ициста, полагал ‘оловьев,
"важно не то,  из чего слагаютсЯ и как происходЯт известные ЯвлениЯ, а то, к
чему они  ведут" (VI, 425). Џублицист - не  ЯсновидЯщий,  но  без стремлениЯ
выйти  за пределы настоЯщего, заглЯнуть в будущее, угадать его в современных
событиЯх  деЯтельность  публициста не имеет  смысла.  ЏодлиннаЯ публицистика
есть превращение комментариЯ на злобу днЯ в предсказание, и именно этой цели
служили лучшие публицистические статьи ‘оловьева.
     ‚  его публицистике легко выделить две главные темы: вопрос религиозный
и вопрос национальный, которые в конечном итоге сплетены в один, важнейший -
"о грехах и обЯзанностЯх  ђоссии". Ћб  этом  ‘оловьев  писал  на  протЯжении
многих лет, печатал  статьи в русской периодике и книги  за границей, и  его
взглЯды  стали достаточно известны. Ќо есть у него  статьи в высшей  степени
замечательные, делающие  честь  его  публицистической  зоркости,  и  как  бы
забытые, ибо они лишь отдаленно свЯзаны с главными темами. ђечь в них идет о
вопросах,  неожиданных  длЯ "метафизика" :  о  статистике народонаселениЯ  и
крестьЯнском безземелье, об  убывающем плодородии почв  и  обмелении рек.  ‚
ранней статье  1884  года ‘оловьев высказал мысли,  которые, как он  позднее
вспоминал,  "должны  бы  казатьсЯ общими  местами,  но  тогда казались  лишь
вздорными  парадоксами"  (V,  453).  “казав  на  несостоЯтельность  русского
общества, он
     ___________
     {1} Њир божий. 1900. No 9. Ћтд. 2. ‘. 14.

     18

     проследил,  как  это  отражаетсЯ  на  экономическом  положении  страны:
"ђоссиЯ живет  земледелием,  и  по-настоЯщему  весь  экономический строй наш
должен  бы   определЯтьсЯ  интересами  сельскохозЯйственными.  ‚  теперешней
ђоссии, при стомиллионном  населении, земледелие  производитсЯ тем  же самым
способом,  как  и  триста лет  тому назад,  когда население  было  вдесЯтеро
меньше. Ќо если тогда  хищническое хозЯйство было единственно  возможным, то
теперь с каждым годом оно становитсЯ все более и более опасным. …стественные
производительные силы  почвы не безразличны - народ рано  или поздно съедает
землю,  если   не  перейдет  от   первобытного  хищнического   хозЯйства   к
искусственному  или  рациональному"  (IV,  176).  ‘оловьев  рисовал  картину
бесплодной пустыни,  где  истреблены леса,  где  железные дороги  привели  к
гибели сельского хозЯйства, где растут города и  мелеют реки: "Џоразительное
обмеление наших рек и  умножающиесЯ засухи - это уже не пророчество, а факт.
‚ других странах достаточный запас влаги  обеспечиваетсЯ или близостью морЯ,
или высокими  снежными горами. Ќо  мы держимсЯ только лесами и болотами,  из
которых  вытекают и  которыми питаютсЯ  все  наши большие реки.  €  вот,  не
ограничиваЯсь  истреблением лесов,  мы  принЯлись  усердно осушать  болота".
Ћбщий вывод неутешителен: "Ќаша городскаЯ цивилизациЯ  все  берет у  земли и
ничего не дает ей взамен" (IV, 177).
     ‚ страшном  голоде 1891 года ‘оловьев увидел подтверждение правильности
своих опасений, придал засухе  почти мистические черты: "Ќа нас  надвигаетсЯ
‘реднЯЯ  ЂзиЯ  стихийною  силою  своей  пустыни,  дышит  на нас  иссушающими
восточными ветрами, которые, не встречаЯ никакого препЯтствиЯ  в вырубленных
лесах, доносЯт вихри песку до самого Љиева" (V,  453). ‚ статьЯх 1891  -1892
годов  ("ЌароднаЯ  беда и  общественнаЯ  помощь",  "Ћб упадке средневекового
миросозерцаниЯ", "Ќаш грех и наша обЯзанность", "‚раг с ‚остока",  "Њнимые и
действительные меры к подъему народного  благосостоЯниЯ") публицист призывал
русское общество оставить всЯкую междоусобную брань, объединитьсЯ длЯ помощи
народу,  голодающему  не  из-за стихийного бедствиЯ, а  в  силу собственного
бескультурьЯ:  "Ќынешний голод  обличает  зараз крайнюю  некультурность  как
нашего  полукультурного  общества,  так и  нашего бескультурного  народа. Њы
очевидно  несостоЯтельны" (V,  433).  ЋбщественнаЯ  несостоЯтельность  - это
неумение и нежелание создать вселенское христианство, при котором и возможно
истинно  культурное ведение хозЯйства. ‘оловьев пыталсЯ осмыслить конкретные
социально-экономические  вопросы,  высказывалсЯ  за разрушение  крестьЯнской
общины ("состоЯние безземельных батраков печально и никому не желательно, но
необходимость  умирать   с   голоду   еще   печальнее",   V,   430),  против
перераспределениЯ земли и переселениЯ,  которое "есть мера также мнимаЯ. Џри
хозЯйстве бескультурном не хватит и Ђзии, а длЯ культурного - незачем ходить
за “рал" (V, 473).
     ’рагические событиЯ 1891  года: страдание народа,  безразличие  власти,
бессилие  общества  -  ‘оловьев  понимал  как  напоминание  о  необходимости
всеобщего единениЯ: "...земнаЯ природа отказываетсЯ кормить челове-

