ности, как  и  опасности  католической,  постыдно и
обидно длЯ достоинства русского народа. Ѓолее  сильному обидчику не подобает
кричать  об опасности со стороны более слабого и им  же раздавленного.  Ќыне
перед  ђоссией  стоЯт  задачи  творческие, а не  охранительно-утеснительные.
ђусскаЯ  политика  относительно   Џольши   давно   уже  стала   историческим
пережитком,  она  свЯзана с  далеким прошлым  и не дает возможности  творить
будущее. ‚ этой неумной  политике виновный  не мог простить тому, перед  кем
виноват.  ќто в сфере внешне-государственной. ‚ сфере же  внутренно-духовной
русской  душе  все  еще мешает  подойти к  душе польской  чувство чуждости и
враждебности, вызываемое латинско-католической прививкой  к славЯнской душе,
создавшей польский национальный  лик. „лЯ  погруженной  в себЯ русской души,
получившей сильную православную прививку, многое не только чуждо и непонЯтно
в полЯке, но неприЯтно, отталкивает и  вызывает вражду. € даже отпадавшие от
православиЯ русские люди остаютсЯ православными по своему душевному  типу, и
труднее  всего им постигнуть  католическую  культуру и душевный  тип, на  ее
почве  вырастающий.  ѓерманский  протестантизм   менее  отталкивал  русского
человека, и это было настоЯщим несчастьем длЯ судьбы ђоссии.
     ‚   типической   русской   душе   есть   много  простоты,   прЯмоты   и
бесхитренности, ей чужда всЯкаЯ аффектациЯ, всЯкий взвинченный пафос, всЯкий
аристократический  гонор,  всЯкий жест.  ќто  душа -  легко  опускающаЯсЯ  и
грешащаЯ, кающаЯсЯ и до болезненности сознающаЯ свое ничтожество перед лицом
Ѓожьим.  ‚ ней  есть какой-то  особый,  совсем  не западный  демократизм  на
религиозной  почве,  жажда  спасениЯ всем  народом. ‚се остаетсЯ в глубине у
русского народа,  и  он не  умеет  себЯ пластически-благообразно выЯвить.  ‚
русском  человеке  так  мало  подтЯнутости,  организованности  души,  закала
личности,   он  не  вытЯгиваетсЯ  вверх,  в   складе  души  его  нет  ничего
готического. †дет русский человек, что сам Ѓог организует его душу и устроит
его жизнь. ‚ самых высших своих проЯвлениЯх русскаЯ  душа  -  странническаЯ,
ищущаЯ града не здешнего  и  ждущаЯ  его сошествиЯ  с неба.  ђусский народ в
своих  низах  погружен  в хаотическую,  Языческую еще землЯную  стихию, а на
вершинах своих  живет в апокалиптических  чаЯниЯх,  жаждет  абсолютного и не
миритсЯ ни с чем  относительным.  ‘овсем инаЯ душа польскаЯ. ЏольскаЯ душа -
аристократична и  индивидуалистична  до  болезненности, в  ней так сильно не
только чувство чести, свЯзанное с рыцарской культурой,  неведомой ђоссии, но
и  дурной  гонор.  ќто  наиболее утонченнаЯ  и  изЯщнаЯ  в славЯнстве  душа,
упоеннаЯ своей страдальческой судьбой,  патетическаЯ до аффектации. ‚ складе
польской души русских всегда  поражает  условнаЯ  элегантность  и  сладость,
недостаток   простоты  и  прЯмоты  и  отталкивает  чувство  превосходства  и
презрениЯ, от которых не свободны полЯки. ЏолЯкам всегда недоставало чувства
во •ристе,  свЯзанного с признанием бесконечной ценности каждой человеческой
души. Ћсобое духовное шлЯхетство отравлЯло польскую  жизнь и сыграло роковую
роль в их государственной судьбе. ђусский человек мало способен к презрению,
он не любить давать  чувствовать другому человеку,  что то ниже его. ђусский
человек  горд  своим  смирением.  ЏольскаЯ  душа вытЯгиваетсЯ  вверх. ќто  -
католический  духовный тип. ђусскаЯ душа распластываетсЯ  перед Ѓогом. ќто -
православный  духовный тип. “ полЯка есть любовь к жесту. “  русского совсем
нет  жеста.  ‚  польской  душе  есть  переживание  •ристова  пути,  страстей
•ристовых,  ѓолгофской  жертвы. Ќа  вершинах польской  духовной жизни судьба
польского народа  переживаетсЯ, как  судьба  агнца, приносимого в  жертву за
грехи мира. ’аков польский мессианизм, прежде всего жертвенный, не свЯзанный
с государственной силой, с успехом и господством в мире... Ћтсюда  рождаетсЯ
в  польской  душе пафос страданиЯ  и жертвы.  ‚се  по-иному  в русской душе.
ђусскаЯ душа больше свЯзывает себЯ с заступничеством Ѓогородицы, чем с путем
•ристовых страстей, с переживанием  ѓолгофской жертвы.  ‚ русской  душе есть
настоЯщее  смирение,  но   мало  жертвенности.  ђусскаЯ  душа  отдает   себЯ
церковному коллективизму, всегда свЯзанному  длЯ  нее  с  русской  землей. ‚
польской  душе чувствуетсЯ  судорожное противление  личности,  способность к
жертве и неспособность к смирению. ‚ польской душе есть всегда отравленность
страстЯми. „ионисизм русской души  совсем  иной, не  такой окровавленный.  ‚
польской душе  есть страшнаЯ зависимость  от  женщины, зависимость,  нередко
принимающаЯ отталкивающую форму, есть судорога и корчи. ќта  власть женщины,
рабство пола  чувствуетсЯ  очень  сильно  у современных польских  писателей,
Џшибышевского, †еромского и др. ‚ русской душе нет такого рабства у женщины.
‹юбовь играет меньшую  роль  в русской жизни  и  русской литературе,  чем  у
полЯков. € русское сладострастие, гениально  выраженное  „остоевским, совсем
иное, чем у полЯков. Џроблема женщины у полЯков совсем иначе ставитсЯ, чем у
французов, - это проблема страданиЯ, а не наслаждениЯ.

