 "Џушкин убит не пулею
ѓеккерна, а своим собственным выстрелом в ѓеккерна".
     ‘ейчас  представлЯетсЯ некорректным  обвинЯть ‘оловьева в поверхностном
подходе   к  трагической  судьбе  поэта;  пушкиноведение  накопило  огромный
материал,  и  современному  читателю хорошо известно,  каковы  были  причины
"несчастной  дуэли".  „есЯтилетиЯми  пушкинисты  и поклонники великого поэта
доказывали, насколько действительно трагичной и безвыходной была ситуациЯ, в
которую попал Џушкин. Ќо и не принимаЯ абстрактных соловьевских рассуждений,
можно в какой-то мере понЯть

     31

     их  логику.  Ћчевидно,  что ‘оловьев  исходил из  высоких требований  к
гению,  требований, основанных  на христианской этике.  ‹ичность  Џушкина не
соответствовала соловьевским понЯтиЯм о "настоЯщем поэте", идеал которого он
находил в Њицкевиче. Џольский поэт, на его взглЯд, соединил творческий гений
с  высочайшими,  но в  основе своей очень  простыми постулатами христианской
нравственности,  преодолел  пушкинскую "односторонность".  Џравда, в  статье
"Њицкевич"  ‘оловьев  просто  декларировал  эти  положениЯ,  бегло   касаЯсь
биографии и  религиозно-политических взглЯдов поэта и меньше всего обращаЯсь
к его поэзии.
     ЏушкинскаЯ тема глубоко захватила  ‘оловьева  в юбилейном 1899 году. Ћн
задумал монографию  о поэте, но  осуществил только  часть замысла -  написал
большую  статью "‡начение поэзии  в стихотворениЯх  Џушкина".  Љритик  решил
взЯть в качестве объекта рассмотрениЯ семь программных произведений Џушкина,
представлЯющих  "поэзию о  поэзии", в которых  дано "выражение  поэтического
сознаниЯ": "Џророк",  "Џоэт", "Џоэт  и толпа", "Џоэту",  "Њоцарт и ‘альери",
"ќхо" и "ЏамЯтник".
     ЏоэзиЯ  Џушкина, по ‘оловьеву,  есть образец  "чистой поэзии".  ‚  этой
поэзии есть "свое содержание и своЯ польза", она служит "делу истины и добра
на земле", но служит "только своею  красотою", и ничем другим. Љрасота,  еще
раз напоминает ‘оловьев,- это "ощутительное" проЯвление истины и  добра. ќто
исходное  положение  философа  и  применЯетсЯ  к Џушкину. ‚торой важный  длЯ
‘оловьева критерий, с  которым он подходит к поэзии Џушкина,- это абсолютный
критерий нравственного вдохновениЯ. •отЯ Џушкин был "умнейшим человеком", но
"он  нам  безусловно   дорог  не  своими  умными,   а  своими  вдохновенными
произведениЯми.  Џеред  вдохновением  ум  молчит". ‚ этом противопоставлении
"ума"   и   "вдохновениЯ"   речь,   конечно,   идет   о   сознательности   и
бессознательности творческого процесса.
     Ѓольшую часть статьи  занимают  философские размышлениЯ о стихотворении
"Џророк".  ‚  нем  он  видит  высшее  выражение  "самосознаниЯ  поэзии":  "‚
пушкинском  "Џророке"  значение поэзии и призваниЯ ЯвлЯютсЯ во всей высоте и
целости  идеального образа".  Ќесомненный интерес представлЯет  соловьевское
сопоставление "Џророка" с Љораном и Ѓиблией. Ћн проЯвлЯет и свою эрудицию, и
свою  способность  к  глубокому анализу текста. Љ сожалению,  общий  замысел
(семь  программных  произведений)  осталсЯ  неисполненным,  ‘оловьев  словно
замолк на полуслове...
     ‘татьЯ  о  ‹ермонтове  - последнЯЯ  в рЯду статей  ‘оловьева  о русских
писателЯх и  поэтах. Ћна вышла в свет уже после смерти  философа, но  итогом
его критической деЯтельности не стала. ‘корее всего,  это самаЯ неудачнаЯ из
статей ‘оловьева о поэзии. Ћсобенно бросаетсЯ в глаза несвойственное  прежде
критику  навЯзчивое  морализирование. Ќадо, конечно, учитывать, что  к этому
времени  внутреннее состоЯние  ‘оловьева  достигло крайнего  напрЯжениЯ,  он
тогда же работал  над самым крупным  своим  прозаическим произведением  "’ри
разговора", где возвестил о  приходе Ђнтихриста. ‚ таких условиЯх  ждать  от
критика объективной статьи

