ѓофман. †итейские воззрениЯ кота Њурра [’екст не вычитан]

Ћцените этот текст:
ѓофман. †итейские воззрениЯ кота Њурра [’екст не вычитан]

     ђаздел первый

Ћ™“™…Ќ€џ Ѓ›’€џ. Њ…‘џ–› ћЌЋ‘’€

     P  5  ќто  уж слишком! „аже предисловие автора, которое не
было предназначено длЯ печати, оказалось напечатанным! ЋстаетсЯ
только просить благосклонного читателЯ,  чтобы  он  не  слишком
строго  судил  литературного кота за несколько спесивый тон его
предисловиЯ и принЯл во внимание, что  ежели  раскрыть  штинныи
смысл кое-каких смиренных предисловии других, более конфузливых
авторов, то снимало чем будут отличатьсЯ от этого. €здатель.

     …стъ  все-таки  в  жизни  нечто  прекрасное, изумительное,
возвышенное! "Ћ,  сладостнаЯ  привычка  бытиЯ!"  --  восклицает
некий  нидерландский герой в известной трагедии. ’о же ощущаю и
Я, но не как тот герой в горестный миг расставаниЯ с жизнью, --
нет! Ќапротив, менЯ всего пронизывает радостнаЯ мысль, что ныне
Я вполне сроднилсЯ с этой сладостной привычкой  и  не  имею  ни
малейшего  желаниЯ  когда-либо расставатьсЯ с нею. € Я полагаю,
что духовнаЯ сила, незримаЯ, таинственнаЯ власть  или  как  еще
там именуют главенствующее над нами начало, навЯзавшее мне, так
сказать,  помимо  моей  воли,  упомЯнутую  привычку,  наврЯд ли
руководствовалось при  этом  худшими  намерениЯми,  нежели  тот
приветливый  господин, к которому Я попал в услужение и который
никогда не позволит себе вырвать  у  менЯ  из-под  носа  рыбное
филе, раз уж оно пришлось мне по вкусу.
     Ћ  природа,  свЯтаЯ,  великаЯ природа! Љаким блаженством и
восторгом переполнЯешь ты взволнованную грудь мою, как  овевает
менЯ  таинственный  шелест  твоего  дыханиЯ!..  Ќочь  несколько
свежа, и Я хотел бы... ‚прочем, ни тем, кто  прочтет,  ни  тем,
кто   не   прочтет   эти   строки,  не  понЯть  моего  высокого
вдохновениЯ, ибо никому не ведомо,  как  высоко  Я  воспарил!..
‚скарабкалсЯ, было бы вернее сказать, но ни один поэт не станет
упоминать  о своих ногах, будь их у него даже целых четыре, как
у менЯ, все твердЯт лишь о крыльЯх, даже если они не выросли  у
них за спиной, а только приделаны искусным механиком. Ќадо мной
распростерсЯ   необъЯтный  свод  звездного  неба,  полнаЯ  луна
бросает на землю Яркие лучи и,  залитые  искрЯщимсЯ  серебрЯным
сиЯнием,  вздымаютсЯ  вкруг  менЯ  крыши  и  башни!  Џостепенно
умолкает  шумнаЯ  суета  на  улицах  внизу,  все  тише  и  тише
становитсЯ ночь, плывут облака, одинокаЯ голубка порхает вокруг
колокольни  и,  робко  воркуЯ, изливает свою любовную жалобу...
—то, если бы милаЯ крошка приблизилась ко мне? ‚ груди  у  менЯ
шевелитсЯ  дивное  чувство,  какой-то  сладострастный аппетит с
непобедимой силой  влечет  менЯ  вперед,  к  ней!  Ћ,  если  бы
прелестное создание спустилось ко мне, Я прижал бы его к своему
истосковавшемусЯ по любви сердцу и, уж конечно, ни за что бы не
выпустил.  Ќо ах! -- вот она впорхнула в голубЯтню, невернаЯ, и
оставила менЯ на крыше, одинокого, в тоске и безнадежности! Љак
редко, однако, встречаетсЯ истинное сродство душ в наш  убогий,
косный, себЯлюбивый век!
     Ќеужто  в хождении по земле на двух ногах столько величиЯ,
что порода, именуемаЯ человеком, вправе присвоить  себе  власть
над всеми существами, гулЯющими на четвереньках, и притом более
прочно  и  устойчиво,  чем она? Ќо Я знаю, люди мнЯт, будто они
всемогущи,  только  из-за  того,  что  у  них  в  голове  Якобы
заключено   нечто,   называемое  ђазумом.  Ќе  могу  себе  Ясно
представить, что именно они под этим понимают,  уверен  лишь  в
одном:  если,  как  Я  могу  заключить по отдельным речам моего
хозЯина и благодетелЯ,  разум  не  что  иное,  как  способность
поступать  сознательно  и не допускать никаких безумств, то тут
Я, пожалуй, перещеголЯю любого человека. € вообще Я считаю, что
сознание  лишь  благоприобретеннаЯ  привычка.  ‚едь  в   минуту
рождениЯ мы не осознаем, зачем и как поЯвились на свет. ‘о мною
по  крайней мере обстоит именно так, и, насколько мне известно,
ни один человек в мире сам не помнит, как и где он  родилсЯ,  а
узнает  это  лишь  из  преданий,  да  и  то  чаще  втего весьма
недостоверных.
     ѓорода оспаривают друг у друга честь слыть родиной великих
людей, но поскольку Я ничего положительного  о  своем  рождении
сказать  не  могу,  навеки  останетсЯ невыЯсненным, увидел ли Я
свет в погребе, на чердаке или в дровЯном сарае,  вернее  даже,
не  Я  увидел,  а менЯ впервые увидела моЯ милаЯ маменька. €бо,
как то свойственно нашей породе,  глаза  мои  в  ту  пору  были
затЯнуты   пеленой.   Ѓудто   сквозь   гон  вспоминаю  какие-то
фыркающие, шипЯщие звуки, раздававшиесЯ вокруг менЯ,  --  такие
же  звуки  издаю  Я  сам, почти против воли, когда злюсь. Ѓолее
отчетливо, почти с полной Ясностью, помню себЯ в каком-то очень
тесном помещении с мЯгкими стенками; едва переводЯ дыхание, Я в
страхе и тоске издаю  слабые,  жалостные  стоны.  ‚друг  что-то
приближаетсЯ   ко  мне,  весьма  неделикатно  хватает  менЯ  за
животик, и тут Я впервые  воспользовалсЯ  дивной  силой,  какою
одарила  менЯ  природа.  €з  заросших пушистой шерстью передних
лапок Я тотчас же выпустил острые, гибкие коготки и вонзил их в
схватившие менЯ нечто, как Я узнал позднее  --  руку  человека.
ђука извлекла менЯ из моего убежища, бросила на пол, и тут же Я
почувствовал  два  резких  удара  по  щекам, на которых теперь,
скажу без  ложной  скромности,  выросли  роскошные  бакенбарды.
Ќасколько  Я  теперь понимаю, рука, уЯзвленнаЯ мускульной игрой
моих лапок, наградила менЯ  двумЯ  пощечинами.  ’ак  Я  впервые
познал  свЯзь  между  нравственной  причиной и ее следствием, и
именно нравственный инстинкт заставил менЯ втЯнуть назад  когти
так  же  проворно,  как  Я  их  выпустил.  ‚последствии эту мою
способность -- быстро прЯтать  когти  --  с  полным  основанием
признавали за проЯвление крайнего bonhomie и любезности, а менЯ
самого прозвали "бархатной лапкой".
     Љак  сказано,  рука бросила менЯ на землю. Ќо тут же снова
взЯла мою голову и придавила вниз так, что Я попал мордочкой  в
какую-то  жидкость  и -- сам не знаю, что менЯ к тому побудило,
вероЯтно,  врожденный  инстинкт,  --   начал   лакать,   отчего
почувствовал  необыкновенную  приЯтность. ’еперь Я понимаю, что
менЯ ткнули носом в сладкое молоко, что Я  был  голоден  и,  по
мере   того   как   пил,   постепенно   насыщалсЯ.   ’ак  после
нравственного наступил черед и моего физического воспитаниЯ.
     …ще раз, но более ласково, чем прежде,  две  руки  поднЯли
менЯ  и  уложили  на  мЯгкую, теплую постельку. џ испытывал все
большее  довольство  и  начал   выражать   переполнЯвшее   менЯ
блаженство  теми  особенными,  лишь  нашей породе свойственными
звуками,  которые  люди  довольно   метко   обозначают   словом
"мурлыканье".  €так,  Я  гигантскими шагами шествовал вперед по
стезе познаниЯ мира. Љакой бесценный дар небес, какое  огромное
преимущество  уметь выказывать внутреннее физическое довольство
звуками и телодвижениЯми! ‘перва  Я  только  мурлыкал,  позднее
пришло  уменье  неподражаемо  извивать хвост самыми затейливыми
кольцами, и, наконец, Я овладел чудесным даром --  единственным
словечком   "мЯу"  высказывать  радость,  боль,  наслаждение  и
восторг, страх и отчаЯние, словом, самые разнообразные  оттенки
ощущений  и страстей. —его стоит человеческий Язык по сравнению
с  этим  простейшим  из  простейших  средств  длЯ  того,  чтобы
заставить    понЯть    себЯ?    ‚ернемсЯ,    однако    же,    к
достопримечательной,   поучительной   истории   моей    богатой
событиЯми юности.

---------------------------------------------------------------
     ' „обродушие (фр.).
---------------------------------------------------------------

     Љак-то   Я   очнулсЯ   от   глубокого  сна,  менЯ  окружал
ослепительный свет. ‚начале  мне  стало  страшно,  но  потом  Я
понЯл: то пелена спала с моих глаз --- Я прозрел!
     …ще  не привыкнув к свету, в особенности к пестрым краскам
представшего моему взору волшебного мира, Я  неистово  зачихал,
но  мало-помалу  совершенно освоилсЯ, словно давно уже сделалсЯ
зрЯчим.
     Ћ зрение! —то за божественное, чудное свойство!  Ѓез  него
вообще   было   бы   трудно   обходитьсЯ  на  свете!  ‘частливы
высокоодаренные натуры,  кому  столь  легко,  как  мне,  далась
способность видеть.
     Ќе  стану  скрывать -- поначалу Я ощутил некоторый страх и
снова поднЯл жалобный писк, как некогда в своем тесном убежище.
’отчас же ЯвилсЯ сухощавый  старичок  небольшого  роста,  образ
которого никогда не изгладитсЯ из моей памЯти, ибо, несмотрЯ на
обширный  круг  моих знакомств, никогда не встречал Я существа,
равного или хотЯ бы подобного ему. ‚  нашей  породе  мужчины  в
черно-белой  шкурке  не  в  диковинку,  но  люди с белоснежными
волосами и черными как смоль бровЯми  весьма  редки,  а  именно
таков был мой воспитатель. „ома он обыкновенно ходил в коротком
Ярко-желтом  шлафроке, который в первый раз привел менЯ в такой
ужас, что Я, насколько позволЯла моЯ  тогдашнЯЯ  беспомощность,
сполз  с мЯгкой подушки. —еловек наклонилсЯ, сделал движение ко
мне: оно показалось мне дружественным, внушило доверие к  нему.
Ћн  взЯл  менЯ  на руки, но на сей раз Я поостерегсЯ испытывать
свои мускулы, а вместе и когти -- представление о царапании уже
само собой вызвало представление о  последующей  оплеухе.  €  в
самом  деле, у человека оказались добрые намерениЯ: он поставил
менЯ перед блюдечком молока, и Я жадно  его  высосал,  чем,  по
всей  видимости,  доставил  ему немалую радость. ‘таричок долго
говорил со мной, но Я ничего не понЯл -- мне, в то времЯ юному,
несмышленому  котику-молокососу,  еще  не  дано  было  понимать
человеческую  речь.  ‚ообще  Я  мало  что  могу сказать о своем
благодетеле. Ћдно лишь знаю достоверно: он был человеком весьма
многоопытным,  изощренным  в  науках  и  искусствах;  все,  кто
посещал его (а Я замечал среди его гостей таких, которые носили
крест  или  звезду как раз там, где у менЯ на шкурке желтоватое
родимое пЯтнышко, то есть на груди), обращались с ним в  высшей
степени  учтиво,  подчас  даже  с робким подобострастием, как Я
впоследствии с пуделем ‘карамушем, и называли его не иначе, как
почтеннейший, любезнейший, драгоценнейший  маэстро  Ђбрагам!  €
только два лица обращались к нему запросто: "милейший". ’о были
высокий,  сухопарый  мужчина  в Ярких панталонах цвета зеленого
попугаЯ и белых  шелковых  чулках,  а  также  маленькаЯ,  очень
полнаЯ  женщина  с  черными  волосами  и  множеством  колец  на
пальцах. ѓосподин  оказалсЯ  кнЯзем,  а  женщина  --  еврейской
дамой.
     дровЯной сараи -Љлимат отчизны,
     ЌесмотрЯ на то что у маэстро Ђбрагама бывали столь знатные
особы, он обитал в маленькой каморке под самой кровлей, так что
мне было очень удобно совершать свои первые прогулки через окно
на крышу  и  оттуда  на  чердак.  „а, не иначе как Я родилсЯ на
чердаке! Ќе погреб, не - Я твердо знаю: моЯ родина  --  чердак?
ее  нравы,  обычаи -- как неугасимы эти впечатлениЯ, только под
их влиЯнием складываетсЯ внешний и внутренний облик  гражданина
вселенной!  Ћткуда во мне такой возвышенный образ мыслей, такое
неодолимое стремление в высшие сферы? Ћткуда  такой  редкостный
дар  мигом возноситьсЯ вверх, такие достойные зависти отважные,
гениальнейшие прыжки? Ћ, сладкое томление наполнЯет грудь  мою!
’оска  по  родимому  чердаку  поднимаетсЯ во мне мощной волной!
’ебе Я посвЯщаю эти слезы, о прекраснаЯ  родина,  тебе  --  это
томительно-ликующее "мЯу"! ’ебЯ чествую своими прыжками, своими
пируэтами,  в  них  --  добродетель и патриотический пыл. ’ы, о
чердак, щедрой рукой подбрасываешь мне мышонка, а не  то  даешь
поживитьсЯ  колбаской или ветчинкой из коптильни; порой удаетсЯ
подстеречь воробьЯ и даже изредка  сцапать  голубочка.  "‹юбовь
неизмерима  к тебе, родимый край!" € все же Я должен рассказать
еще многое о моем...
     (Њак.. л.) -- ..."Ќеужели вы не помните,  всемилостивейший
государь  мой,  как  в  ту страшную ночь, когда адвокат брел по
Ќовому мосту, бурЯ сорвала с него шлЯпу и швырнула ее  в  ‘ену?
—то-то схожее описано у ђабле, но не бурЯ, собственно, похитила
шлЯпу  адвоката,  ибо  он крепко нахлобучил ее на голову, отдав
плащ свой на волю ветра; какой-то  гренадер,  пробежав  мимо  с
громким  возгласом:  "Џодул  великий  ветер, сударь!" -- быстро
стащил тонкий кастор с его парика, и вовсе не  тот  кастор  был
сброшен  в  волны  ‘ены,  а  собственную жалкую войлочную шлЯпу
солдата   унесло   ветром   в   пучину.   ’еперь   вы   знаете,
всемилостивейший  государь  мой,  что  в  то  мгновенье,  когда
ошеломленный адвокат остановилсЯ,  второй  солдат,  промчавшись
мимо  с  тем  же  возгласом:  "Џодул великий ветер, сударь!" --
схватил адвоката за шировот и сдернул  с  его  плеч  плащ;  что
пробежавший  тотчас  же  вслед  за  ним  третий солдат -- также
прокричавший: "Џодул великий ветер, сударь!" -- выхватил у него
из  рук  испанскую  трость  с  золотым  набалдашником.  Ђдвокат
завопил  что было сил, кинул вслед последнему мошеннику парик и
ушел домой с непокрытой головой, без плаща и трости, а по  пути
составил  самое  необычайное  из всех завещаний и узнал о самом
удивительном из всех приключений. ‚се это вам отлично известно,
всемилостивейший государь мой!"
     "Ќичего мне не  известно,--возразил  кнЯзь,  выслушав  мои
слова,  --  и  вообще  не  понимаю,  как  вы, маэстро Ђбра-гам,
осмеливаетесь  преподносить  мне   подобную   бессмыслицу.   џ,
разумеетсЯ, знаю Ќовый мост, это в Џариже; правда, Я никогда не
ходил по нему пешком; зато часто проезжал, как то приличествует
моему  сану.  Ђдвоката  ђабле Я никогда не видал, а солдатскими
проделками во всю свою жизнь не интересовалсЯ.  Љогда  в  более
молодые  годы  Я  еще командовал своей армией, по моему приказу
каждую неделю секли розгами подрЯд всех юнкеров за те глупости,
которые они успели совершить, и за те, кои  могли  совершить  в
будущем.   Ќо  пороть  простолюдинов  было  делом  лейтенантов,
которые, по моему  примеру,  проделывали  сие  еженедельно,  по
субботам,  так  что  в  воскресный день не оставалось ни одного
юнкера, ни одного солдата во всей армии,  не  получивших  своей
порции  розог,  и это вбило в мои войска такие моральные устои,
что гренадеры привыкли быть битыми, еще не успевши  столкнутьсЯ
с  врагом;  когда  же  они  встречали  его  лицом к лицу, им не
оставалось ничего другого, как тоже бить его. “Ясните себе это,
маэстро Ђбрагам, а теперь скажите мне, во имЯ Ѓога,  чего  ради
толковали вы о какой-то буре, об адвокате ђабле, ограбленном на
Ќовом  мосту? Џочему Я не слышу ваших извинений по случаю того,
что праздник сменилсЯ адской суматохой, что в  мой  тупей  была
запущена  шутиха, что возлюбленный сын мой попал в бассейн, где
коварные дельфины с головы до  ног  обдали  его  брызгами,  что
принцессе пришлось спасатьсЯ из парка, как Ђталанте, без вуалЯ,
подобрав  юбки,  что...  что...  да  не  перечесть  злосчастных
происшествий той роковой ночи!  Ќу,  маэстро  Ђбрагам,  что  вы
теперь скажете?"
     "‚семилостивейший  государь  мой,  --  отвечал Я, смиренно
склонившись перед ним, -- что же  еще  могло  быть  всем  бедам
виной,  как  ие бурЯ, как не страшнаЯ гроза, разразившаЯсЯ в то
времЯ, когда  все  шло  так  блестЯще.  Њогу  ли  Я  повелевать
стихиЯми? ђазве сам Я не претерпел еще худшего несчастьЯ, разве
не потерЯл, как тот адвокат, -- кстати, всеподданнейше прошу не
смешивать  его  со  знаменитым  французским писателем ђабле, --
шлЯпу, сюртук и плащ? ђазве Я не..."
     -- Џослушай-ка,  --  прервал  маэстро  Ђбрагама   €оганнес
Љрейслер,  --  послушай,  дружище, еще сейчас, даром что прошло
уже довольно  времени,  еще  сейчас  судачат  о  тезоименитстве
кнЯгини, празднованием которого ты распорЯжалсЯ, как о событии,
окутанном  тайной,  и  Я  не  сомневаюсь,  что  ты,  по  своему
обыкновению, затеЯл много всЯких диковинок.  ‹юди  и  без  того
почитают  тебЯ чем-то вроде чародеЯ, а празднество .это намного
укрепило их в таком мнении. ђасскажи-ка теперь откровенно,  как
все произошло. ’ы же знаешь: менЯ в то времЯ здесь не было...
     -- Ќу  да,  в  том-то  и  дело, что тебЯ здесь не было, --
перебил друга маэстро Ђбрагам, -- ведь ты бежал очертЯ  голову,
гонимый одному Ѓогу известно какими фуриЯми ада! ќто и взбесило
менЯ;  именно  потому  Я  и  стал  заклинать  стихии  испортить
праздник, что ты, истинный герой представлениЯ, отсутствовал, и
это раздирало мне сердце, а праздник, который  вначале  тЯнулсЯ
медленно  и  нудно,  не  принес столь дорогим мне людЯм ничего,
кроме мук и тревожных снов, скорби, ужаса! “знай же,  €оганнес,
Я  глубоко  заглЯнул  тебе  в  душу и разгадал опасную, грозную
тайну, гнездЯщуюсЯ в ней, увидел клокочущий вулкан,  готовый  в
любую  минуту  вспыхнуть  всепожирающим  пламенем  и беспощадно
испепелить все вокруг! …сть чувства в нашем сердце, каких  даже
самый  задушевный  друг  не  смеет  касатьсЯ.  ‚от почему Я так
старательно скрывал от тебЯ то, что разглЯдел в душе твоей.  Ќо
через  то  пресловутое  празднество,  сокровенный  смысл  коего
касалсЯ не кнЯгини, а  другой  любимой  особы  и  тебЯ  самого,
Љрейслер, намеревалсЯ Я насильственно завладеть всем твоим "Я".
‘амые  затаенные муки хотел Я оживить в тебе, чтобы они, словно
пробудившиесЯ от сна фурии, с  удвоенной  силой  терзали  грудь
твою.  џ готовил тебе лекарство, вырванное у самого Ћрка, -- ни
один мудрый врач не имеет права отказыватьсЯ от такового, когда
больному грозит гибель, -- и тебе,  смертельно  раненному,  оно
должно  было  принести  либо  гибель,  либо исцеление. ‡най же,
€оганнес, что тезоименитство кнЯгини совпадает  с  днем  ангела
ћлии, котораЯ, как и та, наречена Њарией!
     -- Ђ!  --  закричал Љрейслер, вскочив с места, и глаза его
грозно засверкали. -- Љто дал тебе право, маэстро,  так  дерзко
глумитьсЯ  надо  мной?  €ли ты -- сам рок, что берешьсЯ постичь
мою душу?
     -- „икий,  безрассудный  человек,  --  спокойно   возразил
маэстро  Ђбрагам,  --  когда  же наконец опустошительный пожар,
бушующий в твоей груди,  обратитсЯ  в  чистое  пламЯ,  питаемое
необоримым   тЯготением   к   искусству   и  всему  светлому  и
прекрасному, что живет в тебе? ’ы требуешь  у  менЯ  подробного
описаниЯ рокового празднества; так выслушай менЯ спокойно. …сли
же силы твои настолько надломлены, что ты не способен на это, Я
лучше уйду.
     -- ђассказывай, -- глухо отозвалсЯ Љрейслер и, закрыв лицо
руками, опустилсЯ на стул.
     -- €оганнес,   дорогой,   --   заговорил  маэстро  Ђбрагам
неожиданно веселым тоном, -- Я вовсе не собираюсь докучать тебе
рассказами о  всех  остроумных  распорЯжениЯх,  бывших  большей
частью  плодом  изобретательного  ума самого кнЯзЯ. Џразднество
началось поздно вечером, и весь парк, окружающий увеселительный
замок, был, разумеетсЯ, блистательно иллюминирован. џ  всЯчески
изощрЯлсЯ,  придумываЯ  феерические  сверхэффекты,  но преуспел
только отчасти, ибо по настоЯтельному повелению кнЯзЯ  на  всех
аллеЯх   пришлось   расставить   черные   доски,   на   которых
разноцветными   лампионами   был   выведен   вензель   кнЯгини,
увенчанный   кнЯжеской   короной.  „оски,  прибитые  к  высоким
столбам, напоминали освещенные  сигнальные  знаки  на  дорогах,
вроде  тех, что, скажем, воспрещают курить или объезжать мытный
двор. ѓлавное представление имело быть в знакомом тебе  театре,
устроенном   в  глубине  парка  среди  кустов  и  искусственных
развалин.  ‚  этом  театре  городские   лицедеи   должны   были
разыгрывать  некую  аллегорическую  пьесу,  достаточно  пошлую,
чтобы вызвать восторг зрителей, не будь она даже сочинена самим
кнЯзем, или, пользуЯсь остроумным выражением директора  театра,
ставившего   одно  из  кнЯжеских  творений,  не  слети  она  со
"светлейшего" пера. Ћт замка до  театра  расстоЯние  неблизкое.
ЉнЯзю  пришла  в голову поистине поэтическаЯ мысль: плывущий по
воздуху гений должен был освещать  путь  шествующей  высочайшей
фамилии  двумЯ  факелами, а помимо этого -- никакого освещениЯ.
‹ишь после того, как августейшие  особы  и  свита  займут  свои
места,  внезапно  вспыхнут  все огни. ‚от почему дорога на всем
протЯжении была погружена  в  полный  мрак.  ’щетно  пыталсЯ  Я
представить  всю  затруднительность созданиЯ подобной механики,
усложнЯемой вдобавок длиною пути. ЉнЯзь вычитал нечто  подобное
в  "Fetes  dc Versailles" и настоЯл на своем, тем более что сиЯ
поэтическаЯ мысль принадлежала ему самому. Ќе желаЯ навлечь  на
себЯ   незаслуженные  нареканиЯ,  Я  предоставил  гениЯ  с  его
факелами заботам машиниста из городского театра.

---------------------------------------------------------------
     "‚ерсальские празднества" (фр.). 22
---------------------------------------------------------------

     €так,  едва  светлейшаЯ   чета   в   сопровождении   свиты
переступила  порог залы, с крыши увеселительного замка спустили
маленького, толстенького, пухлощекого человечка, нарЯженного  в
цвета  кнЯжеского дома и державшего два горЯщих факела в руках.
Ќо кукла оказалась слишком тЯжела, и машина, протащив ее  шагов
двадцать,   застопорилась.   Ћсвещавший   путь  ангел-хранитель
кнЯжеского  дома  повис  в  воздухе,  а  когда  машинисты  чуть
натЯнули  веревки,  опрокинулсЯ  вверх  ногами. Ћбращенные вниз
факелы ронЯли на землю  расплавленный  воск.  ЏерваЯ  же  каплЯ
упала  на  голову  кнЯзЯ,  но  тот со стоическим самообладанием
скрыл жгучую боль, хотЯ несколько  ускорил  шаг,  нарушив  этим
свою  торжественную  поступь.  ѓений  продолжал  парить головой
вниз, ногами вверх над гофмаршалом,  камер-юнкерами  и  прочими
членами свиты, и капли огненного дождЯ падали с факелов кому на
голову,  кому  на  нос.  Ћбнаружить  боль  значило  бы омрачить
праздник и погрешить против этикета, и  Я  не  без  любопытства
наблюдал, как зли несчастные -- целаЯ когорта стоических сцевол
с   уродливо  искаженными  лицами  --  старались  усилием  воли
выдавить на лице  улыбку,  какой  мог  бы  позавидовать  ад,  и
'выступали в полном молчании, лишь изредка разрешаЯ себе робкий
стон.  ‚добавок  трубы  ревели,  литавры  гремели и сотни людей
оглашали воздух кликами:  "‚иват,  светлейшаЯ  кнЯгинЯ!  ‚иват,
светлейший  кнЯзь!"  ’рагический  пафос,  рожденный причудливым
контрастом  между  лаокооновскими  физиономиЯми   и   радостным
ликованием, придавал этому зрелищу трудно вообразимое величие!
     Ќаконец   старый   тучный  гофмаршал  не  выдержал;  когда
огненнаЯ каплЯ обожгла  ему  щеку,  он  с  бешенством  отчаЯниЯ
ринулсЯ  в  сторону,  но  запуталсЯ  в  веревках, протЯнутых от
машины по земле, и упал, громко воскликнув: "ЏроклЯтье!"  ‚  ту
же минуту закончил свой путь и воздушный паж. ѓрузный гофмаршал
своей многопудовой тЯжестью потащил его за собой, и он свалилсЯ
под  ноги  придворным,  а те, испугавшись, с криком рассыпались
кто куда. ”акелы  погасли,  все  очутились  в  кромешной  тьме.
Џроизошло   это   уже   у  самого  театра.  Ќо  Я,  разумеетсЯ,
поостерегсЯ в ту минуту зажечь шнур, по которому  огонь  должен
был  побежать ко всем лампам, ко всем плошкам и сразу засветить
их,  а  подождал  немного,  дав  обществу  времЯ   окончательно
заплутатьсЯ среди кустов и деревьев.
     "ЋгнЯ,  огнЯ!"  --  взывал  кнЯзь, как король в "ѓамлете".
"ЋгнЯ! ЋгнЯ!" -- наперебой требовало множество осипших голосов.
Љогда площадь наконец осветилась, рассеЯвшиесЯ по  всему  парку
придворные   напоминали   разбитое  войско,  которое  с  трудом
приводит в порЯдок  свои  рЯды.  Ћбер-камергер  проЯвил  редкое
присутствие  духа  и  выказал себЯ искуснейшим стратегом своего
времени, сумев за несколько минут восстановить порЯдок. ЉнЯзь и
его ближайшее окружение поднЯлись на  подобие  высокого  трона,
воздвигнутого  из  цветов  посреди  зрительной залы. Љак только
светлейшие супруги сели в приготовленные длЯ них  кресла,  было
пущено  в ход хитроумное устройство того же машиниста, и сверху
на трон посыпалсЯ дождь цветов. Ќо по воле мрачного  рока  одна
крупнаЯ  оранжеваЯ лилиЯ упала прЯмо на кнЯжеский нос и покрыла
все лицо его  огненно-красной  пыльцой,  придав  ему  выражение
надменной величавости, вполне достойное торжественной минуты.
     -- Ќет,  нет,  это  уже слишком, это слишком! -- захохотал
Љрейслер, да так оглушительно, что стены задрожали.
     -- ’вой  судорожный  смех  неуместен,  --  остановил   его
маэстро  Ђбрагам,  --  правда,  и  Я  в  ту  ночь  хохотал  как
сумасшедший; будучи расположен к самым сумасбродным проказам, Я
готов был, подобно эльфу Џэку, учинить еще  больший  переполох,
но  от  этого  лишь  глубже  вонзались  в собственную грудь мою
стрелы, что направил Я против других. ’ак слушай же, Я тебе все
расскажу! џ  выбрал  минуту,  когда  началсЯ  нелепый  неточный
дождь,  чтобы дернуть за ту невидимую нить, котораЯ должна была
протЯнутьсЯ  через  весь  праздник  и,  подобно  электрическому
удару,  потрЯсти  до  основаниЯ  души  тех,  кого намеревалсЯ Я
подчинить таинственной власти своего духа, свившего эту нить...
Ќе  прерывай  менЯ,  €оганнес,  выслушай   спокойно!   ћлиЯ   с
принцессой  сидели  позади  кнЯгини,  несколько сбоку, Я хорошо
видел обеих. ’олько смолкли трубы и литавры, к ћлии  на  колени
упала полураспустившаЯсЯ роза, скрытаЯ в букете душистых ночных
фиалок,  и,  словно  легкое  дуновение ночного ветерка, поплыли
звуки твоей хватающей за душу песни: "Mi lagnero tacendo  della
mia  sorte  amara" -- ћлиЯ испугалась, но, когда полилась песнЯ
-- не опасайсЯ за исполнение, Я распорЯдилсЯ, чтобы  ее  играли
на   бассетгорнах  сидевшие  в  отдалении  четыре  великолепных
музыканта, -- с уст ее слетело тихое "ах!", она прижала букет к
груди, и Я отчетливо услышал, как она сказала  принцессе:  "ќто
он   вернулсЯ!"   Џринцесса  с  жаром  обвила  Љ)лию  руками  и
воскликнула:

---------------------------------------------------------------
     џ буду молча сетовать на горькую судьбу свою (ит.).
---------------------------------------------------------------

     "Ќет, нет, не может быть!" -- да  так  громко,  что  кнЯзь
оборотил к ней пылающее лицо и гневно бросил: "Silence!"
     ‚прочем,  государь,  пожалуй, не так уж сильно разгневалсЯ
на милое дитЯ свое, но напомню еще раз, что причудливый грим --
оперный "tiraimo ingrato" не мог бы  более  удачно  размалевать
свою  физиономию  --  в  самом деле придавал его лицу выражение
такого неумолимого гнева, что самые трогательные тирады,  самые
нежные   мизансцены,   аллегорически  изображавшие  супружеское
счастье  венценосной   четы,   казалось,   не   способны   были
умилостивить  его. € актеров и зрителей это приводило в немалое
смущение. „аже когда кнЯзь целовал кнЯгине  руку  или  смахивал
платком  слезу  в  заранее отмеченных красным карандашом местах
пьесы, список которой он держал  в  руках,  его,  казалось,  не
покидало  скрытое  бешенство. Љамергеры, стоЯвшие рЯдом, полные
раболепного рвениЯ, шептали:  "Ћ  €исусе,  что  сталось  с  его
светлостью?!"  …ще доложу тебе, €оганнес, что, покуда актеры на
сцене изображали глупую трагедию,  мне  с  помощью  магического
зеркала и других снарЯдов удалось показать на фоне ночного неба
другое,   призрачное   представление   в   честь  пленительного
созданиЯ,  божественной  ћлии;  мелодии,  сотворенные  тобой  в
минуты свЯщенного вдохновениЯ, сменЯли одна другую; и то рЯдом,
то в отдалении, как робкий и страстный призыв духов, звучало ее
имЯ:  "ћлиЯ!"  Ђ  тебЯ  все  не  было,  тебЯ  не  было, дорогой
€оганнес! Љогда представление кончилось и Я, как  шекспировский
Џросперо,  мог  бы похвалить своего ЂриэлЯ, сказать ему, что он
потрудилсЯ на славу, мне пришлось сознатьсЯ, что всЯ моЯ  затеЯ
-- а Я вложил в нее столь глубокий смысл -- оказалась скучной и
пресной.  ћлиЯ с ее тонкой чувствительностью понЯла все, но она
воспринЯла  весь  спектакль,  будто   приЯтный   сон,   какому,
проснувшись,  не  придают  много значениЯ. Џринцесса, напротив,
впала в глубокую задумчивость. ђука  об  руку  бродили  они  по
освещенным  аллеЯм парка, пока двор освежалсЯ напитками в одном
из павильонов. ќта  минута  была  выбрана  мною  длЯ  решающего
удара, но--тыне ЯвилсЯ, ты не ЯвилсЯ, милый €оганнес! “грюмый и
злой,  бегал  Я  по  парку,  присматриваЯ,  все  ли  готово длЯ
парадного   фейерверка,   которым   должно   было   завершитьсЯ
празднество.  €  тут,  поднЯв глаза к небу, заметил Я в сумраке
ночи над далеким ѓейер-штейном маленькое  красноватое  облачко,
всегда предвещающее непогоду; обычно оно тихо ползет по небу, а
потом  сразу взрываетсЯ над нами страшной грозой. —ерез сколько
времени  можно  ждать  этого  взрыва,  Я,  как  тебе  известно,
определЯю по виду облака с точностью до секунды. ‚ тот вечер до
гроэм оставалось не более часа, и потому Я решил поторопитьсЯ с
фейерверком.   Ќо   тут   Я   услышал,  что  Ђриэль  мой  начал
фантасмагорию, котораЯ должна была все, все  решил";  с  опушки
парка,  из маленькой капеллы ЏресвЯтой „евы Њарии, донеслись до
менЯ звуки твоего гимна "Ave maris stella".  џ  поспешил  туда.
ћлиЯ  и  принцесса  стоЯли,  преклонив  колена,  на молитвенной
скамеечке  перед  капеллой  под  открытым  небом.  Ќе  успел  Я
добежать  туда,  как...  Ќо  ты  нс  пришел,  ты не пришел, мой
€оганнес! Ќе спрашивай менЯ, что было дальше...  Ђх!  џ  создал
то, что почитал вершиной своего мастерства, но ничего не достиг
и  только  узнал  тайну, о которой Я, безмозглый дурак, до сего
днЯ и не догадывалсЯ!

---------------------------------------------------------------
     (”л.) †естокий тиран (ит.).
---------------------------------------------------------------

     -- ‚ыкладывай все! -- загремел Љрейслер. -- ‚се, говорю  Я
тебе, маэстро! —то прозошло дальше?
     -- Ќикоим образом! -- возразил маэстро Ђбрагам. -- '. ’ебе
это теперь ни к чему, €оганнес, а у менЯ сердце разрываетсЯ при
мысли,  что  мною  самим  вызванные  духи вселили в менЯ ужас и
тревогу!..  "Ћблачко!  ‘частливаЯ  мысль!  ’ак  пусть  же   все
кончитсЯ  бешеной  сумЯтицей!"  -- воскликнул Я в исступлении и
помчалсЯ к месту, откуда  пускали,  фейерверк.  ЉнЯзь  повелел,
чтобы  Я  дал  знак,  когда все будет готово. Ќе спускаЯ глаз с
облака, поднимавшегосЯ все выше  и  выше  над  ѓейерштейном,  и
увидев   наконец,   что   оно  достаточно  высоко,  Я  приказал
выстрелить из мортиры. ‚скоре весь двор, все  общество  были  в
сборе.  Џосле,  обычной  игры  огненных  колес,  ракет, шутих и
прочих нехитрых  фокусов  наконец  поднЯлсЯ  в  воздух  вензель
кнЯгини  из  китайских  алмазных  огней,  но  еще  выше над ним
всплыло и растаЯло  в  воздухе  молочным  туманом  имЯ  ћлии...
"’еперь  пора",  --  подумал  Я...  зажег римскую свечу, и, как
только ракеты, шипЯ и  треща,  взвились  вверх,  разразилась  и
гроза:   заполыхали   багровые   отсветы  молний,  оглушительно
грохотал гром, от которого  содрогались  леса  и  горы.  “раган
ворвалсЯ  в  парк  и  поднЯл  в  густых  зарослЯх тысЯчеголосый
жалобный  вой.  џ;  вырвал  трубу  из  рук  пробегавшего   мимо
музыканта  и,  ликуЯ,.  начал  дуть в нее. а лопающиесЯ ракеты,
залпы из пушек и мортир весело гремели, состЯзаЯсь с  раскатами
грома.
     Љогда  маэстро  Ђбрагам  дошел  до  этого  места, Љрейслер
вскочил со стула  и  забегал  по  комнате,  размахиваЯ  руками.
Ќаконец ни воскликнул в совершеннейшем восторге:

---------------------------------------------------------------
     "Џривет тебе, звезда морей" (лат.). 26
---------------------------------------------------------------

     -- Џрекрасно!  ‚еликолепно!  “знаю  руку  своего  учителЯ,
своего друга, в котором Я души не чаю!
     тебЯ о помощи -- все равно" ты должев ей)  спастж  Ђх  ты,
чувствительный ћст, -- рассмеЯлсЯ Љрейслер,
     -- Ћ,--возразил  маэстро Ђбрагам,--Я хорошо знаю, что тебе
по вкусу именно все самые дикие, самые  страшные  затеи.  Ќо  Я
забыл  рассказать  тебе  о  том,  что целиком отдало бы тебЯ во
власть зловещему миру духов. џ велел  натЯнуть  струны  эоловой
арфы,  котораЯ, как тебе известно, висит над большим бассейнам,
и  то-то  любо  было  слушать,  как  ветер,  этот   искуснейший
музыкант, заиграл на ней. ‚ реве и кипении бури, среди раскатов
грома  грозно  звучали  мощные аккорды исполинского органа. ‚се
быстрей и быстрей сменЯлись могучие  звуки;  казалась,  то  был
балет  фурий величест-веннейшего стилЯ, какой не услышишь среди
холщовых кулис театра! Ќо вот прошло  полчаса  --  и  все  было
кончено!  ЊесЯц  выполз из-за туч. Ќочной ветерок умиротворЯюще
шелестел в листве потрЯсенного леса, осушаЯ слезы на  темневших
кустах. €зредка еще раздавались аккорды эоловой арфы, напоминаЯ
далекие,  глухие  удары  колокола. „ивно было у менЯ на душе. џ
был весь полон тобой, мой €оганнес, и мнилось мне:  вот  сейчас
ты  восстанешь  предо  мной  из-под  могильного  холма погибших
надежд и несбывшихсЯ грез и падешь ко мне на грудь.  €  тут,  в
молчании ночи, из глубины сознаниЯ выплыла мысль: что за игру Я
затеЯл, зачем посЯгнул на зловещий рок, силой пожелал разрубить
узел,  сплетенный  им  самим,  --  цысль  эта, внезапно ставшаЯ
чуждой мне, как бы вырвалась из  груди  и  уже  в  ином  облике
захлестнула  менЯ,  и Я вздрогнул от ледЯного ужаса, ибо должен
был устрашитьсЯ самого себЯ,..  Њножество  блуждающих  огоньков
плЯсало  и  прыгало  по парку, -- то слуги с фонарЯми подбирали
шлЯпы,  парики,  кошельки  длЯ  кос,  шпаги,   башмаки,   шали,
брошенные в поспешном бегстве. џ зашагал вон из парка. Ќо перед
самыми  городскими  воротами,  на большом мосту Я остановилсЯ и
еще раз оглЯнулсЯ на парк: облитый волшебным  светом  луны,  он
был  похож  на заколдованный сад, где весело резвЯтсЯ проворные
эльфы. ‚друг ушей моих коснулсЯ  тоненький  писк,  напоминающий
плач  новорожденного  младенца.  ‡аподозрив  недоброе,  Я низко
перегнулсЯ через парапет и в Ярком свете луны  увидел  котенка,
который  изо  всех  сил цеплЯлсЯ за столб, чтобы не сорватьсЯ в
воду. Љто-то, вероЯтно, утопил кошачий выводок, и  один  зверек
выкарабкалсЯ из воды. —то ж, иодумал Я, пусть это не ребенок, а
всего  лишь  несчастное  животное  молит  тебЯ  о помощи -- все
равно" ты д
     -- Ђх ты, чувствительный ћст, -- paссмеЯлсЯ  Љрейслер,  -а
где же твой новоЯвленный ’ельгейм?
     -- Џозволь,  милый €оганнес, -- возразил маэстро Ђб-рагам,
-- с ћстом наврЯд ли можно менЯ сравнить. џ  пере-юстил  самого
ћста.  Ћн  спас  пуделЯ, такое животное всЯкий охотно возьмет к
себе, от него можно ожидать полезных услуг: он понесет за тобой
перчатки, кисет, трубку и тому подобное; Я же спас кота, а ведь
этого зверька многие боЯтсЯ, потому что он  слывет  вероломным,
неспособным   на  ласку  и  искреннюю  привЯзанность,  питающим
непримиримую вражду к человеку. „а, Я спас котенка из чистого и
бескорыстного человеколюбиЯ; рискуЯ свалитьсЯ, Я перелез  через
парапет,  перегнулсЯ вниз, достал скулЯщего котенка, втащил его
наверх и сунул в карман. ‚озвратившись домой, Я быстро разделсЯ
и, разбитый, истомленный, бросилсЯ  на  постель.  Ќо  только  Я
уснул,   как  менЯ  разбудили  жалобный  писк  и  повизгивание,
исходившие как будто из платЯного шкафа.  џ  совсем  забыл  про
котенка,  и  он,  оказываетсЯ,  так  и  осталсЯ в кармане моего
сюртука! џ освободил его из тюрьмы, а он  в  благодарность  так
менЯ  оцарапал,  что  все  пальцы  были в крови. џ уже собралсЯ
выбросить котенка за окно, но тотчас одумалсЯ и устыдилсЯ своей
глупой мелочности,  своей  мстительности,  недостойной  даже  в
отношении  человека,  тем  паче  такого  неразумного  созданиЯ.
‘ловом, Я со всей заботливостью  вырастил  котенка.  ќто  самый
умный,  самый благонравный, самый понЯтливый из всех котов. …му
недостает только должного образованиЯ, каковое  ты,  мой  милый
€оганнес,  можешь  ему  дать  без особого труда. ‚от почему Я и
надумал препоручить тебе моего кота Њурра -- так Я его  назвал.
Џравда,  Њурр  пока  что,  пользуЯсь Языком юристов, не њото аш
]ип5, но все же Я спросил его, согласен ли он перейти к тебе на
службу. ЋказываетсЯ, он весьма этим доволен.
     -- „а ты шутишь, -- сказал Љрейслер,  --  ты  все  шутишь,
маэстро  Ђбрагам!  ’ебе отлично известно, что Я терпеть не могу
кошек и, конечно, предпочитаю им собачье племЯ.
     -- Џрошу тебЯ, --  сказал  в  ответ  маэстро  Ђбрагам,  --
настоЯтельно  прошу тебЯ, дорогой €оганнес, возьми к себе моего
многообещающего кота, ну хотЯ бы на времЯ моего  отсутствиЯ.  џ
уже  привел  его  с  собой,  он  сидит  за дверью и только ждет
благосклонного приема. „а ты взглЯни на него по крайней мере!
     Њаэстро  Ђбрагам  отворил  дверь.  ‡а  нею  на  соломенной
циновке,    свернувшись    калачиком,    спал   кот,   которого
действительно можно было назвать чудом кошачьей красоты.

---------------------------------------------------------------
     ' Ќе имеет самостоЯтельной правоспособности (лат.).
---------------------------------------------------------------

     —ерные и серые полосы сбегали по спине  и,  соединЯЯсь  на
макушке, между ушами, переплетались на лбу в самые замысловатые
иероглифы.   ’аким   же   полосатым   был   и   пышный   хвост,
необыкновенной длины и толщины. Џритом пестраЯ шкурка кота  так
блестела  и  лоснилась  на  солнце,  что между черными и серыми
полосами выделЯлись еще узкие золотистые стрелки.
     -- Њурр... Њурр...  --  позвал  его  маэстро  Ђбрагам.  --
Њрр...   Њрр...  --  весьма  Явственно  отозвалсЯ  кот,  встал,
потЯнулсЯ, великолепной дугой выгнул спину и раскрыл сверкающие
глаза цвета свежей травы, в которых светились ум и сметливость.
’ак по крайней мере  уверЯл  маэстро  Ђбрагам,  да  и  Љрейслер
вынужден  был  согласитьсЯ,  что  замечает в лице кота какое-то
особенное, незаурЯдное выражение, что голова у него  достаточно
объемиста  длЯ  вмещениЯ  наук,  а  длинные, седые, несмотрЯ на
молодые годы,  усы  придают  ему  внушительный  вид,  достойный
греческого мудреца.
     -- Ќу можно ли так сразу засыпать где ни попало, лежебока,
-- обратилсЯ  к коту маэстро Ђбрагам, -- этак ты растерЯешь всю
свою резвость и прежде времени обратишьсЯ  в  угрюмого  брюзгу.
“мойсЯ-ка хорошенько, Њурр!
     €  кот  сейчас  же  сел  на  задние  лапы,  изЯщно  провел
бархатными лапками по лбу и щекам, после  чего  издал  звонкое,
радостное "мЯу".
     -- ‚от это -- господин капельмейстер €оганнес Љрейслер, --
продолжал  маэстро  Ђбрагам,  --  к нему ты теперь поступаешь в
услужение.
     Љот  уставилсЯ  на  капельмейстера  огромными  сверкающими
глазами,  замурлыкал,  вспрыгнул на стол рЯдом с Љрейс-лером, а
оттуда недолго думаЯ к нему на плечо, словно собираЯсь  шепнуть
ему  что-то  на  ухо.  Џотом  соскочил на пол и, урча и извиваЯ
хвост, потерсЯ у ног нового хозЯина, как бы желаЯ получше с ним
познакомитьсЯ.
     -- „а простит менЯ Ѓог, -- воскликнул Љрейслер,  --  но  Я
готов  поверить,  что  этот  маленький  серый  проказник одарен
разумом и происходит из рода знаменитого Љота в сапогах!
     -- џ знаю одно, -- отвечал маэстро  Ђбрагам,  --  что  кот
Њурр -- самое потешное существо на свете, настоЯщий полишинель;
к   тому   же  он  вежлив  и  благовоспитан,  непритЯзателен  и
неназойлив, не то что  собаки,  подчас  докучающие  нам  своими
неуклюжими ласками.
     -- ѓлЯжу  Я на этого мудрого кота, -- сказал Љрейслер, ---
и с грустью думаю о том, сколь узок и несовершенен  круг  наших
познаний...   Љто  скажет,  кто  определит  границы  умственных
способностей  животных?  “  человека  на  все  имеютсЯ  готовые
Ярлыки,  а  между  тем некоторые, вернее даже, все силы природы
остаютсЯ длЯ него загадкой; он чванитсЯ своей  пустой  школьной
премудростью,  не  видЯ  ничего  дальше  своего  носа. ђазве не
наклеили мы Ярлык "инстинкта" на весь  духовный  мир  животных,
проЯвлЯющийсЯ  подчас  неожидан-нейшим образом? •отелось бы мне
получить ответ на один-единственный  вопрос:  совместима  ли  с
идеей   инстинкта   --  слепого,  непроизвольного  импульса  --
способность видеть сны? Ђ ведь собакам, например, снЯтсЯ  очень
Яркие  сны, это известно каждому, кто наблюдал спЯщую охотничью
собаку: она видит во сне всю картину охоты,  ищет,  обнюхивает,
перебирает  ногами  как  будто  на бегу, задыхаетсЯ, обливаетсЯ
потом...  Ћ  котах,  видЯщих  сны,  мне,  правда,   покуда   не
приходилось слышать.
     -- Љоту  Њурру,  --  прервал  друга маэстро Ђбрагам, -- не
только снЯтсЯ самые живые  сны,  Я  нередко  наблюдаю,  как  он
погружаетсЯ  в  нежные  грезы, в задумчивую созерцательность, в
сомнамбулический  бред,  в  странное  состоЯние  между  сном  и
бдением,  свойственное  поэтическим натурам в минуты зарождениЯ
гениальных замыслов. ‘ недавнего времени  он,  впадаЯ  в  такое
состоЯние,  страшно стонет и охает, -- невольно ЯвлЯетсЯ мысль,
что он либо влюблен, либо сочинЯет  трагедию.  Љрейслер  звонко
расхохоталсЯ  и  позвал:  --  ’ак  иди  же  сюда,  мой  мудрый,
благонравный, остроумный, поэтический кот Њурр, давай...
     ‘Њ. пр.) ...первоначальном воспитании и вообще о юношеских
месЯцах моей жизни.
     ‚есьма полезной поучительно, когда великий  ум  пространно
повествует в автобиографии о всех событиЯх своей юности, как бы
маловажны  они  ни  казались.  „а  и  может  ли быть маловажным
что-либо, касающеесЯ жизни гениЯ? ‚се, что он предпринимал  или
не   предпринимал  в  отроческие  годы,  все  имеет  величайшее
значение и бросает Яркий луч света  на  сокровенный  смысл,  на
самую  сущность  его бессмертных творений. Ѓлагородное мужество
нарастает в  груди  юноши,  алчущего  достигнуть  вершин  духа,
терзаемого  мучительным неверием в свои силы, когда он прочтет,
что и великий человек, будучи  мальчиком,  играл  в  солдатики,
питал  чрезмерное пристрастие к лакомствам, что порой случалось
ему терпеть  колочушки  за  леность,  шалости  или  неловкость.
"’очно  как Я! ’очно как Я!" -- повторЯет тот юноша восторженно
и не сомневаетсЯ более, что и он столь же великий  гений,  даже
ничуть не хуже, чем кумир, которому он поклонЯетсЯ.
     €ной,  начитавшись  Џлутарха  или хотЯ бы ЉорнелиЯ Ќепота,
сделалсЯ великим героем, другой,  ознакомившись  в  переводе  с
древними трагиками, а также с творениЯми Љаль-дерона и експира
или  даже  ѓете  и  иллера, стал если не великим поэтом, то по
крайней мере одним из тех скромных, но  приЯтных  стихотворцев,
что  столь  любезны  публике.  ’ак и мои сочинениЯ, несомненно,
зажгут в груди не одного юного, одаренного  разумом  и  сердцем
кота  высокий  пламень  поэзии,  а  повторЯЯ  описанные  в моей
биографии забавы на крыше, иной  благородный  кот-юнец  всецело
проникнетсЯ  возвышенными  идеалами книги, которую Я вот сейчас
держу в лапах, и воскликнет в  восторженном  порыве:  "Ћ  Њурр,
божественный   Њурр,   величайший  гений  нашего  достославного
кошачьего рода! ’олько тебе Я обЯзан всем, только  твой  пример
сделал менЯ великим!"
     ‚есьма похвально, что, воспитываЯ менЯ, маэстро Ђбрагам не
придерживалсЯ   ни   забытых   принципов  Ѓазедова,  ни  методы
Џесталоцци и Я, так сказать, воспитывал себЯ сам;  он  требовал
лишь  одного:  чтобы Я сообразовалсЯ с известными общепринЯтыми
нормами,  каковые  маэстро  считал  безусловно  необходимыми  в
обществе, земную власть предержащем, ибо в противном случае все
кидались  бы  друг  на  друга  как одержимые или слепые, толкаЯ
встречных или одариваЯ их синЯками, и  тогда  никакое  общество
вообще  не  могло  бы существовать. ‘овокупность этих принципов
маэстро Ђбрагам  называл  естественной  благовоспитанностью,  в
противовес  условной, в силу которой следует покорнейше просить
прощениЯ, если какой-нибудь болван налетит на тебЯ или  отдавит
тебе   ногу.  ‚есьма  возможно,  что  такаЯ  благовоспитанность
необходима людЯм, но Я  никак  не  могу  понЯть,  зачем  должно
соблюдать  ее  нашей  вольнолюбивой породе; а поскольку главным
орудием, которым  хозЯин  вколачивал  в  менЯ  те  общепринЯтые
нормы,  была  роковаЯ  березоваЯ  розга,  Я  имею  полное право
жаловатьсЯ на суровость своего воспитателЯ. џ бы  давно  убежал
от него, если бы не приковало менЯ к нему врожденное стремление
к вершинам культуры. —ем больше культуры, тем меньше свободы --
это  непреложнаЯ  истина.  ‘  культурой  растут  потребности, с
потребностЯми... €менно  от  привычки  удовлетворЯть  кое-какие
естественные  потребности,  не  считаЯсь  ни  с  временем, ни с
местом, и отучил менЯ прежде всего, раз и навсегда, мой  хозЯин
с  помощью  той  страшной розги. ‡атем он обуздал некоторые мои
мелкие страстишки, которые, как Я убедилсЯ  позднее,  возникают
лишь  вследствие  особого  противоестественного состоЯниЯ духа.
ќто странное состоЯние, зависЯщее, быть может,  от  психической
организации,  и  заставлЯло  менЯ пренебрегать молоком или даже
жареным мЯсом, припасенными длЯ менЯ  хозЯином,  вскакивать  на
стол и хватать лакомые куски, которые он приготовил длЯ себЯ. џ
испытал  силу  березовой  розги  и  распростилсЯ  с этой дурной
наклонностью. Џризнаюсь, хозЯин был прав, отвращаЯ  мой  ум  от
подобных  пороков,  ибо  мне известно, что некоторые добрые мои
собратьЯ,  менее,  нежели  Я,  приобщенные  к  культуре,  менее
благовоспитанные,    подвергались    из-за    них    превеликим
неприЯтностЯм, хуже того -- несчастьЯм, имевшим влиЯние на  всю
их   жизнь.  „о  менЯ  дошло,  например,  что  один  юный  кот,
подававший большие надежды, поплатилсЯ  хвостом  за  недостаток
внутренней   душевной   стойкости,  за  неумение  противостоЯть
искушению   тайком   опорожнить   кувшин   молока;   осмеЯнный,
презираемый  всеми,  он  вынужден был влачить дни свои вдали от
света. €так, хозЯин поступил правильно, отучив менЯ от пагубных
слабостей, но Я не могу простить ему того, что он чинил препоны
моей тЯге к наукам и искусствам.
     Ќичто  в  комнате  хозЯина  не  имело   длЯ   менЯ   столь
притЯгательной   силы,   как   его   письменный   стол,   вечно
загроможденный книгами, рукописЯми и всевозможными  диковинными
инструментами.  Њогу сказать, что стол этот был длЯ менЯ чем-то
вроде волшебного круга, в коем Я был заключен, и в: то же времЯ
Я испытывал некий свЯщенный трепет, мешавший мне  утолить  свою
страсть.  Ќо  в  один прекрасный день наконец, когда хозЯина не
было дома, Я превозмог страх и прыгнул на стол. Љакое это  было
наслаждение  очутитьсЯ среди бумаг и книг, сладострастно рытьсЯ
в них! Ќе озорство, нет, лишь  любознательность,  жгучаЯ  жажда
знаний  за-  ставила менЯ вцепитьсЯ в рукопись и теребить ее до
тех пор,-; пока Я не изодрал ее в  клочки.  ’ут  вошел  хозЯин,
увидел,  ... что Я натворил, и бросилсЯ ко мне с оскорбительной
бранью: "кодливаЯ  бестиЯ!"  Ћн  так  отодрал  менЯ  березовым
прутом,  что  Я,  визжа от боли, заполз под печку, и целый день
никакими ласковыми словами нельзЯ было  менЯ  выманить  оттуда.
Љого,  скажите,  не отпугнуло бы навсегда подобное начало? Љого
не заставило бы свернуть с пути, пусть  даже'  предначертанного
ему  самой  судьбой?  Ќо  едва  Я  оправилсЯ"  от  побоев, как,
повинуЯсь необоримому порыву,  снова  веко--чил  на  письменный
стол.  Џравда, стоило хозЯину прикрик-; нуть на менЯ: "Ђх, чтоб
тебЯ!" -- и Я тут же бежал без оглЯдки, так что до учениЯ  дело
не  доходило;  но  Я  спокойное  ждал своего часа, чтобы начать
занЯтиЯ наукой, и вскоре?! час сей настал.
     Ћднажды  хозЯин  собралсЯ  выйти  из  дому  и,  памЯтуЯ  о
разорванной  рукописи,  хотел выгнать менЯ вон, но Я так хорошо
спрЯталсЯ в углу, что он  менЯ  не  нашел.  Љак  только  хозЯин
удалилсЯ,  Я  не  замедлил  взобратьсЯ  на  стол и улегсЯ среди
бумаг,  что  доставило  мне  неописуемое  блаженство.  џ  ловко
раскрыл  лапой  лежавшую  на  столе довольно объемистую книгу и
стал пробовать, не удастсЯ ли  мне  разобрать  печатные  знаки.
‚начале  ничего  не  получалось,  но Я не отступал, а продолжал
пристально смотреть  в  книгу,  ожидаЯ,  что  некое  откровение
снизойдет  на  менЯ  и научит читать. “глубленный в книгу, Я не
заметил, как вошел  хозЯин.  ‘  криком:  "ѓлЯди-ка,  опЯть  эта
проклЯтаЯ тварь!" -- он подскочил ко мне. Ѓыло поздно спасатьсЯ
бегством. Џрижав уши, Я собралсЯ в комок и уже чувствовал розгу
над своей спиной. Ћднако поднЯтаЯ рука хозЯина внезапно застыла
в воздухе, раздалсЯ хохот. "Љот, а кот, -- воскликнул он, -- да
ты  читаешь?  Ќу,  этого  Я  не  хочу,  не могу тебе запретить.
‘мотри, какова страсть к учению!" Ћн вытащил  из-под  моих  лап
книгу,  заглЯнул  в  нее и захохотал пуще прежнего. "—то такое?
--- заметил  он.  --  ’ы,  надо   полагать,   завел   небольшую
библиотечку,  иначе  Я  не  понимаю,  какими судьбами эта книга
попала на мой письменный  стол?  —то  ж,  котик,  читай,  учись
прилежноможешь даже легкими царапинами отмечать важнейшие места
в  книге,  разрешаю тебе!" ‘ этими словами он пододвинул ко мне
раскрытую кишу. ќто было, как Я узнал  впоследствии,  сочинение
Љнигге "Ћбхождение с людьми", и Я почерпнул в этом великолепном
труде  много житейской мудрости. Ћн весьма созвучен моей душе и
как  нельзЯ  лучше  подходит  длЯ  котов,  желающих  достигнуть
преуспеЯниЯ  в человеческом обществе. ќта цель книги, насколько
мне известно, до сих пор оставлЯлась  без  вниманиЯ,  отсюда  и
проистекает  ложное  суждение,  будто человек, точно следую-щий
перечисленным  в  этом  труде  правилам,  неизбежно   прослывет
косным, бессердечным педантом.
     ‘  тех  пор  хозЯин  Ќе  только  позволЯл  мне  сидеть  на
письменном столе, но даже был. рад, если Я вскакивал на стол  и
разваливалсЯ на бумагах, когда он работал.
     Њаэстро ЂбрагаЊ имел привычку подолгу читать себе вслух. џ
не упускал  случаЯ  расположитьсЯ  так, чтобы заглЯдывать в его
книгу, что при моей врожденной зоркости мог  делать,  не  мешаЯ
ему  нисколько. ‘равниваЯ печатные знаки со словами, которые он
произносил, Я за короткое времЯ научилсЯ  читать,  а  кому  это
покажетсЯ  невероЯтным,  тот  не  имеет  понЯтиЯ  о  необычайно
восприимчивом уме, вложенном в менЯ природой.  ‡ато  гениальные
натуры,' каковые понимают и ценЯт менЯ, не усомнЯтсЯ касательно
такой  методы обу- чениЯ, ибо они, быть может, и сами прибегали
к  ней.   ’уг   Я   почитаю   своей   обЯзанностью   поделитьсЯ
любопытнейшими наблюдениЯми относительно совершенного пониманиЯ
человеческой  речи.  „олжен  сознатьсЯ,  Я  не  могу  с  полной
Ясностью растолковать, как достиг  этого  пониманиЯ.  ‘  людьми
будто  бы  происходит то же самое, однако это менЯ нисколько не
удивлЯет,   потому   что   отпрыски   человеческой   породы   в
младенчестве  несравненно  глупее и беспомощнее нас. „аже бу- '
дучи совсем крошечным котенком, Я никогда не царапал себе глаз,
не лез лапами в огонь,  не  хваталсЯ  за  свечу,  не  глотал  ]
сапожной  ваксы  вместо  вишневого  вареньЯ,  как  это  нередко
случаетсЯ с маленькими детьми.
     Ќаучившись бегло читать и день ото днЯ все  более  начинЯЯ
голову   чужими  мыслЯми,  Я  почувствовал  наконец  неутолимое
желание спасти от забвениЯ собственные мысли, порожденные  моим
гением,   а   длЯ   этого  необходимо  было  овладеть  мудреным
искусством письма. Љак внимательно ни  наблюдал  Я  за  пишущей
рукой  хозЯина,  мне  никак  не  удавалось  разгадать, в чем же
секрет его движений. џ при- -ннлсЯ за книжку  старика  ѓильмара
Љураса  --  единственное  руководство  по  чистописанию,  какое
нашлось у хозЯина, -- и напал было  на  мысль,  что  загадочную
трудность  писаниЯ  можно преодолеть с помощью большой манжеты,
котораЯ поддерживает пишущую руку, изображенную в учебнике. ’о,
что хозЯин пишет без манжет, доказывало лишь его  особый  навык
-- ведь  опытный  канатоходец  тоже  не  нуждаетсЯ  в шесте длЯ
балансированиЯ. џ страстно мечтал о манжетах  и  уже  собиралсЯ
разорвать  чепец  нашей  старой  ключницы  и  соорудить из него
манжету длЯ правой лапы, как вдруг, вминуту вдохновениЯ,  какое
посещает  великие  умы,  блеснула^  у  менЯ в голове гениальнаЯ
мысль, устранЯвшаЯ  все  помехи.'  џ  сообразил,  что  неумение
держать  перо  так,  как это делает^ хозЯин, проистекает скорее
всего  от  разницы  в  строении)  наших  конечностей,   и   это
предположение  оказалось  верным.^  ‘ледовало  изобрести другой
способ письма, бњлее подходЯ- ]  щий  к  строению  моей  правой
лапки,  и,  как вы сами понимаете, Я действительно изобрел его.
’ак различие в организации^ индивидуумов вызывает к жизни новые
системы. "
     ‚торое несносное затруднение состоЯло в обмакивании пера в
чернила. Њне никак не удавалось при  обмакивании  уберечь  свою
лапку  --  она  всЯкий  раз  попадала в чернила^ так что первые
буквы  вычерчивались  не  столько  пером^  сколько   лапой,   и
получались несколько крупными и алЯпо^ ватыми. Џоэтому невеждам
мои  первые  манускрипты  искажутсЯ просто бумагой, испещренной
чернильными  пЯтнами,  зато  выдающиесЯ  умы   легко   признают
гениального   кота   уже  по  первым  его  сочинениЯм  и  будут
поражатьсЯ глубине и полноте таланта,  впервые  брызнувшего  из
неиссЯкаемого источника. „абы потомство в дальнейшем не спорило
относительно     хронологической     последовательности    моих
бессмертных  творений,  оповещу  его  сразу,  что  первым  моим
произведением   был   философский  сентиментально-дидактический
роман "Њысль и —утье, или Љот и ‘обака".  “же  это  первое  мое
сочинение  могло  бы  обратить  на  менЯ  внимание  всего мира.
Џозднее, одолев все науки, Я написал политический  трактат  под
названием   "Ћ   мышеловках   и   их   влиЯнии  на  мышление  и
дееспособность кошачества". Џосле чего  вдохновилсЯ  и  сочинил
трагедию "Љрысиный король Љавдаллор". € эту трагедию можно было
бы  с  одинаковым успехом представлЯть несчетное количество раз
во  всех  театрах,  какие  только  существуют  на  свете.   ќти
произведениЯ  моего  стремЯщегосЯ  ввысь духа Ћткрывают длинный
список моих сочинений. Џо какому случаю они  были  написаны,  Я
расскажу более подробно в надлежащем месте.
     Џостепенно  Я  научилсЯ  крепко  держать перо и не пачкать
лапу чернилами, да и слог мой стал  живее,  глаже,  прозрачней;
теперь  Я  предпочитал  писать  в духе "Ђльманаха муз", сочинЯл
различные  премилые  вещицы  и  вообще  очень  скоро  стал  тем
любезным,  обаЯтельным  и  милым мужчиной, каким слыву и по сей
день. ‚ то времЯ Я чуть не сочинил героическую поэму в двадцати
четырех песнЯх, но,  когда  Я  ее  закончил,  получилось  нечто
совсем  другое.  ‡а  это ’ассо и Ђриосто да возблагодарЯт небо,
покоЯсь в своих могилах. њжели бы из-под моих  когтей  в  самом
деле  вышла  такаЯ  поэма, их обоих ожидало бы полное забвение.
’еперь перейду...
     (Њак. л.) ...длЯ лучшего пониманиЯ моего рассказа  все  же
необходимо, благосклонный читатель, ничего не утаиваЯ, подробно
ознакомить тебЯ со всеми обстоЯтельствами.
     ‚сЯкий,   кому   хоть   раз  случалось  останавливатьсЯ  в
гостинице прелестного городка ‡игхартсвейлера, уж верно, слыхал
про кнЯзЯ €ринеЯ. ‘тоит гостю заказать блюдо из форели, котораЯ
в этих краЯх превосходна, как хозЯин не преминет заметить:  "‚ы
правы, сударь! Ќаш светлейший кнЯзь тоже изволит любить форель,
а  Я  умею  приготовлЯть вкусную рыбу точно так, как ее готовЯт
при дворе". Њежду  тем  образованный  путешественник  знает  из
новейших  руководств  по  географии,  из  карт и статистик, что
городок ‡игхартсвей-лер  вместе  с  ѓейерштейном  и  всеми  его
окрестностЯми  уже  давно  включен  в  великое  герцогство,  по
которому он проезжает; и  он  будет  немало  поражен,  обнаружа
здесь  светлейшего  кнЯзЯ  и  даже целый двор. „ело, однако же,
объЯснЯетсЯ весьма просто. ЉнЯзь €риней когда-то  действительно
правил   живописным   владеньицем  близ  "  ‡игхартсвейлера.  ‘
бельведера своего дворца он  мог  при  помощи  подзорной  ’рубы
обозревать  все  свое  государство  от  краЯ  до краЯ, а потому
благоденствие и страданиЯ страны, как  и  счастье  возлюбленных
подданных,  не  могли  ускользнуть от его взора. ‚ любую минуту
ему легко было проверить,  уродилась  ли  пшеница  у  Џетера  в
отдаленнейшем  уголке  страны, и с таким же успехом посмотреть,
сколь заботливо обработали свои виноградники ѓанс и Љунц. •одЯт
слухи, будто кнЯзь €риней выронил свое  игрушечное  государство
из кармана во времЯ небольшого променада в соседнюю страну; так
или  иначе,  но  в  последнем,  снабженном приложениЯми издании
великого герцогства крошечные владениЯ кнЯзЯ €ринеЯ включены  и
вписаны  в  реестры упомЯнутого герцогства. ЉнЯзЯ освободили от
тЯгот правлениЯ, назначив ему изрЯдный апанаж  из  доходов  его
прежних   владений,   который   он   и   проедал  в  прелестном
‡игхартсвейлере.
     Џомимо своего игрушечного государства,  кнЯзь  владел  еще
значительным состоЯнием, оставшимсЯ безраздельно в его руках, и
он  от  роли  мелкого  владетельного кнЯзЯ перешел на положение
высокопоставленного    частного    лица;    теперь    он    мог
беспрепЯтственно  устроить свою жизнь по собственному желанию и
вкусу.
     ЉнЯзь  €риней  пользовалсЯ  славой   человека   утонченной
образованности,  покровителЯ  наук  и  искусств.  …жели к этому
добавить, что бремЯ правлениЯ подчас мучительно  тЯготило  его,
что  давно  уже  шла  молва,  будто он в изЯщных стихах выразил
романтическое  желание  вести  уединенную,  идиллическую  жизнь
провела  в  маленьком  домике  у  журчащего  ручьЯ, в окружении
любимых домашних животных, то  невольно  возникала  мысль,  что
отныне  кнЯзь,  забыв  о  роли  государЯ,  устроит  себе уютный
домашний  очаг,  а  это  ведь  вполне   во   власти   богатого,
независимого частного лица. Ќо все сложилось совершенно иначе.
     ‚полне  может  статьсЯ,  что  любовь  великих  мира сего к
искусствам и наукам есть  лишь  неотъемлемаЯ  часть  придворной
жизни.  Џоложение  обЯзывает  иметь  картины  и слушать музыку;
считаетсЯ неудобным, если  придворный  переплетчик,  сидит  без
дела, вместо того чтобы одевать в кожу и золото всю наиновейшую
литературу.  Ќо  если  такаЯ  любовь  неотделима  от придворной
жизни, то она должна угаснуть вместе с нею, она не может давать
радость сама по себе или служить  утешением  взамен  утерЯнного
трона,  вернее,  игрушечного  стульчика  регента, на котором он
привык восседать.

