление  своего
мнениЯ, желаЯ установить, какова природа этого нашего бессмертиЯ. Ћставим  в
стороне стоиков - usuram nobis largiuntur tanquam cornicibus:  diu  mansuros
aiunt animos; semper negant {Ћни признают, что наши души  столь  же  живучи,
как вороны: они долговечны, но не бессмертны [522] (лат. ), -  утверждающих,
что и после смерти человека душа его продолжает жить, но  лишь  определенное
времЯ. Ќаиболее распространенным и  общепринЯтым  мнением,  существующим  во
многих местах до наших  дней,  ЯвлЯетсЯ  то,  создателем  которого  считалсЯ
Џифагор, - не потому, что оно было впервые им высказано, а потому,  что  оно
приобрело вес  и  популЯрность,  получив  его  авторитетное  одобрение;  оно
сводитсЯ к тому, что души,  покинув  нас,  переселЯютсЯ  из  одного  тела  в
другое, из льва в лошадь, из лошади в царЯ, непрерывно кочуЯ  таким  образом
из одного обиталища в другое.
     Ћ самом себе Џифагор говорил [523], будто он  помнит,  что  раньше  был
ќталидом, потом ќвфорбом, потом ѓермотимом и, наконец, от  Џирра  перешел  в
Џифагора, сохранЯЯ таким образом памЯть о себе на протЯжении  двухсот  шести
лет. Ќекоторые добавлЯли, что иногда души возносЯтсЯ на небо, а затем  снова
спускаютсЯ на землю:

     Ћ pater, anne aliquas ad caelum hinc ire putandum est
     Sublimes animas iterumque ad tarda reverti Corpora?
     Quae lucis miseris tam dira cupido?

     {‚ерно ли, отец, что некоторые возвышенние души возносЯтсЯ на  небо,  а
затем снова возвращаютсЯ в бренные тела? Ћткуда такаЯ страстнаЯ жажда  жизни
у этих несчастных [524]? (лат ).}

     ‘огласно Ћригену [525], души непрерывно переходЯт из лучшего  состоЯниЯ
в худшее. ‚аррон высказал мнение [526], что  души  по  истечении  четырехсот
сорока  лет  возвращаютсЯ  в  то  же  тело,  с  которым  первоначально  были
соединены. •рисипп считал, что  это  возвращение  совершаетсЯ  по  истечении
какого-то неопределенного времени. Џлатон говорит [527], что он  заимствовал
у Џиндара и у  древних  поэтов  представление  о  бесконечных  превращениЯх,
предстоЯщих душе, поскольку наказаниЯ и  награды,  получаемые  ею  в  другом
мире, только временные, как и сама жизнь ее на земле была временной.  Ћтсюда
Џлатон делает вывод,  что  душа  обладает  превосходным  знанием  того,  что
совершаетсЯ на небе, в аду и на земле, где она множество раз переселЯлась из
одного тела в другое; на этом и основано его учение о воспоминаниЯх.
     ‚от как в  другом  месте  он  развивает  свое  учение  [528].  Љто  жил
добродетельно, соединЯетсЯ с предназначенной ему звездой, а кто жил во  зле,
превращаетсЯ в женщину; но если он и после этого не исправлЯетсЯ,  то  затем
он превращаетсЯ в такое животное, характер которого  наиболее  соответствует
его порочным наклонностЯм. Љонец его карам наступает лишь  тогда,  когда  он
возвращаетсЯ в свое первоначальное состоЯние, избавившись, благодарЯ разуму,
от своих грубых и низменных земных свойств.
     Ќо Я не могу умолчать о  возражении,  выдвигаемом  эпикурейцами  против
учениЯ о переселении душ из одного тела в другое.  Ћно  очень  забавно.  Ћни
спрашивают: каков будет порЯдок перехода душ, если число умирающих  окажетсЯ
больше, чем число  новорожденных?  ‚едь  души,  покинувшие  свои  обиталища,
начнут скоплЯтьсЯ и теснить друг друга, ибо каждаЯ захочет  первой  войти  в
новую оболочку. ќпикурейцы спрашивают далее: как  будут  души  проводить  то
времЯ, пока им  придетсЯ  ждать,  чтобы  длЯ  них  приготовлено  было  новое
обиталище? €ли наоборот, если число рождающихсЯ превысит число умерших,  то,
по их словам, тела окажутсЯ в тЯжелом положении, ибо они должны будут ждать,
пока в них вселЯтсЯ души, и может случитьсЯ, что некоторые из них умрут  еще
до того, как могли бы начать жить:

     Denique connubia ad Veneris partusque ferarum
     Esse ammas praesto deridiculum esse videtur,
     Et spectare immortalis mortalia membra
     Irmumero numero, certareque praeproperanter
     Inter se, quae prima potissimaque insinuetur

     {Ќе смешно ли думать, что  и  при  любовных  объЯтиЯх  и  при  рождении
животных души  стоЯт  наготове,  и,  бессмертные,  ожидают  смертного  тела,
бесчисленные числом; и что, спеша, они спорЯт  между  собой,  какаЯ,  обойдЯ
других, водворитсЯ первой [529] (лат. ).}

