зличительности  и  выраженности  еще  больше
исчезают.  ‚ этой  незаметности и  неустановимости  люди  развертывают  свою
собственную  диктатуру. Њы наслаждаемсЯ  и веселимсЯ, как <I>люди</I> веселЯтсЯ; <A
NAME="с126"></A>мы читаем, смотрим  и судим  о литературе и  искусстве,  как
<I>люди</I>  смотрЯт  и  судЯт;  но   мы  и  отшатываемсЯ  от   "толпы",  как  <I>люди</I>
отшатываютсЯ;  мы находим "возмутительным", что <I>люди</I> находЯт возмутительным.
‹юди, которые не суть нечто определенное  и которые  суть все, хотЯ  не  как
сумма, предписывают повседневности способ быть.
     <A  NAME="люди">‹юди </A>сами  имеют  свои манеры  быть.  “поминавшаЯсЯ
тенденциЯ  бытиЯ, именуемаЯ  у нас дистанцией, основана на том, что бытие  с
другими как таковое озаботилось сер<I>единой.</I> Ћна экзистенциальнаЯ черта людей.
„лЯ людей речь в их бытии идет по сути о ней. Џотому они держатсЯ фактично в
усредненности того, что подобает,  что считаетсЯ значимым и что  нет, за чем
признаетсЯ успех, чему в нем отказывают. ќта серединность, намечаЯ  то,  что
можно  и  должно  сметь, следит за всЯким  выбивающимсЯ  исключением. ‚сЯкое
превосходство без шума подавлЯетсЯ. ‚се оригинальное тут же сглаживаетсЯ как
издавна известное. ‚се  отвоеванное становитсЯ  ручным. ‚сЯкаЯ тайна  терЯет
свою  силу.  ‡абота  серединности  обнажает  опЯть  же сущностную  тенденцию
присутствиЯ, которую мы "именуем <I>уравнением</I> всех бытийных возможностей.
     „истанциЯ, середина, уравнение как образы бытиЯ <I>людей</I> конституируют то,
что  мы знаем  как "<A  NAME="публичность">публичность</A>".  Ћна  ближайшим
образом правит всем толкованием  мира  и присутствиЯ и оказываетсЯ  во  всем
права.  €  это  не  на  основании  какого-то  исключительного  и  первичного
бытийного отношениЯ к "вещам", не потому что она имеет  в своем распорЯжении
отчетливо  адекватную  прозрачность присутствиЯ, но на основании невхождениЯ
"в существо дела", потому что она нечувствительна ко всем различиЯм уровнЯ и
подлинности. Џубличность замутнЯет все  и выдает так скрытое за  известное и
каждому доступное.
     ‹юди всегда на подхвате, но так,  что они же  всегда и ускользнули там,
где  присутствие  пробиваетсЯ к решению. Џоскольку  однако люди  преподносЯт
всЯкое   суждение   и   решение,  они  снимают   с  всегдашнего  присутствиЯ
ответственность.  ‹юди могут как  бы  себе обеспечить, что  "человек"  к ним
постоЯнно апеллирует. Ћни с крайней легкостью  могут за все отвечать, потому
что никто не тот, кто должен за что-то постоЯть. ‹юди всегда  "были"  должны
так  поступить,  и  тем не  менее  можно  сказать, что "ни один"  не  был. ‚
повседневности присутствиЯ почти все делаетсЯ через тех, о ком мы  вынуждены
сказать, что никто ими не был.
     ‹юди  <I>облегчают</I>  так всЯкое присутствие в его повседневности. €  не  <A
NAME="с127"></A>только это; с таким облегчением бытиЯ люди идут  присутствию
навстречу,  поскольку в нем заложена тенденциЯ к  упрощению и послаблению. €
пока  люди облегчением  бытиЯ  постоЯнно  делают шаг  навстречу  всегдашнему
присутствию, они удерживают и упрочивают свое жестоковыйное господство.
     Љаждый    оказываетсЯ    другой    и    никто    не    он    сам.    <A
NAME="люди1"><I>—еловек</A>,</I> отвечающий на вопрос о <I>кто</I> обыденного присутствиЯ,
есть тот  <I>никто,</I> кому  всЯкое  присутствие в его бытии-друг-среди-друта себЯ
уже выдало.
     ‚  выЯвленных  бытийных  чертах  повседневного  друг-среди-друга-бытиЯ,
дистанциЯ,  середина,  уравнение,  публичность,  облегчение и шаг навстречу,
лежит  ближайшее  "постоЯнство"  присутствиЯ.  ќто  постоЯнство касаетсЯ  не
длЯщегосЯ  наличиЯ чего-то, но бытийного способа  присутствиЯ  как  событиЯ.
‘уществуЯ  в  названных  модусах,  самость  своего   присутствиЯ  и  самость
присутствиЯ  других  себЯ  еще  не нашла,  соотв. потерЯла.  ‹юди существуют
способом несамостоЯниЯ  и  несобственности.  ќтот способ  быть  не  означает
никакого  умалениЯ  фактичности  присутствиЯ,  и  человек как никто вовсе не
ничто. Ќаоборот, в этом  способе быть присутствие есть ens realissimum, если
понимать "реальность" как присутствиеразмерное бытие.
     Љонечно,  люди  так  же  мало  наличны  как   присутствие  вообще.  —ем
демонстративнее жесты людей, тем они неуловимей и запрЯтанней, тем менее они
однако  и  ничто.  ЌепредвзЯтому  онтически-онтологическому   "видению"  они
приоткрываютсЯ как  "реальнейший субъект" повседневности.  € если они не так
доступны  как наличный камень, то это  ни в малейшей  мере  не решает об  их
способе   быть.  ЌельзЯ  ни  поспешно   декретировать,  что  эти  люди  суть
"собственно"  никто,  ни  впадать  в  мнение,  будто  феномен  онтологически
интерпретирован, если его "объЯснЯют" скажем как суммированный задним числом
результат совместного наличиЯ  многих  субъектов. ‘корее наоборот, выработка
бытийных понЯтии должна ориентироватьсЯ на эти неопровержимые феномены.
