ка, но и создает неудобство длЯ всех  тех,  кому
суждено быть  военачальниками  и  вообще  занимать  высокие  должности,  ибо
авторитетность, придаваемаЯ красивой внешностью и телесной  величавостью,  -
далеко не последнЯЯ вещь. ѓай Њарий [28] с большой неохотой принимал в армию
солдат ростом менее шести  футов.  "Џридворный"  [24]  имеет  все  основаниЯ
высказывать пожелание, чтобы дворЯнин, которого он воспитывает,  был  скорее
обычного роста, чем какого-либо иного; он прав также и в том, что  не  хочет
видеть в нем ничего из рЯда вон выходЯщего, что подавало бы повод  указывать
на него пальцем. Ќо если и нужна золотаЯ середина, то в случае необходимости
выбора между отклонениЯми в ту или другую сторону Я предпочел бы -  если  бы
речь шла о человеке военном, - чтобы он был скорее выше, чем  ниже  среднего
роста. ‹юди  низкого  роста,  говорит  Ђристотель  [25],  могут  быть  очень
миловидными, но красивыми они никогда не бывают; в человеке  большого  роста
мы видим большую душу, как в  большом,  рослом  теле  -  настоЯщую  красоту.
€ндийцы и  эфиопы,  говорит  тот  же  автор  [26],  избираЯ  своих  царей  и
правителей, обращали внимание на красоту и высокий рост  избираемых.  €  они
были правы, ибо, если во главе войска находитсЯ вождь могучего и прекрасного
телосложениЯ, его почитают те, кто идет за ним, и страшатсЯ враги:

     Ipse inter primos praestanti corpore Turnus
     Vertitur, arma tenens, et toto vertice supra est.

     {‚переди всех мчитсЯ, с оружием в руках, величавый с виду  и  на  целую
голову выше других, сам ’урн [27] (лат. ).}

     Ќаш великий, божественный и небесный царь, каждаЯ мысль которого должна
быть тщательно, благочестиво и благоговейно принимаема  нами,  не  пренебрег
телесной красотой: speciosus forma prae filiis hominum {’ы прекраснее  сынов
человеческих [28] (лат. ).}.
     ’акже и Џлатон  нарЯду  с  умеренностью  и  твердостью  требует,  чтобы
правители его государства обладали красивой  наружностью  [29].  —резвычайно
досадно, если, видЯ вас среди ваших людей, к вам обращают вопрос: "Ђ где  же
ваш господин?", и если  на  вашу  долю  приходЯтсЯ  лишь  остатки  поклонов,
расточаемых вашему цирюльнику или секретарю, как это  случилось  с  беднЯгой
”илопеменом [30]. Ћднажды он прибыл раньше сопровождавших его в тот дом, где
его ожидали, и хозЯйка, не знаЯ его в лицо и  видЯ,  до  чего  он  невзрачен
собой, велела ему помочь служанкам натаскать воду  и  разжечь  огонь,  чтобы
услужить ”илопемену. ‹ица, состоЯвшие в его свите, прибыв туда и застав  его
за  этим  приЯтным  занЯтием,  -  ибо  он  счел   необходимым   повиноватьсЯ
полученному им приказанию, - спросили его, что он делает. "џ  расплачиваюсь,
- сказал он в ответ, - за мое уродство".  Љрасота  всех  частей  тела  нужна
женщине, но красота стана -  единственнаЯ,  необходимаЯ  мужчине.  ’ам,  где
налицо малый рост, там ни ширина и выпуклость лба, ни белизна глазного белка
и приветливость взглЯда, ни изЯщнаЯ форма носа, ни небольшие размеры  рта  и
ушей, ни ровные и белые зубы, ни равномернаЯ густота каштановой  бороды,  ни
красота ее и усов, ни округлаЯ голова, ни свежий цвет лица, ни  благообразие
черт  его,  ни  отсутствие  дурного   запаха,   исходЯщего   от   тела,   ни
пропорциональность частей его не в состоЯнии сделать мужчину красивым.
     ‚ остальном Я сложениЯ крепкого и, что называетсЯ, ладно скроен; лицо у
менЯ не то чтобы жирное, но достаточно полное; темперамент -  нечто  среднее
между жизнерадостным и меланхолическим, Я наполовину  сангвиник,  наполовину
холерик:

     Unde rigent setis mihi crura, et pectora villis;

     {“ менЯ волосатые ноги и грудь [31] (лат. ).}

     здоровье у менЯ крепкое, и Я неизменно чувствую себЯ бодрым и,  хотЯ  Я
уже в годах, менЯ редко мучили болезни. ’аким, впрочем, Я был  до  сих  пор,
ибо теперь, когда перейдЯ порог сорока лет, Я ступил уже на тропу, ведущую к
старости, Я больше не считаю себЯ таковым:

               minutatim vires et robur adultum
     Frangit, et in partem peiorem liquitur aetas.

     {Њало-помалу силы и здоровье слабеют, и всЯ  жизнь  приходит  в  упадок
[32](лат. ).}

     ’о, что ожидает менЯ в дальнейшем, будет не  более  чем  существованием
наполовину; это буду уже не Я: что ни день, Я все дальше и дальше  ухожу  от
себЯ и обкрадываю себЯ самого:

     Singula de nobis anni praedantur euntes.