     €ные полагали, что души задерживаютсЯ в телах умерших и вселЯютсЯ потом
в змей, червей и  других  животных,  зарождающихсЯ,  как  говорЯт,  в  нашем
разлагающемсЯ теле или даже возникающих из нашего пепла. Ќекоторые различают
в душе смертную и бессмертную части. „ругие считают, что она телесна  и  тем
не менее бессмертна. €ные думают, что она  бессмертна,  но  не  обладает  ни
знанием, ни пониманием. …сть и такие писатели, которые  полагают,  что  души
осужденных превращаютсЯ  в  бесов  (это  мнение  разделЯют  и  некоторые  из
новейших писателей [530]), - вроде  того,  как  Џлутарх  считает,  что  души
праведников превращаютсЯ  в  богов.  ќтот  последний  автор  лишь  об  очень
немногих вещах говорит столь решительным тоном,  как  об  этой,  и  во  всех
других случаЯх придерживаетсЯ  иной  манеры  выражатьсЯ  -  двусмысленной  и
таЯщей в себе сомнение. ‘ледует считать, говорит он [531], и твердо  верить,
что души людей добродетельных, согласно природе и божественному  правосудию,
переходЯт в свЯтых людей, затем из свЯтых в полубогов, а из полубогов, после
того как они подвергнутсЯ,  путем  очистительных  жертв,  полному  очищению,
освободЯтсЯ от всЯкой подверженности страданию и смерти, они делаютсЯ  -  не
по какому-нибудь судебному постановлению, а в действительности  и  на  самых
правдоподобных  основаниЯх  -  полными  и  совершенными  богами  и   получат
преблаженный и преславный удел. Ќо Џлутарх, который, как  правило,  ЯвлЯетсЯ
одним из наиболее сдержанных и умеренных  авторов,  становитсЯ,  когда  дело
касаетсЯ этого вопроса, необычайно решительным  и  неистощимым  в  сообщении
различных чудес на эту тему. ’ому, кто захотел бы удостоверитьсЯ в  этом,  Я
могу указать на его рассуждениЯ  о  луне  или  о  демоне  ‘ократа.  Ќа  этих
примерах легче всего убедитьсЯ в том, что тайны философии имеют много общего
с фантастическими вымыслами поэзии. —еловеческий разум,  желающий  до  всего
доискатьсЯ и  все  решительно  проверить,  под  конец  терЯетсЯ  и  вынужден
сдатьсЯ, подобно тому как и вообще человек, утомленный и  измученный  долгим
жизненным путем, снова впадает  в  детство.  ’аковы  достоверные  и  прочные
выводы, которые можно извлечь из рассмотрениЯ человеческой науки по  вопросу
о нашей душе!
     Ќе меньше неразумиЯ в том, чему она учит нас о нашем теле. ‚ыберем один
или два примера, иначе мы рискуем потерЯтьсЯ  в  бурном  и  безбрежном  море
медицинских заблуждений. “становим, согласны ли медики  по  крайней  мере  в
том, каково то вещество, из  которого  происходЯт  люди,  ибо  что  касаетсЯ
первого поЯвлениЯ человека  на  земле,  то  нет  ничего  удивительного,  что
человеческий ум терЯетсЯ перед таким возвышенным и исконным вопросом.  ”изик
Ђрхелай, учеником  и  любимцем  которого  был  ‘ократ,  утверждал,  согласно
Ђристоксену, что люди и животные созданы из млечного сока,  выступившего  из
земли под действием тепла [532]. Џифагор утверждал, что наше семЯ есть  пена
из  лучшей  части  нашей  крови;  Џлатон  -  что  оно   представлЯет   собой
спинномозговую жидкость, в подтверждение чего он ссылалсЯ на то, что  именно
в спине мы прежде всего  ощущаем  усталость  после  полового  акта;  Ђлкмеон
полагал, что семЯ ЯвлЯетсЯ частью мозгового  вещества,  и  в  доказательство
ссылалсЯ на то, что  у  тех,  кто  злоупотреблЯет  этим  делом,  помрачаетсЯ
зрение; „емокрит  считал  семЯ  веществом,  выделЯемым  всем  телом;  ќпикур
полагал, что  оно  выделЯетсЯ  и  душой,  и  телом;  Ђристотель  считал  его
выделением из вещества, питающего кровь, котораЯ  распространЯетсЯ  по  всем
нашим членам; другие считали его кровью, изменившейсЯ  под  действием  тепла
половых органов; они доказывали это тем, что при крайних усилиЯх  выделЯютсЯ
капли  чистой  крови;  последнее  мнение  представлЯетсЯ   несколько   более
вероЯтным, если можно вообще говорить о вероЯтности при  такой  путанице.  Ђ
сколько существует противоположных мнений по вопросу об оплодотворении  этим
семенем! Ђристотель и „емокрит полагали, что у женщин нет семенной  жидкости
и что под влиЯнием тепла,  вызываемого  наслаждением  и  движениЯми,  у  них
выступает испарина, не играющаЯ никакой роли при оплодотворении. ѓален и его
последователи, напротив, полагали,  что  не  может  быть  зачатиЯ,  если  не
происходит встречи мужского  и  женского  семени.  Ђ  сколько  споров  ведут
медики, философы, юристы и теологи между собой и вперемешку с  женщинами  по
вопросу о сроках беременности женщин! џ же, основываЯсь на примере  из  моей
жизни, поддерживаю тех, кто считает,  что  беременность  может  продолжатьсЯ
одиннадцать месЯцев. Њир полон подобного рода примерами; и нет такой  глупой
бабенки, котораЯ не готова была бы высказать свое твердое мнение  по  поводу
всех этих споров, а между тем мы никак не можем прийти к единомыслию.
     Џриведенных примеров достаточно, чтобы убедитьсЯ, что человек  знает  о
