ичи и на этот
раз,  с  тЯжкими потерЯми,  одолели-таки  рыцарей) в  чудской земле  встал
мЯтеж: чернь избивала своих боЯр, потом юрьевцы с велневичами топили мЯтеж
в  чудской крови,  и  до  времени можно было не  ждать немецких набегов на
псковскую и новогородскую землю - <божьим дворЯнам> своих забот хватало!
     Љ  Њоскве были стЯнуты все наличные,  вольные от службы кмети из иных
городов  (своим  москвичам  разрешено было  достраивать пожженные хоромы),
вызваны смерды из деревень на городовое дело, и работа кипела день и ночь.
     ѓорелую  стену  от   ’роицких  ворот,   вдоль  площади  и   до  самой
Њосквы-реки, разметали и раскопали до подошвы и ладили наново: возили лес,
рубили городни и засыпали утолоченной землею и глиной. Ќадо было успеть до
жатвы хлебов. Ќадо было успеть до нового доноса в Ћрду.
     Љостры и  прЯсла стен были,  по совету ‘орокоума,  распределены между
великими боЯрами, дабы каждый отвечал за свой кут. ‘имеон ежеден обходил с
кем-нибудь  из  думцев строЯщиесЯ стены.  Њужики работали на  совесть,  до
поту.  Ѓлестели на  солнце  мокрые  Яростные рожи,  звучно чмокали топоры,
глухо  и  смачно  били  бабы,  утолочиваЯ землю.  ЊЯсное  варево  кипело и
булькало в котлах -  кормили мастеров на убой,  - и стена росла, все более
отделЯЯсь от земли, подымаЯсь ввысь и стройнеЯ.
     - “спеем?  -  спрашивал он, остановЯсь в своем белошелковом травчатом
опашне рЯдом с работающими, вымазанными в земле и глине мужиками.
     - „олжны успеть!  - отмолвливал Ђндрей Љобыла, грузно слезаЯ с лесов,
- засучив рукава  боЯрского зипуна,  только  что  помогал класть  могутное
бревно в чело проездной башни.
     - “спеем,  кнЯзь-батюшка!  -  весело кричали с лесов плотники. - ‡най
корми, а мы не подгадим!
     €  куда веселее было бы  так вот -  кормить и  видеть,  как растут на
глазах стены городов,  чем посылать на убой этих вот мужиков! Ћн уже кожей
чуЯл, что стоЯть ему тут осталось недолго, что надо вскоре опЯть мчатьсЯ в
Ћрду,  куда усланы уже ”еофан ЃЯконтов с  €ваном Ђкинфиевым и  киличеЯми и
куда  опЯть надобно везти тЯжкое серебро,  коим  выкупаетсЯ,  до  времени,
русскаЯ кровь, ихнЯЯ кровь, этих вот смердов и ратников!
     Ћн стоЯл,  главный над главными и одинокий в своем дорогом платье, не
чуЯ,  как любопытно озирает его молодой парень,  только что ладно и  споро
отесавший долгое  бревно,  ровнЯЯ  и  подгонЯЯ наверно рубленные прогон  и
чашки.
     Џарень с чистым розовым лицом,  сероглазый и светловолосый,  вроде бы
ничем,   кроме  этой  деревенской  чистоты  лица  и   Ясности  взора,   не
примечательный и не отличимый от прочих, зрел на кнЯзЯ без настырности, но
и  не  лукавЯ,  не  скрываЯ любопытного взора:  не видал никогда,  а  тут,
впервой,  рЯдом,  в  пЯти шагах,  хозЯин Њосквы,  великий кнЯзь ‘имеон!  Ђ
великий кнЯзь смотрел, в свой черед, в его сторону и беседовал с осанистым
боЯрином,  совсем не замечаЯ парнЯ,  не ведаЯ, что его путь сейчас едва не
пересексЯ с путем того,  кого он,  кнЯзь, будет мучительно искать всю свою
жизнь,  ошибаЯсь и не находЯ,  будет искать, ибо без него не чает спасениЯ
ни себе, ни граду Њосковскому. Ђ он, грЯдущий ‘ергий, нынешний ‚арфоломей,
пришедший из ђадонежа на городовое дело,  - вот он, в пЯти шагах! ‚зглЯни,
протЯни руку!  Ќо не видит кнЯзь,  и - как знать? - лучше ли было бы, кабы
увидел,  почуЯл,  приблизил  к себе?  Њолодой парень с секирою в руках еще
только собираетсЯ уйти в монастырь,  еще только начинает копить в себе  ту
силу,  что потом,  на века,  определит духовную красоту ђуси ‚еликой...  €
провидение недаром отводит кнЯзевы глаза посторонь. Ќе должно мешать этому
пути,  не  должно  затворЯть  врата  подвигу,  не  должно  рушить лествицу
медленного и многотрудного восхождениЯ ввысь, к совершенному парению духа.
€ потому кнЯзь,  еще раз бегло оглЯдев работающих, трогает в сопровождении
боЯр  дальше,  проплываЯ  Ярким  изукрашенным  видением  мимо  смердов   в
посконных рубахах,  а ‚арфоломей,  мало передохнув, беретсЯ за другорЯдное
бревно, не ведаЯ еще и сам, что его отныне свЯзала с московским кнЯзем еще
одна долгаЯ нить,  нить взаимной нужды и приЯзни,  у которой,  также как у
любой нити,  есть начало и есть конец, и в конце этом от него, ‚арфоломеЯ,
будет зависеть уже не токмо участь Њосквы,  но и всей ‚еликой ‘вЯтой ђуси,
всего  обширного  ‡алесьЯ  и  иных  земель,  покуда  еще  не   подчиненных
московским самодержцам, и даже отнюдь не чающих этого подчинениЯ.


        ѓ‹Ђ‚Ђ 43

     Џосле жатвы ‘емен посетил  ћрьев,  принЯл  присЯгу  тамошних  боЯр  и
горожан. Ѓыло торжественно и благостно. ‚етшающий город, весь утонувший во
ржах, уже убранных,  - по полЯм  стоЯли  ровные  бабки  сжатого  хлеба,  а
кое-где высились уже и скирды,  приготовленные на зиму,  - и собор, весь в
каменной рези, словно осколок прошлого величиЯ.
     Ћн постоЯл у  могилы кнЯзЯ ‘вЯтослава ‚севолодича,  строителЯ собора,
некогда сидевшего на великом владимирском столе.  „ревние времена!  …ще не
Явились татары,  еще  цвела  и  величалась красою  ЉиевскаЯ ђусь.  ‚еликие
времена!  Ќыне уже непредставимые,  хоть и  не  такие уж  давние по  сроку
прошедших лет...
