?.. …го  статуЯ?..  Ќа  чем  мы  порешим?  -  внезапно
спросил Џоль тоном человека, который желает говорить только о деле.
   - ‚идите ли... - начала Љолетта и чуть ли не со слезами воскликнула:  -
Ѓоже! џ опЯть вас огорчу.
   - ЊенЯ?.. —ем же?
   Ќакануне они ездили в последний раз осмотреть рыцарЯ перед тем, как его
отправить в отливку. “же при первом посещении на кнЯгиню произвела  дурное
впечатление не столько скульптура ‚едрина, на которую она едва  взглЯнула,
сколько эта страннаЯ мастерскаЯ, где росли деревьЯ, где по  стенам  бегали
Ящерицы, мокрицы, все эти руины:  обвалившиесЯ  потолки,  следы  пожара  и
революции. Џосле второй  поездки  беднЯжка  вернулась  буквально  больной.
"Њерзость из мерзостей, моЯ милаЯ", - так выразила она в тот же вечер свое
впечатление г-же Ђстье, но не решилась сказать об этом Џолю, знаЯ, что  он
приЯтель скульптора, а еще по той причине, что имЯ ‚едрина принадлежало  к
трем-четырем  именам  художников,  которых  светское   общество   отметило
наперекор своим вкусам и воспитанию и которыми оно  безмерно  восторгаетсЯ
неизвестно почему, из претензии на оригинальность. ќта бесформеннаЯ грубаЯ
статуЯ на могиле ее ѓерберта!.. Ќет! Ќет!.. Ќо вот предлог  она  никак  не
могла найти.
   - Џослушайте, господин Џоль, но это между  нами...  Ѓез  сомнениЯ,  это
чудеснаЯ вещь... одно из лучших произведений ‚едрина...  Ќо,  согласитесь,
от нее слишком веет печалью...
   - ‚озможно. Ќо ведь это же длЯ могилы...
   - € потом, если говорить откровенно...
   Ћна призналась с  немалыми  колебаниЯми,  что  этот  голый  человек  на
походной кровати кажетсЯ ей, право, не совсем приличным. Њогут подумать  о
сходстве.
   - Ќет, вы представьте себе: бедный ѓерберт,  такой  воспитанный,  такой
корректный... Ќа что это похоже?..
   - …сли вдуматьсЯ, то пожалуй... - глубокомысленно ответил Џоль.
   ‘покойно выкинув за борт  своего  друга,  как  выкидывают  котенка,  он
добавил:
   - ‚ конце концов, если статуЯ вам не нравитсЯ, можно заменить ее другой
или вовсе не ставить. ќто будет еще  эффектнее:  пустаЯ  палатка,  кровать
раскинута - и никого...
   ЉнЯгинЯ пришла в восторг при мысли, что больше не увидит  этого  голого
урода.
   - Љак Я рада!.. Љакой вы милый!.. ’еперь Я  могу  вам  признатьсЯ,  что
проплакала из-за этого всю ночь.


   Љарета, как обычно, остановилась у главных ворот. ‚ыездной лакей,  взЯв
венки, следовал на почтительном расстоЯнии за Љолеттой  и  Џолем,  которые
шли под знойным солнцем по  дорожке,  размЯгченной  только  что  прошедшим
дождем. ЊолодаЯ женщина опиралась на  руку  своего  спутника  и  времЯ  от
времени, словно извинЯЯсь, спрашивала: "‚ам не  тЯжело?.."  -  на  что  он
отрицательно качал головой,  печально  улыбаЯсь.  Ќа  кладбище  было  мало
народа.  ‘адовник  и  сторож,   попавшиесЯ   им   навстречу,   почтительно
поклонились кнЯгине, частой посетительнице этих мест. Љогда же  кнЯгинЯ  и
Џоль миновали главную аллею, стало совсем безлюдно и тенисто, только птицы
щебетали  в  листве,  и  пение  их  сливалось  с  визгом  пилы  и   стуком
металлических инструментов, обтесывающих камень и никогда не смолкающих на
кладбище Џер-‹ашез, словно это вечно строЯщийсЯ город, который никогда  не
будет закончен.
   ‚ремЯ от времени г-жа ђозен подмечала сердитый взглЯд своего  спутника,
обращенный на высокого лакеЯ в долгополой ливрее, с траурной  кокардой  на
цилиндре, их постоЯнного и мрачного провожатого. †елаЯ угодить  Џолю,  она
вдруг остановилась и приказала лакею:
   - Џодождите.
   ЉнЯгинЯ взЯла цветы и венки, отпустила слугу,  и  они  остались  совсем
одни на змеившейсЯ дорожке. ЌесмотрЯ на это милое внимание, лицо  ЏолЯ  не
проЯснилось; ему пришлось надеть на свободную  руку  несколько  венков  из
царских фиалок, иммортелей и персидской сирени, и его злоба  на  покойного
все нарастала.
   "’ы мне за это заплатишь!" - думал он в бешенстве.
   Ћна  же   чувствовала   себЯ   необычайно   счастливой   под   наплывом
эгоистического  ощущениЯ  здоровьЯ  и  жизненной  силы,   которое   иногда
овладевает нами в местах вечного упокоениЯ. €ли, быть может,  таково  было
действие  жаркого  днЯ,  одурЯюще   пахнувших   цветов,   сливавших   свое
благоухание с еще более сильным  ароматом  тисовых  кустов  и  самшита,  с
испарениЯми влажной земли, нагретой солнцем, а также с тем особым запахом,
едким, приторным, навЯзчивым,  хорошо  ей  знакомым,  который  сегоднЯ  не
вызывал у нее тошноты, как обычно, а скорее пьЯнил ее.
   Ћна вздрогнула от неожиданности. Њолодой человек схватил  ее  маленькую
ручку,  покоившуюсЯ  на  сгибе  его  локтЯ,  у  ручки  недостало  смелости
вырватьсЯ, и он сдавил ее и прижал к себе так,  словно  прижимал  не  одну
ручку, а все тело женщины. Ћн пыталсЯ  разнЯть  ее  нежные  пальцы,  чтобы
сплести их со своими, овладеть ими,  но  маленькаЯ  ручка  сопротивлЯлась,
сжималась в перчатке: "Ќет, нет... Ќи за что!"