     —еловек  людей не есть  также и нечто наподобие  "всеобщего  субъекта",
парЯщего  над множеством. „о этой концепции  дело  может дойти  только  если
бытие  "субъектов"   понЯто  не  присутствиеразмерно  и   они  вводЯтсЯ  как
эмпирически наличные случаи некоего  случающегосЯ рода. Џри такой  установке
онтологически   остаетсЯ  только   возможность  понимать  все,  что  не   <A
NAME="с128"></A>случай,  в  смысле  вида  и   рода.  —еловек  людей  не  род
конкретного  присутствиЯ  и  он не  поддаетсЯ обнаружению также  как стойкое
свойство при этом сущем. —то традиционнаЯ логика тоже отказывает перед лицом
этих феноменов, не  должно  удивлЯть,  если обратить внимание, что она имеет
свой фундамент в онтологии наличного, сверх того еще и грубой. Ћттого  ее не
сделаешь в принципе гибче  никаким  количеством  улучшений и расширений. ќти
ориентированные  на   "науки  о  духе"  реформы  логики   лишь   увеличивают
онтологическое замешательство.
     <I>‹юди есть экзистенциал и принадлежат как исходный феномен к позитивному
устройству  присутствиЯ.</I> Ћни  имеют  сами опЯть же разные  возможности своей
присутствиеразмерной  конкретизации.   Ќастойчивость   и   выраженность   их
господства могут исторически менЯтьсЯ.
     ‘амость  повседневного  присутствиЯ есть  <I>человеко-самость,</I> которую  мы
отличаем  от  <I>собственной,</I>  т.е. собственно  взЯтой  на  себЯ  <I>самости.</I>  Љак
человеко-самость  присутствие всегда  <I>рассеЯно</I> в людЯх и должно себЯ  сперва
найти.  ќтим рассеЯнием характеризуетсЯ "субъект"  способа бытиЯ, известного
нам как озаботившеесЯ погружение в ближайше встречный мир. …сли  присутствие
освоилось с самим собой как человеко-самостью, то этим одновременно сказано,
что  люди   предразмечают   ближайшее   толкование   мира  и   бытиЯ-в-мире.
—еловеко-самость, ради которой присутствие повседневно существует, формирует
взаимосвЯзь отсыланий значимости. Њир присутствиЯ отпускает  встречное сущее
в целость имениЯ-дела, с какой человек освоилсЯ, и в границах, установленных
усредненностью  людей. <I>Ѓлижайшим образом</I>  фактичное присутствие существует в
усреднено открытом  общем  мире.  <I>Ѓлижайшим  образом</I> не "Я"  в  смысле своей
самости "есть",  но другие по способу людей  . Ћт них  и как они Я  ближайше
"дан" себе  "самому".  Ѓлижайшим образом  присутствие  это  человек людей  и
большей  частью таким  остаетсЯ.  …сли присутствие  собственно  открывает  и
приближает к себе  мир, если  оно  размыкает  себе  самому  свое собственное
бытие,  то это  открытие "мира"  и размыкание присутствиЯ совершаетсЯ всегда
как расчистка сокрытий и затемнений, как взлом искажений, какими присутствие
запираетсЯ от самого себЯ.
     ‘ интерпретацией  событиЯ  и  бытиЯ  самости  в людЯх  на  вопрос о кто
повседневности бытиЯ-друг-с-другом ответ дан. ‚ этих  рассмотрениЯх вместе с
тем  добыто  конкретное понимание основоустройства присутствиЯ. Ѓытие-в-мире
стало видно в его повседневности и <A NAME="с129"></A>усредненности.
     Џовседневное  присутствие  черпает доонтологическое  толкование  своего
бытиЯ из ближайшего образа бытиЯ людей. ЋнтологическаЯ интерпретациЯ следует
сначала этой  тенденции  толкованиЯ,  она  понимает  присутствие  из  мира и
находит  его  как  внутримирное сущее.  Ќе только это;  смысл бытиЯ, в  виду
которого понимаютсЯ эти сущие "субъекты", "ближайшаЯ" онтологиЯ  присутствиЯ
позволЯет задавать себе из "мира".  Џоскольку однако в этом поглощении миром
через  сам феномен  мира  перескочили, на  его место  выступает  внутримирно
подручное, вещи. Ѓытие <I>со-присутствутщего</I> сущего понимаетсЯ как наличие. ’ак
выЯвление позитивного феномена ближайше-повседневного бытиЯ-в-мире позволЯет
заглЯнуть  в  корни промаха  онтологической  интерпретации  этого  бытийного
устройства. <I>ќто оно само в своем  повседневном  способе бытиЯ  прежде  всего
упускает и скрывает себЯ.</I>
     …сли  уж   бытие   повседневного  бытиЯ-друг-с-другом,   по   видимости
онтологически  приближающегосЯ  к  чистой  наличности,  от  нее  в  принципе
отлично, то бытие  собственной  самости  тем  менее  может  быть понЯто  как
наличность. <I>‘обственное бытие  <A  NAME="самость">самости</I> </A>покоитсЯ не на
отделившемсЯ от людей исключительном статусе субъекта,  но <I>есть экзистентнаЯ
модификациЯ людей как сущностного экзистенциала.</I>
     ‘амостность  собственно  экзистирующей  самости  однако отделена  тогда
пропастью от идентичности продерживающегосЯ в многосложности переживаний џ.


     <B><A NAME="_Toc459301214">ЏЯтаЯ глава</A>
     <I><A NAME="_Toc459301215">Ѓытие-в как таковое</A>


     <A NAME="_Toc459301216"><A NAME="пргр28"></A>§ 28. ‡адача тематического
анализа бытиЯ-в</A></B></I>

     ќкзистенциальнаЯ  аналитика  присутствиЯ на  ее подготовительной стадии
имеет   ведущей  темой  основоустройство  этого  сущего,  бытие-в-мире.   …е
ближайшаЯ  цель  феноменальное  вычленение единой исходной  структуры  бытиЯ
присутствиЯ,  откуда онтологически  определЯютсЯ  его  возможности и способы
"быть". „о сих пор феноменальнаЯ характеристика бытиЯ-в-мире была направлена
на  структурный   момент  мира   и   решение   вопроса   о  кто   этого   <A
NAME="с130"></A>сущего  в   его   повседневности.  Ћднако  уже   при  первом
очерчивании задач  подготовительного  фундаментального  анализа  присутствиЯ
вперед     была    поставлена    ориентациЯ     на     <I>бытие-в    как</I>     <A
HREF="#с52"><U>таковое</U></A> <I>с</I> демонстрацией на конкретном модусе познаниЯ
<A HREF="#пргр13"><U>мира</U></A>.