     Ћн тихо вышел из собора.  ‚ саду уже были накрыты столы;  белый хлеб,
мед  в  сотах  и  вишенье,  сыр,  масло  и  топленое  молоко  умилили  его
непритЯзательной красотой сельской трапезы.  Ѓыла мЯснаЯ уха, заправленнаЯ
домашними травами,  был  мед  и  квас,  и  совсем не  было  дорогих блюд и
иноземных  питий.  ‚ремЯ  как-то  проминовало древний  полевой  городок  с
обветшалыми стенами в сплошной зелени вишневых и Яблоневых садов.
     ‡а столом в саду угощали нарочитых горожан и служилых детей боЯрских.
ЉнЯзю  с  великими боЯрами и  духовенством был  накрыт  особый стол,  где,
впрочем, только и было отличиЯ, что серебрЯные чары длЯ меду. ѓород, давно
уже покорный сильному соседу, теперь окончательно попадал под руку Њосквы,
а местные боЯра могли рассчитывать на прибыльную московскую службу.
     Ћн ехал из ћрьева прЯмиком,  по переЯславской дороге, полЯми и лесом.
„олгий кнЯжеский поезд  растЯнулсЯ,  пылЯ,  по  узкой колеистой тропе,  и,
миновавши ЏереЯславль,  ‘емен,  не  выдержав дорожной тЯготы,  с  немногою
дружиной ускакал вперед.
     ‡аночевали в ђадонеже, поднЯлись прежде света и к Њоскве подъезжали о
полден.  ѓде-то  уже за ЉлЯзьмой,  недоехав большого мытного стана,  ‘емен
остановил запаленного конЯ и попросил напитьсЯ у бабы, что черпала воду из
колодезЯ.
     - „а  ты  из непростых,  видно?  ЃоЯрин,  чай?  ‡аходь в  избу-то!  -
поглЯдываЯ на запыленное дорогое платье кнЯзЯ,  вымолвила баба.  €  ‘емен,
легко  соскочив  с  конЯ  и  дав  знак  спутникам  дождать  его  во  дворе
(дружинники тоже  почали  спешиватьсЯ и  оступили бадью  с  водою),  низко
наклонЯсь в сенЯх, прошел в избу.
     ‚ узкие оконца пробивались солнечные лучи.  ‚ избе было чисто,  пахло
щами,  дымом и  молоком.  •озЯйка внесла крынку,  налила молока в глинЯную
чашку,  опрЯтно подала кнЯзю.  ‘емен -  редко приходилось бывать в избах -
оглЯдывал  невысокое  жило,  глинЯную  печь,  черный  потолок  и  Янтарные
выскобленные лавки, рЯды деревЯнных и глинЯных корчаг, кувшинов и латок на
полице, берестЯную плетеную солоницу на столе... •озЯйка полезла ухватом в
печь, ловко выбросила горЯчую латку с шаньгами, примолвив:
     - Џокушать не желашь ли с дороги-то?  - кинула горЯчие румЯные шаньги
прЯмо на  скобленую белую столешню.  ‘емен из  уважениЯ к  дому взЯл одну,
подул, откусил. ђжаной горЯчий пирог с кашею был нежданно вкусен, и ‘емен,
не заметив того и сам,  съел,  запиваЯ молоком, и одну, и другую, и третью
шанежку,  макаЯ их  в  растопленное масло,  поставленное на стол улыбчивой
проворной хозЯйкой.
     Џока он ел,  в избу заглЯнула любопытнаЯ овца, пробежала до полуизбы,
заблеЯла,  рассыпав по полу черный горох помета.  „ети,  осмелев,  вылезли
из-за печи,  оступили проезжего гостЯ,  и уже толстый карапуз, сопЯ, полез
на колени кнЯзю,  а получив кусок шаньги, устроилсЯ удобнее и стал жевать,
отпихиваЯ рукою сестренку,  что тоже лезла к  ‘емену на  руки за очередным
угощением.  „евочка постарше уже трогала узорные кисти кнЯжеского поЯса, а
двое  пострелЯт,  выглЯдывавших до  того из-за  занавески,  вышли и  робко
остановились,  не  смеЯ  подойти ближе.  ‘емен сидел разомлевший,  чуточку
растерЯнный,  представлЯЯ,  как  бы  славно ему  самому иметь  такую ораву
детей,  меж тем как от  маленького тельца устроившегосЯ у  него на коленЯх
малыша шло  приЯтное тепло  живого и  доверчивого существа.  Ћн  осторожно
огладил паренька рукою, и тот разом приник к ‘емену всем тельцем, словно к
родному отцу.
     Ѓаба,  выходившаЯ во  двор и  перемолвившаЯ с  кметЯми,  тут  Явилась
снова, всплеснула руками:
     - ЉнЯзь-батюшка!  Ђ  Я и не малтаю,  мыслю -  простой проезжий какой!
Љышь!  -  напустилась она было на детей,  но ‘емен,  улыбнувшись, покрутил
головою и поднЯл руку, останавливаЯ смущенную мать. ‘просил:
     - ЏЯтеро у тебЯ?
     - Љаки пЯтеро,  восемь,  кнЯзь-батюшко, да двоих ищо ѓосподь прибрал!
Ќоне,  без ратного-то нахожденьЯ, дак и живем! ‘пасибо тебе, да и родителю
твоему,  оберег землю от ворога!  - причитала баба, доставаЯ меж тем мед и
сыр. - ’опленого молочка не желашь ли? - смутЯсь, предложила она.
     ‘емен не  отказалсЯ и  от  топленого молока.  Ѓаба бегом выскочила во
двор,  кормила там шаньгами кметей.  ЌесмотрЯ на ее беготню и хлопоты, тут
был покой, нерушимый покой простой, изначальной жизни, покой, коему нельзЯ
не позавидовать вот так,  встретивши в пути.  ЌельзЯ не позавидовать...  €
надо уходить,  уезжать,  творить и делать что-то там,  наверху, нужное длЯ
этой простой жизни,  длЯ того,  чтобы были шаньги и хлеб,  сыр, говЯдина и
молоко в доме,  чтобы плодились и росли дети,  длЯ которых тут,  в родимом
дому,  еще нет ни истории,  ни времени, ни страстей - все это там, в иной,
преходЯщей жизни,  в которую и их потЯнет когда-нибудь, заставив на долгие
годы позабыть родимый дом,  угол,  дымный очаг, чтобы потом, когда-нибудь,
исполнив или чаще всего не исполнив и  сотой  доли  задуманного,  воротить
сюда  -  или  в  иной  такой же рубленый трудовой кут,  - воротить,  чтобы
пахать,  и ростить скотину, и водить детей, понЯв, что главнаЯ тайна жизни
все-таки здесь, а не там, в большом и суровом мире великих дел, страстей и
подвигов,  мире,  без коего и здесь, в дымных избах, порушит и падет все и
исчезнет  в  пучине  небытиЯ,  но который меж тем сам по себе существует и
оправдывает существование свое только через эту  простую,  вне  времени  и
событий длЯщуюсЯ жизнь на земле.
     ‚ыпито горЯчее,  с  каплЯми масла и румЯною корочкой топленое молоко.
‘таршой уже заботно заглЯдывает в  избу -  пора!  Ђ  ‘емен все не решаетсЯ
встать,  снЯть  с  колен  вдруг  нежданно уснувшего отрока и  передать его
счастливой матери, верно и не чующей порою своего счастьЯ!
     Ќаконец он  перемог себЯ,  встал,  бережно переложив малыша на  печь,
зашарил в калите - что-нибудь дать хозЯйке.
     - Џоди ты!  -  баба едва не замахнулась на него,  решительно выставив
вперед протестующие ладони. - Љово ищо! ѓость-от дорогой!
     € ‘имеон, смирЯсь, убрал калиту с серебром.
     - Ќе обессудь, кнЯже! Ќе признала враз...
     Ѓаба низко поклонилась ему; провожаЯ, смущенно прибавила:
     - ‡аезжай когда!  Њужик-от  придет с  полЯ,  дак  возревнует,  што не
повидал!
     - ‘пасибо, хозЯюшка! Љак кличут-то, не спросил?
     - Ђ, Њитихой!
     - Ђ по имени?
     - „ак... Ћкулькой!
     - ‘пасибо тебе,  Ћкулина!  Џоклон воздай хозЯину своему!  -  произнес
‘имеон уже с конЯ. ЏоднЯл руку, прощаЯсь, и тронул повод.
     - ‡аезжай!  ‘паси тЯ •ристос!  - прокричала баба ему вслед. ‘емен еще
раз поднЯл руку и помахал ею, уже переходЯ в скок.
     ...€  было  недоумение.  Ќеужели все  его  усилиЯ,  и  многоразличнаЯ
деЯтельность боЯр  и  воевод,  и  труды  философов-книжников только затем,
чтобы бабы  пекли пироги и  рожали,  а  дети,  сопЯ,  ползли на  колени?..
Ќеужели в этом вс°?!  € даже было такое,  что -  да, вс°! € только строгий
лик  ЂлексиЯ,  припомнившийсЯ ему  уже перед воротами Љремника,  оправил и
остерег кнЯзЯ:  <Ќет, не вс°! …сть высшее, без чего неможно смертному жити
на земле и без чего не оправдать не токмо трудов боЯрских и кнЯжеских,  но
и самой этой, такой простой с виду, земной жизни!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 44

     ‚  Њоскве  ‘имеона  ожидали  Ђлексий  и  воротивший  из  Ћрды  ”еофан
ЃЯконтов.  ‚ести из Ћрды были добрые.  •ан утвердил присоединение ћрьева к
улусу великого кнЯзЯ владимирского.  ‚ пути ”еофан уведал, что беспокойный
рЯзанский кнЯзь €ван  Љоротопол убит.  Џронские кнЯзьЯ отмстили наконец за
убийство Љоротополом, три года назад, их отца, Ђлександра Њихайловича.
     Љровь  за  кровь!  ‘имеон  промолчал,  вновь  вспомнив о  загубленном
тверском кнЯжиче ”едоре. Ђлексий вглЯделсЯ в отемневший лик кнЯзЯ - понЯл,
перевел речь  на  другое.  „остал грамоту от  ‚асилиЯ Љалики,  пересланную
через  ЂлексиЯ  великому  кнЯзю.  Ќовгородский  архиепископ  сообщал,  что
церковь  ЃлаговещениЯ на  ѓородище свершена и  двадцать четвертого августа
освЯщена  им,   ‚асилием,   в   присутствии  наместника  и   вЯтших  мужей
новогородских.  Љалика прислал поминки, опЯть звал ‘имеона на новгородский
стол...
     ‘емен  в  задумчивости свернул  в  трубку  пергаменную  новогородскую
грамоту.  Ћрда и  Ќовгород,  Ћрден и  ‹итва и происки суздальского кнЯзЯ в
Ћрде - на него опЯть пахнуло ветром великих свершений. ‘ельский разымчивый
покой был Явно не длЯ него!
     …го тЯнуло поговорить по душам с Ђлексием.  Ќо в палате сидели пЯтеро
думных боЯринов,  и  при  них  отцов  крестник сохранЯл чин  почтительного
отстоЯниЯ.  ‘ душевным облегчением ‘имеон, дождав конца приема, услышал из
уст  ЂлексиЯ,  что  прибыли  иконные  мастеры.  ‡начит,  можно  будет,  не
оскорблЯЯ ни ‚ельЯминова,  ни Ђкинфичей, ни ‘орокоума, остатьсЯ с Ђлексием
с глазу на глаз.
     Џроводив  боЯр,  ‘емен,  пригласив наместника за  собою,  поднЯлсЯ  в
светличный покой  -  уютную и  светлую горенку на  самом  верху  кнЯжеских
теремов.  Ђлексий начал было о  мастерах,  что сожидали кнЯзЯ,  но  ‘имеон
мЯгко прервал его:
     - Џогоди, владыко! ‘прошать хочу и посоветовать с тобой!
     Ћни опустились на  опушенную дубовую лавку,  и  ‘имеон,  сильно обжав
ладонЯми щеки и бороду, на миг прикрыл глаза.
     - …хал давеча,  под  Њытищами в  избу зашел,  передохнуть.  Ќакормили
менЯ,  молоком напоили.  „ети полезли на колени.  •озЯйка, как узнала, что
кнЯзь,  стала благодарить за тишину,  за мирный покой... Џодумалось: ужели
только затем и живу? Ќе ведаю, как и изъЯснить лучше!
     Ћн поднЯл на ЂлексиЯ обрезанный,  беззащитный взор.  Ђлексий поглЯдел
внимательно, подумал. ЉажетсЯ, понЯл. Љивнул сумрачно головою:
     - ’ы прав,  сыне мой!  …гда спорили о  двуедином существе •риста,  то
старцы египетские,  монофизиты,  признавали одно  божественное,  духовное,
существо в ѓосподе.  €з чего следовало, что и не страдал он на кресте, ибо
духовен,  призрачен суть, и не в подражание, и не в поучение людЯм пример,
поданный нам €сусом!  Ћтселе легок путь к  той лукавой мысли,  манихеЯми и
богумилами проповеданной, что мир земной - зло и подлежит уничтожению ради
освобождениЯ плененного духа. Ќаша православнаЯ церковь отвергла как ересь
ЂриЯ,  очеловечившего •риста,  так и  учение монофизитов о  токмо духовном
существе ‘пасителЯ.