---------------------------------------------------------------
     “далившись от дел (лат.).
---------------------------------------------------------------

     Ќо кнЯзь €риней сохранил и то и другое: и  свой  маленький
двор, и любовь к наукам и искусствам, превратив жизнь в сладкий
сон,  в  котором  пребывал  он  сам  и  его свита, включаЯ весь
‡игхартсвейлер.
     Ћн вел себЯ так, словно он по-прежнему державный государь:
сберег свой придворный штат, канцлера,  финансовую  коллегию  и
так  далее;  по-прежнему  жаловал  ордена  своего  дома,  давал
аудиенции, даже придворные балы, где  присутствовало  не  более
двенадцати  --  пЯтнадцати персон, ибо правила доступа ко двору
здесь соблюдались строже, чем в  самых  больших  кнЯжествах,  а
жители  городка,  достаточно  добродушные,  делали  вид,  будто
верЯт, что фальшивый блеск этого призрачного двора приносит  им
славу  и  почет.  €так,  добрые зигхартсвейлерцы величали кнЯзЯ
€ринеЯ   "ваша   светлость",   иллюминовали   город   в    день
тезоименитства   его   и  членов  его  семьи  и  вообще  охотно
жертвовали собой ради удовольствий двора, совсем  как  афинские
горожане в шекспировском "‘не в летнюю ночь".
     ЌельзЯ отрицать -- кнЯзь исполнЯл свою роль с внушительным
пафосом,  причем  умел сообщить этот пафос и всем окружающим...
‚от в зигхартсвейлерском клубе  поЯвлЯетсЯ  кнЯжеский  советник
финансов,  мрачный,  замкнутый,  скупой  на  слова; на челе его
туча, он то и  дело  впадает  в  глубокую  задумчивость,  потом
вздрагивает,  как бы внезапно пробудившись от сна! Љругом ходЯт
на цыпочках, едва решаютсЯ сказать громкое слово.  Ѓьет  девЯть
часов, он вскакивает, хватаетсЯ за шлЯпу, напрасны все стараниЯ
удержать  его;  с  гордой  многозначительной  улыбкой  советник
заЯвлЯет, что его ожидают кипы бумаг, придетсЯ сидеть всю  ночь
напролет,   чтобы   подготовитьсЯ  к  завтрашнему,  чрезвычайно
важному заседанию коллегии, последнему в этой четверти года; он
спешит  уйти,  оставлЯЯ  общество,  застывшее  в   почтительном
удивлении   перед  огромной  важностью  и  многотрудностью  его
должности. Ќо что же это за важный доклад  измученный  чиновник
должен  готовить  всю  ночь? „а просто пришли бельевые счета за
прошедшую четверть года из всех департаментов: кухни, буфетной,
гардеробной и так далее, а он ведает всеми делами,  касающимисЯ
стирки   и  мойки.  Ќе  меньшее  сострадание  город  выказывает
кнЯжескому шталмейстеру;  однако,  пораженные  мудрым  решением
кнЯжеской  коллегии,  все восклицают: "‘трого, но справедливо!"
ЋказываетсЯ,  придворный  вельможа,   получив   на   сей   счет
распорЯжение,  продал  передок пришедшей в негодность кареты, а
финансоваЯ  коллегиЯ,  под  страхом  немедленного  смещениЯ   с
должности,  приказала  ему в течение трех дней разъЯснить, куда
девалсЯ задок, -- ведь его еще можно было пустить в дело.
     ‘амой лучезарной звездой, сиЯвшей при дворе кнЯзЯ  €ринеЯ,
была советница Ѓенцон, вдова лет тридцати с лишком, в молодости
прославленнаЯ     красавица,    еще    сейчас    не    лишеннаЯ
привлекательности, единственнаЯ, чье  дворЯнское  происхождение
подвергалось  сомнению,  но  за которой кнЯзь, несмотрЯ на это,
раз навсегда признал право допуска ко двору.  Ћстрый,  живой  и
проницательный   ум,   знание   света,   а  главное,  некоторую
холодность натуры, необходимую длЯ того, чтобы властвовать,  --
все  это советница умело использовала, так что, по сути, именно
она держала в руках нити кукольной комедии, которую  разыгрывал
этот  двор.  „очь  ее  ћлиЯ  воспитывалась  вместе с принцессой
ѓедвигой, и советница имела столь большое влиЯние  на  духовное
развитие  последней,  что  та  в кругу кнЯжеской семьи казалась
чужой, особенно же резко отличалась от брата. „ело в  том,  что
принц   €гнатий,   осужденный  на  вечное  детство,  был  почти
слабоумным.
     ‚дове Ѓенцон противостоЯл столь же влиЯтельный,  столь  же
глубоко вникавший в интимнейшие обстоЯтельства жизни кнЯжеского
дома,  хотЯ  и  совсем  иначе, чем она, не лишенный странностей
человек,  склонный  к   иронии   чернокнижник,   которого   ты,
благосклонный  читатель,  уже  знаешь как шш1ге с1е р1а181ѓ при
€ринеевом дворе.
     Џримечательны обстоЯтельства, при  коих  маэстро  Ђбра-гам
очутилсЯ в кнЯжеском семействе.
     Ѓлаженной   памЯти   родитель   кнЯзЯ  €ринеЯ  "был  нрава
скромного и кроткого. Ћн понимал,  что  любое  проЯвление  силы
неминуемо    сломает    маленький,    хрупкий    механизм   его
государственной машины, вместо того чтобы ускорить  ее  бег.  Ђ
посему  он  предоставил  делам в своем владеньице идти так, как
они шли искони, когда же из-за этого он лишалсЯ случаЯ блеснуть
государственным умом или иными способностЯми,  дарованными  ему
небом,  то  утешалсЯ  тем,  что  в его кнЯжестве всЯкому жилось
привольно; ну а с мнением о нем иностранных дворов обстоЯло так
же, как с репутацией женщины: чем меньше о ней говорЯт, тем она
безупречней.  …сли   маленький   двор   кнЯзЯ   был   чопорным,
церемонным,   допотопным,  если  кнЯзь  не  успел  проникнутьсЯ
некоторыми самоновейшими идеЯми, то все это  следует  приписать
несгибаемости деревЯнного остова, сколоченного долгими усилиЯми
его придворных: обер-гофмейстеров, гофмаршалов и камергеров. Ќо
и  внутри  этого  остова  было  одно очень важное колесико, бег
которого не в силах был остановить ни один гофмейстер, ни  один
маршал.   ’о   было   врожденное   тЯготение   кнЯзЯ  ко  всему
фантастическому,   необычному,   таинственному.   Џо    примеру
достойного  калифа ѓарун аль-ђашида он любил бродить переодетым
по городу и окрестностЯм, дабы удовлетворить или хотЯ  бы  дать
пищу   этой   своей   причуде,   самым   удивительным   образом
противоречившей всему складу его характера. ‚ таких случаЯх  он
надевал  круглую  шлЯпу,  натЯгивал  серый  сюртук, и с первого
взглЯда все понимали, что теперь кнЯзЯ узнавать не должно.
     ‘лучились как-то, что кнЯзь, таким образом  переодетый,  а
следовательно,  и  неузнаваемый,  шел  по  аллее  от  дворца  в
отдаленную часть парка, где стоЯл одинокий домик  вдовы  одного
из  кнЯжеских  поваров.  ЏодойдЯ  к  домику, кнЯзь приметил две
закутанные в плащи фигуры,  тихонько  выскользнувшие  из  двери
домика.  Ћн  отступил  в  сторону. €сториограф €ринеева рода, у
которого Я  позаимствовал  эти  сведениЯ,  уверЯет,  что  кнЯзЯ
невозможно  было бы увидеть и узнать не только в сером сюртуке,
но и в самом пышном придворном костюме  с  блестЯщей  орденской
звездой  на груди по той простой причине, что в тот вечер стоЯл
непроглЯдный мрак. Ќо вот двое закутанных мужчин поравнЯлись  с
кнЯзем, и он Явственно услышал следующий разговор.
     Џервый  сказал:  "‘иЯтельный  брат, прошу, возьмись за ум,
хоть на сей раз не  будь  ослом!  ќтого  человека  надо  убрать
скорей, покуда кнЯзь о нем не прослышал, не то проклЯтый колдун
сЯдет нам на шею и своими сатанинскими штуками навлечет на всех
нас погибель!"
     ‚торой  отвечал:  "Ќе горЯчись так, топ сњег {геге, сделай
милость. ’ы знаешь мою мудрость, мою  вауо1ѓ  1гше.  ‡автра  же
швырну   опасному   проходимцу   несколько   карлино,  и  пусть
показывает фокусы где хочет, но только не  здесь.  ‚едь  кнЯзь,
кроме всего прочего..."
     ѓолоса  отдалились,  и  кнЯзю  не  удалось  узнать, каково
суждение о нем гофмаршала, -- двое людей, которые  выскользнули
из  домика  и  вели тот подозрительный разговор, как раз и были
гофмаршал и его брат,  обер-егермейстер,  --  кнЯзь  тотчас  же
узнал их по голосам.

---------------------------------------------------------------
     ' “строитель празднеств (фр.).
     ' Њой дорогой брат (фр.). -‹овкость (фр.).
---------------------------------------------------------------

     ‹егко себе представить, что кнЯзь не нашел ничего лучшего,
как незамедлительно   отыскать  того  человека,  того  опасного
чародеЯ, от знакомства с  коим  так  хотели  оградить  его.  Ћн
постучалсЯ  в домик, вдова вышла, держа в руке свечу, и, увидев
круглую шлЯпу и серый сюртук,  вежливо,  но  холодно  спросила:
"—ем  могу служить, топмеиг ?" ’ак всегда называли кнЯзЯ, когда
он  бывал  переодет  и  его  не  должно  было  узнавать.  ЉнЯзь
справилсЯ  о неизвестном, который, по слухам, остановилсЯ у нее
в доме, и ему сообщили, что это ученый, знаменитый фокусник, со
множеством аттестатов, разрешений и  прочих  грамот  и  что  он
намерен  показать  здесь  свое  искусство. ’олько что, поведала
кнЯзю вдова, сюда приходили двое придворных, и он  так  напугал
их  своими  необъЯснимыми  кунштюками, что они выбежали из дома
бледные, донельзЯ растерЯнные, взволнованные.
     ЉнЯзь приказал немедлЯ вести себЯ наверх. Њаэстро Ђбра-гам
(он-то и оказалсЯ знаменитым фокусником) встретил государЯ  как
гостЯ, коего давно ждал, и замкнул за ним дверь.
     Ќикто  не  знает,  что  маэстро  Ђбрагам  показывал кнЯзю.
€звестно только, что его светлость провел у него всю ночь, а на
следующий день во дворце длЯ  маэстро  Ђбрагама  были  отведены
комнаты,  куда  кнЯзь мог незаметно попадать из своего кабинета
потайным ходом. €звестно далее,  что  кнЯзь  перестал  называть
гофмаршала   топ   сњег   ат   и   никогда   более   не  просил
обер-егермейстера рассказать чудесную охотничью историю о белом
рогатом зайце, упущенном им  (обер-егермейстером)  в  день  его
первой охоты. ’акаЯ немилость повергла обоих братьев в глубокую
печаль  и  уныние  и заставила их недолго спустЯ покинуть двор.
€звестно, наконец,  что  маэстро  Ђбрагам  удивлЯл  придворных,
горожан   и   всех   окрестных   жителей   не   только   своими
фантасмагориЯми, но и тем благорасположением, какое все более и
более снискивал у кнЯзЯ.
     Ћ   чудесах,   которые   проделывал    маэстро    Ђбрагам,
вышеупомЯнутый  историограф  рода €ринеева рассказывает столько
невероЯтного,  что,  живописуЯ  их,  рискуешь  вовсе   потерЯть
доверие  снисходительного  читателЯ.  Ћднако  же фокус, который
историограф почитал наиболее чудесным из всех и который, по его
мнению, достаточно свидетельствует о преступных свЯзЯх  маэстро
с  враждебной  нам  нечистой  силой,  есть  не  что  иное,  как
пресловутое   акустическое   чудо,   возбудавшее   впоследствии
превеликий шум под названием "Ќевидимой девушки", чудо поистине
фантастическое  и  ошеломлЯющее, каковое чародей еще в то времЯ
сумел преподнести столь изобретательно, как никто другой  после
него.

---------------------------------------------------------------
     Њой милый друг (фр.).
---------------------------------------------------------------

     Љроме  того,  да будет известно, что кнЯзь сам совместно с
маэстро Ђбрагамом проделывал некоторые магические  операции,  и
фрейлины   и  камергеры,  как  и  прочие  придворные,  стараЯсь
перещеголЯть   друг   друга,   высказывали   по   сему   случаю
всевозможные   глупые,   бессмысленные   догадки.  Ќо  в  одном
согласились все: что маэстро Ђбрагам посвЯщает  кнЯзЯ  в  тайну
изготовлениЯ  золота,  о  чем  можно  было  заключить  по дыму,
проникавшему временами из лаборатории, а  также  вводит  его  в
общество  полезных  длЯ него духов. ‚се были уверены, что кнЯзь
ничего не решает, не выдаст даже патента новому  бургомистру  в
местечке,  ни  прибавки  к  жалованью  кнЯжескому истопнику, не
посовещавшись со своим Ђгатодемоном, со своим  эртт  {апиЌагет
или со звездами.
     Џосле  кончины  старого  кнЯзЯ  сын его €риней взЯл в свои
руки  бразды  правлениЯ,  а  маэстро  Ђбрагам  покинул  страну.
Њолодой  кнЯзь  ни в малейшей степени не унаследовал склонности
отца к фантастике и чудесам; он не стал удерживать маэстро,  но
очень   скоро   обнаружил,   что   магическаЯ   власть  чародеЯ
сказывалась главным образом  в  его  умении  заклинать  некоего
злого  духа,  весьма  охотно  гнездившегосЯ при малых дворах, а
именно: адского духа скуки. „а и  почтение,  которым  отец  его
дарил  маэстро Ђбрагама, пустило глубокие корни в душе молодого
кнЯзЯ.  Ѓывали  минуты,  когда  маэстро  казалсЯ  кнЯзю  €ринею
сверхъестественным   существом,   стоЯщим   много  выше  любого
человека, как бы высоко он ни  поднималсЯ.  ѓоворЯт,  что  этот
странный  взглЯд  сложилсЯ  у  кнЯзЯ  после  одной незабываемой
минуты,  пережитой  в  детские  годы.   Љак-то   раз   мальчик,
обуреваемый   несносным  ребЯческим  любопытством,  забралсЯ  в
комнату маэстро и по  нечаЯнности  сломал  маленький  механизм,
только   что   законченный  с  большим  тщанием  и  искусством;
разгневанный  этой   роковой   неловкостью,   маэстро   отвесил
сиЯтельному  проказнику  звонкую  пощечину, после чего не очень
вежливо, зато весьма  поспешно  выпроводил  его  из  комнаты  в
коридор.  ЋбливаЯсь  слезами, юный кнЯзь едва мог про‹е-петать:
"Ђњгањат... 8оий1е1" , а  растерЯвшийсЯ  обер-гофмей-стер  счел
даже  опасным  проникать  глубже в кнЯжескую тайну, осмеливаЯсь
лишь подозревать ее.

---------------------------------------------------------------
     ' „омашний дух (лат.). -Ђбрагам... пощечина (лат.).
---------------------------------------------------------------

     ЉнЯзь почувствовал живейшее желание иметь при себе маэстро
Ђбрагама как оживлЯющее начало придворного  механизма;  но  все
стараниЯ  вернуть  чернокнижника были напрасны. ‹ишь после того
злосчастного  променада,  когда  кнЯзь  €риной   потерЯл   свое
владеньице, когда он завел химерический двор в ‡игхартсвейлере,
поЯвилсЯ и маэстро Ђбра-гам, и воистину он не мог выбрать более
подходЯщей минуты. €бо помимо того, что...
     (Њ.  пр.)  ...к  описанию того удивительного событиЯ, что,
говорЯ Языком остроумных  биографов,  составило  эпоху  в  моей
жизни.
     —итатели!  ћноши, мужчины, женщины! …сли под вашей шкуркой
бьетсЯ  чувствительное  сердце,  если  в  вас  живет   тЯга   к
добродетели, если вам дороги сладостные узы, которыми опутывает
нас природа, то вы поймете и полюбите менЯ!
     ‘тоЯла  жаркаЯ  погода, Я весь день провалЯлсЯ под печкой.
Ќо с наступлением сумерек в открытое окно  кабинета  заструилсЯ
освежающий  ветерок.  …два  Я  стрЯхнул  с  себЯ сон, грудь моЯ
расширилась,  проникнутаЯ  неизреченным  чувством,  грустным  и
вместе  радостным,  что  будит в нас самые сладостные упованиЯ.
Ћбуреваемый  этими  чувствами,  Я  выгнул  спину  выразительным
движением,  каковое  бездушные люди прозвали "кошачьим горбом".
Џрочь, прочь  отсюда  --  менЯ  потЯнуло  на  лоно  природы;  Я
отправилсЯ  на  крышу  и  стал  прогуливатьсЯ в лучах закатного
солнца. ‚друг из слухового окошка  донеслись  до  менЯ  нежные,
какие-то   знакомые   и  влекущие  звуки;  что-то  неведомое  с
необоримой силой влекло менЯ вниз. џ оставил прекрасную природу
и пролез на  чердак.  ‘прыгнув,  Я  тотчас  же  увидел  большую
красивую кошку в черных и белых пЯтнах, сидевшую в удобной позе
на  задних  лапках;  она-то  издавала те манЯщие звуки и теперь
обвела менЯ проницательным, испытующим взглЯдом.  џ  немедленно
сел  против  нее  и,  следуЯ внутреннему побуждению, постаралсЯ
попасть  в  лад  песне,  столь   звучно   начатой   черно-белой
красавицей.  Њне  это  удалось,  должен  признатьсЯ, как нельзЯ
лучше;  вот  тогда-то  --  оповещаю  о  том   психологов,   кои
вознамерЯтсЯ  изучать  мою жизнь, -- и родилась моЯ вера в свой
скрытый музыкальный талант, и, что  вполне  понЯтно,  вместе  с
верой  возник  и самый талант. ЏЯтнистаЯ кошка смотрела на менЯ
все более пристально и пытливо, потом  вдруг  смолкла  и  одним
мощным  прыжком  бросилась  ко мне. Ќе ожидаЯ ничего доброго, Я
выпустил было когти, но в тот же миг светлые слезы брызнули  из
глаз пестрой красавицы, и она воскликнула:
     -- Ћ  сын  мой, сын мой! Џриди, спеши в мои лапы! -- ЋбнЯв
менЯ и пылко прижимаЯ к груди, она продолжала: -- „а,  это  ты,
ты,  мое  чадо,  мое  прекрасное чадо, которое Я без всЯких мук
произвела на свет!
     џ  был  взволнован  до  глубины  души,  и  уж   это   одно
доказывало, что пестраЯ особа и впрЯмь моЯ мать; тем не менее Я
решилсЯ спросить ее, вполне ли она в этом уверена.
     -- Ђх, это сходство, -- заговорила пЯтнистаЯ кошка, -- эти
глаза,  эти  черты,  эти  баки,  эта  шерстка  --  все так живо
напоминает неблагодарного, покинувшего менЯ  изменника.  ’ы  --
точный  портрет своего отца, милый Њурр (ведь так тебЯ зовут?).
Ќо Я надеюсь, что вместе с красотой отца ты унаследовал и более
кроткий образ мыслей, мЯгкий нрав своей  матери  Њины.  “  отца
твоего  была  внушительнаЯ  осанка,  на  челе  лежал  отпечаток
особого достоинства, зеленые  глаза  сверкали  умом,  на  устах
часто  играла  приЯтнаЯ  улыбка. …го обворожительнаЯ внешность,
его бойкий ум и изЯщнаЯ  легкость,  с  какою  он  ловил  мытей,
пленили  мое  сердце.  Ќо  в  скором  времени  обнаружилсЯ  его
жестокий, тиранический нрав,  который  ему  поначалу  удавалось
скрывать.  ‘  ужасом убедилась Я в этом! …два ты родилсЯ, как у
отца твоего возникло чудовищное желанье сожрать тебЯ  вместе  с
твоими братцами и сестрицами.
     -- ЊилаЯ  маменька,  --  прервал  Я речь пестрой кошки, --
милаЯ маменька, не  клеймите  слишком  строго  эту  склонность.
Џросвещеннейший  народ на земле приписывал самим богам странное
желание поедать собственных детей, -- спассЯ тогда один ћпитер,
и теперь вот Я!
     -- Ќе понимаю тебЯ, сын мой,  --  возразила  Њина,  --  но
сдаетсЯ  мне,  что  ты  болтаешь  вздор.  “ж не пытаешьсЯ ли ты
оправдать своего отца? Ќе будь неблагодарным, кровожадный тиран
непременно задушил бы и сожрал тебЯ, не защищай Я храбро  своих
деток  вот  этими  острыми когтЯми, не прЯчь Я вас то здесь, то
там -- в погребе, на  чердаке,  в  хлеву  --  от  преследованиЯ
противоестественного чудовища. ‚ конце концов он бросил менЯ, и
больше  Я  его  никогда  не  видела.  € все же любовь к нему не
совсем угасла в моем сердце! Љакой это был бравый кот!  Џо  его
почтенной  наружности,  по  изысканным манерам многие принимали
его за путешествующего графа. џ надеЯлась,  что  отныне  заживу
тихой,  спокойной  жизнью  в  тесном кругу семьи, посвЯтив себЯ
материнским заботам. Ќо  менЯ  ждал  еще  один  страшный  удар!
‚озвратившись однажды домой после короткой прогулки, Я не нашла
ни  тебЯ,  ни  твоих братьев и сестер. ‡а день до того какаЯ-то
старуха обнаружила наше укромное гнездышко, и  Я  слышала,  как
она  грозилась  побросать  вас  в  воду! Љакое счастье, что ты,
сыночек, спассЯ! Џриди еще раз в мои объЯтиЯ, дорогой!
     ЏЯтнистаЯ маменька осыпала менЯ самыми нежными ласками,  а
потом  стала  в  подробностЯх  расспрашивать об обстоЯтельствах
моей жизни. џ рассказал ей  все,  не  забыв  упомЯнуть  о  моей
высокой образованности и о том, как Я ее достиг.
     Ќо  Њина,  против  ожиданиЯ,  была  не  слишком обрадована
редкими талантами сына. Њало того, она даже недвусмысленно дала
мне понЯть, что Я со своим выдающимсЯ умом и глубокой ученостью
попал на ложный путь и что он может привести менЯ к  гибели.  ‚
особенности  она  менЯ  предостерегала  от маэстро Ђбрагама --Я
никоим  образом  не   должен   был   обнаруживать   перед   ним
приобретенных  знаний,  ибо он не преминет воспользоватьсЯ ими,
чтобы закабалить менЯ в самом мучительном рабстве.
     -- џ,    разумеетсЯ,    не    могу    похвалитьсЯ    такой
образованностью, как ты, -- заговорила Њина, --но и Я не лишена
врожденных  способностей  и  некоторых приЯтных, дарованных мне
природой  талантов.  Љ  ним  Я  причислЯю,   например,   уменье
испускать  искры  из  шкурки,  когда  менЯ  гладЯт  по спине. €
сколько же неприЯтностей принес мне уже  один  этот  талант!  €
дети   и   взрослые   наперерыв   треплют   мою  спинку,  желаЯ
полюбоватьсЯ фейерверком, мучают  менЯ,  а  если  Я  недовольно
отпрЯну  или  покажу  когти,  менЯ  же  честЯт  пугливым, диким
зверем, а то и бьют. Љак только маэстро Ђбрагам узнает, что  ты
умеешь  писать,  милый  Њурр,  он  тотчас же сделает тебЯ своим
писцом, и то, что теперь ты делаешь по своему  желанию  .и  длЯ
своего удовольствиЯ, станет докучной повинностью.
     „олго  еще  рассуждала  Њина  о  моих  взаимоотношениЯх  с
хозЯином и о моей образованности. ‹ишь позднее Я убедилсЯ,  что
не  отвращение к науке, а подлиннаЯ житейскаЯ мудрость говорила
тогда устами моей пестрой матушки.
     џ  узнал,  что  Њина  живет  у  старухи  соседки  в  очень
стесненных обстоЯтельствах и что порой ей лишь с грехом пополам
удаетсЯ утолить голод. џ был глубоко растроган, сыновнЯЯ любовь
проснулась  во  мне  со  всей  силой,  и,  вспомнив о роскошной
селедочной голове, оставшейсЯ  от  вчерашнего  ужина,  Я  решил
преподнести ее столь неожиданно обретенной милой маменьке.
     Ќо  как  постичь  всю изменчивость сердца тех, кто живет в
нашем бренном мире? ‡ачем не  оградила  судьба  грудь  нашу  от
дикой   игры   необузданных  страстей?  ‡ачем  нас,  тоненькие,
колеблющиесЯ тростинки, сгибает вихрь жизни? ’о наш  неумолимый
рок! "Ћ аппетит, имЯ тебе -- Љот!" ‘ селедочной головой в зубах
вскарабкалсЯ  Я,  новоЯвленный  ршз  Ђепеав,  на  крышу  и  уже
собиралсЯ залезть в слуховое оконце. Ќо туг Я  пришел  в  такое
состоЯние, когда мое "Я", странным образом ставшее чуждым моему
"Я",  вместе  с  тем  оказалось моим истинным "Я". Џолагаю, что
выразилсЯ достаточно Ясно  и  определенно,  так  что  всЯкий  в
описании  этого  моего  странного  состоЯниЯ  увидит психолога,
способного проникнуть в самые недра человеческого духа! €так, Я
продолжаю!
     Ќеобыкновенное чувство, сотканное из желаниЯ и  нежеланиЯ,
помутило  мой  разум  и  завладело мною -- сопротивлЯтьсЯ далее
было невозможно, -- Я сожрал селедочную голову!
     ‚ тревоге прислушивалсЯ  Я  к  мЯуканью  Њины,  в  тревоге
прислушивалсЯ,   как   жалостно  звала  она  менЯ  по  имени...
ђаскаЯние, стыд терзали  менЯ,  Я  вскочил  обратно  в  комнату
хозЯина  и  забилсЯ  под печь. ЊенЯ преследовали самые страшные
видениЯ.  Џередо  мной  витал  образ  Њины,  вновь   обретенной
пЯтнистой  мамаши,  безутешной,  покинутой,  страстно  жаждущей
обещанного  угощениЯ,  близкой  к  обмороку...   Ђх!   "Њина...
Њина..."--   завывал   ветер  в  дымовой  трубе.  "Њина..."  --
шелестели бумаги хозЯина, скрипели хрупкие  бамбуковые  стульЯ.
"Њина...  Њина..."  --  плакала  печнаЯ  заслонка...  Ћ,  какое
горькое чувство раздирало мне  сердце!  џ  решилсЯ  при  первой
возможности пригласить беднЯжку выкушать со мною блюдце молока.
Џрохладной,  благодатной  тенью снизошел на менЯ при этой мысли
блаженный покой... џ прижал уши и... заснул!
     Ћ вы, чувствительные души, вы, постигшие  менЯ  до  конца!
…сли  только  вы  не  ослы,  а  истые порЯдочные коты, то вы, Я
уверен, поймете, что  эта  бурЯ  в  груди  очистила  небо  моей
юности,  подобно  тому  как  благодетельный  ураган  рассеивает
мрачные тучи и раскрывает  лазурный  горизонт.  „а,  селедочнаЯ
голова  легла  вначале  тЯжким  бременем на мою душу, но зато Я
осознал, что такое аппетит и какое  это  кощунство  противитьсЯ
матери-природе.  ‚сЯк  ищи  себе  селедочные  головы  сам  и не
покушайсЯ  на  добычу  соседа,  ибо,  ведомый   верным   чутьем
аппетита, он уж как-нибудь припасет ее длЯ себЯ. ’ак Я заключаю
этот эпизод моей жизни...
     (Њак.  л.)  ...нет ничего более досадного длЯ историографа
или биографа,  как  носитьсЯ  сломЯ  голову,  будто  верхом  на
необъезженном  жеребце,  по полЯм и лугам, по холмам и оврагам,
постоЯнно мечтаЯ выехать на проторенную дорогу и никогда на нее
не попадаЯ. ’аково приходитсЯ и человеку, взЯвшему на себЯ труд
рассказать тебе,  любезный  читатель,  все,  что  довелось  ему
узнать   об   удивительной   жизни   капельмейстера   €оганнеса
Љрейслера. Ћхотнее всего он начал бы так: "‚ маленьком  городке
Ќ.,  или  Ѓ.,  или Љ., в „ухов день иди на Џасху такого-то года
€оганнес  Љрейслер  увидел  свет!"  Ќо   о   столь   прекрасном
хронологическом  порЯдке нечего и мечтать, когда в распорЯжении
несчастного  рассказчика  имеютсЯ  лишь   сообщенные   изустно,
отдельными крохами, сведениЯ, которые надо немедленно записать,
чтобы они не улетучились из памЯти. Љаким образом накапливались
эти  сведениЯ,  ты,  дражайший  читатель,  узнаешь,  прежде чем
доберешьсЯ до конца  книги,  и  тогда,  возможно,  извинишь  ее
рапсодический  стиль,  а  быть  может,  --  кто  знает, -- даже
убедишьсЯ, что, вопреки кажущейсЯ отрывочности,  все  же  некаЯ
крепкаЯ нить свЯзует все части ее воедино.

---------------------------------------------------------------
     " Ѓлагочестивый ќней (лат.).
---------------------------------------------------------------

     Ќо  покуда  Я  только  и могу рассказать, что вскоре после
того,  как  кнЯзь  €риной  поселилсЯ   в   ‡игхартсвейлере,   в
прекрасный летний вечер принцесса ѓедвига с ћлией прогуливались
по  живописному  парку  ‡игхартсгофа.  ‡аходЯщее  солнце словно
набросило на лес прозрачное золотое покрывало. Ќи  один  листик
не  шелохнулсЯ.  €стомленные  предчувствием,  деревьЯ  и  кусты
застыли в молчании, будто ожидаЯ ласки вечернего зефира. ’олько
плесканье  лесного  ручьЯ,  прыгавшего   по   белым   камушкам,
возмущало глубокую тишину. ‚зЯвшись под руки, девушки безмолвно
брели  по  узким,  обсаженным  цветами дорожкам, через мостики,
перекинутые  над  причудливыми  извилинами  ручьЯ,  и   наконец
достигли  границы  парка -- большого озера, в которое глЯделись
живописные развалины далекого ѓейерштейна.
     -- Љак здесь красиво! -- растроганно проговорила ћлиЯ.
     -- ‡айдем в рыбачью  хижину,  --  предложила  ѓедвига.  --
‘олнце  печет  невыносимо, а оттуда, особенно из среднего окна,
вид на ѓейерштейн еще прелестней: там мы полюбуемсЯ ландшафтом,
словно готовой и уже обрамленной картиной.
     ћлиЯ последовала за принцессой, а та, едва войдЯ в  хижину
и  взглЯнув  в окно, тотчас же схватилась за бумагу и карандаш,
дабы запечатлеть пейзаж в этом необыкновенно эффектном,  по  ее
словам, освещении.
     -- џ  готова  позавидовать твоему умению рисовать с натуры
деревьЯ и кусты, горы и озера... --  заметила  ћлиЯ.  --  Ќо  Я
знаю,  если  бы Я даже и научилась так же чудесно рисовать, мне
все равно никогда бы не удалось изобразить ландшафт с натуры, и
чем прекрасней вид, тем Я беспомощней. ђадость и восхищение при
созерцании его непременно помешали бы мне взЯтьсЯ за работу.
     Џри этих словах ћлии на лице принцессы мелькнула  усмешка,
более  чем  страннаЯ  длЯ  шестнадцатилетней  девушки.  Њаэстро
Ђбрагам, подчас выражавшийсЯ весьма замысловато,  говорил,  что
подобнаЯ  игра лица сравнима с рЯбью на поверхности воды, когда
на дне что-то угрожающе бурлит... ‘ловом, принцесса улыбнулась,
но не успела приоткрыть розовые уста, чтобы  ответить  кроткой,
безыскусственной  ћлии,  как  совсем  рЯдом  раздались  аккорды
дикой, неистовой силы; даже не верилось, что играют на  простой
гитаре.
     Џринцесса  замолкла,  и  они  с  ћлией выбежали из хижины.
’еперь они еще Явственней  услышали  мелодии,  бурно  сменЯвшие
одна  другую и свЯзанные самыми причудливыми модулЯциЯми, самой
необычной  чередой  аккордов.  Љ  игре  присоединилсЯ   звучный
мужской  голос,  который  то изливалсЯ в сладостной итальЯнской
песне, то, внезапно оборвав, переходил  на  серьезную,  мрачную
мелодию, то пел речитативом, с особенным выражением подчеркиваЯ
слова.
     ‚от   гитару   настраивают...  опЯть  аккорды...  вот  они
оборвались... снова  настраивают...  потом  громкие,  словно  в
гневе   произнесенные   слова...   опЯть   мелодии...  и  опЯть
настраивают.
     ‹юбопытствуЯ, что за чудный виртуоз перед ними, ѓедвига  и
ћлиЯ подкрадывались все ближе и ближе, пока не увидели человека
в  черном платье, сидевшего спиной к девушкам на скале у самого
озера; он продолжал увлеченно играть, сопровождаЯ игру пением и
речами.
     Ћн  только  что  каким-то  особенным  способом  перестроил
гитару,   попробовал   взЯть  несколько  аккордов,  то  и  дело
восклицаЯ: "ЋпЯть не то... нет чистоты....  ’о  чуть  выше,  то
чуть  ниже  чем  надо". ‡атем схватил обеими руками инструмент,
висевший через плечо на голубой ленте,  отвЯзал  его  и,  держа
перед собой, начал:
     -- ‘кажи,   маленькаЯ   упрЯмица,  где,  собственно,  твое
сладкозвучие,  в  какой  уголок-  твоего  существа  запрЯталась
чистаЯ  гамма? €ли ты вздумала бунтовать против своего хозЯина,
уверЯЯ,  будто  слух   его   убит   насмерть   ударами   молота
темперированного  строЯ,  а  его энгармонизм -- лишь ребЯческаЯ
забава? ’ы издеваешьсЯ надо мной, Я вижу, хотЯ моЯ борода  куда
лучше  подстрижена,  чем  у  маэстро  ‘тефано  Џачини, detto il
Venetiano. ќто он вдохнул в тебЯ дух гармонии, каковой длЯ менЯ
останетсЯ вечной тайной.  Ќо  знай,  милое  дитЯ,  если  ты  не
позволишь  мне  взЯть  унисонирующие двузвучиЯ ‘з и Ђа или …е и
08, да и любых других тональностей, то Я напущу на тебЯ  девЯть
ученых  истинно  немецких  мастеров!  “ж  они-то  отругают тебЯ
препорЯдочно и обуздают далеко не гармоничными  словами.  €  не
скрытьсЯ  тебе  в объЯтиЯ твоего ‘тефано Џачини, и не останетсЯ
за тобой последнее слово, как это обыкновенно бывает со свар- '
ливыми женами. €ли ты настолько дерзка и надменна, что думаешь,
будто обитающие в тебе колдовские духи  послушны  лишь  могучим
чарам  волшебников,  давным-давно  покинувших этот мир, и что в
руках жалкого ничтожества...

---------------------------------------------------------------
     €менуемый венецианцем (ит.).
---------------------------------------------------------------

     Џри этих словах человек вдруг умолк,  вскочил  и,  глубоко
задумавшись,  долго не отрывал взора от зеркальной глади озера.
„евушки, пораженные странным поведением незнакомца,  стоЯли  за
кустами, словно приросшие к месту, и едва осмеливались дышать.
     -- ѓитара!  --  взорвалсЯ  он  наконец.  --  „а  это самый
жалкий, самый несовершенный инструмент, он годен  разве  только
длЯ  воркующих  влюбленных  пастушков,  потерЯвших  амбушюр  от
свирели, иначе они, конечно, предпочли бы изо всех сил  дуть  в
нее  и  будить  эхо  своими песнЯми, засылаЯ жалобные мелодии в
далекие горы, навстречу своим ќммели-нам, которые сгонЯют милых
животных веселым хлопаньем бича! Ћ Ѓоже! Џастушки, "вздыхавшие,
как печь", и певшие, скорбЯ, о прелести очей, вдолбите им,  что
трезвучие  состоит  всего-навсего  из трех звуков и что сразить
его можно лишь кинжалом септимы, а потом уже дайте  им  в  руки
гитару!   Ќо   серьезные   люди,  с  приличным  образованием  и
превосходной эрудицией, посвЯтившие жизнь греческой философии и
прекрасно знающие, что происходит при дворе в Ќанкине и Џекине,
ни черта не смыслЯт ни в овцах, ни в  овчарнЯх  --  к  чему  им
вздохи и треньканье гитары. —то ты затеЯл, жалкий шут? ‚спомни,
блаженной памЯти ѓиппель уверЯл, что при виде человека, который
обучает  барабанить  на  фортепьЯно,  ему  кажетсЯ,  будто  тот
взбивает белки... Ќу а тебе вздумалось тренькать  на  гитаре...
шут... †алкий шут! Љ черту!
     ‘ этими словами незнакомец швырнул гитару далеко в кусты и
удалилсЯ быстрыми шагами, даже не заметив девушек.
     -- Ќу,  ѓедвига,  --  после минутного молчаниЯ воскликнула
ћлиЯ, громко смеЯсь,-- что  ты  скажешь  об  атом  удивительном
Явлении?  Ћткуда  взЯлсЯ  этот  чудак,  который сперва так мило
беседует со своим инструментом, а  потом  презрительно  бросает
его, будто сломанную коробку?
     ќто возмутительно, -- сказала ѓедвига, вспыхиваЯ гневом, и
бледные   щеки   ее   окрасились   Ярким   румЯнцем,   --   это
возмутительно, что ворота парка не запираютсЯ и любой  прохожий
может проникнуть сюда!
     -- Љак,  -- удивилась ћлиЯ, -- по-твоему, кнЯзь должен был
запретить жителЯм ‡игхартсвейлера, да и не только им,  а  всем,
кто  идет  мимо,  наслаждатьсЯ самым живописным уголком во всей
округе? ЉакаЯ жестокость! Ќет, ты не можешь этого желать!
     -- Ђ опасность, которой мы из-за этого  подвергаемсЯ,  длЯ
тебЯ  ничто?  --- с еще большим волнением продолжала принцесса.
-- Њы часто гулЯем, как сегоднЯ, одни по  самым  глухим  аллеЯм
парка, вдали от слуг! Ђ что, если какой-нибудь злодей...
     -- Ђй-ай-ай!  -- прервала принцессу ћлиЯ. -- “ж не боишьсЯ
ли ты, что из-за кустов вдруг выскочит  сказочный  великан  или
знаменитый  разбойник  и  утащит  нас в свой замок? Ќе дай Ѓог,
конечно! ‚прочем, сознаюсь, Я не отказалась бы  от  маленького,
забавного  приключениЯ  в  этом романтическом, таком уединенном
лесу. Њне, кстати, пришла на памЯть сцена из шекспировской "Љак
вам это ЏонравитсЯ" -- помнишь, маменька долго не разрешала нам
притрагиватьсЯ к этой пьесе, покамест наконец ‹отарио не прочел
нам ее вслух. ЏризнайсЯ, и  ты  бы  с  удовольствием  на  времЯ
превратилась  в  ‘елию, а уж Я была бы твоей верной ђозалиндой!
Ќо какую же роль мы отведем нашему неизвестному виртуозу?
     -- „а, да, все дело в этом! --- воскликнула принцесса.  --
‚еришь  ли,  ћлиЯ,  его облик, его диковинные речи возбудили во
мне какой-то непонЯтный ужас. џ до сих пор еще  в  смЯтении,  Я
всЯ  во  власти какого-то странного и тЯжелого чувства, все мое
существо будто  сковано.  ѓде-то  в  самом  далеком,  потаенном
уголке  души  шевелитсЯ смутное воспоминание и напрасно силитсЯ
выплыть наружу.  џ  уверена,  что  когда-то  уже  видела  этого
человека,   и   это   свЯзано  с  каким-то  страшным  событием,
воспоминание о котором до сих пор терзает мое сердце. ‚озможно,
то был только кошмарный сон, запечатлевшийсЯ  в  памЯти...  ’ак
или  иначе...  человек  этот...  его необычайное поведение, его
бессвЯзные речи... он  показалсЯ  мне  грозным  призраком;  кто
знает, быть может, он намерен увлечь нас в гибельный круг своих
колдовских чар.
     -- Љакие химеры! -- рассмеЯлась ћлиЯ. -- —то до менЯ, то Я
скорее обратила бы черное привидение с гитарой в мосье †ака или
даже в  почтенного  Ћселка,  чьЯ  философиЯ  сродни причудливым
речам незнакомца... но  сейчас  прежде  всего  поспешим  спасти
беднЯжку, которую этот варвар так безжалостно бросил в кусты!
     -- ђади  всего свЯтого, ћлиЯ, что ты делаешь? -- закричала
принцесса, но подруга, не слушаЯ ее, нырнула  в  чащу  и  через
несколько  минут  возвратилась,  с  торжеством  держа  в  руках
гитару, брошенную незнакомцем.
     Џринцесса   превозмогла   робость   и   принЯлась    очень
внимательно  разглЯдывать  инструмент,  редкаЯ  форма  которого
указывала на старинное его происхождение, не будь даже  на  нем
даты  и  имени мастера, отчетливо вытравленных на деке и видных
через розетку: "‡^апо ђасиц !ес. “епе. , 1532".
     ћлиЯ не удержалась, ударила по струнам  изЯщной  гитары  и
почти   испугалась   полноты  и  силы  звука,  изданного  таким
маленьким инструментом.
     -- Џрелесть, прелесть! -- восхитилась она,  не  переставаЯ
играть.   Ќо   так   как   она   привыкла   на   гитаре  только
аккомпанировать своему пению,  то  вскоре  незаметно  длЯ  себЯ
запела,  продолжаЯ  идти вперед. Џринцесса в молчании следовала
за ней. ћлиЯ приостановилась, и тогда ѓедвига попросила ее:
     -- Џой, играй на этом волшебном инструменте,  может  быть,
тебе  удастсЯ  прогнать  в  преисподнюю  злых духов, которые во
вражде своей хотели завладеть мною!
     -- ЋпЯть ты о злых духах! Џрочь от этой  нечисти!  џ  петь
хочу,  Я  играть хочу, -- ни один инструмент еще не был мне так
по руке и так послушен, как этот.  „аже  голос  мой,  думаетсЯ,
звучит  с  ним  гораздо  лучше,  нежели  обычно.  -- Ћна начала
известную канцонетту, украшаЯ ее изЯщными фиоритурами,  смелыми
руладами   и  каприччо,  даваЯ  волю  всему  богатству  звуков,
таившихсЯ в ее груди.
     …сли принцесса за несколько минут до того  испугалась  при
виде  незнакомца,  то ћлиЯ едва не окаменела, когда он внезапно
возник перед нею на повороте аллеи.
     —еловек этот, на вид  лет  тридцати,  был  одет  в  черное
платье,  сшитое  по  последней  моде.  ‚  его  костюме ничто не
поражало, не  бросалось  в  глаза,  и  все-таки  внешность  его
обличала  нечто странное, необычное. ‚ одежде, вообще опрЯтной,
замечалась некотораЯ небрежность, но ее можно было приписать не
столько недостатку вниманиЯ, сколько тому, что человеку  этому,
видимо, пришлось неожиданно проделать путешествие, длЯ которого
не   подходил   его   нарЯд.   †илет  был  расстегнут,  галстук
развЯзалсЯ, башмаки так запылились, что золотые прЯжки  на  них
были почти незаметны, -- вот каким предстал он перед девушками;
вдобавок,  защищаЯсь  от  солнечных  лучей, он отогнул передние
полЯ маленькой треуголки, пригодной разве лишь длЯ того,  чтобы
держать  ее  под  мышкой,  и это придавало ему нелепый вид. Ћн,
вероЯтно,  пробиралсЯ  сквозь  непроходимую  чащу  парка  --  в
спутанных черных волосах застрЯло множество еловых игл. Њельком
взглЯнув  на  принцессу,  он  затем  остановил  одухотворенный,
сверкающий взор больших темных глаз на лице  ћлии,  отчего  она
еще более смутилась: на ресницах даже заблистали слезы, как это
нередко бывало с нею в подобных случаЯх.

---------------------------------------------------------------
     ‘делано ‘тефано Џачини, ‚енециЯ (лат.).
---------------------------------------------------------------

     -- €   эти   божественные   звуки,  --  заговорил  наконец
незнакомец   мЯгким,   проникновенным   голосом,   --   и   эти
божественные  звуки  смолкают  при  моем  поЯвлении и сменЯютсЯ
слезами?
     Џринцесса,   стараЯсь   побороть    первое    впечатление,
произведенное  на  нее  незнакомцем,  окинула  его высокомерным
взглЯдом и проговорила довольно резко:
     -- ‚о  всЯком  случае,  нас  изумлЯет   ваше   неожиданное
поЯвление  здесь, сударь! ‚ такую пору в кнЯжеском парке уже не
встречаютсЯ чужие. џ -- принцесса ѓедвига.
     Џри  первых  же  словах  принцессы  незнакомец   порывисто
обернулсЯ  и  теперь  смотрел  ей прЯмо в глаза. ‹ицо его сразу
преобразилось,  погасло  выражение   грустной   мечтательности,
исчезло  без  следа глубокое душевное волнение; страннаЯ криваЯ
усмешка подчеркивала выражение горькой  иронии,  придаваЯ  лицу
нечто  чудаковатое,  даже  шутовское.  Џринцесса  запнулась, не
докончив речи, будто ее ударил электрический ток, всЯ  залилась
горЯчим румЯнцем и стоЯла, потупив глаза.
     Ќезнакомец   как   будто  хотел  что-то  сказать,  но  тут
вмешалась ћлиЯ:
     -- Ќу разве Я не глупаЯ, бестолковаЯ девчонка!  €спугалась
и   расплакалась,   словно  проказливое  дитЯ,  которое  тайком
лакомитсЯ   недозволенным!   „а,   сударь!   џ    действительно
лакомилась,  лакомилась  чудесными звуками вашей гитары, -- она
во всем виновата, да еще наше любопытство! Њы  подслушали,  как
вы мило разговаривали с этой крошкой; и мы видели, как вы затем
в  гневе  швырнули  беднЯжку  в  кусты  и  она  громко, жалобно
застонала... ЊенЯ это так глубоко опечалило, что Я не утерпела,
бросилась в кусты и подобрала чудесный, милый инструмент. Ќу, и
знаете, -- как все девушки, Я немного умею бренчать на  гитаре,
пальцы  так  и  потЯнулись к струнам, -- Я не могла удержатьсЯ.
€звините, пожалуйста, -- вот ваш инструмент.
     € ћлиЯ протЯнула незнакомцу гитару. -- ќто  очень  редкий,
звучный инструмент, -- сказал тот, -- еще добрых старых времен,
но в моих неумелых руках... „а что там руки... не в руках дело!
„ивный  дух  гармонии,  обитающий  в  этой редкостной маленькой
вещице, живет  и  в  моей  груди,  но  он  закостенел,  подобно
куколке,  и  не  может  сделать  ни одного свободного движениЯ;
только из  вашей  души,  милаЯ  мадемуазель,  вырываетсЯ  он  в
светлые  небесные  просторы,  переливаЯсь,  подобно  сверкающей
бабочке, тысЯчей  радужных  оттенков.  „а,  милаЯ  мадемуазель!
Љогда  вы  запели,  всЯ  страстнаЯ  мука  любви,  весь  восторг
сладостных грез, надежд, желаний, -- все это поплыло над  лесом
и живительной росой пало в благоуханные венчики цветов, в грудь
внимающих  вам соловьев! Ћставьте гитару у себЯ -- лишь вы одна
повелеваете заключенными в ней чарами!
     -- ‚ы   ведь   бросили   ее,   --   заметила   ћлиЯ,   всЯ
раскрасневшись.
     -- „а, это правда, -- ответил незнакомец, быстро схватываЯ
гитару  и  с  жаром  прижимаЯ  ее к груди, -- да, это правда, Я
выбросил ее, но теперь беру назад, освЯщенную.  Ќикогда  больше
не выпущу ее из рук?
     €  опЯть  на  лице  его  поЯвилась  шутовскаЯ  маска, и он
заговорил тонким, резким голосом:
     -- ‘обственно говорЯ, судьба или, вернее, мой  злой  демон
сыграли  со  мной  роковую  шутку, заставив ЯвитьсЯ перед вами,
дражайшие дамы, ех ањшр1о, как говаривали  латинисты  и  прочие
ученые  господа! ‚ога ради, светлейшаЯ принцесса, соблаговолите
окинуть  менЯ  взглЯдом  с  головы  до  ног.  €  вы  соизволите
убедитьсЯ  по  моему  костюму,  что  Я приготовилсЯ сделать рЯд
визитов. „а, Я как  раз  собиралсЯ  посетить  ‡игхартсвейлер  и
оставить  в  этом  славном  городке  если  не свою особу, то по
крайности визитную карточку. Ћ ѓосподи! “ж не  думаете  ли  вы,
что  у  менЯ  мало  знакомств,  светлейшаЯ  принцесса? „а разве
гофмаршал родителЯ вашего не был когда-то моим близким  другом?
џ знаю, если бы он увидел менЯ .здесь, то уж непременно прижат,
бы  к  своей  атласной  груди  и,  растрогавшись, попотчевал бы
понюшкой табаку, говорЯ: "‡десь мы одни, любезный друг, здесь Я
могу дать волю своему сердцу и  приЯтнейшим  чувствам!"  џ  бы,
конечно,  удостоилсЯ  аудиенции у милостивейшего кнЯзЯ €ринеЯ и
был бы представлен также и вам, о принцесса! € так представлен,
что  --  готов  прозакладывать  мою  самую   лучшую   коллекцию
септаккордов  против  одной пощечины -- сумел бы заслужить ваше
благорасположение. Ќо вот беда,-- Я вынужден сам представлЯтьсЯ
вам и  в  столь  неподобающем  месте:  между  утиным  прудом  и
лЯгушачьим  болотом.  Ћ Ѓоже, научись Я хоть немного колдовать,
сумей Я  5413110  превратить  эту  благородную  зубочистку  (он
достал  зубочистку из жилетного кармана) в блестЯщего камергера
€ринеева двора, он схватил бы менЯ  за  шиворот  и  сказал  бы:
"‘ветлейшаЯ принцесса, этот человек -- такой-то и такой-то!" Ќо
теперь...  сње {ат, сње с1г! Џощадите, пощадите, о принцесса, о
благородные дамы и господа!
     Ќезнакомец упал ниц перед принцессой и запел пронзительным
голосом: "Ђњ, р1е‰, р1е1а, з^^пога!"
     Џринцесса подхватила  ћлию  и  стремглав  побежала  с  нею
прочь,  громко  восклицаЯ:  "Ћн  сумасшедший,  сумасшедший,  он
сбежал из дома умалишенных!"
     “же возле самого дворца навстречу девушкам вышла советница
Ѓенцон, и они, запыхавшись, едва не упали к ее ногам.
     -- —то случилось? ђади всего свЯтого, что с вами, кто  вас
преследует? -- спросила она.
     Џринцесса  была  вне  себЯ,  она  смогла  лишь пролепетать
несколько бессвЯзных фраз о сумасшедшем, который напал на  них.
ћлиЯ  спокойно и рассудительно доложила матери о происшествии и
кончила тем,  что  вовсе  не  считает  незнакомца  сумасшедшим;
скорей всего, он просто шутник и насмешник, вроде мосье †ака, и
ему вполне подошла бы роль в "Ђрденнском лесу".
     ‘оветница  Ѓенцон  заставила  ее  еще  раз  повторить все,
выспрашивала мельчайшие подробности, просила  описать  походку,
осанку, жесты, голос неизвестного.
     -- „а,  --  воскликнула  она наконец, -- это, конечно, он,
только он, и никто другой!
     -- Љто -- "он", кто? -- нетерпеливо спросила принцесса. --
“спокойтесь, дорогаЯ ѓедвига, -- ответила Ѓенцон,  --  напрасно
вы  так  бежали  --  видите,  даже  задохнулись, -- незнакомец,
показавшийсЯ вам столь опасным, отнюдь не сумасшедший.  Љак  ни
дерзка, как ни неуместна шутка, которую он себе позволил, а это
вполне  возможно  при  его причудливых манерах, Я уверена -- вы
помиритесь с ним непременно!
     -- Ќикогда! -- воскликнула  принцесса.  --  Ќикогда  Я  не
соглашусь увидеть хотЯ бы еще один раз этого колючего шута!
     -- Ђх, ѓедвига! -- рассмеЯлась Ѓенцон. -- Љакой только дух
вложил  в ваши уста слово "колючий"! Ћно к нему подходит более,
чем вы сами думаете и подозреваете, -- об этом говорит все, что
здесь только что произошло.

---------------------------------------------------------------
     ‚незапно (лат.).
     ‚друг (лат.).
     —то делать, что говорить! (ит.)
     Ђх, сжальтесь, сжальтесь, синьора! (ит.)
---------------------------------------------------------------

     -- џ тоже никак не  пойму,  милаЯ  ѓедвига,  --  вмешалась
ћлиЯ, -- за что ты так рассердилась на этого незнакомца? „аже в
его   шутовском  поведении,  в  бессвЯзных  речах  было  нечто,
взволновавшее менЯ странным, но далеко не неприЯтным образом.
     -- ‘частье  твое,  --   возразила   принцесса,   и   слезы
показались  у  нее  на  глазах,  -- счастье твое, что ты можешь
оставатьсЯ такой невозмутимой и спокойной, мое же сердце больно
ранЯт насмешки этого ужасного человека!  Ѓенцон,  кто  он,  кто
этот безумец?
     -- ЋбъЯсню  вам  все в двух словах, -- ответила Ѓенцон. --
Љогда лет пЯть тому назад Я была в...
     (Њ. пр.) ...убедивший менЯ в  том,  что  в  глубокой  душе
истинного  поэта живут и детски чистые помыслы, и сострадание к
бедствиЯм ближнего.
     ‘мутнаЯ печаль, какаЯ часто находит  на  юных  романтиков,
когда  в  сердце у них совершаетсЯ борение великих, возвышенный
идей, побуждала менЯ искать уединениЯ.  „олгое  времЯ  казались
мне   постылыми   и  крыша,  и  погреб,  и  чердак.  Ќаравне  с
небезызвестным  поэтом,  поселившимсЯ  в  крошечном  домике  на
берегу  журчащего ручьЯ, под мрачной сенью плакучих ив и берез,
Я  предавалсЯ  кротким,  идиллическим  радостЯм  и  грезил,  не
вылезаЯ  из-под печки. ’ак и случилось, что Я не встречал более
Њины, моей нежной мамаши в прелестной пЯтнистой шубке. ‚ науках
обрел Я утешение и покой. Ћ,  как  прекрасно  общение  с  ними!
•вала,   пламеннаЯ  хвала  благородному  человеку,  выдумавшему
науки! Ќасколько они прекраснее, насколько полезнее, чем адское
изобретение гнусного монаха, который первым выдумал порох, вещь
до смерти противную мне по самой природе и воздействию  своему.
Ќедаром  суд  потомков заклеймил этого варвара, это исчадие ада
Ѓертольда жестоким презрением, ибо еще в наши дни, когда желают
высоко  вознести  прозорливого  ученого,  историка  с   широким
кругозором, словом, любого человека отменной образованности, то
о нем говорЯт: "ќтот пороха не выдумает!"
     ‚  назидание подающей надежды кошачьей молодежи не могу не
поведать, что, когда менЯ одолевает тЯга к наукам, Я  вскакиваю
в  библиотечный  шкаф  хозЯина,  с  зажмуренными глазами хватаю
когтЯми первую попавшуюсЯ книгу, выдергиваю  ее  и  прочитываю,
каково бы ни было ее содержание.
     ЏодобнаЯ  метода  обучениЯ  сообщила  уму моему гибкость и
многогранность,  а  моим  знаниЯм  --  такое  сверкающее  всеми
цветами  радуги  богатство, которому будут дивитьсЯ потомки. Ќе
стану перечислЯть здесь всех книг, без разбору прочитанных в те
месЯцы поэтической грусти, -- отчасти потому, что надеюсь найти
длЯ этого более подходЯщее место, отчасти  потому,  что  Я  уже
забыл  их  заглавиЯ,  -- опЯть-таки до некоторой степени по той
причине, что Я взЯл себе  за  правило  заглавий  не  читать,  а
потому  никогда  и не знал их. „умаю, что каждый удовлетворитсЯ
моим объЯснением и  не  станет  винить  менЯ  в  биографическом
легкомыслии.  Њне предстоЯли новые испытаниЯ. Љак-то раз хозЯин
углубилсЯ  в  толстый  фолиант,  развернутый  перед  ним,  а  Я
примостилсЯ  туг  же  под  столом,  на  листе отличной атласной
бумаги, и упражнЯлсЯ в греческом  письме,  которое  превосходно
давалось  моей  лапе.  ‚друг  в  комнату  быстро  вошел молодой
человек, -- Я уже не раз видел его у хозЯина, --  он  неизменно
обращалсЯ  ко  мне  с  дружеским  уважением,  более того, с тем
лестным  почтением,  какое  подобает  выдающемусЯ   таланту   и
признанному   гению.  ‚сЯкий  раз,  войдЯ  и  поздоровавшись  с
маэстро, он не только приветствовал менЯ словами: "„оброе утро,
кот!" -- но и слегка почесывал у менЯ за ушами и ласково гладил
по спине; такое обхождение было причиной, еще более  поощрЯвшей
менЯ  развертывать  перед всем светом блеск моих талантов. Ќо в
тот день все сложилось иначе! ‚ тот день -- чего раньше никогда
не бывало -- следом за  молодым  человеком  в  дверь  вломилось
черное  косматое  чудовище  с  горЯщими глазами и, увидев менЯ,
бросилось прЯмехонько ко мне.  Ќеописуемый  страх  обуЯл  менЯ,
одним  прыжком  очутилсЯ  Я  на  письменном столе хозЯина, а из
горла моего вырвалсЯ вопль ужаса  и  отчаЯниЯ,  когда  чудовище
тоже  вскочило  на  стол,  поднЯв  при  этом невообразимый шум.
„обрый хозЯин, испугавшись за своего любимца, взЯл менЯ на руки
и засунул под шлафрок. Ќо молодой человек сказал:
     -- Ќапрасно вы беспокоитесь, маэстро Ђбрагам.  Њой  пудель
никогда  не  обидит  кошку,  он просто хочет поиграть. ‘пустите
кота  на  по‹,  и  вы  позабавитесь,  глЯдЯ,  как   они   будут
знакомитьсЯ -- мой пудель с вашим котом.
     •озЯин  и в самом деле хотел было спустить менЯ на пол, но
Я так крепко вцепилсЯ в него, так жалобно замЯукал, что он, сев
на стул, оставил мне местечко возле себЯ.
     ‡ащита хозЯина придала  мне  храбрости,  и  Я,  присев  на
задние  лапы  и  обвив  их  хвостом,  принЯл позу, полную такой
благородной гордости и  достоинства,  что  не  мог  не  внушить
должного   почтениЯ  своему  предполагаемому  черному  недругу.
Џудель уселсЯ передо мной на полу и  уперсЯ  в  менЯ  взглЯдом,
бросаЯ какие-то отрывистые слова, смысла которых Я, разумеетсЯ,
не  понЯл.  ‘трах  мой  мало-помалу  проходил,  и, успокоившись
окончательно, Я убедилсЯ, что во взоре пуделЯ  светЯтсЯ  только
добродушие  и  Ясный  ум.  ‚олнообразными  движениЯми  хвоста Я
невольно начал выражать зародившеесЯ во  мне  доверие,  на  что
пудель немедленно ответил самым дружелюбным помахиваньем своего
куцего хвостика.
     Ћ,  сомнений  нет,  сердца наши бились в унисон! „уши наши
созвучны друг другу! "Љак могло случитьсЯ, -- спросил  Я  себЯ,
-- что   непривычное   обхождение  этого  незнакомца  так  тебЯ
устрашило? —то иное выражали  его  прыжки,  его  тЯвканье,  его
буйство,  беготнЯ,  вой,  как не њилу и задор подвижного юноши,
его любовь к свободной, радостной жизни? Ћ,  какие  благородные
пуделиные чувства живут в его поросшей черной шерстью груди!.."
Џриободрившись  под  влиЯнием  таких  мыслей,  Я  решил сделать
первый шаг к более близкому, более тесному общению наших душ  и
спуститьсЯ со стула хозЯина.
     ‹ишь  только  встал  Я  на  ноги  и  потЯнулсЯ, как пудель
вскочил и с громким лаем принЯлсЯ бегать по  комнате.  ’о  было
изъЯвление  прекрасного,  здорового  и  сильного  духа! ЃоЯтьсЯ
больше нечего. џ спустилсЯ на пол и тихими, осторожными шажками
стал приближатьсЯ к новому другу. Њы приступили  к  тому  акту,
который   символически   выражает   более   близкое  знакомство
родственных душ, заключение  союза,  обусловленного  внутренним
влечением,   и   который   близорукий  человек  назвал  грубым,
неблагородным, кощунственным словом "обнюхивание".  Њой  черный
друг  выразил  желание отведать куриных костей, лежавших в моей
мисочке.  Ќасколько  мог,  Я  дал  ему  понЯть,  что   светское
воспитание  и вежливость обЯзывают менЯ, хозЯина, уважить гостЯ
как подобает. Ћн разгрызал кости  с  завидным  аппетитом,  а  Я
только  издали  поглЯдывал  на  него.  •орошо  все-таки,  что Я
спрЯтал под своей постелью кусок жареной рыбы про запас.  Љогда
он  наелсЯ, пошли самые веселые игры. Џод конец мы уже не чаЯли
души друг в друге, обнимались, прыгали друг  другу  на  шею,  а
потом,  перекувырнувшись  несколько  раз,  поклЯлись в истинной
дружбе и верности.
     Ќе пойму, что может быть смешного  в  такой  встрече  двух
прекрасных  душ, в этом взаимном познавании двух чистосердечных
юношей; но почему-то оба, мой хозЯин и молодой гость, к великой
моей досаде, покатывались со смеху.
     Ќовое знакомство  произвело  на  менЯ  такое  неизгладимое
впечатление,  что  Я  везде, на солнце и в тени, на крыше и под
печкой, только и думал, только и вспоминал,  только  и  мечтал:
пудель...  пудель...  пудель!  Ћттого  и  открылась мне во всей
полноте, в  самых  Ярких  красках  внутреннЯЯ  суть  пу-делиной
натуры,   и   из  этого  откровениЯ  родилось  глубокомысленное
сочинение, ранее уже упоминавшеесЯ мною: "Њысль  и  —утье,  или
Љот  и  ‘обака".  ‚  нем  Я развил положение, согласно которому
нравы, обычаи, Язык обеих пород глубоко зависимы от присущих им
свойств, и доказал, что они  лишь  разные  лучи,  отбрасываемые
одной и той же призмой. Ћсобенно удалось мне вскрыть самую суть
Языка  и  показать,  что  Язык  есть  лишь высказанное в звуках
символическое  выражение  естественного   принципа,   из   чего
вытекает, что Язык един; и кошачий и собачий -- в данном случае
пу-делиный  диалект  --  суть  ветви  единого  древа,  а потому
одаренные высоким умом кот и пудель вполне могут понимать  друг
друга.  —тобы  до  конца  обосновать  это  положение,  Я привел
многочисленные примеры из обоих  Языков,  обращаЯ  более  всего
вниманиЯ на близость корней, как-то: вау-вау, мЯу-мЯу, гав-гав,
ау-вау, корр-курр, птси-шпрцы и так далее.
     Ћкончивши    книгу,   Я   испытывал   сильнейшее   желание
действительно  изучить  пуделиный  Язык,  что  и  удалось   мне
благодарЯ  помощи  новообретенного друга, пуделЯ Џонто, правда,
не сразу, ибо пуделиный Язык оказалсЯ длЯ  нас,  котов,  весьма
трудным.  Ќо  гений  одолевает  любые  препЯтствиЯ, хотЯ именно
такого рода гениальности не желает признавать  один  знаменитый
человеческий  писатель,  утверждаЯ,  что  изучить чужой Язык со
всеми его народными оттенками можно, только будучи  в  какой-то
мере  фиглЯром.  Њой  хозЯин,  пожалуй,  придерживалсЯ  того же
мнениЯ и считал,  что  одно  дело  --  изучить  чужой  Язык  до
тонкости  и  совсем  другое  --  уметь  болтать  на этом Языке,
подразумеваЯ под этим способность разговаривать обо всем и ни о
чем. Ћн дошел до утверждениЯ, будто французский Язык придворных
дам и кавалеров --  некаЯ  маниЯ,  котораЯ,  подобно  Џрипадкам
каталепсии, развиваетсЯ при угрожающих симптомах. џ сам слышал,
как он отстаивал это абсурдное мнение перед гофмаршалом кнЯзЯ.
     -- ‘делайте  милость,  ваше превосходительство, -- говорил
маэстро Ђбрагам, -- понаблюдайте за собой. ‚едь одарило же  вас
небо великолепным, полнозвучным голосовым органом. Ќо стоит вам
заговорить  по-французски, как вы начинаете шипеть, шепелЯвить,
гнусавить, приЯтное лицо ваше при этом искажаетсЯ  чрезвычайно,
уродливые  судороги  нарушают  гармонию ваших черт, обыкновенно
столь прекрасных, твердых, серьезных. —ем же это объЯснить, как
не проделками сидЯщего в вас рокового кобольда болезни!
     ѓофмаршал смеЯлсЯ от души, да и в самом деле  нельзЯ  было
не  смеЯтьсЯ  над  гипотезой  маэстро  о  том, что маниакальное
увлечение иностранными Языками не что иное, как болезнь.
     Ћдин глубокомысленный ученый  дает  в  своей  книге  совет
людЯм,  желающим быстро усовершенствовать свои познаниЯ в чужом
Языке: они должны думать на этом  Языке.  ‘овет  отменный,  но,
выполнЯЯ  его,  подвергаешьсЯ некоторой опасности. џ, например,
довольно  скоро  привык  думать  по-пуде-линому,  но  до   того
углубилсЯ  в  пуделиный  образ  мыслей, что потерЯл способность
бегло говорить на своем родном Языке и перестал понимать, о чем
сам  думаю.  Ѓольшинство  этих  непонЯтных  мыслей  были   мною
записаны,  они составили сборник под заглавием "‹истьЯ аканта".
ЊенЯ до сих пор поражает глубина этих афоризмов, смысла коих  Я
до сего днЯ так и не понЯл.
     „умаю,  этих  кратких набросков касательно истории месЯцев
моей юности предостаточно, чтобы дать читателю понЯтие  о  том,
чего Я достиг и каким путем.
     €  все-таки  не  могу  расстатьсЯ  с  днЯми  расцвета моей
достопримечательной, богатой событиЯми  юности,  не  коснувшись
одного  происшествиЯ,  ибо  оно  до некоторой степени знаменует
переход к более зрелым годам. ЉошачьЯ молодежь  узнает  отсюда,
что  не  бывает  роз  без  шипов,  что  на  пути мощного взлета
встречаетсЯ не одна помеха,  не  один  камень  преткновениЯ,  о
который  можно  до  крови  изранить  лапы.  Ђ боль от таких ран
чувствительна, ох как чувствительна!
     ‹юбезный читатель, ты, наверное, готов завидовать  моей  '
беззаботной  юности  и  сопутствовавшей  мне счастливой звезде.
ђодившись в  нужде,  от  знатных,  но  бедных  родителей,  едва
избежав  позорной  смерти, Я вдруг попадаю в царство роскоши, в
перуанские   залежи   литературы!   Ќичто   не   мешает   моему
образованию,   никто   не  противодействует  моим  склонностЯм,
гигантскими шагами шествую Я к совершенству и высоко  возношусь
над  своим  временем.  Ќо  вдруг  менЯ останавливает таможенный
чиновник и требует дани, каковую обЯзаны платить все смертные!
     Љто  бы  мог  подумать,  что  под  розами   сладостнейшей,
искреннейшей  дружбы  сокрыты  шипы  и  что  им  суждено менЯ '
исцарапать, изранить до крови!
     ‚сЯкий, у  кого  в  груди  бьетсЯ  чувствительное  сердце,
подобное  моему,  легко  поймет  из рассказанного о моих отно-,
шениЯх с пуделем Џонто, как дорог он стал мне; и надо  же  было
случитьсЯ,  чтобы  именно он послужил первопричиной катастрофы,
котораЯ неминуемо погубила бы менЯ, не бодрствуй надо мной  дух
великого  предка.  „а,  дорогой  читатель,  у  менЯ был предок.
Џредок, без которого Я  в  известном  смысле  даже  не  мог  бы
существовать,  -- великий, замечательный предок, муж сановитый,
почтенный,  большой   учености,   исполненный   самой   высокой
добродетели,  бескорыстной  любви к человечеству, изысканный, с
передовыми вкусами, -- муж... впрочем,  здесь  Я  описываю  его
лишь  походЯ,  в  дальнейшем  расскажу более пространно об этом
достойнейшем  предке  моем,  ибо  то  был  не  кто  иной,   как
получивший   всемирную  известность  премьер-министр  ѓинц  фон
ѓинцен-фельд, столь  любимый,  столь  дорогой  длЯ  всего  рода
человеческого под именем Љота в сапогах.
     Љак  Я  уже  сказал,  речь об этом благороднейшем из котов
впереди.'
     Њогло ли быть иначе? Њог ли Я, научившись легко  и  изЯщно
изъЯснЯтьсЯ  на пуделином Языке, не поведать другу Џонто о том,
что было мне дороже всего на свете, то  есть  о  себе  самом  и
своих   творениЯх?   ’ак   он   узнал   о  моих  необыкновенных
способностЯх, о моей гениальности, моем таланте, но, к немалому
своему  огорчению,  Я  при  этом  обнаружил,  что   непобедимое
легкомыслие,  некоторое фанфаронство мешали юному Џонто сделать
тоже сколько-нибудь заметные  успехи  в  науках  и  искусствах.
‚место  того чтобы восхищатьсЯ моими познаниЯми, он заЯвил, что
не понимает, как это мне пришло в голову  предаватьсЯ  подобным
занЯтиЯм;  он же, если уж говорить об искусстве, довольствуетсЯ
тем, что прыгает через палку и таскает из воды фуражку хозЯина.
Ђ науки, по его мнению, у таких особ, как он и Я, могут вызвать
только расстройство желудка и окончательно испортить аппетит.
     ‚о  времЯ  одного  такого  разговора,  когда   Я   пыталсЯ
наставить  моего  юного легкомысленного друга на путь истинный,
случилось ужасное. Ќе успел Я оглЯнутьсЯ, как...
     (Њак. л.) --  ...Ђ  ваша  фантастическаЯ  экзальтациЯ,  --
возразила  Ѓенцон,  --  ваша  надрывающаЯ  сердце ирониЯ всегда
будут вносить беспокойство  и  замешательство,  словом,  полный
диссонанс в общепринЯтые отношениЯ между людьми.
     -- Ћ,  чудесный  капельмейстер,  в  чьей  власти создавать
такие диссонансы, -- рассмеЯлсЯ Љрейслер.
     -- Ѓудьте же серьезней, -- продолжала советница, -- будьте
серьезней, вам не отделатьсЯ от менЯ горькой шуткой!
     џ держу вас крепко, милый €оганнес! „а, Я буду  звать  вас
этим  нежным именем -- €оганнес, и надеюсь все-таки, что из-под
маски сатира в конце концов выглЯнет нежнаЯ,  отзывчиваЯ  душа.
€,  кроме  того, никому не позволю Я себЯ убедить, что странное
имЯ "Љрейслер" --  не  фальшивое  имЯ,  подсунутое  вам  вместо
настоЯщего.
     -- ѓоспожа  советница,  --  проговорил Љрейслер, и на лиц?
его причудливо заиграли все мускулы, заплЯсали тысЯчи  черточек
и  морщинок,  -- милейшаЯ советница, что вы имеете против моего
доброго имени? Ѓыть может, Я и носил когда-то  другое,  но  это
было  так  давно!  ‘о мною случилось то же, что с советчиком из
таковской "‘иней Ѓороды". Џомните, он  говорит:  "Ѓыло  у  менЯ
когда-то  преотличное имЯ, но долгие годы стерли его из памЯти,
и Я едва совсем не позабыл его и вспоминаю лишь смутно".
     -- „умайте, думайте, €оганнес! --  воскликнула  советница,
пронизываЯ  его  сверкающим  взглЯдом.  --  €  Я  уверена -- вы
вспомните это полузабытое имЯ!
     -- Ќет, дражайшаЯ, -- ответил Љрейслер, --это  невозможно!
џ  склонен  думать,  что неуловимое воспоминание о моем прежнем
облике и о свЯзи его  с  другим  именем,  как  неким  видом  на
жительство,  восходит  еще  к  тем  отрадным временам, когда Я,
Љрейслер,  по  правде  говорЯ,  еще  не  был  рожден  на  свет.
‘облаговолите,  достойнейшаЯ  из  достойнейших, рассмотреть мое
незатейливое имЯ в надлежащем свете,  и  вы  найдете,  что  оно
милее  всех  других  и по рисунку, и по колориту, и по его, так
сказать,  физиономии.  Њало  того!  ‚ыверните  его   наизнанку,
вскройте анатомическим ножом грамматики, и его внутренний смысл
раскроетсЯ  перед  вами во всей своей красе. ‚едь не станете же
вы, великолепнейшаЯ, искать корень моей фамилии в слове "Љтаив"
-- завитой, а про менЯ, по аналогии  со  словом  "Љгаи8ег",  не
скажете,  что Я украшаю завитушками звуки, а то и волосы, иначе
говорЯ -- что Я попросту парикмахер. ‚едь тогда и  писалось  бы
мое  имЯ  иначе,  "Љгйи8ег".  Ќет, вы никуда не уйдете от слова
"Љгек" -- круг, и Я молю небо, чтобы в мыслЯх ваших тот же  час
возникли  волшебные  круги,  в  коих вращаетсЯ все наше бытие и
откуда мы никак не можем вырватьсЯ, сколько бы ни старались.  ‚
этих-то  кругах  и  кружитсЯ  Љрейслер,  и возможно, что порой,
утомившись плЯской свЯтого ‚итта, к которой его  принуждают,  '
он  вступает  в  единоборство  с  темными  загадочными силами,!
начертавшими те круги, и  более  страстно  тоскует  по  беспре-
-дельным  просторам,  нежели  то  допустимо  при его и без того
хрупкой конституции. ѓлубокаЯ боль от этого страстного  порыва,
возможно,  и  есть та ирониЯ, которую вы, достойнейшаЯ клеймите
столь сурово, не .. -^-р-__-мать  родила  сына,  вступившего  в
жизнь  самодержавным  королем!  џ  разумею юмор, у которого нет
ничего общего с его незадачливой сводной сестрой -- насмешкой!
     -- „а, -- заговорила советница, -- именно этот юмор, этого
оборотнЯ,  рожденного   необузданной   своенравной   фантазией,
настолько  лишенного  всЯкого  образа  и  подобиЯ, что даже вы,
черствые мужские души, не знаете, какое дать  ему  звание  и  в
какую  определить  должность,  --  именно  этот  юмор вы всегда
пытаетесь представить как нечто возвышенное, прекрасное,  когда
своим жестоким глумлением готовы растоптать все, что нам дорого
и  мило.  ‡наете  ли вы, Љрейслер, что принцесса ѓедвига до сих
пор не может опомнитьсЯ после вашего поЯвлениЯ, вашей  странной
выходки в парке? Џри ее чувствительности любаЯ шутка, в которой
она  усматривает  хоть  тень насмешки над своей особой, глубоко
уЯзвлЯет ее. Ђ вам, милый €оганнес, взбрело на ум представитьсЯ
сумасшедшим! ‚ы так напугали ее, что она едва не заболела.  Ќу,
простительно ли это?
     -- ‘толь  же  мало,  --  возразил Љрейслер, -- как желание
юной принцессочки повергнуть в прах  незнакомого  человека,  на
вид  вполне  пристойного, случайно попавшего в открытый парк ее
сиЯтельного папаши.
     -- ’ак  или  иначе,  --  продолжала  советница,  --   ваше
экстравагантное   поведение   в  парке  могло  иметь  печальные
последствиЯ. …сли  и  удалось  убедить  принцессу,  приучить  к
мысли, что ей, возможно, доведетсЯ встретитьсЯ с вами снова, то
этим  вы  обЯзаны  моей  дочери  ћлии.  Ћна  одна взЯла вас под
защиту. ‚о всем, что вы делали, что говорили, она нашла  только
выражение  чрезмерной  экзальтации, нередко свойственной людЯм,
горько обиженным судьбой или  чересчур  впечатлительным.  Ћдним
словом,  ћлиЯ  недавно  прочла  пьесу  експира  "Љак  вам  это
понравитсЯ" и сравнивает вас с меланхолическим мосье †аком.
     -- Ћ, какаЯ прозорливость! Ќебесное  дитЯ!  --  воскликнул
Љрейслер, и на глазах у него даже блеснули слезы.
     --‘верх      того,--продолжала      Ѓенцон,--когда      вы
импровизировали на гитаре и, как она рассказывает, то пели,  то
разговаривали, моЯ ћлиЯ признала в вас утонченнейшего музыканта
и композитора. Ћна уверЯет, что в ту минуту се захватила стихиЯ
музыки;  словно  повинуЯсь необъЯснимой силе, она начала петь и
играть с таким вдохновением, какого  не  знала  до  сих  пор...
‘кажу  вам  правду,  ћлиЯ  не  могла  примиритьсЯ с мыслью, что
никогда больше не увидит загадочного человека и он останетсЯ  у
нее  в  памЯти  лишь  чудным  музыкальным  виденьем; принцесса,
напротив, со свойственной ей горЯчностью, утверждала, что, если
безумствующий призрак поЯвитсЯ еще раз, это убьет  се.  „евушки
всегда жили душа в душу, ни разу не было между ними ни малейшей
размолвки,  и  Я  права,  когда  говорю, что сейчас повторЯетсЯ
сцена из их  раннего  детства,  только  теперь  они  поменЯлись
ролЯми:  тогда ћлиЯ непременно хотела бросить в камин забавного
‘карамуша, которого ей подарили,  а  принцесса  заступилась  за
него и объЯвила, что он ее любимец.
     -- џ  согласен,-- весело смеЯсь, перебил ее Љрейслер,-- по
воле принцессы отправитьсЯ вслед за ‘карамушем в камин, поручив
себЯ нежному покровительству милой ћлии.
     -- “поминание о ‘карамуше, --  сказала  Ѓенцон,  --  прошу
принЯть   как   забавную  шутку,  а  потому,  исходЯ  из  вашей
собственной теории, вы не должны истолковать ее дурно. ‚прочем,
вы легко мне поверите, если Я  скажу,  что  сразу  узнала  вас,
когда  девушки  описали вашу наружность и происшествие в парке.
„аже без выраженного ћлией желаниЯ повидать вас Я поставила  бы
на  ноги  всех  людей,  оказавшихсЯ под рукой, чтобы немедленно
разыскать вас в зиг-хартсвейлерском парке, потому что с первого
же нашего кратковременного знакомства вы стали мне  дороги.  Ќо
все  розыски  были  напрасны,  и Я решила, что вы опЯть пропали
бесследно. Љаково же было мое удивление, когда сегоднЯ утром вы
вдруг  предстали  предо  мной.  ћлиЯ  сейчас  у  принцессы   --
вообразите,  какаЯ  бурЯ самых противоположных чувств поднЯлась
бы в душе у обеих девиц, когда бы  они  вдруг  узнали  о  вашем
прибытии!  Ћ  том,  что за причина столь неожиданно привела вас
сюда, тогда как Я считала, что вы прочно обосновались при дворе
великого герцога и состоите там официальным капельмейстером,  Я
сейчас  не прошу вас рассказывать, сделаете это, когда захотите
и сочтете нужным.
     Џока советница все это  говорила,  Љрейслер  погрузилсЯ  в
глубокое  раздумье.  Ћн  вперил взор в землю и водил пальцем по
лбу, как человек, старающийсЯ вспомнить что-то забытое.
     -- Ћ, это нелепейшаЯ историЯ, -- начал он, когда советница
смолкла, -- врЯд ли стоит  ее  пересказывать.  ‘мею  утверждать
лишь  одно:  в  том,  что  принцессе  угодно  было  принЯть  за
бессвЯзные речи помешанного, была и долЯ правды!  Љогда  Я,  на
свою  беду, всполошил в парке это маленькое капризное существо,
Я  и  впрЯмь  возвращалсЯ  с  визита,  который   Я   нанес   нс
кому-нибудь,  а  его  светлости,  самому великому герцогу; да и
здесь,  в  ‡игхартсвейлере,  Я  собиралсЯ  сделать  еще   много
чрезвычайно приЯтных визитов.
     -- Ђх,  Љрейслер,  --  перебила его советница, тихо смеЯсь
(она никогда не позволЯла себе смеЯтьсЯ громко,  от  души),  --
ах,  Љрейслер,  вы,  конечно, опЯть дали волю своей прихотливой
фантазии. …сли не ошибаюсь,  резиденциЯ  герцога  находитсЯ  не
менее как в тридцати часах ходьбы от ‡игхартсвейлера!
     -- Ќу  и что же? -- возразил Љрейслер. -- Ќо ведь путь мой
лежит через сады, да еще такого поистине  великолепного  стилЯ,
что  даже сам ‹енотр восхитилсЯ бы ими. Ќо ежели вы не изволите
верить, достойнейшаЯ, что Я делал визиты, то допустите наконец,
что сентиментальный капельмейстер, с песней в груди и на устах,
с гитарой в руке, бродит по душистым лесам, по  свежим  зеленым
лугам,  пробираетсЯ  меж  дико  нагроможденных  скал,  по узким
мосткам, под которыми, пенЯсь, мчатсЯ  лесные  ручьи,  да,  что
такой  капельмейстер,  вливаЯ  свое соло в многоголосый, поющий
вокруг хор, сам того не  желаЯ,  без  всЯкой  цели,  легко  мог
забрести  в  уединенную  часть  чужого  сада.  ’ак  и Я попал в
зигхартсвейлерский  кнЯжеский  парк;  ведь  он   всего   только
ничтожнаЯ   частица   необъЯтного   парка,   взращенного  самой
природой. Ќо нет, это не совсем так! ’олько сию  минуту,  когда
вы мне поведали, что целое веселое охотничье племЯ было послано
ловить  менЯ,  будто заблудившуюсЯ в парке дичь, у менЯ впервые
родилась твердаЯ внутреннЯЯ убежденность, что мое место  именно
здесь. “бежденность, котораЯ все равно загнала бы менЯ в силки,
пожелай  Я  даже  продолжать  свой  безумный  бег.  ‚ы изволили
благосклонно заметить, что знакомство  со  мной  доставило  вам
некоторую  радость,  --  как  же  мне не помнить те роковые дни
смЯтениЯ и всеобщего  бедствиЯ,  когда  нас  свела  судьба?  ‚ы
встретились   мне,  когда  Я  металсЯ  из  стороны  в  сторону,
неспособный принЯть какое-нибудь решение, когда  всЯ  душа  моЯ
была  истерзана. ‚ы принЯли менЯ с теплым радушием и, раскрывши
моему взору Ясное безоблачное небо своей  спокойной,  замкнутой
длЯ  всех  женственной  мЯгкости,  пытались  менЯ  утешить,  вы
порицали и вместе прощали буйную необузданность моих поступков,
приписываЯ их бездонному отчаЯнию, в какое Я  впал  под  гнетом
несчастий.   ‚ы  менЯ  вырвали  из  окружениЯ,  которое  Я  сам
признавал двусмысленным; ваш дом стал длЯ менЯ приютом  мира  и
дружбы,  где  Я,  преклонЯЯсь  перед  вашим  молчаливым  горем,
забывал  о  своем.  Ѓеседа  ваша,   исполненнаЯ   остроумиЯ   и
доброжелательства,   действовала   на   менЯ   как  целительное
лекарство, хотЯ вы даже  не  знали  моей  болезни.  Ќе  грозные
событиЯ,  которые  могли  поколебать  мое положение в обществе,
нет, поверьте, повлиЯли на менЯ столь губительно! џ  уже  давно
мечтал  порвать  свЯзи,  угнетавшие и страшившие менЯ, и мне ли
было сетовать на судьбу, -- она лишь  помогла  мне  осуществить
то,  длЯ чего у менЯ так долго недоставало ни сил, ни мужества.
Ќет! Џочувствовав себЯ свободным, Я вновь  очутилсЯ  во  власти
необъЯснимого  беспокойства,  которое с самой ранней юности так
часто раздваивало  мое  "Я",  о  не  было  страстное  томление,
которое,  по  верному  выражению  одного  глубоко  чувствующего
поэта, рождено высшей жизнью духа и  длитсЯ  вечно,  ибо  вечно
остаетсЯ неутоленным; томление, которое не терпит ни обмана, ни
фальши   и,   дабы   не   умереть,   должно  всегда  оставатьсЯ
неудовлетворенным. Ќет, безумное, снедающее желание влечет менЯ
вперед, в неустанной погоне за безымЯнным Ќечто, которое Я  ищу
вне  себЯ,  тогда  как  оно погребено в недрах моей души -- как
темнаЯ тайна, как бессвЯзный, загадочный сон о рае  высочайшего
блаженства,  каковое  даже во сне нельзЯ пережить, а можно лишь
предчувствовать, и это предчувствие терзает менЯ  всеми  муками
’антала. Љогда Я был еще совсем ребенком, такое состоЯние часто
и  внезапно  овладевало  мною;  в  самый  разгар  веселых игр с
товарищами Я убегал в лес, в горы, бросалсЯ ничком на  траву  и
безутешно  плакал и рыдал, а ведь только что Я в своей резвости
превосходил самых отчаЯнных  проказников.  Џозднее  Я  научилсЯ
лучше  владеть  собой,  но не изобразить словами всех моих мук,
когда   в   самом   веселом   обществе,   среди    близких    и
благожелательных  друзей  Я наслаждалсЯ искусством, более того,
когда то или иное льстило  моему  тщеславию,  --  и  вдруг  все
начинало казатьсЯ мне жалким, ничтожным, бесцветным, мертвым, и
Я  оставалсЯ один, словно брошенный в печальной пустыне. ’олько
один светлый ангел властен над демоном зла, и это  дух  музыки.
—асто,  торжествуЯ,  встает  он  иэ  глубин  души моей, и перед
могучим голосом его стихает всЯ скорбь земной, юдолй.
     --џ всегда считала,--перебила его  советница,--что  музыка
воздействует на вас слишком сильно, даже пагубно; Я видела, как
искажались   ваши   черты  во  времЯ  исполнениЯ  какого-нибудь
превосходного сочинениЯ. ‚ы бледнели, не  могли  выговорить  ни
слова, стонали и плакали, а потом обрушивались с самым жестоким
презрением, с самыми оскорбительными насмешками на каждого, кто
осмеливалсЯ   высказывать   суждение  против  сочинителЯ.  „аже
когда...
     -- Ћ милейшаЯ советница, --- прервал ее  Љрейслер,  и  всЯ
его  серьезность  и  искреннее  волнение  сразу  уступили место
особой, присущей ему иронии, -- о милейшаЯ советница,  это  все
уже  позади.  ‚ы  не  поверите,  достойнейшаЯ,  до  чего Я стал
благовоспитан и рассудителен  при  дворе  великого  герцога.  ‘
каким  величайшим  душевным  спокойствием  и благодушием Я могу
теперь отбивать такт на представлении "„он-†уана" или "Ђрмиды",
как любезно  улыбаюсь  примадонне,  когда  она  в  головоломной
каденции  спотыкаетсЯ  о  ступеньки  звуковой лестницы; и ежели
гофмаршал по окончании "‚ремен года" ѓайдна  шепчет  мне:  "‘ео
њЌеп  ешшуатй,  топ  сњег  тайге  с1е  сњаре–е!" -- Я способен,
улыбаЯсь,  кивать  головой  и  многозначительно  брать  понюшку
табаку! „а, Я способен терпеливо слушать какого-нибудь ценителЯ
искусства,  камергера  или  церемониймейстера,  толкующего, что
Њоцарт и Ѓетховен ни черта не  смыслили  в  пении,  а  ђоссини,
Џу-читта  и  как  там  еще  зовут  всех  этих  пигмеев достигли
подлинных  высот  оперной  музыки.  „а,  достойнейшаЯ,  вы   не
поверите,  сколь  много  Я  извлек  полезного  за  времЯ  моего
ка-пельмейстерства, но самое главное -- окончательно  уверилсЯ,
что  артисту  полезно определитьсЯ на казенную должность, иначе
самому черту и его бабушке не сладить бы с этими  надменными  и
заносчивыми  людишками.  Џроизведите  непокорного композитора в
капельмейстера или музыкального  директора,  стихотворца  --  в
придворного  поэта,  художника  --  в  придворного портретиста,
ваЯтелЯ -- в придворного скульптора, и  скоро  в  стране  вашей
переведутсЯ  все  бесполезные фантасты, останутсЯ лишь полезные
бюргеры отличного воспитаниЯ и добрых нравов!
     -- ’ихо, тихо, --  недовольно  проговорила  советница,  --
остановитесь,  Љрейслер,  вы опЯть сели на своего конька, а он,
как всегда, взвилсЯ на дыбы.  Ќо  Я  чувствую  неладное  и  тем
сильней  желаю доподлинно узнать, какое неприЯтное происшествие
вынудило  вас  так  поспешно  бежать  из  столицы.   ‚едь   все
обстоЯтельства  вашего  поЯвлениЯ  в  парке  указывают на такое
бегство.
     --Ђ Я,-- спокойно  отвечал  Љрейслер,  вонзив  пристальный
взор  в  советницу,  --  Я  смею  вас  заверить, что неприЯтное
происшествие, изгнавшее менЯ из столицы, отнюдь не зависело  от
внешних  обстоЯтельств,  --  причиной  ему  Я  сам.  €менно  то
беспокойство, о котором Я только что говорил, кажетсЯ, чересчур
пространно и серьезно, напало на  менЯ  с  большей  силой,  чем
когда-либо,  и  Я не мог там более оставатьсЯ. ‚ы знаете, как Я
радовалсЯ, получив место капельмейстера у великого  герцога.  џ
имел  глупость  надеЯтьсЯ,  что  постоЯнное  занЯтие искусством
внесет успокоение в мою душу, усмирит демона в моей  груди.  Ќо
из   того  немногого,  что  Я  успел  рассказать  вам  о  своем
воспитании  при  дворе  великого  герцога,  вы,   достойнейшаЯ,
заключите,  как  жестоко Я обманулсЯ. €збавьте менЯ от описаниЯ
того, как пошлое заигрывание со свЯтым искусством, -- к чему  и
Я   волею  судеб  был  причастен,  --  как  глупость  бездушных
шарлатанов, скудоумных  дилетантов,  всЯ  нелепаЯ  суета  этого
мира,  населенного  картонными  марионетками, все более и более
открывали   мне   глаза   на   презренную   никчемность   моего
существованиЯ.  Ћднажды  утром мне надлежало ЯвитьсЯ на прием к
великому герцогу, чтобы узнать, какое участие Я должен  принЯть
в    предстоЯщем   празднике.   –еремониймейстер,   разумеетсЯ,
присутствовал при нашем разговоре, и  на  менЯ  обрушилсЯ  град
бессмысленнейших  и  безвкуснейших  распорЯжений,  которым  мне
пришлось покоритьсЯ. Џрежде всего,  он  сам  сочинил  пролог  и
потребовал,  чтобы  Я положил на музыку этот шедевр из шедевров
театрального искусства. Ќа сей раз,  обратилсЯ  он  к  герцогу,
искоса  бросаЯ  на  менЯ Ядовитые взглЯды, речь будет идти не о
заумной немецкой музыке, а об изысканном итальЯнском  пении,  а
потому  он,  мол,  сам  набросал  несколько  премилых  мелодий,
которые мне надлежит искусно аранжировать.  ‚еликий  герцог  не
только  одобрил  все это, но, воспользовавшись случаем, выразил
надежду, что Я начну совершенствовать свое мастерство, прилежно
изучаЯ новейших итальЯнцев. Љак  жалок  казалсЯ  Я  себе  в  ту
минуту!  Љак глубоко презирал себЯ, -- все унижениЯ были только
справедливой карой за мое ребЯчество, упрЯмое долготерпение!  џ
покинул  дворец,  чтобы  никогда больше туда не возвращатьсЯ. ‚
тот же вечер Я намеревалсЯ потребовать отставки, но даже  такое
решение  не  примирило  менЯ  с  собой  --  Я  видел,  что  уже
подвергнут тайному остракизму. Љогда карета выехала за  ворота,
Я  взЯл  из  нее  только гитару, нужную мне длЯ особенной цели,
отослал экипаж, а сам,  очутившись  на  воле,  бросилсЯ  бежать
вперед,  все  дальше  и.  дальше!  ‘олнце  уже  закатилось, все
длинней и гуще ложи-, лись тени от гор,  от  леса.  Ћдна  мысль
вернутьсЯ  в  резиденцик)  казалась мне непереносимой, подобной
смерти! "ЌикакаЯ сила не заставит менЯ  поворотить  назад!"  --
громко  ]  вскричал  Я.  Њой  путь  лежал  в  ‡игхартсвейлер, Я
вспомнил доброго старого маэстро Ђбрагама, от  которого  только
нака-,  нуне получил письмо, -- понимаЯ, каково мое положение в
столице, он советовал бежать оттуда и приглашал менЯ к себе.

---------------------------------------------------------------
     ќто было довольно скучно, дорогой капельмейстер! (фр.)
---------------------------------------------------------------

     Љак,-- прервала капельмейстера советница,-- вы  знакомы  с
этим чудаковатым стариком?
     -- Њаэстро  Ђбрагам  был ближайшим другом моего отца, моим
учителем, отчасти даже наставником, -- продолжал  Љрейслер.  --
Ќу,   почтеннейшаЯ   советница,   теперь   вы  знаете  во  всех
подробностЯх, как Я попал в парк достославного кнЯзЯ €ринеЯ,  и
не  станете  более  сомневатьсЯ,  что Я, коли на то пошло, умею
рассказывать  спокойно,   соблюдаЯ   необходимую   историческую
достоверность,  да  так  обстоЯтельно,  что  порой  менЯ самого
оторопь берет. ‚прочем, всЯ историЯ моего бегства из герцогской
резиденции, как Я уже сказал, представлЯетсЯ мне ныне  до  того
нелепой  и  прозаичной, далекой от всЯкой поэзии, что при одном
воспоминании о ней Я чувствую полное изнеможение.  “молЯю  вас,
дорогаЯ,    преподнесите    это   незначительное   происшествие
перепуганной принцессе вместо нюхательной соли, пусть придет  в
себЯ  да  поразмыслит  о  том,  что  никак невозможно требовать
особенной рассудительности в поведении  от  честного  немецкого
музыканта,  которого,  едва  он  натЯнул  шелковые  чулЉи  и  с
удобствами расположилсЯ в придворной карете, вытолкали  из  нее
ђоссини  и Џучитта, Џавези и ”ьораванти и всЯкие прочие "ини" и
"ига".  €так,  Я  надеюсь,  хочу  надеЯтьсЯ  на  прощение!   Ќо
послушайте,  милейшаЯ  советница, каков поэтический финал моего
столь  обыденного  приключениЯ.   ‚   ту   минуту,   когда   Я,
подхлестываемый  своим  демоном,  уже  хотел бежать из здешнего
парка, менЯ приковало  к  месту  самое  сладостное  волшебство.
‡лорадный  демон  намеревалсЯ осквернить глубочайшую тайну души
моей, как вдруг могучий  дух  музыки  взмахнул  крылами  и.  их
мелодический   шорох   пробудил  утешение,  надежду,  страстное
томление, а оно  и  есть  нетленнаЯ  любовь  и  восторг  вечной
молодости. ’о было пение ћлии!
     Љрейслер   замолчал.  Ѓенцон  насторожилась,  ожидаЯ,  что
последует дальше. Љапельмейстер  глубоко  задумалсЯ;  помолчав,
Ѓенцон спросила с холодной любезностью:
     -- ‚ы  в  самом  деле  находите  пение  моей  дочери столь
приЯтным, милый €оганнес?
     Љлейслер  порывисто  вскочил,  но  вместо  ответа   только
глубокий вздох вырвалсЯ из его груди.
     -- —то  ж,  --  продолжала  советница,  --  мне  это очень
приЯтно. ћлиЯ многому сможет научитьсЯ у вас,  милый  Љрейслер,
вы  ей поможете овладеть подлинным мастерством пениЯ, а то, что
вы здесь остаетесь, Я считаю делом решенным.
     -- ЊногоуважаемаЯ, -- начал  Љрейслер,  но  в  эту  минуту
открылась дверь и вошла ћлиЯ.
     Љогда  она  увидела  капельмейстера,  прелестное  лицо  ее
осветилось милой улыбкой и тихое "ах" слетело с ее уст.
     Ѓенцон поднЯлась с места, взЯла капельмейстера за руку  и,
подводЯ  его  к ћлии, проговорила: -- ‚от, дитЯ мое, это и есть
тот загадочный...
     (Њ.  пр.)  ...юный  Џонто  набросилсЯ  на  мою   последнюю
рукопись  и, прежде чем Я успел ему помешать, схватил ее в зубы
и стремглав ринулсЯ  вон  из  комнаты.  Џри  этом  он  злорадно
расхохоталсЯ,   и  уж  одно  это  должно  было  заставить  менЯ
догадатьсЯ, что он замыслил эту  шалость  не  только  из  чисто
юношеского озорства: на уме у него было что-то недоброе. ‚скоре
все разъЯснилось.
     Ќесколько  дней  спустЯ  к моему хозЯину зашел господин, у
которого служил юный Џонто. ќто был, как Я узнал  впоследствии,
господин  ‹отарио,  профессор  эстетики  в  зигхартс-вейлерской
гимназии. Џосле обычных приветствий профессор  оглЯдел  комнату
и, увидев менЯ, промолвил:
     -- ЌельзЯ  ли  попросить  вас, дорогой маэстро, удалить из
комнаты этого малого?
     -- Џочему? -- удивилсЯ мой хозЯин. --  Џочему?  ‚ы  всегда
питали   пристрастие   к  кошкам,  особенно  к  моему  любимцу,
изЯщному, понЯтливому коту Њурру!
     -- „а, -- ответил профессор,  саркастически  рассмеЯвшись,
-- да,  он  изЯщен и понЯтлив, это верно! Ќо все-таки, сделайте
милость -- выпроводите вашего любимца, мне  надо  поговорить  с
вами о вещах, которых ему ни в коем случае не следует слышать.
     -- Љому?  --  воскликнул  маэстро  Ђбрагам, уставившись на
профессора.
     -- „а, да, -- продолжал тот, -- вашему коту! Џрошу вас, не
спрашивайте дальше, а выполните мою просьбу.
     --- ‚от так чудеса! -- промолвил хозЯин,  открыл  дверь  в
кабинет  и  поманил  менЯ  туда.  џ  пошел за ним, но незаметно
шмыгнул обратно в комнату и притаилсЯ на нижней полке  книжного
шкафа,  откуда,  сам  никем  не  замеченный, мог обозревать все
вокруг и слышать каждое сказанное слово.
     -- Ђ теперь, -- заговорил маэстро  Ђбрагам,  усаживаЯсь  в
кресло  против  профессора,  -- а теперь расскажите. Ѓога ради,
какие тайны вы хотите мне открыть и почему нельзЯ  посвЯщать  в
них моего честного кота Њурра?
     -- Џрежде  всего,  --  начал  профессор  очень  серьезным,
раздумчивым тоном, -- прежде всего, скажите, любезный  маэстро,
согласны ли вы с утверждением, будто из любого ребенка, который
не   блещет  ни  выдающимисЯ  способностЯми,  ни  талантом,  ни
гениальностью, а обладает лишь телесным здоровьем, можно  путем
одного  только  весьма  тщательного  воспитаниЯ  и образованиЯ,
особенно  в  детском  возрасте,  сделать  светило   науки   или
искусства?
     -- ќ,  --  возразил маэстро, -- Я могу только сказать, что
такое утверждение -- нелепица и глупость. ‚озможно, даже вполне
допустимо, что ребенку, при свойственном  ему  даре  подражаниЯ
приблизительно  таком  же, как у обезьЯны, ребенку, наделенному
хорошей  памЯтью,  можно  постепенно  начинить  голову   всЯкой
чепухой,   которую  он  затем  будет  выкладывать  перед  любым
встречным и поперечным; но такой ребенок непременно должен быть
лишен всЯких природных способностей, ибо в противном случае все
лучшее  в  его  душе  восстанет   против   этой   кощунственной
процедуры.  „а  и  у кого хватит духу назвать ученым в истинном
смысле этого слова такого тупого детину, по горло  напичканного
крохами знаний?
     -- “  всего  мира!  --  горЯчо откликнулсЯ профессор. -- “
всего мира! Ћ, как это ужасно! ‚сЯкаЯ вера в природную, высшую,
внутреннюю  силу  духа,  котораЯ  одна  лишь  создает  ученого,
художника,   --  летит  к  черту  из-за  такого  нечестивого  и
сумасбродного утверждениЯ!
     -- Ќе горЯчитесь, -- улыбнулсЯ маэстро, --  насколько  мне
известно,   до   сих   пор   в   нашей   доброй  ѓермании  лишь
один-единственный раз поЯвилсЯ продукт этой методы  воспитаниЯ,
о которой некоторое времЯ поговорили, да и бросили, убедившись,
что  продукт  сей  не  особенно удалсЯ. Љ тому же цветущаЯ пора
того  продукта  совпала  с  периодом,  когда   вошли   в   моду
вундеркинды,  которые в любом балагане за дешевую входную плату
показывали свое искусство, подобно  тщательно  выдрессированным
собакам и обезьЯнам.
     -- ‚от каковы теперь ваши рассуждениЯ, маэстро! -- прервал
его профессор.  --  €  вам  бы,  пожалуй,  поверили, если бы не
знали, что в словах ваших всегда таитсЯ лукаваЯ шутка, если  бы
не  знали,  что  всЯ  ваша  жизнь  --  цепь  самых  необычайных
экспериментов. Џризнайтесь же,  маэстро  Ђбрагам,  признайтесь,
что    вы   в   тиши,   окутав   себЯ   непроницаемой   тайной,
экспериментировали, руководствуЯсь упомЯнутым  утверждением,  и
намеревались   превзойти  алхимика,  изготовившего  продукт,  о
котором мы только что говорили. ‚ы  хотели  выступить  с  вашим
питомцем,  предварительно хорошенько вышколив его, и привести в
изумление,  в  отчаЯние  профессоров  всего  мира,  вы   хотели
совершенно  посрамить  прекрасный  принцип:  "Non ex диоу5§по ‰
Његсипиз" . Љороче -- ^иоV^5 у вас  уже  есть,  только  это  не
Њеркурий, а кот!
     -- —то вы такое сказали?! -- громко рассмеЯлсЯ маэстро. --
—то вы сказали? Љот?
     -- Ќе  пытайтесь  отрицать,  --  продолжал  профессор,  --
именно на том молодчике, что находитсЯ  рЯдом  в  кабинете,  вы
испытываете  абстрактную  методу  воспитаниЯ,  вы  научили  его
читать  и  писать,  вы  преподавали  ему  науки,   а   он   уже
осмеливаетсЯ мнить себЯ писателем и даже сочинЯет стихи!
     -- Ќу,   знаете   ли,   --  ответил  маэстро,  --  большей
бессмыслицы Я отроду не слыхивал!  џ  обучаю  своего  кота?!  џ
преподаю ему науки? ‘кажите, профессор, что за чудовищные мысли
бродЯт  у  вас  в  голове?  “верЯю  вас, Я не имею ни малейшего
понЯтиЯ об учености  моего  кота,  мало  того,  считаю  таковую
совершенно невозможной!
     -- ‚от  как? -- протЯжным тоном спросил профессор, вытащил
из кармана тетрадку, в которой Я тотчас же  признал  похищенную
юным Џонто рукопись, и стал читать:
     ‘’ђ…Њ‹…Ќ€… Љ ‚Ћ‡‚›…ЌЌЋЊ“
     Ћ,  что  со  мной?  —то  грудь  мою  тревожит?  Љаким душа
предчувствием томима? џ весь дрожу... ’о мысль моЯ, быть может,
‡а гением летит неудержимо?
     Ћткуда этот шквал огнЯ и дыма? ‚  чем  смысла  смысл?  —то
наши  муки  множит? —то жгучей болью сладко сердце гложет? —его
страшитьсЯ нам необходимо?
     ѓде Я? ‚ волшебном царстве  дальних  далей?  Ќи  слов,  ни
звуков  нет.  џзык как камень. Ќесет весна надежды полыханье, €
только в ней -- конец моих печалей...
     џрчайший  лист,  мечты  зеленый  пламень!  ‚высь,  сердце,
ввысь! ‹ови его дыханье!
     Ќадеюсь,  ни  один  из  благосклонных  читателей  моих  не
откажетсЯ признать все совершенство этого великолепного сонета,
излившегосЯ из свЯтаЯ свЯтых моей души, и будет восхищен более,
узнав, что это одно из первых моих сочинений. Џрофессор, однако
же, по злобе своей прочитал  его  без  всЯкого  выражениЯ,  так
бесцветно, что Я сам едва узнал мои строфы и в порыве внезапной
Ярости, вполне понЯтной в мо
     лодом  поэте,  уже  готов  был  выйти  из  своей  засады и
вцепитьсЯ  в  физиономию  этого   педанта,   чтобы   дать   ему
почувствовать  остроту  моих когтей. Ќо мудраЯ мысль о том, что
мне несдобровать, если  маэстро  и  профессор,  объединив  свои
силы,  возьмутсЯ за бедного кота, заставила менЯ подавить гнев;
и все-таки Я невольно издал негодующее "мЯу", которое неминуемо
выдало бы  менЯ,  когда  бы  мой  хозЯин,  дослушав  сонет,  не
разразилсЯ   снова  оглушительным  хохотом,  оскорбившим  менЯ,
пожалуй, сильнее, нежели бесталанное чтение профессора.

---------------------------------------------------------------
     Ќе из всЯкого дерева можно вырезать ЊеркуриЯ (лат.).
---------------------------------------------------------------

     -- •а-ха! -- воскликнул маэстро. -- —естное  слово,  сонет
вполне  достоин  кота,  но  Я  все  еще не понимаю вашей шутки,
профессор, -- скажите-ка лучше прЯмо, куда вы метите?  ’от,  не
отвечаЯ, полистал рукопись и стал читать дальше:
     ѓ‹Ћ‘‘Ђ
     „ружба  по  свету  не  рыщет, Ђ любовь к нам рветсЯ в дом.
‚сюду нас любовь отыщет, „ружбу ищем днем с огнем.
     ‘лышу стоны,  слышу  вздохи,  --  Њлеет  сердце  в  томной
страсти.  ќто  мука  или  счастье  -- †ить в любовной суматохе?
‚сюду ждут тебЯ подвохи! џвь иль сон менЯ объЯли? ђазум смутен,
слог напыщен, -- ќто вынесешь едва ли. Ђх, на крыше и в подвале
-- ‚сюду нас любовь отыщет! Ќо  однажды  --  час  настанет,  --
Џоборов  тоску, томленье, ’ы узнаешь исцеленье: Ѓоль твоЯ как в
воду канет, ‚новь душа здоровой станет! ‹живо кошкино сердечко,
ЏостоЯнства нету в нем... —то в тоске чадить, как свечка? ‹учше
с пуделем под печку -- „ружбу ищут днем с огнем! Ќо Я знаю...
     -- Ќет, -- прервал маэстро чтение профессора, -- нет, друг
мой, Я, право, терЯю с вами  всЯкое  терпение;  вы  или  другой
шутник  решили забавы ради сочинить стихи в духе кота, а теперь
возводите поклеп на моего доброго Њурра и целое  утро  дурачите
менЯ.  утка,  впрочем,  недурна  и особенно должна понравитьсЯ
Љрейслеру, -гот, уж конечно, не преминет воспользоватьсЯ ею длЯ
веселенькой охоты, где вы в конце  концов  можете  очутитьсЯ  в
роли  травимой дичи. Ђ теперь бросьте ваш остроумный маскарад и
скажите мне честно  и  прЯмо,  в  чем,  собственно,  цель  этой
забавной мистификации?
     Џрофессор  отложил  рукопись, серьезно посмотрел маэстро в
глаза и сказал:
     -- ќти листки  принес  мне  несколько  дней  назад  пудель
Џонто,   а   он,  как  вам  должно  быть  известно,  состоит  в
приЯтельских отношениЯх  с  котом  Њурром.  •отЯ  пес  приволок
рукопись  в  зубах,  как  и  подобает  ему таскать поноску, она
былацелехонька, когда он положил ее мне на колени, причем Џонто
Ясно дал понЯть, —то получил ее не от кого иного, как от своего
друга Њурра. ‘тоило мне заглЯнуть в рукопись, и сразу  бросилсЯ
в  глаза  особенный,  своеобразный почерк; Я прочитал несколько
строк, и у менЯ в голове возникла, уж сам не знаю как и откуда,
диковиннаЯ мысль -- не сочинил ли все это кот  Њурр.  ‘коль  ни
противна  эта  мысль  разуму, да и некоторому житейскому опыту,
каковой мы поневоле приобретаем и каковой, в конце концов, есть
тот же разум, -- сколь, повторЯю, ни противна нелепаЯ мысль эта
разуму, ибо коты не способны ни писать, ни сочинЯть  стихов,  Я
никак  не  мог  от  нее отвЯзатьсЯ и решил понаблюдать за вашим
любимцем. “знав от  Џонто,  что  Њурр  подолгу  просиживает  на
чердаке, Я поднЯлсЯ наверх, вынул несколько черепиц и благодарЯ
этому  смог  свободно  заглЯнуть со своей крыши в ваше слуховое
окошко.  €  что  же  открылось   глазам   моим?!   ‘лушайте   и
удивлЯйтесь!  ‚  самом отдаленном уголке чердака сидит ваш кот!
‘идит выпрЯмившись, за низеньким столиком, на котором разложены
бумага и принадлежности длЯ письма, и то  потрет  лапой  лоб  и
затылок,  то  проведет  ею  по  лицу,  потом  обмакивает перо в
чернила,  пишет,  останавливаетсЯ,  снова  пишет,  перечитывает
написанное  и  при этом еще мурлычет (Я сам слышал), мурлычет и
блаженно урчит. ‚округ разбросаны книги,  судЯ  по  переплетам,
взЯтые из вашей библиотеки.
     -- —то  за  чертовщина! -- воскликнул маэстро. -- Ђ ну-ка,
взглЯну, все ли мои книги на месте.
     ‘ этими словами он  встал  и  подошел  к  книжному  шкафу.
‚незапно  увидев менЯ, он отпрЯнул на целых три шага и застыл в
полном изумлении. Џрофессор же, вскочив, воскликнул:
     -- ‚от видите, маэстро? ‚ы-то воображали, что малый  сидит
себе  смирно  в  соседней  комнате,  куда  вы его заперли, а он
пробралсЯ в книжный шкаф и штудирует там  науки  или,  что  еще
вернее,  подслушивает  наш разговор. ’еперь он все знает, о чем
мы здесь говорили, и может принЯть свои меры.
     -- Љот! -- начал мой хозЯин,  все  еще  не  сводЯ  с  менЯ
изумленного  взора.  --  Љот,  узнай  Я,  что  ты, окончательно
отрекшись от своего честного кошачьего естества, в  самом  деле
увлекаешьсЯ  сочинительством столь неудобоваримых виршей, какие
читал  здесь  профессор,  поверь  Я,  что  ты  в   самом   деле
предпочитаешь  охотитьсЯ за науками, а не за мышами, -- узнай Я
все это, Я бы, уж конечно,  надрал  тебе  уши,  а  может  быть,
даже...
     џ  был ни жив ни мертв от страха, зажмурилсЯ и сделал вид,
будто крепко сплю.
     -- „а нет же, нет, --  продолжал  маэстро,  --  вы  только
взглЯните,  профессор,  мой честный кот безмЯтежно спит, судите
сами, есть ли в его добродушной физиономии хоть  намек  на  то,
что  он способен на такие неподобающие тайные плутни, в каковых
вы его обвинЯете? Њурр, а Њурр!
     •озЯин звал менЯ, и Я не преминул,  как  всегда,  ответить
ему  своим  "мрр... мрр", открыл глаза, поднЯлсЯ и выгнул спину
самой очаровательной дугой.
     ‚збешенный профессор швырнул мне в голову рукопись,  но  Я
сделал  вид (врожденное лукавство внушило мне эту мысль), будто
понимаю это как призыв к игре, и, подпрыгиваЯ  и  танцуЯ,  стал
рвать листы на части, да так, что только клочьЯ полетели.
     -- Ќу, -- сказал мой хозЯин, -- теперь, надеюсь, вам Ясно,
профессор,  что  вы были не правы и ваш Џонто вам все набрехал!
‚ы только поглЯдите,  как  Њурр  разделываетсЯ  со  стихами.  “
какого автора достанет духу так обращатьсЯ со своей рукописью?
     -- џ  вас  предостерег,  маэстро,  а теперь поступайте как
знаете, -- возразил профессор и вышел из комнаты.
     Ќу, думал Я, гроза миновала! Ћднако Я жестоко ошибалсЯ!  Љ
величайшей  моей  досаде,  маэстро  восстал  против моих ученых
штудий;  он,  правда,  сделал  вид,  будто  не  поверил  словам
профессора,  но  Я  тем  не  менее  вскоре почувствовал, что он
следит за каждым моим шагом, тщательно запирает на ключ книжный
шкаф, лишаЯ менЯ доступа в свою библиотеку, и не терпит  более,
чтобы  Я,  как  бывало,  располагалсЯ среди манускриптов на его
письменном столе.
     ’ак Я в самом юном и нежном возрасте  уже  познал  горе  и
заботу!   Ѓыть  непризнанным,  даже  осмеЯнным,  --  что  может
причинить горшие страданиЯ гениальному коту?!  ЌатолкнутьсЯ  на
препЯтствиЯ   там,   где   ожидаешь   наивозможнейшего   поощре
превосходнейшим из когда-либо написанных первых актов.
     ниЯ, -- что может сильней ожесточить великий ум?!  Ќо  чем
тЯжелее  гнет,  тем  сильнее  сопротивление,  чем туже натЯнута
тетива, тем дальше полет стрелы. Њне запретили читать -- что ж,
тем свободнее  творил  мой  дух,  черпаЯ  силы  в  самом  себе.
“друченный,  Я  частенько  наведывалсЯ  в  погреб нашего дома и
слонЯлсЯ там много дней и  ночей;  привлекаемое  расставленными
здесь мышеловками, в погребе собиралось многочисленное общество
котов самого различного возраста и положениЯ.
     Ћт  смелого  философского ума нигде не укроютсЯ даже самые
таинственные взаимосвЯзи жизни, он всегда познает, как из  этих
взаимосвЯзей  складываетсЯ  сама  жизнь с помыслами и делами. ‚
погребе  Я  и  наблюдал  отношение  котов  и  мышеловок  в   их
взаимодействии. Њне, коту истинно благородного направлениЯ ума,
стало горько, когда Я убедилсЯ, что эти мертвые машины, которые
захлопываютсЯ   с  механической  точностью,  порождают  великую
леность в кошачьем  юношестве.  џ  взЯлсЯ  за  перо  и  написал
бессмертное   творенье,  уже  упомЯнутое  выше,  а  именно:  "Ћ
мышеловках и ...их влиЯнии на  образ  мыслей  и  дееспособность
кошачества".  ќтой  книгой  Я  как  бы заставил изнеженных юных
котов взглЯнуть в зеркало и увидеть самих себЯ, потерЯвших веру
в свои силы, бездеЯтельных, флегматично  взирающих  на  гнусных
мышей, которые безнаказанно охотЯтсЯ за салом. ‘воими громовыми
речами  Я  встрЯхнул их, пробудил ото сна. Џомимо того, что это
произведение должно было доставить большую  пользу  всем,  Я  и
лично  извлек  из  него  одну  выгоду: на некоторое времЯ Я был
избавлен от необходимости ловить мытей, да и много спустЯ после
того, как Я столь решительно высказалсЯ против лености,  никому
не приходило в голову проповедуемое мною геройство.
     Ќа этом Я мог бы, пожалуй, закончить воспоминаниЯ о первом
периоде  моей  жизни  и перейти к месЯцам юности, примыкающим к
периоду  возмужалости,  но  Я  не  могу  лишить  благосклонного
читателЯ  удовольствиЯ  послушать  две  последних, Я бы сказал,
восхитительных строфы из моей "ѓлоссы", ознакомитьсЯ с которыми
у моего хозЯина недостало терпениЯ:
     Ќо Я знаю -- невозможно “стоЯть пред искушеньем, …сли  под
кустом  весенним  Љлич  любви  звучит  тревожно.  Њиг!  €  влип
неосторожно, Љогда в радости греховной  €з  кустов  летит,  как
чудо, Љак порыв, как вихрь любовный, ЊилаЯ на клич условный, --
Ќас любовь отыщет всюду!
     †ажда счастьЯ сердце мучит, ‘трасть дурманит разум сладко,
’олько  эта  лихорадка  ‚  скором  времени наскучит. „ружбу нас
ценить научит †ажда дела, жажда  спора  --  ‘  другом  радостно
вдвоей!  —тоб  найти  его,  сквозь  горы  џ  пройду, сквозь все
заборы: „ружбу ищут днем с огнем!
     (Њак. л.) ...как раз в  тот  вечер  он  был  добродушен  и
весел, чего давно за ним не замечалось.
     ЃлагодарЯ  этому  и  свершилось  нечто  неслыханное: он не
вспылил и не убежал, как обычно  делывал  в  таких  случаЯх,  а
спокойно,   даже  с  благожелательной  улыбкой  выслушал  очень
длинный  и  еще  более  скучный  акт   бездарнейшей   трагедии,
сочиненной   молодым,  подающим  надежды,  великолепно  завитым
лейтенантом,  отличавшимсЯ  отменным   цветом   лица,   который
прочитал  ее  со всем пафосом счастливейшего в мире поэта. Њало
того,  когда  упомЯнутый  лейтенант,  закончив  чтение,  горЯчо
попросил  капельмейстера  высказать  мнение  о  его  пьесе, тот
изобразил на лице своем полный восторг и  заверил  юного  героЯ
войны   и   поэзии,  что  его  вступительный  акт  --  поистине
изысканнейшее  блюдо  длЯ  эстетствующих  лакомок  и   содержит
великолепные,   глубокие   мысли,  за  гениальную  самобытность
каковых говорит то обстоЯтельство, что они посещали и  великих,
признанных  поэтов,  как-то:  Љаль-дерона.  експира  и в более
поздние времена -- иллера.  ‹ейтенант  пылко  обнЯл  его  и  с
таинственной  миной поведал, что еще сегоднЯ вечером собираетсЯ
осчастливить целый кружок избраннейших девиц, среди  коих  есть
даже  одна  графинЯ,  читающаЯ  по-испански и пишущаЯ маслЯными
красками,  превосходнейшим  из  когда-либо  написанных   первых
актов.  Љрейслер  заверил  его, что это весьма благородно с его
стороны,  и  молодой  поэт,  начиненный  энтузиазмом,  поспешил
ретироватьсЯ.
     -- џ не понимаю, что с тобой сегоднЯ, -- заговорил наконец
маленький  тайный  советник,  --  не  понимаю,  милый €оганнес,
откуда такаЯ сверхъестественнаЯ кротость! € как только  у  тебЯ
хватило  терпениЯ  внимательно  слушать  эту  пошлую стрЯпню! џ
просто  в  ужас  пришел,  когда   лейтенант   напал   на   нас,
беззащитных,  не  подозревавших  об  опасности, и опутал сетЯми
своих бесконечных виршей. џ так и ждал, что  ты  не  выдержишь,
как  обычно  бывает  с  тобою по более ничтожным поводам; но ты
сидишь спокойно, во взглЯде твоем даже  читаетсЯ  одобрение,  и
под  конец,  когда  Я  уже  чувствую себЯ совершенно разбитым и
несчастным, ты разделываешьсЯ с беднЯгой, обрушив на  него  всю
свою иронию, коей он даже не в состоЯнии оценить! € хоть сказал
бы ему в виде предупреждениЯ на будущее, что пьеса его страдает
длиннотами и хирургическое вмешательство ей отнюдь не повредило
бы.
     -- Ђх,  -- возразил Љрейслер, -- и чего бы Я добилсЯ таким
жалким советом? …жели столь плодовитый поэт, как  наш  любезный
лейтенант,  и произведет ампутацию своих стихов с некоторой длЯ
них пользой, то разве не отрастут они сей же час снова? €ли  ты
не   знаешь,  что  стихи  наших  молодых  рифмоплетов  обладают
способностью самовоспроизведениЯ, как хвосты у Ящериц,  которые
прытко  отрастают,  будучи даже отрезаны у самого основаниЯ? Ќо
если ты воображаешь, что Я внимательно слушал заунывное  чтение
лейтенанта,  то  ты  глубоко  заблуждаешьсЯ!.. ѓроза пролетела,
травы и цветы в маленьком саду  поднЯли  склоненные  головки  и
жадно  впитывали  небесный  нектар, редкими каплЯми падавший из
пелены облаков. џ стоЯл под большой цветущей Яблоней  и  слушал
замиравший далеко в горах голос грома. Ћн отзывалсЯ в душе моей
пророчеством   неисповедимых  свершений,  Я  любовалсЯ  лазурью
небес, тут и там проглЯдывавшей голубыми очами  сквозь  бегущие
облака. ‚друг дЯдЯ крикнул, чтобы Я поскорее бежал домой, иначе
испорчу  сыростью  новый  цветистый шлафрок или схвачу насморк,
гулЯЯ по мокрой траве. Ќо оказалось,  то  был  вовсе  не  дЯдЯ:
какой-то пересмешник-попугай или болтливый скворец, то ли из-за
куста,  то ли из куста, уж не знаю откуда, взЯлсЯ поддразнивать
менЯ нелепой шуткой, выкрикиваЯ  на  свой  манер  ту  или  иную
драгоценную  длЯ  менЯ  мысль експира. Ђх, то снова предо мной
он, лейтенант, со своей трагедией! ’ак  вот,  тайный  советник,
примечай-ка,  именно воспоминание детских лет увлекло менЯ в ту
минуту далеко от тебЯ и от лейтенанта. џ  будто  в  самом  деле
стоЯл в дЯдюшкином саду, мальчишкой не старше двенадцати лет, в
шлафроке из ситца прелестнейшего рисунка, какой могла измыслить
самаЯ  буйнаЯ  фантазиЯ  ситцевого  фабриканта,  --  и напрасно
расточал ты сегоднЯ благовониЯ своего курительного порошка:  до
менЯ  не  доходило ничего, кроме аромата моей Яблони в цвету, Я
не чуЯл  даже  запаха  помады,  потраченной  на  волосы  нашего
рифмоплета,  который  не  имеет  --  увы!  --  надежды защитить
когда-либо голову от дождЯ и ветра лавровым венком, более того,
не смеет покрывать ее ничем, кроме войлока или кожи, выделанных
по уставу в виде кивера. „овольно, милый мой, из нас  троих  ты
один  оказалсЯ  жертвенным  агнцем, подставившим шею под адский
нож трагедии нашего пиита.  €бо,  покуда  Я,  тщательно  укутав
конечности    в   детский   шлафрок,   с   двенадцатилетней   и
двенадцатилотной легкостью спрыгнул в уже знакомый  нам  садик,
маэстро  Ђбрагам,  как  видишь,  успел испортить три или четыре
листа наилучшей нотной бумаги,  выкраиваЯ  всЯкие  уморительные
фантастические   фигурки.  ‚ыходит,  что  и  он  ускользнул  от
лейтенанта!
     Љрейслер был прав:  маэстро  Ђбрагам  искусно  вырезал  из
листков  бумаги разные силуэты; но хотЯ в путанице линий ничего
нельзЯ  было  разобрать,  стоило  осветить  их  сзади,  и   они
отбрасывали  на  стену  тени  затейливых фигурок и целых групп.
Њаэстро  вообще  не  выносил  никакой   декламации,   а   вирши
лейтенанта  и  вовсе  показались  ему  невыносимыми; как только
лейтенант начал, он, не стерпев, жадно схватил  плотную  нотную
бумагу, случайно оказавшуюсЯ на столе тайного советника, достал
из  кармана  ножницы  и занЯлсЯ делом, всецело отвлекшим его от
злокозненного покушениЯ рифмоплета.
     -- Џослушай, Љрейслер, -- начал тайный советник, --  итак,
в  памЯти твоей всплыло воспоминание отроческих лет, и Я готов,
пожалуй,  приписать   этому   твою   кротость   и   сегоднЯшнее
благодушие.  Џослушай  же,  дорогой  любимый  друг!  Њне,  как,
впрочем, всем, кто тебЯ уважает и любит, не дает покоЯ мысль  о
том,  что Я ровно ничего не знаю о ранних годах твоей жизни; ты
всегда неприЯзненно отклонЯешь  малейшую  попытку  заглЯнуть  в
твое  прошлое  и  умышленно  набрасываешь на него покров тайны,
который, однако, подчас  бывает  достаточно  прозрачным,  чтобы
возбудить  любопытство, ибо сквозь него просвечивают причудливо
мелькающие картины. Ѓудь же откровенен  с  теми,  кого  ты  уже
подарил своим доверием.
     Љрейслер  взглЯнул  на тайного советника широко раскрытыми
глазами, будто человек, пробудившийсЯ от глубокого сна и  вдруг
увидевший  перед  собою  незнакомое  лицо,  и  заговорил  самым
серьезным тоном:
     -- ‚ день €оанна ‡латоуста, то  есть  двадцать  четвертого
ЯнварЯ  года  одна  тысЯча  семьсот...  ...надцатого  в полдень
родилось дитЯ с лицом, руками и ногами. Ћтец в  ту  минуту  как
раз  хлебал  гороховый  суп и на радостЯх пролил себе на бороду
полную ложку, над чем  роженица,  даже  не  видевши  мужа,  так
безудержно  рассмеЯлась,  что от сотрЯсениЯ, вызванного смехом,
лопнули все струны на лютне некоего  музыканта,  игравшего  длЯ
младенца веселый мурки. ‹ютнист тут же поклЯлсЯ атласным чепцом
своей  бабушки,  что  где-где, а уж в музыке новорожденный ѓанс
Џростак на веки вечные обречен оставатьсЯ жалким тупицей. ’огда
отец утер себе бороду и патетически провозгласил: "„а, Я нареку
его  €оган-несом,  но  простаком  он  никогда  не  будет!"  ’ут
лютнист...
     -- Џрошу  тебЯ, -- перебил капельмейстера маленький тайный
советник,  --  прошу  тебЯ,  Љрейслер,  не  впадай  ты  в  свой
проклЯтый  юмор,  у  менЯ от него, скажу прЯмо, дух занимаетсЯ.
ђазве Я требую у тебЯ прагматическую биографию? џ только прошу,
чтобы ты дозволил мне полюбопытствовать, как ты жил  до  нашего
знакомства.  Џо  правде  говорЯ,  не  следует тебе осуждать мое
любопытство, единственный источник его  --  идущее  от  чистого
сердца  искреннейшее  расположение. „а и, кроме того, поскольку
поведение твое довольно своеобразно, всЯкий вправе думать,  что
только  самаЯ  бурнаЯ  жизнь,  только  цепь  самых баснословных
приключений могли замесить и вылепить ту психическую  форму,  в
которую ты отлит.
     ...--   Ћ,  какое  чудовищное  заблуждение!  --  отозвалсЯ
Љрейслер, тЯжело вздохнув.  --  ћность  моЯ  подобна  безводной
пустоши,  без  цветов  и  тени, где ум и чувство притуплЯютсЯ в
беспросветном однообразии.
     -- Ќу нет, -- воскликнул тайный советник, -- это не совсем
верно, Я знаю по крайней мере,  что  в  этой  пустоши  разроссЯ
прехорошенький  маленький  садик с Яблоней в цвету, аромат коей
заглушил запах моего лучшего табака. € вот, €оганнес, Я  думаю,
ныне ты наконец поделишьсЯ с нами воспоминаниЯми о своей ранней
юности,  которые, как ты только что призналсЯ, сегоднЯ полонили
твою душу!
     -- џ  бы  тоже  сказал,  --  заговорил  маэстро   Ђбрагам,
отделываЯ тонзуру у только что вырезанного им капуцина, -- Я 6м
тоже сказал, Љрейслер. что вы сегоднЯ в подходЯщем настроении и
не можете придумать ничего лучшего, как отомкнуть свою душу или
сердце,  или  называйте  как  хотите  ваш  сокровенный ларчик с
драгоценностЯми, и выудить оттуда кое-что длЯ нас. € раз уж  вы
проболтались,  что,  несмотрЯ  на запреты озабоченного дЯдюшки,
выбегали  на  дождь,   чтобы   суеверно   слушать   пророчества
замирающего  грома,  то продолжайте рассказывать, как все тогда
происходило. ’олько не лгите, €оганнес,  вам  хорошо  известно,
что  Я  неотступно  следил  за вами, начинаЯ во всЯком случае с
того времени, когда на вас надели первые  панталоны  и  заплели
вам первую косичку.
     Љрейслер  собиралсЯ  что-то  возразить, но маэстро Ђбрагам
быстро обернулсЯ к тайному советнику и сказал:
     -- ‚ы не  поверите,  любезнейший,  до  чего  наш  €оганнес
предан  злому  демону  лжи,  когда  он, что, впрочем, случаетсЯ
крайне редко, начинает  рассказывать  о  своей  ранней  юности.
Џослушать  его,  так он в том возрасте, когда дети едва лепечут
"па-па, ма-ма" и тычут пальчиком в огонь, уже  все  подмечал  и
умел глубоко заглЯдывать в человеческое сердце!
     -- ‚ы  несправедливы ко мне, -- кротким голосом проговорил
Љрейслер и мЯгко улыбнулсЯ. -- ‚ы весьма несправедливы ко  мне,
маэстро.  Ќеужто  Я  бы осмелилсЯ водить вас за нос, похвалЯЯсь
своими рано пробудившимисЯ талантами и  тем  уподобившись  иным
тщеславным  пустозвонам?  Ќо Я спрашиваю тебЯ, тайный советник,
не случалось ли с тобой  такого,  когда  вдруг  Яркой  вспышкой
освещаютсЯ   в   памЯти   минуты  жизни,  каковую  многие  люди
выдающегосЯ ума называют простым прозЯбанием, признаваЯ  в  ней
наличие   лишь  голого  инстинкта,  в  чем  животные  нас,  как
известно, превосходЯт. џ полагаю, причина тут вот какаЯ: вечной
тайной остаетсЯ длЯ нас мгновение, когда  впервые  пробуждаетсЯ
Ясное  сознание.  Ѓудь  такое  пробуждение  внезапным,  человек
просто умер бы от ужаса. Љто не испытал страха в первую  минуту
пробуждениЯ  от глубокого сна, когда все наши чувства, на времЯ
как   бы   поктгувшие   нас,   возвращают   нас   к   состоЯнию
бодрствованиЯ,  к  осознанию самого себЯ? ‘ловом, не вдаваЯсь в
излишние мудрствованиЯ, Я думаю все же, что от всЯкого сильного
впечатлениЯ той. переходной поры, оставившего глубокий  след  в
психике  ребенка,  безусловно  сохранЯетсЯ  зародыш,  пускающий
ростки по мере  того,  как  развиваютсЯ  духовные  способности;
следовательно, всЯкаЯ скорбь, всЯкаЯ радость тех предрассветных
часов  продолжают  жить  в  нас,  и вот почему, когда нас будЯт
нежные, полные грусти голоса дорогих нам  людей,  нам  кажетсЯ,
что  мы  слышим  эти голоса во сне, тогда как они действительно
живут и не перестают звучать в нашей груди. Ќо Я знаю,  на  что
намекает  маэстро.  Ћн  имеет в виду не что иное, как историю с
покойной тетушкой ”юсхен, которую он просто-напросто  отрицает,
и  Я,  чтобы  допечь  его,  расскажу  ее  именно  тебе,  тайный
советник,  ежели  дашь  слово  не  корить  менЯ   за   излишнюю
ребЯческую  сентиментальность...  ’о,  что  Я  рассказал тебе о
гороховом супе и лютнисте...
     -- Ђх, молчи, молчи, -- перебил Љрейслера тайный советник,
-- теперь Я вижу, ты принЯлсЯ менЯ дурачить, а это уж никуда не
годитсЯ.
     -- „а вовсе нет, -- возразил Љрейслер, -- вовсе нет,  душа
моЯ!  Ќо  мне  должно  непременно  начать  с  лютниста, ведь он
образует  естественный  переход  к  лютне,  божественные  звуки
которой  баюкали сладкий сон дитЯти. ЊладшаЯ сестра моей матери
виртуозно играла на этом инструменте, в наше времЯ  выброшенном
на  музыкальные  задворки. ‘тепенные мужчины, умеющие писать, и
считать,  и  даже  делать  кое-что  иное,  в  моем  присутствии
проливали  слезы  при  одном  воспоминании  06  игре  на  лютне
покойной мамзель ‘офи, а мне,  беспомощному  младенцу,  в  коем
сознание  уже  пустило  ростки,  но  еще не облеклось в мысли и
слова, мне и вовсе простительно, если Я жадными глотками впивал
всю нежную печаль чудесных волшебных  звуков,  изливавшихсЯ  из
глубины   души  музыкантши.  ’от  лютнист,  что  играл  у  моей
колыбели, был учителем покойной  тети  ”юсхен;  этот  человечек
небольшого  роста,  с  безобразно кривыми ногами по имени мосье
’уртель, носил очень опрЯтный белый парик с широким кошельком и
красный плащ. џ  рассказываю  все  это  лишь  длЯ  того,  чтобы
доказать,  как  отчетливо стоЯт у менЯ перед глазами образы тех
дней, дабы маэстро Ђбрагам,  равно  как  и  все  остальные,  не
сомневались  в  моей  правдивости,  когда  Я утверждаю, что, не
достигши даже трех лет, помню себЯ на коленЯх молодой  девушки,
чьи кроткие глаза заглЯдывали мне прЯмо в душу; что по сей день
у  менЯ  в ушах звучит ее мелодичный голос, говоривший со мною,
напевавший мне песни; что Я  помню,  как  к  этому  прелестному
созданию  устремлЯлась  всЯ моЯ любовь, всЯ моЯ нежность. ќто и
была тетЯ ‘офи, которую называли забавным уменьшительным именем
"”юсхен".
     Ћднажды Я весь день проплакал оттого, что  не  видел  тети
”юсхен. ЌЯнЯ принесла менЯ в комнату, где на кровати лежала моЯ
милаЯ  тетЯ,  но  какой-то старый господин, сидевший возле нее,
быстро вскочил и, крепко  разбранив  нЯню,  державшую  менЯ  на
руках,  выпроводил  нас  вон.  ‚скоре  после  того  менЯ одели,
закутали в толстые платки и отнесли в чужой  дом  к  незнакомым
людЯм,  и  все  они  уверЯли, будто они -- мои тети и дЯди, что
тетЯ ”юсхен очень больна, и если бы Я  осталсЯ  у  нее,  то  не
миновал  бы  тоже болезни. Ќесколько недель спустЯ менЯ вернули
на прежнее место. џ.;ќ  плакал,  Я  кричал,  Я  рвалсЯ  к  тете
”юсхен.  Џопав  в  ее  комнату, Я бросилсЯ к постели, где тогда
лежала больнаЯ,  и  раздвинул  полог.  Љровать  была  пуста,  а
какаЯ-то особа, тоже одна из моих теток, проговорила со слезами
на глазах: "’ы не найдешь ее, €оганнес, она умерла, ее закопали
в землю".
     џ понимаю, конечно, что смысл этих слов не мог тогда дойти
до менЯ, но даже теперь, вспоминаЯ ту минуту, Я весь содрогаюсь
от безотчетного чувства, охватившего менЯ тогда.
     ‘ама  смерть  заковала  менЯ  в  свой  ледЯной панцирь, ее
ужасом прониклось все мое существо, по„  ее  холодным  дыханием
умерла всЯкаЯ радость первых лет детства. Ќе помню и, возможно,
никогда  не  узнал  бы,  что  Я  делал  дальше,  но  мне  часто
рассказывали, что Я медленно опустил полог,  безмолвно  постоЯл
несколько  минут,  а  потом, словно в глубоком раздумье, словно
размышлЯЯ йад тем, что мне  сейчас  сказали,  сел  на  стоЯвший
рЯдом  маленький  плетеный  стульчик. ѓоворили еще и о том, как
трогательна  была  эта  тихаЯ   скорбь   ребенка,   обыкновенно
склонного  к  самым  бурным проЯвлениЯм чувств, и даже боЯлись,
как бы это не имело вредных  последствий  длЯ  моего  духовного
развитиЯ,  потому что Я в течение нескольких недель оставалсЯ в
таком состоЯнии, не плакал, не  смеЯлсЯ,  не  затевал  игр,  не
отвечал Ќа ласковые слова, не замечал ничего вокруг.
     ‚  эту  минуту  маэстро  Ђбрагам  взЯл  в  руки причудливо
изрезанный вдоль и поперек лист бумаги, загородил им  зажженную
свечу,  и  на  стене отразилсЯ целый сонм монахинь, игравших на
каких-то невиданных инструментах.
     -- Ћго, -- вскричал Љрейслер, увидев свЯтых сестер,  чинно
выстроившихсЯ  в  рЯд, -- Ћго, маэстро, знаю, что вы хотите мне
напомнить! € Я опЯть-таки  дерзко  настаиваю  на  том,  что  вы
напрасно   отругали  менЯ  тогда,  назвав  упрЯмым,  неразумным
мальчишкой,  который  способен  диссонирующим   голосом   своей
глупости  сбить  с  тона  и такта всех певиц и музыкантш целого
монастырЯ. ђазве в то времЯ, когда вы привезли менЯ  в  обитель
‘вЯтой  Љлариссы,  что  в  двадцати или тридцати милЯх от моего
родного  города,  где  впервые  дали  мне  послушать  настоЯщую
католическую  церковную музыку, разве тогда, скажите, не имел Я
права на самое лихое озорство, ведь то были мои озорные годы! €
разве не прекрасно, что, невзираЯ на это, давно забытаЯ  скорбь
трехлетнего  ребенка воскресла с новой силой и породила экстаз,
наполнивший сердце мое всеуничтожающим восторгом и  мучительной
тоской?  ђазве  не имел Я права уверЯть и, несмотрЯ на уговоры,
остатьсЯ при своем мнении, что это моЯ тетЯ  ”кгсхен,  и  никто
иной,  играла  на  дивном  инструменте гот-реЌе таппе, хотЯ она
давным-давно  умерла?  ‡ачем   удержали   вы   менЯ,   помешали
пробратьсЯ  в  хор, где Я непременно нашел бы тетю в ее зеленом
платье с розовыми бантами? -- ’ут  Љрейслер  устремил  взор  на
стену и продолжал взволнованным, дрожащим голосом: -- ‘мотрите,
вон  она,  вон  моЯ тетЯ ”юсхен. Ћна выше всех монахинь, потому
что встала на маленькую скамеечку, чтобы удобней  было  держать
тЯжелый инструмент.

---------------------------------------------------------------
     ЊорскаЯ труба (фр.)-
---------------------------------------------------------------

     Ќо  тайный  советник  встал  перед  ним,  заслонив теневую
картину, взЯл Љрейслера за плечи и промолвил:
     -- …й-же-ей, €оганнес, было  бы  разумнее  не  предаватьсЯ
сумасбродным  фантазиЯм и не твердить об инструментах, каких на
свете не бывало, ибо Я, например, никогда в жизни не слыхивал о
морской трубе!
     -- Ћ,-- воскликнул маэстро Ђбрагам, смеЯсь  и  бросаЯ  под
стол  изрезанный лист бумаги, отчего разом исчезли все монахини
и вместе с ними химерическаЯ тетЯ ”юсхен и ее морскаЯ труба, --
о, почтеннейший тайный советник, господин капельмейстер  всегда
был  и  поныне  остаетсЯ спокойным, рассудительным человеком, и
вовсе он не фантаст и не острослов, за какового  многие  охотно
выдают  его.  ђазве  не  могло  случитьсЯ, что музыкантша после
своей кончины с успехом сменила лютню на волшебный  инструмент,
каковой  еще  в  наши дни, сколько бы вы ни удивлЯлись, изредка
встречаетсЯ  в  женских   монастырЯх.   Љак!   Њорской   трубы,
по-вашему,  не  существует?  Џотрудитесь  открыть на этом слове
"Њузыкальный лексикон" Љоха, который, конечно, имеетсЯ в  вашей
библиотеке.
     ’айный  советник  так  и сделал и прочитал вслух: -- "ќтот
старинный, весьма простой смычковый инструмент состоит из  трех
тоненьких  семифутовых  дощечек;  ши-.  рина  его внизу, где он
касаетсЯ пола, достигает шести-семи дюймов, наверху  же  только
двух  дюймов;  дощечки  склеены  в  виде  треугольника,  и весь
корпус,  оснащенный  вверху  своего   рода   колковым   Ящиком,
постепенно суживаетсЯ кверху. Ћдна из трех дощечек представлЯет
собою  деку,  в  ней просверлены несколько отверстий и натЯнута
одна довольно толстаЯ кишечнаЯ струна. ‚о времЯ игры инструмент
ставЯт наклонно к себе и опираютсЯ грудью на верхнюю часть его.
Ѓольшим пальцем левой руки играющий касаетсЯ струны в разных  „
местах, в зависимости от высоты тона, но очень легко, к примеру
так, как при флейтино или флажолетах на скрипке, а правой рукой
водит   по  струне  смычком.  ‘воеобразный  тембр  инструмента,
напоминающий приглушенный звук. трубы, возникает от кобылки, на
которой внизу,  на  резонирующей  деке,  покоитсЯ  струна.  ќта
кобылка  формой  напоминает  маленький башмачок, спереди совсем
тоненький и низкий, а сзади выше и толще. Ќа задней части ее  и
лежит  струна;  когда  водЯт смычком, ее колебаниЯ приподнимают
вверх и вниз переднюю,  более  легкую  часть  кобылки  на  ре-„
зонирующей  деке,  отчего  и  получаетсЯ  носовой  звук,  вроде
приглушенного звука трубы".
     -- ‘оорудите мне такой инструмент,  --  воскликнул  тайный
советник,  и  глаза  у  него загорелись. -- ‘оорудите мне такой
инструмент, маэстро Ђбрагам, и Я заброшу в угол свою  маленькую
скрипку,  не дотронусь больше до эвфона, а буду изумлЯть двор и
весь город, играЯ на морской трубе самые распрекрасные песни.
     -- џ это сделаю, -- согласилсЯ маэстро, -- и да  снизойдет
на  вас,  милейший тайный советник, дух тети ”юсхен в платье из
зеленой тафты и да одухотворит вас как и подобает духу.
     ’айный советник восторженно обнЯл  маэстро,  но  Љрейс-лер
встал между ними и сказал с некоторой досадой:
     -- ќх,  а вы-то, оказываетсЯ, острословы почище, чем Я был
когда-то, и вдобавок безжалостные к тому, кого Якобы любите! Ќе
довольно ли того, что вы,  разбираЯ  по  косточкам  инструмент,
звук  которого  некогда всколыхнул всю мою душу, будто плеснули
холодной воды на мой пылающий лоб -- оставьте по  крайней  мере
лютнистку  в покое! —то ж, тайный советник, ты пожелал услышать
рассказ о моей юности, а маэстро в дополнение  выкроил  теневые
картинки, изображающие отдельные событиЯ той поры, -- теперь ты
можешь  быть  доволен  прекрасным  изданием очерков моей жизни,
украшенным гравюрами его работы. Ќо когда ты  читал  статью  из
Љоха,  мне  припомнилсЯ  его  коллега-лексикограф  ѓер-бер, и Я
увидел  себЯ  трупом,  распростертым  на   столе,   готовым   к
биографическому   вскрытию.   Џрозектор,  конечно,  сказал  бы:
"Ќадобно ли удивлЯтьсЯ, что в теле сего  молодого  человека  по
тысЯче  жил  и  жилок  течет  чистейшаЯ музыкальнаЯ кровь, ведь
такаЯ была у всех его кровных родичей, почему он и  оказалсЯ  с
ними  в  кровном  родстве".  Ђ  понимать  это  следует так, что
большинство моих теток и дЯдей, которых у  менЯ  было  изрЯдное
количество,   --  как  давно  знает  маэстро  и  о  чем  теперь
осведомлен и ты, -- любили музицировать, да еще большей  частью
на  инструментах  уже  тогда весьма редких, а ныне почти совсем
исчезнувших, вот  почему  Я  теперь  только  во  сне  слышу  те
необычайные  концерты,  какие  услаждали  мой  слух примерно до
десЯти-одиннадцати-летнего  возраста.  ‚полне   возможно,   что
именно  потому  мой  музыкальный  талант уже в зародыше получил
направление, сказавшеесЯ в своеобразной манере  инструментовки,
котораЯ ныне осуждена за ее чрезмерную фантастичность. …сли ты,
тайный  советник,  можешь  воздержатьсЯ от слез, слушаЯ хорошую
игру на стариннейшем инструменте viola  d'amore,  то  благодари
‘оздателЯ  за свои крепкие нервы; что до менЯ, то Я не на шутку
ревел, слушаЯ игру кавалера ќссера и еще  ранее  игру  высокого
видного  мужчины в сутане, котораЯ необыкновенно шла к нему, --
опЯть-таки одного из моих  дЯдей.  ’ак  же  великолепно  владел
“1о1а  с11  атња  и  другой мой родственник, хотЯ его, и не без
основаниЯ, обвинЯл в недостатке ритма тот самый дЯдЯ, что  менЯ
воспитывал  или,  вернее,  вовсе  не  воспитывал: сам он терзал
клавесин с варварской виртуозностью. ЃеднЯга подвергсЯ немалому
презрению всего семейства, когда открылось,  что  он  превесело
отплЯсывал  менуэт  а 1а ђотраооиг под музыку сарабанды. Њногое
мог бы  Я  вам  порассказать  о  музыкальных  увеселениЯх  моих
родственников,  нередко  единственных  в своем роде, но Я бы не
удержалсЯ  от  гротеска,  а  вы  стали  бы  смеЯтьсЯ,  меж  тем
выставлЯть моих достойнейших родичей на осмеЯние воспрещает мне
геаресв рагеп1е1ае .
     -- €оганнес, -- прервал его тайный советник, -- €оган-нес!
’ы сегоднЯ  так покладист, что, пожалуй, не разгневаешьсЯ, если
Я затрону в твоем сердце струну, прикосновение к которой  может
причинить  тебе боль. ’ы все говоришь о своих дЯдЯх и тетЯх, но
ни разу не упомЯнул ни отца, ни матери.
     -- Ћ друг мой, --- ответил Љрейслер,  глубоко  взволно-  .
ванный.  --  Ћ друг мой, как раз сегоднЯ Я подумал... но нет, '
довольно воспоминаний и грез, довольно  о  том  мгновении,  что
ныне вызвало к жизни непонЯтную скорбь ранних мальчишеских лет,
от  коей  Я  и  по сей день не вполне излечилсЯ. Џозже душу мою
осенил  покой,  подобный   таинственной   ташине   леса   после
промчавшейсЯ  над ним грозы! „а, маэстро, вы правы, Я стоЯл под
Яблоней  и  прислушивалсЯ  к  пророческому  голосу  замирающего
грома!  Ђ ты, друг мой, скорей представишь себе, в каком глухом
отупении Я жил несколько лет, потерЯвши  тетю  ”юсхен,  если  Я
скажу тебе, что кончина матери, приключившаЯсЯ в тот промежуток
времени,   не   произвела   на  менЯ  сколько-нибудь  заметного
впечатлениЯ.;  Ќе  стану  объЯснЯть,  почему  отец  отдал   или
вынужден  был  отдать  менЯ  на попечение брата моей матери, --
подобные  положениЯ  ты  легко  найдешь  в  любом   затасканном
семейном   романе   или   в   какой-нибудь   комедии  €ффланда,
живописую-! щей семейные невзгоды. „остаточно  сказать,  что  Я
прожил   годы  отрочества,  да  и  добрую  часть  юношества,  в
безутешном однообразии, и это надо бы  приписать  только  тому,
что, Я рос без родителей. ‘амый дурной отец, Я полагаю, все же,
лучше  самого  прекрасного  опекуна,  и мороз подирает по коже,
когда видишь, как родители в холодном неразумии отстранЯютсЯ от
детей  своих,  определЯЯ  их  в  то  или  иное   воспитательное
заведение,   где   беднЯжек   перекраивают  по  одной  мерке  и
причесывают  под   одну   гребенку,   не   сообразуЯсь   с   их
индивидуальностью,  каковаЯ только родителЯм может раскрытьсЯ с
совершенной полнотой. Ђ если говорить о воспитании,  то  должно
ли  удивлЯтьсЯ,  что  Я  плохо воспитан, ведь дЯдюшка мой вовсе
менЯ не воспитывал, а бросил на  произвол  приходивших  на  дом
учителей, ибо мне не разрешалось ни посещать школу, ни общением
с другими мальчиками моего возраста нарушать тишину уединенного
дома  моего  холостого  дЯди,  где  он  обитал вдвоем со старым
унылым слугой.

---------------------------------------------------------------
     \ ‚ стиле Џомпадур (фр.).
     - Џочтение к родственникам (искаж. лат.).
---------------------------------------------------------------

     “ менЯ в памЯти сохранились только три случаЯ,  когда  мой
дЯдЯ, до тупости безразличный и чересчур уж спокойный, совершил
краткий  акт  воспитаниЯ -- то есть наградил менЯ оплеухой, так
что за все отроческие годы Я действительно  получил  всего  три
оплеухи. Џоскольку Я сегоднЯ непристойно разболталсЯ, Я мог бы,
конечно,  преподнести  тебе, тайный советник, историю этих трех
пощечин в виде романтического трилистника, но Я  выделю  только
средний   листочек,   ибо   знаю,  что  ты  особенно  падок  до
подробностей, касающихсЯ моего музыкального образованиЯ, и тебе
не безразлично будет узнать, как  Я  впервые  в  жизни  сочинЯл
музыку.
     „ЯдЯ  владел  довольно обширной библиотекой, в которой мне
разрешалось рытьсЯ сколько  угодно  и  читать  что  вздумаетсЯ.
Ћднажды  мне  попалась  под  руку  "€споведь"  ђуссо в немецком
переводе.   џ   жадно   проглотил   эту   книгу,   отнюдь    не
предназначенную  длЯ  двенадцатилетнего  мальчугана и способную
заронить в детскую душу зловредные семена. Ќо лишь один из всех
весьма  рискованных  эпизодов  книги  до  того   заполнил   мое
воображение, что Я только о нем и думал. Џодобно электрическому
удару  поразил  менЯ  рассказ  о  том,  что  ђуссо,  еще будучи
мальчиком,  совершенно  не  сведущим  ни  в  гармонии,   ни   в
контрапункте,  не имеЯ никаких вспомогательных пособий, властно
гонимый лишь врожденным гением музыки, решилсЯ сочинить  оперу;
как он опустил полог кровати, как бросилсЯ на нее ничком, чтобы
вполне отдатьсЯ своей вдохновенной фантазии, как в душе, словно
прекрасный  сон,  зазвучало  его творение. Ќи днем, ни ночью не
оставлЯла менЯ мысль о том мгновении, когда на маленького ђуссо
снизошла, казалось мне,  наивысшаЯ  благодать!  Ќередко  Я  уже
чувствовал  и  себЯ причастным к этой благодати, и мнилось мне,
что лишь только от моей твердой решимости зависит вознестись на
крыльЯх в желанный рай, ибо и менЯ окрылЯл тот же могучий гений
музыки.
     Љороче, Я должен был пойти по стопам своего кумира. €  вот
однажды,   в   ненастный  осенний  вечер,  когда  дЯдЯ,  против
обыкновениЯ, вышел из дому, Я тотчас же опустил полог, бросилсЯ
на  дЯдюшкину  постель,  ожидаЯ  вдохновениЯ,  дабы  свершилось
зачатие  оперы,  как  у ђуссо. Ќо сколь ни великолепны были все
приготовлениЯ, сколь Я ни тужилсЯ, призываЯ поэтическое наитие,
оно упорно противилось и не слетало ко  мне.  ‚место  волшебных
мелодий,  которые  должны  были  во  мне  зародитьсЯ, в ушах не
переставаЯ жужжала дрЯннаЯ стараЯ песенка с плаксивыми словами:
"‹юбил Я лишь ‰емену, ‰емена -- лишь менЯ!" € как Я ни старалсЯ
отогнать ее, Я не  мог  от  нее  отвЯзатьсЯ.  "‘ейчас  начнетсЯ
торжественный хор жрецов "‚ горних высЯх Ћлимпа"! "-- восклицаю
Я,  но в ушах по-прежнему жужжит и жужжит не переставаЯ: "‹юбил
Я лишь ‰емену...", да  так  назойливо,  что  наконец  Я  крепко
засыпаю... ђазбудили менЯ громкие голоса, в нос лезла удушливаЯ
вонь, от которой Я чуть не за-дохсЯ! Љомната была полна густого
дыма,  в  облаках  его стоЯл дЯдЯ. Ћн затаптывал ногами остатки
горЯщей занавески, закрывавшей платЯной шкаф, и  вопил:  "‚оды!
‚оды  сюда!" Ќаконец старый слуга принес достаточное количество
воды, вылил ее на пол и погасил пожар. „ым медленно  уплывал  в
окно.
     "€  куда  только запропастилсЯ этот нашкодивший сорванец?"
-- повторЯл дЯдюшка, освещаЯ все углы. џ хорошо понЯл, кого  он
имел  в  виду,  и  притаилсЯ  в  постели,  как мышонок, но дЯдЯ
обнаружил  менЯ  и  гневным  окриком:  "Ђ  ну-ка  вылезай!"  --
заставил  вскочить  на ноги. "‡лодей, да ты поджег мой дом!" --
продолжал он бушевать. Ќа  дальнейшие  расспросы  дЯдюшки  Я  с
полным  хладнокровием  поЯснил, что, по примеру мальчика ђуссо,
вычитав о том в его "€споведи",  Я,  лежа  в  постели,  сочинЯл
орега зепа и не имею ни малейшего понЯтиЯ, отчего возник пожар.
"ђуссо?  ‘очинЯть?  Ћрега  эепа... Ћлух!" „ЯдЯ даже заикалсЯ от
Ярости и отпустил мне такую затрещину, вторую в моей жизни, что
Я, оцепенев от ужаса, безмолвно застыл на месте; в эту  минуту,
будто   отзвук   удара,   в   ушах  моих  совершенно  отчетливо
прозвучало: "‹юбил Я лишь ‰емену..." ‘ того случаЯ Я  испытываю
живейшее отвращение и к этой песенке, и ко всЯкому музыкальному
сочинительству.
     -- Ќо  отчего  все  же  возник  пожар?  --  спросил тайный
советник.
     -- Њне и по сей день непонЯтно, --  ответил  Љрейслер,  --
каким  образом  занЯлась  занавеска,  а  заодно  погиб нарЯдный
шлафрок дЯдюшки и три или четыре превосходно завитых тупеЯ,  из
которых  дЯдюшка составлЯл свою прическу. Ќо Я почему-то всегда
думал, что оплеуха мне досталась не за пожар,  к  коему  Я  был
непричастен, а только за попытку сочинить оперу...

---------------------------------------------------------------
     ‘ерьезнаЯ опера (ит.).
---------------------------------------------------------------

     Љак  ни  странно, дЯдЯ строго настаивал, чтобы Я занималсЯ
музыкой, хотЯ учитель мой, обманутый внезапно пробудившимсЯ  во
мне отвращением к этому занЯтию, считал менЯ полностью лишенным
музыкального   дара.   ‚   остальном  дЯдюшке  было  совершенно
безразлично, чему Я училсЯ и чему не училсЯ. €ногда он, правда,
выражал досаду по поводу того, что  менЯ  трудно  приохотить  к
музыке, и, когда несколько лет спустЯ музыкальный дар мой буйно
развилсЯ, затмив все остальные таланты, Я было однажды подумал:
то-то  дЯдюшка  обрадуетсЯ.  Ћднако  ничуть  не бывало. Ћн лишь
слегка  усмехалсЯ,  замечаЯ,  что  племЯнник  достиг   изрЯдной
виртуозности  в игре на нескольких инструментах и даже начал, к
удовольствию своих учителей и прочих знатоков музыки,  сочинЯть
всЯкие  безделицы.  „а,  он лишь слегка усмехалсЯ и, когда менЯ
при нем осыпали похвалами, отвечал с лукавой миной: "ѓм...  мой
маленький племЯнник порЯдочный сумасброд!"
     -- ’ем  более  длЯ  менЯ  остаетсЯ загадкой, --- вступил в
разговор тайный советник, -- как мог дЯдюшка противитьсЯ  твоей
склонности  и  толкать  тебЯ  на  совершенно  иной  путь. ‚едь,
насколько мне известно, капельмейстером ты  сделалсЯ  не  столь
давно.
     -- „а  и  ненадолго! -- со смехом заметил маэстро Ђбра-гам
и, отбрасываЯ  на  стену  тень  вырезанной  из  бумаги  фигурки
маленького  смешного  человечка, добавил: -- Ќо теперь Я должен
вступитьсЯ  за  славного  дЯдюшку,  которому  некий   беспутный
племЯнник  дал прозвище "ѓоре-дЯдЯ" только потому, что тот имел
обыкновение подписыватьсЯ инициалами своего  имени  --  ѓотфрид
ђенцель  --  ѓ.  ђ.  „а, так вот, Я должен за него вступитьсЯ и
заЯвить во  всеуслышание,  что  если  капельмейстеру  €оганнесу
Љрейслеру взбрело на ум сделатьсЯ, себе на погибель, советником
посольства  и  заниматьсЯ  делами,  противными  его природе, то
менее всего в том повинен "ѓоре-дЯдЯ"!
     -- Њолчите, -- перебил его Љрейслер, -- молчите  об  этом,
маэстро,  и  уберите  со  стены  дЯдюшку: как ни был он смешон,
нынче Я отнюдь  не  расположен  смеЯтьсЯ  над  стариком,  давно
покоЯщимсЯ в могиле!
     -- „а  вы  нынче  сентиментальны  сверх  всЯкой  меры!  --
возразил маэстро, но Љрейслер оставил его слова без вниманиЯ  и
обратилсЯ к тайному советнику:
     -- ’ы  пожалеешь  о  том, что заставил менЯ разговоритьсЯ,
надеЯсь услышать что-нибудь из рЯда вон выходЯщее, ведь Я  могу
угостить   тебЯ   лишь   самыми   обыденными  историЯми,  какие
встречаютсЯ в жизни на  каждом  шагу.  ’ак  узнай  же,  что  не
принуждение  воспитателЯ, не причудливый каприз судьбы, нет, --
естественный ход событий столкнул менЯ с пути моего, так что  Я
невольно  очутилсЯ  там,  куда  отнюдь  не  желал  попасть. ’ы,
наверное, примечал, что в каждой семье есть  человек,  которого
особенно   блестЯщие   дарованиЯ   '  или  счастливое  стечение
обстоЯтельств поднимают на  известную;  высоту.  Џодобно  герою
возвышаетсЯ   он   над  кругом  милых  родственников,  умиленно
взирающих на него снизу вверх, и повелительным тоном произносит
непререкаемые сентенции! ’ак обстоЯло дело и с  младшим  братом
моего  дЯдюшки, который улетел из семейного музыкального гнезда
и сделалсЯ в столице. { довольно важной персоной,  дослужившись
до  чина  тайного  со-, ветника посольства при особе кнЯзЯ. …го
возвышение  повергла]  семейство  в  почтительный  восторг,  не
ослабевавший   с   годами.;   Њладшего   дЯдю  с  торжественной
серьезностью  величали  "советником   посольства",   и,   когда
говорили: "’айный советник"! посольства написал то-то и то-то",
или: "’айный советник посольства сказал так-то и так-то",-- все
слушали  в  немом благоговении. Џривыкнув с детства смотреть на
столичного! дЯдю как  на  особу,  достигшую  высшей  цели  всех
человечен  ских  устремлений,  Я, естественно, пришел к выводу,
что мне не остаетсЯ ничего другого, как следовать его  примеру.
Џорт" рет знатного дЯдюшки висел в парадной зале, и Я ничего не
желал  сильнее, чем быть завитым и одетым как дЯдЯ на портрете.
ќто желание было удовлетворено  моим  опекуном,  ц  Я,  к  тому
времени десЯтилетний мальчуган, надо полагать выглЯдел довольно
забавно  в  непомерно  высоком  завито  тупее  с  кошельком,  в
Ярко-зеленом кафтане с тонким  серебрЯным  шитьем,  в  шелковых
чулках и при маленькой шпаге‡ ќта ребЯческаЯ фантазиЯ пускала с
годами  все  более  глубокие  корни.  —тобы  приохотить  менЯ к
скучным наукам, достаточно было  напоминаниЯ,  что  без  ученьЯ
нельзЯ  достигнут"  подобно  дЯде,  поста советника посольства.
Њысль,  что  одн  лишь  искусство,  переполнЯвшее   мне   душу,
составлЯет  настоЯ  щее мое призвание, единственное доподлинное
назначен всей моей жизни, не приходила мне в голову, тем  более
ч  Я  привык  к  разговорам,  будто  музыка,  живопись,  поэзиЯ
прекрасные вещи, служащие длЯ  услаждениЯ  слуха  и  при"  ного
времЯпрепровождениЯ,  но  и только. Ѓыстрота, с какой благодарЯ
полученному  образованию  и  протекции   дЯдюн   ни   разу   не
натолкнувшись  на  препЯтствиЯ,  делал  в ст карьеру, избранную
мною до некоторой степени по доброй воле, не оставлЯла  мне  ни
минуты  свободной, чтобы оглЯдетьсЯ и осознать, на какой ложный
путь Я вступил. –ель достигнута, назад возврата нет!  Ќо  вдруг
наступила  минута,  когда  искусство,  от  которого  Я отрексЯ,
отомстило за себЯ, когда мысль о  загубленной  жизни  пронизала
менЯ неизбывной скорбью, когда Я почувствовал себЯ закованным в
цепи, которые не в моей власти было расторгнуть!
     -- €так,   благословенна   будь   целительнаЯ  катастрофа,
избавившаЯ тебЯ от оков! -- воскликнул тайный советник.
     -- Љак бы не так,  --  возразил  Љрейслер.  --  €збавление
пришло  слишком поздно. ‘о мной случилось то же, что с узником,
выпущенным наконец на свободу: он так отвык от мирской суеты  и
дневного  света, что уже не мог наслаждатьсЯ золотой свободой и
тосковал по своей темнице.
     -- ќто всего  только  одна  из  ваших  сумасбродных  идей,
€оганнес,  --  вмешалсЯ  маэстро  Ђбрагам,  --  и  напрасно  вы
терзаете ими себЯ и других!  Ѓросьте!  Ѓросьте!  ‘удьба  всегда
была к вам милостива, и никто, кроме вас, не повинен в том, что
вы  не  можете  идти  по  торной дороге, а всегда бросаетесь то
вправо,  то  влево.  Ќо  признаю  --   звезда   ваша   особенно
благоприЯтствовала вам в отроческие годы и...

Last-modified: Wed, 20 May 1998 16:28:57 GMT
Ћцените этот текст: