ютсЯ  уже в  том  первоначальном субъекте,  который глубже  или
первее сознательной жизни,-- заключаетсЯ, разумеетсЯ, только субстанциально,
в  непосредственном  единстве   с  ним  самим  как   его   внутреннЯЯ,   еще
необнаруженнаЯ или невоплощеннаЯ идеЯ.-- ‚о-вторых, мы имеем нашу раздельную
сознательную  жизнь,--  проЯвление   или  обнаружение   нашего  духа:  здесь
содержание  или  сущность  наша   существует  <i>действительно</i>  (актуально)  во
множестве различных проЯвлений, которым она  сообщает определенный характер,
обнаруживаЯ в них свою особенность.  Ќаконец,  в-третьих, так  как при  всей
множественности этих  проЯвлений все они  суть  только  обнаружениЯ одного и
того же духа, одинаково всем  им присущего,  то мы  можем рефлектировать или
возвращатьсЯ к  себе  от этих проЯвлений или  обнаружений  и утверждать себЯ
актуально как единого субъекта, как определенное Я, единство которого, таким
образом,  чрез  свое  различение  или  проЯвление  в  множестве состоЯний  и
действий  сознательной жизни не только не терЯетсЯ, но, напротив, полагаетсЯ
в  усиленной  степени;  это  возвращение  к  себе,  рефлексиЯ  на  себЯ  или
утверждение себЯ в  своем проЯвлении  и есть  собственно то, что  называетсЯ
самосознанием и ЯвлЯетсЯ каждый раз, когда мы не только переживаем известные
состоЯниЯ, чувствуем, мыслим и т. д., но еще особенным внутренним действием,
останавливаЯсь  на  этих состоЯниЯх,  утверждаем  себЯ как переживающего  их
субъекта, как чувствующего, мыслЯщего и  т. д.,  то есть когда мы  внутренно
говорим:  Я чувствую,  Я мыслю и  т.  д. …сли во  втором  положении  наш дух
проЯвлЯет или обнаруживает свое содержание, то есть выделЯет его из себЯ как
нечто другое,  то здесь,  в  этом третьем положении, в самосознании, наш дух
утверждает  это содержание как  <i>свое</i> и, следовательно, себЯ как  проЯвившего
его.
     {118}’аким  образом,  тройственное  отношение  нашего  субъекта  к  его
содержанию  такое  же,  как  и  указанное  нами  прежде  отношение  субъекта
безусловного или абсолютно-сущего к его безусловному содержанию или всеобщей
сущности. Ќо этим  и кончаетсЯ равенство между нашим существом и абсолютным.
‚  самом деле, в действительности нашего духа  три  указанные положениЯ суть
только периодические фазы внутреннего  бытиЯ,  сменЯющие друг  друга, точнее
говорЯ,  только первое  положение  в  себе  сущего духа  есть  постоЯнное  и
неизменно  пребывающее, два же другие  могут быть и не  быть  -- это  только
ЯвлениЯ,  а не  субстанции.  „ух  как субстанциЯ (первое положение)  -  есть
всегда и необходимо,  но затем  он  может попеременно то ограничиватьсЯ этим
субстанциальным  существованием,   пребывать   во  внутреннем   бездействии,
удерживаЯ  все  свои силы и  все  свое  содержание  в глубине  существенного
нераздельного  бытиЯ (перваЯ фаза), то проЯвлЯть и обнаруживать  эти  силы и
это  содержание в  раздельной  сознательной  жизни, в рЯде  переживаемых  им
душевных  состоЯний  и  производимых действий  (втораЯ фаза),  то,  наконец,
рефлектируЯ на  эти состоЯниЯ  и эти действиЯ -  как пережитые и совершенные
им, находить их как свои и вследствие этого  утверждать себЯ, свое "да"  как
обладающее  теми  силами  и  проЯвившее это содержание в  этак  определенных
состоЯниЯх и  действиЯх  (третьЯ фаза). ’аким образом, здесь один л  тот  же
сущий субъект, один и  тот же дух ЯвлЯетсЯ в различные моменты то как только
существенный,  или  субстанциальный,   то  как   сверх  того  действующий  и
действительный, то, наконец, еще  как самсознательный, или утверждающий себЯ
в своей обнаруженной  действительности.  ќта смена трех положений происходит
<i>во времени,</i> и она возможна, лишь поскольку мы существуем во времени. ‚ самом
деле,  эти  три  положениЯ  исключают  друг  друга:  нельзЯ   быть  зараз  Я
бездействующим,  и  действующим, проЯвлЯть свои  силы  и свое  содержание  и
держать их скрытыми, нельзЯ зараз и переживать известные состоЯниЯ, и вместе
с тем рефлектировать на них,-- нельзЯ зараз мыслить и думать о своей мысли.
     €так, эти три  положениЯ,  или способа  существованиЯ, несовместимые  в
одном  субъекте  <i>разом,</i> могут принадлежать  ему  только в  <i>различные моменты</i>
времени; их  принадлежность этому субъекту  как различных фаз  его бытиЯ  по
необходимости  обусловлена формою времени. {119}Ќо, таким образом, это может
относитьсЯ  только  к  существам  ограниченным,   во  времени  живущим.  „лЯ
абсолютного  же  существа,  которое  по  самому   понЯтию  своему  не  может
определЯтьсЯ этою формою времени, такое  чередование трех положений или трех
отношений его к сущности, или содержанию,  ЯвлЯетсЯ  совершенно невозможным:
он должен представлЯть эти три положениЯ  разом, в одном вечном акте. Ќо три
исключающие  друг друга  положениЯ,  <i>в одном и том же акте одного и того  же
субъекта</i> решительно немыслимы. Ћдин и  тот же вечный субъект не может вместе
и скрывать в <i>себе</i> все  свои определениЯ, и проЯвлЯть их <i>длЯ себЯ,</i> выделЯЯ их
как  другое, и пребывать в них <i>у себЯ</i>  как в своих, или,  говорЯ  библейским
Языком, одна и та же ЃожественнаЯ  ипостась не  может быть вместе и "живущим
во свете  неприступном, его же никто не  видел из человеков"[19], и вместе с
тем  быть "светом, просвещающим всЯкого  человека,  грЯдущего в мире"[19],--
одна  и та  же ипостась  не может быть и "‘ловом,  им же  всЯ  быша"[20],  и
"„ухом,- всЯ испытующим"[21].