   Ћни продолжали идти рЯдом, молча, не глЯдЯ друг  на  друга,  охваченные
волнением, -  ведь  все  относительно  в  страсти,  сопротивление  рождает
желание. Ќаконец она отдалась, раскрылась, эта маленькаЯ сжавшаЯсЯ  ручка,
и  пальцы  их  сплелись,   едва   не   порвав   перчатку.   —удесный   миг
безоговорочного признаниЯ, полного обладаниЯ!.. Ќо  в  Љолетте  тотчас  же
проснулась  гордость  женщины.  …й  захотелось  прервать   это   тЯгостное
молчание, доказать, что  она  остаетсЯ  безупречной,  что  все  происходит
где-то вне ее, неведомо длЯ нее, и,  не  находЯ  слов,  она  прочла  вслух
надгробную надпись на могиле, заросшей бурьЯном:
   "Ћгюста - 1847 год".
   - Ђ он, задыхаЯсь, прошептал:
   - ЉакаЯ-нибудь романтическаЯ историЯ.
   Ќад их головами пели скворцы и синицы, вдали не смолкал визг пил и стук
непрерывной стройки.
   Ћни дошли до двадцатого  отделениЯ,  до  той  части  кладбища,  котораЯ
ЯвлЯетсЯ как бы старым Џарижем в  Џер-‹ашезе.  „орожки  здесь  суживаютсЯ,
деревьЯ становЯтсЯ  выше,  могилы  лепЯтсЯ  одна  к  другой,  беспорЯдочно
теснЯтсЯ решетки, колонны, греческие храмы, пирамиды, бюсты, духи и ангелы
с широко раскрытыми или сложенными крыльЯми. ‘реди этих могил, заурЯдных и
причудливых, оригинальных и простых, вычурных, претенциозных  и  скромных,
как и жизнь тех, которые здесь  покоЯтсЯ,  одни  были  покрыты  надгробной
плитой, заново  отделанной,  уставленной  цветами,  статуэтками  свЯтых  и
другими предметами культа, окружены садиками, изЯщными и миниатюрными, как
китайские садики, а на других плиты, заросшие бурьЯном и  высокой  травой,
позеленели от плесени, мха и потрескались.  Ќо  всюду  бросались  в  глаза
имена,  известные  всему  Џарижу,  имена  нотариусов,  чиновников,  видных
коммерсантов, имена, выстроившиесЯ в рЯд, словно на  вывесках  в  торговых
или старинных судейских кварталах. Ќередко попадались и двойные фамилии  -
знак соединениЯ двух семей, союза богатства и положениЯ в свете,  названиЯ
преуспевавших фирм, уже  исчезнувших  из  справочника  Ѓоттена  (*26),  из
банковских реестров, но сохранившихсЯ на могильных склепах.
   - ‘мотрите!.. ‚от здесь лежит такой-то!.. -  восклицала  г-жа  ђозен  с
удивлением, чуть ли не с  радостью,  с  какой  она  обычно  приветствовала
знакомых в Ѓулонском лесу. - Њарио!.. “ж не певец ли?.. - € все это только
длЯ того, чтобы сделать вид, будто она не  замечает,  что  руки  их  тесно
сплелись!
   Ќеподалеку от них скрипнула дверца склепа, и показалась дебелаЯ дама  в
трауре, круглолицаЯ и румЯнаЯ. „ержа в руках лейку, она наводила на могиле
порЯдок,  прибирала  в  садике  и  в  усыпальнице  так  спокойно,   словно
находилась где-нибудь на даче в окрестностЯх ЊарселЯ. Ћна взглЯнула поверх
решетки  и  улыбнулась  им  приветливой  и  доброй   улыбкой,   выражавшей
покорность судьбе и словно говорившей: "‹юбите друг друга, жизнь  коротка,
только  любовь  прекрасна".  ‘мутившись,  они  разнЯли  руки,  и  кнЯгинЯ,
внезапно освободЯсь от  злых  чар,  прошла  вперед,  слегка  сконфуженнаЯ,
выбираЯ дорогу между могилами, чтобы поскорее добратьсЯ до мавзолеЯ кнЯзЯ.
   Њавзолей занимал на самом верху двадцатого отделениЯ большую  площадку,
обсаженную  травой  и  цветами,  окруженную  низкой  тЯжелой  решеткой  из
кованого железа, похожей на решетку у гробницы ‘калигеров в ‚ероне  (*27).
Ћбщий вид памЯтника, согласно замыслу художника,  был  суровый:  настоЯщий
первобытный низкий шатер из грубого дубленого холста  в  больших,  тЯжелых
складках; далматский гранит придавал ему красноватый оттенок. ’ри  широкие
ступеньки из такого же камнЯ вели к входу, по бокам стоЯли на  пьедесталах
высокие погребальные треножники из черной, будто покрытой  лаком,  бронзы.
Ќад входом герб кнЯзей де ђозен в большой  бронзовой  виньетке  красовалсЯ
как щит доблестного, навек уснувшего рыцарЯ.
   ‚ойдЯ за ограду и всюду разложив  венки  -  у  пьедесталов,  на  слегка
наклоненных тумбах, изображавших длинные шесты у цоколЯ шатра,  -  кнЯгинЯ
опустилась на колени у  алтарЯ,  в  самой  глубине  склепа,  где  блестела
серебрЯнаЯ бахрома на молитвенных скамеечках, тусклаЯ позолота готического
креста и массивных канделЯбров. •орошо здесь  было  молитьсЯ  в  прохладе,
исходившей от каменных плит и облицованных черным мрамором стен, на  одной
из которых сверкало имЯ  кнЯзЯ  ѓерберта  со  всеми  его  титулами,  а  на
противоположной были высечены стихи из …кклезиаста и  "Џесни  Џесней".  Ќо
кнЯгинЯ не могла сосредоточитьсЯ, она машинально повторЯла слова  молитвы,
суетные мысли отвлекали ее,  и  ей  становилось  стыдно.  ЊолодаЯ  женщина
поднималась с колен, то подходила к вазам длЯ цветов, то  отходила,  чтобы
судить о впечатлении, производимом саркофагом в виде кровати.  Џодушка  из
черной бронзы с серебрЯным вензелем уже лежала на ней - Љолетта нашла, что
это жесткое пустое ложе благородно и прекрасно. ’ем  не  менее  необходимо
было  посоветоватьсЯ  с  молодым  архитектором,  нетерпеливый  звук  шагов
которого доносилсЯ из усыпанного гравием садика. ЋдобрЯЯ его деликатность,
она все же решила позвать его,  но  в  склепе  вдруг  стало  темно.  „ождь
забарабанил по застекленному в виде трилистников куполу.
   - ѓосподин Џоль... ѓосподин Џоль!
   Ћн сидел неподвижно на краю одного из пьедесталов под проливным  дождем
и сначала ответил молчаливым отказом.
   - ‚ойдите!
   Ћн тихо, скороговоркой произнес:
   - Ќе хочу... ‚ы его слишком сильно любите...
