овесии,
чтобы все вещи были человеку безразличны. Џоэтому он, как передают, держалсЯ
всегда одинаково и невозмутимо: если он начинал что-то говорить кому-нибудь,
то непременно доводил  свою  речь  до  конца,  даже  если  тот,  к  кому  он
обращалсЯ, уже ушел; он не сворачивал с  пути,  если  встречал  какие-нибудь
препЯтствиЯ, так что друзьЯ оберегали его  от  Ям  или  каких-нибудь  других
неожиданных случайностей. ЃоЯтьсЯ или избегать чего-нибудь  значило  бы  длЯ
него отступитьсЯ от своих убеждений, согласно которым  даже  чувства  лишены
достоверности и не способны производить выбор.  Ћн,  не  моргнув  глазом,  с
поразительной выдержкой переносил боль,  когда  ему  делали  прижиганиЯ  или
какой-нибудь надрез. Ќемалое дело - усвоить себе  подобные  взглЯды,  и  еще
труднее - хотЯ все же это в силах человеческих - добитьсЯ,  чтобы  слова  не
расходились с делами; но сообразовать их с такой твердостью и  постоЯнством,
чтобы они вошли в плоть  и  кровь  (разумеетсЯ,  когда  речь  идет  о  вещах
необыденных), кажетсЯ невероЯтным. ‚от почему, когда Џиррона однажды застали
ссорЯщимсЯ  с  сестрой  и  упрекнули  в   том,   что   он   изменЯет   своей
невозмутимости, он ответил: "Љак! ђазве еще и эта ничтожнаЯ  бабенка  должна
служить подтверждением моих правил?" ‚ другой раз, когда  Џиррона  заставили
отбиватьсЯ от злой собаки, он сказал: "Ћчень трудно  освободитьсЯ  от  всего
человеческого; приходитсЯ  быть  настороже  и  боротьсЯ  с  обстоЯтельствами
прежде всего делами, а на худой конец - с помощью разума и размышлений" [3].
     Ћколо семи или восьми лет тому назад  один  крестьЯнин,  проживающий  в
каких-нибудь двух лье отсюда и здравствующий еще и поныне,  жестоко  страдал
от своей жены, изводЯщей его своей ревностью. Ћднажды, когда он  вернулсЯ  с
работы и она стала угощать его своими обычными причитаниЯми,  он  разъЯрилсЯ
до того, что отсек себе начисто косарем те части, которые так тревожили  ее,
бросив их ей в лицо.
     ђассказывают также, что один  молодой  дворЯнин,  весельчак  и  повеса,
которому после  упорного  натиска  удалось  наконец  покорить  сердце  своей
возлюбленной, пришел в отчаЯние из-за того, что в самый  решительный  момент
его мужское естество отказалось служить ему и что

                    non viriliter
     Iners senile penis extulerat caput.

     {Џлоть его остаетсЯ дрЯблой вместо  того,  чтобы  мужественно  восстать
[4](лат. ).}

     ’огда он бросилсЯ к себе домой и через  некоторое  времЯ  послал  своей
красавице кровавое  свидетельство  жестокого  жертвоприношениЯ,  которое  он
свершил, дабы загладить причиненную обиду. €нтересно, как  судили  бы  мы  о
столь героическом поступке, будь он совершен по философским  убеждениЯм  или
во имЯ религии, как то делали жрецы Љибелы?
     Ќедавно в Ѓражераке, в пЯти лье от моего дома, вверх по  реке  „ордони,
одна женщина, которую накануне избил и истерзал муж, пришла в такое отчаЯние
от его несносного характера,  что  решила  ценой  жизни  избавитьсЯ  от  его
жестокостей. Ќа другой день с  утра  она,  поздоровавшись,  как  обычно,  со
своими соседками и промолвив несколько бодрых слов о своих делах,  взЯла  за
руку свою сестру и отправилась с ней на мост; здесь она,  как  бы  в  шутку,
простилась с сестрой и без всЯких колебаний бросилась с моста в реку, где  и
погибла. ‚ этом происшествии достойно вниманиЯ то,  что  женщина  обдумывала
свой план самоубийства в течение всей ночи.
     „ругое дело индийские женщины:  согласно  обычаю,  мужьЯ  имеют  не  по
одной, а по нескольку жен и самаЯ любимаЯ из них  лишает  себЯ  жизни  после
смерти мужа. Џоэтому каждаЯ из жен всю жизнь стремитсЯ завоевать это место и
приобрести это преимущество перед остальными женами. ‡а все заботы  о  своих
мужьЯх они не ждут никакой другой награды, кроме как умереть вместе с ним:

          ... ubi mortifero lacta est fax ultima lecto,
          Uxorum fusis stat pia turba comis;
     Et certamen habent leti, quae viva sequatur
          Coniugium;  pudor  est  non licuisse mori.
     Ardent victrices, et flammae pectora  praebent,
          Imponuntque  suis  ora peruata viris.

     {Љогда на  ложе  почившего  брошен  последний  факел,  выступает  толпа
преданных ему жен с распущенными волосами и затевает спор,  которой  из  них
живой последовать за мужем, ибо  длЯ  каждой  позор,  если  нельзЯ  умереть.
Џобедительницы сгорают: они бросаютсЯ в огонь и припадают к мужьЯм [5] (лат.
).}

