ском Языке,  -  разве  герцог  ‚асилько,  разве
палатин и комендант Љиева „митр …йкович не предупредили вас о том, что вам
предстоит испытать в ’атарах?
   - Ћ! - воскликнул, складываЯ ладони, брат €оанн. - Њолитвы  мои  всегда
будут сопутствовать высокочтимому  брату  вашему,  герцог!  џ  никогда  не
забуду также и услуг  и  советов  наместника,  поставленного  в  Љиеве  от
герцога де ‘оздаль, џрослава. Ќаместник и комендант Љиева дал мне,  помимо
продовольствиЯ и повозки, целый рЯд незаменимых  советов.  ’ак,  например,
сказал, чтобы Я любою  ценою  выхлопотал  и  купил  у  Љоррензы  татарских
лошадей, которые умеют отыскивать корм под снегом,  ибо  у  татар  нет  ни
соломы, ни сена, ни пастбища. Ћднако хан Љорренза  бессовестно  выманил  у
менЯ,  помимо  денег,  также  и  повозку  мою,  заменив  ее  тем  простым,
скользЯщим по снегу экипажем, без верха, в котором вы  и  нашли  менЯ  под
снегом, - выманил за одну только лошадь и за  проводника...  Ђ  затем,  не
даваЯ покоЯ,  непрестанно  спрашивал  через  своих  дворецких:  чем  хотЯт
папские послы поклонитьсЯ ему? Љогда же Я ответил,  что  у  менЯ  уже  все
выпросили и отнЯли татары на предшествующих  Ямских  станах,  то  Љорренза
распалилсЯ гневом и закричал: "‡ачем же вы лжете, что пришли  от  великого
государЯ папы, если вы столь нищие?"
   Ќа это  Я  смиренно  отвечал,  что  хан  Љорренза  прав:  мы  и  впрЯмь
нищенствующие, ибо живем по заповеди  апостола:  "Ќе  берите  с  собою  ни
золота, ни серебра, ни  меди  в  поЯсы  свои";  что,  в  знак  добровольно
принЯтой нищеты, мы с братом Ѓенедиктом препоЯсали чресла свои не  поЯсом,
но простою веревкою, которую хан видит на нас.
   ’огда сей нечестивец Љорренза засмеЯлсЯ ужасным и  страшным  образом  -
как бы в горло свое - и сказал мне: "Љогда мы захватили страну “ргенч,  мы
встретили таких же точно нищенствующих монахов -  дервишей,  как  вы.  Ћни
тоже были подпоЯсаны веревкой, как ты и твой товарищ. €  они  кружились  и
прыгали. Ѓудешь ли ты кружитьсЯ и прыгать?"
   „алее посол папы  €ннокентиЯ  рассказал  „аниилу,  как  татары  Љуремсы
обобрали их до нитки, как, выехав за пределы стойбища,  проводник  татарин
вероломно оставил их во времЯ  бурана  в  степи,  ускакав  на  выпрЯженной
лошади; рассказал, как, блуждаЯ вкруг саней в поисках обратной дороги, он,
€оанн де Џлано-Љарпини, потерЯл шапку, и о том, как сопровождавший  их  до
приказанного места киевлЯнин подал  спасительный  совет:  поднЯть  оглобли
саней, укрепив на оглобле что-либо Яркое, а  самим  залечь  и  укрытьсЯ  и
предать себЯ на волю всевышнего.
   ’огда  легат  вспомнил,  что  в  его   кожаном   бауле   есть   краснаЯ
кардинальскаЯ шлЯпа, не столь давно пожалованнаЯ ему папой €ннокентием,  -
шлЯпа,  в  которой  Љарпини  собиралсЯ  предстать  перед  Ѓатыем  и  перед
императором Љуинэ.
   …е-то и укрепили на конце оглобли...
   ‚спомнив муки голода и о том, как  замерзали,  вспомнив  отчаЯнье  свое
перед тем, как на него нашло забытье, старик опЯть заплакал.
   ’огда кнЯзь „аниил приказал остановить свою тройку -  здесь  ехали  уже
гусевой запрЯжкой, по причине глубокого  снега  по  сторонам,  -  и  велел
дворскому накормить легата и Ѓенедикта.
   ђуки старика  задрожали,  когда  он  принЯлсЯ  есть,  вознесши  краткую
молитву.
   „абы не смущать  изголодавшегосЯ  человека,  кнЯзь  вышел  из  возка  -
поразмЯтьсЯ.
   „ворский, подойдЯ к нему, тихонько спросил:
   - Ђ как же, „анило ђоманович, с посудою быть после  него?  €стребить  -
жалко! Џуть еще дальний!
   - ’ы что - рехнулсЯ? - рассмеЯвшись, ответил ему кнЯзь.
   „ворский отрицательно покачал головой:
   - —ему - рехнулсЯ? Ќет! Ќо ведь латынин! Ђ о таковых  поп  в  проповеди
предостерегал: ни с ними в одном сосуде Ясти, ни пити, ибо неправо веруют,
и едЯт со псами и кошками... и желвы [черепахи] в пищу приемлют,  и  хвост
бобровый!..
   ЉнЯзь перебил его:
   - ‘тыдно мне от тебЯ такое слушать, Ђндрей €ванович! - сказал он.


   - ...Ћдни чистые доводы никогда не бывают  достаточны,  дорогой  легат!
Ќепременное пособие длЯ ума - это  опыт!  -  так,  возражаЯ  на  сказанное
€оанном Љарпини, отвечал кнЯзь „аниил.
   - Ќо Я спрошу вас, дорогой герцог: понЯтиЯ - это реальности или нет?  -
возразил Љарпини. - €ли же вы считаете,  что  общие  понЯтиЯ  -  это  лишь
пустые мысленные образы? —то они такое, по-вашему,  -  "вещи"  или  только
"слова"?
   - Ќи то,  ни  другое,  господин  легат!  џ  присоединЯюсь  к  тем,  кто
утверждает, что универсалии [общие понЯтиЯ; спор об универсалиЯх  один  из
любимых в средневековых диспутах] - это и не вещи, но и не  пустые  слова.
ЏонЯтиЯ - это  просто  приемы  нашего  мышлениЯ.  Ћднако  не  отымешь,  не
вылущишь из них и реального содержаниЯ!
   €, поЯснЯЯ, „аниил воспользовалсЯ тем, что было наиболее близко.
   - ‚от лошадь - "эквус", - как же Я могу утверждать, что это лишь пустой
мысленный образ, звук, пустое "слово", когда именно эта  самаЯ  "эквус"  и
мчит менЯ  и  вас  всеми  своими  четырьмЯ  копытами!  €  это  есть  самое
существенное, неотъемлемое содержание слова "эквус".
   ‘веркаЯ запавшими под седыми бровЯми глазами, легат перебил кнЯзЯ:
   - џ вас понЯл, герцог „аниэль! Ћднако позвольте  спросить  вас:  чистаЯ
математика - она априорна? Ћна предшествует опыту или нет? Љак вы  мыслите
об этом?
   „аниил, слегка потрогав бороду, задумалсЯ.
   ‘тал слышен сквозь стены возка звон  колокольчика,  стук  снега  из-под
копыт в передок саней. €зредка  ветер  отпахивал  боковой  запон  и  кидал
горсть снега в повозку. Ћбоих спорЯщих - и  легата  и  кнЯзЯ  -  времЯ  от
времени, на ухабах, на раскатах, толкало плечами друг на друга, однако они
и не замечали этого.
   Ќаконец-то „аниил отводил душу!
   Љак вырвавшегосЯ из безводной, песчаной пустыни человека, у которого от
жажды уже ссохсЯ Язык, нельзЯ оторвать от сосуда с прохладной  водой,  так
сейчас и его невозможно  было  бы  оторвать,  после  всех  этих  турсуков,
багадуров и кобылЯтины, от этого спора с человеком,  стоЯвшим  на  вершине
философского и богословского мышлениЯ!
   - —истаЯ математика? -  переспросил  кнЯзь,  обдумываЯ  ответ.  -  Ќет,
дорогой мой легат, и эта царица наук не априорна. € ей предшествует  опыт.
„а и самое математику создал... глаз человека. € еще такое приходило  мне,
когда Я размышлЯл об этом: математика создана чувством одиночества:  "џ  -
один. Ќо мне страшно одному!" ‚первые чувство  одиночества  испытал  Ђдам,
хотЯ и обитал в раю. € видимо, он очень тЯготилсЯ одиночеством. "€  сказал
господь бог:  нехорошо  быть  человеку  одному;  сотворим  ему  помощника,
соответственного ему..." € создал жену. "џ и ты. џ и другой!" Ќо ведь  это
уже и есть зарождение математики!.. џ, быть  может,  смутно  выражаю  свою
мысль, дорогой легат, ибо Я воин и не привычен к диалектике!..
   - Ќет, герцог, - ответил Џлано. - ‚ ск данном вами  Я  улавливаю  зерно
великой  идеи...  Ќо  это   несколько   необычно   и   требует   от   менЯ
сосредоточенного размышлениЯ. џ верю,  что  в  следующую  встречу  мы  еще
вернемсЯ к нашей теме... Ђ пока в куманских степЯх, если только Я не приму
смерть  от  стрелы  какого-нибудь  кочевника,  мне  будет  большой   досуг
размышлЯть о том, что мы с вами затронули сегоднЯ.
   - џ рад буду,  господин  легат,  видеть  вас  на  обратном  пути  своим
высокочтимым гостем!
   ‹егат поблагодарил. Џомолчав, добавил со вздохом:
   - Ќо ведь сколько еще мне предстоит встретить подобных этому Љоррензе!
   „аниил утешил его:
   - Љак только прибудем к хану Љартану, - а это зЯть ЃатыЯ,  -  Я  устрою
так, что ваш дальнейший путь будет гладок и беспрепЯтствен!
   - ѓосподь вознаградит вас!.. €так, стало быть, даже  чистаЯ  математика
не априорна?
   - Ќет.
   - Ђристотель признал бы вас за своего!
   - ’ак же, как вас - Џлатон!
   Љардинал улыбнулсЯ. ‘ лукавым восхищеньем глЯнул на „аниила.
   -  €так,  -  полуспросил  он,  -  стало  быть,  опытом  познает  мудрец
настоЯщее, прошедшее и будущее?
   - „а! - отвечал „аниил. - Џифагор свидетельствует, что  еще  египетские
жрецы умели предсказывать солнечные затмениЯ.
   ’ак невозбранно, в теплых  болховнЯх,  нырЯвших  в  необозримых  снегах
донецкой степи, упивались они этой своей беседой - великий кнЯзь  ѓалицкий
и легат папы €ннокентиЯ.
   ‡аговорили о новых открытиЯх Ѓекона -  о  стеклах,  которыми  будто  бы
можно читать мельчайшие буквы с больших расстоЯний и которые  Якобы  могут
исправить несовершенства глаза.  ‚спомнили  и  о  трубе,  в  которую,  как
повсюду разгласили ученики философа, можно будто бы  созерцать  устройство
‹уны. Љоснулись магической и  зашифрованной  Ѓеконом  формулы,  с  помощью
которой - так похвалилсЯ необдуманно сам  оксфордский  мыслитель  -  Якобы
можно завалить все подвалы земных владык тем самым  порошком,  посредством
которого татары взрывают стены.
   Ѓеседовали и о мыслителЯх ќллады, и  об  отцах  церкви.  Ћ  веществе  и
силах. Ћ последних университетских новинках Џарижа и Ћксфорда,  Ѓолоньи  и
‘алерно. Ћ восстании парижских  студентов.  Ћ  побоище  их  с  горожанами.
ѓоворили о знании и авторитете, о том, ЯвлЯетсЯ ли  авторитет  необходимою
предпосылкою знаниЯ или же, напротив, великим препЯтствием  на  его  пути,
как считает Ѓекон.
   ‘пор об авторитете и  знанье  неминуемо  повлек  за  собой  суждениЯ  о
догмате  папской  непогрешимости,  который  пыталсЯ   было   утвердить   и
обнародовать еще €ннокентий III и о  котором  все  еще  шумели  Ћксфорд  и
‘орбонна.
   - Ќе понимаю! - с гневным недоумением сведЯ седые  взъерошенные  брови,
проговорил €оанн Љарпини.  -  Љак  могут  злонамеренные  находить  в  этом
догмате о непогрешимости папы, вернее, свЯтейшего престола, в  делах  веры
что-либо противное человеческому смыслу?! € возмущаютсЯ этим  утверждением
те самые люди, которые спокойно допускают, что древние философы, даже и не
имеЯ свЯтого писаньЯ, были поучаемы свыше!
   ’урнир переходил в битву!
   - ’акова  догма  римского  престола  -  догма,  провозглашенью  которой
воспрепЯтствовал, однако, целый рЯд иерархов самой католической церкви,  -
все еще стараЯсь избежать столкновеньЯ, сказал  кнЯзь.  -  Ќаше  воззрение
другое.
   - Џростите, герцог, - возразил Љарпини, - но разве восточнаЯ церковь не
утверждает богодухновенность своих путеводителей?
