 окончательно стыдно. Ќе так представлЯл он себе
поверженного врага! € тут-то, неволею подсказаннаЯ некогда матерью, а ныне -
взрослым обидчиком, пришла ему в голову благаЯ мысль.
     - ЏетюнЯ! - требовательно позвал он. Ѓрат, утираЯ нос, подошел ближе. -
ЏетюнЯ! - приказал  ‚арфоломей, -  сними чугу! - Ѓратик,  не понимаЯ ничего,
послушно  снЯл с плеч  верхнюю  боЯрскую  оболочину. ‚арфоломей скинул  свою
чугу, стащил рубаху с плеч, и, решительно сорвав  с малыша остатки  рванины,
начал натЯгивать ему через голову хрусткий шелк.
     -  Џусти!  ђуки подыми!  Џовернись!  ’ак!  ’еперь так! - приказывал он,
обдергиваЯ рубаху  на  малыше  и застегиваЯ  ему пуговицы  ворота.  Ћборвыш,
перестав  плакать и приоткрыв  рот,  во  все глаза, с  смЯтенным  удивлением
смотрел на ‚арфоломеЯ. ‚арфоломей, одев рубаху, накинул на себЯ чугу братца,
а свою,  критически  осмотрев разом похорошевшего  в шелковой  рубахе малого
отрока, властно протЯнул тому, повелев:
     - Ћдень! - теперь, в этот миг, он очень помнил, и даже про себЯ, в уме,
повторил •ристову заповедь: - "…гда просЯт у  тебЯ  верхнее платье,  отдай и
срачицу"  -  и  сам  удивилсЯ,  почуЯв, как это приЯтно,  давать вот так, не
считаЯ, полною мерой!  Њалыш  стоЯл  перед  ним  растерЯнный,  притихший,  в
шелковой,  никогда  прежде  не  ношенной  им  рубахе,  в  дорогой чуге,  что
доставала до самой земли.
     - €ди теперь! - приказал ‚арфоломей, - и скажи матери, что Я, Ћлфоромей
Љириллыч, сам подарил  тебе оболочину  свою! ЏонЯл?! -  Њальчик робко кивнул
головой, все так же растерЯнно  глЯдЯ на ‚арфоломеЯ,  и пошел, медленно, все
оглЯдываЯсь и оглЯдываЯсь, и только уже дойдЯ до  полугоры и понЯв, что  над
ним не смеютсЯ, подхватил полы чуги  руками и, заревев, со всех ног  побежал
домой, все  еще мало  что  соображаЯ и боЯсь, что  вот  сейчас  его догонЯт,
побьют и отберут дорогое боЯрское платье.
     ‚арфоломей, проводив облагодетельствованного им малыша  глазами, дернул
брата за руку:
     -  Џошли! -  избитому  и  полураздетому, ему уже было  не до  хоровода.
‚ыбравшись  на  дорогу,  близь  дома,  он  оставил  Џетюню  ковылЯть,  а сам
стремглав побежал вперед, торопЯсь первым  рассказать  все матери, и уже сам
почти забываЯ, несмотрЯ на  саднЯщую  боль, про драку,  предшествовавшую его
первому духовному подвигу.

     ѓлава 11

     Њальчик  из  боЯрской  семьи  долго  может  не  замечать   наступающего
оскудениЯ. Ќу, разве со стола исчезают осетрина и каша сорочинского пшена, и
мать решительно говорит, что своЯ, пшеннаЯ, ничуть не хуже! € ‘тефан молчит,
супЯсь,  ест  простую   пшенную,  даже  с  каким-то  остервенением.  €  изюм
становитсЯ  редок,   его  дают  детЯм   по  маленькой  горсточке  только  по
праздничным днЯм. € когда  ‚арфоломей повторЯет свой поступок еще и еще  раз
(уже без всЯких драк он с  той поры  почитал нужным делитьсЯ своим платьем с
неимущими), его, отпускаЯ из дому, переодевают из  белополотнЯной в  простую
холщовую рубаху, при этом нЯнька, прЯча  глаза, бормочет, что так способнее,
не  замарает дорогой, а если замарает, дак легше  и выстирать... €  с конЯми
творитсЯ что-то неладное, их все меньше и меньше на дворе. € уже пошел счет:
кому какаЯ принадлежит лошадь, и  им, малышам, достаетсЯ на двоих один конь,
пожилой спокойный меринок, да  и  того  весной забирают пахать поле.  Ћднако
перемены в  еде и  рубахах  не  трогают  ‚арфоломеЯ  совсем.  Њожет,  только
умаление конского стада он и замечает. Ќадо  сказать, что  в те  века и в те
годы, о коих идет речь, любому знатному пройти пешком иначе, чем  в церковь,
было зазорно. Џеши  ходили простолюдины, боЯрин же, воин,  "муж",  за всЯкой
безделицею, пусть хоть двор один миновать, вскакивал  на конЯ. Ќо разве ему,
‚арфоломею, в самом деле жаль было своего конЯ длЯ братика Џетюши?!
     €ных  потерей и убытков попросту не видать было младому отроку. Ђ когда
мать  принималась,   сказываЯ,  штопать  и   перешивать  свои   платьЯ,  так
становилось даже как-то уютнее и милее. Њожно было подлезть  ей  под руку и,
внимаЯ рассказу,  глЯдеть,  как  ловко  нырЯет в складках переливчатой ткани
тонкаЯ остраЯ игла а неустанных материнских пальцах.
     „ругое  дело  ‘тефан. ’от  оскудение дома  переживал  куда  болезненнее
родителей. …го коробило, когда отец бралсЯ  за топор или сам  запрЯгал конЯ.
‚опросы и взглЯды сверстников задевали его кровно, и он нарочито вырабатывал
в себе гордость во всем: в походке, в посадке верхом -  чуть-чуть небрежной,
- в надменном прищуре  глаз, в том, как сказать, как ответить,  в презрении,
наконец,  к  "земным благам" (с горем  чувствуЯ все  же, что презирать блага
земные, их  не  имеЯ, это не то же самое, что отбросить имеющиесЯ в изобилии
блага, как поступил Ђлексей, человек Ѓожий, или индийский царевич €осаф...)
     Ќамедни  один  из  приЯтелей,  ‚асюк Ћсорьин, похвастал новым седлом  с
бирюзою  и  красными  каменьЯми,   купленным  в  Ћрде.   ‘тефан  хотел  было
снебрежничать, но заглЯделсЯ невольно на чудную работу неведомого мастера из
далекой Ѓухары,  на извивы  узора и тонкое сочетание  темной кожи,  золотого
письма и небесно-голубых, в серебрЯной оправе, пластин дорогой бирюзы, среди
которых темно-красные гранаты глЯделись каплЯми пролитой крови...
     - ’вой батька с самим Ђверкием в кнЯжой думе сидит, дак мог бы, поди, и
тебе  куплЯть чего поновей! -  небрежно  изронил ‚асюк, кивнув на старенькое
седло ‘тефана. ‘тефан отемнел ликом, скулы свело  от ненависти, - хотЯ ‚асюк
Явно и не издеватьсЯ хотел, а так, попросту с Языка сорвалось, - не ответив,
ожег конЯ плетью и пошел наметом, не  разбираЯ пути, нещадно полосуЯ бока ни
в чем не повинного гнедого и не чаЯ, как, с какими глазами воротит он завтра
в училище?
     Ћружный холоп, далеко отстав от молодого господина, напрасно кричал ему
погодить. ‘тефан ничего не слыхал, горЯчаЯ  кровь  била  в уши, и только  уж
подлетаЯ к дому, умерил скок взмыленного  скакуна, начав приходить в себЯ. €
тогда  жаркий стыд облил его всего: как это он, из-за седла какого-то, из-за
собины, проклЯтой собины! Џрельстили... драгие камни! …го! ЉнигочеЯ!
     ‚о  дворе  стоЯли  кони,  возки, телеги. Џо нарЯду признал, что в  доме
’ормосовы.  Џриехал,  значит,  и ”едор, роднЯ  ему, поскольку  был женат  на
старшей сестре, и €ван ’ормосов, младший брат ”едора. € баб, верно, навезли,
и  холопов! - подумал ‘тефан, расседлываЯ  и вываживаЯ  конЯ.  Ћн  стеснЯлсЯ
взойти  в горницу,  чтобы  гости не увидели  гнева на его  лице  и не  стали
трунить  над  ним,  как  нередко  позволЯл  себе, на правах старшего,  ”едор
’ормосов.
     ‚  горнице меж тем шел неспешный спор - не спор, беседа - не беседа. ‡а
столом,  супротив  Љирилла,  сидели оба  ’ормосова, €ван с ”едором,  Ћнисим,
старый Љириллов, прискакавший из ђостова с тревожною вестью (уже дошли слухи
о готовЯщейсЯ казни кнЯзЯ  „митриЯ в Ћрде), своЯк Ћнисима, Њикула и еще двое
родичей ’ормосовых. Ѓыл и  протопоп  ‹ев с сыном ћрием, приЯтель хозЯина. Ќа
самом краю стола примостились, не открываЯ ртов,  старший оружничий „аньша с
ключником џковом.
     “же отъели стерлЯжью уху, уже и  от мЯсных блюд,  от порушенного гусЯ с
капустой и от белой праздничной каши отваливали гости, протЯгиваЯ  руку то к
моченому  Яблоку,  то к  сдобным заедкам, а  то и  запускаЯ  ложку в блюдо с
киселем. ‘луги разливали  душистый мед и квасы. ЊариЯ обнесла гостей дорогим
красным фрЯжским  в  серебрЯных  чарах, и  каждый,  принимаЯ  чару, степенно
вставал  и  воздавал  поклон  хозЯйке  дома, а  захмелевший  Ћнисим  даже  и
целоватьсЯ полез, и ЊариЯ, подставив ему щеку: - "Ќу будет, будет!", - мЯгко
останавливала и усаживала гостЯ...
     ђазговоры,  однако,  велись за столом невеселые. „митриЯ в Ћрде казнЯт,
это было  Ясно  длЯ всех,  и кто  станет  нынче  великим кнЯзем?!  Ђ  от дел
господарских, далеких,  -  ибо ’верь ли,  Њосква  одолеет, ђостову все  одно
придет  ходить в воле победителЯ, -  перешли  уже к  нынешней  тЯжкой  поре,
хлебному умалению, разброду во кнЯзьЯх, к тому, что смерды пустились в бега,
прут и прут на север, подальше от кнЯжеских глаз, что народ обленилсЯ, ослаб
в  вере, в торгу поменело  товаров  и дороговь  стоит непутем,  бесермены за
любую  безделицу прошают  цены  несусветные,  а  холопы  сделались поперечны
господам и ленивы к труду.
     - Ќадежды  на ѓоспода одного! - повторЯл уже в который  раз Љирилл. - ‘
той  поры, как кнЯзь Њихайло џрославич,  царствие ему небесное,  мученическу
кончину  приЯ,  так  ныне надежда  на ѓоспода  одного!  Џо  любви,  по добру
надобно...
     ”едор  ’ормосов,  отвалЯ к резной спинке перекидной скамьи и постукиваЯ
загнутым  носком  мЯгкого  тимового  сапога   по  половице,  посмеиваЯсь,  в
полсерьеза, возражал тестю:
     -  Ѓог-то  Ѓог,  да и сам не  будь  плох!  ’ы вон полон  дом нищебродов
кормишь,  а  что толку?  Ћт ѓоспода нам всем, да и  им тоже,  надлежит труды
прилагать в поте лица, да! •олопов-то не пристрожишь, они  и  вовсе работать
перестанут!
     - Ќу, этого ты, ”едор, не замай! Њилостыню творить по  силе-возможности
сам €сус •ристос заповедал!  - строго  отмолвил Љирилл. (Ћн не любил,  когда
зЯть начинал вот эдак подшучивать  над его падающим  хозЯйством.)  Ќо ”едор,
играЯ  глазами,  не уступал. ‚ольно развалЯсь  на  лавке,  раскинув  руки  -
вышитаЯ травами рубаха в распахнутой ферЯзи сверкала белизной, - вопрошал:
     - Џо тебе, дак и всех кормить даром надоть, а с каких животов?!
     ’ут и €ван ’ормосов подал голос:
     -  –еркви  •ристовой  достоит  спасать души, а не  кошели  нераскаЯнных
грешников!
     -  Џочто  кошели?  ‘  голоду мрут! - возвысил голос  Љирилл (в этот миг
‘тефан тихо вошел в палату и стал у притолоки).
     - Ђ даже ежели он умирает с голоду! - наступал ”едор. - Ќо жаждет хлеба
земного, а не манны небесной, что с им делать церкви? ‘ам посуди!
     - Њилостыню  подают  не  с  тем, чтобы  плодить  втуне ЯдЯщих!  - вновь
поддержал брата €ван. - Џогорельцу тамо, увечному, уже во бранЯх за ны кровь
свою пролиЯ, сирому... Ђ коли здоровый  мужик какой ко  мне припрет, -  иди,
работай! Ђ нет, - с голоду дохни! Љуска  не подам!! „а и прав ”едор, церковь
души пасет, а не оболочину нашу бренную! Ћтец протопоп, изрони слово!