        III

     ‚  каждой народной душе есть свои сильные  и  свои слабые стороны, свои
качества и свои недостатки. Ќо нужно взаимно полюбить качества народных души
и  простить  их недостатки. ’огда лишь возможно истинное общение.  ‚ великом
славЯнском мире должна быть и русскаЯ стихиЯ и стихиЯ польскаЯ. €сторическаЯ
распрЯ изжита и кончилась,  начинаетсЯ  эпоха  примирениЯ и  единениЯ. Њного
можно  было бы  указать черт противоположных  в  народной польской душе.  Ќо
можно открыть  и черты общеславЯнские, изобличающие принадлежность  к единой
расе. ќто общее и роднЯщее чувствуетсЯ на вершинах духовной жизни русского и
польского  народа,  в мессианском сознании. € русское и польское мессианское
сознание   свЯзывает   себЯ   с  христианством,  и   одинаково   полно   оно
апокалиптических предчувствий  и ожиданий.  †ажда царства •ристова на земле,
откровениЯ  ‘в.  „уха есть  жажда  славЯнскаЯ,  русскаЯ  и  польскаЯ  жажда.
Њицкевич  и  „остоевский,  ’овЯнский  и ‚л.  ‘оловьев  в  этом  сходЯтсЯ.  €
справедливость требует  признать,  что  польский  мессианизм  более чистый и
жертвенный,  чем  мессианизм  русский. Њного было грехов в старой шлЯхетской
Џольше,  но  грехи   эти  искуплены  жертвенной  судьбой  польского  народа,
пережитой им ѓолгофой. Џольский мессианизм - цвет польской духовной культуры
-  преодолевает польские недостатки и пороки, сжигает их на жертвенном огне.
‘тараЯ легкомысленна Џольша с  магнатскими пирами, с мазуркой  и  угнетением
простого  народа  перевоплотилась в  Џольшу страдальческую. Ќо если польское
мессианское сознание  и  может быть  поставлено  выше русского  мессианского
сознаниЯ, Я верю, что в самом народе русском есть более напрЯженнаЯ и чистаЯ
жажда правды •ристовой  и  царства •ристова на земле, чем в народе польском.
Ќациональное чувство искалечено у нас, русских, наших внутренним рабством, у
полЯков   -   их  внешним  рабством.  ђусский  народ  должен  искупить  свою
историческую вину перед народом польским, понЯть чуждое ему в  душе Џольши и
не  считать дурным непохожий  на его собственный духовный склад. Џольский же
народ  должен почувствовать и  понЯть душу ђоссии, освободитьсЯ от ложного и
дурного  презрениЯ,   которому  иной   духовный  склад  кажетсЯ   низшим   и
некультурны.  ђусскаЯ  душа  останетсЯ   православной  по  своему  основному
душевному типу, как польскаЯ душа останетсЯ католической. ќто  глубже и шире
православиЯ и католичества, как вероисповеданий,  это - особое чувство жизни
и  особый склад души. Ќо эти  разные  народные души могут не только понЯть и
полюбить друг друга, но и почувствовать свою принадлежность к единой расовой
душе и сознать свою славЯнскую миссию в мире.

     ђелигиЯ германизма

        I

     Њы  представлЯем себе слишком  упрощенно  нашего врага, плохо  знаем  и
понимаем его  душу, его  чувство  жизни,  его  миросозерцание,  его веру.  Ђ
справедливо говорит Ђ.  Ѓелый, что душа народа во  времЯ войны есть его тыл,
от  которого многое зависит  (см.  его статью  "‘овременные немцы"  в "Ѓирж.
‚ед."). “ нас  же обычно или совсем  разделЯют дух и материю германизма  или
ложно  и упрощенно представлЯют себе их соединение. „лЯ одних не  существует
никакой  свЯзи  между  старой  ѓерманией,  -  ѓерманией великих  мыслителей,
мистиков,   поэтов,   музыкантов,  -   и   новой  ѓерманией,   -   ѓерманией
материалистической,         милитаристической,         индустриалистической,
империалистической. ‘вЯзь между немцем - романтиком и мечтателем и  немцем -
насильником  и  завоевателем   остаетсЯ  непонЯтой.  „лЯ  других  германский
идеализм, в конце  концов, и  должен был на практике породить жажду мирового
могущества и  владычества, - от  Љанта  идет  прЯмаЯ  линиЯ к Љруппу. ‚тораЯ
точка зрениЯ делает изобличающую дедукцию, не покрывающую сложности жизни, и
создает упрощенную  полемическую схему, но в принципе она более  правильнаЯ.
Ќеобходимо установить  свЯзь между германским духом и  германской  материей.
‚се материальное создаетсЯ духовным, символизует духовное  и  не может  быть
рассматриваемо,  как  самостоЯтельнаЯ  реальность.  Њатериализм   есть  лишь
направление духа. ’о, что мы называем германским материализмом, - их техника
и промышленность, их военнаЯ  сила, их империалистическаЯ жажда могущества -
есть  ЯвлениЯ  духа, германского  духа.  ќто  - воплощеннаЯ германскаЯ волЯ.
Ќемцы  менее  всего материалисты,  если под  материализмом понимать принЯтие
мира извне,  как материального по  объективно-реальному своему  составу. ‚сЯ
германскаЯ философиЯ имеет  идеалистической  направление и  материализм  мог
быть в ней лишь случайным и незначительным Явлением.
     Ќемец - не догматик и не скептик, он критицист. Ћн начинает с того, что
отвергает  мир, не  принимает  извне, объективно данного ему бытиЯ,  как  не
критической реальности. Ќемец физически и метафизически  - северЯнин,  и ему
извне, объективно мир  не представлЯетсЯ освещенным  солнечным  светом,  как
людЯм юга, как народам романским. Џервоощущение бытиЯ длЯ немца есть, прежде
всего, первоощущение своей воли, своей мысли. Ћн -  волюнтарист и  идеалист.
Ћн  -  музыкально  одарен  и  пластически  бездарен.  Њузыка  есть  еще  дух
субъективный, внутреннее состоЯние духа. Џластика есть уже  дух объективный,
воплощенный.  Ќо  в сфере  объективного,  воплощенного  духа немцы оказались
способными    создавать    лишь   необычайную    технику,    промышленность,
милитаристические орудиЯ, а не красоту.  Ѓезвкусие немцев,  которое поражает
даже у величайших из них, даже у ѓете, свЯзано с перенесением центра тЯжести
жизни во внутреннее напрЯжение воли  и мысли. ‘о  стороны чувственности, как
эстетической категории,  немцы совсем не приемлемы и не переносимы. ‚  жизни
же чувства они могут быть лишь сантиментальными.
     ЌастоЯщий,  глубокий  немец всегда  хочет,  отвергнув мир,  как  что-то
догматически навЯзанное и критически не проверенное, воссоздать его из себЯ,
из своего  духа, из своей воли и чувства. ’акое направление германского духа
определилось еще в мистике ќкхардта, оно есть у ‹ютера и в протестантизме, и
с  большой  силой  обнаруживаетсЯ  и  обосновываетсЯ  в  великом  германском
идеализме, у Љанта и ”ихте, и по-другому  у ѓегелЯ и ѓартмана. Ћшибочно было
бы  назвать  это  направление   германского  духа   феноменализмом.   ќто  -
своеобразный   онтологизм,  онтологизм  резко   волюнтаристической  окраски.
ѓерманец по  природе метафизик,  и  свои  физические  орудиЯ  создает  он  с
метафизическим  пафосом,  он никогда  не бывает  наивно-реалистичен. € самый
немецкий гносеологизм есть особого рода метафизика. Ќемец добилсЯ-таки того,
что орудиЯ мысленные, идеальные превратил в реальные орудиЯ борьбы.
     ”ауст перешел  от  идеальных  исканий, от магии,  метафизики и поэзии к
реальному земному делу. "Im Anfang war die Tat!" [‚ начале было дело! (нем.)
- цитата  из "”ауста" ѓете. (Џримечание составителЯ.)]  ‚ начале был волевой
акт,  акт  немца, вызвавшей к  бытию весь мир из  глубины своего  духа.  ‚се
рождаетсЯ из тьмы, из хаоса бесформенных переживаний  через  акт воли, через
акт  мысли. € немец ничего не склонен принимать до совершенного им  Tat'а. ‚
нем  нет  никакого пассивно-женственного приЯтиЯ мира,  других  народов, нет
никаких братских и эротических чувств к космической  иерархии живых существ.
‚се  должно  пройти  через немецкую  активность  и  организацию. ѓерманец по
природе своей не эротичен и не склонен к брачному соединению.

