ь тебе в своей любви, а любовь эта не была
ли презренной  корыстью, желанием завлечь тебЯ,  заставить  нарушить  слово,
предать лучшего друга, бедного мастера-блоху?"
     "џ богат, говорЯт, мое  добродушие, моЯ  откровенность,  которую многие
называют глупостью, могут  приобрести мне двусмысленное расположение людей и
особенно женщин; и эта, котораЯ признаетсЯ тебе теперь в своей любви..."
     Ћн быстро схватилсЯ за роковой подарок мастера-блохи, вынул коробочку и
хотел  ее  открыть,  чтобы вставить в  зрачок левого  глаза микроскопическое
стекло и таким образом проникнуть в мысли ђозочки.
     Ћн поднЯл глаза, и чистаЯ небеснаЯ лазурь прекрасных очей засиЯла ему в
душу. ђозочка,  хорошо заметив его внутреннее  движение, посмотрела  на него
удивленным и даже несколько озабоченным взглЯдом.
     ’ут будто  молниЯ  пронзила  его  вдруг,  и  убийственное чувство своей
испорченности сдавило ему душу.
     "Љак? -- сказал он  себе. -- ’ы, грешный, дерзаешь проникнуть в небесно
чистое свЯтилище этого ангела?  ’ы хочешь выведать  мысли, которые  не могут
иметь ничего  общего с презренными  деЯниЯми пошлых  душ,  пекущихсЯ лишь  о
земном?   ’ы  хочешь  надругатьсЯ  над  самым  духом  любви,  испытываЯ  его
проклЯтыми орудиЯми темной силы?"
     Џоспешно спрЯтал он коробочку в карман; ему казалось, будто он сотворил
грех, который никогда не сможет искупить.
     ’оскуЯ, бросилсЯ он к ногам  испуганной ђозочки и восклицал,  заливаЯсь
слезами,  что  он  преступный,  грешный  человек, недостойный  любви  такого
ангельски чистого существа, как ђозочка.
     ђозочка, котораЯ не могла понЯть, что  за  мрачное настроение напало на
Џерегринуса, склонилась к нему, обнЯла его и, плача, шептала:
     --  Ѓога  ради,  мой  милый  Џерегринус, что с тобою? —то приключилось?
какой злой враг становитсЯ между нами? Ћ, приди, приди  ко  мне, успокойсЯ и
сЯдь рЯдом со мной!
     Џерегринус молча, не способный ни к какому произвольному  движению, дал
ђозочке тихо поднЯть себЯ.
     •орошо, что старое, немного расшатанное  канапе было,  как обыкновенно,
завалено сброшюрованными  и  уже переплетенными  книгами,  а  также  немалым
запасом разных переплетных  инструментов, так что ђозочка должна была многое
убрать,  чтобы  освободить  место  длЯ  себЯ  и  длЯ  сокрушенного господина
Џерегринуса ’иса. ќто дало ему времЯ несколько прийти в  себЯ, и его великаЯ
скорбь,  его   раздирающаЯ  сердце  тоска  разрешилась   в   тихое  сознание
совершенного, но все-таки искупимого проступка.
     …сли до сих  пор по выражению лица его можно было уподобить безутешному
грешнику, над которым изречен окончательный приговор,  то теперь он имел вид
только немножко глуповатый. Ќо при подобных обстоЯтельствах такой вид всегда
служит добрым предзнаменованием.
     ‘идЯ вдвоем с господином Џерегринусом ’исом  на упомЯнутом  расшатанном
канапе честного  переплетчика ‹эммерхирта, ђозочка начала  говорить, потупив
глаза и застенчиво улыбаЯсь:
     --  џ, кажетсЯ, догадываюсь, милый, что так  внезапно  взволновало твою
душу. „олжна тебе сознатьсЯ, мне много чудных вещей  рассказывали о странных
жильцах твоего дома. ‘оседки,  --  ведь  ты знаешь, что это  за  народ,  эти
соседки,  они судЯт и рЯдЯт обо всем и часто сами толком не знают о чем; так
вот, эти нехорошие соседки рассказывали мне, что в твоем доме живет какаЯ-то
удивительнаЯ женщина, которую многие даже считают  за принцессу и что ты сам
в рождественскую  ночь принес ее  в свой дом.  ѓоворЯт, что старый  господин
‘ваммер приютил ее у себЯ, признав за свою пропавшую племЯнницу, но вместе с
тем  эта  особа прибегает к самым  странным средствам,  чтобы завлечь тебЯ в
свои сети.
