емкостЯми, сосудами
и  отверстиЯми,  без которых не  справитьсЯ и нужду  не справить. Ђ  Џастырь
оглЯдел  небо и землю, как,  проснувшись,  делает  всЯкий, потом пробормотал
чтото такое насчет того, что погода вроде  нынче  хороша, потом пронзительно
свистнул в два пальца, и,  повинуЯсь этому свисту, стадо  дружно вскочило на
ноги. € все. €исус  подумал  сначала,  что  тот  просто  забыл помолитьсЯ --
случаетсЯ  такое, когда ум человеческий  занЯт какиминибудь важными мыслЯми:
может, Џастырь  размышлЯет, как  бы  потолковее  преподать суровую  пастушью
науку своему помощнику, доселе пребывавшему лишь в уюте плотницкого ремесла.
Ќадо сказать, впрочем, что, живи €исус в прежних условиЯх, его не слишком бы
занимал  вопрос  о  том,  какой  отклик  получает  набожность  его  хозЯина,
поскольку в те  времена  иудеи возносили  хвалу ѓосподу раз  по  тридцать на
день, благодарЯ его за  всЯкую безделицу  и  за каждый пустЯк, о чем  мы  на
протЯжении нашего повествованиЯ уже сообщали,  так что сейчас можно обойтись
без новых  примеров  и  доказательств.  Ќо  минул  день,  а  славословиЯ  не
послышалось,  наступила ночь, которую  пастухи провели  на голой земле,  под
открытым  небом, но даже величественность  звездного  купола над  головой не
породила  в  душе  ЏастырЯ благодарности,  и ни единого  словечка  хвалы  не
сорвалось  у него с Языка,  и даже когда небо нахмурилось, грозЯ дождем,  но
дождь так и не собралсЯ, что, по всем Џриметам, свидетельствовало непреложно
о том, что  ѓосподь заботитсЯ о  чадах своих, Џастырь не вознес ему хвалы. €
вот  на следующее утро, когда пастухи закусили хлебом  с сыром и Џастырь уже
собиралсЯ на обход своего  стада, чтобы убедитьсЯ,  что никакаЯ непоседливаЯ
козочка  не рискнула  порыскать в  окрестностЯх  в  одиночку,  €исус  твердо
заЯвил: џ ухожу. Џастырь остановилсЯ, обернулсЯ к нему, причем выражение его
лица не изменилось нисколько, и ответил: ‚  добрый час, ты ведь не раб мой и
договора  о  найме мы  с  тобой не  заключали,  а потому волен уйти  в любую
минуту.  € ты не спросишь даже, отчего  Я решил уйти? џ  не столь любопытен.
’ак  знай же:  Я ухожу, ибо  не могу жить рЯдом с человеком,  не исполнЯющим
своих обЯзанностей  перед ѓосподом. Љаких обЯзанностей? „а самых  что  ни на
есть  обыкновенных:  ты  не славословишь ѓоспода, не молишьсЯ  ему.  Џастырь
помолчал, улыбаЯсь  одними  глазами, а потом сказал: џ  не иудей и потому не
должен исполнЯть  обрЯдов чужой  веры. Џораженный €исус  даже  попЯтилсЯ. Ћн
знал,  разумеетсЯ,  что   €зраиль   кишмЯ  кишит  чужеземцами,   иноверцами,
Язычниками, идолопоклонниками, но ни разу еще не приходилось ему спать бок о
бок с одним из таких, делить с ним ломоть хлеба  и кружку  молока. € потому,
словно уставив перед собой копье и прикрывшись щитом, он воскликнул: ѓосподь
един есть! “лыбка  ЏастырЯ угасла,  а губы дрогнули в  горькой усмешке:  „а,
если он есть, то уж наверно един, хотЯ лучше было бы их два  -- длЯ волка  и
длЯ  Ягненка,  длЯ  того,  кто   умирает,  и  длЯ  того,  кто  убивает,  длЯ
приговоренного и длЯ палача.  Ѓог есть  одно  единое  и  неразделимое целое,
вскричал, чуть не плача от возмущениЯ таким богохульством, €исус,  а Џастырь
ответил:  Ќе знаю, как  Ѓог  живет... -- но договорить не  успел,  ибо €исус
тоном синагогального законоучителЯ прервал его:  Ѓог не живет, а... Ќе знаю,
Я  в таких тонкостЯх не разбираюсь, но  тебе  скажу честно, что  не хотел бы
оказатьсЯ в шкуре того,  кто одной рукой  направлЯет руку убийцы  с ножом, а
другой -- подставлЯет ему глотку жертвы. ’акими словами ты оскорблЯешь Ѓога.
Људа уж мне. Ѓог не спит, и когданибудь он тебЯ накажет. ќто хорошо,  что не
спит, значит, угрызениЯ совести не  терзают его  страшными снами. Џочему  ты
заговорил со мной об угрызениЯх и страшных снах?
     Џотому что это твой бог. Ђ  твой кто? Ђ у менЯ, как и у овец моих, бога
нет. Ћвцы твои, по крайней  мере, отдают своих  ЯгнЯт на  заклание в  жертву
‚севышнему. Џоверь, если бы они узнали об этом, взвыли бы волками.
     €исус побледнел и не нашелсЯ что ответить.  Ђ стадо  между тем окружило
их и стоЯло тихо, будто  прислушивалось к разговору людей. ‚осходЯщее солнце
тронуло краснорубиновым завитки овечьего руна и  кончики козьих рогов.  “йду
Я,  сказал €исус,  однако  не двинулсЯ с  места.  Џастырь,  опершись на свой
посох, ждал так безмЯтежно и спокойно, словно в запасе у него была вечность.
€исус сделал несколько шагов, пробираЯсь между сгрудившимисЯ овцами, а потом
вдруг  остановилсЯ  и спросил:  —то  знаешь  ты  об угрызениЯх  совести и  о
кошмарных снах?  џ знаю, что отец  передал тебе  их по наследству. ќтих слов
€исус вынести уже не смог: колени его  подогнулись,  котомка соскользнула  с
плеча, и оттуда случайно или по чьемуто  умыслу выпали отцовы сандалии, и  в
тот же  миг  раздалсЯ глухой  стук  -- разбилась  подареннаЯ фарисеем чашка.
€исус расплакалсЯ как малое дитЯ, а  Џастырь, не приближаЯсь, шагу не ступив
с того места, где стоЯл,  молвил: Ќе забудь, что мне известно про тебЯ все с
того мига, как был ты зачат, а  потому сейчас реши раз и навсегда, остаешьсЯ
ты или уходишь. ‘кажи сначала, кто ты. …ще не приспело времЯ тебе знать это.
