й в
Ќовгород и  Џсков духом торговли;  но не сказал,  о чем были последние слова
великого кнЯзЯ.
     - €оанн не всегда ли так отпевает своими милостЯми? - заметил лекарь.
     Џодле них Ђндрюша радостно гарцевал на лихом коне.


        ѓ‹Ђ‚Ђ —…’‚…ђ’Ђџ
     ЏЂ–€…Ќ’›

     Ђ если Я твой дерзостный обман
     ‡аранее пред всеми обнаружу?..

     Џушкин {Џрим. стр. 124}


     ‘  этого  времени  Ђндрюша  часто  посещал  ќренштейна.   Ћн  учил  его
по-русски,  и  понЯтливый ученик,  с  помощью чешского Языка,  делал быстрые
успехи.  Ќадо  было видеть,  какою важностью школьного властелина вооружалсЯ
малютка во времЯ уроков и как покорно слушал их падуанский бакалавр.  €ногда
учитель хмурил брови,  когда упрЯмый Язык ученика,  привыкший к итальЯнскому
легкозвучию,  не  покорЯлсЯ стечению  русских  согласных.  “роки  кончены  -
исчезали профессор и слушатель,  и дружба с улыбкою своей, с живою беседой и
ласками спешила их заменить. „ружба? когда одному было за двадцать пЯть лет,
а другому половина с небольшим того?.. —то нужды! Ћба с детскою душою, оба с
порывами к добру и непонЯтным влечением друг к другу, они свЯзались какою-то
непонЯтною цепью,  которую разорвать могла только судьба.  Ћни называли себЯ
друзьЯми и  не понимали,  что посторонние находили странного в  этом привете
между ними.  Ђнтон в  земле чужой был почти одинок.  •удожник,  по множеству
разнородных занЯтий своих,  мог только редко с ними видетьсЯ;  хозЯин дома и
почти  все  русские продолжали его  чуждатьсЯ,  скажу более -  гнушатьсЯ им:
Ђндрей был  на  ђуси одно любЯщее существо,  которое его  понимало,  которое
сообщалось с  ним умом,  рано развившимсЯ,  и  доброю,  теплою душой.  € длЯ
Ђндрюши молодой лекарь сделалсЯ необходимостью, пЯтою стихиею. Ѓез него было
б ему душно в свете.  ђодившись в €талии,  он помнил еще, будто изгнанник на
бедную землю из  другого,  лучшего мира;  он помнил с  сердечным содроганием
роскошь   полуденной  природы,   тамошнего  неба,   тамошних  апельсинных  и
кипарисовых рощей,  и  ему  казалось,  что  от  Ђнтона веет на  него теплый,
благоуханный воздух той  благословенной страны.  …ще что-то  чудное влекло к
молодому немцу...  что такое,  хоть убили б  его,  не мог бы он вам сказать.
Њалютка любил горЯчо еще одно существо, доброе, прекрасное, но только менее,
нежели Ђнтона.  ќто  была  дочь  Ћбразца,  ЂнастасиЯ.  —асто  хаживал он  от
ќренштейна к ней и от нее к своему другу,  и эти сношениЯ, сначала невинные,
безотчетные, составили между ними какой-то магический, тройной союз.
     ќренштейн никогда не  видел  Ђнастасии,  но  слышал часто над  потолком
своей комнаты шаги ее  ножек;  нередко Ђндрюша рассказывал,  как она хороша,
мила,  добра,  как  его  любит,  как  его целует.  ’акое близкое соседство с
прекрасною девушкою,  которой слова маленького учителЯ и друга и воображение
придавали   все   наружные   и   душевные   совершенства,   ее   заключение,
таинственность,  ее окружающаЯ, и трудность увидеть ее - все это возбудило в
сердце Ђнтона новое длЯ него чувство.  Ћн часто думал о  ней,  слушал речи о
ней с особенным удовольствием, целовал чаще Ђндрюшу, когда этот рассказывал,
что  его  целовала ЂнастасиЯ,  и  нередко видал во  сне какую-то  прекрасную
женщину,  которую называл ее именем. Ћдним словом, он полюбил ее, никогда ее
не видав.  Ќо вскоре назвал он это чувство глупостью, прихотью одиночества и
погасил его в занЯтиЯх своей науки,  которой посвЯтил себЯ с прежним жаром и
постоЯнством.  …сли и поминал когда об Ђнастасии,  так это длЯ шутки;  самый
стук шагов над  собою прекрасной девушки приучилсЯ он  хладнокровно слушать,
как приучаютсЯ к однообразному стуку часового маЯтника.  Џосетители,  вскоре
осадившие его со  всех сторон,  заставили его угрюмо отогнать от себЯ всЯкую
мысль о ней.
     ‚от  наконец ЯвлЯютсЯ к  нему московитские пациенты.  ‚идно,  отбросили
ненависть к  иностранцу и  страх к  чародею,  каким его до сих пор почитали!
Њилости просим,  милости просим.  Ќаконец за дело, Ђнтон! ‘ердце твое бьетсЯ
сладкою надеждою помочь страждущему человечеству. Џусть осаждают тебЯ днем и
ночью,  не  дают тебе покоЯ:  эти докуки,  эти труды сладки длЯ тебЯ;  ты не
променЯешь их на безделье роскошного богача.
     - Љто тут?
     - џ, ваш покорнейший слуга, переводчик его высочества, Ѓартоломей, и не
один.  ‘о  мною  покорнейший  пациент,  если  дозволите,  высокопочтеннейший
господин врач.
     - Џрошу пожаловать.
     €,   ковыль,   ковыль,   вкатилось  в   комнату  умильно-пунцовое  лицо
книгопечатника,  страшного победителЯ всех женщин от ђейна до џузы.  “цепЯсь
за него крючьЯми своих пальцев,  вплелсЯ туда ж,  как нарочно длЯ контраста,
живой  скелет,  обтЯнутый кожею,  опушенный на  голове  и  подбородке тощими
отрывками седых волос,  окутанный в шубу. Ћт него веЯло тлением. ќтому давно
сущему человеку могло быть хождениЯ по  земле лет восемьдесЯт.  Љазалось,  в
глазах его,  в  губах,  в  голосе,  в каждой судороге,  заменЯвшей движение,
говорила смерть:  "Ќе забудь,  Я тут,  сижу крепко,  льгота моЯ коротка". Ќо
минувший человек забыл это  и  пришел просить у  Ђнтона,  лекарЯ,  немецкого
чародеЯ,  который дает юность и силу старикам, переводЯ в них кровь детей, -
пришел просить у  него жизни,  еще хоть десЯтка на два лет.  “  него молодаЯ
жена, он богат; ему так нужно пожить. Ђнтон сам старик; ночью из окна видали
его стариком;  на день он оборачиваетсЯ в юного,  цветущего молодца; кто ж в
Њоскве этого не знает?..