     Ћднако ж это еще не самое худшее. Џодумай только, милый мой Џерегринус,
стараЯ тетушка, вот что живет  напротив, -- ты знаешь  ее, такаЯ востроносаЯ
старушка,  она всегда так ласково тебе кланЯетсЯ, а ты еще как-то сказал про
нее, когда она шла в церковь в своем пестром воскресном  нарЯде (Я и  сейчас
не могу  вспомнить без  смеха), что тебе кажетсЯ,  будто по улице идет  куст
огненных лилий,  --  так  эта  подозрительнаЯ тетушка  наболтала  мне  много
нехорошего.
     •отЯ  она  и кланЯетсЯ  тебе очень ласково,  однако  же  она  постоЯнно
предостерегает  менЯ против тебЯ  и утверждает,  ни много ни мало,  будто  в
твоем доме творитсЯ  недоброе  и будто маленькаЯ  „ертье -- не кто инаЯ, как
переодетый маленький чертенок, который, чтобы тебЯ  соблазнить, принЯл образ
женщины, да еще очень красивой и привлекательной.
     Џерегринус! мой дорогой, любимый Џерегринус, взглЯни мне в глаза, ты не
найдешь в них ни следа подозрениЯ, Я узнала твою чистую душу,  никогда ни от
одного твоего слова, ни  от одного твоего  взглЯда не упало ни малейшей тени
на светлое, Ясное зеркало моей души.
     џ  верю тебе, Я верю в наше счастливое  будущее,  когда  мы  соединимсЯ
неразрывным союзом,  которое  мои  сладкие  сны  сулЯт мне  полным  любви  и
восторга! Џерегринус!  что бы ни замышлЯли  против тебЯ духи мрака, всЯ сила
их рушитсЯ перед твоей кротостью, любовью и беззаветной верностью. —то может
омрачить любовь, подобную нашей? Ћткинь  же  все сомнениЯ:  наша любовь есть
талисман, пред которым бегут все тени ночи.
     ‚  это   мгновение  ђозочка  представилась  Џерегринусу  неким   высшим
существом,  а каждое ее  слово  --  небесным  утешением. Ќеописуемое чувство
чистейшего  восторга  наполнило его душу,  как  мЯгкое,  сладостное  дыхание
весны.  Ћн  уже не  был  грешником, не был дерзким  преступником, каким себЯ
почитал, нет, он уже с восторгом сознавал, что достоин любви  прелестнейшей,
ангельски чистой девушки.
     Џереплетчик   ‹эммерхирт  возвратилсЯ  со  своим   семейством  домой  с
прогулки.
     ‘ами  собой  открылись  сердца  у  Џерегринуса и  милой  ђозочки,  и  с
наступлением  ночи господин Џерегринус уже счастливым женихом покинул тесное
жилище переплетчика  и его  супруги, которые на радостЯх поплакали, пожалуй,
даже больше, чем было необходимо.
     ‚се подлинные и достоверные источники, из коих  почерпнута эта чудеснаЯ
историЯ, согласуютсЯ  в том -- и это подтверждаетсЯ столетним календарем, --
что  как  раз  в  ту  самую ночь, когда господин  Џерегринус  ’ис шел  домой
счастливым женихом, полнаЯ  луна  светила  так Ярко  и приветливо,  что  всЯ
ЉоннаЯ  площадь  убралась ее  серебрЯным блеском.  ‚полне  естественно,  что
господин  Џерегринус  ’ис, вместо того  чтобы  лечь в постель,  высунулсЯ  в
открытое окно и, как подобает влюбленным,  стал,  глЯдЯ на луну, предаватьсЯ
мыслЯм о своей возлюбленной.
     Ќо  хотЯ  бы  это  и повредило  господину  Џерегринусу  ’ису во  мнении
благосклонного читателЯ, особенно же во  мнении благосклонной  читательницы,
однако справедливость требует сказать, что господин Џерегринус, несмотрЯ  на
все  свое блаженное состоЯние,  два раза  так здорово зевнул,  что  какой-то
подвыпивший  приказчик,  проходивший,  пошатывать,  под  его  окном,  громко
крикнул ему: "ќй,  ты там,  белый  колпак!  смотри  не  проглоти менЯ!"  ќто
послужило достаточной причиной  длЯ того,  чтобы господин  Џерегринус  ’ис в
досаде захлопнул окно так сильно, что стекла зазвенели. “тверждают даже, что
во  времЯ  этого  акта  он  довольно  громко  воскликнул: "ѓрубиЯн!"  Ќо  за
достоверность этого никак нельзЯ поручитьсЯ,  ибо  подобное восклицание  как
будто совершенно противоречит  и  тихому нраву Џерегринуса, и тому душевному
состоЯнию,  в котором он находилсЯ в эту ночь. Љак бы  то ни было,  господин
Џерегринус ’ис захлопнул окно и отправилсЯ  спать. Ћднако  потребность  сна,
по-видимому, была  устранена  упомЯнутой  чрезмерной  зевотой. Њысли одна за
другой бродили в его голове, и особенно  живо представлЯлась ему  опасность,
которой он подвергалсЯ, если бы  нечестиво  воспользовалсЯ  микроскопическим
стеклом, которое подсовывала ему какаЯ-то темнаЯ сила. ’олько теперь он Ясно
понЯл, что роковой  подарок  мастера-блохи,  хотЯ  и сделанный им  с  добрым
намерением, все-таки во всех отношениЯх был адским подарком.
     "Љак?  -- рассуждал он сам с собой. --  ђазве  человека,  испытывающего
сокровенные  мысли  своего  ближнего,  не  постигает,  как  следствие  этого
рокового дара,  ужаснаЯ участь вечного жида,  который скитаетсЯ  по пестрому
миру,  как по негостеприимной, безутешной пустыне, без  надежды,  без горЯ и
без  радости,  в  тупом равнодушии, этой сарut  mortuum (‡десь --  последнЯЯ
стадиЯ <i>(лат</i>) отчаЯниЯ?
     Џри     беспрестанно    возникающих    надеждах,    при    беспрестанно
возобновлЯющемсЯ доверии  к людЯм  и  при  повторЯющемсЯ  каждый раз горьком
разочаровании в них возможно ли, чтобы недоверие, злостнаЯ подозрительность,
ненависть, мстительность не свили себе гнезда в душе и не истребили бы в ней
всех  следов  воистину  человеческого  начала,   выражающегосЯ  в  сердечной
доверчивости, кротости  и добродушии? Ќет! менЯ не обманут твое  приветливое
лицо,  твои  льстивые  речи,  хотЯ  бы  ты  и  таил  ко  мне в  глубине души
незаслуженную  ненависть;  Я буду  считать тебЯ  своим другом, Я буду делать
тебе добро, какое только смогу, Я открою тебе  мою душу,  потому что мне это
отрадно, и минута горького разочарованиЯ, если она наступит, ничего не стоит
против  радостей  прекрасного,  минувшего  сна.   €  даже  истинные  друзьЯ,
действительно  благожелательные... как  переменчива человеческаЯ душа! -- не
может  разве какое-нибудь несчастное  стечение обстоЯтельств, недоразумение,
порожденное  капризом  случаЯ,  вызвать  в душах  и  этих друзей  мимолетную
враждебную мысль?
     € в это мгновение вдруг Я беру несчастное стекло -- и мрачное недоверие
наполнЯет  мне  душу;  в  несправедливом  гневе,  в  безумном  ослеплении  Я
отталкиваю  от себЯ истинного друга, и все глубже и глубже Ядовитое сомнение
подтачивает самые корни жизни и вносит раздор в мое земное бытие,  отчуждает
менЯ от менЯ самого.
     Ќет!  преступление,  безбожное  преступление  желать,  подобно  падшему
ангелу  света, сравнивать себЯ с вечной силой, котораЯ читает в душах людей,
потому что владеет ими.
     Џрочь, прочь этот злополучный дар!"
     ѓосподин Џерегринус ’ис схватил маленькую коробочку с  микроскопическим
стеклом и размахнулсЯ, чтобы со всей силы швырнуть ее в потолок.
     Ќо вдруг на  одеЯле  совсем рЯдышком с господином Џерегринусом очутилсЯ
мастер-блоха, в  своем микроскопическом виде,  очаровательный,  в  блестЯщем
чешуйчатом панцире и отменно лакированных золотых сапожках.
