сЯ.

     …сли же эта Ясность сознаниЯ и вытекающее отсюда изумление отсутствуют,
то нет и  философского дарованиЯ; излагать философию такому  человеку -  все
равно что предлагать кушаньЯ сытому. ’от, кому  предлагают  решение загадки,
должен прежде всего  иметь саму загадку: иначе решение будет длЯ него пустым
словом. ‡агадку же эту создает впечатление, производимое созерцаемым  миром,
благодарЯ той Ясности,  с которою он отражаетсЯ в сознании. ‚се абстрактное,
выражаемое словами, получает  свое значение  лишь  в силу своего отношениЯ к
созерцаемому.    Џоэтому,   если   нет   этой   Ясности   сознаниЯ,   всЯкое
философствование будет совершенно тщетным и породит разве лишь болтуна, а не
философа. ‚прочем, и такие  люди, которые  в силу смутности своего  сознаниЯ
лишены  и потребности в философии,  и  философского  дарованиЯ,  не свободны
все-таки  от  той  или  иной  философии, от  системы религиозного  или иного
характера:  ибо они все-таки люди и, следовательно, нуждаютсЯ в  метафизике;
но  они хватаютсЯ за первую  попавшуюсЯ  систему  и  по большей  части очень
упорно ее  придерживаютсЯ, так  как  если бы они расстались  с нею,  то  это
поставило бы их в необходимость мыслить, исследовать,  учитьсЯ - а этого они
боЯтсЯ пуще всего и потому весьма рады иметь  раз навсегда что-нибудь такое,
что освобождает их от всЯкой подобной работы.

        22

     џ говорил  о прогрессивном  движении философии, которое Ясно нам  из ее
истории. Ќо  так как философиЯ,  хотЯ  она  и предполагает опыт  вообще,  не
нуждаетсЯ,  подобно, например, физике и  астрономии, в опыте специальном, то
нельзЯ все-таки, несмотрЯ на строгую  необходимость в процессе  ее развитиЯ,
отрицать, что этот процесс мог бы,  в силу особой благосклонности судьбы,  -
именно благодарЯ  выступлению выдающихсЯ умов и скоплению их  в одно и то же
времЯ, -  этот процесс мог бы совершитьсЯ и  несравненно быстрее и  что даже
истина, если  только ее вообще можно  найти, могла бы быть  постигнута уже в
самом начале.  Џоследнее,  пожалуй, в  известном смысле  действительно так и
было,   но  только   в  стране,  культура   которой  совершенно  отлична  от
европейской, - в €ндостане. € конечные выводы того учениЯ, которое Я намерен
изложить вам,  согласуютсЯ с  древнейшими из всех миросозерцаний, именно - с
мировоззрением  ‚ед  [1]. Ћднако это не следует  понимать таким образом, что
все мое учение уже есть и в ‚едах.  ‚ ‚едах, или, точнее, в упанишадах, т.е.
в  догматической  части в  противоположность  богослужебной, нет ни  научной
формы, ни сколько-нибудь систематического изложениЯ - нет никакого движениЯ,
развитиЯ,  настоЯщего  единства. ’ам  не  высказано никакой  основной мысли;
упанишады  дают лишь  отдельные,  весьма  темные  изречениЯ,  аллегорические
представлениЯ, мифы и т.п. ‚ них не  заметно умениЯ выразить исходную точку,
из которой все вытекало бы, - умениЯ обосновать  изречениЯ доказательствами,
даже  расположить  их  в каком-либо  порЯдке;  упанишады дают  лишь  как  бы
изречениЯ  оракула,  полные  глубокой  мудрости,  но   туманные,  совершенно
разрозненные и образные. Ќо вот если познакомитьсЯ с учением, которое Я хочу
изложить,  то затем все эти древние индийские изречениЯ можно  будет вывести
из  него  как  следствиЯ  и познать  их  истинность;  таким  образом,  нужно
допустить,  что  уже  эти древнейшие  на земле  мудрецы  постигли и выразили
по-своему познанную мною истину, хотЯ она и не предстала пред ними Явственно
в своем единстве, -  так что они могли выразить  свое познание  лишь в таких
отрывочных изречениЯх, которые подсказало им в наибо-

        23

     лее светлые моменты их сознание, - а не в свЯзном целом. ‘ледовательно,
познание такого рода было возможно уже  с самого  начала, прежде чем  разум,
благодарЯ  длинному  рЯду  философов,  приобрел  опытность,  самопознание  и
изощрилсЯ; но  в  такой  отрывочной  форме  выраженное  познание  совершенно
безоружно против  скептических нападок  всЯкого рода и против  соперничества
других учений. „ело обстоит здесь совершенно так же, как в астрономии: уже в
самой глубокой древности пифагорейцы учили, что ‘олнце стоит, а ‡емлЯ вместе
с другими планетами движетсЯ вокруг него (по-видимому, некто  ѓикет  впервые
утверждал  это);  это  было  выражением  непосредственного  познаниЯ,  чутко
угаданной  истины;  но  доказать   ее,   систематизировать,  провести  ее  в
частностЯх,  применить,  обработать  математически  - этого  пифагорейцы  не
могли. Џоэтому  они  остались непризнанными,  не  оказали влиЯниЯ, не  могли
поставить свою истину выше господствующего заблуждениЯ, как оно выразилось в
Џтолемеевой системе, котораЯ возникла и сделалась общепризнанной, потому что
не  встретила противодействиЯ  со  стороны правильного учениЯ  пифагорейцев.
‹ишь после всех опытов и научений двух тысЯчелетий Љоперник, Љеплер, ѓалилей
могли прочно обосновать эту истину и защитить ее против всЯких  нападок, так
как они пришли к ней научным путем и видели всю внутреннюю свЯзь дела.

     1 ‚еды (санскр.  - знание)  - главные свЯщенные книги древних индийцев.
“панишады  -  книги, составлЯющие раздел ‚ед, в  которых  даетсЯ философское
обоснование культу и мифологии ‚ед. - Џримеч. сост.


     ‚от и то учение, которое Я имею изложить, несмотрЯ на точное совпадение
его с изречениЯми древнейшей индийской мудрости,  все-таки находитсЯ в свЯзи
со  всем  развитием западной  философии и входит в его  историю, в известной
мере ЯвлЯетсЯ его результатом.

     Џоэтому историЯ  философии  - лучшее  введение  к тому,  что Я  намерен
изложить. Ѓез  нее уже  самое  начало наших рассуждений, именно рассмотрение
субъекта, нашего "Я", нашей познавательной способности, как отправнаЯ точка,
иному  покажетсЯ  странным  и   противоречащим  его  наклонностЯм.  €бо  дух
отдельного человека склонен идти  в своем  развитии тем же путем,  каким шло
развитие  всего человеческого  рода.  ќтот путь начинаетсЯ с  размышлениЯ  о
внешнем мире и заканчиваетсЯ размышлением о

        24

     самом  себе.  Ќачинают  с выражениЯ  определенных  мнений об объекте, о
вещах  мира, каковы  они  сами в себе  и  какими  должны  быть: такой способ
мышлениЯ   называетсЯ   догматизмом.  ‡атем   поЯвлЯютсЯ   люди  отрицающие,
сомневающиесЯ в  том, что дело  обстоит  так, как  говорЯт,  отрицающие, что
можно что-либо знать о вещах в себе: это - скептицизм. Џоздно ЯвилсЯ, именно
с Љантом, критицизм, который выслушивает обе стороны,  как судьЯ,  служит им
посредником,  взвешивает их  права, исследуЯ не вещи,  а  общую  способность
познаниЯ,  и, сообразно  с этим,  решает, насколько можно  знать что-либо  о
вещах, как  они существуют сами по  себе,  и какие  границы поставлЯет здесь
познание как таковое, его существеннаЯ длЯ него форма.

     ‚  западной  философии  (которую  мы  должны  совершенно   отделЯть  от
восточной индийской,  с  самого почти  начала отличающейсЯ несравненно более
смелым  полетом мысли)  мы  встречаемсЯ как  раз с этим  естественным  ходом
развитиЯ. ‘начала человек замечал все, кроме самого себЯ, - он  просматривал
себЯ; все его внимание было приковано к вещам  вне  его;  на себЯ он смотрел
лишь как на  незначительное звено в цепи внешних вещей, а  не как на главное
условие существованиЯ  внешнего мира, каковым  он  ЯвлЯетсЯ на  самом  деле.
Џоэтому ионийские философы, с которых начинаетсЯ историЯ западной философии,
старались объЯснить  не  природу вообще в  ее  бытии,  а определенную данную
природу в ее  свойствах.  ‚от почему они и отыскивали такую первоматерию, из
которой состоЯли бы все вещи и из изменений которой возникало бы все.  ’аким
образом,   зачатки  философии  были,  в  сущности,  естествознанием.  ”алес,
родоначальник  всей западной философии, принимает за первичную материю воду,
из которой все развиваетсЯ [1]. Ћ его ученике Ђнаксимандре

     1 ‘ледовательно, эти философы не спрашивали, как вообще возможна та или
другаЯ  природа  -  этот  вопрос, в  сущности  предшествующий  всем  другим,
предложил  лишь Љант через  две тысЯчи  с  половиной  лет; они же спрашивали
лишь,   каким   образом   возникла  даннаЯ  природа,  обладающаЯ   такими-то
качествами.  ‹ишь  через  две  с  половиной  тысЯчи  лет  Љант  стал  искать
объЯснениЯ тому, что первые философы считали  не  нуждающимсЯ  в объЯснении,
понЯтным само собою.

        25

     мы знаем еще меньше; первоосновою вещей он  считает апейрон, infinitum,
беспредельное,  под  которым он понимает, по-видимому, материю  как таковую,
лишенную  какой-либо  формы  и  качества.  Ђнаксимен  полагает  первоосновой
воздух, что, пожалуй, вполне правильно, так как  новейшаЯ астрономиЯ считает
возможным, что каждое  мировое тело  первоначально  пребывало в газообразном
агрегатном  состоЯнии, в виде звездной туманности, затем перешло в жидкое и,
наконец, в твердое состоЯние. Ћднако ионийские философы не  считали материю,
из которой они исходили,  мертвою (как позднее „емокрит), а  полагали, что в
ней живут силы, из проЯвлений которых единственно и состоит ее деЯтельность;
они признавали эти  силы  отличными  от материи, чем-то  духовным, и поэтому
говорили  о  мировой  душе.  ќто   воззрение  в  особенности  было  выражено
Ђнаксагором,  преемником Ђнакси-мена,  занесшим ионийскую философию в Ђфины.
ЏребывающаЯ  в  мире  душа, дух,  действующий  во  всем,  нус, ЯвлЯетсЯ,  по
Ђнаксагору, первоначалом вещей, творческим принципом, - поэтому в Ђнаксагоре
можно также видеть первого теиста. ‘лово нус могло показатьсЯ насмешкою, так
как  оно  вводило  в философию, бывшую  в  те  времена  физикой,  совершенно
гипотетический,  недоказуемый   принцип.  Ќо  в  лице  его  ученика  ЂрхелаЯ
философиЯ,  как мы  видим, неожиданно оставлЯет путь  естествоиспытаниЯ, что
было   обусловлено   исключительно   индивидуальностью   ‘ократа,   имевшего
одностороннюю  склонность  к  исследованиЯм в области этики, котораЯ сама по
себе,  конечно,  интереснее  и  более  заслуживает  исследованиЯ, чем  слепо
действующие силы природы. Ќо философиЯ  - нечто цельное, как и вселеннаЯ,  и
поэтому  как, с одной  стороны,  нельзЯ вполне  понЯть и исследовать объект,
перескочив через субъект, как это  делали ионийцы,  так, с  другой  стороны,
нельзЯ вполне понЯть и субъект, волю и познание человека, руководЯщее волею,
если оставить без вниманиЯ объект, вселенную и ее внутреннюю сущность.

     •отЯ о жизни ‘ократа мы знаем довольно много, однако о его воззрениЯх и
учении нам известно крайне мало.

        26

     ‚еличие его жизненного поприща, выдающиесЯ  философы,  вышедшие из  его
школы, которые, несмотрЯ  на  всю  крайность своих учений,  все  признавали,
однако, его  своим учителем,  -  все  это  заставлЯет нас предполагать,  что
учение его было замечательно, хотЯ мы его, в сущности, и не знаем. Љсенофонт
рисует нам ‘ократа таким плоским, каким он не мог быть на самом деле - иначе
он не  дал  бы  Ђристофану материала длЯ "Ћблаков";  Џлатон  изображает  его
слишком фантастически и вообще  пользуетсЯ им  лишь  как маскою, под которою
проповедует собственное учение. Ћдно, по-видимому, вполне достоверно, именно
- что философиЯ ‘ократа была чистою этикой.

     Ћдновременно с ”алесом учил  и несравненно, по  всей вероЯтности, более
значительный человек - Џифагор.  €сторию  западной философии можно было бы с
одинаковым  правом  начинать  как  с   Џифагора,  так   и   с  ”алеса:  хотЯ
недостоверные показаниЯ говорЯт, что Џифагор в своих странствованиЯх посетил
и ”алеса и  училсЯ у него, однако  это влиЯние ”алеса могло подействовать на
его образование лишь в незначительной степени, так как Џифагор объездил весь
‚осток, чтобы  везде научитьсЯ,  и, следовательно, многие  учителЯ могли  бы
оспаривать у ”алеса этого ученика; сверх того,  все, чем Џифагор  был обЯзан
”алесу, могло относитьсЯ скорее к астрономии,  чем к философии. ‘ам он стоит
на  несравненно более  высокой  точке  зрениЯ,  чем ”алес;  он  не  физик  и
астроном, мыслЯщий почти исключительно  гипотетически, а философ в  полном и
великом  значении   этого  слова,   обЯзанного,  как   известно,  ему  своим
происхождением. …го  философиЯ  была, в  сущности, метафизикой, свЯзанной  с
этикой, но его знаниЯ охватывают при этом и довольно полную математику и все
сведениЯ по  естествознанию,  какие только можно было заботливо собрать в те
времена  со  всех  концов  земли.  Џифагор,  по-видимому,  сочетал   в  себе
разносторонность  и  любознательность ЂристотелЯ  с  глубиной  Џлатона.  Љак
Џифагор,  основавший,  как  известно,  свою школу и, в известном смысле свое
государство в ‚еликой ѓреции, был отделен от ”алеса большим расстоЯнием, так
и философиЯ Џифагора, как и философиЯ ”алеса, имевшаЯ сверх того перед своим
поЯвлением теогонии [1] философов-поэтов, одинаково была началом философии.

     1 ђодословнаЯ богов, система мифов о происхождении богов. Џримеч. сост.


        27

     ‚сегда  будет  вызывать  сожаление  тот  факт,  что  два таких  великих
человека,  как  Џифагор  и  ‘ократ, никогда  ничего не  писали. ’рудно  даже
понЯть,  каким  образом  столь  выдающиесЯ в умственном отношении люди могли
довольствоватьсЯ  воздействием  на  современников, не стремЯсь  к влиЯнию на
потомство,  - или  же  считать, что дальнейшее распространение  их учениЯ  в
достаточной мере  обеспечиваетсЯ  [школами], учениками, которых они  создали
устным преподаванием. Ћ Џифагоре не только почти вполне достоверно известно,
что он  ничего  не писал, но известно  также,  что  его эзотерическое учение
держалось в тайне, под клЯтвою  посвЯщенных. Ћткрыто он обращалсЯ к народу с
популЯрными лекциЯми морального содержаниЯ. ЌастоЯщие же ученики должны были
в  течение  пЯти лет проходить через разнообразные испытаниЯ; лишь  немногие
выдерживали этот искус так, что получали доступ к истинному,  обнаженному от
иносказаний учению Џифагора  (intra  velum);  остальные  же воспринимали это
учение  лишь  в  символическом  одеЯнии.  -  Џифагор  хорошо  понимал,   что
большинство   людей  не  способны  постичь  ту   истину,  котораЯ  открылась
глубочайшим мыслителЯм человеческого рода,  и что они поэтому ложно понимают
такие  учениЯ,  или  извращают их,  или же  ненавидЯт и преследуют  - именно
потому,  что не  понимают  их и видЯт  в них опасность  длЯ своего суевериЯ.
Џоэтому  с  помощью  разнообразнейших  испытаний,  первым  из  которых  было
физиономическое, он хотел отобрать наиболее способных из тех, кто приходил к
нему, и  лишь им сообщить  лучшее из того, что он знал; эти избранные должны
были после его смерти так же, как он, передавать его учение дальше избранным
тем  же путем,  и, таким образом,  учение его должно было  вечно жить в душе
благороднейших людей. ђезультат показывает, что

        28

     расчеты  его  не оправдались: учение  погибло  вместе с ближайшими  его
учениками, немногие  из  которых  под  конец,  когда  секта  уже  совершенно
рассеЯлась и подверглась преследованиЯм, должны  были записать хоть кое-что,
чтобы сохранить остатки этой мудрости. Ќекоторые из  таких отрывков дошли  и
до  нас,  в  особенности через  неоплатоников  џмблиха,  ЏорфириЯ,  Џлотина,
Џрокла,  а также через Џлутарха, ЂристотелЯ,  ‘тобеЯ;  но все это  в  высшей
степени бессвЯзно и сомнительной подлинности. ‹учше было бы, если бы Џифагор
поступил подобно ѓераклиту, который положил свою книгу в храм „ианы в ќфесе,
где она должна была в течение столетий дожидатьсЯ достойного читателЯ.

     Ќо если  Я  и сказал выше, что начало  западной философии можно считать
как  от  ”алеса,  так  и  от Џифагора,  то  против  этого  можно  привести в
особенности то  соображение,  что вообще еще спорный вопрос - не ЯвлЯетсЯ ли
учение Џифагора совершенно чуждым ‡ападу растением, не принадлежит ли оно, в
сущности,  к  восточной  философии.  €бо  Џифагор  в  своих странствованиЯх,
которые продолжались, по-видимому,  свыше 30 лет, бывал не только в  …гипте,
но и в ‚авилоне и,  как  мне кажетсЯ вероЯтным, доходил даже до €ндостана, и
оттуда,  по-видимому, всецело заимствованы основы его учениЯ. €з  фрагментов
почти неопровержимо Явствует, что учение Џифагора по существу тождественно с
возникшим в €ндостане и господствующим  там еще и теперь учением [1]. €бо мы
встречаемсЯ  в  учении  Џифагора  с совершенно чуждым до тех  пор  в  …вропе
догматом метемпсихозы [2] и, на основании  его,  с заповедью  воздержаниЯ от
мЯсной  пищи.  Ћднако догмат метемпсихозы,  по-видимому,  принадлежал даже к
экзотерическим,  и лишь  эзотерические ученики посвЯщались в скрытый под ним
смысл. ‘овершенно то же наблюдаетсЯ и в €ндии: народнаЯ религиЯ твердо верит
в  метемпсихозу;  ‚еды  же  учат   вместо  этого  Tatoumes,  с  существенным
содержанием которого вы познакомитесь далее в моей философии.

     1  Џо  новейшим  исследованиЯм англичан  в Љалькутте, можно  утверждать
вполне решительно,  что  древнЯЯ египетскаЯ религиЯ в  незапамЯтные  времена
была заимствована  из  €ндостана и господствовавшие  в …гипте  жрецы прибыли
оттуда же; поэтому нет безусловной необходимости  в том, чтобы Џифагор лично
доходил до €ндостана.
     2 Џереселение душ. - Џримеч. сост.


        29

     —ему учил  Џифагор  символически,  с  помощью чисел, как приводил он  в
свЯзь  с этим учением музыку, котораЯ впервые получила у него арифметическое
обоснование,  -  все  это  совершенно  покрыто мраком. ‚ообще,  рассмотрение
дошедшего  до  нас  мнимого учениЯ Џифагора не  входит в этот  исключительно
общий  исторический  обзор.  ‚  моральных  предписаниЯх  Џифагора  мы  видим
руководство к тому,  чтобы возвысить  дух надо всем  земным и  преобразовать
жизнь,  сделать ее как бы  путем просветлениЯ и созерцаниЯ - как в индийском
учении, но не с таким суровым аскетизмом.

     Ћ его метафизике, по-видимому, можно с  достоверностью сказать лишь то,
что и его учение, как вообще учениЯ всех древних философов, можно причислить
к тому, что называетсЯ пантеизмом, - т.е. он допускал мировую душу, принцип,
проЯвлЯющийсЯ во всех существах мира, который он, по-видимому, называл деос;
однако в главном месте,  сохраненном длЯ  нас на дорическом диалекте ћстином
Њучеником,  Џифагор  прЯмо  предостерегает  против  того,  чтобы этого  деос
понимали  как  находЯщегосЯ  вне мира:  скорее  под  этим  следует  разуметь
внутренний жизненный принцип мира.

     ‚последствии  из пифагорейской школы  вышел  ќмпедокл,  из  Ђгригента в
‘ицилии. Џифагорейское  происхождение его философии сказываетсЯ  в учении  о
переселении душ и о тождестве сущности, живущей во всех вещах, равно как и в
запрещении  мЯсной пищи. ќмпедокл  так же Явно учил  известной эмоциональной
системе, греховному  падению  из лучшего  бытиЯ в земное, из  которого  душа
после перенесенного наказаниЯ и очищениЯ вновь возвращаетсЯ к лучшему бытию.

        30

     Њы видим, что ќмпедокл философствует уже  не  исключительно объективным
путем, как  прежние философы, а вступает и на субъективный путь исследований
о происхождении  познаниЯ,  различает  чувственное  и  разумное  познание  и
спрашивает, которому  более  доверЯть. ‡атем  дает ответ -  разумному,  а не
чувственному. ‚ступил ли он на этот путь первый или же по стопам Ђнаксагора,
который жил почти одновременно и противопоставил феномен ноумену, - этого  с
достоверностью  сказать  невозможно.  ‚о  всЯком  случае,  такое  различение
побудило  его  допустить в  человеке  чувственную  и  разумную  душу  (anima
sensitiva et rationalis),  разумную  -  как  часть  вечной мировой  души,  а
чувственную  -  как часть  материи; таким образом, он  ввел  дуализм  духа и
материи.  ќти две  души и дуализм мы находим еще у ЉартезиЯ [1],  у которого
разумнаЯ душа, состоЯщаЯ исключительно из  отвлеченных мыслей и сознательных
заключений,  называетсЯ  духом  и  бессмертна, между  тем как созерцающаЯ  и
ощущающаЯ сущность называетсЯ материей, машиной, - и к машинам он причислЯет
и животных. Џо-видимому,  это различение двух душ  и  дуализм духа и материи
никогда не терЯли вполне кредита с ќмпедокла до ЉартезиЯ; впервые  при Љанте
доверие к нему было подорвано. Џрироду ќмпедокл конструирует с помощью ‹юбви
и Ќенависти, т.е. сил ищущей и избегающей, притЯгательной и отталкивающей.

     1  ‹атинское написание  фамилии  французского философа  ђ.  „екарта.  -
Џримеч. сост.