     Њир  сей  совершенен,  как всЯкое творение божие,  потому и  приходил
•ристос в мир,  потому и спасал Языки от пагубы невериЯ! € потому надлежит
беречь зримый мир и  заботить себЯ жизнью смердов и  всЯкой твари.  Ќо и о
втором,  духовном существе •риста  не  забудем в  мыслЯх о  малых  сих!  -
Ђлексий поднЯл загоревшийсЯ взор и твердо поглЯдел на кнЯзЯ.  -  Ќе хлебом
единым! Ќо глаголом, ежечасно исходЯщим из уст божиих, жив человек! Џото и
грады,  и  власть,  и  храмоваЯ лепота,  и  научение книжное!  ‚ двуедином
существе мира истина,  и ты,  кнЯзь, охранЯЯ зримое, не волен забывать и о
незримом, в мыслЯх о плоти не утерЯть дух, иже животворит плоть!
     - Њне порою так трудно,  Ђлексий!  -  прошептал ‘имеон. - ‚от и ныне:
еще одна смерть, удобнаЯ Њоскве! Ђ батюшка искал свЯтого...
     - ‘вЯтого и Я ищу,  сыне!  € родителю твоему ранее рек: он уже здесь!
Ѓыть может,  ты или Я уже и видали его?  ‚стретили, а не сумели опознать в
рубище убогого странника?
     - ‡наю,  Ђлексий, ты говорил об этом не раз! Ќо... чем... как узнать,
как уведать?
     - Њолитвою.  € верой! € будь строг! - присовокупил Ђлексий. - ‚ладыка
”еогност огорчен тобою!  ’ем, что ты защитил Языческое капище, не разрешив
срубить ‚елесову рощу...
     ‘имеон,  зарозовев,  потупил глаза.  ЏризнатьсЯ, что он вспомнил в ту
пору  наказ прохожей колдуньи,  Љумопы,  ему  было  мучительно стыдно.  Ќо
Ђлексий сам вывел его из затруднениЯ:
     - џ  отмолвил владыке,  что  кнЯзь  содеЯл сие,  дабы  не  возбуждать
напрасной злобы в  малых сих,  ибо токмо сердечным убеждением,  а не силою
топора надобно приучать к  свету  истины!  €  церковнаЯ лепота,  затеЯннаЯ
тобою,  паки  и  паки  душеполезна ко  благу  утверждениЯ веры  •ристовой!
‘пустись к мастерам,  кнЯзь,  -  примолвил Ђлексий,  помолчав. - Џоговори,
приветь!  Љрасота рукотворнаЯ в веках больше скажет потомкам доброго о нас
самих, чем пролитаЯ кровь и суетнаЯ прижизненнаЯ слава...
     ‘емен,  не отвечаЯ,  опустилсЯ на оба колена.  Џоймал благословлЯющую
руку ЂлексиЯ с крестом и поцеловал, крепко прижавшись губами.
     - Ђ доброго духовника,  кнЯже, Я ищу тебе! - тихо прибавил Ђлексий. -
Џока не нашел, но бодрись! Џомни по всЯк час, что и Я с тобою!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 45

     Ћто  всей  многочисленной дружины иконописцев кнЯзЯ  сожидали четверо
старших мастеров:  ‡ахариЯ,  €осиф,  Ќаколай и „енис.  ‡ахариЯ был сив,  в
курчавой бороде  угодника Ќиколы,  жилист и  прЯм.  €осиф  и  Ќиколай чуть
помоложе,  первый -  мЯгче,  второй -  задорнее,  и  видом  Ќиколай больше
смахивал на плотника-древоделю,  чем на мастера иконного письма. „енис был
отличен ото всех - худ, тонок лицом, с большими надмирными глазами инока и
долгими перстами тревожных рук.  ЋтказавшийсЯ от  вина и  за  всю  встречу
изронивший всего слова два, он, однако, и выражением глаз и беглою улыбкою
тайного пониманиЯ тотчас пришел по  душе  кнЯзю,  почуЯвшему в  молчаливом
иконном мастере родственную породу ума.
     €конные  мастеры  неумело  поклонились кнЯзю.  ‘имеон  и  сам  сперва
дичилсЯ,  не ведаЯ,  о  чем толковать с  изографами?  Џо счастью,  ‡ахариЯ
тотчас повел речь о  нуждах ремесла:  извести,  красках,  Яйце,  хоромах и
коште мастерам,  поденной плате и прочем,  о чем уже урЯжали с боЯрами, но
старейшине иконников,  как  понЯл ‘имеон,  хотелось услышать подтверждение
договоренного из уст самого кнЯзЯ.
     - €звесть смотрели!  „обра.  Љраску тереть почнем нынче  ж!  -  подал
голос Ќиколай. - Ђ с весны, как отеплеет, и за кисти!
     - ЏодмостьЯ надоть  поставить в  черквы!  -  сказал  €осиф,  и  слово
<черква> тотчас обличило в нем выходца из ‚еликого Ќовгорода.
     ‘имеон  повелел  мастерам сесть  на  лавку.  (Ќе  любил,  хоть  то  и
полагалось по чину,  когда перед ним,  сидЯщим,  стоЯли люди в  преклонных
летах, кто ни буди - боЯрин или смерд.) ‘луге приказал обнести иконописцев
чарою.  Њастера оживились,  разговор потек свободнее,  и  уже под обличьем
просителЯ-смерда  проглЯнуло  в  ‡ахарии  затаенное  -  талан  и  гордость
мастера, неотлучнаЯ от знаниЯ тайн непростого своего ремесла.
     - Љако бают филозофы? - спрашивал ‡ахарьЯ, рубЯ ладонью воздух, и сам
же отвечал, ероша свою и без того путаную бороду. - …сть личина, харЯ, вон
в коих кудесЯт на ‘вЯтках, есть лицо, какое у кажного из нас, - все ж таки
по образу и подобию! € есть лик, высшее! Ћбраз божий! ‚ коем Явлена горнЯЯ
правда, токмо воплощеннаЯ в земном!
     - €нобытие! - негромко подсказал „енис.
     - ‚от,  вот!  €нобытие!  ‘лыхал,  кнЯже,  про  ересь иконоборческую в
–ареграде?  ’о в древних книгах писано! Џостой! - отодвинул ‡ахариЯ локтем
€осифа.  -  ЉнЯзь, он много знат, а того, что Я ведаю в реместве своем, не
постиг!  ‚ерно баю? Џоди, кисть в руки не брал, сколь пива с Яйцом мешать,
не знашь и того?  Ќу!  Ђ ты не замай!  Ќа то и мастеры,  чтобы свое знатье
иметь! ’о бы и мы не надобны были!
     ‡ахарьЯ расшумелсЯ не в шутку и, похоже, не от выпитого вина, а вошел
в задор,  когда знатцу уже все одно,  боЯрин ли,  сам кнЯзь перед ним, - а
вера высказать свое, кровное. ‘имеон знал это чувство и потому не прерывал
изографа, даже слегка любуЯсь буйным стариком.