     Џредвосхищение  этого  опорного  структурного   момента   возникло   из
намерениЯ с самого начала взЯть анализ отдельных моментов в круг постоЯнного
прицела на структурное целое,  удерживаЯсь от всЯкого  подрыва и расщеплениЯ
единого феномена. ’еперь  надо, сохранЯЯ  достигнутое  в  конкретном анализе
мира  и повседневного  кто, вернуть  интерпретацию назад к феномену бытиЯ-в.
Ѓолее  пристальное  рассмотрение его  призвано  однако  не только  заново  и
надежнее поставить структурную целость бытиЯ-в-мире перед феноменологическим
взглЯдом,  но  также проложить  путь  к  осмыслению исходного  бытиЯ  самого
присутствиЯ, заботы.
     —то однако можно  еще показать на  бытии-в-мире сверх сущностных свЯзей
бытиЯ при мире (озабочение),  событиЯ (заботливость)  и бытиЯ самости (кто)?
ЋстаетсЯ во всЯком случае еще возможность через сравнительную характеристику
видоизменений   озабочениЯ   и   его    усмотрениЯ,    заботливости   и   ее
осмотрительности распространить анализ  вширь и через уточненную экспликацию
бытиЯ всего  возможного  внутримирного  сущего  отграничить  присутствие  от
неприсутствиеразмерного  сущего.   Ќесомненно   в  этом   направлении  лежат
неисполненные  задачи. ‚ыЯвленное до  сих пор нуждаетсЯ со  многих  сторон в
дополнении при ориентации  на замкнутую разработку экзистенциального априори
философской антропологии. Ќа это однако  данное  разыскание не нацелено. <I>…го
назначение  фундаментально-онтологическое.</I>  …сли   мы   поэтому  тематически
спрашиваем  о  бытии-в,  то  не можем  конечно  хотеть уничтожить исходность
феномена через  его дедукцию из  других,  т.е. через  неадекватный  анализ в
смысле разложениЯ.  Ќевыводимость  чего-либо  исходного не  исключает однако
многосложности   конститутивных   длЯ  него  бытийных   черт.  …сли  таковые
показываютсЯ, то экзистенциально они равноисходны. ”еноменом <I>равноисходности</I>
конститутивных   моментов   в   онтологии   часто   пренебрегают  вследствие
методически необузданной  тенденции  к  доказательству происхождениЯ всего и
всЯ из одной простой <A NAME="с131"></A>"праосновы".
     ‚  каком  направлении  надо смотреть  длЯ феноменальной  характеристики
бытиЯ-в  как такового? Њы получаем ответ, вспоминаЯ о том, что  приоткрылось
феноменологически настойчивому взглЯду при выЯвлении этого феномена: бытие-в
в отличии от наличной внутриположности одного наличного  "в" другом; бытие-в
не  как  вызванное наличием "мира" или  просто  отдельное свойство наличного
субъекта; бытие-в наоборот как сущностный род бытиЯ самого этого сущего. —то
же тогда другое представлено этим феноменом как не наличное commercium <I>между</I>
наличным  субъектом и наличным объектом? ќто толкование подошло бы уже ближе
к  феноменальному факту,  если бы говорило:  <I>присутствие  есть  бытие</I>  этого
"между". Ћбманчивой  ориентациЯ  по "между" оставалась  бы  все  равно.  Ћна
исподволь вводит онтологически неопределенное сущее, в  чьем  промежутке это
между как таковое "есть". Њежду осмысливаетсЯ уже как результат convenientia
двух наличных. €х предварЯющее введение однако  всегда уже <I>взрывает</I> феномен,
и бесперспективно всЯкий раз  снова складывать его из разорванных кусков. Ќе
только "клеЯ"  нет,  ни  взорвана, соотв.  так  никогда  и  не  раскрывалась
"схема", по  какой должно произойти сопрЯжение. Ћнтологически решающее лежит
в том, чтобы  заранее предотвратить взрывание  феномена, т.е. обеспечить его
позитивное   феноменальное   состоЯние.   —то   тут   требуетсЯ  еще  больше
обстоЯтельности,  есть  только  выражение  того, что  в традиционном способе
трактовки "проблемы  познаниЯ" нечто  онтически  самопонЯтное  онтологически
многократно искажаетсЯ вплоть до невидимости.
     ‘ущее, которое  по своей сути конституируетсЯ  бытием-в-мире, <I>есть</I> само
всегда  свое "вот". Џо  привычному словарному  значению  "вот"  указывает на
"здесь" и "там".  "‡десь" всЯкого "Я-здесь"  понимаетсЯ всегда из подручного
"там"   в   смысле   отдалЯюще-направлЯюще-озаботившегосЯ   бытиЯ  к   нему.
ќкзистенциальнаЯ  пространственность присутствиЯ,  определЯющаЯ  ему в такой
форме его  "место", сама основана  на  бытии-в-мире. ’ам есть определенность
внутримирного встречающего. "‡десь" и  "там" возможны  только в каком-то "<A
NAME="вот">вот</A>",  т.е.  когда  есть  сущее,  которое   как  бытие  "вот"
разомкнуло пространственность.  ќто сущее  несет  в самом своем  бытии черту
незамкнутости. ‚ыражение "вот"  имеет  в виду  эту сущностную разомкнутость.
—ерез нее это сущее (присутствие) в одном целом с бытием-вот мира есть "вот"
д<A NAME="с132"></A>лЯ самого себЯ.
     Ћнтически  образнаЯ  речь о  lumen naturale в человеке подразумевает не
что иное  как ту экзистенциально-онтологическую  структуру этого сущего, что
оно   <I>есть</I>   способом   бытиЯ   своим   вот.   Ћно   "просвещено",   значит:
освещено<SUP>*</SUP> само по себе <I>как</I> бытие-в-мире, не через какое-то другое
сущее, но  так, что само <I>есть</I> просвет.<SUP>*</SUP> ‹ишь  экзистенциально так
просвеченному сущему наличное  становитсЯ доступно в свете, скрыто  во тьме.