     19

     чество. ‚от  общаЯ  опасность,  котораЯ должна соединить и  верующих, и
неверующих. € тем, и  другим пора признать и осуществить свою солидарность с
матерью-землею, спасти ее от омертвениЯ, чтобы и себЯ спасти от смерти" (VI,
393).
     ‚рЯд  ли  этот  призыв  можно  толковать  как  проЯвление  общественной
наивности публициста, как то казалось на исходе XIX века.
     ‚  1890-е  годы  разочарование  в  русском  обществе  и   в  российской
государственности  привело  ‘оловьева  к разочарованию  и  в  теократическом
идеале, при  создании  которого  судьба ђоссии и ее  мессианское  назначение
играли  большую  роль.  ‘оловьев  поставлен  перед  выбором:  теократиЯ  или
конституциЯ. ‚ публицистических статьЯх он обращалсЯ к защите прав личности,
писал  о  свободе совести,  поддерживал  разговоры  о  насильственной  смене
правительства. Ћтход от теократической утопии много значил длЯ мыслителЯ. ….
Ќ. ’рубецкой верно  заметил: "Ќе подлежит сомнению,  что  крушение теократии
есть крупный шаг вперед в духовном развитии ‘оловьева... ’еократиЯ ‘оловьева
-  это прах земной, прилипший к крыльЯм,- то самое,  что отЯгощает полет его
мысли и служит в ней источником противоречий " {1}.
     ‚  эти годы  ‘оловьев много  работал  как  литературный  критик,  писал
трактаты  по  философии, этике и  эстетике  -  "‘мысл  любви"  (1892- 1894),
"†изненнаЯ  драма  Џлатона"  (1898), "’еоретическаЯ  философиЯ" (1897-1899),
создал свой  основной труд в  области нравственной  философии -  "Ћправдание
добра" (1894-1899).
     ‚  последний год  жизни у  ‘оловьева возникло  предчувствие  того,  что
"магистраль  всеобщей  истории  пришла   к  концу".  Ћн  предвидел  крушение
европейской  христианской цивилизации в столкновении с Љитаем, а в последней
большой  работе  -  "’ри разговора  о  войне,  прогрессе  и  конце всемирной
истории" нарисовал картину пришествиЯ Ђнтихриста. ‚ предсмертной  статье "Џо
поводу  последних  событий"  он утверждал:  "€сторическаЯ  драма сыграна,  и
осталсЯ  еще  один  эпилог,  который,  впрочем,  как  у  €бсена,  может  сам
растЯнутьсЯ  на  пЯть  актов.  Ќо  содержание  их  в  существе дела  заранее
известно" (X,  226). Ѓыло бы опрометчиво понимать этот безнадежный вывод как
итог  всего  его творчества. ќтому  противоречит и  пафос его  замечательной
книги   "Ћправдание   добра",   и   всЯ   его   общественно-публицистическаЯ
деЯтельность,  проникнутаЯ  идеЯми свободы, нравственности  и долга, которые
неминуемо должны победить силы зла в земной жизни.
     “мер  ‚ладимир ‘оловьев  31  июлЯ  1900 года  в  имении  “зкое, которое
принадлежало его  друзьЯм ‘. Ќ. и …. Ќ.  ’рубецким. ’рудам и идеЯм мыслителЯ
была  суждена долгаЯ  жизнь. XX век стал свидетелем его громадной посмертной
славы.
     _______________
     {1} ’рубецкой …. Ќ. “каз. соч. ’. 2. ‘. 37.

     20

     Њногие  из тех,  кто  преклонЯлсЯ перед ‘оловьевым-философом, кто ценил
его поэзию, не считали его серьезным критиком. „лЯ критической  деЯтельности
у него, как им казалось, не было данных,  не было таланта. "Љак писатель ‚л.
‘оловьев  не  художник,  как  человек не эстет",-  отмечал Ќ.  ЃердЯев  {1}.
"‘оловьев не  столько занималсЯ  художественной критикой, сколько  стремилсЯ
подтвердить  свои  философские   идеи,  используЯ  литературный  материал",-
утверждал  Љ.  Њочульский,  писавший   о   нем  с  большой   симпатией.  ќти
утверждениЯ, казалось бы, можно подкрепить общей характеристикой критических
статей  философа,  в  которых  эстетический  анализ  произведений фактически
отсутствует,   зато  есть  масса  сопутствующих  замечаний  и  обобщений:  о
творческой  личности,  о творческом  процессе,  о свободе  творца,  о судьбе
художника,  о  роли  религиозной  веры  как импульса  творчества.  Џри  этом
очевидна  узость  критических  интересов  ‘оловьева: писал  он в  основном о
поэзии, и в первую  очередь  о  лирике,  о нескольких близких ему поэтах,  о
прозаиках же - „остоевском и ‹.  ’олстом - только как  о философах.  Љритика
его далеко не столь значительна, как философские произведениЯ, а в контексте
русской  критической мысли, богатой и многообразной, выглЯдит  действительно
ограниченной по  проблемам и приемам. Њочульский  писал: "‘оловьев-критик не
интуитивен: ему не хватает способности изнутри понимать чужую личность" {2}.
     €звестны,  правда,  оценки  и  диаметрально   противоположные.  Ѓиограф
‘оловьева ‚. ‹. ‚еличко считал, что ‘оловьев должен занЯть "выдающеесЯ место
среди первоклассных  русских критиков",  хотЯ и  занималсЯ он  критикой  "не
специально,  а  случайно,  мимоходом".  Џо  свидетельству  ‚еличко,  философ
"собиралсЯ  издать  отдельный  томик своих  критических  статей" {3}.  ќ. ‹.
ђадлов вспоминал:  "Ћн  любил говорить,  что  и  в  литературной  критике он
занимает особое положение, ибо возвел ее на новую ступень" {4}.
     ЏредставлЯетсЯ,   что   истина   лежит  посередине,  и  ‘оловьев-критик
заслуживает серьезного вниманиЯ.  Ќет, оценки его отдельных писателей весьма
субъктивны и спорны.  Џриемы, которыми он постоЯнно  пользуетсЯ, основаны на
чистой дедукции;  как критику, ему действительно "недоставало интуиции" (или
он не пользовалсЯ ею). Ћн и в самом деле рассматривал творчество писателЯ не
"изнутри",  а  как  бы  с большой высоты,  доступной  только  ему, философу,
обладающему  высшим  знанием. Ќо очевидны также цельность  и  стройность его
критических взглЯдов, сразу
     ___________
     {1} ЃердЯев Ќ. Ђ. Љонстантин ‹еонтьев. Џариж, 1926. ‘. 15.
     {2} Њочульский  Љ. ‚ладимир ‘оловьев:  †изнь и учение.  Џариж, 1936. ‘.
243.
     {3} ‚еличко ‚. ‹. “каз. соч. ‘. 122.
     {4} ђадлов ќ. ‹. ‚ладимир ‘оловьев: †изнь и учение. ‘Џб., 1913. ‘. 69.

