ние.  ‚зглЯд  Яснел  и Яснел.  Ћн вымолвил громче,  почти твердым
голосом:
     - ‘е аз отхожу к ѓосподу Ѓогу своему!
     …вдокиЯ,  не отдохнувшаЯ после родовых мук и  прежней суеты и  теперь
едва державшаЯсЯ на ногах,  без сил опустилась на скамеечку у самого ложа.
Ќе  выпускаЯ руки  „митриЯ,  старшему сыну,  глЯдЯ  на  него  снизу вверх,
кивнула:
     - ‘озови всех!
     €збранные боЯре, младшие сыновьЯ и дочери, стараЯсь соблюдать тишину,
теснЯсь,  стали  проходить в  горницу,  обступаЯ  кнЯжеское ложе.  ѓорница
наполнЯлась.  „митрий лежал просветленный,  глЯдЯ куда-то в ничто,  поверх
лиц и  голов.  Џотом заговорил.  Љратко и  тихо велел детЯм не выходить из
материнской воли, а …вдокии - блюсти детей.
     - Ђ вы, дети, родительницу свою чтите и страх держите в сердце своем!
- Ћн  опЯть помолчал.  ‘лова давались ему с  трудом,  но говорил умирающий
Ясно,  почти по-книжному.  -  Њир и  любовь имайте друг ко другу...  Ђз же
предаю вас ѓосподу Ѓогу моему и матери вашей.  Ќе погубите раздорами ђусь!
ЃоЯр любите,  воздавайте коемуждо по чести его...  Ђ  вы,  боЯре...  -  Ћн
вглЯдывалсЯ в серьезные,  ждущие,  насупленные лица.  -  Џред вами родилсЯ
еси,  с  вами возрос,  вами побеждал во бранЯх!  -  ‘реди боЯр послышалось
шевеление,  суета. ‚ошел припоздавший Ѓоброк. Џротиснувшись в первые рЯды,
встретил неотмирный голубой взор своего кнЯзЯ.  - ‚ы же нарекостесЯ у менЯ
не боЯре,  но кнЯзи земли моей! - говорил „митрий, словно уже отрекаЯсь от
державства.  -  € вас,  и ваших детей не обидел никоторого, не отверг и не
остудил...  ‚ радости и скорби,  в ратной беде и в пирах был с вами!  Ќыне
помните и служите вот!  -  Ћн глазами указал на ‚асилиЯ.  - „а будет едина
землЯ, едина власть!
     ѓолос  кнЯзЯ слабел,  затих.  ЃоЯре молча,  теснЯсь,  начали покидать
покой,  но прежде каждый подходил к  кнЯзю проститьсЯ.  €ные целовали руку
умирающему.   Ѓоброка  „митрий  взглЯдом  привлек  к  себе  и,  когда  тот
наклонилсЯ по знаку кнЯзЯ поцеловать умирающего в губы, прошептал:
     - € менЯ прости!
     Џоследними  вышли  дети,  сдерживаЯ  рыданиЯ,  облобызав  отца,  чуть
улыбавшегосЯ,  когда чистое дыхание детей,  их влажные ротики касались его
губ.
     …вдокиЯ с обострившимсЯ лицом -  ей было очень худо, и она чуЯла, как
мокредь сочитсЯ по одежде,  - осталась наедине с супругом. Ћн спал, дремал
ли. ‚новь открывши глаза, промолвил тихо:
     - Џоди прилЯг!
     …вдокиЯ послушалась, потому что уже не могла иначе. “ кнЯжеского ложа
остались нЯньки и постельный холоп. ‚ окнах синело, гасло, меркла весеннЯЯ
прозрачнаЯ вечерница. ‚ исходе второго часа ночи кнЯзь встрепенулсЯ опЯть,
начал битьсЯ,  что-то неразборчиво бормоча. ђаскосмаченнаЯ …вдокиЯ вбежала
в покой,  приникла к нему,  слушаЯ хрипы и стоны в его большом,  бессильно
раскинутом теле.  Ћн все выгибалсЯ, не хватало воздуху. "Ћткройте окно!" -
властно  потребовала она.  ‚ышибли  забухшую оконницу.  ‚  горницу пахнуло
влажною свежестью ночи.  ЉнЯзь дернулсЯ еще раз, глубоко вздохнул и затих.
ђуки и лицо его начали медленно холодеть...


     ‘ергий ђадонежский,  почуЯвший в своем далеке,  что с кнЯзем худо,  и
вышедший в  путь  прошлым вечером,  не  застал „митриЯ в  живых  всего  за
три-четыре  часа.   ‚прочем,   подходЯ  к   Њоскве,   по  какому-то  разом
навалившемусЯ и  уже  привычному  длЯ  окружающих  наитию  он  понЯл,  что
опоздал,  и  все одно продолжал идти споро и ходко,  поелику понимал,  что
надобен будет кнЯзю „митрию и после смерти.
     ‚ теремах, когда он подошел к красному крыльцу, творилась растерЯннаЯ
суета. ‘тражники и сенные боЯрыни, портомойницы и дети боЯрские сновали по
переходам,   сталкиваЯсь  и  разбегаЯсь,  словно  мураши  в  потревоженном
муравейнике. …ще никто не успел навести порЯдок, властно приказать, указав
каждому его  место и  дело.  ‘ергий прошел сквозь эту безлепицу,  никем не
спрошенный и  даже почти не замеченный.  ђедкие,  сталкиваЯсь нос к носу с
преподобным, ахали и падали на колени.
     Ќаверху,  в  теремах,  слышалсЯ высокий  женский  голос,  с  тЯжелыми
всхлипами выговаривавший старинные слова. ’о …вдокиЯ, ослепнувшаЯ от слез,
причитала  над  телом  супруга,  уже  положенного  в  домовину.  Џричитала
по-древнему, находЯ такие же древние, рвущие душу слова:

          Ђаа-ох! ‹адо ты мой, ладо возлюбленный!
          ‡аступа ты моЯ да оборонушка!
          ђадетель своим да малым детушкам!
          Ђаа-ох! Џочто смежил свои ты оченьки Ясныи!
          Џочто запечатал уста свои сахарныи!
          Љако успе, драгый ты мой, ненаглЯдныи!
          Љако мене едину оставих, вдовою-горюшицею!
          Ђаа-ох! Џочто аз переже тебЯ не умрех, ладо ты мой!
          Љамо зайде свете очию моею!
          ѓде отходиши, сокровище живота моего!
          Џочто не промолвиши ко мне словечика прощального!
          Ђаа-ох! –вете мой прекрасный! Џочто рано увЯдаеши!
          ‚инограде мой многоплодный!
          Џочто уже не подашь плода чреву моему?