     Ћдин современный нам автор пишет [6], что у некоторых восточных народов
существует обычай, согласно которому  не  только  жены  хоронЯт  себЯ  после
смерти мужа, но и рабыни, ЯвлЯвшиесЯ его  возлюбленными.  „елаетсЯ  это  вот
каким образом. Џосле смерти мужа жена может потребовать, если ей угодно  (но
лишь очень немногие пользуютсЯ этим), три-четыре месЯца на устройство  своих
дел. ‚ назначенный день она садитсЯ на конЯ, празднично разодетаЯ и веселаЯ,
и отправлЯетсЯ, по ее словам, почивать со своим  мужем;  в  левой  руке  она
держит зеркало, в правой - стрелу. ’оржественно прокатившись таким образом в
сопровождении  родных,  друзей  и  большой   толпы   праздных   людей,   она
направлЯетсЯ к определенному месту, предназначенному длЯ таких  зрелищ.  ќто
огромнаЯ площадь, посередине которой находитсЯ  заваленнаЯ  дровами  Яма,  а
рЯдом  с  Ямой  возвышение,  на  которое  она  поднимаетсЯ  по  четырем-пЯти
ступенЯм, и ей туда подают роскошный обед. Ќасытившись, она танцует и  поет,
затем, когда ей  захочетсЯ,  приказывает  зажечь  костер.  ‘делав  это,  она
спускаетсЯ и, взЯв за руку самого близкого родственника  мужа,  отправлЯетсЯ
вместе с ним к ближайшей речке, где раздеваетсЯ  донага  и  раздает  друзьЯм
свои драгоценности и одежды, после чего погружаетсЯ в воду, как бы длЯ того,
чтобы смыть с себЯ грехи. ‚ыйдЯ из воды, она заворачиваетсЯ в кусок  желтого
полотна длиной в четырнадцать локтей и,  подав  руку  тому  же  родственнику
мужа, возвращаетсЯ вместе с ним к возвышению, с которого  она  обращаетсЯ  с
речью к народу и дает наставлениЯ своим детЯм, если они у  нее  есть.  Њежду
Ямой и возвышением часто протЯгивают занавеску, чтобы  избавить  женщину  от
вида этой горЯщей печи; но  некоторые,  желаЯ  подчеркнуть  свою  храбрость,
запрещают всЯкие завешиваниЯ.  Љогда  все  речи  окончены,  одна  из  женщин
подносит ей сосуд с благовонным маслом, которым она смазывает голову и тело,
после чего бросает сосуд в огонь и сама кидаетсЯ туда же.  ’олпа  тотчас  же
забрасывает ее горЯщими поленьЯми, чтобы сократить  ее  мучениЯ,  и  веселое
празднество превращаетсЯ в  мрачный  траур.  …сли  же  муж  и  жена  -  люди
малосостоЯтельные,  то  труп  покойника  приносЯт  туда,   где   его   хотЯт
похоронить, и здесь усаживают его, а  вдова  его  становитсЯ  перед  ним  на
колени, тесно прильнув к нему, и стоит до тех пор, пока вокруг них не начнут
возводить ограду; когда ограда достигает уровнЯ плеч женщины, кто-нибудь  из
ее близких сзади берет ее за голову и сворачивает ей шею;  к  тому  времени,
когда она испустит дух, ограда бывает закончена, и  супруги  лежат  за  ней,
похороненные вместе.
     Ќечто  подобное  имело  место  в  этой  же  стране  с  так  называемыми
гимнософистами [7], которые без всЯкого принуждениЯ с чьей  бы  то  ни  было
стороны и не под  влиЯнием  какого-то  внезапного  порыва,  а  лишь  в  силу
усвоенного   ими   обыкновениЯ,   достигнув   определенного   возраста   или
почувствовав  приближение  какой-нибудь  болезни,  приказывали   приготовить
костер, а над ним роскошное ложе; весело попировав с друзьЯми  и  знакомыми,
они укладывались на это ложе с такой непоколебимостью, что  даже  когда  под
ними занималсЯ огонь, они и пальцем не  шевелили;  так  умер  один  из  них,
Љалан, на глазах у всего войска Ђлександра ‚еликого [8].
     Ћни считали свЯтыми и блаженными лишь тех, кто умер подобной смертью  и
отдал свою душу, предварительно очистив ее  огнем  и  избавившись  от  всего
земного и тленного.
     ‘амым  поразительным  в  этом  обычае  ЯвлЯетсЯ  предумышленность  всех
действий, то, что весь замысел остаетсЯ неизменным в течение всей жизни.
     ‘реди разных ведущихсЯ нами споров есть спор о фатуме; когда  мы  хотим
подчеркнуть неизбежность каких-нибудь вещей и даже наших желаний, то до  сих
пор пользуемсЯ старинным рассуждением: раз бог знает  наперед,  что  событиЯ
произойдут именно так, а не иначе, то они и произойти должны в точности так,
как он это предвидел. Ќо наши учителЯ отвечают на это,  видеть,  что  даннаЯ
вещь происходит, как видим мы и как видит сам бог (ибо, поскольку бог  видит
все, он, следовательно, не предвидит, а видит), еще не значит  заставить  ее
совершитьсЯ, иначе говорЯ, мы видим потому, что данные вещи  происходЯт,  но
это  вовсе  не  значит,  что  они  происходЯт  потому,  что  мы  их   видим.
‘овершившеесЯ обусловливает знание, но не  знание  предопределЯет  свершение
тех или иных вещей. ’о, что мы видим происходЯщим, происходит, но оно  могло
совершитьсЯ и по-иному; в цепи причин, которые бог предвидит, имеютсЯ и  так
называемые случайные причины,  и  добровольные  причины,  зависЯщие  от  той
свободы, которую он предоставил нашему выбору; он знает,  что  мы  ошибаемсЯ
потому, что мы захотим ошибитьсЯ.
     Њне приходилось видеть, что многие  военачальники  вселЯли  бодрость  в
своих солдат верой в  эту  фатальную  необходимость,  ибо  если  даже  нашей
погибели предназначен определенный час, то никакие вражеские пули,  ни  наша
храбрость, ни наше бегство или трусость не в  состоЯнии  ни  приблизить,  ни
отсрочить его. ќто легко сказать,  но  попробуйте,  как  это  сделать!  …сли
верно, что сильнаЯ и пылкаЯ  вера  влечет  за  собой  решительные  действиЯ,
приходитсЯ признать, что вера в наши дни стала очень слаба, - если только не
допустить, что из презрениЯ к каким-либо  делам  она  склонЯетсЯ  к  полному
бездействию.
     €менно об этом говорит сир †уанвиль  [9],  очевидец,  заслуживающий  не
меньшего довериЯ, чем другие, по поводу  бедуинов,  народа,  смешавшегосЯ  с
сарацинами, с которыми ‹юдовик IX столкнулсЯ во времЯ  пребываниЯ  своего  в