     †ивой  скелет умильно,  хоть  и  со  страхом,  глЯдел на  лекарЯ и  еще
умильнее указывал на мальчика лет десЯти, свежего, розового, который стоЯл в
каком-то недоумении у  дверей.  ЉажетсЯ,  лучше не надо:  точно те годы,  те
приметы,   которые  немец  назначил  великому  кнЯзю  длЯ  великой  операции
перерождениЯ.
     Ђнтона самого бросило в  лихорадку.  "Ќет,  -  подумал он,  -  никогда,
никогда не решусь на этот ужасный опыт.  €  если б  он даже удалсЯ...  ценою
юной,  цветущей жизни этого дитЯти продлить на два,  на три года чувственную
жизнь  старичишки,  который,  может  статьсЯ,  тЯготит собою  землю!..  Ќет,
никогда!"
     - Ќе  боитесь ли,  высокопочтеннейший господин,  -  сказал  ‚арфоломей,
нежно осклаблЯЯсь,  - чтобы, в случае смерти этого мальчика, не отвечали вы,
или этот почтеннейший господин?..  Ќе  бойтесь,  не бойтесь:  этот мальчик -
холоп.
     - Ќе понимаю,  что такое холоп, - возразил Ђнтон, - знаю только, что он
человек.
     - —еловек?  гм, человек?.. Я имею честь вам докладывать, он холоп, раб.
Џоверьте,  Я  сам крайне осторожен в  таких делах и  на этот счет заглЯнул в
судебник великого королЯ всей  ђуси.  ’ам  Ясно  сказано:  "Ђ  кто  осподарь
огрешитсЯ,  ударит  своего  холопа  или  робу,  и  случитсЯ  смерть,  в  том
наместницы не судЯт,  ни вины не емлют". ‚ переводе это значит (тут усердный
толмач перевел текст по-немецки).  ‚  случае смерти мальчика мы скажем,  что
господин его огрешилсЯ,  и концы в воду. ‚ этом мы условились с почтеннейшим
бароном,  богатейшим и,  прибавить надо,  щедрейшим из смертных. “словие это
запечатлено ужасною клЯтвой.
     ‚о  времЯ  этого  живого  разговора,  который  понЯл  живой  скелет  по
приведенному тексту,  он  судорожно подозвал к  себе мальчика,  с  отеческою
нежностью потрепал его,  то  есть поскользил пальцами по пухлой щеке,  потом
преумильно взглЯнул на лекарЯ, как бы хотел сказать: посмотри, словно зрелаЯ
вишнЯ!
     - Џослушай,  Ѓартоломей,  -  сказал с  твердостью молодой врач,  -  раз
навсегда объЯвлЯю тебе: если осмелишьсЯ когда-либо прийти ко мне с подобными
предложениЯми, Я выкину тебЯ из окна.
     “серднейший и  нижайший переводчик всЯкого рода  дел  не  ожидал  такой
встречи;  он смутилсЯ и  жалобным,  чуть внЯтным голосом произнес,  делаЯ на
каждом слове и едва ли не на каждом слоге запЯтые, как он делал их ногой:
     - ‚ы... сами... высокопочтен... нейший... молвили великому кнЯзю.
     - Џравда,  правда, Я виноват. Ќо чтобы утешить твоего хворого старичка,
Я дам ему эликсира долгой жизни - недавно изобретен. ‘кажи ему, жаль, что он
не  мог  употребить его  лет  двадцать ранее;  тогда бы  прожил двадцать лет
более.  Ќо и  теперь пускай принимает его капель по десЯти в  воде,  утром и
вечером... надеюсь, он укрепит старичка... поддержит его хоть на времЯ...
     Џузырек  с  эликсиром передан ходЯчему скелету при  переводе лекарского
наставлениЯ.  „рожащаЯ,  костлЯваЯ рука  положила было  на  стол корабельник
(Schiffsnobel).  Љорабельник?  легко сказать! Џодарок царский, судЯ по тому,
что и сам €ван ‚асильевич посылывал родным своих друзей,  царицам,  детЯм их
по корабельнику,  много по два.  ЌесмотрЯ на важность дара, лекарь возвратил
монету,  говорЯ,  что  возьмет  ее,  когда  лекарство  подействует.  ‘  этим
выпроводил от себЯ пациента и посредника.
     ќликсир, видно, действовал не так сильно, как надеЯлсЯ хилый старик. Ћн
всю  вину  возложил  на  мальчика,   своего  холопа,   которого,  по  словам
‚арфоломеЯ,  поберег лекарь,  и  в  сердцах огрешилсЯ...  палкою  по  виску.
Ќаместницы в том не судили и вины не имали, потому что закон писали не рабы.
•олопа похоронили, как водитсЯ. —ерез неделю, однако ж, судьЯ высший призвал
и господина к своему суду.
     Ќа другой день, поздно вечером, опЯть стук, стук.
     - Љто там?
     - џ...   если  смею  доложить,   ваш   нижайший  слуга,   книгопечатник
Ѓартоломей.
     - ‚ойдите.
     - џ не один... со мною...
     - Џомните наше условие, господин Ѓартоломей.
     - Њогу  ли  забыть?..  ‘корей высохни десница моЯ!..  ‘о  мною  молодаЯ
госпожа...  не то что дрЯнной,  издыхающий старичишка, на которого и плюнуть
гадко...   нет,  молодаЯ,  прекраснаЯ  госпожа,  у  которой  можно  пальчики
перецеловать сто раз... богатаЯ вдова ‘елинова. †дет на крыльце. Џозвольте?
     - Џросите.
     "‚ерно,  пришла посоветоватьсЯ насчет сына, родственника, кто знает?" -
подумал Ђнтон и спешил накинуть на себЯ щегольскую епанечку.
     ‚ самом деле,  пригожаЯ женщина, почти одних лет с ќренштейном, вошла к
нему робко,  дрожа всем телом и  между тем всЯ пылаЯ.  Ћна не  смела поднЯть
глаза... скоро закапали из них слезы, и она упала к ногам лекарЯ.
     - Џомилуйте,  встаньте...  €  без этого сделаю все,  что вы желаете,  -
сказал Ђнтон, поднимаЯ ее.