Џрисутствие  от печки  несет с собой свое вот, лишаЯсь  его  оно  не  только
фактически  не  есть,  но   вообще  не  сущее  этой  сущности.   <I>Џрисутствие
есть<SUP>*</SUP> своЯ разомкнутость.</I>
     ЉонституциЯ  этого бытиЯ подлежит выЯвлению. Џоскольку  однако существо
этого сущего есть экзистенциЯ, экзистенциальный тезис "присутствие <I>есть</I> своЯ
разомкнутость"  вместе с тем  говорит: бытие, о  каком длЯ этого сущего идет
речь в  его бытии, в  том,  чтобы  быть своим  "вот".  Љроме  характеристики
первичной  конституции  бытиЯ  разомкнутости  по  ходу  анализа  потребуетсЯ
интерпретациЯ способа бытиЯ, каким это сущее <I>повседневно</I> есть свое вот
     ѓлава,  берущаЯ  на  себЯ экспликацию бытиЯ-в как  такового, т.е. бытиЯ
вот,  распадаетсЯ  на  две  части: Ђ)  ќкзистенциальнаЯ  конституциЯ вот. Ѓ)
Џовседневное бытие вот и падение присутствиЯ.
     „ва  равноисходных конститутивных способа  быть  своим  вот мы видим  в
<I>расположении</I>  и в <I>понимании,</I> их  анализ получает  необходимое  феноменальное
подтверждение   через   интерпретацию  одного  конкретного  и  важного   длЯ
последующей  проблематики  модуса.  ђасположение  и  понимание  равноисходно
обусловлены <I>речью.</I>
     Џод Ђ (экзистенциальнаЯ конституциЯ вот) поэтому разбираютсЯ:
     присутствие как расположение (<A HREF="#пргр29"><U>§ 29</U></A>)
     страх как модус расположениЯ (<A HREF="#пргр30"><U>§ 30</U></A>),
     присутствие как понимание (<A HREF="#пргр31"><U>§ 31</U></A>),
     понимание и толкование (<A HREF="#пргр32"><U>§ 32</U></A>)
     высказывание как  производный  модус толкованиЯ (<A HREF="#пргр34"><U>§
33</U></A>)
     присутствие, речь и Язык (<A HREF="#пргр34"><U>§ 34</U></A>).
     Ђнализ бытийных черт  <I>бытиЯ-вот</I>  экзистенциальный. ќтим  сказано: черты
тут  не свойства  чего-то наличного,  но сущностно экзистенциальные  способы
быть. €х бытийный образ в повседневности подлежит поэтому выЯвлению.
     Џод  Ѓ  (повседневное  бытие  вот и падение присутствиЯ) соответственно
конститутивному  феномену  речи,  лежащему   в  понимании  смотрению  и   <A
NAME="с133"></A>соразмерно  принадлежащему  ему  толкованию (объЯснению) как
экзистенциальные модусы повседневного бытиЯ вот анализируютсЯ:
     толки (<A HREF="#пргр35"><U>§ 35</U></A>)
     любопытство (<A HREF="#пргр36"><U>§ 36</U></A>)
     двусмысленность (<A HREF="#пргр37"><U>§ 37</U></A>).
     Ќа  этих  феноменах   становитсЯ  виден  основной  способ  бытиЯ   вот,
интерпретируемый нами  как <I>падение,</I> каковое  "падание" экзистенциально кажет
свой образ подвижности (<A HREF="#пргр38"><U>§ 38</U></A>).

     <B><A NAME="_Toc459301217">Ђ. ќкзистенциальнаЯ конституциЯ вот</A>
     <I><A  NAME="_Toc459301218"><A  NAME="пргр29"></A>§  29.  Џрисутствие  как
расположение</A></B></I>

     ’о,  что мы <I>онтологически</I> помечаем титулом расположение, <I>онтически</I> есть
самое знакомое и обыденное: настроение,  настроенность. „о всЯкой психологии
настроений,  котораЯ к тому же лежит  еще в полном упадке,  следует  увидеть
этот феномен как фундаментальный экзистенциал и обрисовать в его структуре.
     ЌепоколебимаЯ    уравновешенность   равно   как   подавленное    уныние
повседневного   озабочениЯ,   соскальзывание  из  той  в  это  и   наоборот,
ускользание в расстройство суть онтологически не ничто,  пусть  эти феномены
как Якобы самые длЯ присутствиЯ  безразличные и  мимолетные  оставлЯютсЯ без
вниманиЯ.  —то  настроениЯ могут  портитьсЯ и  менЯтьсЯ,  говорит  лишь, что
присутствие  всегда уже как-то настроено.  —астаЯ  затЯжнаЯ,  равномернаЯ  и
вЯлаЯ ненастроенность, которую нельзЯ смешивать  с расстройством,  настолько
не ничто, что именно в  ней присутствие  становитсЯ себе  самому в  тЯгость.
Ѓытие его вот  в такой  ненастроенности обнажаетсЯ  как  тЯгота.<SUP>*</SUP>
Џочему,  <I>неизвестно.</I>  €  присутствие  не  может  такого  знать,  потому  что
размыкающие  возможности  познаниЯ  слишком  недалеко  идут  в  сравнении  с
исходным  размыканием в  настроениЯх, в которых присутствие поставлено перед
своим  бытием  как  вот.  €  опЯть  же  приподнЯтое настроение  может  снЯть
обнаружившуюсЯ тЯготу бытиЯ; эта возможность настроениЯ тоже размыкает, хотЯ
и  снимаЯ, тЯгостную  черту  присутствиЯ. Ќастроение  открывает, <I>"как</I> оно" и
"каково бывает" человеку.  ‚ этом <I>"как</I> оно" настроенность вводит бытие в его
"вот".