   - ‘обора их! - поправил кнЯзь. - Ќо и то  длЯ  утверждениЯ  какого-либо
нового догмата веры необходим вселенский собор, а правом на  таковой  одна
православнаЯ, греко-русскаЯ, церковь не обладает по  причине  прискорбного
разделеньЯ церквей. Ђ здесь, простите, легат,  выдвигаетсЯ  притЯзанье  на
непогрешимость одного лишь римского епископа!
   - џ убежден, что светлейший герцог понимает непогрешимость папы в делах
веры не столь узко, как другие?
   - ‚ы правы, дорогой легат, - отвечал  „аниил.  -  џ  понимаю  это,  как
понимаете вы: свЯтейший отец лично - и как человек, и как верующий - может
согрешать и заблуждатьсЯ, но...
   Љарпини воспользовалсЯ паузой „аниила и договорил за него:
   - € даже более! Ќаместник •риста может быть даже  и  неверующим...  да,
да! ‚ глубинах своего сердца папа  может  даже  исповедовать  атеизм,  но,
когда он выступает с высоты апостолического престола, он богодухновенен и,
невзираЯ ни на какие свои грехи и пороки, непогрешим. ѓосподь не  допустил
бы  повреждениЯ  церкви  своей.  ‚здумай   папа   провозгласить   что-либо
неподобающее - он упал бы бездыханен!.. ‘кажите, герцог,  -  внезапно  длЯ
„аниила спросил его Љарпини, - если  бы  завтра  собор  всех  православных
церквей, даже  греческой,  признал  бы  за  благо  воссоединение  с  нашей
римско-католической церковью - полное или в форме унии, - что  сказали  бы
вы?
   - ‘корбел бы... как русский государь.
   - Џочему?
   - Џотому, дорогой легат, что, будучи соседом ‚енгрии, Џольши,  —ехии  -
стран  католических,  -  Я  убедилсЯ,   что   господин   папа   утверждает
непогрешимость свою и в политике.  Љак  христианин,  Я  чту  крест  Џетра,
однако против меча в его руках.
   - Ђ разве не помните вы, герцог, - сурово  воскликнул  легат,  -  какаЯ
судьба  постигла  всех  европейских  государей,   отвергших   верховенство
свЯтейшего отца?
   ѓолос прославленного проповедника наполнил собою  глухой  возок,  перст
его руки как бы указал поочередно на упоминаемых государей.
   - ‘мотрите: все они гибнут! ‚се  их  начинаньЯ  бесплодны!..  ѓенрих...
”ридрих Ѓарбаросса!.. Љто был равен ему? €  вот  прославленный  полководец
тонет, на  глазах  всей  армии,  в  жалкой  речушке  в  самом  разгаре  не
благословенного папою похода... €оанн английский... ‘тоило  папе  отлучить
его от церкви - и смотрите, герцог, как будто Џандора опрокинула свой Ящик
бедствий над головою несчастного монарха - восстание баронов! Џод  угрозою
меча своих  подданных  подписаннаЯ  хартиЯ!..  ‚озьмем  ныне  царствующего
императора ”ридриха... —то сказать  о  нем?..  …сли  бы  сей  ѓогенштауфен
возлюбил бога и церковь его, если бы он  был  добрым  католиком,  немногие
сравнЯлись бы  тогда  с  ним!  Ќо  император  восстает  против  того,  кто
именуетсЯ ключарь царствиЯ небесного, - и смотрите, как  рушатсЯ  все  его
предприЯтиЯ, точно он зиждет их на песке!.. Ќет, государь, под ногами тех,
кого проклЯл наместник •риста, под ногами тех разверзаетсЯ  бездна  в  тот
самый миг, когда они уже досЯгают рукою вожделенной  цели,  -  и  все  они
стремительно гибнут!
   „аниил угрюмо посапывал.
   - ’огда, -  медленно  проговорил  он,  -  по-видимому,  викарий  •риста
благословил ЃатыЯ... и, - добавил он, - Љоррензу.
   “клонЯЯсь от возражений, легат апостолического престола сказал:
   - ЊенЯ чрезвычайно радует, герцог, что вы  изволили  высказать  открыто
все, что препЯтствует воссоединению церквей. џ верю,  что,  когда  пробьет
час, вы, чей голос властно звучит  и  в  Љонстантинополе  и  в  Ќикее,  не
откажетесь отдать свою добрую волю и свое  могущество  на  службу  свЯтому
делу воссоединениЯ церквей... Ђ тогда - смею заверить  вас  отнюдь  не  от
своего лица, - тогда пробьет час  вашего  всемирного  величиЯ,  герцог,  и
заветнаЯ цель вашей жизни будет достигнута.
   ‡амыкаЯсь и настораживаЯсь, „аниил сказал:
   - —то вы разумеете, свЯтой отец, под этим "всемирным величием"? Ђ также
в чем полагаете заветную цель моей жизни?
   - Љорона первого  императора  ђуссии!  Љрестовый  поход  против  татар,
предводимый  _императором_   „аниилом!   -   громозвучно   и   вдохновенно
провозгласил Љарпини.
   ‹ицо „аниила оставалось невозмутимым.
   - ‚идите ли,  господин  легат,  -  отвечал  он,  -  разрешите  попросту
миновать первое и ответить лишь  на  существенное.  џ  всегда  был  врагом
вероломства, даже в политике. Џо договору, который мы только что подписали
с ханом, Ѓатый обЯзуетсЯ по первому  моему  требованию  предоставить  свою
армию в мое распорЯжение...
   Љарпини оцепенел.
   - €, Я повторЯю снова, - продолжал „аниил, -  мы  чтим  крест  апостола
Џетра, но мы скорбим,  что  в  руках  его  наместников  меч  Џетра  упорно
подымаетсЯ против христиан же...
   - ‚ы подразумеваете,  герцог,  быть  может,  искоренение  альбигойского
нечестиЯ? - хрипло спросил Љарпини. - Ќо где же еще примеры?
   - €х слишком много! -  отвечал  кнЯзь.  -  џ  коснусь  лишь  некоторых.
ЋбъЯсните, господин легат, почему и в двадцать девЯтом, и в тридцатом, и в
тридцать  втором  году  особыми  буллами  свЯтейшего  отца   потребовалось
воспретить всем католическим купцам и государЯм доставлЯть ђуссии лошадей,
корабельные снасти, деревЯнные изделиЯ? Џочему  в  год  и  в  час  Ѓатыева
вторжениЯ в нашу ђусскую ‡емлю папа ѓригорий призвал к  крестовому  походу
против Ќовгородской земли и предал проклЯтию новгородцев?
   ‹егат безмолвствовал.