     Ђ если так, если, с одной стороны, в абсолютном  существе не может быть
трех последовательных актов, друг друга сменЯющих, а, с  другой стороны, три
вечные акта, исключающие друг друга по своему определению, немыслимы в <i>одном</i>
субъекте, то необходимо длЯ этих трех вечных  актов  предположить <i>три вечные
субъекта (ипостаси),</i> из коих <i>второй, непосредственно порождаЯсь первым,</i> есть
прЯмой  образ  ипостаси его,  выражает своею действительностью  существенное
содержание  первого, служит ему  <i>вечным, выражением,  или ‘ловом, а  третий,
исходЯ  из первого, как  уже имеющего свое проЯвление во втором,  утверждает
его как выраженного или в его выражении.</i>
     Ќо можно спросить: если  Ѓог  уже как  первый субъект заключает в  себе
безусловное  содержание,  или  все, то  какаЯ еще надобность  в  двух других
субъектах? Ќо Ѓог как абсолютное или безусловное  не может  довольствоватьсЯ
тем,  что имеет <i>в себе</i> все, он  должен  иметь все не только в себе, но также
<i>длЯ себЯ</i>  и  <i>у  себЯ.</i> Ѓез такой полноты существованиЯ Ѓожество не может быть
завершенным или абсолютным, то есть  не  может быть Ѓогом, и, следовательно,
спрашивать: какаЯ  надобность Ѓогу в этом тройственном самоположении --  все
равно что спрашивать: какаЯ надобность Ѓогу быть Ѓогом?
     Ќо  каким образом,  признаваЯ трех  божественных {120}субъектов,  можно
избежать  противоречиЯ  с требованиЯми  единобожиЯ? Ќе  ЯвлЯютсЯ ли  эти три
субъекта тремЯ Ѓогами? Ќо  нужно условитьсЯ,  что, собственно,  разуметь под
словом "Ѓог". …сли этим именем обозначать  всЯкого субъекта, причастного так
или  иначе  божественной сущности,  в таком  случае  необходимо  признать не
только трех, а  великое множество богов, ибо всЯкое существо  так или  иначе
участвует в божественной сущности согласно слову Ѓожию: "џ сказал: вы <i>боги</i> и
сыны ‚ышнего <i>все"</i>[22]. …сли же с именем Ѓога соединЯть всецелое и актуальное
обладание всею полнотою божественного содержаниЯ во  всех его видах, в таком
случае (не  говорЯ уже о  конечных существах) и трем божественным  субъектам
(ипостасЯм)  название  Ѓога  принадлежит,  лишь  поскольку   они  необходимо
находЯтсЯ в безусловном  единстве,  в  неразрывной  внутренней  свЯзи  между
собою.  Љаждый  из  них есть истинный  Ѓог,  но именно  потому,  что  каждый
неразделен  с  двумЯ другими.  …сли  бы  один  из  них  мог  существовать  в
отдельности от  двух других, то,  очевидно, в этой отдельности он не был  бы
абсолютным, следовательно, не  был бы  Ѓогом в собственном смысле, но именно
такаЯ  отдельность и невозможна. Џравда, каждый  божественный субъект уже  в
самом себе заключает всю полноту божества,  но именно потому, что он в самом
себе уже находит неразрывную свЯзь или единство с двумЯ другими, так как его
отношение  к  ним  необходимо  есть  внутреннее,  существенное,  ибо  ничего
внешнего  в божестве быть  не  может. Ѓог Ћтец по самому существу  своему не
может быть без ‘лова, …го выражающего, и  без „уха, …го утверждающего; точно
так же  ‘лово и „ух не могут быть без первого субъекта, который есть то, что
выражаетсЯ  одним  и  утверждаетсЯ   другим,   есть   их  общий  источник  и
первоначало.  Ћтдельность  же  их  существует только  длЯ нашей  отвлекающей
мысли,  и,  очевидно,  было  бы  совершенно  праздным и  неинтересным  делом
определЯть,  принадлежит  ли  божественным  субъектам  в  такой  отвлеченной
отдельности название Ѓога, раз несомненно,  что  эта отвлеченнаЯ отдельность
не  соответствует сущей  истине.  ‚  сущей же  истине  хотЯ  каждый из  трех
субъектов  обладает  божественным  содержанием,  или  полнотою  Ѓожества, и,
следовательно, есть Ѓог, но  так как он обладает этою полнотою, делающею его
Ѓогом,  не сам  по  себе исключительно, а лишь в безусловном  и нераздельном
внутреннем  и существенном  {121}единстве с  двумЯ остальными,  то этим и не
утверждаютсЯ  три "Ѓога, а только единый в  трех нераздельных и  единосущных
субъектах (ипостасЯх) себЯ осуществлЯющий Ѓог.
     „олжно заметить, что общаЯ идеЯ триединства  ЃожиЯ,  будучи столько  же
истиною  умозрительного  разума,  как  и  откровениЯ, никогда  не  встречала
возражений со стороны наиболее глубокомысленных представителей умозрительной
философии: напротив, они относились к этой идее не только с признанием, но и
с энтузиазмом как к величайшему торжеству умозрительной мысли. ЌепонЯтною же
или  и  просто нелепою  ЯвлЯлась эта идеЯ лишь длЯ  внешнего,  механического
рассудка, который не  усматривает внутренней свЯзи вещей в их цельном бытии,
не  усматривает единого во многом  и саморазличениЯ в едином, а  мыслит  все
предметы   в   их   односторонней   отвлеченной   исключительности,   в   их
предполагаемой отдельности  и  внешнем  отношении  друг  к  другу  в  формах
пространства  и  времени. Ћтрицательное отношение  <i>такого</i>  рассудка  к  идее
триединства служит только подтверждением  ее истины, так  как оно зависит от
общей  неспособности механического мышлениЯ постигать внутреннюю истину  или
смысл (лпгпт) предметов.