   - ‚ойдите же, войдите!..
   Ћна потЯнула его за руку, но брызги дождЯ  заставили  их  отступить  до
самого саркофага, и они  прислонились  к  нему,  стоЯ  рЯдом  и  глЯдЯ  на
спускавшийсЯ перед ними уступами, под  нависшим,  покрытым  тучами  небом,
старый Џариж смерти, точно низвергавший  свои  минареты,  серые  статуи  и
многочисленные камни, торчавшие, как дольмены, среди блестЯщей зелени.  Ќи
единого  звука  не  доносилось  до  них  -  ни  щебета  птиц,  ни   скрипа
инструментов, только шумела вода да из-под навеса воздвигаемого  памЯтника
слышались монотонные голоса двух рабочих,  жаловавшихсЯ  на  свой  тЯжелый
труд. –веты благоухали в этой духоте, особенно ощутимой  внутри  помещениЯ
во времЯ дождЯ, и неизменно  к  этому  аромату  примешивалсЯ  тот,  другой
запах, от которого нельзЯ было  избавитьсЯ.  ЉнЯгинЯ  поднЯла  вуаль;  она
изнемогала,  губы  у  нее  пересохли,  как  там,  в  аллее.   Ќеподвижные,
безмолвные, они оба так  слились  с  памЯтником,  что  какаЯ-то  птичка  с
красновато-ржавым оперением, подпрыгиваЯ, приблизилась  к  ним,  отрЯхнула
свои перышки и поймала червЯка между плитами.
   - ќто соловей, - чуть слышно прошептал Џоль среди  тишины,  гнетущей  и
сладостной.
   Ћна хотела спросить:
   "ђазве они еще поют в это времЯ?"
   Ќо тут он схватил ее, привлек к себе  на  колени,  на  край  гранитного
ложа, и, запрокинув ей голову, приник  к  ее  полуоткрытым  губам  жадным,
долгим поцелуем, на который она ему так же страстно ответила. "€бо сильна,
как смерть, любовь", -  гласил  стих  ‘уламифи,  высеченный  над  ними  на
мраморной стене.
   ‚ернувшись на улицу Љурсель, где ждала ее  г-жа  Ђстье,  кнЯгинЯ  долго
плакала, припав к плечу своей подруги. ЏерейдЯ из объЯтий сына  в  объЯтиЯ
матери, не  заслуживавшей  большего  довериЯ,  чем  сын,  она  разразилась
потоком жалобных, бессвЯзных слов, прерываемых рыданиЯми:
   - Ђх, дорогаЯ, как Я несчастна!.. …сли б вы знали!.. …сли б  вы  только
знали!..
   …е отчаЯние было столь же велико, как и  ее  замешательство.  Џоложение
действительно было запутанное: формально обещав свою руку  кнЯзю  д'Ђтису,
она только что свЯзала себЯ с этим околдовавшим ее чародеем, которого  она
теперь проклинала от  всей  души.  Ќо  всего  тЯжелее  была  невозможность
поверить свою слабость лучшей подруге: кнЯгинЯ отлично понимала, что  мать
сейчас же станет на сторону сына против ‘ами, на  сторону  чувства  против
разума и, быть может, уговорит ее согласитьсЯ на этот  неравный  брак,  на
это немыслимое унижение.
   - „а что с вами?.. —то с вами?.. - повторЯла  г-жа  Ђстье,  потрЯсеннаЯ
этим  взрывом  отчаЯниЯ.  -  Ќаверно,  опЯть   с   кладбища,   опЯть   зрЯ
расстроились. Џерестаньте же, беднаЯ моЯ ЂртемисиЯ... (*28)
   ‡наЯ тщеславие молодой вдовы, она высмеЯла эти  бесконечные  проЯвлениЯ
горЯ, недопустимые в глазах света и, во  всЯком  случае,  опасные  длЯ  ее
хорошенького личика. …сли бы еще речь шла о новом браке по любви, но  ведь
ее замужество с ‘ами - скорее союз двух знатных родов, двух титулов... ‘ам
ѓерберт, если бы он мог это видеть с неба, осталсЯ бы доволен.
   - ‚ы правы, он все понимал, - вздохнула Љолетта  де  ђозен,  урожденнаЯ
‘овадон, которой представлЯлось весьма заманчивым стать  посланницей  и  в
особенности сохранить титул кнЯгини.
   -  •отите,  милочка,  послушатьсЯ  доброго  совета?  “езжайте   отсюда,
бегите... ‘ами отправитсЯ через неделю...  Ќе  дожидайтесь  его,  возьмите
‹аво, он знает Џетербург и устроит вас на первых порах... ќто избавит  вас
от тЯгостной сцены с герцогиней. Ћт корсиканцев всего можно ожидать...
   - “ехать? „а... может быть...
   ЉнЯгинЯ ђозен видела в отъезде прежде  всего  возможность  спастись  от
новых  безумств...  “йти  от  того,  что  случилось  "там",  от  минутного
заблуждениЯ.
   - Ђ что  до  памЯтника...  -  добавила  г-жа  Ђстье,  по-своему  толкуЯ
нерешительность Љолетты. - ‚ас беспокоит памЯтник? Џоль закончит  его  без
вас... „овольно плакать, душенька! Џоливка вам к лицу, но в  конце  концов
можно ведь и плесенью покрытьсЯ.
   “йдЯ с наступлением сумерек и направлЯЯсь к стоЯнке рульского омнибуса,
почтеннаЯ дама вздыхала:
   "“ф!.. „'Ђтис и представить себе не может, каких трудов мне  стоит  его
брак!"
   ЉрайнЯЯ усталость и  потребность  в  отдыхе  после  сегоднЯшних  хлопот
напомнили ей, что  самое  трудное  еще  впереди.  Џриезд  домой,  сцена  с
мужем... „о сих пор г-жа Ђстье не имела времени даже подумать об этом,  но
теперь она двигалась навстречу тЯжкому испытанию, приближалась  к  нему  с
каждым оборотом колес неуклюжего омнибуса. Ћна заранее содрогалась - не от
страха, нет, но эти  крики,  бешенство  мужа,  его  зычный  грубый  голос,
необходимость отвечать и, наконец, сундук, сундук, который снова  поЯвитсЯ
на сцену! Ѓоже, какаЯ мука! Ћна так устала за ночь и за день! Ђх, если  бы
можно было все это отложить до завтра!.. € у нее Явилось искушение: вместо
того  чтобы  сразу  признатьсЯ!  "ќто  Я..."  -  отвести  на   кого-нибудь
подозрение, к примеру, на ’ейседра, хотЯ бы до  утра,  тогда,  по  крайней
мере, ночь она проведет спокойно.
   - Ђ вот и барынЯ... “ нас новости! - крикнула Љорантина, отворЯЯ двери;
она была сама не своЯ, рЯбины еще резче выступали у нее на лице, как это с
ней всегда бывало от волнениЯ.
   ѓоспожа Ђстье хотела  пройти  к  себе  в  комнату,  но  дверь  кабинета
приоткрылась и повелительный окрик: "Ђделаида!" - заставил ее  направитьсЯ
к мужу.
   - ‹ицо ‹еонара, освещенное лампой под стеклЯнным  колпаком,  показалось
ей необычным. Ћн взЯл  ее  за  руки,  подвел  к  свету,  дрожащим  голосом
произнес:
   - ‹уазильон умер...
   € поцеловал ее в обе щеки.
   Ћн еще ничего не знал, он не поднималсЯ к себе в архив. „ва часа  ходил
он по кабинету, поджидаЯ ее с нетерпением, чтобы  сообщить  ей  эту  столь
важную длЯ них новость, чтобы сказать эти два слова, в корне  менЯвшие  их
жизнь:
   - ‹уазильон умер!


        7

   "Њ-ль †ермен де ”рейде. Љло-†алланж.

   ’вои письма огорчают менЯ, дорогаЯ сестра! ’ы тоскуешь,  страдаешь,  ты
хотела бы, чтоб Я был с тобой, но ничего не поделаешь! ‚спомни совет моего
учителЯ: "Ѓывать всюду, напоминать о себе..." Џосуди сама: разве,  сидЯ  в
Љло-†алланже, в охотничьей куртке и кожаных гетрах, Я смогу  содействовать
успеху своей кандидатуры? Ђ  ведь  решительнаЯ  минута  близка,  ‹уазильон
дышит на ладан, и Я пользуюсь длительностью этой агонии, чтобы  заручитьсЯ
в Ђкадемии симпатиЯми, которые должны превратитьсЯ в избирательные голоса.
‹еонар Ђстье уже представил менЯ Ќекоторым из этих господ. џ часто  захожу
за ним к концу заседаний. ‚ыход из Ђкадемии просто великолепен: эти  мужи,
увенчанные и годами и славой,  расходЯтсЯ  под  руку  по  три,  по  четыре
человека,  оживленные,  сиЯющие,  громко  разговаривают,   занимают   весь
тротуар, глаза у них еще влажные от смеха, вызванного веселыми  шутками  в
зале заседаний.
   "„о чего остроумен этот Џайерон!", "Ђ как ему ответил „анжу!.."
   џ шествую под руку  с  Ђстье-ђею  среди  хора  Ѓессмертных,  как  будто
принадлежу уже к их числу. Џостепенно группы тают, академики расстаютсЯ  у
моста, кричат друг другу:  "„о  четверга!  Ќепременно  приходите..."  Ђ  Я
провожаю дорогого мэтра до Ѓонской, и он ободрЯет  менЯ,  дает  советы  и,
уверенный в  моем  успехе,  говорит,  расплываЯсь  в  улыбке:  "Љогда  там
побываешь, чувствуешь, что помолодел на двадцать лет".
   ‚ самом деле, кажетсЯ, что годы проходЯт длЯ них бесследно под  куполом
дворца Њазарини. ѓде  еще  найти  такого  бодрого  старца,  как  †ан  ђею,
девЯностовосьмилетие которого мы вчера вечером  отпраздновали  у  ‚уазена?
(*29) ’оржество было организовано по предложению ‹аво, и если эта затеЯ  и
обошлась мне в пЯтьдесЯт луидоров, зато  она  позволила  подсчитать  число
моих сторонников. Ќас было двадцать пЯть человек за столом, все академики,
за исключением ЏишералЯ, ‹аво и менЯ. €з них Я могу твердо рассчитывать на
семнадцать - восемнадцать голосов, остальные еще колеблютсЯ,  но,  видимо,
расположены в мою пользу. Ћбед был отличный и прошел очень оживленно...
   Ђх да, кстати! џ пригласил  ‹аво  в  Љло-†алланж  на  времЯ  каникул  в
Ђкадемии, где он  занимает  должность  библиотекарЯ.  Њы  поместим  его  в
большой угловой комнате, котораЯ выходит на фазаний двор. џ не считаю ‹аво
хорошим человеком, но пригласить его следует: это  "зебра"  герцогини.  Ќе
знаю, писал ли Я тебе, что  наши  светские  дамы  так  называют  холостого
друга, ничем не занЯтого, неболтливого и исполнительного, всегда  готового
к услугам, способного выполнить любое  щекотливое  поручение,  которое  не
доверишь слуге. џвлЯЯсь чем-то вроде  дипломатического  курьера,  "зебра",
если он молод, исполнЯет порой и более приЯтные обЯзанности, обычно же это
животное воздержанное, неприхотливое, оно  довольствуетсЯ  незначительными
знаками благосклонности: местом в конце стола, возможностью поважничать за
счет своей дамы и ее салона. „умаю, однако,  что  ‹аво  сумел  извлечь  из
этого  положениЯ  и  нечто  другое.  Ћн  очень  ловкий  человек,   и   его
побаиваютсЯ, несмотрЯ на его кажущеесЯ добродушие: это "старший  поваренок
в  двух  кухнЯх",  как  он  сам  себЯ  называет,  -  в   академической   и
дипломатической. Ћн предостерег менЯ от рытвин и капканов, которыми  усеЯн
путь в Ђкадемию, до сих пор неведомых моему учителю  Ђстье.  ќтот  большой
наивный ребенок поднималсЯ  вверх  по  прЯмой  дороге,  не  подозреваЯ  об
опасностЯх, не сводЯ глаз с купола, верЯ в свою силу и в свои книги, но он
уже сто раз свернул бы себе шею, если  бы  не  его  жена,  женщина  крайне
ловкаЯ, руководившаЯ им без его ведома.
   ‹аво мне тоже отсоветовал публиковать до первого  вакантного  кресла  в
Ђкадемии мои "„умы сельского жителЯ". "Ќет, нет, - сказал он мне, - вы уже
достаточно преуспели... …сли бы вы еще  могли  намекнуть,  что  больше  не
будете творить, что вы  выдохлись,  исписались,  что  вы  просто  светский
человек... Ђкадемики  это  обожают".  ‘ледует  присоединить  эти  слова  к
ценному совету ЏишералЯ: "Ќе приносите им ваших книг". ‚идно, чем меньше у
тебЯ трудов, тем больше  возможностей.  ‚есьма  влиЯтельный  человек  этот
Џишераль; он тоже приедет к нам летом, ему можно будет отвести  комнату  в
третьем этаже, хотЯ бы бывшую кладовую, там видно будет. ‘колько предстоит
тебе хлопот, беднаЯ моЯ †ермен, да еще при  твоем  слабом  здоровье!..  Ќо
ничего не поделаешь! € без того уже досадно, что у нас нет открытого  дома
зимою в Џариже, что мы не можем принимать у себЯ,  как  „альзон,  Њозер  и
другие мои конкуренты. ‹ечись же, выздоравливай, ради бога!..
   ‚озвращаюсь, однако, к  торжественному  обеду.  ђазумеетсЯ,  там  много
говорилось об Ђкадемии, о тех, на  ком  останавливаетсЯ  ее  выбор,  о  ее
значении, о хороших и дурных толках на ее счет. Џо мнению Ѓессмертных, все
хулители этого высокого учреждениЯ просто неудачники, которым  не  удалось
туда попасть; что же касаетсЯ некоторых случаев  забывчивости,  на  первый
взглЯд непонЯтных, то длЯ каждого имеетсЯ вескаЯ причина.  Љогда  Я  робко
назвал  имЯ  Ѓальзака,  нашего  великого  землЯка,  беллетрист   „еминьер,
ставивший когда-то шарады в Љомпьенском дворце, вышел из себЯ: "Ѓальзак! Ђ
вы его знали?  €меете  ли  вы  понЯтие,  милостивый  государь,  о  ком  вы
говорите?..  ЃеспорЯдочнейший  субъект,  форменнаЯ  богема!   —еловек,   у
которого никогда двадцати франков не водилось... Њне это известно  от  его
друга ”редерика ‹еметра (*30). “ него никогда не было двадцати  франков...
€ вы хотите, чтобы ЂкадемиЯ..." (*31) ‘тарый ђею, трубочкой приложив  руку
к уху, вообразил, что говорЯт о жетонах, и сообщил нам забавный  случай  с
его другом ‘юаром (*32), который, Явившись в Ђкадемию 21 ЯнварЯ 1793 года,
в день казни королЯ, воспользовалсЯ отсутствием коллег и забрал  себе  все
двести сорок франков, отпускаемых на каждое заседание.
   ќтот  старик  с  его  неизменным:  "џ  сам  это  видел..."  -   хороший
рассказчик, и если бы не глухота, он  был  бы  блестЯщим  собеседником.  ‚
ответ на несколько строф, произнесенных мною в  честь,  его  изумительного
долголетиЯ, †ан ђею ответил чрезвычайно благосклонно, назвав менЯ "дорогой
собрат". Њой учитель Ђстье поправил его;  "Ѓудущий  собрат".  ‘мех,  крики
"браво", а потом, при прощании, они все величали менЯ "будущим  собратом",
крепко и многозначительно жали мне  руку  и  говорили:  "„о  свиданиЯ,  до
скорой встречи!"  -  как  бы  намекаЯ  на  мой  предстоЯщий  визит.  ‘ущее
мытарство эти академические визиты,  но  раз  всем  приходитсЯ  через  это
пройти... Ђстье-ђею рассказал мне после обеда у  ‚уазена,  что  перед  его
избранием старый „юфор заставил его прийти десЯть раз и ни разу не принЯл.
Ђстье упрЯмо ЯвилсЯ в одиннадцатый и был принЯт как  нельзЯ  лучше.  Ќужна
настойчивость. "‚ настоЯщее времЯ Я занимаюсь самым унизительным и скучным
делом: добиваюсь кресла в Ђкадемию", - говорит в своих письмах  Њериме.  €
уж если такие люди гнули спину, подаваЯ нам этим пример, то  имеем  ли  мы
право быть горделивее их?
   ‚ сущности, если  ђипо-Ѓабен  или  ‹уазильон  умрут  -  жизнь  обоих  в
опасности, хотЯ ђипо-Ѓабен внушает мне больше довериЯ, - моим единственным
серьезным  конкурентом  будет  „альзон.  ’алантлив,  богат,  в  прекрасных
отношениЯх с "кнЯзьЯми", к тому же  у  него  превосходный  винный  погреб.
Џротив   „альзона   только   недавно   обнаруженный   грешок    молодости:
"ЋбнаженнаЯ", книжонка в шестьсот стихотворных строк, выпущеннаЯ  анонимно
в издательстве "ќрополис", весьма двусмысленнаЯ! “верЯют,  что  он  скупил
весь тираж и уничтожил его, но что  еще  осталось  в  обращении  несколько
экземплЯров  с   собственноручной   надписью   автора.   ЃеднЯга   „альзон
протестует,  открещиваетсЯ,  как  может,  но  ЂкадемиЯ  воздерживаетсЯ  от
суждениЯ, пока не будет выЯснен вопрос; вот почему мой учитель, не входЯ в
подробности,  определенно  заЯвил  мне  в  прошлый  вечер:  "џ  не   стану
голосовать за „альзона". ЂкадемиЯ - это салон, вот что нужно понЯть прежде
всего. ’уда можно войти только в приличном виде, с  незамаранными  руками.
Љак бы там ни было, Я слишком порЯдочный человек и слишком  уважаю  своего
противника, чтобы нанести  ему  удар  из-за  угла.  Ђ  ”ажа,  переплетчика
‘четной палаты, этого странного маленького горбуна, осведомленного о  всех
библиографических редкостЯх,  которого  Я  иногда  встречаю  в  мастерской
‚едрина, Я решительно осадил, когда он  вздумал  предложить  мне  один  из
надписанных экземплЯров "Ћбнаженной". "Ќу что ж, возьмет господин  Њозер",
- невозмутимо заметил он.
   Џо отношению же к ‚едрину мое положение становитсЯ  затруднительным.  ‚
пылу первых встреч Я пригласил его к нам в деревню с  женой  и  детьми,  а
теперь уж не знаю, как и быть, если в то же времЯ приедут супруги Ђстье  и
‹аво, которые его не  переносЯт.  ќто  такой  резкий,  такой  оригинальный
человек! Џредставь себе; он дворЯнин, маркиз де ‚едрин, а  еще  в  коллеже
скрывал свой титул,  свое  дворЯнское  происхождение,  чему  очень  многие
позавидовали бы в наше демократическое времЯ, когда все можно  купить,  за
исключением родовитости. € какаЯ тому причина? Ћн хочет, чтобы его  любили
ради него самого, - вот и понимай,  как  знаешь.  ЉнЯгинЯ  ђозен  меж  тем
отказалась от паладина, изваЯнного  длЯ  кнЯжеской  усыпальницы.  Ћб  этой
статуе много разговоров было в семье художника, в которой с трудом  сводЯт
концы с концами. "Љогда мы продадим паладина, мне купЯт заводную лошадку",
- говорил сынишка, а  беднаЯ  мать  тоже  рассчитывала  на  рыцарЯ,  чтобы
заткнуть дыры и хозЯйстве, тогда как сам ‚едрин видел в деньгах, следуемых
ему за этот шедевр,  только  возможность  три  месЯца  постранствовать  на
дахабиэ по Ќилу. Ќу, а теперь рыцарь не продан и оплачен будет  бог  знает
когда, после судебного процесса и экспертизы. Ќо  не  думай,  что  их  это
смутило: ничуть не бывало. ЏридЯ к ним в ‘четную палату на следующий  день
после  этого  неприЯтного  известиЯ,  Я  застал  ‚едрина  за   мольбертом:
счастливый и довольный, он делал на большом холсте  набросок  девственного
леса, наступающего на  развалины  разрушенного  пожаром  дворца.  ‘идевшие
сзади жена и сынишка с восторгом смотрели на него, и г-жа  ‚едрин  тихо  и
вполне серьезно сказала мне, баюкаЯ свою девочку: "„о чего мы рады! ‚едрин
взЯлсЯ наконец за живопись!.." Џраво, не знаешь, смеЯтьсЯ тут или плакать!
   ЊилаЯ сестра. €з того, как нескладно написано  мое  письмо,  ты  можешь
заключить, в каком лихорадочном волнении протекает моЯ жизнь  с  тех  пор,
как Я добиваюсь кресла в Ђкадемии. џ бываю в "приемные дни" то у одних, то
у других - на обедах и вечерах. ЊенЯ даже считают "зеброй"  милейшей  г-жи
Ђнселен, потому что Я усердно посещаю ее пЯтницы, а по вторникам захожу  к
ней в ложу  во  ”ранцузской  комедии.  ‚о  всЯком  случае,  Я  еще  весьма
неотесаннаЯ "зебра", несмотрЯ на некоторые изменениЯ,  которым  Я  подверг
свою персону соответственно канонам академическим и  светским.  ’ы  будешь
немало удивлена, когда  менЯ  увидишь.  ‚  прошлый  понедельник  состоЯлсЯ
интимный прием у герцогини Џадовани, где Я удостоилсЯ быть  представленным
великому кнЯзю  ‹еопольду.  …го  высочество  в  самых  лестных  выражениЯх
отозвалсЯ о моей последней книге, о всех моих книгах, которые он знает  не
хуже менЯ самого. ‡амечательные люди эти иностранцы! Ќо лучше всего Я себЯ
чувствую у супругов Ђстье, в патриархальной семье, дружной и  простой.  Ќа
днЯх после завтрака мэтру принесли новый академический мундир,  и  мы  его
примерили; Я говорю "мы", потому что мэтр захотел  посмотреть  на  менЯ  в
этом одеЯнии, расшитом пальмами. џ  надел  мундир,  треуголку  в  прицепил
шпагу, настоЯщую шпагу, моЯ дорогаЯ, котораЯ вынимаетсЯ из  ножен  и  даже
имеет посредине желобок длЯ  стока  крови.  Џризнаюсь,  Я  показалсЯ  себе
весьма представительным. Џишу тебе об этом, чтобы ты уЯснила себе  степень
этой ценнейшей длЯ менЯ дружбы.
   ‚озвращаЯсь в тишину своей маленькой кельи - если  уж  слишком  поздно,
чтобы писать тебе, - Я принимаюсь за подсчеты. ‚ полном списке  академиков
Я отмечаю тех, кто будет голосовать за менЯ, а затем сторонников „альзона.
џ произвожу вычитание, сложение - увлекательнейшее занЯтие! џ  тебе  потом
покажу.  Љак  Я  уже  говорил,  за  „альзона  стоЯт  "кнЯзьЯ",  но   автор
"Ћрлеанского дома", принЯтый в антильи (*33), должен менЯ привести туда и
представить в ближайшее времЯ.  …сли  Я  понравлюсь,  -  с  этой  целью  Я
заучиваю наизусть описание битвы при ђокруа (*34);  видишь,  каким  ловким
становитсЯ твой брат? -  итак,  если  Я  понравлюсь,  автор  "Ћбнаженной",
вышедшей в  издании  "ќрополис",  потерЯет  самую  верную  опору.  —то  же
касаетсЯ моих убеждений, то  Я  от  них  не  отрекаюсь.  џ  республиканец,
бесспорно, но теперь заходЯт уж слишком далеко. Љ тому же Я  прежде  всего
кандидат  в  академики.  ‘разу  после  этой  непродолжительной  поездки  Я
рассчитываю вернутьсЯ к моей милой †ермен. Њолю тебЯ не  расстраиватьсЯ  и
думать о радости великого днЯ.  „а,  дорогаЯ  сестра,  мы,  без  сомнениЯ,
попадем на "пастбище  гусаков",  как  выражаетсЯ  эта  бесшабашнаЯ  голова
‚едрин, нужно только мужество и терпение.
   ‹юбЯщий тебЯ брат
   Ђбель ”рейде.

   ‚скрываю свое письмо. “тренние газеты  сообщают  о  смерти  ‹уазильона.
’акие удары судьбы волнуют нас, даже когда их ожидаешь и предвидишь. Љакое
печальное событие, какаЯ утрата длЯ французской литературы!
   ЃеднаЯ моЯ †ермен! Ћтъезд мой, видимо, опЯть откладываетсЯ. ђассчитайсЯ
с арендаторами. ‚ ближайшие же дни напишу тебе".


        8

   ’ак уж было предопределено, что ‹уазильону повезет во всем, даже  умрет
он вовремЯ. Ќеделей позже салоны были бы закрыты,  весь  Џариж  разъехалсЯ
бы, наступили бы каникулы и в палате депутатов, и  в  Ђкадемии,  и  только
делегаты  от  многочисленных   обществ,   в   которых   покойный   состоЯл
председателем или секретарем, поплелись бы  за  гробом  позади  стЯжателей
академических жетонов, и больше никого. Ќо ‹уазильон показал себЯ ловкачом
в после смерти: он отправилсЯ на  тот  свет  как  раз  накануне  розыгрыша
первого  приза  на  скачках,  выбрал  безмЯтежно  спокойную  неделю,   без
преступлений,  без  дуэлей  и  сенсационных  процессов,  без  политических
скандалов, когда торжественные похороны  непременного  секретарЯ  Ђкадемии
должны были ЯвитьсЯ единственным развлечением Џарижа.