          € не принесеши сладости душе моей?
          Ђаа-ох! ‚се-то цветики во саде да повенули,
          ‚се-то пташицы да пригорюнились,
          ‚се-то люди пристиЯнскиЯ да приуныли!
          —ему, господине, не взозриши на мЯ?
          Џочто не примолвиши ко мне?
          “жели, господине, забыл мЯ еси?
          Ђаа-ох! Џочто к детЯм своим да не промолвиши!
          „а и не позриша на них, на сиротиночек!
          Љому ли приказываеши мене?
          Ђаа-ох! ’ы восстань, моЯ родимаЯ кровиночка!
          ’ы Явись ко мне дородным добрым молодцем,
          •оть на час Явись да на поглЯдочку!
          Ђаа-ох! ‘олнце ты мое, рано заходиши!
          ЊесЯц мой красный, скоро погибаеши!
          ‡везда восточнаЯ, почто к западу грЯдеши?
          Ђаа-ох! –арю мой, како прииму тЯ или како послужу ти!
          ѓде, господине, честь и слава твоЯ?
          ѓде, господине мой, господство твое?
          Ђаа-ох! ‚сей земли государь был еси!
          Ќыне же лежиши, ничим же володеЯ!
          Ђаа-ох! ЊногиЯ страны примирил еси,
          € многиЯ победы показал еси,
          Ќыне же мертв и бездыханен еси!
          Ђаа-ох! €зменисЯ слава твоЯ,
          € зрак лица твоего преминисЯ в истление!
          †ивоте мой, возлюбленный!
          “же не повеселюсЯ с тобою!
          Ђаа-ох! ‡а многоценныЯ бо и светлыЯ ризы твои -
          •удыЯ и бедныЯ сиЯ ризици приемлеши!
          ‡а царскый венец - худым сим платом главу покрываеши!
          ‡а палаты красныЯ - трилокотный гроб сей приемлеши!
          Ђаа-ох! ‘вете мой светлый, чему помрачилсЯ еси!
          Ђще ли услышит Ѓог молитву твою,
          ’о помолисЯ и о мне, кнЯгини твоей!
          Ђаа-ох! ‚купе жила с тобою, вкупе и умру с тобою!
          ћность не отъиде от нас, а старость не постиже нас!
          Љому приказываеши мене и дети своЯ?
          Ђаа-ох! Ќе много нарадовахсЯ с тобою!
          ‡а веселье плач и слезы приидоша ми,
          Ђ за утеху и радость сетование и скорбь Яви ми сЯ!
          Ђаа-ох! Џочто аз преже тебЯ не умрех,
          „а бых не видела смерти твоеЯ и своеЯ погибели!
          Ќе слышиши, господине, бедных моих словес!
          Ќе смилЯть ли ти сЯ горькиЯ мои слезы?
          ‡вери земныЯ на ложа своЯ идут,
          € птицы небесныЯ к гнездам своим летЯт,
          ’ы же, господине, не красно от дому своего отходиши!
          Љому же уподоблюсЯ, царЯ бо остала есмь?
          ‘тарыЯ вдовы, тешите мене,
          ЊолодыЯ же поплачьте со мною!
          ‚довьЯ бо беда горчее всех людей!
          Ђаа-ох! „а не встанешь ты со ложа, ложа смертнова,
          „а не выстанешь с глубокой со могилушки!
          Ђаа-ох! “ж как нет того на свети да не водитси,
          “ж как мертвыи с погоста не воротЯтси!
          Ђаа-ох! Ќа кого же ты оставил малых детушек!
          Ќа кого менЯ, горюшу-горе горькую!
          Ђаа-ох! ’ы раздайсЯ-ко, мать сыра землЯ!
          ђасколисЯ ты, колода белодубова,
          ’ы возьми менЯ, горюшу-горе горькую,
          ‘о своим-то положи да милым ладушкой!
          Ђаа-ох! Љако сЯ восплачю или како возглаголю?
          ѓосподи Ѓоже мой, царь царем, заступник буде ми?
          ЏречистаЯ госпоже Ѓогородице, не остави мене
          € во времЯ печали скорбныЯ не забуди мене!
          Ђаа-ох!..

     „верь скрипнула.
     …вдокиЯ,  горбатЯсь над  гробом,  повернула некрасивое,  распухшее от
слез лицо, намерЯсь вопросить сурово, кто там дерзает мешать ей оплакивать
ладу своего.
     Ќа пороге, слегка, чуть заметно улыбаЯсь, стоЯл игумен ‘ергий.
     - ЉнЯзь твой в высЯх горних! - сказал.
     € …вдокиЯ молча повалилась ему в ноги.


        ѓ‹Ђ‚Ђ „‚Ђ„–Ђ’Ђџ

     „икие  горы,  вздымавшиесЯ над  проливом,  текли,  поворачивались,  и
гребное  генуэзское судно,  борЯсь  с  порывами  противного ветра,  упорно
ползло все вперед и вперед.
     - ‘коро ”онар! - выкрикнул кто-то с кормы.
     €ван  стоЯл окаменев,  вытЯгиваЯ шею,  в  миг  этот  позабывши даже о
Џименовом кафинском злодеЯнии.  ЌадвигалсЯ,  открывалсЯ все более и  более
горбатый мыс,  словно чешуею,  покрытый крышами в зелени садов, обведенный
понизу зубчатою каменною стеною.
     - Ђ ето што?  - сглотнув слюну, вопросил он, указываЯ на приземисто и
тЯжело  подымавшийсЯ над  кровлЯми  разлатый круглЯщийсЯ холм,  увенчанный
золотым крестом.
     - ‘офиЯ!
     Ћн еще ничего не понЯл.  €змерив глазом, почуЯл огромность сооружениЯ
на горе, показавшегосЯ ему, однако, отселе, с воды, очень низким.
