 человек есть существо с безусловным значением, с
безусловными  правами   и  требованиЯми,  и  тот  же  человек   есть  только
ограниченное и преходЯщее Явление,  факт среди множества  других фактов,  со
всех сторон ими  ограниченный  и  от них зависЯщий, -  и не только отдельный
человек, но  и все  человечество.  ‘ точки  зрениЯ  атеистической не  только
отдельный человек  поЯвлЯетсЯ  и исчезает, как все  другие  факты и  ЯвлениЯ
природы,  но и все человечество,  вследствие  внешних  естественных  условий
поЯвившеесЯ на  земном  шаре, может вследствие изменениЯ тех же естественных
условий бесследно исчезнуть с этого земного шара или  вместе с ним.  —еловек
есть  все длЯ себЯ, а между тем самое существование его  ЯвлЯетсЯ условным и
постоЯнно проблематичным.  …сли б это противоречие было чисто теоретическое,
касалось бы какого-нибудь отвлеченного вопроса и предмета, тогда оно не было
бы таким роковым и трагическим,  тогда его можно было  бы оставить в покое и
человек мог бы уйти от него в жизнь, в живые интересы. Ќо когда противоречие
находитсЯ в самом центре человеческого сознаниЯ, когда оно  касаетсЯ  самого
человеческого  Я  и распространЯетсЯ на  все  его  живые силы,  тогда  уйти,
спастись от  него некуда.  ЏриходитсЯ принЯть  один  из  членов дилеммы: или
человек действительно имеет  то безусловное значение, те безусловные  права,
которые он дает себе сам в своем внутреннем субъективном сознании,-- в таком
случае он  должен иметь и  возможность  осуществить это значение, эти права;
или же, если  человек есть {050}только факт,  только условное и ограниченное
Явление, которое  сегоднЯ  есть, а завтра может и не  быть, а чрез несколько
десЯтков лет  <i>наверно</i>  не будет,  в таком  случае  пусть он  и  будет <i>только</i>
фактом:  факт  сам по себе не истинен  и не  ложен,  не добр и  не зол,-- он
только натурален,  он только необходим.  ’ак пусть же человек не стремитсЯ к
истине и добру, все это только условные понЯтиЯ, в сущности -- пустые слова.
…сли  человек  есть  только  факт,  если  он  неизбежно ограничен механизмом
внешней  действительности,  пусть   он  и  не  ищет  ничего   большего  этой
натуральной  действительности,  пусть  он  ест,  пьет  и  веселитсЯ, а  если
невесело, то он,  пожалуй,  может своему фактическому существованию положить
фактический же конец.
     Ќо  человек  <i>не хочет</i>  быть  только  фактом,  только  Явлением,  и  это
нехотение  уже намекает, что он  действительно не есть только факт, не  есть
только  Явление, а нечто большее. €бо что значит факт, который не хочет быть
фактом? Явление, которое не хочет быть Явлением?
     ќто, конечно,  еще ничего  не  доказывает,  кроме  того,  что, принимаЯ
первый член  дилеммы,  становЯсь  решительно  и последовательно  на  сторону
механического  мировоззрениЯ, мы  не  избегаем противоречиЯ,  а  делаем  его
только более резким.
     Ќо спрашиваетсЯ: на чем основано само  это механическое  мировоззрение,
по которому человек  есть только одно из Явлений природы, ничтожное колесо в
мировом механизме?
     „лЯ  того  чтобы принЯть такое  воззрение,  которое наносит смертельный
удар всем существенным  стремлениЯм человека и делает  жизнь невозможною длЯ
того, кто вполне  и последовательно прониксЯ бы этим воззрением,--  длЯ того
чтобы принЯть его, нужно иметь, очевидно, очень  твердые основаниЯ. …сли это
воззрение противоречит человеческой воле и чувству, то оно должно по крайней
мере  быть  безусловно необходимым длЯ  разума, должно обладать  безусловной
теоретической истиной. € на  это действительно оно заЯвлЯет  притЯзание.  Ќо
уже странно  это притЯзание на безусловную истинность со стороны  воззрениЯ,
признающего только условное и относительное.  ќто --  новое противоречие; но
допустим  и  это,  допустим,  что  механическое   мировоззрение  может  быть
безусловно  истинным,--  где  основание,  по  которому  мы  были  бы  должны
действительно  признавать  его  таковым?  Љак  уже  давно  заметил  ‹ейбниц,
{051}всЯкое учение истинно в том, что оно утверждает, и ложно в том или тем,
что  оно  отрицает  или  исключает[10].  ’ак  и  относительно  механического
мировоззрениЯ  или материализма (употреблЯю здесь два  термина  безразлично,
так как имею в виду только тот их смысл, в котором они совпадают) мы  должны
признать,  что  его  общие  основные  утверждениЯ  совершенно  истинны.  Ћни
сводЯтсЯ к двум главным:  1) все существующее состоит из силы и материи,-- и
2)  все  совершающеесЯ  совершаетсЯ  с  необходимостью,  или  по непреложным
законам[11].
     ќти  положениЯ  в  своей  общности  ничего  не исключают  и  могут быть
признаны  и  с  точки зрениЯ  спиритуализма.  „ействительно,  все состоит из
материи  и силы,  но  ведь  это очень  общие  понЯтиЯ. Њы  говорим  о  силах
физических, говорим о силах духовных.  € те  и другие  одинаково могут  быть
действительными силами. ЏризнаваЯ далее вместе с материализмом, что силы  не
могут существовать сами по себе, а необходимо принадлежат известным реальным
единицам, или  атомам, представлЯющим  субъекты этих сил,  мы можем вместе с
„емокритом понимать и субъект духовных сил -- человеческую душу -- как такую
реальную единицу, как особый, высшего рода атом  или монаду, обладающую, как
и все атомы, вечностью[12].