     ќлеатскаЯ    школа,   основаннаЯ   Љсенофаном,   также   возникла    из
пифагорейской;  однако  она  носит  уже  совершенно  своеобразный  характер,
обращает  большое внимание  на субъективную  сторону, тонко  разбирает права
разума  и чувственных восприЯтий как источников истинного познаниЯ и всецело
стоит на  стороне  разума;  поэтому она  исходит  из  понЯтий и  приходит  к
совершенно   противоречащим  опыту   выводам  -  например,  к  невозможности
движениЯ;  она остаетсЯ,  значит, верною абстрактному  познанию,  ноумену, в
противоположность чувственно познаваемому, феномену. ‚ последнее времЯ вновь
обратили большое  внимание  на элеатов, потому что у  них есть  сходство  со
спинозизмом, который тоже лишь в наши дни  вошел в почет. ‚о  всЯком случае,
элеатские  философы  Љсенофан, Џарменид, ‡енон, Њелисс были весьма глубокими
мыслителЯми,   как  доказывают  немногие  сохранившиесЯ  фрагменты:  Brandis
comment. Eleaticae.

        31

     Ћднако мне нельзЯ продолжать изложение мнений древних философов - иначе
мне пришлось  бы учить  историю философии вместо  философии,  ибо  дальше  Я
должен  был  бы  излагать  обстоЯтельно,  так,  как   сочинениЯ  последующих
философов дошли  до нас. ќлеаты повлиЯли опЯть-таки и на ‘ократа, в котором,
таким   образом,  соединились  обе  ветви  древней  философии,  ионийскаЯ  и
италийскаЯ, и совместно породили этого  удивительного мыслителЯ, из которого
впоследствии  вышли самые  разнообразные школы, Џлатон  со  всею  Ђкадемией,
через его посредство - Ђристотель, непосредственно  же еще Ђристипп гедоник,
…вклид мегареец (основавший эристическую  школу),  Ђнтисфен  циник  и  ‡енон
стоик.

     …сли у  вас когда-либо найдетсЯ досуг познакомитьсЯ с  дошедшими до нас
фрагментами этих древнейших мыслителей, то  это будет прекрасным занЯтием, в
высшей  степени  полезным длЯ истинного образованиЯ  духа,  ибо  в  системах
древней философии встречаешь до  известной  степени  чисто естественный  ход
развитиЯ   человеческого  мышлениЯ,   односторонние   направлениЯ,   которые
необходимо было когда-нибудь провести последовательно, чтобы посмотреть, что
из этого выйдет; таковы направлениЯ гедоническое,  стоическое, циническое  и
позднее скептическое. Ќа  теоретическом  же пути выступили друг против друга
два  выдающихсЯ  человека,  в  которых  следует  видеть представителей  двух
великих и решительно противоположных  друг  другу  направлений в  умозрении:
Џлатон и Ђристотель. ‹ишь  из последующих моих лекций  вам станет  Ясно, что
делает    эту    противоположность   столь   резкой:    именно,   Ђристотель
руководствуетсЯ в познании исключительно законом основаниЯ; напротив, Џлатон
оставлЯет его ради совершенно противоположного познаниЯ - познаниЯ идеи. ќто
станет длЯ вас более Ясным, если Я скажу: Џлатон следовал более тому способу
познаниЯ, из которого возникают произведениЯ изЯщных искусств;

        32

     Ђристотель,  напротив,  был  истинным  отцом  наук,  он  установил  их,
отмежевал их область и  указал  каждой  науке ее путь. ‚  большинстве  наук,
особенно во всех тех, которые  нуждаютсЯ в опыте, ушли с тех пор несравненно
дальше;  логику же Ђристотель довел до такого совершенства, что с тех  пор в
ней не было сделано существенных  улучшений. Ђристотель отличаетсЯ остротою,
определенностью,  осторожностью  исследованиЯ  и,   насколько  возможно,  не
удалЯетсЯ  из  сферы  опыта.  Ќапротив,  Џлатон,  в сущности гораздо  глубже
проникший в природу вещей, как раз длЯ самой  сути своего  учениЯ  мог найти
лишь иносказательное, мифологическое, а не научное выражение своих мыслей. €
именно это изложение, по-видимому, оказалось недоступным длЯ ЂристотелЯ: при
всей  остроте его  ума  ему  недоставало  глубины;  досадно видеть,  как  он
нападает с тривиальными доводами на главный догмат своего великого учителЯ -
учение об идеЯх - и этим как раз доказывает,  что не мог постичь его смысла.
Љак раз это учение Џлатона об идеЯх оставалось во все времена и останетсЯ до
наших дней  предметом  размышлениЯ,  исследованиЯ,  сомнениЯ,  благоговениЯ,
насмешки длЯ  столь  многих и  столь различно  мыслЯщих  умов на  протЯжении
столетий: доказательство тому, что  в  нем  глубина  содержаниЯ сочетаетсЯ с
большою темнотою. “чение об  идеЯх - центр всей  платоновской  философии. Њы
основательно  исследуем  его  в  надлежащем месте, в дальнейшем  ходе  наших
рассуждений, и  тогда  Я  покажу, что  истинный  смысл этого  учениЯ  вполне
согласуетсЯ с основным учением Љанта, учением об идеальности  пространства и
времени; однако при всем тождестве  содержаниЯ этих великих основных учений,
принадлежащих  двум  едва  ли  не величайшим  философам из  всех  когда-либо
бывших, весь ход их мышлениЯ, изложение, индивидуальный  склад ума настолько
в корне различны, что до менЯ никто  не постиг тождества внутреннего  смысла
обоих учений. ‘корее искали точек соприкосновениЯ и единства  между Џлатоном
и Љантом совершенно  другими путЯми, цеплЯлись  за слова, вместо того  чтобы
вникнуть в смысл и дух учений. Њежду тем уловить это тождество - в выс-

        33

     шей степени важно потому именно, что оба философа совершенно различными
путЯми приходЯт  к той же цели, совершенно  различным  образом  постигают  и
излагают  ту   же  истину  и   философиЯ  одного  из  них  служит  наилучшим
комментарием  к  философии  другого.  ‘толь  резко  и  решительно выраженный
контраст между Џлатоном и Ђристотелем выступает и позднее,  в темные средние
века, в виде своеобразного спора межу реалистами и номиналистами.

     ‚  своих диалогах  Џлатон, высказываЯсь  от  лица ‘ократа,  выдерживает
метод  учителЯ в  том, что не хочет  приходить непосредственно к какому-либо
решительному результату:  нет, вывернув проблемы на все лады и рассмотрев их
со   всех  сторон,  приведЯ  все  данные  длЯ   возможного  их  решениЯ,  он
предоставлЯет  затем последнее самому  читателю, согласно  с его собственным
образом  мыслей. Ћ Џлатоне можно  сказать то, что, исходЯ  из примера Љанта,
ошибочно перенесли на всех философов, - именно, у Џлатона можно научитьсЯ не
столько философии,  сколько  философствованию. Ћн - истиннаЯ школа философа;
на  изучении его лучше всего развиваютсЯ философские  способности, если  они
имеютсЯ.  Џоэтому  всЯкий бывший  и будущий философ  должен быть  бесконечно
благодарен Џлатону: его творениЯ - истиннаЯ  школа мышлениЯ, они затрагивают
каждую струну философского духа и не приводЯт  их опЯть в покойное состоЯние
навЯзанными  догмами,  а предоставлЯют им  деЯтельную  свободу. Џоэтому если
кто-либо из  вас чувствует  в себе склонность  к  философии, пусть  прилежно
читает Џлатона; вы не найдете у  него готовой мудрости, чтобы отнести ее про
запас  домой, - зато  научитесь у него  мыслить и в  то же времЯ вести спор,
научитесь  диалектике;  вы   будете  замечать  следы  влиЯниЯ  внимательного
изучениЯ Џлатона на всем вашем духовном складе.

        34

     ђазбор остальных школ, ведущих свое начало от ‘ократа [1], завел бы нас
слишком далеко. ќтику  стоиков мы рассмотрим  в  соответствующем месте наших
дальнейших  рассуждений.  ‘реди  этих,  вышедших  из  ‘ократа  философов  не
встречаетсЯ больше самостоЯтельных, оригинальных мыслителей; все последующие
поколениЯ в продолжение двух тысЯч лет должны были питатьсЯ вышедшими из его
школы учениЯми, воззрениЯми, методами, заблудившись - возвращатьсЯ на тот же
путь, в ђиме переворачивать  на все лады усвоенное от этих греков, принимать
их  учениЯ и оспаривать их, так что все  великие  мужи римского  государства
причислЯли себЯ  к перипатетикам,  стоикам, академикам,  эпикурейцам;  затем
учение  Џлатона породило  в Ђлександрии, в виде  неоплатонизма, удивительную
смесь религиозных догматов  и платоновских учений, позднее  Џлатон дал  пищу
отцам церкви;  после  них  наступила  долгаЯ ночь  средневековьЯ, в  которой
светил  лишь слабый  отблеск  Ђристотелева  света, другие  же  философы были
известны лишь  по именам и считались  как  бы  мифическими  героЯми глубокой
древности. Љогда, наконец, в XIV и XV столетиЯх  наступило возрождение наук,
опЯть-таки  ученики   ‘ократа  вывели   человечество   ‡апада  из  глубокого
варварства  и  жалких предрассудков.  €  вот, в  XV  и XVI  столетиЯх  вновь
поЯвлЯютсЯ  платоники, перипатетики,  стоики, эпикурейцы,  даже пифагорейцы,
элеаты и ионийские философы! ’ак  невероЯтно велико, обширно и могущественно
влиЯние  отдельных умов  на  все человечество,  и  столь  редко  встречаютсЯ
действительно  самородные мыслители, и столь  исключительны  обстоЯтельства,
позволЯющие им созреть, сложитьсЯ и действовать.

     1 Ђкадемиков,  перипатетиков, мегарейцев, гедоников,  циников, стоиков,
скептиков и т.д.


     ‘  выступлением  на  сцену  христианства  как мироваЯ  историЯ,  так  и
философиЯ  должны были принЯть совершенно иной  вид,  последнЯЯ,  конечно, -
очень печальный,  ибо  непоколебимый,  санкционированный  государством  и  с
правительством каждого государства тесно свЯзанный  догмат занЯл как  раз то
поле,  где  должна  бы  происходить  деЯтельность  одной  философии.  ‚сЯкое
свободное исследование неизбежно должно  было совершенно  прекратитьсЯ. Ћтцы
церкви  пользовались  из философии древних лишь тем, что  нужно было длЯ  их
учениЯ  и подходило к  нему; остальное они осуждали и  от слепого  Язычества
отвращались.

        35

     ‚о  времена  типичного  средневековьЯ, когда  церковь достигла  высшего
пункта  и духовенство господствовало над миром, философиЯ, сообразно с этим,
должна была глубоко  упасть, в  известном смысле  даже  именно как свободное
исследование, - погибнуть,  а вместо нее  должна  была поЯвитьсЯ  под именем
философии ее карикатура, призрак, форма без сущности - схоластика. ЏоследнЯЯ
не  задавалась  целью  быть  чем-либо  иным,   кроме  служанки   богословиЯ,
profitetur  philosophia  se  theologiae ancillari,  а  именно  -  объЯснить,
растолковать,  доказывать и т.д. его догматы. –ерковнаЯ вера  господствовала
не только  во внешнем  мире и с помощью  физической  силы,  так что малейшее
отклонение от  нее  считалось  уже  преступлением, наказуемым  смертью, но и
благодарЯ тому, что около нее вращались все дела и помышлениЯ, она настолько
завладела   умами,   впитывавшими  ее  с  первых  проблесков  сознаниЯ,  что
совершенно искажала с этой стороны способность  мышлениЯ  и всЯкий  человек,
даже самый ученый, считал сверхъестественные  вещи,  которым учила вера,  по
крайней  мере,  столь  же  реальными,  как  и  видимый  им  внешний  мир,  и
действительно  никогда  не  доходил  до того,  чтобы  подметить,  что мир  -
неразрешеннаЯ  загадка:  рано  навЯзанные  догматы   становились  длЯ   него
непреложною  истиною, сомневатьсЯ в которой  было  бы безумием.  ѓромкий, со
всех сторон звучащий призыв веры не давал никому задуматьсЯ настолько, чтобы
когда-либо серьезно  и честно задать себе вопрос: кто Я? что такое этот мир,
пришедший ко мне как сон, начало которого  Я не помню? - Ќо кто же может, не
задав себе загадки, решить ее? Ћб исследовании природы нечего было и думать:
это  навлекло бы подозрение в колдовстве. €сториЯ  молчала; древние были, по
большей  части,  недоступны; изучать  их было  опасно.  ЂристотелЯ  читали в
весьма  дурных,  искажающих  смысл  сарацинских  переводах  и  почитали  как
сверхчеловека - именно потому, что не  понимали его.  Ќо  и в  те времена, и
среди схоластиков жили люди, выдающиесЯ духовно и одаренные большою силою

