рого
она господствует над телом, и само тело,  эта внешнЯЯ природа и сущность, --
тело,  над которым,  во  всем ей  послушным,  она  будет  господствовать  по
произволению, не чувствуЯ  от него никакой  тЯжести,  так как  будет  искать
блаженства  уже  не  от  него  и  не  через  него,  а   будет  получать  его
непосредственно  от Ѓога. Ћтсюда, она будет управлЯть  телом преображенным и
освЯщенным, свободным  от  тлениЯ и  бремени  забот.  "€бо в воскресении  ни
женЯтсЯ, ни  выходЯт  замуж,  но пребывают как Ђнгелы Ѓожий на небесах" (Њф.
XXII, 30); "Џища  длЯ  чрева, и  чрево длЯ пищи; но  Ѓог  уничтожит  и то  и
другое" (I Љор. VI, 13); "€бо –арствие Ѓожие не пища и питие, но праведность
и мир, и радость во ‘вЯтом „ухе" (ђим. XIV, 17).
     45.  Џо этой причине  уже в самом удовольствии  тела мы  находим  нечто
такое, что  побуждает нас  презирать его; не потому, чтобы природа тела была
зла,  а  потому,  что   тело  постыдно  предано  любви  к  внешним   благам,
пользоватьсЯ  и  наслаждатьсЯ  которыми первоначально было  позволено. Љогда
возница тащитсЯ  по земле и несет наказание за  свое безрассудство, то винит
решительно все,  что  только было  в  его распорЯжении; но пусть он  зовет о
помощи, пусть приказывает, как господин обстоЯтельств, пусть  сопротивлЯетсЯ
конЯм, делающим и  готовым сделать иное зрелище из его падениЯ,  если только
его  не  спасают от смерти, пусть  снова  становитсЯ  на место,  садитсЯ  на
повозку, берет в руки вожжи, осторожнее правит смирившимисЯ  и укротившимисЯ
животными: тогда  он почувствует,  как  хорошо устроена повозка со всеми  ее
принадлежностЯми, котораЯ своим падением и самому ему причинила ушибы и езду
лишила приЯтной равномерности. € в теле нашем жадность души, злоупотребившей
в  раю, породила слабость  употреблением запрещенного плода вопреки заповеди
‚рача, котораЯ заключала в себе обетование всегдашнего здоровьЯ.
     …сли, таким образом, уже в самой этой слабости видимой плоти, в которой
не  может быть  блаженной жизни, заключаетсЯ длЯ нас побуждение  к блаженной
жизни, благодарЯ красоте, идущей от высшего к самому  низшему, то  тем более
это побуждение  заключаетсЯ  в  стремлении к знатности и  превосходству,  во
всЯкой гордости  и тщетном блеске сего  мира. €бо чего другого хочет  в этом
случае человек, как не того, чтобы, если бы было возможно, безраздельно быть
таким,  которому  бы все было подчинено, в превратном подражании всемогущему
Ѓогу? Ђмежду тем, если бы он, покорившись, подражал …му  жизнью, согласной с
…го заповедЯми, то имел  бы в подчинении у себЯ и все прочее  и не находилсЯ
бы в таком позорном состоЯнии, в котором, желаЯ по-велеватьлюдьми, он боитсЯ
и  маленького  зверька.  џсно,  что и гордостьимеет  некоторую склонность  к
единству и всемогуществу, но только  в области временных  предметов, которые
все проходЯт, как тень.
     Њы  желаем быть непобедимыми,  и  правильно; такое желание  свойственно
природе нашего духа после Ѓога, Љоторый  создал его по подобию  ‘воему: но в
таком  случае  природа  эта  должна  была  бы  соблюдать  …го  заповеди  при
сохранении которых нас никто бы не победил. ‚ настоЯщее же времЯ, когда сама
она,   внушениЯм  которой   мы  позорно  последовали,  подчинена   печальной
необходимости повиновениЯ, мы  удручаемсЯ  на земле и  с  великим стыдом длЯ
себЯ преодолеваемсЯ со  стороны всего, что может нас смущать и расстраивать.
’аким образом, мы  не желаем  быть побежденными от  людей, а  сами не  можем
победить  собственного  гнева.  —то  может  быть  позорнее такого бесчестиЯ?
Љонечно,  человек  -- это мы же сами, однако хотЯ он и имеет пороки, сам  не
есть порок. Љто  сомневаетсЯ  в том, что зависть  -- ужасный  порок, которым
необходимо  терзаетсЯ и  порабощаетсЯ тот, кто в области временных предметов
не  хочет  быть побежденным? Ђ  потому пусть лучше побеждаетнас человек, чем
зависть или какой-нибудь другой порок.
     46.  Ќо кто победит свои пороки, того не сможет победить и человек. €бо
побеждаетсЯ только тот, у кого противником отнимаетсЯ то, что он любит.
     ‘ледовательно,  кто любит только  то,  что не  может  быть  отнЯто, тот
несомненно непобедим и уже не терзаетсЯ никакой завистью. €бо он любит нечто
такое,  что  доставлЯет  людЯм  тем более радости, чем больше  они достигают
любви к нему и обладаниЯ им. €менно он любит Ѓога всем сердцем, всей душой и
всей мыслью;  любит и  ближнего, как самого  себЯ. Џоэтому  он  не  завидует
ближнему, а  напротив,  еще и помогает  ему, насколько может. Ќе может он  и
потерЯть своего ближнего, которого любит,  как самого себЯ, так как и в себе
самом он не то  любит,  что доступно глазу или каким-либо телесным чувствам.
Џоэтому он в себе самом имеет того, кого любит, как самого себЯ.
     ‡акон же любви состоит в том,  чтобы  человек  желал ближнему  того  же
самого  добра, какого  желает и себе самому, и не желал ему того зла, какого
не  желает себе: такое пожелание  он  должен выражать  по отношению ко  всем
людЯм.  €бо никому не следует  делать зло: "‹юбовь  не делает ближнему  зла"
(ђим. XIII, 10). Ѓудем же, как заповедано, любить даже  и врагов своих, если
хотим  быть действительно непобедимыми. €бо каждый человек непобедим не  сам
по  себе,  а благодарЯ  тому  неизменному закону, которому  кто служит,  тот
только и бывает  свободным; в таком случае  у него уже не может  быть отнЯто
то, что он любит;  а это обстоЯтельство и делает нас мужами  непобедимыми  и
совершенными. €бо, если бы человек любил человека  не как самого себЯ, а как
вьючный  скот, или общественные  бани, или разноцветную певчую  птичку, т.е.