     ‹одьи  сновали семо  и  овамо меж  лесистыми и  кое-где  застроенными
берегами.  ЏоказалсЯ маЯк.  Ћткрылась щель в берегах,  плотно заставленнаЯ
судами.  ‘права вздымались,  восходЯ к остроконечной башне на горе, кровли
генуэзской ѓалаты,  высасывавшей размахом своей торговли древний ветшающий
град,  некогда сравниваемый с  великим ђимом.  Ќа взлете берега,  там,  на
горе,  белели какие-то  столбы,  развалины палат.  €ван не ведал,  что это
жалкие остатки некогда гордого античного акрополЯ,  не  ведал  о  страшных
тысЯчелетиЯх культуры,  оставившей след на этих гористых берегах. Ќе знал,
что  тамо вон,  вздымаЯсь над  морем,  стоЯли греческие белые и  расписные
нарЯдные храмы,  привечаЯ плывущих путников,  а под ними проходили носатые
триремы,  ощетиненные веслами,  в  цветных парусах.  Ќе знал и  того,  что
задолго,  за столетиЯ до •риста,  уже стоЯл тут город ‚изантии на горе,  и
поклонЯлись в  нем крылатой змееногой богине,  какой поклонЯлись и  скифы,
что страшнаЯ, замораживающаЯ взором своим Њедуза ѓоргона, с которой дралсЯ
древний греческий богатырь Џерсей, была, возможно, воспоминанием о местных
и  скифских культах,  и  сколько же седых веков должно было пройти,  чтобы
потомки  некогда  великого  народа,   чеканившего  из   золота   блЯшки  с
изображением крылатой своей  повелительницы,  стали  поклонЯтьсЯ -  сменив
веру,  позабывши о пращурах своих, - новому женскому божеству, Ѓогородице,
матери €исуса •риста! € все одно: ахейскаЯ древность, походы аргонавтов за
золотым руном,  судьба несчастной ѓеллы и угаснувшаЯ слава ’рои -  все еще
блазнило,   мерцало  тут,   где   тЯжелые  удары  накатывающих  на   берег
зелено-голубых волн омывают подножиЯ византийских башен, воздвигнутых в IV
столетии великим ”еодосием,  за  тысЯчу лет до того,  как безвестный русич
€ван  ”едоров,  один из  многих,  будет глЯдеть,  вытЯгиваЯ шею,  с  борта
кораблЯ на встающее перед ним византийское великолепие, ничего не знаЯ, не
ведаЯ  о  прошлом  здешних  берегов,  но  смутно  чуЯ  дыхание  неведомых,
протекших до него и утонувших в безвременьи столетий.
     Џо   мере   того  как   судно  обходило  полукруг  городских  стен  и
раскрывалась все больше туманнаЯ даль Њраморного морЯ с  лежащими на  нем,
словно утонувшие горы, сизыми островами, ветер стихал и волны начинали все
глуше и  глуше бить в  борта.  ’ут,  в  затишьи,  дремали,  уронив паруса,
десЯтки  кораблей,  возвращавшихсЯ  из  ѓреческого  морЯ  и  идущих  туда,
ожидающих, верно, провожатого. Ѓольшие и малые лодьи сновали меж кораблЯми
и  берегом,  а  сверху на  все  это великолепие щедро лилось расплавленное
золото солнца.  Џахло морем, тиной, городской пылью, какими-то незнакомыми
запахами от недальних, цветущих по берегам садов.
     Ѓольшой каменный Якорь  с  грохотом и  плеском ушел  в  воду.  ЊорЯки
убирали весла.  Ќе в большом отдаленьи тЯнулась каменнаЯ грЯда, отделЯющаЯ
от  морЯ  гавань,  набитую кораблЯми и  лодками.  ‘коро и  от  их  кораблЯ
отделилась спущеннаЯ на воду лодьЯ и направилась к берегу.
     €ван смотрел на коросту плоских крыш и  балконов,  круто вздымающихсЯ
по-за розово-серой зубчатой стеною,  лепЯщихсЯ по склону, точно ласточкины
гнезда, то взглЯдывал, верЯ и не верЯ, туда, вдаль, но стена все тЯнулась,
исчезаЯ в  сиЯющем тумане,  а  крыши все лепились и  лепились,  пропадаЯ в
отдалении,  и  от величиЯ и  протЯженности –арского города у него начинала
кружитьсЯ голова.
     ќто  потом он  увидит проплешины и  луга в  самой середине –арьграда,
развалины   палат,   заросшие   чертополохом,   оставшиесЯ  еще   с   того
крестоносного разорениЯ,  это  потом  узрит готовые развалитьсЯ почернелые
жилища  с  провалившимисЯ  балконами,   упадок  и  нищету,   зримые  следы
угасаниЯ...  ќто  потом!  ’еперь  же  величаваЯ ограда  стен  и  отдаление
милостиво скрывали от  него  незаживающие Язвы  былого величиЯ,  заставлЯЯ
гадать:  сколько же городов, вроде ‚ладимира или Њосквы, поместилось бы на
просторе –ареграда?  € не сосчитать было! Ђ уж на то, чтобы назвать Њоскву
третьим ђимом...
     Ћт  берега  шла  лодьЯ,  и  по  тому,  что  гребли подсучившие рукава
послушники, и по приветственным крикам, доносЯщимсЯ оттуда, €ван уразумел,
что в ней - русичи, торопЯщиесЯ встретить своих. “ него невольно увлажнило
глаза от той искренней радости, с которой византийские старожилы встречали
землЯков.  ’ут не было важно, кто из какого города и враждуют ли меж собою
ихние кнЯзьЯ, здесь все были свои!
     Ќа  судно  подымали корзины,  набитые  провизией,  бережно передавали
оплетенные прутьЯми темные бутыли с вином. €вановы сторожевые, перегибаЯсь
за борт, весело принимали дары.
     - ѓулЯем  ныне,  …роха-‚оха!  -  приговаривал один из ратных,  берЯ в
обхват глинЯную, полную вина корчагу.
     ЏодымавшиесЯ из лодьи монахи троекратно лобызали каждого из путников,
не минуЯ ни €вана,  ни его ратников.  ‚опросы,  рассказы,  возгласы, ахи и
охи. (‚есть о смерти великого кнЯзЯ дошла уже и сюда.)
     Ќазавтра, в день Џетра и Џавла, кончалсЯ Џетров пост, и все, мирЯне и
духовные,  собирались разговлЯтьсЯ местными греческими остро  наперченными
едами.
     Ќизилось солнце.  „ень как-то сразу,  без перерыва на сумерки, к чему
€ван все не мог привыкнуть,  переходил в ночь.  Ќочевать,  пока приготовЯт
хоромы длЯ сановитых гостей,  решили на  корабле,  и  всю ночь не смолкали
молвь,  и возгласы, и задорный смех встретившихсЯ землЯков, изголодавшихсЯ
по своим да просто по родной речи русичей.
     €ван, заснувший на палубе, натЯнув на себЯ толстину, проснулсЯ утром.
‚сходило солнце,  разгонЯЯ туман.  ЋтчаЯнно хотелось пить.  Ћн  с  трудом,
перебрав с десЯток бочек,  нашел одну, где еще плескалась пахнущаЯ клепкой
и рыбой вода, и долго пил, отдуваЯсь. ‘ вечера было излиха выпито красного
греческого вина,  хоть и не столь хмельного,  как мед,  а все же. Ћн обтер
мокрые  усы  и  бороду,  крепко растер ладонЯми лицо.  ‚черашний знакомец,
служка из монастырЯ,  выполз вслед за ним и,  улыбнувшись €вану,  устремил
неверные ноги к той же бочке. Ќапившись, озорно глЯнул на ”едорова.
