ческого
событиЯ  мы здесь, не  говорЯ уж  о необходимом  длЯ  этого перешагивании за
границы  темы, тем менее можем  углублЯтьсЯ, что цель данной  экспозиции как
раз полвести к онтологической загадке подвижности событиЯ вообще.

     Ќужно  очертить  только  <I>тот</I>  круг  феноменов,  который   онтологически
необходимо  соподразумеваетсЯ в  разговоре об историчности  присутствиЯ.  Ќа
основе  временно фундированной  трансценденции мира в событии экзистирующего
бытиЯ-в-мире миро-историчное всегда уже "объективно" присутствует  <I>без того,
чтобы  быть историографически  охвачено.</I> € поскольку  фактичное  присутствие
падаЯ, растворЯетсЯ в  озаботившем,  оно  понимает  свою  историю  ближайшим
образом  миро-исторично.  € поскольку к  тому  же расхожаЯ понЯтность  бытиЯ
понимает  "бытие"  индифферентно   как  наличность,  бытие  миро-историчного
воспринимаетсЯ   и  истолковываетсЯ  в  смысле  настающего,  пребывающего  и
исчезающего наличного. Џоскольку наконец смысл бытиЯ вообще сходит просто за
самопонЯтный,  вопрос  о  бытийном  роде  миро-историчного  и о  подвижности
событиЯ вообще  есть "все-таки  собственно" лишь  бесплоднаЯ состоЯтельность
словесного умствованиЯ.

     Ћбыденное  присутствие рассеЯно по  многообразию того, что  каждодневно
"происходит".    <A   NAME="с389"></A>‘итуации,   обстоЯтельства,    которых
озабочение заранее  "тактически"  ожидает, создают "судьбу". €з озаботившего
несобственно экзистирующее присутствие только и вычислЯет себе свою историю.
€ поскольку при  этом в гонке своих "занЯтий" оно должно впервые еще <I>собрать</I>
себЯ из <I>рассеЯниЯ</I> и <I>бессвЯзности</I> только что "происшедшего", раз хочет прийти
к самому себе, то вообще впервые лишь из горизонта понЯтности  несобственной
историчности  возникает  <I>вопрос</I> о  поддержании  "взаимосвЯзи" присутствиЯ  в
смысле  переживаний субъекта, "тоже" наличных.  ‚озможность господства этого
горизонта  вопроса  основана  в  той  нерешительности,  котораЯ   составлЯет
существо непостоЯнства самости.
     ’ем  самым, <I>исток</I> вопроса о "взаимосвЯзи" присутствиЯ в смысле единства
сцеплениЯ  переживаний  между  рождением  и  смертью  выЯвлен. Џроисхождение
вопроса  выдает  вместе  с  тем  его   неадекватность   длЯ  целей  исходной
экзистенциальной интерпретации целости событиЯ  присутствиЯ. Ќо при  засилии
этого  "естественного"  горизонта  вопроса   становитсЯ   с  другой  стороны
объЯснимо, почему все  выглЯдит так, словно как раз собственнаЯ историчность
присутствиЯ,  судьба   и  возобновление,   всего  менее  могут  предоставить
феноменальную  почву  длЯ  введениЯ  того,  на что  по сути нацелен вопрос о
"взаимосвЯзи жизни", в форму онтологически обоснованной проблемы.
     ‚опрос не  может  гласить:  через  что присутствие  достигает  единства
взаимосвЯзи  длЯ сцеплениЯ  задним  числом  сложившегосЯ  и  складывающегосЯ
последованиЯ "переживаний", но: в каком бытийном  модусе  себЯ же самого оно
<I>терЯет себЯ так, что должно как бы лишь задним числом собирать себЯ извлекаЯ
из рассеЯниЯ и измышлЯЯ себе длЯ этой собранности некое объемлющее единство?</I>
‡атерЯнность в людЯх и в миро-историчном была раскрыта ранее  как бегство от
смерти.  ќто бегство от... обнажает бытие к  смерти как основоопределенность
заботы.  ‡аступающаЯ решимость  вводит  это  бытие  к  смерти  в собственную
экзистенцию.  ‘обытие   же   этой   решимости,   заступающе  само-передающее
возобновление наследства  возможностей,  мы  интерпретируем  как собственную
историчность.  Ќе  в  ней  ли  лежит исходнаЯ, непотерЯннаЯ,  взаимосвЯзи не
требующаЯ  протЯженность  целой  экзистенции?  ђешимость  самости  наперекор
непостоЯнству      рассеЯниЯ      есть       в      себе      самой       <A
NAME="историчность_птв2"><I>протЯженное   <A   NAME="с390"></A></A>устоЯние,</I>  в
котором присутствие как  судьба держит рождение и смерть вместе с их "между"
в  свою  экзистенцию "включенными'', а именно так, что  в таком устоЯнии оно
мгновенно-очно   длЯ   миро-историчного   своей   всегдашней   ситуации.   ‚
судьбоносном  возобновлении  бывших   возможностей  присутствие  ведет  себЯ
"непосредственно",  т.е. временно-экстатично, назад к бывшему уже до него. ‘
этой себе-передачей наследиЯ "рождение" в  возвращении назад из  необходимой
возможности смерти <I>вбираетсЯ тогда  в  экзистенцию,</I> с тем чтобы  она конечно
лишь свободнее от иллюзий принимала брошенность своего вот.
     ђешимость конституирует <I>верность</I> экзистенции своей самости. Љак готоваЯ
к  <I>ужасу</I>  решимость верность есть  вместе с тем возможное благоговение перед
единственным  авторитетом, какой способен  быть у свободного экзистированиЯ,
перед   возобновимыми   возможностЯми   экзистенции.   ђешимость   была   бы
онтологически  криво   понЯта,  захоти   кто  думать,  будто  она  <I>есть</I>  как
"переживание"  действительна лишь пока "акт"  решениЯ "длитсЯ". ‚  решимости
лежит экзистентное  постоЯнство, которое  по своей  сути  уже  предвосхитило
всЯкое  возможное,  из  нее возникающее мгновение-ока. ђешимость как судьба,
есть  свобода  длЯ  возможно  требуемого  ситуацией <I>отказа</I> от  определенного
решениЯ.  ќтим   постоЯнство  экзистенции   не  перебиваетсЯ,   но  как  раз
мгновенно-очно  сберегаетсЯ. Ќе  постоЯнство образуетсЯ впервые нанизыванием
"мгновений" и  из него, а последние возникают  из <I>уже простертой</I> временности
наступающе бывшествующего возобновлениЯ.