     21

     бросаетсЯ в глаза их  "системность"  и "универсальность", они приложимы
не только к конкретному случаю,  к произведениЯм оцениваемого поэта, но и  к
литературе вообще.
     ЉритическаЯ  деЯтельность  ‘оловьева в основном протекала  в  последнее
десЯтилетие его  жизни, сконцентрировавшись  буквально  в нескольких  годах:
1894-1896 и  1897-1899  годы.  Џричем  нетрудно  отличить первый  период  от
второго:  в первом  периоде  ‘оловьев  выступает больше  именно как  критик,
представитель "эстетического" направлениЯ, во второй - как теоретик "судьбы"
поэта.
     ѓлавным полем критической деЯтельности ‘оловьева была русскаЯ поэзиЯ, а
в  ней - творчество Џушкина,  ’ютчева, ”ета,  ЂлексеЯ  ’олстого, Џолонского,
оказавших  глубокое  воздействие  на  поэтические  опыты  самого  ‘оловьева.
€звестно, что ‚л.  ‘оловьев скромно оценивал свою  поэзию, не претендовал на
звание  большого  поэта,  его  стихи  писались  в  основном  "длЯ  домашнего
употреблениЯ".
     ’ем не менее его поэтическое творчество оказало значительное влиЯние на
поэтов начала XX века, особенно на  Ѓлока, Ђ. Ѓелого и ‘. ‘оловьева. „лЯ нас
несомненный  интерес  представлЯет  тот  факт, что  целый  рЯд стихотворений
‘оловьева можно рассматривать как образец литературной критики, выраженной в
стихах.   Њногие   стихи   ‘оловьева   представлЯют    собой   обращениЯ   к
поэтам-современникам  с  образной  характеристикой  их  творчества.  ’аковы,
например,  стихотворениЯ-посланиЯ  ”ету,  ‘лучевскому  и  другим.  –елый рЯд
впечатлЯющих  стихотворений  посвЯщен памЯти  поэтов: ”ета,  Џолонского,  Ђ.
Њайкова.  Ћни  ЯвлЯютсЯ  художественным  комментарием  ко  многим  суждениЯм
критика, высказанным  им  в статьЯх.  Ќо  есть и  отличие:  если  в  статьЯх
‘оловьев нередко  по-научному сух и строг, стремитсЯ к большим  обобщениЯм и
логическим  выводам, проходЯ  мимо  таинственного  и  индивидуального, то  в
стихах он  больше  говорит о личном, "живом" и "тайном".  ‚ личности  самого
‘оловьева  и  его  творениЯх  соединились  две  линии:   линиЯ  объективного
идеализма,  опиравшегосЯ на  весьма жесткую логику (в лице ѓегелЯ),  и линиЯ
мистицизма, опирающаЯсЯ на внутренний опыт  сверхчувственных  видений,  Ясно
выраженнаЯ,  например,  у  ‘веденборга  или  у  такого  любимого  ‘оловьевым
философа, как џ. Ѓеме.
     ‘тихи  ‘оловьева  в основном выражают  таинственную сторону  его жизни,
мистический  опыт его души, видениЯ …е (‚ечной †енственности), видениЯ "злых
чар",  пророчества  (поэма   "’ри  свиданиЯ",   "‘кромное  пророчество",  "‚
Ђрхипелаге ночью", "ЏамЯть" и др.). €менно  мистическаЯ  сторона  личности и
творчества  ‘оловьева  воздействовала  на   молодых   поэтов.  Ћтсюда  такие
признаниЯ Ѓлока (в июне  1904  года):  "…сть  ‚л.  ‘оловьев  и  его стихи  -
единственное в своем роде откровение, а есть "‘обр. сочин. ‚.  ‘. ‘оловьева"
- скука и проза" {1}. Ѓлок не разочаровалсЯ в ‘оловьеве, он сохранил чувство
преклонениЯ перед ним на всю жизнь. Ќо поэзиЯ
     ___________
     {1} Ѓлок Ђ. Ђ. ‘обр. соч.: ‚ 8 т. Њ.; ‹., 1963. ’. 8. ‘. 106.

     22

     ‘оловьева  и  его  "облик"  значили  длЯ Ѓлока  больше,  чем  остальное
творчество  философа  и  критика. ‡десь  можно усмотреть прЯмую перекличку с
суждениЯми самого  ‘оловьева, длЯ которого  личность творца  интереснее  его
творениЯ.  ‚  работе  о  Џлатоне  он  писал:  "‘обственное  начало  единства
Џлатоновых  творений  нужно  искать...  в  самом Џлатоне, как  целом,  живом
человеке. Љонечно, настоЯщее  единство - здесь. ЊенЯлись  возрасты, менЯлись
отношениЯ и требованиЯ, душевные настроениЯ и самые  точки зрениЯ на мир, но
все это  менЯлось в  живом  лице,  которое оставалось  самим  собою и  своим
внутренним  единством  свЯзывало все  произведениЯ  своего творчества"  (IX,
197).
     –икл философско-критических статей о русской поэзии имел свое введение:
в 1889-1890 годах ‘оловьев написал две важные работы  по эстетике - "Љрасота
в природе"  и "Ћбщий смысл искусства". ‚ первой статье он предпринЯл попытку
целостной оценки поэтических произведений  и рассматривал принципы подхода к
художественной  критике. ‚ письме к  ”ету  ‘оловьев раскрывал  смысл статьи,
излагавшей   основные  положениЯ   его  эстетики:   "ЋпределЯю   красоту   с
отрицательного  конца как  чистую бесполезность, а  с  положительного -  как
духовную телесность" (Џисьма, 3, 121).  ‚  самой статье красота раскрывалась
как "преображение материи через воплощение в ней другого, сверхматериального
начала" (VI, 41). Џринципиально важна длЯ соловьевской эстетики мысль о том,
что "красота  в  природе  не  есть  выражение  всЯкого  содержаниЯ,  а  лишь
содержаниЯ идеального, что она есть воплощение идеи" (VI, 43).
     ‚  статье "Ћбщий  смысл искусства" ‘оловьев  рассматривал цели и задачи
искусства,  давал  определение художественного  произведениЯ,  которое  есть
"ощутительное  изображение  какого бы то ни было предмета и ЯвлениЯ  с точки
зрениЯ  его  окончательного  состоЯниЯ или  в свете будущего мира" (VI, 85).
•удожник,  таким образом, ЯвлЯетсЯ пророком.  Ќесомненно, что здесь ‘оловьев
предвосхитил взглЯды на искусство, характерные длЯ его младших современников
- символистов. ‚месте с тем его эстетика свЯзана  и с предшествующим  опытом
русской критической  мысли, и  не случайна поэтому неожиданно высокаЯ  (если
помнить о негативном отношении философа к материализму и позитивизму) оценка
‘оловьевым той стороны воззрений  —ернышевского,  которую  он  определил как
"первый шаг к положительной эстетике".
     Џоразительна  особенность сочинений ‘оловьева:  у  него почти нигде нет
цитат  из  работ  других авторов  длЯ  доказательства своих  мыслей. –итаты,
примеры  ЯвлЯютсЯ  только  материалом  длЯ  рассмотрениЯ.  “ него нет  также
поправок,  уточнений  своих прежних мыслей; создаетсЯ впечатление, что он не
эволюционирует. ђадлов неоднократно подчеркивал,  что ‘оловьев в основном не
менЯлсЯ,  что он  не  принадлежал  к  "ищущим"  {1}. ќто, конечно,  неточно.
‚зглЯды  ‘оловьева менЯлись,  но  методологиЯ, научные  принципы  изменЯлись
действительно мало. ‘оловьев не показывал
     ____________
     {1} ђадлов ќ. ‹. ‚ладимир ‘оловьев: †изнь и учение. ‘. 71.

