!  - присовокупила “льЯниЯ. - Ђли уж
после ужина пойдешь?
     ћрий  промычал  в  ответ   невразумительное,  покосилсЯ  на  царственно
выступающую, с  плывущей  походкою  кнЯгиню,  на  ее, и  под  саЯном, и  под
коротелем ощутимые крутой выгиб спины, высокую грудь, белые  красивые  руки,
схваченные  у запЯстий золотным кружевом. Њгновенное раздражение:  что  вот,
мол,  послал же Ѓог  такую  красавицу ‘емену  Њстиславичу, и за какие  такие
заслуги!  Љак  вспыхнуло, так  и погасло.  ѓлЯдел  завороженно  ей  вслед, а
кнЯгинЯ  обернулась,  улыбнулась ему тепло,  и  опЯть резануло:  озера глаз,
бело-румЯный  очерк точеного лица с Ямочками на щеках, розовые  нежные губы,
которые каждый вечер достаютсЯ невесть по какой такой поваде не ему, а кнЯзю
‘емену. ђешительно склонилсЯ  к лохани, стал плескать  себе на  лицо, тереть
руки куском булгарского мыла. Џочти сорвал волглую рубаху с плеч.
     •олопы смолЯне,  пришедшие  сюда  вместе  с кнЯзем  своим,  почтительно
помогали  ћрию  обтереть  спину  и грудь,  поливали  теплую  воду  на  руки,
зачерпываЯ кленовым ковшом из ушата. Ќаконец кнЯзь, немилосердно наплескавши
на пол,  обтерсЯ  суровым  рушником, переменил  рубаху  и  сапоги,  расчесал
спутанные волосы. Њгновенно и  сразу Яростно захотелось есть.  “льЯниЯ опЯть
вступила  в горницу, повела за собою  вниз  по лестнице в столовую палату, и
кнЯзь,  глЯдЯ  сверху  на  ее  чуть  склоненную  голову  в  легком  домашнем
повойнике, русый затылок и нежную шею,  опоЯсанную рЯдами  разноцветных бус,
вдруг ощутил бешеное желание, почти Ярость: схватить, смЯть, потащить к себе
в горницу, на  ходу срываЯ  с  жены ‚Яземского ее коротель  и белополотнЯную
рубаху, дабы ощутить наконец в руках голым  и горЯчим это ухоженное красивое
тело, мЯть, тискать, опрокидываЯ на постель...
     ЋстоЯлсЯ, отмотнул головою, утишаЯ темную кровь греховного безумиЯ.
     ѓлубоко вздохнул, конвульсивно сжимаЯ зубы.
     ’ак вот хватал портомойниц в отцовом  терему, и те, мало сопротивлЯЯсь,
расширенными от  ужаса и обожаниЯ  глазами взираЯ на  молодого  кнЯзЯ,  сами
спешили скинуть с себЯ мешающую преграду одежд.
     Ћн был  стар.  ’еперь уже посадские девки, что приглашены  были убирать
терем, не  взглЯдывали на него умильно-зазывно, не  проходили мимо, нарочито
вилЯЯ бедрами. Ћн был стар и Яростно обижен на жизнь, на мир, на ‚итовта, на
великого  кнЯзЯ  ‚асилиЯ   (как-никак,  равного  ему,  великому  смоленскому
кнЯзю!), даже на верного слугу ‘емена ‚Яземского,  что, лишась своего удела,
потащилсЯ  за  ним,  за  ћрием,  вместо  того чтобы мудро изменить  и как-то
поладить с литвином.
     ‡а  трапезою  были  кнЯзь  ‘емен, духовник  ћриЯ,  отец  Ќикодим,  двое
холопов, конюший кнЯзЯ и старший егерь, и наместник кнЯзЯ ‚асилиЯ московский
боЯрин,  что  безразлично взирал на ћриЯ с тем скрытым небрежением, которое,
не выЯвлЯЯсь  Явно, не давало права ћрию  вспылить,  но тем  обиднее чуЯлось
смоленским беглецом  ("€ этот  гребует  мною!"  -  рвалось из  души). …ли  в
тЯжелом молчании. Џосле молитвы не было сказано почти ни одного слова.
     - ‚ ‘моленске тихо? - вопросил кнЯзь отрывисто в самом конце трапезы.
     - ‚итовт  дал людЯм леготу!  - отозвалсЯ, отводЯ  глаза,  кнЯзь  ‘емен,
досказав с отстоЯнием:
     - € церкви не рушит!
     ћрий молча скривилсЯ. € Ћлега уже нет! Ѓыла еще  надежда,  что смолЯне,
недовольные  ‚итовтом,  подымут  восстание.  Ќо ‚итовт  оказалсЯ  умнее, чем
полагал ћрий.  €  латынских попов, видно, попридержал! -  домыслил кнЯзь про
себЯ.  –еркви  рушить - на  "потом"  отложено!  Ћн перебрал в  уме  знакомых
смоленских боЯр и с  горем понЯл, что в городе его не ожидает  никто. ‚ерные
давно  схвачены  и казнены ‚итовтом,  иные... Џриходило признать, что  народ
устал и  хочет  одного -  покоЯ. € что ‚итовтова "легота"  потому  и принЯта
смолЯнами. Љак, когда и почему исшаЯла смоленскаЯ сила? Људа утекло серебро?
Џочто  перестали быть  победоносными  смоленские  рати, когда-то  грозные  и
неодолимые длЯ врага?
     Ћн  бросил  двоезубую вилку  на  тарель. ‚ытер  рушником жирные  губы и
пальцы.  ‚стал,  омыл руки  под  рукомоем.  Џрошел  к  себе.  “льЯниЯ  опЯть
поЯвилась,  позвавши  в баню,  и  опЯть остро  и страшно колыхнулось  в  нем
бешеное желание. „о того, что на миг замглило в глазах.
     Ќа ходу расстегиваЯ домашний суконный зипун, спустилсЯ по ступенЯм.
     •олопы подскочили почтительно.
     ЃанЯ  истекала паром. ‘ порога предбанника кнЯзЯ обдало влажным теплом.
•олоп помог  разволочьсЯ,  стЯнул  сапоги.  ЉнЯзь, поджимаЯ  пальцы  ног  на
холодном полу, пригнувши голову, пролез в  баню,  в облако серого пара, едва
не задохнувшись от огненного жара раскаленной каменки.
     Џарились вчетвером. ЉнЯзь ‘емен был ростом ниже ћриЯ, но широк в плечах
и тЯжеловат  в чреве. "Љак эдакого-то обнимает и голубит?" - подумалось едва
не впервой. „оселе не замечал ни тучности  ‘еменовой, ни  печати возраста на
его лице.
     Љонюший и псарь были оба сухоподжары, предплечьЯ у обоих в буграх мышц.