     - Ќе встану,  добрый человек, пока не сделаешь, о чем прошу. Ѓудь отец,
брат родной, помоги мне; не то наложу на себЯ руки, утоплюсь.
     € молодаЯ пригожаЯ женщина, рыдаЯ, обнимала его колена.
     - ЋбъЯсни ж, Ѓартоломей, чего она хочет от менЯ.
     - ‚от в чем дело,  -  отвечал с ужимками книгопечатник.  - ќта самаЯ та
женщина...  Я,  кажетсЯ,  докладывал  вам  в  первый  день  вашего  приезда,
высокопочтеннейший господин... что любит сына здешнего хозЯина.
     ‚дова ‘елинова,  в исступлении,  прервала его,  забыв,  что лекарь худо
понимает по-русски.
     - Џравда,  правда, длЯ него забыла Я закон, когда был жив покойник мой,
забыла род и  племЯ,  лихих соседей,  стыд,  забыла,  есть ли в людЯх другие
люди, кроме него. …му вынула душу свою. Љогда он сманивал менЯ, выводил менЯ
из ума,  он называл своим красным солнышком, звездою незакатною - такие речи
приговаривал: "‚ ту пору мила друга забуду, когда подломЯтсЯ мои скоры ноги,
опустЯтсЯ молодецкие руки,  засыплют мои  глаза песками,  закроют белу грудь
досками".  Ђ теперь, если б ты ведал, добрый человек, теперь у моего камышка
самоцветного,  лазоревого,  ни лучьЯ нету,  ни искорки;  у моего ли друга, у
милого,  нету правды в ретивом сердце,  говорит он,  все обманывает. Џолюбил
мой сердечный другую полюбовницу,  что живет в  терему у брата ”оминишны.  Ђ
чем она,  разлучница,  лучше менЯ?  ђазве тем получше,  что стелет,  убирает
Ђндрею  ”омичу  постель шелковую с  переменными друзьЯми,  все  с  налетными
молодцами.  ‡аворожила себе окаЯннаЯ гречанка кудри моего друга.  ‘ той поры
злодей над  моею  любовью издеваетсЯ,  на  мои  ласки  говорит такой смешок:
"‹юбит душа волюшку,  а неволЯ молодцу покор.  ’ы отстань, отвЯжись от менЯ;
не  отвЯжешьсЯ,  Я  возьму из костра дрова,  положу дрова середи двора,  как
сожгу твое тело белое,  что до самого до пепелу и развею прах по чисту полю,
закажу всем тужить,  плакати".  —то ни делаю, не могу отстать; по следам его
хожу,  следы подбираю, сохну, разрываюсь. ‚идишь, рада бы не плакать: плачут
не очи,  разрыдалось сердце.  ‘жальсЯ,  смилуйсЯ, добрый человек, отведи его
чистою и  нечистою силою от  гречанки поганыЯ,  привороти его опЯть ко  мне.
‚озьми за то ларцы мои кованы,  казну мою дорогую, жемчуги бурмицкие, возьми
все, что у менЯ есть: отдай мне только друга прежнего, ненаглЯдного.
     Љогда ‘елинова кончила свою просьбу,  ‚арфоломей перевел ее, как сумел.
ЏокорЯЯсь предрассудкам времени и  сердцу своему,  Ђнтон не смеЯлсЯ над нею.
Ћн  сам  был твердо убежден,  вслед за  своими наставниками,  что существует
тайнаЯ наука, котораЯ разъединЯет и совокуплЯет полюсы душевные. ‘верх того,
по  доброте своей,  мог  ли  он  смеЯтьсЯ над  чувством,  столь  искренним и
сильным, что заставило молодую женщину, забыв стыд, прийти молить незнакомца
о помощи?  Ќо как помочь?  Љ сожалению, Ђнтон не знал тайной науки. Ћтказать
же ‘елиновой -  привести ее в отчаЯние.  "‚ремЯ,  -  думал он, - принесет ей
лучшее исцеление:  отделаюсь временем, расскажу, что на исполнение требуемой
чары нужно два,  три  новолуниЯ,  смотрЯ по  обстоЯтельствам,  нужно близкое
знакомство с •абаром, с гречанкою".
     ’ак и сделал он. ’олько, в прибавку к своим обещаниЯм, брал ее за белые
руки, сажал на скамью, утешал ее, обещал ей всЯкую помощь. € пригожаЯ вдова,
успокоеннаЯ ли  его обещаниЯми,  или новым чувством к  пригожему иностранцу,
или  желанием отомстить прежнему другу,  вышла  от  лекарЯ почти  утешеннаЯ.
Ќедаром говорит стариннаЯ песнЯ: "Њолода вдова плачет, что роса падет {Џрим.
стр. 130}; взойдет красно солнышко, росу высушит".
     Џословица:  через  час  по  ложке,  вместо  того  чтоб  сбытьсЯ ей  над
пациентами, сбывалась над самим лекарем. “ж конечно, не прописывал он никому
такой горькой микстуры,  какую ‚арфоломей заставлЯл его  глотать при  каждом
своем посещении.  Ќа следующий день опЯть прием, опЯть поЯвление неизбежного
переводчика.  ‘ ним боЯрин Њамон.  Ќичего доброго не обещает соединение этих
двух лиц.  Ќо  книгопечатник порЯдочно напуган врачом:  придет ли  он  снова
просить о каком-нибудь вздоре?
     Џолно,  так ли?..  ЏовадилсЯ кувшин по воду,  тут ему и  разбитьсЯ.  Ќе
деньги,  не  подарки любит переводчик за  посредничество;  нет,  его страсть
угождать другим как бы то ни было,  кому б то ни было,  хоть со вредом себе.
Ћн готов налгать на другого,  на себЯ,  лишь бы впутатьсЯ в  угождение.  —то
Ђнтона в немцах знавал он сам старичком,  худеньким, седеньким, лет ста, что
Ђнтон величайший кудесник - делает стариков молодыми, привораживает холодные
и неверные сердца,  заговаривает дерево, железо, дом, пожалуй, целый город -
эти весточки все сочиненьице ‚арфоломеЯ.  Ћ,  коли выдумывать, так мы шутить
не  любим!  ‚ерь или  не  верь,  это  не  его дело.  Ђ  что ему верили,  так
доказывали все  пациенты,  которых  приводил  он  к  молодому  врачу.  Ќовым
свидетельством этому боЯрин Њамон.  ‘ам  сын  колдуньи,  сожженной можайским
кнЯзем  за  сообщение  ее  с  нечистым,  напуганный  уж  предложением лекарЯ
поменЯтьсЯ  кровью  с  маленьким  дьЯком,  боЯрин  прибегает  ныне  к  чарам
басурмана.  ‡нать,  нужда кровнаЯ.  € не бездельнаЯ таки! Ћн пришел просить,
во-первых,  привлечь до  безумиЯ сердце  Ђнастасии к  его  сыну,  во-вторых,
заговорить железо в пользу его самого и этого несчастного, горемычного сына,
на случай судебного поединка.
     - —то угодно барону? - спросил Ђнтон.
     Њамон  был  не  трусливого десЯтка,  но  оробел,  когда надо  было  ему
прибегнуть к помощи сверхъестественной силы. „рожа, он указал на толмача.
     - “  барона,  -  перевел ‚арфоломей,  вспомнивший крутой нрав  лекарЯ и
потому  желавший  выпутатьсЯ  подобру-поздорову  из  подвига  угождениЯ,  на
которое отважилсЯ, - у барона... как видите... завал в печени.
     - џ ничего не вижу, - перебил лекарь.
     - Љак вы узнаете,  хотел Я сказать.  Џотом по временам головокружение и
замирание сердца,  по  временам что-то  вроде  чахотки и  опЯть по  временам
что-то вроде водЯной, по временам...
     - Џо временам не смерть ли уж?  €ли все эти болезни должны существовать
в воображении барона,  или вы,  господин переводчик -  не взыщите - изволите
перевирать. ‘колько могу судить по глазам и лицу пациента, облитым шафранным
цветом, у него просто разлитие желчи. € потому советую ему главное: укротить
как можно порывы гнева, и при этом употреблЯть (то и то...).
     ‡десь  Ђнтон  советовал ему  употреблЯть настой из  разных трав,  очень
известных, и которые, вероЯтно, можно было найти в окрестностЯх Њосквы.
     ‚арфоломей перевел это Њамону следующим образом:
     - „остань,  боЯрин,  на  молодой месЯц две молодые лЯгушки {Џрим.  стр.
131} разных полов,  держи их вместе, где рассудишь, три днЯ и три ночи, днем
под  лучом солнца,  ночью под  лучом месЯца;  потом зарой их  живых вместе в
полночь,  когда совершитсЯ полнолуние,  в  лесу,  в муравейник,  а на другую
полночь вынь из  лЯгушки мужеска пола крючок,  что  у  ней  под  сердцем,  а
лЯгушку женского пола  оставь в  муравейнике,  этим крючком вели сыну своему
задеть девушку, имЯрек...
     ‹екарь покачал головой и сказал:
     - ’ы обман.
     - Ћбман!  обман!  -  закричал кто-то за дверью,  - и бедный переводчик,
окруженный со всех сторон внезапным нападением,  трЯсЯсь как лист, ни жив ни
мертв, остановилсЯ на волшебном имреке. Ћн не имел сил пошевелить Языком, не
смел оборотитьсЯ.
     „верь  растворилась;  из  нее  пахнуло на  страдальца смертным холодом.
Ћбличитель стоЯл за  ней,  следственно все слышал.  Ћн  поЯвилсЯ вооруженный
пламенным  мечом  улики.  ќто  был  Ђндрюша.  “вернутьсЯ некуда.  ‚арфоломей
посмотрел на своего судью...  в  этом взглЯде соединЯлись коленопреклонение,
мольба,  упование,  щемление сердца, пытка. ќтот взглЯд был так красноречив,
что Ђндрюша поколебалсЯ спасти несчастного. Ќо, вспомнив, что орудием обмана
был  его  друг  и  что  пора,  одним  разом,  кончить  все  проделки  с  ним
переводчика, он бросил этого на жертву обманутых.
     - …сли господин придворный толмач,  -  сказал сын ЂристотелЯ,  -  также
верно  переводит великому господину нашему  немецкие бумаги  и  переговоры с
послами,  можно поздравить ђусь не с одной парой лЯгушечьих глаз.  Ќа колена
сейчас,  сей  миг,  господин Ѓартоломей,  и  моли о  прощении.  ‘частлив еще
будешь,  если лекарь и  боЯрин великокнЯжеские вытолкают тебЯ в  шею с  тем,
чтобы ты никогда не ЯвлЯлсЯ к ним.
     Џокорный гневному взору и приказу малютки, несчастный книгопечатник пал
на колена,  скрестив жалостно руки на груди и  потупив глаза в землю.  Ћн не
имел слова в оправдание свое.
     Ђндрюша объЯснил другу своему и боЯрину,  как он, преследуЯ ‚арфоломеЯ,
которого уж  давно имел на  счету лжеца,  подслушал его  перевод и  как  был
перевод верен.  €зобличенный в  обмане,  толмач призналсЯ и в тех плутовских
слухах, которые распустил в Њоскве о немецком лекаре. Њамон бросилсЯ было на
обманщика,  чтобы  хорошенько подушить его;  но  ќренштейн защитил  беднЯка,
просЯ боЯрина удовольствоватьсЯ одним наказанием страха € унижениЯ. Џри этом
случае  маленьким  красноречивым  переводчиком  передано  боЯрину,   сколько
ошибаютсЯ жители Њосквы,  почитаЯ лекарЯ за колдуна;  что наука снабдила его
только знанием естественных сил и употреблениЯ их длЯ пользы человека;  что,
хотЯ и  существуют в  мире другие силы,  притЯгательные и отталкивающие,  из
которых человек,  посвЯщенный в  тайны  их  разложениЯ и  соединениЯ,  может
делать вещи,  с  виду чудесные длЯ  неведениЯ,  однако он,  Ђнтон-лекарь,  к
сожалению,  не обладает познанием этих сил,  а только сам ищет их.  € потому
должен он отказывать всЯкому,  кто будет просить об их помощи.  Ќо как врач,
он надеетсЯ, с помощию божией и науки, котораЯ также дар господень, исцелЯть
больных и  готов,  без различиЯ времени,  погоды,  без всЯких видов корысти,
служить всЯкому, кто будет только иметь в нем нужду.
     ’ем кончилась и эта неудачнаЯ консультациЯ.
     - ‚идно,  и мне суждено обжигать здесь кирпичи, - грустно сказал лекарь
своему маленькому другу, когда боЯрин и за ним книгопечатник удалились.
     "ЏоднЯть хворого с одра? - думал, усмехаЯсь, Њамон. - —то поет нам этот
лекаришка!..  Љому  роком  уложено жить,  тот  из  проруби вынырнет,  из-под
развалин дома  выпрыгнет и  в  гробу встанет;  кому суждено умереть,  того и
палка €вана ‚асильевича не  поднимет.  ‚ырастил бы  бороду да спозналсЯ б  с
лукавым!  ‚от этот, батюшка, и сотню немецких лекарей заткнет за поЯс. ‹учше
пойти к лихой бабе или к жиду с Ђдамовой книгой" {Џрим. стр. 133}.
     Њежду тем боЯрин,  мотаЯ себе на  ус  невежество лекарЯ в  чародействе,
давал также себе слово молчать об этом.
     - Џускай слывет он кудесником,  который знаетсЯ с нечистыми,  - говорил
сам себе боЯрин,  сходЯ с крыльца, - похлопочу и Я расплодить эти слухи. —ем
ужаснее  выставим поганого немчина,  тем  горше  будет  длЯ  моего  приЯтелЯ
постоЯлец его...  Ђ,  Ќенасыть! - сказал он, взглЯнув на высокого, бледного,
как мертвец, мужика, стоЯвшего на крыльце: - ’ы зачем сюда?
     - Љ Ђнтону-лекарю, вестимо полечитьсЯ.
     - ‘тупай,  ступай; бес этот посильнее твоего, что сидит в тебе, - разом
поборет и выгонит.
     Ќе  успел еще  боЯрин кончить этих слов,  как услышал из  сенных дверей
голос Ђндрюши, зовущий больного.
     ЌенасытЯ звали так по роду болезни его.  Ћн ел много, невероЯтно много,
иногда столько,  сколько могли бы съесть досыта четверо здоровых,  и все был
голоден.  ‹ицо его  выражало болезненность глубокую;  между тем  глаза имели
какую-то необыкновенную,  двойственную живость и блеск,  как будто через них
смотрели  два  существа,  ошибкою  природы  помещенные  в  одном  теле.  ќта
двойственность глаз поразила врача. ‚от что на спросы его рассказал Ќенасыть
о своей болезни.
     Ћн извозничал.  ђаз,  в ночные часы, случилось ему остановитьсЯ с своим
обозом на деревенском постоЯлом дворе,  куда,  почти вместе с ним, въехал на
двух лошадЯх купец из дальней стороны. Џо-видимому, этот человек очень любил
своих коней,  потому что  сам  ел,  как монах первых христианских времен,  а
своему животу -  так он называл коней -  задавал то и дело овса и радовалсЯ,
что они на этой стойке много кушают.  Ћб одном только горевал купец,  почему
судьба не  наделила его  таким  богатством,  чтобы он  мог  кормить их  Ярою
пшеницею,  поить медовой сытой, холить на шелковых лугах, любоватьсЯ ими, не
обременЯЯ их ездою. Џо-видимому, он был прост или христианин хороший, потому
что верил честности ближнего,  как своей душе.  ќти замечаниЯ, приправленные
обольщением лукавого,  соблазнили извозчика на худое дело. ‹ишь только купец
с  отеческой заботливостью успевал задать  любимцам своим  доброе угощение и
уходил в  избу,  сытый и  довольный за  них,  извозчик провожал его глазом в
дверь,  а сам выгребал от них овес своим лошадЯм.  Љупленный им на постоЯлом
дворе корм оставалсЯ у него в запасе,  лошадки его ели до отвалу,  между тем
кони купца, дорогие, ненаглЯдные, питомцы его, его радость и услада в жизни,
едва хватили несколько зерен.  ЏостоЯльцы съехали со  двора,  перекрестЯсь и
послав друг  другу обычное христианское приветствие,  довольные друг другом.
Љак  приехали они,  каждый с  своей  стороны,  так  и  разъехались в  разные
стороны.  ‘  того времени о  купце не было и слуху.  ‘начала извозчик в душе
своей  досыта насмеЯлсЯ над  ним;  далее и  далее,  в  ней  начало темнеть и
наконец сделалось черно,  как в  волчьей пасти.  ’ут было уж  не  до  смеха.
Ћсобенно с одного днЯ пришло ему тошнехонько.  ‚ этот день находилсЯ он,  по
обыкновению,  в дороге.  Ѓыло времЯ вечернее. „ухота и жар налегли на землю:
так иногда во  сне давит нечистый,  и  не  имеешь сил от  него освободитьсЯ.
Ќебо,  казалось,  обито  было  раскаленным железом;  вдали  огни  то  бегали
змейкою,  то рассыпались кубарем. Џесок по колена; горбатые, уродливые сосны
на страже дороги. „умаешь, отъехал от них; посмотришь, тут как тут, и кивают
косматой головой,  и  лезут на тебЯ крючковатыми руками.  ‘трашно!  извозчик
один.  •оть бы повеЯло откуда жильем!  “сталость, жажда мучат его. ‚ груди у
него  горит,  губы пересохли.  Ќо  вот  молниЯ осветила стальную поверхность
болотного озера,  похожего на помойную Яму. €звозчик к нему. ѓустаЯ ржавчина
подернула его кроваво-зеленой пеленой,  которую режут в  разных направлениЯх
отвратительные насекомые,  быстро скользЯ по  ней,  будто  на  коньках,  или
прорывают пузыри,  вздуваемые подводными жителЯми.  ‘трашно заглЯнуть в  эту
лужу,  не  только что  испить из  ней.  —то  ж  делать?  жажда  пересиливает
отвращение.  €звозчик черпнул шлЯпою воды;  дунув  по  ней,  погнал нечистую
пелену на край, перекрестилсЯ и, зажмурив глаза, выпил. ‚ этот миг, неведомо
почему -  отчета дать не может, - вспомнил он о купце и конЯх его. ‘тало ему
тЯжко на сердце; через три днЯ он почуЯл, будто камень у него лежит в груди,
под ложкой, и камень этот, словно живой; ворочаетсЯ и сосет ему сердце.
     - Ђ! понимаю, - радостно сказал Ђнтон, как бы невидимо кто разгадал ему
чудную задачу, над которою он ломал себе голову, - однако ж продолжай.
     €звозчик  продолжал,  переводЯ по  временам дух,  будто  отдыхал  после
подъема тЯжелой ноши.  Џрижавшись к  лекарю,  слушал его Ђндрюша и переводил
рассказ по-итальЯнски. Ђнтон с жадностью подбирал каждое слово.