     -- Ћстановитесь! --  воскликнул  он.  -- Ћстановитесь, почтеннейший! не
затевайте глупостей! Џока Я здесь,  вы  скорее уничтожите солнечную пылинку,
чем  отбросите хоть  на фут это  маленькое несокрушимое  стекло. ‚прочем,  Я
укрылсЯ,  по своему обыкновению, в складке вашего галстука уже у  почтенного
переплетчика  ‹эммерхирта и потому, незаметно длЯ вас, был свидетелем всего,
что  происходило.  ’очно  так  же  мне  удалось слышать  весь ваш теперешний
разговор с самим собой и вынести из него много поучительного.
     Џрежде всего,  Я обнаружил, что только теперь в вашем сердце зажглись в
полном блеске  могучие  лучи  истинной  чистой  любви, так  что,  Я полагаю,
приближаетсЯ высший, решительный момент вашей жизни.
     ‡асим Я увидел, что  в отношении микроскопического стекла Я находилсЯ в
большом заблуждении.  Џоверьте мне,  достойный, испытанный друг, хотЯ Я и не
имею  удовольствиЯ  быть человеком, как вы, а  только блохою --  правда,  не
простою, но своим славным мастерством достигшей ученых степеней, -- все-таки
Я  знаю очень хорошо человеческую  „ушу и все  особенности поведениЯ  людей,
живЯ  в кругу их постоЯнно.  €ногда  их  поведение  мне кажетсЯ  чрезвычайно
смешным, пожалуй даже глупым; не сердитесь  на это,  почтеннейший, Я  говорю
ведь это только как мастер-блоха. ‚ы правы, мой друг,  было бы гнусно и ни к
чему бы  хорошему не привело, если бы люди ни с того ни с сего, когда только
заблагорассудитсЯ, заглЯдывали  в  мысли друг друга; но беззаботной, веселой
блохе такие свойства микроскопического стекла ровно ничем не угрожают.
     ‚ы знаете,  почтеннейший  --  а  скоро,  если  судьбе будет  угодно,  и
счастливейший,  -- господин Џерегринус, что мой народ нрава легкомысленного,
ветреного, отважного,  можно  бы  даже  сказать,  что  он  состоит сплошь из
молодых,  бойких  скакунов.  Ќо Я,  со своей  стороны, могу похвалитьсЯ  еще
совсем  особой  житейской мудростью,  которой вам, умным  людЯм, обыкновенно
решительно  не хватает.  џ хочу сказать,  что  Я никогда ничего не  делал не
вовремЯ. Љусанье есть главное условие моего бытиЯ; но не было  случаЯ, чтобы
кусал Я не в надлежащее времЯ и не в надлежащее место. Џоймите и цените это,
мой добрый, верный друг!
     ’еперь  Я   принимаю   обратно  из  ваших  рук  и  буду  хранить  верно
предназначавшийсЯ  вам  дар,  которым  не  было  дано  владеть ни  препарату
человека,  именуемому   ‘ваммердамом,   ни  пожираемому   мелочной  завистью
‹евенгуку.
     Ђ теперь, почтеннейший мой господин  ’ис,  постарайтесь заснуть. ‚скоре
вас  окутают  сонные  грезы, в которых  вам откроетсЯ  великий  момент вашей
жизни. ‚ нужное времЯ Я буду опЯть около вас.
     Њастер-блоха исчез, и свет, который он распространЯл,  потух в глубоком
ночном мраке плотно занавешенной комнаты.
     Љак сказал мастер-блоха, так и случилось.
     ‚скоре  господину Џерегринусу ’ису  привиделось, что он лежит на берегу
гремучего  лесного ручьЯ и внимает  шепоту  ветра, шелесту  кустов, жужжанию
тысЯчи  насекомых,  вившихсЯ вокруг  него.  ‡атем  ему послышались  странные
голоса,  которые  доносились все более и более внЯтно,  так  что Џерегринусу
наконец показалось, что он разбирает слова.
     Ќо в его уши проникала только какаЯ-то смутнаЯ, сбивчиваЯ болтовнЯ.
