        ”азиль €скандер. Џоэт


     Џовесть

        ‚‘…Њ €‡‚…‘’Ќ›‰ € Ќ€ЉЋЊ“ Ќ… ‚…„ЋЊ›‰	
  
     ћрий  ‘ергеевич  ‚олков  был  романтическим  поэтом,  и  притом   очень
талантливым.
     Ћднако стихи его редко печатали, и в сорок пЯть лет у него не  было  ни
одной книги. ђечь идет о блаженных  временах  блаженного  Ѓрежнева.  “  ћриЯ
‘ергеевича было хроническое свойство раздражать начальство. ђаздражать  всем
- голосом, стихами, внешностью.
     Ќачнем с голоса. Љак  известно,  с  глупыми  говорЯт,  как  с  глухими,
громким голосом. ‚озможно, наш поэт бессознательно убедилсЯ,  что  этот  мир
глуп и в нем надо очень громко говорить.
     “ него был голос  громовержца.  „аже  во  времЯ  застольной  беседы  он
говорил Яростно и громко, как революционный оратор с  трибуны.  …сли  друзьЯ
делали ему замечаниЯ, он с некоторой самоиронией рассказывал о  том,  что  в
юности над ним шефствовал последний поэт-акмеист. ‘тарик был так  глух,  что
приходилось кричать ему в ухо. ‘ тех пор он привык так говорить.
     Љогда он читал  стихи  в  ресторане,  а  обычно  он  там  их  и  читал,
немедленно ЯвлЯлсЯ метрдотель и пыталсЯ выЯснить, чем вызван  скандал.  …сли
он до его прихода успевал прочитать стихи. Ђ если не успевал, то, что бы  ни
говорил метрдотель, он продолжал их читать, пока они не кончались. Њощь  его
голоса и могучаЯ внешность производили неотразимое впечатление, особенно  на
незнакомых людей.
     Ћднажды в жаркий летний день мы сидели с ним в незнакомом ресторане.
     - Ћфициант! - крикнул он. - ‚иски с айсбергом!
     Ћфициант  был  так  потрЯсен  его  уверенным  голосом,  что  растерЯнно
ответил:
     - €звините, айсберги еще не завезли.
     …го стихи раздражали  литературное  начальство  тем,  что  не  были  ни
советскими, ни антисоветскими. Ћни были написаны так, как  будто  социальнаЯ
жизнь вообще не существует.  ќто  злило  еще  и  тем,  что  невозможно  было
конкретно указать на какие-то строчки, которые надо убрать  или  переделать,
чтобы стихотворение было достаточно приемлемо длЯ советской власти.
     Љое-как все это можно было бы простить, если бы поэт был какой-то божий
одуванчик, далекий от действительности. €зливаЯсь мощной энергией, стихи его
были полны примет места и времени, примет всех краев ђоссии, где он побывал,
и - неслыханнаЯ наглость - примет всех краев …вропы, где он Явно не бывал.
     ќто уж они  знали  точно.  Љроме  того,  там  были  всемирные  названиЯ
сигарет,  напитков,  гостиниц,  городов   и   даже   бесчисленных   островов
‘редиземноморьЯ, словно он на Яхте с другом-миллионером, лениво  прихлебываЯ
джин  с  тоником,  пришвартовывалсЯ  к  ним,  точнейшие  названиЯ  предметов
интимного женского туалета и так далее и тому подобное.
     Ђ Язык! ‘ловарь филологов и шпаны, фальцовщиков и астраханских рыбаков,
староверов и физиков,  тюркизмы,  украинизмы,  с  размаху  вброшенные  им  в
русскую речь, где они, мгновенно русеЯ, свободно плавали, как в родном море!
     „а, Язык у него был богат, но он терпеть не мог  выдуманные  слова.  Ћн
считал ЊаЯковского великим поэтом  за  его  любовную  лирику,  но  изображал
преувеличенный ужас, когда речь заходила о его  словотворчестве.  Ћн  считал
это безумным кривлЯньем.  €з  всех  словообразований  ЊаЯковского  признавал
только одно - "выжиревший":
     Љак выжиревший лакей на засаленной кушетке.
     - ‡десь это  слово  уместно,  -  говорил  он.  -  Ћно  хорошо  передает
длительность пребываниЯ лакеЯ на кушетке. Ќо с другой стороны,  какой  барин
позволит лакею долго лежать на кушетке? ђазве что Ћбломов.
     „а, его богатый Язык никогда не поворачивалсЯ против советской  власти,
но и никогда не пыталсЯ лизнуть ее.
     Ќачальству было решительно непонЯтно, как с ним быть. ‚ то же времЯ  он
одинаково  свободно  общалсЯ  с  упертыми  державниками  и  с  непримиримыми
диссидентами. €деЯ  исторического  величиЯ  ђоссии  ему  была  не  чужда,  и
державники ждали, когда он дозреет до мысли, что за это величие надо дратьсЯ
закатав рукава. Ќо он закатывать рукава не спешил, ибо под  величием  ђоссии
подразумевал ее культуру.
     ’очно так же ошибались и диссиденты. ‚идЯ обилие примет западной  жизни
в его стихах, они считали, что он вскоре дозреет до западничества  и  станет
диссидентом. Ќо и этого не случилось.
     Џо поводу подозрений в  нелоЯльности  он  написал  шутливую  эпиграмму,
которую действительно нельзЯ было напечатать:

     Џодсолнух следит за солнцем.
     ђомашка следит за подсолнухом.
     џ слежу за ромашкой.
     –ензура следит за мной.

     Ќаконец рукопись его стихов  в  одном  издательстве  передали  критику,
известному - да что известному! - главнейшему  расшифровщику  антисоветского
подтекста! ’от долго изучал стихи нашего поэта  и  наконец  написал  на  них
обширную рецензию, которую почему-то в редакцию прислал по  почте.  ќтого  с
ним никогда не случалось. Ћбычно он свои  расшифровки  приносил  сам,  чтобы
лично  упиватьсЯ   удивлением   работников   редакции   своей   безошибочной
угадчивостью.
     Ќа этот раз работники издательства не успели удивитьсЯ его  рецензии  в
виде письма, как вынуждены были поразитьсЯ ее содержанию.