‘вЯтой земле. Џо его словам, бедуины твердо верили, что день смерти  каждого
из них по какому-то предопределению предустановлен от века и  потому  шли  в
бой, не имеЯ в руках ничего, кроме турецкой сабли, и совершенно  нагими,  не
считаЯ легкого полотнЯного покрывала. ‘амым свирепым проклЯтием,  когда  они
ссорились между собой, были в их устах следующие слова:  "Ѓудь  ты  проклЯт,
как тот, кто вооружаетсЯ из страха смерти!" ‚от пример совсем иной веры, чем
наша.
     ‘ходна с нею и та вера, пример которой был  Явлен  в  дни  наших  дедов
двумЯ флорентийскими монахами. Џоспорив  о  каком-то  научном  вопросе,  они
договорились, что оба взойдут на костер на городской площади  в  присутствии
всего честного народа, чтобы таким образом окончательно выЯснить, кто из них
прав. € когда все было уже готово длЯ испытаниЯ, которое вот-вот должно было
совершитьсЯ, только неожиданнаЯ случайность помешала этому [10].
     Ћдин молодой турецкий вельможа совершил геройский воинский подвиг  пред
лицом двух сошедшихсЯ длЯ боЯ армий  Њурада  и  ѓуньади.  Љогда  Њурад  [11]
спросил турка, кто в него, столь еще молодого и неопытного - ибо он в первый
раз участвовал в сражении,  -  вселил  такую  беззаветную  отвагу,  -  турок
ответил, что его главным  наставником  в  доблести  был  заЯц,  и  рассказал
следующее: "Ћднажды, охотЯсь, Я наткнулсЯ на заЯчью нору, и,  хотЯ  со  мной
были две великолепные борзые, Я решил,  во  избежание  неудачи,  что  вернее
будет прибегнуть к луку, которым Я хорошо владел. џ выпустил одну за  другой
все сорок стрел, которые были у менЯ в колчане, но без всЯкого успеха: Я  не
только не попал в зайца, но даже не смог выгнать его из норы. Џосле этого  Я
натравил на него обеих моих борзых, но столь же безуспешно. ’огда  Я  понЯл,
что  зайца  охранЯла  сама  судьба  и  что  стрелы  и  меч  опасны  лишь   с
благословениЯ судьбы,  и  не  в  нашей  власти  ускорить  или  задержать  ее
решение". ќтот рассказ показывает, между прочим, насколько ум наш  подвержен
действию воображениЯ.
     Ћдин  очень  пожилой   человек,   славившийсЯ   своим   происхождением,
достоинствами  и  ученостью,  хвалилсЯ  мне,  что  какое-то   необыкновенное
внушение побудило его переменить веру, причем внушение  это  было  до  такой
степени  странным  и  невразумительным,  что  Я  истолковывал  его  прЯмо  в
противоположном смысле: и он, и Я называли его чудом, но каждый понимал  это
слово по-разному. ’урецкие историки утверждают, что широко  распространенное
среди  турок  убеждение  в  том,  что  сроки  их  жизни   раз   и   навсегда
предопределены, придает им необычайную уверенность в опасных случаЯх [12].
     џ знаю одного великого государЯ,  который  умеет  искусно  пользоватьсЯ
тем, что судьба к нему благосклонна [13].
     Ќе было на  нашей  памЯти  более  замечательного  примера  отваги,  чем
проЯвленнаЯ теми двумЯ лицами, которые покушались на принца Ћранского  [14].
Џоразительно, как мог решитьсЯ на  это  дело  осуществивший  его  второй  из
покушавшихсЯ после того, как первого, сделавшего  все,  от  него  зависЯщее,
постигла полнейшаЯ неудача! Љак мог он решитьсЯ, действуЯ тем же  оружием  и
на том же месте, напасть на человека, бдительность которого после  недавнего
урока была на страже и который находилсЯ в окружении целой  свиты  друзей  у
себЯ в зале, среди своих телохранителей, в преданном ему  городе!  Љинжал  -
вернейшее орудие смерти, но, поскольку он требует большей гибкости и силы  в
руке, чем пистолет, он легко может отклонитьсЯ и изменить. џ не сомневаюсь в
том, что  второй  заговорщик  шел  уверенно  на  смерть,  так  как  ни  один
здравомыслЯщий человек не мог бы в таком положении тешить себЯ надеждами;  и
все поведение его в этом деле показывает, что у него не было недостатка ни в
Ясности мысли, ни в мужестве. Џричины такой твердой убежденности могут  быть
разные, ибо наше воображение проделывает с самим собой  и  с  нами  все  что
угодно.
     Џокушение, которое осуществлено было около Ћрлеана [15], не имеет  себе
равных:  решающую  роль  здесь  сыграла  удача,  а  вовсе  не  храбрость,  и
нанесенный удар не был бы смертельным, если бы не помогла случайность. ‘амаЯ
мысль стрелЯть издалека и сидЯ верхом на лошади  в  человека,  который  тоже
сидит на коне и находитсЯ  в  движении,  говорит  о  том,  что  покушающийсЯ
предпочитал  лучше  погибнуть,   чем   не   достигнуть   своей   цели.   ќто
подтверждаетсЯ тем, что последовало. ‘трелЯвший был до такой степени опьЯнен
мыслью о своем  блестЯщем  подвиге,  что  совершенно  потерЯл  голову  и  не
способен был думать ни о бегстве, ни о предстоЯщем  допросе.  …му  следовало
просто-напросто  присоединитьсЯ  к  своим,  перебравшись  через  реку.   ќто
средство, к которому Я всегда прибегал при малейшей опасности  и  которое  Я
считаю не сопрЯженным почти ни с каким риском, как бы широка ни  была  река,
лишь бы только лошади было легко сойти в воду и на другой  стороне  виднелсЯ
бы удобный берег.  “бийца  принца  Ћранского,  когда  ему  вынесли  жестокий
приговор, заЯвил: "џ был к этому готов; вы изумитесь моему терпению".
     Ђссасины [16], одно из финикийских  племен,  славЯтсЯ  среди  магометан
своим исключительным благочестием и чистотой нравов. ‘амым  верным  способом
попасть  в  рай  у  них  считаетсЯ  убить  какого-нибудь  иноверца.  Ќередко
случалось поэтому, что один или два из них, ради столь важного дела  презрев
все опасности и обрекши себЯ на верную смерть, отправлЯлись  убивать  (слово
assassiner "убивать" происходит от названиЯ этого народа)  своего  врага  на
глазах его соратников. ’ак был убит на  улице  своего  города  граф  ђаймунд
’риполитанский [17].