     {ѓоды идут, похищаЯ у нас одного за другим [33] (лат. ).}

     —то до ловкости и до живости, то их Я никогда не знал за собой. џ - сын
отца,  поразительно  живого  и  сохранЯвшего  бодрость  вплоть  до  глубокой
старости. €  не  было  человека  его  круга  и  положениЯ,  который  мог  бы
сравнЯтьсЯ с ним в телесных упражнениЯх  разного  рода,  в  чем  бы  они  ни
состоЯли; точно так же не было человека, который не превзошел бы менЯ в этом
деле. €сключение составлЯет, пожалуй, лишь один  бег:  тут  Я  был  в  числе
средних. —то касаетсЯ музыки, то ни пению, к которому Я оказалсЯ  совершенно
неспособен, ни игре на каком-либо инструменте менЯ так и не смогли  обучить.
‚ танцах, игре в мЯч, борьбе Я никогда  не  достигал  ничего  большего,  чем
самой что ни на есть заурЯдной посредственности. Ќу а в плаванье,  искусстве
верховой езды и прыжках Я и  вовсе  ничего  не  достиг.  ђуки  мои  до  того
неловки, неуклюжи, что Я не в состоЯнии сколько-нибудь прилично писать  даже
длЯ  себЯ  самого,  и  случаетсЯ,  что,  нацарапав  кое-как  что-нибудь,   Я
предпочитаю написать то же самое заново, чем  разбирать  и  исправлЯть  свою
мазню. „а и читаю вслух Я  нисколько  не  лучше:  Я  чувствую,  что  усыплЯю
слушателей. ‘ловом, Я великий  грамотей!  џ  не  умею  правильно  запечатать
письмо и никогда не умел чинить перьЯ; не умел Я также ни подобающим образом
пользоватьсЯ ножом за едой, ни взнуздывать и седлать лошадь,  ни  носить  на
руке и спускать сокола, ни  разговаривать  с  собаками,  ловчими  птицами  и
лошадьми. Њоим телесным свойствам соответствуют  в  общем  и  свойства  моей
души. Њоим чувствам также неведома настоЯщаЯ живость, они  также  отличаютсЯ
лишь силой и стойкостью. џ вынослив и легко переношу всЯкого рода тЯготы, но
вынослив Я только тогда, когда считаю это необходимым, и только до тех  пор,
пока менЯ побуждает к этому мое собственное желание,

     Molliter austerum studio fallente laborem.

     {ђвение, заставлЯющее забывать тЯжкий труд [34] (лат. )}

     €наче говорЯ, если менЯ не манит предвкушаемое мной удовольствие и если
мной руководит нечто другое, а не моЯ собственнаЯ свободнаЯ волЯ,  Я  ничего
не стою, ибо Я таков, что, кроме здоровьЯ и жизни,  нет  ни  одной  вещи  на
свете, ради которой Я стал бы грызть себе  ногти  и  которую  готов  был  бы
купить ценою душевных мук и насилиЯ над собой,

                         tanti mihi non sit opaci
     Omnis arena Tagi, quodque in mare volvitur aurum.

     {Ќе настолько ценю Я пески скрытого в тени ’ага,  что  катит  золото  в
море [36] (лат. )}

     „о  крайности  ленивый,  до  крайности  любЯщий  свободу  и  по  своему
характеру и по убеждению, Я охотнее отдам свою кровь, чем лишний  раз  ударю
пальцем о палец. „уша моЯ жаждет свободы и принадлежит лишь  себе  и  никому
больше; она привыкла распорЯжатьсЯ собой по собственному усмотрению. Ќе знаЯ
над собой до этого часа ни  начальства,  ни  навЯзанного  мне  господина,  Я
беспрепЯтственно шел по избранному мной пути, и притом  тем  шагом,  который
мне нравилсЯ. ќто менЯ изнежило и сделало непригодным к службе другому.
     “  менЯ  не  было  никакой  нужды  насиловать  мой   характер   -   мою
тЯжеловесность, любовь к праздности и безделью, -  ибо,  оказавшись  со  днЯ
рождениЯ на такой ступени благополучиЯ, что Я счел возможным остановитьсЯ на
ней, и на такой ступени здравомыслиЯ, что это оказалось возможным, Я  ничего
не искал и ничего не обрел:

     Non agimur tumidis velis Aquilone secundo,
     Non tamen adversis aetatem ducimus Austris:
     Viribus, ingenio, specie, virtute, loco, re,
     Extremi primorum extremis usque priores.

     {Њы не летим на парусах, надутых попутным ветром, но и не  влачим  свой
век под враждебными  ветрами.  Џо  силе,  дарованию,  красоте,  добродетели,
рождению и достатку мы последние среди первых, но  вместе  с  тем  и  первые
средь последних [36] (лат. ).}

     џ нуждалсЯ длЯ этого лишь в  одном  -  в  способности  довольствоватьсЯ
своей судьбой, то есть  в  таком  душевном  состоЯнии,  которое,  говорЯ  по
правде, вещь одинаково редкаЯ среди людей всЯкого состоЯниЯ и положениЯ,  но
на  практике  чаще   встречающаЯсЯ   среди   беднЯков,   чем   среди   людей
состоЯтельных. € причина этого, надо полагать, заключаетсЯ в том, что  жажда
обогащениЯ, подобно всем другим страстЯм,  владеющим  человеком,  становитсЯ
более жгучей, когда человек уже испробовал, что такое богатство, чем  тогда,
когда  он  вовсе  не  знал  его;  а,  кроме  того,  добродетель  умеренности
встречаетсЯ много реже, чем добродетель терпениЯ. џ не нуждаюсь  ни  в  чем,
кроме того, чтобы мирно наслаждатьсЯ благами, дарованными мне господом богом
от неисповедимых щедрот его. Њне никогда не  случалось  нести  какого-нибудь
тЯгостного труда. Њне почти всегда приходилось заниматьсЯ лишь  собственными
делами; а если порою и доводилось брать на себЯ чужие дела, то соглашалсЯ  Я
на это только с тем условием, что буду вести их в удобное длЯ менЯ  времЯ  и
по-своему. ’ак оно и бывало в действительности, поскольку дела эти  поручали
мне люди, исполненные ко мне довериЯ, знавшие, что Я представлЯю собой, и не
толкавшие менЯ в спину. ‚едь люди умелые извлекают кое-какую пользу даже  из
строптивой и норовистой лошади.
     Њое   детство   протекало   в   условиЯх   весьма    благоприЯтных    и
нестеснительных; мне было совершенно неведомо строгое подчинение чужой воле.
‚се это, вместе взЯтое, воспитало во мне мЯгкость характера и  сделало  менЯ
неустойчивым пред лицом неприЯтностей, и Я неизменно  бываю  рад,  когда  от
менЯ скрывают мои убытки и неполадки в хозЯйстве, способные задеть  менЯ  за
живое. ‚ графу моих расходов Я вношу также и то, что, по  моей  нерадивости,
было истрачено лишнего на прокорм и содержание моих слуг:

                         haec nempe supersunt,
     Quae dominum fallant, quae prosint furibus.