своем теле не больше, чем о душе. Њы намеренно предложили ему высказатьсЯ  о
самом себе; мы предложили его разуму судить о самом себе, желаЯ  посмотреть,
что он нам скажет по этому поводу. Њне кажетсЯ, Я  показал  достаточно,  как
мало он себЯ знает. Ђ как может  понимать  что-либо  тот,  кто  не  понимает
самого себЯ? Quasi vero mensuram ullius rei possit agere,  qui  sui  nesciat
{Љак если бы тот, кто не знает собственной меры, мог знать  меру  какой-либо
другой вещи [533] (лат.  ).}.  ‚  хорошенькой  небылице  хотел  уверить  нас
Џротагор, утверждавший, будто мерой всех вещей ЯвлЯетсЯ тот  самый  человек,
который никогда не мог познать даже своей собственной меры. …сли же  не  сам
человек ЯвлЯетсЯ этой мерой, то его достоинство не  позволЯет  ему  наделить
этим преимуществом какое-нибудь другое создание. Ќо  поскольку  человек  так
противоречив и одно  утверждение  постоЯнно  опровергаетсЯ  у  него  другим,
приходитсЯ признать, что лестное длЯ человека  суждение  Џротагора  ЯвлЯетсЯ
лишь насмешкой: оно  неизбежно  приводит  нас  к  выводу  о  негодности  как
предлагаемой меры, так и того, кто производит измерение.
     Љогда ”алес утверждает, что человеку очень трудно познать самого  себЯ,
он тем самым учит его тому, что познание всЯкой  другой  вещи  длЯ  человека
невозможно [534].
     ‚ы, длЯ которой Я, вопреки своему обыкновению,  взЯлсЯ  написать  столь
пространное  рассуждение  [535],  не  должны  отказыватьсЯ  защищать  вашего
ђаймунда  ‘абундского  с  помощью   обычных   доказательств,   которыми   вы
пользуетесь повседневно; упражнЯйте на этом ваш ум и ваши  знаниЯ.  €бо  тем
приемом борьбы, к которому Я прибегнул здесь,  следует  пользоватьсЯ  только
как крайним средством. ќто отчаЯнный прием,  заключающийсЯ  в  том,  что  мы
отказываемсЯ от собственного оружиЯ, лишь бы только  выбить  оружие  из  рук
противника; это тонкаЯ уловка, которой следует пользоватьсЯ лишь  изредка  и
осторожно. ЃольшаЯ смелость - рисковать собой ради уничтожениЯ другого.
     Ќе следует идти на смерть, как сделал ѓобрий, только  длЯ  того,  чтобы
отомстить врагу; ибо когда ѓобрий билсЯ  с  одним  персидским  вельможей,  а
„арий,  устремившийсЯ  к  нему  на  помощь  с  мечом  в   руках,   стоЯл   в
нерешительности, боЯсь ударить, чтобы не ранить  ѓобриЯ,  тот  крикнул  ему:
"ђази мечом хотЯ бы по обоим" [536].
     Њне известны случаи, когда отвергались такие  вызовы  на  единоборство,
условиЯ которых почти не оставлЯли надежды, что хотЯ бы один из  противников
останетсЯ в живых. Љогда однажды португальцы в €ндийском океане взЯли в плен
четырнадцать турок, последние, не желаЯ миритьсЯ со  своей  участью,  решили
взорвать корабль, на котором они находились, и погубить таким образом и себЯ
и захвативших их португальцев, и сам корабль; с  этой  целью  они  принЯлись
тереть один о другой гвозди кораблЯ,  пока  вылетевшаЯ  искра  не  попала  в
стоЯвшие рЯдом бочки с порохом [537].
     ЏрибегаЯ к таким средствам, мы  преступаем  границы  знаниЯ,  последние
пределы его; а между тем крайности в этом отношении так же вредны, как  и  в
добродетели. Џридерживайтесь средней дороги; нехорошо быть столь  утонченным
и изысканным. Џомните  тосканскую  пословицу,  котораЯ  гласит:  Chi  troppo
s'assotiglia si scavezza {Џри  чрезмерной  утонченности  рискуешь  впасть  в
ошибку [538] (ит ).}. Џридерживайтесь,  советую  вам,  в  ваших  взглЯдах  и
суждениЯх, а также в нравах и во всем прочем умеренности и осмотрительности;
избегайте новшеств и экстравагантности. ‚сЯкие крайние пути менЯ раздражают.
ЏользуЯсь своим высоким положением, а еще более теми преимуществами, которые
дают вам ваши собственные достоинства, вы можете одним взглЯдом  приказывать
кому угодно; вы должны были  бы  поэтому  поручить  это  дело  какому-нибудь
опытному литератору, который гораздо лучше, чем Я, развил бы  и  украсил  бы
эту мысль. ‚о всЯком случае этого намека достаточно, чтобы  вы  понЯли,  как
вам надлежит поступить.
     ќпикур утверждал, что людЯм необходимы даже самые дурные  законы,  ибо,
не будь их, люди пожрали бы друг друга [539]. Џлатон подтверждает это  почти
теми же словами, говорЯ, что без законов мы жили бы как дикие  звери  [540].
Ќаш разум - это подвижный,  опасный,  своенравный  инструмент;  его  нелегко
умерить и втиснуть в рамки.  €  в  наше  времЯ  мы  замечаем,  что  те,  кто
выделЯетсЯ каким-нибудь особым превосходством по  сравнению  с  другими  или
необычайным умом, обнаруживают полнейшее своеволие как в своих мнениЯх,  так
и в поведении. ‚стретить  степенный  и  рассудительный  ум  -  просто  чудо.
Џравильно делают, что ставЯт человеческому уму самые тесные пределы.  Љак  в
науке, так и во всем остальном, следует учитывать и  направлЯть  каждый  его
шаг; нужно умело ставить границы  его  исканиЯм.  …го  пытаютсЯ  обуздать  и
свЯзать предписаниЯми религии, законами, обычаЯми,  знанием,  наставлениЯми,
