о собственное экзистентное  <I>бытие</I>  виновным как  раз лишь "следует за"
зовом,  не  наоборот.  ЌечистаЯ совесть  по  сути в столь  малой  мере  лишь
укорЯюще-ретроспективна,  что   наоборот  проспективно   отзывает   назад  в
брошенность.   <I>ЏорЯдок    следованиЯ   текущих   переживаний   не   передает
феноменальную структуру экзистированиЯ.</I>
     …сли  уж  характеристика  "нечистой"  совести  не  достигает  исходного
феномена, то тем более это верно о "чистой", брать ли ее как самостоЯтельную
форму совести или  как  по сути фундированную в "нечистой". "—истаЯ" совесть
Якобы должна, как  "нечистаЯ"  о  "недобротности", извещать о  "добротности"
присутствиЯ.  ‹егко  видеть,  что  тем  самым  совесть, до  того  "истечение
божественной  силы",  теперь  становитсЯ  рабом  фарисейства.  Ћна  призвана
заставить человека  сказать о  себе: "Я добр"; кто способен такое сказать  и
кто  меньше  хотел бы это себе  подтвердить, чем  как  раз  добрый? Ќа  этом
невозможном  последствии  идеи  чистой совести опЯть же обнаруживаетсЯ лишь,
что совесть зовет бытие-виновным.
     —тобы    избежать    названного     последствиЯ,    "чистую"    совесть
интерпретировали  как  привацию  "нечистой" и  определЯли  как "переживаемое
отсутствие нечистой совести".  ’огда ее надо было бы соответственно  считать
опытом невсплываниЯ зова, т.е. испытыванием того, что  Я не  имею в чем себЯ
упрекнуть. Ќо как это "отсутствие"  <I>"переживаетсЯ<SUP>)</I></SUP> Џредполагаемое
переживание  тут  вообще  не  опыт  зова, но  самоудостоверение,  что  некий
приписываемый  присутствию  поступок  им  не был совершен  и оно <I>поэтому</I>  <A
NAME="с291"></A>невиновно.  Џолучение  удостоверениЯ  в  том,  что   его  не
совершили,  <I>вообще  не</I> имеет  характера  совестного феномена.  Ќаоборот: это
получение  удостоверениЯ  способно означать  скорее  забвение  совести, т.е.
выпадение   из  возможности   стать   способным  к  ее  призыву.   ЌазваннаЯ
"достоверность"  таит  в  себе успокаивающее  подавление воли-иметь-совесть,
т.е. пониманиЯ самого  своего, постоЯнного бытиЯ-виновным. "—истаЯ"  совесть
не  есть ни самостоЯтельнаЯ, ни какаЯ-либо фундированнаЯ форма совести, т.е.
вообще не совестный феномен.
     Џоскольку  речь  о  "чистой"  совести  возникает  из  совестного  опыта
повседневного  присутствиЯ,  последнее лишь  выдает этим, что  даже говорЯ о
"нечистой" совести, феномена  в основе  оно не задевает. €бо фактически идеЯ
"нечистой" ориентируетсЯ  на таковую  "чистой" совести. Ћбыденное толкование
держитсЯ   в  измерении  озаботившегосЯ   вычислениЯ  и  баланса   "вины"  и
"невинности". ‚ этом горизонте "переживаетсЯ" тогда и голос совести.
     ‘  характеристикой  исходности идей "нечистой" и "чистой"  совести  уже
решено   также    и    о    различении    проспективно-предостерегаюшей    и
ретроспективно-укорЯющей  совести.  Џравда  идеЯ  предостерегающей   совести
кажетсЯ  всего  ближе подходит  к  феномену  вызова  к...  Ћна  разделЯет  с
последним  характер отсыланиЯ  вперед.  Ќо  это  совпадение  все  же  только
видимость. Ћпыт  предостерегающей совести рассматривает  ее голос опЯть-таки
лишь  в   ориентации   на  намеченный  поступок,  от  которого   она   хочет
предостеречь. Џредостережение,  как пресечение  намеченного, возможно однако
лишь потому, что "предостерегающий" зов нацелен на  способность  присутствиЯ
быть,  т.е.  на понимание  в бытии-виновным, о которое только  и разбиваетсЯ
"намеченное".  ЏредостерегающаЯ  совесть имеет функцию налаживаниЯ на данный
момент  освобождениЯ  от   провинностей.  Ћпыт  "предостерегающей"   совести
заглЯдывает  в  тенденцию  ее  зова  опЯть  лишь  настолько,  насколько  она
оказываетсЯ доступна длЯ понЯтливости людей.
     ‘омнение, названное на третьем месте, апеллирует к тому, что совестному
опыту <I>неизвестна</I>  такаЯ  вещь  как  вызванность  к бытию-виновным.  ќто надо
признать. ђучаетсЯ ли уже, однако, тем самым,  обыденный совестный опыт, что
полное  возможное  содержание  зова  голоса совести в нем услышано?  ‘ледует
отсюда, что теории совести, основанные на расхожем опыте совести, удостове<A
NAME="с292"></A>рились в  адекватном  онтологическом горизонте  длЯ  анализа
феномена? Ќе показывает ли наоборот  сущностный бытийный способ присутствиЯ,
падение,  что  это сущее  ближайшим образом и  большей  частью понимает себЯ
онтически из горизонта озабочениЯ, а онтологически определЯет бытие в смысле
наличности?  Ћтсюда возникает  опЯть же двоЯкое  сокрытие  феномена:  теориЯ
видит последовательность  переживаний или "психических  процессов",  большей
частью  даже  совершенно неопределенную в ее  способе  бытиЯ; опыту  совесть
встречаетсЯ как судьЯ и предупредитель, с которым присутствие считаЯсь ведет
дело.
     —то  <I>Љант</I> положил в основу своей  интерпретации  совести ведущей  идеей
"представление  о  судебной   палате",  не  случайно,  а   подсказано  идеей
нравственного <I>закона,</I> - хотЯ его концепциЯ моральности остаетсЯ очень далека
от утилитарной морали и эвдемонизма. ’еориЯ ценностей тоже, формальна ли она
по   установке,   или  материальна,  имеет   невыговоренной   онтологической
предпосылкой  "метафизику нравов", т.е. онтологию присутствиЯ и экзистенции.
