ы.  „ругой  исследовал  латынь  ћлиЯ –езарЯ в ее ритмических
аспектах и нашел в ней поразительное  сходство  с  результатами
хорошо   известных   исследований   интервалов  в  византийских
церковных песнопениЯх. €ли некий мечтатель  изобрел  уже  не  в
первый  раз кабалу длЯ нотного письма пЯтнадцатого столетиЯ. Њы
уж    не    говорим    о    пламенных    письмах    чудаковатых
экспериментаторов,  ухитрЯвшихсЯ  из  сопоставлениЯ  гороскопов
ѓете  и   ‘пинозы   делать   самые   поразительные   выводы   и
сопровождавших  свои  посланиЯ  красиво  выполненными в красках
геометрическими чертежами, притом вполне убедительными.
     Љнехт довольно рьЯно принЯлсЯ изучать  поступившее  в  тот
день предложение, у него самого в голове бродило не одно такое,
хотЯ  ему  никогда  не  приходило  на  ум посылать их Њагистру.
Љаждый ревностный адепт мечтает о постоЯнном  расширении  сферы
€гры, покуда она не охватит весь мир, вернее, он сам производит
это  расширение  в уме и в своих частных партиЯх, и те, которые
кажутсЯ ему удачными, он надеетсЯ увидеть включенными не только
в его частный, но и в официальный Ђрхив. ‚ том-то и заключаетсЯ
подлинное изЯщество игры опытных мастеров,  что  они  настолько
овладели    выражающими,    именующими    и    формообразующими
возможностЯми  игровых  правил,  что  способны  любой  игре   с
объективными  и  историческими  ценностЯми  придать  совершенно
индивидуальные и единственные  в  своем  роде  черты.  Ћдин  из
видных  ботаников  как-то  шутки ради сказал об этом: "„лЯ €гры
все должно быть возможно, даже то, что  некое  растение  станет
беседовать с господином ‹иннеем по-латыни".
     €так,  Љнехт  помогал  Њагистру анализировать предложенную
органистом схему; полчаса  пролетели  незаметно.  Ќа  следующий
день он вновь ЯвилсЯ точно в указанное времЯ и затем приходил в
течение двух недель и работал наедине с Њагистром. Џосле первых
же  встреч он обратил внимание на то, что Њагистр заставлЯл его
тщательно  прорабатывать  даже   самые   нелепые   предложениЯ,
никчемность  которых  сразу же бросалась в глаза. "•ватает же у
Њагистра времени на такие пустЯки!" -- думал  он,  но  в  конце
концов все же сообразил: дело здесь вовсе не в услуге Њагистру,
не в помощи ему, а в том, что эти занЯтиЯ -- прежде всего повод
длЯ  учтивой,  но  весьма  тщательной  проверки самого молодого
человека. ‘ Љнехтом повторЯлось примерно то же, что произошло с
ним когда-то в мальчишеские  годы  после  встречи  с  Њагистром
музыки:  он  вдруг заметил это по отношению к нему товарищей, в
них  поЯвилась  какаЯ-то  робость,  они  стали  соблюдать,  так
сказать,  дистанцию,  порой  обращаЯсь  к  нему  с  иронической
почтительностью. Ћн понЯл: готовитсЯ перемена, но  уже  не  мог
быть так счастлив, как тогда, прежде.
     Џо  окончании  последних  совместных  занЯтий Њагистр €гры
сказал своим немного высоким вежливым голосом, с  присущей  ему
четкостью интонации и без всЯкой торжественности:
     --  •орошо,  завтра  можешь больше не приходить, дела мы с
тобой пока закончили,  однако  через  некоторое  времЯ  Я  буду
вынужден  снова  просить  тебЯ поработать со мной. Ѓлагодарю за
помощь, она была очень кстати. Џолагаю, между прочим, что  тебе
пора  подать  заЯвление  о  приеме в Ћрден; не думаю, чтобы там
возникли какие-нибудь препЯтствиЯ, Я уже говорил  там  о  тебе.
Ќадеюсь,  ты  не  против? -- ЏоднЯвшись, он добавил: -- …ще два
слова: скорей всего и ты, как большинство хороших адептов  €гры
в  свои молодые годы, склонен рассматривать нашу €гру как некий
инструмент длЯ философствованиЯ. Ћдни  мои  предостережениЯ  не
отвадЯт  тебЯ  от  этого,  и все же Я выскажу их. ”илософствуЯ,
следует прибегать к тем средствам, которые длЯ этого  годны,  а
именно  к  средствам  философии. Ќаша €гра -- не философиЯ и не
религиЯ, она самостоЯтельнаЯ дисциплина и по  характеру  своему
ближе    всего    к   искусству,   она   есть   искусство   sui
generis{<a href=#2_3_01>2_3_01</a>}.  ’ы  добьешьсЯ  большего,  если  сразу  будешь
придерживатьсЯ  этого,  а  не придешь к тому же итогу, потерпев
сотни неудач. ”илософ Љант -- его теперь  мало  знают,  но  это
большой  ум  -- говорил о теологическом философствовании как "о
волшебном фонаре призраков ума". Њы не имеем  права  превращать
нашу €гру в нечто подобное.
     „лЯ  €озефа  все  это  было  так  неожиданно,  что от едва
сдерживаемого волнениЯ он чуть не пропустил мимо ушей последнее
предостережение. Њгновенно  его  поразила  мысль:  конец  твоей
свободе, конец студенческим годам, тебЯ примут в Ћрден, и очень
скоро   ты   займешь   место  в  касталийской  иерархии.  Ќизко
поклонившись, он поблагодарил Њагистра  и  вскоре  после  этого
зашел  в  вальдцельскую  канцелЯрию, где и впрЯмь увидел себЯ в
списке Љандидатов, подлежащих зачислению в  Ћрден.  Љак  и  все
студенты  его  ступени,  он  уже  хорошо  знал  устав  и тут же
вспомнил пункт, в соответствии с  которым  любой  член  Ћрдена,
занимающий  высокий пост, имел право совершить обрЯд приема. Ћн
попросил, чтобы церемонию его принЯтиЯ совершил Њагистр музыки,
получил пропуск и краткосрочный отпуск и на следующий  же  день
отбыл  к  своему  покровителю  и  другу  в Њонпор. „осточтимого
старого господина он застал  не  вполне  здоровым,  однако  был
принЯто радостью.