временными и вечными наказаниЯми и наградами; и все же  он  благодарЯ  своей
изворотливости и распущенности ускользает от всех  этих  пут.  ђазум  -  это
такаЯ скользкаЯ вещь, что ее ни за что не ухватишь и никак не  удержишь,  он
столь многолик и изменчив,  что  невозможно  ни  поймать  его,  ни  свЯзать.
Џоистине мало таких уравновешенных, сильных и благородных душ, которым можно
было бы предоставить поступать  по  их  собственному  разумению  и  которые,
благодарЯ  своей  умеренности  и   осмотрительности,   могли   бы   свободно
руководствоватьсЯ своими суждениЯми, не считаЯсь с  общепринЯтыми  мнениЯми.
Ќо все же надежнее и их держать под опекой.  ђазум  -  оружие,  опасное  длЯ
самого его владельца, если только он не умеет пользоватьсЯ им благоразумно и
осторожно.  Ќет  такого  животного,  которому  с  большим  основанием,   чем
человеку, надлежало бы ходить  в  шорах,  чтобы  глаза  его  вынуждены  были
смотреть только туда, куда он ступает, и чтобы он не уклонЯлсЯ ни в ту, ни в
другую сторону и не выходил из колеи, указанной ему законами и обычаем.  ‚от
почему  вам  лучше  держатьсЯ  обычного  пути,  каков  бы  он  ни  был,  чем
предаватьсЯ необузданному  своеволию.  Ќо  если  кто-нибудь  из  этих  новых
учителей [541] в ущерб спасению своей души и вашей захочет умничать в  вашем
присутствии, то это предохранительное средство в крайнем случае поможет  вам
избавитьсЯ от той чумы, котораЯ все шире распространЯетсЯ при ваших  дворах,
и предотвратить действие этого Яда на вас и ваших приближенных.
     ‘вобода мнений и вольность древних мыслителей привели к тому, что как в
философии, так и в науках о человеке образовалось несколько  школ  и  всЯкий
судил и выбирал между ними. Ќо в настоЯщее  времЯ,  когда  люди  идут  одной
дорогой  -  qui  certis  quibusdam  destinatisque  sententiis   addicti   et
consecrati sunt, ut etiam quae non  probant,  cogantur  defendere  {’е,  кто
свЯзали  и  посвЯтили  себЯ  определенным,  строго  установленным   учениЯм,
вынуждены теперь защищать то, чего не одобрЯют [542] (лат.  ).}  -  и  когда
изучение наук ведетсЯ по распорЯжению властей, когда все школы сходны  между
собой и придерживаютсЯ одинакового способа воспитаниЯ и обучениЯ, -  уже  не
обращают вниманиЯ на вес и  стоимость  монеты,  а  всЯкий  принимает  их  по
общепринЯтой цене, по установленному курсу. ‘порЯт не о качестве монеты, а о
том, каков в отношении ее обычай; таким образом, у нас на  все  одна  мерка.
Њедицину принимают  так  же,  как  и  геометрию;  шарлатанство,  колдовство,
сношение с духами умерших,  предсказаниЯ,  астрологические  таблицы  -  все,
вплоть до нелепых поисков философского камнЯ,  принимаетсЯ  без  возражений.
Ќужно только знать, что Њарс помещаетсЯ посередине треугольника  на  ладони,
‚енера - у большого пальца, а Њеркурий - у мизинца и  что  когда  поперечнаЯ
линиЯ пересекает бугорок указательного пальца, то  это  признак  жестокости,
когда же она  проходит  под  средним  пальцем,  а  среднЯЯ  природнаЯ  линиЯ
составлЯет угол с линией жизни в том же месте, то это указывает на смерть от
несчастного случаЯ, и, наконец, если у женщины природнаЯ линиЯ  видна  и  не
образует угла с линией жизни, то это указывает  на  то,  что  она  не  будет
отличатьсЯ целомудрием. ‚сЯкий подтвердит, что человек, обладающий подобными
знаниЯми, пользуетсЯ уважением и хорошо принЯт во всех кругах общества.
     ’еофраст утверждал,  что  человеческий  разум,  руководЯсь  показаниЯми
чувств, может до известной степени судить о причинах  вещей,  но  что  когда
дело доходит до самых основ или первопричин, ему необходимо  остановитьсЯ  и
отступить, либо из-за его слабости, либо из-за трудности  предмета.  Њнение,
что наш разум может привести нас к познанию некоторых  вещей,  но  что  есть
определенные рамки, за пределами которых безрассудно пользоватьсЯ им, нельзЯ
не признать умеренным и осмотрительным. ќто мнение  вполне  правдоподобно  и
выдвигалось выдающимисЯ людьми. Ћднако  нелегко  установить  границы  нашему
разуму: он любознателен, жаден и столь же мало склонен остановитьсЯ,  пройдЯ
тысЯчу шагов, как и пройдЯ пЯтьдесЯт. џ убедилсЯ на опыте, что то,  чего  не
удалось достичь одному, удаетсЯ другому, что то,  что  осталось  неизвестным
одному веку, разъЯснЯетсЯ в следующем; что науки и искусства  не  отливаютсЯ
сразу в  готовую  форму,  но  образуютсЯ  и  развиваютсЯ  постепенно,  путем
повторной многократной обработки и  отделки,  подобно  тому  как  медведицы,
неустанно облизываЯ своих детенышей, придают им определенный облик. ’ак  вот
и Я не перестаю исследовать и испытывать то, чего  не  в  состоЯнии  открыть
собственными силами; вновь и вновь возвращаЯсь все  к  тому  же  предмету  и
поворачиваЯ и испытываЯ его на все лады, Я делаю этот предмет более гибким и
податливым, создаваЯ таким образом длЯ других, которые  последуют  за  мной,
более благоприЯтные возможности овладеть им:

                                      ut Hymettia sole
     Cera remollescit, tractataque pollice, multas
     Vertitur in facies, ipsoque fit utilis usu.

     {’ак размЯгчаетсЯ на солнце  гиметский  воск  и  под  нажимом  большого
пальца становитсЯ более податливым, принимаЯ тысЯчи разных форм [543]  (лат.
).}

     ’о же самое сделает и мой преемник длЯ  того,  кто  последует  за  ним.
Џоэтому ни трудность преследованиЯ, ни мое бессилие не должны приводить менЯ
в отчаЯние, ибо это только мое бессилие. —еловек столь же  способен  познать
все, как и отдельные вещи; и если он, как  уверЯет  ’еофраст,  признаетсЯ  в
незнании первопричин и основ, то он должен  решительно  отказатьсЯ  от  всей
остальной науки; ибо если он не знает основ, то его разум влачитсЯ по праху;
ведь  целью  всех  споров  и  всЯкого  исследованиЯ  ЯвлЯетсЯ   установление
принципов, а если эта цель не достигнута, то человеческий разум  никогда  не
может ничего решить [544]. Non potest aliud alio magis minusve  comprehendi,
quoniam omnium rerum una est definitio comprehendendi  {ЌельзЯ  понЯть  одну
вещь больше или меньше, чем другую, так как  есть  только  одно  определение
пониманиЯ всЯкой вещи [545] (лат. ).}.
     ‚есьма вероЯтно, что если бы душа что-нибудь знала,  то  она  в  первую
очередь знала бы самое себЯ; если же она знала бы что-либо помимо  себЯ,  то
она прежде всего знала бы свое тело и оболочку,  в  которую  она  заключена.
Ћднако мы видим, что светила медицины по сей день  спорЯт  по  поводу  нашей
анатомии -