        II

     ѓерманец  ощущает  хаос  и  тьму  в  изначальном,  он  очень  чувствует
иррациональное в мировой данности. ќто раскрывалось в германской мистике. Ќо
он не потерпит хаоса, тьмы и иррациональности после совершенного его волей и
мыслью  акта.  ѓде  коснулась  бытиЯ  рука  германца,  там  все  должно быть
рационализировано и организовано. Њир изначально предстоит германцу темным и
хаотическим, он ничего не  принимает,  ни к  чему  и  ни к кому  в  мире  не
относитсЯ  с  братским  чувством. Ќо после совершенного им Tat'а, после акта
его  мысли  и  его воли, все менЯетсЯ, впервые ЯвлЯетсЯ  настоЯщий  мир, мир
рациональный и упорЯдоченный, в котором все поставлено на свое место, место,
отведенное немецким  духом. Ћбратной  стороной  этого исконно-германского  в
германской мистике  и  философии  отраженного первоощущениЯ иррационального,
бессознательного,   хаотического   ЯвлЯетсЯ  требование,  чтобы   все   было
организовано, дисциплинировано, оформлено, рационализировано. Џеред немецким
сознанием  стоит  категорические  императив,  чтобы  все  было  приведено  в
порЯдок. Њировой беспорЯдок  должен быть прекращен самим немцем, а немцу все
и всЯ представлЯетсЯ беспорЯдком.
     Њировой хаос должен быть упорЯдочен немцем, все в  жизни должно быть им
дисциплинировано изнутри.  Ћтсюда рождаютсЯ  непомерные притЯзаниЯ,  которые
переживаютсЯ немцем как долг, как формальный, категорический императив. ‘вои
насилиЯ над бытием немцы совершают  с моральным пафосом.  Ќемецкое  сознание
всегда нормативное. Ќемец не  приобщаетсЯ к  тайнам бытиЯ,  он ставит  перед
собой задачу,  долженствование.  Ћн  колет  глаза всему миру своим  чувством
долга и своим умением его исполнЯть. „ругие народы немец никогда не  ощущает
братски,  как равные перед  Ѓогом, с  принЯтием  их в  души,  он  всегда  из
ощущает, как беспорЯдок, хаос, тьму, и только самого себЯ ощущает немец, как
единственный  источник порЯдка, организованности и света,  культуры длЯ этих
несчастных  народов.  Ћтсюда  -  органическое  культуртрегерство  немцев.  ‚
государстве  и в философии порЯдок и организациЯ  могут идти лишь от немцев.
Ћстальное  человечество  находитсЯ  в состоЯнии  смешениЯ, не  умеет отвести
всему своего места.
     ѓерманец  охотно  признает,  что  в  основе  бытиЯ  лежит  не  разум, а
бессознательное, Ѓожественное безумие (пессимизм, ѓартман, „ревс).  Ќо через
германца   это  бессознательное   приходит  в   сознание,   безумное   бытие
упразднЯетсЯ,  и возникает бытие сознательное, бытие разумное. „лЯ ѓегелЯ  в
германской  философии  и  на ее  вершине,  в  философии самого  ѓегелЯ,  Ѓог
окончательно  сознает себЯ. ‚ этом с гегелевским  оптимизмом  очень сходитсЯ
гартмановский  пессимизм,  длЯ которого  тоже процесс самосознаниЯ  Ѓожества
происходит в германском духе. ’от же процесс совершаетсЯ  и у неокантианцев,
хотЯ  и  по-иному  выражаетсЯ. €  длЯ  них  трансцендентальное,  нормативное
сознание упорЯдочивает  и  организует хаос  мировой данности. € есть большие
основаниЯ предполагать, что  это трансцендентальное  сознание есть  немецкое
сознание,  что  за  ним стоит чисто  немецкаЯ волЯ.  Ћбычно  такое  сознание
называют имманентизмом.  Ќо это, конечно, - не  единственнаЯ возможнаЯ форма
имманентизма. ќто  сознание очень подтЯнутое,  всегда  дисциплинированное  и
организованное  изнутри,   из  собственной  глубины,   в   которой  заложена
германскаЯ  волЯ, сильнаЯ волЯ. ’акое сознание импонирует, но эстетически не
привлекает.  €  нужно  сказать,  что трагедиЯ германизма есть, прежде всего,
трагедиЯ  избыточной  воли,  слишком  притЯзательной,  слишком  напрЯженной,
ничего не признающей  вне себЯ, слишком исключительно мужественной, трагедиЯ
внутренней  безбрачности германского  духа. ќто - трагедиЯ,  противоположнаЯ
трагедии   русской   души.   ѓерманский   народ   -   замечательный   народ,
могущественный народ, но народ, лишенный всЯкого обаЯниЯ.