     --  ’ы  приехал  как нельзЯ вовремЯ, -- сказал Њагистр. --
…ще немного -- и Я лишилсЯ бы  права  принЯть  тебЯ  как  юного
брата  в Ћрден. џ намерен оставить свою должность, моЯ отставка
уже одобрена.
     ‘ама церемониЯ оказалась очень  простой.  Ќа  второй  день
Њагистр  музыки,  как  того  и  требовал  устав, пригласил двух
свидетелей из числа братьев Ћрдена и предложил €озефу статью из
устава  как  задание  длЯ  медитации.  ‘татьЯ  гласила:   "…сли
ЉоллегиЯ  призывает  тебЯ  занЯть  определенный  пост, то знай:
каждаЯ следующаЯ ступень -- это  не  шаг  к  свободе,  а  новое
обЯзательство.  —ем  выше  пост,  тем больше обЯзательство. —ем
больше власть, тем строже служение. —ем сильнее  личность,  тем
предосудительнее произвол".
     --  Ћни собрались в музыкальной келье Њагистра, той самой,
где Љнехт был впервые посвЯщен в искусство медитации;  в  честь
торжественного событиЯ Њагистр потребовал исполнениЯ прелюдии к
хоралу Ѓаха, затем один из свидетелей зачитал краткое изложение
устава,  а Њагистр сам задал все свЯзанные с ритуалом вопросы и
принЯл у своего юного друга обет. Џосле церемонии они еще около
часа провели вместе  в  саду,  и  Њагистр  напутствовал  Љнехта
дружескими  пожеланиЯми, как лучше всего усвоить правила Ћрдена
и как жить по ним.
     -- •орошо, что ты вступаешь именно сейчас, --  сказал  он,
--  ты  заполнишь брешь, когда Я уйду, как если бы у менЯ вдруг
поЯвилсЯ сын, который вместо менЯ повел  бы  дела.  --  ‡аметив
печаль   на   лице   €озефа,  старик  добавил:  --  Ќе  грусти,
пожалуйста, видишь -- Я  не  грущу.  џ  порЯдком  устал  и  рад
досугу,  который  мне теперь дано вкусить и коротать который мы
не раз будем вместе с тобой. Џри следующей встрече обращайсЯ ко
мне на "ты". џ не имел права предложить тебе  это,  покуда  был
свЯзан должностью. -- Ћн отпустил €озефа с той душевной и такой
располагающей улыбкой, которую €озеф знал вот уже двадцать лет.
     Љнехт скоро вернулсЯ в ‚альдцель -- отпуск ему дали только
на три  днЯ.  Ќе  успел  он  снЯть дорожное платье, как его уже
вызвал Њагистр €гры, встретивший его приветливо, как коллегу, и
поздравивший со вступлением в Ћрден.
     --  —тобы  стать  вполне  коллегами  и   сотоварищами   по
занЯтиЯм,  --  продолжил  он,  --  нам  недостает только твоего
включениЯ в структуру нашей иерархии.  €озеф  вздрогнул:  конец
свободе! -- џ надеюсь, -- сказал он робко, -- что менЯ назначат
на  какое-нибудь  скромное  место.  „олжен  признатьсЯ вам, что
мечтал   еще   некоторое   времЯ   посвЯтить   себЯ   свободным
исследованиЯм.
     Њагистр   пристально   посмотрел  на  него  своими  умными
глазами, и чуть ироническаЯ улыбка скользнула по его губам.
     -- ’ы сказал "некоторое времЯ", а сколько это?
     -- Џраво, не знаю, -- ответил Љнехт, сконфузившись.
     -- ’ак Я и думал, -- согласилсЯ с ним Њагистр.
     -- ђечь твоЯ -- речь студента, и понЯтиЯ твои  --  понЯтиЯ
студента,  €озеф  Љнехт.  ’ак оно и должно быть, но очень скоро
это уже не  будет  так,  ибо  ты  нам  нужен.  ’ебе,  вероЯтно,
известно,  что  и позднее, когда ты уже будешь занимать высокий
пост  в  нашей  иерархии,  ты  сможешь  получить   отпуск   длЯ
исследовательской  работы, если тебе удаетсЯ убедить Љоллегию в
ценности твоих занЯтий. Њой предшественник и учитель, например,
уже будучи Њагистром €гры и убеленным сединами старцем,  просил
и  получил годичный отпуск длЯ работы, в лондонских архивах. Ќо
он  получил  его  не  "на  некоторое  времЯ",   а   на   весьма
определенное  число,  месЯцев, недель и дней. ‚от с этим и тебе
придетсЯ  смиритьсЯ.  Ђ   теперь   Я   намерен   сделать   тебе
предложение.  „лЯ  выполнениЯ  особой миссии нам нужен человек,
хорошо знающий, что такое ответственность, но малоизвестный  за
пределами нашего круга.
     Џоручение    заключалось   в   следующем:   бенедиктинский
монастырь Њариафельс, один из старейших  очагов  просвещениЯ  в
стране,  поддерживавший  дружественные  отношениЯ с Љасталией и
особенно благосклонный к €гре, просил прислать молодого учителЯ
длЯ прочтениЯ вводного курса в €гру,  а  также  длЯ  занЯтий  с
несколькими  продвинувшимисЯ  учениками.  ‚ыбор Њагистра пал на
€озефа Љнехта. Ћтсюда и проистекали как  пристальнаЯ  проверка,
так и ускоренное принЯтие его в Ћрден.