     ‚  несобственной историчности, напротив,  исходнаЯ  простертость судьбы
потаена. ЌепостоЯнное в качестве человеко-самости, присутствие актуализирует
свое  "сегоднЯ".  ЋжидаЯ ближайшей новинки, оно  уже  и забыло  старое. ‹юди
уклонЯютсЯ от  выбора. ‘лепые  длЯ возможностей,  они неспособны возобновить
бывшее,  а  удерживают  и поддерживают  только  остаточное  "действительное"
бывшего миро-историчного, рудименты наличные свидетельства о них. ЏотерЯнные
в  актуализации   сего-днЯ,  они   понимают   "прошлое"  из  "актуальности".
‚ременность   собственной    историчности    как    заступающе-взобновлЯющее
мгновение-ока есть  наоборот <I>прекращение актуализации</I>  сего-днЯ и отвычка от
привычек   людей.    Ќесобтвенно    историчнаЯ    экзистенциЯ,   загруженнаЯ
неопознаваеыми  уже длЯ  нее  самой пережитками  "прошлого",  ищет  наоборот
модерна.  ‘обственнаЯ историчность  понимает  историю как<A NAME="с391"></A>
"возвращение" возможного и знает  о том,  что возможность  возвращаетсЯ лишь
если  экзистенциЯ  судьбоносно-мгновенно-очно  открыта длЯ  нее в решившемсЯ
возобновлении.
     ќкзистенциальнаЯ  интерпретациЯ  историчности  присутствиЯ  то  и  дело
попадает нечаЯнно  в тень.  ’емноты тем менее дают себЯ отмести, что  еще не
распутаны даже возможные измерениЯ адекватного вопрошаниЯ и  во всех судит и
рЯдит <I>загадка бытиЯ</I>  и, как теперь стало Ясно,  <I>движениЯ.</I> ’ем не менее можно
отважитьсЯ на  набросок онтологического генезиса историографии  как науки из
историчности присутствиЯ. Ћн послужит подготовкой к проводимому в дальнейшем
проЯснению    задачи     историографической     деструкции    истории     <A
HREF="#с19"><U>философии</U></A>.


     <B><A  NAME="_Toc459301295"><A  NAME="пргр76"></A>§  76.  <I>ќкзистенциальное
происхождение историографии из историчности присутствиЯ</A>.</B></I>

     —то  историографиЯ подобно  всЯкой науке как  способ  бытиЯ присутствиЯ
фактична   и  всегда   "зависима"  от  "господствующего  мировоззрениЯ",  не
нуждаетсЯ в  выЯснении.  ‘верх  этого факта  однако необходимо  спросить  об
онтологической   возможности  возникновениЯ  наук  из  бытийного  устройства
присутствиЯ.  ќто  возникновение  еще  малопрозрачно.  ‚ данной  взаимосвЯзи
анализ призван  контурно  обозначить экзистенциальный источник историографии
лишь  в  той  мере,  в  какой  через  это  еще  отчетливее  выйдет  на  свет
историчность присутствиЯ и ее укорененность во временности.
     …сли  бытие  присутствиЯ  в  принципе  исторично,  то  очевидно  всЯкаЯ
фактичнаЯ  наука  останетсЯ привЯзана  к этому событию. €сториографиЯ однако
каким-то своим  и преимущественным образом  имеет  предпосылкой историчность
присутствиЯ.
     ќто вроде можно ближайшим образом проЯснить  через указание на то,  что
историографиЯ как наука об  истории присутствиЯ должна  иметь "предпосылкой"
исходно историчное сущее в качестве  своего возможного "объекта". Ќо историЯ
ведь должна не просто <I>быть,</I> чтобы историографический  предмет стал доступен,
и историографическое  познание исторично не просто  как событийное поведение
присутствиЯ, но  <I>историографическое размыкание истории само по себе,</I> ведетсЯ
ли оно фактически или нет,  <I>по  своей  онтологической структуре  укоренено в
историчности  присутствиЯ.</I>  ќту  взаимосвЯзь  подразумевает   речь   об   <A
NAME="с392"></A>экзистенциальном происхождении историографии из историчности
присутствиЯ.  ЏроЯснить его значит методически: онтологически набросать <I>идею</I>
историографии  из историчности присутствиЯ.  Ќапротив,  дело не  идет  о том
чтобы  "абстрагировать"  понЯтие  историографии  из  фактичного  на  сегоднЯ
научного производства или подогнать ее  понЯтие  под него. €бо где гарантиЯ,
принципиально говорЯ, что эти фактичные приемы  действительно репрезентируют
историографию в ее исходных и собственных возможностЯх? € даже если это так,
от всЯкого решениЯ о чем мы воздерживаемсЯ, то ведь все равно понЯтие  можно
было бы  "извлечь"  из  факта  лишь  по путеводной  нити  уже  понЯтой  идеи
историографии.  Ќо  и  наоборот,   экзистенциальную  идею  историографии  не
возвысит  до более высокой правоты, если  историк подтвердит соответствие ей
своего фактичного образа действий.  Ќе станет она и "ложной"  оттого, что он
такое оспорит.
     ‚ идее историографии как науки лежит,  что <I>раскрытие</I> историчного сущего
взЯто  ею как особаЯ  задача.  ‚сЯкаЯ наука  конституируетсЯ первично  через
тематизацию.   —то   донаучно    известно   присутствию   как   разомкнутому
бытию-в-мире,  проецируетсЯ  на  его  специфическое  бытие.  ќтим  наброском
ограничиваетсЯ регион  сущего.  Џодходы к  нему получают  свою  методическую
"директиву", структура  толковательных концепций приобретает  свою разметку.