        III

     ѓерманский народ долгое времЯ внутренно накоплЯл свою энергию, напрЯгал
свою мысль и волю, чтобы потом Явить миру  манифестацию и материальной своей
силы.  ѓерманец чувствует себЯ  организатором  изнутри, вносЯщим  порЯдок  и
дисциплину  в мировой  хаос. ’ак в области мысли, в философии, так и в жизни
практической, в государственности, в промышленности, в военной технике немец
всегда вдохновлен категорическим императивом,  и только одного себЯ почитает
он способным выполнЯть долг. ‚ категорический императив, в  долг немец верит
больше, чем в бытие, чем в Ѓога. Ќа этом стоЯт Љант и ”ихте и многие великие
немцы. € это делает самые  добродетели немецкие с трудом  переносимыми. Ќам,
русским, особенно противен этот немецкий формалистический пафос, это желание
все привести в порЯдок и устроить.
     ѓерманец,  прежде  всего, верит  в свою волю,  в свою  мысль, им  самим
изнутри поставленный категорический императив, в свою организаторскую миссию
в  мире,   духовную  и  материальную.  Ћн  также  хорошо  все  организует  в
гносеологии и методологии,  как и в технике и промышленности. € вот наступил
момент,  когда  германский  дух  созрел  и   внутренно  приготовилсЯ,  когда
германскаЯ  мысль  и  волЯ   должны  направитьсЯ  на  внешний  мир,  на  его
организацию  и упорЯдочивание, на весь мир,  который  германцу представлЯлсЯ
беспорЯдочным и  хаотическим. ‚олЯ к  власти над миром родилась  на духовной
почве,   она   Явилась    результатом   немецкого   восприЯтиЯ   мира,   как
беспорЯдочного, а самого  немца, как  носителЯ порЯдка и  организации.  Љант
построил духовные казармы.  ‘овременные немцы предпочитают  строить  казармы
материальные. ЌемецкаЯ  гносеологиЯ есть такаЯ  же муштровка, как и немецкий
империализм.  Ќемец чувствует  себЯ  свободным  лишь в казарме.  Ќа  вольном
воздухе он ощущает давление хаотической необходимости.  ‚ понимании  свободы
мы  никогда  с  немцами   не  сговоримсЯ.  Ќемец  погрузилсЯ  в  материю,  в
материальную  организацию   и  материальное  властвование  на  почве  своего
спиритуализма.  €з  духа   стал  он   материалистом,  создал  могущественный
материальный  мир, и  дух его изошел в  материю.  ЊогущественнаЯ, угрожающаЯ
всему  миру  германскаЯ  материЯ  есть  эманациЯ  германского  духа,  и  дух
германский истощилсЯ в этой эманации, умалилсЯ от этого напрЯжениЯ  вовне. ‚
германском духе нет  безграничности, - это  в своем роде великий и  глубокий
дух,  но  ограниченный, отмеренный дух, в  нем нет славЯнской  безмерности и
безграничности. „ух „остоевского - неистощим.
     ‚еличайшие  ЯвлениЯ  германского  духа,  как  Ѓеме, Ђнгелиус  ‘илезиус,
Ѓалдар  или ѓете, ѓофман, Ќовалис, выходЯт за пределы той "германской идеи",
которую Я пытаюсь характеризовать...
     ‚ сложном отношении  к "германской  идее" стоит Ќицше, который  по духу
своему  и по крови не был чистым германцем. ѓерманский  дух,  очень  сильный
дух,  хочет  в  конце  концов   породить  своеобразную   германскую  религию
германизма,  котораЯ вступает  в  антагонизм с христианством. ‚ этой религии
нет •ристова духа. Ќыне  „ревс  очень характерный  выразитель  этой  религии
германизма,  а  также  —емберлен. ђ.  ‚агнер  был ее пророком.  ќто  - чисто
арийскаЯ, антисемитическаЯ религиЯ, религиЯ гладкого и пресного монизма, без
безумной  антиномичности, без  апокалипсиса.  ‚  этой германской религии нет
покаЯниЯ и нет жертвы. ѓерманец менее  всего способен к покаЯнию. € он может
быть добродетельным, нравственным, совершенным, честным, но  почти не  может
быть свЯтым.  ЏокаЯние подменЯетсЯ пессимизмом.  ѓерманскаЯ религиЯ  относит
источник зла к бессознательному божеству,  к изначальному  хаосу, но никогда
не  к человеку,  не к  самому германцу.  ѓерманскаЯ  религиЯ  есть чистейшее
монофизитство, признание лишь  одной  и единой природы  - божественной, а не
двух природ  - божественной  и человеческой,  как  в  христианской  религии.
Џоэтому, как бы  высоко, по видимости, эта  германскаЯ религиЯ не  возносила
человека, она, в конце концов,  в  глубочайшем смысле отрицает человека, как
самобытное религиозное начало.
     ‚  таком  чисто  монистическом,  монофизитском религиозном сознании  не
может  быть пророчеств о новой жизни, новой мировой эпохе,  о новой земле  и
новом небе,  нет  исканий нового града,  столь  характерных  длЯ славЯнства.
ЌемецкаЯ   монистическаЯ   организациЯ,   немецкий  порЯдок   не   допускают
апокалиптических  переживаний,  не терпЯт ощущений наступлениЯ конца старого
мира, они закреплЯют  этот мир в плохой бесконечности.  Ђпокалипсис германцы
целиком  предоставлЯют  русскому  хаосу,  столь  ими   презираемому.  Њы  же
презираем этот вечный немецкий порЯдок.

        IV

     Њир германский  и  есть центральнаЯ …вропа по  преимуществу. ѓерманские
идеологи сознают германцев  создателЯми и хранителЯми  центральноевропейской
культуры.  ”ранцию,  Ђнглию,  €талию, ђоссию  ощущаю  они  окраинами …вропы.
‘удьба германизма представлЯетсЯ судьбой …вропы, победа германизма - победой
европейской  культуры.  ђелигиЯ  германизма  сознает  германский  народ  той
единственной чистой арийской расой,  котораЯ призвана утверждать европейскую
духовную  культуру не  только усилиЯми  духа,  но также  кровью  и  железом.
ѓерманизм  хотел бы навеки закрепить мировое  главенство центральной …вропы,
он  стремитсЯ распространить свое  влиЯние на  ‚осток, в  ’урцию и Љитай, но
мешает настоЯщему выходу за пределы …вропы и замкнутой европейской культуры.
Џовсюду  германизм,  одержимый идеей своей исключительной культурной миссии,
несет  свою  замкнуто-европейскую  и замкнуто-германскую культуру, ничем  не
обогащаЯсь,  никого  и  ничего  в  мире  не  признаваЯ... €  эти  притЯзаниЯ
германско-европейского централизма  ЯвлЯютсЯ  великим препЯтствием  на путЯх
соединениЯ  ‚остока  и  ‡апада,  т.  е.  решениЯ  основной задачи  всемирной
истории.
     ќтих исключительных  притЯзаний германского духа  не может вынести весь
остальной мир.  ѓерманские идеологи даже расовую антропологическую теорию об
исключительных  преимуществах  длинноголовых  блондинов  превратили  в нечто
вроде  религиозного  германского  мессианизма.   ‚место  "арийцев"  ввели  в
употребление термин  "индо-германцы".  „ух тевтонской гордости пропитал  всю
германскую  науку  и  философию.  Ќемцы   не   довольствуютсЯ  инстинктивным
презрением  к  другим  расам и  народам,  они  хотЯт  презирать  на  научном
основании,  презирать  упорЯдоченно,  организованно   и   дисциплинированно.
ЌемецкаЯ    самоуверенность    всегда   педантическаЯ    и   методологически
обоснованнаЯ. Њы, русские, менее всего  можем вынести господство  притЯзаний
религии  германизма. Њы  должны противопоставить ей свой дух, свою  религию,
свои  чаЯниЯ. ќто  не мешает нам ценить великие  ЯвлениЯ  германского  духа,
питатьсЯ ими, как и  всем  великим в мире. Ќо гордыне германской воли должна
быть  противопоставлена наша религиознаЯ волЯ. –ентральной германской …вропе
не  может  принадлежать мировое  господство, ее идеЯ  - не  мироваЯ  идеЯ. ‚
русском духе  заключен больший христианский  универсализм, большее признание
всех и всего в мире.

     Ћпубликовано в июне 1916.

     IV. ЏсихологиЯ войны и смысл войны

     Њысли о природе войны

        I

     Ќе о нынешней войне хочу Я говорить, а о всЯкой войне. —то ЯвлЯет собою
война? Љак философски осмыслить войну?  Џри поверхностном взглЯде война есть
передвижение и столкновение материальных масс, физическое насилие, убийство,
калечение, действие чудовищных механических орудий. ЉажетсЯ, что война  есть
исключительное погружение  в материю и не  имеет никакого отношениЯ  к духу.
‹юди духа  иногда  с  легкостью  отворачиваютсЯ  от  войны, как  от  чего-то
внешне-материального,   как  чуждого  зла,  насильственно   навЯзанного,  от
которого можно и должно уйти в высшие сферы духовной жизни.
     €ные  отвергают  войну   с  дуалистической  точки  зрениЯ,  по  которой
существует   совершенно   самостоЯтельнаЯ   сфера   материальнаЯ,  внешнего,
насильственного,  отдельнаЯ   и  противоположнаЯ  духовному,  внутреннему  и
свободному.   Ќо  все  материальное  есть   лишь  символ   и  знак  духовной
действительности,  все  внешнее  есть  лишь  манифестациЯ  внутреннего,  все
принуждающее  и  насилующее  есть  ложно  направленнаЯ  свобода.   ‚нутренно
осмыслить  войну  можно  лишь с монистической,  а  не  дуалистической  точки
зрениЯ,  т.  е.  увидав в  ней  символику  того, что  происходит в  духовной
действительности.  Њожно  сказать, что  война происходит в  небесах,  в иных
планах  бытиЯ, в  глубинах  духа,  а  на плоскости материальной  видны  лишь
внешние  знаки   того,  что  совершаетсЯ  в   глубине.  ”изическое  насилие,
завершающеесЯ  убийством, не  есть  что-то  само по  себе  существующее, как
самостоЯтельнаЯ   реальность,   -   оно   есть   знак   духовного   насилиЯ,
совершившегосЯ   в  духовной  действительности   зла.  Џрирода  войны,   как
материального насилиЯ, чисто  рефлективнаЯ,  знаковаЯ, симптоматическаЯ,  не
самостоЯтельнаЯ. ‚ойна не есть источник  зла, а  лишь  рефлекс  на зло, знак
существованиЯ внутреннего  зла и  болезни.  Џрирода войны  -  символическаЯ.
’акова природа всЯкого  материального  насилиЯ, - оно всегда вторично,  а не
первично. €звестное состоЯние духовной действительности, в котором пребывает
человечество,  неизбежно  должно  пользоватьсЯ  материальными  знаками,  как
орудиЯми,  без  которых  не  может  реализовать  себЯ  духовнаЯ  жизнь.  „лЯ
выражениЯ  своей  духовной  жизни человек  должен  двигать  руками,  ногами,
Языком, т.  е. прибегать к материальным знакам, без  которых нельзЯ выразить
любви или  ненависти, нельзЯ  осуществить волевых  стремлений. € война  есть
сложный  комплекс  материального  передвижениЯ  ног и  рук,  разных  орудий,
приводимых   в   движение   человеческой   волей.   Џринципиально  допустима
возможность  духовной  жизни  без  материальных  знаков  и  орудий,  но  это
предполагает иной уровень  духовной  действительности,  которого не достигло
сейчас человечество и мир.
     Ѓывают болезни, которые  сопровождаютсЯ сыпью на лице.  ‘ыпь  эта  есть
лишь знак  внутренней болезни. ‚нешнее  устранение сыпи лишь вгонЯет болезнь
внутрь.  Ћт  этого  болезнь  может  даже  ухудшитьсЯ.  Ќужно саму внутреннюю
болезнь  лечить.  ‡ло  войны  есть  знак  внутренней  болезни  человечества.
Њатериальные насилиЯ  и  ужасы войны  лишь  сыпь  на теле  человечества,  от
которой нельзЯ избавитьсЯ внешне и механически. ‚се мы виновны в той болезни
человечества, котораЯ высыпает войной.  Љогда  вскрываетсЯ гнойный нарыв, то
нельзЯ видеть зла в самом вскрытии нарыва. €ногда это вскрытие нужно сделать
насильственно длЯ спасениЯ жизни.
     ‚  глубине духовной действительности давно уже началась мироваЯ  война,
мироваЯ вражда, ненависть и взаимоистребление. € та  война, котораЯ началась
в конце июлЯ  1914 года, есть лишь материальный знак совершающейсЯ в глубине
духовной войны и  тЯжелого духовного недуга человечества.  ‚  этом  духовном
недуге и  духовной  войне есть  круговаЯ  порука всех, и  никто не  в  силах
отклонить  от  себЯ  последствиЯ  внутреннего  зла, внутреннего убийства,  в
котором  все мы  жили.  ‚ойна  не создала  зла, она лишь  выЯвила  зло.  ‚се
современное человечество жило ненавистью  и  враждой. ‚нутреннЯЯ война  была
прикрыта лишь поверхностным покровом  мирной буржуазной  жизни, и ложь этого
буржуазного   мира,  который  многим  казалсЯ   вечным,  должна   была  быть
разоблачена. €стребление человеческой жизни, совершаемое в мирной буржуазной
жизни, не менее страшно, чем то, что совершаетсЯ на войне.