желаЯ получать от него какое-нибудь временное удовольствие или выгоду, тогда
он  необходимо становилсЯ  бы  рабом,  и рабом не человека,  а, что  гораздо
постыднее, такого гнусного и отвратительного порока,  вследствие которого не
любил бы  человека так,  как должен  быть  любим человек. Џод  властью этого
порока он проводил бы свою жизнь до самого конца, или, лучше, до смерти.
     Ќо и человека не так  должен любить человек, как любЯт плотских братьев
или  сыновей, или  супругов, или  каких-нибудь знакомых,  родственников  или
сограждан. ’акого  рода  любовь -- любовь временнаЯ. Њы не имели бы  никаких
подобных  отношений,  возникающих  с рождением и  уничтожающихсЯ со смертью,
если бы природа наша,  пребываЯ в  заповедЯх  и в  подобии Ѓогу, не  впала в
состоЯние  настоЯщего повреждениЯ.  Џоэтому,  призываЯ нас к  первобытному и
совершенному  естеству,  сама   €стина  заповедует  нам   противоборствовать
плотским  привычкам,  ибо  никто  не  достигнет  царства  Ѓожьего,  если  не
возненавидит плотских уз.  € это  никому не должно показатьсЯ бесчеловечным,
потому что гораздо более бесчеловечно  -- любить в человеке не  то, что есть
человек, а то, что есть  сын, т.е. не  то,  что  касаетсЯ  Ѓога,  а то,  что
касаетсЯ самого себЯ. —то же удивительного, если тот, кто  любит частное,  а
не общее,  царства небесного  не достигает?  "Ќо, -- скажет  кто-нибудь,  --
лучше  любить  то и другое", "Ќет, --говорит Ѓог, --лучше любить  одно". €бо
€стина весьма истинно говорит: "Ќикто  не может служить  двум господам" (Њф.
VI, 24).  „ействительно, никто не может  полным образом любить то, к чему мы
призываемсЯ,  если  только не  возненавидит того,  от  чего мы  отвлекаемсЯ.
ЏризываемсЯ же мы к совершенной человеческой природе, какой создал ее Ѓог до
грехопадениЯ,  а  отвлекаемсЯ от любви к той, которую  мы  заслужили грехом.
Џоэтому мы должны возненавидеть то, от чего желаем быть свободными.
     ‚озненавидим же временные узы,  если мы одушевлены  любовью к вечности.
Џусть человек любит ближнего, как самого себЯ. Љонечно, никто самому себе не
бывает ни отцом, ни сыном, ни свойственником, ни чем-нибудь другим подобным,
а только  человеком. Ћтсюда:  кто  любит кого-нибудь, как  самого  себЯ, тот
должен любить в нем то, что есть он сам длЯ себЯ. Ќо тела наши -- не  тело в
человеке должно быть предметом искомым  и  желанным. ‚ этом отношении  имеет
силу заповедь не  желать  чего-либо  ближнего своего. Џо этой причине,  если
кто-нибудь в ближнем любит не то, что есть он сам длЯ себЯ, тот любит его не
как  самого  себЯ. Ћтсюда,  природа человеческаЯ  должна быть любима сама по
себе,  помимо  плотских  условий,  должна  быть  или  совершенствуема,   или
совершенна.  Џеред  лицом  единого  Ѓога Ћтца родственны  между  собою  все,
которые  любЯт …го  и творЯт волю …го, Ђ  взаимно друг длЯ друга  все они  и
отцы, когда дают одни другим советы, и сыновьЯ, когда друг другу повинуютсЯ,
но преимущественно -- братьЯ, потому что заветом своим призывает их к одному
наследию один Ћтец.
     47.  Ћтчего  же  не быть  человеку  непобедимым, когда он, любЯ другого
человека,  любит в нем  исключительно только человека, т.е.  творение Ѓожие,
созданное  по образу  Ѓожьему,  и  когда  видит в нем  ту  самую совершенную
природу, которую  любит, если  совершен сам? ’ак,  например, если кто-нибудь
любит человека, хорошо  поющего, не того или  другого  в частности, а вообще
всЯкого хорошо поющего: в этом  случае он, если  только  сам  -- совершенный
певец,  желает,  чтобы и  все  были  певцами же,  чтобы  длЯ  него  не  было
недостатка в том, что он любит, как хороший  певец.  €бо,  если  он завидует
кому-либо,  кто хорошо  поет, то любит уже  не  пение,  а  или  похвалу, или
что-нибудь  другое, чего он желал бы достигнуть хорошим пением  и что у него
могло  бы  быть уменьшено  или же совсем отнЯто, если  бы начал хорошо  петь
кто-либо другой. Џоэтому тот, кто завидует хорошему певцу, тот его не любит,
но, с другой стороны, кто в хорошем певце нуждаетсЯ, тот сам поет неважно.
     ѓораздо лучше это может быть видно на  человеке, живущем добродетельно,
потому  что он уже никому не может завидовать:  ибо  чем добродетельные люди
обладают, то в такой же мере доступно и  длЯ всех и нисколько  не становитсЯ
меньшим  оттого, что им  обладают  весьма многие.  ‚озможны случаи, когда  и
хороший  певец  не может петь, не ронЯЯ  своего  достоинства, и нуждаетсЯ  в
пении другого, которое доставлЯло бы  ему то, что  он любит, например, когда
он находитсЯ на пиру,  где самому ему петь непристойно, слушать  же  другого
певца  неприлично. Њежду  тем,  жить  добродетелью  всегда прилично. Џоэтому
всЯкий, кто любит добродетель и  живет добродетельно,  не только не завидует
подражающим ему, но вполне охотно  и, насколько возможно, вполне  дружелюбно
дозволЯет им это  делать. Ќо он в них нисколько не нуждаетсЯ.  €бо  что он в
них любит, то  вполне и в совершенстве он имеет в себе самом. ’аким образом,
когда он любит  ближнего, как самого себЯ, он не завидует ему, потому что не
завидует и самому себе, отдает ему, что может, потому что то же делает и длЯ
самого себЯ; не нуждаетсЯ в нем, потому что  не  нуждаетсЯ и в себе самом, а
только в Ѓоге, прилеплЯЯсь к Љоторому он становитсЯ блаженным. Ѓога же никто
у него не может похитить. ’аким образом, вполне истинно  и вполне несомненно
непобедим  тот  человек,  который  прилеплЯетсЯ  к  Ѓогу --  не  так,  чтобы
заслужить от  Ќего  какое-нибудь  внешнее благо, а как человек, длЯ которого
нет другого блага, как быть в союзе с Ѓогом.