        36

     мышлениЯ.  €х судьбу можно понЯть из сравнениЯ: представьте себе живого
человека, с детства посаженного в тюрьму,  без занЯтий  и  без общества;  из
немногих окружающих его предметов он построит мир и населит его порождениЯми
своей  фантазии. ’ак  и  схоластики, запертые в  своих монастырЯх,  лишенные
отчетливых понЯтий о мире, природе,  древности, истории, единственно лишь со
своею  верою  и  своим  Ђристотелем  построили   христианско-аристотелевскую
метафизику;  единственным  материалом длЯ  постройки  служили  им  в  высшей
степени абстрактные понЯтиЯ, далекие  от всЯкой наглЯдности: ens, substancia
и forma accidentalis, qualitas, quantitas [1] и т.д. ђеальных же  познаний у
них не было совсем: церковнаЯ  вера заступала  место действительного мира  -
мира  опыта. €  как древние, а в настоЯщее  времЯ мы  философствуем об  этом
действительном,  данном  в  опыте  мире, так  схоластики  философствовали  о
церковной вере: ее объЯснЯли они, а не  мир. Ќастолько далеки  были  они  от
реальных познаний,  это с величайшей наивностью сказываетсЯ в том, что почти
все их примеры взЯты  из мира сверхчувственных  вещей; например: Sit  aliqua
substantia, е. с, Deus,  Angelus,  - ибо все подобное было им ближе, чем мир
опыта.

     1  Љонечное,  субстанциЯ  и  акциденциЯ  (случайнаЯ  форма),  качество,
количество (лат.). - Џримеч. сост.


     ђуководствуЯсь непонЯтой,  да  и, в  таком совершенно искаженном  виде,
непонЯтной  аристотелевской  метафизикой,  построили  из  таких  абстрактных
понЯтий и их  развитиЯ некую философию, котораЯ, однако, должна была во всех
своих  частЯх  гармонировать   с   существующей   и  чудесным   образом   ей
соответствующей  церковною  верою.  †ивой,  деЯтельный  дух,  не  знаЯ,  чем
заполнить досуг, брал то, что единственно было у  него в распорЯжении, - эти
абстрактные   понЯтиЯ,   приводил  их   в  порЯдок,   расчленЯл,   соединЯл,
перевертывал  их на все  лады и  даже в этом  бесплодном занЯтии развертывал
иногда    изумительные   силы,    проницательность,   дар    комбинированиЯ,
основательность,  достойные лучшего материала. “ схоластиков можно встретить
даже немало верных и прекрасных мыслей, а также и поучительных  исследований
в области человеческого духа; но на чтение пространных писаний этих праздных
мыслителей нужно  затратить  так много  времени,  что  отваживаешьсЯ на  это
крайне редко [1].

     1 (Љак образчик Suarez disp. met).
     ‚идимо,  здесь опенгауэр  имеет  в виду  работу  испанского теолога  и
философа ”ранциско ‘уареса (1548-1617). - Џримеч. сост.


        37

     Ќо когда свет  возрожденной  классической  литературы  пронизал  своими
лучами  ночь схоластики и  рассеЯл мрак, сделал умы  людей восприимчивыми  к
лучшему  и,  в  сущности,  нанес  первый  удар  церкви,  за  которым  вскоре
последовал другой,  более  сильный, - ђеформациЯ, тогда  поЯвились наконец в
конце  XVI столетиЯ люди,  которые учением и примером  показали, что за теми
временами,   когда   человечество  упало  так   низко   (в  интеллектуальном
отношении), что оно совершенно не смело полагатьсЯ в чем-либо на собственные
свободные  от всЯкого гнета духовные силы,  даже считало это дерзновенным  и
преступным и уповало  исключительно  на откровение  и творениЯ  древних, эти
памЯтники благородного и более могучего поколениЯ, - что за этими временами,
говорю Я,  могли все-таки последовать другие,  в  которые человечество могло
выйти из состоЯниЯ несовершеннолетиЯ и  вновь  приобрести  собственные силы,
стать  на собственные ноги.  “же  Љарданус  [2]  дал пример самостоЯтельного
исследованиЯ  природы   и   самостоЯтельного   размышлениЯ  над   жизнью.  ‚
особенности  важно  поЯвление Ѓэкона ‚еруламского,  преобразившего весь  дух
наук. ‚место того пути, которым шла всЯ схоластика и, отчасти, даже древние,
от общего к  частному,  от абстрактного к конкретному,  пути  силлогизма, он
предложил единственно  правильный обратный путь  - от частного к  общему, от
конкретного к  абстрактному,  от отдельного  случаЯ к закону, путь индукции,
котораЯ может  отправлЯтьсЯ  исключительно  от  опыта.  Ћн  имел  в виду  не
умозрительную   философию,   а   эмпирическое   знание,   в   особенности  -
естествознание. ‚се