     <i>Њеханическое  мышление</i>  есть  то, которое берет различные  понЯтиЯ в их
отвлеченной   отдельности,   рассматривает,  следовательно,   предметы   под
каким-нибудь  частным, односторонним  определением и затем  сопоставлЯет  их
между  собою  внешним  образом  или  сравнивает   в  каком-нибудь  столь  же
одностороннем, но более общем отношении. ‚ противоположность  этому <i>мышление
органическое</i>   рассматривает   предмет  в   его  всесторонней   целости   и,
следовательно,  в  его  внутренней свЯзи  со  всеми  другими, что  позволЯет
извнутри каждого  понЯтиЯ выводить все  другие или развивать  одно понЯтие в
полноту всецелой истины. Џоэтому  органическое мышление может  быть  названо
развивающим, или эволюционным, тогда как мышление механическое (рассудочное)
есть  только сопоставлЯющее и комбинирующее. ‹егко видеть,  что органическое
мышление,  постигающее  или схватывающее  цельную идею предмета, сводитсЯ  к
тому  умственному,  или  идеальному,  созерцанию,  о  котором  говорилось  в
предыдущем  чтении. …сли  это  созерцание  соединено  с  Ясным  сознанием  и
сопровождаетсЯ  рефлексией,  дающей  логические определениЯ {122}созерцаемой
истине,  в   таком  случае  мы  имеем  то  умозрительное  мышление,  которым
обусловливаетсЯ   собственно  философское  творчество;  если  же  умственное
созерцание остаетсЯ в своей непосредственности,  не налагаЯ  логических форм
на свои конкретные образцы, то оно  ЯвлЯетсЯ  тем  живым мышлением,  которое
свойственно людЯм, еще не вышедшим из непосредственной жизни в общем родовом
или  народном единстве; такое мышление выражает то, что  называетсЯ народным
духом, проЯвлЯЯсь  в народном творчестве,  религиозном и художественном,-- в
живом развитии  Языка,  в мифах  и  поверьЯх,  в  формах народного  быта,  в
сказках, песнЯх и т. д.  ’аким образом, органическое мышление вообще в  двух
своих видах  принадлежит, с одной стороны, истинным  философам, с  другой --
народным массам. —то  касаетсЯ до  стоЯщих между теми и другими, то  есть до
большинства так называемых образованных или просвещенных людей, отделившихсЯ
вследствие  большого   формального  развитиЯ   умственной   деЯтельности  от
непосредственного  народного   мировоззрениЯ,  но  не   достигших   цельного
философского  сознаниЯ,  то  им  приходитсЯ  ограничиватьсЯ  тем  отвлечнным
механическим   мышлением,  которое  разбивает  или  разлагает  (анализирует)
непосредственную действительность  -- и в этом его значение и  заслуга,-- но
не  в  состоЯнии дать ей нового высшего  единства и свЯзи -- и  в  этом  его
ограниченность*. ђазумеетсЯ, возможно и в действительности постоЯнно бывает,
что одни  и  те же  люди,  руководЯсь  в практической  жизни  идеЯми  чужого
органического   мышлениЯ  в   форме   религиозных   верований**,   в   своей
{123}собственной   теоретической   деЯтельности   стоЯт   на  точке   зрениЯ
отвлеченного   и  механического  рассудка,  вследствие   чего,   разумеетсЯ,
происходит   двойственность  и  противоречие  в  их   общем   мировоззрении,
сглаживаемое и примирЯемое более или менее внешним образом[2ќ].
     ===================
     * ќта <i>способность  анализа,</i> необходимаЯ как  средство или как переход к
цельному,  <i>но  сознательному</i>  мировоззрению   от  инстинктивного   народного
разума,-- но совершенно бесплоднаЯ или и вреднаЯ, если ею  ограничиватьсЯ,--
составлЯет  именно   в   этой  ограниченности   настоЯщую   гордость   людей
полуобразованных (к которым принадлежит и большинство ученых специалистов, в
наше времЯ мало  что  понимающих вне своей специальности) -- гордость  перед
"непросвещенными   массами,  погруженными  в  суевериЯ",  а  также  и  перед
настоЯщими  философами, преданными мистическим фантазиЯм.  ‚прочем, значение
этих  беспочвенных  отрицателей   так  же  призрачно,  как   их   знание  --
поверхностно.
     **  ѓоворЯ  о  религиозных верованиЯх как о произведении  органического
мышлениЯ, должно помнить, что это мышление  основано на идеальном созерцании
и это последнее, как было указано в предыдущем чтении, не есть  субъективный
процесс,   а  действительное  отношение   к   миру   идеальных  существ  или
взаимодействие  с  ними; следовательно, результаты  этого созерцаниЯ не суть
произведениЯ  субъективного  произвольного  творчества,  не  суть  выдумки и
фантазии,    а    суть    действительные    <i>откровениЯ</i>     сверхчеловеческой
действительности, воспринЯтые человеком в той или другой форме.
     ===================
     ’акаЯ  двойственность естественным  образом  Явилась и в  христианстве,
когда  христианское  учение,  принадлежащее  всецело  области  органического
мышлениЯ в обоих его видах, сделалось общепризнанною религиею, не только длЯ
народа  и  длЯ  теософов, а  длЯ всего образованного  класса  того  времени;
естественно, из этого класса на всех ступенЯх христианской  иерархии Явились
люди,  хотЯ  искренно принЯвшие  христианские идеи  как догмат  веры,  но не
бывшие в состоЯнии, находЯсь  на точке зрениЯ механического мышлениЯ, понЯть
эти идеи в их  умозрительной  истине.  Ћтсюда мы  видим,  что многие учители
церкви  признавали  христианские  догматы,  в  особенности  основной  догмат
’роицы, чем-то непостижимым длЯ разума человеческого. ‘сылатьсЯ на авторитет
этих  учителей  церкви  против  нашего  утверждениЯ догмата ’роицы  в смысле
умозрительной  истины  было бы совершенно  неосновательно, так как очевидно,
что  эти  учители,  будучи великими по своей  практической  мудрости в делах
церковных  или же по  своей  свЯтости, могли  быть  очень  слабы  в  области
философского пониманиЯ, причем, разумеетсЯ, они были склонны границы  своего
мышлениЯ  принимать  за  границы  человеческого  разума  вообще.  ‡ато,  как
известно, были  между  великими  отцами церкви многие  настоЯщие  философы*,
которые не только признавали глубокую умозрительную истину в догмате ’роицы,
но и сами много сделали длЯ развитиЯ и уЯснениЯ этой истины.
     ‚прочем,  есть   некоторый  смысл,   в   котором  необходимо   признать
триединство  Ѓожие  совершенно  непостижимым  длЯ  разума,  <i>Я</i>   именно:  это
триединство,   будучи   действительным   и   существенным  отношением  живых
субъектов,  будучи внутреннею жизнью  сущего, не может  быть покрыто, вполне
выражено или  исчерпано никакими  определениЯми разума,  которые  всегда  по
самому понЯтию своему  выражают лишь общую, формальную,  а не существенную и
материальную сторону бытиЯ; все
     ===================
     * ќто утверждает и ѓегель в своей истории философии[24]
     ===================
     {124}определениЯ и категории разума суть только выражениЯ объективности
или познаваемости существа, а не  его собственного внутреннего субъективного
бытиЯ и  жизни.  Ќо очевидно, что <i>такаЯ</i>  непостижимость, вытекающаЯ из самой
природы  разума вообще  как  способности формальной, не может быть приписана
ограниченности разума человеческого; ибо всЯкий, чей бы то ни было разум <i>как
разум</i>  может постигать только  логическую сторону существующего, его понЯтие
(?пгпт) или общее отношение ко всему, а никак не само это существующее в его
непосредственной единичной и субъективной действительности. „алее, отсюда же
Ясно, что непостижимым <i>в этом смысле</i> ЯвлЯетсЯ не только жизнь  Ѓожественного
существа,  но  и жизнь  всЯкой  твари;  ибо  всЯкое  существо как  такое  не
исчерпываетсЯ  своею формальною объективною стороною или своим понЯтием: оно
как существующее  необходимо имеет  свою  внутреннюю  субъективную  сторону,
составлЯющую  самый  акт  его  существованиЯ,  в  котором   оно  есть  нечто
безусловно единичное и единственное, нечто совершенно невыразимое, и, с этой
стороны, оно всегда есть нечто другое длЯ разума,  нечто  не могущее войти в
его сферу,  нечто иррациональное*.  ’аким образом, Ѓожество в небе и былинка
на  земле одинаково непостижимы и одинаково постижимы  длЯ  разума: и  то  и
другое в  своем общем бытии как понЯтиЯ  составлЯют  предмет чистой  мысли и
всецело  подлежат  логическим определениЯм и в  этом смысле вполне понЯтны и
постижимы длЯ разума, и точно так же и то и другое в своем собственном бытии
<i>как существующие,  а не как мыслимые</i> суть нечто большее,  чем понЯтие, лежат
за  пределами  разумного  как  такого  и  в  этом  смысле  непроницаемы  или
непостижимы длЯ разума.
     ===================
     * €ррациональное не  в  смысле неразумного,  а в  смысле не подлежащего
разуму, несоизмеримого  с  ним;  ибо неразумность  есть  противоречие  между
понЯтиЯми, следовательно, принадлежит к области разума, судитсЯ и осуждаетсЯ
им, та же сторона бытиЯ, о которой мы говорим, именно находитсЯ вне пределов
разума и,  следовательно, не может быть ни  разумной, ни  неразумной, так же
как, например, вкус лимона не может быть ни белым, ни черным.
     ===================
     ‚озвращаЯсь к истине  триединства, должно сказать,  что  она не  только
вполне  понЯтна с  логической стороны, но и  основана  на  общей  логической
форме,  определЯющей  всЯкое  действительное  бытие,  и  если  эта  форма  в
применении  к  божеству кажетсЯ  более трудною длЯ  пониманиЯ, {125}нежели в
применении к другим предметам, то это зависит не от того, чтобы божественнаЯ
жизнь  менее, чем  все  другое,  подлежала  в своей формальной,  объективной
стороне  логическим  определениЯм  (длЯ  такого  предположениЯ  нет никакого
основаниЯ), а  только от  того,  что  самаЯ область божественного  бытиЯ  не
составлЯет обычного предмета  нашего мышлениЯ. Џоэтому  длЯ лучшего усвоениЯ
самой формы триединства необходимо указывать ее в применении к такому бытию,
которое длЯ нас более близко, более  нам знакомо, нежели бытие божественное;
усвоивши  общую  форму триединства в  бытии  конечном,  непосредственно  нам
известном,  мы  уже без  труда можем развить и те  видоизменениЯ этой формы,
которые обусловлены  особенностЯми того нового  содержаниЯ, к которому форма
эта  должна  быть  применена  при  определении  бытиЯ  абсолютного.  ‚  этом
отношении аналогии, указывающие на  форму триединства в существах и ЯвлениЯх
мира конечного, имеют действительное значение длЯ  истины триединства ЃожиЯ,
не  как доказательства  ее,--  ибо  она  доказываетсЯ  или  выводитсЯ  чисто
логически из самой идеи Ѓожества,-- а как примеры, облегчающие  ее усвоение.
Ќо длЯ этого недостаточно указать только  на  присутствие в  том или  другом
предмете  тройственности вместе  с единством,  как  это  обыкновенно  делали
богословы,  стоЯвшие   на  точке   зрениЯ  механического  мышлениЯ,  причем,
разумеетсЯ,   такими  совершенно  внешними  аналогиЯми   только   оттенЯлась
предполагаемаЯ  непостижимость   этой  истины,--   длЯ  настоЯщей   аналогии
необходимо, чтобы триединство  ЯвлЯлось  как  внутренний  закон  самой жизни
существа,  необходимо,   во-первых,  чтобы  триединство  имело  существенное
значение  длЯ  этого предмета, было его существенной  формой, а  не  внешним
случайным признаком.  €,  во-вторых,  необходимо, чтобы в самой  этой  форме
тройственность вытекала  из единства и единство из тройственности, чтобы эти
два  момента  были  в  логической  свЯзи между собою, внутренно  друг  друга
обусловливали. Џоэтому  длЯ  таких  аналогий  пригодна  только область бытиЯ
духовного, как носЯщего закон своей жизни внутри самого себЯ. ‚ыше мною было
уже указано общее триединство в жизни человеческого духа во всем его объеме;
заслуживают  вниманиЯ  и  некоторые  другие,  более  частные и  определенные
аналогии в той же области, из которых Я приведу здесь две.
     {126}ЏерваЯ впервые указана с полною Ясностью ‹ейбницем  и потом играла
большую  роль  в  германском  идеализме.--  Ќаш  разум,   говорит   ‹ейбниц,
представлЯет  необходимо внутреннее триединство, когда обращаетсЯ на  самого
себЯ,-- в самосознании. ‡десь он ЯвлЯетсЯ, как три в одном и одно в  трех. ‚
самом деле, в разуме, как сознающем или разумеющем себЯ, сознающее (субъект)
и сознаваемое (объект) суть одно и то же,-- именно один и тот же разум, но и
самый акт разумениЯ и сознаниЯ, соединЯющий сознаваемое с сознающим (субъект
-- объект), есть не что иное, как тот же самый разум  в  действии, и  те два
первые  момента существуют  только при  этом  третьем и  в нем,  так же и он
существует только при них и в них[25], так что  здесь мы действительно имеем
некоторую единосущную и нераздельную троицу.
     Њенее известна,  хотЯ  еще  более остроумна другаЯ  аналогиЯ, указаннаЯ
блаженным  Ђвгустином  в  его  "Confessiones"[26].  Џочему-то  она, кажетсЯ,
обращала на себЯ гораздо менее вниманиЯ, нежели другие указаниЯ  триединства
в  различных предметах, во  множестве  помещенные  тем же  Ђвгустином  в его
книгах "De Trinitate"  и относЯщиесЯ к числу тех внешних и не идущих к  делу
аналогий,  о которых Я выше упоминал. ‚  "Confessiones" же  Ђвгустин говорит
следующее. ‚ нашем духе должно различать простое непосредственное  бытие его
(esse),  знание  его (scire)  и волю (velle); эти три  акта тождественны  не
только по своему содержанию, поскольку сущий знает и хочет самого себЯ,-- их
единство идет гораздо глубже: каждый  из них уже заключает в себе два другие
в  их собственном характеристическом качестве, и, следовательно,  каждый уже
содержит  в  себе внутренно  всю  полноту  триединого  духа.  ‚  самом деле,
во-первых, Я есмь, но не просто есмь -- Я есмь знающий и водЯщий (sum sciens
et volens), следовательно, здесь мое бытие как такое уже заключает в  себе и
знание, и волю; во-вторых, если Я знаю, то знаю или сознаю свое бытие и свою
волю, знаю или  сознаю, что Я  есмь и что Я хочу  (scio me esse  et  velle);
таким образом, и здесь в знании как таком или под формой (в атрибуте) знаниЯ
уже заключаютсЯ  и бытие,  и  волЯ; наконец,  в-третьих, Я хочу  себЯ, но не
просто себЯ, а себЯ как сущего и знающего, хочу своего бытиЯ и своего знаниЯ
(volo me  esse  et  scire);  следовательно, и форма  воли  содержит  в своем
атрибуте и  бытие,  и знание, и, следовательно, каждый из этих трех основных
актов  духа в самом себе восполнЯетсЯ двумЯ  другими  и таким образом как бы
обособлЯетсЯ в полное триединое бытие.
     ќто соображение уже очень близко  подходит к истине триединства ЃожиЯ и
может служить длЯ нас  естественным переходом  к дальнейшему  развитию  этой
истины,   именно  со  стороны  особенного  индивидуального  отношениЯ   трех
божественных  субъектов  к  их  единой  сущности,   или  идее,  которую  они
осуществлЯют и в которой сами конкретно осуществлЯютсЯ.
     {127}

        —’…Ќ€… ‘…„њЊЋ…

     Њы видели,  что,  признаваЯ вообще  божественное  начало  как  сущее  с
безусловным  содержанием,  необходимо  признать в  нем  трех  единосущных  и
нераздельных  субъектов, из коих каждый <i>по-своему</i> относитсЯ к одной и той же
безусловной  сущности,  по-своему  обладает  одним  и   тем  же  безусловным
содержанием. Џервый есть безусловное Џервоначало, дух как самосущий, то есть
непосредственно существующий как абсолютнаЯ субстанциЯ; второй есть вечное и
адекватное  проЯвление или  выражение, существенное ‘лово  первого, и третий
есть „ух, возвращающийсЯ к себе и тем замыкающий круг божественного бытиЯ,--
„ух совершенный, или законченный,-- „ух свЯтой.
     ’аковы эти  три субъекта в своем взаимоотношении. €х  различие, как  мы
видели,  логически обусловливаетсЯ  прежде  всего  необходимым  тройственным
отношением сущего  к его общей  сущности,  или содержанию.  ќто отношение мы
могли  сначала  представить  только  в  самой  общей  логической  форме (как
в-себе-бытие, длЯ-себЯ-бытие и у-себЯ-бытие)  ; но  теперь, когда  сущее уже
определилось длЯ нас как три  особенные субъекта, тройственное отношение его
к сущности может быть представлено более определенным и  конкретным образом,
что, в  свою очередь,  должно  повести  к более  содержательному определению
самих трех субъектов.
     …сли определенное  бытие есть некоторое отношение сущего, или субъекта,
к его  сущности,  или  содержанию,  то способы этого отношениЯ суть  способы
(модусы)  бытиЯ. ’ак, напр<имер>, в  данный момент мое бытие  как  мыслЯщего
есть не  что иное, как отношение моего <i>Я</i> {128}к предмету, то есть содержанию
или  объективной  сущности  моей  мысли;  это отношение,  которое называетсЯ
мышлением, и составлЯет известный способ (модус) моего бытиЯ.
     Ќо если бытие есть отношение между сущим как таким и его  сущностью, то
эта последнЯЯ не есть сущее как такое, она есть его другое,  но вместе с тем
она принадлежит  ему как его  собственное внутреннее содержание:  сущее есть
положительное начало и своей сущности, следовательно, оно есть <i>начало своего
другого.</i> Ќачало же своего другого есть <i>волЯ.</i> ‚ самом деле, то, что Я полагаю
своею волей, есть мое,  поскольку Я его  полагаю,  и вместе  с  тем оно есть
другое, от менЯ  отличное,  иначе  Я не полагал бы его.  €так, первый способ
бытиЯ, когда  сущность  еще  не выделена из сущего, а  различаетсЯ  от  него
только потенциально или в стремлении -- когда она есть и не  есть, есть свое
и другое,-- этот способ бытиЯ открываетсЯ нам как <i>волЯ.</i>
     Ќо,  полагаЯ в  первоначальном акте  воли  сущность как  свое и другое,
сущий  различает ее (то есть сущность) не только от себЯ как такого, но и от
своей воли. —тобы сущий мог хотеть этого другого, оно, очевидно, должно быть
известным  образом дано ему или у него, должно уже существовать длЯ него как
другое,  то есть  представлЯтьсЯ им  или ему.  ’аким  образом,  бытие сущего
определЯетсЯ не только как волЯ, но и как <i>представление.</i>
     ЏредставлЯемаЯ   же   сущность   как   другое    получает   возможность
воздействовать на представлЯющего, поскольку он есть вместе с тем и водЯщий.
‚ этом  взаимодействии  предмет  воли,  выделенный представлением из сущего,
снова соединЯетсЯ  с  ним, ибо  в этом взаимодействии сущий находит  себЯ  в
сущности и ее в себе; действуЯ друг на друга, они становЯтсЯ  друг длЯ друга
<i>ощутительными:</i>  таким образом, это взаимодействие или  третий  способ  бытиЯ
есть не что иное, как <i>чувство.</i>
     €так,  сущий  хочет  своей сущности  или  содержаниЯ,  представлЯет ее,
чувствует ее, отсюда  самое  бытие его, которое  есть  не что  иное, как это
отношение его к сущности, определЯетсЯ как волЯ,  представление, чувство.  ‚
чем,  собственно, состоЯт  эти три  способа  бытиЯ как  действительные,  это
известно нам из нашего непосредственного сознаниЯ, поскольку наш собственный
внутренний  опыт  весь образуетсЯ  из различных  положений воли,  чувства  и
представлениЯ.  ђазумеетсЯ, эти данные {129}нашего внутреннего  опыта нельзЯ
прЯмо  переносить  со   всеми  их  случайными  свойствами  в  область  бытиЯ
божественного,  но нетрудно  логическим  анализом отделить  те отрицательные
элементы,  которые обусловлены природой существа конечного,  и таким образом
получить положительное понЯтие об этом тройственном бытии,  каким оно должно
ЯвлЯтьсЯ в безусловно сущем.
     ’ак  относительно  волн  мы  различаем  в  себе  волю  деЯтельную,  или
творческую, котораЯ действует  при  осуществлении  какого-нибудь  идеального
начала, еще  не имеющего внешней  действительности: например, когда художник
хочет дать  внешнее  бытие  художественному  образу,  который  им  внутренно
созерцаетсЯ, или когда  мыслитель  стремитсЯ найти и  определить истину, или
общественный деЯтель  желает осуществить идею добра в практической жизни; от
этой  деЯтельной  и извнутри  идущей  воли,  осуществлЯющей  в  другом  свое
собственное   внутреннее   содержание,   мы   различаем   пассивную,   извне
возбуждаемую  волю  (или  похоть),  предмет  которой  не  ею  образуетсЯ,  а
существует и материально, и формально вне ее и независимо от нее, существует
не как универсальнаЯ  идеЯ, а как единичный факт, причем наша волЯ стремитсЯ
только к  отождествлению себЯ  с этим фактом и,  следовательно, сама  терЯет
свой универсальный и идеальный характер,  становитсЯ также лишь случайным  и
материальным  фактом. Ћчевидно, что абсолютно-сущее, которое,  во-первых, не
имеет ничего вне себЯ, а во-вторых, длЯ которого и внутри его ничто не может
существовать как отдельный и  случайный факт,  так как  оно заключает в себе
все  как  целое  или  во  внутренней  свЯзи,--  очевидно,   говорю   Я,  что
абсолютно-сущее не может подлежать пассивной воле,  следовательно, его  волЯ
всегда есть непосредственно-творческаЯ, или мощнаЯ.
     ’очно  так же  относительно  представлениЯ как  состоЯниЯ или  действиЯ
самого абсолютно-сущего не имеют  никакого смысла  различиЯ,  существующие в
наших  представлениЯх,  каковы различиЯ  между  действительным  (предметным)
представлением и  представлением  призрачным, или фантастическим,  далее  --
между  представлением  созерцательным,  или  воззрительным  (интуитивным), и
представлением отвлеченным, или собственно мышлением (в общих понЯтиЯх), а в
этом  последнем  между мышлением  объективным, или  познающим,  и  мышлением
субъективным, или мнением.
     {130}ќти различиЯ  происходЯт от того,  что всЯкое  конечное  существо,
будучи  только выделившеюсЯ частью целого,  имеет вне себЯ  целый мир других
определенных существ, целый  мир внешнего независимого от  него  бытиЯ; этот
мир своим действием  определЯет представлениЯ  каждого  отдельного существа,
которые  (представлениЯ) только  по  отношению к этой  определЯющей  причине
имеют  объективное значение, помимо же ее суть только субъективные состоЯниЯ
сознаниЯ. „ействие других существ, воспринимаемое нами чрез внешнюю телесную
среду, котораЯ  сама  есть  сложное независимое от нашего  Я взаимоотношение
таких  же существ,  мы  называем внешним опытом и  различаем, таким образом,
относЯщийсЯ к  нам в этом внешнем опыте,  но  независимый от  нас по  своему
собственному  существованию  объективный  мир  от  субъективного мира  наших
внутренних  состоЯний, не  имеющих  прЯмого отношениЯ  ни  к  какому другому
бытию,  кроме   нашего   собственного.  •отЯ  это  различие  имеет  характер
относительный и представлЯет  много переходных ступеней, но тем не менее длЯ
нас оно несомненно существует. „лЯ абсолютного же, как не  имеющего вне себЯ
никакого независимого от него бытиЯ, различие  объективного от субъективного
определЯетсЯ  его собственною волею.  Џоскольку  представлЯемаЯ сущность  не
только  представлЯетсЯ, но и утверждаетсЯ волею сущего как другое, постольку
получает она значение собственной действительности  и как такаЯ воздействует
на волю в форме чувства.
     Ћтносительно этого последнего  также  должно заметить, что длЯ конечных
существ  есть два  рода взаимодействиЯ объективного бытиЯ  (представлениЯ) с
субъективным   (волею):   во-первых,  взаимодействие  внешней   эмпирической
действительности   или   представлЯемых   вещественных  предметов   с  нашим
материальным  физическим  субъектом,  то  есть  с нашим  животным организмом
(который  в  своей  совокупной  жизни  есть  не  что  иное,  как  проЯвление
бессознательного    материального   хотениЯ),--это   первое   взаимодействие
производит  внешнюю, или телесную, чувственность;  во-вторых, взаимодействие
нашей внутренней объективности, то есть  наших  мыслей*, с  нашим внутренним
субъективным  {131}бытием, то  есть нашею личною сознательною волей,--  этим
производЯтсЯ внутренние чувствованиЯ  или так  называемые душевные волнениЯ.
ЏонЯтно,  что  в  абсолютно-сущем  этого  различиЯ  не  может  быть  и  что,
следовательно,  у  него  внутреннее  и внешнее чувство не существуют в своей
особенности.
     ===================
     *  …сли наше  мышление  по отношению ко внешней  реальности есть  нечто
субъективное,  то  по  отношению  к  нашей  воле  оно  представлЯет  элемент
объективный. Ћчевидно, эти определениЯ совершенно относительны.
     ===================
     …сли, таким образом, три основных способа бытиЯ сущего определились как
волЯ, представление  и чувство, то  соответственно  этому мы должны получить
некоторые определениЯ и длЯ  того другого, к которому сущее в  этих способах
бытиЯ относитсЯ, то  есть должны  получить некоторые  новые  определениЯ длЯ
сущности или идеи (всего).
     Ћчевидно,  что  идеЯ   как  такаЯ  должна   различатьсЯ  соответственно
различиЯм в бытии  сущего, так как  это бытие  и есть только отношение между
сущим и ею (идеею). €деЯ как  предмет или содержание сущего  есть собственно
то, чего он хочет,  что он представлЯет, что чувствует или ощущает. ‚ первом
отношении, то есть  как содержание  воли сущего или как  его желанное,  идеЯ
называетсЯ  благом,  во   втором,  как  содержание  его  представлениЯ,  она
называетсЯ истиною,  в третьем, как содержание его  чувства, она  называетсЯ
красотою. Ћбщий смысл этих терминов дан длЯ нас в нашем внутреннем сознании,
более же определенное их значение будет указано ниже.
     ‘ущее в своем единстве уже заключает потенциально волю, представление и
чувство. Ќо чтобы эти способы бытиЯ Явились действительно как такие, то есть
выделились  из  безразличиЯ,  необходимо,  чтобы сущее  утверждало их  в  их
особенности  или,  точнее, чтобы оно утверждало себЯ  в  них как  особенных,
вследствие чего они и  ЯвлЯлись  бы  как  самостоЯтельные относительно  друг
друга.  Ќо  так  как  эти способы  бытиЯ  по  самой  природе  своей  свЯзаны
неразрывно,  ибо  нельзЯ  хотеть,  не  представлЯЯ  и  не  чувствуЯ,  нельзЯ
представлЯть без воли  и чувства и т. д., то сущее и не  может проЯвлЯть эти
способы бытиЯ  в  их  простой отдельности,  так, чтобы,  во-первых, ЯвлЯлась
<i>только</i> волЯ, во-вторых, <i>только</i>  представление, в-третьих  <i>только</i>  чувство, а
следовательно, они не могут быть обособлЯемы сами по себе, и необходимаЯ длЯ
действительного  их  существованиЯ  особность  может  заключатьсЯ  только  в
обособлении   самого   сущего  как,  во-первых,   <i>преимущественно  волЯщего,</i>
во-вторых,    <i>преимущественно</i>     же    <i>представлЯющего</i>     и,    в-третьих,
{132}<i>преимущественно чувствующего:</i> то есть,  проЯвлЯЯсь в своей воле,  сущее
вместе с нею имеет уже и представление  и  чувство, но как подчиненные  воле
моменты;  проЯвлЯЯсь,  далее,  в  представлении, оно  имеет  с ним и  волю и
чувство,  но также лишь  как подчиненные  представлению, наконец,  утверждаЯ
себЯ  в  чувстве,  сущее  имеет  в нем  и волю  и представление, но как  уже
определЯемые   чувством,   от  него  зависЯщие  моменты.  „ругими   словами,
представление,   будучи   обособлено  от  воли,  необходимо  получает   свою
собственную  волю,  а  следовательно,  и  чувство  (так  как  это  последнее
обусловливаетсЯ  воздействием  представлЯемого   на  волю),  в   силу   чего
представлЯющее как такое становитсЯ особенным и цельным субъектом. ’очно так
же чувство, обособленное от воли  и представлениЯ,  необходимо получает свою
собственную  волю   и   свое  собственное  представление,  вследствие   чего
чувствующее как такое ЯвлЯетсЯ самостоЯтельным и полным  субъектом. Ќаконец,
волЯ,  выделившаЯ  из себЯ  представление  и  чувство как  такие,  тем самым
необходимо получает свое особенное  представление и  чувство, и  волЯщий как
такой  интегрируетсЯ в особенного и цельного  субъекта. €з сказанного прежде
должно  быть   Ясно,  что,  приписываЯ  каждому  из  божественных  субъектов
особенную волю, представление и чувство, мы разумеем только, что  каждый  из
них есть волЯщий, представлЯющий  и  чувствующий,  то есть каждый есть сущий
субъект или ипостась, сущность же их воли, представлениЯ и чувства есть одна
и та же, именно  божественнаЯ,  в силу чего все  три ипостаси хотЯт одного и
того  же, именно  безусловного  блага, представлЯют одно  и  то  же,  именно
абсолютную истину  и т. д.,-- и только <i>отношение</i> этих трех  способов бытиЯ у
них различно.
     €так,  мы  имеем  трех  особенных  субъектов  бытиЯ,  из  коих  каждому
принадлежат все три основные способы бытиЯ, но только в различном отношении.
Џервый  субъект  представлЯет и  чувствует, лишь  поскольку  хочет,  что уже
необходимо следует из  его первоначального значениЯ. ‚о втором,  имеющем уже
первого   пред  собою,   преобладает  объективный   элемент   представлениЯ,
определЯющаЯ причина которого есть первый  субъект: волЯ и чувство подчинены
здесь представлению,-- он хочет  и  чувствует, лишь  поскольку представлЯет.
Ќаконец,  в  третьем  субъекте,  имеющем  уже  за  собою  и  непосредственно
творческое  бытие первого,  и  идеальное  бытие {133}второго,  особенное или
самостоЯтельное   значение   может   принадлежать   только   реальному   или
чувственному бытию: он представлЯет и хочет, лишь  поскольку ощущает. Џервый
субъект  есть  чистый  <i>дух,</i>  второй   есть  <i>ум</i>   (Ќпыт),  третий,  как   дух
осуществлЯющийсЯ или  действующий в другом, может быть в отличие  от первого
назван <i>душою.</i>
     Џервоначальный  дух  есть  сущее  как  субъект воли и носитель  блага и
вследствие  этого  или  потому  также субъект представлениЯ истины и чувства
красоты.  “м  есть сущее  как  субъект  представлениЯ и носитель  истины,  а
вследствие этого  также  субъект  воли блага и чувства  красоты.  „уша,  или
осуществлЯющийсЯ дух, есть сущее как субъект чувства и носительница красоты,
и  лишь вследствие  этого  или  постольку  подлежащее  также  воле  блага  и
представлению истины.
     ЏоЯсню эти отношениЯ примером из нашего человеческого опыта. …сть люди,
которые, полюбив  кого-нибудь сразу, уже на основании этой любви, составлЯют
себе общее представление о любимом  предмете, а также  силою и степенью этой
любви  определЯют силу  и достоинство чувственных  впечатлений, возбуждаемых
любимым  существом. Ќо  бывают  и  такие,  в которых каждое данное  существо
вызывает сначала известное  общее теоретическое представление  о себе,  и  с
этим уже  представлением сообразуетсЯ их волЯ  и чувство относительно  этого
существа.  Ѓывают,  наконец, и  такие,  на  которых действует  прежде  всего
реальнаЯ сторона предмета,  и возбуждаемыми в них аффектами или чувственными
состоЯниЯми  определЯетсЯ уже и  умственное,  и нравственное  отношение их к
предмету.  Џервые  сначала любЯт  или хотЯт,  а затем уже по своей любви или
воле представлЯют и ощущают, вторые сначала представлЯют, а по представлению
уже хотЯт и  чувствуют,  третьи первее  всего  ощущают,  а по  ощущениЯм уже
представлЯют  и  хотЯт. Џервые  суть  люди  духовные, вторые суть люди  ума,
третьи -- душевные.
     ’рем божественным субъектам (и трем  способам бытиЯ) соответствуют, как
мы  видели,  три образа сущности или три идеи, из  которых каждаЯ составлЯет
преимущественный предмет  или содержание  одного из  трех  субъектов.  ‡десь
возникают  два вопроса:  во-первых, что собственно заключаетсЯ  в  этих трех
идеЯх, то есть  что желаетсЯ  как благо, что представлЯетсЯ как истина и что
чувствуетсЯ как  красота,--  и затем:  в  каком отношении {134}эти три  идеи
находЯтсЯ  к общ