Ђ  когда  же  приспеет?  …сли ты  уйдешь, то раскаешьсЯ, что не  осталсЯ,  а
останешьсЯ --  пожалеешь, что не ушел. Ќо если Я уйду, то никогда  не узнаю,
кто ты. Ќет, тут  ты  ошибаешьсЯ: настанет  пора, и Я, представ тебе, скажу,
кто  Я, а теперь довольно болтать: стадо не может целый день ждать,  пока ты
примешь решение. €исус подобрал с земли черепки, повертел их в руках, словно
ему было жаль с ними расставатьсЯ,  хотЯ чего там было жалеть -- позавчера в
этот час  он еще не повстречалсЯ с фарисеем, а кроме того, глинЯнаЯ чашка --
штука недолговечнаЯ. ‚ конце концов он разбросал их по земле, точно семена в
борозду, и тут Џастырь вдруг добавил: Ѓудет у тебЯ  другаЯ  чаша, и  она  не
разобьетсЯ,  пока ты жив.  €исус не слышал его --  в руке он  держал  отцовы
сандалии  и думал, что, пожалуй, они ему еще впору не будут, нога вырасти не
могла, слишком  мало  времени  прошло,  но  времЯ,  как  мы  с  вами  знаем,
относительно, и чудилось, будто уже целую вечность  таскает их  в котомке, и
он сильно удивилсЯ  бы, окажись  сандалии попрежнему  велики. Ћн надел их, а
свои, сам не знаЯ зачем, спрЯтал на дно сумы. Џастырь сказал:
     Ќоги твои, раз выросши, меньше не станут,  а детей,  которым после тебЯ
достанутсЯ хитон, плащ и  сандалии,  у тебЯ  не будет,-- но €исус все  же не
выбросил  их, потому  что иначе почти совсем пустаЯ дорожнаЯ сума  то и дело
соскальзывала  бы с плеча. Ћтвечать  Џастырю нужды не было,  и он занЯл свое
место  в хвосте  стада, меж  тем как душа его раздиралась и какимто  смутным
ощущением   ужаса,  неведомо   откуда  грозЯщей  опасности,   и   еще  менее
определенным мрачным восторгом. џ все равно узнаю,  кто  ты, бормотал €исус,
шагаЯ в облаке пыли вослед отаре и  подгонЯЯ отставшую овцу: этим намерением
доискатьсЯ  истины он  сам  себе  объЯснил свое решение  все  же остатьсЯ  с
таинственным пастухом.
     ’ак прошел первый день.  Ћ свЯтости и  свЯтотатстве, о жизни, смерти, о
собственности разговоров больше не велось, но €исус, пристально следивший за
всем, что бы  ни  делал Џастырь,  замечал, что всЯкий раз, когда он возносил
хвалу ѓосподу,  спутник  его  нагибалсЯ,  прикладывал  обе  ладони к  земле,
склонЯл голову --  и все это молча. Ћднажды, еще в раннем детстве, слышал он
рассказы стариков  странников, проходивших через Ќазарет,  о  том,  что  под
землей находЯтсЯ  огромнейшие пещеры, а там,  как и на земле,  есть  города,
полЯ, леса, пустыни и реки, и что этот внутренний, потаенный мир в  точности
отражает  тот,  в котором мы живем, а сотворил  его  „ьЯвол  после того, как
восстал  против Ѓога и был  низвергнут  с  небес. € поскольку „ьЯвол, бывший
некогда и другом, и любимцем Ѓога -- говорЯт, что подобной дружбы не было от
начала времен и никогда уже не будет,-- так вот, поскольку „ьЯвол, по словам
этих стариков,  присутствовал при  сотворении Ђдама и …вы  и постиг  способ,
каким  они  были сотворены,  то и  в своем  подземном мире  создал мужчину и
женщину, только, не в пример Ѓогу, ничего не стал им запрещать, отчего там и
не было грехопадениЯ. Ћдин из стариков осмелилсЯ  даже  добавить: Ђ  раз  не
было  первородного  греха, то  не  было  и  никаких  других.  Џосле того как
странников  этих  выставили из  Ќазарета, длЯ  вЯщей  и пущей убедительности
подкрепив   требование   убратьсЯ   восвоЯси   градом   каменьев,   пущенных
разъЯренными  жителЯми, смекнувшими  наконец, куда  клонЯт  нечестивцы  свои
коварные  речи, произошло небольшое землетрЯсение  --  всего  один легчайший
толчок, некое подтверждение,  исходЯщее из глубинных недр, и оното уже тогда
заставило  малолетнего, но смышленого €исуса свЯзать следствие с причиной. Ђ
теперь,  поглЯдываЯ на ЏастырЯ,  коленопреклоненного,  припавшего  к  земле,
возложившего на нее ладони,  слегка ощупывавшего  ее как бы  длЯ того, чтобы
лучше  почувствовать каждую песчинку,  каждый  камешек, каждый  вылезший  на
поверхность корешок,  он  вспомнил ту  давнюю историю и поверил, что человек
этот  --  обитатель сокрытого мира, который сотворил „ьЯвол по  образу  мира
нашего.
     ‡ачем  же  он к  нам  пожаловал,  раздумывал  он,  но  воображение  ему
отказывало, и потому,  когда Џастырь поднЯлсЯ на ноги, он спросил его: ‡ачем
ты это делаешь?
     •очу убедитьсЯ, что  землЯ  попрежнему  подо мной.  —то  ж,  тебе  мало
ступать по  ней  ногами? Ќогами ничего  ощутить нельзЯ, постижение  даровано
рукам: ведь когда ты славишь своего Ѓога, ты же не ноги задираешь  к небу, а
руки  воздеваешь, хотЯ мог  бы поднЯть любую часть тела, не исключаЯ и  той,
что у тебЯ между ног, если ты  не скопец, разумеетсЯ. €исус густо покраснел,
чуть не задохнувшись от жгучего стыда  и чегото похожего на страх. Ќе смеешь
ты  оскорблЯть Ѓога,  который  тебе  неведом!--  воскликнул  он  наконец, но
ЏастырЯ мудрено было сбить  с толку.  Љто сотворил твое  тело?-- осведомилсЯ
он. ѓосподь. ‘отворил таким,  каково оно есть, и  со всем, что ему  присуще?
„а. Ђ есть  в нем хоть чтонибудь, созданное „ьЯволом? Ќет, нет, плоть моЯ --
творение Ѓожье. ‘тало быть, все части тела равны перед Ѓогом? „а.  ’ак может
ли Ѓог отвергнуть, как не им сотворенное, ну хотЯ бы то, что у тебЯ меж ног?
Ќаверно, нет, но ведь изгнал же он  из раЯ Ђдама, сотворенного по его образу
и подобию.  ’ы уж, будь добр, отвечай мне  прЯмо, а не разглагольствуй вроде
книжника из  синагоги. ’ы вынуждаешь менЯ отвечать так, как нужно тебе, но Я
перечислю тебе, если хочешь, все случаи, когда Ѓог под страхом осквернениЯ и
смерти запрещает  человеку открывать  наготу свою  или  чужую, и это  ли  не
доказательство, что часть тела, о которой  ты толкуешь, проклЯта? Ќе больше,
чем уста,  которые лгут и клевещут, однако ты ими же возносишь хвалу  своему
Ѓогу,  причем сначала  соврешь,  потом  помолишьсЯ, а  потом поклевещешь. Ќе
желаю тебЯ слушать.  Ќе желаешь,  а придетсЯ, ибо  иначе не  ответишь на мой
вопрос.  Ќа  какой вопрос? Ћтвечай, способен  ли Ѓог отвергнуть  как не свое
творение  то, что у тебЯ меж  ног, отвечай "да"  или  "нет". Ќет, не  может.
Џочему? Џотому что ѓосподь не может разлюбить то, что раньше  любил. Џастырь
медленно  покивал  головою  и  сказал   так:  €ными  словами,  твой  Ѓог  --
единственный тюремщик в той тюрьме, где сам он  -- единственный заключенный.
‘лова этого чудовищного утверждениЯ еще звучали в ушах  €исуса, а  Џастырь с
притворной  естественностью предложил: ‚ыбери  себе овечку  по вкусу. —то?--
переспросил растерЯнно  €исус. џ говорю:  выбери себе овечку, если, конечно,
не предпочитаешь козочек. ‡ачем? ЏонадобитсЯ, если ты  и впрЯмь  не  скопец.
‘мысл сказанного обрушилсЯ  на юношу тЯжким кулачным ударом, но хуже стыда и
отвращениЯ было мгновенно  вытеснившее  их, возобладавшее над  ними плотское
желание,  неистовое  до  головокружениЯ.  Ћн  закрыл  лицо  руками  и хрипло
произнес: ‡аповедано Ѓогом: "‚сЯкий скотоложник да будет  предан смерти",  и
еще  сказано:  "Љто  смеситсЯ  со скотиною,  того предать смерти,  и скотину
убейте". „а?
     ќто все сказал  твой Ѓог? „а! Ђ Я тебе говорю: отойди от менЯ,  гнуснаЯ
тварь,  сатанинское отродье.  Џастырь выслушал молча,  не  шевелЯсь,  словно
выжидаЯ, не произведут ли гневные слова €исуса желаемое им действие,  каково
бы ни было  оно, не поразит ли  его гром,  Язва проказы, не расстанетсЯ ли в
одно  мгновенье душа  с  телом.  Ќо ничего не произошло.  ‹ишь между камнЯми
прошумел ветер, взметнул и  погнал в пустыню тучу  пыли -- и  вслед за  этим
наступила  тишина, и  ‚селеннаЯ молча смотрела на людей  и  животных,  будто
надеЯлась, что ей самой откроетсЯ, какой смысл те и другие вкладывают в нее,
придают ей, находЯт в ней, и в  ожидании запоздавшего ответа  первоначальный
огонь, не находЯ  себе новой пищи, стал слабеть, подергиватьсЯ слоем пепла и
наконец угас. Џастырь вдруг воздел руки к небу и  громовым голосом воззвал к
своей пастве:  ‘лушайте,  слушайте,  овцы  стада моего,  слушайте и внемлите
словам этого не по годам  разумного мальчугана: оказываетсЯ,  блудить с вами
-- нехорошо, ѓосподь не позволЯет, так что живите себе спокойно; стричь  вас
-- ничего,  это  можно,  резать  -- сколько угодно,  шкуру  с  вас драть  --
пожалуйста, есть  ваше мЯсо --  на здоровье,  ибо на  этот случай вы и  были
созданы, длЯ того только по воле его и топчете вы эту землю. Џотом он трижды
протЯжно  свистнул,  взмахнул над  головой  своим посохом,  крикнув:  Ђ  ну,
шевелись!-- и  стадо двинулось в ту сторону, куда улетело уже  скрывшеесЯ из
виду облако пыли. €исус же осталсЯ стоЯть, глЯдЯ им вслед, покуда не исчезла
вдали высокаЯ  фигура  ЏастырЯ, покуда  не  слились с  землей покорные спины
овец. Ќе  пойду с ним,  сказал  он, но все  же  пошел. Џоудобней приладил на
плече котомку,  туже  стЯнул  ремешки отцовских сандалий и  зашагал  следом,
держась  в отдалении.  Љогда  пала на  землю ночь, он вышел из  тьмы к свету
костра и сказал: ќто Я.


        x x x

     ЌесетсЯ времЯ времени вослед. Џодобные истины всем известны и в большом
ходу у нас, однако они не столь очевидны и бесспорны, как кажетсЯ тому,  кто
довольствуетсЯ  самым  первым значением слов, выпаливаютсЯ ли они поодиночке
или составлЯют искусно выстроенную фразу,-- ибо все зависит от интонации,  а
та  --  от  чувства,  с  которым  слова  эти  произносЯтсЯ,  и, согласитесь,
поразному  выскажетсЯ  об  изменчивости  времен  тот,  чьЯ  жизнь  сложилась
неудачно и  кто ждет перемен  к лучшему,  и  тот, кто бросит  слова  эти как
угрозу  грЯдущего  воздаЯниЯ.  ‘амый  же  крайний  случай  --  это  когда  с
меланхолическим вздохом произнесет их тот, у кого нет веских и основательных
причин  жаловатьсЯ  ни на здоровье  свое,  ни  на благосостоЯние.  ’аким  уж
пессимистом он уродилсЯ, что постоЯнно ждет худшего. Ќе очень веритсЯ, что с
юных   уст  €исуса  вообще  слетали   они  с  каким   бы  то   ни  было   из
вышеперечисленных значений, но мыто с вами, мы, которые,  уподобившись Ѓогу,
знаем  о том,  что было в то времЯ и  что  будет в  дальнейшем,  имеем право
выкрикнуть,  пробормотать, выдохнуть их, наблюдаЯ,  как  исправлЯет  он свое
пастушье ремесло в горах  €удеи или спускаЯсь -- опЯть же в должное времЯ --
в  долину €орданскую.  €  дело тут даже не  в самом €исусе, как таковом,-- у
всЯкого  представителЯ рода человеческого в  любую минуту его жизни  есть  и
будет чтото хорошее и чтото дурное, и одно чередуетсЯ с другим подобно тому,
как сменЯют друг друга времена. Ђ  поскольку €исус -- очевидный  протагонист
нашего евангелиЯ, никогда не  ставившего себе недостойную цель  опровергнуть
уже написанное ранее  и  другими, заЯвить, будто не было  того,  что было, и
наоборот,-- то нам нетрудно приблизитьсЯ к нашему герою, благо известно, где
обретаетсЯ он, и предсказать ему будущее: сообщить,  как дивно  хороша будет
его жизнь, какие чудеса будет  он творить, насыщаЯ голодных, исцелЯЯ больных
и даже оживив одного покойника, однако делать это не станем, ибо этот юноша,
хоть и верует истинно, хоть и  разбираетсЯ  в  писаниЯх древних патриархов и
пророков,  все  же  исполнен  столь  свойственного  его  возрасту  здорового
скептицизма, а потому  может послать нас подальше. ђазумеетсЯ,  он переменит
свои  воззрениЯ,  когда  встретитсЯ  с  Ѓогом, но  судьбоноснаЯ  встреча эта
произойдет еще  не завтра, и  до тех пор €исусу еще предстоит много полазить
по  горам,  много  выдоить овец и коз, много  из полученного от  них  молока
наварить  сыру,  много чего  получить в обмен на него в  окрестных селениЯх.
ЏридетсЯ ему и забивать заболевшую или покалечившуюсЯ скотину, и плакать над
нею.
     € только одного не будет, не произойдет, будьте покойны, никогда: он не
поддастсЯ  ужасающему  соблазну,  которым  искушал  его коварный  и  глубоко
растленный Џастырь, предлагавший  использовать овечку или  козочку или обеих
поочередно длЯ утолениЯ плотского  голода,  длЯ удовлетворениЯ  потребностей
низменного тела, с которым приходитсЯ уживатьсЯ возвышенной душе.  ‚даватьсЯ
в психоаналитические  тонкости  здесь не  место, а главное  --  не  времЯ, и
наступит оно  спустЯ много веков, а потому не станем и  упоминать о том, как
часто во имЯ того,  чтобы плоть могла пребывать в тщеславной чистоте, тЯжкое
бремЯ печали, зависти и той самой грЯзи, от которой вроде бы избавлено тело,
влачит на себе душа.
     Џастырь и €исус,  хоть  и  не  сразу  прекратили  свои  богословские  и
этические споры, времЯ от времени вспыхивавшие вновь, жили дружно, и старший
с редкостным терпением приобщал младшего к тайнам пастушьего дела, а младший
усваивал их столь рьЯно и прилежно, словно всЯ его жизнь зависела от  этого.
Ћн  овладел  искусством,  раскрутив,  так  что  воздух  наполнЯлсЯ басовитым
жужжанием, посох над головой, швырЯть его столь метко, что он падал прЯмо на
спину  той  овце, котораЯ  по самонадеЯнности или  беспечности отбивалась от
стада, и это искусство, как и всЯкое  иное, требовало жертв: однажды, еще не
вполне достигнув  в  нем  должного  совершенства,  он  взЯл слишком низко, и
посох, взлетев, опустилсЯ прЯмо  на тонкую шейку козленка нескольких дней от
роду, отчего тот и погиб на  месте. Ћт подобных неудач никто не застрахован:
они, как и всЯкаЯ случайность,  могут подстерегать даже самого опытного, все
премудрости  превзошедшего пастуха, но бедный €исус, которому на долю выпало
и  так слишком много испытаний,  поднЯв с земли  еще  теплое тело  козленка,
окаменел  от  горЯ.  „елать  было  нечего,  и  даже  коза,   обнюхав  своего
бездыханного сыночка, отошла в сторонку и принЯлась глодать редкую и жесткую
траву, коротко и резко дергаЯ головой всЯкий раз, как отщипывала стебелек, и
сосредоточенной деловитостью своей наглЯдно доказываЯ правоту пословицы "Љто
рогами трЯсет,  мимо  рта  пронесет"  или, иными словами, "‘лезами  горю  не
поможешь".  Џодошел Џастырь, узнал,  что  случилось, и  сказал:  Ѓедолага, и
пожитьто не успел, но  ты не горюй. џ  его убил, в  отчаЯнии вскричал €исус,
убил такого  маленького. Ќу да,  а  пришибить старого вонючего  козла -- это
ничего, да? Ѓрось его, Я им займусь, а ты лучше приглЯди вон за той овцой --
она собралась  объЯгнитьсЯ.  —то  ты будешь  с ним  делать? куру  сниму  да
освежую, что ж еще: воскресить не могу, чудеса творить не  обучен.  ЉлЯнусь,
что  не  буду есть  его мЯсо.  ‘ъесть скотину, которую  сами же убили,-- это
единственный  случай почтить  ее, куда хуже есть  тех, кого заставили  убить
другие. џ не  буду его есть.  Ќу  и не ешь, мне  больше  достанетсЯ. Џастырь
достал изза  поЯса  нож, взглЯнул  на €исуса и  сказал:  ђано или поздно, но
придетсЯ тебе и этому  научитьсЯ -- увидеть, как внутри устроены те, кто был
создан, чтобы  служить нам -- в том числе и пищей. €исус отвернулсЯ,  сделал
шаг в сторону,  но Џастырь, не  опускаЯ занесенный нож, проговорил  еще: ђаб
живет,  чтобы  служить  нам,  и,  быть  может,  нужно  вскрыть  его,   чтобы
удостоверитьсЯ, не носит ли он во чреве новых рабов, а потом  вспороть брюхо
царю и убедитьсЯ, что он не вынашивает нового  царЯ,  но, если повстречаетсЯ
нам ‘атана и позволит проделать такое и с собой, не исключено, что, к нашему
с  тобой удивлению, выскочит из его утробы Ѓог. ђаньше  мы уже говорили, что
порой еще случались между пастухом  и подпаском такие идейные сшибки  -- вот
вам  и пример. ‘  течением времени, впрочем, €исус понЯл, что лучше всего --
промолчать  и  в спор  не  ввЯзыватьсЯ,  не поддаватьсЯ,  как  мы  бы теперь
сказали, на  провокацию,  да еще такую  грубую, как вышеприведеннаЯ,  а то и
похуже: вообразите, что  было бы, вздумай Џастырь  -- ас него бы сталось  --
сказать, что  Ѓог носит в себе ‘атану. Ќо в тот раз  €исус отправилсЯ искать
овцу,  отбившуюсЯ от стада,  чтобы  объЯгнитьсЯ,  и  надеЯлсЯ,  что хоть тут
обойдетсЯ без неожиданностей и  Ягненок  выйдет на белый свет  таким же, как
все  ЯгнЯта,  сотворенным  по образу и подобию своей  мамаши, в свою очередь
неотличимой от своих сестер: и слава Ѓогу, есть  существа, производЯщие лишь
себе  подобных,  и эта безмЯтежнаЯ преемственность  вносит  мир  в мЯтущуюсЯ
душу. Љогда  он нашел овцу, та уже разрешилась от  бремени, и новорожденный,
весь, казалось, состоЯщий  из растопыренных ножек, лежал  на  земле, а мать,
слегка подталкиваЯ его  мордой,  помогала  ему  встать,  но беднЯжка  только
одурело мотал головой, словно пытаЯсь под таким углом взглЯнуть на мир, куда
ЯвилсЯ, чтобы тот предстал хоть чуточку  более понЯтным. €исус помог Ягненку
утвердитьсЯ на  ногах,  не брезгуЯ  вымочить  пальцы  и  ладони  в  нутрЯных
жизненных соках: вот что значит сельскаЯ жизнь, бок о бок со скотиной -- длЯ
кого дерьмо, длЯ кого  навоз,-- а Ягненок был такой  хорошенький, с кудрЯвой
шерсткой, и в поисках молока розоваЯ его мордочка уже нетерпеливо тыкалась в
материнские сосцы,  которых он  сроду не видывал и даже представить  себе не
мог,  сидЯ у  нее в утробе.  €стинно,  никакаЯ тварь не вправе  сетовать  на
ѓоспода, раз уж при рождении он  наделЯет ее столькими полезными сведениЯми.
—уть  поодаль  Џастырь  распЯливал  шкуру  козленка  на  сушилке  из жердей,
сколоченных в форме  звезды, а в котомке, завернутаЯ в чистую трЯпку, лежала
освежеваннаЯ  тушка: когда стадо остановитсЯ на  ночлег, Џастырь  ее засолит
целиком, не считаЯ, понЯтно, той части,  которую предназначил  себе на ужин,
благо €исус уже заЯвил, что не  станет есть  мЯсо того, кто по его невольной
вине лишилсЯ жизни. „лЯ веры,  которую он  исповедует, длЯ  обычаев, которым
следует,  подобнаЯ щепетильность -- сущаЯ крамола, ибо у  ѓосподних алтарей,
что  ни праздник,  гибнет  множество таких ни  в  чем  не повинных  существ,
особенно же в  €ерусалиме,  где наваливают  гекатомбы  таких  жертв. Ќо  его
поступок,  необъЯснимый  на  первый  взглЯд  по   меркам  времени  и  места,
проистекает, скорей всего, оттого, что совсем недавно был он не то что задет
за живое, а глубоко в это живое ранен,-- не забудем, как мало времени минуло
со  днЯ  мученической  казни €осифа,  как  свежи  еще  в  памЯти невыносимые
подробности  того,  что пЯтнадцать лет назад произошло в ‚ифлееме,  и скорее
следует удивлЯтьсЯ, что юноша  после  всего этого  не повредилсЯ в рассудке,
что шестеренки, блоки и шкивы хитрого механизма, запрЯтанного в его черепную
коробку, уцелели, хотЯ тЯжкие сны продолжают мучить его, а если мы перестали
упоминать  о  них,  это не значит, что  их  нет.  …сть они,  есть,  и, когда
страданиЯ  его  переходЯт  некий  предел  и  достигают  такой  степени,  что
передаютсЯ всему  стаду,  просыпающемусЯ  посреди  ночи в  ожидании  близкой
смерти  под  ножом, Џастырь осторожно будит его  со словами: —то  ты? —то  с
тобой?-- и €исус прЯмо  из цепких лап кошмара попадает в его руки, приникает
к нему, как  приник  бы к  своему  несчастному отцу. Ћднажды,  еще  в  самом
начале,  он  рассказал Џастырю о  том, что  ему снитсЯ, попытавшись, правда,
умолчать  о корнЯх  и причинах  своих  еженощных и каждодневных  мук, но тот
ответил: „а брось, не старайсЯ, Я все  знаю, даже то, что стараешьсЯ скрыть.
Љак раз после  этого €исус напустилсЯ на ЏастырЯ, обвинЯЯ того в неверии и в
разнообразных пороках и грехах, Явных и тайных, очевидных и подразумеваемых,
включающих в  себЯ  --  уж извините,  что  вновь  затрагиваем эту  тему,-- и
сексуальную  сферу. Ќо у €исуса, видите  ли, не было на свете  никого, кроме
семьи, от которой он отдалилсЯ и которую почти забыл,-- речь, разумеетсЯ, не
идет  о матери:  онато, подарившаЯ нам жизнь, всегда матерью останетсЯ, хотЯ
бывают в жизни  минуты,  когда так  и тЯнет спросить: "‡ачем ты менЯ на свет
родила?", ну а помимо матери помнил он и вспоминал  непонЯтно  почему только
сестру ‹изию,  но ведь у каждого из нас свои причины помнить и забывать. ’ак
вот, по всему  по этому €исус в конце концов привЯзалсЯ к  Џастырю, и понЯть
это не столь уж  трудно: сами понимаете, как много значит, когда  перестаешь
чувствовать,  будто  в целом  мире есть  лишь ты  да твоЯ вина, когда  рЯдом
оказываетсЯ человек,  знающий о ней, но не притворЯющийсЯ, будто прощает то,
чего простить невозможно,  даже если  бы это было в его  власти,  когда он с
тобой не лукавит, когда он за дело бранит, за дело хвалит, то есть проЯвлЯет
справедливость, которую заслуживает тот окруженный морем вины островок,  где
сохранЯетсЯ  еще  наша невинность.  ‚оспользовавшись  поводом, мы  намеренно
пустились в  столь пространные  объЯснениЯ именно сейчас,  чтобы легче  было
постичь,  не толкуЯ их превратно,  причины того, почему €исус, решительно во
всем отличный от своего грубого хозЯина  и  наставника и даже ЯвлЯющий собой
полную ему противоположность, всетаки оставалсЯ с ним до самой своей встречи
с Ѓогом,  встречи обещанной, возвещенной,  но  случившейсЯ еще не скоро, ибо
веские  основаниЯ  должны  поЯвитьсЯ  у  Ѓога,  чтобы  ЯвилсЯ   он  простому
смертному.
     Ќо  до  этого  так   должны   совпасть   случайные   обстоЯтельства   и
непредвиденные событиЯ,  о  которых столько уже говорено  здесь, чтобы €исус
повстречал мать и  коекого  из  братьев  и сестер в €ерусалиме, на празднике
Џасхи, который он впервые будет праздновать в одиночку, в разлуке с родными.
Ђ  намерение его отправитьсЯ в €ерусалим вполне могло бы  удивить ЏастырЯ  и
повлечь за собой запрет  и отказ, ибо стадо находилось в пустыне и требовало
особенно  тщательного  доглЯда,  присмотра и  сбережениЯ, не говорЯ  уж  про
обычные и бессчетные пастушьи заботы, так что Џастырь, который иудеем не был
да и вообще  никакому богу  не молилсЯ, имел  все  основаниЯ  по  зловредной
натуре своей сказать:
     …ще чего! Ќикуда  ты не пойдешь, место твое здесь,  хозЯин твой -- Я, и
нечего  дурака  валЯть вместо работы. Ћднако  поспешим  сообщить, что ничего
подобного не произошло, и Џастырь спросил  лишь: ‚ернешьсЯ?-- причем спросил
так,  будто не сомневалсЯ в утвердительном ответе, тотчас и последовавшем от
€исуса, который не заколебалсЯ ни на миг, но  сам  был удивлен тем,  с какой
готовностью произнес он: ‚ернусь. ’огда выбери себе в стаде Ягненочка, как у
вас говорЯт,  без  порока, почище  и  поупитанней, принесешь его в жертву по
вашему обычаю, но сказал это Џастырь длЯ пробы, чтобы убедитьсЯ, способен ли
€исус обречь на заклание Ягненка  из того стада, которое таких трудов стоило
оберечь и сохранить. Ќикто  не подсказал €исусу, что его испытывают, никакой
ангелочек  --  ну,  знаете, такие  маленькие,  почти невидимые -- не  возник
неслышно  у  него  за  плечом, не  прошептал  почти беззвучно  на  ухо: Ѓудь
осторожен, тебе расставлЯют ловушку, не попадись смотри, этот человек на все
способен. Ќет, правильный  ответ нашелсЯ сам собой, хотЯ, быть может, навело
на него  воспоминание о  козленке убитом  и Ягненке новорожденном.  Ќет,  из
этого стада Ягненка не возьму Я. Џочему?
     Ќе поведу на смерть того, кого растил.
     —то  же, Ято считаю  это  верным,  но  ведь придетсЯ  брать Ягненка  из
другого стада. ЏридетсЯ, ЯгнЯта с неба не падают. Љогда  хочешь идти? ‡автра
поутру. € вернешьсЯ? ‚ернусь. Ќа том разговор и кончилсЯ, хотЯ мы решительно
не  представлЯем,  каким   это  образом  €исус,  человек   совсем  неимущий,
работающий  за  харчи, сумеет купить  жертвенного  агнца. ‚прочем, он  столь
свободен от соблазнов, за которые надо платить  деньги,  что, быть  может, у
него еще  остались те монеты, что протЯнул ему  почти год назад фарисей,  но
этого все равно не хватит, ибо, как уже было  сказано, в это времЯ года цены
на  скотину вообще,  а на ЯгнЯт  в особенности взлетают  в самое поднебесье.
•оть на долю €исусу выпало уже немало горЯ, Я все же решилсЯ бы сказать, что
родилсЯ он  под  счастливой звездой,  оберегающей  его и  хранЯщей,  если бы
подозрительнейшей глупостью, особенно  непростительной длЯ менЯ,  как  и длЯ
любого другого  евангелиста, не прозвучало суждение о  том,  будто  небесные
тела,   так   далеко  отстоЯщие   от  нашей   планеты,  способны   оказывать
скольконибудь решающее воздействие на  земную  жизнь человека, как бы их  ни
заклинали, как  бы ни всматривались в них, как  бы ни отыскивали зависимость
между бытием и расположением светил три важных волхва, которые, если не лжет
молва, не так  давно проходили в  здешних пустынных краЯх, от чего, впрочем,
ничего особенного не  воспоследовало: они увидели то, что увидели, и  дальше
пошли. ’ак  вот,  смысл этого  долгого  периода, если вы  сумели  через него
продратьсЯ, сводитсЯ к  тому, что  наш €исус, несомненно, отыщет возможность
прийти  в  •рам  как  подобает, с  Ягненком длЯ всесожжениЯ,  исполнив  долг
правоверного,  каковым  наш отрок и  ЯвлЯетсЯ,  что  доказал  он  в  трудных
условиЯх, в отважном противостоЯнии с Џастырем.
     ‘тадо же в это времЯ наслаждалось обильным кормом на тучных пастбищах в
долине  Ђиалонской,  что  лежит между  городами  ѓазером и  …ммаусом.  ‚ сем
последнем предпринЯл €исус попытку заработать денег на покупку столь нужного
ему Ягненка, но моментально  убедилсЯ,  что за год жизни, посвЯщенной только
скотоводству, напрочь растерЯл навыки ко всему прочему, включаЯ и плотницкое
ремесло,  в  овладении   коим  за  недостатком  времени  длЯ  обучениЯ  тоже
продвинулсЯ не  слишком сильно, то есть недостаточно, чтобы снискать себе им
пропитание.  € потому он двинулсЯ из …ммауса в €ерусалим, предаваЯсь думам о
незавидной своей участи: купить Ягненка, как мы знаем,  не  на что,  красть,
как  нам  давно  известно,  он  не  желает,--  и  скорее чудом, уем  удачей,
следовало бы счесть поЯвление на дороге потерЯвшегосЯ Ягненка, одного из тех
многих,  кого вели  на  окрученной  вокруг  шеи веревке или, если  у  хозЯев
хватало милосердиЯ, несли на руках и кто, впервые в своей младенческой жизни
свершаЯ переход  и  оказавшись  в  столь  непривычной обстановке,  впадал  в
смЯтение  и  беспокойство, пыталсЯ понЯть, что это вокруг него, а поскольку,
будучи бессловесной тварью, спросить не мог, то смотрел во все глаза, словно
бы  зрением можно постичь мир, состоЯщий из слов. €исус присел  на камень на
обочине, продолжаЯ размышлЯть  о том,  как бы  решить материальную проблему,
препЯтствующую   исполнению  духовного   долга,  и   предаваЯсь   совершенно
бесплодным упованиЯм на, скажем, поЯвление того самого или же иного фарисеЯ,
который спросит: "џгненок нужен?", как спросил год назад: "…сть хочешь?"  Ќо
тогда он, ничего не просЯ, обрел желаемое, а  теперь просит, но получит врЯд
ли.  ђука  его  уже  протЯнута за  подаЯнием, и  это не только красноречивей
всЯких  слов,  но и  столь  выразительно,  что  мы чаще  всего стараемсЯ  не
замечать этого, как отводим глаза от разверстой раны,  как отворачиваемсЯ от
непристойного  зрелища. Ќесколько  монеток, брошенных не  столь  рассеЯнными
путниками, уже упали в подставленную  ковшиком ладонь €исуса, но даже вместе
с  уже имевшимисЯ  у него деньгами  не  хватило бы этого  даже и на половину
Ягненка,  а  ведь  всем  известно,  что  жертва,  которую ѓосподь  позволЯет
возлагать на свои алтари, должна быть без порока, мужского пола, из крупного
скота,  из овец и из коз,  не вздумайте приносить  в жертву животное слепое,
или  поврежденное, или уродливое, или больное, или коростовое, или паршивое,
и страшно даже представить, как вознегодовали бы на нас,  принеси мы во •рам
заднюю  часть туши, да  еще  вообразите,  что  решили  закласть  животное, у
которого Ядра раздавлены, разбиты, оторваны или вырезаны --  тут уж можно не
сомневатьсЯ,  что нас изгонЯт прочь.  Ќикто между  тем не догадалсЯ спросить
отрока,  длЯ  чего ему  деньги, и только лишь  была  написана эта фраза, как
приблизилсЯ к нему, отойдЯ от многочисленного семейства, которое из почтениЯ
к  своему патриарху остановилось посреди  дороги в  ожидании, человек весьма
уже преклонных лет, с длинной седой бородой. €исус ждал, что получит от него
еще  одну монетку,  но ошибсЯ,  старик  спросил: Љто  ты? €исус из Ќазарета,
отвечал он, поднимаЯсь на ноги.
     ’ы сирота? Ќет. Ћтчего же ты не с родичами своими?  џ нанЯлсЯ в пастухи
в €удее,-- и это был способ сказать правду, солгав, или солгать, не покривив
душой. ‹юбопытство старика Явно не было еще утолено, и он  вновь приступил к
€исусу с вопросом: Ћтчего же ты побираешьсЯ, раз у тебЯ есть дело? џ работаю
за  харчи, и  мне не  хватает  денег купить пасхального Ягненка. € потому ты
просишь  милостыню? Џотому. ‘тарик подал  знак  одному из своих и  приказал:
Ћтдайте ему Ягненка, а мы,  когда придем ко  •раму,  возместим  убыль, купим
другого. ЏовинуЯсь  приказу  старика,  от шестерых агнцев,  ведомых на одной
веревке, отделили и подвели к нему последнего, старик же молвил €исусу:  ‚от
тебе твой  агнец,  чтоб  и ты к Џасхе  мог  почтить ѓоспода  жертвой, и,  не
дожидаЯсь благодарности, присоединилсЯ к  своим сородичам, которые улыбались
и хлопали в ладоши.
     €исус сказал "спасибо", когда они уже  не могли его слышать, а дорога в
этот миг неведомо почему, как по  волшебству, сделалась пустынна,  и на всем
протЯжении ее от одного ее изгиба до  другого нет никого, кроме них двоих --
отрока  и агнца, благодарЯ доброте  старого  иудеЯ встретившихсЯ наконец  на
пути  из …ммауса  в €ерусалим.  €исус  наматывает  на  руку  конец  веревки,
окрученной вокруг шеи  Ягненка, а тот  поглЯдел  на  своего нового хозЯина и
издал дрожащее "меее"  -- заблеЯл так боЯзливо и  тоненько, как умеют блеЯть
только молочные ЯгнЯта, обреченные умереть маленькими, ибо такими они больше
по вкусу  богам. ќто блеЯнье, которое  €исус в своей новой пастушеской жизни
слышал невесть  сколько тысЯч  раз, тронуло его сердце -- почудилось, что от
жалости растекутсЯ все члены его, впервые  ощутил  он  такую  полную,  такую
безраздельную  власть  над  жизнью и  смертью  другого существа,  этого  вот
беленького агнца,  незапЯтнанно  чистого, не  имеющего  ни воли, ни желаний,
доверчиво  и вопросительно  поднимающего к  нему мордочку:  когда он  блеЯл,
виден   становилсЯ   розовый  Язычок,   и  сквозь   негустой  пушок  розовым
просвечивала  кожа внутри  ушей,  и  розовым  было  даже  то,  что  у  людей
называетсЯ "ногти"  и чему вовек не суждено было, загрубев и ороговев, стать
копытами.
     €исус  погладил  Ягненка по голове, и тот в ответ поднЯл ее и потыкалсЯ
влажным носом ему в ладонь, отчего юношу пробрала дрожь. ‚олшебство внезапно
рассеЯлось -- на  дороге со  стороны …ммауса замелькали  посохи,  показались
развевающиесЯ хитоны, закачались на плечах котомки: шла, славословЯ ѓоспода,
другаЯ толпа паломников, с другими ЯгнЯтами на  веревках. €исус взЯл  своего
на руки, как ребенка, и  двинулсЯ дальше.  Ћн  не  был в  €ерусалиме  с того
теперь уже далекого днЯ, когда его привела туда надобность узнать, что стоЯт
его вины, муки его совести и как совладать с ними -- справлЯтьсЯ ли с  ними,
разделенными,  словно  наследство, на  доли, поочередно или принЯть во  всей
целокупности,  как принимает  каждый из нас  свою  смерть. ѓрЯзнобурой рекой
втекала  толпа на площадь  перед  папертью •рама. €исус с Ягненком  на руках
глЯдел на мельтешение, суету и  толчею:  одни всходили по ступенЯм, ведЯ или
несЯ  обреченных  в  жертву  животных,  другие  спускались  уже  налегке,  с
просветленными  лицами,  восклицаЯ  "ЂллилуйЯ!",  "Ћсанна!",  "Ђминь!",  или
молча,  поскольку  в  их  случае  ликовать  было  бы  так  же неуместно, как
вскричать при выходе  из  •рама €ерусалимского "ќвоэ!"  или рЯвкнуть  зычное
"“ра!", хотЯ, в  сущности говорЯ,  разница  между всеми  этими возгласами не
столь существенна, как кажетсЯ,  ибо  мы  выражаем  ими  понЯтие  наивысшего
совершенства, некую квинтэссенцию нашего торжества, но проходит времЯ, слова
снашиваютсЯ от  частого употреблениЯ, и мы, произносЯ их, думаем иногда: Ђ к
чему все это?-- и ответа не находим.
     Ќад •рамом уходил в небеса столб дыма, несЯкнущего, постоЯнно питаемого
новыми  и новыми всесожжениЯми, призванного показать  всему миру, сколько из
тех, кто принес жертвы,  были прЯмыми и законными  наследниками ЂвелЯ,  сына
Ђдама и …вы, некогда принесшего в дар ѓосподу от первородных стада  своего и
от  тука их, и ѓосподь призрел на  ЂвелЯ и на дар его,  то  есть  принЯл его
жертвы благосклонно,  а дары  Љаина, которому,  кроме простых плодов  земли,
преподнести  было  нечего,  отверг,  а  почему  -- и  по  сей день  остаетсЯ
загадкой. …сли  Љаин убил ЂвелЯ именно по этой причине, то  мы с  вами можем
спать спокойно: нам уже ничего не грозит, ибо  все мы жертвуем примерно одно
и  то же, и, чтобы удостоверитьсЯ в том, довольно лишь послушать, как трещит
на огне  жир, он же тук, как  жаритсЯ  мЯсо. € ѓосподь со  своих  заоблачных
высот с удовольствием принюхиваетсЯ к благоуханию резни и аромату бойни.
     €исус крепче прижимает Ягненка  к груди -- почему Ѓог  не  хочет, чтобы
окропили его алтарь молоком, соком самого бытиЯ, соком, переходЯщим от одной
земнородной твари к  другой; почему нельзЯ бросить  на алтарь, как в борозду
пашни,  пригоршню  пшеничных  зерен, из  которой  выпекут  основу  основ  --
бессмертный хлеб?
     џгненку, который совсем недавно был щедрым подарком неведомого старика,
не увидеть, как завтра  взойдет солнце,-- пришла пора нести  его по ступенЯм
•рама, предать ножу и пламени жертвенника, словно  он не заслужил права жить
и совершил преступление против исконного властелина пастбищ и  басен,  испив
всетаки  из ручьЯ  жизни.  €  тогда  €исус, как бы  под воздействием некоего
озарениЯ,  наперекор  покорности  и  почитанию  ‡акона,  которому  училсЯ  в
синагоге,  вопреки  слову  Ѓожьему, решил, что Ягненок  этот не  умрет,  что
существо,  которое  подарили ему длЯ  смерти,  останетсЯ живо,  хотЯ сам он,
придЯ в  свЯщенный город €ерусалим принести жертву, уйдет отсюда еще с одним
грехом на  совести, словно мало  прежних,  и  наступит день, когда  придетсЯ
заплатить за все, ибо ѓосподь ничего не забывает. Ќа какойто миг страх перед
этой неминуемой карой заставил его заколебатьсЯ, но  воображение молниеносно
нарисовало ему жуткую  картину: безбрежное море крови, выпущенной из агнцев,
тельцов  и  всех прочих,  кого приносил в жертву  человек со днЯ  сотворениЯ
своего,  ибо  именно  длЯ  того,  чтобы  поклонЯтьсЯ  и  приносить жертвы, и
поЯвилось  в  этом  мире  человечество. ‚оображение,  разыгравшись  всерьез,
представило  ему,  как  багрЯный  кровЯной  поток  льетсЯ  со  ступеньки  на
ступеньку храмовой паперти, подбираЯсь к самым его ногам, а он стоит, поднЯв
к небесам  своего  агнца  --  обезглавленное и мертвое его тело. Ћн  потерЯл
представление о действительности, словно  оказалсЯ  внутри  плотного пузырЯ,
наполненного безмолвием, но пузырь этот вдруг лопнул, разлетелсЯ на куски, и
уши  €исуса   вновь   наполнились  гомоном   голосов,   криками,  молитвами,
песнопениЯми, жалобным блеЯньем  ЯгнЯт и -- на миг перекрывшим и заглушившим
все  остальное  --  низким,  тройным,  трубным  звуком  рога  --  бараньего,
изогнутого спиралью. ‘унув  своего агнца  в котомку,  как бы  прЯча  его  от
неизбежной  опасности, €исус бросилсЯ  с площади прочь, затерЯлсЯ в  паутине
узеньких проулков, сам не знаЯ, куда бежит. Ћн опомнилсЯ и остановилсЯ уже в
поле,  выйдЯ  из города  через северные, ђамалийские ворота,  те самые,  что
захлопнулись за  ним, когда  он пришел из  Ќазарета. Ћн  сел  на обочине под
смоковницей, вытащил из сумы  Ягненка, и люди, не  удивлЯЯсь, думали, должно
быть: “стал, набираетсЯ сил перед  тем, как  отнести Ягненка во  •рам, какой
милый, и нам с вами не угадать, про кого речь -- про €исуса или про Ягненка.
Џо нашему  личному мнению,  оба милы,  но  если уж  непременно  надо выбрать
одного из двоих,  присудим все же Яблоко Ягненку, но с  одним условием -- не
вырастать  в здоровенного барана. €исус лежит на спине, держа конец веревки,
чтобы Ягненок не убежал,  но это, пожалуй,  излишнЯЯ  предосторожность:  тот
вконец обессилел, и  даже  не  по  малолетству, а  от  волнениЯ, от  беготни
взадвперед,  оттого, что таскают  тудаобратно, то берут на руки, то спускают
наземь, то несут, да помимо всего прочего, утром его не подпустили к матери,
ибо  ЯвлЯтьсЯ на  тот свет  с  полным  брюхом, будь ты Ягненок или  мученик,
неприлично.  €   вот  €исус  лежит   на   спине,  дыхание   его   малопомалу
выравниваетсЯ,  он  видит  небо  сквозь  ветви  смоковницы, чуть  колеблемые
ветром, и от этого солнечные пЯтна плЯшут перед глазами  в просветах листвы:
должно