     Ћтец  ‹ев,  что  сосредоточенно  грыз  гусиную  ногу, отклонилсЯ, обтер
тыльной стороною ладони рот, прокашлЯл, мрачно глЯдЯ из-под мохнатых бровей,
повел толстою шеей, трЯхнув густой гривою павших на плеча темно-русых волос,
и протрубил басом:
     - ђечено бо есть: "Ќе хлебом  единым, но всЯким  глаголом, исходЯщим из
уст Ѓожиих, жив  человек!" - сказал,  и, утупив очи, вновь вгрызсЯ в гусиную
ногу.
     -  ‚от! - поднЯл палец €ван ’ормосов. -  Ќе хлебом  единым! ќто  кудесы
ворожат, мол, взрежут у кого пазуху, достанут хлеб, да серебро, да иное что,
лишь  бы рты да мошну набить, об ином и  думы нет! „ам хлеб, - беги за мною!
‘ловно люди - скот безмысленный!
     - €  •ристос  накормил пЯть тысЯч  душ пЯтью хлебами!  - сердито бросил
Љирилл.
     -  Ќакормил!  -  ”едор уже не  посмеивалсЯ, а спорил  взаболь. ЉачнулсЯ
вперед,  бросив  сжатые кулаки  на столешницу.  - „ак не  с  тем  же,  чтобы
накормить! Ђ чтобы показать, что оно заботы  не стоило! Ћни же люди, слушать
его пришли!  Ђ  тут  обед,  жратье,  понимаешь... Ќу!  Ћн  и  взЯл хлебы те:
"ђежьте!  Ќа всех хватит!" Ћни,  может, после того  сами, со стыда, делитьсЯ
стали меж собой! Љто  имел, - другим отдал! Њожет, тут и чуда-то никакого не
было! € дьЯволу  •ристос то же рек в пустыне! ‚он спроси ‘тефана, он у  тебЯ
востер растет!
     ‘тефан,  который так и  стоЯл, словно приклеенный к ободверине, заложив
за  спину руки, пошевелил плечом, и когда к нему обратились лица родителЯ  и
председЯщих, буркнул угрюмо и громко:
     - џ в монахи пойду!
     - ‚ырасти еще! - остываЯ, возразил отец.
     -  ‚сем бы нам в монастырь идти не пришлось! - задумчиво отозвалсЯ €ван
’ормосов. - •удо стало в ђостовской земле!
     Ћнисим,  что в  продолжение спора  тупо сидел, уставЯ  взор  в  тканую,
залитую соусами и медом скатерть, тут поднЯл глаза, крепко потер лоб ладонью
и вымолвил, кивнув:
     - Ѓратьев стравливают! ‡адумали уже и град делить на-полы, вота как!
     -  Ќейметце... - процедил сквозь зубы ћрий, протопопов  сын,  никого не
называЯ, но председЯщим и так было понЯтно, кто мутит воду, вносЯ раздор меж
молодых ростовских кнЯзей, Љонстантина с ”едором.
     - Ђ Ђверкий? - спросил доныне молчавший Њикула.
     - —то Ђверкий! - пренебрежительно  пожимаЯ  плечами, отозвалсЯ ”едор. -
’ы не можешь, и он тоже не может, не на кого оперетись!
     Ќаступила тишина.  €  Љирилл,  махнувший рукою сыну  - уходи, мол, тамо
поешь!  не времЯ, не место! - тоже поник головой. ЋперетьсЯ, и в самом деле,
было  не  на  кого, ежели  сам епарх  градской,  тысЯцкий  Ђверкий, бессилен
что-либо сотворить.
     -  Ђ  коли  что... убегать... - задумчиво довел мысль  до  конца  ”едор
’ормосов. - Ќа Ѓелоозеро али на ‘ухону, на „вину! ‡емли тамо немерЯны, места
дикие, богатые... ‹опь, да —удь, да ћгра, да прочаЯ ‘амоЯдь...
     - “му непостижимо! Ќам, из града ђостова! - супЯсь, пробормотал Њикула.
     - € побежишь!  - невесело  пригубливаЯ чашу хмельного  белого боЯрского
меду,  отозвалсЯ Ћнисим, - и побежишь... - Ћн  вновь потерЯл нить разговора,
и, пролив мед, свесил голову.
     - „етки  как?  - прерываЯ тЯгостные думы  сотрапезников,  произнес отец
‹ев,  отнесЯсь к хозЯину дома и  обтираЯ пальцы и рот нарочито  расстеленным
рушником.  (‘тефана  сестра “лЯ,  помогавшаЯ матери,  на правах  взрослой  и
замужней  жонки   взъерошив   ему  волосы,   уже  увела   кормить.)  Љирилл,
встрепенувшись, отозвалсЯ:
     - ‡а ‚арфоломеЯ боюсь! ’ак-то разумен, не сказать, чтобы ѓосподь смысла
лишил, и  внимателен, и к слову  послушлив, и рукоделен:  даве кнутик сплел,
любота! ‹ошадей любит... „а вот только  странен порою! ‘тал ныне нищим порты
раздавать!  Њладень, а  все  по  •ристу,  да по  •ристу...  €  поститьсЯ уже
надумал, за грехи, вишь... Ќе стал бы юродом! “ менЯ одна надеЯ. ‘тефан! Ѓыл
бы кнЯзь повозрастнее, представить бы ко двору,  с годами и в  свое место, в
думу кнЯжую... Ђ ныне... Ќевесть что и будет еще!

     ѓлава 12

     “же  позади  Џсалтирь,  ‡латоуст,  труды  ‚асилиЯ  ‚еликого  и ѓригориЯ
Ѓогослова.  Њежду  делом  прочтены  Ђмартол,  Њалала  и  ”лавий.  Џроглочены
ЂлександриЯ, „евгениевы деЯниЯ  и пересказы Ћмировых поэм о войне ’роЯнской.
‘тефан уже почти  одолел Ѓиблию  в греческом переводе, читает Џселла, изучаЯ
по  его  трудам  риторику и  красноречие,  а  вдобавок  к  греческому  начал
постигать древнееврейский Язык.  “же  наставники  не вдруг  дерзают  осадить
этого юношу,  когда он начинает спорить о тонкостЯх богословиЯ,  опираЯсь на
труды  ”омы  Ђквината,  ‘инессиЯ или „ионисиЯ  Ђреопагита.  Ђ инок  Ќикодим,
побывавший  на  Ђфоне  и в  Љонстантинополе, подолгу  беседует с  ним, как с
равным себе.
     € уже  прЯмаЯ  складка пролегла меж бровей ‘тефана,  решительным ударом
расчертив  надвое  его  лоб. “же  он, пиЯ,  как  молоко,  мудрость  книжную,
начинает задумывать о том, главном, что стоит вне и  за всЯким учением и что
невестимо ускользало  от него доднесь: о духовной, надмирной природе всЯкого
знаниЯ и  всЯкого деЯниЯ человеческого,  о чем не каждый и свЯщеннослужитель
дерзает помыслить путем...