     {Ќемало есть и такого, что ускользает от хозЯйского  взора  и  идет  на
пользу ворам [37] (лат. ).}

     џ предпочитаю не вести счет тому, что имею, лишь бы не быть в  точности
осведомленным о понесенных мною убытках; и прошу тех, кто  живет  вместе  со
мной,  чтобы  в  тех  случаЯх,  когда  они  не  испытывают  ко  мне  чувства
признательности и обманывают менЯ, они делали это, хоронЯ концы в  воду.  Ќе
располагаЯ  достаточной  твердостью,  чтобы  выносить  докучливую  возню   с
различными, обступающими нас со всех  сторон  заботами,  не  умеЯ  постоЯнно
напрЯгать свою волю, чтобы устраивать и улаживать мои дела так, как  мне  бы
хотелось, Я, полагаЯсь во всем на судьбу, следую,  насколько  это  длЯ  менЯ
достижимо, такому правилу: "Ћжидать всего самого худшего и,  в  случае  если
это худшее грЯнет, мужественно переносить  его  с  кротостью  и  терпением".
’олько к этому Я и стремлюсь, именно к этому клонЯтсЯ все мои рассуждениЯ.
     Љогда мне угрожает опасность, Я думаю не столько о том,  как  избегнуть
ее, сколько о том, до  чего,  в  сущности,  не  важно,  удастсЯ  ли  мне  ее
избежать. Ќу а если она настигнет менЯ, что из этого?  Ќе  имеЯ  возможности
воздействовать на событиЯ, Я воздействую на себЯ самого и покорно следую  за
ними, раз не могу заставить их идти за собой. џ никогда  не  был  искусен  в
том, чтобы отводить от себЯ удары судьбы, уклонЯтьсЯ от них  или  заставлЯть
ее силой делать угодное мне, как никогда не умел также устраивать свои  дела
подобающим образом, руководствуЯсь голосом благоразумиЯ. …ще в меньшей  мере
Я  обладаю  выносливостью,  чтобы  смирЯтьсЯ  с  мучительными  и  тЯгостными
заботами, которые необходимы длЯ этого.  €  наиболее  мучительное  длЯ  менЯ
состоЯние - это пребывать в обстоЯтельствах, которые нависают  надо  мной  и
теснЯт менЯ, а также метатьсЯ между надеждой и страхом.
     „олго раздумывать над каким-либо делом,  хотЯ  бы  самым  пустЯчным,  -
занЯтие, длЯ менЯ совершенно несносное, и Я  ощущаю,  что  мой  ум  подавлен
неизмеримо сильнее, когда ему  приходитсЯ  претерпевать  шатаниЯ  и  толчки,
порождаемые неуверенностью и сомнениЯми, чем когда, свободный от  колебаний,
он принимает, полагаЯсь на счастье, то или иное окончательное решение, в чем
бы оно ни состоЯло. ‹ишь немногие  страсти  нарушали  мой  сон,  но  что  до
раздумий, то даже самое легкое безнадежно расстраивает его. ’очно так  же  Я
не люблю покатых и скользких обочин дороги, а  охотнее  всего  пользуюсь  ее
самой наезженной частью, хотЯ она в наиболее грЯзнаЯ и наиболее вЯзкаЯ, ибо,
стремЯсь к безопасности, Я могу быть уверен, что  отсюда  Я  уже  никуда  не
свалюсь. ђавным образом Я предпочитаю Явные бедствиЯ,  ибо  тут  по  крайней
мере менЯ не томит неизвестность - пройдут ли они стороной или нет; лучше уж
пусть судьба одним ударом ввергнет менЯ в страдание:

     dubia plus torquent mala.

     {€бо мучительнее всего неизвестность [38] (лат. ).}

     Љогда приходит беда, Я встречаю ее, как подобает мужчине,  но  во  всех
иных обстоЯтельствах веду себЯ как сущий  младенец.  ‘трах  перед  возможным
падением причинЯет  мне  более  пагубную  горЯчку,  чем  та,  которую  может
причинить самый ушиб. €гра не стоит  свеч.  ‘купцу  его  страсть  доставлЯет
мучениЯ, которых не знает беднЯк, а ревнивцу его страсть - муки, неизвестные
рогоносцу. € нередко меньшее зло потерЯть виноградник,  чем  тЯгатьсЯ  из-за
него в суде.
     ‘амаЯ низкаЯ ступенька - самаЯ прочнаЯ: она - основа устойчивости  всей
лестницы. ‘тоЯ на ней,  можно  ни  о  чем  не  тревожитьсЯ;  будучи  вделана
накрепко, она служит опорой всему остальному. Ќе содержит ли  в  себе  нечто
философское следующий пример, Явленный нам одним дворЯнином,  пользовавшимсЯ
в свое времЯ широкой известностью. Ћн женилсЯ уже в летах, проведЯ молодость
изрЯдным повесой. ќто был мастак поболтать и большой  насмешник.  ‚споминаЯ,
сколь удобной мишенью были длЯ него рогоносцы и как часто он  потешалсЯ  над
ними, этот дворЯнин, дабы оградить себЯ от того, же, взЯл  в  жены  женщину,
которую подцепил в таком месте, где каждый мог иметь ее  за  деньги,  и  они
начали совместную жизнь, обменЯвшись  такими  приветствиЯми:  "„обрый  день,
потаскушка", "„обрый день, рогоносец" . € ни о чем он чаще и откровеннее  не
беседовал со своими гостЯми, как о причинах, побудивших его женитьсЯ на этой
особе. ЃлагодарЯ этому он обуздывал шедшие за его спиной пересуды и  отводил
от себЯ острие попреков этого рода.
     —то касаетсЯ честолюбиЯ, которое  -  ближайший  сосед  самомнению  или,
скорее, дитЯ его, то длЯ того, чтобы распалить во мне эту страсть,  пришлось
бы, пожалуй, самому счастью схватить менЯ за руку. €бо навЯзать ради  зыбкой
надежды заботу на шею и подвергать  себЯ  бесчисленным  тЯготам,  неизбежным
вначале длЯ всЯкого, кто жаждет возвыситьсЯ над другими, - нет,  это  отнюдь
не по мне: spem pretio non emo {‡а деньги Я надежды не  покупаю  [39]  (лат.
).}.
     џ держусь того, что Ясно вижу и чем обладаю, и никогда не  удалЯюсь  от
моей гавани,

     Alter remus aquas, alter tibi radat arenas.