     Mulciber in Troiam, pro Troia stabat Apollo*",

     {Њульцибер ополчилсЯ на ’рою, Ђполлон стоЯл за нее [546] (лат. ).}

     и сколько нам придетсЯ ждать, пока они сговорЯтсЯ? ‚опрос о  нас  самих
нам ближе, чем вопрос о белизне снега или тЯжести камнЯ; но если человек  не
знает самого себЯ, то как он может осознать свои силы и свое предназначение?
€ногда нас осенЯют некоторые проблески истинного  познаниЯ,  но  это  бывает
только случайно, и так как наша душа тем же путем воспринимает  заблуждениЯ,
то она не в состоЯнии отличить их и отделить истину от лжи.
     Ђкадемики считали возможным приходить к некоторым суждениЯм и  находили
слишком решительным заЯвлЯть, будто утверждение,  что  снег  бел,  не  более
правдоподобно, чем то, что он черен; или что мы не можем быть более  уверены
в движении камнЯ, брошенного нашей рукой,  чем  в  движении  восьмой  сферы.
†елаЯ устранить эти заблуждениЯ и избежать подобных странных утверждений, не
укладывающихсЯ в нашей голове, академики хотЯ и считали, что мы не  способны
к познанию и  что  истина  скрыта  на  дне  глубокой  пропасти  [547],  куда
человеческий взор не в состоЯнии проникнуть, тем не  менее  признавали,  что
одни вещи более вероЯтны, чем  другие.  Џоэтому  они  допускали  способность
человеческого разума склонЯтьсЯ скорее к одной видимости, чем к другой;  они
разрешали  ему  эту  склонность,  но  запрещали  какие   бы   то   ни   было
категорические утверждениЯ.
     ’очка  зрениЯ  пирронистов  более  решительна  и  вместе  с  тем  более
правдоподобна. „ействительно, разве эта признаваемаЯ академиками склонность,
это влечение к одному  положению  больше,  чем  к  другому,  не  равносильны
признанию, что в одном утверждении больше видимой истины, чем в другом? …сли
бы наш разум способен был воспринимать форму, очертаниЯ и облик  истины,  то
он с таким же успехом способен был бы воспринимать всю  ее  целиком,  как  и
половину   ее,   растущую   и   незавершенную.   “величьте   эту   видимость
правдоподобиЯ, котораЯ заставлЯет людей склонЯтьсЯ скорее вправо, чем влево;
умножьте во сто или в тысЯчу раз эту унцию правдоподобиЯ, котораЯ заставлЯет
весы склонЯтьсЯ в какую-либо сторону, и вы увидите, что в конце концов  весы
полностью склонЯтсЯ в одну сторону, выбор будет произведен, и  истина  будет
установлена полностью. Ќо как могут они судить о подобии, если им неизвестна
сущность? Ћдно из двух: либо мы способны судить о вещах до  конца,  либо  мы
совершенно не способны судить о них.  …сли  наши  умственные  и  чувственные
способности лишены опоры и основы, если они так неустойчивы,  так  колеблемы
ветром из стороны в сторону, то ни к чему выносить суждение  о  какой-нибудь
части их действий, какую бы видимость правдоподобиЯ она ни  представлЯла;  в
таком случае наиболее правильным и  наилучшим  длЯ  нашего  разума  было  бы
держатьсЯ спокойно и недвижимо, не колеблЯсь  и  не  склонЯЯсь  ни  в  какую
сторону: Inter visa vera aut falsa ad animi assensum nihil interest  {ђазуму
нечего выбирать, если  выбор  нужно  производить  между  истинной  и  ложной
видимостью [548] (лат. ).}.
     ‚сЯкому должно быть Ясно, что воспринимаемые  нами  вещи  не  сохранЯют
свою форму и сущность их не входит в наше сознание сама, своей властью; ибо,
если мы знали вещи, как они есть, мы  воспринимали  бы  их  одинаково:  вино
имело бы такой же вкус длЯ больного, как и длЯ здорового; тот, у кого пальцы
потрескались и окоченели от холода, должен был бы ощущать  твердость  дерева
или куска железа, который он держит в руках, так  же  как  и  всЯкий  другой
человек. ‚осприЯтие сторонних предметов зависит  от  нашего  усмотрениЯ,  мы
воспринимаем их как нам угодно.  ‚едь  если  бы  мы  воспринимали  вещи,  не
изменЯЯ их, если  бы  человек  способен  был  бы  улавливать  истину  своими
собственными средствами, то, поскольку  эти  средства  присущи  всем  людЯм,
истина переходила бы из рук в руки, от одного к другому.  €  нашлась  бы  по
крайней мере хоть одна вещь на  свете,  которую  все  люди  воспринимали  бы
одинаково. Ќо тот факт, что нет ни одного положениЯ, которое  не  оспаривали
бы или которого нельзЯ было бы оспаривать, как нельзЯ лучше доказывает,  что
наш природный разум познает вещи недостаточно  Ясно;  ибо  восприЯтие  моего
разума не обЯзательно длЯ моего соседа - а это доказывает, что  Я  воспринЯл
данный предмет не с помощью естественной способности,  котораЯ  присуща  мне
наравне со всеми прочими людьми, а каким-то другим способом.
     Ќо оставим в стороне этот нескончаемый хаос мнений, который царит  даже
у философов, оставим этот нескончаемый всеобщий спор о познаваемости  вещей.
€бо совершенно  справедливо  признано,  что  нет  такой  вещи,  относительно
которой люди - а Я имею в виду даже самых крупных и самых выдающихсЯ  ученых
- были бы согласны между собой, даже относительно того, что  небо  находитсЯ
над нашей головой; ибо те, кто сомневаетсЯ во всем, сомневаютсЯ и в этом;  а
те, кто отрицает, что мы способны понЯть что бы то ни было, утверждают,  что
мы не знаем и того, находитсЯ ли небо  над  нашей  головой;  эти  две  точки
зрениЯ несомненно самые убедительные.
     Ќо, кроме этих бесконечных расхождений и разногласий, нетрудно заметить
по тому смЯтению,  которое  наш  разум  вызывает  в  нас  самих,  и  по  той
неуверенности, которую каждый из нас в себе ощущает, что наш разум  занимает
далеко не прочную позицию. Љак разно мы судим в разное времЯ  о  вещах!  Љак
часто менЯем наши мнениЯ! џ вкладываю всю свою веру в то, во что верю и чего
придерживаюсь  сегоднЯ;  все  мои  средства  и  способности  удерживают  это
воззрение и отвечают мне с его помощью на все,  что  могут.  Ќикакую  другую
истину Я не в состоЯнии был бы  постигнуть  лучше  и  удерживать  с  большей
силой, чем эту; Я весь целиком на ее стороне. Ќо не случалось ли со мной - и
не раз, а сотни, тысЯчи раз, чуть ли  не  ежедневно,  -  что  Я  принимал  с
помощью тех же средств и при тех же  условиЯх  какую-нибудь  другую  истину,
которую потом признавал ложной? ‘ледует по крайней  мере  учитьсЯ  на  своих
ошибках. …сли Я неоднократно обманывалсЯ в этом  отношении,  если  показаниЯ
моего пробного камнЯ обычно оказывались неверными, а мои  весы  неточными  и
неправильными, то как могу Я быть  в  данном  случае  более  уверен,  чем  в
предыдущих? Ќе глупо ли с моей стороны давать себЯ  столько  раз  обманывать
одному и тому же руководителю? €, однако, сколько бы раз судьба  ни  бросала
нас из стороны в сторону, сколько бы раз  она  ни  заставлЯла  нас,  подобно
непрерывно наполнЯемому и опустошаемому сосуду, менЯть наши мнениЯ, вытеснЯЯ
их все новыми и новыми, тем  не  менее  то  последнее  мнение,  которого  мы
держимсЯ в данный момент, всегда  представлЯетсЯ  нам  самым  достоверным  и
безошибочным. ђади  него  следует  жертвовать  своим  имуществом,  жизнью  и
спасением, одним словом, всем:

                         posterior ... res illa reperta
     Perdit, et immutat sensus ad pristina quaeque.

     {Ќовое мнение губит предшествующее  и  всегда  менЯет  устарелые  вкусы
[549] (лат. ).}

     ‘ледует всегда помнить - что бы нам ни проповедовали и чему бы  нас  ни
учили, - что тот, кто открывает нам что-либо, как и  тот,  кто  воспринимает
это, всего лишь человек; рука, что дает нам истину, смертнаЯ, и смертнаЯ  же
рука принимает ее. Њежду тем только то, что исходит от неба, имеет  право  и
силу быть убедительным; только оно отмечено печатью истины, хотЯ  мы  ее  не
видим наши ми глазами и не воспринимаем нашими чувствами.  Њы  не  могли  бы
вместить в нашем бренном существе свЯщенный и  великий  образ  этой  истины,
если бы бог не подготовил нас к этой цели, если бы он не преобразовал  и  не
укрепил нас своей благодатью, своей особой и сверхъестественной милостью.
     Ќаше несовершенное состоЯние должно было бы по  крайней  мере  побудить
нас быть настороже, когда мы менЯем наши взглЯды. Ќам следовало бы  помнить,
что мы часто  воспринимаем  нашим  умом  ложные  вещи,  причем  теми  самыми
средствами, которые часто изменЯют себе и обманывают нас.
     ‚прочем, нет ничего удивительного, что они изменЯют себе, поскольку так
легко  уклонЯютсЯ  и  сворачивают  с  пути  под  действием  самых  ничтожных
случайностей. Ќесомненно, что наши  суждениЯ,  наш  разум  и  наши  душевные
способности  всегда  зависЯт  от  телесных  изменений,  которые  совершаютсЯ
непрерывно. ђазве мы не замечаем, что, когда мы  здоровы,  наш  ум  работает
быстрее, памЯть проворнее, а речь живее, чем когда мы больны?  ђазве,  когда
мы радостны и веселы, мы не воспринимаем вещи совсем по-иному, чем когда  мы
печальны и удручены? ђазве стихи Љатулла или ‘апфо [550] доставлЯют такое же
удовольствие скупому и хмурому старцу, как бодрому и  пылкому  юноше?  Љогда
Љлеомен [551], сын Ђнаксандрида, заболел, друзьЯ стали упрекать его  в  том,
что у него поЯвились  совсем  новые  и  необычные  желаниЯ  и  мысли.  "ќто,
конечно, верно, - ответил он им, - но Я и сам уже не тот, что прежде,  когда
был здоров; а когда Я стал другим, то изменились и мои мысли и  желаниЯ".  ‚
наших судах в ходу  одно  выражение,  применЯемое  к  преступнику,  которому
посчастливилось наткнутьсЯ на судью в благодушном и кротком настроении;  про
него говорЯт: Gaudeat te bona fortuna - "Џусть он радуетсЯ своей удаче"; ибо
известно, что судьи в одних случаЯх склонны  к  осуждению  и  более  суровым
приговорам, а в других - к оправданию обвинЯемого и более  легким  и  мЯгким
решениЯм. ‘удьЯ, который, придЯ из дому, принес с собой  свои  подагрические
боли  или  свои  муки  ревности  или  душа  которого  пышет  гневом   против
обокравшего его слуги, несомненно более склонен будет к  вынесению  сурового
приговора. Џочтенный афинский сенат - ареопаг - судил  обычно  ночью,  чтобы
вид обвинЯемых не повлиЯл на его правосудие. Ќа нас действуют даже солнце  и
Ясное небо, как гласит известный греческий стих в переводе –ицерона:

     Tales sunt hominun mentes, quali pater ipse
     Iuppiter auctifera lustravit lampade terras*.