     €  как же  больно  задевают  его между  тем тайные уколы  самолюбиЯ  от
немыслимых  мелочей! Ћт того, что  не сам  он  надел  простую рубаху  вместо
камчатой, а мать,  с опусканием  ресниц и  с дрожью в голосе, повестила ему,
что не на что купить дорогого  шелку... —то не из седого бобра, а всего лишь
из выдры его боЯрскаЯ круглаЯ шапочка, и не  куньЯ,  как у прочих боЯрчат, а
хорьковаЯ  шубка  на  нем. —то  седло и  сбруЯ  его конЯ,  хоть  и  отделаны
серебром,  но  уже порЯдочно потерты, и  что  ратник, сопровождающий  его  и
ожидающий с конем,  когда ‘тефан  кончит ученье, увечный седой  старик, а не
молодой щеголь,  как у прочих. € как возмущают его самого эти низкие мысли о
коне, платье, узорочье, от коих он сам все-таки никак не может отделатьсЯ, и
краснеет, и бледнеет от насмешливых косых  взглЯдов завидующих  его  успехам
сверстников. Ђ те, словно знаЯ, чем можно уколоть ‘тефана, то и дело заводЯт
разговоры о конЯх, соколиной  охоте, богатых подарках родителей, хвастают то
перстнем, то шапкой, то золотой  оплечной  цепью, подаренной отцом, то - как
давеча  ‚асюк Ћсорин - новым седлом ордынским, то оголовьем, то  попоною или
иной  украсой конЯ.  € - даром, что рЯдом иные  дети,  в  посконине, в бурых
сапогах  некрашеной кожи, а то и в порсинЯх,  дети дьЯконов и бедных  попов!
‚се одно - стать первым! €меть все то, что имеют богатые сверстники, и тогда
уже отбросить, отвергнуть от себЯ злое богатство,  гордо одеть рубище вместо
парчи и злата!
     Ћн  боролсЯ  с  собою, как мог.  Џоминал, что любимый  им Њихаил Џселл,
отбросив  пышное  великолепие  и  место  первого  вельможи  двора,  пошел  в
монахи...  Ќо  это  вот  "отбросив" и смущало. Ѓыло что бросать!  Ќаставники
прочили ему высокую стезю духовную, сан епископа в грЯдущем.  Ђ он? Ћн хотел
большего! —его? Ќе понимал еще сам.
     ‚се чаще он, отсекаЯ от себЯ возможность духовной карьеры, ввЯзывалсЯ в
безумные споры о самой сущности  церковного вероучениЯ. ‚ воспаленном  мозгу
подростка  вырастали  и  рушились целые  пирамиды  невозможных  идей,  среди
которых одна горела огнем неугасимым - спасти ђусь!  Ђ что  ђусь гибнет, это
видел он по себе, по хозЯйству отца, по граду ђостову, и уже не верил, что в
’вери, в  Њоскве было иначе.  Ќет!  €наче  не  было!  ‚сюду  распад, упадок,
разномыслие  и  кроваваЯ  борьба  пред  лицом  мусульманской  Ћрды  и грозно
надвигающеюсЯ католического ‡апада. Ћн лишь раз видел митрополита ”еогноста,
хотел поговорить,  и -  оробел, не смог.  Ђ  тот,  естественно,  не  заметил
высокого юношу с  огневым,  стремительным  лицом в  толпе учащихсЯ боЯрчат и
детей пастырских. ђусь гибла, да, да! ѓибла ђусь, как и его отец, как и град
ђостовский, и должно было совершить нечто великое, чтобы поднЯть,  разбудить
дремлющий дух народа!
     ...Ћн  спускалсЯ  вниз  по  крутой узкой лестнице, что  вела  на полати
храма, в книжарню, куда он только что относил толстый том соборных уложений,
и,  минуЯ  двери   училищу,  придержал  шаги.  “рок  кончалсЯ,  и  наставник
древнееврейского, отец ѓервасий, поучал очередного ленивца:
     -  ‘ыне  мой!  „остоит  прилежно учити  Язык избранного  самим ѓосподом
народа!
     ‚  келье,  откуда,  один  по  одному,  выходили ученики,  было душно. ‚
маленькие  оконца, сквозь желтые  плиты слюды, узкими лучами проходил скупой
свет. ’Яжкие черные тела  книг на  полицах, казалось, увеличивали  тесноту и
мрак.
     Ћколо кафедры стоЯли,  беседуЯ,  иеродиакон …влампий и  афонский старец
Ќикодим.
     ‘тефан  встрЯхнул кудрЯми,  словно просыпаЯсь, пропустив  последнего из
учащихсЯ, ступил в келью и спросил:
     - Џочему только одни евреи - избраны? Ђ мы?
     -  ’айна сиЯ велика есть!  - отмолвил,  прищуриваЯсь, отец ѓервасий. Ћн
застегивал  медные  жуковиньЯ  толстой  книги  и  взглЯдывал  исподлобьЯ  на
строптивого отрока, который уже многажды ставил его втупик своими вопросами.
Ђфонский монах с интересом поворотил лицо к ‘тефану.
     -  ‘казано €сусом  о пришедших в разное  времЯ,  и  те, кто  после всех
ЯвилсЯ, равную плату получили за труд от хозЯина  вертограда  обительного! -
продолжал,  возвышаЯ голос, ‘тефан. (…го  уже  понесло. Њысль, сложившаЯсЯ у
него в  голове в стройное целое, должна была излитьсЯ немедленно,  все равно
перед кем.) - € митрополит €ларион, в "‘лове о законе и благодати", глаголет
то  же: мы  народ,  восприЯвший благодать  Ѓожию, подобно тому,  как  ђахиль
пришла  после  ‹ии. €  милость, равно, как и казни, и гнев ѓосподень равно с
прочими христианами и Языками нань распростерты!
     €еродиакон  одобрительно  склонил  голову.  €  тут  бы  и  остановитьсЯ
‘тефану,  но остановитьсЯ он уже не мог. ‘ ненавистью глЯдЯ в лицо ѓервасиЯ,
как бы придавленное сверху  вниз, с бородою, разлезшейсЯ вширь,  глЯдЯ в его
маленькие острые глазки  (и не  первенство народа иудейского он защищает,  а
свое  право  быть  вторым, тихим,  незаметным, свое право таитьсЯ за чьею-то
спиною, свою  безнаказанность... Ћ-о, он уцелеет  даже  под бесерменами!  Ћт
таких-то и гибнет ђусь! ’ак вот, на тебе! Ќа тебе!):
     - Ќаоборот!  €удеи отступили от ѓоспода!  ‘ам же €исус сие изрек: "Ћтец
ваш диавол,  и  вы похоти отца вашего хощете  творити: он человекоубийца  бе
искони, и во истине не стоит, Яко несть истины  в нем, егда  глаголет, - лжу
глаголет, Яко  лжец есть и  отец лжи!"  - сказано  в …вангелии от €оанна.  €
€егова,  это  дьЯвол, соблазнивший  целый  народ! Ќарод,  некогда  избранный
Ѓогом,  но соблазненный золотым тельцом и  приЯвший волю отца бездны! Љ чему
суть заповеди  ‚етхого  завета? Љ чему речено, что  прежде рождениЯ человека
предначертано  всЯкое  деЯние   его?  —то   защищают  они?  Њертвую  косноту
безмысленного зримого  бытиЯ, право человека  на  безответственность  в мире
сем!  €бо, ежели до  рождениЯ предуказаны все дела его, то нет  ни греха, ни
воздаЯниЯ за грех, нет ни праведности, ни праведников, а есть лишь избранные
и - отреченные, и только!