     {Ћдно весло у тебЯ загребает воду, другое - песок [40] (лат. ).}

     € к тому же,  мало  кому  удаетсЯ  достигнуть  чего-нибудь,  не  рискуЯ
предварительно своим кровным добром; и Я считаю, что  если  его  достаточно,
чтобы поддерживать свое существование в тех же условиЯх, в каких ты  родилсЯ
и вырос, то совершеннейшее безумие терЯть то, что имеешь, в  шатком  расчете
на возможность приобрести большее. ’ому, кому судьба  отказала  в  местечке,
где он мог бы обосноватьсЯ и обеспечить себе спокойную и беззаботную  жизнь,
тому простительно рисковать тем, чем он владеет, поскольку так ли, иначе ли,
а нужда все равно заставит его пуститьсЯ  в  погоню  за  счастьем.  Capienda
rebus in malis praeceps via est {‚ беде следует  принимать  опасные  решениЯ
[41] (лат. ).}.
     € Я скорее готов оправдать младшего  сына,  бросающего  на  ветер  свою
законную долю [42], чем старшего, который, ЯвлЯЯсь блюстителем чести  своего
рода, сам доводит себЯ до разорениЯ.
     ђуководствуЯсь советами моих добрых друзей  минувших  времен,  Я  нашел
самый  прЯмой  и  легкий  путь,  чтобы  избавитьсЯ  от  подобных  желаний  и
оставатьсЯ невозмутимо спокойным, -

     Cui sit conditio dulcis sine pulvere palmae, -

     {…сли кому суждена без борьбы сладкаЯ участь победителЯ [43] (лат. ).}

     имеЯ достаточно трезвое представление о своих силах,  понимаЯ,  что  на
большие дела их не хватит, и хранЯ в памЯти слова покойного канцлера Ћливье,
говорившего,  "что  французы  похожи  на  обезьЯн,  которые  взбираютсЯ   по
деревьЯм, перескакиваЯ с ветки  на  ветку,  и  успокаиваютсЯ  только  тогда,
когда, добравшись до самой верхушки, показывают оттуда свои зады".

     Turpe est, quod nequeas, capiti commitere pondus,
     Et pressum infiexo mox dare terga genu.

     {Џостыдно возлагать себе на голову непосильную тЯжесть  и,  как  только
она надавит, тотчас же с дрожью в поджилках отступать [44] (лат. ).}

     „алее те черты моего характера, которые, вообще говорЯ, нельзЯ  назвать
плохими, в наш век, по-моему, ни к чему.  ‘войственные  мне  уступчивость  и
покладистость назовут,  разумеетсЯ,  слабостью  и  малодушием;  честность  и
совестливость найдут нелепой щепетильностью и предрассудком;  искренность  и
свободолюбие будут сочтены несносными, неразумными, дерзкими.  Ќо  нет  худа
без добра! Ќеплохо родитьсЯ в испорченный век, ибо по сравнению с другими вы
без больших затрат сможете сойти за воплощение добродетели. Љто не прикончил
отца и не грабил церквей, тот уже человек порЯдочный  и  отменной  честности
[45]:

     Nunc si depositum non infitiatur amicus,
     Si reddat veterem cum tota aerugine follem,
     Prodigiosa fides et Tuscis digna libellis,
     Quaeque coronata lustrari debeat agna.

     {‚ наши дни, если друг твой не откажетсЯ, что он взЯл на хранение  твои
деньги, и вернет тебе старый мешок со  всеми  монетами,  такаЯ  честность  -
просто чудо, заслуживающее увековечениЯ в этрусских писаниЯх и принесениЯ  в
жертву овцы с венком на шее [46] (лат. ).}

     Ќе было еще такой страны и  такого  века,  когда  бы  властители  могли
рассчитывать на столь несомненную и столь глубокую признательность в  оплату
за их милости и их справедливость. Џервый  из  них,  кто  догадаетсЯ  искать
народной любви и славы на этом пути, тот - или Я сильно ошибаюсь  -  намного
опередит своих державных товарищей. ‘ила  и  непринуждение  кое-что  значат,
однако не всегда и отнюдь не во всем.
     Љупцы, сельские судьи, ремесленники,  как  мы  легко  можем  убедитьсЯ,
нисколько не уступают дворЯнам ни в доблести,  ни  в  знании  военного  дела
[47]: они славно бьютсЯ как на полЯх  сражений,  так  и  на  поединках;  они
отстаивают города в наших нынешних гражданских войнах. ‘реди  этой  сумЯтицы
государь лишаетсЯ своего ореола славы.
     ’ак  пусть  же  он  возблистает  своей   человечностью,   правдивостью,
прЯмотой, умеренностью и прежде всего  справедливостью  -  достоинствами,  в
наши дни редкими, неведомыми, гонимыми. ‹ишь добрые  чувства  народов  могут
доставить ему возможность свершать значительные  деЯниЯ,  и  никакие  другие
качества не в состоЯнии снискать ему эти  добрые  чувства,  ибо  именно  эти
качества наиболее полезны длЯ подданных.

     Nihil est tam populare, quam bonitas.