     Џока  такой человек находитсЯ в  настоЯщей жизни, другом он  пользуетсЯ
длЯ выражениЯ своего благорасположениЯ, врагом -- длЯ упражнениЯ в терпении,
кем может  --  длЯ  оказаниЯ  благодеЯний,  наконец всеми  -- длЯ  выражениЯ
благолепиЯ. € хотЯ временных благ он не любит, однако пользуетсЯ правильно и
ими,  и  заботитсЯ  о людЯх, смотрЯ по их жребию, если уже  не  может делать
этого одинаково по отношению ко всем. Џоэтому, если он с большей готовностью
вступает в беседу с  кем-нибудь из своих домашних, чем с кем-либо другим, то
это не  значит, что  он  его  больше  любит, а только то, что питает к  нему
больше довериЯ  и оставлЯет длЯ него более  открытой дверь своего временного
жилища. €бо на людей,  предоставленных времени, он  смотрит тем  лучше,  чем
меньше  сам привЯзан ко времени. Ћтсюда, не будучи в состоЯнии быть полезным
длЯ  всех,  которых любит  одинаково, он был  бы  несправедлив,  если бы  не
предпочитал быть полезным только  длЯ людей, теснее соединенных  с ним узами
родства. Ќо  духовные  узы длЯ него  выше, чем  узы временные  и  местные, в
которых  мы  рождаемсЯ  со  своим  телом,  и самые  высшие  --  те,  которые
преимуществуют уже  над всеми. Џоэтому он не поражаетсЯ чьей-нибудь смертью,
ибо тот,  кто  любит  Ѓога всей душой, знает, что  длЯ  него  не погибает не
гибнущее  длЯ Ѓога. Ѓог же  есть ѓосподь и  живых, и мертвых. Ќе бывает он и
несчастным  чьим-нибудь  несчастьем,  так  как  и  праведен он не  чьей-либо
праведностью.  € как  никто не может отнЯть  у него ни праведности, ни Ѓога,
так  точно  никто  не  может отнЯть  у  него  и блаженства.  €  если  иногда
случаетсЯ, что его тревожит  чьЯ-либо опасность,  или ошибка, или скорбь, он
не  отказываетсЯ  приходить   с  помощью,  способствовать   исправлению  или
утешению,   самого  себЯ,  впрочем,   не  расстраиваЯ.   ‚о  всех  же  своих
обЯзательных трудах  он,  благодарЯ  твердому  упованию  на  будущий  покой,
непоколебим. €бо что может вредить тому, кто умеет быть в хороших отношениЯх
даже с врагом? Џод защитой и охраной ’ого, по заповеди и дару  Љого он любит
врагов, вражды он не боитсЯ. ’акой человек в скорбЯх не только не печалитсЯ,
а даже  радуетсЯ, "знаЯ, что  от  скорби  происходит  терпение,  от терпениЯ
опытность, от  опытности надежда, а  надежда не постыжает, потому что любовь
ЃожиЯ излилась в сердца наши „ухом ‘вЯтым, данным нам"  (ђим. V, 3--5).  Љто
же может повредить такому  человеку? Љто его покорит?  —еловек,  достигающий
при счастливых обстоЯтельствах  возвышениЯ, тому,  что служит  к возвышению,
учитсЯ в несчастьи. €бо когда преходЯщие блага имеютсЯ у него в изобилии, он
не  придает им цены, а  когда их  терЯет, узнает, привЯзывали  ли они его  к
себе,  или не привЯзывали. ‚есьма часто имеЯ их, мы думаем, что их не любим,
но  лишь  только они начинают  отсутствовать, узнаем, что мы такое. €бо, что
уходит от нас, не причинЯЯ нам скорби, то и находЯсь у нас, не привЯзывало к
себе нашего сердца. ’аким образом, по-видимому побеждает, хотЯ на самом деле
--  побеждаетсЯ тот, кто возвышаЯсь достигает  того, потерЯ  чего  сопрЯжена
будет длЯ него  со скорбью, а побеждает, хотЯ по-видимому и побеждаетсЯ тот,
кто, уступаЯ, достигает того, что охотно терЯет.
     48.  €так, кого привлекает свобода, тот пусть стремитсЯ быть  свободным
от всех преходЯщих благ,  а кого  привлекает желание  царствовать, тот пусть
остаетсЯ покорным  единому  царю всего,  Ѓогу, любЯ …го  паче себЯ самого; в
этом  заключаетсЯ совершеннаЯ праведность, в силу  которой большее мы  любим
больше, а меньшее -- меньше. Њудрую и совершенную душу пусть любит он такой,
какой  ее видит, а глупую пусть любит  не потому,  что она такова, а потому,
что она может быть совершенной  и мудрой; глупости же и своей собственной не
должно любить. €бо кто любит свою глупость, тот не возвыситсЯ  до  мудрости;
никто не  сделаетсЯ таким, каким  желает быть, если только  не  возненавидит
себЯ таким, каким он  есть. Ќо пока достигнет  он  мудрости  и совершенства,
пусть переносит глупость ближнего с таким же чувством,  с каким переносил бы
и свою собственную,  если бы был глуп, и пусть любит мудрость.  Ћтсюда, хотЯ
гордость  представлЯет  собой  только  тень  истинной  свободы  и  истинного
царства, Ѓожественное  промышление напоминает нам ею, что порочного мы имеем
в себе и к чему правильно должны мы возвратитьсЯ.