     ’ому ли учил •ристос?  Ќе  вдобавок к старым, а вместо них дал он две -
всего две! - заповеди: "‚озлюби ѓоспода  своего  паче самого себЯ, и возлюби
ближнего своего,  Яко же и самого  себЯ!".  Ќе  отвергал  ли  он, с Яростию,
мертвую внешнюю косноту обрЯдов  иудейских? Ќе  с  бичом ли  в руках изгонЯл
торгующих  из храма? Ќе проклЯл ли он  свЯщенников иудейских, говорЯ:  "ѓоре
вам, книжници и фарисеи"? Ќе требовал ли он деЯниЯ ото всЯкого, как в притче
о талантах, такожде  и в иных притчах своих? Ќе показал ли он сам, что можно
поступать  так  и  инако, не воскрешал  ли  в  день субботний,  не прощал ли
грешницу, не проклЯл ли  древо  неплодоносное?  Ќе он ли  заповедал нам, что
несть правила непреложного, но есть свыше данное божественное откровение?
     Ќе он ли  указал на свободу воли, данную человеку Ћтцом Ќебесным? € что
с  каждого спроситсЯ  по  делам  его?  Љак  по-гречески  "покайтесь"?  …жели
перевести на  нашу  молвь? "ЏокаЯти"  означает "передумать",  вот! „умать  и
передумывать учил •ристос верных своих!
     ‹ицо ѓервасиЯ пошло пЯтнами. Ћн стукнул посохом:
     - ‚етхий завет принЯт соборно церковью!
     - ‘оборно не принЯт! - возразил ‘тефан. - ’окмо преданием церковным!
     €еродиакон и старец Ќикодим посерьезнели.
     - ‘кажи, отче! - не отступал ‘тефан. - Ѓог-Ћтец, это и есть €егова?
     ѓервасий шумно дышал, не отвечаЯ.
     - …жели €егова, то  сим нарушаетсЯ  единство ’роицы: Ѓога-Ћтца, ‘ына  и
„уха ‘вЯтого! €  сам же ты, отче, знаешь,  каково тайное имЯ  €еговы: элоим,
что значит: бездна! Ќичто!
     -  …ресь! …ресь Њаркионова!  -  вскричал ѓервасий,  - и слушать не хочу
речи сии!
     - —то же ты, сыне мой, - спокойно  вопросил афонский старец, - отринешь
и ‚етхий завет, и пророков, и Џсалтирь, и иные боговдохновенные книги?
     - Ќе отрину, но и от учениЯ ѓоспода нашего, €исуса •риста, не отступлю!
- бледнеЯ, отвечал ‘тефан. - € паки реку: нет избранных пред ѓосподом! Ќо по
делам и по грехам казнит или  милует ны,  обращаЯ милость свою  равно на все
народы!
     Ќо уже все трое смотрели сурово, и ‘тефан понЯл,  постиг  вдруг, что он
преступил незримую черту, далее коей не должен был дерзать.
     - “твержденное ‘оборами, как  и  принЯтое  обычаем  церкви •ристовой не
тебе ниспровергать, сыне мой! - с  мЯгкою твердостью заключил Ќикодим. - Ђ о
сказанном тобою реку:  - чти  прилежнее ‡латоуста  и ‚асилиЯ ‚еликого! €ди и
покайсЯ в гордыне  своей! Џередумай, сыне! - присовокупил он с чуть заметною
улыбкой.

     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     Ћни  лежали вечером вдвоем на пригорке за домом. € ‚арфоломей, коего не
часто баловал беседою старший брат, во  все уши внимал  сбивчивому  рассказу
‘тефана о своем споре и о том невольном открытии, что  ‚етхий и Ќовый заветы
противоположны  друг  другу и что, высказав  это, он оказалсЯ, нежданно  длЯ
себЯ, приверженцем ереси Њаркионовой.
     - Ќаверно,  Я не прав тоже, - говорил  ‘тефан, покусываЯ травинку, - но
ведь  послан же  он был к  заблудшим овцам  стада €зраилева! Љ заблудшим!  Ђ
иудеи не принЯли его! Ћни и ране того уклонЯлись, служили золотому тельцу, и
ѓосподь казнил их жезлом железным.
     -  ‘тепа... Ђ что такое золотой телец? ќто такой бык из  золота,  да? -
торопливо переспросил ‚арфоломей, боЯсь что брат  засмеет  его или  потерЯет
интерес к разговору и уйдет. Ќо ‘тефан, вопреки страхам ‚арфоломеЯ, объЯснил
терпеливо и просто:
     -  ‡олотой телец  -  это  само богатство,  понимаешь?  Џриверженность к
земному,  когда земное, собину всЯкую, еду, одежды, золото,  серебро, коней,
считают главным,  самым важным  в жизни, а все другое -  о чем  люди думают,
духовное всЯкое, - все это уже пустым, ненужным, или вторичным, что ли...
     - € что, жиды, они все так только и считают? - вопросил ‚арфоломей.
     - Ђ! - зло отмахнул головою ‘тефан. - †иды, жиды... ќто во всех нас! ’а
и  беда  с нами! —то не духовное, не честь,  ум,  совесть, волю ѓосподню,  а
земное богатство поставили богом себе! € у нас кто не дрожит  за  собину? ‡а
порты  многоценные,  стада  коневые,  терема,  земли, серебро?.. € все мало,
мало...  Ќадо прежде  себЯ  очистить  от  скверны!  Љ  чистому  нечистое  не
пристанет! ‚от, тебЯ переодели  в посконные рубахи, не  чуешь  разве обиды в
том?
     - Ќет! -  простодушно ответил ‚арфоломей.  - ‚  них тепло! € нЯнЯ бает,
что так способнее! Ќе все равно разве, что на себе носить?
     ‘тефан задумчиво промолчал, погодЯ, вымолвил тихо, не глЯдЯ на брата:
     - ќто  ты  днесь  так  баешь,  а  когда  подрастешь... -  Ћн  помолчал,
ожесточенно кусаЯ стебелек, окончил круто: - ‘ам не узришь, другие укажут!
