 в дни
празднества €озефу  бросилось  в  глаза,  как  мало  теперь,  в
отличие  от  прежних  времен,  свЯзывало  его с элитой, а в эти
"предконклавные" дни он ощутил это куда острей. € дело было  не
только  в  том, что он, словно чужой, жил в гостевом флигеле, и
не в том, что представители ‚ерховной Љоллегии обращались с ним
как с равным. ‘ама элита, так называемые репетиторы, не принЯли
его  как  равного,  в  их  отношении  к  нему  было  что-то  от
иронической вежливости, во всЯком случае, чувствовалсЯ какой-то
выжидательный холодок; элита отошла от него еще в те дни, когда
его  послали в Њариафельс, и это было вполне естественно и даже
правильно: кто сделал шаг от свободы к подчинению, от  студента
к иерархии, того уже не считали товарищем, он был уже на пути к
тому,  чтобы стать начальством, "бонзой", он уже не принадлежал
к элите и должен был знать, что она до поры  до  времени  будет
относитьсЯ  к  нему весьма критически. ’ак бывало со всеми, кто
попадал в подобное положение. Џо Љнехт-то в ту пору воспринимал
этот отход, этот  холодок  особенно  болезненно,  прежде  всего
потому,  что осиротевшаЯ и ожидавшаЯ назначениЯ нового Њагистра
€гры элита  сплотилась  особенно  тесно,  занЯв  оборонительную
позицию,   и,   кроме   того,   потому,   что  ее  решимость  и
непоколебимость ее позиции только что столь сурово проЯвилась в
случае с "тенью" -- Ѓертрамом.
     Ћднажды  вечером  в  дом  длЯ  гостей  прибежал   донельзЯ
взволнованный   ’егулЯриус,  разыскал  €озефа,  затащил  его  в
какую-то пустую комнату, прикрыл дверь и выпалил:
     -- €озеф! €озеф! Ѓог  ты  мой,  и  как  это  Я  раньше  не
догадалсЯ!   џ  должен  был  это  знать,  да  и  нетрудно  было
догадатьсЯ... Ќет, Я ничего не  соображаю  и,  по  совести,  не
пойму,  следует  ли  мне  радоватьсЯ...  -- € он, один из самых
осведомленных жителей ‘елениЯ €гры,  поспешил  сообщить:  более
чем  вероЯтно,  даже  почти  навернЯка,  €озефа  Љнехта изберут
Њагистром  €гры.  …ще  позавчера  снЯли  кандидатуру   старшего
Ђрхивариуса,  которого прочили в наследники Њагистра ’омаса, из
трех кандидатов элиты, шедших до сих пор впереди, ни одного  не
поддерживают  и  не  рекомендуют  ни  Њагистры,  ни руководство
Ћрдена, а за Љнехта уже высказались  два  члена  руководства  и
господин  „юбуа,  к  ним  следует добавить веский голос старого
Њагистра  музыки,  которого  на  этих  днЯх,   как   достоверно
известно,  лично  навестили  несколько Њагистров. -- €озеф, они
сделают тебЯ Њагистром! -- воскликнул он еще раз, и тут же друг
зажал ему рот ладонью.
     ‚ первое мгновенье €озеф был, пожалуй, не  менее  потрЯсен
неожиданным   предположением,   чем   ”риц,  --  настолько  оно
представлЯлось  ему  немыслимым,  но  уже  в  то   времЯ,   как
’егулЯриус  сообщал  ему  о  различных  слухах, циркулировавших
среди адептов €гры о конклаве, Љнехт понЯл,  что  предположение
друга  не лишено основаниЯ. Ѓолее того, он ощутил нечто похожее
на подтверждение в своей собственной  груди,  у  него  возникло
чувство, будто он давно это знал, даже ждал, настолько это было
правильно  и естественно. Ћднако, прикрыв ладонью рот друга, он
строго, словно чужой, взглЯнул  на  него  и,  как  бы  внезапно
отодвинувшись от пего, как бы уже издали, сказал:
     --  Ќе  нужно так много говорить, amice, Я и знать не хочу
этих сплетен! ‘тупай к своим товарищам!
     ’егулЯриус, хотЯ ему  и  надо  было  еще  многое  сказать,
онемел  под  этим взглЯдом: на него глЯдел новый, еще неведомый
ему человек; побледнев, он пошел прочь. Џозднее он рассказывал,
что в ту минуту  он  воспринЯл  удивительную  невозмутимость  и
холодность   Љнехта   как   пощечину,   как   оскорбление,  как
предательство их прежней  дружбы  и  близости,  как  решительно
ничем  не  объЯснимое  предвосхищение  и  подчеркивание Љнехтом
своего будущего верховного сана. ’олько уже по дороге -- а  шел
он  поистине  как  побитый  --  ему  открылсЯ  весь смысл этого
незабываемого взглЯда, этого далекого, царственного и,  однако,
страдальческого  взглЯда,  и  он  понЯл, что друг его воспринЯл
выпавшее ему на долю не  с  гордостью,  но  в  смирении.  €  он
вспомнил,  рассказывал ’егулЯриус, задумчивый вид €озефа Љнехта
и глубокое сочувствие, прозвучавшее в его недавних расспросах о
Ѓертраме и принесенной им жертве.  Ђ  что,  если  он  сам  тоже
намерен  пожертвовать  собой,  стереть  себЯ, -- столь гордым и
смиренным, величественным и покорным, одиноким и готовым отдать
себЯ на волю судьбы показалось ему  тогда  лицо  друга,  словно
лицо это было уже высечено на монументе в честь всех когда-либо
живших  Њагистров  Љасталии.  "‘тупай  к  своим  товарищам!" --
сказал он ему. ‘тало быть, уже в  тот  миг,  когда  он  впервые
услышал  о  сбоем  новом  сане,  он,  которого никто никогда не
сможет познать до конца, ощущал себЯ уже неким звеном иерархии,
смотрел на мир из иного  центра,  уже  не  был  ему  товарищем,
никогда им больше не будет.
     Љонечно,  Љнехт  и  сам  мог  бы  догадатьсЯ об этом своем
назначении, этом последнем,  высшем  своем  призвании  или,  во
всЯком  случае,  ног  полагать  его  вероЯтным,  и  все  же оно
поразило, даже испугало его, как и все предыдущие. Џотом-то  он
сказал   себе,   что  вполне  мог  бы  представить  себе  такую
возможность, и улыбнулсЯ  усердию  ’егулЯриуса,  который,  хотЯ
сначала  и  не  ожидал  ничего  подобного,  все  же  высчитал и
предсказал  его  выбор  за  несколько  дней  до  окончательного
решениЯ  и  его обнародованиЯ. € действительно, против избраниЯ
Љнехта в ‚ерховную Љоллегию говорила разве что  его  молодость:
большинство  его  предшественников-коллег  занЯли  этот высокий
пост в возрасте от сорока пЯти до пЯтидесЯти лет, а  €озефу  не
исполнилось  еще  сорока.  ‚прочем, закона, воспрещавшего столь
раннее назначение, не существовало.
     € вот когда ”риц неожиданно сообщил  другу  о  результатах
своих  наблюдений  и  комбинаций,  наблюдений искушенного члена
элиты,  до  последних  мелочей  знавшего  хитроумный   механизм
маленькой  вальдцельской  общины,  Љнехт  сразу понЯл, что тот,
безусловно, прав, сразу же признал и принЯл свое избрание, свою
судьбу, однако первой его реакцией на это известие были  слова,
сказанные  другу: "џ и знать не хочу этих сплетен!" …два только
потрЯсенный и оскорбленный собеседник ушел,  €озеф  поспешил  к
месту  медитации,  чтобы обрести внутреннюю упорЯдоченнность, и
его медитациЯ отправлЯлась от одного  воспоминаниЯ,  которое  в
тот  час  с  необычайной  силой  овладело  им. Ћн один в пустом
классе,   голые    стены,    клавир,    через    окно    льетсЯ
прохладно-радостный  утренний  свет,  в  двери входит красивый,
приветливый человек, с седыми волосами  и  таким  просветленным
лицом,  исполненным  доброты  и  достоинства;  он,  €озеф,  еще
маленький гимназист, дрожа от робости  и  счастьЯ,  ждал  здесь
Њагистра  музыки,  а  теперь  воочию  видит  его. „осточтимого,
полубога из сказочной Џровинции  элитарных  школ  и  Њагистров,
пришедшего  показать  ему,  что  такое  музыка,  а потом шаг за
шагом, уведшего его в свою Џровинцию, в свое царство, в элиту и
в Ћрден. € вот он, €озеф, уже ровнЯ ему,  стал  братом  его,  а
Њагистр  отложил  свою  волшебную  палочку, или свой скипетр, и
принЯл образ молчаливого и все же приветливого,  почитаемого  и
все  еще  окруженного таинственностью старца, чей взглЯд всегда
будет выше его на целое поколение, на несколько ступеней жизни,
неизмеримо выше его в достоинстве своем и вместе скромности,  в
мастерстве и таинственности, и всегда он длЯ него -- повелитель
и  образец,  всегда  заставит  следовать  ему, как восходЯщее и
заходЯщее светило увлекает за собой  своих  братьев.  €  покуда
Љнехт  безотчетно  отдавалсЯ потоку картин и образов, близких и
родственных  сновидениЯм,  какие  обычно  встают  перед   нашим
внутренним  взором  в  состоЯнии  первой разрЯдки, внимание его
приковали к себе два видениЯ, выделЯвшиесЯ  из  общего  потока,
два  символа,  два  подобиЯ. ‚ одном из них Љнехт, еще мальчик,
шагает разными ходами и переходами за  Њагистром,  а  тот,  его
вожатый,  всЯкий  раз,  когда  оборачиваетсЯ  и €озеф видит его
лицо, делаетсЯ все старше, молчаливей, достойнее, зримо близЯсь
к идеалу вечной мудрости и достоинства,  в  то  времЯ  как  он,
€озеф,  беззаветно  преданный  и  послушный, шагает за примером
своим, но остаетсЯ все тем же отроком,  то  стыдЯсь  этого,  то
радуЯсь,   а   порой   ощущаЯ   и   нечто  похожее  на  упрЯмое
удовлетворение. ‚торое видение:  сцена  в  музыкальном  классе,
когда  Њагистр  подходит  к  мальчику,  и  все повторЯетсЯ раз,
повторЯетсЯ еще и еще, без конца: Њагистр и мальчик  идут  друг
за  другом,  словно  движимые  каким-то механизмом, и порой уже
нельзЯ разобрать, кто ведет, а кто ведомый -- старый или малый?
’о кажетсЯ, будто юноша отдает  почести  авторитету,  старшему,
подчинЯетсЯ ему, а то, что это сам старец, служа и преклонЯЯсь,
шагает  за  спешащей  чуть  впереди  фигурой  юности,  за самим
началом, самой радостью. € в то времЯ, как €озеф следит за этим
бессмысленно-осмысленным сном-круговоротом,  он  сам  чувствует
себЯ  то  этим  стариком,  то  мальчиком,  то  почитателем,  то
почитаемым, то ведущим, то ведомым, и в этой зыбкой смене вдруг
наступает миг, когда он вместе -- и учитель и ученик,  нет,  он
уже  выше  их обоих, это он руководит ими, это он все придумал,
это он, лицезреЯ, управлЯет этим круговоротом,  безрезультатным
состЯзанием  в  беге  старости  и  юности,  и  то замедлЯет, то
ускорЯет его до бешеной гонки по своему усмотрению. ‡десь вдруг
возникает новое  видение,  более  символ,  нежели  сон,  больше
осознание,  нежели  образ, видение, нет, именно осознание: этот
бессмысленно-осмысленный бег по кругу учителЯ  и  ученика,  это
сватание   мудрости   за   юность,   юности  за  мудрость,  эта
бесконечнаЯ окрыленнаЯ  игра  есть  не  что  иное,  как  символ
Љасталии,  это  игра самой жизни, котораЯ в своей раздвоенности
между старостью и юностью, между  ночью  и  днем,  между  џн  и
€нь{<a href=#2_3_08>2_3_08</a>}  течет  и  течет,  не  знаЯ  конца. Ћтсюда, из мира
образов, медитатор отыскал путь  в  мир  покоЯ  и  вернулсЯ  из
долгого самопогружениЯ ободренным и просветленным,
     Џрошло   несколько  дней,  и  руководство  Ћрдена  вызвало
Љнехта, ‘ Ясной  душой  он  ЯвилсЯ  па  зов  и,  сосредоточенно
серьезный,  ответил  на  рукопожатие членов ‚ерховной Љоллегии,
встретивших его чем-то похожим на братские объЯтиЯ.  ‘ообщив  о
назначении  его Њагистром €гры, ему приказали через два днЯ длЯ
принЯтиЯ присЯгни посвЯщениЯ в сан ЯвитьсЯ в торжественный зал,
тот самый,  где  так  недавно  заместитель  покойного  Њагистра
председательствовал  на  столь мучительном торжестве, походЯ на
пышно  украшенное  жертвенное  животное.  Џо   традиции   день,
оставшийсЯ  до  посвЯщениЯ,  отводилсЯ  точно  предписанному  и
проводЯщемусЯ по строгому ритуалу изучению  формулы  присЯги  и
"Њалого  устава  Њагистров", которое сопровождалось медитацией,
непременно  в  присутствии  и  под  руководством  двух   членов
‚ерховной  Љоллегии,  на  сей  раз  это  были  канцлер Ћрдена и
Magister mathematicae{<a href=#2_6_03>2_6_03</a>}. ‚ этот, такой напрЯженный  день,
во времЯ отдыха после трапезы €озеф вспомнил, как его принимали
в  Ћрден  и  как  его готовил к этому Њагистр музыки. Џо теперь
ритуал приема не вводил его, как ежегодно сотни  других,  через
широкие  ворота  в  лоно  большой общины: теперь его пропускали
через игольное ушко в самый узкий высший круг, круг  Њагистров.
Џозднее  Љнехт призналсЯ престарелому Њагистру музыки, что в те
дни интенсивного самоиспытаниЯ ему не давала покоЯ одна  мысль,
одно  вздорное  маленькое  наваждение: он страшилсЯ той минуты,
когда кто-нибудь из Њагистров намекнет  ему,  сколь  необычайно
молодым он удостаиваетсЯ высшего сана. …му пришлось напрЯчь все
силы,  дабы справитьсЯ с этим страхом, с этой ребЯчливо-суетной
мыслью, с не отступавшим  от  него  желанием:  в  случае,  если
кто-нибудь  намекнет  на  его возраст, ответить: "’ак дайте мне
спокойно  состаритьсЯ  --  Я  этого  повышениЯ  не  добивалсЯ".
‚прочем,   дальнейший   ход   самоиспытаниЯ  показал  ему,  что
подсознательно он был не так  уж  далек  от  мысли  о  подобном
назначении и даже желал его. Џризнавшись себе в этом, он постиг
и  преодолел  суетность  своей  мысли, и на самом деле ни в тот
памЯтный день, ни позднее никто из коллег не сказал ни слова  о
его возрасте.
     Ќо   тем   оживленнее   комментировалось  и  критиковалось
избрание нового Њагистра €гры в кругу, из  которого  вышел  сам
Љнехт.  Џодлинных  противников  у  него  не  было,  но  имелись
соперники, и среди них некоторые старше его годами; к тому же в
том кругу никто не намеревалсЯ одобрить  подобный  выбор  иначе
как  в  результате  определенной  борьбы  и  испытаний  или, по
меньшей мере, после  чрезвычайно  пристального  и  придирчивого
наблюдениЯ.  ‚ступление  в должность и первое времЯ в должности
почти всегда означают длЯ нового Њагистра путь через чистилище.
     €нвеститура   Њагистра   не    составлЯет    общественного
торжества, ломимо ‚оспитательной Љоллегии и руководства Ћрдена,
на  церемонии  присутствуют только старшие ученики, кандидаты и
все должностные лица той дисциплины,  котораЯ  получает  нового
Њагистра.  ‚о времЯ самого торжества в праздничном зале Њагистр
€гры приносит присЯгу,  принимает  знаки  отличиЯ  своего  сана
(несколько ключей и печатей), затем глашатай Ћрдена надевает на
него  облачение  -- особую праздничную ризу, в которой Њагистру
надлежит выступать в торжественных случаЯх, главным  образом  в
дни  ежегодной публичный €гры. ‚ этом акте отсутствуют, правда,
шум и легкое опьЯнение публичных празднеств, по  своей  природе
он  тЯготеет к обрЯдовой строгости и сдержанности, зато наличие
в полном составе  членов  двух  высших  Љоллегий  сообщает  ему
сверхобычное  достоинство.  ЊаленькаЯ  республика  адептов €гры
получает нового предстоЯтелЯ, который должен  ее  возглавить  и
представлЯть  в  ‚ерховной  Љоллегии,  а это -- редкое событие;
быть может, школЯры и младшие студенты не вполне  осознают  его
важность  и  видЯт  в  нем  лишь  церемонию и радость длЯ глаз,
однако все "стальные отлично понимают серьезность  этого  акта,
ибо  достаточно  вжились  в свою общину и воспринимают все, что
происходит, как имеющее касательство непосредственно к ним.  Ќа
этот  раз торжество было омрачено не только смертью предыдущего
Њагистра, но и всем неудачным ходом  ежегодной  €гры,  а  также
трагедией заместителЯ Њагистра, Ѓертрама.
     ЏосвЯщение  нового  Њагистра  совершили  глашатай Ћрдена и
старший Ђрхивариус €гры, вместе они поднЯли праздничную ризу  и
возложили   ее   на   плечи   нового   Њагистра  €гры.  Љраткую
торжественную  речь  произнес   Magister   grammaticae{<a href=#2_6_04>2_6_04</a>},
преподававший   классическую  филологию  в  Љойпергейме,  затем
назначенный элитой представитель ‚альдцелЯ передал Љнехту ключи
и печати, а рЯдом с органистом все увидели седовласого Њагистра
музыки. Ћн прибыл к  инвеституре,  чтобы  лицезреть  посвЯщение
своего любимца, и неожиданным своим поЯвлением настроить его на
радостный  лад,  а  может  быть, и дать ему тот или иной совет.