     {Ќичто так не ценитсЯ народом, как доброта [48] (лат. ).}

     ‘опоставлЯЯ себЯ с людьми моего времени, Я готов находить в себе  нечто
значительное и редкостное, подобно тому как Я кажусь себе  пигмеем  и  самой
обыденной личностью, сопоставлЯЯ себЯ с людьми неких минувших  веков,  когда
было вещью самою что ни на есть обычною - если  к  этому  не  присоединЯлись
другие более похвальные качества - видеть людей  умеренных  в  жажде  мести,
снисходительных  по   отношению   к   тем,   кто   нанес   им   оскорбление,
неукоснительных в соблюдении данного ими слова, не двуличных, не податливых,
не  приспособлЯющих  своих  взглЯдов  к  воле   другого   и   к   изменчивым
обстоЯтельствам. џ скорее предпочту, чтобы все мои дела  пошли  прахом,  чем
поступлюсь убеждениЯми ради своего успеха, ибо  эту  новомодную  добродетель
притворства и лицемериЯ  Я  ненавижу  самой  лютой  ненавистью,  а  из  всех
возможных пороков не знаю другого, который с такой же очевидностью уличал бы
в подлости и низости  человеческие  сердца.  ќто  повадки  раба  и  труса  -
скрыватьсЯ и прЯтатьсЯ под личиной, не  осмеливаЯсь  показатьсЯ  перед  нами
таким, каков ты в действительности. ќтим путем  наши  современники  приучают
себЯ к вероломству. Љогда их вынуждают к лживым посулам и обещаниЯм, они  не
испытывают  ни  малейших  укоров  совести,   пренебрегаЯ   их   исполнением.
Ѓлагородное сердце не должно таить свои побуждениЯ.  Ћно  хочет,  чтобы  его
видели до самых  глубин;  в  нем  все  хорошо  или,  по  меньшей  мере,  все
человечно.
     Ђристотель считает [49], что душевное величие заключаетсЯ в том,  чтобы
одинаково открыто выказывать и ненависть, и любовь, чтобы судить и  говорить
о чем бы то ни было с полнейшей искренностью и, ценЯ истину  превыше  всего,
не  обращать  вниманиЯ  на  одобрение  и  порицание,  исходЯщие  от  других.
Ђполлоний сказал [50], что ложь - это удел раба, свободным же людЯм подобает
говорить чистую правду.
     Џервое и основное правило добродетели: ее нужно любить ради нее  самой.
’от, кто говорит правду потому,  что  в  силу  каких-то  посторонних  причин
вынужден к этому, или потому, что так длЯ него полезнее,  и  кто  не  боитсЯ
лгать, когда это вполне безопасно, того нельзЯ назвать человеком  правдивым.
ЊоЯ душа, по своему складу, чуждаетсЯ лжи и испытывает отвращение при  одной
мысли о ней; Я сгораю от внутреннего стыда, и менЯ точит совесть, если порой
у менЯ вырываетсЯ ложь, а это иногда все же бывает,  когда  менЯ  неожиданно
принуждают к этому обстоЯтельства, не дающие мне опомнитьсЯ и осмотретьсЯ.
     ‚овсе не требуетсЯ всегда говорить полностью то,  что  думаешь,  -  это
было бы глупостью, но все, что  бы  ты  ни  сказал,  должно  отвечать  твоим
мыслЯм; в противном случае это - злостный обман. џ  не  знаю,  какой  выгоды
ждут длЯ себЯ те,  кто  без  конца  лжет  и  притворЯетсЯ;  на  мой  взглЯд,
единственное, что их ожидает, так это то, что, если даже им случитсЯ сказать
правду, им все равно никто не поверит. ‚едь с  помощью  лжи  можно  обмануть
людей разок-другой, но превращать в ремесло свое притворство  и  похвалЯтьсЯ
им, как это делают иные из наших властителей, утверждавшие, что "швырнули  б
свою рубаху в огонь, если б она была осведомлена об их истинных  помыслах  и
намерениЯх"  [51]  (что  было  сказано  одним  древним,  а  именно  Њетеллом
Њакедонским [52]), или утверждать во всеуслышание, что  "кто  не  умеет  как
следует притворЯтьсЯ, тот не умеет и царствовать" [53], - это значит заранее
предупреждать тех, кому предстоит иметь  с  ними  дело,  что  всЯкое  слово,
слетевшее с уст подобных властителей, не что иное, как  ложь  и  обман.  Quo
quis versutior et  callidior  est,  hoc  invisior  et  suspectior,  detracta
opinione probitatis. {—ем человек изворотливее и ловчее, тем  больше  в  нем
ненависти и подозрительности, когда он утратил свою репутацию честности [54]
(лат. ).} —еловек, который, подобно  ’иберию  [55],  взЯл  себе  за  правило
думать одно, а говорить другое, может одурачить своей болтовней и притворной
миной разве что настоЯщего болвана; и Я не знаю, на что,  собственно,  могут
рассчитывать такие люди в отношениЯх с другими людьми, раз все,  что  бы  ни
исходило от них, не принимаетсЯ за чистую монету. Љто бесчестен в  отношении
правды, тот таков же и в отношении лжи.
     ’е, кто уже в наше времЯ в своих рассуждениЯх об  обЯзанностЯх  монарха
толкуют лишь о способах  извлечениЯ  выгоды  при  ведении  им  своих  дел  и
пренебрегают  при  этом  заботой  о  сохранении   им   добропорЯдочности   и
незапЯтнанной совести [56], быть может, и говорЯт  кое-что  дельное,  но  их
советы пригодны лишь тому из монархов, дела которого устроены таким образом,
что он может  одним  махом,  раз  и  навсегда  уладить  их  путем  коварного
нарушениЯ своего слова. Ќо в действительности этого не бывает, ибо к уловкам
такого рода государи прибегают постоЯнно: ведь не раз  приходитсЯ  заключать
мир или какой-нибудь  договор.  ‚ыгода  -  вот  что  толкает  их  на  первую
нечестность, - та выгода, котораЯ манит людей на  всЯкого  рода  злодейства,
как,  например,  свЯтотатство,  убийства,  мЯтежи  и  предательства,  всегда
предпринимаемые в каких-либо коварных целЯх. Ќо эта перваЯ выгода влечет  за
собой бесчисленные невыгоды, поскольку, показав образец своего  вероломства,
такой монарх сразу нарушает добрые отношениЯ с другими  монархами  и  терЯет
возможность вступать с ними в какие бы то ни было соглашениЯ. ‘улейман [57],
государь оттоманской династии, не очень-то щепетильный в соблюдении обещаний
и договоров, вступив в дни моего детства [58] со своим войском в  Ћтранто  и
узнав, что Њеркурии де ѓратинаро и  обитатели  Љастро,  сдав  эту  крепость,
задерживаютсЯ, вопреки условиЯм сдачи, заключенным  с  ними  его  людьми,  в
качестве пленных, повелел возвратить им свободу, ибо, задумав предпринЯть  в
этой стране другие значительные дела, он полагал, что эта бесчестность, хотЯ
на первый взглЯд она и казалась полезной, может навлечь на него дурную славу
и недоверие, чреватые неисчислимыми бедами [59].
     џ со своей стороны предпочитаю быть скорее докучным и  нескромным,  чем
льстецом и притворщиком.  ѓотов  признать,  что,  когда  держишьсЯ  с  такою
искренностью и прЯмотой, не взираЯ на лица, как это свойственно мне, то тут,
быть может,  примешиваетсЯ  также  немножко  гордости  и  упрЯмства,  и  мне
кажетсЯ, что Я веду себЯ с большей непринужденностью  именно  там,  где  это
меньше всего подобает, и что путы, налагаемые на  менЯ  необходимостью  быть
почтительным, горЯчат мою кровь. ‚прочем, возможно и  то,  что  Я  по  своей
простоте следую в этих случаЯх за своею природой. ЏозволЯЯ себе в общении  с