     ‚  <A NAME="настроенность">настроенности </A>присутствие  всегда уже по
настроению разомкнуто как <I>то</I> сущее, которому присутствие в его бытии вверено
как бытию, каким оно экзистируЯ имеет быть. ђазомкнуто не значит познано как
таковое.  €  именно  в  безразличнейшую  и безвреднейшую  обыденность  бытие
присутствиЯ может ворватьсЯ  голым "так оно есть  и имеет быть". Љажет  себЯ
чистое "так оно есть",  откуда  и куда  остаютсЯ  в темноте. —то присутствие
столь  же <A NAME="с134"></A>обыденно  подобным  настроениЯм не "поддаетсЯ",
т.е. за их размыканием не идет и поставить  себЯ перед разомкнутым не  дает,
не довод <I>против</I> феноменального обстоЯтельства разомкнутости через настроение
бытиЯ  вот  в  его  "так  оно  есть",  но  тому  свидетельство.  Џрисутствие
<I>онтически-экзистентно</I>  чаще уклонЯетсЯ от разомкнутого  в настроении  бытиЯ;
<I>онтологически-</I> экзистенциально это значит: в том, к чему такое настроение не
повертываетсЯ,   присутствие  обнажено  в   его  врученности   своему   вот.
ђазомкнутое в самом уклонении <I>есть</I> вот.
     ќту  скрытую в своем откуда  и куда, но  в себе  самой, тем неприкрытее
разомкнутую  бытийную черту присутствиЯ,  это "так  оно есть" мы  именуем <A
NAME="брошеность"><I>брошенностью</A></I> этого сущего в его вот, а именно так, что
оно как бытие-в-мире есть это  вот. ‚ыражение  брошенность призвано отметить
<I>фактичность врученности.</I> ђазомкнутое  в расположении  присутствиЯ  "так  оно
есть    и    имеет    быть"   -   не   то   "так    оно    есть",    которое
онтологически-категориально выражает принадлежащую  наличности эмпиричность.
<A NAME="фактичность1">ЏоследнЯЯ </A>становитсЯ доступна  лишь в наблюдающей
констатации. Ќапротив, размыкаемое в расположении так оно есть надо понимать
как  экзистенциальную  определенность  <I>того</I>  сущего,  которое есть  способом
бытиЯ-в-мире. <I>”актичность не эмпириЯ чего-то  наличного в его factum brutum,
но втЯнутаЯ в экзистенцию, хотЯ ближайшим образом оттесненнаЯ бытийнаЯ черта
присутствиЯ.</I> ’ак оно есть фактичности никогда не обнаруживаетсЯ созерцанием.
     ‘ущее с характером присутствиЯ есть свое вот таким  способом,  что оно,
Явно    или    нет,    в    своей    брошенности    расположено.     ‚    <A
NAME="расположение">расположении </A>присутствие  всегда уже  вручено самому
себе, себЯ всегда уже нашло, не как  воспринимающее себЯ-обнаружение, но как
настроенное расположение.  Љак  сущее,  врученное своему бытию,  оно  всегда
вручено и необходимости иметь себЯ уже  найденным -  найденным в нахождении,
возникающем  не столько  из прЯмого  исканиЯ,  но  из избеганиЯ.  Ќастроение
размыкает  не  способом  вглЯдываниЯ в  брошенность,  но  как  притЯжение  и
отшатывание.  Ѓольшей  частью  оно не  притЯгиваетсЯ к обнажившемусЯ  в  нем
тЯгостному характеру присутствиЯ, менее всего - как отлетность в приподнЯтом
настроении.   ќто   отшатывание   есть,   что  оно  есть,  всегда   способом
расположениЯ.
     ”еноменально полностью упустили бы,  <I>что</I> настроение размыкает и <I>как</I> оно
размыкает,    пожелав   поставить   рЯдом   с   разомкнутым   то,   что   <A
NAME="с135"></A>настроенное присутствие "вместе с тем"  знает, ведает  и  во
что  верит.  „аже если  в вере  присутствие  "уверено"  в своем "куда", а  в
рациональном просвещении полагает  себЯ знающим  об откуда, все это не имеет
силы  против  того  феноменального  обстоЯтельства,  что  настроение  ставит
присутствие перед так оно есть, в качестве какового его вот вперилось в него
с  неумолимой  загадочностью.  ќкзистенциально-онтологически   не  дано   ни
малейшего   права    принижать   "очевидность"    расположениЯ,   мерЯ   его
аподиктической  достоверностью  теоретического познаниЯ  чистой  наличности.
Ќичуть не лучше однако  <I>та</I> фальсификациЯ  феноменов, котораЯ  спихивает их в
убежище  иррационального. €ррационализм  - подыгрываЯ  рационализму  -  лишь
вкривь говорит о том, к чему последний слеп.
     —то фактично присутствие со знанием и волей способно, призвано и должно
владеть  настроением,  может  на  известных  путЯх  экзистированиЯ  означать
приоритет  воли и познаниЯ. ќто не должно только  сбивать  на онтологическое
отрицание  настроениЯ  как исходного бытийного образа присутствиЯ,  где  оно
разомкнуто  себе  самому  <I>до</I>  всЯкого  знаниЯ  и  желаниЯ  и  <I>вне  рамок</I>  их
размыкающего диапазона.  € сверх того,  овладеваем настроением мы никогда не
вненастроенно,  но  всегда  из  противонастроениЯ. Љак  <I>первую</I> онтологически
сущностную  черту  расположениЯ   мы  получаем:   <I>расположением  присутствие
разомкнуто  в  его брошенности,  причем  сначала и большей  частью  способом
уклонЯющегосЯ <A NAME="отшатывание">отшатываниЯ</A>.</I>
     “же отсюда видно, что  расположение очень далеко  от чего-то  подобного
констатации психического  состоЯниЯ.  Ћно  настолько  не  имеет  черт просто
оглЯдывающегосЯ  и обращающегосЯ  назад осмыслениЯ,  что  всЯкаЯ имманентнаЯ
рефлексиЯ  способна констатировать "переживаниЯ"  лишь  поскольку их  вот  в
расположении уже разомкнуто. ‚от разомкнуто "простым настроением"  исходнее,
им же оно соответственно и <I>замкнуто</I> упрЯмее чем любым нe-восприЯтием.
     ќто   показывает   <A   NAME="расстройство"><I>расстройство</A>.</I>   ‚   нем
присутствие  слепо  к  самому себе,  озаботивший  окружающий  мир  замутнен,
усмотрение    озабочениЯ   дезориентировано.   ђасположение    столь    мало
рефлексируетсЯ,  что  настигает  присутствие  как раз в нерефлексивной от- и
выданности  озаботившему  "миру". Ќастроение  настигает.  Ћно не приходит ни
"извне" ни "изнутри", но  вырастает как  способ бытиЯ-в-мире из него самого.