     - ‘тепа!  - решилсЯ спросить  ‚арфоломей.  -  Ђ  ты ведь самый  умный в
училище? Ќу,  из учеников! - быстро  поправилсЯ  он.  - ’ы  тоже  должен Яко
•ристос презирать всЯкое  тленное добро, которое мыши и черви едЯт, как учил
•ристос, да?
     ‚ высоте, недвижные,  висели  облака  над землею, и едва  слышно гудел,
осматриваЯ чашечки  цветов, труженик-шмель.  ‘тефан, не отвечаЯ, закрыл лицо
ладонЯми и повалилсЯ ничью в траву.

     ѓлава 13

     Џо первому снегу,  когда укрепило пути,  дошла весть  о  казни  „митриЯ
ѓрозные  Ћчи  в  Ћрде. Ћтцы съезжались, толковали  со  страхом: что-то будет
теперь, чего ждать?  Ќе стало б нахождениЯ иноплеменных!  ‘тефан  знал,  что
убийство -  грех, но с того часа, год назад, когда „митрий в Ћрде, знаЯ, что
идет на смерть,  вырвал  саблю  и  покончил со своим обидчиком, убийцей  его
отца,  кнЯзем  ћрием  Њосковским,  с  того часа „митрий  стал  тайным героем
‘тефана. Ћн один отважилсЯ на действие. ђазорвал порочный круг пустопорожних
речей, речей, и речей, которые он досыти слышит  дома и в училище и  которые
ни к чему не ведут: так  же едЯт, пьют, закусывают, так же копЯт и проживают
добро, жалуютсЯ на неурожаи, друг на друга, на  кнЯзей, на татар, на трудное
времЯ, на  то,  что в одиночестве ничего и  нельзЯ вершить... € сколь их  ни
будь, все так же учнут толковню о том, что един в поле не воин. ‚от ежели бы
был жив покойный  Њихайло, ежели бы... „а ведь всЯкое  соборное дело  творЯт
люди же! Џусть каждый поймет, что да, он  воин, воин в поле, ратник •ристов!
‘ам знаю, что одному -  ничего нельзЯ,  что первый стражник схватит  менЯ за
шиворот,  сами  же  не  допустЯт и до татар...  ‚се равно! Ќо вы-то люди, вы
боЯре, мужи совета и воины! †дете, дабы сам ѓосподь Ѓог взЯл  вас за ручку и
подтолкнул: -  €ди!  „а и тогда,  поди,  не пошли  бы,  сложили  надежды  на
‚ышнего: пущай-ко ‘оздатель сам  и исправлЯет свой мир! Ђ  они - они  так же
ничего не смогут, не решат, да и не захотЯт изменить.
     Ђ „митрий  -  смог! ‘одеЯл, пожертвовав  жизнью! ‘ам,  с саблей в руке,
положил конец  вечным кознЯм ненавистного ћриЯ, разрешил двадцатилетний спор
городов,  и  двух  самых сильных домов кнЯжеских. Ѓыть может, даже, „митрий,
своею  смертью,  жертвенно  спас  страну?!  Џробудил,  воскресил,  заставил,
наконец, отверзнуть очи и соборно пойти на подвиг?
     Ћн укрепилсЯ в этой мысли, никому  ее не высказываЯ, когда дошла весть,
что  великое кнЯжение ‚ладимирское получил брат  „митриЯ, Ђлександр  Њихалыч
’верской.
     ‘транно,  что  весть  эта  подействовала на ‘тефана, как  ушат холодной
воды. Ћн должен был радоватьсЯ - победила ’верь! € не мог. ђадости  не было.
Ѓез конца вспоминались давешние детские вопрошаниЯ младшего братца, когда он
вздумал повестить тому о поступке „митриЯ:
     -  Ђ  что, ћрий  был  злой? - вопросил ‚арфоломей.  - ‡лых ведь ѓосподь
карает!  Џочему же кнЯзь Њитрий не  стал ждать, когда ћриЯ  накажет ѓосподь?
‚едь всем-всем будет воздаЯние по делам их?
     ’огда  ‘тефан попросту отмахнулсЯ от  малыша.  Ђ  теперь,  перебираЯ  в
памЯти  весь  этот долгий кровавый спор  городов,  в  котором  погиб Њихайло
’верской, погибли  ћрий  с  „митрием  и...  ничего  не  изменилось!  Ќачинал
понимать странную  правоту  дитЯти.  Џо-прежнему великое  кнЯжение  в  руках
тверского кнЯзЯ,  и  по-прежнему  сильна и  поперечна  ему  Њосква, и страна
по-прежнему  разорвана  надвое. Ќичего  не  изменилось! €,  верно,  погибель
Ђлександра с €ваном  „анилычем ничего не  изменит тоже!  Ђ то, что менЯетсЯ,
менЯетсЯ без кнЯжеской воли, а  так... невестимо как! Љак тает лед весною на
озерах:  тихо, недвижимо тоньшаЯ  и  отступаЯ от  берегов. €  сколько бы  ни
спорили, ни бунтовали кнЯзьЯ и боЯре, ничего не изменит ни подлость ћриЯ, ни
саблЯ „митриЯ... €  не престанут раздоры  на  ђуси, пока... Џока  не свершит
круга своего назначенное ѓосподом!
     ’ак, может, и нет никакой духовной свободы, и верно, что даже  волос не
упадет с головы, без воли создавшего нас?
     —ему же тогда учил  •ристос? Џочему он требовал от каждого: "‚стань,  и
иди!", - требовал деЯниЯ? Ќо какого деЯниЯ требовал •ристос?! - деЯниЯ духа,
а  не меча! ‚се проходит, и все земное - тлен, и суета сует. € гибнущую ђусь
спасут не сабли кнЯзей, а дух ѓосподень!
     ‘уроваЯ истина истории, словно пасмурный рассвет над морем непрестанных
дум, начинала брезжить в голове ‘тефана, а именно,  что одному  человеку при
своей жизни, будь он хоть семи пЯдей во лбу, ничего неможно свершить такого,
что намного  пережило  бы его  самого.  Ќи  €скандер  „вурогий  -  Ђлександр
Њакедонский, покоривший  полмира, ни ’емучжин, и никто другой из  величайших
завоевателей, повелителей, монархов не сумели оставить добытое  ими потомкам
цело  и  непорушено.  €мперии  их  разваливались  со  смертью  их  самих,  и
наследники тотчас начинали взаимную грызню, шли  войною друг на друга, лишаЯ
тем самым всЯкого смысла усилиЯ усопших покорителей.
     —тобы  создать истинно  прочное,  надо, прежде  всего,  побороть  искус
увидеть самому  плоды своего  труда. Ќи  •ристос,  ни Ѓудда, ни  Њагомет  не
узрели, при земной жизни своей, плодов посаженных ими деревьев. Ќо шли века,
и  народы,  и страны падали  к стопам  опочивших провозвестников новых  вер.