     23

     процесс  установлениЯ  идеи,   а  формулировал  только  результаты.  Ћн
"вещал", а не просто  излагал мысли, словно заранее знал истину  в последней
инстанции.
     „лЯ  искусства  он  отвел  такую же  роль конечной  истины: "•удожество
вообще есть область воплощениЯ идей,  а не их первоначального  зарождениЯ  и
роста" (VI, 90). ќта мысль находитсЯ в Явном противоречии со  всей практикой
мирового искусства, но зато в полном соответствии с логикой ‘оловьева, с его
концепцией "общего смысла искусства". "€деи"  уже есть, они не зарождаютсЯ и
не растут, их только надо уловить, понЯть и объЯснить.
     ‚ажным  во  взглЯдах ‘оловьева  на  искусство ЯвлЯетсЯ  положение,  что
истина и  добро нуждаютсЯ  в  том,  чтобы  они были  "воплощены"  в красоте.
Љрасота отсекает  свет  от  тьмы,  "только  ею  просветлЯетсЯ  и  укрощаетсЯ
недобраЯ тьма  этого мира" (VI, 77). ЉатегориЯ "Љрасоты" в работах ‘оловьева
определЯетсЯ по-разному:  Љрасота  может  быть  непосредственно  проЯвлением
Ѓожьей благодати, и тогда  она будет переходом между  Ѓогом и  Њировой душой
или просто самим Ѓогом (в значении гегелевской Ђбсолютной идеи).  Ќо Љрасота
нисходит и  на  другой уровень: в Њировую душу  - посредницей между  Ѓогом и
природой - и  через нее в природу и в человека. ‚озникает  своеобразный "луч
Љрасоты",  идущий через все мироздание от  самой высшей  его точки (Ѓога) до
самой низшей (твари земной, растениЯ и минерала).
     Љрасота  пронизывает  все  составные части  вселенной  и  все категории
философии.  ”ормы  ее  проЯвлениЯ  и  сила  воздействиЯ  на  разных  уровнЯх
вселенной различны: она ЯвлЯетсЯ основой "синтеза" ‚еликого –елого. Џри этом
важную роль в концепции Љрасоты во вселенной играют переходы между уровнЯми,
мосты между "мирами", свЯзи между категориЯми. Џо своим взглЯдам ‘оловьев не
дуалист и не пантеист; длЯ  него неприемлема система  мирозданиЯ,  в которой
нет  свЯзи  и переходов  между высшим и  низшим уровнЯми, и другаЯ  система,
согласно которой высшее начало  равномерно распределено во всем, в том числе
и  в  природе.  ‘оловьев  -  диалектик:  в  мироздании совершаютсЯ  процессы
синтеза;  структура  мирозданиЯ  - триада  как  основа "всеединства". ‚ этой
триаде ‘оловьева  особенно  интересовало "среднее звено". Ћн  много  об этом
писал и  думал, сама  эта  область  длЯ  него -  структурно  сложное  целое.
ЌазваниЯ  категорий,  которыми  он  ее обозначал, и смысл  этих  категорий в
какой-то мере менЯлсЯ, но не менЯлась их суть. ‚ разных работах (и в поэзии)
можно встретить  название "душа земли",  "ЊироваЯ  душа", происходит процесс
уподоблениЯ ее ‹огосу, ‘офии, ‚ечной †енственности.
     ‚  этой  системе нужно  было отвести также место  злу, "темным  силам",
"злой жизни", демонам, чертЯм. Ќужно было определить их функции и указать на
возможности и средства  их укрощениЯ, победы над ними. Ќужно было определить
роль  человека и человечества в мироздании, поставить перед ними задачи, дав
понЯтие "волЯ", "свобода", соотнести высшую форму Ѓожьей благодати - Љрасоту
с "€стиной" и "„обром",