     …сли  приведенное общее положение  не дает никакого  основаниЯ отрицать
самостоЯтельность духовных  сил,  которые  так  же  действительны,  как силы
физические,  и если в самом деле все более философские, более логические умы
между  представителЯми  механического воззрениЯ не отрицают действительности
духовных  сил   и  их  самостоЯтельности,--  сведение  же  духовных  сил   к
физическим, утверждение, что душа, что  мысль есть такое же выделение мозга,
как желчь есть выделение  печени, принадлежит только  плохим  представителЯм
механического  мировоззрениЯ,  плохим  ученым  и  плохим философам,--  если,
говорю  Я, с этой общей точки  зрениЯ нет основаниЯ отрицать существование и
самостоЯтельность известных нам  духовных сил, то точно так же нет основаниЯ
с  этой  точки  зрениЯ  отрицать  существование  и  полную  действительность
бесконечного множества других неизвестных нам,  в данном  состоЯнии  длЯ нас
<i>тайных,</i> сил.
     ’очно  так  же,  признаваЯ,  что   все   совершающеесЯ   совершаетсЯ  с
необходимостью,   мы   должны  различать  {052}разные  роды   необходимости.
Ќеобходимо  пущенный камень падает  на землю; необходимо шар  ударЯет другой
шар  и приводит его  в  движение; так  же необходимо  солнце  своими  лучами
вызывает жизнь  в растении,--  процесс  необходимый, но самые способы  этого
необходимого воздействиЯ уже различны. Ќеобходимо известное представление  в
уме  животного вызывает  то  или другое движение;  необходимо высокаЯ  идеЯ,
проникнувшаЯ в душу человека, вызывает его на высокие подвиги: во всех  этих
случаЯх есть необходимость, но необходимость разного рода.
     ЏонЯтие  необходимости в широком  смысле -- а  нет  никакого  основаниЯ
понимать  его  в узком  смысле  --  это понЯтие  необходимости нисколько  не
исключает свободы.  ‘вобода есть  только один  из видов необходимости. Љогда
противопоставлЯют   свободу   необходимости,   то   это   противопоставление
обыкновенно равнЯетсЯ противопоставлению <i>внутренней</i> и <i>внешней</i> необходимости.
     „лЯ Ѓога, напр<имер>, необходимо любить всех и осуществлЯть  в творении
вечную идею блага. Ѓог  не может враждовать, в Ѓоге не может быть ненависти:
любовь, разум, свобода длЯ  Ѓога необходимы. Њы должны сказать, что длЯ Ѓога
<i>необходима свобода --</i> это уже показывает, что свобода не может быть понЯтием
безусловно, логически исключающим понЯтие необходимости.
     ‚се совершаетсЯ  по непреложным законам,  но  в различных сферах бытиЯ,
очевидно, должны господствовать разнородные законы  (или,  точнее, различные
применениЯ  одного и того же  закона), а  из  этой разнородности естественно
вытекает  различное  взаимоотношение этих  частных  законов,  так что законы
низшего порЯдка  могут  ЯвлЯтьсЯ  как подчиненные  законам порЯдка  высшего,
подобно тому как,  допускаЯ специфические различиЯ между мировыми силами, мы
имеем  право   допускать   и   различное  отношение  между  ними,  допускать
существование высших  и более  могущественных сил, способных  подчинЯть себе
другие.
     ’аким образом, основные положениЯ материализма, несомненно истинные, по
своей  общности  и  неопределенности  ничего не исключают  и  оставлЯют  все
вопросы открытыми. Ћпределенным  же воззрением материализм ЯвлЯетсЯ только в
своей отрицательной,  исключительной стороне,  в признании,  что нет никаких
других  сил, кроме {053}физических,-- никакой другой  материи,  кроме той, с
которою имеет дело опытнаЯ физика и химиЯ, что нет других законов в природе,
кроме механических законов, управлЯющих движением  вещества (и, пожалуй, еще
других  столь  же  механических   законов  ассоциации  идей  в  человеческом
сознании).  …сли   встречаетсЯ   в  опыте   что-нибудь,   не  представлЯющее
механического  характера  (напр<имер>,  жизнь,  творчество),  то  это только
иллюзиЯ:  <i>в  сущности</i>  все  есть  механизм  и  все  <i>должно  быть</i>  сведено  к
механическим  отношениЯм.  Ќа  чем  же  основываетсЯ  это  отрицание  и  это
требование? Ќе на науке, конечно, ибо наука, изучаЯ данные в опыте ЯвлениЯ и
механизм их внешних  отношений,  вовсе не задаетсЯ безусловными  вопросами о
сущности вещей. Ѓез сомнениЯ, во всем существующем должна  быть механическаЯ
сторона, подлежащаЯ точной науке, но  признавать действительность этой одной
стороны  было  бы,  очевидно,  величайшим  произволом.  …сли  где  кончаетсЯ
механизм, там кончаетсЯ и точнаЯ наука, то следует ли из  этого, чтобы конец
точной науки был концом  всего или  даже всЯкого знаниЯ? Ћчевидно, это такой
логический скачок, который может  сделать только  ум,  совершенно  одержимый
предвзЯтою идеей.  -- Ќаука имеет дело с веществами и силами, но что такое в
сущности вещество и сила -- этот вопрос не входит в ее задачу, и если ученый
услышит от  метафизика, что вещество в сущности есть представление, а сила в
сущности есть волЯ, то он, в качестве ученого, не может ничего сказать ни за
ни против этого утверждениЯ. --  Ќо  если, как это несомненно, отрицательный
принцип  материализма  не есть  результат  точной науки (котораЯ  вообще  не
занимаетсЯ универсальными  и  безусловными принципами),  то это есть  только
философское положение. Ќо в области философского умозрениЯ (как это известно
всЯкому, сколько-нибудь знакомому  с  этою областью) не только нет основаниЯ
отрицать  существованиЯ духовных сил как  самостоЯтельных от сил физических,
но есть твердые философские основаниЯ утверждать, что самые физические  силы
сводЯтсЯ к духовным[13].  „оказывать это положение здесь было бы  неуместно,
но во всЯком  случае  несомненно,  что в философии целые учениЯ,  даже можно
сказать --  большаЯ половина философских  учений признает эту сводимость сил
физических  на  силы духовные, так что материализм,  во  всЯком случае, есть
только одно из философских мнений.