     - •очешь на опохмел?  -  вопросил и,  не сожидаЯ ответа, полез вниз и
почти тотчас вернулсЯ,  воровато озрЯсь,  с сизою корчагою в руках. - Џока
отцы наши спЯт!  -  примолвил, сам первый подымаЯ корчагу и хватаЯ ртом на
лету темно-багрЯную, почти черную струю.
     €ван  тоже  выпил.  Ќутро  враз  обожгло и  приЯтно проЯснило голову.
‚идно,   таким  вином  угощали  вчера  только  именитых  гостей.   ‘лужка,
заговорщицки подмигнув, приложилсЯ еще, после чего торопливо понес корчагу
назад...
     €ван усмехнул наивной хитрости малого, про которого успел узнать, что
он из Ќижнего,  а в Љонстантинополе третий год.  (‚чера,  пьЯный,  хвастал
свЯтынЯми –арьграда.)
     ‘  морЯ шел прохладный тЯгучий ветер,  рассеиваЯ остатки тумана.  ‚се
так же синели далекие острова,  таЯли в  горЯчем мареве,  и уже пекло едва
поднЯвшеесЯ солнце,  так что €ван расстегнул дорожную чугу и сдвинул шапку
со  лба.  ‘коро  запоказывались  прочие  путники,  а  там,  после  легкой,
устроенной  по-походному  трапезы,   к  которой  духовные,   впрочем,   не
прикоснулись,  подошла лодьЯ, и они все начали сажатьсЯ в нее, передаваЯ с
рук на руки и укладываЯ зашитые в кожу мешки,  сундуки и укладки с добром.
"‚олочить все  это..."  -  засомневалсЯ про себЯ €ван.  Ќо  на  берегу уже
сожидала повозка с  запрЯженным в нее лопоухим смешным осликом,  и идти им
удалось  налегке.  Ќегустою кучкой,  вытЯгиваЯсь друг  за  другом,  русичи
прошли в каменную арку недавно распахнутых ворот.  (‡а ними,  вдоль стены,
тЯнулись кучи остро пахнущего сора,  в котором рылись бродЯчие псы и куры.
‚идно,  тут, у воды, никто уже давно не убирал улиц.) €з маленькой лавочки
на углу выглЯнул любопытно чернЯвый носатый торговец,  разложивший корзины
с  рыбой и  солеными маслинами едва не на самой дороге.  ‚ окна нависающих
над  кривою  улочкою балконов высунулись два-три  женских лица.  Њальчишки
бежали рЯдом, выворачиваЯ шеи, разглЯдывали приезжих, кричали:
     - ђусич, русич!
     Ћдин протЯгивал им какую-то трЯпошную куклу и тоже кричал:
     - ђусич, куплЯй! ЉуплЯй! ѓривну дай!
     - Џодьте! Љыш! Љыш! - отогнал ребЯтню провожатый, длЯ коего все это -
и горбатаЯ,  кое-как убитаЯ камнем, лезущаЯ в гору улица, и нависающие над
дорогой хоромы,  и  отроки-попрошайки -  было отнюдь не внове.  -  “ ентих
куплЯть ничо не  нать!  -  обратил он строгое лицо к  бредущим русичам.  -
Ћбманут!  „обрые торговцы там,  выше,  опосле покажу!  „а и  серебро свое,
русское,  не худо сменЯть у менЯл на греческие номисмы!  Ќе то продавцы на
Њесе учнут считать и живо облупЯт!  €м тут русскую новгородскую гривну али
рубль московской токмо покажи!
     Њонастырек,  куда они  шли,  жалсЯ на  взгорье.  €ные кельи упирались
прЯмо  в  возносЯщуюсЯ  над  ними  древнюю  стену,   увитую  плющом,   над
разрушенной  вершиною  которой  опЯть  высились  хоромы  горожан,  кое-как
слепленные из старых камней, глины и дерева.
     Ќа  дворике,  выложенном камнем,  было чисто.  ‘тена отсекала немного
городской  шум.  ЉрохотнаЯ  церковка  с  распахнутыми  дверЯми  приветливо
приглашала войти. ‚ глубине, перед солеей и низкими царскими вратами, едва
скрывающими престол,  теплились в  стоЯнцах два  пучка свечей,  сверкающих
жаркою самоцветною россыпью в  полутьме храма.  ЉрестЯсь и склонЯЯ головы,
русичи полезли внутрь.  €ван  задержалсЯ у  входа,  снЯл  шапку,  потрогал
пальцем  тоненькие каменные столбики,  поддерживающие аркаду  из  тесаного
камнЯ,  потрогал  обитую  остроугольным кованым  железом  дверь.  Ќаконец,
широко  перекрестившись,  прошел вслед  за  прочими в  прохладную храмовую
глубину.  ѓреки пели стройно, высокими голосами. —уть-чуть не так уже, как
повелось на ђуси.  ЏоднЯвши чело,  он заметил,  что малый купол у него над
головою изнутри весь  волнистый,  словно  нарезанный дольками,  и  выложен
блестЯщими кусочками не то отполированного цветного камнЯ,  не то металла,
складывающимисЯ в  прихотливые узоры.  (’олько потом понЯл он,  что  это и
есть знаменитаЯ греческаЯ мозаика.)  ‘лужбу вели по-гречески и  по-русски,
но €ван слушал вполуха, разглЯдываЯ храм.
     Џосле службы была трапеза,  и  €ван едва не опозорилсЯ,  начавши было
разгрызать косточки незнакомых ему маслин.
     Џосле трапезы,  кто постарше, отправились в кельи отдохнуть. (Џоход в
‘офию намерили совершить назавтра.) €ван же, распорЯдив разгрузкою тележки
и затащив в кладовую то, что подороже, оставил ратных сторожить и вышел за
ворота,  тут только остоЯвшись,  обмысливаЯ - куда идти? Ћн двинулсЯ вкось
по улице, не ведаЯ сам, что приблизил к развалинам Ѓольшого дворца, откуда
уже полностью ушло мраморное мозаичное пестроцветье,  увезены были на иное
дело остатки колоннад,  вывернуты порфировые плиты,  обрушены арки, и даже
древние имена -  „афна, ’риклин, ћстиниана, Ђвгустейон, Њагнавра, Ћктагон,
’риконх,  •рисотриклин,  ‹авзиак -  стали  изглаживатьсЯ из  памЯти нового
поколениЯ.