       ѓлава XXX

     ЋЃ Ћ„ЌЋЊ “ђЋ„–… [1]

     ђассказ мой будет  очень  простодушен,  ибо  судить  о  таких  вещах  Я
предоставлЯю врачам. Џозавчера Я видел ребенка, которого вели двое мужчин  и
кормилица, называвшие себЯ отцом,  дЯдей  и  теткой  ребенка.  Ћни  собирали
подаЯние, показываЯ всем его уродство.  ђебенок  имел  обычный  человеческий
вид, стоЯл на ногах, мог ходить и что-то лопотал, так же примерно, как и все
дети его возраста; он не хотел принимать никакой другой пищи,  кроме  молока
своей кормилицы, а то, что в моем присутствии ему клали в  рот,  он  немного
жевал, а затем выплевывал, не проглотив; в его крике было что-то  необычное,
ему было еще  только  четырнадцать  месЯцев.  Џониже  линии  сосков  он  был
соединен с другим безголовым ребенком, у которого задний проход был  закрыт,
а все остальное в порЯдке; одна рука была  у  него  короче  другой,  но  это
оттого, что она была у него сломана при рождении. Ћба  тела  были  соединены
между собой лицом к лицу в такой позе, как если бы  ребенок  поменьше  хотел
обнЯть большего. ‘оединЯвшаЯ их перепонка  была  шириной  не  больше  чем  в
четыре пальца, так что, если приподнЯть этого безголового ребенка, то  можно
было увидеть пупок второго; спайка проходила, таким образом, от сосков и  до
пупка. Џупка безголового ребенка не было видно в отличие от  всей  остальной
видневшейсЯ части его живота. Џодвижные части  тела  безголового  ребенка  -
руки, бедра, Ягодицы, ноги -  болтались  вокруг  второго  ребенка,  которому
безголовый доходил до колен. Љормилица сообщала, что он  мочитсЯ  через  оба
мочевых  канала;  таким  образом,  органы   безголового   ребенка   исправно
действовали, и находились на тех же местах, что и у того, другого, но только
отличались меньшими размерами.
     ќто двойное тело,  имевшее  отдельные  члены  и  заканчивавшеесЯ  одной
головой, могло служить длЯ  нашего  королЯ  благоприЯтным  предзнаменованием
того, что под эгидой его законов могут объединЯтьсЯ  различные  части  нашей
страны, но, дабы не впасть в ошибку, пусть лучше вещи идут своим путем,  ибо
предпочтительно гадать о том, что уже произошло: Ut cum facta sunt,  tum  ad
coniecturam aliqua interpretatione revocantur {’ак с  помощью  какого-нибудь
толкованиЯ то, что произошло, согласуетсЯ с  тем,  что  предсказывалось  [2]
(лат. ).}. ’ак и об ќпимениде говорили, что он угадывает задним числом [3].
     џ видел недавно в Њедоке одного пастуха лет  тридцати,  у  которого  не
было ни малейшего намека на детородные органы; у него есть три отверстиЯ, из
которых у него беспрестанно выделЯетсЯ моча; у него растет густаЯ борода,  и
он любит касатьсЯ женского тела.
     ’е, кого мы называем уродами, вовсе не уроды длЯ господа бога,  который
в сотворенной им вселенной взирает на неисчислимое  множество  созданных  им
форм; можно поэтому полагать, что удивлЯющаЯ нас форма относитсЯ к  какой-то
другой породе существ, неизвестной  человеку.  Џремудрость  божиЯ  порождает
только благое, натуральное и правильное, но нам не  дано  видеть  порЯдка  и
соотношениЯ всех вещей.

     Quod crebro videt, non miratur, etiam si cur fiat nescit. Quod ante non
vidit, id, si evenerit, ostentum esse censet.

     {—еловек не удивлЯетсЯ тому, что часто видит,  даже  если  не  понимает
причины данного ЯвлениЯ. Ћднако если происходит нечто такое, чего он  раньше
никогда не видел, он считает это чудом [4] (лат. ).}

     Њы называем противоестественным то, что отклонЯетсЯ от обычного; однако
все,  каково  бы  оно  ни  было,  соответствует  природе.  Џусть   же   этот
естественный и всеобщий  миропорЯдок  устранит  растерЯнность  и  изумление,
порождаемые в нас новшествами.


       ѓлава XXXI

        Ћ ѓЌ…‚…

     Ћ чем бы ни писал Џлутарх, он всегда восхитителен, но особенно в  своих
суждениЯх о  человеческих  поступках.  ‚зЯть,  например,  его  замечательные
суждениЯ, высказанные в его сравнении ‹икурга с Ќумой по  поводу  того,  как
нелепо оставлЯть детей на попечении и воспитании  родителей.  ‚  большинстве
государств,  как  указывает   Ђристотель   [1],   всЯкому   отцу   семейства
предоставлЯетсЯ - все равно как у циклопов - воспитывать жен и детей как  им
вздумаетсЯ, и только в  ‘парте  и  на  Љрите  воспитание  детей  ведетсЯ  по
установленным законам. Љому не Ясно,  какое  важнейшее  значение  имеет  длЯ
государства воспитание детей? € тем не менее, без долгих размышлений,  детей
оставлЯют на произвол родителей, какими бы взбалмошными и дурными людьми они
ни были.
     ‘колько раз, проходЯ по улицам, Я испытывал желание  устроить  скандал,
заступившись за какого-нибудь малыша, которого потерЯвшие  от  гнева  голову
отец или мать колошматЯт, дубасЯт, избивают чуть ли не до смерти! ЏоглЯдите,
как они вращают глазами от Ярости:

                    rabie iecur incendente, feruntur
     Praecipites, ut saxa iugis abrupta, quibus mons
     Subtrahitur, clivoque latus pendente recedit.

     {ЏылаЯ бешенством, - они несутсЯ стремглав, - как камни, сорвавшиесЯ  с
горы, когда скала, что была под ними, выскальзывает,  и  у  покатого  склона
оседает край [2] (лат. ).}

     Ђ ведь, согласно ѓиппократу [3], самые опасные болезни -  это  те,  что
искажают лица. Џослушайте только, как неистово они орут на малютку, недавно,
может быть, вышедшего из пеленок. ‚ результате дети  бывают  покалечены  или
навсегда оглушены ударами; а наше законодательство не  обращает  на  это  ни
малейшего вниманиЯ, словно эти  вывихнутые  суставы  не  принадлежат  членам
нашего общества:


     Gratum est quod patriae civem populoque dedisti,
     Si facis ut patriae sit idoneus, utilis agris,
     Utilis et bellorum et pacis rebus agendis.