     Ђвтор  рецензии  писал,   что   тщательный   анализ   стихов   показал:
антисоветский подтекст в них, безусловно, существует, но  он  так  разроссЯ,
что отделилсЯ от текста и ведет автономное существование - по-видимому, там,
где его хранит автор.
     ЏораженнаЯ редакциЯ попыталась свЯзатьсЯ с  критиком  по  телефону,  но
услышала только истошный крик его жены, что мужа увезли в психбольницу.
     - —то за стихи вы ему дали на рецензию! - визжала она. - џ по суду буду
требовать уплаты штрафа за производственную травму!
     ЋказываетсЯ, в сознании критика стихи окончательно расщепились на текст
и подтекст, что, в сущности, рано или поздно с ним должно было случитьсЯ.
     —ерез  неделю  ему  удалось  переправить  из  психбольницы  коротенькую
открытку,  написанную  второпЯх  химическим  карандашом.   Ћн   рекомендовал
редакции, включив ЉѓЃ в поиски подтекста, обыскать квартиру автора в  Њоскве
и квартиру его родственников в Ђстрахани, откуда тот был  родом.  Џо  словам
критика, успех операции мог обеспечить только одновременный  обыск  в  обеих
точках, при этом именно по московскому времени, а  не  по  астраханскому.  ‚
последнем случае все может развалитьсЯ.
     - џ свел с ума десЯть женщин и одного критика! - гремел по этому поводу
наш поэт.
     - “половиньсЯ! - с хохотом отвечали ему на это друзьЯ.
     - Џо-вашему, правдоподобней звучит, - невозмутимо  гудел  в  ответ  наш
друг, - пЯть женщин и полкритика?
     Ћднако  книги  его  по-прежнему  не   печатались,   хотЯ   издательские
начальники  не  решались  назвать  его  антисоветчиком.   ‚о-первых,   этого
действительно  не  было,   а   потом,   политически   было   нецелесообразно
подталкивать его в рЯды антисоветских  писателей,  которых  становилось  все
больше и больше по той простой причине, что их почти перестали арестовывать,
хотЯ и не начали печатать.
     Џоэтому на  рукописЯх  его  стихов,  попадавших  на  глаза  начальству,
следовала бабьЯ резолюциЯ: "Ќадо годить". ‚от и годили десЯтилетиЯми.
     Ђ если же он сам попадалсЯ на глаза начальству, годить приходилось  еще
больше.  ‘  одной  стороны,  огромный,  как  богатырь,  а  присмотретьсЯ   -
рыхловатый. ‘ другой стороны, горЯщие, черные цыганские  глаза  под  густыми
черными бровЯми. Ќо цыганские ли это глаза, мучительно  думали  литературные
начальники.
     ‘ам он нередко с гордостью  говорил,  что  в  его  русской  крови  есть
цыганскаЯ примесь. ‹юбил повторЯть стихи „митриЯ Љедрина, кончающиесЯ  такой
строфой:
     ‚ цыганкиных правнуках слабых ’от пламень дотлел и  погас,  ‹ишь  кровь
наших диких прабабок Ќам кинетсЯ в щеки подчас.
     Ќет, в глазах нашего поэта тот пламень не дотлел  и  не  погас!  Ћднако
патриотическое чувство начальства подсказывало:  русскому  народу  не  нужен
рыхлый богатырь с черными  цыганскими  глазами.  Ќекоторые  наиболее  рьЯные
патриоты, считаЯ, что его  псевдоцыганские  глаза  есть  не  что  иное,  как
очередной еврейский обман русского народа, послали в  его  родную  Ђстрахань
небольшую делегацию, чтобы  она  там  порылась  в  архивах  и  выЯснила  его
истинное происхождение.  Љроме  того,  они  посоветовали  делегации  попутно
присмотретьсЯ к носам  его  родственников.  Џосланцы  длЯ  облегчениЯ  своей
задачи решили начать с носов, но потерпели фиаско:  носов  не  оказалось.  ‚
доме, где  раньше  жили  его  родственники,  соседи  сказали,  что  все  они
разъехались по разным городам, а один даже живет в Њоскве и пишет стихи.
     - Џро него знаем, - сдержанно согласились члены делегации.
     ‘тыдЯсь прЯмо спросить о носах родственников, они  Якобы  из  праздного
любопытства  поинтересовались,   не   осталось   ли   у   них   фотокарточек
разъехавшихсЯ,  особенно  в  профиль.  ‘оседи  почему-то  на   это   страшно
обиделись.
     - Ќет никаких фотографий! - ответили они и злобно добавили: -  Ћсобенно
в профиль!
     Ћднако  в  архиве  посланцы  выЯснили,   что   наш   поэт   дворЯнского
происхождениЯ, а в девЯтнадцатом веке его прадед в самом деле был  женат  на
цыганке.
     - Џосланцы говорЯт, что русский дворЯнин,  -  повздыхали  пославшие.  -
…сли их по дороге евреи не перекупили.
     ’огда  еще,  при  советской  власти,  на  фоне   некоторого   изнурениЯ
большевиков  в  вопросе  выЯснениЯ   классового   происхождениЯ   сограждан,
несколько оживилсЯ интерес к их расовому происхождению и одновременно  стало
модным быть причастным к русскому дворЯнству. Њногие ринулись в дворЯнство.
     ‚озможно,  некоторые  наивные  люди   решили,   что   остаткам   самого
истребленного класса в ђоссии будут платить пособиЯ, подобно тому как немцы,
удивлЯЯсь своей неаккуратности,  платЯт  пособиЯ  своим  случайно  недобитым
евреЯм.
     Ћжидавшие пособиЯ Явно погорЯчились. Ќо все еще ждут.
     - —то ж ты молчал, что ты аристократ? - спросили у него державники.
     - ‡апомните, аристократ и есть истинный демократ, - ответил  наш  поэт,
чем немало смутил их. ‘ одной стороны, было  неприЯтно,  что  он  причислЯет
себЯ к демократам, а с другой стороны, было приЯтно, что  демократы-то  наши
липовые, поскольку они Явно не аристократы.
     Ћн вообще мог припечатать словом. Ћдного глупого популЯрного романиста,
обладавшего бешеной еврейской энергией и в год ухитрЯвшегосЯ  выпустить  два
антисемитских романа, он назвал:
     - ‚улкан с головой цыпленка.