   - Љрестовые походы! - продолжал кнЯзь. - „а, крестовый поход - это  еще
страшной силы катапульта! ‚ергнутый ею камень мог бы в свое времЯ поразить
из ђима не только того,  кто  угнездилсЯ  на  ‚олге,  но  и  того,  кто  в
Љаракоруме. Ћднако крестовые походы гораздо  лучше  запомнил  христианский
–арьград, чем Язычники. Ћсвобождение гроба  господнЯ  -  великое,  светлое
предприЯтие!.. Ћднако зачем же было истреблЯть третью  часть  христианской
столицы? Љто повелевал вождЯм крестоносного похода так  злочинствовать,  и
грабить, и разрушать в Љонстантинополе? Џапский верховный легат стоЯл ведь
во главе крестоносцев! Ћн одним словом  мог  пресечь  все  это.  ‚едь  вам
известно, господин легат,  что  "освободители"  гроба  господнЯ  -  они  и
ЏраксителЯ и ‹исиппа перечеканили в грубую бронзовую монету.  Ђ  из  храма
‘вЯтой ‘офии вывезли двенадцать серебрЯных столпов и четыре  иконостаса!..
Ћбодрали драгоценные оклады чтимых икон... ‚ храме же ‘вЯтой  ‘офии,  и  в
храме  богородицы  ‚лахернской,   и   в   прочих   церквах   кощунствовали
непередаваемо!.. ‘трашусь оскорбить слух ваш, господин  легат!..  Ќо  ведь
это же _варвары_!..


        5

   ‘нега - будто море - укачивают.
   „рема, раздумье ли заставили кнЯзЯ притенить ресницами очи - о  том  не
знал дворский. Ђ молчит „анило ђоманович - молчать и ему.
   ‚ерх ковровой повозки - на стальных сгибнЯх - теперь уже  целыми  днЯми
откинут: потеплело!
   Џод крутою, под тонкою дугою  буланой  кнЯжеской  тройки  поют  и  поют
золоченые! Ђ уж будто и заплетатьсЯ временами начинает  золотой  Язычок  -
нет-нет да и смолкнет, словно прильнет вдруг к золоченой гортани.
   „а и как не устать, ведь уж более тысЯчи верст простерлось  от  Ѓатыева
логова, что за ‚олгой, до синих просторов переславльских!
   ‹ютый февраль, - а ведь выехали в первых числах его! - раздирал  стужею
древесину,  затворЯл  дыханье  всему  живущему,  когда  покидали  галицкие
‡олотую орду. Ђ сейчас, словно бы покачиваЯсь в парах,  масленеет  большое
солнце - •орс-батюшко, милостивец, - и тепел и светел, жизнедавче!
   ‘кинул, отшвырнул от лица своего свинцовую полуду  морозную,  свалил  с
плеч необъЯтную шубу облачную и  всем-то  своим  светлоЯрым,  животворЯщим
ликом оборотилсЯ к земле.
   Ћт хохота •орсова горЯт снега!
   Ђ еще и не то будет - ведь масленаЯ только неделЯ - широкий четверг,  -
а уж и впрЯмь, до чего ж замасленела дорога. ’ри днЯ назад был еще  крепок
зернистый, залубенелый снег, крепок и хваток к железу: на миг  остановилсЯ
возок - и уж полоз хоть отдирай!
   ђвалсЯ под полозьЯми, взвизгивал под копытами крепкий снег.  ‡а  версты
было слыхать,  как  дерет  полоз  многоконного  галицкого  поезда  матерые
переславльские снега!
   Ђ сейчас - плавно идут подрезы! € когда промчат вслед за кнЯжою тройкой
полсотни саней с дружиною и кладью, то в полозницу хоть глЯдись!
   ‘тепенною широкою ходою идет коренник - высоких, древних кровей. ибко,
а в то же времЯ и мерно выбрасывает он охватистою дугою передние, тонкие в
бабках ноги, бережно ставит на  снега  глухого  проселка  трепетно-кровный
конь стаканчатое свое копыто, кичась серебрЯною подковою. ‡акинул к  самым
колокольцам сухоносую благородную голову и прЯдает строгими  ушами  на  их
назойливый звон. € строго ведет пристЯжных.
   Ђ они - в масть кореннику - рудо-желтые, с черной гривою и хвостом и  с
черным ремнем вдоль хребта - свились огнедышущим клубом и пластают снега -
косматой гривою до сугробов. € только едва-едва поспевают за ним.
   €,  словно  задыхаЯсь  вместе  с  ними  от  жаркого  скока,  прерывчато
позванивает унизывающий их легкие хомуты серебрЯный, круглый, с серебрЯною
горошиною внутри, галицкий бубенец-гормотун.
   Љогда же обрушитсЯ от дружного удара копыт  обочина  узкого  зимника  и
котораЯ-либо оступитсЯ пристЯжнаЯ, то тотчас же  и  выпрЯнет  из  сугроба,
словно тЯжко провинившаЯсЯ, жмЯсь к оглобле. Ђ коренной  только  покоситсЯ
на нее за сбитую ходу.
   Џламень-тройка!..


   Ћт хохота •орсова горЯт снега...
   ‘иней пилой великана, опрокинутой кверху зубцами, дымчато отсвечиваЯ  и
лоснЯсь на солнце, стоЯт по всему снежному окоему дремучие боры Љиевщины.
   “ж "Њарьи - зажги снега, заиграй овражки", а галицкие все едут да едут!
   ’олько теперь понЯл кнЯзь „аниил, всем существом своимпостигнул,  какаЯ
же это умонепостижимаЯ сила, какой же это океанище злых коней, злых  людей
ввергсЯ в ђусскую ‡емлю, если сразу смог затопить ее всю - от  краЯ  и  до
краЯ, от “рала и до Љарпат, да и самые Љарпаты перехлестнул, словно грЯдку
земли!
   "’о было стихийное бедствие!" - вспомнилось вдруг „аниилу угрюмое слово
Ќевского, произнесенное Ђлександром о татарах -  там,  на  льду  ‚олги,  в
свечами озаренном возке, мчавшемсЯ к северу в ту страшную буранную ночь.
   „аниил стал думать об этих словах Ђлександра.  …му,  от  младых  ногтей
искушенному в политике, заведомо было,  что  государи  не  вверЯютсЯ  друг
другу.
   ’еперь, когда уже не слышалсЯ вот тут,  рЯдом,  справа,  в  самое  ухо,
западающий в душу  юношеский  басок  Ђлександра,  слегка  приглушенный,  -
теперь  снова  „аниилу  ђомановичу  стало  возможно  и  о  нем,  об   этом
очаровавшем его юном витЯзе, начать думать как только о _государе_.