     - ‘ того часа, - говорил Ќенасыть, - нигде не нахожу себе места, а пуще
всего не могу наестьсЯ досыта, хоть бы съел ковригу хлеба с человечью голову
и  целого барана.  •одил к ведЯм -  веди тотчас узнали,  что Я выгреб овес у
чужих лошадей;  пособить мне ничем не могли. ѓде Я ни был, везде говорили то
же;  сколько денег ни потратил на снадобьЯ,  сколько овса ни прокормил чужим
лошадЯм,  какой службы ни служил Я в монастырЯх,  все не в помощь мне. ‚езде
называют менЯ Ќенасытем;  слово это сделалось бранным; мальчики дразнЯт менЯ
этим  недобрым словом и  бросают в  менЯ каменьЯми.  ‚идишь эту  пЯтерню (он
показал свою исполинскую руку);  мог бы сплюснуть любого;  да что ж  в  том?
(Ќенасыть покачал головой) и  не отмахиваюсь от них.  ‚ груди у менЯ камень,
тЯжелей тех,  что в менЯ кидают;  там,  видно, засел... ‘лышишь, как ворчит:
слышишь?  и там называют менЯ Ќенасытем... Ћх, тЯжело, так тЯжело, хоть бы с
белым светом расстатьсЯ!.. Џомоги, добрый человек, выгони его из менЯ. Џойду
к  тебе в кабалу по скончание живота моего,  хоть и говорЯт,  что ты поганый
латынщик, что ты немецкий басурман хуже всех татарских.
     € Ќенасыть, кончив свой рассказ, плакал, горько плакал.
     ‘делав ему надлежащее врачебное свидетельство, Ђнтон сказал:
     - „а в  тебе гнездитсЯ живаЯ тварь.  ‘  божиею помощию Я выгоню из тебЯ
поганое животное,  и  ты  будешь  здоров.  Њолись пречистой,  и  когда  фрЯз
Ђристотель будет строить ей храм,  в  очищение души своей от греха,  который
тебЯ тЯготит, потрудись над основанием алтарЯ.
     Ќенасыть обещал и  с  живою верою отдал всего себЯ воле врача.  ‹ечение
было  успешно.  Ќа  другой день вышла из  него жаба,  которую он,  вероЯтно,
проглотил в зародыше со стоЯчею водой. €сцеленный, он везде разносил похвалу
лекарю Ђнтону и  в  ежедневных молитвах своих упоминал с  благодарностью имЯ
немца,  просЯ бога обратить его  в  православие.  ‹юди русские толковали это
врачевание по-своему.


        ѓ‹Ђ‚Ђ Џџ’Ђџ
     Ћ—ЂђЋ‚ЂЌ€…


     ‹етал соловьюшка
     Џо зеленому по кустарничку,
     Џо чистому по березничку;
     ‡алетал соловьюшка
     ‚о зеленый сад незнаючи;
     ‘адилсЯ соловьюшка
     Ќа веточку не ведаючи.
     “ж та ль веточка приманчиваЯ,
     “ж та ль зеленаЯ прилюбчиваЯ,
     ‘оловью показаласЯ,
     ѓромкому понравиласЯ.
     Ќе хочет с ней и расстатьсЯ.
     {Џрим. стр. 136}


     —то делалось в это времЯ на другой половине каменных палат? Џора и туда
заглЯнуть.
     Џребывание басурмана  в  палатах  Ћбразца  одело  их  каким-то  мраком;
казалось,  на  них  начерчен был  знак отвержениЯ.  ‡ато все в  доме клЯло и
ненавидело поганого немчина;  каждый день ходили новые слухи о  свЯзи его  с
нечистым или о его худых делах. ’о видали, как бес влетал к нему через трубу
падучею звездою, или таскались к нему по ночам молодые ведьмы. ’о наказывали
отцам и матерЯм прЯтать от него детей, особенно пригожих; он-де похищает их,
чтобы пить их кровь,  от которой молодеет и хорошеет. ’о поверЯли друг другу
за тайну,  что он заговорил Њамону железо на случай судебного поединка,  что
он  вызвал нечистый дух из  ЌенасытЯ в  виде жабы,  которую держит у  себЯ в
склЯнице длЯ  первого,  кто  ему не  понравитсЯ;  что,  проходЯ мимо церкви,
боитсЯ  даже  наступить на  тень  ее.  ‚идали  нередко,  как  дьЯк  Љурицын,
‚еличайший из еретиков,  посещал его, когда люди ложатсЯ спать, и проводил с
ним целые ночи в делах бесовских и как в полночь нечистый вылетал от него из
трубы дымным клубом. “мирали холоп или рабынЯ в доме - виноват был басурман;
хворала домашнЯЯ скотина -  хозЯин-домовой не  полюбил басурмана.  ‚ынуждены
были достать живого огнЯ (растиранием двух кусков дерева, заметьте, вечером,
когда в  доме не  засвечали еще  ни  одного огнЯ и  залит был  тот,  который
оставалсЯ в печах);  развели костер и заставили каждую скотину, перепрыгиваЯ
через  него,  очищатьсЯ от  наваждениЯ вражьего.  ‚се  жильцы каменных палат
(разумеетсЯ,  на  боЯрской половине) приходили черпать из  этого  свЯщенного
костра и зажигали в нем свои светочи. Ќовый живой огонь разбежалсЯ по дому и
осветил его  снова  здорово.  •орошо  еще,  что  сердце  хозЯина улеглось от
очистительной потехи.  ‘ этого времени четвероногие пользовались вожделенным
здравием.   ‘  этого  времени  и  в  палатах  стали  мести  на  ночь,  чтобы
ангелам-хранителЯм в  ночную тишь  любо и  привольно было обхаживать спЯщих,
чтобы они не запнулись обо что и за то не разгневались.
     Ћбразец не знал, как освободитьсЯ от такого постоЯльца и не видел конца
своему  басурманскому пленению.  Џросить €вана  ‚асильевича о  разрешении уз
своих,  не  смел:  Ђнтон-лекарь каждый день более и  более входил в  милость
великого  кнЯзЯ.   ‚   горе   своем   боЯрин   нередко   сравнивал  себЯ   с
многострадальным €овом,  которого все Язвы,  казалось,  готов он был принЯть
вместо этого плена.
     Ќедокрещенцу,  слуге  Ђнтона,  очень понравилось у  него.  "‘вой своему
поневоле брат",  -  говорили на половине боЯрской, и паробку не позволЯли ни
под каким предлогом ЯвлЯтьсЯ на  эту половину.  ‘амого Ђндрюшу,  полюбившего
басурмана,  принимал Ћбразец не так ласково,  как бывало,  и требовал, чтобы
он, приходЯ к нему, делал умовение. Ћдна ЂнастасиЯ любила по-прежнему своего
крестника и еще более прежнего находила удовольствие с ним беседовать. Ћ ком
же - отгадаете ль? - Ћ басурмане.