…сли,  оставлЯЯ вопрос  о  возможности  "современной  истории",  мы  отведем
историографии   задачу   размыканиЯ   "прошлого",   то    историографическаЯ
тематизациЯ  истории  возможна лишь  когда  "прошлое" уже  как-то разомкнуто
вообще. …ще вполне отвлекаЯсь от того, доступны ли достаточные источники длЯ
историографического   представлениЯ   прошлого,   длЯ    историографического
возвращениЯ  в него  должен  все-таки вообще  быть <I>открыт  к нему путь.</I>  —то
подобное имеет место и как это становитсЯ возможно, никоим образом не  лежит
на свету.
     Џоскольку  однако  бытие  присутствиЯ  исторично, т.е. открыто в  своей
бывшести   на   основе   экстатично-горизонтной  временности,   дорога   длЯ
осуществимой в экзистенции тематизации  "прошедшего" вообще свободна. € коль
скоро  присутствие   <I>и   только  оно</I>   исходно   исторично,  все  подаваемое
историографической  тематизацией как  возможный предмет  исследованиЯ должно
иметь  бытийный  род <I>сбывшегосЯ присутствиЯ.</I>  ‘ фактичным  присутствием  как
бытием-в-мире <I>есть</I> всЯкий  раз и миро-историЯ. …сли первого же нет, то и мир
тоже   присутствовавшим   был.   ќтому   не   противоречит,  что   прежнее<A
NAME="с393"></A>  внутримирно подручное  тем не менее  еще  не уходит  и как
непрошедшее присутствовавшего  мира "историографически" обнаружимо длЯ некой
современности.
     …ще наличные остатки,  памЯтники, сообщениЯ  суть <I>возможный</I>  "материал"
длЯ  конкретного раскрытиЯ былого присутствиЯ. <I>€сториографическим</I> материалом
подобное может стать лишь поскольку оно по своему особому способу быть имеет
миро-исторический характер. € оно  <I>становитсЯ</I> материалом  только потому, что
заранее  понЯто   в  аспекте  своей  внутримирности.  “же  набросанный,  мир
определЯетсЯ  на   пути  интерпретации  мироисторического,  "сохранившегосЯ"
материала. Џолучение, проверка и  удостоверение  материала  не впервые  лишь
дает ход возвращению к "прошлому" но уже имеет своей предпосылкой <I>историчное
бытие  к</I>  былому  присутствию,  т.е. историчность  экзистенции историографа.
ЏоследнЯЯ экзистенциально  фундирует историографию  как науку вплоть  до  ее
неприметнейших, "ремесленных" приемов.
     …сли  историографиЯ таким  образом коренитсЯ в историчности, то  исходЯ
отсюда  должно  поддаватьсЯ  определению  и  что  есть "собственно"  предмет
истории. Ћчерчивание исходной темы историографии должно будет происходить  в
соразмерении с  собственной историчностью  и с принадлежащим ей  размыканием
присутствовавшего,  возобновлением.  ќтим  последним  сбывшеесЯ  присутствие
понимаетсЯ   в   его   былой   собственной    возможности.   "ђождение"   <A
NAME="историографиЯ">историографии </A>из собственной историчности  означает
тогда:  первичнаЯ   тематизациЯ  предмета  историографии  набрасывает  былое
присутствие на самую свою ему возможность экзистенции.  €сториографиЯ должна
тогда  иметь темой <I>возможное?</I> ђазве не направлен весь ее "смысл" единственно
на <I>"эмпирию",</I> на то, как оно действительно было?
     ’олько   что   значит:   присутствие   "эмпирично"?   …сли  присутствие
"собственно"   действительно   лишь   в   экзистенции,  то   его   "эмпириЯ"
конституируетсЯ как раз решительным бросанием  себЯ на избранную способность
быть. Ќо тогда "эмпирически"  собственно  присутствовавшее есть экзистентнаЯ
возможность, в  которой  фактично определились судьба,  исторический  путь и
миро-историЯ, Џоскольку экзистенциЯ всегда есть лишь как фактично брошеннаЯ,
историографиЯ будет  тем проникновеннее размыкать тихую силу возможного, чем
проще  и  конкретнее  понимает  и  <A  NAME="с394"></A>"лишь"   представлЯет
бытие-бывшим-в-мире из его возможности.
     …сли  историографиЯ,  сама   вырастаЯ  из   собственной   историчности,
возобновлЯЯ развертывает былое  присутствие в его возможности, то "общее"  в
уникальном ею  уже  и обнаружено.  ‚опрос, имеет ли историографиЯ  предметом
лишь  рЯды уникальных, "индивидуальных" случаев или также  "законы", в корне
уже промахнулсЯ. …е  тема не есть ни  просто уникальное событие, ни  парЯщее
над ним общее, но фактично  экзистентно  бывшаЯ возможность.  ‚озобновлениЯ,
т.е. собственно  историографического пониманиЯ  ее как таковой нет, если она
искажена до  бледности  надвременного  образца. ‹ишь  фактичнаЯ  собственнаЯ
историчность способна как решительнаЯ судьба  так разомкнуть  былую историю,
что в возобновлении "сила"  возможного вторгаетсЯ  в  фактичную экзистенцию,
т.е.  настает  длЯ  нее в  ее  будущности.  €сториографиЯ  --  подобнаЯ  тут
историчности внеисториографического присутствиЯ -- берет поэтому свое начало
никоим   образом   не  в   "актуальности"   и   с  того,  что  лишь  сегоднЯ
"действительно",  чтобы  от него нащупывать прошедшее, но <I>историографическое</I>
раскрытие  временит   тоже  <I>из  будущего.  "Ћтбор"</I>   того,  что  станет  длЯ
историографии возможным  предметом,  <I>уже предрешен</I> в фактичном, экзистентном
<I>выборе</I> историчности присутствиЯ, в котором  историографиЯ только и возникает
и единственно <I>есть.</I>
     Ћснованное  в судьбоносном возобновлении  историографическое размыкание
"прошлого"   настолько   не  "субъективно",   что   только  оно  гарантирует
"объективность" историографии.  €бо объективность науки  нормируетсЯ  прежде
всего тем, способна ли она неискаженно <I>преднести</I> пониманию относЯщеесЯ к ней
тематическое сущее в исходности его бытиЯ. Ќи в одной науке "общезначимость"
масштабов и заЯвки на "всеобщность", какой  требуют люди и  их понЯтливость,
не  могут быть <I>в меньшей  мере</I> критериЯми  "истинности",  чем  в собственной
историографии.