   ‚ полдень было назначено  отпевание,  но  еще  задолго  до  этого  часа
огромнаЯ  толпа  собралась  у  ‘ен-†ерменского  аббатства.  „вижение  было
приостановлено, только  экипажи  приглашенных  имели  доступ  на  огромную
площадь, окруженную суровым кордоном полицейских, расставленных цепью. —ем
был ‹уазильон, что сделал он в течение своего семидесЯтилетнего пребываниЯ
на этом свете, что означала шитаЯ  серебром  заглавнаЯ  буква  на  высокой
черной траурной драпировке - все это очень немногим было известно в толпе,
привлеченной обилием полиции и обширностью  отведенного  покойнику  места.
‘облюдение расстоЯниЯ, ширь и простор всегда говорЯт о почете и о величии!
ђаспространились слухи, что будут актрисы и другие знаменитости; парижские
зеваки, теснЯсь и болтаЯ перед церковью, называли известных им лиц.
   Ќа  паперти,  задрапированной  черным  сукном,  можно   было   услышать
надгробное слово ‹уазильону, правдивое слово,  а  не  то,  которое  сейчас
будет произнесено на Њонпарнасском кладбище, а также правдивый некролог  о
человеке и его творчестве, совсем непохожий на статьи,  заготовленные  длЯ
завтрашних газет. ’ворчество это  состоЯло  из  "ЏутешествиЯ  в  Ђндорскую
долину"  и  из  двух  докладов,  изданных   Ќациональной   типографией   и
относЯщихсЯ ко времени, когда ‹уазильон был главным  смотрителем  Ђкадемии
изЯщных искусств. ‘ам он был типичным пройдохой,  гаденьким,  пришибленным
стрЯпчим, с раболепно согнутой спиной, с виноватыми  ужимками,  молЯщим  о
прощении за свои ордена, за расшитый пальмами мундир, за свое положение  в
Ђкадемии, где его пронырливость дельца  ЯвлЯлась  свЯзующим  звеном  между
различными группами, ни к одной из которых его нельзЯ было  отнести,  -  о
прощении за необыкновенную удачу, за поддержку, оказанную его ничтожеству,
его пресмыкающейсЯ низости. ‚споминали его остроту  на  одном  официальном
обеде.  ‘уетЯсь  с  салфеткой  на  руке  вокруг  стола,  он  с   гордостью
воскликнул: "Љакой  превосходный  вышел  бы  из  менЯ  лакей!"  ЏодходЯщаЯ
эпитафиЯ длЯ его могилы.
   Њеж тем как люди философствовали о никчемности его  существованиЯ,  это
ничтожество торжествовало даже после смерти. Љареты  подъезжали  к  церкви
одна за другой, долгополые ливреи лакеев, коричневые и синие,  поЯвлЯлись,
разлетались,   сгибались,   подметали   церковную   площадь   под   грохот
захлопывавшихсЯ дверец и  стук  подножек  роскошных  экипажей.  †урналисты
почтительно расступались перед герцогиней Џадовани, проходившей горделивой
поступью с высоко поднЯтой головой, перед г-жой Ђнселен с густым  румЯнцем
под траурным крепом, перед  г-жой  ќвиза,  миндалевидные  глазки  которой,
сверкаЯ сквозь вуаль, способны  были  смутить  любого  блюстителЯ  нравов,
перед  всей  корпорацией  академических   дам,   страстных   почитательниц
Ѓессмертных, их Яростных поклонниц, ЯвившихсЯ сюда не столько из  уважениЯ
к памЯти усопшего ‹уазильона, сколько  длЯ  того,  чтобы  полюбоватьсЯ  на
своих идолов, созданных, вылепленных их ловкими ручками, на это  настоЯщее
дамское рукоделие, в  которое  они  вложили  свои  бездействующие  силы  -
гордость,  честолюбие,   лукавство   и   волю.   Љ   академическим   дамам
присоединились актрисы под предлогом, что покойный  состоЯл  председателем
сиротского приюта длЯ детей артистов,  на  деле  же  снедаемые  ненасытной
потребностью присутствовать на таких сборищах. Џо заплаканным, трагическим
лицам их можно было принЯть за ближайших родственниц. ‚от  останавливаетсЯ
карета,  из  нее  выходит  женщина  в  глубоком   трауре,   взволнованнаЯ,
потрЯсеннаЯ горем. Џосмотришь на нее - сердце надрываетсЯ.  ќто,  конечно,
супруга  покойного?  Ќет!  ќто  Њаргарита  Ћже,  красавица,  драматическаЯ
актриса. …е поЯвление вызывает во всех концах площади долго не  смолкающий
гул  голосов  и  толкотню  любопытных.  Љакой-то  журналист  бросаетсЯ  ей
навстречу с паперти, пожимает руки, поддерживает, ободрЯет.
   - „а, вы правы, надо быть мужественной.
   ѓлотаЯ слезы, как бы вдавливаЯ их платком, она входит, точно на  сцену,
в большой темный храм, где в глубине мерцают свечи, преклонЯет  колени  на
скамеечке среди  других  дам  и  простираетсЯ  ниц,  предаваЯсь  неутешной
скорби. Џотом, поднЯвшись, убитаЯ горем, она спрашивает у подруги, стоЯщей
рЯдом:
   - Љакой сбор был вчера в ‚одевиле?
   - —етыре тысЯчи двести, - отвечает ей товарка тоном,  свидетельствующим
о том, что и она в безысходном отчаЯнии.


   ‡атерЯнный в толпе на самом краю площади, Ђбель  ”рейде  слышал  вокруг
себЯ:
   - Њаргарита!.. ќто Њаргарита! Љакой эффектный выход!..
   Њаленький рост мешал ему, и он тщетно пыталсЯ  пробратьсЯ  вперед,  как
вдруг кто-то хлопнул его по плечу.
   - ’ы все еще в  Џариже?..  ’воЯ  беднаЯ  сестра  врЯд  ли  от  этого  в
восторге...
   ‚едрин увлек его за собой, работаЯ  здоровенными  локтЯми,  расталкиваЯ
толпу, над которой он возвышалсЯ на целую голову.
   - ђодственники покойного, господа!..
   Ћн провел провинциала в первые рЯды; тот  был  очень  рад  встрече,  но
вместе с тем сконфужен, так как скульптор, по своему обыкновению,  говорил
громко, не стеснЯЯсь.
   - Љак тебе нравитсЯ этот счастливчик ‹уазильон? Ќароду не  меньше,  чем
на похоронах Ѓеранже. ‚от что может пришпорить молодежь...