Љонюший польским обычаем брил бороду и носил  долгие  усы, а  псарь до  глаз
зарос  пшенично-сивою  курчавою  бородою.  ђазмыто  двигались  в  серо-белом
огненном пару, хлестались березовыми  вениками, плескали  на каменку хлебный
квас.  ћрий  дважды  выходил,  не  выдерживаЯ,  обливалсЯ  холодЯнкой,   пил
брусничный квас и снова лез в раскаленное  нутро бани. Ќаконец, удоволенные,
вылезли в предбанник, уселись по лавкам вокруг  малого столика  с  квасом  и
закусью.  Џили, вспоминаЯ  охотничьи байки, разные  случаи, совершившиесЯ  с
кнЯзем и другими. Ћ невеселых делах смоленских избегали говорить.
     —уЯ  во  всем теле  привычную  после  бани легкость  и  веселье,  кнЯзь
поднЯлсЯ  по ступенЯм к себе,  и  опЯть, ощутив мгновенную сухость  во  рту,
встретил “льЯнию. ѓлазами, движением рук  позвал  за собой, но “льЯниЯ мЯгко
выскользнула из его объЯтий, слегка улыбнувшись, вымолвила тихо, но твердо:
     - Ќе надо, кнЯзь! Џостель готова тебе.
     Ћн  прошел,  остоЯлсЯ.  ‚друг  весь  покрылсЯ  бурым румЯнцем  и  молча
вскипел. Ќе надобен  был ‘моленск, ни  Ќовгород, ни даже  Њосква,  -  нужна,
надобна, необходима эта женщина,  по какой-то дикой нелепости принадлежавшаЯ
иному!  Ћн, не  вызываЯ холопа, сошвырнул  сапоги  с ног, повалилсЯ на ложе,
издав какой-то с придыханием медвежий рык. ‹ежал, бурно вздымаЯ грудь. Љровь
ходила толчками, в  голове, в сумЯтице  мыслей  и чувств  проходили картины:
широкаЯ  площадь,  полнаЯ  народу, -  ‘моленск.  Џразднично бухают колокола.
‚едут  литовский  полон.   Џроезжают  шагом  вереницею  всадники-победители.
Ћсвобождены  ‚Язьма, ђжева, Њстиславль.  €  он  восходит по ступенЯм кнЯжого
терема, и его встречают, и гремЯт  здравицы, и пир  горой,  и после - пышнаЯ
постель, и в  постели, раздетаЯ, трепетными пальцами придерживаЯ сорочку  на
груди, на  полной груди, готовой  вырватьсЯ наружу, в плен  его  рукам,  его
поцелуЯм, сероглазаЯ красавица, приоткрывшаЯ розовые уста, призакрывшаЯ очи,
всЯ в ожидании, в страхе и трепете, в жажде ласк, его ласк! Ћна,  “льЯниЯ...
Ћн  скрипнул  зубами,  тЯжело  поднЯлась  и  рухнула  на  постель   десница,
пробормотал  злое слово,  смЯл тафтЯное  изголовье, погрузил в него пылающий
лоб и  представилось опЯть, что не в дорогую узорную  ткань, а в лебЯжий пух
ее грудей погружает он свое лицо.
     Ћн поднЯл лик (он был страшен в сей час, с оскаленными зубами,  жестоко
ощерившийсЯ, почти безумный). ‚ изложне плавала тьма, и казалось, что кто-то
мохнатый,  мглистый - не дьЯвол ли сам? - сидит под образами внизу и смотрит
на кнЯзЯ черным, как ночной туман, взором.
     - ’ы нужна мне! - простонал кнЯзь вновь, падаЯ в подушку лицом.
     Џоказалось, что и все волшебно изменитсЯ, и жизнь  вновь обретет смысл,
стоит ей уступить ему и лечь в постель с ћрием. ‚итовт умрет, литвины тотчас
передерутсЯ друг с другом, и ему воротЯт ‘моленск. Ђ жена?  - вдруг вспомнил
ћрий. -  Ќу и что ж! € жена... Љ чему, зачем? - вспомнил, как живут западные
государи  и герцоги, сколько  и измен, и  любовниц, равно как и любовников у
высокородных дам, как весело, в  удовольствиЯх,  "игрушках", танцах и пирах,
проводЯт они  свое времЯ! Џочему бы и  ему, ћрию,  не иметь  такое! Ђ  кнЯзь
‘емен? ‘емена удалить! Џодарить ему тот же Њстиславль!
     ‚стать? Џойти? —то Я  ей  скажу, что скажу ему - проклЯтие! ‹ежащему  с
нею рЯдом, в супружеской постели.
     “тром встал с ложа, спавший с  лица,  с  синими тенЯми в подглазьЯх. Ћн
все перебрал и  все отверг. „аже подумал было сбежать на  Њоскву, кинутьсЯ в
ноги ‚асилию, умолЯЯ о ратной помощи, не видеть, не зреть, кинутьсЯ в бой, в
резню, в сечу! Џогибнуть в бою, наконец! € что скажет, что сделает она?
     „а  и  кто  он  ей?  Ќи муж, даже  и не  любовник.  ‡абудет,  пристойно
погрустив... Ќет!  ЌельзЯ уезжать! ЌельзЯ бросить  ее этому  жалкому дураку,
надеющемусЯ, ежели он, ћрий, получит смоленский стол, вернуть свою ‚Язьму!
     € уедет туда вместе с “льЯнией... Ќет, никогда!
     Ќесколько  дней прошло во внешнем  благолепии и покое.  ЉнЯзь загадочно
молчал, и, когда взглЯдывал  на “льЯнию, глаза его сверкали, как драгоценные
камни.
     ‚ЯземскаЯ кнЯгинЯ, к беде своей, не понимала ћриЯ  до  конца.  ‘ама она
была спокойной,  улыбчивой, не  чуждой  весельЯ женщиной, с охотою бегала на
‘вЯтках кудесом вместе  со  своими  холопками, не обижаЯсь,  когда посадские
парни  валЯли ее в  снегу,  а то и сажали в сугроб, задравши  подол. ‚се это
было можно  в свЯточной  игре,  но дальше  этого кнЯгинЯ попросту никогда не
дерзала, даже в тайных  мечтах своих. Њуж,  семьЯ, дети - это  была свЯтынЯ,
как  и  брак,  освЯщенный церковью. €  когда  заходили  разговоры  о чьей-то
стыдной гульбе, “льЯниЯ, подобно древней  деве ”евронии, попросту уходила от
разговора и  раз,  изумивши  наперсницу свою, отмолвила о  чьей-то  порочной
жизни, о чем судачили все вокруг:
     -  Ќе ведаю того! ‡наешь, менЯ это не  замает! ‘казано бо: не судите да
не  судимы  будете! € ты не  суди о том.  ѓосподь  рассудит всех нас,  когда
предстанем пред Ќим, кто из нас праведник, а кто грешник!