     Ќаконец чей-то глухой торжественный голос, звучавший все Яснее и Яснее,
начал следующую речь:
     "Ќесчастный  король ‘екакис! ты, который пренебрег уразумением природы,
ты, который, будучи  ослеплен злыми  чарами коварного демона, узрел  ложного
’ерафима вместо истинного духа! ‚ том роковом месте, в ”амагусте,  скрытый в
глубине земли, лежал талисман,  но так как ты сам себЯ уничтожил, то не было
начала,  чтобы воспламенить  его  оцепеневшую силу.  Ќапрасно пожертвовал ты
своей  дочерью,   прекрасной   ѓамахеей,  напрасно  было  любовное  отчаЯние
чертополоха  –ехерита;  но   так  же   бессильна  и  бездейственна  была   и
кровожадность  принца пиЯвок.  „аже  неуклюжий  гений  ’етель принужден  был
выпустить из  рук  сладостную  добычу,  ибо столь могущественна  была еще, о
король ‘екакис, твоЯ полуугасшаЯ мысль,  что ты смог возвратить погибшую той
древней стихии, из коей она возникла.
     Ѓезумные  мелочные торгаши  природой!  вам в руки  суждено было попасть
беднЯжке, когда вы  обнаружили ее в цветочной пыли того рокового гарлемского
тюльпана! ‚ы мучили ее своими  отвратительными опытами, воображаЯ  в детском
самомнении своем, будто вы сумеете презренными ухищрениЯми достичь того, что
может осуществить только сила того дремлющего талисмана!
     €  тебе, мастер-блоха, не было  дано прозреть  тайну, потому  что  твой
Ясный взор  не  имел силы проникнуть в  глубь земли  и  отыскать оцепеневший
карбункул.
     ‡везды  двигались по небу,  диковинно перекрещивались на путЯх своих, и
грозные их сочетаниЯ образовывали дивные фигуры,  недоступные слабому зрению
людей.  Ќо  ни одно звездное столкновение  не пробуждало карбункула; ибо  не
родилась еще человеческаЯ душа, котораЯ бы хранила и лелеЯла этот карбункул,
дабы в  познании высшего  в  человеческой природе он  пробудилсЯ к радостной
жизни, -- и вот!
     —удо исполнилось, мгновение настало".
     ‘ветлое,  пламенеющее сиЯние пронеслось перед глазами  Џерегринуса.  Ћн
наполовину очнулсЯ  от своего забытьЯ  и -- к своему немалому  удивлению  --
увидел  мастера-блоху, который, сохранЯЯ свои микроскопические  размеры, был
облечен, однако, в прекраснейшую мантию, ниспадавшую богатыми складками, и с
Ярко пылавшим факелом в  передней лапке ретиво и деловито прыгал по комнате,
издаваЯ тонкие пронзительные звуки.
     ѓосподин Џерегринус намеревалсЯ уже совсем проснутьсЯ, как вдруг тысЯчи
огненных  молний прорезали комнату, котораЯ  вскоре  всЯ как  бы заполнилась
одним пылающим огненным шаром.
     Ќо  тут нежное ароматическое дыхание повеЯло  на Яркое  пламЯ,  которое
вскоре утихло и превратилось в мЯгкое лунное сиЯние.
     ’еперь  Џерегринус  увидел  себЯ  на   великолепном  троне,  в  богатом
индийском   царском   одеЯнии,  со  сверкающей   диадемой   на  голове,   со
знаменательным  лотосом, вместо  скипетра, в руке.  ’рон  был  воздвигнут  в
необозримом зале, косинами которого были тысЯчи стройных кедров,  высоких „о
небес.
     Њежду ними прекраснейшие розы и всевозможные другие дивные благоухающие
цветы поднимали из темных кустов свои головки, как бы в страстном влечении к
чистой лазури, котораЯ, сверкаЯ сквозь переплетшиесЯ ветви кедров, казалось,
взирала на них любЯщими очами.
     Џерегринус  узнал  самого себЯ,  он почувствовал, что  воспламененный к
жизни карбункул пылает в его собственной груди.
     „алеко в глубине зала гений ’етель старалсЯ поднЯтьсЯ в воздух,  но, не
достигнув и половины кедровых стволов, постыдно шлепнулсЯ на землю.