     Ћ басурмане?.. Њожет ли статьсЯ!
     ‚от видите, добрые люди, ЂнастасиЯ была очарована.
     ‚олшебник околдовал ее  с  первого раза,  как она увидела его:  в  этом
ЂнастасиЯ твердо убеждена была.  €наче как же  объЯснить,  что чувствовала к
немчину,  который знаетсЯ с нечистыми?  Љому уж, как не ей, твердили столько
худого на  счет басурмана!  €  что ж?  сколько мамка ни берегла ее от худого
глаза,  умываЯ водой,  на которую пускала четверговую соль и угольЯ;  как ни
охранЯли рои сенных девушек; что ни говорили ей в остережение отец, домашние
и собственный разум,  покоренный общим предрассудкам,  -  но поганый немчин,
латынщик, чернокнижник, лишь с крыльца своего, и ЂнастасиЯ находила средства
отдалить от себЯ мамку, девичью стражу, предрассудки, страх, стыдливость - и
тут как тут у волокового окна своей светлицы.
     ‡аметьте,    волоковое   окно    есть    особеннаЯ   характеристическаЯ
принадлежность русского народа.  …ще  и  в  наше  времЯ  принудьте мещанина,
крестьЯнина сделать у  себЯ на зиму двойные рамы:  он хоть и сделает их,  но
все-таки оставит одно окно свободным,  которое может отдвигать и  задвигать,
когда ему вздумаетсЯ.  Ѓез этого окна он  у  себЯ дома,  как в  тюрьме:  ему
грустно,  ему душно;  он скорей согласитсЯ выбить стекло. —то ему до мороза,
железному сыну севера?  Ћкутанный снегами,  он и  в  жестокий мороз отворЯет
свое  дорогое окошечко и  через него  любуетсЯ светом божиим,  ночным небом,
усыпанным очами ангелов,  глазеет на мимоходЯщих и  едущих,  слушает сплетни
соседей,  прислушиваетсЯ с  каким-то  умилительным соучастием  к  скрипучему
оттиску шагов запоздалого путника по зимней дороге,  к далекому, замирающему
в снежной пустыне звону колокольчика - звукам, имеющим грустную прелесть длЯ
сердца русского.
     ‚ заточении Ђнастасии волоковое окно,  заменЯвшее фрЯжское,  было также
ее  усладою.  Ћно сделалось роковым с  той поры,  как она увидела через него
молодого,  пригожего иноземца. Ќевольно влеклась она к этому окну, невольно,
несмотрЯ  на  строгие  запрещениЯ,  глЯдела  через  его  скромное,  одинокое
стеклышко или осмеливалась даже отодвинуть его,  так,  однако ж, чтобы ее не
было видно.  ‘теклышко было всегда чисто;  а  когда сердитый мороз пушил его
своим дыханием, чего не делала она, чтобы согнать с него снежную оболочку!
     ‚от он, этот чародей, вот пригожий иноземец! Љак огонь его голубых глаз
пожирает  пространство!  как  белизна  лица  его  спорит  со  снегом,  когда
разливаетсЯ по нем огненнаЯ зарЯ!  Љакой стройный,  могучий стан, молодецкаЯ
походка!  Љак  пристала к  нему  богатаЯ его  одежда!  ‘ильно  бьетсЯ сердце
Ђнастасии,  будто хочет вырватьсЯ из груди и полететь к нему,  то расцветет,
то  заноет.  Ћна  любуетсЯ им,  провожает его до  ворот,  как вернаЯ рабынЯ,
проводом своих очей,  глотает горЯчие следы его.  ‚от  брЯкнуло кольцо -  он
исчез...  ‘ердце замерло,  как будто потонул он  в  вечности.  ѓрустно,  так
грустно,  хоть бы белого света не видать.  Ќо придет опЯть очарователь!..  €
ЂнастасиЯ ждет его минуты,  часы, иногда целый день. ЃеднаЯ лишилась и пищи,
и  если  вкушает ее,  так  длЯ  того только,  чтобы скрыть от  домашних свою
душевную болезнь. „а, она больна, она очарована.
     —асто спрашивает себЯ о  причине своей тоски,  требует у сердца отчета,
почему оно любит иноземца,  басурмана,  которого гнушаютсЯ все добрые люди и
клЯнет отец,  чью веру проклЯли свЯтые отцы на соборе. Ћчарование! - говорит
ей  рассудок:  другой причины нет и  не может быть.  Ќередко прибегает она к
божией матери,  с горЯчими слезами молит ее спасти от сетей лукавого. Њинуты
две, три спокойна, и опЯть образ пригожего иноземца, словно живой перед нею,
сидит с нею рЯдом,  держит ее руку в своей.  ‘омкнула ли глаза?  то же самое
неземное существо, которого видела в сонных грезах детства, то самое, только
с очами,  с улыбкою немчина, лежит у ног ее, сложив белые крыльЯ. ЏроснетсЯ,
и тоска в сердце,  будто жало,  сидит в нем. —асто слышит она очаровательные
звуки  (Ђнтон  играл  на   лютне).   ќто  самые  те   небесные  голоса,   те
гусли-самогуды,  которые в  сонных видениЯх ее  детства так  сладко пели над
сердцем ее.
     €ногда Ђндрюша приходит от  лекарЯ к  своей  крестной матери.  Ѓеседы с
крестником все о  нем одном,  об очарователе.  Ђндрюша с жаром рассказывает,
как друг его добр,  ласков, чувствителен, стараетсЯ всеми доводами сердечной
ласки доказать ей несправедливость худых слухов о нем, клЯнетсЯ ей всем, что
длЯ малютки свЯщеннее в мире,  что Ђнтон не колдун,  не басурман-татарин,  а
христианин, как русские, только нерусской веры. ЂнастасиЯ хотела бы верить и
не смеет,  не сможет.  Ћн не чародей?  Џочему же она его любит,  когда он не
сказал ей словечка,  не взглЯнул даже на нее хоть раз?.. —то он христианин и
нерусской веры,  не носит тельника (креста на груди),  беднаЯ никак не может
согласить,   никак  не  в  состоЯнии  понЯть  этого.  ’олько  когда  Ђндрюша
собираетсЯ от  нее  опЯть  к  лекарю,  ЂнастасиЯ дарит  на  прощание  своего
крестника сладким поцелуем и  невольно атласною ручкою осенЯет его  крестом.
Ќе хотела ли передать то и другое иноземцу?..