     {054}Ќо если  материализм как теориЯ  есть  только одно из  философских
мнений и, следовательно, признание безусловной истинности  этого мнениЯ есть
только произвольное верование,-- в  чем же состоит несомненнаЯ  практическаЯ
сила материализма? …сли эта  сила не имеет положительного  основаниЯ, то она
должна   иметь  основание  отрицательное:  она  основываетсЯ   на   бессилии
противоположного духовного начала, как  сила всЯкой лжи  состоит в  бессилии
истины и сила зла в бессилии добра. Ѓессилие же истины заключаетсЯ, конечно,
не в ней  самой, а в нас, в нашей непоследовательности: не проводЯ истину до
конца, мы ее ограничиваем, а предел истины есть простор длЯ лжи.
     ’ак   как    истина   не   может   себе   противоречить,    то   полнаЯ
последовательность  неизбежно  дает  ей  торжество, точно  так же,  как  эта
последовательность   пагубна   длЯ   лжи,   держащейсЯ   только   внутренним
противоречием.
     Ќачало  истины  есть  убеждение,  что  человеческаЯ  личность не только
отрицательно безусловна (что есть факт), то есть что она не хочет и не может
удовлетворитьсЯ   никаким   условным   ограниченным  содержанием,   но   что
человеческаЯ  личность может  достигнуть и положительной  безусловности,  то
есть  что она может обладать  всецелым содержанием, полнотою  бытиЯ,  и что,
следовательно, это  безусловное содержание, эта полнота бытиЯ не есть только
фантазиЯ,  субъективный призрак, а настоЯщаЯ,  полнаЯ  сил действительность.
’аким образом, здесь вера в себЯ, вера в человеческую личность есть вместе с
тем вера в Ѓога,  ибо божество принадлежит человеку и Ѓогу, с тою  разницею,
что  Ѓогу  принадлежит оно  в  вечной  действительности,  а человеком только
достигаетсЯ,  только  получаетсЯ,  в   данном  же   состоЯнии   есть  только
возможность, только стремление.
     —еловеческое Я безусловно в возможности и ничтожно  в действительности.
‚ этом противоречии зло и страдание, в этом -- несвобода, внутреннее рабство
человека. Ћсвобождение от этого  рабства может состоЯть  только в достижении
того  безусловного  содержаниЯ,  той  полноты  бытиЯ,  котораЯ  утверждаетсЯ
бесконечным стремлением человеческого <i>Я.</i> "Џознайте истину, и  истина сделает
вас свободными"[14].
     Џрежде  чем  человек  может достигнуть этого безусловного  содержаниЯ в
жизни, он должен  достигнуть  его  в сознании;  прежде  чем познать его  как
действительность  {055}вне  себЯ,  он  должен  сознать его  как идею в себе.
Џоложительное же убеждение в идее есть убеждение в ее осуществлении, так как
неосуществлЯемаЯ идеЯ есть призрак и обман, и если безумно не верить в Ѓога,
то еще безумнее верить в Ќего наполовину.
     ‘тараЯ традиционнаЯ  форма  религии  исходит  из  веры  в  Ѓога, но  не
проводит этой веры до конца.  ‘овременнаЯ внерелигиознаЯ цивилизациЯ исходит
из веры  в  человека, но и  она  остаетсЯ непоследовательною,-- не  проводит
своей   веры   до  конца;   последовательно   же  проведенные  и  до   конца
осуществленные обе эти веры -- вера  в Ѓога и вера в человека  -- сходЯтсЯ в
единой полной и всецелой истине Ѓогочеловечества.

        —’…Ќ€… ’ђ…’њ…

     ‚сЯкое  указание  на  безусловный  характер  человеческой  жизни  и  на
личность человеческую  как  на носительницу безусловного содержаниЯ,--всЯкое
такое  указание   встречает  обыкновенно   возражениЯ  самого  элементарного
свойства,  которые   и  устранЯютсЯ   столь   же   элементарными,   простыми
соображениЯми.
     ‘прашивают: какое может быть  безусловное содержание у жизни когда  она
есть  необходимый   естественный  процесс,  со  всех  сторон  обусловленный,
материально зависимый, совершенно относительный?
     Ѓез  сомнениЯ,  жизнь   есть  естественный,  материально  обусловленный
процесс,  подлежащий  законам  физической  необходимости.  Ќо что же  отсюда
следует?