     - то есть икона?  -  кричал ‡ахарьЯ. - Ћкно в инобытие! Ќе памЯть, а
лик отверстый!  ’ак надобно писать, чтобы надмирно, Яко от ѓоспода самого!
џко свет исходЯщ! ‚о фрЯгах ныне почали ближе к земному, к телесному, деву
Њарию Яко каку ни то Њарью портомойницу пишут,  оттого - еретики! “ нас не
так! ‘трого! џко свЯтой ‹ука, евангелист, писал, тем побытом и мы, русские
мастеры! € у греков ныне не так!
     - ѓреков  ты  не  замай,  однако!  -  перебил ‡ахарью Ќиколай.  -  Џо
цареградскому канону пишем угодников и доднесь...
     - ’ы зрел?! Њожешь враз отличить суздальское письмо от тверского? Ќу!
Ђ  Я  примолвлю:  в  Ќовом ѓороди так,  а  во  Џлескове инако пишут,  и  в
‘моленске опЯть свое,  и на Њоскве!  Џочитай, в кажном гради стольном свой
пошиб! Ђ у греков высоко, но мертво, как-то сурово... ѓрубо у их!
     - ‚озвышенно и строго, но хладно! - вновь подсказал „енис.
     - Ќу,  то-то! ’о же да на друго и выходит! ’еперича - как писать? ‚от
хошь младенЯ •риста!  ‹об должон быть велик, Яко у дитЯти рано рожденного;
уста,  нос -  ищо детски суть,  а лоб высок и здесь -  выпукло,  Якоже и у
смыслена мужа. € глаза велики, и тут, в подглазьЯх, Яко у старца, надлежит
прописать,  дабы скорбь была! Ћттоле глЯдит! €з бездонного! Ќа мир! Ќа все
грехи наши!
     - ЃесконечнаЯ мудрость! - вновь подал свой негромкий голос „енис.
     - ‚ота, вот! - ‡ахарьЯ полуобернул к „енису косматый свой лик, поднЯл
корЯвый перст,  как бы призываЯ собрата в  свидетели.  -  Ѓез  туги  мудр!
’вердынЯ мира,  словом! Ђ Ѓогоматерь? ‚ ей переже девство надо писать! ею
округлу,  упругу, лик овален, удлинен, губы юны и рот собран, не распущен,
тово,  как  у  ентих,  полоротых,  верхнЯ губа с мыском,  Яко девственнице
надлежит...  Ќо и строгость в ей!  Ќос тонок,  прЯм,  с  горбиною,  крыльЯ
собраны тож,  а брови высоки - дабы мысль была!  € волЯ, и норов! Џотому -
Њатерь божиЯ!  Ђ глаза велики и тоже Яко и  стары,  от  созерцаниЯ  зла  и
всЯкой  печали,  в  коей  мы  по всЯк день ни к кому иному,  а к ей прежде
прочих свЯтых прибегаем,  к Ѓогоматери!  € тоже свет неотмирный, надмирный
свет от нее!
     Ђ коли свЯтой -  Ќикола “годник, к примеру - тута прежде всего усилие
мысли в ем!  €з людей же он,  спервоначалу-то!  € штобы зраком -  пронзал!
‡начит, лоб так вот, на две половины пропиши и тута складку, тово, и глаза
штоб не прЯмо,  а  с движением -  озирает мир!  € лик сухо надобно писать,
резко таково -  старец! € все плотское отверг! ‘ловом, лик надобно писать,
не лицо,  то,  что светит,  что свыше!  џко у  свЯтых от лица огнь исходЯщ
зрели, надмирный свет!
     ‘отоварищи уже тЯнули ‡ахарию за рукава -  дай, мол, передых кнЯзю! Ђ
он все еще объЯснЯл: и о цвете гиматиЯ у Њарии-девы, и о золоте иконном...
Ќаконец изографы стали шумно прощатьсЯ.
     Џроводив мастеров, ‘имеон поднЯлсЯ к себе, постоЯл на сенЯх, подумал,
повторил про себЯ:  <Ћкно в  инобытие!  ‘ловно через слюду оконную видимый
тварный мир,  так в иконе и чрез нее -  мир духовный, не напоминание даже,
не знак, а сама надмирнаЯ истина!>
     ‚от,  батюшка,  и еще одно дело твое исполнЯетсЯ днесь!  •рам,  тобою
строенный,  Њихаила Ђрхангела -  в нем же и могила твоЯ, - будет пристойно
украшен высокою живописью.
     <Ћкно в инобытие! - повторил он, открываЯ дверь изложни. - Ќе тако ли
и  всЯкое  прехитрое  художество,   что  приобщает  нас  к  высшему  себЯ?
‡одчество,  и  пение церковное,  а  и  резь,  и  узорочье всЯкое!  Џочто и
украшают любое творение рук человечьих,  ежели не ради духа божьЯ, незримо
разлитого окрест и  во всем воплощенного?  Џото и создает художество токмо
человек!> - ЉнЯзь даже остановилсЯ, обожженный открывшейсЯ истиной.
     € теперь,  наконец, то, увиденное в избе при дороге, свЯзалось у него
в  сознании с высшей истиною духовного бытиЯ.  ‚ художестве,  в постоЯнном
творении красоты восходит человек от земного бытиЯ к  престолу всевышнего!
Ќадобно токмо,  чтобы и  художество творилось не в  суете и  не в гордости
ума.  „абы  не  принЯть за  отсвет высшей истины мечтаниЯ мира  сего,  что
только смущают и бередЯт душу...


        ѓ‹Ђ‚Ђ 46

     „жанибек,  к удивлению ‘емена, исполнил свои обещаниЯ. ‚ ‘арае был им
наведен  порЯдок.  ‚здохнули  с  облегчением купцы,  избавленные от  диких
поборов и грабежей,  вздохнули русские кнЯзьЯ,  коим теперь уже не грозила
напраснаЯ  смерть  в  Ћрде  по  капризу  своенравного  повелителЯ.  Љак-то
незаметно потишели и  сошли на  нет  <послы>,  сжигавшие при  “збеке целые
города.  Ќовый хан окружил себЯ,  по слухам,  учеными мужами и слагателЯми
стихов.  ЊенЯлсЯ на глазах ханский двор,  в  коем царила и  коим управлЯла
теперь ’айдулла,  любимаЯ жена „жанибекова.  „ела русского улуса новый хан
тоже старалсЯ решать по закону и по правде. Џосол ЉиндЯк был им отпущен на
ђусь  с  кнЯзем  џрославом Џронским  выгнать  €вана  Љоротопола из  ђЯзани
потому,   что   Љоротопол  прежде  того   убил  отца  џрослава  Џронского,
Ђлександра,  захватив последнего по  дорого в  Ћрду,  -  дело  обычное при
“збеке,   который   и   сам   легко   приказывал  казнить  непокорных  или
заподозренных им в непокорстве кнЯзей,  так что всЯкий едущий в ‘арай в те
годы писал на всЯкий случай завещание по душе,  не ведаЯ: воротит ли живым
до  дому?  Ћднако  и  бесерменскаЯ церковь  усилилась  в  Ћрде  при  новом
повелителе,  по каковой причине и совершилось томление ”еогностово...  Љак
бы то ни было -  давнЯЯ светлаЯ улыбка молодого царевича,  встреченного им
некогда на охоте,  улыбка, за которой не чаЯлось узреть жестокого двойного
убийства братьев, теперь все больше свЯзывалась в воображении ‘емена с тем
обликом нового хана, о коем доносили ордынские слухачи.
     ‘  ћрьевом  ‘имеон  был  прав.  ‚ыморочные уделы  отходили по  закону
великому кнЯзю владимирскому.  Ќо  суздальский кнЯзь уже добилсЯ,  в  свой
черед,  титула великого кнЯзЯ суздальского, а с ним - права самому платить
дань Ћрде,  не подчинЯЯсь ‘имеону,  а,  сверх того,  мог и рассчитывать, в
грЯдущем,  получить,  в очередь за ‘имеоном,  владимирский стол, поскольку
детей мужеска пола у  кнЯзЯ ‘емена не  было.  Џо лествичному праву великий
стол  очень и  очень мог  перейти в  дальнейшем суздальским кнЯзьЯм.  (Љак
вызналось зимою,  об  этом  уже  хлопотали теперь  в  Ћрде  братьЯ-кнЯзьЯ,
стакнувшиесЯ друг с другом.)
     Џо  стране все  еще  ходил мор прыщом,  было неспокойно на  литовском
рубеже,  подозрительно  вели  себЯ  кнЯзьЯ  смоленские,  замыслившие,  как
кажетсЯ,  вновь откачнуть к  ‹итве,  неспокойно было в боЯрах,  хотЯ ‘емен
наконец и  снЯл  остуду с  •воста по  неотступным просьбам боЯр  и  совету
духовного  отца,   ЂлексиЯ.  Ќеспокойно  было  в  далеком  –ареграде,  где
продолжалась междоусобнаЯ брань,  глухие  волны  которой  гибельно  качали
устои русской митрополии...  €  все-таки  хлеб был  ссыпан в  житницы,  из
Ќовгорода шло серебро, ордынские дани выплачивались в срок, рождественский
корм был  собран без  натуги и  недоимок и  укрытаЯ снегами русскаЯ страна
могла воздохнуть спокойно: еще один год минул без лихолетьЯ и войны.
     ЌастасьЯ с последних родин начала прибаливать,  и ‘емен теперь уже со
страхом думал о ее возможном конце - как-никак за прошедшие годы и сжилсЯ,
и привык,  и знал всегда,  уезжаЯ,  что есть доглЯд за домом и двором,  не
купленный,  а свой, кровный, душевный доглЯд, коего можно сожидать - и при
сотнЯх слуг,  сенных боЯр,  холопов и  послужильцев -  все-таки  только от
близкого и родного себе человека.
     Ќынче жена ладила,  вослед мужу и  митрополиту (”еогностовы греки уже
прибыли из  –арьграда),  также  расписать <свою> церкву -  храм  ‘паса,  в
монастыре,  в  Љремнике.  „еЯтельно собирала имение  и  выискивала повсюду
добрых мастеров иконного письма.
     ‘имеон почасту заходил к мастерам,  глЯдел,  как толкли и растирали в
порошок цветные камни,  как готовили растворы,  чтобы обмазывать по частЯм
камни стены:  писать приходило токмо по  мокрому,  и  потому и  обмазывать
стены и  писать надобно было единовременно -  <единым днем!>,  как уточнЯл
‡ахарий:
     - то седни обмазано,  седни и  пропиши,  не то охра не утвердит!  Џо
сухому-то напишешь,  дак и стереть мочно,  и все не так!  ‘тары-ти мастера
век по  сухому не  писывали,  дак пото и  не смыть ихней работы ни водою и
ничем,  токмо уж  ежели соскоблить заново всю стену!  €  известь выдержана
коли до двадцати летов, дак, тово, как зеркало! ‹юбота! ‹епота!
     €звесть творилась всего десЯть лет  -  была заложена в  Ямы  еще  при
начале отцовского храмоздательства,  -  и теперь уже сам ‘имеон боЯлсЯ: не
мал ли срок? €з Ќова ѓорода ить твореной извести не довезешь!
     ‘  весны  уже  корзинами копили  Яйца  -  в  раствор и  в  краску длЯ
крепости.  “ купцов доставали дорогую иноземную лазурь,  которую,  слышно,
добывают где-то в горах, в земле индийской. ’вердые куски синего слоистого
камнЯ  глЯделись  словно  некаЯ  драгоценность,  а  их  еще  надобно  было
разбивать, толочь и растирать в мельчайшую пыль, чем и занимались всю зиму
молодшие иконописной дружины.  Љраску везли и из Ќовгорода - темно-красную
охру,  и  из Џскова,  и из иных земель.  ‡ахарьЯ мог часами рассказывать о
каждой краске:  откудова она,  и какаЯ в ней сила, и длЯ чего годна. Љакою
охрой прописывают лик и руки,  чем пишут гиматии и фелони, как накладывают
пробела, почто в стенописи не употреблЯют твореного золота, как на иконах,
чем  суздальский  пошиб  иконного  письма  отличен  от   новогородского  и
тверского  и  почему  добрый  мастер  должен,  приуготовлЯЯ себЯ  к  труду
иконному,  поститьсЯ и молитьсЯ, Яко мних, много дней, пока дух не взойдет
в  совершенное парение и  все  греховное не  изыдет прочь,  дабы враг рода
человеческого не  смог  рукою мастера осквернить невестимо образ господень
либо лики свЯтых угодников.
     ‘имеон  слушал,  подолгу  простаиваЯ в  горнице  мастеров,  под  стук
неутомимых краскотерок;  иногда брал в  руки кисть и  с  трепетом проводил
линию,  плавно усиливаЯ или ослаблЯЯ нажим,  как учил мастер,  -  только у
мастера  линиЯ  действительно  <играла>,   а  у  него,  как  ни  старалсЯ,
спотыкалась и рвалась, - глЯдел, как готовЯт, отскабливаЯ до блеска, доски
под иконостасный рЯд,  как клеЯт паволоку,  промазывают алебастром и долго
полируют  пемзой  и  костью,  до  блеска  и  твердоты.  Џосле  Џасхи,  как
растеплеет, мастера обещали принЯтьсЯ за стены.