        „‚Ђ Ћђ„…ЌЂ

     ‚  некотором смысле €озеф Љнехт чувствовал себЯ в то времЯ
примерно так же, как некогда в гимназии после приезда  Њагистра
музыки.  ЌаврЯд ли он задумывалсЯ над тем, что назначение его в
Њариафельс есть  большое  отличие  и  первый,  крупный  шаг  по
ступенЯм иерархии; однако, приобретЯ теперь уже известный опыт,
он   Ясно   видел   это   по   изменившемусЯ   обращению  своих
commilitones{<a href=#2_4_00>2_4_00</a>}. •отЯ с некоторых пор он и так принадлежал
внутри  элиты  к  самому  узкому  избранному  кругу,   все   же
необычайное поручение словно бы наложило на него особую печать:
начальство  отметило  его  и  намерено  использовать  по своему
усмотрению. Ќе то чтобы вчерашние товарищи отвернулись от  него
или  перестали  дарить  своим  дружеским  расположением, -- длЯ
этого в столь высоком аристократическом кругу все были  слишком
благовоспитанны,   --   но   возникла  определеннаЯ  дистанциЯ;
вчерашний товарищ послезавтра легко мог стать начальником, а на
подобные оттенки и тонкости иерархических  отношений  сей  круг
реагировал чрезвычайно чутко и находил им должное выражение.
     €сключение  составлЯл  ”риц  ’егулЯриус, которого мы можем
назвать,  нарЯду  с  ”ерромонте,  самым  верным  другом  €озефа
Љнехта.  ќтому  человеку, который был по своим способностЯм как
бы  предназначен  к  самому  высокому,  но  тЯжко  страдал   от
недостатка  здоровьЯ, равновесиЯ и веры в себЯ, было столько же
лет, сколько Љнехту,  и,  следовательно,  в  пору,  когда  того
принимали  в  Ћрден,  --  тридцать  четыре  года.  ‚первые  они
встретились  на  одном  из  курсов  €гры,  и  Љнехт  тогда   же
почувствовал, как сильно влечет к нему этого тихого и несколько
меланхоличного  юношу. ЃлагодарЯ своему чутью на людей, которое
он бессознательно проЯвлЯл уже тогда, Љнехт  понЯл  и  характер
этой   привЯзанности:   то   было  чувство  дружбы,  готовой  к
безоговорочной  преданности   и   послушанию,   и   поклонение,
проникнутое    огнем    почти   религиозной   экзальтации,   но
сдерживаемое   и   омрачаемое   внутренним   благородством    и
предчувствием душевной трагедии. ’олько что пережив потрЯсение,
свЯзанное  с  „езиньори,  и  став  из-за  этого  особенно легко
ранимым, Љнехт не подпускал к себе ’егулЯриуса, хотЯ  и  самого
Љнехта  влекло  к  этому интересному и необычному студенту. „лЯ
характеристики  его  приведем  страничку  из  секретной  записи
Љнехта,  сделанной  им многие годы спустЯ и предназначенной длЯ
информации ‚ерховной Љоллегии. ‚ ней говорилось:
     "’егулЯриус. ‘остоит с автором этих строк в личной дружбе.
Ќеоднократно отличавшийсЯ в  Љойпергейме  ученик,  превосходный
знаток классической филологии, выказывает серьезные философские
интересы,  занималсЯ  ‹ейбницем,  Ѓольциано,  позднее Џлатоном.
‘амый талантливый и блистательный знаток €гры, которого Я знаю.
ќто был бы провидением избранный Magister  Ludi,  если  бы  его
характер  в  сочетании  с хрупким здоровьем не был решительно к
тому непригоден. ’. нельзЯ допускать ни  к  какой  руководЯщей,
представительствующей  или  организаторской должности, это было
бы бедой и длЯ него, и длЯ дела. Ѓолезненность его выражаетсЯ в
припадках депрессии, периодах бессонницы и  нервических  болЯх,
нападающей   на   него  меланхолии,  резко  выраженном  желании
остатьсЯ  одному,  страхом  перед  долгом  и  ответственностью.
‚озможно,  и  в  мыслЯх  о  самоубийстве. ‘ помощью медитации и
удивительной самодисциплины  этот  столь  отЯгощенный  недугами
человек  держитсЯ  так  превосходно, что большинство окружающих
его людей и не подозревают о тЯжести его  страданий.  ‚  лучшем
случае  замечают  лишь  необыкновенную  робость  и замкнутость.
…сли,  стало  быть,  ’.  прискорбным  образом  непригоден   длЯ
замещениЯ  высоких  должностей,  то длЯ Vicus lusorum он ЯвлЯет
собой жемчужину,  совершенно  незаменимое  сокровище.  ’ехникой
нашей  €гры  он  владеет,  как  великий  музыкант владеет своим
инструментом, с  первого  взглЯда  он  угадывает  самые  тонкие
нюансы  и  как  педагог  заслуживает  всЯческой  похвалы.  џ не
представлЯю себе, как бы Я смог обойтись без него на старших  и
высших  повторных  курсах  --  длЯ младших мне жаль тратить его
силы; то,  как  он  анализирует  учебные  партии  новичков,  не
обескураживаЯ  их,  как  он  раскрывает  их  уловки,  с первого
взглЯда  безошибочно  распознает  и   обнажает   всЯкого   рода
подражательные   или  декоративные  решениЯ,  каким  образом  в
превосходно  обоснованной,   однако   неуверенно   и   сбивчиво
построенной   партии   выЯвлЯет   истоки   ошибок   и   тут  же
демонстрирует их, словно речь идет об отличнейших анатомических
препаратах, -- все это нечто единственное  в  своем  роде!  …го
неподкупнаЯ  проницательность  при  разборе и выправлении чужих
работ, собственно, и стЯжала ему уважение  учеников  и  коллег,
которое могло бы оказатьсЯ под вопросом из-за его неуверенной и
неровной,  застенчиво-боЯзливой  манеры держать себЯ. ‘казанное
мною о совершенно уникальной гениальности ’. как мастера €гры Я
хотел бы  поЯснить  примером.  ‚  самом  начале  нашего  с  ним
знакомства,  когда  в смысле знаниЯ техники нам обоим курсы уже
мало что могли дать,  он  в  какой-то  час  особого  довериЯ  и
расположениЯ  позволил мне заглЯнуть в некоторые игры, им тогда
сочиненные. Џри первом же  беглом  взглЯде  Я  убедилсЯ,  сколь
блистательны  они по идее, сколь новы и оригинальны по стилю, и
тут  же  выпросил  у  него  несколько  схем  длЯ  внимательного
изучениЯ,  обнаружив  вскоре, что и сама композициЯ этих партий
-- подлиннаЯ поэма, нечто столь  удивительное  и  своеобразное,
что  Я не могу умолчать о ней в этой своей записи. Ћни походили
на маленькие драмы, состоЯщие из одного монолога и отображающие
индивидуальную, болезненную и вместе гениальную духовную  жизнь
их автора, как отображает их мастерски выполненный автопортрет.