€стинно прочное  в  череде  веков  всегда  религиозно,  духовно,  и создание
истинно прочного всегда требует от человека отречениЯ, забвениЯ самого себЯ,
своего земного и сиюминутного бытиЯ, требует веры.
     „а, он,  ‘тефан, пойдет по стезе духовной! ЏомиритсЯ с отцом ѓервасием,
будет прилежно  внимать наставникам, станет епископом, пастырем, Яко €ларион
или  ‘ерапион ‚ладимирский...  € он  уже видит себЯ в  церкви,  и  тьмы  тем
народа, внимающих ему... Ѓыть может, то,  что их имение крушитсЯ, - перст  и
указание Ѓожие? Њожет, и  всему  граду ђостову уготовано: пасть,  и падением
своим, горькою судьбиной, от разномыслиЯ и духовного оскудениЯ произошедшей,
научить других? —то должен содеЯть он, чтобы не погибла роднаЯ землЯ и чтобы
не  зрЯ прошла  его  жизнь, чтобы свет  его разума не растаЯл в небытии, как
тает весеннее  облако в высокой  голубизне небес? —тобы, все-таки, ему,  ему
самому,  живому и  смертному, довелось соучаствовать в  возрождении  родимой
земли!

     ѓлава 14

     €звестие о восстании в ’вери и об убийстве царева брата евкала со всею
татарскою ратью  дошло в ђостов восемнадцатого августа, на третий день после
праздника “спениЯ Ѓогородицы.
     ‚ улицах стоЯла жарынь,  сушь, было не продохнуть. Џыль висела неживыми
клубами, даже не оседаЯ. Џотрескивало пересушенное дерево. ѓорожане, многие,
не топили печи, боЯлись пожаров. Џо окоему клубились  свинцовые облака никак
не  разражаЯсь  дождем.  ’емное  синее  небо  висело  над   головою,  словно
сверкающий  начищенный щит, и сходное с блеском металла солнце жгло поникшую
пыльную  листву дерев  и  обливало  горЯчим  золотом  клонЯщие  долу  хлеба.
Љазалось,  в  самом  воздухе, потрескивающем  от  жары,  копилось  тревожное
ожидание беды и раззора.
     „ождь хлынул внезапно, вместе с первыми  круглыми  раскатами  громового
грохота. ’ЯжелаЯ туча, затмившаЯ солнце, казалось, только-только еще застила
свет, а уже обрушилось тысЯчью игл, вздыбило пыль в переулках, волнами пошло
по  морю хлебов, оступившему  город, захлопали калитки, рванулись с  веревок
развешанные портна, куры, с криком взлетаЯ в воздух, разбегались и прЯтались
от дождЯ, и уже дружно заколотило по кровлЯм, и дохнуло грозовой свежестью в
улицы, и в  ослепительно белые,  разрезаемые ветвистыми струЯми  молний краЯ
облаков вонзились стаи испуганных галок и  ворон, и молодки, завернув подолы
на головы, сверкаЯ голыми икрами  крепких босых ног, с радостным испугом,  с
веселыми возгласами побежали, шлепаЯ по лужам, прЯтатьсЯ от  дождЯ в калитки
и подворотни домов, когда в город ворвалсЯ,  со  скачущим вестником, грозный
голос тверской беды.
     -  Џобиты!  ’атары побиты! евкал? Ѓрат царев?! ‚се  побиты,  и ™елкан,
евкал ли, убит! Ѓеда!
     € в рокочущие раскаты грозового  неба, в веселый  частобой долгожданной
воды, ворвалсЯ  высокий, тревожный голос  колокола, - один, другой,  третий.
‡вонари,  не  сговариваЯсь,  узнаваЯ  о  ратном  тверском  пожаре,  начинали
вызванивать набат.
     Ќе успел еще, омывший и омолодивший землю веселый дождь свалить за край
окоема,  еще неслись,  догонЯЯ, лохмы  сизых туч, и еще  моросило, пересыпаЯ
серебрЯными  нитЯми отвесные  жаркие лучи  освобожденного от облачного плена
юного  солнца,  а  уже  на  площади  перед  собором  гомонило  разномастное,
поспешное  вече. Ћрали, пихались, требовали  кнЯзей, думных боЯр и епископа,
кого-то стаскивали с конЯ, кого-то,  упирающегосЯ, вели  к помосту:  -  "Ђть
молвит!"
     ‘тефан,  -  его, кинувшегосЯ на  всполошный  зов  колокола,  человечьим
водоворотом занесло в самую гущу, - рванулсЯ в толпе. Ќепрошенные, нежданные
даже слова рвались у него из груди:
     -  ‹юди  добрые!  ѓраждане ростовские!  „рузьЯ, братьЯ! ‚осстанем  все!
Џоможем ’вери! ѓоловы своЯ положим!
     - ‘ам-то  как,  свою голову  тоже  положишь,  али батька не  повелит? -
громко и глумливо вопросил узнавший ‘тефана горожанин.
     -  Њолод  ищо!  -  посыпались  сердитые  голоса. - ѓлуздырь!  „ак  и не
попурхивай!  —ей-то таков? Љириллов, никак,  сынок!  Ѓатько где?!  Ћт ево ли
послан, али сам, по младости, по глупости?
     ‘тефан, бешено пробиваЯсь вперед, орал им в лица, размахиваЯ кулаками:
     - ‘тыд! Џозор! Љак успех, дак  и все до кучи:  -  мы! Ђ как на труд, на
смерть,  дак пущай  сосед, моЯ  хижа с краю?  „а?  ’ак,  што ли?! Љ  оружию,
граждане!
     - Џротив  кого? - вопрошали  ему в  лицо. - ‚ласть  своЯ, свои  кнЯзьЯ!
’атар у нас нетути! —ево боЯре бают,  где они? ѓде Ђверкий? ѓде твой батька,
лучше скажи! ’веричи сами затеЯли, им и расхлебывать! Ќас не трогают пока!
     - „ак и всех поврозь тронут! - надрывалсЯ ‘тефан.
     - ’ы, может, и прав, -  не уступаЯ, возражала  ему  слитнаЯ толпа, - да
где боЯре? ѓде рать? Њы смерды,  у нас и оружиЯ нет!  ѓде старосты градские?
Ђверкий где? Џослать за Ђверкием!
     -  Њы встанем,  а  боЯре? Ђ кнЯзь что думат? Ђ кто  нам  даст коней, да
мечи, да брони, ты, што ль? ‚Ятшие пойдут, тады и мы на рать станем! ’о-то и
оно!
     - Љто поведет? Љому нать? ’верской-то великой кнЯзь, ‹Яксандра Њихалыч,
сказывают, тоже утек из ’вери? ‚о гради он? ’о-то ж!
     ‘тефана затолкали, запихали,  закидали  тЯжелой мужицкой укоризной.  Ћн
так  и не  пробилсЯ  к  лобному месту,  где с возвышениЯ то  тот,  то другой
краснобай бросали в толпу всполошные слова. €х  тЯнули вниз  за  сапоги,  за
полы, на помост взбирались новые, кричали Яро:
     - Ћхолонь! ЉнЯзЯ давай, боЯр!
     - ЃоЯр великих! ЉнЯзЯ! - ревела площадь.
     Ќо не было ни кнЯзЯ, ни боЯр на вечевой  площади, и не было согласиЯ во
граде, ни совета во кнЯзьЯх, ни единомыслиЯ в боЯрах. Љто прЯталсЯ в тереме,
повелев слугам кричать, что его  нетути, кто,  взмыв на конЯ, мчал  прочь за
городские ворота, кто увЯзывал добро, махнувши рукою на все:
     - —ернь бунтует! •удого и жди!
     Ќичем кончилось ростовское вече.
     ‘ подбитой  где-то, невзначай, скулою, измазанный, с порванным рукавом,
‘тефан с  трудом  выбралсЯ из  обманувшей его толпы, котораЯ,  виделось уже,
собралась просто так,  пошуметь, но ничего не решит и  ни на что не  решитсЯ
без руководителей своих, которые, в сей час, сидЯт, попрЯтавшись от черни, с
единою мыслью: лишь бы без нас, да мимо нас, лишь бы кто другой!
     Ќапрасно  проплутав в поисках  слуги,  он,  пеш,  выбралсЯ за городские
ворота  и, шатаЯсь, побрел  домой. “же за несколько поприщ от  города нагнал
его старик  Џрокофий  с конем,  тоже  напрасно  проискавший своего  молодого
господина,  и теперь донельзЯ  обрадованный, что не пришлось  ему ворочатьсЯ
домой одному, без ‘тефана, под покоры и укоризны боЯрыни.
     Ќе  в пору, не  вовремЯ  вспыхнуло тверское  пламЯ.  Ќикого  не зажгло,
только опалило страхом,  и пригнулась,  пришипилась землЯ, с  ужасом  ожидаЯ
одного: что-то будет?
     €  никто  не дерзнул повторить того, что  створилось в ’вери. Ќе встала
землЯ,  не  вышли  самозваные  рати,  не  встрепенулись  ратные  воеводы, не
двинулись дружины, не поднЯли головы кнЯзьЯ... Ђ когда дошли вести, что €ван
„анилыч московский вызван в Ћрду, и  суздальский кнЯзь,  Ђлександр  ‚асилич,
отправилсЯ туда  тоже,  понЯли:  -  быть  беде  великой! †ди нового  ратного
нахождениЯ!

     ѓлава 15

     ’оропливо  убирали  хлеб.  Љосые дожди секли землю. ‚етра рвали  желтый
лист  с  дерев.  †ители  зарывали корчаги с зерном, прЯтали в  тайники,  что
поценнее, уходили в леса, отрываЯ себе звериные норы в оврагах - хоть там-то
пересидеть беду!
     Ђлександр Њихалыч  загодЯ  покинул ’верь, не  помышлЯЯ о ратном споре с
Ћрдою. Њелкие кнЯзьЯ, пасЯ  себЯ и смердов своих, об одном молили ѓоспода: -
‹ишь бы не через нас! ‹ишь бы иною дорогой!
     € землЯ немо ждала, как ждет приговоренный  к казни, не помышлЯЯ уже не
токмо о споре с Ћрдою, но даже и о спасении...
     Џодмерзали  пути. Ќа застылые пажити падал неживой  снег.  ‚ серебрЯных
вьюгах,  под  вой  волков и  метелей,  на землю  русичей  в  бессчетный  раз
надвигалась степнаЯ беда.
     —ерною  муравьиною  чередою  тЯнулись  скуластые  всадники  в  мохнатых
островерхих шапках,  на мохнатых низкорослых лошадЯх по дорогам страны. ЏЯть
туменов, пЯтьдесЯт тысЯч  воинов, послал  “збек громить  мЯтежную ’верь, и с
ними шли, верною обслугою хана, рати москвичей и суздальцев.
     ’олько  в  книгах  о  седой  старине,  да  в  мЯтежных  умах  книгочиев
оставалась,  сохранЯла себЯ  в те  горькие  годы былаЯ единаЯ  ђусь!  Ћ, вы,
великие  кнЯзьЯ  киевские! Ћ,  слава  предков!  Ћ,  вещий голос  пророков  и
учителей твоих,  свЯтаЯ ђусскаЯ  землЯ!  ѓде ты? ‚ каких  лесах,  за  какими
холмами сокрыта? ‚ каких водах, словно Љитеж, утонули твердыни твои? €ссЯкли
кладЯзи духа  твоего, и  кто приидет,  препоЯсавший чресла на брань и  труд,
иссечь источники новые? Љто  вырубит из скалы забвениЯ родник живой и омоет,
и воскресит хладное тело твое? Ћ, ђусь! ‡емлЯ моЯ! ѓоречь моЯ и боль!

     Њетет. Њокрый снег залеплЯет глаза. ‚о взбесившейсЯ снежной  круговерти
смутно темнеют оснеженные и вновь ободранные ветром, крытые дранью и соломой
кровли боЯрских хором. ‚ыбеленный  снегом тын то  проглЯнет  острыми зубьЯми
своих заостренных  кольев, то вновь весь скроетсЯ  в  воющем потоке  снегов.
„еревнЯ мертва, оттуда все убежали  в лес. ’олько  здесь чуетсЯ  еле  видное
шевеление.  Њелькнет  огонь, скрипнет  дверь,  промаЯчат по-за тыном широкаЯ
рогатина  и  облепленный  снегом шелом сторожевого.  ‚  бараньих шубах сверх
броней и байдан, кто с копьем, кто с рогатиною, кто  с луком и стрелами, кто
со старинным прЯмым мечом, кто с татарскою саблей, шестопером, а то и просто
с самодельною  булавою  да топором, они  толпЯтсЯ  во дворе, смахиваЯ снег с
бровей  и усов, сами оробелые, ибо что смогут  они тут, ежели татарские рати
’уралыкова  и  ”едорчукова,  что   валЯт  сейчас   по-за  лесом,  отходЯ  от
разгромленной, сожженной ’вери, волоча за собою полон и скот, вдруг пожалуют
к ним, на Њогзу и  Љоторосль? Ќедолго  стоЯть им тогда в обороне! € счастлив
останетсЯ тот, кого не убьют, а с арканом на шее погонЯт в дикую степь!  €бо
татары громЯт и зорЯт все  подрЯд, не глЯдЯ, тверскаЯ или инаЯ какаЯ землЯ у
них  по дороге.  ‚  ‘арае уже ждут  жадные купцы-перекупщики. „авай!  „а