   „о конца ли откровенен был перед ним џрославич? ‚едь и  он  сам,  кнЯзь
ѓалицкий, разве не боитсЯ некоторые  мысли  свои  даже  и  домысливать  до
конца,  до  их  словесной  оболочки,  словно  бы  и  мысли,  слишком  Ясно
прозвучавшие в душе, ктолибо подслушать сможет?
   „а разве вот он, „аниил, решитсЯ признатьсЯ кому угодно из близких, что
если понадобитсЯ, то вступит он в  союз  даже  и  с  папою  против  черной
державы —ингиз-хана! Џускай совещаютсЯ епископы о воссоединении церквей, -
беды в том он, „аниил, не видит. ‹ишь бы только папа ђимский отказалсЯ  от
вожделений миродержавиЯ. ‹ишь  бы  согласилсЯ  быть,  как  древле,  только
первочтимым епископом кафедры римской!.. Ќо признайсЯ-ка он в тайных  этих
помыслах своих - да, пожалуй, и брат ‚асилько отступитсЯ, отшатнетсЯ,  как
от зачумленного!
   Ћднако   едва   только   представилось   ему   Явственно    синеглазое,
золотистобородое  лицо  брата  ‚асилька,  как  невольно  он  улыбнулсЯ   с
закрытыми глазами, и к сердцу подступило тепло.
   Ђ солнышко между  тем  уже  чувствительно  пригревало  опущенные  веки,
просвечиваЯ их розовым. ‘ветлые,  полупрозрачные  мушки  и  сеточки  плыли
перед закрытыми глазами „аниила.
   ќти светлые искорки и мушки плыли, то останавливаЯсь, словно  бы  даваЯ
себЯ рассмотреть, а то вдруг убыстрЯЯ ход. так что рассмотреть  их  всЯкий
раз он не успевал, - и уплывали куда-то вверх и в  сторону,  за  висок,  в
недосЯгаемое.
   ‘ильно и забвенно дышалось талыми снегами...
   "”илиокве, филиокве!.." ["€ от ‘ына" (из католического "‘имвола  веры")
(лат.)] - мыслилось и мыслилось „аниилу под звон и пенье колокольцев.
   „а что ему, простому народу  русскому,  до  этого  "филиокве",  которое
некогда разодрало единую церковь на две враждебных?.. ђазве за  это  народ
русский ненавидит и папежство, и рымлЯн, и католического попа?!
   ‘ давних пор обуревают его, кнЯзЯ ѓалича и ‚олыни, все эти размышленьЯ,
а разве отважилсЯ он признатьсЯ в них, даже и перед теми, кто стоит  возле
сердца?!
   "Ќе  так  ли  вот  и  Ђлександру  иное  из  своих   помыслов   скрывать
приходитсЯ?!"
   € снова - в который раз, как вперившеесЯ в  душу,  -  встало  в  памЯти
„аниила неистребимое виденье: ночь на льду ‚олги, падает  снег,  трещат  и
коптЯт поднЯтые  над  головою,  в  руках  рослых  дружинников,  факелы  из
бересты. Џолзает, воет в снегу, у самых ног Ђлександра, грузный седовласый
боЯрин, - волосы спутались, свисли на глаза; шелковаЯ,  с  соболем,  шапка
втоптана в снег... ‚оет боЯрин, ловит колена  Ђлександра,  а  и  не  смеет
докоснутьсЯ руками до этих колен!
   ‚ свете факелов - багровом и дымном  -  выситсЯ  Ђлександр...  €  вдруг
разомкнул уста - и одно лишь:
   - Ђ хотЯ бы и весь снег исполозил!..
   € схватывают боЯрина...
   ...„аниил ђоманович не почувствовал, как глубокаЯ меж бровЯми  морщинка
прорезала лоб.
   "„а-а... нелегко будет девочке моей в семье у него!.."


   Ќа последней перед Љиевом остановке „аниил ђоманович приказал дворскому
миновать разоренный город - ехать  прЯмо  к  перевозу  через  „непр,  чуть
пониже Ѓелгорода.
   - —то мы будем сердце крушить? - угрюмо сказал он дворскому. - ‚ Љиеве,
куда ни глЯнешь, только душа стынет!
   „ворский молчал и повиновалсЯ.
   Џоследний привал - верст за сто от Љиева - был в сельце Џевни, всего из
каких-нибудь пЯти-шести дворов,  среди  дремучего  бора,  на  косогоре  не
замерзающего и зимой ручейка. Њесто сперва сильно понравилось  „аниилу,  и
сгорЯча приказано было располагатьсЯ на ночлег. Ќо оказалось, что  и  этой
глухомани не минули четыре года назад Ѓатыевы полчища, что в  сельце  этом
двоим-троим  уцелевшим  кормильцам  пахарЯм  волей-неволей,  а  приходитсЯ
подымать на себе до полусотни стариков и старух, да тЯжкобольных неможаев,
да целую кучу ребЯтишек. Ђ у этих уже и брюха раздуло от сосновой  молотой
коры да от всЯкой прочей  музги  вместо  хлеба,  а  ребрышки  были  словно
худенький, реденький тынок. € глубоко в синеве подглазиц,  завалившиесЯ  в
кость глазной орбиты, голодали глаза.
   „а и взрослые, ох и взрослые - тоже!..
   “ж забыл народ здешний и времена те, когда держал кто в руке пшеничного
доброго хлеба краюху!
   ђебЯтишки - так те лишь от старших знали, что существует какой-то такой
хлеб и что лучше он и слаще он всего на свете!..
   Ќепереносимо было кнЯзю видеть из-под опущенных ресниц, как, словно  бы
мутно-оголтелым каким-то от голода взглЯдом и  уж  ничего  не  стыдЯсь,  с
припечка-голбчика старик хозЯин с женой, оба отекшие и обезножевшие, а  от
порога, с коника, из-под сбруи, уже никому не нужной, - лошадь-то ведь  уж
съели давно! - смотрели, следили за каждым его глотком, за  каждым  куском
ребЯтишки.
   ‚идать было по всему, что если заночевать, то и здесь наутро произойдет
то же, что и в прочих деревнЯх: придут и, едва переступив порог, грохнутсЯ
в ноги - старики крЯхтЯ, а женщины плача и  подвываЯ,  -  будут  стукатьсЯ
лбами об пол и  докучать  вразноголосицу,  чтобы  повелел  кнЯзь  хоть  бы
сложить с них "налогу непосильную", а то хоть бы "льготу" дал на годок, на
два, - не платить чтобы!..
   € женщины - та из них, котораЯ  посмелее,  подталкиваемаЯ  другими,  не
вставаЯ с колен, взмолитсЯ: нельзЯ ли хоть худенькую коровешку пригнать  -
одное пускай бы на все дворы,  "обчую",  -  а  то  ведь  и  вовсе  изомрут
ребЯтишки...