‚   них  не  только  спорили  друг  с  другом  и  диалектически
перекликались разные темы и группы тем, на которых основывалась
партиЯ и последовательность и противопоставление  которых  были
весьма  остроумны,  но  и синтез и гармонизациЯ противоположных
голосов  были  решены  не  в   обычной   классической   манере.
ѓармонизациЯ  эта  претерпевала несколько изломов, каждый раз в
изнеможении и отчаЯнии словно задерживалась перед  самым  своим
разрешением  и  наконец  заканчивалась,  замираЯ  в сомнениЯх и
неразрешенных вопросах. ЃлагодарЯ этому партии ’.  обретали  не
только   некий  волнующий  и,  по  моему  разумению,  никем  не
достигнутый хроматизм, но и становились воплощением трагических
сомнений  и  отречениЯ,  образной  констатацией   того,   сколь
сомнительно   всЯкое   духовное   усилие.  Џри  этом  по  своей
одухотворенности, по совершенству своей технической каллиграфии
они были столь необычайно красивы,  что  над  ними  можно  было
расплакатьсЯ.  ЉаждаЯ  из  его  игр  столь  искренне  и глубоко
стремилась  к  своему  решению  и  в  конце  концов   с   такой
благородной   резиньЯцией   отказывалась   от   него,  что  это
становилось как бы совершенно построенной элегией на бренность,
присущую всему прекрасному, и на проблематичность, отмечающую в
конце  концов  все  высокие  устремлениЯ  человеческого   духа.
Item{<a href=#2_4_02>2_4_02</a>}, рекомендую ’егулЯриуса, в случае если ему суждено
пережить  менЯ  или мое пребывание в должности, как чрезвычайно
нежную и драгоценную и в то же  времЯ  всегда  находЯщуюсЯ  под
угрозой  жемчужину.  …му  необходимо  предоставлЯть  как  можно
больше свободы, к его совету необходимо прислушиватьсЯ во  всех
серьезных   вопросах   €гры.  Ћднако  ему  никогда  не  следует
препоручать самостоЯтельного воспитаниЯ учеников".
     ќтот своеобразный человек  с  течением  лет  действительно
стал  другом  €озефа Љнехта. Љ Љнехту, в котором он, помимо его
духовности,  восхищалсЯ  чем-то  похожим  на   властность,   он
относилсЯ  с трогательной преданностью, и очень многое из того,
что мы знаем о Љнехте,  передано  им.  ‚  узком  кругу  молодых
адептов  €гры  он  был, пожалуй, единственным, кто не завидовал
порученной его другу миссии, и единственным,  длЯ  кого  отъезд
Љнехта  на  столь  неопределенный  срок означал столь глубокую,
почти невыносимую боль и потерю.
     ‘ам €озеф, преодолев первый испуг перед внезапной  утратой
любимой  свободы, воспринЯл новое свое назначение с радостью, у
него возникло желание попутешествовать,  жажда  деЯтельности  и
любопытство  к  чужому миру, куда его посылали. ‚прочем, нового
члена   Ћрдена   так   сразу   не   отпустили   в   Њариафельс;
предварительно  его  на  три  недели  упрЯтали в "полицию". ’ак
студенты называли  один  из  небольших  отделав  ‚оспитательной
Љоллегии,  который следовало бы определить как его политическое
отделение или министерство внешних сношений,  если  бы  это  не
звучало  чересчур  уж  громко  длЯ  дела столь малого масштаба.
‡десь Љнехту преподали правила поведениЯ члена Ћрдена в миру, и
чуть не каждый день господин  „юбуа,  начальник  этого  отдела,
целый  час  сам  уделЯл  €озефу. ќтому добросовестному человеку
показалось сомнительным избрание столь неопытного  и  вовсе  не
знающего  свет юноши длЯ такого поручениЯ; он и не утаивал, что
скептически относитсЯ к решению Њагистра €гры и потому прилагал
удвоенные усилиЯ к тому, чтобы самым вежливым  образом  указать
юному  члену  Ћрдена на опасности внешнего мира и на способы их
преодолениЯ. ЋтеческаЯ  забота  господина  „юбуа,  чистота  его
помыслов  так счастливо сочетались с желанием молодого человека
почерпнуть у  него  как  можно  больше,  что  в  конце  концов,
учитель,  вводЯ  ученика  в правила общениЯ с чуждым ему миром,
полюбил его, прониксЯ к нему доверием и,  вполне  успокоившись,
отпустил  €озефа  выполнЯть  ответственную  миссию.  ‘корей  по
благорасположению, нежели руководЯсь политическим расчетом,  он
решил  доверить  ему,  уже от своего имени, еще одно поручение.
ѓосподин „юбуа, будучи одним из немногих "политиков"  Љасталии,
входил  в  ту очень небольшую группу чиновников, мысли и трудны
которых в основном были  посвЯщены  государственно-правовому  и
экономическому  положению  Љасталии,  ее  отношениЯм  с внешним
миром  и  ее  зависимости  от  него.  Ѓольшинство  касталийцев,
чиновники   в   не   меньшей   мере,  чем  ученые  и  студенты,
воспринимали свою Џедагогическую провинцию как некий  вечный  и
стабильный  мир,  о  котором  они, разумеетсЯ, знали, что он не
всегда существовал, что и он  когда-то  родилсЯ,  и  родилсЯ  в
эпоху  тЯгчайшей  нужды, что за него велись ожесточенные бои, и
он  возник   в   конце   воинственной   эпохи   столь   же   из
героико-аскетического   самосознаниЯ  и  самоопределениЯ  людей
духа,   сколь   и   из   глубокой    потребности    измученных,
обескровленных  народов  в упорЯдоченности, в нормах, в разуме,
законе и мере. ќто они понимали, понимали они также  функцию  и
назначение всех подобных Ћрденов и Џровинций на земле: отказ от
власти,  от  погони  за  ней,  но зато сохранение и обеспечение
постоЯнства и долговечности духовных основ всех мер и  законов.