   ‚зглЯнув  на  ”рейде,  обнажившего  голову   при   поЯвлении   траурной
процессии, он заметил:
   - Џозволь, в тебе какаЯ-то перемена... „а повернись  же!..  Ќесчастный!
’ы похож на ‹уи-”илиппа!..
   Џоэт с церемонной важностью выпрЯмилсЯ во весь свой маленький рост. “сы
свисали у него вниз, на голове у него был кок, его румЯное загорелое лицо,
обрамленное бакенбардами с проседью, расплылось в добродушной улыбке.
   - Ђ, понимаю! - рассмеЯлсЯ ‚едрин. - Џрическа и усы длЯ  "кнЯзей",  длЯ
антильи! ‚се еще  не  оставил  мысли  об  Ђкадемии?..  Џосмотри  на  этот
маскарад!..
   Џри Ярком солнечном свете зрелище на  огромной  площади  было  поистине
отталкивающее: за катафалком шли члены президиума,  которых,  словно  ради
злой шутки, выбрали среди самых нелепых старцев ”ранцузской академии,  еще
более обезображенных костюмом по рисунку  „авида,  -  зеленым  мундиром  с
шитьем, треуголкой и парадной шпагой, ударЯвшей по уродливым  ногам,  чего
„авид уже никак не  мог  предусмотреть.  Џервым  шел  ѓазан  в  треуголке,
надетой криво из-за шишек на черепе; Ярко-зеленый мундир еще резче оттенЯл
его жирное, землистого цвета лицо с  шелушащейсЯ  кожей  и  огромным,  как
хобот, носом. ђЯдом  с  ним  шествовал  мрачный,  долговЯзый  ‹анибуар,  с
лиловыми прожилками на щеках и  перекошенным  ртом  параличного  петрушки,
прЯтавший свои пальмы под кургузым пальто, из-под которого торчали  кончик
шпаги и фрачные фалды,  что  придавало  ему,  особенно  в  треуголке,  вид
факельщика, гораздо менее представительного, чем  академический  педель  с
булавой черного дерева, выступавший впереди.  „алее  следовали  Ђстье-ђею,
„еминьер, сконфуженные, смущенные, словно сознававшие свою комичность и со
смиренным видом извинЯвшиесЯ за свой нарЯд, более или менее приемлемый под
холодным,  так  сказать,  историческим  светом  высоко  подвешенных  люстр
академического купола, но в гуще жизни, на многолюдной площади, вызывавший
улыбки. ’о была выставка мартышек.
   - Џраво, так и хочетсЯ швырнуть им пригоршню орехов, чтобы  посмотреть,
как они побегут на четвереньках...
   Ќо ”рейде не слышал этой новой дерзости своего ни с чем не считавшегосЯ
спутника. Ћн  незаметно  улизнул  от  ‚едрина,  смешалсЯ  с  процессией  и
пробралсЯ в церковь между двумЯ рЯдами  солдат  с  опущенными  дулом  вниз
ружьЯми. ‚ сущности, он был несказанно  рад  смерти  ‹уазильона,  которого
никогда не видел, не знал и не мог любить за его труды по одному тому, что
никаких трудов у него и не было. Ћн испытывал к нему чувство благодарности
за его кончину, за кресло, освободившеесЯ как раз вовремЯ.  ’ем  не  менее
весь  этот  погребальный  церемониал,  приглЯдевшийсЯ  старым   парижанам,
стоЯвшие шпалерами солдаты с ранцами за спиной, дружный стук ружей о плиты
по команде шустрого офицерика, совсем еще юного, сердитого, с  застегнутой
подбородью, длЯ которого эти похороны  были,  очевидно,  первым  серьезным
делом,  а  главное  -  печальнаЯ  музыка  и  приглушенный  бой   барабанов
растрогали ”рейде. Ћн прониксЯ бесконечным благоговением, и,  как  всегда,
когда его охватывало сильное чувство, к нему слетели  рифмы.  Ќачало  было
очень удачное: широко и образно  передавалась  душевнаЯ  тревога,  грусть,
тоска, потрЯсение, переживаемые страной при утрате великого  человека.  Ќо
он остановилсЯ  на  полуслове,  чтобы  предложить  место  „анжу,  который,
Явившись с большим опозданием, проходил по храму, сопутствуемый шепотом  и
взглЯдами женщин. Ћн шел,  высоко  закинув  свою  гордую  суровую  голову,
привычным жестом  проводЯ  по  ней  ладонью,  вероЯтно,  длЯ  того,  чтобы
убедитьсЯ, на месте ли парик.
   "Ћн менЯ не узнал, - подумал ”рейде, озадаченный уничтожающим взглЯдом,
которым академик смерил эту козЯвку, дерзнувшую подать ему знак, -  должно
быть, мои бакенбарды..."
   Ћтвлекшись от своих стихов, кандидат принЯлсЯ  обдумывать  план  атаки,
визиты,  официальное  письмо  на  имЯ  непременного  секретарЯ.  Ќо   ведь
секретарь умер... Ќазначат ли Ђстье-ђею еще до каникул? Ђ когда  состоЯтсЯ
выборы? …го заботило все, вплоть до мелочей, до заказа мундира. ЋбратитьсЯ
ли к портному мэтра? Њожно ли у того  же  портного  получить  треуголку  и
шпагу?

   Pie Iesu Domine...
   [ѓосподи €исусе милостивый (лат.)
   (из католической заупокойной службы)]

   Џрекрасный голос профессионального  певца  раздалсЯ  за  алтарем,  молЯ
даровать покой ‹уазильону, которого милосердный бог,  казалось,  собиралсЯ
жестоко терзать, потому что всЯ церковь во всех тонах, во  всех  регистрах
взывала соло и хором: "“покой его, упокой, господи! „а почиет он  с  миром
после стольких интриг и треволнений!"
   ќтому печальному, проникавшему в душу напеву вторили из глубины  собора
рыданиЯ  женщин,  покрывавшиесЯ  трагическим  воплем  Њаргариты  Ћже,   ее
страшным воплем из четвертого акта  "Њюзидоры".  ‚сЯ  эта  скорбь  глубоко
взволновала добродушного кандидата, пробудила в нем воспоминаниЯ о  других
утратах, о других горестЯх: он думал о своих покойных родителЯх, о сестре,
заменившей ему мать, приговоренной всеми врачами, котораЯ знала это  и  во
всех письмах об этом говорила. “вы! „оживет ли беднЯжка до  торжественного
днЯ?.. ‘лезы застилали глаза, и ему пришлось утереть их.
   - ќто уж слишком... ќто уж слишком...  ‚ам  все  равно  не  поверЯт,  -
ехидно пробурчал над самым его ухом т