Ѓольше  всего  старцу  хотелось  самому  сыграть  торжественную
мессу, но это было уже свыше его сил, и потому он уступил место
за  органом  органисту  ‘елениЯ €гры, однако сам стоЯл позади и
переворачивал  ноты.  ‘  благоговейной  улыбкой  взирал  он  на
€озефа,  видел,  как тот принЯл облачение и ключи, как произнес
клЯтву, а затем обратилсЯ с небольшой  речью  к  своим  будущим
сотрудникам,  чиновникам  и  ученикам.  Ќикогда ранее старец не
испытывал такого чувства любви к этому мальчику €озефу, никогда
тот так его не радовал, как ныне, когда он  почти  и  не  €озеф
более,  а  только  носитель облачениЯ и сана, смарагд в короне,
столп в здании  иерархии.  Ќо  с  глазу  на  глаз  ему  удалось
поговорить  со  своим €озефом лишь несколько минут. “лыбнувшись
своей светлой улыбкой, он поспешил внушить ему:
     -- Ѓлижайшие две-три недели --  самые  ответственные,  они
потребуют  от тебЯ огромных усилий, но тебе надо их преодолеть.
Џомни всегда о главном, упущенные частности  сейчас  не  играют
роли.  –еликом  посвЯти себЯ элите, все остальное отметай. ’ебе
пришлют двух помощников, на  которых  ты  можешь  оперетьсЯ  на
первых порах; один из них -- мастер йоги Ђлександр, мне удалось
побеседовать  с ним, внимательно прислушивайсЯ к его словам, он
свое дело  знает.  ѓлавное  длЯ  тебЯ  сейчас  --  несокрушимаЯ
уверенность в том, что Њагистры поступили правильно, введЯ тебЯ
в  свой круг; доверьсЯ им, доверьсЯ людЯм, которых пришлют тебе
в помощь, слепо уповай на собственные силы. Љ элите относись  с
веселым,  неизменно бдительным недоверием, она ничего другого и
не ждет от тебЯ. ’ы победишь, €озеф, Я знаю это.
     Ѓольшинство  магистерских  функций  были  хорошо   знакомы
Љнехту,   не  раз  он  прислуживал  или  ассистировал  прежнему
Њагистру. ‘амой важной из них было  руководство  курсами  €гры,
начинаЯ  от  ученических  и  подготовительных,  каникулЯрных  и
гостевых, вплоть до упражнений, лекций и семинаров длЯ элиты. Љ
этим обЯзанностЯм, за исключением названной  последней,  всЯкий
новый  Њагистр  вполне  подготовлен,  но  имеютсЯ  и  другие, в
которых у него обычно  нет  никакого  опыта,  и  они-то  должны
доставить  немало  забот  новичку.  ’ак  оно  было и с €озефом.
Ћхотнее всего он приложил бы все свои силы  к  исполнению  этих
новых,  собственно  магистерских  обЯзанностей:  деЯтельности в
‚ысшем ‘овете ‚оспитательной  Љоллегии,  сотрудничеству  совета
Њагистров с руководством Ћрдена, представительству €гры и Vicus
lusorum  в  ‚ерховной  Љоллегии. Ћн жаждал поскорее освоить все
эти новые длЯ него аспекты,  лишив  их  таким  образом  грозной
неизвестности,  но  более  всего  он  хотел  бы  уединитьсЯ  на
несколько недель и посвЯтить себЯ тщательному изучению  устава,
всех формальностей, протоколов заседаний и тому подобного.
     Ћн  знал,  что,  кроме господина „юбуа, длЯ справок такого
рода в ею распорЯжении находилсЯ также лучший знаток и  учитель
магистерских  форм  и  традиций, глашатай Ћрдена, хотЯ сам и не
Њагистр,  рангом   ниже,   однако   председательствовавший   на
заседаниЯх ‚ерховной Љоллегии и строго следивший за соблюдением
всех   традиционных   правил,   подобно  тому  как  это  делает
церемониймейстер при кнЯжеском дворе. Љак  €озефу  хотелось  бы
попросить   этого  умного,  опытного,  непроницаемого  в  своей
изысканной вежливости человека, из рук которого он  только  что
принЯл  облачение,  позаниматьсЯ с ним, если бы тот жил в самом
‚альдцеле, а не в •ирсланде, куда было все же полднЯ пути!  Љак
ему  хотелось  убежать  хотЯ  бы  ненадолго  в Њонпор и просить
старого Њагистра музыки помочь ему усвоить все эти тонкости! Ќо
об этом и думать было нечего: подобные  личные,  "студенческие"
желаниЯ  Њагистру  были не к лицу. Џервое времЯ Љнехту пришлось
занЯтьсЯ именно теми делами, о которых он  думал,  что  они  не
доставЯт ему никаких забот. Љаждый шаг ею нового трудового днЯ,
каждаЯ  минута,  посвЯщеннаЯ осознанию нового своего положениЯ,
доказывала ему: прежде всего удели внимание элите, репетиторам,
высшим ступенЯм обучающихсЯ,  семинарским  занЯтиЯм  и  личному
общению  с  кандидатами.  ќто  же  подтверждал пример Ѓертрама,
которого его роднаЯ община, элита, бросила на  произвол  судьбы
на   посту   Њагистра,  и  он  боролсЯ  один,  так  сказать,  в
безвоздушной пространстве, где и задохнулсЯ.  €  слова  старца,
сказанные в день инвеституры, напоминали €озефу о том же, как и
собственные   его   догадки.   Ђрхив  можно  было  предоставить
Ђрхивариусу,   начальные   курсы   --   начальным    педагогам,
корреспонденцию  --  секретарЯм, упущениЯ тут не страшны. Ђ вот
элиту ни на миг нельзЯ было предоставить самой себе, он целиком
должен  был  посвЯтить  себЯ   ей,   навЯзать   себЯ,   сделать
незаменимым,  убедить ее в ценности своих способностей, чистоте
своих помыслов, должен был завоевать ее, льстить ей и  в  конце
концов  одолеть,  померившись  силами  с  любым  из кандидатов,
выказавшим подобное желание, а недостатка в них  не  было.  Џри
этом  многое  из  того,  что он прежде считал помехой, а именно
свое длительное отсутствие в ‚альдцеле и отрыв от элиты, где он
опЯть  стал  почти  homo  novus{<a href=#2_6_05>2_6_05</a>},  оказало  ему  немалую
услугу.  „аже  его  дружба с ’егулЯриусом принесла пользу. ‚едь
’егулЯриус, этот  болезненный  и  остроумный  аутсайдер,  вовсе
лишенный   честолюбиЯ,   так  мало  подходил  длЯ  честолюбивой
карьеры, что его возможное приближение к себе  новым  Њагистром
не  ущемлЯло  кого-либо  из  честолюбцев.  €  все же основное и
главное Љнехту надо  было  делать  самому,  дабы,  изучив  этот
высший,  самый  живой,  беспокойный и восприимчивый круг людей,
проникнуть  в  него  и  обуздать,   как   наездник   обуздывает
норовистую   лошадь   благородных   кровей.   ‚едь   в   каждом
касталийском институте, не только в €гре, элита уже  обученных,
но  еще  занЯтых  свободными  исследованиЯми  и не состоЯщих на
службе  в  Љоллегии  или  Ћрдене  кандидатов,  именуемых  также
репетиторами,  по  сути  ЯвлЯет собой драгоценный резерв, самый
цвет, собственно, будущее; и повсюду, не только в ‘елении €гры,
эти смелые представители будущей смены настроены по отношению к
новым учителЯм и начальству весьма критически, встречают нового
главу своего со сдержанной вежливостью, и подчинение их  должно
быть  завоевано  личным  примером  и  полной  отдачей,  их надо
переубедить,  прежде  чем  они  его  признают   и   добровольно
подчинЯтсЯ его руководству.
     Љнехт  принЯлсЯ  за  эту  задачу  без  страха,  удивлЯЯсь,
однако, трудности ее, и покуда он  ее  решал  и  выигрывал  эту
весьма  длЯ  него напрЯженную, выматывающую игру, все остальные
обЯзанности и дела, от которых он  скорее  мог  ожидать  многих
хлопот,  сами  отступили на задний план, казалось, требовали от
него покамест меньшего вниманиЯ.  Ћдному  из  своих  коллег  он
призналсЯ,   что   на   первом  пленарном  заседании  ‚ерховной
Љоллегии, на которое он прибыл па курьерских и  после  которого
отбыл  тоже  на  курьерских,  он  присутствовал словно во сне и
потом ни на одну минуту мысленно не возвращалсЯ к нему  --  так
без  остатка  захватили  его текущие дела. „аже во времЯ самого
заседаниЯ, хотЯ тема его интересовала и он с некоторой тревогой
ожидал, как его примут Њагистры, Љнехт несколько раз ловил себЯ
на том, что мысли его не здесь, не среди равных ему  коллег,  и
он  не  следит за выступлениЯми, но он в ‚альдцеле, в аудитории
Ђрхива с выкрашенными в голубой цвет стенами, где  он  проводил
теперь   каждые  три  днЯ  семинар  диалектики  всего  с  пЯтью
слушателЯми и где  каждый  час  требовал  большего  вниманиЯ  и
отдачи  сил,  чем  весь  последующий день; а ведь день этот был
нелегок, и от налагаемых им обЯзанностей некуда было  скрытьсЯ,
ибо  к  молодому Њагистру, о чем его заранее предупредил старый
Њагистр музыки, был  приставлен  "подгонЯла",  проверЯвший  его
действиЯ   час   за   часом,   то   советуЯ,  как  распределить
обЯзанности, то оберегаЯ от односторонних увлечений и  излишней
траты  сил.  Љнехт  испытывал  чувство  благодарности  к  этому
человеку и еще большее -- к другому посланцу Ћрдена,  именитому
мастеру  медитации.  ‡вали его Ђлександром, он заботилсЯ о том,
чтобы занЯтый до предела Љнехт ежедневно  трижды  уделЯл  времЯ
длЯ    "малых"    или   "кратких"   упражнений   в   медитации,
последовательность   и   длительность   каждого   из   которых,
рассчитаннаЯ до минуты, должны были соблюдатьсЯ со скрупулезной
точностью.  ‘  обоими, как с педелем, так и с "созерцателем" из
Ћрдена, он перед вечерней медитацией обЯзан был  подвести  итог
своего  трудового днЯ, отмечаЯ успехи и недочеты, "слушать свой
собственный пульс" -- как это называют  инструкторы  медитации,
то  есть  проверЯть  и  измерЯть  самого себЯ, свое положение и
состоЯние, распределение сил, свои надежды и заботы, объективно
оценивать весь свой день, не оставлЯЯ на  следующий  ничего  не
решенного.
     €  в  то  времЯ  как  репетиторы, кто с симпатией, а кто с
готовностью  воспользоватьсЯ  малейшим  промахом,  следили   за
титаническими  усилиЯми  своего  Њагистра, не упускаЯ ни единой
возможности  учинить  ему  небольшой   экзамен   на   терпение,
сообразительность  или  силу  ума,  то подстегиваЯ, то стараЯсь
затормозить, -- вокруг ’егулЯриуса возникла роковаЯ пустота.
     Џравда, он понимал, что Љнехт не имеет сейчас  возможности
уделить ему ни времени, ни вниманиЯ, подумать о нем или принЯть
в  нем  участие,  однако смиритьсЯ с полным забвением, которому
предал его €озеф, он не мог, тем более, что,  казалось,  он  не
только с каждым днем все больше терЯет друга, но и товарищи уже
косЯтсЯ на него, почти с ним не заговаривают. € не удивительно:
хотЯ ’егулЯриус и не мог служить помехой честолюбцам, все же он
не  был  беспристрастен,  и  было  известно, что он пользовалсЯ
расположением молодого Њагистра. ‚се  это  Љнехт  мог  бы  себе
представить, и одна из его неотложных задач заключалась как раз
в том, чтобы вместе со всем личным и частным отмести и эту свою
дружбу,  пусть  только на времЯ, но отмести. ‘делал он это, как
позже  призналсЯ  ’егулЯриусу,  вовсе  не  сознательно   и   не
намеренно,  он  просто  забыл  о существовании друга, настолько
превратившись в некое орудие, что столь приватные интересы, как
дружба, стали длЯ него немыслимыми, и если где-нибудь,  скажем,
в упомЯнутом семинаре, перед ним вдруг возникал облик ”рица, то
это  был  длЯ  него  уже  не ’егулЯриус, не друг и знакомый, не
некаЯ определеннаЯ личность, но это был  член  элиты,  студент,
вернее, кандидат или репетитор, некотораЯ часть его работы, его
задачи,  один из солдат того войска, обучить которое и победить
вместе с которым было его целью. “ ”рица  холодок  пробежал  по
спине,  когда  он  впервые  услышал  этот новый голос Њагистра,
когда на него впервые упал этот взглЯд, отчужденный и предельно
объективный, не наигранно, а подлинно объективный  и  страшный;
когда  он понЯл, что человек, обращавшийсЯ с ним так деловито и
вежливо, сохранЯЯ при этом зоркую бдительность, -- уже не  друг
его  €озеф, а только испытующий учитель, только строгий Њагистр
€гры, замкнувшийсЯ в своей  должности,  словно  в  оболочке  из
сверкающей  глазури,  обожженной  и  застывшей  на  нем.  Њежду
прочим, с ’егулЯриусом в эти горЯчие  дни  произошел  следующий
случай: измученный бессонницей и всем пережитым, он допустил на
маленьком  семинаре бестактность, небольшую вспышку, -- нет, не
по отношению к Њагистру, а по отношению к одному из  участников
семинара,  насмешливый  тон  которого  вывел его из себЯ. Љнехт
заметил это, заметил также нервозное состоЯние  провинившегосЯ,
молча,  одним  движением руки, он привел его в чувство, а после
окончаниЯ занЯтий прислал ’егулЯриусу  своего,  инструктора  по
медитации,  чтобы  тот  помог  и несколько успокоил попавшего в
трудное   положение   кандидата.   Џосле   полного    забвениЯ,
продолжавшегосЯ  многие  недели,  ’егулЯриус воспринЯл подобную
заботу как  первый  признак  вновь  пробуждающейсЯ  дружбы;  он
отнессЯ  к ней как к знаку вниманиЯ, проЯвленному к нему лично,
и охотно предоставил себЯ в распорЯжение врачующего.  Ќа  самом
же  деле  Љнехт  почти  не  осознавал,  о ком именно он проЯвил
заботу, он поступил как Њагистр и педагог: заметив у одного  из
репетиторов  повышенную раздражительность, недостаток выдержки,
он сразу же реагировал на это обстоЯтельство, ни на секунду  не
подумав  о  том, что за человек этот репетитор и какое он имеет
отношение  к  нему  лично.  Љогда,  по  прошествии   нескольких
месЯцев,  друг  напомнил  Њагистру  об  этом  случае, рассказав
Љнехту, как он обрадовалсЯ тогда и как его утешил подобный знак
благожелательности, €озеф, решительно забывший  о  происшествии
на семинаре, промолчал, так и не развеЯв заблуждение ”рица.
     Ќаконец-то  цель  была достигнута и битва выиграна, то был
немалый труд -- одолеть элиту, замучить  ее  муштрой,  обуздать
честолюбцев,   привлечь   к  себе  колеблющихсЯ  и  понравитьсЯ
высокомерным. Ќо теперь этот  подвиг  был  совершен,  кандидаты
‘елениЯ  €гры  признали своего Њагистра и сдались, внезапно все
пошло легко, как  будто  недоставало  всего  лишь  одной  капли
масла. Џедель разработал с Љнехтом последний план рабочего днЯ,
выразил  ему  одобрение  ‚ерховной Љоллегии и удалилсЯ. Џримеру
его последовал Ђлександр. ‚место массажа, Љнехт снова  стал  по
утрам  совершать  прогулки,  о каких-нибудь занЯтиЯх или чтении
покуда, разумеетсЯ, не могло быть  и  речи,  но  выпадали  дни,
когда   по   вечерам   удавалось  немного  помузицировать.  Џри
следующем   поЯвлении   в   ‚ерховной   Љоллегии   Љнехт   Ясно
почувствовал,  хоть  никто  об этом и словом не обмолвилсЯ, что
коллеги считают его выдержавшим экзамен,  полной  ровней  себе.
‚ыстоЯв  в ожесточенной схватке, потребовавшей всех его сил, он
вновь ощутил нечто похожее на пробуждение, что-то освежающее  и
остужающее,  протрезвлению подобное, он вдруг понЯл, что достиг
самого сердца Љасталии, увидел себЯ на высшей ступени  иерархии
и   с   поразительным   хладнокровием,   почти   разочарованием
констатировал:  и  в  этом  весьма  разреженном  воздухе  можно
дышать,  хотЯ, конечно, сам он, вдыхающий его теперь так, будто
и не знал никакого другого,  совершенно  преобразилсЯ.  ’о  был
результат сурового испытаниЯ, словно бы выжегшего все внутри --
как  не  могло  бы выжечь ничто иное, ни одна другаЯ служба, ни
одно другое напрЯжение.
     Џризнание  элитой  своего  повелителЯ  на  сей  раз   было
выказано  особым  образом.  Џочувствовав  прекращение  отпора и
рождение довериЯ и согласиЯ, осознав, что самое тЯжелое позади,
Љнехт счел возможным приступить к избранию своей "тени".  „а  и
впрЯмь  в эти минуты, после только что одержанной победы, когда
сверхчеловеческое напрЯжение внезапно отпустило его и он ощутил
относительную свободу,  он  как  никогда  нуждалсЯ  в  подобном
помощнике:  немало  людей  споткнулись  и  упали именно на этом
отрезке пути. Љнехт не  воспользовалсЯ  правом  самому  избрать
себе  "тень", а попросил репетиторов назначить ему заместителЯ.
‚се еще находЯсь под впечатлением судьбы,  постигшей  Ѓертрама,
элита  вполне серьезно отнеслась к его предложению и лишь после
многократных  заседаний  и  тайного   голосованиЯ   представила
Њагистру  одного  из  своих  лучших  людей, который до избраниЯ
Љнехта считалсЯ вероЯтным кандидатом на высшую должность.
     Џоистине, самое трудное было позади,  Љнехт  снова  гулЯл,
музицировал, со временем он соберетсЯ и почитать, восстановитсЯ
его  дружба  с  ’егулЯриусом,  опЯть он станет переписыватьсЯ с
”ерромонте,  возможно,  выкроит  свободные  полднЯ,  а   то   и
небольшой   отпуск  длЯ  путешествиЯ.  €  все  же  эти  радости
достанутсЯ кому-то другому, не прежнему €озефу, считавшему себЯ
прилежным адептом €гры  и  неплохим  касталийцем,  но  даже  не
подозревавшему о внутренней сути касталийских порЯдков, жившему
в   таком   эгоистическом   неведений,   в   такой   ребЯчливой
беззаботности, всецело погруженному  в  свое  личное,  частное,
свободному  от  всЯкой  ответственности.  Ћднажды  он  вспомнил
предостерегающие и насмешливые слова Њагистра  ’омаса,  которые
тот  изрек,  когда  Љнехт  выразил  желание  посвЯтить себЯ еще
некоторое времЯ  свободным  занЯтиЯм.  "Ќекоторое  времЯ  --  а
сколько  это?  ’воЯ  речь  --  речь  студента, €озеф". ќто было
несколько лет назад. ѓлубоко почитаЯ  Њагистра,  он  с  большим
удивлением  выслушал  тогда эти слова, и ему стало даже немного
жутко от  столь  надличного  совершенства,  такого  предельного
самообузданиЯ,  и  он ’огда же почувствовал, что ЉасталиЯ хочет
захватить и его, притЯнуть и его  к  себе  и  из  него  сделать
такого  вот  Њагистра  ’омаса,  правителЯ и слугу в одном лице,
некое наисовершеннейшее орудие. Ђ теперь он, Љнехт, стоит  там,
где  стоЯл тогда Њагистр ’омас, и, разговариваЯ с кем-нибудь из
репетиторов, одним из этих умных, рафинированных адептов €гры и
любителей  приватных  штудий,  одним  из   этих   прилежных   и
высокомерных  принцев, видит в нем далекий и прекрасный, совсем
иной, удивительный и уже преодоленный им мир,  совсем  так  как
некогда   Њагистр   ’омас   заглЯдывал   в   его   удивительный
студенческий мир.

        ‚ „Ћ‹†ЌЋ‘’€

     …сли  само  вступление  в  должность  Њагистра,  казалось,
принесло  с собой больше убыли, чем прибыли, поглотив все силы,
всю личную жизнь, заставив покончить с  прежними  привычками  и
любимыми  занЯтиЯми,  оставив  в  сердце  холодную  тишину, а в
голове -- легкое помрачение, то теперь пришло  времЯ  осмыслить
новые  привычки  и  дать  им  утвердитьсЯ,  да и себе позволить
роздых,  а  затем  приступить  к  новым  наблюдениЯм,  к  новым
свершениЯм.  ‘амым  крупным  из  них, после успешно выигранного
сражениЯ, оказалась дружескаЯ, основаннаЯ на  взаимном  доверии
работа  с  элитой.  ЃеседуЯ  со своей "тенью", трудЯсь вместе с
”рицем ’егулЯриусом, на пробу взЯтым им в помощники длЯ ведениЯ
корреспонденции,  изучаЯ,  проверЯЯ  и  дополнЯЯ   отзывы   .об
учениках и сотрудниках, оставленные его предшественником, Љнехт
быстро  сживалсЯ с элитой, которую, как ему прежде казалось, он
уже знал  досконально,  но  сама  суть  которой,  равно  как  и
своеобразие  ‘елениЯ  €гры, и его роль в жизни Љасталии во всей
своей реальности открылись ему только теперь. Џравда, он многие
годы был членом элиты,  одним  из  репетиторов,  жителем  этого
столь  же  аристократического,  сколь и честолюбивого ‘елениЯ в
‚альдцеле и всецело ощущал себЯ его частицей. Ћднако теперь  он
был  не  просто  одной  из  частиц,  не просто жил в серддечной
дружбе с этой маленькой  общиной,  теперь  он  чувствовал  себЯ
мозгом,  сознанием  и  совестью  ее, не только переживаЯ все ее
движениЯ и  судьбу,  но  и  отвечаЯ  за  нее,  руководЯ  ею.  ‚
торжественный  час  по  случаю  окончаниЯ  курсов  учителей длЯ
начинающих адептов €гры  он  выразил  это  следующими  словами:
"ЉасталиЯ  ЯвлЯет  собой маленькое самодовлеющее государство, а
наше ‘еление €гры -- государство в этом государстве, маленькаЯ,
но  древнЯЯ  и  гордаЯ  республика,  равнаЯ  своим  сестрам   в
достоинстве  и  правах, однако поднЯтаЯ и возвеличеннаЯ в своем
самосознании  благодарЯ  мусическому  и  в   некотором   смысле
сакральному  характеру своей функции. €бо задача наша и в то же
времЯ высокое отличие -- беречь и  охранЯть  свЯтыню  Љасталии,
единственную в своем роде тайну, единственный символ ее -- нашу
€гру.  ЉасталиЯ  воспитывает превосходных музыкантов, историков
искусства,  филологов,  математиков  и  других  ученых.  Љаждое
касталийское  учреждение,  каждый касталиец должны знать только
две цели, два идеала: в своей области достигать совершенного  и
сохранЯть  живость и эластичность своей дисциплины, да и самого
себЯ, благодарЯ постоЯнному сознанию  ее  тесной,  дружеской  и
сокровенной  свЯзи  со  всеми другими дисциплинами. ќтот второй
идеал -- мысль  о  внутреннем  единстве  всех  духовных  усилий
человека,  мысль  об универсальности -- нашел самое полное свое
выражение в высочайшей нашей  €гре.  Ѓыть  может,  длЯ  физика,
историка   музыки   или   длЯ   другого  какого-нибудь  ученого
аскетическое  отметание  всего,  что   не   относитсЯ   к   его
специальности,  отказ  от  мысли об универсальности на какое-то
времЯ и способствует быстрому достижению успеха в узких  рамках
одной   дисциплины,   но   мы,  адепты  €гры,  не  имеем  права
устанавливать  длЯ  себЯ  подобные  ограничениЯ  и  предаватьсЯ
самоуспокоенности,   ибо   наша   задача   --   пестовать  идею
universitas litterarum и наивысшее ее выражение --  благородную
€гру,   спасти   ее   от   тенденции   отдельных   дисциплин  к
самоуспокоенности. Ќо разве мы можем спасти  то,  что  само  не
желает  быть  спасенным?  ђазве  мы  можем заставить археолога,
педагога,  астронома  и  т.п.   отказатьсЯ   от   самодовольной
ограниченности своей специальности и неустанно распахивать окна
в другие дисциплины? ‚сЯкими предписаниЯми и преподаванием €гры
как  обЯзательной  дисциплины в школах мы не добьемсЯ этого, не
помогут и напоминаниЯ  о  том,  какие  цели  преследовали  наши
предшественники  этой €грой. Ќеобходимость нашей €гры, да и нас
самих, мы можем  доказать  только  в  том  случае,  если  будем
поддерживать  ее  на  своем  высоком уровне, чутко подхватывать
каждый  новый  успех,  каждое  новое  направление   и   научную
проблему,  если  нашей  универсальности,  нашей  благородной  и
вместе опасной игре с мыслью о единстве мы будем вновь и  вновь
придавать  самый  заманчивый,  привлекательный  и  убедительный
характер и будем играть в нашу €гру  так,  что  и  серьезнейший
исследователь,  и  прилежнейший специалист не смогут уклонитьсЯ
от ее призыва, от ее пленительного зова. Џредставим на  минуту,
что мы, адепты €гры, трудились бы с меньшим рвением, курсы €гры
длЯ  начинающих стали бы скучными и поверхностными, в играх длЯ
продвинувшихсЯ ученые специалисты уже не смогли  бы  обнаружить
биениЯ жизни, высокой духовной актуальности и интереса, две или
три   наши   ежегодные   €гры   подрЯд   гостЯм  показались  бы
старомодной,   безжизненной   церемонией,   пустым   пережитком
прошлого  --  много  ли  понадобилось бы времени, чтобы €гра, а
вместе с нею и мы, погибли? € сейчас уже наша €гра в  бисер  не
на той блистательной вершине, на какой она находилась поколение
тому  назад, когда наше ежегодное торжество длилось не одну или
две, а три и даже четыре недели и было главным событием года не
только длЯ Љасталии, по и длЯ всей страны. Џравда, и  ныне  наш
праздник времЯ от времени посещают представители правительства,
но   как  правило  --  это  скучающие  гости.  Џрисылают  своих
посланцев и  некоторые  города  и  сословиЯ,  но  по  окончании
торжественного  акта  эти  представители мирских властей уже не
раз вежливо давали нам понЯть, что длительность празднества  ие
позволЯет  многим  городам  послать  своих послов, и не пора ли
значительно сократить торжество, или же в будущем назначать его
только раз в два или три года? —то ж, такой ход вещей,  вернее,
такой  упадок  мы не в силал остановить. € вполне возможно, что
очень скоро там, аа пределами  Љасталии,  никто  уже  не  будет
понимать   нашей   €гры,   а  ежегодное  торжество  наше  6удет
отмечатьсЯ раз в пЯть или десЯть лет, а то  и  вовсе  никто  не
вспомнит   о   нем.   Ќо   чему   мы   в  состоЯнии  и  обЯзаны
воспрепЯтствовать -- так это дискредитации и обесцениванию €гры
на ее родине, в нашей Џедагогической  провинции.  ‡десь  борьба
наша имеет смысл и приводит все к новым и новым Џобедам. Љаждый
день  мы  видим,  как  юные  ученики  элиты, прежде без особого
энтузиазма  ходатайствовавшие  о  приеме  на   курсы   €гры   и
закончившие   их   вполне   прилично,   однако   без   должного
вдохновениЯ, внезапно бывают захвачены  самим  духом  €гры,  ее
интеллектуальными возможностЯми, ее благородными традициЯми, ее
потрЯсающей   душу   силой   и   становЯтсЯ  страстными  нашими
поборниками и приверженцами. ‚о времЯ Ludus sollemnis мы  видим
у  себЯ  именитых  ученых, которые, как нам Язвестно, в течение
всего года погружены в труды и заботы и смотрЯт на нас, адептов
€гры,  свысока,  посылаЯ  нашему  институту  далеко  не  лучшие
пожеланиЯ,  но  торжественный  Яраздник  наш, волшебство нашего
искусства  приносЯт  им  душевное  облегчение,   даруют   новую
молодость,  возвышают  их;  укрепив  свой  дух, взволнованные и
окрыленные в сердце своем, они покидают нас  со  словами  почти
пристыженной   благодарности.   ЏрисмотримсЯ   на  минуту  и  к
средствам, имеющимсЯ в нашем распорЯжении, к мы  увидим  прежде
всего  богатейший  и отличнейший аппарат, средоточием и сердцем
которого ЯвлЯетсЯ Ђрхив €гры; последний благодарно используетсЯ
нами всеми чуть ли не ежечасно, и мы, от Њагистра и Ђрхивариуса
до последнего помощника, обЯзаны служить ему. ‘амое же  дорогое
и   самое   животворное,  что  у  нас  есть,  --  это  исконный
касталийский принцив отбора наилучших -- элиты. колы  Љасталии
отбирают  лучших  учеников по всей стране и воспитывают их. € в
‘елении €гры мы также стремимсЯ отобрать наилучших из способных
к  €гре,  ЏривЯзать  их  it  себе  и   обучить   с   предельным
совершенством.  Ќаши  курсы  и семинары начинают посещать сотни
учащихсЯ, и многие расстаютсЯ с  ними,  не  доучившись,  но  из
лучших  мы  готовим  подлинных адептов, мастеров своего дела; и
каждый из вас знает, что в нашем искусстве,  как  и  во  всЯком
другом,  нет  предела  длЯ  роста  и  что  каждый из нас, войдЯ
однажды в элиту,  всю  жизнь  будет  трудитьсЯ  над  дальнейшим
развитием, совершенствованием, углублением себЯ самого и нашего
искусства,  не  считаЯсь  с  тем,  входит  он  в  состав нашего
аппарата должностных лиц или нет. —астенько мы  слышим  голоса,
утверждающие, будто элита -- роскошь, а посему, мол, не следует
воспитывать  большее  число  элитных  мастеров,  чем  нужно длЯ
замещениЯ должностей. Ќа это заметим, что наши должностные лица
существуют не ради самих себЯ, и далеко не  всЯкий  может  быть
чиновником,  как,  например,  далеко  не всЯкий хороший филолог
може