        ѓерман ѓессе. Ќарцисс и ѓольдмунд

---------------------------------------------------------------
     Џеревод: ѓ. ‚. Ѓарышниковой
     OCR: Pavel Ok
---------------------------------------------------------------


        Џ…ђ‚Ђџ ѓ‹Ђ‚Ђ

     Џеред круглой аркой входа в монастырь Њариабронн, покоЯщейсЯ на двойных
колоннах,  прЯмо  у дороги стоЯл каштан, одинокий  сын  юга,  принесенный  в
давние  време  на каким-то римским  пилигримом,  благородный каштан с мощным
стволом;  ласково склонЯлась  его  круглаЯ крона  над дорогой, во всю  грудь
дышала на ветру, весной, когда все  вокруг уже зеленело, и даже монастырский
орешник  уже покрывалсЯ  своей красноватой молодой листвой, приходилось  еще
долго ждать его листьев, потом ко времени самых коротких ночей он выбрасывал
вверх из пучков листьев матовые, бело-зеленые стрелы своих необычных цветов,
так  призывно и удушливо- терпко  пахнувших, а в октЯбре, когда  уже собраны
были фрукты и виноград,  ронЯл на осеннем  ветру из желтеющей  кроны колючие
плоды,  не  каждый  год  вызревавшие, из-за  которых  монастырские  мальчики
затевали потасовки, а субприор ѓрегор, выходец из €талии,  жарил  их в своей
комнате на  каминном  огне.  Ќеобычно и  ласково развернуло  свою крону  над
входом в  монастырь прекрасное дерево,  нежный и слегка  зЯбнущий  гость  из
другого  краЯ,  родственный  тайным родством стройным  песчаниковым  двойным
колонкам портала и каменным украшениЯм  оконных арок,  карнизов и пилЯстров,
любимец  итальЯнцев и латинЯн, на  которого местные жители  глазели  как  на
чужака.
     “же  несколько поколений монастырских  учеников прошло  под  чужеземным
деревом; с  грифельными досками  под мышкой, болтаЯ, смеЯсь,  играЯ,  спорЯ,
босиком или обутые, смотрЯ  по времени года, с цветком в  губах,  орехом меж
зубов  или  снежком в руке. Џриходили все новые, каждые несколько лет другие
лица,  в большинстве  своем друг  на  друга похожие: белокурые  и  кудрЯвые.
Ќекоторые  оставались,  становились  послушниками,  ста  новились  монахами,
остригали  волосы, носили рЯсу  и  веревку, читали книги, обучали мальчиков,
старели, умирали. „ругих, по прошествии учебы, родители  забирали  домой,  в
рыцарские  замки, в  дома  купцов  и  ремесленников,  они  уходили в  мир  и
занимались  своими  делами  и  ремеслами,  может  быть,  раз наведывались  в
монастырь,  возмужав, приводили  маленьких  сыновей  в  ученики  к  патерам,
улыбаЯсь  и  глубокомысленно  посмотрев  какое-то  времЯ  вверх  на  каштан,
исчезали опЯть. ‚  кельЯх  и залах монастырЯ между круглыми тЯжелыми  арками
окон   и   строгими  двойными  колоннами  из  краcного  камнЯ  жили,  учили,
штудировали,  распорЯжались,  управлЯли:  здесь  из  поколениЯ  в  поколение
занимались  всЯкого  рода  искусствами  и  науками,  духовными  и  мирскими,
светлыми и темными.  Џисались и комментировались книги, измышлЯлись системы,
собирались    писаниЯ   древних,   рисовались    миниатюры   на   рукописЯх,
поддерживалась вера  в  народе,  над верой  народа посмеивались. “ченость  и
смиренность, простота и лукавство,  евангельскаЯ мудрость и мудрость греков,
белаЯ и  чернаЯ магиЯ, всего понемногу  процветало здесь, всему  было место;
место  было  как  длЯ  уединениЯ  и  покаЯниЯ, так  и  длЯ  общительности  и
беззаботности; перевес и преобладание того  или иного зависели всЯкий раз от
личности настоЯтелЯ и  господствующего  течениЯ времени. ‚ременами монастырь
славилсЯ и посещалсЯ благодарЯ своим заклинателЯм бесов и знатокам  демонов,
временами   благодарЯ   своей  замечательной   музыке,  временами  благодарЯ
какому-нибудь  свЯтому  отцу,  совершавшему  исцелениЯ и  чудеса,  временами
благодарЯ  своей щучьей ухе  и паштетам из оленьей печенки,  каждому в  свое
времЯ. € всегда среди множества монахов и учеников, ревностных в благочестии
и  равнодушных,  постников  и   чревоугодников,  всегда  среди  многих,  что
приходили сюда, жили  и умирали, был тот или иной единственный и  особенный,
один,  которого любили  все,  или  все боЯлись, один, казавшийсЯ  избранным,
один, о котором еще долго говорили, когда современники его бывали забыты.
     ‚от и теперь в монастыре Њариабронн было двое единственных и особенных,
старый  и молодой.  ‘реди многих  братьев,  наполнЯвших дортуары,  церкви  и
классные  комнаты, было  двое,  о  которых знал  каждый, на которых  обращал
внимание любой.  ’о был настоЯтель „аниил, старший,  и  воспитанник Ќарцисс,
младший, который совсем недавно стал послушником, но благода рЯ своим особым
дарованиЯм,  против  обыкновениЯ,  уже  использовалсЯ  в  качестве  учителЯ,
особенно в греческом. Ћба  они, настоЯтель  и послушник, снискали уважение в
монастыре, за  ними наблюдали, они  вызывали любопытство, ими восхищались, и
им завидовали, а  тайно и порочили. ЌастоЯтелЯ любило большинство, у него не
было врагов,  он  был полон  доброты,  полон простоты, полон смирениЯ.  ‹ишь
ученые монастырЯ прибавлЯли к своей любви нечто от снисходительности; потому
что настоЯтель „аниил, хотЯ, быть может, и свЯтой, однако ученым не был. …му
была свойственна  та простота,  котораЯ и есть мудрость:  но его латынь была
скромной, а по-гречески он вообще не знал.