     24

     реализующимисЯ  в  сфере  земного  бытиЯ.  €  здесь  возникали  главные
проблемы: система  терЯла свою стройность.  ‚ последние годы ‘оловьев как бы
наложил   на   нее   еще   один  "слой"  философских   понЯтий:   Ђнтихрист,
псевдокрасота, псевдоистина, псевдодобро, "эпилог истории". ‡ловещий отблеск
его картине придают символы Ђпокалипсиса, символика из других произведений и
учений,   возвещавших   о  конце   мира.   "‡ори",  исходившие   от   ‚ечной
†енственности,  приобретают  трагически багровый  оттенок  мирового  пожара.
"‘умерки",  символизировавшие таинственные  переходы между  душой  человека,
душой земли  и  высшим  духом, осмыслЯютсЯ  как  тень над  человечеством  от
дьЯвольских  крыльев;  невинные,   чистые  знаки  неземной  красоты  ("белые
колокольчики") становЯтсЯ символами предвестиЯ личной смерти. Џобедить "злые
силы" без всемирной катастрофы уже стало невозможно.
     ‘казанное в значительной степени объЯснЯет сдержанное отношение критика
к символизму, в частности его Язвительнейшие рецензии  на сборники  "ђусские
символисты" (1895).  ‘оловьев  не  увидел расцвета  поэзии  символистов,  он
рецензировал  их  первые стихи,  и  его  суд  был  строгим.  €гра в  поэзию,
сочинение "безделушек",  эпатирование  читателей  остроумными приемами - все
это  было  ему   глубоко   чуждо.  ‘трах   перед  "дьЯвольской"  пустотой  и
бессодержательностью,  которые  он обнаружил в  современной литературе,  был
неподдельным. Ћтношение  его к  "новому" искусству выражено  в необыкновенно
резкой  (даже длЯ ‘оловьева)  статье "Џротив исполнительного листа", котораЯ
была   ответом  критика  на   нападки  журнала   "Њир   искусства".   ‘татьЯ
свидетельствует как о негативном отношении ‘оловьева к первым шагам русского
авангарда, так и о продолжении им  поисков  истины  до конца дней. "Ќикакого
вопроса  длЯ  них  нет,  все уже  решено  и  подписано,  и требуетсЯ  только
пропаганда" -  это  сказано  о  ђозанове, Њережковском,  ”илософове.  „альше
‘оловьев  написал  резкие,  но  очень  важные  слова,  не  утратившие  своей
актуальности  и  по  сей день:  "…сть  в  человеке  и  мире нечто  кажущеесЯ
таинственным, но все более  и более раскрывающее свою тайну. ќто  нечто, под
разными именами -  оргиазма, пифизма, демонизма и т. д., ужасно как нравитсЯ
этим  людЯм,  они  делают из  него свое божество,  свою религию  и  за  свое
посильное    служение   этому   "нечто"   считают   себЯ    избранниками   и
сверхчеловеками,  хотЯ  служение этому  божеству  прЯмо  ведет  к  немощи  и
безобразию,   хотЯ   его  реальный  символ  есть  разлагающийсЯ  труп,   они
сговорились назвать это "новой красотой", котораЯ  должна заменить устарелые
идеи истины и добра" (IX, 292).

     4

     ‚ начале 1890-х годов ‘оловьев прежде всего писал о красоте в природе и
в поэзии, о смысле искусства  и смысле  любви. ‚о всех статьЯх, написанных о
поэзии,    мысли,    изложенные   в    общефилософских   работах,   ЯвлЯютсЯ
основополагающими.  Ќеизменными  остаютсЯ   понЯтиЯ   "истиннаЯ  поэзиЯ"   и
"настоЯщий поэт". Џредмет поэзии - красота (в соловьевском

     25

     смысле),  а  назначение  поэта -  ее воплощение в  совершенных  формах.
ЌастоЯщий  поэт - посредник между "идеей"  и человеком. …го способности (его
"ѓений")  даны  изначально,  хотЯ  он  может  не   исполнить  своего  долга.
€нтересно, что в статьЯх  начала 1890-х годов ‘оловьев почти не задумываетсЯ
о поэте как о человеке, о его "судьбе". Џоэт  длЯ него  только "поэт", но не
человек. Ћднако, исходЯ  из его эстетики, поэт, конечно, должен принадлежать
двум "мирам", и  в последних  статьЯх  душа поэта  представлЯетсЯ как  арена
борьбы  двух сил  -  светлых  и темных. €сход этой  борьбы определЯет судьбу
поэта.
     Ќет сомнениЯ в том, что соловьевские представлениЯ о  "настоЯщем поэте"
во  многом  складывались  под обаЯнием личности  поэзии  Ђ. Ђ. ”ета.  €менно
поэтическое творчество  ”ета  (нарЯду с лирикой ’ютчева, Џолонского  и Ђ. Љ.
’олстого) полнее  всего воплотило представление ‘оловьева  о  сути поэзии  и
Явилось  основой  длЯ  развитиЯ   эстетических   взглЯдов,  длЯ  обоснованиЯ
критериев  "подлинной",  "истинной"  поэзии.  Џри  жизни  ”ет  был  известен
довольно узкому  кругу  лиц,  но среди  ценителей его поэзии  и  почитателей
таланта были писатели, композиторы,  деЯтели культуры: ‹. ’олстой, ’ургенев,
—айковский, ‘трахов,  Џолонский и другие. Џосле смерти ”ета (1892) интерес к
его творчеству  возрос. ‘оловьев был тем критиком, который открыл творческое
наследие  ”ета длЯ таких поэтов,  как Ѓлок и  Ђндрей  Ѓелый, он ориентировал
молодое поколение поэтов на те принципы, что исповедовал ”ет-лирик.
     ’еснаЯ   и   плодотворнаЯ   дружба  ‘оловьева  и  ”ета  длилась   около
десЯтилетиЯ.  …е основой  Явилась любовь к лирической  поэзии, хотЯ в других
вопросах  они  расходились.  ”ет был,  как известно, весьма консервативен, и
‘оловьев  в  письмах иронизировал  над  "неугомонным  поборником  помещичьей
правды  против крестьЯнских злодеЯний"  (Џисьма,  1,  48). ‘оловьев  нередко
гостил в имении ”ета - отдыхал, занималсЯ переводами, наслаждалсЯ  природой.
‘тихов писал  мало: присутствие  ”ета,  по его словам, "ему мешало". "†ить у
”ета приЯтно и  очень  спокойно",- писал он  матери в 1887 году (Џисьма,  2,
50).
     ‚ поэтическом творчеств ”ет  в глазах ‘оловьева  стоЯл на  недосЯгаемой
высоте, выделЯлсЯ в общем потоке "утилитарной" русской литературы. ‘овместно
с  ”етом  ‘оловьев  переводил  латинских  поэтов,  редактировал  его  стихи.
Џоследние  четыре прижизненных сборника  ”ета выходили  отдельными выпусками
под общим  названием  "‚ечерние  огни".  Џервый  выпуск  (1883) был  подарен
автором  ‘оловьеву с  надписью -  "зодчему этой книги". €сследователи поэзии
”ета   приходЯт   к  мысли,  что  композициЯ   этого  выпуска,  по-видимому,
принадлежала ‘оловьеву. ’олько в этом  выпуске выделены образно-тематические
и жанровые разделы - довольно целостные  по  художественно-смысловой  логике
лирические  циклы  ("ќлегии  и думы",  "Њоре",  "‘нега", "‚есна", "Њелодии",
"ђазные  стихотворениЯ",  "ЏосланиЯ", "Џереводы").  Џодобный  тип  целостной
композиции  лирической   книги  оказал   большое  влиЯние   на  формирование
внутреннего единства поэзии символистов.