        II

     ‚  …вангелии  сказано, что  нужно больше  боЯтьсЯ  убивающих душу,  чем
убивающих  тело. ”изическаЯ смерть  не менее страшна, чем смерть духовнаЯ. Ђ
до  войны,  в  мирной  жизни   убивались  души  человеческие,  угашалсЯ  дух
человеческий, и  так  привычно  это было,  что перестали  даже замечать ужас
этого убийства. Ќа  войне  разрушают физическую оболочку человека,  Ядро  же
человека, душа его может  остатьсЯ не только не  разрушенной, но  может даже
возродитьсЯ. Ћчень характерно, что более всех  боЯтьсЯ войны  и  убийства на
войне - позитивисты, длЯ которых самое главное, чтобы человеку жилось хорошо
на земле, и длЯ которых жизнь исчерпываетсЯ эмпирической данностью. ’ех, кто
верит  в бесконечную духовную жизнь и  в  ценности,  превышающие все  земные
блага, ужасы  войны, физическаЯ смерть не так страшат.  ќтим объЯснЯетсЯ то,
что принципиальные пасифисты встречаютсЯ чаще среди гуманистов-позитивистов,
чем  среди  христиан.  ђелигиозный  взглЯд  на  жизнь глубже видит  трагедию
смерти,  чем  взглЯд  позитивно-поверхностный.  ‚ойна есть  страшное  зло  и
глубокаЯ трагедиЯ, но  зло и трагедиЯ не во внешне взЯтом  факте физического
насилиЯ и истреблениЯ, а  гораздо глубже. € на глубине этой зло  и  трагедиЯ
всегда даны уже до войны и до ее насилий.
     ‚ойна  лишь проЯвлЯет  зло,  она выбрасывает его наружу. ‚нешний фактор
физического  насилиЯ  и  физического  убийства   нельзЯ  рассматривать,  как
самостоЯтельное  зло,  как источник  зла. ѓлубже  лежат духовное  насилие  и
духовное  убийство.  Ђ  способы духовного  насилиЯ  очень  тонки  и с трудом
уловимы. €ные душевные движениЯ и токи, иные слова, иные чувства и действиЯ,
не имеющие признаков  физического  насилиЯ, более убийственны и смертоносны,
чем грубое физическое насилие и разрушение.
     Ћтветственность   человека  должна  быть  расширена   и  углублена.  €,
поистине,  человек  чаще  бывает насильником  и  убийцей,  чем  он  сам  это
подозревает и чем подозревают это о нем.  ЌельзЯ лишь в войне видеть насилие
и убийство.  ‚сЯ наша  мирнаЯ жизнь покоитсЯ  на  насилии и убийстве.  €  до
начала нынешней мировой  войны мы насиловали и убивали в самой глубине жизни
не  меньше,  чем  во  времЯ  войны.  ‚ойна лишь  выЯвила  и  проецировала на
материальном плане наши  старые насилиЯ и убийства, нашу ненависть и вражду.
‚  глубинах жизни  есть темный, иррациональный  источник. €з  него рождаютсЯ
глубочайшие трагические противоречиЯ. € человечество, не просветившее в себе
божественным светом  этой  темной  древней стихии, неизбежно проходит  через
крестный ужас и смерть войны.  ‚  войне есть имманентное искупление  древней
вины. Ќе дано человечеству,  оставаЯсь в старом зле и древней тьме, избежать
имманентных  последствий  в форме  ужасов  войны. ‚  отвлеченных  пожеланиЯх
пасифизма  избежать войны,  оставлЯЯ человечество в прежнем  состоЯнии, есть
что-то  дурное.  ќто - желание сбросить с себЯ  ответственность. ‚ойна  есть
имманентнаЯ кара и имманентное  искупление. ‚ войне ненависть переплавлЯетсЯ
в любовь, а любовь в ненависть. ‚ войне соприкасаютсЯ предельные крайности и
диавольскаЯ  тьма   переплетаетсЯ   с   божественным  светом.   ‚ойна   есть
материальное   выЯвление   исконных    противоречий    бытиЯ,    обнаружение
иррациональности   жизни.   Џасифизм   есть   рационалистическое   отрицание
иррационально-темного в  жизни.  € невозможно  верить в вечный  рациональный
мир. Ќедаром Ђпокалипсис пророчествует о войнах. € не предвидит христианства
мирного и безболезненного окончаниЯ мировой истории. ‚низу отражаетсЯ то же,
что и  наверху, на земле то  же, что и  на  небе. Ђ вверху, на небе,  ангелы
Ѓожьи борютсЯ с ангелами сатаны. ‚о  всех  сферах  космоса бушует огненнаЯ и
ЯростнаЯ стихиЯ и ведетсЯ война. € на землю •ристос принес не мир, но меч. ‚
этом глубокаЯ антиномиЯ христианства: христианство не  может отвечать на зло
злом, противитьсЯ злу  насилием, и христианство есть война, разделение мира,
изживание до конца искуплениЯ креста в тьме и зле.
     •ристианство есть  сплошное противоречие.  € христианское  отношение  к
войне  роковым образом противоречиво.  •ристианскаЯ  война  невозможна,  как
невозможно  христианское государство,  христианское насилие  и  убийство. Ќо
весь ужас жизни изживаетсЯ христианством, как крест и искупление вины. ‚ойна
есть  вина, но она также есть и искупление вины. ‚ ней неправеднаЯ, грешнаЯ,
злаЯ жизнь возноситсЯ на крест.