     € за мужем своим из сожженной ‚Язьмы “льЯниЯ поехала, не воздохнув.
     ‘таршую дочерь успела выдать замуж,  а теперь пристроила и  младшую  за
московского городового боЯрина (обе дочки родились рано: “льЯнии не было еще
и шестнадцати), а сынишка, роженный спустЯ времЯ, погиб от моровой болезни в
пору осады ‘моленска полками ‚итовта. Ќо и это не сломило ее, хоть и чаЯлось
в ту пору уйти в монастырь, да пожалела мужа  и дочь. ‘ейчас “льЯнии не было
еще и тридцати, она  и красавицей  стала именно  теперь,  на  полном  бабьем
возрасте. ЌалилсЯ  стан и плечи. ѓруди, даром что родила троих детей, стоЯли
почти не  отвисаЯ, и женки, что мылись  в бане вместе с кнЯгиней, завистливо
вздыхали, глЯдЯ на ее точеную стать. Ќо  и завидовать “льЯнии было не можно,
до того  ровный, "солнечный" норов имела она,  до того участлива  и добра ко
всему окружению.
     ЉнЯзь ‘емен был старше жены почти на двадцать лет и любил  ее безмерно.
‹юбил и тихо гордилсЯ  супругой, котораЯ казалась да и была длЯ  него лучшею
женщиной  на земле. ‚ минуты трудноты  или горЯ он немногословно сказывал ей
свои  заботы и  всегда  находил не  только женское участие и  ободрение,  но
зачастую  и дельный  совет. ’акова была эта супружескаЯ пара, которой судьба
(или рок!) поручила быть слугами великого кнЯзЯ ‘моленского ћриЯ.
     € в этот день,  в  этот роковой  день, вставши  поутру  супруги, словно
предчувствуЯ судьбу, как-то вдруг и враз глЯнули друг на друга:
     - Ќе нравитсЯ мне ћрий! - вымолвил кнЯзь ‘емен. - „ичает, сходит с ума!
‚ ‘моленск его не созвали, чаю, и не созовут, дак он  теперь чуть что зверем
кидаетсЯ на людей. Ђ был бы прЯмой кнЯзь, и родовой чести не уронил, кабы не
литвин...
     - †енку ему надо! -  отмолвила “льЯниЯ. - Ћн уж и на менЯ...  - ‚овремЯ
прикусила губу.
     ‘емен поглЯдел  на жену  хмуро  и задумчиво.  ‚ добродетели  супружницы
своей кнЯзь не сомневалсЯ ни на миг, но нрав кнЯзЯ ћриЯ был ему хорошо ведом
и вызывал тревогу. "‘едина в бороду, бес в ребро! - подумалось скользом. - €
почто держит  ‚итовт у себЯ  супругу ћриЯ!  Ќе велика  доблесть  - кнЯжеских
женок в полон забирать!"
     - ’ы осторожнее с им, прислужницу бери какую с собой!
     Ќе  ведал  ‘емен,  что прислужница нынь  не подмога, и стало бы “льЯнии
вовсе не попадатьсЯ на кнЯжой поглЯд!
     Њежду тем ћрий  еще  утром  вызвал  к  себе  конюшего, коему  и  прежде
приходило  выполнЯть  интимные  поручениЯ  ћриЯ, и  твердо  глЯдЯ  в  глаза,
вопросил:
     - …жели прикажу помочь мне в постельном деле, возможешь?
     ’от шевельнул усом,  подумал,  глЯнул  хмуро,  возразил:  "Ќе  впервой,
кнЯзь! - но, когда понЯл, что речь идет об “льЯнии, задумалсЯ и он:
     - ‘ама не пойдет!" - бросил решительно.
     - Џрислужницу задержи! - перебил ћрий. - ‘ кнЯгинею сговорю сам!
     Љонюший трудно кивнул, еще пуще охмурев.
     - •лопцев верных возьми, не сробели чтоб! ‚икулу и ‚оробьЯ хотЯ бы!
     - ‚оробей на такое дело не пойдет, - отверг конюший и поЯснил:
     - ‹юбит кнЯгиню! Њечислава разве да •оврю созвать...
     - Ќайди! - отмолвил ћрий, прекращаЯ разговор.
     Љонюший поворотил, понурЯсь, но, уже подойдЯ к двери, пробормотал:
     "Њоже, кнЯзь... „евку какую посвежей из города... Ћченно занЯтные есть!
€ откупитьсЯ мочно потом!"
     ћрий  глЯнул, каменеЯ  ликом.  ’олько тЯнул,  и  конюший враз  дрогнул,
отступил, не обык спорить с господином, да и ведал, сколь ћрий скор на  руку
и падок  на  кровь. € еще  пала ему  благаЯ мысль,  когда  выходил: упредить
кнЯгиню “льЯнию... „ак тогда тотчас бежать надобно! Ђ коли не поверит она?
     “льЯниЯ в тот день, распорЯдЯсь ествой длЯ кнЯзЯ (из утра, встав,  сама
напекла  коржей  с  медом,  на  которые  была  великаЯ мастерица),  с  двумЯ
прислужницами скоро  накрыла  столы и уже  намерила  покинуть кнЯжий  покой,
когда ее созвал слегка побледневший холоп ћриЯ:
     - ‚еликий кнЯзь кличет тебЯ, госпожа!
     Њигнувши сенной  девушке идти следом, “льЯниЯ поворотила в  горницу,  и
лишь  тихо  охнула,  когда  дверь  за  ее  спиной  с  треском  закрылась,  а
взвизгнувшую было прислужницу там, назади, отволокли посторонь.
     Ќакануне  этого  днЯ ћрий почти  не спал. Џод утро  даже решил было все
бросить, отослать от себЯ ‘емена с “льЯнией... Ќе возмог! € сейчас с мрачною
силой приближась, взЯл кнЯгиню за предплечьЯ, глЯдЯ  в ее побледневшее  лицо
сверху вниз безжалостным, Ястребиным зраком, вымолвил хрипло:
     - Ќе могу без тебЯ! Ќочей не сплю! ’ы одна... ’ебе... ‚се отдам!
     “льЯниЯ   пЯтилась,   пытаЯсь  сохранить  спокойствие   и,   не   терЯЯ
достоинства, освободитьсЯ из рук ћриЯ.
     - Ќе надо, кнЯзь! - выговорила горловым, глубоким голосом. - џ - мужнЯЯ
жена. ќто  навек! „аст  Ѓог, воротишь и ты  кнЯгинюшку  свою  из  литовского
плена. Ќе век же будет ‚итовт ее держать!
     - ’ы  мне нужна,  ты! -  рыкнул кнЯзь.  -  „обром  или силой, живой или
мертвой тебЯ возьму! „а, Я безумен! џ не могу без тебЯ, без твоих рук, глаз,
губ, без твоего лона!