     ‘лова его подхватили в литературных кругах.  ‡лые  Языки  говорЯт,  что
экспедицию в Ђстрахань снарЯдил, и притом за собственный счет,  именно  этот
романист.
     ЌесмотрЯ на бедность, одет наш поэт был всегда франтовато. Љакой-нибудь
новый директор издательства, впервые увидев его в своем кабинете  и  пытаЯсь
встретить по одежке, принимал  его  за  процветающего  советского  писателЯ,
терпЯ неимоверный голос и объЯснЯЯ его близостью к начальству и робеЯ  перед
его богатырским сложением, рыхловатость которого  несколько  скрывала  ловко
пригнаннаЯ одежда. Ќо потом, выЯснив, что этот седовласый господин  хлопочет
об  издании  своей  первой  книги,  приходил  в  Ярость,  принимаЯ  его   за
авантюриста и графомана.
     Љогда он входил в кабинет  начальника  и  голосом  громовержца  начинал
говорить, начальник всей  шкурой  чувствовал,  что  этого  человека  слишком
много, что он самим своим обилием делает кабинет  тесным  длЯ  двоих  и  тем
самым  выталкивает  начальника,  сдувает  его   голосом,   что   начальнику,
естественно, не нравилось, и он спешил сам изгнать его, пока не оглох и силы
его не оставили.
     - “половиньсЯ, тогда, может, что-нибудь получитсЯ, -  говорил  ему  его
единственный доброжелательный редактор, двадцать лет перетасовывавший  стихи
его первой книги, котораЯ, по существу, уже была пЯтой, но находилась  среди
рукописей начинающих поэтов.
     ’ак он жил в литературе, всем известный и никому не  ведомый.  Ћн  жил,
как ледокол, застрЯвший в океане ваты. Љакой-то рок витал  над  судьбой  его
поэтических книг.
     Ћдно времЯ поЯвилсЯ довольно либеральный секретарь ‘оюза писателей. …му
доверЯли,  потому  что  его  либеральность   уравновешивалась   общенародной
склонностью к алкоголю.  Ћн  стал  опекать  нашего  поэта  с  тем,  чтобы  в
дальнейшем помочь ему выпустить  книгу.  ќто  был  действительно  культурный
человек и в силу своей культуры понимал,  что  в  стихах  нашего  поэта  нет
ничего антисоветского и он ничем не рискует.
     €х свЯзывала любовь к поэзии  и  любовь  к  выпивке.  ‚ыпиваЯ  с  нашим
поэтом,  он  коллекционировал  и  одновременно  заспиртовывал  его  остроты.
€злишне говорить, что наш поэт был блестЯщим собеседником.  ‘екретарь  ‘оюза
писателей,  сидЯ  с  ним  в  писательском  ресторане,  приучал  издательское
начальство, которое тоже не чуждалось ресторана, к тому, что наш  поэт  свой
человек и только глупые рецензенты не могут привыкнуть к его оригинальности.
€ уже все было на мази, книга нашего поэта  наконец  попала  в  издательский
план, и ему даже выписали аванс.
     Ќо однажды секретарь ‘оюза  вместе  с  нашим  поэтом  сидел  в  большой
компании в писательском ресторане. ‚ какой-то миг секретарь ‘оюза  посмотрел
на часы и, вставаЯ, сказал:
     - Њне пора в президиум.
     ЏредстоЯло большое писательское собрание. € вдруг  наш  поэт  (кто  его
дергал за Язык!) громогласно сострил:
     - Ћн сказал: изыди, ум! € ушел в президиум.
     ‚се рассмеЯлись, в том числе и секретарь ‘оюза. Ћднако, оказываетсЯ, он
затаил деЯтельную обиду. Њало того что дружба на  этом  кончилась,  главное,
книга нашего поэта таинственно исчезла из издательского плана. Џравда, аванс
назад никто не потребовал, да он и не отдал бы.
     - Њне надоел этот директор комиссионного  магазина  культуры,  -  позже
говорил про этого секретарЯ наш поэт.
     Џро одного малокультурного, но очень плодовитого  прозаика  он  однажды
сказал:
     - …го надо немедленно внести в книгу рекордов  ѓиннеса!  Ћн  уникальный
писатель! ЏерваЯ книга, которую он прочел  в  жизни,  была  его  собственнаЯ
перваЯ книга!
     ‘лух о сказанном,  конечно,  дошел  до  плодовитого  писателЯ.  €  тот,
по-видимому долго обдумываЯ, нашел злой ответ:
     - Џусть он позаботитсЯ о внесении менЯ в книгу рекордов  ѓиннеса.  Ђ  Я
позабочусь о судьбе его книг здесь.
     €, видимо, позаботилсЯ, как и многие другие. Љнига нашего  поэта  никак
не могла пробитьсЯ в печать.
     џ забыл сказать, что у нашего поэта был высокий шанс издать  книгу  еще
задолго до либерального секретарЯ ‘оюза писателей.  ќто  было  времЯ,  когда
вероломно снЯли •рущева и назначили Ѓрежнева. Ќачальники  не  без  основаниЯ
были уверены, что в  скором  времени  ‘талина  реабилитируют.  Ћб  этом  они
жарким, влюбленным шепотом говорили друг другу. „а  и  многие  обычные  люди
догадывались об этом. Ќо наш поэт ни о чем таком не догадывалсЯ.
     ‚ пику  нескольким  диким  выступлениЯм  •рущева  против  художников  и
писателей, где тот топал ногами и кричал на них, и выступлениЯ эти были  еще
у всех на слуху, хотЯ самого •рущева уже снЯли, - так вот, в пику  этим  его
выступлениЯм ‘оюз писателей рискнул поддержать нашего  поэта  и  издать  его
книгу. Њол, не топаем, не кричим, но выискиваем таланты и подымаем их.
     Ђ с •рущевым, в сущности, вот что было. „рузьЯ •рущева прослышали,  что
номенклатура готовит против него переворот под кодовым названием  "Ђтака  на
цыпочках". Ћни  предложили  •рущеву  упреждающий  жест:  мирно  повесить  на
Љрасной  площади  пЯть-шесть  интеллигентов,  нет,  не   больше,   и   тогда
номенклатура испугаетсЯ и притихнет. Ђ чтобы ‡апад не поднимал шум, оформить
повешенных интеллигентов как добровольцев.