   ‘трашен показалсЯ кнЯзю этот оголодалый край.
   ЉнЯзь велел запрЯгать.  Ђ  когда  Ђндрей-дворский,  хлопотавший  вокруг
подвод, предстал перед  ним,  „аниил  ђоманович  вполголоса  приказал  ему
пораздать все, что было съестного в двух кнЯжеских погребцах.
   Ќа мгновенье кнЯзь задумалсЯ, как бы соображаЯ, что же  еще  следует  и
можно  сделать  на  прощанье  длЯ  этих  людей,  ибо  от  ЃагыЯ   галицкие
возвращались  ободранные  до  нитки,  чуть   ли   не   порожнЯком.   "Ћрда
немилостиваЯ" все повытрЯсла и повыклЯнчила, все, что было взЯто с  собою,
- и серебра, и всЯческих других драгоценностей.
   € Ђндрей-дворский, у которого у самого глаза были  полны  слез,  уловив
раздумье кнЯзЯ, привыкший понимать своего „анила ђомановича без слов  и  с
полслова, подступил к нему и тихонько, просительно сказал:
   - Ђ что, государь,  не  оставить  ли  сим  хрестьЯнам  конька...  да  и
другого? —тобы весной пахать было на ком! “ нас в обозе лишние есть. ‘коро
до своих, галицких, подстав доедем, - тут быстрее вихрЯ помчимсЯ!
   ЋпасаЯсь отказа, старый лукавец счел нужным добавить, что, дескать,  на
его глазах две лошади из числа обозных будто бы и прихрамывать стали.
   ‡атем поспешно добавил:
   - „а ведь и третий конь - ѓнедко - тоже чего-то на ногу припадает.
   „аниил рассмеЯлсЯ. Џритворно нахмурилсЯ и сказал:
   - ‚от уж не думал Я, Ђндрей €ванович, что у тебЯ за конЯми присмотр был
худой в дороге!..
   ’акого ответа дворский никак не  ожидал!  ‚идно  было,  даже  и  сквозь
смуглоту его, как сильно он покраснел. Ћн часто-часто замигал  и  чуть  не
заплакал.
   „аниилу стало жалко его.
   - Џолно, - сказал он ласково и кладЯ руку на худую его лопатку,  слегка
выступавшую под выцветшим дорожным кафтаном. - Ќе  расстраивайсЯ.  Џошутил
Я. ‘пасибо, что надоумил.
   € дворский, донельзЯ обрадованный,  коротко  поклонЯсь  кнЯзю,  кинулсЯ
было распорЯжатьсЯ, но от порога вернулсЯ.
   - ЉнЯже! - вновь приступил он к „аниилу. - ’огда уж дозволь им и овсеца
немного скинуть длЯ коней: ну, хотЯ бы зобницы две-три на животину.  Ђ  то
ведь без овса не додержат коней православные  до  пашни:  съедЯт...  Ќу  и
ребЯтишкам когда овсЯнку вздумают, сварЯт... “ нас  этого  овса  до  места
хватит!..
   -  —то  ты  спрашиваешьсЯ  в  эдаких  пустЯках,  Ђндрей   €ванович?   -
укоризненно произнес кнЯзь.
   Ћн пристально всматривалсЯ в лицо дворского.  Џотом,  как  бы  завершаЯ
раздумье, тихим голосом произнес:
   - Ђ человек ты у менЯ, Ђндрей!
   ...€ сызнова - снег, снег, снег. Џронзающий запах  необъЯтного  таЯньЯ.
€сполинскаЯ опрокинутаЯ пила далеких лесов.  „ружнаЯ  побежка  коней.  ум
полозьев.  ‘олнце.  Ѓлистанье  снегов.  ‡атуханье   -   и   сызнова   звон
колокольчиков.
   Ќочами сильно прихватывало. Џодымалась пурга.
   „ворский  приказывал  на  ночь   надвигать   верх   кнЯжеского   возка.
‘обственноручно застегивал коврово-кожаный вылазной запон, зажигал толстые
восковые свечи во  внутренних  фонарЯх,  -  становилось  светло,  уютно  и
замкнуто.
   ‘разу  как  бы  наглухо  отсекалсЯ  мир  бушующего  снега,  волчий  вой
отдалЯлсЯ, а к дороге уже привыклось, и о том,  что  едешь,  лишь  изредка
давал  знать  оттуда,  извне,  протЯжно-тоскливый  и  непонЯтный   возглас
возницы:
   - ќ-эй, ‚арфоломе-ей!..
   "—то это он  кричит  такое?"  -  сквозь  дремоту  думалось  „аниилу.  €
возникло даже желанье спросить: длЯ этого  стоило  лишь  подернуть  слегка
шелковую веревочку, от натЯженьЯ которой там, снаружи,  возле  самого  уха
возницы, звЯкал звонок.
   Ќо уж не протЯгивалась рука и не было сил закрыть  и  застегнуть  литые
застежки большой, в дощато-кожаном переплете, книги, что  распахнута  была
перед кнЯзем на откидном, слегка наклонном стольце.
   "Ќу, бог с ним... пускай кричит... - сквозь тонкую  дремоту  подумалось
кнЯзю. - ‚идно, боитсЯ, что задремлет и упадет с козел".  Ћн  спохватилсЯ,
что  и  сам  задремал,  а  впереди  -  долгаЯ  ночь,   и   страшно   стало
прободрствовать целую ночь одному, терзаЯсь думами.
   ЉнЯзь справилсЯ с дремотой и вновь  обратилсЯ  к  раскрытой  перед  ним
книге. ќто была одна из постоЯнно им изучаемых книг, а именно -  эдикты  и
частные узаконеньЯ ћстиниана "Justiniani  Novellae"  на  латинском  Языке,
которым гораздо свободнее, чем греческим, владел кнЯзь.
   „аниил стал читать с  того  места,  на  котором  одолела  его  дремота.
‚еликий  завоеватель,  чтимый  „аниилом,  пожалуй,  более  всех  остальных
государей древности,  писал,  обращаЯ  свое  вразумлЯющее  слово  к  своим
преторам и архонтам:
   "„а будет вам ведомо, - провозглашал он, - что расходы на  войну  и  на
преследованье даже  разбитых  врагов  требуют  больших  денежных  средств,
большого вниманьЯ, и никакое промедление здесь неуместно. „а  и  Я  не  из
тех, кто смотрел бы хладнокровно на сокращенье пределов ђомейской империи!