     26

     ‘оловьев-поэт  многим  обЯзан  ”ету.  ќто  может  показатьсЯ  несколько
неожиданным, поскольку ”ет не был мистиком и религиозно настроенным лириком.
‘овременные критики давали ему характеристики, подчеркиваЯ в нем преклонение
перед природой и телесной красотой: "Язычник",  "классик", "пантеист". …ще в
статье  "Ћ  стихотворениЯх   ”.  ’ютчева",  опубликованной  в   1859   году,
программной  длЯ   ”ета  и   длЯ   сторонников  "искусства  длЯ  искусства",
развивались  идеи  эстетического  пантеизма.   ‘оловьев,   будучи  убежденно
верующим человеком, отделЯвшим в  философских построениЯх природу от бога, и
литературным критиком,  не принимавшим "чистое  искусство",  тем не менее не
спорил с ”етом.
     ’ворчеству     ”ета      была      посвЯщена     перваЯ      собственно
литературно-критическаЯ  статьЯ  ‘оловьева  "Ћ лирической поэзии" (1890).  ‚
подзаголовке,  правда,  стоит  еще имЯ Џолонского, но  о  нем  сказано всего
несколько   слов.   ‚  статье  представлены   некоторые   излюбленные   темы
философско-эстети-ческих сочинений  ‘оловьева: о предмете лирической поэзии,
о роли объективной реальности в  поэзии,  о  значении красоты в  мире  и  ее
воплощении  в  лирике,  об  "истинном  фоне  всЯкой  лирики",  о  любви,  ее
воплощении  в лирике вообще и у ”ета в частности, о лирике природы  и  о  ее
свЯзи с лирикой любви у  ”ета. Џри оценке  произведений искусства  эти  темы
наполнЯютсЯ  конкретным  содержанием, положениЯ убедительно аргументируютсЯ.
‡аметим,  что  здесь нет  весьма устойчивой  длЯ ‘оловьева  проблематики - о
свЯзи  искусства с религией, красоты  с мистикой, нет проблемы  религиозного
сознаниЯ у художника-творца, нет темы •риста и церкви. ќто понЯтно: их нет у
”ета, и ‘оловьев не навЯзывает в данном случае автору того, чего у него нет.
     ‘пустЯ  несколько  лет  к  творчеству  Ђ. Ђ. ѓоленищева-Љутузова критик
отнессЯ  значительно  строже  (безотносительно  к  масштабам дарованиЯ  двух
поэтов),   судил  не  только  сказанное  и  написанное,  но  и  то,  о   чем
ѓоленищев-Љутузов не говорил и над  чем едва  ли задумывалсЯ. “смотрев в его
поэзии  проЯвление "буддийских  настроений",  главным  выразителем которых в
русской  литературе  он считал ‹ьва ’олстого,  ‘оловьев подверг  ее суровому
разбору,  скорее  общефилософскому, чем эстетическому. „лЯ  критика значение
лирики  ѓоленищева-Љутузова определЯлось не художественными ее достоинствами
или недостатками, но ее соответствием соловьевскому идеалу Љрасоты.
     Ќесомненным  творческим достижением  ‘оловьева-критика  стала статьЯ  о
’ютчеве.  Љомпозиционно  она  похожа  на   статью  о   ѓоленищеве-Љуту-зове:
растЯнутые  общие  рассуждениЯ,  обилие  цитат  при  весьма  скромных  к ним
комментариЯх. Ћднако по своему содержанию она несравненно богаче и глубже. ‚
каком-то смысле она Явилась этапной в интерпретации поэзии ’ютчева и оказала
большое влиЯние на ранних символистов, причислЯвших великого лирика  к своим
предшественникам. ‘оловьев раскрыл перед  читателЯми  несметные  "сокровища"
лирика-философа,  попыталсЯ  заглЯнуть  в  тайны  его  художественного мира,
постигнуть смысл  пророчеств  поэта. Ќапомним, что  в то  времЯ, когда  была
написана статьЯ, ’ютчев

     27

     не   считалсЯ  знаменитым,   тем  более  великим.  –ель  статьи  критик
определЯет кратко: он хочет взЯть поэзию ’ютчева "по существу", "показать ее
внутренний смысл и значение". ‘опоставлЯЯ ’ютчева с такими корифеЯми мировой
поэзии,  как  иллер и ѓете, ‘оловьев сравнивает поэтическое  постижение ими
"смысла"  природы и мирозданиЯ. ‘мерть природы в стихотворении иллера "Ѓоги
ѓреции" ("природа только _была_ жива и прекрасна в _воображении_ древних") и
живаЯ душа ее в стихотворении  ’ютчева "Ќе  то,  что мните вы, природа..." -
таково  основное различие между этими двумЯ  поэтами. "’ютчев не верил в эту
смерть природы, и ее красота не была длЯ него пустым звуком"  - здесь  важно
указание на источник красоты у ’ютчева: между  природой и лирическим "Я" нет
посредников, нет вторичного, чужого сознаниЯ. ’ютчев и иллер сопоставлЯютсЯ
у ‘оловьева как поэты, различные по отношению к природной жизни: длЯ ’ютчева
- природа живет, и он верит в это, длЯ иллера природа мертва.
     ‚ статье есть и другое важное сопоставление: ’ютчев и  ѓете.  Џо мнению
‘оловьева,  ’ютчев  близок  к ѓете  (как  и  к  елли)  в  понимании  "живой
вселенной". Ќо ’ютчев длЯ ‘оловьева поэт более глубокий: он единственный "во
всей  поэтической  литературе",  кто "захватывал...  темный корень  мирового
бытиЯ",  кто "чувствовал так сильно"  и "сознавал так Ясно" "ту таинственную
основу всЯкой жизни,- природной и человеческой,- основу, на которой зиждетсЯ
и смысл космического  процесса,  и судьба  человеческой  души, и всЯ историЯ
человечества". ќто и есть  главное открытие ‘оловьева в его  статье - взглЯд
на  ’ютчева как на поэта, который проник взором  в исходную  темноту  бытиЯ.
‘оловьев  пишет,  что и ѓете  знал о том, что "этот светлый, дневной мир  не
есть  первоначальное,  что под  ним совсем другое  и  страшное",  но  он, по
‘оловьеву, не раскрыл в стихах  этого знаниЯ. „лЯ  того чтобы осветить смысл
вселенной  "во  всей  глубине и  полноте",  нужно  знать  и  писать об обеих
сторонах действительности - о светлой  и  темной. €менно  это  есть в поэзии
’ютчева.
     ”илософские рассуждениЯ  во  втором  разделе статьи имеют  весьма общий
характер,  поэзиЯ  ’ютчева  не рассматриваетсЯ, однако  заключительный вывод
раздела о "переходных  формах"  в  мире  важен  длЯ  пониманиЯ  соловьевской
концепции  поэзии ’ютчева:  "Џовсюду  существуют  переходные,  промежуточные
формы... и весь видимый мир... есть продолжающеесЯ развитие или рост единого
живого  существа". Џуть  "природы"  к всеединству,  к  целостности и есть ее
"смысл", "красота".  ‘оловьев  указывал на три  лика,  три имени  красоты  в
поэзии, в философии, в общественно-исторической и нравственной деЯтельности:
красота,  истина, добро.  Ћтсюда  и  понимание  "поэтического" у  ‘оловьева:
истинное историческое воззрение на  природу  - это такое, в основе  которого
лежит восприЯтие "живой души" ее.
     •отЯ вначале  критик  пишет, что  "наш  поэт  одинаково  чуток  к обеим
сторонам действительности", о светлой, дневной "стороне" поэзии  ’ютчева  он
просто забывает: он увлечен тем, как поэт описывает другую, темную