     {Њысли людей менЯютсЯ так же, как  и  плодоносный  свет,  которым  отец
ћпитер озарЯет земли [552] (лат. )}

     Ќаши суждениЯ изменЯютсЯ не  только  под  влиЯнием  лихорадки,  крепких
напитков или каких-нибудь крупных нарушений в нашем организме - достаточно и
самых незначительных,  чтобы  перевернуть  их.  …сли  непрерывнаЯ  лихорадка
способна сразить нашу душу, то нет сомнениЯ, что и перемежающаЯсЯ производит
на нас - хотЯ бы мы этого и не чувствовали - соответствующее действие.  …сли
апоплексический  удар  вызывает  полное  помрачение  или  ослабление   наших
умственных  способностей,  то  на  них  действует  и  простой  насморк;   и,
следовательно, врЯд ли можно найти хотЯ бы час в нашей жизни, когда бы  наше
суждение не подвергалось тому или иному  воздействию,  поскольку  наше  тело
подвержено непрерывным изменениЯм и имеет столь сложное  устройство,  что  Я
согласен с врачами, утверждающими, будто  трудно  уловить  мгновение,  когда
хоть какой-нибудь из его винтиков не был неисправен.
     ‚прочем, эту болезнь не так-то легко обнаружить, если она  не  доведена
до крайности и не неизлечима; тем более  что  разум  всегда  идет  нетвердой
походкой, ковылЯЯ и прихрамываЯ. Ћн всегда перемешан как с ложью,  так  и  с
истиной, поэтому нелегко обнаружить  его  неисправность,  его  расстройство.
ђазумом Я всегда  называю  ту  видимость  логического  рассуждениЯ,  которую
каждый из нас считает себе присущей;  этот  разум,  обладающий  способностью
иметь сто противоположных мнений об одном и том  же  предмете,  представлЯет
собой инструмент из свинца  и  воска,  который  можно  удлинЯть,  сгибать  и
приспособлЯть ко всем размерам: нужно только умение владеть им [553].  Љакие
бы благие намерениЯ ни были у  судьи,  все  же  на  него  оказывают  влиЯние
дружеские отношениЯ, родственные свЯзи, красота, мстительность; но даже и не
такие важные вещи, а  просто  случайное  влечение  побуждает  нас  иной  раз
отнестись более благоприЯтно к одному делу, чем к  другому,  и,  без  ведома
разума,  произвести  выбор  между  двумЯ  сходными   вещами;   бывает,   что
какое-нибудь совсем незначительное обстоЯтельство может  незаметно  повлиЯть
на наш приговор в положительном или отрицательном  смысле  и  склонить  чашу
весов в определенную сторону.
     џ,   следЯщий   за   собой   самым   пристальным   образом,   неустанно
всматривающийсЯ в себЯ самого, подобно тому, кто не имеет других забот,

          quis sub Arcto
     Rex gelidae metuatur orae,
     Quid Tyridaten terreat, unice
     Securus,

     {ЊенЯ  нисколько  не  заботит,  какого  владыки  ледЯных  пределов  под
Њедведицей следует опасатьсЯ, и что страшит ’иридата [554] (лат. ).}

     едва ли в состоЯнии буду сознатьсЯ во всех  тех  слабостЯх  и  изъЯнах,
которые мне присущи. џ столь нетверд на ногах и шаток и так плохо  соображаю
и разбираюсь в вещах, что натощак Я ни на что не годен и чувствую себЯ лучше
только когда поем; если у менЯ прекрасное самочувствие  и  надо  мною  Ясное
небо, то Я  обходительный  человек;  если  менЯ  мучит  мозоль  на  ноге,  Я
становлюсь хмурым, нелюбезным и необщительным. Ћдин и тот  же  аллюр  лошади
иногда кажетсЯ мне короче, другой раз длиннее; один и тот же вид кажетсЯ мне
то более, то менее привлекательным. ’о Я готов сделать все, что  угодно,  то
не хочу  делать  ничего;  вещь,  котораЯ  в  данный  момент  доставлЯет  мне
удовольствие, в другое времЯ мне тЯгостна. џ обуреваем тысЯчью  безрассудных
и  случайных  волнений;  то  Я  нахожусь  в  подавленном  состоЯнии,  то   в
приподнЯтом; то печаль безраздельно владеет мной, то веселье. —итаЯ книги, Я
иногда наталкиваюсь в некоторых местах на красоты, пленЯющие мою душу; но  в
другие разы, когда Я возвращаюсь к этим местам, они остаютсЯ длЯ менЯ ничего
не говорЯщими, тусклыми словами, сколько бы Я на все  лады  ни  читал  и  ни
перечитывал их.
     „аже в моих собственных писаниЯх Я не всегда нахожу  их  первоначальный
смысл: Я не знаю, что Я хотел сказать, и часто принимаюсь с жаром править  и
вкладывать в них новый смысл вместо первоначального,  который  Я  утратил  и
который был лучше. џ топчусь на месте;  мой  разум  не  всегда  устремлЯетсЯ
вперед; он блуждает и мечетсЯ,

                         velut minuta magno
     Deprensa navis in mari vesaniente vento.

     {Џодобно утлому  суденышку,  застигнутому  в  открытом  море  неистовым
ветром [555] (лат. ).}

     †елаЯ развлечь и поупражнЯть свой ум,  Я  не  раз  (что  мне  случаетсЯ
делать с