     - Џусти, кнЯзь! - “льЯниЯ возвысила голос, и непривычнаЯ прЯмаЯ складка
прорезала ее всегда чистый белый лоб. - џ перед Ѓогом клЯлась! Ќа всю жисть!
„лЯ менЯ нет иных мужей!
     - €ных?! - прошипел ћрий, не отпускаЯ и встрЯхиваЯ “льЯнию. - џ - иной?
џ - великий кнЯзь ‘моленской земли! ‚ы все обЯзаны служить мне!
     Ћни боролись. “льЯниЯ с нешуточною силой вырывалась из рук кнЯзЯ.
     -  ќй! - наконец  крикнул ћрий, и тотчас готовно  вбежали двое холопов,
готовых исполнить его приказ.
     - „а ты... варвар... мужик! Ќасильник! ‚ор, татарин, литвин поганый!
     - кричала она, мотаЯ раскосмаченною  головой. Џовойник  упал на пол,  и
косы рассыпались по плечам, сделав кнЯгиню еще обольстительней. ЉусаЯ губы в
кровь  и увертываЯсь  от поцелуев ћриЯ,  она  боролась, уже  терЯЯ силы,  и,
наконец, завидЯ ражих холопов, вскричала в голос:
     - ђатуйте! Ќа помочь! ‘ема! ‘емен!
     ‚Яземский почуЯл неладное сразу, как жена отправилась кормить ћриЯ.
     Ќо не дал воли предчувствию своему, а потому опоздал. €, уже взбегаЯ по
ступенЯм, услышал  сдавленный вопль жены.  Џриздынув  саблю,  не вынимаЯ  из
ножен лезвиЯ, молча, страшно рубанул плашмЯ по лицу холопа, пытавшегосЯ  его
задержать. ‚орвалсЯ в гостевую горницу и уже отсюда услышал жалостный призыв
супруги.  Љровь бросилась в голову,  он  вырвал  из ножен  клинок,  мало что
соображаЯ, рванул к двери. ћрий, услышав шум, швырнул “льЯнию в руки холопам
и, тоже обнажаЯ  саблю,  ринул  к двери,  почти на пороге  сойдЯсь с ‘еменом
‚Яземским.  ’от, приученный к повиновению  великому кнЯзю всей жизнью своей,
не посмел поднЯть оружиЯ, отступил, выкрикнув только:
     "Ћтпусти!",  и  тут  же  упал,  разрубленный  ћрием  от плеча  почти до
поЯсницы страшным сабельным ударом.
     ћрий  ступил шаг,  глЯнул в тускнеющие глаза убитого  им верного слуги,
безумным взором обведЯ перепавших холопов, что замерли с оружием в руках, не
ведаЯ,  что  вершить и куда  кинутьсЯ.  Њолча бросил кровавую саблю  в  лужу
человечьей крови  на  полу, и,  не сказавши слова,  поворотил в горницу, где
холопы продолжали держать бившуюсЯ у них в руках кнЯгиню.
     - Џрочь! -  вымолвил.  € те исчезли  тотчас, оставив раскосмаченную,  в
порванном платье женщину, котораЯ выкрикнула заполошно, глЯдЯ на ћриЯ:
     - Ќе подходи! Ќа тебе кровь!
     - ’ы  теперь  вдова!  -  мрачно  оскалЯсь, вымолвил  ћрий.  -  € будешь
принадлежать мне!
     Ћн еще ничего не понимал,  не увидел даже, что “льЯниЯ схватила хлебный
нож со стола, а слепо, страшно ринул к ней, свалил, подхватив под мышки, как
куль с овсом, перебросил  себе  на плечо и понес  в спальный покой, на  ходу
задираЯ  и сдираЯ с  нее рубаху и  платье. € уже  вовсе пьЯный от  желаниЯ и
бешенства, швырнул, заголенную, на постель.  “зрев ее  полные  голые  ноги и
курчавую шерсть  лобка,  готовЯсь здесь и сразу, силой  распЯлив ей колени и
задрав рубаху выше груди, безжалостно войти  внутрь этого вожделенного тела,
насиловать и терзать, не думаЯ больше ни о чем, и  даже не почуЯл враз удара
ее  ножа  себе в  предплечье.  ’олько шуйца ослабла враз, и сведенные пальцы
левой  руки,  до  того  сжимавшие  железною  хваткой  мЯгкую  нежную  плоть,
разжались бессильно.
     Ћна вновь взмахнула ножом, но ћрий успел перехватить ее запЯстье правой
рукою  и,   терЯЯ  кровь,   терЯЯ  силы,  закричал  слуг.  Џока  те  кое-как
перевЯзывали  господина,  он  глЯдел  немо   и  мрачно  на  полураздетую,  с
оскаленным в  животном ужасе  лицом,  непохожую  на  себЯ  женщину,  котораЯ
кричала ему в лицо:
     - Ќу же, убей! ‘емена убил, и менЯ убей вместе с ним!
     € вдруг волна дикого  гнева  затопила его всего до самого дна души:  он
понЯл, что стар, что он -  не великий кнЯзь, а  жалкий беглец (хоть  “льЯниЯ
ничего такого просто не думала!), что он уже совершил непоправимое и теперь,
как камень, пущенный из пращи, обЯзан долететь до конца.
     -  ‚зЯть! - вскричал.  -  ‚зЯть  убийцу!  -  €  с  пеною  на  устах, со
страшными, побелевшими от гнева глазами, приказал:
     - ђубить! ђуки, ноги рубить!
     Ќе мог, не мог оставить ее такою вот, разодранной, избитой, и все одно,
прекрасной и живой.  €  холопы,  заплечных  дел  мастера,  не раз  и  не два
исполнЯвшие смертные  приказы ћриЯ, разом побелев и  закусив губы, поволокли
женщину вон из покоЯ, а он пошел следом, ибо должен был досмотреть до конца,
как, положив  на колоду, ей отрубают по локоть ее  нежные белые руки (а  она
кричит  уже  нечеловеческим  предсмертным  воплем),  как  задирают ноги, как
безжалостнаЯ секира превращает в  кровавый обрубок это прекрасное тело и как
она,  еще живаЯ,  живаЯ  еще!  смотрит  на  него, уже  не  крича,  с  немым,
предсмертным укором, голубеющими в предсмертной истоме огромными  глазами...
€ останет жива? - вдруг помыслил с ужасом кнЯзь, - этим обрубком?
     - ‚ воду,  в воду ее! - заполошно вскричал он и  сам, шатаЯсь,  побежал
следом, за  измазанными кровью холопами, которые, торопЯсь и дергаЯсь, несли
человеческий  обрубок к  реке, уливаЯ дорогу кровью, ее кровью!  € ввергли в
воду,  и она  еще вынырнула, раз и  другой, шевелЯ кровавыми  культЯми рук и
ног,  вынырнула, все так же предсмертно глЯдЯ на  кнЯзЯ и хрипЯ  и, наконец,
исчезла в воде, когда ћрий готов уже был потерЯть сознание.
     атаЯсь,  всхрапываЯ,  как  запаленный конь,  ћрий добралсЯ до постели,
упал,  молча давши  себЯ  перевЯзать  и обмыть.  Ќемо  глЯдЯ, как  прислуга,
пугливо взглЯдываЯ на раненого кнЯзЯ, замывает  пол,  и постепенно приходЯ в
сознание, ћрий начал понимать наконец, что он наделал и что ничего  не можно
поворотить, и даже оставатьсЯ здесь, в ’оржке, ему больше нельзЯ.
     ‚ глазах слуг был ужас, и тот же ужас проник наконец в сердце кнЯзЯ.
     ‘овершенному им  не  было и не могло быть  оправданиЯ ни в земном, ни в
небесном суде.
     Ќа  третий  день,  когда  зловещие слухи потекли по городу и  торжичане
начали собиратьсЯ кучками супротив кнЯжого  двора, ћрий, замогший уже сидеть
в седле, с левою рукою на  перевЯзи, садилсЯ  на конЯ. …хали с ним немногие,
большаЯ часть  прислуги попросту разбежалась, и путь его был долог:  прЯмо в
Ћрду.  …жели  ордынский  хан  не  даст ему  помочи  и  не  поможет  воротить
‘моленска, жить ему  нельзЯ и незачем.  € тут  оставатьсЯ после совершенного
преступлениЯ не можно тоже.
     "€ бысть ему в грех и в студ велик, и  с того побеже ко Ћрде, не  терпЯ
горького  своего  безвременьЯ  и  срама  и  бесчестиЯ"  -  как  писал  о том
впоследствии московский летописец.
     € бежал ћрий стыдно, втайне от московских боЯр,  прЯчась и путаЯ следы,
хоть его никто и не преследовал. Ѓежал, надеЯсь уже невесть на что, а скорее
всего, попросту бежал от стыда, вот именно, от бесчестьЯ и срама.
     Ћн еще  вынырнет  в Ћрде,  постаревший,  с  вытЯнутою мордою  голодного
волка, порастерЯвший  последних  слуг. Ћн еще будет обивать  пороги  вельмож
ордынских,  рватьсЯ на прием к самому хану, раздаваЯ  придверникам последние
золотые иперперы и  корабленники своей  некогда  богатой казны, и,  конечно,
ничего не выходит, не добьетсЯ, никому не надобный тут, где  трудно решалась
судьба власти и было совсем не до изгнанного смоленского кнЯзЯ.
     Љто-то из московских торговых  гостей сказывал  потом, что видел ћриЯ в
Ћрде, в потрепанном дорожном охабне, в стоптанных, потерЯвших  цвет сапогах,
жалкого и седого, стоЯщего,  словно нищий,  у порога чьей-то богатой юрты, и
мерзлый  песок  со  снегом,  приносимый  ветром   из  пустыни,  обжигал  его
морщинистое лицо со слезЯщимсЯ взглЯдом некогда гордых глаз.
     Ѓыть может, то и не ћрий был, а кто-то другой?
     ‚о  всЯком  случае,  на  другой  год,  когда  ‚асилий  возвращалсЯ   из
очередного похода на ‚итовта, ближе  к осени,  смоленский кнЯзь  объЯвилсЯ в
ђЯзанской  земле,  в пустыни,  в монастыре, у  некоего  игумена, христолюбца
именем Џетра,  повестивши  тому,  что  он не  беглый  тать,  не разбойник, а
великий  кнЯзь ‘моленский, в  знак чего  он показал  свой нагрудный золотой,
усаженный самоцветами крест, и был принЯт Џетром •риста ради. ЉнЯзь  уже был
болен, кашлЯл натужно,  выплевываЯ  шматы  крови,  и вскоре слег,  сурово  и
честно  исповедавшись  игумену  во  всех  своих  прегрешениЯх,  простимых  и
непростимых.  ‘тарик монах  сидел  у постели  кнЯзЯ задумчив  и  скорбен. Ћн
только  тут, на исповеди, окончательно  поверил безвестному  беглецу, что он
именно  тот, за кого  себЯ  выдает.  ‘идел,  думаЯ, достоин ли  кнЯзь  после
совершенного  им  злодеЯниЯ отпущениЯ  грехов и  христианского погребениЯ? ‚
конце концов, все же причастил и соборовал кнЯзЯ, присовокупив:
     - Ћ гресех же своих повестишь ‘пасителю сам на ‘трашном суде!
     “мер  ћрий  четырнадцатого  сентЯбрЯ, когда уже желтел  лист,  и  осень
испестрЯла боры своею предсмертной украсой.
     ’ак окончил свои дни последний  великий смоленский кнЯзь,  €ванов внук,
Ђлександров   правнук,   ѓлебов   праправнук,   ђостиславль   прапраправнук,
Њстиславль пращур, „авидов  прапращур,  ђостиславль прапрапращур, Њстиславич
‚ладимира Њономаха, не в  родной стороне,  лишенный  своей отчины и  дедины,
великого кнЯжениЯ ‘моленского, странствуЯ в изгнании, вдали от своей великой
кнЯгини, братии, детей,  сродников,  боЯр и  слуг - всех отчуждисЯ,  поминаЯ
свои  беды и напасти, как пишет позднейший летописец, -  плачесЯ  и сетуЯ  о
гресех своих, и житиЯ сего суетного и прелестного, бедную славу и погибающую
забываша,  и  от  мыслей  своеЯ отнюдь  отвращашасЯ, и  добрым житием  тщасЯ
угодити  Ѓогу...  €  тако  скончасЯ род великих  кнЯзей  ‘моленских,  и учал
владети  ‘моленском  ‚итовт  Љейстутьевич,   кнЯзь   великий  ‹итовский,   -
прибавлЯет летописец, заключаЯ свой невеселый рассказ.

        ѓлава 26

     ‘обытиЯ путаютсЯ в разных летописных  сводах, переезжают из года в год.
ЏозднЯЯ,  ЌиконовскаЯ,  те  же  факты  излагает  на  год  ранее  московского
летописного свода  конца пЯтнадцатого  века. €сторики тоже  разноречат  друг
другу, и как бы хотелось иметь  под рукою сводные  хронологические таблицы с
выверенными хронологическими датами! Ќо их нет (как нет  и многого другого -
истории  русского   костюма,   например!).  €ли   это  попросту  моЯ  личнаЯ
неграмотность, и где-то  кто-то все это знает, и тогда обЯзательно по выходе
книги, ежели подобное событие произойдет, уЯзвит менЯ в незнании...
     Џусть уЯзвлЯет!  ‚озможно, когда-нибудь в  старости - гм-гм! мне уже за
семьдесЯт! - наступит  пора,  когда  вопрос о куске  хлеба  на  каждый  день
потерЯет  свою  остроту,  Я  смогу  собрать  всю  критику  в  свой  адрес  и
перепроверить несчастную  хронологию, установивши, наконец, зимой  1405/1406
или  зимой   1406/1407  года  (или  1407/1408?)  адибек  убил  ’охтамыша  в
‘имбирской земле?
     Љ чему вообще,  казалось бы, выЯснЯть эту чехарду сменЯющих  друг друга
ордынских ханов? Ђ вот к чему.
     адибек  защищал Њосковский улус и  помогал ‚асилию „митриевичу в споре
последнего  с ‚итовтом и ‹итвой. ’охтамыш же, подаривший было ђусь ‚итовту в
1399 году, оставалсЯ  другом литвина и в последующие годы. Љ покровительству
‚итовта прибегали и его дети, в частности, "‡елени-‘алтан"
     - „желаль  эд-„ин (сыновьЯ ’охтамыша, впрочем,  от разных жен, в борьбе
за  власть  не  стеснЯлись  резать друг друга!), ’охтамыш  воевал  в ‘ибири,
оставаЯсь постоЯнным врагом Ѓольшой Ћрды и мечтаЯ утвердитьсЯ в ‘арае.
     ‚оевал и с ’емир-Љутлуком, загадочно погибшим во цвете лет, воевал  и с
юным адибеком,  за спиною которого,  как и  за  спиною его предшественника,
стоЯл  загадочный  €дигу  - …дигей  русских летописей,  который  враждовал с
‚итовтом и слал, до времен, ласковые  посланиЯ ‚асилию „митричу, называЯ его
своим сыном. €стинных же намерений его не ведал никто.
     ’акова была расстановка сил на великой русской  равнине, когда, то ли в
начале 1406-го, то  ли в  конце 1406 - начале 1407 года, в метельных струЯх,
пробиваЯ копытами  передовых глубокие  снега,  что  замели все  пути-дороги,
двигалось в ‡аволжье конное татарское войско.
     Њохнатые кони тЯжко ступали,  отфыркиваЯ лед  из ноздрей, шубы, тулупы,
овчинные  и суконные монгольские  дэли, русские опашни и  армЯки, что у кого
было, натЯнутые подчас поверху  чешуйчатой тЯжелой монгольской брони, а то и
поверх стеганых тегилеев на суконной подкладке, были запорошены снегом.
     ‹ипкий снег лежал на мохнатых остроконечных шапках, сек лица, завивалсЯ
в гривы  и хвосты коней. ‚ струЯщихсЯ потоках  серо-синей  морозной  мглы то
выныриваЯ,  то  пропадаЯ  тЯнулись кони победителей, за которыми кое  у кого
скрученные  арканами  и привЯзанные  к  седлу  поводного конЯ чернели, также
закутанные кто во что фигуры полонЯников. ‘реди них знатные воины,  за  кого
можно было взЯть  выкуп,  и женщины-татарки,  отобранные  из обоза  врага  и
сожидающие  теперь своей новой участи: быть  ли проданными на базаре  ‘араЯ,
или  войти  в  юрту  победителЯ  младшей  женой.  ‡а войском  сплошною серою
шевелЯщейсЯ облепленной снегом пеленой покорно топотали овцы, на снегу там и
сЯм оставались трупы выбившихсЯ из сил животных, а вослед войску бежали стаи
голодных  зимних  волков,  набрасывающихсЯ в  драку на  издыхающую  скотину.
‚переди,  окруженный нукерами,  вдосталь  закутанный  в  тонкую  бело-рунную
овчину, ехал хан адибек  с тем же, как и у  его воинов, красным, иссеченным
колким снегом лицом, щурЯ глаза от  ветра и взглЯдываЯ вперед себЯ в снежную
муть. •ан был счастлив.  Љ седлу  его  конЯ был приторочен  тЯжелый  кожаный
мешок, в котором находилась  самаЯ  дорогаЯ добыча из всего,  захваченного в
победоносном бою, - голова хана ’охтамыша.
     адибек  времЯ от времени трогал мешок концом  плети  и  довольно щурил
глаза.
     ЊноголетнЯЯ прЯ оканчивалась, победно  оканчивалась! ’еперь  наконец он
станет законным повелителем  Ѓольшой Ћрды и,  как  знать, возможно, вскоре и
всего  наследиЯ  Ѓатыева!  ‘плотит Ћрду, подчинит непокорных беков,  и вновь
возродит падающую славу степной империи!  € вновь у  ног ордынского  хана, у
его ног! будут простиратьсЯ послы западных и восточных земель, искать у него
покровительства  и защиты, привозить к нему золото, парчу, дорогие индийские
камни, рабынь и оружие! € он  заведет  гвардию  из  гулЯмов -  как  у самого
великого ’имура, ѓур-ќмира, †елезного хромца, как его называют русичи! € что
скажет ему  тогда старый €дигу? ‚прочем, €дигу навернЯка уже поджидает его в
‘арае с полоном и добычей, и будет гордитьсЯ его успехами!
     Љони  идут  шагом,  проминаЯ  снег. ‚оет метель. —ерные,  ежели глЯнуть
издали, всадники на своих  мохнатых  конЯх то возникают,  то тонут в текучем
сизом пологе летЯщих снегов. Џодрагивают притороченные к седлам копьЯ.
     ’орока  (переметы)  набиты  добром,   лопотью,  узорочьем,  оружием   -
удоволены все, и теперь лишь только бы добратьсЯ до ‘араЯ!
     ‚ редких  припутных деревнЯх  одни  древние старухи  и  старики. †ители
дернули в леса,  уведЯ  скотину. ‘идЯт теперь в лесных схронах, в землЯнках,
понаделанных загодЯ, а то и просто под кучами бурелома, в брошенных берлогах
медвежьих. ’ут же  терпеливаЯ голоднаЯ скотина, которой, кроме хвойных лап и
березовых почек, нечего предложить. ‚се пережидают,  пока пройдет войско, не
то  запросто уволокут скотину с собой! Ќе  посмотрЯт, кто ты  есть: татарин,
чуваш, мариец али удмурт,  хоть  кричи, хоть кланЯйсЯ,  все  одно, уведут  с
собою!
     ‚оет метель. ЏобедоноснаЯ рать хана адибека возвращаетсЯ к дому.
     “же на  подходах к ‘араю рать  начинает понемногу  таЯть. ‘тепные эмиры
уводЯт  своих  воинов  к  зимним  кочевьЯм.  ѓде-то горько  плачет,  кричит,
расставаЯсь с матерью, молодаЯ пленнаЯ девка: та  и другаЯ захвачены разными
воинами. ‚ ‘арае полки и вовсе менеют числом. Џоход окончен!
     ‚переди  - теплаЯ юрта,  чумазаЯ жена, едкий кизЯчный дым костра, дети,
что  тотчас облеплЯют  вернувшегосЯ с  победою  родителЯ, горЯчаЯ шурпа  или
варенаЯ баранина. ‡овут есть, и стараЯ жена, сдерживаЯ недовольство, свысока
поглЯдывает  на  робко  жмущуюсЯ к порогу полонЯнку, приведенную  мужем ей в
помощницы,  себе  - на  постель,  приходитсЯ пережить,  не прекословЯ. ‡акон
разрешает иметь четыре жены, а наложниц никто не считает  даже - сколь может
прокормить господин!
     ‚ низкий загон, перекрытый жердевою кровлей и камышом, загонЯют  худых,
едва  добредших баранов. Ќичего, дошли дак оклемают!  „обытую в бою аланскую
саблю господин юрты  бережно вешает над  своим ложем.  ђедкаЯ добыча! ‘тоит,
почитай,  нескольких русских рабов! Џьют кумыс. ЏолонЯнка, которой милостиво
сунули недогрызенную кость и тоже плеснули в чашку шурпы, торопливо ест, всЯ
сжимаЯсь от предстоЯщего: ей  делить постель с господином тут же, в юрте, на
глазах у биче-беки, старой  жены,  и та  будет  ее  потом из утра  шпынЯть и
гонЯть по работам, как будто ее волЯ была в том, чтобы оказатьсЯ здесь!
     Ђ в кирпичном дворце, где от бронзовых  жаровен, полных  горЯчих углей,
струитсЯ  жар, и ковры  емахи  и  •орассана покрывают  и пол,  и  стены, на
расстеленном дастархане идет пир. Ќа кожаных подносах дымитсЯ варенаЯ конина
и баранина.  ‚  узкогорлых  кувшинах  стоЯт  греческие  вина, пьЯный кумыс и
русский  мед. €грает  музыка,  танцовщицы с  застывшими  лицами,  с глазами,
подведенными сурьмой, изгибаютсЯ в восточном танце. Ќойоны,  эмиры и темники
войска  берут,  уже  устав от еды, кто конскую  почку, кто плетенку  вЯленой
дыни, кто подносит чашу кумыса к губам, молодые уже похотливо взглЯдывают на
танцовщиц, и старый €дигу, посмеиваЯсь, глЯдит на пир, любуЯ взглЯдом вождей
воинства и  слушает  уже  слегка  хмельную,  гордую  речь  адибека, во  всю
расписывающего   скорое   величие  восстановленной   ‡олотой   Ћрды   -   им
восстановленной!
     - џ привез тебе подарок, €дигу! - говорит адибек. - „орогой подарок!
     џ хотел показать тебе его сразу, но  решил - пусть  сперва будет пир! Ђ
теперь - смотри!
     адибек  хлопает в  ладоши и тотчас входЯт воины,  -  двое с серебрЯным
блюдом в руках. „евушки расступаютсЯ, перестав изгибатьсЯ в танце,  смолкает
зурна. Ќа  блюде  лежит  мерзлаЯ,  оттаивающаЯ голова, та, что  адибек  всю
дорогу вез с собою на седле. Ѓлюдо обносЯт кругом и  ставЯт перед €дигу. ’от
задумчиво глЯдит. Џод  головою, в  тепле пиршественной залы, расплываетсЯ по
блюду краснаЯ влага. ‹ик ’охтамыша черен и слеп.
     ќмиры,  кто не  зрел, по очереди подходЯт, взглЯдывают, кое-кто трогает
пальцем смерзшиесЯ волосы этой еще  недавно грозной головы повелителЯ степи,
который, и поверженный в прах ’имуром,  и разбитый на ‚орскле, еще много лет
подымал рати,  билсЯ за власть, ибо слава объединителЯ степи, второго ЃатыЯ,
упорно текла за ним.
     €дигу шевелит ноздрЯми, как бы принюхиваЯсь к тонкому, тЯжелому запаху,
что начинает издавать оттаивающий страшный дар. „евушки  глЯдЯт завороженно,
расширив  глаза.  ќмиры  цокают, покачивают  головами:  кто удоволенно,  кто
озабоченно хмурЯсь.  „алеко  не все считают, что  адибек  был прав, отрезав
’охтамышу  голову.  Џовелитель заслуживал почетной  бескровной смерти - быть
завернутым в войлочный ковер и удушенным.
     Ќо  вот,  насладившись впечатлением  гостей, адибек  кивает  воинам  -
унести блюдо.  €дигу  взглЯдывает на него  озабоченно, без  улыбки.  адибек
говорит:
     - ’еперь мочно объединить степь!
     - “ ’охтамыша остались дети! - возражает Ђксай.
     -  Ћни  не  страшны! Ћни будут резать  друг друга!  - адибек, кажетсЯ,
продумал все заранее. - € им можно помочь в этом!
     €дигу  едва  заметно кивает  головой,  смотрит  на юного  хана,  слегка
вытЯнув  шею, и  по-прежнему  без  улыбки.  ЌаставЯ большое  старческое ухо,
стараетсЯ не пропустить ни слова из того, что говорит хан.
     - •ромой ’имур не позволит тебе усилитьсЯ! - поднЯл голос Љерим-бек.
     - Љак только ты пойдешь к €ртышу, он выступит в степь!
     адибек смотрит,  медлит, молчит,  загадочно  улыбаЯсь.  Џотом  говорит
громко, размыкаЯ уста:
     - ‚еликий ’имур  умер! џ  получил тайную  весть!  “мер  во времЯ  пира,
собираЯсь  в  восточный поход! ’еперь  его  держава  падет, а дети  и  внуки
раздерутсЯ друг с другом! €  мы сумеем вновь получить •орезм! - договаривает
он,  уже торжествуЯ. - € отберем Ђрран! €, быть может,  войдем в •орассан. €
мы  должны покончить  с фрЯгами  в Љрыму!  ђаздавить  их  города, как  €дигу
раздавил  •ерсонес  ’аврический!  Ћни  порубили  ЊамаЯ, погубЯт и нас!  Љрым
должен стать драгою жемчужиной  в ожерелье империи! ‹атинских попов  нам  не
надо, они хитры и  коварны,  и  не служат  истинному  Ѓогу!  € город  царей,
‚изантии,  Љонстантинов  град,  мы когда-нибудь  тоже  возьмем  сами!  Џусть
туркам-османам - та сторона ѓреческого морЯ, а эта сторона - нам!
     Џо полати,  меж  тем  как  говорил адибек,  тек  ропот, подобный  шуму
подходЯщей  конницы.  ќмиры   трезвели,   присматриваЯсь  к  столь  нежданно
возмужавшему мальчику.
     - Ђ что ты сделаешь с ‚итовтом,  который забирает все новые земли и  не
платит нам дани? - вопросил доныне молчавший Ѓичигу.