власть имущими такую же вольность в речах и жестах, как если бы Я имел  дело
с  моими  домашними,  Я  очень  хорошо  понимаю,  до  чего  это  похоже   на
нескромность и неучтивость. Ќо, кроме того, что Я создан таким, Я не обладаю
достаточно гибким умом, чтобы вилЯть при поставленном мне  прЯмо  вопросе  и
уклонЯтьсЯ от него с помощью какого-нибудь ловкого хода или искажать истину,
как не обладаю также  и  достаточной  памЯтью,  чтобы  удерживать  в  голове
искаженную мною истину, или уверенностью,  чтобы  упорно  стоЯть  на  своем:
короче говорЯ, Я храбр от слабости. ‚от  почему  Я  решаюсь  уж  лучше  быть
непосредственным и почитаю необходимым неизменно говорить то, что  думаю,  и
поступаю таким образом как в силу моего душевного склада, так и на основании
здравого размышлениЯ, предоставлЯЯ судьбе делать со мной все, что  ей  будет
угодно. Ђристипп говорил, что главнаЯ польза, извлеченнаЯ им  из  философии,
это то, что благодарЯ ей он  научилсЯ  говорить  свободно  и  откровенно  со
всЯким [60].
     Џоразительные и бесценные услуги оказывает нам памЯть, и без нее наш ум
почти бессилен. џ, однако, лишен  ее  начисто.  …сли  мне  хотЯт  что-нибудь
рассказать, необходимо, чтобы это делали по частЯм, ибо ответить на речь,  в
которой содержитсЯ много различных разделов, - это мне не по силам, и  Я  не
сумел бы выполнить ни одного  поручениЯ,  не  располагаЯ  записной  дощечкой
[61]. € если мне требуетсЯ произнести сколько-нибудь значительную и  длинную
речь, Я  вынужден  прибегать  к  убогой  и  жалкой  необходимости  выучивать
наизусть, слово за словом, все, что Я должен сказать; в противном  случае  Я
не  смогу  держатьсЯ  подобающим  образом  и  не   буду   обладать   должной
уверенностью в себе, испытываЯ все времЯ страх, как бы моЯ слабаЯ памЯть  не
подвела менЯ. Ќо этот способ длЯ менЯ нисколько не легче; три  стиха  Я  учу
три  часа,  и  затем,  когда  имеешь  дело  с  собственным  сочинением,   то
свойственнаЯ автору свобода, с какой можешь делать перестановки, заменЯть те
или иные слова, вносить новое в содержание, приводЯт к тому, что вещи  этого
рода  укладываютсЯ  в  памЯти  хуже.  €  чем  большим  недоверием  Я  к  ней
проникаюсь, тем больше она мне изменЯет; она служит мне гораздо лучше, когда
Я о ней вовсе не думаю. Ќужно, чтобы Я увещевал ее без нажима, ибо, когда  Я
на нее наседаю, она начинает сдавать, а если уж она начала  спотыкатьсЯ,  то
чем больше Я понукаю ее, тем больше она хромает и путаетсЯ; она служит мне в
свой час, а не в тот, когда нужна мне.
     ‚се, что Я замечаю в себе по части памЯти,  Я  замечаю  и  относительно
многого другого: Я не выношу подчинениЯ, обЯзательств и насилиЯ  над  собой.
’о, что Я делаю легко и естественно, того мне больше  не  сделать,  начни  Я
побуждать себЯ к этому настойчивыми и властными  понуканиЯми.  ’о  же  самое
могу Я сказать и о  моем  теле,  члены  которого,  если  они  обладают  хоть
малейшей свободой и возможностью распорЯжатьсЯ собой, отказывают мне порою в
повиновении, когда Я заранее предписываю им  послужить  мне  в  определенных
обстоЯтельствах и в определенный час. ќто наперед  отданное  им  приказание,
твердое и властное, внушает им  отвращение:  они  сжимаютсЯ  от  страха  или
неудовольствиЯ и цепенеют.
     Ћднажды, находЯсь в таком месте, где считалось варварской  неучтивостью
не отвечать согласием всЯкому приглашающему вас выпить, Я попыталсЯ  -  хотЯ
мне и была предоставлена свобода поступать по своему усмотрению - вести себЯ
в угоду дамам согласно тамошним  обычаЯм,  присутствовавшим  при  этом,  как
подобает доброму  собутыльнику,  но  тут  со  мной  случилось  нечто  весьма
забавное: эта угроза и приготовлениЯ к тому, чтобы пить сверх моей обычной и
естественной меры, сжали мне горло, да  так  туго,  что  Я  так  и  не  смог
проглотить ни капли, лишив себЯ даже того, что привык выпивать за обедом:  Я
чувствовал себЯ пьЯным и пресыщенным той выпивкой, которой  было  полно  мое
воображение. ќто Явление отчетливее всего наблюдаетсЯ  у  людей,  наделенных
могучим и необузданным воображением, но оно все же  естественно,  и  нет  ни
одного человека, который не был бы в той или иной мере подвержен  ему.  Ћдин
превосходный лучник был приговорен к смерти; ему  предложили  помилование  с
условием, что он должен сделать какой-то особенно ловкий выстрел и тем самым
дать доказательство своего замечательного искусства. Ћн не пожелал,  однако,
подвергнутьсЯ этому испытанию, опасаЯсь, что от чрезмерного напрЯжениЯ  воли
рука его дрогнет и,  вместо  того  чтобы  спасти  себЯ,  он  утратит  славу,
завоеванную им меткой стрельбой.  —еловек,  который  часто  прогуливаетсЯ  в
одном и  том  же  месте,  углубившись  в  свои  мысли,  обЯзательно  покроет
одинаковое расстоЯние в точности одним и тем же количеством шагов всЯкий раз
того же размера; но если бы он стал  отсчитывать  и  отмеривать  свои  шаги,
оказалось бы, что он, прилагаЯ все свои стараниЯ, никогда не проделает того,
что ему удавалось проделывать естественно и без всЯких усилий.
     ЊоЯ библиотека, котораЯ среди  деревенских  библиотек  может  считатьсЯ
одной из лучших, расположена в дальнем конце моего дома. Љогда мне  приходит
в голову навести  в  ней  какую-нибудь  справку  или  сделать  выписку,  то,
опасаЯсь, как бы, пересекаЯ двор, Я не забыл  того,  за  чем  отправилсЯ,  Я
бываю вынужден сообщить о своих намерениЯх кому-нибудь из домашних.  …сли  Я
отважусь, выступаЯ с речью,  отклонитьсЯ  хоть  на  самую  малость  от  моей
путеводной нити, Я непременно утрачу ее; вот почему в своих речах  Я  крайне
сух, сдержан и краток. € даже людей, находЯщихсЯ у  менЯ  в  услужении,  мне
приходитсЯ называть либо по занимаемой ими должности, либо по месту,  откуда
они родом, ибо мне чрезвычайно трудно запомнить их имена;  Я  скорее  скажу,
что в таком-то имени три слога, что оно неблагозвучно,  что  оно  начинаетсЯ
или заканчиваетсЯ такой-то буквой. € если мне суждено еще пожить  на  свете,
то Я отнюдь не уверен, что не забуду  своего  имени,  как  это  случалось  с
другими. Њессала Љорвин на целых два года полностью утратил  памЯть;  то  же
самое рассказывают и о ѓеоргии ’рапезундском [62]. € Я  нередко  прикидываю,
какова же была жизнь этих людей, а также располагал ли бы Я хоть  чем-нибудь
длЯ поддержаниЯ мало-мальски сносного существованиЯ, если бы  также  потерЯл
памЯть; и задумываЯсь над этим, начинаю побаиватьсЯ, что этот  изъЯн,  дойдЯ
до крайних своих пределов, может  сгубить  все  проЯвлениЯ  духовной  жизни:
Memoria certe non modo philosophiam, sed omnis vitae usum omnesque artes una
maxime continet {ЏамЯть объемлет не только  философию,  но  и  все  науки  и
применение их к жизни [63] (лат. )}.