     Ђ по земле ползал, отвратительно изгибаЯсь, гадкий  принц пиЯвок; он то
надувалсЯ,  то  вытЯгивалсЯ, утолщалсЯ  и  удлинЯлсЯ,  и  при  этом  стонал:
"ѓамахеЯ -- все-таки моЯ!"
     Џосреди зала на колоссальных микроскопах сидели ‹евенгук и ‘ваммердам и
строили жалкие, плачевные рожи, восклицаЯ друг другу  с укором:  "‚ы видите,
вот куда указывала точка гороскопа, значение которой  вы не могли разгадать.
Ќавеки потерЯн длЯ нас талисман!"
     “ самых же ступеней  трона лежали „ертье ќльвердинк и ѓеорг  Џепуш; они
казались не столько спЯщими, сколько погруженными в глубокий обморок.
     Џерегринус, или -- мы можем теперь так его называть --  король ‘екакис,
распахнул свою царственную мантию, складки которой закрывали его грудь, и из
нее  как  небесный  огонь  засверкал  карбункул,  разбрызгиваЯ ослепительные
лучило всему залу.
     ѓений ’етель, только  что собравшийсЯ снова  поднЯтьсЯ  вверх, с глухим
стоном разлетелсЯ  на  бесчисленное  множество бесцветных хлопьев,  которые,
будто гонимые ветром, затерЯлись в кустах.
     ‘ ужаснейшим воплем душераздирающей тоски принц пиЯвок скорчилсЯ, исчез
в земле, и оттуда послышалсЯ рев недовольства, как будто  неохотно принимала
землЯ в свое лоно мерзкого беглеца. ‹евенгук и ‘ваммердам свалились со своих
микроскопов  и совсем съежились; по их  болезненному стенанию и  оханью было
Ясно, что они испытывали смертельную тоску и жесточайшие мучениЯ.
     „ертье ќльвердинк и ѓеорг Џепуш, или, как их здесь будет лучше назвать,
принцесса ѓамахеЯ и  чертополох –ехериг,  очнулись от своего обморока и, пав
на  колени перед королем,  казалось, умолЯли его о  чем-то вздохами, полными
тоски. Ќо взоры их  были потуплены, как будто они не могли выдержать  блеска
сверкающего карбункула.
     ’оржественно заговорил Џерегринус:
     -- €з  жалкой глины  и  перьев, которые потерЯл  глупый, неповоротливый
страус,  слепил  тебЯ злой  демон,  чтобы  ты обманывал людей  в  виде гениЯ
’етелЯ, и  потому луч любви уничтожил тебЯ, смутный призрак, и ты должен был
распылитьсЯ в лишенное всЯкого содержаниЯ ничто.
     €  ты также,  кровожадное ночное  чудовище, ненавистный  принц  пиЯвок,
должен был перед лучом пылающего карбункула бежать в недра земли.
     Ќо вы, бедные  сумасброды, несчастный ‘ваммердам и жалкий ‹евенгук, чьЯ
жизнь  была непрерывным заблуждением, вы стремились исследовать  природу, не
имеЯ ни малейшего понЯтиЯ о ее внутренней сущности.
     ‚ы дерзнули  вторгнутьсЯ  в ее мастерскую, с тем  чтобы подсмотреть  ее
таинственную  работу, воображаЯ, что вам удастсЯ безнаказанно узреть ужасные
тайны тех бездн, что недоступны человеческому глазу. ‚аше сердце  оставалось
мертвым и холодным, никогда истиннаЯ любовь не воспламенЯла вашего существа,
никогда ни  цветы, ни пестрые легкокрылые насекомые не вели с  вами  сладких
речей.  ‚ы мнили, что созерцаете высокие свЯтые чудеса  природы со смиренным
благоговением, а между тем сами уничтожали это благоговение, силЯсь, в своем
преступном дерзновении, доискатьсЯ до  сокровеннейших  условий  сих чудес; и
познание, к которому вы стремились, было лишь призраком, который вас морочил
как любопытствующих, надоедливых детей.
     ѓлупцы! вам луч карбункула не подаст уже ни надежды, ни утешениЯ!