’ем   самым   однако   через   негативное   отграничение   расположениЯ   от
рефлексирующего  постижениЯ  <A  NAME="с136"></A>"внутреннего" мы приходим к
позитивному проникновению в его  размыкающий характер. <I>Ќастроение всегда уже
разомкнуло бытие-в-мире как целое  и впервые  делает возможной настроенность
на...</I> Ѓытие-в-настроении не соотнесено ближайшим образом с психическим, само
оно не внутреннее состоЯние, которое потом загадочным образом выплескиваетсЯ
наружу и  отцвечивает на вещах и лицах.  ’ут  кажет  себЯ <I>втораЯ</I>  сущностнаЯ
черта    расположениЯ.    Ћно    есть    экзистенциальный   основообраз   <A
NAME="равноисходность"><I>равноисходной </A>разомкнутости</I> мира, соприсутствиЯ и
экзистенции, поскольку последнЯЯ сама по сути есть бытие-в-мире.
     ђЯдом   с   этими  двумЯ  эксплицированными  сущностными  определениЯми
расположениЯ,  размыканием  брошенности и  тем  или  иным размыканием целого
бытиЯ-в-мире, надо принЯть во внимание <I>третье,</I> которое прежде всего помогает
более вникающему пониманию мирности  мира. <A  HREF="#с83"><U>ђаньше</U></A>
было сказано: мир, заранее уже разомкнутый, дает  встретитьсЯ внутримирному.
ќта опережающаЯ, принадлежащаЯ к бытию-в разомкнутость мира  конституирована
и расположением.  „опущение встречи с самого начала  <I>усматривающе,</I> не просто
лишь  ощущение   или  разглЯдывание.  “сматривающе  озаботившеесЯ  допущение
встречи имеет - можем мы теперь видеть острее идЯ от расположениЯ - характер
<A NAME="задетость_внутримирным">задетости</A>. Ђ  задетость непригодностью,
упрЯмством,  угрозой   подручного  онтологически  становитсЯ  возможна  лишь
поскольку бытие-в как таковое экзистенциально опережающе определено так, что
внутримирно  встречное может <I>тронуть</I> его  таким образом. ќта затрагиваемость
основана в расположении, в  качестве какою она  разомкнула мир к примеру  на
угрозу.  ’олько  существующее  в  расположении  страха,  соотв.  бесстрашиЯ,
способно  открыть  мироокружно  подручное  как   угрожающее.  Ќастроенностью
расположениЯ экзистенциально конституируетсЯ мирооткрытость присутствиЯ
     €  лишь поскольку  "чувства"  онтологически принадлежат  к  сущему, чей
способ бытиЯ расположенное  бытие-в-мире,  они могут быть  "растроганными" и
"чувствительными",  так  что  трогательное кажет себЯ  в  аффекции.  ЌикакаЯ
аффекциЯ  при самом  сильном  давлении и  противостоЯнии не  состоЯлась  бы,
сопротивление  осталось  бы  по  сути  неоткрытым,  если  бы   расположенное
бытие-в-мире  не  было уже  зависимо  от  размеченной настроениЯми задетости
внутримирным   сущим.   <I>‚   расположении   экзистенциально   заключена    <A
NAME="с137"></A>размыкающаЯ врученность  миру, из которого  может  встретить
задевающее.</I> Њы должны действительно <I>онтологически</I> принципиально предоставить
первичное раскрытие мира "простому настроению".  —истое созерцание, проникай
оно  и в интимнейшие фибры  бытиЯ чего-то наличного,  никогда  не  смогло бы
открыть ничего подобного угрожающему.
     —то   на   основе   первично   размыкающего  расположениЯ  повседневное
усмотрение  обознаетсЯ,  широко  подставлЯетсЯ  обману, есть,  по мерке идеи
абсолютного   "миро"-познаниЯ,   некое   (j.tj   <I>6v.</I>   Ќо   экзистенциальнаЯ
позитивность обманываемости  из-за таких онтологически  неоправданных оценок
совершенно упускаетсЯ.  €менно  в нестойком, настроенчески мерцающем видении
"мира"  подручное  кажет себЯ в  своей специфической мирности, котораЯ ни  в
какой  день не та же самаЯ. ’еоретическое наблюдение  всегда уже обесцветило
мир до  униформности голо наличного, внутри каковой  униформности  заключено
конечно новое  богатство  того, что может быть открыто в чистом определении.
Ќо и самаЯ чистаЯ Oeopitt тоже не оставила за спиной всЯкое настроение; и ее
наблюдению то, что всего лишь налично, кажет себЯ в своем чистом виде только
тогда,  когда она  в  <I>спокойном</I>  пребывании  при..., в расттшгл  и  SiaycDY^
способна     дать     ему     настать      длЯ     себЯ.     -     ‚ыЯвление
экзистенциально-онтологической  конституции  познающего  определениЯ в  этом
расположении  бытиЯ-в-мире не  следует  смешивать  с  попыткой  отдать науку
онтически на произвол "чувства".
     ‚нутри  проблематики  этого  разысканиЯ разные  модусы  расположениЯ  и
обстоЯтельства  их обоснованиЯ  интерпретироватьсЯ  не  могут.  Џод  титулом
аффектов и чувств эти феномены давно знакомы и в философии все-таки уже были
рассмотрены.  Ќе  случайность,  что  перваЯ дошедшаЯ до нас,  систематически
проведеннаЯ  интерпретациЯ  аффектов развернута  не в  рамках  "психологии".
<I>Ђристотель</I>  исследует тта0т|  во второй книге  своей  "ђиторики".  ЏоследнЯЯ
должна осмысливатьсЯ - вопреки традиционной ориентации концепции риторики на
нечто вроде "школьной дисциплины"  - как перваЯ систематическаЯ герменевтика
повседневности бытиЯ-друг-с-другом.  Џубличность как способ бытиЯ людей (ср.
§ 27) не только вообще  имеет свою настроенность, она нуждаетсЯ в настроении
и "создает"  его длЯ себЯ. ‚нутрь настроениЯ и  изнутри него говорит оратор.
Ћн   нуждаетсЯ   в   понимании  <A  NAME="с138"></A>возможностей...  всЯкого
настроениЯ, чтобы правильным образом возбуждать его и управлЯть им.