     {•орошо, что ты дал гражданина стране и народу, если  ты  создаешь  его
длЯ служениЯ родине, полезным длЯ нив,  годным  длЯ  военных  и  длЯ  мирных
занЯтий [4] (лат. ).}

     Ќи одна страсть не помрачает в такой мере Ясность суждениЯ,  как  гнев.
Ќикто не усомнитсЯ  в  том,  что  судьЯ,  вынесший  обвинЯемому  приговор  в
припадке гнева, сам заслуживает  смертного  приговора.  Џочему  же  в  таком
случае отцам и школьным учителЯм разрешаетсЯ сечь и наказывать детей,  когда
они обуреваемы гневом? ‚едь это  не  обучение,  а  месть.  Ќаказание  должно
служить длЯ детей - лечением, но ведь не призвали бы мы  к  больному  врача,
который пылал бы к нему Яростью и гневом.
     Њы сами, желаЯ быть на высоте, никогда не должны были  бы  давать  волю
рукам по отношению к нашим слугам, пока мы обуреваемы гневом.  „о  тех  пор,
пока пульс наш бьетсЯ учащенно и  мы  охвачены  волнением,  отложим  решение
вопроса; когда мы успокоимсЯ и остынем, вещи предстанут нам в ином свете,  а
сейчас нами владеет страсть, это она подсказывает нам решение, а не наш ум.
     ђассматриваемый  сквозь  призму  этой  страсти  проступок   приобретает
увеличенные размеры, подобно очертаниЯм предметов, скрытых туманом. ѓолодный
набрасываетсЯ на мЯсо, но желающий применить наказание не должен  испытывать
ни голода, ни жажды.
     Љроме  того,  наказаниЯ,  продуманные  и   взвешенные,   воспринимаютсЯ
наказуемыми как заслуженные и  приносЯт  ему  большую  пользу.  ‚  противном
случае он не считает, что  был  справедливо  наказан  человеком,  охваченным
гневом и Яростью; наказуемый ссылаетсЯ в свое  оправдание  на  взвинченность
своего хозЯина, на  его  горЯщие  щеки,  необычные  бранные  слова,  на  его
возбуждение и неистовую стремительность:

     Ora tument ira, nigrescunt sanguine venae,
     Lumina Gorgoneo saevius igne micant.

     {‹ицо его пышет гневом, жилы набухают  черной  кровью,  а  глаза  горЯт
более свирепым огнем, чем у ѓоргоны [5] (лат. ).}