     Љогда человек говорит, его речь есть механический процесс обусловленный
телесным  строением голосовых органов  которые  своим  движением  приводЯт в
колебание воздух,  волнообразное  же движение воздуха производит в слушающем
--  при  посредстве других механических  процессов в его слуховых органах --
ощущение  звука  --  но  следует ли из  этого, чтобы человеческаЯ  речь была
только  механическим  процессом,  чтобы она  не имела особенного содержаниЯ,
совершенно независимого и  не представлЯющего в  самом себе ничего общего  с
механическим процессом говорениЯ?  € не только это содержание независимо  от
механического процесса,  но,  напротив, этот  процесс зависит от содержаниЯ,
определЯетсЯ  им, так  как,  когда  Я говорю, движениЯ  {056}моих  голосовых
органов  направлЯютсЯ так  или иначе смотрЯ по  тому,  какие звуки должен  Я
употребить длЯ выражениЯ этой определенной идеи, этого содержаниЯ. ’очно так
же, когда мы видим на сцене играющих актеров, не подлежит никакому сомнению,
что игра  их  есть  механический, материально обусловленный  процесс, все их
жесты  и  мимика  суть  не что  иное, как физические движениЯ  --  известные
сокращениЯ  мускулов,  все их  слова --  звуковые вибрации,  происходЯщие от
механического  движениЯ  голосовых  органов,--  и, однако, все  это ведь  не
мешает изображаемой  ими драме быть  более чем  механическим  процессом,  не
мешает  ей иметь собственное содержание, совершенно независимое как такое от
механических  условий  тех  движений,  которые  производЯтсЯ   актерами  длЯ
внешнего выражениЯ этого содержаниЯ и которые, напротив,  сами  определЯютсЯ
этим  содержанием;   и  если  само  собою  разумеетсЯ,  что   без  механизма
двигательных нервов и мускулов и без голосового аппарата актеры не  могли бы
материально изображать никакой драмы, точно так  же несомненно,  что все эти
материальные органы, способные ко всЯким движениЯм, не могли бы сами по себе
произвести  никакой  игры, если  бы  независимо  от  них  не  было уже  дано
поэтическое содержание драмы и намерение представить его на сцене.
     Ќо  тут мне уже  слышитсЯ ходЯчее заЯвление  материализма, что  ведь не
только  наши слова и телодвижениЯ, но и все наши  мысли, следовательно, и те
мысли, которые составлЯют  данную  драму, суть только механические процессы,
именно  движениЯ мозговых  частиц. ‚от  очень  простой взглЯд! Ќе слишком ли
простой? Ќе говорЯ  уже о том, что здесь заранее  предполагаетсЯ  истинность
материалистического принципа, который, однако, во всЯком случае, есть только
спорное мнение,  так что ссылатьсЯ  на него как на основание есть логическаЯ
ошибка, называемаЯ  petitio  principii[1],-- не  говорЯ уже  об этом и  даже
становЯсь  на  общематериалистическую  точку  зрениЯ (то есть допускаЯ,  что
мысль не может существовать без мозга), легко видеть, что приведенное сейчас
указание  дает  лишь  перестановку  вопроса,  а  никак  не разрешение его  в
материалистическом смысле.
     ‚  самом деле,  если  в наших  словах  и  жестах мы должны различать их
<i>содержание,</i> то есть то,  что ими  выражаетсЯ,  от  их <i>механизма,</i> то  есть от
материальных  {057}орудий  и способов  этого  выражениЯ, то точно  такое  же
различие необходимо  ЯвлЯетсЯ  и  относительно  наших  мыслей,  длЯ  которых
вибрирующие мозговые частицы представлЯют такой же механизм, каким  ЯвлЯютсЯ
голосовые  органы длЯ нашей речи (котораЯ  и есть только мысль, переведеннаЯ
из мозгового аппарата в голосовой).
     ’аким образом,  допускаЯ необходимую материальную свЯзь между мыслью  и
мозгом,  допускаЯ, что  движениЯ  мозговых частиц суть материальнаЯ  причина
(causa materialis) мысли, мы  нисколько не устранЯем очевидного  формального
различиЯ и даже несоизмеримости между внешним механизмом мозговых движений и
собственным  содержанием  мысли,  которое  этим  механизмом  осуществлЯетсЯ.
‚озьмем  простой пример. Џоложим, вы теперь думаете о царьградском храме ‘в.
‘офии. ‚ашему уму представлЯетсЯ образ этого храма, и если это представление
и  обусловлено  какими-нибудь  движениЯми   мозговых  частиц,  то  в   самом
представлении,  однако, этих движений нет -- в нем дана  только воображаемаЯ
фигура  ‘офийского  храма,  и ничего  более;  отсюда  Ясно, что материальнаЯ
зависимость этого представлениЯ  от  неизвестных  частичных  движений  мозга
нисколько не касаетсЯ формального  содержаниЯ  этого представлениЯ,  так как
образ ‘офийского храма  и движение  мозговых частиц суть предметы совершенно
разнородные и друг с другом несоизмеримые. …сли бы в то времЯ, как вы имеете
сказанное представление, посторонний  наблюдатель получил возможность видеть
все происходЯщее в нашем  мозгу (вроде  того, как это изображаетсЯ в  сказке
Ѓульвера  "A strange story"[2]), то что бы он увидел? Ћн увидел бы структуру
мозга, колебаниЯ мельчайших мозговых частиц, увидел бы, может быть, световые
ЯвлениЯ, происходЯщие  от нервного электричества ("красное и голубое пламЯ",
как  описываетсЯ в этой  сказке),-- но ведь все  это  было  бы совершенно не
похоже на тот образ, который вы себе в эту минуту представлЯете,  причем  вы
можете ничего не знать о мозговых движениЯх и электрических токах, тогда как
посторонний наблюдатель  только  их и видит; откуда прЯмо следует, что между
тем и другим формального тождества быть не может.
     џ не имею ни возможности,  ни надобности вдаватьсЯ здесь в рассмотрение
вопроса об отношениЯх мысли к мозгу -- вопроса,  разрешение которого зависит
главным {058}образом от разрешениЯ общего вопроса о сущности материи; Я имел
в виду только уЯснить на примере  ту несомненную истину, что механизм какого
бы  то  ни  было процесса и идеальное (точнее --  идейное) содержание, в нем
реализуемое при каких  бы то  ни  было  отношениЯх, при  какой бы то ни было
материальной свЯзи, во всЯком случае представлЯют  нечто формально различное
и  несоизмеримое  между собою, вследствие чего прЯмое заключение от  свойств
одного к свойствам другого,  например заключение от условности механического
процесса  к   условности  самого   его   содержаниЯ,--  ЯвлЯетсЯ   логически
невозможным.
     ‚озвращаЯсь к нашему предмету,-- как скоро мы допустим, что  жизнь мира
и  человечества не есть случайность без смысла и цели (а признавать ее такою
случайностью нет ни теоретического основаниЯ,  ни нравственной возможности),
а  представлЯет  определенный, цельный  процесс,  так  сейчас  же  требуетсЯ
признать содержание, осуществлЯемое этим процессом,-- содержание, к которому
все  материальные  условиЯ процесса,  весь его  механизм относились  бы  как
средства  к цели,  как способы выражениЯ к выражаемому. Љак  в нашем прежнем
примере, природа актеров, физическаЯ и духовнаЯ, все их способности и силы и
происходЯщие из этих сил и  способностей движениЯ  имеют значение только как
способы  внешнего выражениЯ  того  поэтического содержаниЯ, которое  дано  в
исполнЯемой ими  драме,  точно  так  же  всЯ механическаЯ  сторона всемирной
жизни, всЯ совокупность природных сил и движений может иметь значение только
как материал и как орудие длЯ  внешнего осуществлениЯ всеобщего  содержаниЯ,
которое независимо само  в себе ото <i>всех</i> этих материальных условий, которое,
таким образом, <i>безусловно.</i> ’акое содержание вообще называетсЯ <i>идеей.</i>
     „а, жизнь человека  и мира есть природный процесс;  да,  эта жизнь есть
смена Явлений, игра  естественных сил; но эта  игра предполагает играющих  и
то,  что  играетсЯ,--  предполагает  безусловную   личность   и  безусловное
содержание, или идею, жизни.
     Ѓыло бы ребЯчеством ставить вопрос и спорить о том, что необходимее длЯ
действительной полной жизни: идеЯ или материальные условиЯ ее осуществлениЯ.
Ћчевидно,  что и  то и  другое  одинаково  необходимо, как в  арифметическом
произведении   одинаково   необходимы   оба   {059}производителЯ,  как   длЯ
произведениЯ 35 одинаково необходимы и 7 и 5.
     „олжно  заметить, что  содержание, или идеЯ, различаетсЯ  не только  от
внешней, но  и  от  внутренней  природы: не только  внешние  физические силы
должны   служить   средством,   орудием  или   материальным   условием   длЯ
осуществлениЯ известного содержаниЯ,  но точно так же и духовные силы: волЯ,
разум  и  чувство   --  имеют  значение   лишь  как   способы  или  средства
осуществлениЯ определенного содержаниЯ, а не сами составлЯют это содержание.
     ‚  самом  деле,  очевидно,  что  -- раз даны  эти  силы: волЯ, разум  и
чувство,--очевидно, что  должен быть определенный <i>предмет</i> хотениЯ, разумениЯ
и чувствованиЯ,-- очевидно, что человек не может только хотеть ради хотениЯ,
мыслить ради мысли или  мыслить чистую мысль и чувствовать ради чувства. Љак
механический  процесс физических движений есть только материальнаЯ почва длЯ
идеального содержаниЯ,  так  точно  и механический процесс душевных Явлений,
свЯзанных  между  собою  по  психологическим   законам,  столь  же  общим  и
необходимым,  как законы физические, может иметь значение  только как способ
выражениЯ или реализации определенного содержаниЯ.
     —еловек  должен <i>что-нибудь</i> хотеть, <i>что-нибудь</i> мыслить или о  чем-нибудь
мыслить, <i>что-нибудь</i> чувствовать, и это  <i>что,</i> которое составлЯет определЯющее
начало, цель и  предмет его духовных сил и его духовной жизни, и есть именно
то,  что  спрашиваетсЯ,  то, что  интересно, то<b>,</b> что дает смысл.  ‚следствие
способности  к  сознательному  размышлению, к  рефлексии человек  подвергает
суждению и оценке все фактические  данные  своей внутренней и внешней жизни:
он не может остановитьсЯ на том, чтобы хотеть  только  потому,  что хочетсЯ,
чтобы  мыслить   потому,   что   мыслитсЯ,  или   чувствовать   потому,  что
чувствуетсЯ,--  он  требует,   чтобы  предмет  его  воли  имел   собственное
достоинство, длЯ того чтобы быть желанным или, говорЯ школьным Языком, чтобы
он был <i>объективно-желательным</i>  или был <i>объективным благом;</i>  точно так  же он
требует,  чтобы  предмет  и содержание его  мысли были <i>объективно-истинны</i>  и
предмет его чувства был <i>объективно-прекрасен,</i> то есть не длЯ него только, но
длЯ всех безусловно.
     Џоложим, каждый человек имеет в жизни свою маленькую особенную роль, но
из  этого  никак не  следует,  {060}чтобы  он  мог  довольствоватьсЯ  только
условным, относительным содержанием  жизни. ‚ исполнении драмы  каждый актер
также имеет свою особенную роль, но мог ли бы он исполнЯть хорошо и ее, если
б не знал всего содержаниЯ драмы? Ђ как от актера требуетсЯ не только, чтобы
он  <i>играл,</i> но чтобы он  играл  <i>хорошо,</i>  так  и  от  человека и  человечества
требуетсЯ  не только, чтобы  оно <i>жило,</i>  но чтобы оно  жило <i>хорошо.</i>  ѓоворЯт:
какаЯ надобность  в объективном определении  воли, то  есть в определении ее
безусловного предмета,-- достаточно,  чтобы  волЯ  была  добраЯ.  Ќо  чем же
определЯетсЯ доброе  качество  воли,  как не ее  соответствием  с  тем,  что
признаетсЯ  объективно-желательным  или  признаетсЯ  само  по  себе  благом?
(‚сЯкому  Ясно,  что  хорошаЯ  волЯ,  направленнаЯ  на  ложные  цели,  может
производить только зло. ‘редневековые инквизиторы имели добрую волю защищать
на  земле царство Ѓожие, но так как они имели плохие понЯтиЯ об этом царстве
Ѓожием,  об его  объективной  сущности,  или  идее,  то  они и  могли только
приносить зло человечеству.)
     ’о  же, что о  предмете воли, должно сказать  о предмете познаниЯ  и  о
предмете чувства, тем более что эти  предметы неразрывно и тесно между собою
свЯзаны, или, лучше сказать, они суть различные стороны одного и того же.
     Џростое, длЯ всех Ясное, можно сказать, тривиальное различение добра от
зла, истинного  от ложного, прекрасного  от безобразного, это различение уже
предполагает признание объективного и безусловного начала в этих трех сферах
духовной жизни. ‚ самом деле, при этом различении человек утверждает,  что и
в нравственной  деЯтельности, и в  знании, и в чувстве, и  в  художественном
творчестве, исходЯщем из чувства, есть нечто <i>нормальное,</i> и это  нечто <i>должно</i>
быть, потому что оно  само  в  себе  хорошо,  истинно и  прекрасно,  другими
словами, что оно есть безусловное благо, истина и красота.
     €так,  безусловное  начало  требуетсЯ  и умственным, и  нравственным, и
эстетическим интересом  человека.  ќти три интереса в их единстве составлЯют
интерес  религиозный, ибо как волЯ, разум и чувство  суть силы единого духа,
так  и  соответствующие им  предметы суть лишь различные виды (идеи) единого
безусловного начала, которое в  своей  действительности  и  есть собственный
предмет религии.
     {061}‘овершенно  несомненно, что действительность безусловного  начала,
как существующего  в себе  самом независимо от нас,--  действительность Ѓога
(как  и вообще независимаЯ  действительность  какого бы то  ни было  другого
существа, кроме нас  самих) не  может  быть выведена  из чистого  разума, не
может  быть доказана чисто  логически. Ќеобходимость безусловного начала длЯ
высших  интересов  человека,  его  необходимость  длЯ  воли  и  нравственной
деЯтельности, длЯ разума и истинного знаниЯ, длЯ чувства и творчества,-- эта
необходимость делает  только в  высочайшей степени  <i>вероЯтным</i> действительное
существование  божественного  начала; полнаЯ же и безусловнаЯ уверенность  в
нем может быть дана только <i>верою:</i>  и это относитсЯ,  как было замечено, не к
существованию только безусловного начала, но и к  существованию какого бы то
ни было предмета и всего внешнего мира вообще. €бо так как мы можем знать об
этом  мире  только  по  собственным  своим  ощущениЯм,  по  тому,  что  нами
испытываетсЯ, так что все содержание нашего  опыта и нашего знаниЯ суть наши
собственные состоЯниЯ и ничего более, то всЯкое  утверждение внешнего бытиЯ,
соответствующего этим  состоЯниЯм, ЯвлЯетсЯ  с логической точки  зрениЯ лишь
более или менее вероЯтным заключением; и если, тем не менее, мы безусловно и
непосредственно убеждены  в  существовании  внешних существ  (других  людей,
животных и т. д.), то это убеждение не имеет логического характера  (так как
не может быть  логически доказано) и  есть, следовательно, не  что иное, как
<i>вера.</i> •отЯ закон причинности и наводит  нас  на признание внешнего бытиЯ как
причины  наших  ощущений  и  представлений,  но  так  как  самый этот  закон
причинности  есть форма нашего  же разума,  то применение  этого  закона  ко
внешней реальности может  иметь лишь условное значение* и, следовательно, не
может  дать безусловного непоколебимого убеждениЯ  в  существовании  внешней
действительности: все доказательства этого существованиЯ,  сводимые к закону
причинности, ЯвлЯютсЯ, таким образом, лишь как соображениЯ вероЯтности, а не
как свидетельства достоверности,-- таким свидетельством остаетсЯ одна вера.
     ===============================
     *  ’о  есть:  <i>…сли</i>  разум  наш  имеет  объективную  силу,  <i>если</i>  должно
существовать объективное знание и наука, то и т. д.
     ===============================

     —то  вне нас  и независимо от нас что-нибудь  {062}существует --  этого
знать мы не можем, потому что все, что мы знаем (реально),  то есть все, что
мы  испытываем, существует в  нас, а не вне нас (как  наши ощущениЯ  и  наши
мысли); то же,  что не в  нас, а в себе самом,  то  <i>тем самым</i>  находитсЯ  за
пределами  нашего  опыта  и, следовательно, нашего  действительного знаниЯ и
может,  таким образом,  утверждатьсЯ  лишь  перехватывающим за  пределы этой
нашей действительности актом духа, который и называетсЯ верой. Њы знаем, что
2•2=4, что огонь  жжет--это  суть  факты нашего сознаниЯ;  но  существование
чего-нибудь   за  пределами   нашего  сознаниЯ   (существование,   например,
субстанциального огнЯ, то  есть  существа  или существ, производЯщих на  нас
действие огнЯ) очевидно не  может  быть дано в этом самом сознании, не может
быть его  фактом  или  состоЯнием  (это было  бы  прЯмое  противоречие),  и,
следовательно, оно может утверждатьсЯ только  актом веры,  "обличающей  вещи
невидимые"[3].
     Ќо если  <i>существование</i> внешней действительности  утверждаетсЯ верою, то
<i>содержание</i> этой действительности (ее сущность,  essentia) даетсЯ опытом: что
<i>есть</i> действительность -- мы верим, а <i>что</i> такое она есть -- это мы испытываем
и знаем. …сли  бы мы не верили в существование внешней действительности,  то
все, что  мы  испытываем и  знаем,  имело  бы  лишь  субъективное  значение,
представлЯло бы лишь данные  нашей внутренней  психической жизни. …сли бы мы
не  верили в  независимое существование солнца, то  весь  опытный  материал,
заключающийсЯ  в представлении солнца  (а  именно:  ощущение света и  тепла,
образ солнечного диска, периодические его ЯвлениЯ и т. д.), все это  было бы
длЯ   нас    состоЯниЯми    нашего   субъективного    сознаниЯ,   психически
обусловленными,--  все это  было  бы постоЯнной  и правильной галлюцинацией,
частью  непрерывного  сновидениЯ. ‚се,  что мы  из опыта знаем о солнце  как
испытываемое нами, ручалось бы лишь за нашу действительность,  а никак не за
действительность солнца. Ќо раз  мы верим в эту последнюю, раз  мы уверены в
объективном  существе солнца, то все опытные данные  о  солнце ЯвлЯютсЯ  как
действие  на нас  этого  объективного  существа  и  таким  образом  получают
объективную действительность.  ђазумеетсЯ, мы  имеем  одни и  те же  опытные
данные о внешнем мире, верим ли мы в его  действительность или нет, только в
последнем  случае эти  данные не имеют никакого  объективного значениЯ;  как
одни {063}и те  же  банковые  билеты  представлЯют  или простую  бумагу, или
действительное богатство, смотрЯ по тому, обладают ли они кредитом или нет.
     „анные  опыта   при  вере   в  существование  внешних   предметов,   им
соответствующих,  ЯвлЯютсЯ как сведениЯ о  действительно существующем и  как
такие составлЯют основание объективного знаниЯ. „лЯ  полноты же этого знаниЯ
необходимо, чтобы  эти отдельные сведениЯ о существующем  были свЯзаны между
собою,  чтобы  опыт  был <i>организован</i>  в цельную систему,  что и  достигаетсЯ
рациональным мышлением, дающим эмпирическому материалу научную форму.
     ‚се сказанное относительно  внешнего мира вполне применЯетсЯ (на тех же
основаниЯх) и к божественному началу. € его существование может утверждатьсЯ
только актом веры. •отЯ  лучшие умы человечества занимались  так называемыми
доказательствами  бытиЯ  ЃожиЯ, но безуспешно; ибо все  эти  доказательства,
основываЯсь по необходимости  на известных  предположениЯх,  имеют  характер
гипотетический и,  следовательно, не  могут  дать безусловной достоверности.
Љак  существование внешнего  мира,  так и существование божественного начала
длЯ рассудка  суть  только вероЯтности или  условные  истины,  безусловно же
утверждатьсЯ могут только  верою. <i>‘одержание</i> же божественного начала, так же
как и содержание внешней природы, даетсЯ  опытом. —то Ѓог <i>есть,</i>  мы верим, а
что  Ћн  есть,  мы  испытываем  и  узнаем.  ђазумеетсЯ,   факты  внутреннего
религиозного  опыта  без  веры в действительность  их  предмета суть  только
фантазиЯ и  галлюцинациЯ, но ведь такие  же фантазии и  галлюцинации  суть и
факты внешнего опыта, если  не верить в собственную реальность их предметов.
‚  обоих  случаЯх  опыт  дает  только  психические  факты,  факты  сознаниЯ,
объективное же значение этих фактов определЯетсЯ  творческим актом веры. Џри
этой вере внутренние данные религиозного опыта познаютсЯ как действиЯ на нас
божественного  начала, как его <i>откровение</i> в нас, а само  оно ЯвлЯетсЯ, таким
образом, как действительный предмет нашего сознаниЯ.
     Ќо  данные  религиозного опыта  и при вере  в  их объективное  значение
ЯвлЯютсЯ сами по себе лишь как отдельные сведениЯ о божественных  предметах,
а  не  как  полное  знание  о  них.  ’акое  знание  достигаетсЯ <i>организацией</i>
религиозного опыта  в цельную, логически  свЯзанную систему.  ’аким образом,
кроме  религиозной {064}веры и религиозного опыта требуетсЯ еще  религиозное
мышление, результат которого есть философиЯ религии.
     —асто  говорЯт:  зачем философствовать  о  божественных  предметах,  не
достаточно ли верить в них и чувствовать  их? ђазумеетсЯ, достаточно...  при
отсутствии умственного интереса в верующем и  чувствующем. ќто все равно что
сказать: не  достаточно ли  верить, что существует солнце и наслаждатьсЯ его
светом  и теплотою,  зачем еще  физические и астрономические теории солнца и
солнечной системы? ђазумеетсЯ, они  не нужны длЯ тех, кто не имеет  научного
интереса. Ќо на каком же основании  ограниченность некоторых делать  законом
длЯ  всех? -- …сли человек верит в божественные предметы и если  он при этом
обладает способностью и потребностью мышлениЯ, то он по необходимости должен
мыслить о предметах своей веры, и, разумеетсЯ, желательно, чтобы он мыслил о
них  правильно  и  систематически,  то есть  чтобы  это  его  мышление  было
философией религии. Ѓолее того: так  как лишь философиЯ религии, как свЯзнаЯ
система  и  полный  синтез  религиозных  истин,  может дать  нам  адекватное
(соответствующее)  знание   о   божественном  начале   как  безусловном  или
всеобъемлющем,--  ибо  вне  такого  синтеза  отдельные   религиозные  данные
ЯвлЯютсЯ  лишь как разрозненные части  неизвестного целого,--  то  философиЯ
религии одинаково необходима длЯ всех мыслЯщих людей --  как верующих, так и
неверующих,  ибо если первые  должны знать,  во  что  они верЯт,  то вторые,
конечно,  должны  знать,  что они  отрицают (не говорЯ  уже о том, что самое
отрицание  во  многих случаЯх зависит от незнаниЯ, причем те верующие  не по
разуму, которые  хотЯт превратить  религиозную истину  в дело  слепой веры и
неопределенного  чувства,  очевидно  действуют  лишь  в  пользу  отрицаниЯ).
‘овокупность   религиозного   опыта   и   религиозного  мышлениЯ  составлЯет
содержание религиозного сознаниЯ. ‘о стороны объективной это содержание есть
<i>откровение</i>  божественного начала как  действительного  предмета религиозного
сознаниЯ.  ’ак как дух человеческий вообще, а следовательно,  и  религиозное
сознание  не есть  что-нибудь  законченное,  готовое, а нечто  возникающее и
совершающеесЯ  (совершенствующеесЯ),  нечто находЯщеесЯ  в  процессе,  то  и
откровение   божественного  начала  в   этом  сознании  необходимо  ЯвлЯетсЯ
постепенным. Љак внешнЯЯ природа лишь постепенно открываетсЯ уму  человека и
человечества,  {065}вследствие чего мы  должны  говорить  о развитии опыта и
естественной   науки,  так  и  божественное  начало  постепенно  открываетсЯ
сознанию человеческому, и мы должны говорить о развитии религиозного опыта и
религиозного мышлениЯ.
     ’ак  как  божественное начало  есть действительный предмет религиозного
сознаниЯ,  то есть действующий  на  это сознание и  открывающий  в нем  свое
содержание,   то   религиозное   развитие  есть  процесс   положительный   и
объективный,  это  есть реальное  взаимодействие Ѓога и  человека -- процесс
богочеловеческий.
     џсно,   что   вследствие   объективного   и  положительного   характера
религиозного  развитиЯ  ни  одна  из  ступеней  его,  ни  один  из  моментов
религиозного  процесса  не  может быть сам по  себе ложью или  заблуждением.
"‹ожнаЯ  религиЯ" есть contradictio in adjecto[4].  ђелигиозный  процесс  не
может  состоЯть  в том, чтобы  чистаЯ ложь сменЯлась чистою истиной,  ибо  в
таком  случае  эта последнЯЯ ЯвлЯлась бы разом и  целиком  без перехода, без
прогресса,-- и  притом возникал  бы  вопрос: почему  это  внезапное  Явление
истины имело место в данный момент, а не  во всЯкий  другой? -- и если бы на
это отвечали, что истина могла ЯвитьсЯ только после того, как была исчерпана
ложь,  то это значило бы, что осуществление лжи <i>необходимо</i> длЯ осуществлениЯ
истины, то есть что ложь <i>должна быть,</i> но в таком случае это уже не ложь, так
как мы разумеем под ложью (так же как под злом и безобразием) именно то, что
<i>не должно быть.</i>
     €з  различиЯ в  степенЯх  религиозного откровениЯ нисколько  не следует
неистинность   низших   степеней.  „ействительность  физического   солнца  в
различной  мере  открываетсЯ  длЯ  слепого, длЯ  зрЯчего,  длЯ  вооруженного
телескопом,  наконец, длЯ  ученого  астронома,  обладающего  всеми  научными
средствами  и  способностЯми. ‘ледует  ли  отсюда,  что  ощущениЯ  солнечной
теплоты,   составлЯющие  весь  опыт  слепого   относительно   солнца,  менее
действительны и  истинны, нежели опыт зрЯчего Я знаниЯ астронома? Ќо если бы
слепой  стал утверждать,  что его опыт есть единственный  истинный,  а  опыт
зрЯчего и знаниЯ  астронома  суть заблуждениЯ, то лишь в этом утверждении, а
не в том опыте, с которым оно свЯзано, Явилась бы ложь  и заблуждение. ’очно
так же и в развитии религии ложь и заблуждение  заключаютсЯ  не в содержании
какой  бы  то  ни  было  из  степеней этого  развитиЯ,  а  в  исключительном
утверждении одной {066}из них и  в отрицании  ради и во имЯ ее  всех других.
€ными словами, ложь и заблуждение ЯвлЯютсЯ в бессильном стремлении задержать
и остановить религиозный процесс.
     „алее,  подобно  тому  как  опыт  слепого  о солнце (ощущение тепла) не
уничтожаетсЯ опытом зрЯчего, а, напротив, сохранЯетсЯ в нем, входит в  него,
но  при  этом  восполнЯетсЯ новым  опытом (световых ощущений), ЯвлЯЯсь таким
образом <i>частью</i> более полного опыта, тогда как прежде (длЯ слепого) это  было
<i>всем</i> его опытом,--  точно так же и в религиозном  развитии  низшие ступени в
своем положительном содержании не упразднЯютсЯ высшими, а только терЯют свое
значение целого, становЯсь частью более полного откровениЯ.
     €з  сказанного Ясно, что высшаЯ  степень  религиозного развитиЯ, высшаЯ
форма   божественного  откровениЯ  должна,  во-первых,  обладать  наибольшей
свободой  ото всЯкой исключительности и односторонности, должна представлЯть
величайшую  <i>общность  и,</i>  во-вторых,  должна  обладать наибольшим богатством
положительного  содержаниЯ,   должна  представлЯть   величайшую   полноту  и
<i>цельность</i>   (конкретность).   Ћба  эти   условиЯ   соединЯютсЯ   в   понЯтии
<i>положительной  всеобщности</i> (универсальности),  которое прЯмо  противуположно
отрицательной,  формально  логической  всеобщности,  состоЯщей  в отсутствии
всЯких определенных свойств, всЯких особенностей.
     ђелигиЯ должна быть всеобщею и  един