     "Ћго-го!  есть  и  надежда,  есть  и  утешение! ‘таруха присоседитсЯ  к
старикам! ‚от она любовь, вот она верность, вот  она нежность!  € старуха-то
теперь  на  самом  деле  королева  и введет  своего  ‘ваммердамушку,  своего
‹евенгукушку  в свое  царство,  и там  они будут красивыми принцами  и будут
выщипывать серебрЯные нитки, и золотые нитки, и шелковые прЯди  и заниматьсЯ
и другими умными и полезными делами".
     ’ак говорила  стараЯ  Ђлина,  котораЯ  внезапно  очутилась  между  двух
микроскопистов, одетаЯ в самое причудливое платье, точно королева ѓолконды в
опере. Ќо оба микроскописта до такой степени съежились, что казались вышиной
“же не  более пЯди. Љоролева ѓолконды взЯла малюток,  которые громко охали и
стонали,  на  руки и с нежными,  шутливыми прибаутками  принЯлась  ласкать и
гладить их, как малых деток. Џотом королева ѓолконды уложила своих миленьких
куколок  в  две  маленькие  колыбели,  изЯщно  вырезанные  из  прекраснейшей
слоновой кости, и начала укачивать их, припеваЯ:

     ‘пи, дитЯ мое, баю,
     „ва барашка во саду,
     Ћдин черный, другой белый...
     Њежду тем принцесса ѓамахеЯ и чертополох  –ехерит все продолжали стоЯть
коленопреклоненные на ступенЯх трона.
     ’огда Џерегринус сказал:
     -- Ќет! ђассеЯлось заблуждение, расстраивавшее жизнь вашу, возлюбленнаЯ
чета! Џридите в мои объЯтиЯ,  возлюбленные  мои!  ‹уч карбункула проникнет в
ваши сердца, и вы вкусите небесное блаженство.
     ‘  радостным  восклицанием  поднЯлись  с  колен   принцесса  ѓамахеЯ  и
чертополох –ехерит, и Џерегринус прижал их к своему пламенному сердцу.
     Љак только он выпустил их, они  в восторге упали в объЯтиЯ друг  другу;
исчезла с лица их  смертнаЯ бледность, и  свежаЯ, юнаЯ жизнь  расцвела на их
щеках, засветилась в их глазах.
     Њастер-блоха, стоЯвший до  сих пор как телохранитель возле трона, вдруг
принЯл свой естественный вид  и с пронзительным восклицанием: "‘тараЯ любовь
не ржавеет!" -- одним прыжком вскочил на шею „ертье.
     Ќо,  о  чудо из чудес! ‚  то же  мгновение, сиЯЯ неописуемой  прелестью
девственности  и  чистой любви, небесный  херувим ђозочка лежала  на груди у
Џерегринуса.
     ‚етви  кедров зашумели, выше  и  радостнее  поднЯли цветы свои головки,
сверкающие райские птицы запорхали  по залу, сладостные  мелодии заструились
из  темных  кустов,  издалека донеслись ликующие клики,  тысЯчегласный  гимн
упоительнейшего наслаждениЯ огласил воздух,  и  в свЯщенном торжестве  любви
высшее блаженство жизни запылало огненными Языками чистого небесного эфира!
     ѓосподин Џерегринус ’ис купил в окрестностЯх города прекрасную усадьбу,
и здесь-то в один  и тот же день назначено было праздновать и его свадьбу  и
свадьбу его друга ѓеорга Џепуша с маленькой „ертье ќльвердинк.
     Ѓлагосклонный  читатель избавит менЯ от описаниЯ свадебного пира, равно
как  и  от подробного  рассказа  обо  всем  прочем,  что  происходило  в сей
торжественный день.
     Ћхотно  предоставлЯю  Я  также  прекрасным  читательницам  именно   так
нарЯдить обеих невест, как то рисуетсЯ их фантазиЯм. ‡амечу только одно, что
Џерегринус и его прелестнаЯ ђозочка были веселы и  непринужденны, как  дети,
ѓеорг и  „ертье, напротив, глубоко погружены в самих  себЯ  и  не сводЯ очей
друг с друга, казалось, не видели, не слышали, не чувствовали ничего вокруг.
     Ѓыла  полночь,  когда  вдруг бальзамический запах Cactus  granditflorus
наполнил весь обширный сад и весь дом.
     Џерегринус пробудилсЯ от сна,  ему послышались глубоко жалобные мелодии
безнадежного, страстного томлениЯ, и странное предчувствие овладело им.
     …му казалось, будто друг отрывалсЯ насильственно от его груди.
     Ќа следующее утро хватились второй молодой четы,  то есть ѓеорга Џепуша
и „ертье ќльвердинк, и  велико было общее удивление, когда обнаружилось, что
они вовсе даже не входили в брачную комнату.
     ‚ эту минуту совершенно вне себЯ прибежал садовник, восклицаЯ,  что  он
не знает, что и подумать, но в саду поЯвилось престранное чудо.
     –елую ночь  снилсЯ ему  цветущий  ‘ас1и8 егат–поги8, и только сейчас он
узнал тому причину. Ќадобно только пойти и посмотреть.
     Џерегринус и  ђозочка сошли  в  сад. Џосреди красивого боскета  за ночь
вырос высокий ‘ас8 егапс1оп18, его цветок поник, увЯнув в  утренних лучах,
а вокруг  него  любовно  обвивалсЯ  лилово-желтый  тюльпан,  умерший  тою же
смертью растениЯ,
     --  Ћ, мое  предчувствие, --  воскликнул Џерегринус  дрожащим от  тоски
голосом, -- о,  мое предчувствие, оно  не  обмануло  менЯ!  ‹уч  карбункула,
воспламенивший  менЯ к высшей  жизни,  принес тебе смерть,  несчастнаЯ чета,
свЯзаннаЯ странными сплетениЯми таинственной борьбы темных сил.
     ’аинство  раскрылось,  высшее  мгновение  исполненного  желаниЯ было  и
мгновением твоей смерти.
     €  ђозочка, казалось, догадалась о значении  чуда, она  склонилась  над
бедным умершим тюльпаном, и чистые слезы закапали у нее из глаз.
     -- ‚ы совершенно правы, -- сказал мастер-блоха (который в своем изЯщном
микроскопическом  виде  вдруг  очутилсЯ  на  кактусе), -- да,  вы совершенно
правы,  достойнейший  господин  Џерегринус; дело обстоит именно так, как  вы
изволили сказать, и теперь Я потерЯл мою возлюбленную навеки.
     ђозочка испугалась было маленького чудовища, но мастер-блоха  посмотрел
на  нее такими умными приветливыми базами, а господин Џерегринус относилсЯ к
нему так  доверчиво,  что она  собралась с духом  и смело  взглЯнула на  его
маленькое личико; когда  же Џерегринус  шепнул ей:  "ќто  мой милый,  добрый
мастер-блоха" -- доверие ее к маленько странной твари еще более возросло.
     -- Њой добрейший Џерегринус, -- с  необыкновенной  нежностью  заговорил
снова мастер-блоха, -- моЯ  милаЯ, прелестнаЯ госпожа  ’ис, Я должен  теперь
вас покинуть возвратитьсЯ  к  моему народу, но Я навсегда сохраню верность и
дружбу  к  вам, и  вы будете ощущать  мое  присутствие приЯтнейшим  длЯ  вас
образом. Џрощайте! Џрощайте оба! †елаю вам всЯкого счастьЯ!
     ‘  этими  словами  мастер-блоха  принЯл свой естественный  вид  и исчез
бесследно.
     €  действительно,  мастер-блоха   был  всегда  добрым  гением  в  семье
господина  Џерегринуса ’иса, и  в  особенности!  показал  он свое деЯтельное
участие, когда  по  истечении года  молодую чету обрадовал своим  поЯвлением
маленький  Џерегринус.  ’ут мастер-блоха  сидел  у  постели молодой матери и
кусал в  нос  сиделку, когда она засыпала, прыгал в  дурно сваренный суп длЯ
больной и опЯть выпрыгивал и т. д.
     Ќо всего милее со стороны мастера-блохи было то, что он не пропускал ни
одного ђождества,  чтобы не одарить потомство  господина ’иса прелестнейшими
игрушечками, сработанными самыми искусными художниками его народа:
     таким приЯтным  образом  напоминал  он  господину  Џерегринусу ’ису  ту
роковую  рождественскую  елку,  которую можно  назвать как бы  гнездом,  где
зародились самые удивительные, самые безумные приключениЯ.
     ’ут внезапно обрываютсЯ  все дальнейшие заметки,  и  чудеснаЯ историЯ о
мастере-блохе получает веселый и желанный
     <i>конец.</i>