        38

     огромные успехи естествознаниЯ за последние  200 лет, благодарЯ которым
наше времЯ взирает на все  прошедшие  времена  как на детство  человечества,
имеют  свои  корни и отправной пункт  в  реформе Ѓэкона; последнЯЯ  же  была
вызвана,  конечно, духом времени. Ѓэкон был длЯ естествознаниЯ  тем же,  чем
‹ютер длЯ церкви. •отЯ он сам  не занималсЯ философскими умозрениЯми и,  тем
более,  не  создал  системы, однако  косвенно  он  был создателем  истинного
эмпиризма, который уже совершенно Ясно был выражен его младшим современником
ѓоббсом и, наконец, принЯл  законченный  вид в лице ‹окка, система которого,
по-видимому,   была  одною  из   необходимых  стадий   в   истории  развитиЯ
человеческого  духа.  ‚  Ђнглии ‹окк царит, в сущности,  до  сих пор.  Ѓэкон
побудил  также основать  Љоролевское  общество  наук  в  ‹ондоне,  и как  от
умозрениЯ перешел он к экспериментации и возвысил  более естествознание, чем
философию, точно  так,  в духе  Ѓэкона, и теперь еще  в Ђнглии понимают  под
natural  philisophy  опытную физику  и под  philosophical transactions самые
нефилософские протоколы, именно - простые пересказы весьма ценных опытов.

     2 €тальЯнский философ, математик, врач „жероламо Љардано (1501-1576). -
Џримеч. сост.


     ‚ообще, с  начала XVII столетиЯ  мы можем различать в …вропе два разных
основных  философских направлениЯ - английское и  французско-немецкое.  •отЯ
они и  оказывали влиЯние  друг  на  друга,  однако  по  существу  они весьма
отдаленны друг от друга и различны и идут  каждое  своею дорогой. Ђнглийское
направление  образуют Ѓэкон, ѓоббс, ‹окк,  ћм,  учениЯ  которых  находЯтсЯ в
решительной свЯзи между собой и проникнуты  одинаковым духом, - хотЯ ћм, как
скептик, придерживаетсЯ отрицаниЯ.  ”ранцузско-немецкое направление образуют
Љартезий, Њальбранш,  ‹ейбниц,  ‚ольф. ‚ сущности,  совершенно независимо от
обоих направлений по духу, хоть и под влиЯнием их формы, стоЯт два мыслителЯ
в  конце  XVI  и  начале  XVII  века,  в  которых  было,  бесспорно,   более
философского глубокомыслиЯ, серьезности и силы, чем  во всех вышеупомЯнутых:
„жордано Ѓруно и Ѓенедикт ‘пиноза. Ћни не принадлежат ни своему столетию, ни
своим родным странам: всегда чуждые длЯ них, они, сто-

        39

     летиЯ и страны, первого наградили смертью, а второго - преследованием и
поношением.  €х   духовною  родиной  была  €ндиЯ;  там  подобные   воззрениЯ
исповедовались в древности, они же в силе и в настоЯщее времЯ. ‚ шутку можно
сказать, что это были души браминов, воплощенные в наказание за их проступки
в тела европейцев. Ћни  не  основали  школы и непосредственно не повлиЯли, в
сущности, ни  на дух своего времени, ни на ход  развитиЯ философии. ‚ремЯ их
еще не созрело длЯ них: лишь много позднее, только в XIX столетии, нашли они
себе  подобающий  почет.  Ћба,  как  Ѓруно,  так  и  ‘пиноза,  были  всецело
проникнуты тою мыслью, что, несмотрЯ на все разнообразие Явлений в  мире, во
всех них проЯвлЯетсЯ лишь одна сущность, котораЯ существует сама через себЯ,
беспрепЯтственно обнаруживает  себЯ,  -  и кроме  нее не существует  ничего;
поэтому в их системах нет места Ѓогу-’ворцу, и самый мир называетсЯ ими, так
как  он существует  через самого себЯ,  Ѓогом.  Ѓруно  весьма Ясно  отличает
внутреннюю  сущность мира  (мировую  душу)  от  ее  проЯвлениЯ,  которое  он
называет  ее  тенью  и отображением (ombra, simulacro);  [он]  говорит,  что
множественность в  вещах происходит не от внутренней сущности мира, а только
от ее  проЯвлениЯ, что  эта внутреннЯЯ  сущность целиком содержитсЯ в каждой
вещи  природы, ибо она  неделима; наконец, что во  внутренней  сущности мира
возможность и действительность - одно и то же.

     ‘пиноза учит, в общем, тому же; он жил вскоре после  Ѓруно;  знал ли он
его, нельзЯ сказать достоверно, однако  это  весьма  вероЯтно. Ћн располагал
меньшею ученостью; в особенности с древнею литературой был он знаком слабее,
чем Ѓруно, и это очень  жалко, потому  что в форме изложениЯ  он всегда  был
свЯзан  тем,  что давало  ему  времЯ,  т.е.  понЯтиЯми  схоластики,  методом
доказательства, который он  называл  математическим,  картезианскою  манерой
развитиЯ мыслей и доказательства их; философиЯ его непосредственно свЯзана с
философией  „екарта.  Џотому он  с великим  трудом  движетсЯ в этом аппарате
понЯтий и слов, созданных длЯ того, чтобы выражать со-


        40

     вершенно иные мысли, чем те, какие  он хотел высказать; ему постоЯнно и
приходилось боротьсЯ с этим аппаратом. Ѓруно располагал также  познаниЯми по
естествоведению, которых, по-видимому, недоставало ‘пинозе;  Ѓруно  излагает
все с итальЯнскою живостью, в диалогах, представлЯющих большой драматический
интерес; голландец  же ‘пиноза тЯжело и осторожно движетсЯ в своих теоремах,
доказательствах,  короллариЯх   и  схолиЯх.   ’ем  не   менее  учение  обоих
тождественно,  оба они  проникнуты одной истиной  и  одним  духом,  и нельзЯ
сказать, который из них проникнут глубже, хотЯ ‘пиноза подходит к делу более
основательно,  методически и  обстоЯтельно. ‚ особенности учит он тому,  что
единаЯ  сущность проЯвлЯетсЯ под двумЯ формами, протЯжением и мышлением, под
которым он понимает представление; при  этом  он не замечал, что  протЯжение
само   относитсЯ   к   представлению   и   потому   не   может    б