     Њинули  разгульные  ‘вЯтки,   с  качелЯми,  санками,  бешеной  гонкой
разукрашенных коней; минул Џост, и уже оседали снега и пахло новой весной,
и  уже  ладили упрЯжь и  сохи,  а  иконные мастера,  застроив храм лесами,
начали  свою  звонкую работу,  насекаЯ камень  под  обмазку,  чтобы  лучше
держалась известь на стене, пробовали забивать гвозди с широкими шлЯпками,
коими  в  абсидах  и  в  куполе  храма  будет  удерживатьсЯ  дополнительно
расписанный красками слой извести.  €  кнЯзь,  ежась от  идущего от  камнЯ
холода,  стоЯл теперь в  храме,  задрав голову,  следил за  ладною работою
мастеров.
     €  вновь стало Ясно,  что ему не усидеть.  „жанибек звал его в  Ћрду,
звал сам,  дабы упредить очередные обвинениЯ залесских кнЯзей в лихоимстве
и утаивании ордынских даней, в чем со времен Њихайлы ‘вЯтого (да и задолго
до   него!),   кажетсЯ,   не  минули  овиноватить  ни  одного  из  великих
владимирских кнЯзей...
     Џослы   сказывали,   что   братьЯ-кнЯзьЯ  нынче  добиваютсЯ  у   хана
утверждениЯ древнего лествичного права наследованиЯ,  и московскому кнЯзю,
у коего до сих пор нету сына, достоит повестить хану, кого он сам прочит в
наследники свои.
     Ќадлежало ехать в  Ћрду с братьЯми.  ‘емен вызвал ЂндреЯ из ђадонежа,
(который недавно,  после  смерти мачехи,  отошел Ђндрею в  удел)  и  €вана
Љрасного из ђузы, коротко объЯвив обоим о существе дела и надобности ехать
в ‘арай.  (Ѓратьев следовало поскорее женить, не то и „жанибек не поможет.
“  всех  троих  московских владетелей до  сих  пор  не  народилось потомка
мужеска пола!)
     ЃратьЯ переглЯнулись,  поклонились ‘имеону, выказав полную готовность
утверждатьсЯ в правах на престол.  Џравда,  €ван Љрасный, старший из двух,
как раз менее всего и годилсЯ длЯ занЯтиЯ стола великокнЯжеского. Ќо право
должно стоЯть выше силы,  иначе не  стоЯть земле!  Ќе резатьсЯ же им,  Яко
сыроЯдцам,  за стол великокнЯжеский!  Ћставалось надеЯтьсЯ на потомков, на
еще не рожденных сыновей...


     - ѓосподи! - молилсЯ ‘имеон вечером. - Џочему €ван?! џ не хочу €вана!
Ћн слаб,  не удержит даже ЂлексеЯ •воста.  ђЯзане отберут у  него Љоломну,
ЉостЯнтин ‘уздальский -  ЏереЯславль.  Ћн потерЯет и  ’верь,  и  Ќовгород,
отдаст ‘моленск ‹итве.  ‚се батины заводы -  дымом! џ не хочу €вана! Џусть
лучше Ђндрей!  ‡ачем он младший?  Ќе лучше ли,  Яко в  ‹итве,  избирать не
старшего, а достойнейшего! Ќе режутсЯ же они! (€ли только не начали резать
друг  друга?)  ѓосподи!  Џочему не  Ђндрей?  Џочему €ван не  умер тогда...
вместе с женою...  џ кощунствую,  ѓосподи... ‚се одно! Џочему он?! Ќа кого
оставлю Я кнЯжество свое? Љак переступить за грань небытиЯ и не растерЯть,
не погубить сущего?  ѓосподи, укажи мне, подай мне нить спасениЯ, и Я умру
хоть сейчас, сегоднЯ, успокоенный в деле своем!
     €ли то грех мой,  давний и непростимый?  €ли сбываютсЯ сроки?  €ли то
суд господень,  строгий и неотмолимый?  џ все могу, даже принЯть смерть...
Ќо  ежели со  мною умрет Язык мой и  народ русский расточит пылью по  лицу
земли - того, лишь того не возмогу, ѓосподи!
     џ  не верю €вану!  џ не верю слабому брату моему!  ѓосподи,  увиждь и
смилуйсЯ еще  раз  над грешною нашей страной!  ‚едь ежели Я,  ежели мы  не
спасем сегоднЯ ђуси ‚еликой,  завтра она исчезнет в пучине небытиЯ, и даже
памЯть ее потонет в веках!


        ѓ‹Ђ‚Ђ 47

     €з Ћрды ‘имеон воротилсЯ двадцать шестого октЯбрЯ,  с  пожалованием и
честью. „жанибек утвердил €вана наследником великокнЯжеского стола. ’еперь
стало  можно  до  времени  не  страшитьсЯ братьев-кнЯзей.  ‚се  окончилось
счастливо,  очень счастливо!  € все-таки только теперь начал ‘имеон полною
мерой понимать,  каким духовно выпотрошенным возвращалсЯ отец из ‘араЯ, от
жестокого и грозного хана “збека!
     „ома сожидали посельские,  ключники, боЯре, притомившаЯсЯ ЌастасьЯ, а
ему,  по-детски,  прежде  всего  хотелось заглЯнуть в  Њихаила  Ђрхангела,
увидеть, что успели сотворить за времЯ его отлучки иконные мастера.
     Ќо в  тот же день,  конечно,  даже и заглЯнуть не пришлось.  Њолебен,
торжественнаЯ служба,  дума,  разбор накопившихсЯ дел:  пришлось вникать в
семейную тЯжбу  —ерменковых и  быть  третейским судьей  при  обмене селами
ЂфинеЯ с Ђндреем Љобылою, пришлось выслушать отчеты посельских об урожае и
ключников - по хозЯйству кнЯжеского двора (тут тоже надобно было разбирать
споры бортников с  конюшими о лугах за џузой),  и все это в один день,  не
передохнувши с дороги.  ‹ишь поздно вечером он попал,  наконец,  в баню, а
оттуда,  распаренный, отмЯкший с пути, - за поздний ужин втроем, с женою и
дочерью,  -  следовало утешить Ќастасью хотЯ  таким запоздалым вниманием к
ней.
     „очерь росла,  и уже виделось, что скоро надобно будет подыскивать ей
жениха,  и  уже не  по  раз приходило в  голову:  а  не  породнитьсЯ ли  с
кашинским кнЯзем ‚асильем Њихалычем?  “ того подрастали сыны, а свойство с
кашинским домом очень пригодилось бы в  грЯдущем,  как намекали ему боЯре,
длЯ того, чтобы держать в узде своенравную ’верь...
     „очерь  болтала,  ластилась к  отцу,  которого видала  лишь  изредка,
любила  и  немножечко  боЯлась.   ‘имеон  сидел,  притихший,  успокоенный,
стараЯсь не  думать ни  о  чем,  дабы не  подымать вновь со  дна души мути
напрасных  сожалений  о  том,   чего  не  произошло,  видимо,  по  божьему
произволению!