     Ђ наивный •рущев вместо этого топал ногами и  кричал  на  художников  и
поэтов, при этом делал страшные гримасы, дескать, не к вам это относитсЯ,  а
к номенклатуре: вы не бойтесь, а только делайте вид, что испугались.
     Ќичего себе - делайте вид! Ђ тут еще кто-то стал  распространЯть  слух,
что пЯть-шесть человек повесЯт.
     - Ќо не больше! - оптимистично добавлЯл он. - •рущев покричит, потопает
ногами, а потом пЯть-шесть интеллигентов повесит.
     -  Љого  именно?  -  пытались  дознатьсЯ  представители  художественной
интеллигенции у того, кто эту весть принес.
     - ‚ том-то и дело, что неизвестно, - отвечал он.
     —то делать? …сли точно знать, что тебЯ именно повесЯт,  можно  было  бы
героически выступить против выпадов •рущева. Ќо точно никто ничего не знал.
     „еЯтели  искусства,  как  люди  исключительно  нервные,  мЯгко  говорЯ,
растерЯлись, чего никак нельзЯ сказать  про  номенклатуру,  котораЯ,  слушаЯ
топанье и крики •рущева, бормотала среди своих:
     - Ќу и что! Ќу и что! Џусть топает! Њы топать не будем.
     € потому все так получилось. „ругое дело,  если  бы  •рущев  тихо-мирно
повесил  на  Љрасной  площади  (даже  не  обЯзательно  на  ней!)  пЯть-шесть
интеллигентов, нет, больше не надо  было,  тогда,  конечно,  и  номенклатура
сильно призадумалась бы. € тогда вместо того, чтобы на  цыпочках  атаковать,
она, скорее всего, на цыпочках разошлась бы. „а что теперь говорить об этом!
„а мы о другом! „а не наше это дело!
     Њы о нашем поэте. „лЯ начала решили попробовать его на  эстонцах.  ‘оюз
писателей устроил в ’аллине вечера московских поэтов. „лЯ укреплениЯ  дружбы
народов.  Љак  всегда,  на  такого  рода  мероприЯтиЯх   наше   пролетарское
государство  проЯвлЯло  купеческое   гостеприимство,   по-своему   используЯ
ленинский лозунг: мы не все старые ценности сдаем в  архив.  €  как  всегда,
начальников приехало больше, чем поэтов.
     ‡аключительный вечер состоЯлсЯ в переполненном театре.  Ќаш  поэт  имел
бешеный успех. ‚первые в жизни его голос естественно соответствовал  размеру
помещениЯ.
     Ћн читал стихи о ђоссии и о  …вропе.  —удные  стихи  о  чудных,  видимо
средиземноморских, островах особенно понравились  слушателЯм.  Ћни  дивились
тому, что, сидЯ в Њоскве, можно восхищатьсЯ  европейскими  красотами  и  при
этом не оказатьсЯ в районе Њагадана с красотами его северных сопок.
     Џравда,  говорЯт,  небольшаЯ  наиболее  консервативнаЯ  часть   местной
публики решила, что ‘оветский ‘оюз так именно готовит почву длЯ захвата этих
теплых островов. Ќо таких было мало. ЋсновнаЯ  масса  зрителей  воспринимала
его стихи как победу либерального направлениЯ в Љремле. Ђ теплые  острова  -
почти прозрачный символ потеплениЯ международных отношений.
     Њосковскому начальству шумный успех нашего поэта тоже пришелсЯ по душе.
     Џусть знают, думали они, и нам …вропа не  чужда,  и  мы  не  лаптем  щи
хлебаем.
     Ќаш поэт настолько  им  понравилсЯ,  что  они  взЯли  его  с  собой  на
торжественный  ужин,  устроенный  в  доме  видного  эстонского  поэта.   ‚се
остальные поэты ужинали и пили в гостинице за собственный счет.
     ‚идный эстонский поэт, он жил недалеко от театра, ведЯ  гостей  к  себе
домой,  позволил  смелую  шутку,  над  которой  хохотали   даже   московские
начальники, правда соразмерЯЯ свой хохот с хохотом главного начальника.
     Џоказав рукой на мусор, валЯвшийсЯ на тротуаре, кстати,  по  российским
меркам, вполне умеренно, этот эстонский поэт сказал:
     - ќстонцы дураки. Ћни ждут,  когда  кончитсЯ  советскаЯ  власть,  чтобы
потом убрать мусор на улицах.
     утка, конечно, прозвучала двусмысленно, но интонациЯ была такова,  что
советскаЯ власть никогда не кончитсЯ. € потому начальство хохотало.
     Ќо вот мы сегоднЯ свидетели того, что советскаЯ  власть  в  самом  деле
кончилась. ’ак что эстонцы в своих терпеливых ожиданиЯх оказались не  такими
уж дураками. Џравда,  надо  сказать,  что  и  мусора  с  тех  пор  скопилось
порЯдочно.
     ‚се было бы прекрасно, если бы не  особенность  местного  национального
обычаЯ,  о  котором  не  знало  не  только  начальство,  но  и  наш   весьма
эрудированный поэт.
     ЋказываетсЯ, в лучших домах ’аллина принЯто сначала ужинать в столовой,
разумеетсЯ с напитками, а потом переходить в другую комнату, где гостей  уже
строго испытывают на чистом алкоголе, без всЯких  закусок.  ’акаЯ  эстонскаЯ
рулетка.
     Ќо об этом из наших никто не знал. Ќикто не  знал,  что  надо  пить  за
первым столом, учитываЯ длЯ равновесиЯ предстоЯщий стол. Ќо  о  нем  заранее
никто ничего не  сообщил.  Џоэтому  наши  начальники  выложились  за  первым
столом. Ћни действовали, как штангист,  у  которого  единственный  подход  к
снарЯду.
     ’ак вот, когда гостей перевели в другую комнату  и  усадили  за  второй
стол, они были так пьЯны, что чувствовали себЯ совершенно  трезвыми.  €  они
продолжали крепко пить. ’ем более, что кто-то  из  них  высказал  остроумную
догадку: согласно причудливым местным обычаЯм, предстоит еще один стол  -  в
третьей комнате, где будут подавать уже одни закуски, а напитков не будет.
     ’ак что старались пить и в счет третьего застольЯ.
     - ‘колько же у него комнат,  если  на  каждое  застолье  выделЯетсЯ  по
комнате! - удивлЯлись московские гости.
     Ђлкоголь, как известно, ускорЯет движение времени.  €  наши  начальники
дружески, перебиваЯ друг  друга,  стали  ласково  рассказывать  о  том,  что
‘талина в ближайшее времЯ реабилитируют. €м, видимо, казалось,  что  эстонцы
сильно соскучились по ‘талину,  и  они  в  благодарность  за  гостеприимство
решили их взбодрить. Ћднако хозЯева и другие  прибалтийские  гости  смущенно
молчали. Ќо не промолчал наш аполитичный поэт.
     - ‡начит, осуждение ‘талина на „вадцатом съезде было аферой •рущева?  -
громко,  как  всегда,  спросил  он  с  раздражающим   оттенком   глобального
академизма.
     - Ќет, аферы не было, - отвечал  главный  начальник,  глЯдЯ  на  нашего
поэта и взглЯдом  охотно  соглашаЯсь  с  ним,  что  лично  •рущев,  конечно,
аферист, но об этом нельзЯ  говорить  при  эстонцах,  так  как  они  еще  не
обладают достаточной политической гибкостью.  Ќо  наш  поэт  ничего  в  этом
многозначительном взглЯде не уловил. Ћн только уловил его слова.
     - ‚ыходит, реабилитациЯ ‘талина - афера? -  спросил  он  в  согласии  с
логикой, но в полном противоречии с диалектикой. ’еперь  он  спросил  с  еще
более раздражающим оттенком еще более глобального академизма.
     € что тут началось! Ќачальники взвились!
     - Њальчишка! „урак! Ђстраханский эстет! Љулацкое отродье!
     - —то ты можешь знать о  великих  заслугах  товарища  ‘талина,  киприот
недоделанный! -  в  отчаЯнье  выкрикнул  один  из  начальников,  забыв,  что
астраханский эстет никак не совмещаетсЯ с киприотом, даже недоделанным.
     ‘кандал! ‘кандал!  ‘кандал!  ‚ыражаЯ  неподдельную  Ярость,  начальники
кричали на него, одновременно не забываЯ поглЯдывать друг  на  друга,  чтобы
обнаружить в ком-нибудь слабость  выражениЯ  этой  Ярости.  Џоэтому  никакой
слабости никто не проЯвлЯл.
     ќстонцы и остальные прибалты молча слушали, как бы  изучаЯ  особенность
славЯнского спора между собой, котораЯ, оказываетсЯ, заключаетсЯ в том,  что
все бьют одного.
     Џотом начальники повскакали с мест и  стали  дружно  одеватьсЯ,  гневно
вбрасываЯ руки в рукава плащей, как шашки в ножны после кавалерийской атаки.
     Ћни уходили, демонстративно отмахнувшись от третьего застольЯ, которое,
впрочем, сами же и выдумали. ‚се заспешили в гостиницу, и бедный  наш  поэт,
понурившись, последовал за ними.
     ‘амый маленький начальник, занимавший тот же номер,  что  и  наш  поэт,
неожиданно наотрез отказалсЯ от своего места, ссылаЯсь на то, что больше  не
может дышать с нашим поэтом одним воздухом, отравленным его дыханьем. Ћднако
по  случаю  заполненности  гостиницы  и,  вероЯтно,  невозможности   достать
противогаз в столь  поздний  час  ему  предложили  рискнуть  и  занЯть  свою
кровать. Ќочью, временами вскакиваЯ на постели и что-то быстро  лопоча,  он,
не просыпаЯсь, во сне  продолжал  искренне  симулировать  возмущение.  ‚  те
времена искренне симулировать возмущение  могли  многие,  но  чтобы  во  сне
искренне симулировать возмущение - и тогда было величайшей редкостью.  Џусть
психологи будущего изучают этот феномен.
     Џосле этого скандала книга нашего поэта на несколько лет потерЯла  даже
отдаленный шанс быть изданной. Ћтсутствие более жестких санкций было вызвано
тем, что ‘талина и  в  самом  деле  не  реабилитировали.  ѓоворЯт,  об  этом
взмолилось руководство европейских компартий.
     - џ остановил реабилитацию ‘талина! - позже грохотал наш поэт.  Џо  его
словам, этот скандал проник в западную печать и  Љремль  вынужден  был  дать
слово, что реабилитации не будет,  потому  что  наиболее  талантливаЯ  часть
ђоссии против. Ќу что ты ему скажешь!
     ...Ћднако мне поднадоело комментировать его жизнь. џ передаю ему слово.
     „умаю, он это сделает лучше.

        Ћ‡€ЊЂџ Љ“Љ“ђ“‡Ђ

     ‚ юности, знаешь, менЯ по знакомству устроили  работать
в центральную молодежную  газету.  ‘кажем  так,  чтобы  никого  не  обижать.
Џолгода Я жил припеваючи и пропиваючи свой  гонорар.  џ  писал  рецензии  на
книги, в основном  иностранных  авторов,  отвечал  на  письма  читателей.  џ
работал в отделе культуры.
     …динственнаЯ трудность, которую Я не сразу одолел, - это  эпистолЯрное,
а главное, личное общение с  графоманами.  ‘амое  упорное  и  злобное  племЯ
людей.
     ‘тоило мне в письме такому человеку дать  легкие  указаниЯ  на  тЯжелые
недостатки его стихов или рассказов и пожелать ему в  дальнейшем  творческих
удач, как он разражалсЯ целым трактатом критики на  мою  критику  и  посылал
этот трактат на имЯ главного редактора. ’от, разумеетсЯ не  читаЯ  трактата,
но стремЯсь к спокойной жизни, становилсЯ на его сторону и  учил  менЯ  быть
поласковей с молодыми авторами.
     …ще упорней они бывали в личном общении, переходЯ  от  сентиментального
предложениЯ  устроить  загородный  пикничок  с  шашлыком  к  прЯмым  угрозам
пожаловатьсЯ в –Љ комсомола или даже партии. Љошмар.
     Ћдин из  них  купил  менЯ  на  эти  шашлыки,  за  что  Я  потом  сполна
расплатилсЯ. Ћн писал рассказы, и Я  чувствовал  в  них  некоторое  мерцание
таланта и возилсЯ с ними, пытаЯсь довести их до печатного уровнЯ. Ќо пока не
удавалось. Љстати,  при  этом  он  был  удивительно  одарен  в  практической
области, зарабатывал достаточно много денег и уже тогда имел свою машину.
     ‘огласие мое на шашлычный пленэр объЯснЯлось еще тем, что мы оба жили в
одном и том же подмосковном районе. Ѓыло удобно встретитьсЯ.
     - Џриведи с собой кого-нибудь из редакции,  -  щедро  предложил  он,  -
будет веселее.
     џ предложил заведующему отделом приехать ко мне  на  шашлычный  пикник,
устроенный одним начинающим автором.
     - —то ты, что ты! - всплеснул тот руками. - џ не поеду! Џотом  от  него
не отделаешьсЯ, прилипнет. € тебе не советую прикасатьсЯ к этому шашлыку!
     Ќо Я прикоснулсЯ. „о сих пор удивлЯюсь мудрости и  прозорливости  этого
человека, а ведь он не намного был старше менЯ.
     ‚ назначенный день этот автор приехал на  своей  машине,  с  шашлыками,
водкой  и  певцом,  исполнЯвшим  собственные  песни.  Њы  развели  костер  и
поджарили шашлыки. Џотом пили  водку,  закусываЯ  дымным  мЯсом,  и  слушали
певца.  Џевец  оказалсЯ  не  только  талантливым,  но   и   высококультурным
человеком, и Я про себЯ удивилсЯ, что его свело  с  моим  автором,  которому
сильно не хватало этой самой культуры, и он ее, крЯхтЯ,  заменЯл  упорством.
Ќеужели только возможность выпить? Ћдним словом, мы хорошо посидели.
     Џосле этого рассказы моего автора довольно густо посыпались на менЯ,  и
каждый раз мне казалось, что в них что-то есть, и Я рылсЯ в  них  в  поисках
неведомого призрака таланта, но никак не мог довести их до печатного уровнЯ.
     Џотом он перестал приходить, но, оказываетсЯ, затаил на менЯ обиду. Ћн,
видимо, никак не мог понЯть, что,  даже  если  бы  Я  по  доброжелательности
пропустил его рассказ, другие работники редакции его  непременно  остановили
бы. € Я, чтобы не морочить ему голову, сам возвращал ему его  творениЯ,  тем
самым обращаЯ его дальнобойную злобу на самого себЯ. Ќо  этого  Я  тогда  не
понимал.
     Џрошли годы и годы! Ќаступило новое времЯ, вакханалиЯ свободы,  но  при
этом надо сказать, что мои книги стали печатать в ђоссии и  за  границей.  џ
стал известным поэтом не только в узких кругах, как было раньше.
     € вдруг этот автор, про которого Я давно забыл, уже красиво поседевший,
уже на новенькой машине, приезжает ко мне и дарит мне свою первую книгу. Џри
этом усиленно зазывает менЯ выпить с ним хорошего грузинского вина,  которое
у него в багажнике,  или,  в  крайнем  случае,  взЯть  в  подарок  несколько
бутылок.
     Њистика! ЉакаЯ-то  божественнаЯ  сила  менЯ  удержала!  ’о  ли  смутное
воспоминание, что мы перед расставанием несколько  поссорились,  то  ли  его
какаЯ-то новаЯ, вкрадчиваЯ манера разговаривать. џ даже нагло солгал ему.  џ
сказал, что бросил пить, и он, не вынимаЯ своего вина, скромно уселсЯ в свою
дорогую машину и уехал. €з дальнейшего  рассказа  у  тебЯ  может  возникнуть
мысль, а не хотел ли он отравить менЯ своим вином. џ уже об этом думал.
     Ћтвечаю: нет! Џервое его предложение было  сразу  -  вместе  выпить.  ‚
таком случае Я, будучи отравленным, не успел бы прочесть его рассказы.  Ђ  с
этим он смиритьсЯ никак не мог. Ѓолее того, если бы он  просто  оставил  мне
вино, у него не могло быть никаких гарантий, что Я после его  ухода  примусь
за его рассказы, а не за его вино.
     Љак же он теперь пишет, подумал Я и, чтобы сразу выйти на самое  зрелое
произведение, начал читать книгу с последнего рассказа.
     Ѓоже,  Ѓоже!  ќто  был  рассказ  о  нашем  шашлычном  пикнике,  где   с
патриархальностью летописца  он  всех,  и  менЯ  в  первую  очередь,  назвал
собственными именами. Ѓольше от летописца в рассказе не было ничего.
     ЊенЯ  в  этом  рассказе  он  вывел  величайшим  глупцом  и  коварнейшим
хитрецом.  џ  выглЯжу  в  нем  редакционным  павлином,  ни  на  секунду   не
забывающим, что Я работаю не где-нибудь, а в центральной газете. Џри этом он
приплел бессмысленную ложь, что Я Якобы хвасталсЯ, будто  вырос  на  коленЯх
известного поэта и на этих же коленЯх написал  первые  свои  детские  стихи.
‚ершина юмора!
     џ этого поэта не только не знал, но даже никогда не видел. Ћн уже давно
умер. Ќе обращатьсЯ же к родственникам его со странной просьбой подтвердить,
что Я у покойника никогда не сидел на его выносливых коленЯх, учитываЯ,  что
и ребенком Я был достаточно крупным.
     Ќо еще сильней менЯ раздражило, что он присвоил мне кавказскую привычку
во времЯ застольЯ хлопать ладонью в  ладонь  человека,  сказавшего  особенно
острое словцо. џ терпеть не могу эту  привычку,  но  получалось,  что  Я  же
беспрерывно с размаху хлопаю кого-то в ладонь, и, конечно, в основном в  его
ладонь. Џо его словам, Я прЯмо-таки отбил ему ладонь днЯ на два и он за  это
времЯ  не  мог  взЯть  в  руки  пера.  Ќамек  на  незримый  траур  читающего
человечества.
     ‘колько Якобы скрытых комплиментов себе в одной фразе. ‘ одной стороны,
беспрерывный поток остроумиЯ  (хлоп!  хлоп!  хлоп!),  а  с  другой  стороны,
затворническаЯ жизнь истинного художника: ни днЯ без строчки. Ќи днЯ - кроме
этих двух дней.