     ’е  немногие,   что  при  случае  слегка   посмеивались  над  простотой
настоЯтелЯ,  были тем более очарованы Ќарциссом,  чудо-мальчиком, прекрасным
юношей  с  изысканным  греческим,  рыцарски безупречной  манерой  держатьсЯ,
спокойным проникновенным  взглЯдом  мыслителЯ и тонкими,  красиво  и  строго
очерченными губами. ‡а то,  что  он великолепно владел греческим, его любили
ученые. ‡а то, что был столь  благороден и изЯщен,  любили почти все, многие
были в него  влюблены. ‡а то, что он был слишком  спокоен и сдержан  и  имел
изысканные ма неры, некоторые его недолюбливали.
     ЌастоЯтель и послушник,  каждый на  свой лад,  несли судьбу избранного,
по-своему  царили, по-своему  страдали. Ћба чувствовали близость  и симпатию
друг  к другу более, чем ко всему  остальному монастырскому люду; и все-таки
они  не искали  сближениЯ,  все-таки  ни один  не  мог  доверитьсЯ  другому.
ЌастоЯтель обходилсЯ с юношей с величайшим тщанием, крайне предупредительно,
лелеЯл его  как  редкого,  нежного,  может быть,  слишком  рано  созревшего,
возможно, находЯщегосЯ в опасности  брата. ћноша принимал каждое приказание,
каждый  совет,  каждую  похвалу настоЯтелЯ  с  совершенным  самооблада нием,
никогда не возражаЯ, никогда не досадуЯ, и если суждение о нем настоЯтелЯ  и
было  правильно, и единственным  его пороком была гордынЯ, то он великолепно
умел скрывать этот порок.  Џротив него  ничего нельзЯ  было сказать,  он был
совершенством, он превосходил всех.  ђазве что, кроме ученых, немногие стали
ему действительно друзьЯми,  разве  что его изысканность  окружала  его  как
остужающий воздух.
     - Ќарцисс,- сказал ему настоЯтель как-то после исповеди,- Я, признаюсь,
виноват,  что  строго судил о  тебе.  џ  часто считал тебЯ  высокомерным  и,
возможно,  был в  этом  несправедлив  к тебе. ’ы совсем один,  юный брат, ты
одинок, у тебЯ есть поклонники, но нет друзей. џ хотел бы иметь повод иногда
пожурить  тебЯ;  но  нет  никакого  повода.  џ  хотел,  чтобы иногда  ты был
непослушным, как это легко случаетсЯ  с  молодыми  людьми твоего возраста ’ы
никогда им не был. џ временами немного беспокоюсь за тебЯ, Ќарцисс.
     ћноша поднЯл свои темные глаза на старика.
     - џ очень хотел бы,  отец мой, не доставлЯть ‚ам беспокойства.  Џусть Я
буду  высокомерным,  отец мой. џ  прошу ‚ас, накажите  менЯ  за это. “  менЯ
самого иногда бывает желание наказать  себЯ.  Џошлите менЯ в скит, отец, или
назначьте более низкую службу.
     -  „лЯ  того  и  другого ты еще слишком  молод, дорогой  брат,-  сказал
настоЯтель.- Љроме того, ты очень способен к Языкам и размышлениЯм, сын мой,
поручать тебе  более  низкую службу  было  бы  расточительством этих  божьих
даров. ‚едь ты, видимо, станешь учителем и  ученым. ђазве ты не хочешь этого
сам?
     -  Џростите, отец, Я еще  точно  не знаю  своих желаний.  џ всегда буду
испытывать радость от наук, как может  быть иначе? Ќо Я не  думаю, что науки
будут моим единственным поприщем. ‚едь судьбу и призвание человека не всегда
определЯют желаниЯ, а иное, предопределенное.
     ЌастоЯтель выслушал и стал строгим. Ћднако на его старом лице поЯвилась
улыбка,  когда он  сказал: "Ќасколько Я успел узнать людей,  все мы склонны,
особенно в юности, путать между собой провидение и наши  желаниЯ. Ќо коль ты
полагаешь, что  заранее знаешь свое призвание, скажи мне что-нибудь об этом.
Љ чему же ты чувствуешь себЯ призванным?"
     Ќарцисс полузакрыл свои темные  глаза, так что  они исчезли за длинными
черными ресницами. Ћн молчал.
     - ѓовори,  сын мой,- попросил  после долгого ожиданиЯ настоЯтель. ’ихим
голосом с опущенными глазами Ќарцисс начал говорить:
     -џ,  кажетсЯ,  знаю,  отец  мой,  что  прежде всего призван  к жизни  в
монастыре. џ стану, так мне кажетсЯ,  монахом, стану свЯщенником, субприором
и,  может быть, настоЯтелем.  џ думаю так не потому,  что хочу  этого. џ  не
желаю должностей. Ќо их на менЯ возложат.
     „олго оба молчали.
     - Џочему ты уверен в этом?- спросил нерешительно  старик.- Љакое же это
свойство, кроме учености, укреплЯет в тебе эту веру?
     - ќто  - свойство,- медленно сказал  Ќарцисс,-  чувствовать  характер и
призвание людей, не  только свои, но и других. ќто свойство  заставлЯет менЯ
служить другим тем. что Я властвую  над  ними. Ќе  будь Я рожден длЯ жизни в
монастыре, Я, должно быть, стал бы судьей или государственным деЯтелем.
     - Џусть так,- кивнул  старик.- ЏроверЯл ли ты свою способность узнавать
людей и их судьбы на ком-нибудь?
     - ЏроверЯл.
     - ѓотов ли ты назвать мне. кого-нибудь?
     - ѓотов.
     - •орошо. Џоскольку мне  не хотелось бы проникать в тайны наших братьев
без их  ведома, может  быть, ты  скажешь мне, что ты, по-твоему, знаешь  обо
мне, твоем настоЯтеле „анииле?
     Ќарцисс ЏоднЯл веки и посмотрел настоЯтелю в глаза.
     - ќто ‚аше приказание, отец мой?
     - Њое приказание.
     - Њне трудно говорить, отец.
     -  € мне трудно, юный брат, принуждать тебЯ к этому. џ все- таки сделаю
это. ѓовори.
     Ќарцисс опустил голову и заговорил шепотом:
     - џ мало что знаю о ‚ас, уважаемый отец. џ знаю, что ‚ы  слуга ѓоспода,
который охотнее пас  бы  коз или звонил в колокольчик  где-нибудь  в скиту и
выслушивал исповеди крестьЯн, чем управлЯл  большим монастырем.  џ знаю, что
‚ы особенно любите свЯтую  Ѓогоматерь и больше всего молитесь ей.  €ногда ‚ы
просите  о  том,  чтобы  греческие  и другие  науки, которыми  занимаютсЯ  в
монастыре,  не  внесли смЯтение  и опасность  в души, вверенные ‚ам.  €ногда
просите, чтобы ‚ас не оставлЯло терпение по отношению  к субприору  ѓрегору.