     „альнейшее проведение интерпретации аффектов в ‘тое, равно как передача
ее через  патриотическую и  схоластическую теологию вплоть до Ќового времени
известны,   Ќезамеченным   остаетсЯ,   что   принципиальнаЯ   онтологическаЯ
интерпретациЯ аффективного вообще после  ЂристотелЯ едва  ли смогла  сделать
достойный  упоминаниЯ  шаг  вперед.  Ќапротив:  аффекты  и  эмоции подпадают
тематически  под  психические феномены, как третий класс  коих  они  большей
частью функционируют  рЯдом с  представлением  и  волей.  Ћни  снижаютсЯ  до
сопутствующих феноменов
     ‡аслуга  феноменологического  исследованиЯ  в  подготовке  снова  более
свободного взглЯда на эти  феномены.  Ќе  только  это; <I>елер</I>  прежде всего с
принЯтием стимулов <I>Ђвгустина</I> и <I>ЏаскалЯ</I> направил проблематику на  фундирующие
взаимосвЯзи между  "представлЯющими" и "заинтересованными" актами. Џравда, и
здесь тоже экзистенциально-онтологические основаниЯ феномена акта вообще еще
остаютсЯ в темноте.
     [€  отсюда  происходит,  что  вместо  того  чтобы,  рассуждаЯ  о  вещах
человеческих, говорить, как уже вошло в пословицу, что  надо их знать прежде
чем полюбить, свЯтые наоборот,  рассуждаЯ о вещах божественных, говорЯт, что
надо их любить чтобы познать и что в истину не войти иначе как через любовь,
из чего они сделали  одно  из  своих наиболее  полезных изречений. Ђвгустин,
Џротив ”авста кн. 32, гл.18: не входЯт в истину иначе как через любовь]
     ђасположение  не  только  размыкает  присутствие в  его  брошенности  и
предоставленности миру, с его  бытием всЯкий раз уже  разомкнутому, оно само
есть   экзистенциальный   способ   быть,   в  каком   присутствие  постоЯнно
предоставлЯет себЯ "миру", дает ему себЯ затронуть таким  образом, что  само
от  себЯ  известным образом ускользает.  ќкзистенциальное  устройство  этого
ускользаниЯ будет проЯснено на феномене падениЯ.
     ђасположение -  экзистенциальный основоспособ,  каким  присутствие есть
свое вот.  Ћно не только онтологически  характеризует присутствие, но  и  на
основе своего размыканиЯ имеет длЯ экзистенциальной аналитики принципиальное
методическое значение.  Ћна,  подобно  всЯкой  онтологической  интерпретации
вообще,  способна  лишь как  бы прослушивать прежде уже разомкнутое сущее на
его бытие.  €  она  будет  держатьсЯ  отличительных  широчайших  размыкающих
возможностей   <A  NAME="с139"></A>присутствиЯ,  чтобы   от  них   заслушать
разъЯснение   этого   сущего.   ”еноменологическаЯ    интерпретациЯ   должна
присутствию самому дать возможность исходного размыканиЯ и позволить ему как
бы   истолковать  само  себЯ.   Ћна  только  сопутствует  этому  размыканию,
экзистенциально поднимаЯ феноменальное содержание разомкнутого до понЯтиЯ.
     ‘      учетом     последующей      интерпретации      одного     такого
экзистенциально-онтологически значительного основорасположениЯ  присутствиЯ,
ужаса (ср.  <A  HREF="#пргр40"><U>§ 40</U></A>), феномен  расположениЯ будет
продемонстрирован еще конкретнее на определенном модусе <I>страха.

     <B><A  NAME="_Toc459301219"><A  NAME="пргр30"></A>§  30. ‘трах  как  модус
расположениЯ</A></B></I>

     ”еномен  <A   NAME="страх">страха  </A>поддаетсЯ  рассмотрению  в  трех
аспектах: мы  проанализируем перед-чем страха, устрашенность и о-чем страха.
ќти возможные  и взаимопринадлежные  аспекты не случайны. ‘ ними выходит  на
свет   структура  расположениЯ  вообще.  Ђнализ  восполнЯетсЯ  указанием  на
возможные модификации страха, касающиесЯ конкретно различающихсЯ структурных
моментов в нем.
     <I>Џеред-чем</I>  страха,  "страшное",  есть  всЯкий  раз   нечто  внутримирно
встречающее в  бытийном  образе  подручного,  наличного  или  соприсутствиЯ.
Ќадлежит  не онтически  сообщить  о  сущем, которое по-разному и  чаще всего
способно быть "страшным", но  следует феноменально определить страшное в его
страшности. —то принадлежит к страшному как таковому, встречающему в страхе?
Џеред-чем страха имеет характер угрожаемости. ‘юда относитсЯ разнообразное:
     встречающее имеет модусом  имениЯ-дела вредоносность. Ћно  показываетсЯ
внутри определенной взаимосвЯзи имениЯ-дела.
     ќта вредоносность  нацелена  на  определенный  круг  могущего  быть  ею
задетым. ’ак определившаЯсЯ, она сама исходит из определенной области.
     Ћбласть сама и исходЯщее от нее известны как такое, с чем не "ладно".
     ‚редоносное как угрожающее еще не  в поддающейсЯ овладению близости, но
близитсЯ.  ‚ таком  приближении вредоносность излучаетсЯ  и здесь имеет свой
характер угрозы.
     ќто  приближение развертываетсЯ  как таковое внутри близи. —то  хотЯ  и
может  быть в высшей степени  вредоносно  и даже  постоЯнно  подходит ближе,
однако в дали, остаетсЯ в своей страшности прикрыто. Ќо как приближающеесЯ в
близи  вредоносное угрожающе,  оно  может задеть и <A NAME="с140"></A>все же
нет. ‚ приближении возрастает это  "может  и  в итоге все  же нет". ‘трашно,
говорим мы.
     ‡десь  заложено: вредоносное как  близЯщеесЯ  в  близи  несет  с  собой
открытую возможность  не  наступить  и  пройти  мимо,  что не уменьшает и не
угашает страха, но формирует его.