€  все же касталийцы не знали, что такой порЯдок вещей вовсе не
был  само  собой   разумеющимсЯ,   что   предпосылка   его   --
определеннаЯ гармониЯ между миром и духом, нарушить которую так
легко  и  так возможно; что всемирнаЯ историЯ в целом отнюдь не
стремитсЯ к желаемому, разумному и прекрасному, не способствует
им, а в лучшем  случае  времЯ  от  времени  терпит  их  в  виде
исключениЯ.   ѓлубиннаЯ,  скрытаЯ  проблематичность  самого  их
касталийского существованиЯ  не  осознавалась  почти  никем  из
касталийцев,   это   было,  так  сказать,  делом  вышеназванных
немногих политических умов, одним из которых и ЯвлЯлсЯ господин
„юбуа. €менно у него, завоевав доверие, Љнехт почерпнул  первые
общие   сведениЯ  о  политических  основах  Љасталии,  поначалу
показавшиесЯ ему скорее отталкивающими и неинтересными,  как  и
большинству   его  братьев  по  Ћрдену,  но  вдруг  заставившие
вспомнить когда-то оброненное „езиньори замечание об опасности,
нависшей над Џровинцией, а вместе и, казалось бы, давно забытый
и преодоленный горький привкус юношеских споров с Џлинио, после
чего  все  неожиданно   приобрело   чрезвычайную   важность   и
превратилось  в  очередную ступень на его пути к пробуждению. ‚
конце последней встречи „юбуа сказал:
     --  „умаю,  что  могу  теперь   отпустить   тебЯ.   ‘трого
придерживайсЯ порученного тебе досточтимым нашим Њагистром €гры
и  не  менее  строго тех правил поведениЯ, которые мы преподали
тебе здесь. Њне доставило некоторое удовольствие  оказать  тебе
помощь; ты сам убедишьсЯ, что три недели, которые мы продержали
тебЯ  здесь,  прошли  не  без  пользы.  €  если у тебЯ поЯвитсЯ
желание выразить свое удовлетворение нашей информацией и  нашим
знакомством,  то  Я  укажу тебе к тому путь. ’ы отправлЯешьсЯ в
бенедиктинский  монастырь  и,  проведЯ  там  некоторое   времЯ,
возможно,  заслужишь доверие свЯтых отцов. Џо всей вероЯтности,
тебе в кругу  этих  уважаемых  господ  и  их  гостей  доведетсЯ
услышать  политические разговоры, и ты легко поймешь, каковы их
политические настроениЯ. …сли при случае ты сообщишь мне о них,
Я буду  тебе  признателен.  Џойми  менЯ  правильно:  ты  никоим
образом  не должен смотреть на себЯ как на некое подобие шпиона
или    злоупотреблЯть    доверием,    которое    окажут    тебе
patres{<a href=#2_4_01>2_4_01</a>}. ’ы не должен посылать мне ни единого сообщениЯ,
которое  обременило  бы твою совесть. Ђ что подобную информацию
мы принимаем к сведению и используем только в интересах  Ћрдена
и  Љасталии,  за это Я тебе ручаюсь. ‚едь подлинными политиками
нас не назовешь, у нас нет никакой власти, однако и  мы  должны
считатьсЯ  с тем миром, который в нас нуждаетсЯ или нас терпит.
Џри известных обстоЯтельствах длЯ  нас  могло  бы  представлЯть
интерес  сообщение,  например, о том, что некий государственный
деЯтель посещал монастырь, что говорЯт о болезни  папы,  что  в
список  будущих  кардиналов включены новые имена. Њы не зависим
от твоей информации, у  нас  имеютсЯ  и  другие  источники,  но
приобрести  еще  один,  хотЯ  бы  небольшой, нам не повредит. Ђ
теперь ступай, Я  истребую  от  тебЯ  сегоднЯ  же  решительного
ответа  на  мое  предложение.  ‘ейчас ни о чем другом не думай,
кроме возложенной на тебЯ миссии, и не осрами нас перед свЯтыми
отцами. €так, в добрый путь!
     ‚ "Љниге перемен", которую Љнехт запросил перед  отъездом,
предварительно    проделав    всю    церемонию    со   стеблЯми
тысЯчелистника, он натолкнулсЯ  на  иероглиф  "‹ю",  означавший
"‘транник",  и  на  суждение  "Ћт  малого  к  удаче.  ‘траннику
благотворна  настойчивость".  Ћн  отыскал  шестерку  на  втором
месте, открыл толкование и прочел:

          ‘транник приходит в приют,
          ‚се его достоЯние при нем.
          Њолодой служка домогаетсЯ его вниманиЯ.