Ќапротив, завоевав всю  ‹ивию,  поработив  вандалов  и  с  помощью  божией
надеЯсь исполнить многое другое больше этого,  Я  требую,  чтобы  казенные
подати поступали сполна, справедливо и в положенные сроки".
   - ...ќ-эй, ‚арфоломе-ей!..
   „ремота наваливалась. ЋпЯть сами собой смежились ресницы. „аниил слегка
покачивалсЯ от раскатов возка из стороны в сторону.
   ‚ремЯ от времени, еще более жуткий оттого,  что  сквозь  дрему,  смутно
доносилсЯ снаружи, вместе со звоном колокольцев, с присвистом  ветра,  все
тот же заунывный возглас.
   € вот уже бесплотные  толпы  и  хороводы  всЯческих  образов,  видений,
воспоминаний вступили в  затихающий  мозг,  свЯзуЯ  несвЯзуемое,  совмещаЯ
несовместимое.
   Њногое из этих полудремотных видений - все то, что искровенЯло  душу  в
Ћрде, у ЃатыЯ, - было так омерзительно, что кнЯзь, очнувшись, с  тоскою  и
ужасом - в который раз! - подумал: "ѓосподи! „а когда же, наконец, схлынет
с ‡емли нашей всЯ эта мерзость сатанинскаЯ, всЯ эта кобылЯтина?!"
   “силием воли, подобно кормщику - рулевому лодки,  увлекаемой  не  туда,
куда нужно, он круто стал перекладывать кормило своих помыслов  на  другую
сторону.
   Ћн стал думать о своих, о близких.
   Џодобно  тому  как  всходы  на  пересохлой  пашне  вдруг  жадно,  зримо
воспрЯнут и зазеленеют, впиваЯ  шумный  дождь,  так  вот  и  душа  „аниила
заликовала и распахнулась длЯ этих новых, оживлЯющих видений.
   ЉнЯзь откинулсЯ затылком на сафьЯнную тугую стенку возка и с  закрытыми
глазами стал созерцать их.
   ...‘тремительно пронеслась его мысль по всем покоЯм  холмского  дворца,
минуЯ внешнюю и внутреннюю стражу, минуЯ все то, что могло встретитьсЯ ему
во дворце, - и вот уж наедине он с кнЯгинею своею Ђнной!
   ...„альше... дальше!..
   Ѓудут смеЯтьсЯ, станут радоватьсЯ! Ђнка, конечно, будет в  любимом  его
халатике - в малиновом, и еще чулки будут на ней - те  самые,  персикового
цвета, и в босовичках будет в красных, на высоком граненом каблучке.
   ...‚от они в разговорах, в рассказах взаимных кидаютсЯ то на  одно,  то
на другое, перебиваЯ друг друга, и сами нетнет да и расхохочутсЯ над  этой
сбивчивостью своих расспросов и разговоров.
   Ђ уж давно не смеЯлсЯ он - вечность!
   ‚новь он услышит ее звонкий и как бы воркующий смех...
   Љак-то он сказал ей - и пожалуй, и не шутЯ сказал! - что он  убьет  ее,
не рассуждаЯ, если услышит, что она с кемлибо из мужчин смеетсЯ  так  вот,
как смеетсЯ с ним.
   € она, с каким-то вдруг строгим лицом, словно бы  клЯтву  произносЯщаЯ,
медленно покачав головой, с глазами, вдруг  наполнившимисЯ  слезами,  тихо
сказала:
   - Ћх, нет, „аниль, нет, ни длЯ кого на свете Я не буду смеЯтьсЯ так!..
   €, помолчав, добавила:
   - џ ведь понимаю... - и вздохнула.
   ...‚от так и сейчас, когда он придет, она омоет его душу своим светлым,
свежим смехом, очистит от всей этой скверны и мерзости ордынской!
   € он Явственно, с закрытыми глазами, душою, увидел ее всю. Ћн словно бы
пальцами мог докоснутьсЯ до ее смуглого лица с  чуть  заметною  лукавинкой
больших черных, но и лучащихсЯ, но и добрых  ее  очей,  камышинами  черных
ресниц  затененных,  с  перебегунчиками  улыбки  в  уголке  губ,   немного
выгнутых, и чуть  пухлых,  и  радостно-алых,  словно  солнцем  пронизаннаЯ
угорскаЯ черешнЯ...
   Љозочкой вспрыгнет на  его  колени,  подогнет  ножки,  сронив  на-ковер
босовички, и, то прижимаЯсь к его лицу, то отдалЯЯсь, охватит его затылок,
крепко сцепив пальцы, и, слегка покачиваЯсь, полуоткрыв улыбкой  зубы-снег
белые, озарЯЯ их блеском смуглое лицо, промолвит, вздрагиваЯ и жмурЯсь:
   - „аниль!.. Њилый!.. ’еперь уж никуда, никуда больше не  отпущу,  ни  к
какому Ѓатыю!..
   Џомолчит - и, лукаво рассмеЯвшись, добавит:
   - ...ни к какой Ѓаракчине!..
   Ћн кладет свою  большую  руку  на  ее  округлое,  обтЯнутое  лоснЯщимсЯ
прохладным шелком колено.
   “стами слегка отодвигает на ее плечах халатик и розовое плечико снежной
сорочки.
   ‚от он наконец, смуглый жемчуг ее тела!..
   - „аниль... супруг мой... эрмэнинг...
   ...ЉнЯзь очнулсЯ. ‚ кибитке, все так же мчавшейсЯ в ночь, в снега, было
почти темно. Ћбе свечи, в том и  в  другом  фонаре,  догорев,  оплывали  и
потрескивали. •лесткий снег бил горстЯми в стены возка.
   € сквозь присвист метели, сквозь  шум  полозьев  и  звон  колокольчиков
опЯть до него донессЯ этот  неведомо  что  означающий,  протЯжный  возглас
возницы:
   - ќ-эй, ‚арфоломе-ей!..


   - ЉнЯже!.. „анило ђоманович! Ѓегу к тебе с радостью:  доезжаем!  “же  и
город наш светлуетсЯ на холме!.. - такими словами разбудил Ђндрей-дворский
своего кнЯзЯ, просунув голову в кузов кнЯжеской крытой кареты: уж два днЯ,
как переложились на колеса, - была середина марта.
   ’отчас приказано было разбить шатер, дабы кнЯзь мог переоблачитьсЯ.
   „аже в пути - изнурительном, в  поистине  страдном  пути  -  неизменно,
словно бы в тронном  зале  холмского  дворца,  соблюдалсЯ  весь  чин  дней
больших и дней заурЯдных, весь многосложный, но уже веками узаконенный,  а
потому как будто бы сам собой протекающий распорЯдок облачений и выходов.
   ‚сю дорогу - в снегах, степЯх и  лесах,  -  как  только  быть  большому
какому-нибудь  празднику,   уже   с   вечера   приготовлЯлась   на   стану
палатка-церковь, некогда, еще при отце кнЯзЯ, освЯщеннаЯ самим  патриархом
–ареградским.
   € наутро, где бы ни застал час заутрени, хотЯ бы и в дремучем лесу, тут
же, на отоптанном снегу, совершалась литургиЯ.
   ’олько вечернЯЯ служба, да и то пока ехали зимою, иной раз  отменЯлась,
ибо день был короток и рано темнело.
   ’ак же и в отношении самого кнЯзЯ.
   € сейчас вкруг него - в шатре, и  снаружи,  и  возле  огромных  кожаных
сундуков, сохранЯвших кнЯжое одеЯнье, расставленных в строгом  порЯдке  на
коврах и войлоках, - все совершалось чинно, без суетни  и  заминки,  почти
без слов, по одному только мановенью очей дворского.
   € никак не могло  быть  того,  чтобы  какаЯ-нибудь  часть  одеЯний  или
доспеха кнЯжеского была бы подана не с той стороны, с какой  надлежало  ей
быть поданной, или не теми руками.
   € никак не  могло  быть,  чтобы  тот  боЯрин,  чьей  обЯзанностью  было
застегнуть, как должно, сзади, под коленкой и над лодыжкою кнЯзЯ,  ремешки
панцирных поножей, вместо того принЯлсЯ бы застегивать  ремешки  панцирных
зарукавий.
   ’о Явилось бы бесчинием.
   Ќо зато после этого обрЯда одеваниЯ кнЯзь ѓалицкий  и  вышел  из  шатра
блистающий как солнце.
   Ќе шелками да аксамитами одет был сегоднЯ кнЯзь ѓалича и ‚олыни,  но  и
не кольчуга, в которой билсЯ на поле брани, была на властелине Љарпат,  но
редкостные доспехи торжеств и дней нарочитых.
   ЏредстоЯл смотр войску.
   …два успели миновать Љиев, как трое гонцов, один вслед за другим, - так
полагалось в случаЯх срочных и чрезвычайных, - были посланы в  столицу,  в
•олм, дабы возвестить брату ‚асильку, владыке Љириллу и Ђнне Њстиславовне,
что кнЯзь возвращаетсЯ из Ћрды в добром здоровье и с великим успехом.
   Ћсмотрев себЯ в серебрЯное полированное  зеркало,  держимое  перед  ним
дружинником, кнЯзь вышел из шатра на полЯну. ‡десь было еще больше солнца,
еще больше весны, еще сильнее опахнул  кнЯзЯ  радостный  с  детства  запах
зеленой сочной травы и запах только-только  прочкнувшейсЯ  и  еще  как  бы
стиснутой в тугих сборочках листвы берез.
   ЉнЯзь остановилсЯ и глубоко-глубоко - так, что грудь расширила  панцирь
и скрипнули панцирные ремешки, - вдохнул в себЯ воздух родины.
   ‘ возвышенности, где остановились, верстах в двух, не более, виден  был
город •олм - золотой и многоцветный от куполов и крестов, от  лазоревых  и
красных теремных кровель.
   ‚от он, •олм! ‘коро, скоро уже вздымет он, „аниил, на могучие руки свои
милую домерь, свет очей своих, ландыш свой карпатский.
   "ѓосподи, - подумал он с внутренней улыбкой, - косы-то, косы-то,  поди,
как выросли!.."
   € крошечные косички кнЯжны „убравки - золотистый лен - словно бы  легли
вдруг на отцовскую ладонь.
   Њаленькой кнЯжне всегда заплетали две  косы  -  каждаЯ  не  больше  чем
пшеничный колосок, но зато уж вкосники - всегда либо из  белого,  либо  из
алого  шелка  -  были  широченные,  туго  выглаженные,  и   „убравка-ЂглаЯ
совершенно всерьез принимала восторги и похвалы, расточаемые отцом в честь
ее кос.
   "„а уж, наверно, любимые свои, красные, вплетет  сегоднЯ  ради  приезда
отца!" - подумалось „аниилу.
   Ќегромкий, но благозвучный звон, сопровождающий размерное пристукиванье
копыт по камню, прервал мысли кнЯзЯ: это подводили конЯ.
   Џозванивали надкопытные  золотые  звонцы.  ЃелаЯ  берберийскаЯ  лошадь,
стройнаЯ, сухаЯ и пылкаЯ, уже стоЯла близ кнЯзЯ.
   ЉнЯзь с мгновенье полюбовалсЯ конем в его чрезвычайном убранстве:  конЯ
приказано было подать по большому нарЯду.
   ‡олоченое седло покоилось на  сей  раз  не  прЯмо  на  попоне,  но  еще
наложена была сверх нее шкура леопарда с когтистыми лапами.
   Ѓогато расшитый чепрак выступал из-под леопардовой  шкуры  примерно  на
четверть, как бы показываЯ народу свои пышные махры  и  кисти,  протканные
золотом.
   •вост и грива конЯ были забраны тонкой золотистой шелковой сеткой.
   “бранство завершалось  нашейной,  золотою  же  цепью,  составленной  из
округлых прорезных щитков, - цепью, ни  длЯ  чего  более  не  нужной,  как
только ради великолепиЯ.
   €мЯ коню было ‘окол. ќто был жеребец  -  буйный,  неукротимый,  но  длЯ
кнЯзЯ выезженный и умЯгченный. Ћн прибегал на  свист  и  на  голос  кнЯзЯ.
—ужому было не взЯть его.
   Ђндрей-дворский, снЯв головной убор свой, держал кнЯзю стремЯ.
   …два коснувшись носком левой ноги золоченого  стремени,  „аниил  сел  в
седло.
   „ворский, отступЯ, поклонилсЯ.
   ЉнЯзь оправил лосиные, с раструбом, расшитые шелками и золотом перчатки
и подобрал поводьЯ.
   Ћднако все  еще  медлил  тронуть:  несказуемо  отрадно  было  все,  что
расстилалось перед ним.
   ‘ конЯ еще шире раздалсЯ окоем. —ист был воздух - будто и не  было  его
вовсе. Ќад головой и по синему небосклону  стоЯли  объемные,  ослепительно
блистающие, но и какие-то крепкие, как глыбы каррарского мрамора, облака.
   "ќкие арараты нагромоздило!" - подумалось кнЯзю.
   ђыхлый весенний гром неторопливо, как бы вразвалку, прошелсЯ по небу.
   Ђндрей-дворский перекрестилсЯ.
   ЉнЯзь слегка склонил голову. Џе