     Ћн  уснул,  довольный,  что  ЌастасьЯ,  неслышно улегшаЯсЯ рЯдом,  не
просит мужниных ласк,  и все-таки позже,  ночью,  в полудреме привлек ее к
себе.
     - Џорча какаЯ-то во мне!  -  тихо пожаловалась она.  -  Ѓолит и болит
внутрЯх!
     - Ќичего!  -  пробормотал он,  засыпаЯ.  -  Џеремолви со  знахарками,
травок попей...  Њожет,  и  будут еще у нас с тобою дети!  -  Ћн не сказал
<сыновьЯ>,  не  хотел  обидеть  ее,  да  ЌастасьЯ,  видно,  и  так  понЯла
невысказанное супругом...
     Ќазавтра,  из утра,  отложив все дела,  он устремилсЯ в церковь. (…му
вчера  успели уже  напеть в  уши,  что  вот-де  ”еогностовы греки окончили
роспись “спениЯ Џречистой в срок, единым летом, а русские писцы не содеЯли
и  половины урочного труда.) „ействительно -  не содеЯли.  ‡ападнаЯ стена,
где должно было быть изображение ‘трашного суда, не тронута вовсе, южнаЯ и
севернаЯ только начаты,  но в куполе уже распростерсЯ лик благословлЯющего
•риста,  уже Явились рЯды свЯтителей в абсидах дьЯконника, архангел Њихаил
в узорных доспехах и Ѓогоматерь с предстоЯщими - в алтарной нише.
     Ќе  слушаЯ мастеров,  он  пересек площадь и  вступил в  соборный храм
“спениЯ Ѓогоматери.  ѓреческое письмо было крупнее, сановитее и, поскольку
живопись была довершена полностью,  производило большее впечатление.  •рам
был  населен,  и  строгие  тени  архангелов,  свЯтых  и  пророков оступали
входЯщего,  действительно,  словно бы ЯвлЯЯсь из инобытиЯ, дабы изменить и
исправить сей несовершенный мир.
     ‹ишь приглЯдевшись,  понЯл ‘имеон,  что греки кое-где сработали не то
что  без  души,  а  больше опираЯсь на  образцы,  чем  на  огнь сердечный.
ѓреческие мастера честно повторЯли византийский канон, не вкладываЯ в него
горениЯ выдумки. €ные лики неразличимо повторЯли друг друга, и все в целом
веЯло чуть заметным холодком -  печатью уходЯщей,  закатной культуры, чего
‘имеон не мог бы определить словами, но что он почуЯл, постоЯв под сводами
храма  и  ощутив словно бы  тЯжесть и  некую  чуждость,  некое  мертвенное
остранение, коего в начатых росписЯх Ђрхангельского храма не было совсем.
     ‚  задумчивости он  воротилсЯ к  Њихаилу  Ђрхангелу и  тут  уже  стал
разглЯдывать и внимать многоречивым изъЯснениЯм ‡ахарии.  „а! Њастера были
невиновны:  мелкое письмо,  затеЯнное ими, и масса многодельного узорочьЯ,
при величестве стен церковных,  и  не  могли быть исполнены за один летний
срок.  Џонизу  шли,  круглЯсь,  немыслимо сложные  узоры  травного письма.
‘равнительно с  греческими мелкие фигуры свЯтых в  тщательно прописанных и
тоже  изузоренных одеЯниЯх громоздились рЯдами,  уходЯ ввысь,  под  своды.
(‘имеон  отметил  с  похвалою,  что  ‡ахариЯ с  „енисом сообразили верхние
изображениЯ написать крупнее, с учетом того, как воспринимает образ письма
глаз человеческий.)  ‚се это можно и  нужно было очень долго разглЯдывать,
находЯ все новые и новые подробности.
     „а,   конечно,  в  сановитости,  в  броскости  общего  очерка  письмо
‡ахарьевой дружины заметно уступало греческому.  Ќо что-то было в  нем,  в
этом письме,  приманчивое,  что-то веселое и легкое.  “зорный,  легчающий,
уходЯ ввысь,  ковер лежал на стенах храма,  и глЯделось так, словно писали
не  взрослые мужи,  а  дети,  мир коих Ярок и  свеж,  словно промытый или,
вернее,  еще  не  отемненный тЯготами земного  бытиЯ.  Ћт  иного  носатого
<грека>  или  московской <просвирни> (таковыми виделись иные  из  свЯтых!)
уста трогала невольнаЯ легкаЯ улыбка, и ‘имеон не вдруг заметил и сам, что
улыбаетсЯ, разглЯдываЯ изображенное.
     Ѓыть может,  и  в  нем самом жила та  же самаЯ,  запрЯтаннаЯ где-то в
самой глубине детскость,  что и  в  русских мастерах-иконниках,  и  потому
ЯснаЯ их работа нашла добрый отклик в  ‘еменовой душе.  Ћн осталсЯ доволен
собором и  тут  же  повелел надзирающему боЯрину продлить на  иньшее  лето
месЯчину и корм мастерам.
     ‘ Ђлексием встретились они келейно ввечеру.  Ѓлагословившись,  ‘имеон
пригласил наместника к  трапезе.  €з  уважениЯ к  сану гостЯ на столе были
только рыбные блюда,  грибы, капуста и Ягоды. Џоговорили о росписи храмов.
‘имеон  постаралсЯ  передать  свое  впечатление от  живописи,  и  Ђлексий,
склонив большелобую голову, подытожил:
     - ћн  наш  народ!  ѓлЯди,  токмо  подымаетсЯ новаЯ  ђусь!  €  мастеры
иконные,  хотЯ и  старцы возрастием,  но вьюноши духом!  Џотому и в письме
иконном,  Яко в отверстом окне горнЯго мира,  ЯвлЯет себЯ -  в противность
греческим  изографам  престарелого –ареграда  -  младаЯ,  душа,  юный  дух
животворЯщий.  €  на сем зиждЯт мои надежды и вера в грЯдущее владимирской
земли, кнЯзь!
     - ‚от,  Я был в Ћрде...  -  начал с запинкою ‘имеон. - „жанибек пьет,
как и всЯкий монгол,  несмотрЯ на то,  что он бесерменской веры. “сидит ли
хотЯ на столе?  ‡арезал братьев. ЊенЯ нудил: женись! ‡нает сам, что у нас,
при живой жене...  Ћтче!  џ хотел иметь сына и сыну оставить великий стол,
как мне оставил отец!
     - ‚се в руце божией,  -  отозвалсЯ Ђлексий.  -  “ Ђвраама с ‘аррою не
было дитЯти даже и до семидесЯти лет!  Ѓыть может