     Ћстались лишь  фундаменты дворцов,  основаниЯ,  выложенные из  мощных
известнЯковых  плит,   обросшие  плющом  и   виноградом  стены  с  темными
переходами внутри них,  ведущими из ниоткуда в  никуда.  ‚доль одной такой
стены и двинулсЯ €ван. ЌевзираЯ на любопытных сорванцов, рискнул забратьсЯ
внутрь,   в  темный  сводчатый  проход,  выстланный  тесаными  плитами.  ‚
кромешной тьме,  лишь кое-где  разбавленной скудно сочащимисЯ из  разломов
каплЯми  света,  он  миновал  загаженный круглый зал,  скребЯсь руками  по
стенам,  поднЯлсЯ по каким-то ступенЯм,  перебираЯсь чуть не ползком через
завалы земли и  камней,  вдруг и  нежданно выполз к  свету,  очутившись на
маленьком дворике,  где на него тотчас накинулсЯ сторожевой пес и старуха,
замотаннаЯ в черный плат, выкрикнула что-то резко и громко по-гречески.
     - ђусич  Я,  русич!  -  пыталсЯ объЯснить €ван,  показываЯ измазанные
известью и землею руки (ничего,  мол,  не украл у тебЯ!) и вытираЯ о траву
замаранный калом чебот.
     ‘таруха продолжала ругатьсЯ по-гречески,  и  €ван  поспешил,  узревши
калитку,  ретироватьсЯ со двора.  “лица не улица, скорее щель между домов,
где груженому ослу только-только пройти,  вывела его вниз, к церкви, но не
своей,  а какой-то другой.  Џопытавшись выЯснить дорогу у греков -  как на
грех,  никто из сущих тут не ведал ни слова по-русски, - €ван махнул рукой
и,  высмотрев вдали  над  крышами  море  со  знакомыми уже  облачно-сизыми
островами на нем, решил попросту выйти к воде, а там добратьсЯ до гавани и
от гавани уже - до монастырЯ.
     Ќо и это сделать оказалось далеко не просто.  ’ам, где чаЯлсЯ проход,
оказалась стена. “лица, по которой он было пошел, уводила куда-то вбок. Ћн
снова вышел к  тем же  самым -  или иным?  -  развалинам,  обошел какое-то
обширное   каменное   строение   с   уцелевшей  колоннадой  из   пЯтнистых
полированных  столбов,   на   вершинах  которых   еще   держались  кое-где
изузоренные резные мраморные капители непростого византийского ордера,  но
с  проваленной крышей и  целым  лесом колючего бурьЯна и  кустов на  месте
бывших переходов и зал. “нырнув в какую-то новую улицу, €ван поднЯлсЯ выше
и  вновь  узрел  близкий,  но  недоступный ему  Џонт,  туманное и  голубое
Њраморное море. ѓде-то близь, непонЯтно где, звонили к вечерне колокола.
     Ћн  решительно начал спускатьсЯ,  намерив с  отчаЯньЯ перелезть через
любую преграду,  но,  повернув за  угол,  обнаружил,  кажетсЯ,  нужную ему
улицу,  едва не  наступив на  разложенные по мостовой пестроцветные ковры.
Џривезти домой ковер было давней мечтой €вана,  не  раз и  Њаше он  обещал
купить такую восточную красоту,  и вот...  Љовры здесь,  бают, недороги, и
серебро есть в калите, а Њаши нет, и не можно будет ее порадовать пушистой
обновой!  •озЯин лавки окликнул его, нещадно ломаЯ несколько известных ему
русских слов, надеЯсь обрести покупателЯ в этом невесть как забредшем сюда
русиче.  €ван едва отделалсЯ от него, попутно, однако, понЯв, что, начавши
торговатьсЯ, цену на товар тут можно сбить куда быстрее, чем на Њоскве. Ћн
прошел улицей,  повернул,  еще повернул,  спускаЯсь все ниже, и наконец-то
почти уперсЯ в стену,  выложенную из тесаных каменных глыб, прослоенных на
равном расстоЯнии рЯдами темно-бурой, почти коричневой древней плинфы.
     ЏройдЯ чуть  дальше,  он  обрел  ворота и  выглЯнул.  ‚право и  влево
тЯнулсЯ низкий берег,  лениво плескалась о камни соннаЯ вода.  Ћн пошел по
песку,   поддеваЯ  востроносым  чеботом  то  обломок  древней  амфоры,  то
раковину, то кусок изгрызенного морем до причудливости дерева. ‚осьминогий
краб,   спугнутый  €ваном,   косо  побежал  по   песку.   Ћн  поймал  его,
наклонившись,  и  краб,  трудно загибаЯ клешни к  самому животу,  старалсЯ
ухватить его  и  больно-таки  ущипнул  за  палец.  Ќа  панцире диковинного
существа наросли белые,  с дыркой посередине,  словно бы каменные выросты,
верно, какие-то ракушки, неведомые €вану, облепили морского жителЯ.
     "‚от бы  привезти ‚анюшке!"  -  подумал ”едоров,  с  сожалением ронЯЯ
краба на  песок.  €  опЯть ножевым уколом по  сердцу прошло воспоминание о
погибшей  Њаше.  Ћн  поднЯл  широкую,  словно  раскрытый  веер,  синеватую
раковину,  сунул себе в калиту,  привЯзанную к поЯсу,  сам хорошо не знаЯ,
зачем это делает,  и  зашагал дальше.  ‘тены подчас так близко подходили к
воде,  что приходилось прыгать с камнЯ на камень, но гавань, к счастью, он
признал и  дорогу к  монастырю нашел уже  без  труда,  едва,  впрочем,  не
опоздавши к ужину.  ‚се,  отстоЯв службу, сидели за столами в монастырском
дворике перед мисками с  дымЯщейсЯ тушеной капустою,  и только старшого не
было. Ќе приди €ван еще час, его бы, верно, отправились искать.
     Ќазавтра (с вечера уже ничего не ели,  готовЯсь к причастию) во главе
с  провожатым -  вел  путников сам  игумен монастырЯ -  гуськом,  друг  за
другом,  отправились в храм ‘офии Џремудрости, главный храм и главное чудо
восточного  христианства,   воздвигнутый  восемь   столетий  тому   назад,
переживший не  одно землетрЯсение и  не одну починку,  ограбленный дочиста
крестоносцами,  сорвавшими все золотые украшениЯ со стен,  похитившими все
церковные сосуды и  ризы свЯщеннослужителей...  Ћн все еще высилсЯ и царил
над  скопищем палат и  иных храмов,  над  ипподромом и  остатками Ѓольшого
дворца.  …ще  не  выросли  минареты по  его  углам,  не  Явились уродливые
подпоры,  не  возникла поставленнаЯ почти  вплоть ѓолубаЯ мечеть,  и  иные
храмы не были еще переделаны в мечети, и не был застроен еще ‚еликий город
мусульманскими свЯтынЯми,  которые,  будучи  возведены тысЯчелетие спустЯ,
все,  как  одна,  станут повторЯть конструкцию божественного купола ‘офии,
прорезанного в  основании  окнами  и  опирающегосЯ на  четыре  арки,  тоже
прорезанные рЯдами полукруглых окон.  €  врЯд ли кто думал в те поры,  что
гибель нагрЯнет не позже чем через полстолетиЯ, когда султан въедет верхом
в  заваленную трупами ‘офию  и  оставит на  стене отпечаток своей покрытой
кровью руки...  †ители умирающих городов меньше всего мыслЯт о собственном
умирании!
     Ќо  и  невзираЯ  на  то,  всЯ  прежнЯЯ  ‘офиЯ  была  облеплена вокруг
пристройками,  где  располагались и  палаты  патриарха,  и  многоразличные
канцелЯрии патриархии,  ее "секреты",  и хранилище рукописей,  драгоценных
актов и  постановлений прежних соборов,  и  библиотека,  собираемаЯ еще со
времен ”отиЯ,  -  чего только не умещалось под сенью великого храма,  куда
некогда и императоры проходили по переходам прЯмо из Ѓольшого дворца!
     Џоэтому,  уже и  подойдЯ почти вплоть к ‘офии,  уже и миновавши толпу
торговцев, предлагавших кипарисовые и медные иконки и крестики паломникам,
а также маленькие бисерные,  тканые и мозаичные изображениЯ чтимых свЯтых,
наклеенные на каменные плитки в ладонь величиной, - даже и почти у входа в
храм  не  ведал,  не  понимал еще  €ван всего размаха этого сооружениЯ.  €
только когда миновали портал,  втекли с толпой под своды строгой колоннады
и   вошли  в  отверстые  двери  притвора  (повторенного  много  позже  при
строительстве собора ‘вЯтого Џетра),  когда длЯ того, чтобы увидеть своды,
пришлось задрать  голову,  начал  до  €вана  доходить грозный смысл  этого
воплощенного в  камне чуда.  Љогда же они вступили в  сам храм,  под своды
гигантского купола, €ван замер, до глубины души потрЯсенный.
     ѓде-то высоко звучали гласы патриаршего хора.  ’олпа молЯщихсЯ, среди
которой  Яркими  пЯтнами  выделЯлись багрЯные,  пурпурные  и  белоснежные,
отделанные  золотом  одеЯниЯ  чиновников и  знати  в  цветных  скараниках,
кавадиЯх  и  хламидах,   волновалась,   порою  упадаЯ  на  колени,   порою
перемещаЯсь,  дабы прикоснутьсЯ к свЯтынЯм,  поклонитьсЯ чудотворной иконе
Џречистой у входа, что, по преданию, некогда остановила Њарию …гипетскую у
врат храма в  далеком €ерусалиме,  и  другой чтимой иконе Ѓогородицы,  уже
внутри ‘офии,  к  цельбоносным мощам и  свЯтым ракам,  ко  гробам почивших
патриархов,    железному   одру,    на   коем,   по   преданию,   сожигали
мучеников-христиан.  (Њногие иные  свЯтыни были похищены крестоносцами два
столетьЯ назад, когда на престоле ‘вЯтой ‘офии танцевали голые непотребные
девки  и  пьЯнаЯ  франкскаЯ солдатнЯ грабила храм.)  €ван  тоже  подходил,
прилагалсЯ к иконам и надгробиЯм, но двигалсЯ как во сне. €зумила, обнЯла,
повергла в  трепет и  страх высота собора.  ЏодходЯ снаружи,  он совсем не
ожидал такой  величавой вышины.  Љупол  его,  словно отделенный от  земли,
словно висЯщий в  аэре над  хороводом сиЯющих окон (самый большой каменный
купол в мире даже и в череде грЯдущих столетий!), казалось, покрывал все и
всЯ,  казалось,  царил над ‚селенной,  всеконечно утверждаЯ в веках истину
православиЯ,  которую никакие пьЯные  рыцари  и  никто  вообще не  мог  ни
ниспровергнуть, ни обратить во прах...
     ‡вучал хор,  выходили и заходили вновь в алтарь клирики.  ‘лужил, как
баЯли, сам новый патриарх. ‚прочем, €ван издали почти не сумел рассмотреть
ЂнтониЯ.  Џотом причащались.  Џотом подымались на хоры, ходили по обширным
каменным галереЯм,  боЯзливо заглЯдываЯ внутрь,  в  каменную,  изузоренную
разноцветьем колонн и мраморною резьбою глубину, рассматривали бесконечные
мозаики  собора.  €  была,  царила,  не  кончалась строгость,  строгость и
торжественнаЯ, уже неземнаЯ высота. †или на стенах своею загадочной жизнью
прежние  императоры  и  императрицы,  приносЯщие дары  великому  храму,  и
мерцало  повсюду,  окружаЯ  трепещущим  светом  лики  ‘пасителЯ,  кесарей,
василевсов и свЯтых, старинное золото ‚изантии.
     €ван ”едоров уже едва волочил ноги, когда они покинули храм и вышли к
ипподрому,  к  которому он,  как  выЯснилось впоследствии,  едва не  попал
вчера,  подымаЯсь по  каменному спуску.  Џолуобрушенные галереи старинного
ристалища были  по-прежнему  величавы.  ‚еличава  была  вытЯнутаЯ огромнаЯ
арена,  по которой когда-то неслись,  сталкиваЯсь, быстролетные колесницы,
мчались кони, ронЯЯ пену с удил, а стотысЯчнаЯ толпа "голубых" и "зеленых"
орала и  бесилась,  приветствуЯ кликами победителЯ.  …ще  стоЯли мраморные
статуи на стенах ипподрома,  еще гордо высилась императорскаЯ трибуна, еще
подымались  граненые  столпы,  поставленные  посередине  арены  различными
императорами, начинаЯ с ”еодосиЯ ‚еликого и Љонстантина ђавноапостольного,
изумлЯл покрытый письменами-рисунками столп-обелиск,  содеЯнный из единого
камениЯ,  непонЯтно  какими  силами  и  как  привезенный сюда  из  далекой
египетской земли.  ‚ызывал почтение тускло блестЯщий медЯный столп из трех
закрученных змеиных  тел,  на  самой  вершине раскинувших свои  украшенные
камением и бисером головы и отверстые зубастые пасти,  столп,  в коем,  по
преданию,  был "запечатан Яд  змиев"...  Ќо  даже и  это было теперь ничто
перед ‘офией, перед ее бессмертным и безмерным величием.
     „отащились до монастырЯ, сели обедать. “сталость отходила, освобождаЯ
место  восхищению,  выливавшемусЯ в  путаных и  горЯчих речах перебивавших
друг  друга,  потрЯсенных увиденным русичей.  €ван молчал,  иногда киваЯ в
ответ,  обмысливаЯ все  сущее  и  вновь прилагаЯ сюда  Џимена,  так  и  не
поЯвившегосЯ в Љонстантинополе (сожидали его приезда уже вчера),  прилагаЯ
обрушенные стены  дворцов,  ветхие  хоромы,  мальчишек-попрошаек на  узких
улицах совсем невдали от ‘офии и ипподрома...  —то-то вызревало,  какаЯ-то
мысль наклевывалась в  нем,  все не находЯ и  не находЯ выхода.  "Ђ как же
епископ ”едор?  -  думал он.  -  ‚осстал ли, достигнул ЉонстантинополЯ или
умер в  Љафе от  Џименовых пыток?"  Ћн  не знал.  €  никак не мог давешнее
великолепие свЯзать с  этою мелкой и подлой грызнею за власть,  с грошовой
торговлей нищающих греков,  со многим другим,  что видел и здесь, и у себЯ
на родине.  ‚ конце концов оказалось проще перестать думать и приналечь на
сыр и на греческое кисловатое вино.
     Ќа третий день они перевозились в монастырь €оанна Џредтечи, Џродром,
где  длЯ  них  были уже  приготовлены более удобные и  более вместительные
хоромы,  где была банЯ и  где он  узнал наконец от  тамошних русичей,  что
епископ ”едор жив и уже прибыл в –арьград.


        ѓ‹Ђ‚Ђ „‚Ђ„–Ђ’њ Џ…ђ‚Ђџ

     …пископ ”едор,  в отличие от своего отца и дЯди, не отличалсЯ крепким
здоровьем.  ‚стать с  ложа  болезни после Џименовых истЯзаний ему  помогли
волЯ и долг.  Ћн должен был встать, должен был - и теперь настойчивее, чем
раньше,  - быстро достичь ЉонстантинополЯ, дабы не дать Џимену возможности
вновь подкупить греков и остатьсЯ,  после всего содеЯнного им, на престоле
духовного водителЯ ђуси.  ’еперь -  о!  - теперь ”едор, испытав это сам на
себе,  верил робким жалобам сельских попов, безжалостно обираемых Џименом,
что  владыка  за  недоданное серебро  мучил  и  истЯзал иного  пресвитера,
оставлЯЯ его  "чуть  живЯ";  теперь  он  уже  не  дивилсЯ  исчезновению из
московских  храмов  многих  ценных  свЯтынь,  поддельным камнЯм  на  месте
драгоценных,  утерЯнным окладам,  исчезнувшим Яшмовым потирам и прочаЯ,  и
прочаЯ,  о чем ему долагали ропщущие на Џимена ”едоровы доброхоты.  ‘амого
”едора Џимен  также  ограбил дочиста,  отобрав у  полумертвого ростовского
епископа все серебро,  посуду и  даже книги,  оставив,  по  пословице,  "в
единой срачице" (сорочке).  Ќо - свет не без добрых людей! Ќашлись русские
и армЯнские купцы, снабдившие ”едора деньгами и дорожным припасом, нашелсЯ
корабль,  и  пока  Џимен  с  синклитом отстаивалсЯ в  Џандораклии,  ”едор,
держась противоположного, северного берега ѓреческого морЯ, на утлом своем
суденышке сумел почти обогнать Џименов корабль и, высадившись в „афнусиЯх,
достиг ЉонстантинополЯ на второй день после Џетрова днЯ.
     Џименовы  русичи  бродили  по  ипподрому,  когда  ”едор,  пропыленный
насквозь и  измученный донельзЯ,  сползал  с  мула  во  дворе  ‘тудитского
монастырЯ.   Љиприан,   узрев  костистый  лик  ‘ергиева  племЯнника,   его
провалившиесЯ,  обведенные чернотою глаза, вздрогнул, еще ничего не ведаЯ.
„оковылЯв до кельи, ”едор свалилсЯ на лавку, произнесЯ сурово:
     - Њучил менЯ!  ‚ Љафе!  Ќа дыбу вздымал и обобрал дочиста... „озволь,
владыко,  сниму рубаху и  покажу тебе Язвы те,  их  же  приЯх от  мучителЯ
своего!  -  Ћн тотчас,  не договорив,  начал заваливатьсЯ вбок, и Љиприан,
подхватив  падающего  ”едора,   крикнул  служку,  повелев  звать  врача  и
кого-нито из патриарших синклитиков, дабы засвидетельствовать следы нового
Џименова злодеЯниЯ.
     Ќа  престоле духовного главы  Њосковской ђуси  сидел  убийца и,  быть
может,  не совсем нормальный человек, который мог, дай ему волю, подорвать
все церковное строительство ђуси ‚ладимирской.
     "Љак  кнЯзь  не  увидел  сего?"  -  впервые  по-настоЯщему  ужаснулсЯ
Љиприан,  втайне удоволенный смертью великого кнЯзЯ „митриЯ,  при котором,
он уже понЯл это твердо, путь на Њоскву ему был заказан навсегда.
     Џока лекарь-грек колдовал над  ”едором,  Љиприан торопливо обмысливал
новое послание патриарху Ђнтонию,  с новыми укоризнами и зазнобами противу
Џимена с  Љиприаном,  тем же  соборным решением призванного возглавить обе
половины русской церкви, литовскую и московскую, объединивши их вновь.
     Џимен  высадилсЯ сперва  на  турецком  берегу  и  с  помощью  серебра
заручилсЯ  покровительством  турок.  ‚  начале  июлЯ  он  переправилсЯ  на
греческую  сторону,  но  в  город  не  вошел,  остановЯсь  на  территории,
принадлежавшей генуэзцам,  и  оттуда  послал  разузнать,  что  творитсЯ  в
патриархии.
     Џосланные им  русичи меж  тем в  четверг побывали во  ‚лахернах,  где
поклонЯлись  ризе   Ѓогородицы,   затем  в   богато  разукрашенной  церкви
„венадцати Ђпостолов,  в  которой опЯть же  поклонЯлись гробам императоров
Љонстантина ђавноапостольного и  ”еодосиЯ ‚еликого,  а  также  мощам  иных
праведников и  чудотворцев,  в  том  числе  €оанна  ‡латоуста  и  ѓригориЯ
Ѓогослова,  а в пЯтницу были принЯты патриархом Ђнтонием, уже извещенным о
прибытии  ”едора   ‘имоновского  и   получившем  Љиприаново  обличительное
послание.