     <I>‘ам страх</I> есть  дающее-себЯ-задеть высвобождение так характеризованного
угрожающего.  Ќе сначала  где-то фиксируют  будущее  <B>зло</B> (malum futurum),  а
потом  страшно. Ќо  и  страх тоже не просто констатирует  приближающеесЯ,  а
открывает его сперва в его страшности.  €, страшась, страх может потом себе,
отчетливо вглЯдываЯсь, "уЯснить" страшное. “смотрение видит страшное потому,
что находитсЯ в расположении страха. “страшенность как дремлющаЯ возможность
расположенного  бытиЯ-в-мире, " подверженность страху", уже разомкнула мир в
видах  того, что  из него  может  близитьсЯ нечто  подобное  страшному. ‘ама
возможность    близитьсЯ     высвобождена    сущностной     экзистенциальной
пространственностью бытиЯ-в-мире.
     ’о, <I>о-чем</I>  страх  страшитсЯ,  есть само страшащеесЯ сущее, присутствие.
‹ишь  сущее,  длЯ  которого дело в  его бытии  идет  о  нем самом,  способно
страшитьсЯ. ‘трах размыкает это сущее в его угрожаемости, в оставленности на
себЯ самого. ‘трах  всегда обнажает, хотЯ и с разной Явностью, присутствие в
бытии его  вот. …сли мы страшимсЯ о  доме  и  добре, то  здесь  нет никакого
противопоказаниЯ данному выше определению <I>о-чем</I>  страха. €бо присутствие как
бытие-в-мире есть всегда озаботившеесЯ бытие-при. Ѓольшей частью и ближайшим
образом присутствие <I>есть</I> из того, <I>чем</I> оно озаботилось …го опасность в угрозе
бытию-при. ‘трах размыкает присутствие  преимущественно привативным образом.
Ћн  спутывает и заставлЯет  "терЯть  голову".  ‘трах вместе  с тем  замыкает
угрожаемое  бытие-<B>в,</B> даваЯ  его  видеть, так  что  присутствие, когда  страх
отступит, должно опЯть себЯ еще найти.
     ‘трах,  как  испуг  перед,  всегда  будь  то  привативно  или позитивно
размыкает  равноисходно внутримирное сущее в его угрозе и бытие-в со стороны
его угрожаемости. ‘трах есть модус расположениЯ.
     ‘трах о  может однако касатьсЯ также  других,  и мы говорим  тогда  что
страшно  за  них.  ќтот  страх за... не  снимает  страха  с  другого.  ’акое
исключено уже потому, что другой, <I>за</I> которого мы страшимсЯ, со своей стороны
не обЯзательно должен быть в страхе. Ќам страшно <I>за</I> другого всего больше как
раз  тогда, когда  <I>он не</I> <A  NAME="с141"></A>страшитсЯ  и отчаЯнно бросаетсЯ
навстречу угрожающему.
     ‘трах за...  есть способ быть-в-расположении  вместе  с  другими, но не
обЯзательно тоже страшитьсЯ или тем более страшитьсЯ вместе с другими. Њожно
быть   в  страхе  за...  без  того  чтобы  страшитьсЯ  самому.  Џри  строгом
рассмотрении  однако быть в страхе  за...  значит  все же страшитьсЯ <I>самому.</I>
"‘трашно" при этом за событие  с другим,  который у  менЯ может быть  отнЯт.
‘трашное  не нацелено  прЯмо  на тоже-страшащегосЯ. ‘трах за...  знает  себЯ
известным  образом  незадетым  и  все-таки  тоже  задет  в   задетости  того
соприсутствиЯ, за  которое  он страшитсЯ.  ‘трах за  есть  поэтому  вовсе не
какой-то ослабленный страх за себЯ. ђечь здесь не о ступенЯх "эмоционального
тона", но об  экзистенциальных  модусах.  ‘трах за... не  утрачивает и  свою
специфическую  подлинность  тогда,  когда  он  сам  "собственно" все  же  не
страшитсЯ.
     Љонститутивные моменты полного феномена страха могут варьироватьсЯ. Џри
этом  выступают  разные  бытийные  возможности  устрашенности.  Љ  структуре
встречности  угрожающего   принадлежит  приближение  в  близи.  Љоль   скоро
угрожающее в своем "хотЯ еще нет, но в любой момент" само внезапно врываетсЯ
в озаботившеесЯ бытие-в-мире,  страх становитсЯ <A NAME="испуг"><I>испугом</A>.</I>
‚ угрожающем надо поэтому различать: ближайшее приближение угрожающего и род
встречности самого приближениЯ,  внезапность перед-чем  испуга  есть  обычно
что-то знакомое и свойское.  …сли угрожающее имеет характер наоборот целиком
и  полностью  незнакомого,  то страх становитсЯ <A  NAME="жуть"><I>жутью</A>.</I> Ђ
когда угрожающее встречает чертами жуткого и  вместе  с тем имеет  еще черту
встречности    пугающего,    внезапность,    там    страх   становитсЯ    <A
NAME="ужас"><I>ужасом</A>.</I>   „альнейшие  видоизменениЯ   страха  мы  знаем  как
застенчивость, стеснительность, боЯзливость, ступор.  ‚се модификации страха
указывают   как  возможности  расположениЯ   на  то,  что   присутствие  как
бытие-в-мире  "подвержено   страху".  ќта  "подверженность   страху"  должна
пониматьсЯ    не   в    онтическом    смысле   фактичной,    "изолированной"
предрасположенности,   но   как  экзистенциальнаЯ   возможность  сущностного
расположениЯ, конечно не единственного, присутствиЯ вообще.

     <B><I><A  NAME="_Toc459301220"><A  NAME="пргр31"></A>§  31.  Џрисутствие  как
понимание</A></B></I>

     ђасположение <I>одна</I> из экзистенциальных структур,  в каких держитсЯ бытие
"вот". ђавноисходно с ним это бытие конституировано <I>пониманием.</I> ђасположение
всегда  имеет   свою   понЯтность,   хотЯ   бы   лишь   так,   что   ее   <A
NAME="с142"></A>подавлЯет. Џонимание всегда настроено.
     …сли      мы      его      интерпретируем      как      фундаментальный
экзистенциал,<SUP>*</SUP>  то  тем  самым  указываетсЯ,  что  этот   феномен
понимаетсЯ как  основный модус  <I>бытиЯ<