€ногда ‚ы просите покойной кончины. €, Я думаю, ‚ы будете услышаны и покойно
отойдете.
     ’ихо стало в маленькой приемной настоЯтелЯ. Ќаконец старик заговорил.
     - ’ы одержимый, и у тебЯ видениЯ,- сказал  седой владыка ласково.- „аже
благие и приЯтные видениЯ могут быть обманчивы; не полагайсЯ на них, как и Я
на них не полагаюсь. Ќе можешь ли ты увидеть, брат-одержимый, что Я думаю об
этом в душе?
     - џ вижу, отец, что ‚ы  очень благосклонно  думаетеоб  этом. ‚ы думаете
так: "ќтот  молодой ученик немного в опасности, у него видениЯ, возможно, он
слишком много предавалсЯ размышлениЯм.  џ наложу на него  епитимию, пожалуй,
она ему не  повредит. Ќо  епитимию, которую  Я  наложу  на него, возьму и на
себЯ". ‚от что ‚ы думаете теперь.
     ЌастоЯтель поднЯлсЯ. ‘ улыбкой он подал знак к прощанию.
     - •орошо,- сказал он.-  Ќе принимай свои  видениЯ слишком всерьез, юный
брат. ѓосподь  требует  от нас  кое-что  иное, а  не  видений.  Џоложим,  ты
польстил  старику,  пообещав  ему  легкую  смерть.  Џоложим,  старик  охотно
выслушал  это  обещание.  Ђ  теперь  довольно. ’ы  должен  почитать  молитвы
ђозариЯ1,  завтра  после  утренней  мессы  ты  должен  помолитьсЯ  с  полным
смирением,  а  не кое-как, и Я сделаю то  же  самое. Ђ теперь  иди, Ќарцисс,
достаточно поговорили.
     ‚ другой раз настоЯтель  „аниил должен был улаживать спор между младшим
из  обучающих  патеров и Ќарциссом,  которые  не могли прийти к  согласию по
одному месту учебной программы:  Ќарцисс с  большим  упорством  настаивал на
введении   определенных  изменений   в   обучении,   умело  подтверждаЯ   их
убедительными доводами; патер ‹оренц,  однако, из какого-то чувства ревности
не  хотел  согласитьсЯ  на это, и за каждым новым  обсуждением следовали дни
недовольного молчаниЯ и обиды, пока Ќарцисс из упрЯмства не заводил разговор
снова.  ‚ конце концов патер ‹оренц сказал, несколько задетый: "Ќу, Ќарцисс,
хватит спорить. ’ы  же знаешь, что решаю  Я, а не  ты, мне ты не коллега,  а
помощник и  должен подчинЯтьсЯ. Ќу уж коль  это дело длЯ тебЯ так  важно, Я,
хоть превосхожу тебЯ по должности,  но не по знаниЯм  и дарованиЯм, не  хочу
принимать  решение  сам, давай изложим  его  отцу  настоЯтелю,  и  пусть  он
решает".
     ’ак они и  сделали,  и  настоЯтель „аниил терпеливо  и ласково выслушал
спор обоих ученых  по  вопросу  обучениЯ  грамматике.  Џосле  того  как  оба
подробно  изложили свое мнение и обосновали его,  старик весело  взглЯнул на
них, покачал слегка седой головой  и сказал: "„орогие братьЯ, вы ведь оба не
считаете, что Я разбираюсь в этих делах столь же хорошо, как и вы. Џохвально
со стороны  Ќарцисса, что  он  принимает  дело обучениЯ  близко  к сердцу  и
стремитсЯ  улучшить  его.  Ќо  если  его старший  другого  мнениЯ,  Ќарциссу
следовало бы помолчать и под чинитьсЯ, да и все  улучшениЯ обучениЯ не стоЯт
того, чтобы из- за них нарушалсЯ порЯдок и послушание в этом доме. џ порицаю
Ќарцисса за  то, что  он не сумел  уступить. Ђ вам обоим, молодым  ученым, Я
желаю,  чтобы  у  вас  никогда не  было недостатка  в руководителЯх, которые
глупее  вас;  нет  ничего лучше этого против  гордыни".  ‘  этой добродушной
шуткой он их отпустил. Ќо в последующие дни он  отнюдь  не забыл проследить,
наладились ли добрые отношениЯ между обоими учителЯми.
     €  вот случилось так, что в монастыре, который видал  столь много  лиц,
приходивших и уходивших, поЯвилось новое, и это новое лицо принадлежало не к
тем незаметным и быстро забываемым. ќто был юноша, который, с давних пор уже
записанный  отцом, как-то весенним  днем  прибыл  в школу. Ћни,  юноша и его
отец,  привЯзали   лошадей  у  каштана  и  из  портала  им  навстречу  вышел
привратник.
     Њальчик посмотрел вверх на дерево, еще по-зимнему голое.
     -  ’акое  дерево,-  сказал  он,-  Я  еще никогда  не видел. Џрекрасное,
удивительное дерево! Њне очень хотелось бы знать, как оно называетсЯ.
     Ћтец, пожилой человек с озабоченным  и несколько  замкнутым  лицом,  не
обратил вниманиЯ  на слова юноши.  Џривратник же,  у которого  мальчик сразу
вызвал симпатию, ответил  ему.  ћноша любезно поблагодарил, подал ему руку и
сказал: "ЊенЯ зовут ѓольдмунд, Я буду здесь учитьсЯ". Џривратник  приветливо
улыбнулсЯ  ему и пошел  впереди  прибывших  через портал и  дальше вверх  по
широкой каменной  лестнице, а ѓольдмунд вошел  в  монастырь  без  робости  с
чувством,  что  встретилсЯ здесь  уже с  двумЯ  существами,  с которыми  мог
подружитьсЯ, - с деревом и привратником.
     Џрибывших принЯл сначала патер, управлЯющий школой,  а к  вечеру  и сам
настоЯтель. €  там, и там  отец, императорский  чиновник, представил  своего
сына ѓольдмунда, его самого пригласили какое-то времЯ погостить в монастыре.
Ќо он воспользовалсЯ  гостеприимством  всего  на  одну  ночь,  объЯснив, что
завтра должен отправитьсЯ обратно. ‚ качестве подарка монастырю он предложил
одного из  двух  своих  коней, и  дар был принЯт. Ѓеседа с  духовными лицами
проходила чинно и сдержанно; но и настоЯтель,  и патер радостно посматривали
на   почтительно  молчавшего   ѓольдмунда,  красивый,  нежный   юноша  сразу
понравилсЯ им. Ќа следующий день они без особого сожалениЯ отпустили отца, а
сына охотно оставили. ѓольдмунд был представлен учителЯм и получил постель в
дортуаре  длЯ  учеников.  Џочтительно  с  грустным  лицом  попрощалсЯ  он  с
отъезжавшим  верхом  отцом и  смотрел ему вслед,  пока тот не скрылсЯ  между
амбаром и мельницей за узкой аркой ворот внешнего монастырского двора. ‘леза
повисла на его длинных светлых ресницах, когда он повернулсЯ; но тут его уже
встретил привратник, ласково похлопываЯ по плечу.
     -  Ѓарин,- сказал он утешительно,- не печальсЯ. Њногие поначалу немного
тоскуют по дому, по отцу, матери, братьЯм и сестрам. Ќо ты скоро увидишь:  и
здесь жить можно, и даже неплохо.
     - ‘пасибо, брат привратник,- сказал юноша.- “  менЯ нет ни братьев,  ни
сестер, ни матери, у менЯ есть только отец.
     - ‡ато здесь ты найдешь  товарищей, и ученость, и музыку, и новые игры,
которых еще  не знаешь, и то, и се,  вот увидишь. Ђ если понадобитсЯ кто-то,
кто желает тебе добра, то приходи ко мне.
     ѓольдмунд  улыбнулсЯ ему.- Ћ, Я очень ‚ам благодарен.  € если ‚ы хотите
порадовать  менЯ, покажите,  пожалуйста, поскорее,  где стоит  наша лошадка,
которую оставил  здесь  мой отец.  Њне хотелось  бы  поздороватьсЯ  с ней  и
посмотреть, хорошо ли ей живетсЯ.
     Џривратник не преминул тотчас отвести его в конюшню возле амбара. ’ам в
теплом полумраке остро пахло лошадьми, навозом и Ячменем, а в одном из стойл
ѓольдмунд нашел  своего бурого  конЯ,  на  котором приехал  сюда.  Ћн  обнЯл
животное,  которое уже  узнало его и  потЯнулось навстречу,  за шею,  приник
щекой к его  широкому лбу с белым пЯтном, нежно погладил и прошептал на ухо:
"‡дравствуй, Ѓлесс,  мой дружок, мой славный, как тебе живетсЯ? ’ы  менЯ еще
любишь? “ тебЯ  есть, что поесть? ’ы  тоже думаешь  о  доме? Ѓлесс, конЯшка,
милый, как хорошо, что ты  осталсЯ  здесь, Я буду часто приходить  к тебе  и
присматривать  за  тобой". Ћн  достал  из-за обшлага  кусок  хлеба,  который
оставил  от  завтрака,  и, покрошив, покормил животное.  Џотом попрощалсЯ  и
последовал за привратником во двор,  широкий,  как базарнаЯ площадь большого
города,  и частично  заросший  липами.  “  внутреннего входа он поблагодарил
привратника и подал ему  руку,  но заметил,  что уже не помнит дорогу в свою
классную  комнату,  которую ему показали  накануне,  посмеЯлсЯ и, покраснев,
попросил привратника проводить его, что тот охотно  сделал. Љогда он вошел в
классную, где  на  скамьЯх  сидели двенадцать мальчиков  и  юношей, помощник
учителЯ Ќарцисс обернулсЯ
     - џ - ѓольдмунд,- сказал он,- новый ученик.
     Ќарцисс сухо поздоровалсЯ, не  улыбнувшись, указал ему  место на задней
скамье и сразу же продолжил занЯтие.
     ѓольдмунд сел. Ћн  удивилсЯ  такому молодому  учителю,  всего  лишь  на
несколько лет старше себЯ, удивилсЯ и очень обрадовалсЯ,  заметив к тому же,
что этот молодой  учитель так красив, так благороден, так серьезен, при этом
столь  обаЯтелен  и достоин  любви.  Џривратник был  мил  с  ним, настоЯтель
встретил так приветливо,  там в конюшне  стоЯл Ѓлесс, частичка родины, и вот
теперь  этот удивительно  молодой учитель, серьезный как ученый и прекрасный
как принц, а какой  спокойный, строгий, деловой, властный голос! Ћн слушал с
признательностью, еще  не понимаЯ, о чем  шла речь.  “  него стало хорошо на
душе. Ћн попал к  добрым, милым людЯм, и сам готов был любить их и завоевать
их дружбу. Џроснувшись утром в постели, он чувствовал себЯ подавленным, да и
усталым   еще  после  долгого  путешествиЯ,  а  прощаЯсь  с  отцом,  немного
всплакнул. Ќо  теперь было хорошо,  он был доволен.  Џодолгу  и все снова  и
снова смотрел он на молодого учителЯ, любовалсЯ его прЯмой стройной фигурой,
холодно  сверкавшим  взором, строгими,  Ясно  и  четко  произносЯщими  слоги
губами, захватывающим, неутомимым голосом.
     Ќо когда урок кончилсЯ и ученики с шумом поднЯлись, ѓольдмунд вздрогнул
и заметил, несколько  смущенный, что долгое времЯ спал. € не он один заметил
это, а  и его  соседи  по скамье видели это и  передали шепотом дальше. …два
молодой  учитель  покинул  классную,  товарищи  начали   дергать  и  толкать
ѓольдмунда со всех сторон.
     - ‚ыспалсЯ?- спросил один и осклабилсЯ.
     - „остойный  ученик!- издевалсЯ другой.- €з  него  выйдет замечательное
светило церкви. ‡аснул, как сурок, на первом же уроке!
     - Ћтнесите малыша в  постель,- предложил кто-то, и его схватили за руки
и за ноги и потащили под общий хохот.
     ђазбуженный таким образом ѓольдмунд пришел в Ярость; он колотил направо
и  налево,  пытаЯсь  освободитьсЯ,  получал  тумаки,  и  в конце концов  его
повалили, а  кто-то все еще держал его за ногу. Ћн с силой вырвалсЯ от него,
бросилсЯ на первого попавшегосЯ  и тотчас сцепилсЯ с ним в Яростной схватке.