     ‘ветоний сообщает, что, когда ‹уций ‘атурнин осужден был  –езарем,  ему
удалось путем апеллЯции к народному собранию добитьсЯ пересмотра  приговора,
так как он ссылалсЯ на вражду и неприЯзнь –езарЯ, которыми продиктовано было
его решение [6].
     ‘лово и дело - разные вещи, и надо уметь отличать проповедника  от  его
проповеди. ’е, кто  в  настоЯщее  времЯ  стараетсЯ  подорвать  основы  нашей
религии, ссылаЯсь на пороки служителей церкви, бьют  мимо  цели;  истинность
нашей религии зиждетсЯ не на  этом;  такой  способ  доказательства  нелеп  и
способен лишь все запутать. “ добропорЯдочного человека  могут  быть  ложные
убеждениЯ, а с другой стороны, заведомо дурной человек  может  проповедовать
истину, сам в нее  не  верЯ.  ђазумеетсЯ,  это  прекрасно,  когда  слово  не
расходитсЯ с делом, и Я не буду отрицать, что,  когда  словам  соответствуют
дела, слова более вески и убедительны;  вспомним  ответ  …вдамида,  который,
услышав философа, рассуждавшего о военном  деле,  сказал:  "ќти  рассуждениЯ
превосходны. Џлохо только то, что нельзЯ положитьсЯ на человека, который  их
высказывает, ибо его уши не привыкли к звуку военной трубы" [7]. Љлеомен же,
услышав ритора, разглагольствовавшего о храбрости, громко расхохоталсЯ  и  в
ответ ритору, возмутившемусЯ его поведением, сказал: "џ повел  бы  себЯ  так
же, если бы о храбрости щебетала ласточка; но если бы  это  был  орел,  Я  с
удовольствием послушал бы его" [8]. Њне  кажетсЯ,  что  в  писаниЯх  древних
авторов можно Ясно различить следующее:  автор,  высказывающий  то,  что  он
думает, выражает свои мысли более убедительно, чем тот,  кто  подделываетсЯ.
Џрислушайтесь к тому, как о любви и свободе говорит –ицерон и как о  том  же
говорит Ѓрут; сами писаниЯ  Ѓрута  неопровержимо  доказывают,  что  это  был
человек,  готовый  заплатить  за  свободу  ценою  жизни.   Џослушайте   отца
красноречиЯ,  –ицерона,  рассуждающего  о  презрении  к  смерти,  и  ‘енеку,
рассуждающего о том  же:  –ицерон  говорит  об  этом  длинно  и  тЯгуче,  вы
чувствуете, что он хочет убедить вас в том, в  чем  сам  не  уверен,  он  не
придает вам духу, ибо ему и самому его не хватает; ‘енека же  вдохновлЯет  и
зажигает вас. џ  всегда  стараюсь  узнать,  что  за  человек  был  автор,  в
особенности когда дело касаетсЯ пишущих о доблести и об обЯзанностЯх.
     …сли в ‘парте  какому-нибудь  человеку,  известному  распутным  образом
жизни, приходило в голову подать народу полезный  совет,  эфоры  приказывали
ему молчать и просили какого-нибудь почтенного человека приписать  себе  эту
мысль и предложить ее [9].
     ЏисаниЯ Џлутарха, если внимательно вчитатьсЯ в них, раскрывают нам  его
с самых разных сторон, поэтому мне кажетсЯ, что Я знаю его насквозь;  и  тем
не менее Я хотел бы, чтобы до нас  дошли  какие-нибудь  воспоминаниЯ  о  его
жизни; горЯ этим желанием, Я с жадностью набросилсЯ на тот стоЯщий особнЯком
рассказ о  нем,  за  который  Я  необычайно  благодарен  Ђвлу  ѓеллию  [10],
оставившему нам закрепленное на бумаге сообщение о нравах Џлутарха, как  раз
относЯщеесЯ к трактуемой мной здесь теме о гневе. Ћдин  из  рабов  Џлутарха,
человек дурной и порочный, имевший, однако, понаслышке кой-какое  понЯтие  о
наставлениЯх философии, должен был  за  какой-то  совершенный  им  проступок
понести, по повелению Џлутарха, наказание плетьми. Љогда его стали бить,  он
сначала завопил, что его избивают зрЯ, ибо  он  не  виноват,  но  под  конец
пустилсЯ ругать и поносить своего хозЯина, крича, что в нем нет ни  на  грош
от философа, каковым он  мнит  себЯ;  ведь  твердил  же  он  постоЯнно,  что
гневатьсЯ дурно, и даже написал об этом целую книгу, но то, что  он  сейчас,
обуреваемый  гневом,  заставлЯет  так  свирепо   избивать   его,   полностью
опровергает его писаниЯ. Џа это Џлутарх  с  полнейшим  спокойствием  ответил
ему: "Ќа основании чего, негодЯй, ты решил, что  Я  сейчас  охвачен  гневом?
ђазве на моем лице, в моем голосе, в моих словах есть какие-нибудь  признаки
возбуждениЯ? ѓлаза мои не мечут молний, лицо не дергаетсЯ,  и  Я  не  воплю.
ђазве Я покраснел? €ли говорю с пеной у рта? ‘казал ли Я хоть что-нибудь,  в
чем мог бы раскаЯтьсЯ? ’репещу ли Я, дрожу ли от Ярости? €бо именно  таковы,
да будет тебе известно, подлинные признаки гнева". €, повернувшись  к  тому,
кто хлестал провинившегосЯ, Џлутарх приказал: "Џродолжай свое дело, пока  мы
с ним рассуждаем". ’аков рассказ Ђвла ѓеллиЯ.
     Ђрхит ’арентский [11], вернувшись домой  из  похода,  где  был  главным
военачальником, нашел свое хозЯйство в полном расстройстве: земли оставались
не обработанными из-за нераспорЯдительности управлЯющего: "“бирайсЯ  с  глаз
моих, - сказал он ему. - …сли бы Я не был охвачен гневом, Я бы отделал тебЯ,
как следует". ‘ам Џлатон, распалившись против одного из своих рабов, поручил
‘певсиппу наказать его, не желаЯ сам и пальцем тронуть  раба,  поскольку  он
был сердит на него.  ‘партанец  •арилл  [12],  обращаЯсь  к  илоту,  который
слишком непочтительно, даже нагло, разговарил с ним, сказал ему:
     "ЉлЯнусь богами, не будь Я разъЯрен, Я бы убил тебЯ, не сходЯ с места".
     ѓнев - это страсть, котораЯ любуетсЯ и упиваетсЯ собой. Ќередко, будучи
выведены  из  себЯ  по  какому-нибудь  ложному  поводу,  мы,   несмотрЯ   на
представленные  нам  убедительные  оправданиЯ  и   разъЯснениЯ,   продолжаем
упиратьсЯ вопреки отсутствию вины. “ менЯ удержалсЯ в  памЯти  поразительный
пример подобного поведениЯ, относЯщийсЯ к древности. Џизон [13], человек  во
всех отношениЯх отменно добродетельный, прогневалсЯ на одного  своего  воина
за то, что он, вернувшись с фуражировки, не смог  дать  ему  Ясного  ответа,
куда девалсЯ второй бывший с ним солдат. Џизон решил, что вернувшийсЯ солдат
убил своего товарища, и на этом основании, долго не  раздумываЯ,  приговорил
его к смерти.  Љогда  осужденного  привели  к  виселице,  вдруг,  откуда  ни
возьмись, поЯвилсЯ потерЯвшийсЯ солдат. ‚се войско  необычайно  обрадовалось
его поЯвлению, и после того, как оба приЯтелЯ крепко обнЯлись  и  по-братски
расцеловались, палач повел их к Џизону, рассчитываЯ, что такой исход событиЯ
доставит Џизону большое удовольствие. Ќо вышло как раз наоборот: со стыда  и
досады  его  еще  не  рассеЯвшийсЯ  гнев  лишь  еще  более  распалилсЯ  и  с
молниеносной  быстротой,  внушенной  Яростью,   Џизон   решил,   что   ввиду
невиновности одного виноваты все трое, и отправил всех на тот свет,  первого
солдата во исполнение того смертного приговора,  который  был  ему  вынесен,
второго за то, что он своей отлучкой ЯвилсЯ причиной  присуждениЯ  к  смерти
его товарища, а палача за то, что он ослушалсЯ и не выполнил  отданного  ему
приказа.
     ’е, кому приходитсЯ иметь дело с упрЯмыми женщинами, знают по опыту,  в
какое бешенство они приходЯт, если на их гнев отвечают молчанием и полнейшим
спокойствием, не разделЯЯ их возбуждениЯ. Ћратор –елий [14] был  по  природе
необычайно  раздражителен.  Ћднажды,  когда  он  ужинал  с  одним  знакомым,
человеком мЯгким и кротким, тот, не желаЯ волновать его, решил одобрЯть все,
что бы он ни говорил, и во  всем  с  ним  соглашатьсЯ.  –елий,  не  выдержав
отсутствиЯ всЯкого повода длЯ гнева, под конец  взмолилсЯ:  "‚о  имЯ  богов!
Ѓудь хоть в чем-нибудь несогласен со мной, чтобы нас было двое!"  ’очно  так
же и женщины: они гневаютсЯ только с целью вызвать ответный гнев - это вроде
взаимности в любви. Ћднажды,  когда  один  из  присутствующих  прервал  речь
”окиона и обрушилсЯ на него с резкой  бранью,  ”окион  замолчал  и  дал  ему
полностью  излить  свою  Ярость.  Џосле  этого,  ни  словом  не  упомЯнув  о
происшедшем столкновении, продолжал  свою  речь  с  того  самого  места,  на
котором его прервали [15]. Ќет  ответа  более  уничтожающего,  чем  подобное
презрительное молчание.
     Џо поводу самого вспыльчивого человека во всей ”ранции  (гневливость  -
всегда недостаток, но более извинительный длЯ военного, ибо в  военном  деле
бывают такие случаи, где без нее не обойдешьсЯ)  Я  часто  говорю,  что  это
самый терпеливый из всех известных мне людей, умеющий обуздывать свой  гнев:
ибо гнев охватывает его с таким Яростным неистовством -

               magno veluti cum flamma sonore
     Virgea suggeritur costis undantis aheni,
     Exultantque aestu iatices; furit intus aquai
     Fumidus atque alte spumis exuberat amnis;
     Nec iam se capit unda; volat vapor ater ad auras, -

     {Љогда  с  великим  треском  разгораетсЯ   пламЯ   горЯщего   хвороста,
подложенного под медный котел, жидкость от жара закипает и клокочет;  внутри
неистовствует дымЯщаЯсЯ поверхность воды и  вздуваетсЯ  высокою  пеной;  уже
нельзЯ сдержать бурлениЯ, и густой пар поднимаетсЯ в воздух [16] (лат. ).}

     что ему приходитсЯ делать невероЯтные усилиЯ, чтобы  умерить  его.  —то
касаетсЯ менЯ, то Я не знаю страсти, длЯ подавлениЯ которой Я  способен  был
бы сделать подобное усилие. ‘толь дорогой ценой Я не хотел бы  обрести  даже
мудрость. ѓоворЯ об этом военном, Я  обращаю  внимание  не  на  то,  что  он
делает, а на то, каких усилий ему стоит не поступать еще похуже.
     „ругой мой знакомый хвалилсЯ передо мной своим ровным и мЯгким  нравом,
и впрЯмь поразительным. ‚ ответ Я сказал ему, что в особенности  длЯ  людей,
занимающих, как  он,  высокое  положение  и  находЯщихсЯ  у  всех  на  виду,
чрезвычайно важно всегда проЯвлЯть выдержку, но что главное все  же  в  том,
чтобы ощущать ее в себе, в глубине души; а  потому,  на  мой  взглЯд,  плохо
поступает тот, кто тайком непрерывно гложет себЯ: можно  опасатьсЯ,  что  он
желает поддержать эту видимость сдержанности, сохранить эту надетую на  себЯ
личину.
     ЏытаЯсь скрыть гнев, его загонЯют внутрь; это напоминает мне  следующий
случай: однажды „иоген крикнул „емосфену, который, опасаЯсь, как бы  его  не
заметили в кабачке, поспешил забитьсЯ в  глубь  помещениЯ:  "—ем  больше  ты
пЯтишьсЯ назад, тем глубже влезаешь в кабачок" [17]. џ рекомендую лучше даже
некстати  влепить  оплеуху  своему  слуге,  чем  корчить  из  себЯ  мудреца,
поражающего своей выдержкой; Я предпочитаю обнаруживать  свои  страсти,  чем
скрывать  их  в  ущерб  самому  себе:  проЯвившись,   они   рассеиваютсЯ   и
улетучиваютсЯ, и лучше, чтобы  жало  их  вышло  наружу,  чем  отравлЯло  нас
изнутри. Omnia vitia in aperto leviora sunt; et  tunc  perniciosissima,  cum
simulata sanitate subsidunt {‚се Явные недуги менее опасны; самыми страшными
ЯвлЯютсЯ те, что скрываютсЯ под личиной здоровьЯ [18] (лат. ).}.
     џ предупреждаю тех моих домашних, которые имеют право  раздражатьсЯ,  о
следующем. ‚о-первых, чтобы они сдерживали свой гнев и не впадали в него  по
всЯкому поводу, ибо он не производит впечатлениЯ  и  не  оказывает  никакого
действиЯ, если проЯвлЯетсЯ слишком часто.  Љ  бессмысленному  и  постоЯнному
крику привыкают и начинают презирать его. Љрик, который слышит от вас слуга,
укравший что-нибудь, совершенно бесполезен; слуга  знает,  что  это  тот  же
крик, который он сотни раз слышал от вас, когда ему случалось  плохо  вымыть
стакан  или  неловко  подставить  вам  скамеечку  под  ноги.  ‚о-вторых,   Я
предупреждаю их, чтобы они не гневались на ветер, то есть чтобы  их  попреки
доходили до того, кому они предназначены, ибо обычно они начинают  бранитьсЯ
еще до поЯвлениЯ виновника и продолжают кричать часами, когда его уже и след
простыл;

     et secum petulans amentia certat.

     {€ в своем безумии горЯчо спорит сам с собой [19] (лат. ).}

     Ћни воюют уже не с ним, а с тенью его, и эти громы разражаютсЯ уже там,
где нет  тех,  против  кого  они  направлены,  где  никто  больше  ничем  не
интересуетсЯ, кроме того, чтобы кончилась эта суматоха. џ также против  тех,
кто спорит и возмущаетсЯ, не имеЯ перед собой противника;  следует  обращать
свои филиппики против тех, к кому они относЯтсЯ:

     Mugitus veluti cum prima in proelia taurus
     Terrificos ciet atque irasci in cornua tentat,
     Arboris obnixus trunco, ventosque lacessit
     Ictibus, et sparsa ad pugnam proludit arena.

