        ‘клонЯюсь Я, унижен, изменен,
                   ‘реди твоих теней, вбираЯ в душу
                   ’вое величье, славу и печаль.

                   Ѓезмерность! „ревность! ЏамЯть о былом!
                   Њолчанье! Ѓезутешность! Ќочь глухаЯ!
                   ‚ас ныне чувствую, - вас, в вашей силе! -
                   Ќет, в ѓефсимании царь €удейский
                   ‘толь правым чарам не учил вовек!
                   “ мирных звезд халдей обвороженный
                   ‘толь властных чар не вырывал вовек!

                   ѓде пал герой, здесь падает колонна!
                   ѓде золотой орел блистал в триумфе,
                   ‡десь шабаш ночью правит нетопырь!
                   ѓде римских дам позолоченный волос
                   ЉачалсЯ с ветром, здесь - полынь, волчцы!
                   ѓде золотой вздымалсЯ трон монарха,
                   ‘кользит, как призрак, в мраморный свой дом,
                   Ћзарена лучом луны двурогой,
                   Ѓезмолвно, быстро Ящерица скал.

                   Ќо нет! те стены, - арки те в плюще, -
                   ’е плиты, - грустно-черные колонны, -
                   Џустые глыбы, - рухнувшие фризы, -
                   Љарнизов рЯд, - развалины, - руины, -
                   ’е камни, - ах, седые! - это ль все,
                   ‚се, чт_о_ от славы, все, чт_о_ от колосса
                   Ћставили —асы - ‘удьбе и мне?

                   "Ќе все, - вещает ќхо, - нет, не все!
                   Џророческий и мощный стон исходит
                   ‚сегда от нас, от наших глыб, и мудрым
                   ’от внЯтен стон, как гимн Њемнона к ‘олнцу:
                   Њы властны над сердцами сильных, властны
                   ‘амодержавно над душой великих.

                   Њы не бессильны, - мы, седые камни, -
                   Ќе всЯ иссЯкла власть, не все величье, -
                   Ќе всЯ волшебность нашей гордой славы, -
                   Ќе всЯ чудесность, бывшаЯ вкруг нас, -
                   Ќе всЯ таинственность, что в нас была, -
                   Ќе все воспоминаньЯ, что висЯт
                   Ќад нами, к нам приникнув, как одежда,
                   Ќас облекаЯ в плащ, что выше ‘лавы!"

                   (1924)

                   Џеревод ‚. Ѓрюсова


                           26а. Ќ…ЏЋЉЋ‰Ќ›‰ ‡ЂЊЋЉ

                      ‚ той долине изумрудной,
                         ѓде лишь ангелы скользЯт,
                      ‡амок дивный, замок чудный
                         ‚ырос - много лет назад!
                      „ух –арицы Њысли веЯл
                         ‚ царстве том.
                      ‘ерафим вовек не реЯл
                         Ќад прекраснейшим дворцом!

                      ’ам на башне, - пурпур, злато, -
                         ѓордо вились знамена.
                      (ќто было - все - когда-то,
                         Ђх, в былые времена!)
                      Љаждый ветра вздох, чуть внЯтный
                         ‚ тихом сне,
                      ЊчалсЯ дальше, ароматный,
                         Џо украшенной стене.

                      ‚ той долине идеальной
                         Џутник в окна различал
                      „ухов, в плЯске музыкальной
                         Ћбходивших круглый зал,
                      Њысли трон Џорфирородной, -
                         Ђ Ћна
                      Џела с лютней благородной
                         ѓимн, лучом озарена.

                      ‹аллом, жемчугом горела
                         „верь прекрасного дворца:
                      ‘квозь - все пело, пело, пело
                         ќхо гимна без конца;
                      Џело, славЯ без границы,
                         ќхо, ты -
                      Њудрость вещую –арицы,
                         ‚ звуках дивной красоты.

                      Ќо, одеты власЯницей,
                         Ѓеды вторглись во дворец.
                      (Џлачьте! - солнце над –арицей
                         Ќе затеплит свой венец!)
                      € над замком чудным, славным,
                         ‚ царстве том,
                      ЏамЯть лишь о стародавнем,
                         ‘лух неЯсный о былом.

                      ‚ той долине путник ныне
                         ‚ красных окнах видит строй
                      „иких призраков пустыни,
                         ‚ плЯске спутанно-слепой,
                      Ђ сквозь двери сонм бессвЯзный,
                         ‘уетЯсь,
                      ђветсЯ буйный, безобразный,
                         •охоча, - но не смеЯсь!

                      (1924)

                      Џеревод ‚. Ѓрюсова


                               27а. ЊЋ‹—ЂЌ€…

                   …сть свойства, бестелесные ЯвленьЯ,
                   ‘ двойною жизнью; тип их с давних лет, -
                   ’а двойственность, что поражает зренье:
                   ’о - тень и сущность, вещество и свет.

                   …сть два молчаньЯ; берега и море,
                   „уша и тело. ‚ластвует одно
                   ‚ тиши. ‘покойно нежное, оно
                   ‚оспоминаний и познаньЯ горе

                   ’аит в себе, и "больше никогда"
                   ‡овут его. ’елесное молчанье,
                   Ћно бессильно, не страшись вреда!

                   Ќо если встретишь эльфа без названьЯ, -
                   ЊолчаньЯ тень, в пустынЯх без следа,
                   ѓде человек не должен ставить ногу,

                   ‡най: все покончено! предайсЯ богу!

                   (1924)

                   Џеревод ‚. Ѓрюсова


                           28а. —…ђ‚њ ЏЋЃ…„€’…‹њ

                        ‘мотри! огни во мраке блещут
                           (Ћ, ночь последних лет!).
                        ‚ театре ангелы трепещут,
                           ѓлЯдЯ из тьмы на свет,
                        ‘ледЯ в слезах за пантомимой
                           Ќадежд и вечных бед.
                        Љак стон, звучит оркестр незримый:
                           ’о - музыка планет.

                        Ђктеров сонм, - подобье бога, -
                           Ѓормочет, говорит,
                        ’уда, сюда летит с тревогой, -
                           Њир кукольный, спешит.
                        Ѓезликий некто правит ими,
                           ЊенЯет сцены вид,
                        € с кондоровых крыл, незримый,
                           ЏроклЯтие струит.

                        Ќелепый фарс! - но невозможно
                           Ќе помнить мимов тех,
                        —то гонЯтсЯ за ’енью, с ложной
                           Ќадеждой на успех,
                        —то, обегаЯ круг напрасный,
                           €дут назад, под смех!
                        ‚ нем ужас царствует, в нем властны
                           Ѓезумие и ѓрех.

                        Ќо что за образ, весь кровавый,
                           Њеж мимами ползет?
                        ‡а сцену тЯнутсЯ суставы,
                           Ћн движетсЯ вперед,
                        ‚се дальше, - дальше, - пожираЯ
                           €грающих, и вот
                        ’еатр рыдает, созерцаЯ
                           ‚ крови ужасный рот.

                        Ќо гаснет, гаснет свет упорный!
                           Ќад трепетной толпой
                        ‚низ занавес спадает черный,
                           Љак бурЯ роковой.
                        € ангелы, бледны и прЯмы,
                           Љричат, плащ скинув свой,
                        —то "—еловек" - названье драмы,
                           —то "—ервь" - ее герой!

                        (1924)

                        Џеревод ‚. Ѓрюсова


                                 29а. ‹€ЌЋђ

               ђасколот золотой сосуд, и даль душе открыта!
               ‹ишь тело тут, а дух несут, несут струи Љоцита.
               Ђ! ѓи де ‚ер! рыдай теперь, теперь иль никогда!
               ’воЯ ‹инор смежила взор, - в гробу, и навсегда!
               ЋбрЯд творите похорон, запойте гимн свЯтой,
               Џечальный гимн былых времен о жертве молодой,
               Ћ той, что дважды умерла, скончавшись молодой!

               "‹жецы! вы в ней любили прах, но гордость клЯли
                                                          в ней!
               Љогда в ней стебель жизни чах, вы были с ней
                                                         нежней.
               ’ак как же вам творить обрЯд, как петь вам гимн
                                                          свЯтой?
               Ќе ваш ли взглЯд, недобрый взглЯд, не вы ли клеветой
               Ќевинность в гроб свели навек, - о! слишком
                                                        молодой!"

               Peaccavimus. Ќо наших уз не отЯгчай! звучит
               Џусть грустный звон, но пусть и он ее не огорчит.
               ‹инор идет, - "ушла вперед", - с Ќадеждой
                                                      навсегда.
               „уша темна, с тобой она не будет никогда, -
               Ћна, дитЯ прекрасных грез, что ныне тихий прах.
               †изнь веет в золоте волос, но смерть в ее очах...
               …ще есть жизнь в руне волос, но только смерть в очах.

               "Џрочь! в эту ночь светла душа! Ќе плакать мне о ней!
               Њеж ангелов пою, спеша, пэан далеких дней.
               Џусть звон молчит, пусть не смутит, в ее мечтах,
                                                             вдали,
               ’у, что плывет к лучам высот от проклЯтой земли,
               Љ друзьЯм на зов, от всех врагов (и сон земной исчез)!
               €з ада в высь несись, несись - к сиЯнию небес,
               €з мглы, где стон, туда, где трон властителЯ небес!

               (1924)

               Џеревод ‚. Ѓрюсова


                              30а. ‘’ђЂЌЂ ‘ЌЋ‚

                ’ропой темной, одинокой,
                ѓде лишь духов блещет око,
                ’ам, где ночью черный трон
                (ќтим €долом) взнесен,
                џ достиг, недавно, сонный,
                ѓраней ”уле отдаленной,
           € божественной, и странной, дикой области, взнесенной
                ‚не Џространств и вне ‚ремен.

           Ѓездонный дол, безмерности потока,
           Џещеры, бездны, странные леса;
           Ќа облики, каких не знало око,
           —то миг, то каплет едкаЯ роса.
                ѓоры рушатсЯ всечасно
                ‚ океан без берегов,
                —то валы вздымает властно
                „о горЯщих облаков.
           Ћзер просторы, странно полноводных,
           Ѓезмерность вод, - и мертвых, и холодных,
           Ќедвижность вод, - застывших в мгле бессилии
           Џод снегом наклоненных лилий.

           ’ам близ озер, безмерно полноводных,
           Ѓлиз мертвых вод, - и мертвых, и холодных, -
           Ѓлиз тихих вод, застывших в мгле бессилии
                Џод снегом наклоненных лилий, -
                ’ам близ гор, - близ рек, бегущих,
                ’ихо льющих, век поющих; -
                Ѓлиз лесов и близ болот,
                ѓде лишь водный гад живет;
                Ѓлиз прудов и близ озер,
                ѓде колдуний блещет взор;
                ‚ каждом месте погребальном,
                ‚ каждом уголку печальном,
                ‚стретит, в ужасе немом,
                Џутник - „умы о былом, -
                ”ормы, в саванах унылых,
                ”ормы в белом, тени милых,
                —то идут со стоном там,
           ‚ агонии, предаваЯсь и ‡емле и Ќебесам!

                „лЯ сердец, чьЯ скорбь безмерна,
                ќто - край услады верной,
                „лЯ умов, что сумрак Ђда
                ‡нают, это - ќль-„орадо!
                Ќо, в стране теней скользЯ,
                Ћбозреть ее - нельзЯ!
                ’айн ее вовек, вовек
                Ќе познает человек;
                –арь ее не разрешит,
                —тоб был смертный взор открыт;
           —ье б скорбное ‘ознанье там ни шло,
           Ћно все видит в дымное стекло.

                ’ропкой темной, одинокой,
                ѓде лишь духов блещет око,
                €з страны, где Ќочью - трон
                (ќтим €долом) взнесен,
                џ вернулсЯ, утомленный,
                ‘ граней ”уле отдаленной.

           (1924)

           Џеревод ‚. Ѓрюсова


                                31а. ћ‹ќ‹…‰

                              џ жил один,
                              ‚ стране кручин
                        (‚ душе был озерный покой).
                Ќо нежнаЯ стала ћлэлей моей стыдливой женой,
                ‡латокудраЯ стала ћлэлей моей счастливой
                                                      женой!

                              ’емней, ах, темней
                              ‡везды ночей,
                           —ем очи любимицы грез!
                              € легкий туман,
                              ‹уной осиЯн,
                           ‘ переливами перлов и роз,
                Ќе сравнитсЯ с небрежною прЯдью - скромной
                                                ћлэлей волос,
                Ќе сравнитсЯ с случайною прЯдью - огнеокой
                                                ћлэлей волос.

                              ‘омнений и бед
                              ‘ поры этой нет,
                         €бо вместе мы с этих пор,
                              € Ярко днем
                              ЋзарЯет лучом
                         Ќам Ђстарта небесный простор,
                € милаЯ взводит ћлэлей к ней материнский свой
                                                           взор,
                € юнаЯ взводит ћлэлей к ней свой фиалковый
                                                         взор!

                (1924)

                Џеревод ‚. Ѓрюсова


                                32а. ‚ЋђЋЌ

     ђаз, когда Я в глухую полночь,  бледный  и  утомленный,  размышлЯл  над
грудой драгоценных, хотЯ уже позабытых ученых фолиантов, когда Я  в  полусне
ломал над ними себе голову, вдруг послышалсЯ легкий стук, как  будто  кто-то
тихонько стукнул  в  дверь  моей  комнаты.  "ќто  какой-нибудь прохожий,  -
пробормотал Я про себЯ, - стучит ко мне в  комнату,  - прохожий,  и  больше
ничего". Ђх, Я отлично  помню.  Ќа  дворе  стоЯл  тогда  студеный  декабрь.
„огоравший в камине уголь обливал пол  светом, в  котором  видна  была  его
агониЯ. џ страстно ожидал наступлениЯ утра; напрасно  силилсЯ  Я  утопить  в
своих книгах печаль по моей безвозвратно погибшей ‹еноре, по  драгоценной  и
лучезарной ‹еноре, имЯ которой известно ангелам и которую здесь  не  назовут
больше никогда.
     € шорох  шелковых пурпуровых  завес,  полный  печали  и  грез,  сильно
тревожил  менЯ,  наполнЯл  душу  мою  чудовищными,  неведомыми мне   доселе
страхами, так что в конце концов, чтобы замедлить биение  своего  сердца,  Я
встал и принЯлсЯ повторЯть себе: "ќто какой-нибудь прохожий,  который  хочет
войти ко мне; это какой-нибудь запоздалый  прохожий  стучит  в  дверь моей
комнаты; это он, и больше ничего".
     ЊоЯ душа тогда почувствовала себЯ бодрее, и Я, ни минуты не  колеблЯсь,
сказал: "Љто бы там ни был, умолЯю  вас,  простите  менЯ  ради Ѓога;  дело,
видите, в том, что Я вздремнул немножко, а вы так тихо постучались, так тихо
подошли к двери моей комнаты, что Я едва-едва  вас  расслышал".  €  тогда  Я
раскрыл дверь настежь, - был мрак и больше ничего.
     ‚сматриваЯсь в этот мрак, Я  долгое  времЯ  стоЯл,  изумленный,  полный
страха и сомнениЯ, грезЯ такими грезами, какими не дерзал ни один  смертный,
но молчанье  не  было  прервано  и  тишина  не была  нарушена ничем. Ѓыло
прошептано одно только слово "‹енора", и это слово произнес Я. ќхо повторило
его, повторило, и больше ничего.
     ‚ернувшись к себе в комнату, Я чувствовал, что душа моЯ  горела  как  в
огне, и Я снова услышал стук, - стук сильнее прежнего. "Ќаверное,  -  сказал
Я, - что-нибудь кроетсЯ за ставнЯми моего окна; посмотрю-ка, в чем там дело,
разузнаю секрет и дам передохнуть немножко своему сердцу.  ќто -  ветер,  и
больше ничего".
     ’огда Я толкнул ставни,  и  в  окно,  громко  хлопаЯ  крыльЯми,  влетел
величественный ворон, птица свЯщенных  дней  древности.  Ћн  не  выказал  ни
малейшего уважениЯ; он не остановилсЯ, не запнулсЯ ни на минуту, но с  миною
лорда и леди взгромоздилсЯ над дверью моей комнаты,  взгромоздилсЯ  на бюст
Џаллады над дверью моей комнаты, - взгромоздилсЯ, уселсЯ и... больше ничего.
     ’огда эта чернаЯ, как эбен, птица важностью своей поступи и  строгостью
своей физиономии вызвала в моем печальном воображении улыбку,  и  Я  сказал:
"•отЯ твоЯ голова и без шлема, и без щита, но ты все-таки не трусь, угрюмый,
старый ворон, путник с берегов ночи. Џоведай,  как  зовут  тебЯ  на  берегах
плутоновой ночи". ‚орон каркнул: "Ѓольше никогда!"
     џ был крайне изумлен, что это неуклюжее  пернатое созданье  так  легко
разумело человеческое слово, хотЯ ответ его и не имел  длЯ  менЯ  особенного
смысла и ничуть не облегчил моей скорби; но, ведь, надо же сознатьсЯ, что ни
одному смертному не было дано видеть птицу над дверью своей  комнаты,  птицу
или зверЯ над дверью своей комнаты на высеченном бюсте, которым было бы  имЯ
_Ѓольше никогда_!
     Ќо ворон, взгромоздившись на спокойный бюст, произнес только  одно  это
слово, как будто в одно это слово он излил всю свою  душу.  Ћн не  произнес
ничего более, он не пошевельнулсЯ ни единым пером; Я сказал тогда себе тихо:
"„рузьЯ мои уже далеко улетели от менЯ; наступит утро, и этот так же покинет
менЯ, как мои прежние, уже  исчезнувшие,  надежды".  ’огда  птица  сказала:
"_Ѓольше никогда_!"
     ‚есь задрожал Я, услыхав такой ответ, и сказал: "Ѓез  сомнениЯ,  слова,
произносимые птицею, были ее единственным знанием, которому она научилась  у
своего несчастного хозЯина, которого неумолимое горе  мучило  без  отдыха  и
срока, пока его песни не стали заканчиватьсЯ одним и тем же  припевом, пока
безвозвратно погибшие надежды не принЯли меланхолического припева: "Ќикогда,
никогда больше!"
     Ќо ворон снова вызвал в моей душе улыбку, и  Я  подкатил  кресло  прЯмо
против птицы, напротив бюста и двери; затем, углубившись в бархатные подушки
кресла, Я принЯлсЯ думать  на  все  лады,  старалсЯ  разгадать,  что  хотела
сказать эта вещаЯ птица древних дней,  что  хотела  сказать  эта  печальнаЯ,
неуклюжаЯ,  злополучнаЯ,  худаЯ  и  вещаЯ  птица,  каркаЯ   свое:   "_Ѓольше
никогда_!" џ оставалсЯ в таком положении, терЯЯсь в мечтах и догадках, и, не
обращаЯсь ни с единым словом к птице, огненные глаза  которой  сжигали менЯ
теперь до глубины сердца, Я  все  силилсЯ  разгадать  тайну,  а  голова  моЯ
привольно покоилась на бархатной подушке, которую ласкал свет  лампы,  -  на
том фиолетовом бархате, ласкаемом светом лампы,  куда  она  уже  не  склонит
своей головки больше никогда!
     ’огда мне показалось, что воздух начал мало-помалу наполнЯтьсЯ  клубами
дыма, выходившего из кадила, которое  раскачивали  серафимы,  стопы  которых
скользили по коврам комнаты. "Ќесчастный! - вскричал Я себе. - Ѓог твой чрез
своих ангелов дает тебе забвение, он посылает тебе бальзам  забвениЯ,  чтобы
ты не вспоминал более о своей ‹еноре!  Џей,  пей  этот целебный  бальзам  и
забудь погибшую безвозвратно ‹енору!" ‚орон каркнул: "Ѓольше никогда!"
     "Џророк! - сказал Я, - злосчастнаЯ тварь, птица или дьЯвол, но все-таки
пророк! Ѓудь ты послан самим искусителем, будь ты выкинут, извергнут  бурею,
но ты - неустрашим: есть ли здесь, на этой пустынной, полной грез  земле,  в
этой обители скорбей, есть ли здесь, - поведай мне всю правду, умолЯю  тебЯ,
- есть ли здесь бальзам забвеньЯ? ‘кажи, не скрой, умолЯю!"  ‚орон  каркнул:
"Ѓольше никогда!"
     "Џророк! - сказал Я, - злосчастнаЯ тварь, птица или дьЯвол, но все-таки
пророк! ‚о имЯ этих небес, распростертых над нами,  во имЯ  того  божества,
которому мы оба поклонЯемсЯ, поведай этой горестной душе, дано ли будет ей в
далеком ќдеме обнЯть ту свЯтую, которую  ангелы  зовут ‹енорой,  прижать  к
груди мою милую, лучезарную ‹енору!" ‚орон каркнул: "Ѓольше никогда!"
     "„а будут же эти слова сигналом к нашей разлуке, птица  или  дьЯвол!  -
вскричал Я, приподнЯвшись с кресла. - €ди снова на бурю,  вернись  к  берегу
плутоновой ночи, не оставлЯй здесь ни единого черного перышка, которое могло
бы напомнить о лжи, вышедшей из твоей души! Ћставь мой приют неоскверненным!
Џокинь этот бюст над дверью моей комнаты. ‚ырви свой клюв из моего сердца  и
унеси свой призрачный образ подальше от моей двери!" ‚орон каркнул:  "Ѓольше
никогда!"
     € ворон, неподвижный, все еще сидит на бледном бюсте Џаллады,  как  раз
над дверью моей комнаты,  и  глаза  его  смотрЯт,  словно  глаза  мечтающего
дьЯвола; и свет лампы, падающий на него, бросает на пол его тень; и душа моЯ
из круга этой тени, колеблющейсЯ по полу, не выйдет больше никогда!

(1885)

                                                       Џереводчик неизвестен


                                32б. ‚ЋђЋЌ

          Љак-то в полночь, в час угрюмый, полный тЯгостною думой,
          Ќад старинными томами Я склонЯлсЯ в полусне,
          ѓрезам странным отдавалсЯ, - вдруг неЯсный звук раздалсЯ,
          Ѓудто кто-то   постучалсЯ - постучалсЯ в дверь ко мне.
          "ќто, верно, - прошептал Я, - гость в полночной тишине,
                   ѓость стучитсЯ в дверь ко мне".

          џсно помню... Ћжиданье... Џоздней осени рыданьЯ...
          € в камине очертаньЯ тускло тлеющих углей...
          Ћ, как жаждал Я рассвета, как Я тщетно ждал ответа
          Ќа страданье без привета, на вопрос о ней, о ней -
          Ћ ‹еноре, что блистала Ярче всех земных огней, -
                  Ћ светиле прежних дней.

          € завес пурпурных трепет издавал как будто лепет,
          ’репет, лепет, наполнЯвший темным чувством сердце мне.
          ЌепонЯтный страх смирЯЯ, встал Я с места, повторЯЯ:
          "ќто только гость, блуждаЯ, постучалсЯ в дверь ко мне,
          Џоздний гость приюта просит в полуночной тишине -
                  ѓость стучитсЯ в дверь ко мне".

          "Џодавив свои сомненьЯ, победивши спасеньЯ,
          џ сказал:  "Ќе осудите замедленьЯ моего!
          ќтой полночью ненастной Я вздремнул, - и стук неЯсный
          ‘лишком тих был, стук неЯсный, - и не слышал Я его,
          џ не слышал..." ’ут раскрыл Я дверь жилища моего:
                  ’ьма - и больше ничего.

          ‚зор застыл, во тьме стесненный, и стоЯл Я изумленный,
          ‘нам отдавшись, недоступным на земле ни длЯ кого;
          Ќо как прежде ночь молчала, тьма душе не отвечала,
          ‹ишь - "‹енора!" - прозвучало имЯ солнца моего, -
          ќто Я шепнул, и эхо повторило вновь его,  -
                  ќхо - больше ничего.

          ‚новь Я в комнату вернулсЯ - обернулсЯ - содрогнулсЯ, -
          ‘тук раздалсЯ, но слышнее, чем звучал он до того.
          "‚ерно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось,
          ’ам, за ставнЯми, забилось у окошка моего,
          ќто - ветер, - усмирю Я трепет сердца моего,  -
                  ‚етер - больше ничего".

          џ толкнул окно с решеткой, - тотчас важною походкой
          €з-за ставней вышел ‚орон, гордый ‚орон старых дней,
          Ќе склонилсЯ он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво
          €, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей
          Ћн взлетел на бюст Џаллады, что над дверью был моей,
                  Ћн взлетел - и сел над ней.

          Ћт печали Я очнулсЯ и невольно усмехнулсЯ,
          ‚идЯ важность этой птицы, жившей долгие года.
          "’вой хохол ощипан славно, и глЯдишь ты   презабавно, -
          џ промолвил, - но скажи мне: в царстве тьмы, где ночь всегда,
          Љак ты звалсЯ, гордый ‚орон, там, где ночь царит всегда?"
                  Њолвил ‚орон: "Ќикогда".

          Џтица Ясно отвечала, и хоть смысла было мало.
          ЏодивилсЯ Я всем сердцем на ответ ее тогда.
          „а и кто не подивитсЯ, кто с такой мечтой сроднитсЯ,
          Љто поверить согласитсЯ,  чтобы где-нибудь, когда -
          ‘ел над дверью говорЯщий без запинки, без труда
                  ‚орон с кличкой: "Ќикогда".

          € взираЯ так сурово, лишь одно твердил он слово,
          ’очно всю он душу вылил в этом слове "Ќикогда",
          € крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он,  -
          џ шепнул: "„рузьЯ сокрылись вот уж многие года,
          ‡автра он менЯ покинет, как надежды, навсегда".
                  ‚орон молвил: "Ќикогда".

          “слыхав ответ удачный, вздрогнул Я в тревоге  мрачной.
          "‚ерно, был он, - Я подумал, - у того, чьЯ жизнь - Ѓеда,
          “ страдальца, чьи мученьЯ возрастали, как теченье
          ђек весной, чье отреченье от Ќадежды навсегда
          ‚ песне вылилось о счастьи, что, погибнув навсегда,
                  ‚новь не вспыхнет никогда".

          Ќо, от скорби отдыхаЯ, улыбаЯсь и вздыхаЯ,
          Љресло Я свое придвинул против ‚орона тогда,
          €, склонЯсь на бархат нежный, Я фантазии безбрежной
          ЋтдалсЯ душой мЯтежной:  "ќто - ‚орон, ‚орон, да.
          Ќо о чем твердит зловещий этим черным "Ќикогда",
                  ‘трашным криком: "Ќикогда".

          џ сидел, догадок полный и задумчиво-безмолвный,
          ‚зоры птицы жгли мне сердце, как огнистаЯ звезда,
          € с печалью запоздалой головой своей усталой
          џ прильнул к подушке алой, и подумал Я тогда:
          џ - один, на бархат алый - та, кого любил всегда,
                  Ќе прильнет уж никогда.

          Ќо постой: вокруг темнеет, и как будто кто-то веет, -
          ’о с кадильницей небесной серафим пришел сюда?
          ‚ миг неЯсный упоеньЯ Я вскричал: "Џрости, мученье,
          ќто бог послал забвенье о ‹еноре навсегда, -
          Џей, о, пей скорей забвенье о ‹еноре навсегда!"
                  Љаркнул ‚орон: "Ќикогда".

          € вскричал Я в скорби страстной: "Џтица ты - иль дух ужасный,
          €скусителем ли послан, иль грозой прибит сюда, -
          ’ы пророк неустрашимый! ‚ край печальный,  нелюдимый,
          ‚ край, ’оскою одержимый, ты пришел ко мне сюда!
          Ћ, скажи, найду ль забвенье, - Я молю, скажи, когда?"
                  Љаркнул ‚орон: "Ќикогда".

          "’ы пророк, - вскричал Я, - вещий! "Џтица ты - иль  дух зловещий,
          ќтим небом, что над нами, - богом, скрытым навсегда, -
          ‡аклинаю, умолЯЯ, мне сказать - в пределах ђаЯ
          Њне откроетсЯ ль свЯтаЯ, что средь ангелов всегда,
          ’а, которую ‹енорой в небесах зовут всегда?"
                 Љаркнул ‚орон: "Ќикогда".

          € воскликнул Я, вставаЯ: "Џрочь отсюда, птица злаЯ!
          ’ы из царства тьмы и бури, - уходи опЯть туда,
          Ќе хочу Я лжи позорной, лжи, как эти перьЯ, черной,
          “дались же, дух упорный! Ѓыть хочу - один всегда!
          ‚ынь свой жесткий клюв из сердца моего, где скорбь - всегда!"
                 Љаркнул ‚орон: "Ќикогда".

          € сидит, сидит зловещий ‚орон черный, ‚орон вещий,
          ‘ бюста бледного Џаллады не умчитсЯ никуда.
          Ћн глЯдит, уединенный, точно „емон полусонный,
          ‘вет струитсЯ, тень ложитсЯ, - на полу дрожит всегда.
          € душа моЯ из тени, что волнуетсЯ всегда.
                 Ќе восстанет - никогда!

          (1894)

          Џеревод Љ. Ѓальмонта


                                 32в. ‚ЋђЋЌ

              Љак-то в полночь, в час унылый, Я вникал, устав, без силы,
              Њеж томов старинных, в строки рассужденьЯ одного
              Џо отвергнутой науке и расслышал смутно звуки,
              ‚друг у двери словно стуки - стук у входа моего.
              "ќто - гость,- пробормотал Я, - там, у входа моего,
                   ѓость, - и больше ничего!"

              Ђх! мне помнитсЯ так Ясно: был декабрь и день ненастный,
              Ѓыл как призрак - отсвет красный от камина моего.
              †дал зари Я в нетерпенье, в книгах тщетно утешенье
              џ искал в ту ночь мученьЯ, - бденьЯ ночь, без той, кого
              ‡вали здесь ‹инор. ’о имЯ... епчут ангелы его,
                  Ќа земле же - нет его.

              елковистый и не резкий, шорох алой занавески
              Њучил, полнил темным  страхом, что не знал Я до него.
              —тоб смирить в себе биеньЯ сердца, долго в утешенье
              џ твердил: "’о - посещенье просто друга одного".
              ЏовторЯл: "’о - посещенье просто друга одного,
                   „руга, - больше ничего!"

              Ќаконец, владеЯ волей, Я сказал, не медлЯ боле:
              "‘эр иль Њистрисс, извините, что молчал Я до того.
              „ело в том, что задремал Я и не сразу расслыхал Я,
              ‘лабый стук не разобрал Я, стук у входа моего".
              ѓоворЯ, открыл Я настежь двери дома моего.
                   ’ьма, - и больше ничего.

              €, смотрЯ во мрак глубокий, долго ждал Я, одинокий,
              Џолный грез, что ведать смертным не давалось до тою!
              ‚се безмолвно было снова, тьма вокруг была сурова,
              ђаздалось одно лишь слово: шепчут ангелы его.
              џ шепнул: "‹инор" - и эхо повторило мне его,
                   ќхо, - больше ничего.

              ‹ишь вернулсЯ Я несмело (всЯ душа во мне горела),
              ‚скоре вновь Я стук расслышал, но Ясней, чем до того.
              Ќо сказал Я: "ќто ставней ветер зыблет своенравный,
              Ћн и вызвал страх недавний, ветер, только и всего,
              Ѓудь спокойно, сердце! ќто - ветер, только и всего.
                  ‚етер, - больше ничего! "

              ђастворил свое окно Я, и влетел во глубь покоЯ
              ‘татный, древний ‚орон, шумом крыльев  славЯ торжество,
              ЏоклонитьсЯ не хотел он; не колеблЯсь, полетел он,
              ‘ловно лорд иль лэди, сел он, сел у входа моего,
              ’ам, на белый бюст Џаллады, сел у входа моего,
                   ‘ел, - и больше ничего.

              џ с улыбкой мог дивитьсЯ, как эбеноваЯ птица,
              ‚ строгой важности - сурова и горда была тогда.
              "’ы, - сказал Я, - лыс и черен, но не робок и упорен,
              „ревний, мрачный ‚орон, странник с берегов, где ночь всегда!
              Љак же царственно ты прозван у Џлутона?" Ћн тогда
                   Љаркнул: "Ѓольше никогда!"

              Џтица Ясно прокричала, изумив менЯ сначала.
              Ѓыло в крике смысла мало, и слова не шли сюда.
              Ќо не всем благословенье было - ведать посещенье
              Џтицы, что над входом сЯдет, величава и горда,
              —то на белом бюсте сЯдет, чернокрыла и горда,
                  ‘ кличкой "Ѓольше  никогда!".

              Ћдинокий, ‚орон черный, сев на бюст, бросал, упорный,
              ‹ишь два слова, словно душу вылил в них он навсегда.
              €х твердЯ, он словно стынул, ни одним пером не двинул,
              Ќаконец Я птице кинул: "ђаньше скрылись без следа
              ‚се друзьЯ; ты завтра сгинешь безнадежно!.." Ћн тогда
                  Љаркнул: "Ѓольше никогда!"

              ‚здрогнул Я, в волненье мрачном, при ответе стол
              "ќто - все, - сказал Я, - видно, что он знает, жив го,
              ‘ беднЯком, кого терзали беспощадные печали,
              ѓнали вдаль и дальше гнали неудачи и нужда.
              Љ песнЯм скорби о надеждах лишь один припев нужда
                  ‡нала: больше никогда!"

              џ с улыбкой мог дивитьсЯ, как глЯдит мне в душу птица
              Ѓыстро кресло подкатил Я против птицы, сел туда:
              ЏрижимаЯсь  к мЯгкой ткани, развивал Я цепь мечтаний
              ‘ны за снами; как в тумане, думал Я: "Ћн жил года,
              —то ж пророчит, вещий, тощий, живший в старые года,
                  Љриком: больше никогда?"

              ќто думал Я с тревогой, но не смел шепнуть ни слога
              Џтице, чьи глаза палили сердце мне огнем тогда.
              ќто думал и иное, прислонЯсь челом в покое
              Љ бархату; мы, прежде, двое так сидели иногда...
              Ђх! при лампе не склонЯтьсЯ ей на бархат иногда
                  Ѓольше, больше никогда!

              €, казалось, клубы дыма льет курильница незримо,
              аг чуть слышен серафима, с ней вошедшего сюда.
              "Ѓедный!- Я вскричал,- то богом послан отдых всем тревогам,
              Ћтдых, мир! чтоб хоть немного ты вкусил забвенье, - да?
              Џей! о, пей тот сладкий отдых! позабудь ‹инор, - о, да?"
                  ‚орон: "Ѓольше никогда!"

              "‚ещий, - Я вскричал, - зачем он прибыл, птица или демон
              €скусителем ли послан, бурей пригнан ли сюда?
              џ не пал, хоть полн уныний! ‚ этой заклЯтой пустыне,
              ‡десь, где правит ужас ныне, отвечай, молю, когда
              ‚ ѓалааде мир найду Я? обрету бальзам когда?"
                  ‚орон: "Ѓольше никогда!"

              "‚ещий, - Я вскричал, - зачем он прибыл, птица или д
              ђади неба, что над нами, часа ‘трашного суда,
              Ћтвечай душе печальной: Я в раю, в отчизне дальней,
              ‚стречу ль образ идеальный, что меж ангелов всегда?
              ’у мою ‹инор, чье имЯ шепчут ангелы всегда?"
                  ‚орон; "Ѓольше никогда!"

              "ќто слово - знак разлуки! - крикнул Я, ломаЯ руки. -
              ‚озвратись в краЯ, где мрачно плещет ‘тиксова вода!
              Ќе оставь здесь перьев черных, как следов от слов позорны?
              Ќе хочу друзей тлетворных! ‘ бюста - прочь, и навсегда!
              Џрочь - из сердца клюв, и с двери - прочь виденье навсегда!
                  ‚орон: "Ѓольше никогда!"

              €, как будто с бюстом слит он, все сидит он, все сидит он,
              ’ам, над входом, ‚орон черный с белым бюстом слит всегда.
              ‘ветом лампы  озаренный, смотрит, словно демон сонный.
              ’ень ложитсЯ удлиненно, на полу лежит года, -
              € душе не встать из тени, пусть идут, идут года, -
                  ‡наю, - больше никогда!

              (1905-1924)

              Џеревод ‚. Ѓрюсова


                          34а. Љ ЊЂђ€€-‹“€‡… (ћ)

                 €з всех, кто близость чтут твою, как утро,
                 Љому твое отсутствие - как ночь,
                 ‡атменье полное на тверди вышней
                 ‘вЯтого солнца, кто, рыдаЯ, славЯт
                 ’ебЯ за все, за жизнь и за надежду,
                 ‡а воскресенье веры погребенной
                 ‚ людей, и в истину, и в добродетель,
                 Љто на ЋтчаЯньЯ проклЯтом ложе
                 ‹ежали, умираЯ, и восстали,
                 ’вой нежный зов познав: "„а будет свет",
                 ’вой нежный зов заслышав, воплощенный
                 ‚ блеск серафический твоих очей, -
                 Љто так тебе обЯзан, что подобна
                 €х благодарность обожанью, - вспомни
                 Ћ самом верном, преданном всех больше,
                 € знай, что набросал он эти строки,
                 Ћн, кто дрожит, их выводЯ, при мысли,
                 —то дух его был с ангельским в общеньи.

                 (1924)

                 Џеревод ‚. Ѓрюсова


                           35а. ЊЂђ€€-‹“€‡… (ћ)

                    ’ому недавно, тот, кто это пишет,
                    ‚ безумной гордости своим сознаньем,
                    "‚ласть слов" поддерживаЯ, отрицал,
                    —тоб мысль могла в мозгу у человека
                    ђодитьсЯ, не вмещаемаЯ словом.
                    € вот, на похвальбу в насмешку словно,
                    „ва слова, - два чужих двусложьЯ нежных,
                    Џо звуку итальЯнских, - тех, что шепчут
                    ‹ишь ангелы, в росе мечтаЯ лунной,
                    "—то цепью перлов на ѓермоне виснет", -
                    €з самых глубей сердца извлекли
                    Ѓезмысленные мысли, души мыслей,
                    Ѓогаче, строже, дивней, чем виденьЯ,
                    —то €зрафели, с арфой серафим
                    (—ей "глас нежней, чем всех созданий божьих").
                    €звлечь бы мог! Ђ Я! ђазбиты чары!
                    ђука дрожит, и падает перо.
                    Ћ нежном имени, - хоть ты велела, -
                    Џисать нет сил; нет сил сказать, помыслить,
                    “вы! нет сил и чувствовать! Ќе чувство -
                    ‡астыть в недвижности на золотом
                    Џороге у открытой двери снов,
                    ‘мотрЯ в экстазе в чудные покои,
                    € содрогатьсЯ, видЯ, справа, слева,
                    ‚езде, на протЯженьи всей дороги,
                    ‚ дыму пурпурном, далеко, куда
                    ‹ишь достигает взор, - одну тебЯ!

                    (1924)

                    Џеревод ‚. Ѓрюсова

                                 38а. ‡‚ЋЌ

        I

                ‚немлешь санок тонким звонам,
                  ‡вонам серебра?
             —то за мир веселий предвещает их игра!
                ‚немлем звонам, звонам, звонам
                ‚ льдистом воздухе ночном,
                Џод звездистым небосклоном,
                ‚ свете тысЯч искр, зажженном
                Љристаллическим огнем, -
                ‘ ритмом верным, верным, верным,
                ‘ловно строфы саг размерным,
             ‘ перезвЯкиваньем мЯгким, с сонным отзывом времен,
                ‡вон, звон, звон, звон, звон, звон, звон,
                     ‡вон, звон, звон,
             Ѓубенцов скользЯщих санок многозвучный перезвон!

        II

                ‘вадебному внемлешь звону,
                   ‡олотому звону?
             —то за мир восторгов он вещает небосклону!
                ‚ воздухе душистом ночи
                Ћн о радостЯх пророчит;
                Ќити золота литого,
                   ‡а волной волну,
                ‹ьет он в лоно сна ночного,
             ’ак чтоб горлинки спросонок, умиленные, немели,
                   ѓлЯдЯ на луну!
                Љак из этих фейных келий
             Ѓрызжет в звонкой эвфонии перепевно песнь веселий!
                   “поен, унесен
                   ‚ даль времен
                ќтой песней мир под звон!
                Џро восторг вещает он.
                   ’ех касаний,
                   Љолыханий,
                —то рождает звон,
                ‡вон, звон, звон, звон, звон,
                   ‡вон, звон, звон,
             ђитм гармоний в перезвоне, - звон, звон, звон!

        III

                ‘лышишь злой набата звон,
                   Њедный звон?
             —то за сказку нам про ужас повествует он!
                ЏрЯмо в слух дрожащей ночи
                —то за трепет он пророчит?
                ‘лишком в страхе, чтоб сказать,
                Њожет лишь кричать, кричать.
                ‚ безразмерном звоне том
             ‚се отчаЯнье взываньЯ пред безжалостным огнем,
             ‚се безумье состЯзаньЯ с Яростным, глухим огнем,
                —то стремитсЯ выше, выше,
                Ѓезнадежной жаждой дышит,
                ‘лилсЯ в помысле одном,
                Ќикогда, иль ныне, ныне,
             ‚ознестись к луне прозрачной, долететь до тверди
                                                         синей!
                ‡вон, звон, звон, звон, звон, звон, звон,
                —то за повесть воет он
                Ћб отчаЯньи немом!
                Љак он воет, вопит, стонет,
                Љак надежды все хоронит
                   ‚ темном воздухе ночном!
                “хо знает, узнает
                   ‚ этом звоне,
                   ‚ этом стоне:
                ’о огонь встает, то ждет;
                “хо слышит и следит
                   ‚ этом стоне,
                   Џерезвоне:
                ’о огонь грозит, то спит.
             ‚озрастаньем, замираньем все вещает гневный звон,
                   Њедный звон,
                ‡вон, звон, звон, звон, звон, звон, звон,
                   ‡вон, звон, звон,
             Џолный воем, полный стоном, исступленьем полный
                                                          звон.

        IV

                Џохоронный слышишь звон,
                   ‡вон железный?
             —то за мир торжеств унылых заключает он!
                   Љак в молчаньи ночи
                „рожью нас обнЯть он хочет,
             ѓолосЯ глухой угрозой под раскрытой звездной бездной!
                   Љаждый выброшенный звук,
                ‘ловно хриплый голос мук,
                   ќто - стон.
                € невольно, ах! невольно,
                Љто под башней колокольной
                   Ћдиноко тЯнут дни,
                   ‡вон бросаЯ похоронный,
                   ‚ монотонность погруженный,
                   ѓорды тем, что богомольно
                Љамень на сердце другому навалили и они.
                   ’ам не люди, и не звери,
                Ќет мужчин и женщин,