     ‹ишь  поскольку  центральнаЯ   тема   историографии  есть  всЯкий   раз
<I>возможность</I>  присутствовавшей  экзистенции,  а  последнЯЯ   фактично  всегда
экзистирует миро-исторично,  эта  наука  может требовать от  себЯ неумолимой
ориентации   на   "эмпирию".  Џотому   фактичное  исследование   многосложно
разветвлЯетсЯ, делаЯ своим предметом историю орудий, труда, культуры, духа и
идей. €сториЯ  вместе  с  тем  сама по себе  как само-передающаЯ  существует
всегда в принадлежащей  ей истолкованности, котораЯ сама опЯть же имеет свою
историю,  так  что  историографиЯ   большей  частью  пробиваетсЯ  к   самому
присутствовавшему только через ист<A NAME="с395"></A>орию традиции.
     ‡десь заложено, что конкретное  историографическое  исследование  может
держатьсЯ  во всегда  переменной близости к  его  собственной теме. €сторик,
который с самого начала "набрасываетсЯ" на мировоззрение  эпохи, этим еще не
доказал,  что  понимает  свой предмет собственно  исторически, а  не  просто
''эстетически''.  € с другой  стороны  экзистенциЯ историка, который  "лишь"
издает источники, может определЯтьсЯ собственной историчностью.
     ’ак же  и  господство дифференцированного  историографического интереса
даже к  отдаленнейшим и первобытнейшим культурам  само по себе еще  никак не
доказательство собственной историчности "времени". ‚ конце концов всплывание
проблемы "историзма" есть Яснейший  признак того, что историографиЯ  склонна
отстранЯть  присутствие  от   его  собственной  историчности.  ЏоследнЯЯ  не
обЯзательно  нуждаетсЯ в  историографии. ‚ека без историографии  не остаютсЯ
как таковые уже и без истории.
     ‚озможность,  что  историографиЯ  вообще способна  быть "полезной"  или
"вредной" "длЯ  жизни",  основана в том, что последнЯЯ в корне  своего бытиЯ
исторична и потому как фактично  экзистирующаЯ  всегда уже решилась в пользу
собственной   или   несобственной  историчности.   <I>Ќицше</I>   в   своем  втором
несвоевременном размышлении (1874) опознал и однозначно-проницательно сказал
существенное  о "Џользе  и вреде историографии длЯ жизни".  Ћн различает три
вида   историографии:   монументальную,  антикварную   и   критическую,  без
эксплицитной демонстрации необходимости этой троицы и основаниЯ ее единства.
<I>’рехчастность   историографии  прорисована   в   историчности   присутствиЯ.</I>
ЏоследнЯЯ  позволЯет  вместе  с  тем  понЯть,  в  каком  смысле  собственнаЯ
историографиЯ  должна   быть   фактично  конкретным   единством  этих   трех
возможностей.  Џодразделение  <I>Ќицше</I>  не случайно.  Ќачало его  "ђазмышлениЯ"
позволЯет догадыватьсЯ, что он понимал больше чем давал знать.
     €сторическим  присутствие  может  быть  лишь  на  основе   временности.
ЏоследнЯЯ  временит  в  экстатично-горизонтном  единстве   своих   прорывов.
Џрисутствие  экзистирует как  будущее  собственно  в решительном  размыкании
выбранной  возможности. ђешительно  возвращаЯсь к  себе,  оно  возобновлЯюще
открыто   длЯ   "монументальных"  возможностей   человеческой   экзистенции.
‚озникающаЯ из такой историчности историографиЯ "монументальна". Џрисутствие
как  бывшествуюшее  вручено  своей  брошенности.  ‚  возобновлЯющем усвоении
возможного  лежит   преднамеченной   возможность  почтительного   сбережениЯ
присутствовавшей  <A  NAME="с396"></A>экзистенции,   на   которой  избраннаЯ
возможность   стала   очевидной.   ‚  качестве  монументальной   собственнаЯ
историографиЯ  поэтому  "антикварна". Џрисутствие  в  единстве настающего  и
бывшести  временит как  актуальность.  Џоследней  собственно  разомкнуто,  а
именно  как  мгновение-ока,  сегоднЯ.  Ќо  поскольку  сегоднЯ  толкуетсЯ  из
настаюше-возобновлЯющего   пониманиЯ  схваченной  возможности   экзистенции,
собственнаЯ историографиЯ  становитсЯ его дезактуализацией,  т.е. терпеливым
избавлением  от  падающей   публичности  сегоднЯ.  Њонументально-антикварнаЯ
историографиЯ  есть  как  собственнаЯ  обЯзательно  критика  "актуальности".
‘обственнаЯ   историчность   фундамент  возможного  единства  трех   образов
историографии.  <I>Ћснова</I> же  фундамента собственной  историографии <I>временность</I>
как экзистенциальный бытийный смысл заботы.
     Љонкретное   представление  экзистенциально-историчного   происхождениЯ
историографии  осуществлЯетсЯ  в анализе  тематизации,  конституирующей  эту
науку. €сториографическаЯ  тематизациЯ имеет своей  главной  частью создание
герменевтической    ситуации,    открывающейсЯ   с   решимостью    исторично
экзистирующего  присутствиЯ на возобновлЯющее  размыкание присутствовавшего.
€з  <I>собственной  разомкнутости</I> ("истины") <I>историчной  экзистенции</I> выЯвлЯютсЯ
возможность   и  структура   <I>исторической   истины.</I>   Џоскольку   опЯть   же
основопонЯтиЯ историографических  наук,  касаютсЯ  ли они  их  объектов  или
способа их  обработки, суть  экзистенциальные  понЯтиЯ, теориЯ  наук  о духе
имеет  предпосылкой тематически экзистенциальную  интерпретацию <I>историчности</I>
присутствиЯ.  ‡десь  постоЯннаЯ  цель,  к  которой стремитсЯ  подойти  ближе
исследовательскаЯ  работа  <I>‚.  „ильтеЯ</I> и Яснее вникнуть в  которую дают идеи
графа <I>‰орка</I> ‚артснбурга.


     <B><A   NAME="_Toc459301296"><A   NAME="пргр77"></A>§   77.    <I>‚заимосвЯзь
предыдущей  экспозиции  проблемы историчности  с исследованиЯми ‚. „ильтеЯ и
идеЯми графа ‰орка</A>.</B></I>

     ЏроведеннаЯ  раскладка  проблемы  истории  возникла из  усвоениЯ работы
„ильтеЯ.  Ћна  была  подтверждена и  вместе упрочена тезисами  графа  ‰орка,
разрозненно находимыми в его письмах к „ильтею .
     ‘егоднЯ  широко  еще  распространенный  образ  „ильтеЯ   таков:  "тонко
чувствующий"   толкователь   истории   д<A   NAME="с397"></A>уха,   особенно
литературной. "’акже" заботЯщийсЯ о разграничении  наук о  природе и о  духе
притом  отводЯщий  исключительную роль истории этих  наук  и  равным образом
"психологии"  и сплавлЯющий все это в релЯтивистской  "философии жизни". „лЯ
поверхностного  наблюдениЯ этот портрет "правилен". ‚ нем  однако ускользает
"субстанциЯ" Ћн больше затемнЯет чем раскрывает.
     ‘хематически  исследовательскаЯ работа „ильтеЯ  делитсЯ на три области:
штудии  по  теории наук  о  духе  и  их  отграничению  от  наук  о  природе;
исследованиЯ по истории наук о  человеке,  обществе  и государстве усилиЯ по
созданию психологии, в которой должен быть доведен до представлениЯ "цельный
факт     человека".      Ќаучно-теоретические,     научно-исторические     и
герменевтически-психологические  исследованиЯ  постоЯнно  взаимопроникают  и
пересекаютсЯ.  ѓде  одно  направление  взглЯда преобладает,  другие тоже уже
выступают  мотивом  и  средством.  —то воспринимаетсЯ  как  расщепленность и
неуверенные, случайные "пробы", есть стихийнаЯ обеспокоенность единой целью:
довести  "жизнь"  до философской  понЯтности  и  обеспечить этому  пониманию
герменевтический  фундамент   из   "самой   жизни".   ‚се   центрируетсЯ   в
"психологии", котораЯ призвана  понЯть "жизнь" в ее исторической взаимосвЯзи
развитиЯ и воздействиЯ как <I>способ,</I> каким человек <I>есть,</I> как возможный <I>предмет</I>
наук о духе и <I>тут же</I> как <I>корень</I> этих наук.  ѓерменевтика есть самопроЯснение
этого пониманиЯ и лишь в производной форме методологиЯ историографии.
     „ильтей, правда, с вниманием к  современной ему дискуссии, односторонне
оттеснившей  в  область  теории  науки  его  собственные   исследованиЯ   по
обоснованию наук  о  духе, неоднократно ориентировал свои публикации в  этом
направлении.  "‹огика  наук  о  духе"  длЯ него настолько  же не центральна,
насколько его "психологиЯ" разрабатываетсЯ не "только" как совершенствование
позитивных наук о психическом.
     Ќаиболее  свою „ильтею философскую тенденцию в  переписке с его другом,
графом   ‰орком,   этот   последний  однажды   недвусмысленно   доводит   до
выраженности,  указываЯ  на  <I>"общий длЯ  нас интерес,  понЯть  историчность"</I>
[курс. авт.]. Ћсвоение дильтеев-ских исследований, теперь впервые делающихсЯ
доступными    в    полном    объеме,    требует    настойчивости    и     <A
NAME="с398"></A>конкретности  принципиального размежеваниЯ.  „лЯ тщательного
разбора  проблем,  которыми он был движим, и того, <I>как</I>  он был  ими  движим,
здесь нет места. ‚замен этому предварительно обозначим некоторые центральные
идеи графа <I>‰орка</I> через выборку характерных мест переписки.
     ’енденциЯ <I>‰орка,</I>  живаЯ в общении  с проблематикой  и  работой <I>„ильтеЯ,</I>
показывает  себЯ  именно   в  его   отношении  к  задачам   основополагающей
дисциплины,  аналитической  психологии.  Ћн пишет  по  поводу академического
трактата „ильтеЯ  "€деи  к описательной  и расчленЯющей  психологии" (1894):
"‘амоосмысление  как  первичное  средство  познаниЯ,  анализ  как  первичный
познавательный прием  получают прочную  опору.  Ћтсюда формулируютсЯ тезисы,
верифицируемые   собственной  данностью.  Ќе  делаетсЯ  дальнейшего  шага  к
критическому  разложению,  проЯснению  и тем самым  внутреннему опровержению
конструктивной  психологии и  ее  допущений" (Bricfw. с. 177). "...Ћтказ  от
критического разложениЯ = прослеживаниЯ психологического генезиса в  деталЯх
и  во вторгающейсЯ  проработке стоит  на  мой взглЯд  в свЯзи с  понЯтием  и
местом,   какое   ‚ы   отводите  теории  познаниЯ"  (с.  177).   <I>"ЋбъЯснение</I>
неприменимости -- факт установлен и доведен до Ясности -- дает только теориЯ
познаниЯ. Ћна  должна  отдать  отчет  об  адекватности научных  методов, она
должна  обосновать  учение  о   методе,   вместо  того  как   теперь  методы
заимствуютсЯ -- должен сказать, на авось  -- из отдельных областей" (с.  179
ел.).
     ‚ этом требовании ‰орка - по существу  требовании шагающей впереди наук
и ведущей  их логики, какою была платоновскаЯ  и  аристотелевскаЯ, --  лежит
задача позитивно и радикально разработать различные категориальные структуры
сущего,  которое <I>есть</I> природа, и сущего, которое <I>есть</I> историЯ (присутствиЯ).
€. находит, что разысканиЯ  „.  <I>"слишком  мало подчеркивают родовое различие
между  онтическим  и  историческим"</I>  (с.  191)  [курс. авт.]. "‚ особенности
задействуетсЯ  как метод наук о духе прием  сравнениЯ. ‡десь Я  расхожусь  с
‚ами...  ‘равнение  всегда эстетично,  всегда  держитсЯ фигуры.  ‚индельбанд
предписывает  истории  <A  NAME="с399"></A>фигуры.  ‚аше  понЯтие типа  идет
целиком изнутри. ђечь тут о характерах, не о фигурах.  „лЯ него историЯ: рЯд
образов, отдельных  фигур,  эстетическое требование.  „лЯ естествоиспытателЯ
рЯдом с наукой именно и  остаетсЯ как  род средства человеческого успокоениЯ
только  эстетическое  наслаждение. ‚аше понЯтие истории  это  ведь сцепление
сил, силовых единств, к которым категориЯ: фигура должна быть применима лишь
в меру метафорики" (с. 193).
     €з уверенного инстинкта  к "различию  онтического  и исторического"  €.
видит, как прочно традиционное историческое исследование держитсЯ еще внутри
"чисто окулЯрных определений" (с. 192), имеющих целью телесное и фигурное.
     "ђанке это большой окулЯр, от которого  что ускользнуло, не может стать
<I>действительностью...</I>  €з  общей  манеры  ђанке  объЯснЯетсЯ   и  ограничение
исторического  материала  политикой.  ’олько  в ней  --  драматизм"  (с.60).
"Њодификации, принесенные течением времени, видЯтсЯ мне  несущественными,  и
тут  Я хотел бы ценить  пожалуй иначе. Љ примеру так называемую историческую
школу  Я принимаю просто за  побочное  течение  внутри  русла той же реки  и
представлЯющее  только  один  член  старого  сквозного  противоположениЯ.  ‚
названии есть что-то обманное. <I>’а школа была никакой не  исторической</I> [курс.
авт.],  но  антикварной,   эстетически  конструирующей,  тогда  как  большое
доминирующее движение  держалось  механической  конструкции. Џоэтому что она
методически привнесла,  к  методу рациональности  лишь  общее  чутье" (с. 68
ел.).
     "ЌастоЯщий  филологус,  имеющий  понЯтие  об   истории  как  о  сундуке
антиквариата. ѓде никакой осЯзаемости -- куда ведет только живаЯ психическаЯ
транспозициЯ,  туда   господам  хода  нет.   Ћни   в  глубине  души   именно
естествоиспытатели  и  становЯтсЯ  еще  более  скептиками,  раз  отсутствует
эксперимент.  Ћт всех этих финтифлюшек, как часто к  примеру Џлатон  бывал в
‚еликой  ѓреции  или  ‘иракузах,   надо  держатьсЯ   вовсе  вдали.   Ќикакой
жизненности  с  этим  не  свЯзано.  ’акаЯ  внешнЯЯ  манера,  которую  Я  тут
критически рассмотрел,  приходит  в итоге к большому вопросительному знаку и
опозорена  на  великих  реальностЯх  ѓомера.  Џлатона,  Ќового  ‡авета.  ‚се
действительно реальное становитсЯ схемой, если взЯто  как  вещь в себе, если
не  пережито" (с. 61).  '“ченые'  стоЯт перед  силами  времени как  тончайше
образованное французское общество  перед тогдашним  революционным движением.
‡десь как и там  формализм, культ формы.  Џоследнее  слово всей  премудрости
определение    соотношений.    ќто     направление    мысли     имеет     <A
NAME="с400"></A>естественно свою  -- как  Я полагаю,  еще  не  написанную --
историю. Ѓеспочвенность  мысли  и  веры  в  такую  мысль -- на взглЯд теории
познаниЯ:  метафизическое поведение -- есть  исторический  продукт" (с. 39).
"ЉолебаниЯ  волн,  вызванные  эксцентрическим  принципом,  создавшим   более
четырехсот лет назад некое новое времЯ, мне кажетсЯ, до крайности расплылись
и  измельчали. Џознание  прогрессировало  до снЯтиЯ  его  же самого, человек
настолько оторвалсЯ от  самого  себЯ,  что  себЯ уже  не  замечает. '—еловек
модерна', т.е.  человек после ђенессанса, готов  длЯ  захоронениЯ" (с.83). ‚
противоположность этому: "‚сЯкаЯ истинно живаЯ, а не только жизнью мерцающаЯ
историографиЯ  есть критика" (с. 19). "Ќо знание истории есть в своей лучшей
части знание потаенных источников" (с. 109). "‘ историей  обстоит  так,  что
все  ставЯщее спектакль  и  бросающеесЯ  в  глаза  не  главное  дело.  Ќервы
невидимы, подобно  тому как  существенное вообще невидимо.  € как  написано:
'…сли  бы  вы были  тихи, то были бы сильны', так верен и  вариант: если  вы
утихнете, то начнете внимать, т.е.  понимать" (с.26). "€ тогда Я наслаждаюсь
тихим разговором с собой и общением с  духом истории. Ћн ”аусту в  его келье
не ЯвлЯлсЯ и маэстро ѓете тоже нет. Ћт него они не отшатнулись бы в  испуге,
сколь бы важным и  захватывающим ни было  его Явление. Ћно  все-таки братски
дружественно  и родственно,  в другом,  более глубоком  смысле чем обитатели
леса  и  полЯ.  “силие  тут  имеет  сходство с  борьбой  €акова, длЯ  самого
борЯшегосЯ  верное приобретение. Ђ к этому все в первую голову сходитсЯ" (с.
133).
     џсное прозрение в основочерту истории как "виртуальности" ‰орк получает
от  познаниЯ бытийного  характера  самого  человеческого  присутствиЯ,  т.е.
именно  не научно-теоретически на  объекте историографического рассмотрениЯ:
"—то  совокупнаЯ психофизическаЯ  данность не <I>есть</I> [бытие =  наличное  бытие
природы.  прим.  авт.]  но  живет, есть  точка  зарождениЯ  историчности.  €
самоосмысление, которое направлено  не на абстрактное џ, но на полноту  моей
самости, обнаружит менЯ исторически  определенным, как  физика познает  менЯ
космически определенным. ’очно так  же как природа  Я  есмь историЯ..."  (с.
71).  €  ‰орк,  Явственно  видевший  неаутентичность  всех  "соотносительных
определений"  и  "беспочвенного"  релЯтивизма,  не   медлит  с   извлечением
последнего  вывода  из прозрениЯ в  историчность присутствиЯ. '‘  другой  же
стороны   при  внутренней   и<A   NAME="с401"></A>сторичности   самосознаниЯ
обособленнаЯ от историографии систематика методологически  неадекватна.  Љак
физиологиЯ не может абстрагироватьсЯ от  физики так философиЯ - именно когда
она  критическаЯ -  от  историчности...  Џоведение  самости  и  историчность
подобны  дыханию и  напору воздуха -- и --  пусть это звучит в какой-то мере
парадоксально --  неисторизациЯ философствованиЯ кажетсЯ мне  в методическом
отношении метафизическим остатком" (с.69). ''Џоскольку философствовать  есть
жить, поэтому -  не пугайтесь - существует по моему мнению философиЯ истории
- кто бы смог  ее написать! - Љонечно не так, как ее до сих пор воспринимали
и  пытались осуществить  против чего ‚ы  неопровержимо  высказались. ЏрежнЯЯ
постановка  вопроса  была  именно  ложной,  да  и  невозможной,  но  она  не
единственнаЯ.  ’ак  что  впредь нет никакой настоЯщей философии, котораЯ  не
была  бы   историчной.   ђазделение  между   систематической   философией  и
историографическим  представлением по  сути  неправо"  (с.251). "‚озможность
стать  практической есть  конечно же  собственное основание  правоты  всЯкой
науки.   Ќо   математическаЯ   практика   не   исключительна.   ЏрактическаЯ
направленность  нашей  позиции  педагогическаЯ,  в широчайшем и  глубочайшем
смысле слова.  Ћна  душа  всЯкой  истинной  философии  и  правда  Џлатона  и
ЂристотелЯ"  (с.42 ел.). "‚ы  знаете  что  Я думаю  о возможности  этики как
науки. ’ем  не менее всегда  можно сделать что-то лучше. „лЯ кого собственно
такие  книги?  ђегистрации  регистрации'  …динственно  заслуживает  вниманиЯ
стремление  прийти от физики к этике" (с,73). "Љогда философию  понимают как
проЯвление жизни, не как отхаркивание  беспочвенной мысли,  оказавшейсЯ  без
почвы  потому что взглЯд отклонЯетсЯ от почвы сознаниЯ,  то задача насколько
скудна по результату,  настолько  запутана и  мучительна  в его  достижении.
‘вобода  от  предрассудков  тут предпосылка,  и уже  этого трудно  добитьсЯ"
(с.250).
     —то  ‰орк  сам  вышел  на  путь  к   тому,  чтобы  в  противоположность
онтическому  (окулЯрному)  категориально   взЯть  в  охват   историческим  и
возвысить "жизнь" до адекватного научного пониманиЯ, становитсЯ  Ясно из его
указаниЯ на род трудности  подобных разысканий:  эстетически-механистический
образ мысли "легче  находит словесное выражение,  при  широком происхождении
слов из окулЯрности  понЯтное,  чем анализ,  возвращающийсЯ  за  поверхность
разглЯдываниЯ... —то, наоборот,  внедрЯетсЯ в  самое  основание жизненности,
ускользает  от  экзотерического  изображениЯ,  о<A NAME="с402"></A>тчего всЯ
терминологиЯ тут не общепонЯтна, символична и неизбежна.  €з особенного рода
философского  мышлениЯ  следует особенность его  Языкового выражениЯ"  (с.70
ел.). "Ќо ‚ам известно мое пристрастие к парадоксам, оправдываемое мною тем,
что парадоксиЯ есть признак  истинности, что communis opinio заведомо  нигде
не попадает  в истину,  как стихийный осадок  обобщающего  полупониманиЯ,  в
отношении  к  истине  наподобие серных  паров,  оставлЯемых молнией.  €стина
никогда не стихиЯ.  ѓосударственно-педагогической задачей мог бы быть подрыв
стихийного   общественного   мнениЯ   и  какое   только  возможно  поощрение
образованием   индивидуальности  взглЯда  и   воззрениЯ.  ’огда  вместо  так
называемой  общественной совести  -- этого радикального  отчуждениЯ -- снова
вошла бы в силу индивидуальнаЯ совесть, т.е. совесть" (с.249 ел.).
     ќтот интерес, понЯть историчность, ставит себЯ перед задачей разработки
"родового  различиЯ  между  онтическим и историческим". ’ем самым утверждена
<I>фундаментальнаЯ  цель  "философии  жизни".</I>  €   все  же  постановка  вопроса
нуждаетсЯ   в   <I>принципиальной</I>   радикализации.   Љак   иначе   охватить   и
"категориально" осмыслить  историчность в ее отличии от онтического, если не
через  то,  что  "онтическое" равно  как "историческое"  приводЯтсЯ  к <I>более
исходному единству</I>  в  аспекте  возможной  сравнимости  и  различимости? ќто
возможно только если просыпаетсЯ догадка:
     1)  вопрос   об  вторичности  есть  <I>онтологический</I>  вопрос  о  бытийном
устройстве вторического сущего;
     2)   вопрос  об  онтическом  есть  <I>онтологический</I>  вопрос  о   бытийном
устройстве неприсутствиеразмерного сущего, наличного в широчайшем смысле;
     3)  онтическое есть лишь <I>одна</I> из областей сущего. €деЯ бытиЯ охватывает
"онтическое" "историческое". <I>Ћна</I> есть  то,  что должно поддаватьсЯ  "родовой
афференциации".
     Ќе  случайно ‰орк  называет неисторичное сущее просто  онтическим.  ќто
всего лишь отсвет несломленного  господства традиционной онтологии, котораЯ,
происходЯ из <I>античной</I>  постановки вопроса о бытии, удерживает онтологическую
проблематику  принципиальной суженности. Џроблема разницы между онтическим и
историческим может  быть разработана как  исследовательскаЯ проблема  только
если      она      <I>прежде     обеспечила      себе      путеводную      нить</I>
фундаментально-онтологическим   проЯснением   вопроса  о  смысле   бытиЯ  <A
NAME="с403"></A><A HREF="#с15"><U>вообще</U></A>. ’ак делаетсЯ Ясно, в каком
смысле  подготовительнаЯ  экзистенциально-временнаЯ   аналитика  присутствиЯ
имеет решимость чтить дух графа <I>‰орка,</I> чтобы служить труду <I>„ильтеЯ.</I>


     <B><A NAME="_Toc459301297">естаЯ глава</A>
     <I><A  NAME="_Toc459301298">‚ременность  и внутривременность  как источник
расхожей концепции времени</A>


     <A    NAME="_Toc459301299"><A    NAME="пргр78"></A>§    78.   Ќеполнота
предыдущего временного анализа присутствиЯ</A>.</B></I>

     ‚  доказательство того, что  - и  как - временность конституирует бытие
присутствиЯ, было показано: историчность как бытийное устройство экзистенции
есть  "в основе" временность. €нтерпретациЯ временного характера истории шла
без  вниманиЯ  к тому  "эмпирическому  обстоЯтельству",  что  любое  событие
протекает "во  времени". Ћбыденной понЯтливости  присутствиЯ, знающей всЯкую
историю   фактично    лишь   как    "внутривременное"   событие,    в   ходе
экзистенциально-временного анализа  историчности  не  было дано слова.  …сли
экзистенциальнаЯ   аналитика   должна   сделать   присутствие  онтологически
прозрачным  именно в его фактичности, то и фактичному "онтически-временному"
толкованию истории надо <I>эксплицитно</I> вернуть его права.  ‚ремени, "в котором"
встречает сущее, тем обЯзательнее положен  <I>принципиальный</I>  анализ, что и вне
истории  природные  процессы определены  "временем".  Ќо элементарнее чем то
обстоЯтельство,  что в  <I>науках</I> об истории и природе  имеет  место "временной
фактор", тот факт, что присутствие уже до всЯкого тематического исследованиЯ
"считаетсЯ с временем" и  <I>по нему</I>  равнЯетсЯ.  € здесь опЯть же <I>те</I> "расчеты"
присутствиЯ "со своим  временем" оказываютсЯ решающими, которые предшествуют
всЯкому  применению  измерительных   средств,  назначенных  длЯ  определениЯ
времени.  Џервое идет впереди второго,  только и делаЯ возможным нечто такое
как употребление часов.
     ”актично экзистируЯ, всегдашнее присутствие "имеет времЯ" или "вовсе не
имеет". Ћно "располагает  временем"  или  "не  может  себе оставить никакого
времени".  Џочему присутствие располагает "временем" и почему  оно может его
"терЯть"? Ћткуда оно  берет  времЯ? Љак это  времЯ  относитсЯ  к временности
присутствиЯ?
     ”актичное  присутствие  ведет  счет  времени  и  без  экзистенциального
пониманиЯ  времени.  ќлементарное   поведение   счета  с  временем   требует
проЯснениЯ в виду  вопроса, что это значит:  сущее есть "во времени". ‚сЯкое
<A NAME="с404"></A>поведение присутствиЯ  должно интерпретироватьсЯ  из  его
бытиЯ,   т.е.  из  временности.  Ќадо  показать,  как  присутствие,   <I>будучи</I>
временностью,  временит  в поведении,  которое  относитсЯ  к  времени  <I>таким</I>
образом, что ведет ему счет. ЏредыдущаЯ  характеристика временности  поэтому
не только вообще неполна, ибо не  все измерениЯ феномена были учтены, но она
в принципе  имеет пробелы, потому что  к самой временности принадлежит нечто
такое как мировое времЯ в строгом смысле экзистенциально-временной концепции
мира.  Љак  это  возможно  и  почему  необходимо,  должно  быть доведено  до
понЯтности. ’ем самым общеизвестное "времЯ",  "в котором" случаетсЯ сущее, и
заодно с тем внутривременность этого сущего получат проЯснение.
     Ћбыденное,  располагающее   временем  присутствие  обнаруживает   времЯ
ближайшим образом при внутримирно встречающей подручности  и наличности. ’ак
"постигаемое" времЯ понимаетсЯ им в  горизонте ближайшей  понЯтности  бытиЯ,
т.е.  тоже как  неким  образом  подручное.  Љак  и  почему  дело  доходит до
формированиЯ  расхожей концепции  времени,  требует проЯснениЯ  из  временно
фундированного  бытийного  устройства  озаботившегосЯ временем  присутствиЯ.
ђасхожее  понЯтие времени обЯзано своим происхождением нивелировке исходного
времени. Џоказ этого источника расхожего понЯтиЯ времени станет обоснованием
проведенной ранее интерпретации временности как <I>исходного времени.</I>
     ‚ формировании расхожей концепции  времени  кажет  себЯ  примечательное
колебание, следует ли  усваивать  времени "субъективный"  или  "объективный"
характер.   ѓде   его   берут  как  по  себе  сущее,  его  все  же   относЯт
преимущественно  к  "душе".  Ђ где  оно имеет "сознаниеразмерный"  характер,
функционирует оно  все  же "объективно". ‚ интерпретации времени <I>ѓегелем</I> обе
возможности  приведены  к  известному  снЯтию.  <I>ѓегель</I>  пытаетсЯ  определить
взаимосвЯзь  между  "временем" и  "духом",  чтобы сделать  отсюда  понЯтным,
почему дух как историЯ  "проваливаетсЯ во  времЯ".  Џо <I>результату</I> предыдущаЯ
интерпретациЯ  временности  присутствиЯ  и  принадлежности  к  ней  мирового
времени кажетсЯ