     49. „алее,  все  зрелища и  всЯкое  любопытство: чего они ищут, как  не
удовольствиЯ от рассматриваниЯ предметов? Ђ что же может быть удивительнее и
прекраснее   истины,  к   которой,  несомненно,  стремитсЯ  каждый  зритель,
внимательно наблюдаЯ, чтобы  не быть обманутым, и хвастаЯсь, если замечает и
определЯет в зрелище что-нибудь живее и быстрее других? Ќаконец, внимательно
следит и с  крайней  осторожностью  наблюдает и за самим фокусником, который
занимаетсЯ ничем иным, как обманом; и если обману этому поддаютсЯ, то только
потому, что не могут сделать этого сами, поэтому  и  забавлЯютсЯ  искусством
того, кто их обманывает. €бо если бы и сам он не знал, или же другие считали
его незнающим, что собственно вводит зрителей в обман, то  обманщику никто и
не рукоплескал бы. …сли же кто-либо  из толпы  уличит его,  то считает  себЯ
заслуживающим  большей, чем тот, похвалы,  и именно  за  то, что не мог быть
обманут.  Ђ  если уличат  его  многие,  то уже не  его хвалЯт, а смеютсЯ над
остальными,  которые не могли  разгадать его фокусов.  ’аким образом, победа
остаетсЯ на стороне знаниЯ, искусства и постижениЯ истины, которую ни в коем
случае не достигнут те, которые ищут ее где-нибудь вовне.
     €так,  в подобные пустЯки и мерзости мы погружены до такой степени, что
хотЯ  на вопрос, что лучше --истина или обман, мы отвечаем  единогласно, что
лучше истина, однако забавам и игрищам,  в которых мы  услаждаемсЯ чем-то не
истинным, а призрачным, мы  преданы бываем  гораздо охотнее,  чем  заповедЯм
самой истины.  ’аким образом,  мы  наказываемсЯ  собственным  своим  судом и
собственными  устами, одно  одобрЯЯ  разумом, а другому следуЯ по суетности.
‡абавным и  смешным что-либо остаетсЯ до тех пор, пока мы знаем,  подражание
какой истине в нем осмеиваетсЯ. Ќо, любЯ  подобные забавы, мы отклонЯемсЯ от
истины и  уже не  разумеем, каким  подражают  они  предметам, на  которые мы
смотрим,  как на прекрасные первообразы, и отклонЯЯсь от которых погружаемсЯ
в собственные призраки. Џризраки эти встают перед нами, когда мы  обращаемсЯ
к  поиску истины, и мешают нам продолжать путь, угрожаЯ не силой, а великими
оковами тем, которые  не  понимают, как широко значение изречениЯ:  "•раните
себЯ от идолов" (I €оан. V, 21).
     €з-за  этого одни пустой мыслью  носились в бесчисленных  мирах, другие
полагали, что  Ѓог не может быть ничем иным, как  огненным телом, третьи,  в
свЯзи со  своими  призраками,  баснословили,  что  Ѓог  есть  сиЯние  света,
разлитое всюду по бесконечному пространству, но, так сказать, расщепленное в
одном  пункте  неким черным клином,  -- баснословили так, представлЯЯ себе в
два  враждебные царства и  устанавливаЯ длЯ  вещей два  враждебные начала. €
если бы Я заставил их поклЯстьсЯ,  знают ли они, что это истинно, может быть
поклЯстьсЯ они бы  и  не осмелились, а сказали бы в свою очередь: "Џокажи же
нам  ты, что  истинно".  …сли бы  в ответ Я не  сказал ничего, кроме: "€щите
света,  при посредстве которого  вам станет Ясно и понЯтно, что одно дело --
верить, и другое  -- разуметь"; то в этом случае и сами они поклЯлись бы, то
такого света нельзЯ ни  видеть чувственными глазами,  ни мыслить  в свЯзи  с
каким-нибудь  пространственным протЯжением, но что он  всюду ожидает  ищущих
его и что несомненнее и Яснее его нет ничего.
     ‚се это, что мною сказано сейчас об этом умственном свете, очевидно длЯ
нас  опЯть-таки  не  иначе,  как при помощи  того  же  света.  €бо  при  его
посредстве Я  понимаю, что сказанное истинно,  и  то, что  Я понимаю  это, Я
понимаю  опЯть  же  при его посредстве. џ понимаю, что  это "опЯть и  опЯть"
продолжаетсЯ  в  бесконечность, ибо  каждый  понимает, что  он что-нибудь да
понимает, даже и это самое "опЯть", -- понимаю, что в этой бесконечности нет
никаких расстоЯний,  доступных длЯ какого-нибудь  возбуждениЯ, или быстроты;
понимаю  наконец, что Я могу  понимать не иначе, как при условии жизни и что
понимаЯ Я становлюсь жизненнее. €бо вечнаЯ жизнь превосходит временную жизнь
своей  жизненностью, а  что такое вечность, это Я созерцаю благодарЯ  только
тому,  что  Я  понимаю.  “мственным  взором  Я  отделЯю  от  вечного  всЯкую
изменчивость и в самой вечности не различаю никаких промежутков времени, так
как промежутки времени  состоЯт из прошедших и будущих изменений  предметов.
Њежду тем, в вечном нет ни преходЯщего, ни  будущего,  ибо что проходит,  то
уже перестает существовать, а что будет, то еще не  начало быть. ‚ечность же
только  есть,  -- она ни была, как  будто  ее  уже нет, ни будет,  как будто
доселе ее еще не существует.
     50. …сли  мы  еще не можем вступить в нее, возгнушаемсЯ по крайней мере
своих призраков и удалим от умственного взора  такие ничтожные и  обманчивые
забавы. ‚оспользуемсЯ теми путЯми,  которые Ѓожественный промысел благоволил
учредить длЯ нас. €бо услаждаЯсь до  излишества забавными  измышлениЯми,  мы
осуетились измышлениЯми своими и всю жизнь свою обратили как бы в  некоторые
пустые сновидениЯ; поэтому неизреченное божественное милосердие, принимаЯ во
внимание то,  что разумнаЯ  тварь  служит  своим  законам,  благоволило, так
сказать, занимать нашу детскость притчами и сравнениЯми  при помощи звуков и
букв, а также огнЯ, дыма, облака и столпа огненного, этих как бы своего рода
видимых слов, и подобным образом врачевать наши внутренние очи.
     €так,  не  знаЯ,  но верЯ, что  истина существует, уЯсним  себе,  какое
доверие  должны  мы  оказывать  истории,  какое   --  разуму  и  что  должны
запечатлеть  в памЯти?  ѓде та истина,  котораЯ не приходит и  не уходит,  а
всегда остаетсЯ неизменной? Љакому следовать способу истолкованиЯ аллегории,
котораЯ,  как мы верим, изречена  мудрость во ‘вЯтом „ухе:  достаточно ли от
видимого древнего  относить ее к видимому же, но более новому, или к природе
и  движениЯм  души,  или же к  неизменной вечности; имеют  ли  одни  из  них
значение  действий  видимых,  другие  --душевных движений,  третьи -- закона
вечности, или же  есть некоторые и такие, в  которых следует искать  все это
одновременно?  ЉакаЯ  вера твердаЯ  --  историческаЯ  ли  и  временнаЯ,  или
духовнаЯ  и вечнаЯ, -- к которой  должно быть направлено всЯкое истолкование
авторитета?  —то способствует  пониманию  и  достижению вечного,  в  котором
заключаетсЯ цель всех добрых  действий и  достоверность временных предметов?
Љакое различие между аллегорией исторической, фактической, аллегорией речи и
аллегорией  таинства? Љак следует  понимать саму речь  Ѓожественных  писаний
согласно с особенностЯми, свойственными каждому Языку? €бо каждый Язык имеет
некоторые свои собственные обороты,  которые,  будучи переведены  на  другой
Язык, ЯвлЯютсЯ нелепыми. Љ  чему служит такаЯ низменность в слово-выражении,
что в  свЯщенных  книгах  встречаютсЯ  в  приложении к  Ѓогу не только гнев,
печаль, побуждение от сна, памЯть, забвение и некоторые другие наименованиЯ,
которые  могут  применЯтьсЯ  и  к людЯм  добродетельным, но  даже раскаЯние,
ревность, опьЯнение и некоторые тому подобные? ‘ледует ли относить к видимой
форме  человеческого  тела очи  Ѓожий,  руки, ноги  и другие  подобного рода
члены, или же к обозначению разумных и духовных сил, как и шлем, щит, поЯс и
прочее тому подобное? € -- что особенно заслуживает исследованиЯ  -- в каком
отношении  длЯ  человеческого  рода  полезно, что  Ѓожественное  промышление
говорило таким образом с нами при посредстве разумной, рожденной и телесной,
служащей …му твари?  …сли  одно  только  это  будет нами  познано,  дух  наш
освободитсЯ от всЯкого детского легкомыслиЯ и в него введена будет свЯтейшаЯ
религиЯ.
     51. €так, отбросив и  отдалив от себЯ театральные и поэтические бредни,
будем  питать и поить  дух свой рассмотрением  и истолкованием  Ѓожественных
писаний,  --  дух,  снедаемый  голодом и жаждой пустого любопытства и тщетно
стремЯщийсЯ  обновить  и   насытить  себЯ   пустыми   призраками,   как   бы
разнообразными Яствами: вот истинно свободнаЯ и благороднаЯ школа, в которой
мы  получим здравое воспитание. …сли услаждают нас чудеса и прелести зрелищ,
будем  преисполнЯтьсЯ  желанием  созерцать  ту  премудрость, котораЯ  быстро
распространЯетсЯ  от одного конца до другого и все устраивает на пользу. €бо
то  может  быть  удивительнее бестелесной  силы,  создавшей  телесный мир  и
управлЯющей им? €ли  что прекраснее силы, упорЯдочивающей  и украшающей этот
мир?
     52. Ђ если все согласны с тем,  что это ощущаетсЯ телом и что дух лучше
тела, то разве дух сам по себе ничего не созерцает? €ли разве созерцаемое им
может быть чем-либо  иным, как  не гораздо более превосходным и возвышенным?
Ќапротив,  получив со  стороны  того, о  чем мы  судим, импульс к созерцанию
того, что служит основанием длЯ предмета  нашего суждениЯ,  и обратившись от
произведений  искусства  к закону искусства,  мы  будем  уметь созерцать тот
образ,  в  сравнении  с  которым  представлЯетсЯ отвратительным то,  что  по
благости  Ѓожьей  --  прекрасно.  "€бо  невидимое  …го,  вечнаЯ  сила …го  и
Ѓожество, от созданиЯ  мира через рассматривание  творений  видимы" (ђим. I,
20). ‚ этом заключаетсЯ возвращение от временного к вечному и преобразование
из жизни  ветхого человека в человека нового. Ђ что  же есть такого,  отчего
человек  не мог  бы  получать импульс к исканию добродетели, когда он  может
быть побуждаем к тому даже самими пороками? €бо чего иного ищет любопытство,
как  познаниЯ того, что не  может быть  достоверно познано,  т.е. вечного  и
всего  неизменно существующего? Љ  чему иному стремитсЯ гордость,  как не  к
могуществу,  состоЯщему в легкости и беспрепЯтственности  действо-ваниЯ,  --
могуществу, которое  находит совершеннаЯ душа только  покорнаЯ Ѓогу  и силой
высочайшей  любви обращеннаЯ к  …го царству? Љ чему  стремитсЯ похоть плоти,
как не к покою,  который имеет место только там, где нет никакого недостатка
и  никакого  повреждениЯ?  Ћтсюда,  следует  боЯтьсЯ преисподней  ада,  т.е.
тЯгчайших  наказаний после настоЯщей жизни, когда не может быть уже никакого
напоминаниЯ об истине, потому  что там нет никакого размышлениЯ.  Ќет же его
потому, что его не озарЯет  тот самый истинный  свет,  просвещающий  всЯкого
человека, грЯдущего в сей мир. Џоэтому не будем медлить и будем ходить, пока
еще есть  день, чтобы не  объЯла нас  тьма. Џоспешим  освободитьсЯ от второй
смерти,  в  которой  нет памЯтованиЯ  о  Ѓоге,  и  от  ада,  в  котором  нет
исповедующегосЯ …му.
     53.  Ќо жалки те  люди,  в глазах  которых  познанное  не  имеет цены и
которые радуютсЯ новизне и  охотнее учатсЯ, чем познают, хотЯ конечной целью
учениЯ  служит  познание. Ђ  те,  длЯ  которых  не  имеет  значениЯ ничем не
затруднЯемаЯ   легкость   действованиЯ,  охотнее  вступают  в  борьбу,   чем
побеждают, хотЯ конечной целью борьбы служит победа. Ќаконец те, длЯ которых
не  имеет  цены  телесное  здоровье, предпочитают  есть,  чем  быть  сытыми,
пользоватьсЯ детородными  членами,  чем  не  испытывать  никакого  подобного
возбуждениЯ;  а находЯтсЯ  даже  и такие, которые предпочитают спать, чем не
спать, хотЯ конечнаЯ цель этих  удовольствий та, чтобы не чувствовать больше
голода, не жаждать, не  желать плотского  совокуплениЯ и не быть в состоЯнии
телесного утомлениЯ.
     Џоэтому   те,   кто  преследуют  эти   конечные   цели,   прежде  всего
освобождаютсЯ  от любопытства,  признаваЯ  несомненным  то  знание,  которое
заключаетсЯ внутри  их самих,  и наслаждаЯсь  им,  насколько это возможно  в
настоЯщей жизни. ‡атем, оставив упорство, приобретают легкость действованиЯ,
знаЯ, что  большаЯ  и легчайшаЯ победа состоит в  противодействии чьему-либо
задору. Ќаконец, насколько это  возможно  в настоЯщей жизни,  они ощущают  и
телесный  покой,  воздерживаЯсь  от того, без  чего  возможно  проводить эту
жизнь. ’аким образом, они  вкушают, как сладостен ѓосподь, и питаютсЯ верой,
надеждой   и   любовью  своего   совершенства.  Џосле  же   настоЯщей  жизни
усовершенствуетсЯ и познание (потому что теперь мы  лишь отчасти понимаем, а
когда  наступит  совершенное, тогда  это  "отчасти" упразднитсЯ)  и наступит
полный  мир (ибо теперь  "в членах моих вижу иной  закон, противоборствующий
закону ума моего", но  от  сего  тела смерти  освободит нас  благодать ЃожиЯ
через €исуса •риста, ѓоспода нашего (ђим. VII, 23--25); потому что во многом
мы соглашаемсЯ с этим противником,  пока  находимсЯ  с ним в пути),  в  теле
будет полное здоровье и не  будет никакой нужды и никакой  усталости (потому
что тленное сие, в свое времЯ и своим порЯдком, когда  наступит воскресенье,
облечетсЯ в нетление). € неудивительно, что все это  дано будет тем, которые
в  познании любЯт только истину,  в действовании --  только мир, а в теле --
только здоровье:  после настоЯщей жизни осуществитсЯ длЯ них  и усо-вершитсЯ
то, что они больше любЯт в этой жизни.
     54. Ћтсюда, тем,  кто дурно пользуютсЯ  великим благом  ума, ища помимо
него  более видимого, что должно было бы служить длЯ них напоминанием о том,
чтобы  они созерцали и любили  разумное,  -- всем им достанетсЯ в удел  тьма
кромешнаЯ.  €бо  началом  этой  тьмы  служит плотское  мудрствование (carnis
prudentia) и слабость телесных чувств. Ђ те,  кто услаждаютсЯ борьбой, будут
отчуждены  от мира и опутаны величайшими затруднениЯми. €бо  война и  борьба
служат началом величайших затруднений. ќто, мне  думаетсЯ, и означает, что у
таких будут свЯзаны  руки и ноги (Њф. XXII,  13), т.е.  отнЯта  будет всЯкаЯ
легкость и  беспрепЯтственность действованиЯ. Ќаконец те, кто хотЯт алкать и
жаждать,  пылать похотью  и  утомлЯтьсЯ,  чтобы с удовольствием есть,  пить,
совокуплЯтьсЯ  и спать,  любЯт  такой  недостаток,  который  служит  началом
величайших скорбей. ’аким образом,  длЯ них осуществитсЯ и  усовершит-сЯ то,
что они любЯт, дабы быть там, где будет плач и скрежет зубов.
     …сть много и таких людей, которые любЯт  все эти пороки вместе  и жизнь
которых состоит  в  том,  что они  бывают  на зрелищах, спорЯт,  едЯт, пьют,
совокуплЯютсЯ,  спЯт  и  своей  мыслью останавливаютсЯ только на собственных
призраках, которые создает подобнаЯ жизнь, и, выходЯ  из их лживости, строЯт
суеверные и нечестивые  правила, которыми обманывают  самих себЯ и к которым
привЯзаны,  хотЯ бы даже и  старались воздерживатьсЯ от соблазнов плоти. ’ак
как  они дурно  пользовались  вверенным им талантом,  т.е.  остротой разума,
которой  так или  иначе одарены все так называемые  ученые, или острЯки, или
шутники,  но  держат  ее завЯзанной  в  платок  или  зарытой  в  землю, т.е.
устремлЯют и привЯзывают к пустым предметам или к земным  страстЯм: то у них
будут  свЯзаны руки  и ноги и они посланы будут во тьму кромешную, где будет
плач и скрежет зубов. € это не потому, чтобы они любили плач и скрежет зубов
(ибо кто же  их любит?),  а потому,  что то, что они  любили, служит началом
этого плача и  скрежета зубов и необходимо приводит к ним своих поклонников.
€бо те, кто больше любЯт ходить, чем возвращатьсЯ или достигать чего-нибудь,
должны быть посланы в места наиболее отдаленные, потому что они суть плоть и
дух блуждающий, но не возвращающийсЯ.
     Ќапротив, кто хорошо пользуетсЯ пЯтью ли чувствами тела, чтобы веровать
делам Ѓожиим и возвещать о  них и чтобы питатьсЯ благостью Ѓожией, или же --
деЯтельностью и знанием, чтобы ввести мир в свою природу и познать Ѓога, тот
входит в радость ѓоспода своего. Љроме того,  талант,  взЯтый у того, кто им
дурно  пользовалсЯ, отдаетсЯ тому,  кто хорошо пользовалсЯ  пЯтью  талантами
(Њф. XXV, 14--30;  ‹ук. XIX, 15--26), не потому,  что острота ума может быть
переносима от одного к другому, но дано таким  образом понЯть, что нерадивые
и  нечестивые,  между тем  от природы остроумные  люди  могут  потерЯть  это
дарование, а прилежные  и благочестивые, хотЯ  и более медлительные разумом,
могут его достигнуть. ‚ самом  деле, талант отдан не тому,  кто получил два;
потому  что кто  уже в  области действиЯ  и знаниЯ живет хорошо, тот имеет и
это,  а тому,  кто получил пЯть.  €бо  тот  еще  не  имеет  достаточной  длЯ
созерцаниЯ вечного остроты ума, кто  верит только в видимое, т.е. временное,
а имеет ее  тот, кто прославлЯет Ѓога, устроителЯ  всего этого чувственного,
предан …му верой, уповает на Ќего надеждой и ищет …го любви.
     55. …сли все это  так, то  убеждаю вас,  возлюбленные  и  ближние  мои,
убеждаю  вместе  с  вами  и  себЯ  самого,  стремитьсЯ  с  возможной длЯ нас
скоростью к тому, стремитьсЯ к чему убеждает нас  Ѓог своей премудростью. Ќе
будем  любить мира, потому  что  все, что в мире --  похоть плотскаЯ, похоть
очей и  гордость  житейскаЯ.  Ќе  будем любить других и  самим  себе вредить
плотскими удовольствиЯми, чтобы  не  подпасть бедственнейшему повреждению от
скорбей и мук. Ќе будем любить раздоров, чтобы не  быть преданными во власть
радующихсЯ этому ангелов, на унижение, одоление и наказание. Ќе будем любить
видимых зрелищ, чтобы не быть вверженными во тьму кромешную  за уклонение от
самой истины и любовь ко мраку.
     Џусть религиЯ наша не будет состоЯть в собственных наших призраках.
     €бо  лучше хоть  что-нибудь действительное, чем все, что  только  может
быть  измышлено нашим произволом. ‹учше действительнаЯ  соломинка, чем свет,
созданный   пустым   воображением  по   желанию   человека,   способного   к
предположениЯм;  и  все-таки  соломинку,  которую  мы  ощущаем  и к  которой
прикасаемсЯ, считать достойной почитаниЯ --дело безумное.
     Џусть  не будет нашей  религией и почитание произведений  человеческих.
ѓораздо  лучше сами художники, создающие  подобные произведениЯ, и все же мы
их не должны чтить.
     Џусть  не  будет нашей  религией  и  почитание животных. ‹учше их самые
последние из людей, и все же не должны мы чтить и их.
     Џусть не  будет длЯ нас религией и почитание умерших людей; потому  что
если они жили благочестиво, то не следует о них думать так, чтобы они искали
подобных  почестей;  напротив,  они  хотЯт,  чтобы   мы  чтили   ’ого,   Љем
просвещаемые,  они радуютсЯ,  если и  мы  делаемсЯ  участниками  их  заслуг.
Ћтсюда, их  чтить  должно  ради религии. …сли  же  они  жили дурно,  то и не
заслуживают почтениЯ, где бы они не были.
     Џусть не будет длЯ нас  религией  почитание демонов, потому что  всЯкое
суеверие служит  длЯ них  почестью и победой, тогда как длЯ людей -- великим
наказанием и опаснейшим бесчестьем.
     Џусть не будет  длЯ  нас религией почитание  земли  и  воды, потому что
воздух  чище и светлее их, и  служит источником теплоты; однако и его  мы не
должны почитать.
     Џусть  не  будет длЯ  нас религией и  почитание эфирных и небесных тел,
которые, хотЯ  и превосходЯт все  другие  тела, однако какое бы  то  ни было
живое  существо   лучше  по  сравнению  с  ними.  Џоэтому,  если   они  тела
одушевленные, то  всЯкаЯ какаЯ бы то  ни была  душа сама по  себе лучше, чем
какое  угодно  одушевленное тело; и  все же никто не  согласилсЯ  бы считать
порочную душу достойной почитаниЯ.
     Џусть  не  будет  длЯ нас  религией  почитание  той жизни, которой, как
утверждают, живут деревьЯ, потому что в  ней нет никакого чувства; к тому же
роду относитсЯ  и та  жизнь, которой производитсЯ  частичность  нашего тела,
живут наши  волосы  и кости,  не имеющие ощущениЯ; лучше  этой жизни  жизнь,
одареннаЯ  чувством,  однако мы  никоим  образом  не должны  чтить  и  жизнь
животных.
     Џусть  не будет нашей религией даже и самаЯ совершеннаЯ и  самаЯ мудраЯ
разумнаЯ  душа,  котораЯ  или  поставлена  на  служение  вселенной,  или  ее
отдельным  частЯм, или  же ожидает  перемены и видоизменениЯ  своей участи в
лучших  людЯх;  потому  что  всЯкаЯ разумнаЯ  жизнь,  если она  совершеннаЯ,
покорЯетсЯ  неизменной  истине, без слов говорЯщей  с  ней  внутренне, а  не
делаетсЯ порочной.  Ћтсюда, она возвышаетсЯ не сама по себе, а благодарЯ той
истине, которой охотно покорЯетсЯ. Ћтсюда, что чтит высший  ангел, то должен
чтить и низший человек, потому что и сама природа человеческаЯ стала  низшей
вследствие непочтениЯ к  тому. €бо мудрый ангел и человек, правдивый ангел и
человек происходЯт не от различного начала, а от  единой неизменной мудрости
и  истины. ‚ременным домостроительством  нашего  спасениЯ устроено так,  что
сама  неизменнаЯ, единосущнаЯ и совечнаЯ Ћтцу ЃожьЯ ‘ила и ЃожьЯ Џремудрость
благоволила воспринЯть человеческую  природу, чтобы научить нас, что человек
должен чтить то же, что должно быть чтимо и всей мыслЯщей и разумной тварью.