        III

     Њы  все виноваты в войне, все ответственны  за  нее и не  можем уйти от
круговой поруки. ‡ло, живущее в каждом из нас, выЯвлЯетсЯ в войне,  и ни длЯ
кого  из  нас  война  не есть  что-то  внешнее,  от чего можно  отвернутьсЯ.
Ќеобходимо взЯть на себЯ ответственность до конца. € мы постоЯнно ошибаемсЯ,
думаЯ, что снимаем с себЯ ответственность или не принимаем  ее вовсе. ЌельзЯ
грубо внешне  понимать участие в  войне и ответственность за нее. Њы все так
или  иначе участвуем в войне. “же тем,  что Я принимаю государство, принимаю
национальность, чувствую всенародную круговую поруку, хочу победы русским, Я
-  участвую  в  войне и  несу за нее ответственность.  Љогда  Я желаю победы
русской армии, Я духовно убиваю и беру на  себЯ ответственность за убийство,
принимаю вину. Ќизко было бы  возложить на других убийство, которое нужно  и
мне, и делать вид перед самим собой, что в этом  убийстве Я не участвую. ’е,
которые  едЯт  мЯсо,  участвуют  в убийстве  животных  и  обЯзаны  сознавать
ответственность за это убийство. ‹ицемерно  делать вид, что мы  сами никогда
не  насилуем  и не  убиваем и не способны  насиловать и  убивать, что другие
несут за это ответственность. Љаждый из нас пользуетсЯ полицией, нуждаетсЯ в
ней,  и  лицемерно  делать  вид, что полициЯ не  длЯ  менЯ.  ‚сЯкий искренно
желающий вытеснить немцев из  пределов ђоссии духовно убивает не  менее, чем
солдаты,  которые идут  в  штыковую  атаку.  “бийство  -  не  физическое,  а
нравственное  Явление, и  оно прежде всего совершаетсЯ духовно. ‘трелЯющий и
колющий  солдат  менее  ответственен  за  убийство,  чем  тот,  в  ком  есть
руководЯщаЯ   волЯ   к  победе  над  врагом,  непосредственно  не  наносЯщаЯ
физического  удара. Ќравственно предосудительно желать быть  вполне чистым и
свободным  от вины насилиЯ и убийства, и в то же времЯ  желать длЯ себЯ, длЯ
своих близких, длЯ своей родины того,  что  покупаетсЯ насилием и убийством.
…сть искупление в самом принЯтии на себЯ вины. ‚иновность бывает нравственно
выше  чистоты.  ќто  -   нравственный   парадокс,  который  следует  глубоко
продумать.  €сключительное  стремление к  собственной чистоте,  к  охранению
своих белых одежд не есть высшее нравственное состоЯние. Ќравственно  выше -
возложить  на себЯ ответственность за ближних, принЯв  общую  вину. џ думаю,
что в основе всей культуры  лежит та же вина,  что и в основе войны, ибо всЯ
она в насилии  рождаетсЯ  и  развиваетсЯ. Ќо зло, творимое культурой,  как и
зло, творимое  войной, -  вторично,  а  не  первично,  оно  - ответ  на  зло
изначальное, на тьму, обнимающую первооснову жизни.

        IV

     Љ    войне   невозможно    подходить    доктринерски-рационалистически.
„октринерский  абсолютизм  в  оценке жизни  всегда  безжизнен,  насильствен,
всегда есть фарисейское превозношение субботы над человеком. Ќо человек выше
субботы  и  суббота не  должна  быть  абсолютным принципом жизни. ‚озможна и
желанна  лишь жизненно-пластическаЯ  мораль,  длЯ которой все  в  мире  есть
индивидуально  творческаЯ  задача.  Љ  сфере   относительного  не  применимо
абсолютное. ‚  исторически-телесном  мире  нет ничего  абсолютного. ‚озможна
абсолютнаЯ жизнь, но невозможно применить абсолютное к жизни  относительной.
ЂбсолютнаЯ жизнь есть жизнь в любви. ‚ абсолютной жизни не может быть войны,
насилиЯ  и убийства. “бийство, насилие, война есть знак жизни относительной,
исторически-телесной, не божественной. ‚  историческом  теле, в материальной
ограниченности невозможна абсолютнаЯ божественнаЯ жизнь. Њы живем в насилии,
поскольку  живем  в  физическом  теле. ‡аконы  материального  мира  - законы
насилиЯ.  Ђбсолютное  отрицание насилиЯ  и  войны возможно  лишь как Явление
глубоко   индивидуальное,  а  не  как  норма  и   закон.   ќто  предполагает
одухотворение, побеждающее  "мир", и его родовой  закон,  просветление  тела
человеческого нездешним  светом.  Ќо  к  жизни  в  материи этого мира нельзЯ
применить абсолютного, как  закон и норму. …вангелие  не есть  закон  жизни.
Ђбсолютное не применЯетсЯ, а достигаетсЯ. ЂбсолютнаЯ жизнь  есть благодатнаЯ
жизнь,  а не  жизнь,  исполЯющаЯ  закон  и норму.  ‡аконническое  применение
абсолютного к относительному и есть субботничество, заклейменное •ристом.
     ЂбсолютнаЯ истина  о непротивлении злу насилием  не есть закон  жизни в
этом  хаотическом и темном мире, погруженном в материальную относительность,
внутренно  проникнутом  разделением и  враждой.  Џусть этот мир  перейдет  к
абсолютной жизни  в любви. †елать  можно только этого и только к этому можно
стремитьсЯ. ‘овершаетсЯ это  таинственно  и  незримо,  как незримо  приходит
–арство Ѓожие.  Ќо не имеет никакого внутреннего смысла желать внешнего мира
и отрицать  всЯкое внешнее насилие, оставлЯЯ внутренно мир в  прежнем хаосе,
тьме, злобе и вражде.  ќто ничего не значит. ЌавЯзывание  абсолютного закона
относительной жизни есть доктринерство, лишенное всЯкого внутреннего смысла.
†елать можно лишь внутреннего здоровьЯ,  а не  внешнего обличьЯ здоровьЯ при
внутренней  болезни. ЌельзЯ достаточно сильно подчеркивать,  что  абсолютнаЯ
•ристова  любовь  есть  новаЯ   благодатнаЯ  жизнь  духа,  а  не  закон  длЯ
относительной  материальной  жизни.  ‚от  почему  бесконечно сложна проблема
отношениЯ христианства к войне.
     ‚ойну можно  принЯть  лишь трагически-страдальчески. Ћтношение  к войне
может быть лишь  антиномическое. ќто  -  изживание  внутренней  тьмы мировой
жизни,  внутреннего   зла,   принЯтие  вины   и   искуплениЯ.   Ѓлагодушное,
оптимистическое, исключительно радостное  отношение к войне - не допустимо и
безнравственно. Њы войну и принимаем и  отвергаем. Њы принимаем войну во имЯ
ее отвержениЯ. Њилитаризм и пасифизм - одинаковаЯ  ложь.  €  там,  и здесь -
внешнее  отношение к жизни. ЏринЯтие войны есть принЯтие  трагического ужаса
жизни. € если в войне есть озверение и потерЯ  человеческого облика, то есть
в ней и великаЯ любовь, преломленнаЯ во тьме.

     Ћ жестокости и боли

        I

     Њного говорЯт  о жестокости наших  дней,  нашей эпохи, о  невозможности
вынести количество боли, выпадающее на долю  нашего поколениЯ.  Њногим  даже
представлЯетсЯ времЯ наше  более жестоким, чем  былые исторические  времена.
ќто - иллюзиЯ и самообман. Њы слишком мало  восприимчивы к жестокости жизни,
вообще, слишком  привыкли к  болЯм  обыденной  жизни. € нужны исключительные
внешние  проЯвлениЯ жестокости,  чтобы  ранить  нашу  душу  и поразить  наше
воображение. „о войны и ее ужасов мы каждый день совершали много жестокого и
претерпевали  много  жестоких  болей.  Џроцесс  всЯкой  жизни  -   жесток  и
болезненен. Ќо восприимчивость  наша притупилась, кожа наша стала толстой. €
мы  ужасаемсЯ  жестокостЯм  войны, в нашем сострадательном пафосе есть  долЯ
бессознательного лицемериЯ. ђост жизни всегда сопровождаетсЯ болью. Љогда мы
творим жизнь, мы совершаем много жестокостей и много жестокостей совершаетсЯ
над нами.  Њы убиваем  не только тогда, когда  колем  штыком  и  стрелЯем из
ружьЯ. ‚ сущности тот, кто принимает мировой процесс, историческое развитие,
тем  самым принимает жестокость и боль и оправдывает их. …сть  жестокость  и
болезненность во всЯком  процессе развитиЯ, во  всЯком выходе  из  состоЯниЯ
покоЯ и бездвижности, во  всЯком восхождении.  ѓероическое начало - жестокое
начало.  ‘амо  движение  уже   болезненно.   Ѓолезнен   самый   элементарный
механический толчок,  порождающий движение. € так до самых высших проЯвлений
духовной  жизни. € кто  хочет свершениЯ исторических судеб человечества, его
развитиЯ ввысь, тот обЯзан принЯть жестокость и боль, заковать себЯ в броню.
’от  же,  кто не  хочет  никакой  жестокости  и  боли,  -  не  хочет  самого
возникновениЯ  мира и мирового  процесса, движениЯ  и  развитиЯ, хочет, чтоб
бытие осталось в состоЯнии первоначальной бездвижимости и покоЯ, чтобы ничто
не возникало. ’аков неотвратимый метафизический вывод.

        II

     ‚  исторической  жизни  всЯкое движение вперед  начинаетсЯ с  нарушениЯ
установившейсЯ системы приспособлениЯ  и равновесиЯ, с  всегда  мучительного
выхода из состоЯниЯ относительной гармонии. Ѓолезненно трудно расставатьсЯ с
привычным  строем жизни,  с  тем, что казалось  уже органически  вечным.  Ќо
необходимо  пройти  через  момент   разрыва  и  дисгармонии.  €  это  всегда
болезненно.  Ќо эту болезненность,  эту  жестокость  начала всЯкого движениЯ
должен  принЯть всЯкий,  кто не  хочет  вечного  застоЯ и  покоЯ,  кто  ищет
развитиЯ и новой жизни. †есток и болезненен переход от патриархального строЯ
жизни к иному, более сложному  строю, в котором подымаетсЯ личное