     - џ послал  рать в  помочь московиту, дабы остановить ‚итовта. ‚итовт -
друг  ’охтамышу и, значит, наш враг! ‹итвина  надо  загнать за „непр, а быть
может, и за „нестр: пусть города,  что ныне служат ‹итве, платЯт нам  дань и
дают воинов!  ‚  низовьЯх  „нестра  сидЯт гагаузы, наши  улусники,  и  Я  не
позволю,  чтобы  в  Љрыму  или  в  Љазани  или  еще  где-нибудь  были  иные,
неподчиненные нам  ханства.  ’охтамыш  не сумел  сделать того,  что  обЯзаны
сделать мы! Њы все! ‚ степи наконец-то должна быть  единаЯ власть, один хан,
одна  вера, одна династиЯ - права которой будут переходить, как у московита,
от отца к сыну! Љ старшему сыну!
     адибек уже говорил то, о  чем лучше бы ему было смолчать. Ћн был молод
и пьЯн, он  забыл, что  о власти  в Ћрде  нынче  хлопочут слишком многие,  и
никому из них не по нраву пришлась бы несменЯемаЯ ханскаЯ власть. Ћн забыл в
упоении победы  и про  то, что Ћрда уже  не та, не  прежнЯЯ,  забыл о  нищих
слепцах, что стучат одеревенелыми ногами на улицах ‘араЯ, забыл о сиротах, о
замерзлых  трупах, что ежеден по утрам собирают смотрители  двора и  вывозЯт
далеко  в степь. ‡абыл  о  рваных кибитках,  о грЯзном войлоке, о голодающих
воинах, что не получили своей доли в днешней добыче и не ведают, чем кормить
детей.  ‡абыл  о  пышных  гаремах соратников  своих,  о  драгоценных тканЯх,
прозрачных  камнЯх индийской  земли, чеканных  курильницах,  коврах, дорогих
рабынЯх, - обо  всем, что обессиливало  и клонило  к упадку некогда  грозную
державу монголов.
     -  Њы  раздвинем наши владениЯ  от стен ЉитаЯ  до €сфагана и Љарпатских
гор! € будет единаЯ великаЯ  татарскаЯ держава на всей  этой  земле!  …динаЯ
великаЯ Ћрда! ‚от почему Я показал вам теперь голову ’охтамыша!
     Ћн  говорил,  и  его  слушали,  кто  озабоченно,  кто  восхищенно,  кто
посмеиваЯсь про себЯ, а  старый €дигу сидел недвижно, свесЯ  голову и утупив
глаза  в  пестрый шемаханский ковер. Ћн думал  о том, что  уже, по-видимому,
приспела пора заменить излиха повзрослевшего адибека иным ханом, безопасным
длЯ него, старого €дигу!  €бо Љрым, при  всех  переменах  в Ћрде, он намерен
оставить за собою!
     ’о, что  прошлого величиЯ ‡олотой Ћрды, а  тем паче монгольской державы
—ингизидов  уже не  вернуть,  он  знал. €  не этому  восторженному  мальчику
пытатьсЯ возродить невосстановимое.

        ѓлава 27

     ѓод от ђождества •ристова  1407-й был богат важными смертЯми. Ќа ђЯзани
умер,  подорвавши  здоровье в  литовском  плену,  старший  сын  кнЯзЯ  Ћлега
ђодослав  Ћльгович, и смерть его почти тотчас развЯзала старый спор пронских
кнЯзей с рЯзанскими.
     Ќа  Њоскве умер старый  боЯрин ”едор Љошка,  умевший ладить с Ћрдою,  и
отношениЯ Њосквы с ‘араем после его смерти вовсе расстроились, что и вызвало
последующие роковые событиЯ.
     Ќаконец, умерла вдова  „митриЯ „онского  …вдокиЯ, и с нею  окончательно
отошел в прошлое прежний век, век великих дум и свершений, век гигантов, как
уже начинало видетьсЯ  теперь, век Љалиты, митрополита ЂлексиЯ, преподобного
‘ергиЯ, век Ћльгерда и Љейстута в ‹итве, век  ’амерлана в далекой Ђзии, век,
когда под обманчивой  властью ’охтамыша  объединеннаЯ Ћрда возомнила  было о
своем прежнем величии. ‚ек трех великих сражений: на „ону, ’ереке и ‚орскле,
где гиганты бились друг с другом, губЯ древнюю славу свою... ‚еликий век!
     Ѓудут и еще  битвы,  будут новые грозные событиЯ и  новые  одолениЯ  на
враги, победы и поражениЯ, но что-то сместилось, что-то ушло в воспоминаниЯ,
стало  учительным наследием длЯ потомков -  как жизнь ‘ергиЯ ђадонежского...
Џрошлое становитсЯ прошлым, когда умирают последние живые свидетели времени,
и …вдокиЯ „митриевна, рано состарившаЯсЯ мать  целого гнезда потомков  €вана
Љрасного  и  „митриЯ „онского,  была одним  из таких  живых  свидетелей,  со
смертью которых менЯетсЯ времЯ.
     ђанней  весною,  едва только протаЯла  землЯ,  …вдокиЯ  заложила  новый
каменный  храм  в  Љремнике во  имЯ  ‚ознесениЯ  ѓосподнЯ. Ћна давно  уже не
вмешивалась в дела сыновей, и  лишь старалась  утишать  восстающие среди них
свары. Ќе спорила с  ‘офьей, предоставлЯЯ старшему сыну самому разбиратьсЯ в
семейно-государственных делах и укрощать литовского тестЯ,  что все ближе  и
ближе подходил к границе Њосковии. ‘ебе она  оставила, помимо воспоминаний о
горЯчо  любимом  супруге  своем,  дела  веры,  заботу  о  нищих   и  убогих,
монастырское   да  церковное  строительство.  €  тем  утешалась.  ’еперь  ее
собеседниками  были зачастую,  помимо  духовных лиц,  иконописцы  кнЯжеского
двора  и зодчие.  —асами могла  слушать  о  свЯтынЯх  –арьграда,  о  чудесах
сказочной  €ндии,  о творениЯх  фрЯгов  в далекой €талийской земле.  Џодолгу
молилась,  и очень  убивалась, когда отошел  к праотцам Љиприан, ставший ей,
после смерти ‘ергиЯ, подлинным отцом духовным.
     ‘ейчас  она  стоЯла,  кутаЯ  плечи  в  невесомый  соболий  опашень,  и,
взглЯдываЯ на набухающие новой жизнью  еще  голые ветви сада,  меж  которыми
суетились, перепархиваЯ, щебеча и ладЯ гнезда свои, певчие птахи. ‘тоЯла над
Ямами, сожидаЯ, когда наконец  уложат на дно дубовые бревна, зальют тинистым
раствором  и  начнут  выкладывать фундаменты храма,  строЯщегосЯ ею  на свой
кошт.  Ђ там -  лишь  бы стены сровнЯли  с зе