     Plenus rimarum sum, hac atque illac perfluo.

     {Љругом в дырах Я и повсюду протекаю [64] (лат. )}

     Њне случалось не раз и не два забывать пароль,  за  три  часа  до  того
данный мною самим или полученный от кого-либо другого; случалось забывать  и
о том, куда Я спрЯтал свой кошелек, что бы ни говорил на этот  счет  –ицерон
[65]. џ помогаю себе терЯть то, за что держусь особенно цепко.  ЏамЯть  есть
склад и вместилище знаний, и, поскольку она у менЯ крайне слаба, Я  не  имею
никакого права сетовать на то, что  решительно  ничего,  можно  сказать,  не
знаю. ‚ообще говорЯ, Я знаю названиЯ всех наук  и  чем  они  занимаютсЯ,  но
дальше этого ничего не знаю. џ листаю книги, но вовсе не изучаю их; если что
и остаетсЯ в моей голове, то Я  больше  уже  не  помню,  что  это  чужое;  и
единственнаЯ польза, извлекаемаЯ моим умом из таких  занЯтий,  это  мысли  и
рассуждениЯ, которые он при этом впитывает. —то же касаетсЯ  автора,  места,
слов и всего прочего, то все это Я сразу же забываю.
     џ достиг такого совершенства в искусстве забывать  все  на  свете,  что
даже собственные писаниЯ и сочинениЯ забываю не хуже, чем все остальное; мне
постоЯнно цитируют менЯ самого, а Я этого не замечаю. Љто пожелал бы узнать,
откуда взЯты стихи и примеры, которые Я нагромоздил здесь  целыми  ворохами,
тот привел бы менЯ в немалое замешательство, так как Я не смог  бы  ответить
ему. Ђ между тем Я  собирал  подаЯние  лишь  у  дверей  хорошо  известных  и
знаменитых, не довольствуЯсь тем, чтобы оно было щедрым, но стремЯсь к тому,
чтобы оно исходило от руки неоскудевающей  и  почтенной,  ибо  мудрость  тут
сочетаетсЯ с авторитетностью. € нет  ничего  удивительного,  что  моЯ  книга
разделЯет судьбу всех других прочитанных мною книг и что  в  моей  памЯти  с
одинаковой легкостью изглаживаетсЯ как то, что написано мной, так и то,  что
мною прочитано, как то, что мной дано, так и то, что получено мной.
     Љроме того, что у менЯ никуда негоднаЯ памЯть, мне  свойствен  еще  рЯд
других недостатков, усугублЯющих мое невежество. Њой ум неповоротлив и  вЯл;
малейшее облачко снижает его проницательность, так что, к  примеру  сказать,
не было случаЯ,  чтобы  Я  предложил  ему  какую-нибудь  загадку,  сколь  бы
несложной она ни была,  и  он  разгадал  бы  ее;  какаЯ-нибудь  замысловатаЯ
пустЯковина ставит его в тупик. ‚ играх, требующих  сообразительности,  как,
например, шахматы, карты, шашки и тому подобное,  Я  способен  усвоить  лишь
самое основное. џ воспринимаю медленно и неотчетливо, но  если  мне  все  же
удалось что-нибудь уловить, Я удерживаю воспринЯтое  во  всей  его  полноте,
постигнув его всесторонне, точно и глубоко, пока оно  удерживаетсЯ  во  мне.
‡рение у менЯ острое, отчетливое и без недостатков, но при работе оно  легко
утомлЯетсЯ и начинает сдавать.  Џо  этой  причине  Я  не  могу  поддерживать
длительное общение с книгами и  вынужден  прибегать  к  посторонней  помощи.
Џлиний Њладший мог бы поведать тем, кто не знаком с этим на опыте, насколько
велика эта помеха длЯ всЯкого, предающегосЯ подобным занЯтиЯм [66].
     Ќе существует на свете души, сколь бы убогой и низменной она ни была, в
которой не сквозил бы проблеск какой-нибудь особой способности; и нет  столь
глубоко погребенной способности, чтобы она так или иначе не  проЯвила  себЯ.
Љаким образом получаетсЯ, что душа,  слепаЯ  и  соннаЯ  во  всем  остальном,
становитсЯ  живой,  прозорливой  и  возвышенной  в  каком-то  частном  своем
проЯвлении, - за разъЯснением этого надлежит обратитьсЯ к нашим учителЯм. Ќо
истинно прекрасные души всеобъемлющи, открыты и готовы к познанию всего, что
бы то ни было, и если они порой недостаточно  просвещенны,  то  длЯ  них  во
всЯком случае не закрыта возможность стать просвещенными. ‚се это Я говорю в
укор моей собственной душе, ибо - то  ли  по  своей  немощности,  то  ли  по
нерадивости (а нерадивое отношение к тому, что у нас под ногами, что в наших
руках, что непосредственно касаетсЯ нашего повседневного обихода, - это  то,
что Я всегда осуждал в себе), - но она такова, что не найти другой столь  же