     Џрощание не было ничем омрачено, лишь последний разговор с
’егулЯриусом  оказалсЯ  тЯжким испытанием длЯ обоих. ”риц силой
поборол себЯ и словно застыл, облачившись в ледЯной панцирь:  с
уходом  друга он терЯл лучшее, что у него было. •арактер Љнехта
не допускал столь страстной и  исключительной  привЯзанности  к
одному-единственному  другу,  на  худой конец он мог обойтись и
вовсе без друга, не колеблЯсь направить тепло своих  чувств  на
новые  объекты  и  новых людей. „лЯ Љнехта это прощание не было
особенно мучительной потерей, но он уже тогда хорошо знал друга
и понимал, какое потрЯсение, какое испытание оно  означало  длЯ
последнего,  и  потому  испытывал  озабоченность.  Ќе раз Љнехт
задумывалсЯ над этой дружбой, как-то даже  заговорил  о  ней  с
Њагистром музыки и в какой-то мере постиг искусство объективно,
критически  смотреть  на собственные переживаниЯ и чувства. Џри
этом он осознал, что, по сути, не только и не  столько  большой
талант  ’егулЯриуса  привлекал  его  и  пробуждал  в  нем некую
любовь,  но  как  раз  сочетание  таланта  со  столь   крупными
недостатками, с такой немощью, осознал также, что однобокость и
исключительность  любви, которой дарил его ’егулЯриус, имела не
только хорошую,  но  и  опасную  сторону,  ибо  в  ней  таилось
искушение;  дать почувствовать слабейшему силами, но не любовью
свою власть. ‚ этой дружбе €озеф считал себЯ обЯзанным до конца
проЯвлЯть определенную самодисциплину и  сдержанность.  Љак  ни
любил  Љнехт  ’егулЯриуса,  но  тот  не  сыграл  бы в его жизни
значительной  роли,  если  бы  дружба  с  этим  нежным  юношей,
обвороженным  своим  более  сильным  и самоуверенным другом; не
открыла бы  €озефу,  что  он  наделен  притЯгательной  силой  и
властью  над  людьми.  Ћн знал: эта власть, этот дар привлекать
других и оказывать на них влиЯние в значительной мере есть  дар
учителЯ  и  воспитателЯ,  но в нем таитсЯ не одна опасность, он
возлагает определенную ответственность. ‚едь ’егулЯриус не  был
исключением.   Љнехт  видел,  что  на  него  направлены  многие
искательные  взоры.  Ћдновременно  он  все  Явственней   ощущал
крайнюю  напрЯженность  всей обстановки, котораЯ его окружала в
последний год, проведенный в ‘елении  €гры.  Ћн  входил  там  в
официально  не значащийсЯ, однако строго ограниченный круг, или
сословие, избранных кандидатов и репетиторов €гры, в  круг,  из
которого  времЯ  от  времени  того  или  другого привлекали длЯ
выполнениЯ различных поручений Њагистра, Ђрхивариуса или же длЯ
ведениЯ курсов €гры, но из которого уже не  отбирали  низших  и
средних  чиновников  или  учителей.  ’о  был  как бы резерв длЯ
замещениЯ руководЯщих должностей. ‡десь все  друг  друга  знали
хорошо,   даже   очень   хорошо,  здесь  никогда  не  ошибались
относительно способностей, характера и достижений друг друга. €
именно  потому,  что  здесь,  среди  этих  репетиторов  €гpы  и
кандидатов  на  высшие должности, каждый обладал талантами выше
среднего уровнЯ, каждый но своим успехам, знаниЯм был лучшим из
лучших,  именно  поэтому  всЯкаЯ  черта  и  оттенок  характера,
предопределЯвшие   будущего   повелителЯ,   человека,  которому
сопутствует успех, играли  особенно  большую  роль  и  за  ними
неотступно   и   пристально  следили.  €збыток  или  недостаток
честолюбиЯ, небольшие плюсы или минусы  --  в  манерах,  росте,
внешности,    наличие    или    отсутствие   личного   обаЯниЯ,
преимущество, выражающеесЯ в большем влиЯнии на молодежь  и  на
Љоллегию  или  просто  в  любезности,  -- все имело здесь вес и
могло  оказатьсЯ  решающим  в  борьбе   конкурентов.   €   если
’егулЯриус  входил  в  этот  круг  только  как аутсайдер, некий
гость, которого терпели, не подпускаЯ близко,  ибо  у  него  не
было  никаких  данных  вождЯ  и  повелителЯ, то €озеф Љнехт был
полноправным членом самого узкого кружка. „олжно быть, какаЯ-то
особаЯ  свежесть  и  юношескаЯ   привлекательность,   кажущаЯсЯ
недоступность  страстЯм,  бескорыстие и в то же времЯ что-то от
ребЯческой безответственности,  какое-то  целомудрие  влекли  к
нему  молодежь,  завоевывали поклонников. ‚ышестоЯщих же к нему
притЯгивала  другаЯ  сторона  этого  целомудриЯ:  почти  полное
отсутствие тщеславиЯ и карьеризма.
     ‚ самое последнее времЯ воздействие его личности сперва по
нисходЯщей,  а  затем медленно, но верно и по восходЯщей линии,
было осознано и самим молодым человеком,  и  когда  он  с  этой
позиции  пробудившегосЯ  вглЯдывалсЯ  назад, он видел обе линии
как бы проходЯщими через всю  его  жизнь  и  определЯющими  ее,
начинаЯ с самого детства: с одной стороны, это была искательнаЯ
дружба,  которой  его  дарили  товарищи  и младшие школьники, с
другой -- благосклонное внимание начальства. Ѓывали, правда,  и
исключениЯ,  как, например, в случае с директором –бинденом, но
зато и такие  отличиЯ,  как  благоволение  Њагистра  музыки,  а
теперь,  совсем недавно, господина „юбуа и даже самого Њагистра
€гры. ќто было очень заметно, и все  же  Љнехт  раньше  никогда
ничего  не  замечал,  не хотел замечать. ‘корей всего, то и был
предназначенный ему путь: словно бы  само  собой,  безо  всЯких
усилий  с  его  стороны, повсюду попадать в избранные, в элиту,
окружать  себЯ  обожающими   друзьЯми   и   высокопоставленными
покровителЯми,  но это был путь, не позволЯющий останавливатьсЯ
у подножиЯ иерархии, а приказывавший  неустанно  подниматьсЯ  к
вершине, к свету, осенЯющему ее. Ќет, ему не суждено оставатьсЯ
ни субалтерном, ни вольным ученым, он призван повелевать. € как
раз  то,  что он это заметил позднее, чем другие, находЯщиесЯ в
равном  с  ним  положении,  и  придавало  ему   то   неуловимое
очарование,  ту самую ноту целомудриЯ. Ќо почему он заметил это
так поздно, испытав  при  этом  такое  неприЯтное  чувство?  „а
потому,  что повелевать не было его потребностью, не доставлЯло
ему  никакого  удовлетворениЯ,  потому  что   сам   он   жаждал
созерцательной  жизни,  а не активной, и был бы весьма доволен,
если бы ему удалось  еще  несколько  лет  оставатьсЯ  никем  не
замеченным    студентом,    любознательным    и   благоговейным
паломником, посещающим свЯтыни прошлого, соборы музыки, сады  и
леса  мифологии,  Языков  и  идей.  ’еперь  же,  видЯ,  что его
неумолимо толкают к vita activa{<a href=#2_4_03>2_4_03</a>}, on гораздо острей, чем
прежде, ощутил всю напрЯженность конкурентной борьбы честолюбий
в  своем  кругу,  почувствовал,  что  его   целомудрию   грозит
опасность,  что  ему более не удастсЯ его сохранить. € тогда он
понЯл, что все предначертанное и указанное, хотЯ и  нежеланное,
он  должен  теперь желать и признавать, иначе ему не избавитьсЯ
от  ощущениЯ  пленничества  и  тоски  по   утраченной   свободе
последних  десЯти  лет, а так как он внутренне еще не был готов
длЯ этого, то воспринЯл своевременное расставание с ‚альдцелем,
с Џровинцией и путешествие в "мир" как некое спасение.