…го противник был сильный малый,  и все жадно следили за поединком. Љогда же
ѓольдмунд  не отступил, а нанес противнику несколько хороших ударов кулаком,
среди товарищей  у  него уже поЯвились друзьЯ,  прежде чем он  узнал хотЯ бы
одного  из них  по  имени.  Ќо  вдруг  все стремительно бросились  в  разные
стороны, и  едва они  успели скрытьсЯ, как вошел  патер  Њартин, управлЯющий
школой, и остановилсЯ перед  мальчиком, который осталсЯ  один.  Ћн удивленно
посмотрел на мальчика, голубые глаза которого на раскрасневшемсЯ и несколько
побитом лице выражали смущение.
     - „а что это с  тобой?- спросил  он.- ‚едь ты ѓольдмунд, не так  ли? Ќе
обидели ли они тебЯ чем-нибудь, эти лодыри?
     - Ћ нет,- сказал мальчик,- Я справилсЯ с ним:
     - ‘ кем это?
     - Ќе знаю. џ еще никого не знаю. ‘о мной боролсЯ кто-то один.
     - Ђх вот как? Ќачал он?
     -  Ќе  знаю.  Ќет,  кажетсЯ,  Я сам  начал.  Ћни  менЯ  дразнили,  Я  и
разозлилсЯ.
     -  Ќу,  хорошо же ты начинаешь,  мой  мальчик. ‡апомни: если ты еще раз
затеешь драку здесь  в  классной,  будешь наказан. Ђ  теперь приведи  себЯ в
порЯдок и ступай на ужин, марш!
     “лыбаЯсь, смотрел он  ѓольдмунду вслед, как тот,  пристыженный, убегал,
стараЯсь на бегу расчесать пальцами взлохмаченные белокурые волосы.
     ѓольдмунд сам считал, что его первый поступок в этой монастырской жизни
был  очень дурен и  глуп; с  сознанием некоторой  вины искал он товарищей  и
нашел их за ужином. Ќо  его встретили  с уважением и  радушием,  он рыцарски
помирилсЯ  со  своим врагом и  с этой минуты почувствовал себЯ  благосклонно
принЯтым в этом кругу.

        ‚’ЋђЂџ ѓ‹Ђ‚Ђ

     Њежду  тем  как со всеми он был в приЯтельских  отношениЯх,  настоЯщего
друга, однако, он нашел не  скоро; ни к одному  из учеников он не чувствовал
близости  или хотЯ  бы склонности. Ћни же в ловком драчуне, которого склонны
были   считать  достойным  уважениЯ  забиЯкой,  с  удивлением  нашли  весьма
миролюбивого товарища,  стремившегосЯ,  казалось, скорее к славе  примерного
ученика.
     „ва человека было в монастыре, к которым ѓольдмунд чувствовал сердечную
привЯзанность,  которые ему  нравились, занимали его мысли, вызывали у  него
восхищение,  любовь и  благоговение: настоЯтель „аниил  и  помощник  учителЯ
Ќарцисс. ЌастоЯтелЯ он  склонен был почитать  за свЯтого, его  простодушие и
доброта, его Ясный заботливый взглЯд, манера отдавать приказаниЯ и управлЯть
со смирением  служениЯ, его добрые мЯгкие жесты,- все это неудержимо  влекло
его. Ћхотнее всего он стал бы личным слугой этого благочестивого старца, был
бы всегда при нем, подчинЯЯсь  и прислуживаЯ, покорно принес бы ему в жертву
все  свое мальчишеское стремление к  преданности и самоотдаче, учась  у него
чистой и  благородной, праведной жизни. ‚едь  ѓольдмунд  собиралсЯ не только
окончить монастырскую школу, но по возможности навсегда остатьсЯ в монастыре
и  посвЯтить  свою жизнь Ѓогу; такова  была его волЯ, таково было  желание и
требование его отца, и так было предопределено, видимо, самим  Ѓогом. Ќикто,
казалось, не заме  чал этого в прекрасном, сиЯющем мальчике,  и  все-таки на
нем  лежала какаЯ-то печать, бремЯ  происхождениЯ,  тайное предопределение к
искупительной жертве. „аже настоЯтель  не видел этого, хотЯ отец  ѓольдмунда
сделал ему несколько намеков и Ясно выразил желание  навсегда  оставить сына
здесь в монастыре. Љакой-то  тайный  порок, казалось,  тЯготел над рождением
ѓольдмунда,  что-то  утаенное,  казалось, требовало искуплениЯ.  Ќо отец  не
очень-то понравилсЯ настоЯтелю, на его слова и  все  его несколько надменное
поведение он  ответил вежливой холодностью и не придал большого значениЯ его
наме кам.
     „ругой  же,  пробудивший  любовь  ѓольдмунда,   был  проницательнее   и
предвидел  большее, но был  сдержан.  Ќарцисс  очень хорошо  понЯл,  что  за
прелестнаЯ  диковиннаЯ птица  залетела  тогда  к нему. Ћн,  такой одинокий в
своем благородстве, тотчас почувствовал в  ѓольдмунде родственную душу, хотЯ
тот, казалось, был его противоположностью во всем. …сли Ќарцисс был темным и
худым,  то ѓольдмунд  светлым  и  цветущим. Ќарцисс  -  мыслитель, и строгий
аналитик, ѓольдмунд -  мечтатель  и дитЯ.  Ќо  противоположности перекрывало
общее:  оба  были  благородны,  оба  были  отмечены  Явными  дарованиЯми  по
сравнению с другими и оба получили от судьбы особое предзнаменование.
     ѓорЯчо  сочувствовал Ќарцисс  этой юной душе,  чей  склад  и  судьбу он
вскоре узнал.  Џылко  восхищалсЯ ѓольдмунд своим  прекрасным,  необыкновенно
умным учителем.  Ќо  ѓольдмунд  был  робким;  он не  находил  иного  способа
завоевать  расположение  Ќарцисса,   как  до  переутомлениЯ  старатьсЯ  быть
внимательным  и смышленым учеником. €  не  только  робость  сдерживала  его.
“держивало  также  чувство, что  Ќарцисс опасен длЯ него.  ЌельзЯ было иметь
идеалом и  образцом  доброго, смиренного настоЯтелЯ и  одновременно чересчур
умного,  ученого, высокодуховного Ќарцисса. €  все-таки всеми силами молодой
души он стремилсЯ  к обоим идеалам, несоединимым. —асто он страдал от этого.
€ногда  в первые месЯцы учебы ѓольдмунд чувствовал  в душе такое смЯтение  и
потерЯнность,  что испытывал сильное искушение сбежать из монастырЯ  или  на
товарищах сорвать свой  гаев и беды.  Ќередко  он, добродушный,  на какое-то
легкое подтрунивание или дерзость  товарищей совершенно неожиданно вспыхивал
такой дикой злобой, что ему с невероЯтным трудом удавалось  сдержатьсЯ, и он
молча,  с  закрытыми глазами  и смертельно бледный отворачивалсЯ.  ’огда  он
разыскивал  в конюшне Ѓлесса, клал  голову  ему на шею, целовал  его, горько
плача.  €  постепенно его  страдание так возросло,  что стало заметно.  ™еки
ввалились, взглЯд потух, его всеми любимый смех слышалсЯ редко.
     Ћн  сам не  знал, что с ним  происходит.  Ћн честно желал быть  хорошим
учеником,   со  временем  быть  принЯтым   в  послушники   и   потом   стать
благочестивым,  смиренным братом  патеров; ему казалось, что все его  силы и
способности   устремлены  к  этим  благочестивым,  скромным  целЯм,   других
стремлений он не знал. Љак же странно и грустно было видеть, что эта простаЯ
и  прекраснаЯ  цель  столь трудно достижима. ‘  каким унынием и  не приЯтным
удивлением  замечал  он  порой  за  собой  пред  осудительные  склонности  и
состоЯниЯ:  рассеЯнность  и  отвращение  к  учебе, мечтаниЯ  и  фантазии или
сонливость во времЯ занЯтий, нерасположение и протест против учителЯ латыни,
раздражительность  и  гневное нетерпение по отношению к  товарищам. Ђ больше
всего смущало  то,  что  его любовь к Ќарциссу  так  плохо  уживалась  с его
любовью к настоЯтелю „аниилу. Љ тому  же  иногда в самой  глубине  души  он,
казалось, чувствовал уверенность, что и Ќарцисс любит его, сочувствует ему и
ждет его.
     Ќамного больше, чем мальчик предполагал, мысли Ќарцисса были занЯты им.
Ћн  желал,  чтобы этот красивый, светлый,  милый  юноша стал его  другом, он
угадывал в  нем свою противоположность и дополнение себе,  он охотно взЯл бы
его под свою  защиту, руководил бы им, просвещал, вел бы все выше и довел до
расцвета. Ќо  он сдерживалсЯ. „елал он это по многим соображениЯм,  и  почти
все  они  были  осознанными. Џрежде  всего его останавливало то  отвращение,
которое он испытывал к тем нередким  учителЯм  и монахам,  что  влюблЯлись в
учеников или послушников. „остаточно часто он сам с неудовольствием ловил на
себе жадные взглЯды более старших мужчин, достаточно часто молча давал отпор
их любезностЯм и  ласкам. ’еперь он лучше понимал их - и его манило полюбить
красивого  ѓоль  дмунда,  вызывать его  прелестный смех,  нежно  гладить  по
белокурым волосам. Ќо он ни за что  бы не сделал этого, никогда. Љроме того,
в качестве  помощника учителЯ,  состоЯ  в ранге учителЯ, но не  обладаЯ  его
полномочиЯми и авторитетом, он привык быть особенно осторожным и бдительным.
Ћн  привык относитьсЯ  к ученикам, лишь немногим моложе себЯ, так, как будто
он  был  на двадцать лет  старше,  он привык  строго  запрещать  себе  любое
предпочтение  какого-либо  ученика, по отношению же к неприЯтному  длЯ  себЯ
ученику принуждал себЯ к особой  справедливости и заботе.  …го служение было
служением духу,  этому была посвЯщена его строгаЯ жизнь, и  лишь  втайне,  в
минуту  наибольшей  слабости  он позволЯл  себе  наслаждатьсЯ  высокомерием,
всезнайством  и умничаньем. Ќет, как  бы  ни была  соблазнительна  дружба  с
ѓольдмундом, она была опасна,  и он не смел позволить ей касатьсЯ сути своей
жизни.  ‘уть  же и смысл его жизни  были  в служении духу, слову,  спокойно,
обдуманно, бесстрастно  поведет он  своих  учеников  - и не  только  их  - к
высоким духовным целЯм.
     “же  больше года училсЯ ѓольдмунд в монастыре Њариабронн, уже сотни раз
играл  он  с  товарищами  под липами двора и  под  красивым  каштаном: бегал
наперегонки,  играл в мЯч.  в разбойников, в снежки; теперь  была  весна, но
ѓольдмунд чувствовал себЯ усталым и слабым, у него часто болела голова, и он
с трудом заставлЯл себЯ быть бодрым и внимательным во времЯ занЯтий.
     Ћднажды  вечером  с ним  заговорил  Ђдольф, тот  самый  ученик,  первое
знакомство с  которым когда-то закончилось  потасовкой и  с которым  он этой
зимой начал  изучать ќвклида.  Џроизошло  это после ужина в  свободный  час,
когда разрешались игры в дортуарах, болтовнЯ в классных, а также прогулки за
внешним двором монастырЯ.
     -  ѓольдмунд,  - сказал он, увлекаЯ того за  собой вниз по лестнице,- Я
хочу  тебе кое-что  рассказать, нечто  забавное. Џравда,  ты пай-мальчик  и,
конечно, хочешь стать епископом - дай сначала слово товарища, что не  выдашь
менЯ учителЯм.
     ѓольдмунд  не задумываЯсь  дал  слово.  ‘уществовала  честь  монастырЯ,
существовала и ученическаЯ честь, и обе подчас вступали в противоречие, и он
это знал, но.  как везде,  неписаные  законы сильнее писаных, и  пока он был
учеником, он никогда не нарушил бы законов и понЯтий ученической чести.
     —то-то  нашептываЯ,  Ђдольф  тащил  его к  порталу  под  деревьЯ.  …сть
несколько  смельчаков, рассказывал он, к которым относил и  себЯ, перенЯвших
обычаи  прошлых поколений  времЯ  от  времени  вспоминать,  что  они ведь не
монахи,  и  на  вечерок  покидать  монастырь, уходЯ в  деревню. ќто  веселое
приключение,  от которого не  откажетсЯ ни один порЯдочный человек, ночью же
вернемсЯ. "Ќо ведь ночью ворота закрыты",- бросил ѓольдмунд.
     …ще бы, конечно, закрыты, в этом то и потеха. ‘умеем, однако, вернутьсЯ
незаметно потайным  путем, не впервой.  ѓольдмунду  припомнилось.  ‚ыражение
"сходить в деревню* он  уже слышал, под  этим подразумевались ночные вылазки
воспитанников длЯ всЯкого рода тайных удовольствий и приключений, и это было
запрещено  монастырским уставом под страхом тЯжкого наказаниЯ. Ћн испугалсЯ.
€дти  "в деревню"  было грехом,  запретом. Ќо он  очень хорошо  понимал, что
именно  поэтому среди "порЯдочных людей"  считалось  честью  рисковать  опас
ностью,  а  быть  приглашенным   участвовать  в  таком  похождении  означало
определенное отличие.
     Ѓольше всего  ему  хотелось сказать "нет", убежал обратно и лечь спать.
Ћн  так устал и чувствовал  себЯ  таким несчастным, после  обеда у него  все
времЯ болела голова. Ќо он  немного стыдилсЯ  Ђдольфа. „а и как знать, может
быть,  за  монастырскими  стенами  произойдет какое-нибудь  прекрасное новое
событие,  что-то, что  заставит  забыть  головную  боль,  и тупость,  и  все
несчастьЯ.  ќто  был  выход  в мир,  правда тайный  и  запретный,  не совсем
похвальный,   но    все-таки   освобождение,   переживание.   Ћн   стоЯл   в
нерешительности,   пока  Ђдольф  угова  ривал  его,  и  вдруг  рассмеЯлсЯ  и
согласилсЯ.
     Ќезаметно скрылись они с Ђдольфом за липами в широком уже темном дворе,
внешние ворота  которого к этому часу уже были заперты. ЏриЯтель повел его к
монастырской  мельнице,  откуда в сумерках при  постоЯнном  шуме колес легко
было неслышно ускользнуть. —ерез  окно попали на штабель влажных,  скользких
бру-сов,  один из которых  нужно было вытащить  и  положить через ручей  длЯ
переправы.  €  вот они снаружи,  на едва  видной  дороге, котораЯ терЯетсЯ в
черном лесу.  ‚се это волновало  своей таинственностью и  очень  понравилось
мальчику.
     Ќа  опушке леса уже стоЯл  приЯтель,  Љонрад,  а после долгого ожиданиЯ
сюда же подошел, тЯжело ступаЯ, еще  один, большой ќберхард. ‚четвером юноши
зашагали через  лес, над ними  с шумом  поднимались ночные птицы,  несколько
звезд Ясно и влажно  сиЯло  меж спокойных  облаков. Љонрад  болтал  и шутил,
иногда смеЯлись и другие, но все-таки над ними витало жуткое и торжественное
чувство ночи, и сердца их бились сильнее.
     Џо ту сторону леса через какой-нибудь час они добрались до деревни. ’ам
все,  казалось,  уже  спало, бледно  мерцали низкие  остроконечные  крыши  с
проступавшими  темными  ребрами перекрытий,  нигде  ни огонька.  Ђдольф  шел
впереди,  молча,  крадучись,  обошли  они  несколько домов,  перелезли через
забор,  очутились  в  саду,  прошли  по  мЯгкой земле  грЯдок,  спотыкаЯсь о
ступени, остановились перед стеной дома. Ђдольф постучал в ставню, подождав,
постучал еще раз, внутри послышалсЯ  шорох, и вскоре  поЯвилсЯ  свет, ставнЯ
открылась,  и один за другим  они очутились  в  кухне с черным  дымоходом  и
землЯным полом. Ќа плите стоЯла маленькаЯ маслЯнаЯ лампа,  на тонком фитиле,
мигаЯ,  горело  слабое  пламЯ.  ‘тоЯвшаЯ  здесь девушка,  худаЯ прислуга  из
крестьЯнок, подала прибывшим руку,  за  ней из  темноты вышла втораЯ, совсем
дитЯ  с  длинными темными  косами. Ђдольф принес гостинцы, полкараваЯ белого
монастырского хлеба и что-то в  бумажном кульке.  ѓольдмунд предположил, что
это немного  украденного  ладана  или свечного воска  или чего-нибудь в этом
роде.  „евушка  с  косами  вышла,  без  света  пробралась  за  дверь,  долго
отсутствовала и вернулась с кувшином  из  серой глины с нарисованным голубым
цветком, который протЯнула  Љонраду. Ћн  отпил из него и передал дальше, все
пили, это был крепкий Яблочный сидр.
     Џри  слабом  свете лампы они расселись, девушки на маленьких деревЯнных
табуретах,  ученики вокруг них  на  полу.  ѓоворили  шепотом,  попиваЯ сидр,
Ђдольф и  Љонрад вели беседу. ‚ремЯ от времени  кто-нибудь вставал и  гладил
худую  по  волосам  и  шее,  шепча ей  что-то  на  ухо,  младшаЯ  оставалась
неприкосновенной.  Џо-видимому,  думал  ѓольдмунд,  старшаЯ  -  служанка,  а
красиваЯ младшаЯ - дочь хозЯев дома. ‚прочем, все равно, его  это совершенно
не касаетсЯ, потому что он никогда больше не придет сюда. ’о. что  они тайно
удрали и прошлись ночью по лесу, было прекрасно,  это необычно, волнительно,
таинственно и совсем не опасно.  Џравда, это запрещено, но нарушение запрета
не  очень  обременительно длЯ совести. Ђ вот то, что происходит  здесь, этот
ночной визит к девушкам, было больше, чем просто запрет, так  он чувствовал,
это был грех. ‚озможно,  длЯ  других и это было лишь небольшим отступлением,
но не длЯ него; длЯ него, считающего себЯ предназначенным к монашеской жизни
и аскезе, непозволительна никакаЯ игра с  девушками. Ќет. он  никогда больше
не придет сюда. Ќо сердце  его билось сильно и  тоскливо в полумраке  убогой
кухни.
     …го  товарищи разыгрывали  перед  девушками  героев,щеголЯЯ  латинскими
выражениЯми, которые вставлЯли  в разговор. ‚се трое, казалось, пользовались
благосклонностью служанки, времЯ от времени они приближались к ней со своими
маленькими, неловкими ласками, самой нежной из которых  был  робкий поцелуй.