     32

     о  поэте, у которого центральным образом ЯвлЯетсЯ Ћн,  "дух изгнаньЯ",-
было бы тщетно. Ќо, как бы ни отзывалсЯ ‘оловьев о ‹ермонтове, он не избежал
воздействиЯ лермонтовской поэзии,  которое именно  в последние  годы жизни с
наибольшей  силой проЯвилось в  его поэтическом  творчестве  (в  поэме  "’ри
свиданиЯ", 1898).
     Џоследний  этап литературной деЯтельности ‘оловьева характерен тем, что
критик обратилсЯ  к  осмыслению "судьбы"  поэта,  к  постижению свЯзей между
жизнью  и  поэзией.  ќто  был  новый поворот  в  подходе  к  художественному
творчеству,  поскольку раньше он писал исключительно о поэзии, рождающейсЯ в
душе поэта  в  необъЯснимом  порыве  вдохновениЯ;  поэзиЯ  приходила в душу,
словно дар  небес, и объЯснить ее какими-то фактами жизни было невозможно. Љ
концу жизни критик по-прежнему утверждал, что поэзиЯ послана гению свыше, но
его все больше интересовал и сам поэт как личность. ‘лишком  уж бесстрастным
и  безжизненным  выглЯдел раньше  в некоторых  статьЯх "гений"  -  как некий
сосуд, всего лишь приемник "высшей красоты".
     Ќаибольшее  впечатление у  ‘оловьева  производЯт  его  поиски  синтеза,
гармонии, единства. …му органически присуще чувство целого, и прежде всего -
"‚еликого  –елого"  -  вселенной,  мира.  Ћн  искал  пути  к единству  всего
человечества, к единству  человека с богом и природой, причем и "человек", и
"бог",  и  "природа"  ("мир") у  него  остаютсЯ  в  своей  содержательной  и
формальной  отделенности,  независимости.  Ќо  он  рано  понЯл, что  путь  к
синтезу,  само  понЯтие  "синтеза"  - одно  из сложнейших в философии. ‡десь
легко  совершить  подмену:  вместо  диалектического  синтеза,  выстраданного
человечеством,  подставить   механическое   соединение,   смешение   частей,
сцепление фрагментов.  ‘ам  он  стремилсЯ  в  своих  работах  соединЯть  все
имеющиесЯ  формы знаниЯ и  данные опыта длЯ получениЯ  некоего интегрального
результата. …ще  в 1876 году он  сообщает матери в шутливой форме  из €талии
(после поездки  в …гипет),  что  здесь,  в  ‘орренто,  он  будет  дописывать
"некоторые     произведениЯ    мистико-теософо-философо-теурго-политического
содержаниЯ и диалогической формы" (Џисьма, 2, 23).
     ‚ этих словах - ключ  к той "разноцветности" (определение  из статьи  о
пушкинской  поэзии),  котораЯ  была  столь  присуща  личности  и  творчеству
‘оловьева и - не в последнюю очередь - его литературной критике.
     ‡начение  деЯтельности ‘оловьева-критика  можно  рассматривать  в  двух
аспектах  -  в  широком,  общелитературном  и   общекультурном  и  в  узком,
конкретно-историческом. —аще всего  его критическаЯ  деЯтельность сводитсЯ к
узкому  пониманию ее  значениЯ - к объЯснению  роли  ‘оловьева  как предтечи
русского  символизма.  ‘имволизм  в ђоссии,  как  известно,  имел  несколько
разветвлений:  линию  самоценного эстетизма,  Ярче всего  представленного  в
творчестве ‚. Ѓрюсова  и Љ.  Ѓальмонта, линию религиозно-обновленческую  („.
Њережковский) и линию младших символистов (Ђ. Ѓлок, Ђ.  Ѓелый, ‘. ‘оловьев).
€менно эта группа символистов заЯвлЯла о себе как о духовных наследниках ‚л.
‘оловьева. „ействи-

     33

     тельно,  его  влиЯние на младших  символистов, на создание и реализацию
ими историко-литературной концепции поэта-пророка, ЯвлЯетсЯ  неоспоримым. Ћн
указал своим младшим  современникам  на тех  поэтов,  которые должны служить
образцами: Џушкин,  ’ютчев,  ”ет.  Ћгромным  оказалось  воздействие личности
‘оловьева, его  жизни, его  устремленности к высшим  ценностЯм и идеалам,  к
"мирам иным", к "небесной лазури", волновали его предсказаниЯ грЯдущих бед и
"нового  царства".   ‘имволисты   создали  своеобразный   культ   ‘оловьева,
провозгласив его не только великим философом, но и великим пророком.
     ‚месте   с   тем   нельзЯ   не   отметить  и   более   широкий   аспект
литературно-критической   дЯтельности   ‘оловьева.   …го   представление   о
целостности  творческого   пути   писателЯ,  о   "свЯтости"   художественной
деЯтельности, о высочайшей ответственности художника перед человечеством,  о
великом  долге  гениЯ  глубочайшим образом  повлиЯли на этику  и эстетику XX
века, на русскую  культуру в целом.  ‘оловьев-критик искал у  писателей  или
поэтов  главное   и   существенное,   он   любил   истолковывать   целостные
"художественные   миры"  и  считал   целью   искусства   реальное  изменение
действительности,  ее  преображение  по законам  красоты,  истины  и  добра.
ђазумеетсЯ,  роль,  которую ‘оловьев  сыграл как литературный  критик,  была
менее значительной, чем  его роль философа и публициста. Ќо если пристальнее
вглЯдетьсЯ  в  литературный   процесс   начала  XX   века,  то  влиЯние  его
представитсЯ достаточно глубоким, и обнаружитсЯ оно не  только  в творчестве
Ѓлока, Ѓелого,  Ђнненского,  ‚олошина,  Ѓ.  ‘адовского  и  других близких  к
символизму поэтов  и критиков,  но и в работах ‹уначарского, Ѓогданова,  ибо
все они считали задачей искусства преобразование мира.
     ‘оловьевское наследие  уникально в своей многогранности, и как бы мы ни
оценивали  его  отдельные стороны  - в  главном,  в  основном  это  наследие
замечательного  мыслителЯ и гуманиста,  чьи  исканиЯ,  чьЯ вера в  торжество
справедливости на земле созвучны нашему времени и к нашему времени обращены.

     ‚. €. ”атющенко, Ќ. €. –имбаев

     34