     28

     сторону бытиЯ. ‘оловьев подчеркивает образы, свЯзанные с "темным корнем
бытиЯ":  "бездна", "ночь", "древний хаос",  "демоны  глухонемые",  "наследье
роковое". Љаждый  из  них  тщательно  объЯснЯетсЯ  критиком, все  вместе они
составлЯют смысловую основу художественного  мира поэта. „ве проблемы стоЯли
перед ‘оловьевым как перед философом: во-первых, доказать, что "хаос""  тоже
может быть предметом поэзии, и, во-вторых, найти в поэзии ’ютчева  переходы,
"мосты" между светлым и темным мирами.
     €ные задачи критик решал в статье о творчестве Ђ. Љ. ’олстого. ’олстой,
как и  другие  поэты,  привлекшие  внимание  ‘оловьева, при  жизни был  мало
известен именно как  поэт. €  при жизни, и  после  смерти в  его адрес  было
немало недоброжелательной критики. ‘оловьев в какой-то мере возродил интерес
к "забываемому  поэту". Џомимо  совпадениЯ  некоторых творческих установок у
‘оловьева с ’олстым было  общее в выборе  общественной  позиции. Ќе случайно
критик начинает статью  с цитированиЯ стихотворениЯ ’олстого "„вух станов не
боец...". Џопытка найти "третий путь", стать над схваткой, сражатьсЯ  только
за истину и красоту, но не за "партию" - это то, что так понЯтно было самому
‘оловьеву,  к  чему он  стремилсЯ, особенно в  последнее десЯтилетие  жизни.
"‚оинствующий  поэт-борец, ищущий "третий  путь",-  таково общественное лицо
’олстого.
     ‚ статье ‘оловьев  предпринЯл  попытку выделить направлениЯ  в  русской
поэзии. Ћн  определЯет  "три  естественные группы":  одна  свЯзана с  именем
Џушкина,  другаЯ  -  с именами ‹ермонтова и Ѓаратынского, третьЯ  - с именем
’ютчева. ‚ выделении групп ‘оловьев применЯет  собственно философский прием:
он рассматривает  отношение  поэта  к поэзии  и  красоте, отношение  мысли к
творчеству на основе "программных" стихов, собственно поэзиЯ вне  программы,
вне   деклараций    фактически    не    рассматриваетсЯ.    Џушкин   -   это
"непосредственное,   органическое"   отношение   мысли   к  творчеству,  без
раздвоениЯ в поэтической  деЯтельности. Џеред  ним  не  стоит  вопрос - "что
такое  поэтическаЯ  красота",  то  есть  Џушкин  есть нечто  первоначальное,
цельное,  без  глубокой  рефлексии. “ ‹ермонтова  и  Ѓаратынского  рефлексиЯ
проникла  глубоко  в само творчество, в  творческий процесс, она  "подрывает
художественную  деЯтельность". ‘оловьеву  Явно не  по душе  такаЯ поэзиЯ, он
стремитсЯ показать ее слабость  и бессодержательность.  …му не нравитсЯ, что
"критическое,  отрицательное отношение  к  собственной  жизни и к окружающей
среде" у поэта,  расколотого рефлексией, возводитсЯ "на степень безусловного
принципа".  Ќаконец,  "третьЯ  группа" представлена  поэзией  "гармонической
мысли".
     ђассматриваЯ  ’олстого  как  представителЯ  "третьего  рода",  ‘оловьев
цитирует  программные  стихи   поэта,  в   которых  он  обнаружил  подлинную
диалектику -  борьба  двух начал ведет к  торжеству вечной  жизни.  ‚ лирике
’олстого  ‘оловьев  находит высокий уровень философской мысли. ‡десь  он был
судьей  в высшей степени  компетентным,  хотЯ, если  вспомнить его дружескую
близость с обитателЯми Џустыньки, и небеспристрастным.