     Ќу конечно, кое-что перепадало и ладони певца после особенно задушевной
песни.
     „альше началось полное безумие, возможно чуть-чуть основанное на факте.
     Љогда он разжег костер длЯ шашлыка, он несколько торжественно,  чего  Я
тогда не заметил, вручил мне кусок фанеры, чтобы Я им раздувал пламЯ, а  сам
стал собирать поблизости всЯкие сухие сучьЯ и ветки.  €  возможно,  не  видЯ
возле костра никакого топлива, чтобы поддержать огонь,  Я  сунул  туда  этот
несчастный кусок фанеры. ‚озможно. Ќе отрицаю.
     ‚  этом  месте  рассказа  он  обрушил  на  менЯ  рыдающую   провокацию.
ЋказываетсЯ, эта фанера, будь она неладна, была крышкой от посылки, прислан-
ной его любимой мамой - да что значит присланной! присылаемой ему в  течение
уже десЯти лет из далекой провинции! ЋказываетсЯ, она уже в  течение  десЯти
лет присылает ему сухофрукты в одном и  том  же  Ящике  с  одной  и  той  же
крышкой, потому что в ответ он дорогой мамочке в провинцию шлет консервы  не
только в том же Ящике, но с той же крышкой, только перевернув ее  и  написав
мамин адрес. ЋказываетсЯ, эта крышка от посылки, как знак близости с любимой
мамой, была ему дороже всего на свете,  даже  дороже  машины!  ‘прашиваетсЯ,
если уж эта крышка от  посылочного  Ящика  так  тебе  дорога,  зачем  ты  ее
притащил длЯ вздуваниЯ шашлычного костра? ‹учше бы уж из дому веник  принес,
было бы куда размашистей раздувать костер! Ќо слушай дальше, ты умрешь!
     ЋказываетсЯ, Я  не  случайно  сунул  эту  крышку  в  огонь,  отнюдь  не
случайно!
     ЋказываетсЯ, Я принЯл эту крышку  от  посылки  за  одну  из  крышек  от
посылок, которые  регулЯрно  получаю  из-за  границы,  и  не  на  московскую
квартиру, где живет моЯ мама, а на этот районный адрес, где  ЉѓЃ  далеко  не
так тщательно, как в Њоскве, проверЯет посылки. ЋказываетсЯ,  Я,  увидев  на
крышке  написанный  крупным  почерком  индекс  хорошо  знакомого   почтового
отделениЯ, дальше не стал читать, принЯв куриный почерк его мамы  за  почерк
иностранца. Ћн так сурово и пишет - "куриный почерк мамы", что совершенно не
вЯжетсЯ с нежными признаниЯми в любви к ней. ’ут сразу  возникает  несколько
безответных вопросов. Џочему он уверен, что Я помахивал крышкой над  костром
именно той стороной к себе, где господствовал куриный почерк мамы, а не той,
где  царствовал  его  петушиный?  Џочему  он  уверен,  что  у  таинственного
иностранца, неустанно снабжавшего менЯ посылками, был  такой  же  или  почти
такой же куриный почерк, как у его мамы, что Я  их  мог  спутать?  Ѓыли  еще
вопросы.
     ‡абыл.
     ‘ ума сойти! џ никогда в жизни не получал из-за границы посылок! ‚ообще
ниоткуда не получал посылок! ‚ получении посылок из-за  границы  даже  в  те
далекие времена не было прЯмого криминала. Ќо из контекста следовало:  легко
мне быть поэтом, далеким от политики, когда заграница  так  нежно  заботитсЯ
обо мне. Ќо с другой стороны - противоречие. Ћткуда такой панический страх:
     немедленно сжечь крышку! —то, в посылке лежали антисоветские книги  или
наркотики?!
     Ќо, допустим, если Я после долгих поисков нашел такое странное почтовое
отделение, которое ЉѓЃ по рассеЯнности (ха! ха!) не проверЯет, как же Я  сам
эту крышку вынес? € зачем вообще  Я  ее  хранил?  Ќе  посылал  же  Я  своему
иностранцу с куриным почерком консервы из Њосквы, перевернув ту  же  крышку,
как мой автор?
     Ќо, допустим, Я пришел в неимоверный восторг от предстоЯщего шашлыка  и
забыл про всЯкую опасность. Ћткуда Я  взЯл,  что  сейчас  в  ђоссии  принЯто
раздувать  шашлычный  огонь  исключительно  крышками  от   посылок?   ’ысЯчи
вопросов! ‚едь крышкой от посылки Я раздувал костер  еще  далеко  до  всЯкой
выпивки и, если обратил внимание на почтовый индекс, столь устрашивший менЯ,
мог бы прочесть и дальше, несмотрЯ на  куриный  почерк  его  мамы.  •отЯ  бы
подобие психологической правды! •отЯ бы указал,  что  Я  все  это  проделал,
когда уже надралсЯ водки. ’ак нет!
     Љстати, почему он этот рассказ поместил в  конце  книги?  џ  думаю,  он
решил, что Я, читаЯ его искрометные рассказы, окончательно расслаблюсь  -  и
тут он вонзит в менЯ свой кинжал!
     џ посмотрел выходные данные книги. ‚есьма странно.  Ќазвание  какого-то
издательства, каких сейчас тысЯчи, и Я, разумеетсЯ, о нем ничего не слышал.
     Ќо там забавные  редакционные  приписки.  ‚о-первых,  книга  издана  на
средства автора, во-вторых  (слава  Ѓогу!),  всего  пЯтьсот  экземплЯров,  а
в-третьих, и это  самое  главное,  неслыханное  длЯ  изданиЯ  художественных
произведений предупреждение: продажа книги запрещена!
     ‡ачем же вы издаете, если запрещаете продажу книги? Џри этом на обложке
исполненный бодрой доброжелательности уговор читателей  присылать  отзывы  о
книге по адресу автора. Љаких читателей, если книга запрещена длЯ продажи?
     Ћчевидно, выкупив издание, автор сам будет  рассылать  книги  избранным
читателЯм.
     Њне он уже вручил, и, если мое признание с твоей  помощью  когда-нибудь
попадет в печать, это и будет читательский отзыв на ласковые уговоры.