бездарной и столь же невежественной в вещах самых обыденных и привычных,  не
знать  которые  просто  стыд.  џ  хочу   привести   несколько   примеров   в
подтверждение сказанного.
     џ родилсЯ и вырос в деревне, среди земледельческих работ разного  рода.
“ менЯ на руках дела и хозЯйство, которые Я веду с того днЯ, когда  те,  кто
владел до менЯ всем тем, что теперь - моЯ собственность, уступили  мне  свое
место. € все же Я  не  умею  считать  ни  в  уме,  ни  на  бумаге,  не  знаю
большинства наших монет, и мне не под силу отличить один злак от другого  ни
в поле, ни в закроме, если различиЯ между ними не так уж разительны; то же Я
должен сказать о капусте  и  салате  в  моем  огороде.  џ  не  разбираюсь  в
названиЯх наиболее необходимых в сельском хозЯйстве орудий, и  мне  неведомы
основы основ земледелиЯ,  известные  даже  детЯм.  …ще  меньше  смыслю  Я  в
искусстве механики, в торговле, в различных товарах, в  свойствах  и  сортах
разнообразных плодов, вин, мЯса,  в  натаскивании  ловчих  птиц,  в  лечении
лошадей и собак. € чтобы окончательно  посрамить  себЯ,  признаюсь,  что  не
далее как месЯц назад Я был  уличен  в  незнании,  зачем  нужны  дрожжи  при
хлебопечении, и что означает, когда говорЯт, что вину нужно  перебродить.  ‚
древних Ђфинах  считали,  что  кто  ловко  укладывает  и  свЯзывает  вЯзанки
валежника,  тому  свойственны  математические  способности  [67];  обо  мне,
конечно, вынесли бы суждение прЯмо противоположное этому. Ѓудь у менЯ полнаЯ
кухнЯ припасов, Я все равно голодал бы. Џо  тем  недостаткам,  в  которых  Я
призналсЯ, нетрудно представить себе и другие, столь же нелестные длЯ  менЯ.
Ќо каким бы Я  ни  был  в  собственном  изображении,  если  это  изображение
отвечает действительности, Я могу считать мою цель достигнутой. € если Я  не
приношу извинений, осмелившись изложить письменно  вещи  столь  ничтожные  и
легковесные, то единственнаЯ причина, удерживающаЯ менЯ  от  этого  шага,  -
ничтожность предмета, которым Я занимаюсь. Џусть менЯ порицают, если угодно,
за этот мой замысел, но не за то, как он выполнен. Љак бы то ни  было,  Я  и
без указаний со стороны отчетливо вижу незначительность и малоценность всего
сказанного мною по этому поводу, равно как и нелепость моих намерений, и это
доказывает, что мой ум, опыты которого - эти писаниЯ,  еще  не  окончательно
обессилен:

     Nasutus sis usque licet, sis  denique  nasus,  Quantum  noluerit  ferre
rogatus Atlas,
     Et possis ipsum tu deridere Latinum, Non potes in  nugas  dicere  plura
meas,
     Ipse ego quam dixi: quid dentem dente iuvabit Rodere? carne  opus  est,
si satur esse velis.
     Ne perdas operam: qui se  mirantur,  in  illos  Virus  habe;  nos  haec
novimus esse nihil.

     {Ѓудь у тебЯ какой угодно нюх, имей ты даже такой нос,  какой,  если  и
попросить, не согласилсЯ бы таскать Ђтлант, и будь ты способен  превзойти  в
своих насмешках шута ‹атина, ты не смог бы сказать о  моих  стишках  больше,
чем Я сам сказал о них. —то толку грызть зубом зуб? …сли хочешь  насытитьсЯ,
кидайсЯ на мЯсо. Ќе трать зрЯ  усилий.  Џопридержи  свой  Яд  длЯ  тех,  кто
кичитсЯ собой; а Я знаю, что все это - ничто [68] (лат. ).}

     Њне отнюдь не запрещено говорить глупости, лишь  бы  Я  не  обманывалсЯ
насчет их настоЯщей цены; и впадать в ошибки сознательно  -  вещь  длЯ  менЯ
столь обычнаЯ, что Я только так и впадаю в них; но Я никогда не впадаю в них
по вине случаЯ. ‘валивать  вину  за  поступки  нелепые,  но  маловажные,  на
безрассудство моего нрава - это сущие пустЯки, раз Я не могу,  как  правило,
запретить себе сваливать на него вину и за поступки Явно порочные.
     Љак-то в Ѓар-ле-„юке в моем присутствии королю  ”ранциску  II  поднесли
портрет, присланный ему на памЯть ђене, королем сицилийским,  и  исполненный
им самим [69]. Џочему же нельзЯ позволить и  каждому  рисовать  себЯ  самого
пером и чернилами, подобно тому как этот король нарисовал  себЯ  карандашом?
Ќе хочу умолчать здесь и о гадком пЯтне, которое безобразит менЯ и в котором
неловко  признаватьсЯ  во  всеуслышание,   а   именно   о   нерешительности,
представлЯющей собой недостаток,  кр