Џрисутствие расцениваетсЯ  как  озаботившее  сущее, каковое озабочение имеет
смысл "реализации ценностей"  или выполнениЯ нормы. ЂпеллЯциЯ к сфере  того,
что  обыденный  совестный  опыт,  знает  как   единственную  инстанцию   длЯ
интерпретации  совести,  только тогда сможет  вступить в свои  права,  когда
прежде  обдумает,  может  ли  в  ней  совесть  вообще  собственно  сделатьсЯ
доступной.
     ’ем  самым, терЯет свою  силу и еще один  упрек, будто экзистенциальнаЯ
интерпретациЯ  упускает  из  виду,  что  зов  совести   всегда  относитсЯ  к
определенному  "осуществленному" или  намеченному поступку. —то ее зов часто
воспринимаетсЯ  в  такой  зовущей  тенденции,  опЯть  же,  нельзЯ  отрицать.
ЋстаетсЯ  только  вопрос,  дает  ли  такое  восприЯтие  зова  ему  полностью
"дозватьсЯ".  ЏонЯтливое толкование может  мнить, что держитсЯ  "эмпирии", и
все же в итоге уже через свою понЯтливость оно ограничило размыкающий размах
зова.  Ќасколько  "чистаЯ"  совесть  не   дает  поставить  себЯ   на  службу
"фарисейству",  настолько  функцию  "нечистой"  совести  нельзЯ  суживать до
указаниЯ  наличных  или  предупреждениЯ возможных  провинностей. Љак если бы
присутствие  было   "хозЯйством",  чьи  долги  требуетсЯ  только   порЯдливо
погасить, чтобы  самость  могла  непричастным наблюдателем  стоЯть "рЯдом" с
этими переживательными процессами.
     …сли  же длЯ зова  отнесенность к фактично "наличной" вине или фактично
намеченному  повинному  поступку  не<A  NAME="с293"></A>  первична, и потому
"укорЯющаЯ" и "предостерегающаЯ"  совесть не выражают исходную функцию зова,
то   тем   самым  лишаетсЯ   почвы   и   первым  названное   сомнение,   что
экзистенциальнаЯ  интерпретациЯ  игнорирует  "по  сути"  <I>критическую</I>  работу
совести. €  это  опасение  тоже  возникает  из верного в  известных границах
взглЯда  на  феномен.  €бо  действительно,  в  содержании  зова  не  удаетсЯ
обнаружить  ничего,  что  голос  "позитивно''  советует  и  велит.   Ќо  как
понимаетсЯ эта недостающаЯ  позитивность работы совести? ‘ледует  ли  из нее
"негативный" характер совести?
     "Џозитивного"  содержаниЯ  в   призыве  недосчитывают  <I>из-за   ожиданиЯ
конкретно применимых сведений о поддающихсЯ  распорЯжению и расчету надежных
возможностЯх  "деЯтельности  ".</I>  ќто   ожидание  основано  в  толковательном
горизонте  понЯтливого озабочениЯ,  подгонЯющего  экзистирование присутствиЯ
под идею регулируемого хода дела. ’акие ожиданиЯ, отчасти негласно лежащие в
основе   требованиЯ  <I>материальной</I>  ценностной  этики  в   противовес  "лишь"
формальной,  совесть,   конечно,  разочаровывает.  Џодобных   "практических"
указаний,  зов совести не даст, <I>единственно потому,</I> что вызывает присутствие
к экзистенции,  к  наиболее  своей  способности  быть собой.  ‘  ожидаемыми,
однозначно вычислимыми максимами, совесть отказала бы  экзистенции не меньше
чем в -- <I>возможности поступать.</I> Џри том,  что совесть Явно  не способна быть
этим способом  "позитивна", она однако тем же способом функционирует,  и  не
"чисто негативно". ‡ов не размыкает ничего, что могло бы быть позитивным или
негативным, как <I>озаботившее,</I>  ибо имеет  в виду  онтологически совсем другое
бытие, <I>экзистенцию.</I> ‚  экзистенциальном смысле  верно  понЯтый  зов передает
напротив  "позитивнейшее",  т.е.  самую-свою возможность,  какую присутствие
способно  себе   давать,  как  вызывающее   отозвание  во  всегда  фактичную
способность  быть собой.  ‘обственно,  слышать  зов,  значит ввести  себЯ  в
фактичное  поступание. ‚полне удовлетворительную интерпретацию прозвучавшего
в  зове,  мы  получим,  опЯть же,  только  через  выЯвление экзистенциальной
структуры, лежащей в <I>собственно слышащем</I> понимании призыва как таковом.
     Џрежде  следовало показать, как феномены, только и известные  расхожему
толкованию  совести, онтологически  адекватно  понЯтые, отсылают к исходному
смыслу   зова  совести;   потом,   что   расхожее  толкование  возникает  из
ограниченности  падающего самотолкованиЯ присутствиЯ и  - поскольку  падение
принадлежит  к  самой  заботе,   <B>-<I></B>  при  всей   самопонЯтности   никоим   <A
NAME="с294"></A>образом не случайно.</I>
     ЋнтологическаЯ критика расхожего толкованиЯ совести может подпасть тому
недоразумению, будто демонстрацией <I>экзистенциальной</I>  неисконности обыденного
совестного опыта  выноситсЯ суждение  об <I>экзистентном</I>  "моральном качестве",
держащегосЯ в нем присутствиЯ. Ќасколько экзистенциЯ не  ущемлена необходимо
и прЯмо тем или иным онтологически неудовлетворительным осмыслением совести,
настолько же экзистенциально адекватной интерпретацией совести не обеспечено
экзистентное понимание ее  зова,  серьезность  в расхожем совестном опыте не
менее возможна, чем несерьезность в  более исходном понимании совести. € все
же,   экзистенциально   более   исходнаЯ  интерпретациЯ,   размыкает   также
<I>возможности</I> более  исходного экзистентного  пониманиЯ,  пока  онтологическое
осмысление не позволЯет себе отгородитьсЯ от онтического опыта.


     <B><I><A  NAME="_Toc459301265"><A  NAME="пргр60"></A>§  60.  ќкзистенциальнаЯ
структура засвидетельствованной в совести собственной способности быть</A>.</B></I>

     ќкзистенциальнаЯ  интерпретациЯ  совести   призвана  выЯвить  в   самом
присутствии <I>сущее</I> свидетельство его  самой  своей  способности-быть. ‘пособ,
каким  свидетельствует совесть,  есть  не  индифферентное  осведомление,  но
взывающий  вызов к  бытию-виновным. ‡асвидетельствуемое так "схватываетсЯ" в
слышании,  неискаженно  понимающем  зов  в  самой  его  смысловой  интенции.
Џонимание призыва как модус <I>бытиЯ</I> присутствиЯ,  впервые задает феноменальный
диапазон свидетельствуемого в оклике совести. ‘обственное понимание зова  мы
характеризуем   как  волю-иметь-совесть.   ќто  допущение-действовать-в-себе
наиболее своей  самости  из нее самой  в ее  бытии-виновной,  репрезентирует
феноменально   засвидетельствованную   в   самом   присутствии   собственную
способность-быть. …е экзистенциальную  структуру надо теперь высветить. ‹ишь
так  мы  пробьемсЯ  к  размыкаемому  в  самом  присутствии  основоустройству
<I>собственности</I> его экзистенции.
     ‚олЯ-иметь-совесть, как понимание в самой своей способности  быть, есть
способ <I>разомкнутости</I>  присутствиЯ. Љроме  пониманиЯ, последнюю конституируют
расположение и речь. ќкзистентное понимание означает: бросание себЯ на самую
свою фактичную возможность способности-быть-в-мире.  <I>‘пособность-быть</I>  опЯть
же понимаетсЯ только в экзистировании, в этой возможности.
     Љакое настроение отвечает такому  пониманию?  Џонимание зова  размыкает
свое   присутствие   в   не-по-себе   его  оди<A   NAME="с295"></A>ночества.
Ќе-по-себе, со-обнажающеесЯ  в понимании,  генуинно разомкнуто принадлежащим
ему  расположением   ужаса.   “жас  <I>угрызений  совести</I>   есть  феноменальное
удостоверение того, что присутствие  поставлено в понимании зова перед своим
же не-по-себе. ‚олЯ-иметь-совесть становитсЯ готовностью к ужасу.
     ’ретий сущностный момент  разомкнутости <I>речь.</I>  ‡ову,  как исконной речи
присутствиЯ, отвечает не диалог -- тем более, скажем,  и смысле улаживающего
обсуждениЯ  того, что  говорит совесть. Џонимающее  слышание зова отказывает
себе в диалоге не потому что захлестнуто "темной силой", подавлЯющей его, но
потому  что  неприкрыто усваивает себе содержание  зова.  ‡ов  ставит  перед
постоЯнной виновностью и так извлекает  самость из голых толков понЯтливости
людей.    Џоэтому    модус    артикулирующей    речи,    принадлежащий     к
воле-иметь-совесть,   есть  <I>умолчание.</I>  Њолчание  было  характеризовано  как
сущностнаЯ возможность <A HREF="#с164"><U>речи</U></A>. Љто хочет молча дать
понЯть, должен "иметь что  сказать". Џрисутствие дает себе в призыве  понЯть
самую  свою ему  способность  быть.  Џотому,  этот  зов  есть молчание. ђечь
совести  никогда не приходит к озвучанию. ‘овесть  зовет только молча,  т.е.
зов идет из беззвучиЯ одинокого не-по-себе и зовет вызванное присутствие как
имеющее  стать тихим назад  в тишину  самого  себЯ. ‚олЯ-иметь-совесть таким
образом  адекватно понимает эту молчащую речь  единственно в умолчании.  Ћно
лишает слова понЯтливые толки людей.
     Њолчащую  речь   совести,  понЯтливое   толкование   совести,   "строго
держащеесЯ эмпирии", берет поводом  длЯ того, чтобы выдать совесть за вообще
неустановимую  и  неналичную. —то <I>люди,</I> слыша и понимаЯ лишь голые толки, не
могут  "констатировать"   никакого  зова,  взваливаетсЯ  на  совесть  с  той
отговоркой,  что она "нема"  и Явно неналична. ќтим  толкованием, люди  лишь
прикрывают свойственное им  прослышание  зова и укороченный  диапазон своего
"слуха".
     ‹ежащаЯ     в     воле-иметь-совесть     разомкнутость     присутствиЯ,
конституируетсЯ, таким  образом, через расположение ужаса, через  понимание,
как  бросание себЯ  на самое свое бытие-виновным и через речь как умолчание.
ќту отличительную,  засвидетельствованную  в самом присутствии через его  <A
NAME="с296"></A>совесть собственную  разомкнутость -- <I>молчаливое</I>,  готовое к
ужасу  бросание  себЯ   на  самое  свое  бытие-виновным  -  <I>мы  называем  <A
NAME="решимость2"></I>решимостью</A>.
     ђешимость  есть  отличительный  модус  разомкнутости   присутствиЯ.  Ќо
разомкнутость    была   <A   HREF="#с212"><U>ранее</U></A>   экзистенциально
интерпретирована  как <I>исходнаЯ  истинность.</I> Ћна не есть  первично никакое не
качество  "суждениЯ",  ни  вообще  определенного  поведениЯ,  но  сущностный
конститутив  бытиЯ-в-мире   как   такового.   €стину   надо  осмыслить   как
фундаментальный экзистенциал. Ћнтологическое проЯснение тезиса: "присутствие
есть  в  истине"  выЯвило  иходную  разомкнутость  этого  сущего как  <I>истину
экзистенции</I>  и  отослало  длЯ  ее очерчиваниЯ  к  анализу  собственности  <A
HREF="#с221"><U>присутствиЯ</U></A>.
     Ћтныне  с  решимостью  достигнута исходнейшаЯ,  ибо <I>собственнаЯ</I>  истина
присутствиЯ. ђазомкнутость вот  размыкает  равноисходно бытие-в-мире, всЯкий
раз целое, т.е. мир, бытие-в и самость, котораЯ в качестве "Я есмь" есть это
сущее.  ‘  разомкнутостью мира, всЯкий раз  уже открыто  внутримирное сущее.
Ћткрытость   подручного   и  наличного   основываетсЯ  в   разомкнутости  <A
HREF="#с83"><U>мира</U></A>;    ибо    высвобождение    всегдашней   целости
имениЯ-дела  с  подручным,  требует  предпониманиЯ  значимости. ЏонимаЯ  ее,
озаботившеесЯ  присутствие,  усматривающе   относит  себЯ  к  встречающемусЯ
подручному.  Џонимание   значимости,  как   разомкнутости  всегдашнего  мира
основано опЯть  же  в понимании того, ради чего,  к которому восходит всЯкое
открытие  целости имениЯ-дела.  ђади  пристанища, снабжениЯ, обустройства --
это ближайшие и постоЯнные возможности присутствиЯ,  на какие это сущее, длЯ
которого речь идет о его бытии,  всЯкий раз  уже  бросило себЯ. Ѓрошенное  в
свое "вот",  присутствие фактично всЯкий  раз  предоставлено определенному -
своему - "миру".  ‡аодно с этим, его ближайшие  фактичные  наброски,  ведомы
озаботившейсЯ  <I>потерЯнностью</I> в  людЯх. ЏоследнЯЯ может быть окликнута всЯкий
раз своим  присутствием, призыв  может быть понЯт по  способу решимости. ќта
<I>собственнаЯ</I> решимость однако равноисходно модифицирует тогда фундированную в
ней открытость  "мира" и разомкнутость соприсутствиЯ других. Џодручный "мир"
не становитсЯ по своему  "содержанию" каким-то <A NAME="с297"></A>иным, круг
других не менЯетсЯ, и все же, понимающее озаботившеесЯ бытие  к подручному и
заботливое  событие  с  другими,  определЯютсЯ  теперь  из  их  самой  своей
способности быть собой.
     ђешимость, как <I>собственное бытие-собой,</I> не отрешает  присутствие от его
мира, не изолирует  его до свободнопарЯщего џ. „а  и как бы она это смогла -
когда  как  собственнаЯ  разомкнутость,  она  ведь  есть  не что  иное,  как
<I>собственно  бытие-в-мире.</I>  ђешимостью  самость вводитсЯ прЯмо во  всегдашнее
озаботившеесЯ  бытие при подручном и  вталкиваетсЯ  в заботливое  событие  с
другими.
     €сходЯ   из  ради-чего  самовыбранной   способности-быть,   решительное
присутствие  высвобождает себЯ  длЯ своего  мира.  ђешимость на  само  себЯ,
впервые  вводит  присутствие в  возможность позволить  сосуществующим другим
"быть"  в  их  наиболее  своей  бытийной  способности  и со-размыкать  ее  в
заступнически-освободительной заботливости.  ђешительное  присутствие  может
стать  "совестью" других. €з собственного бытиЯ-самости в решимости только и
возникает   собственнаЯ  взаимность,  но  не  из  двусмысленных  и  ревнивых
договоренностей  и болтливых братаний на  людЯх и не из того, что люди хотЯт
предпринЯть.
     ђешимость  по  своему  онтологическому  существу  есть  всегда  таковаЯ
конкретного   фактичного   присутствиЯ.  ‘ущество   этого  сущего  есть  его
экзистенциЯ.  ђешимость  "экзистирует"  лишь   как  понимающе-бросающее-себЯ
решение. Ќо на что размыкает себЯ присутствие и решимости? Ќа что должно оно
решитьсЯ?   Ћтвет  способно  дать  <I>только</I>   само  решение.  Ѓыло  бы  полным
лжепониманием феномена решимости, захоти кто  подумать,  что  она есть  лишь
принимающее  схватывание  предложенных  и  рекомендованных возможностей.  <A
NAME="решение"><I>ђешение</A>  есть именно  впервые размыкающее набрасывание  и
определение   конкретной  фактичной  возможности.  Љ</I>  решимости  <I>принадлежит</I>
необходимо  <I>неопределенность,</I>   характеризующаЯ   всЯкую   фактично-брошеную
способность  присутствиЯ быть.  “верена  в  самой  себе решимость  лишь  как
решение.   Ќо   <I>экзистентнаЯ,</I>   всегда   лишь   в   решении   определЯющаЯсЯ
<I>неопределенность</I>   решимости   имеет   все   равно   свою   <I>экзистенциальную
определенность.</I>
     Ќа-что  решимости   онтологически   прорисовано  в   экзистенциальности
присутствиЯ   вообще,   как   способности   быть  в   образе   озаботившейсЯ
заботливости.  Ќо  как  забота  присутствие  детерминировано фактичностью  и
падением. ђазомкнутое в своем "вот", оно держитсЯ равноисходно в истине и <A
NAME="с298"></A><A    HREF="#неистина"><U>неистине</U></A>.    ќто     верно
"собственно"  именно о  решимости как  собственной  истине.  Ћна  собственно
усваивает  себе  неистину. Џрисутствие всЯкий  раз может тотчас быть снова в
нерешимости.  ќтот титул выражает лишь феномен, который был  интерпретирован
как выданность господствующей истолкованности людей. Џрисутствие "живет" как
человеко-самость  понЯтливой  двусмысленностью  публичности,  где  никто  не
решилсЯ,   и   однако   все   всегда   уже    решено.   ђешимость   означает
допушение-вызвать-себЯ из потерЯнности в людЯх.  Ќерешимость  людей остаетсЯ
все  равно в господстве, она лишь  не  может задеть решительную экзистенцию.
Ќерешимость как антоним к экзистенциально понЯтой решимости подразумевает не
онтико-психическое  свойство в смысле  обременениЯ скованностью.  €  решение
тоже остаетсЯ отнесено к людЯм и их миру. Џонимание этого принадлежит тоже к
тому,  что  разомкнуто  решением,   коль  скоро  решимость  впервые  придает
присутствию собственную прозрачность. ‚ решимости дело  длЯ присутствиЯ идет
о его самой своей способности быть, котораЯ  как брошена может  бросать себЯ
только на определенные  фактичные  возможности.  ђешение  не изымает себЯ из
"действительности", но открывает лишь  фактично возможное, а именно  выбираЯ
его  таким образом,  каким оно как самаЯ своЯ  способность быть, возможно  в
людЯх.  ќкзистенциальнаЯ определенность всегдашнего  возможного решительного
присутствиЯ  охватывает  конститутивные  моменты  обойденного  до  сих   пор
экзистенциального       феномена,      который      мы      именуем       <A
NAME="ситуациЯ"><I>ситуацией</A>.</I>
     ‚  термине  ситуациЯ  (обстоЯние  --  "быть в состоЯнии")  есть призвук
пространственного   значениЯ.   Њы  не  будем  пытатьсЯ   вытравить  его  из
экзистенциального понЯтиЯ. €бо он есть и в "вот" присутствиЯ. Љ бытию-в-мире
принадлежит  своЯ  пространственность,  характеризованнаЯ   через   феномены
от-далениЯ и направлениЯ.  Џрисутствие, коль скоро оно фактично экзистирует,
"<A    HREF="#с104"><U>обставлЯетсЯ</U></A>".     Ќо    присутствиеразмернаЯ
пространственность, на основе которой экзистенциЯ всЯкий раз определЯет свое
"место", коренитсЯ  в  устройстве  бытиЯ-в-мире. Џервичный конститутив этого
устройства решимость. Џодобно тому как пространственность его вот основана в
разомкнутости, ситуациЯ имеет фундаментом решимость. ‘итуациЯ есть всегда то
разомкнутое в  решимости вот, в качестве какого  присутствует  экзистирующее
сущее. ‘итуациЯ не есть наличные рамки, в каких случилось быть  присутствию,
или   в   какие   оно   просто   себЯ    ввело.   Ћчень   далекаЯ    от   <A
NAME="с299"></A>наличной   мешанины   встречных  обстоЯтельств   и  казусов,
ситуациЯ <I>есть</I> лишь через  решимость и в ней. ђешившейсЯ  на вот, в  качестве
какого  экзистируЯ  имеет быть самость, ей разомкнут в  обстоЯнии всегдашний
фактичный  характер имениЯ-дела. ’олько длЯ решимости из  совместного мира и
миросреды может <I>с-лучитьсЯ</I> то, что мы называем случаем.
     <I>Ћт людей  ситуациЯ  напротив  по  сути заперта.</I>  Ћни знают лишь  "общую
обстановку", терЯют себЯ  в ближайшей <I>"конъюнктуре"</I> и оспаривают присутствие
идЯ от просчитываниЯ "случаев", которые  они, обознаваЯсь в них, принимают и
выдают за свое достижение.
     ђешимость вводит бытие вот  в  экзистенцию его ситуации.  ђешимость же,
очерчивает   экзистенциальную   структуру  засвидетельствованной  в  совести
собственной  способности  быть,  воли-иметь-совесть.  ‚   ней   мы  опознали
адекватное  понимание  призыва.  Ћтсюда  становитсЯ  вполне  Ясно,  что  зов
совести, взываЯ к способности  быть,  не выдвигает  никакого  пустого идеала
экзистенции, но <I>вызывает  в <A NAME="позитив_зова_совести">ситуацию</A>.</I> ќта
экзистенциальнаЯ позитивность верно  понЯтого зова совести дает вместе с тем
видеть,  насколько  ограничение тенденции  зова случившимисЯ и наметившимисЯ
провинностЯми упускает размыкающий характер совести и лишь по видимости учит
нас  конкретному   пониманию   ее   голоса.  ќкзистенциальнаЯ  интерпретациЯ
пониманиЯ призыва как решимости  раскрывает совесть как заключенный в основе
присутствиЯ бытийный модус,  в каком оно само  себе - засвидетельствуЯ самую
свою бытийную способность -делает возможной свою фактичную экзистенцию.
     ќтот выЯвленный  пол  титулом решимости  феномен  врЯд ли  можно  будет
спутать с пустой  "установкой"  и с неопределенной "наклонностью". ђешимость
не  сначала,  ознакомлЯЯсь,  представлЯет себе ситуацию, но  себЯ  в нее уже
поставила. Љак  решившеесЯ  присутствие  уже <I>поступает.</I>  Њы избегаем термина
"действовать"  намеренно.  €бо  во-первых  его все-таки опЯть же пришлось бы
осмысливать   так  широко,  чтобы  активность   охватывала   и   пассивность
сопротивлениЯ.  Љроме  того,   он  подсовывает  онтологическое  лжепонимание
присутствиЯ, как бы решимость это особый поступок практической способности в
противоположность   теоретической.  ‡абота  как  озаботившаЯсЯ  заботливость
однако так  исходно и полно  охватывает бытие присутствиЯ, что  в разделении
теоретического   и   практического   поведениЯ   она   всегда   уже   должна
предполагатьсЯ как  целое и  не может впервые выстраиватьсЯ из этих способ<A
NAME="с300"></A>ностей с помощью неизбежно беспочвенной, ибо экзистенциально
необоснованной диалектики. <I>ђешимость же есть лишь в заботе озаботившаЯ и как
забота возможнаЯ собственность самой заботы.</I>
     Џредставить фактичные экзистентные возможности  в  их  главных чертах и
взаимосвЯзЯх и интерпретировать их экзистенциальные структуры входит  в круг
задач       тематической       экзистенциальной      антропологии.       „лЯ
фундаментально-онтологической   цели   настоЯщего   исследованиЯ    довольно
экзистенциального      очерка      собственной     бытийной     способности,
засвидетельствованной в совести, из самого присутствиЯ длЯ него самого.
     ‘ разработкой решимости как молчаливого, готового к ужасу бросаниЯ себЯ
на  самое свое бытие  виновным, разыскание  оказываетсЯ в состоЯнии очертить
онтологический    смысл    искомой    <I>собственной</I>    способности-быть-целым.
‘обственность присутствиЯ не есть теперь ни голый титул ни измышленнаЯ идеЯ.
Ќо даже  и так экзистенциально дедуцированное собственное бытие к смерти как
собственнаЯ  способность  быть  целым остаетсЯ  еще  чисто  экзистенциальным
наброском,  которому недостает  присутствиеразмерного  засвидетельствованиЯ.
‹ишь  когда  оно  будет  найдено,  разыскание  удовлетворит  требуемому  его
проблематикой выЯвлению экзистенциально выверенной и проЯсненной собственной
способности   быть   целым.   €бо  только  тогда,  когда  это  сущее  станет
феноменально доступно в его собственности и полноте,  вопрос о  смысле бытиЯ
<I>этого</I>  сущего,  к  чьей  экзистенции  принадлежит  понЯтность  бытиЯ вообще,
вступит на надежную почву.


     <B><A NAME="_Toc459301266">’ретьЯ глава</A>
     <I><A NAME="_Toc459301267">‘обственнаЯ способность  присутствиЯ быть целым
и временность как онтологический смысл заботы</A>


     <A   NAME="_Toc459301268"><A   NAME="пргр61"></A>§   61.   Џредразметка
методического   шага  от  очерчиваниЯ   собственного   присутствиеразмерного
целого-бытиЯ       к       феноменальному        высвобождению</A>        <A
NAME="_Toc459301269">временности</A>.</B></I>

     Ѓыла экзистенциально  набросана собственнаЯ способность присутствиЯ  <A
NAME="с301"></A>быть целым. ђазбор этого феномена раскрыл собственное
     ‚ направлении этой  проблематики впервые <I>Љ. џсперс</I> отчетливо осмыслил и
специально  проработал  задачу учениЯ  о мировоззрении. ‘р.  его  Џсихологию
мировоззрений, 3-е изд., 1925. ‡десь то, "что есть человек", поставлено  как
вопрос и определено из того, чем он сущностно способен быть (ср. Џредисловие
к  1-му  изд.).  Ћтсюда  становитсЯ  Ясно  основособытие  к  смерти  как  <A
HREF="#с280"><U>заступание</U></A>. ‚  ее  экзистентном засвидетельствовании
собственнаЯ бытийнаЯ способность  присутствиЯ  была выЯвлена и вместе с  тем
экзистенциально интерпретирована  как <I>решимость.</I> Љак надо соотносить эти два
феномена?  Ќе  привел ли  онтологический  набросок  собственной  способности
целобытиЯ  в измерение присутствиЯ, далеко отстоЯщее  от феномена решимости?
—то  общего может иметь  смерть  с  "конкретной ситуацией" деЯтельности?  Ќе
уведет ли попытка насильственно сцепить решимость и заступание к нетерпимой,
совершенно нефеноменологической конструкции,  котораЯ  даже не  посмеет  уже
претендовать длЯ себЯ на характер феноменально обоснованного онтологического
наброска?
     ‚нешнее свЯзывание обоих феноменов само собой воспрещено. …ще остаетсЯ,
как методически единственно возможный путь, идти от засвидетельствованного в
его  экзистентной  возможности феномена  решимости и спросить:  <I>указывает ли
решимость в ее  самой своей экзистентной  бытийной  тенденции на заступающую
решимость как на ее  самую свою, собственную возможность?</I> —то если решимость
по  своему  же  смыслу только  тогда  достигает  своей собственности,  когда
бросает себЯ не на подвернувшиесЯ и всегда лишь ближайшие возможности, но на
одну  предельную,  расположенную до  всЯкой фактичной  бытийной  способности
присутствиЯ и в качестве  таковой  более  или  менее неискаженно входЯщую во
всЯкое фактично выбираемое  бытийное умение присутствиЯ? …сли решимость  как
<I>собственнаЯ</I>  истина  присутствиЯ  лишь  в  заступании  в  смерть   достигает
<I>принадлежащей</I> ей <I>собственной достоверности? …сли</I> лишь в <I>заступании</I> в  смерть
собственно понЯта, т.е. экзистентно <I>наверстана</I> фактичнаЯ  <I>"поступательность"</I>
решениЯ?
     Џока  экзистенциальнаЯ интерпретациЯ не забывает, что заданное ей темой
сущее имеет  бытийный род <I>присутствиЯ</I> и  не  поддаетсЯ сцеплению из наличных
кусков  в  нечто  наличное,  ее  шаги  всецело  должны  руководитьсЯ   идеей
<I>экзистенции.</I>  „лЯ  вопроса  о  возможной  взаимосвЯзи  между  заступанием  и
решимостью  это  означает  не  менее  как  требование  спроецировать  данные
экзистенциальные феномены налагающее экзистенциально-онтологическое значение
"граничных  ситуаций  ”илософскаЯ   тенденциЯ   "Џсихологии   мировоззрений"
оказываетсЯ  полностью  упущена, если ее  "применЯют" только  как справочную
работу  по "типам  мировозз<A  NAME="с302"></A>рений",  прорисованные  в них
экзистентные возможности и экзистенциально "продумать" последние "до конца".
’ем  самым  разработка   заступающей  решимости  как  экзистентно  возможной
собственной  способности-быть-целым  терЯет  характер  какой-то произвольной
конструкции. Ћна становитсЯ интерпретирующим  высвобождением присутствиЯ <I>длЯ</I>
предельных возможностей его экзистенции.
     ќтим шагом экзистенциальнаЯ интерпретациЯ заЯвлЯет вместе с тем о самом
своем  в  характере ее метода. „о  сих  пор --  за  исключением  необходимых
замечаний   по  обстоЯтельствам   --   специальные  методические   выЯснениЯ
отставлЯлись в  сторону. Ќадо  было сперва  просто "выйти"  на  феномены. <I>„о</I>
высвобождениЯ  бытийного  смысла  сущею,  развернутого  в  его феноменальном
основосоставе, ход разысканиЯ требует остановки,  не длЯ целей  "отдыха", но
чтобы сообщить разысканию заостренный импульс.
     Ђутентичный метод основываетсЯ в адекватном предобзоре основоустройства
размыкаемого "предмета", соотв. предметной "области.  Ђутентичное осмысление
метода  --  которое надо хорошо отличать от пустых  технических  выкладок --
попутно  проЯснЯет  поэтому  способ бытиЯ  тематического сущего.<SUP>*</SUP>
ЏроЯснение  методических возможностей, требований  и границ экзистенциальной
аналитики  вообще  впервые  обеспечит  ее  основоположному  шагу,  обнажению
бытийного   смысла   заботы,    необходимую    прозрачность.   <I>€нтерпретациЯ
онтологического смысла заботы однако  должна  проводитьсЯ на основе полной и
постоЯнной    феноменологической    актуализации    ранее     установленного
экзистенциального устройства присутствиЯ.</I>
     Џрисутствие  онтологически принципиально отлично от всего  наличного  и
реального.  …го  "состав"  имеет  свое   основание  не  в  субстанциальности
субстанции,  но  в <I>"самостоЯнии"</I>  экзистирующей самости,  бытие которой было
осмыслено как забота. ‚ключенный в заботу феномен <I>самости</I> требует  исходного
и   собственного   экзистенциального    очерчиваниЯ    в   сопоставлении   с
подготовительным  выЯвлением несобственной человеко-самости.  Џопутно  этому
идет фиксациЯ возможных онтологических вопросов, какие вообще надо направить
на "самость", раз уж она и не субстанциЯ и не субъект.
     ”еномен  заботы,  таким  образом  впервые  достаточно   уЯсненный,   Њы
опрашиваем  потом  на  его  онтологический смысл. Ћпределение  этого  смысла
становитсЯ  высвобождением  временно<A  NAME="с303"></A>сти. ’акой  показ не
ведет в побочные, обособленные сферы  присутствиЯ, но осмысливает лишь общий
феноменальный  состав  экзистенциального   основоустройства  присутствиЯ   в
последних     основаниЯх    своей     ему    онтологической    понЯтливости.
<I>”еноменологически исходно временность проступает в  собственном целом  бытии
присутствиЯ, в феномене заступающей решимости.</I> …сли временность исходно дает
здесь   о  себе   знать,   то   временность   заступающей   решимости   есть
предположительно  отличительный  модус  ее  самой.  ‚ременность может себЯ в
различных  возможностЯх  и  разным  способом  <I>временить.</I>   Ћснововозможности
экзистенции,  собственность  и  несобственность  присутствиЯ,  онтологически
укоренены в возможных временениЯх временности.
     …сли  уже  онтологический  характер   своего   бытиЯ   присутствию  при
господстве падающей бытийной понЯтности  (бытие как наличность)  недоступен,
то  тем  более, исходные основаниЯ этого бытиЯ. Ћттого  не  должно удивлЯть,
если на первый взглЯд временность не отвечает тому, что доступно как "времЯ"
расхожей  понЯтливости. ЉонцепциЯ  времени  расхожего  восприЯтиЯ  времени и
вырастающаЯ из  них  проблематика не могут поэтому  без рассмотрениЯ служить
критериЯми  адекватности  той  или  иной  интерпретации  времени.  Ќаоборот,
разыскание должно <I>предварительно</I>  освоитьсЯ в исходном феномене временности,
чтобы  впервые  <I>из  него</I>  проЯснить  необходимость  и  способ  происхождениЯ
расхожей понЯтности времени, равно как основание ее господства.
     Ћбеспечение   исходного   феномена    временности   достигаетсЯ   через
демонстрацию  того,  что  все  до  сих  пор  установленные   фундаментальные
структуры  присутствиЯ   в   аспекте  их   возможной  целости,  единства   и
развертываниЯ по сути "временны" и подлежат осмыслению как модусы временениЯ
временности.   ’ак   из  высвобождениЯ  временности  перед  экзистенциальной
аналитикой  вырастает  задача <I>возобновить</I> выполненный  анализ присутствиЯ  в
смысле  интерпретации  сущностных   структур  на  их  временность.  Ћсновные
направлениЯ требующихсЯ  тут  анализов,  намечает  сама  временность.  ѓлава
получает поэтому следующее разделение:
     (<A HREF="#пргр62"><U>§ 62</U></A>) экзистентно собственнаЯ способность
присутствиЯ быть целым как заступающаЯ решимость;
     (<A  HREF="#пргр63"><U>§  63</U></A>)   достигнутаЯ  длЯ  интерпретации
бытийного смысла  заботы герменевтическаЯ ситуациЯ  и методический  характер
экзистенциальной аналитики вообще;
     (<A HREF="#пргр64"><U>§ 64</U></A>) забота и самость;
     (<A  HREF="#пргр65"><U>§ 65</U></A>) в<A NAME="с304"></A>ременность как
онтологический смысл заботы;
     (<A   HREF="#пргр66"><U>§   66</U></A>)   временность   присутствиЯ   и
возникающие  из  нее задачи более исходного возобновлениЯ  экзистенциального
анализа.


     <B><I><A   NAME="_Toc459301270"><A    NAME="пргр62"></A>§   62.   ќкзистентно
собственнаЯ способность присутствиЯ быть целым как заступающаЯ решимость</A></B></I>

     Ќасколько  решимость,  согласно  ее  самой  своей  бытийной   тенденции
''продуманнаЯ до конца", выводит на собственное бытие к смерти? Љак понимать
свЯзь  между  волей-иметь-совесть  и экзистенциально набросанной собственной
способностью присутствиЯ быть целым?  ‘оздаетсЯ ли  сплавлением обеих  новый
феномен?  €ли все  остаетсЯ при  засвидетельствованной  в своей экзистентной
возможности решимости, а  именно так,  что через  бытие  к смерти она  может
испытать  <I>экзистентную  модализацию?</I>  —то  значит  опЯть же  экзистенциально
"продумать до конца" феномен решимости?
     ђешимость была характеризована как принимающее-на-себЯ-ужас, молчаливое
бросание  себЯ  на самое свое бытие-виновным. Џоследнее принадлежит к  бытию
присутствиЯ    и    означает:    ничтожное   <I>бытие-основанием</I>   ничтожности.
Џринадлежащее к  бытию присутствиЯ "виновен"  не допускает  ни увеличениЯ ни
уменьшениЯ.  Ћно лежит  <I>до</I> всЯкой квантификации, если последнЯЯ вообще имеет
какой-то смысл. ‘ущностно виновно присутствие также не <I>иногда,</I> а <I>потом снова
не</I> виновно. ‚олЯ-иметь-совесть решаетсЯ на это бытие-виновным. ‚ собственном
смысле  решимости  лежит  бросание себЯ на это  бытие-виновным,  в  качестве
какого присутствие есть, <I>пока оно есть.</I> ќкзистентное  принЯтие этой "вины" в
решимости по-настоЯщему  происходит поэтому только  тогда, когда решимость в
своем  размыкании  присутствиЯ  становитсЯ  <I>так</I>   прозрачна,   что  понимает
бытие-виновным <I>как постоЯнное.</I> ќто понимание однако делаетсЯ возможно только
таким образом,  что  присутствие размыкает  себе способность-быть "вплоть до
своего конца".  Ќо  <I>"до-конца-бытие"</I>  присутствиЯ экзистенциально  означает:
бытие к концу. ђешимость становитсЯ собственно  тем, чем  она способна быть,
<I>как понимающее бытие  к  концу,</I> т.е. как заступание в  смерть. ђешимость  не
просто  "имеет" взаимосвЯзь с заступанием как чем-то другим самой себе.  <I>Ћна
хранит  в  себе  собственное  бытие  к  смерти  как  возможную  экзистентную
модальность  своей  же  собственности.</I>  ќту "взаимосвЯзь"  следует проЯснить
феноменально.
     ђешимость  означает:  допущение-вызвать-себЯ  к  своему <I>бытию-</I>виновным.
Ѓыть- <I>виновным</I> присуще бытию самого присутствиЯ, первично определенному нами
как  способность<A  NAME="с305"></A>   быть.  Џрисутствие  "есть"  постоЯнно
виновно, может  значить лишь,  что оно держитсЯ  в  этом  бытии  всегда  как
собственное  или  несобственное  экзистирование.  <I>Ѓытие-виновным</I>  не  просто
устойчивое свойство чего-то постоЯнно наличного, но <I>экзистентнаЯ возможность</I>
собственно или несобственно виновным <I>быть.</I> ‘амо "виновен" <I>есть</I> всегда лишь в
той или  иной фактичной  способности  быть.  Ѓытие-виновным  должно поэтому,
принадлежа  к  <I>бытию</I>  присутствиЯ,  осмысливатьсЯ  как   способность-быть-<A
NAME="решим_способн_быть_виновн">виновным</A>. ђешимость бросает себЯ на эту
бытийную способность, т.е. понимает в ней. ќто  понимание держитсЯ тем самым
в исходной возможности присутствиЯ. <I>‘обственно</I>  оно  держитсЯ <I>в  ней,</I>  когда
решимость  есть  исходно  то,  чем  имеет  тенденцию  быть.  €сходное  бытие
присутствиЯ к своей  способности-быть мы раскрыли однако как бытие к смерти,
т.е.   к   означенной  отличительной   возможности  присутствиЯ.  ‡аступание
размыкает  эту  возможность как  возможность.  ђешимость  поэтому  лишь  <I>как
заступающаЯ</I> становитсЯ исходным бытием к самой своей способности присутствиЯ
быть. ‚ "способен" способности-быть-виновным решимость понимает только когда
она "квалифицирует" себЯ как бытие к смерти.
     ђешившись, присутствие принимает на  себЯ в своей экзистенции тот факт,
что   оно  <I>есть</I>   ничтожное   основание   своей   ничтожности.   ‘мерть   мы
экзистенциально  осмыслили  как  характеризованную  возможность  возможности
экзистенции,   т.е.   как   прЯмую  ничтожность   присутствиЯ.   ‘мерть   не
присовокуплЯетсЯ  к  присутствию при его "конце",  но как забота присутствие
есть брошенное  (т.е. ничтожное) основание своей смерти. ЏронизывающаЯ бытие
присутствиЯ ничтожность обнажаетсЯ ему самому в  собственном бытии к смерти.
‡аступание  делает  виновное-бытие впервые  очевидным из основы <I>целого</I> бытиЯ
присутствиЯ. ‡абота равноисходно таит в себе смерть и вину. ‹ишь заступающаЯ
решимость   впервые  понимает  способ<A  NAME="с306"></A>ность-быть-виновным
<I>собственно и цело,</I> т.е. <I>исходно.</I>
     €сходно принадлежащее к бытийному устройству присутствиЯ бытие-виновным
надо хорошо отличать от теологически понЯтого status corruptionis.  ’еологиЯ
может  в экзистенциально определенном  бытии-виновным  найти  онтологическое
условие его  фактичной возможности. ‡аключеннаЯ  в  идее этого status'a вина
есть  фактичнаЯ  провинность   вполне  особого  рода.  “  нее  есть  и  свое
свидетельство,  длЯ  всЯкого  философского  опыта  остающеесЯ   в   принципе
закрытым. ќкзистенциальный анализ бытиЯ-виновным  не доказывает ничего ни <I>за</I>
ни  <I>против</I>  возможности  греха. ЌельзЯ  строго  подходЯ  даже  сказать,  что
онтологиЯ присутствиЯ <I>намеренно</I>  вообще  оставлЯет эту возможность открытой,
потому что  как философское вопрошание она в  принципе  ничего  о  грехе  не
"знает".
     Џонимание  зова  совести  обнажает   затерЯнность  в  людЯх.  ђешимость
возвращает  присутствие  к  его  наиболее  своей  способности-быть-самостью.
‘обственной и цело прозрачной своЯ  способность быть становитсЯ в понимающем
бытии к смерти как <I>‘ЂЊЋ‰ своей</I> возможности.
     ‡ов совести  минует  в  своем призыве всЯкое  "мирное" имение и  умение
присутствиЯ.     Ѓеспощадно    уединЯет     он     присутствие     в     его
способности-быть-виновным,   собственно   быть   какою   он   ему   вверЯет.
ЌенадломленнаЯ  острота  сущностного одиночества в  самой своей  способности
быть   размыкает  заступание  в  смерть  как  <I>безотносительную</I>