Ћни,  видимо, точно знали, что им здесь разрешалось. Ђ  поскольку всЯ беседа
велась  шепотом, выглЯдело все это довольно  смешно, но ѓольдмунд чувствовал
иначе.  Ћн  сидел  на земле,  неподвижно  затаившись, уставившись  на Язычок
пламени,  не  говорЯ  ни  слова.  €ногда   жадным  беглым  взором  он  ловил
какую-нибудь из  нежностей,  которыми  обменивались  другие.  Ћн  напрЯженно
смотрел  перед собой. •отЯ  больше всего ему  хотелось взглЯнуть на  младшую
девушку с косами, но именно это он запрещал себе.  €  всЯкий  раз, когда его
волЯ   ослабевала  и   взглЯд,   как   бы  заблудившись,  останавливалсЯ  на
привлекательном  девичьем лице,  он  неизменно  встречал  ее  темные  глаза,
устремленные на его лицо, она как завороженнаЯ смотрела на него.
     Џрошел, по видимому, час - никогда еще час жизни не  казалсЯ ѓольдмунду
таким долгим - латинские выражениЯ и нежности учеников были исчерпаны, стало
тихо, и  все  сидели  в  смущении.  ќберхард начал  зевать.  ’огда  служанка
напомнила,  что  пора  уходить.  ‚се поднЯлись,  каждый подал служанке руку,
ѓольдмунд последним.  ‡атем  все подали  руку  младшей, ѓольдмунд последним.
Љонрад первым  вылез из окна, за ним  последовали ќберхард и  Ђдольф.  Љогда
ѓольдмунд тоже  хотел вылезти, он почувствовал, что его удерживают за плечо.
Ћн  не  смог остановитьсЯ, только  очутившись  снаружи  на земле,  он  робко
оглЯнулсЯ. €з окна выглЯнула младшаЯ с косами.
     - ѓольдмунд!- прошептала она. Ћн остановилсЯ.
     - ’ы  придешь еще как-нибудь?- спросила она. …е нерешительный голос был
как дуновение.
     ѓольдмунд покачал головой. Ћна протЯнула обе руки, взЯла его голову, он
почувствовал тепло маленьких рук  на своих  висках. Ћна далеко высунулась из
окна, так что ее темные глаза оказались прЯмо перед его глазами.
     -  Џриходи!-  прошептала  она,  и ее  рот  коснулсЯ его  губ в  детском
поцелуе.
     Ћн  быстро  побежал  вслед  за  другими  через  палисадник,  неуверенно
наступаЯ  на грЯдки, вдыхаЯ  запах сырой  земли  и  навоза,  поранил  руку о
розовый куст, перелез  через забор  и  пустилсЯ, догонЯЯ  других,  прочь  из
деревни  к  лесу.  "Ќикогда!"- приказывала  его волЯ.  "‡автра же!"-  молило
несчастное сердце.
     Ќикто не повстречалсЯ ночным гулЯкам,  беспрепЯтственно вернулись они в
Њариабронн, миновали ручей,  мельницу, липы и обходными путЯми  по  карнизам
через разделенные колонками окна попали в монастырь и в спальню.
     Ќаутро  ќберхарда долго будили  тумаками, так крепок  был его сон.  ‚се
вовремЯ  поспели  к ранней мессе,  на завтрак и в  аудиторию;  но  ѓольдмунд
выглЯдел плохо, так плохо, что патер Њартин спросил, не болен  ли он. Ђдольф
бросил на  него  предостерегающий  взглЯд,  и  тот  сказал,  что здоров.  Ќа
греческом, однако,  около полуднЯ. Ќарцисс не  упускал его  из вида. Ћн тоже
заметил, что ѓольдмунд болен,  но промолчал и внимательно наблюдал за ним. ‚
конце  урока он подозвал его к себе. —тобы не  привлекать вниманиЯ учеников,
он отправил его с поручением в библиотеку. € пришел туда же сам.
     - ѓольдмунд,- сказал он,- не могу ли Я тебе помочь? џ вижу, тебе плохо.
Њожет, ты болен. ‹ожись-ка в постель, получишь больничный суп и стакан вина.
’ебе сегоднЯ было не до греческого.
     „олго  ждал он  ответа.  ‘мущенный, взглЯнул на него  бледный  мальчик,
опустил голову,  поднЯл опЯть, губы вздрогнули, он  хотел  говорить,  но  не
смог.  ‚друг он опустилсЯ рЯдом,  положив голову на пульт  длЯ чтениЯ, между
двумЯ маленькими  головками  ангелов из дуба, державших  пульт, и разразилсЯ
такими рыданиЯми, что Ќарцисс почувствовал себЯ неловко и на какое- то времЯ
отвел взглЯд, прежде чем подхватил и поднЯл плачущего.
     - Ќу, ну,- сказал он приветливее, хотЯ  ѓольдмунд  едва  ли  слышал его
слова, - ну и  хорошо,  дружок, поплачь, тебе станет легче. ‚от так, садись,
можешь ничего не говорить. ’ы, Я вижу, натерпелсЯ, видимо, все утро старалсЯ
держатьсЯ  и не подавать виду,  молодец. Ђ  теперь поплачь, это лучше всего.
Ќет? “же все? ЋпЯть все в порЯдке? Ќу  и славно, тогда  пойдем  в больничную
палату  и  ложись в постель, сегоднЯ же вечером  тебе станет намного  лучше.
Џойдем же!
     €  он провел его в больничную палату в обход ученических комнат, указал
на  одну  из  двух  пустых  кроватей  и,   когда  ѓольдмунд  начал  послушно
раздеватьсЯ,  вышел, чтобы доложить настоЯтелю о его  болезни. Ќа  кухне  он
попросил  длЯ него,  как обещал,  суп  и  стакан вина;  оба эти благодеЯниЯ,
принЯтые в монастыре, очень нравились большинству легких больных.
     ‹ежа  в  больничной постели, ѓольдмунд  пыталсЯ оправитьсЯ от смЯтениЯ.
—ас тому назад  он,  пожалуй,  был бы в состоЯнии  объЯснить  себе, что было
причиной   сегоднЯшней  столь  невыразимой  усталости,  что  это   было   за
смертельное  перенапрЯжение  души,  опустошившее  его  голову и  заставившее
расплакатьсЯ. ќто  было  насильственное,  каждую  минуту  возобновлЯющеесЯ и
каждую минуту терпевшее неудачу стремление  забыть вчерашний вечер - даже не
вечер, не безрассудную минуту  и милую вылазку  из  запертого монастырЯ,  не
прогулку по л