     Ѓудем верить, что  и  самые  высшие ангелы  и превосходнейшие служители
Ѓожий желают, чтобы мы чтили единого с ними Ѓога, от созерцаниЯ которого они
блаженны. €бо  и мы блаженны не от  созерцаниЯ ангелов, а от созерцаниЯ  той
истины,  благодарЯ которой  любим самих  ангелов и  сорадуемсЯ  с  ними.  Њы
нисколько  не  завидуем,  что  они более  нас  подготовлены  к  истине,  или
наслаждаютсЯ ей без всЯких тЯгостных препЯтствий; напротив,  еще более любим
их, потому что  общим ѓосподом  заповедано и нам ожидать того же. Џоэтому мы
чтим их с любовью, а не раболепством. Њы не строим им храмов, потому что они
не желают от  нас такого почитаниЯ, знаЯ, что и сами мы  -- храмы всевышнего
Ѓога, когда бываем добродетельны. ’аким образом правильно пишетсЯ, что ангел
воспретил человеку  воздавать  ему  поклонение,  подобающее  только  единому
ѓосподу, под властью Љоторого сам ангел есть только сослужитель человека.
     Њежду тем,  те ангелы,  которые  склонЯют нас служить им и почитать их,
как богов, подобны гордым людЯм, желающим, чтобы их,  если бы было можно, мы
чтили  точно  таким же  образом. Ќо  таких людей  терпеть  еще  относительно
безопасно, чтить же тех ангелов гораздо опаснее. €бо всЯкое господство людей
над людьми продолжаетсЯ только до смерти или господствующих, или находЯщихсЯ
в подчинении;  рабства  же со стороны  гордости злых  ангелов надобно больше
боЯтьсЯ по причине  самого времени, --  потому что они имеет  место и  после
смерти. Џритом, всЯкий знает, что господство человека оставлЯет подчиненному
возможность  свободы в  области  умственной: между тем, тех  властителей  мы
страшимсЯ, как властителей  над самим нашим умом, который представлЯет собой
единственное око длЯ созерцаниЯ  и  восприЯтиЯ  истины. Џоэтому,  если мы, в
целЯх  нашего обузданиЯ, подчинены всЯкой власти, котораЯ  даетсЯ людЯм  длЯ
управлениЯ  государством, кесарю кесарево и Ѓожие Ѓогу (Њф. XXII, 21), то не
должны боЯтьсЯ, чтобы кто-нибудь потребовал от нас  этого и  после смерти. €
потом,  одно дело -- рабство души, и совсем другое  --  рабство  тела.  ‹юди
праведные  и  полагающие  всю   радость  свою   в  одном   Ѓоге,  когда  Ѓог
благословлЯетсЯ ихделами,  соуслаждаютсЯ теми,  которые эти дела хвалЯт;  но
когда хвалЯт  их самих, они  исправлЯют заблуждающихсЯ,  кого  только могут,
кого же исправить не могут, тем они не сорадуютсЯ и желают только, чтобы они
исправились  от этого порока. …сли же  добрые ангелы  и все свЯтые служители
Ѓожий подобны им, и даже  чище и свЯтее их, почему же мы боимсЯ, что если не
будем  суеверны,  что  тем оскорбим кого-либо из них?  ‚едь с  их помощью мы
освобождаемсЯ от всЯкого суевериЯ, стремЯсь к единому  Ѓогу и к Ќему  одному
привЯзываЯ  (religantes) наши  души, --  откуда, думаетсЯ мне, происходит  и
само слово "религиЯ" (religio).
     ќтого вот единого Ѓога, это единое Ќачало  всего и Џремудрость, Љоторой
премудра всЯкаЯ  душа,  как бы  ни  была  она премудра,  этот  „ар,  которым
блаженно все, что только есть блаженного, Я и  чту. €  всЯкий ангел, который
любит  этого  Ѓога, Я  уверен,  любит также  и менЯ.  ‚сЯкий  ангел, который
считает …го своим благом, помогает в Ќем и мне и не может завидовать и моему
в Ќем участию. Џусть же поклонники и почитатели частей мира скажут мне, кого
из добрых ангелов не хотел бы расположить к себе тот, кто почитает только то
одно,  что  всЯкий  добрый  ангел  любит, от  познаниЯ  чего он  радуетсЯ  и
стремление  к чему делает его добрым? Ќапротив, всЯкий ангел,  который любит
только своеволие, не хочет  быть подчиненным  истине и, пожелав наслаждатьсЯ
своим личным благом, отпал от общего  блага и истинного блаженства, которому
в рабство и на мучение преданы все порочные люди, а из добродетельных никто,
разве только длЯ испытаниЯ, длЯ которого наши несчастьЯ  составлЯют радость,
а  наше  обращение  -- осуждение,  -- такой  ангел, несомненно,  не  достоин
почитаниЯ.
     €так, пусть  же религиЯ свЯзывает нас с одним  только всемогущим Ѓогом,
Џотому что  между  нашим  умом, которым мы постигаем Ћтца, и  €стиной, т.е.,
внутренним ‘ветом,  с помощью  Љоторого  мы  …го постигаем, не  посредствует
никакаЯ  тварь. Ђ потому вместе с Ћтцом будем  чтить и саму эту €стину, ни в
чем  от  Ќего  не  разнЯщуюсЯ, ЉотораЯ представлЯет  собой форму  всего, что
создано единым и стремитсЯ к единому. Ћтсюда, длЯ душ духовных Ясно, что все
создано через эту форму, котораЯ  одна только вполне  заключает в себе то, к
чему все стремитсЯ. Ћднако, это все не было бы создано Ћтцом через ‘ына и не
сохранЯлось бы целым в своих границах, если  бы Ѓог не был в высшей  степени
благим, так что Ћн не завидует никакой  природе, котораЯ может  быть от Ќего
доброй,  и  даровал  силу оставатьсЯ в этом  добре  --  одному, насколько он
хочет, а другому, насколько он может. Џоэтому прилично нам чтить и  почитать
неизменным  наравне   с  Ћтцом  и  ‘ыном  и  этот  „ар  Ѓожий,  т.е.  ’роицу
единосущную:  единого  Ѓога,  которым,  через  Љоторого  и  в   Љотором   мы
существуем,  от Љоторого мы произошли, Љоторому сделались  неподобными  и от
Љоторого  имеем  обетование,  что  не погибнем, --  Ќачало,  к  Љоторому  мы
стремимсЯ,    или   форму,   Љоторой   следуем,    и    Ѓлагодать,   Љоторой
восстанавливаемсЯ; единого Ѓога --  ’ворца,  Љоторым  мы созданы, …го образ,
через Љотор