     {’ак бык, готовЯсь к первой схватке, издает ужасающий  рев  и  в  гневе
пробует свои рога, упершись ими в  ствол  дерева;  он  то  поражает  ударами
воздух, то, предвкушаЯ бой, разбрасывает песок [20] (лат. ).}

     Љогда на менЯ находит гнев, он охватывает менЯ со  страшной  силой,  но
вместе с тем мои вспышки носЯт весьма кратковременный и потаенный  характер.
‘ила и внезапность порыва не  доводЯт  менЯ  все  же  до  такого  помрачениЯ
рассудка, при котором Я стал бы извергать без разбора всЯкие  оскорбительные
слова, совершенно не заботЯсь о том,  чтобы  мои  стрелы  попадали  в  самые
уЯзвимые места, - ибо Я обычно прибегаю только  к  словесной  расправе.  Њои
слуги легче расплачиваютсЯ за крупные проступки, чем за мелкие,  ибо  мелкие
проступки застают менЯ врасплох, и со мной в таких случаЯх происходит то же,
что с человеком, находЯщимсЯ на краю глубокого обрыва: стоит ему сорватьсЯ -
и он сразу же покатитсЯ и, какова бы ни  была  причина  его  падениЯ,  будет
продолжать катитьсЯ вниз со всевозрастающей скоростью, пока не достигнет дна
оврага. ‚ случае серьезных  проступков  Я  получаю  то  удовлетворение,  что
каждый считает оправданным вызываемый им гнев; в  таких  случаЯх  Я  горжусь
тем, что действую вопреки его ожиданиЯм: Я беру себЯ в руки и накладываю  на
себЯ узду, ибо в противном случае, если  Я  поддамсЯ  приступам  гнева,  они
могут увлечь менЯ слишком далеко. џ стараюсь поэтому не поддаватьсЯ им, и  у
менЯ хватает силы, если Я слежу за этим, отбросить довод к гневу,  каким  бы
значительным он ни был; но если мне не  удалось  предупредить  вспышку  и  Я
поддалсЯ ей, она увлекает менЯ, каким  бы  пустЯчным  поводом  она  ни  была
вызвана. ‚виду этого Я сговариваюсь с теми, кто может  вступить  со  мной  в
пререканиЯ, о следующем: "…сли вы заметите, - говорю Я им, - что  Я  вскипел
первым, предоставьте мне нестись,  закусив  удила,  а  когда  настанет  ваша
очередь, Я поступлю так же". ЃурЯ разражаетсЯ только из столкновениЯ вспышек
с двух сторон. Ќо это может произойти лишь добровольно с обеих  сторон,  ибо
сами по себе вспышки эти возникают не в один и тот же момент. Џоэтому,  если
одна сторона охвачена гневом, дадим ей разрЯдитьсЯ, и тогда мир всегда будет
обеспечен. Џолезный совет, но как трудно его выполнить! Њне случаетсЯ иногда
разыгрывать гнев ради наведениЯ порЯдка в моем доме, не  испытываЯ  на  деле
никакого раздражениЯ.  Џо  мере  того,  как  с  годами  Я  становлюсь  более
вспыльчивым, Я учусь преодолевать такого рода настроениЯ и  буду  старатьсЯ,
если хватит сил, впредь быть тем более мЯгким и уступчивым, чем больше будет
у менЯ законных оснований раздражатьсЯ и чем простительнее мне это будет; до
настоЯщего же времени Я был в числе тех, кому это наименее простительно.
     ‚ заключение еще несколько слов. Ђристотель утверждает, что иногда гнев
служит оружием длЯ добродетели и доблести [21]. ќто правдоподобно; но все же
те, кто с этим не согласны [22], остроумно указывают, что  это  -  необычное
оружие: ведь обычно оружием владеем мы, а этот род оружиЯ сам владеет  нами;
не наша рука направлЯет его, а оно направлЯет нашу руку, не мы держим его, а
оно нас.


       ѓлава XXXII

        ‚ ‡Ђ™€’“ ‘…Ќ…Љ€ € Џ‹“’Ђђ•Ђ

     € ‘енека, и Џлутарх - настолько близкие мне авторы,  такаЯ  незаменимаЯ
поддержка в моей старости и при писании этой  книги,  целиком  созданной  из
взЯтых у них трофеев, что это обЯзывает менЯ вступитьсЯ за их честь [1].
     —то  касаетсЯ  ‘енеки,  то  среди  неисчислимого  множества   книжонок,
выпускаемых приверженцами так называемой реформированной  религии  в  защиту
своего дела, - книжонок, иной раз выходивших из-под  пера  вполне  почтенных
авторов (приходитсЯ горько жалеть, что  они  не  посвЯщены  более  достойным
сюжетам), мне пришлось натолкнутьсЯ на следующий  памфлет  [2].  Ђвтор  его,
стремЯсь провести подробное сопоставление между правлением нашего  покойного
и злополучного королЯ Љарла IX и  правлением  Ќерона,  сравнивает  покойного
кардинала ‹отарингского с ‘енекой [3].  Ћн  сопоставлЯет  судьбы  их  обоих,
каждый из которых был первым лицом при своем государе,  сравнивает  характер
обоих, их поведение и образ действий. ЏроводЯ это сравнение,  он  оказывает,
на мой взглЯд, слишком много чести  названному  кардиналу,  ибо,  хоть  Я  и
принадлежу к тем, кто высоко ценит его ум,  красноречие,  преданность  своей
религии и верную службу королю, а также признает, насколько удачно длЯ  себЯ
он родилсЯ в такой век,  когда  человек,  подобный  ему,  оказалсЯ  Явлением
совершенно новым и необычным, а  вместе  с  тем  и  весьма  необходимым  длЯ
общественного блага, - ибо чрезвычайно важно было поЯвление  духовного  лица
столь глубокого благородства и достоинства, богато одаренного и  отвечающего
своему высокому  назначению,  -  несмотрЯ  на  все  это,  если  уж  говорить
начистоту, Я считаю, что ему далеко до  ‘енеки,  что  его  духовному  облику
недостает той цельности, твердости и законченности, которые присущи ‘енеке.
     €так, возвращаЯсь к упомЯнутой книге, отмечу, что она  содержит  весьма
оскорбительный отзыв о ‘енеке, основанный на упреках,  почерпнутых  у  „иона
[4] - историка, показаниЯм которого Я  совершенно  не  доверЯю.  €бо  прежде
всего „ион крайне непостоЯнен: то он называет ‘енеку мудрецом и  смертельным
врагом пороков Ќерона, то, в других местах, изображает его человеком скупым,
жадным, низким, честолюбивым, распутным и только  прикидывавшимсЯ  настоЯщим
философом. Ћднако же добродетель ‘енеки так Ярко и убедительно проступает  в
его писаниЯх, а опровержение некоторых обвинений, выдвигаемых „ионом  против
него, как, например, в чрезмерном богатстве или в  слишком  больших  тратах,
так и напрашиваетсЯ само  собой,  что  Я  не  поверю  ни  одному  свидетелю,
пытающемусЯ убедить менЯ в обратном. Љроме тог