     € все о пригожем иноземце, и везде, во всЯкое времЯ, только он.
     ђешено, она больна, она очарована.
     Ђ  молодой врач,  весь преданный науке,  забыл,  есть ли на свете какаЯ
ЂнастасиЯ.
     ’ак прошло несколько недель.
     Џришел день благовещениЯ.  Џо городу разостлалсЯ звон колоколов.  Џочти
все живущее на половине боЯрской хлынуло в храмы божий. Ћстались ЂнастасиЯ с
верною  мамкою,  несколько сенных  девушек и  других  дворчан.  €  мамка,  и
девушки,  и  прочие служители,  все по  своим углам,  затеплив перед иконами
свечи, молились. Џомолилась ЂнастасиЯ и села потом у рокового окна. ЉакаЯ-то
свЯтаЯ тишина налегла на весь дом:  ни дверь не стукнет,  ни кольцо в ворота
не брЯкнет, и слово неосторожное не канет в эту глубокую тишь. Ќарушить ее -
свЯтотатство. Ќа половине у Ђнтона то же спокойствие и безмолвие. Ћн грустно
сидел у  своего окна.  Ќе вспомнил ли моление с единоверцами в храмах своего
второго отечества,  €талии, дружеское пожатие руки ученым мужем, приветливую
улыбку и огненный взор девы,  ласки и благословениЯ матери?  Ќе почувствовал
ли грубое отчуждение свое от семейной жизни в Њоскве и свое одиночество?
     ’ихо в доме,  как в пустыне.  Ќаконец он слышит над собой шаги...  шаги
девушки  и,   как  сказывали  ему,   прекрасной,   милой,   доброй.  ‘колько
привлекательного роитсЯ около нее!  Ћна одна,  он  также.  ‘ловно они одни в
доме, одни в свете. Ќе понимают ли друг друга? не сообщаютсЯ ли их души чрез
эту  легкую  перегородку,  их  разделЯющую?  Џочему знать!..  ѓоворил же  он
когда-то  Ђндрюше,  что  между  ними  и  Ђнастасией  существует  магический,
тройственный союз. ‡ачем разрушил он этот союз равнодушием к нему?.. Њечты о
нем могли бы  расцветить мрачные часы его жизни.  Џочему нет с  ним Ђндрюши,
чтобы  поговорить о  прекрасной Ђнастасии,  перенЯть от  него  поцелуи ее  и
благословениЯ и вновь скрепить этот тройственный союз?
     ‡апели снова колокола; моление в некоторых церквах кончилось.
     Ђндрюша на помине легок.  Ќынче его предупреждают разнородное щебетание
и чиликание птиц.  ‚есь запыхавшись,  разрумЯненный, влетает он в комнату. ‚
руках  держит  он  торжественно трофей  нынешнего днЯ  -  огромную клетку со
множеством  пернатых.   ‚се  чижики,   жаворонки,   зЯблики,   все  вестники
благодатной весны.  ќто  подарок Ђндрюше от  детей  великокнЯжеских.  Ѓедные
пленники так и бьютсЯ в своем тесном заточении.
     - —то хочешь с ними делать? - говорит Ђнтон.
     - Ћкно,  отвори окно! - кричит в восхищении малютка. - ђазве не знаешь?
ныне благовещение.
     Ђнтон  с  удовольствием покорЯетсЯ воле  своего маленького друга.  Ћкно
отворено,  и  через  него  хлынул в  комнату свежий весенний воздух;  солнце
бросило в  нее горсти ослепительного золота,  как бы  радуЯсь своему первому
годовому празднику. ‘отни птичек реЯли в воздухе туда и сюда, щебетали, пели
на  деревьЯх,  наигрывавших уже  почку  [ѓ.Ѓулгарину кажетсЯ  это  выражение
нерусским.   Џускай  спросит  он  первого  ростовского  огородника,  первого
русского мужичка, и опЯть устыдитсЯ своего незнаниЯ. ‚прочем, где ж было ему
ознакомитьсЯ с народным русским выражением!  (Џрим. автора)], на кровлЯх, на
заборах.  Ќикогда  еще  Ђнтон  не  видал  в  городах такого  многочисленного
собраниЯ птиц.
     - ‘лышишь,  как  они  празднуют свободу свою,  как  они благовестЯт?  -
сказал Ђндрюша.  -  Ќынче выпускают на волю крылатых узников; нынче выкупают
из тюрьмы и людей, которые содержатсЯ там за долги.
     - Љакое прекрасное обыкновение,  -  сказал лекарь,  -  оно мирит менЯ с
русскими.   Џравду  говорит  твой  отец:  под  грубою  оболочкою  их  нравов
скрываетсЯ много прекрасных качеств.
     Њежду тем Ђндрюша отворил дверцы клетки.
     - ‘тупайте и  вы благовестить,  -  примолвил он,  и пленники его,  один
перед другим, теснЯ друг друга, спешили высыпать из своего заточениЯ. Њногие
тотчас  скрылись из  виду;  иные,  как  будто  удивлЯЯсь неожиданной свободе
своей,  сели неподалеку,  охорашиваЯ крылышки и осматриваЯсь.  ’олько на дне
клетки,  за особенною перегородкою,  осталась одна птичка.  „олго смотрел на
нее Ђндрюша с сожалением и нерешительностью.
     - ќта пела у менЯ так хорошо целую зиму, - грустно сказал он.
     Ђнтон ничего не отвечал,  но посмотрел ему в глаза, как бы упрашиваЯ за
бедного пленника. Њалютка, с быстротою молнии, понЯл его.
     - Џравда,  - примолвил он, - певец веселил менЯ так долго, тем скорее и
выпустить его надо.  Ќо этому пускай даст свободу моЯ крестнаЯ мать:  он так
пригож.
     € мальчик исчез с своим дорогим певцом.
     —рез несколько минут Ђнтон услышал,  что  вверху,  в  светлице над ним,
отворЯют окно.  Ћн высунул голову далеко из своего окна,  взглЯнул наверх...
‘перва  мелькнула  белаЯ  ручка,  из  которой  выпорхнула  пташка,  а  потом
обрисовалось лицо женщины (он в жизнь свою ничего прекраснее не видывал),  и
потом пал на  все его существо тЯжкий,  волшебный взор карих очей.  €  мигом
исчезло прекрасное видение.  Ѓудто обезумленный, он остолбенел, в глазах его
помутилось.  ЋпомнЯсь,  Ђнтон старалсЯ привести свои  мысли в  порЯдок.  —то
видел он? ‡емное ли существо или жителЯ неба?.. Ћн помни