     ‚нешне прием проходил очень пристойно.  ‚  намерениЯ нового патриарха
отнюдь не входило затевать какую-либо прю или нелюбие о русичами, тем паче
с далеким,  но всесильным великим кнЯзем ‚ладимирским.  Џоэтому в грамоте,
составленной два месЯца спустЯ, покойного кнЯзЯ „митриЯ всЯчески обелЯли и
оправдывали.
     Џрибывшим синклитикам,  €гнатию и  двоим  чернецам,  были  предложены
кресла. ѓоворили по-гречески. ‘обственно, от русичей говорил один €гнатий.
Џименов чернец Њихайло мог только понимать греческую молвь,  а  азаковский
чернец не понимал и того и сидел нахохлившись,  как старый ворон в осеннюю
пору.
     ђусичи   украдкою  оглЯдывали  довольно  тесную  и   темную  каменную
хоромину,  на  их  вкус мало подходЯщую длЯ  патриарших приемов.  €гнатий,
потеЯ и  путаЯсь,  старалсЯ объЯснить,  почему Џимен не  ЯвилсЯ на прием к
патриарху -  сам того не понимаЯ, ежели правду-то сказать! € не ведаЯ, что
как  раз  теперь  меж  Џименом  и  его  спутниками  Њихайлой  ‘моленским и
архимандритом  ‘ергием  Ђзаковым  началась  перваЯ   роковаЯ  размолвка  и
возникла  прЯ:  тот  и  другой  требовали  свиданиЯ  Џимена  со  свЯтейшим
патриархом Ђнтонием.  Џимен же шипел, ЯрилсЯ и не шел ни на какие уступки.
‚ конце концов, так и не побывав у патриарха и удостоверЯсь, что его враг,
епископ ”едор,  в  городе,  Џимен отбыл опЯть на турецкую сторону,  откуда
начал бесконечную тЯжбу с патриархией, растЯнувшуюсЯ на два месЯца...
     ЋстановилсЯ он в  том же монастырьке,  затерЯнном в горной распадине,
где некогда останавливалсЯ вместе с  ”едором.  Ќе  надеЯлсЯ ли  Џимен этим
выбором  помочь  счастливому  исходу  своей  миссии?  ‚  воспаленном мозгу
русского митрополита очень могла возникнуть и такаЯ надежда.
     ...Ћни   сидели  за   трапезой.   Џимен  торопливо  жевал,   остро  и
подозрительно взглЯдываЯ на спутников своих,  Њихайлу ‘моленского и ‘ергиЯ
Ђзакова. ("Џредают, предают мЯ!" - лихорадочно думал он.)
     - Ќе  смеют!  Ќе  смеют!  -  бормотал он  почти про себЯ.  -  ќто все
Љиприан, Љиприан! € ”едор... ("†аль, не домучил Я ево!" - подумалось.)
     Џимен опасливо глЯнул на Њихайлу ‘моленского.  ’от безразлично жевал,
отрезаЯ ножом  с  костЯною рукоЯтью кусочки вареного осьминога и  кладЯ их
двоезубою вилкою  в  рот,  и  глЯдел куда-то  мимо  лица  Џимена спокойным
старческим взглЯдом,  времЯ от  времени отрЯхаЯ крошки пшеничного хлеба со
своей широкой белой бороды.  Ћн  иногда кивал Џимену,  думаЯ про  себЯ меж
тем:  "—его ж теперь?  “ходил бы ты куда в монастырь, пока в затвор, как в
—ухломе, не посадили!"
     Њихайле было Ясно, что после смерти великого кнЯзЯ Џимену на престоле
не  усидеть,  а  твердо  усвоеннаЯ раз  и  навсегда философиЯ подсказывала
смоленскому епископу никогда не спорить с велениЯми времени и судьбы. Џока
Џимен был в силе,  следовало,  по крайности,  не спорить с ним. ’еперь же,
после  смерти  „митриЯ €ваныча,  Џимену  следовало уйти,  не  спорЯ  и  не
прекословЯ.  †адности в собирании богатств, в цеплЯнии за должности и чины
у  мниха,  коему нет  нужды оставлЯть что-либо жене и  детЯм на  прожиток,
Њихайло вовсе не понимал.  ‘ам он и жил,  и ел просто,  не переменив своих
привычек с  тех  пор,  как сделалсЯ из  инока ‘имонова монастырЯ епископом
града ‘моленского,  отнюдь не  малого среди градов русских.  Ћн не одобрЯл
торопливости ”едора,  как не одобрЯл сейчас Џименова упорства.  ‚се должно
было  идти  своим порЯдком,  и  долг  человека -  не  спорЯ подчинЯть себЯ
ѓосподнему повелению.
     - Њолчишь!  ’ы все молчишь!  Ќе Я ли тебЯ рукоположил во епископа?  -
ЯрилсЯ Џимен,  отбрасываЯ прочь рушник,  коим вытирал пальцы. - ђефендарию
дано!  €коному дано!  •артофилакту дано! ЉакаЯ власть у их противу серебра
русского?
     Њихайло, хитровато щурЯсь, глЯнул ему в глаза, смолчал. ЃаЯть владыке
про ѓосподний промысл не имело смысла.
     - € Љиприан, и ”едор - вороги мне! ‡убами выи их сокрушу! - выкрикнул
Џимен.  -  Ќа суд вызову! - ‚ыпученным полубезумным взглЯдом он обвел лица
сотрапезников -  спокойное Њихайлы и  тревожно-сердитое ‘ергиЯ Ђзакова.  -
‘окрушу!  -  повторил. - ѓрамоту ты повезешь! - ткнул он перстом в сторону
Њихайлы.
     ’от готовно покивал, вытер губы малым убрусцем, вопросил:
     - Ќынче ехать?
     - ‡автра... - остываЯ, проговорил Џимен. - € не сблодить штоб! ѓолову
оторву!
     Љ  ругани  митрополита все  давно  привыкли,  и  Њихайло только молча
склонил голову, домолвив, подымаЯсь:
     - Џриготовь грамоту, владыко! Ђ Я не умедлю.
     ‘ергий  Ђзаков  поглЯдел  на  него  растерЯнно и  завистливо.  ‘амому
хотелось  съехать  от  Џимена  и  более  не  возвращатьсЯ сюда.  “ныл  был
монастырек,  зажатый  меж  гор,  не  нравились  турки,  гордившиесЯ  своей
религией до того, что не понимали, как это весь остальной мир, познакомЯсь
с  €сламом,  не  спешит воспринЯть единственно верное учение Њагомета.  Ќе
нравилось