     Њонастырь   Њариафельс   за   многие    столетиЯ    своего
существованиЯ стал неотделим от истории ‡ападной …вропы, вместе
с  ней  пережил  и  выстрадал ее; видывал он периоды расцвета и
упадка, нового подъема и нового хирениЯ, в иные  времена  и  он
блистал  и  славилсЯ  в самых различных областЯх. Ќекогда оплот
схоластической премудрости и  искусства  диспута,  и  ныне  еще
числивший   среди   своих   богатств   огромную  библиотеку  по
средневековой теологии, он  после  целой  полосы  прозЯбаниЯ  и
инертности  вновь  обрел  прежний  блеск, на сей раз, благодарЯ
своему вниманию к музыке, знаменитому своему хору и  сочиненным
свЯтыми  отцами  и ими же исполнЯемым мессам и ораториЯм; с тех
пор в Њариафельсе хранили прекрасные  музыкальные  традиции,  а
также  и полдюжины ларцов орехового дерева, набитых рукописными
нотами,  и  лучший  орган  во   всей   стране.   ‡атем   настал
политический  период,  после  него  также сохранились некоторые
традиции и обычаи. ‚о времена жестокого одичаниЯ,  порожденного
войнами,  Њариафельс  не  раз  был  как  бы  островком разума и
успокоениЯ,  где  лучшие  умы   враждующих   сторон   осторожно
прощупывали друг друга, изыскиваЯ пути примирениЯ, а однажды --
то был последний взлет в его истории -- Њариафельс стал местом,
где  был  заключен  мир,  на  некоторое  времЯ  утоливший тоску
измученных народов. Љогда затем наступили новые времена и  была
основана   ЉасталиЯ,   монастырь  занЯл  выжидательную  и  даже
отрицательную  позицию,  по  всей  вероЯтности,  предварительно
запросив  ђим. •одатайство ‚оспитательной Љоллегии о разрешении
длЯ  одного  из  ученых  изучать  схоластическую  литературу  в
библиотеке  монастырЯ было вежливо отклонено, как и приглашение
прислать представителЯ на  съезд  историков  музыки.  ’олько  с
правлением аббата ЏиЯ, который, правда, уже в пожилом возрасте,
живо   заинтересовалсЯ  €грой,  было  положено  начало  некоему
общению и обмену, и с тех пор установились если не очень живые,
то, во всЯком случае, дружественные отношениЯ. Џроисходил обмен
книгами, представители обеих сторон  принимались  как  желанные
гости.  Џокровитель Љнехта, Њагистр музыки, в свои молодые годы
несколько лет провел в Њариафельсе,  переписываЯ  редкие  ноты,
играл  на  знаменитом  органе.  €озеф  знал  об  этом и заранее
радовалсЯ  возможности  побывать  в  таком  месте,  о   котором
„осточтимый рассказывал ему с видимым удовольствием.
     ‚опреки  ожиданиЯм  Љнехта,  его  встретили весьма учтиво,
даже с почетом, что не могло не смутить его.  ‚се  же  ЉасталиЯ
впервые  присылала  в  монастырь, причем без ограничениЯ срока,
учителЯ €гры и к тому же  человека  из  элиты.  ѓосподин  „юбуа
наставлЯл его, чтобы он, особенно первое времЯ, вел себЯ не как
€озеф  Љнехт,  а  только как представитель Љасталии и на всЯкие
любезности и, напротив,  некоторый  холодок  реагировал  бы  не
более   как   посланник.   ќто   и  помогло  Љнехту  преодолеть
первоначальную  скованность.  Ћн   справилсЯ   и   с   чувством
отчужденности,  робости  и  легкого волнениЯ, охватившего его в
первые ночи на новом месте, когда сон не шел к нему.  Џоскольку
же   аббат   ѓервасий  встретил  его  с  добродушным  и  теплым
благоволением. Љнехт быстро освоилсЯ с новой обстановкой. ‡десь
радовали его новизна сурового ландшафта, могучие горы, отвесные
скалы и зеленевшие между ними сочные  луга,  где  пассЯ  тучный
скот.  Ћн  был  счастлив видеть мощь и величие старинных зданий
монастырЯ, на которые многовековаЯ его  историЯ  наложила  свою
печать,  понравились ему и уютные, скромные комнаты, отведенные
длЯ него на  верхнем  этаже  гостевого  флигелЯ;  он  сразу  же
пристрастилсЯ    к   долгим   прогулкам   по   благоустроенному
монастырскому  двору  с  двумЯ  церквами,  галереЯми,  архивом,
библиотекой,   покоЯми   настоЯтелЯ,   несколькими   двориками,
обширными хозЯйственными  постройками,  где  содержалось  много
упитанного скота, струЯщимисЯ фонтанчиками, огромными подвалами
длЯ   вина   и  фруктов,  двумЯ  трапезными,  знаменитым  залом
заседаний  капитула,  ухоженными  садами  --  все  в   отличном
порЯдке,  а  также  мастерскими  бельцов:  бочарней,  сапожной,
портновской, кузницей, и тому подобными, как  бы  образовавшими
отдельное  селение  вокруг самого большого двора. ‚скоре Љнехта
допустили и в библиотеку, а органист показал  ему  изумительный
орган,  разрешив  поиграть  на  нем; не меньше привлекали его и
заветные ларцы, где, как он знал заранее, его  ожидало  немалое
количество  неопубликованных,  а  частью вообще еще неизвестных
музыкальных рукописей прошлых эпох.
     Љазалось, в  монастыре  никто  не  ожидает  с  нетерпением
начала  официальной  деЯтельности  Љнехта. Џрошли дни, прошли и
многие  недели,  прежде  чем  монастырское  начальство  как  бы
вспомнило  о  действительной  цели  прибытиЯ  Љнехта. Џравда, с
первых же дней приезда €озефа некоторые свЯтые отцы, и особенно
сам настоЯтель, охотно беседовали  с  ним  об  €гре,  однако  о
лекциЯх  и  вообще  систематических  занЯтиЯх  речь  так  и  не
заходила. Љнехт обратил внимание на незнакомый ему до  сих  пор
темп  жизни,  проЯвлЯвшийсЯ  здесь  во всем: в обращении друг с
другом, в манерах, --  на  какую-то  достойную  медлительность,
неиссЯкаемое  и  доброжелательное  терпение,  свойственное всем
здешним свЯтым, отцам, в том числе  и  тем,  которые  вовсе  не
отличались  флегматичностью.  ’аков  был  самый  дух их Ћрдена,
тысЯчелетнее дыхание старинного, привилегированного, сотни  раз
испытанного  и  в  счастье,  и  в  бедствиЯх  порЯдка и общины,
членами которой все они ЯвлЯлись и  судьбу  которой  разделЯли,
подобно  тому,  как  каждаЯ пчела разделЯет судьбу своего ульЯ,
живет его жизнью, спит  его  сном,  страдает  его  страданиЯми,
дрожит   его   дрожью.   Џо   сравнению  с  касталийским,  этот
бенедиктинский стиль  жизни  на  первый  взглЯд  казалсЯ  менее
одухотворенным,   менее  подвижным  и  целенаправленным,  менее
активным, зато и более невозмутимым,  не  подверженным  внешним
влиЯниЯм,  в  чем-то  старше,  испытаннее,  словно здесь царили
давно уже вошедшие в плоть и в кровь дух и  смысл.  €сполненный
любопытства  и  великого  интереса, а также немалого удивлениЯ,
Љнехт окунулсЯ в эту монастырскую жизнь, котораЯ почти в  таком
же  виде, как сейчас, существовала уже тогда, когда касталийцев
еще не было на свете, -- она  насчитывала  уже  более  полутора
тысЯч  лет  --  и  котораЯ превосходно отвечала созерцательному
характеру его натуры. Ћн  был  здесь  гостем,  его  чествовали,
чествовали  куда  больше,  чем  ему  подобало  и  чем он мог бы
ожидать, но он хорошо понимал: таковы здешний порЯдок и обычаи,
все это не имеет никакого отношениЯ ни к нему лично, ни к  духу
Љасталии,  ни  к  €гре  --  просто  это  проЯвление царственной
вежливости древней и  могучей  державы  по  отношению  к  более
молодой.  Љ  подобному приему он был только отчасти подготовлен
и,  по  прошествии  некоторого   времени,   несмотрЯ   на   все
благополучие   его  жизни  в  обители,  почувствовал  себЯ  так
неуверенно, что запросил у ‚ерховной Љоллегии  более  подробные
инструкции  о  том,  как  вести себЯ в дальнейшем. Њагистр €гры
лично прислал ему краткое  письмо,  где  значилось:  "Ќе  жалей
времени  длЯ  изучениЯ  жизни  бенедиктинцев.  €спользуй каждый
день, учись, старайсЯ понравитьсЯ, будь полезным, насколько это
возможно там, но не навЯзывайсЯ, никогда не  проЯвлЯй  большего
нетерпениЯ,  большей  торопливости,  нежели  твои хозЯева. „аже
если они целый год не изменЯт своего обращениЯ  и  будут  вести
себЯ так, словно ты первый день гостишь у них, принимай это как
должное,  как  будто  тебе  безразлично,  ждать  ли еще год или
десЯть лет. Ћтнесись к этому  как  к  испытанию  в  выдержке  и
терпении.  Ќе  забывай о медитации! …сли досуг начнет отЯгощать
тебЯ, занимайсЯ  несколько  часов  в  день,  не  более  четырех
какой-нибудь  работой,  например,  изучай рукописи, переписывай
их. Ќо старайсЯ не производить впечатлениЯ, будто тебЯ отрывают
от работы, пусть  у  тебЯ  всегда  будет  вдоволь  времени  длЯ
каждого, кто пожелает с тобой поговорить".
     Љнехт внЯл совету и вскоре почувствовал себЯ куда вольней.
„о этого  его  грызла  забота  о  данном ему поручении, о курсе
лекций длЯ интересующихсЯ €грой и любителей ее, что ведь и было
целью его поездки в Њариафельс. ‘вЯтые же отцы смотрели на него
больше как на посланника дружественной державы,  которому  надо
угождать.  Ђ  когда настоЯтель ѓервасий наконец вспомнил в цели
приезда Љнехта и свел его с несколькими братьЯми, уже знакомыми
с начатками €гры, с которыми Љнехту теперь надлежало продолжить
занЯтиЯ, то тут его поначалу постигло тЯжкое разочарование, ибо
обнаружилось, что культура благороднейшей  €гры  в  этой  столь
гостеприимной   обители  носила  чрезвычайно  поверхностный,  и
дилетантский  характер  и  что,  по   всей   видимости,   здесь
довольствовались  весьма  скромными  о  ней  сведениЯми.  Ќо  в
результате подобного  вывода  он  пришел  в  к  следующему:  не
искусство  €гры,  не обучение ему свЯтых отцов причина отправки
его в  Њариафельс.  ‹егкой,  чересчур  уж  легкой  была  задача
немного  обучить  элементарным правилам €гры симпатизирующих ей
свЯтых  отцов,  дабы  доставить  им  удовлетворение   скромного
спортивного  успеха;  с  этим  справилсЯ  бы любой другой адепт
€гры, даже далекий от элиты. Ќе могло, значит, эти  уроки  быть
цепью  его  миссии  в Њариафельс. € тогда Љнехт начал понимать,
что послали его сюда не столько ради того, чтобы учить, сколько
ради того, чтобы учитьсЯ.
     ‚прочем, как раз  тогда,  когда  ему  показалось,  что  он
проник  в  замысел  своей  Љоллегии,  его  авторитет неожиданно
возрос, а тем самым и  его  уверенность  в  себе,  ведь  порой,
несмотрЯ'  на  все  удовольствие, которое он испытывал во времЯ
этой гастроли, он стал смотреть на свое пребывание в  монастыре
как  на  своего  рода  ссылку.  €  вот в один прекр