     Џрочитав рассказ, Я сначала пришел в бешенство и хотел подать в суд  на
издательство и автора за клевету. ‚едь, скажем, если Я получал из-за границы
посылки, на почте должны оставатьсЯ какие-то данные  об  этих  посылках.  Ќо
потом махнул рукой: черт с ним! …му любой ценой нужна любаЯ слава,  так  что
суд ему даже выгоден. Џо этой же причине Я не называю его имЯ -  и  это  ему
было бы выгодно. ‹юбой скандал!
     ‚ сущности, ЉѓЃ должен был подать на него в суд за клевету. џкобы  они,
сосредоточив свое внимание на посылках, поступающих в Њоскву, сквозь  пальцы
смотрели на те, которые приходили в районные почтовые отделениЯ.
     Ќо как это все могло случитьсЯ? „еньги, деньги,  деньги  сейчас  играют
роль всесильной идеологии.
     Ќо Я отвлексЯ и отвел душу. Џусть и тебе это послужит уроком.  џ  знаю,
что ты слишком много уделЯешь вниманиЯ так называемым подающим надежды.  Ћни
и тебе рано или поздно отомстЯт, если уже не отомстили. Њолодой автор должен
подавать талантливые рукописи, а не надежды.
     ‚озвращаюсь к своей газетной молодости. Ќаконец, когда  графоманы  менЯ
совершенно загнали в угол, нужда заставила найти выход.
     "‚аши стихи или рассказы гениальны, но их  поймут  только  в  следующем
веке", - говорил Я или писал  в  ответ  на  присланные  рукописи.  €  каждый
графоман, как бы воркуЯ, после этого замолкал. € только один,  и  то  весьма
вежливо, сделал еще одну попытку напечататьсЯ.
     "Ђ нельзЯ ли все-таки попробовать в этом веке?" - деликатно спросил  он
у менЯ в ответном письме.
     "Љ сожалению, нельзЯ, - отвечал Я ему, - длЯ  этого  века  они  слишком
гениальны".
     € он навсегда замолк, по крайней мере в этом веке. Ќо вот однажды  менЯ
вызвал к себе редактор и говорит:
     - Ќаши собкоры о комсомольской работе на местах пишут очень скучно. Ђ у
вас хорошее, легкое перо. Џоезжайте в ‚ологодскую область.  Њы  вам  выбрали
большое, зажиточное село. Ќапишите, как там проходит комсомольскаЯ жизнь.
     ‡аодно можете прихватить и хозЯйственную. Ћсобенно обратите внимание на
кукурузу,  она  теперь  царица  полей!  ќто  сейчас  революциЯ  в   сельском
хозЯйстве! Џокажите всем этим нашим замшелым  собкорам,  как  крылато  можно
писать о комсомольской жизни, когда за это беретсЯ настоЯщий поэт!
     џ был юн и польщен оценкой  редактора  моей  поэтической  работы,  хотЯ
именно он, кстати говорЯ, ни разу не опубликовал мои стихи.
     - Џока не так поймут, - говорил он, возвращаЯ мои стихи, чем  натолкнул
уже менЯ на формулу о следующем веке. Ќет, до следующего  века  он  менЯ  не
отсылал, это Я сам придумал.
     €  вот  Я  впервые  приезжаю  в  это  действительно  большое   село   и
действительно  по  тем  временам  достаточно  зажиточное.  ‚   каждом   доме
водопровод и электричество. џ поднЯлсЯ в правление к  председателю  колхоза.
Ћн выслушал менЯ, не переставаЯ покрикивать на бригадиров, собравшихсЯ  там,
а потом сказал:
     - ‡айдите в библиотеку. Ѓиблиотекарша - секретарь  нашей  комсомольской
организации. Ђ потом приходите ко мне. џ вас повезу по полЯм.
     џ зашел в  библиотеку,  котораЯ  находилась  при  клубе.  Ѓиблиотекарша
оказалась молодой, худенькой, некрасивой  и  как  бы  вследствие  всех  этих
причин навсегда притихшей девушкой.
     Ќа все  мои  наводЯщие,  бодрые  вопросы  о  комсомольской  работе  она
отвечала  грустным  отрицанием.  Ќикакого  молодежного  кружка  по  изучению
марксизма,  никакой   оживленной   дискуссии   по   поводу   приближающегосЯ
коммунизма,  обещанного  •рущевым,  никакой  театральной   самодеЯтельности,
никакой хореографии, никаких литературных вечеров, ничего.
     Љругом книги. ‘идим одни в тихой библиотеке,  и  Я  как  бы  все  времЯ
домогаюсь комсомольской работы, а она  как  бы  на  мои  домоганиЯ,  скромно
опускаЯ глаза, тихо отвечает:
     - Ќет.
     Љругом книги, тишина, мы с молодой девушкой одни в библиотеке, и Я  все
времЯ слышу, как она, скромно потупившись, говорит:
     - Ќет.
     Џри этом ни малейшего желаниЯ солгать  или  как-то  оправдатьсЯ.  ’акаЯ
беззащитнаЯ искренность порождала желание пожалеть ее. Ђ тут книги, тишина и
мы вдвоем. Ћна была так некрасива, что  возбуждала  желание  лечь  с  ней  и
сделать ее красивой! Ќо это, конечно, было невозможно! Џарадоксальный секс!
     џ его открыл.
     - ’ак что же  бывает  у  вас  в  клубе?  -  спросил  Я,  уже  в  полной
безнадежности продолжаЯ домогатьсЯ.
     - Љино и танцы, - прошептала она, вздохнув, как бы наконец  ответив  на
мои домоганиЯ в очень неудобной позе.
     - Ђ к вам в библиотеку ходЯт комсомольцы? - сделал Я еще одну несколько
извращенную попытку.
     -  Ћчень  редко,  -  прошептала  она  после  долгого  молчаниЯ,  видимо
припоминаЯ читателей. - ‚ основном книги берут местный агроном и учителЯ.
     Ѓоже, какаЯ печальнаЯ  девушка  и  как  мне  хотелось  приобнЯть  ее  и
приласкать!
     Ђ ведь мне предстоЯло по поводу слышанного написать гневную  статью,  в
основном направленную против нее.
     џ удрученно поплелсЯ к председателю колхоза. Љак Я потом узнал, у  него
было прозвище —апай. Ћн не