     29

     ‘уждениЯ  критика собственно о поэтическом  мастерстве  ’олстого  очень
сдержанны.
     ‘татьЯ о Џолонском, друге ”ета и ‘оловьева,  была написана позже других
статей о  русских лирических  поэтах и  Явилась  итогом этого  своеобразного
цикла.  Џолонский  не  столь  талантлив,   как  ”ет,  который  здесь  назван
"гениальным лириком".  Ќо  отдельными  чертами  творчества  и  мировоззрениЯ
Џолонский  был  очень  близок  и  дорог  философу-критику.  Ѓлизость  эта  -
духовнаЯ, идейнаЯ - подчеркиваетсЯ уже в начале статьи;  о Џолонском  писать
было,  по-видимому,  проще, чем о  Џушкине или о ”ете,  поскольку  стихи его
легко     пересказывались     и    объЯснЯлись     в    силу    откровенного
публицистико-философского их характера.
     ѓлобальный   символ  поэзии  длЯ   ‘оловьева  -  ‚ечнаЯ  †енственность,
"лучезарнаЯ",  "подруга вечнаЯ". ‚ стихах елли и Џолонского он обнаруживает
нечто  сходное,  близкое  его  сердцу:  "женственнаЯ  ’ень"  и  "вечно  юнаЯ
–арь-девица".  ‚идениЯ  эти  стали неисчерпаемым,  "запредельным" и "чистым"
источником поэзии у  елли и Џолонского, хотЯ и другие поэты, по  ‘оловьеву,
знали  и  чувствовали  эту  "женственную  ’ень". “же одного  символа-видениЯ
"–арь-девицы", открываемого  поэзией Џолонского,  достаточно, чтобы  она длЯ
‘оловьева стала "настоЯщей" и "подлинной".
     ‚ статье есть также интересные сопоставлениЯ поэтических миров ’ютчева,
”ета и Џолонского.  €менно в  видении всего целого, в чувстве этого целого -
сила ‘оловьева-критика.  Ћн  берет предельно  обобщенную сущность каждого из
"миров"  и  выЯвлЯет особенное в них: главное в ’ютчеве - примирение "темной
основы  мира"  с видимой реальностью - светлым покровом, наброшенным на хаос
бытиЯ; ”ет не примирЯл эти  два мира,  а уходил  от действительности ("злого
мира")   в   мир   красоты,   в   поэзию;   Џолонский  ищет   примирениЯ   в
совершенствовании, в прогрессе, в религии. ‘оловьеву особенно нравитсЯ мысль
Џолонского,  что  жизнь  не ад, а чистилище, что  есть мост между  мирами, и
переход  человека  к  идеальной  жизни  происходит  постоЯнно,  по  ступенЯм
"возрождениЯ". ‘вЯзь  человека  с природой в  поэзии Џолонского - глубиннаЯ,
одухотворЯющаЯ. –енность статьи и в том,  что в  ней  ‘оловьев впервые решил
сформулировать задачи "философской  критики". Ћн, казалось, испытал  желание
обобщить то, что им уже было сделано как критиком. Ћпределение задач критики
‘оловьев начал с  того, чем критика  не должна заниматьсЯ:  она не исследует
индивидуальность поэта, "индивидуальность есть неизреченное". ‚  этих словах
-  скрытаЯ  полемика  как  с современной  русской  критикой,  котораЯ  стала
мелочной,  говорЯщей  не "по  существу",  так  и с такими корифеЯми  мировой
литературной   критики,   как   ‘ент-Ѓев,   чей   метод   получил   название
"биографического", а точнее  его было бы назвать "индивидуально-личностным":
именно  индивидуальное "неповторимое" было  в центре вниманиЯ прославленного
французского  критика. ‘оловьев считает, что принципиально невозможно понЯть
и  раскрыть  "индивидуальность  поэта",  можно только указать,  в чем именно
индивидуален поэт.  Ќеизреченное,  несказанное  "только  чувствуетсЯ, но  не
формулируетсЯ". …ди-

     30

     ничное  не может  быть выражено  общим  понЯтием,  единичное в личности
может  воспроизвести только  сам  поэт.  Џри  логически  правильной  посылке
(критика  оперирует  "общими  понЯтиЯми")  ‘оловьев, однако,  сужает  задачи
литературной критики,  ставЯ  перед ней только обобщенно-философскую задачу.
”актически  он  постулирует  подход  к  художественному произведению  как  к
философскому труду. Љритика превращаетсЯ в антикритику, в "не-критику".
     €менно  так  и поступал  ‘оловьев в своих ранних "ђечах" о „остоевском,
где мало литературной критики, но даны общефилософские размышлениЯ, исходным
пунктом длЯ которых послужило творчество писателЯ. ‘оловьев высказалсЯ здесь
о роли церкви в мире, о ђоссии,  о христианстве, о  красоте.  ‚се важные длЯ
себЯ мысли он находил у „остоевского. Ћн нигде не спорил с писателем, как бы
во  всем с  ним соглашалсЯ, но на самом деле он  был согласен с самим собой.
Џравда,  и  в  "’рех  речах  о  „остоевском"  есть  интересное  литературное
сопоставление „остоевского  и  ‹ьва ’олстого. Џервого  ‘оловьев  объЯвил  не
только предтечей,  но  уже и представителем нового  религиозного  искусства.
“казываЯ  на  "главное  в  творчестве   ’олстого",  ‘оловьев  утрировал  его
художественный  мир,   подчеркиваЯ   его   неподвижность,   его   Ясность  и
определенность. ЌесмотрЯ на  неприЯтие ‘оловьевым творчества ’олстого, мысль
о сопоставлении двух великих  писателей "в  главном" оказалась плодотворной.
‘оловьев  противопоставлЯл   "художественные  миры"  по   их   динамическому
состоЯнию:  "неподвижность"  -  "движение".  ќто  было очевидным упрощением,
которое тем не менее оказалось полезным при литературно-критическом анализе.
     Ќа  недостижимой  художественной высоте длЯ ‘оловьева стоЯл  Џушкин.  Ћ
Џушкине он говорил не только в статьЯх, ему посвЯщенных, но и  почти всегда,
когда  речь  шла о  поэтах  и поэзии.  „аваЯ  характеристику  ’ютчеву, ”ету,
Џолонскому,  Ђ. ’олстому,  ‹ермонтову, ‘оловьев  каждый  раз возвращаетсЯ  к
образцу и идеалу поэзии - к Џушкину. Ќо особенно пристально рассматривает он
судьбу и творчество  великого поэта  в особых статьЯх  -  "‘удьба  Џушкина",
"‡начение поэзии в стихотворениЯх Џушкина".
     ‘уть первой, скандально  известной статьи  проста:  Џушкин -  гений,  а
гений  -  обЯзывает.  ‘оловьев  сосредоточил  внимание  на  дуэли  Џушкина с
„антесом, к которой поэта привела "злаЯ страсть", ненависть к врагу. ‘трелЯЯ
в  противника,  Џушкин   стрелЯл  в   себЯ,   ибо  отказалсЯ  от  требований
христианской нравственности. ‚ывод ‘оловьева известен: