твенный  огонек  брезжил  во  всем  доме  Ћн  теплилсЯ  в  комнате
кормилицы.
     Њрак и тишина ободрили ЃокстелЯ.
     Ћн перебросил ногу  через  забор, задержалсЯ на секунду на самом верху,
потом, убедившись, что ему нечего боЯтьсЯ, перекинул лестницу из своего сада
в сад Љорнелиуса и спустилсЯ по ней вниз.
     ‡наЯ  в точности  место,  где  были  посажены луковицы будущего черного
тюльпана,  он  побежал в  том  направлении,  но  не прЯмо через грЯдки, а по
дорожкам,  чтобы  не  оставить  следов.  „ойдЯ до места,  с  дикой  радостью
погрузил он свои руки в мЯгкую землю.
     Ћн ничего не нашел  и решил,  что ошибсЯ местом.  Џот градом выступил у
него на лбу. Ћн копнул рЯдом -- ничего. Љопнул справа, слева -- ничего.
     Ћн чуть было не лишилсЯ рассудка, так  как заметил,  наконец, что землЯ
была взрыта еще утром.
     „ействительно,  в  то  времЯ,  когда  Ѓокстель  лежал  еще  в  постели,
Љорнелиус  спустилсЯ в сад, вырыл луковицу и, как  мы видели, разделил ее на
три маленькие луковички.
     “  ЃокстелЯ  не хватило  решимости оторватьсЯ  от  заветного  места. Ћн
перерыл руками больше десЯти квадратных футов.
     Ќаконец он перестал сомневатьсЯ в своем несчастье.
     Ћбезумев от Ярости, он добежал до лестницы, перекинул ногу через забор,
снова перенес  лестницу  от Љорнелиуса к себе,  бросил  ее  в сад и спрыгнул
вслед за ней.
     ‚друг его осенила последнЯЯ надежда.
     ‹уковички находЯтсЯ в сушильне.
     ЋстаетсЯ проникнуть в сушильню. ’ам он должен найти их.
     ‚ сущности, сделать это было не  труднее, чем проникнуть в сад ‘текла в
сушильне поднимались  и  опускались, как  в  оранжерее  Љорнелиус ван  Ѓерле
открыл их этим утром, и никому не пришло в голову закрыть их.
     ‚се  дело было  в  том,  чтобы  раздобыть достаточно высокую  лестницу,
длиною в двадцать футов, вместо двенадцатифутовой.
     Ѓокстель однажды видел на  улице, где  он жил, какой-то ремонтирующийсЯ
дом. Љ  дому была приставлена гигантскаЯ лестница. ќта лестница, если  ее не
унесли рабочие, навернЯка подошла бы ему.
     Ћн  побежал к тому дому. ‹естница стоЯла  на своем месте. Ѓокстель взЯл
лестницу и с большим трудом дотащил до своего сада. …ще с большим трудом ему
удалось приставить ее к стене дома Љорнелиуса.
     ‹естница как раз доходила до верхней подвижной рамы.
     Ѓокстель  положил в  карман  зажженный  потайной  фонарик, поднЯлсЯ  по
лестнице и проник в сушильню.
     ‚ойдЯ в  это свЯтилище, он остановилсЯ,  опираЯсь о стол. Ќоги  у  него
подкашивались, сердце безумно билось.
     ‡десь было более жутко, чем в саду. Џростор как бы лишает собственность
ее свЯщенной неприкосновенности. ’от, кто смело перепрыгивает через изгородь
или забираетсЯ на стену, часто останавливаетсЯ у двери или у окна комнаты.
     ‚ саду Ѓокстель был только мародером, в комнате он был вором.
     Ћднакоже мужество вернулось  к нему: он ведь  пришел сюда не  длЯ того,
чтобы вернутьсЯ с пустыми руками.
     Ћн  долго  искал,  открываЯ и закрываЯ все Ящики и даже  самый заветный
Ящик, в котором лежал  пакет,  оказавшийсЯ  роковым длЯ Љорнелиуса. Ћн нашел
"†анну", "де ‚итта", серый тюльпан и тюльпан  цвета жженого кофе, снабженные
этикетками с надписЯми, как в ботаническом  саду.  Ќо черного тюльпана  или,
вернее, луковичек, в которых  он дремал перед тем, как расцвесть, -- не было
и следа.
     € все же  в книгах записи семЯн  и луковичек, которые  ван Ѓерле вел по
бухгалтерской  системе  и  с  большим  старанием  и  точностью,  чем  велись
бухгалтерские  книги  в  первоклассных  фирмах Ђмстердама,  Ѓокстель  прочел
следующие строки:
     "‘егоднЯ,  20 августа  1672  года,  Я вырыл  луковицу славного  черного
тюльпана, от которой получил три превосходные луковички".
     --  ‹уковички! ‹уковички!  -- рычал Ѓокстель, переворачиваЯ  в сушильне
все вверх дном. -- Људа он их мог спрЯтать?
     ‚друг изо всей силы он ударил себЯ по лбу и воскликнул:
     -- Ћ Я,  несчастный! Ћ, трижды проклЯтый Ѓокстель! ђазве  с луковичками
расстаютсЯ!? ђазве их оставлЯют в  „ордрехте, когда уезжают в  ѓаагу!  ђазве
можно существовать  без  своих  луковичек, когда  это луковички  знаменитого
черного тюльпана!? Ћн  успел их забрать, негодЯй! Ћни  у  него, он увез их в
ѓаагу!
     ќто был луч, осветивший Ѓокстелю бездну его бесполезного преступлениЯ.
     Ѓокстель, как громом  пораженный, упал на тот самый  стол, на то  самое
место,  где  несколько часов назад несчастный  ван Ѓерле  долго и с упоением
восхищалсЯ луковичками черного тюльпана...
     -- Ќу,  что же, -- сказал  завистник, поднимаЯ  свое  мертвенно-бледное
лицо, -- в конце концов, если они у него, он сможет хранить их только до тех
пор, пока жив...
     € его гнуснаЯ мысль завершилась отвратительной гримасой.
     --  ‹уковички  находЯтсЯ  в ѓааге, -- сказал он.  -- ‡начит, Я  не могу
больше жить в „ордрехте.
     ‚ ѓаагу, за луковичками, в ѓаагу!
     €  Ѓокстель, не обращаЯ  вниманиЯ  на огромное  богатство,  которое  он
покидал, -- так он был захвачен стремлением к другому неоценимому сокровищу,
--  Ѓокстель  вылез  в окно,  спустилсЯ по лестнице,  отнес орудие воровства
туда, откуда он его взЯл, и, рыча, подобно дикому животному, вернулсЯ к себе
домой.

        IX. ”амильнаЯ камера


     Ѓыло около полуночи,  когда  бедный  ван Ѓерле был  заключен  в  тюрьму
Ѓюйтенгоф.
     ЏредположениЯ ђозы сбылись. ЌайдЯ камеру ЉорнелЯ пустой, толпа пришла в
такую Ярость, что, подвернись под руку этим бешеным людЯм старик ѓрифус, он,
безусловно, поплатилсЯ бы за отсутствие своего заключенного.
     Ќо этот гнев излилсЯ на обоих братьев, застигнутых убийцами,  благодарЯ
мерам предосторожности,  принЯтым  ‚ильгельмом,  этим  предусмотрительнейшим
человеком, который велел запереть городские ворота.
     Ќаступил,  наконец,   момент,   когда  тюрьма  опустела,   когда  после
громоподобного рева, катившегосЯ по лестницам, наступила тишина.
     ђоза воспользовалась этим  моментом, вышла из своего тайника  и  вывела
оттуда отца.
     ’юрьма была совершенно пуста. ‡ачем оставатьсЯ в тюрьме, когда кроваваЯ
расправа идет на улице?
     ѓрифус,  дрожа всем телом, вышел вслед за мужественной ђозой. Ћни пошли
запереть  кое-как ворота. Њы говорим  кое-как,  ибо  ворота были  наполовину
сломаны.
     Ѓыло видно, что здесь прокатилсЯ мощный поток народного гнева.
     Ћколо четырех часов вновь послышалсЯ шум. Ќо этот шум уже не был опасен
длЯ ѓрифуса и его  дочери. ’олпа волокла трупы, чтобы повесить их на обычном
месте казни.
     ђоза снова спрЯталась, но на этот раз только длЯ того,  чтобы не видеть
ужасного зрелища.
     ‚  полночь  постучали  в  ворота Ѓюйтенгофа или,  вернее,  в баррикаду,
котораЯ их заменЯла.
     ќто привезли Љорнелиуса ван Ѓерле.
     Љогда  ѓрифус  принЯл нового гостЯ и прочел  в сопроводительном приказе
звание арестованного, он пробормотал с угрюмой улыбкой тюремщика:
     -- Љрестник  ЉорнелЯ де ‚итта. Ђ, молодой человек, здесь у нас есть как
раз ваша фамильнаЯ камера; в нее мы вас и поместим.
     €, довольный своей остротой, непримиримый оранжист взЯл фонарь и ключи,
чтобы провести Љорнелиуса в ту камеру, которую только утром покинул  Љорнель
де ‚итт.
     €так, ѓрифус готовилсЯ проводить крестника в камеру его крестного отца.
     Џо пути  к камере несчастный  цветовод слышал только лай собаки и видел
только лицо молодой девушки.
     ’аща  за  собой  толстую   цепь,  собака   вылезла   из  большой  ниши,
выдолбленной в стене, и стала обнюхивать Љорнелиуса, чтобы его узнать, когда
ей будет приказано растерзать его.
     Џод  напором  руки  заключенного затрещали  перила лестницы, и  молодаЯ
девушка открыла под  самой лестницей окошечко своей комнаты.  ‹ампа, которую
она  держала  в  правой  руке,  осветила   ее  прелестное   розовое  личико,
обрамленное  тугими  косами  чудесных белокурых  волос; левой  же  рукой она
запахивала на груди  ночную рубашку, так как  неожиданный приезд  Љорнелиуса
прервал ее сон.
     ЏолучилсЯ  прекрасный  сюжет  длЯ  художника,  вполне  достойный  кисти
ђембрандта:  чернаЯ  спираль  лестницы,  которую красноватым  огнем  освещал
фонарь  ѓрифуса;  на  самом  верху  суровое  лицо  тюремщика,  позади   него
задумчивое  лицо  Љорнелиуса,  склонившегосЯ  над перилами,  чтобы заглЯнуть
вниз; внизу,  под ним, в рамке  освещенного  окна --  милое личико ђозы и ее
стыдливый  жест, несколько  смущенный,  быть  может, потому что рассеЯнный и
грустный  взглЯд  Љорнелиуса,  стоЯвшего на  верхних ступеньках, скользил по
белым, округлым плечам молодой девушки.
     „альше внизу, совсем в тени, в том месте лестницы, где мрак скрывал все
детали,  красным огнем пламенели  глаза громадной  собаки, потрЯсавшей своей
цепью, на кольцах  которой  блестело Яркое пЯтно от двойного света --  лампы
ђозы и фонарЯ ѓрифуса.
     Ќо  и  сам  великий  ђембрандт  не  смог   бы  передать  страдальческое
выражение,  поЯвившеесЯ   на   лице   ђозы,   когда   она  увидела  медленно
поднимавшегосЯ по лестнице бледного, красивого молодого человека, к которому
относились зловещие слова ее отца -- "‚ы получите фамильную камеру".
     Ћднако  эта живаЯ  картина  длилась  только  один  миг,  гораздо меньше
времени, чем мы употребили на ее описание ѓрифус продолжил  свой  путь, а за
ним поневоле  последовал  и  Љорнелиус. ‘пустЯ пЯть минут он вошел в камеру,
описывать которую бесполезно, так как читатель уже знаком с ней.
     ѓрифус   пальцем  указал  заключенному  кровать,   на  которой  столько
выстрадал скончавшийсЯ днем мученик, и вышел.
     Љорнелиус, оставшись один, бросилсЯ на кровать, но уснуть не мог. Ћн не
спускал глаз с  окна с железной решеткой, которое выходило  на Ѓюйтенгоф; он
видел  через  него  поЯвлЯющийсЯ  поверх  деревьев  первый  проблеск  света,
падающий на землю, словно белое покрывало.
     Ќочью,  времЯ от  времени, раздавалсЯ  быстрый топот лошадей,  скачущих
галопом  по  Ѓюйтенгофу, слышалась  тЯжелаЯ  поступь патрулЯ,  шагающего  по
булыжнику площади,  а фитили аркебуз, вспыхиваЯ при западном ветре, посылали
вплоть до тюремных окон свои быстро перемещающиесЯ искорки.
     Ќо  когда  предутренний  рассвет посеребрил гребни  остроконечных  крыш
города,  Љорнелиус подошел к окну, чтобы скорее узнать, нет ли  хоть  одного
живого существа вокруг него, и грустно оглЯдел окрестность.
     ‚  конце  площади,  вырисовываЯсь  на  фоне серых  домов,  неправильным
силуэтом возвышалось что-то черноватое, в  предутреннем тумане приобретавшее
темносиний оттенок.
     Љорнелиус понЯл, что это виселица.
     Ќа ней  слегка  раскачивались два бесформенных  трупа,  которые  скорее
представлЯли собою окровавленные скелеты.
     „обрые  гаагские  горожане  истерзали  тела  своих  жертв,   но  честно
приволокли  на виселицу их  трупы,  и  имена убитых красовались  на огромной
доске.
     Љорнелиусу удалось  разобрать  на  доске  следующие  строки, написанные
толстой кистью захудалого живописца:
     "‡десь повешены  великий злодей, по имени џн де ‚итт, и мелкий негодЯй,
его брат, два врага народа, но большие друзьЯ французского королЯ".
     Љорнелиус  закричал  от  ужаса  и в  безумном исступлении  стал стучать
ногами и  руками  в дверь  так стремительно и с  такой  силой,  что прибежал
разъЯренный ѓрифус с огромной свЯзкой ключей в руке.
     Ћн   отворил  дверь,   изрыгаЯ   проклЯтиЯ  по   адресу   заключенного,
осмелившегосЯ побеспокоить его в неурочный час.
     -- —то это! “ж не взбесилсЯ ли этот новый де ‚итт? -- воскликнул он. --
„а, похоже, что де ‚итты действительно одержимы дьЯволом!
     --  Џосмотрите, посмотрите, -- сказал  Љорнелиус, схватив тюремщика  за
руку, и потащил его к окну. -- Џосмотрите, что Я там прочел!
     -- ѓде там?
     -- Ќа этой доске.
     €,  бледный, весь  дрожа  и задыхаЯсь,  Љорнелиус  указал на  виселицу,
возвышавшуюсЯ в глубине площади и украшенную этой циничной надписью.
     ѓрифус расхохоталсЯ.
     -- Ђ, -- ответил он, --  вы прочли... Ќу что же,  дорогой господин, вот
куда докатываютсЯ, когда ведут знакомство с врагами ‚ильгельма Ћранского.
     -- ‚иттов убили, --  прошептал, падаЯ  с закрытыми глазами  на кровать,
Љорнелиус; на лбу его выступил пот, руки беспомощно повисли.
     --  ѓоспода ‚итты подверглись народной каре, -- возразил ѓрифус.  -- ‚ы
именуете это убийством, Я же называю это казнью.
     €,  увидев, что  заключенный не только  успокоилсЯ, но  пришел в полное
изнеможение, он вышел из камеры, с шумом хлопнув дверью и с треском задвинув
засов.
     Љорнелиус  пришел  в  себЯ;  он  стал  смотреть  на  камера  в  которой
находилсЯ, на "фамильную  камеру", по изречению ѓрифуса,  -- как на  роковое
преддверие к печальной смерти.
     € так как Љорнелиус был  философом и, кроме того, христианином, он стал
молитьсЯ за  упокой души крестного отца и великого пенсионариЯ и затем решил
смиритьсЯ перед всеми бедами, которые ему пошлет судьба.
     ‘пустившись с небес  на землю, очутившись в своей камере и  убедившись,
что,  кроме  него,  в  ней никого  нет,  он вынул из-за пазухи три луковички
черного тюльпана  и спрЯтал их в  самом темном  углу, за камнем,  на который
ставЯт традиционный кувшин.
     ‘только лет  бесполезного труда! ђазбитые  мечты!  …го открытие канет в
ничто так  же, как он сойдет в могилу. ‚ тюрьме ни одной травинки, ни  одной
горсти земли, ни одного луча солнца!
     Џри этой мысли Љорнелиус впал в мрачное отчаЯние, из которого  он вышел
только благодарЯ чрезвычайному событию.
     —то это за чрезвычайное событие?
     Ћ нем мы расскажем в следующей главе.

        •. „очь тюремщика


     ‚ тот же вечер, когда ѓрифус приносил  пищу заключенному, он,  открываЯ
дверь камеры, поскользнулсЯ и упал. ‘тараЯсь удержать равновесие, он неловко
подвернул руку и сломал ее повыше кисти.
     Љорнелиус бросилсЯ  было  к тюремщику, но ѓрифус, не почувствовав сразу
серьезности ушиба, сказал:
     -- Ќичего серьезного. Ќе подходите.
     € он хотел поднЯтьсЯ, опираЯсь  на ушибленную руку,  но рука согнулась.
’ут ѓрифус ощутил сильнейшую боль и закричал.
     Ћн понЯл, что  сломал руку.  € этот человек, столь жестокий с  другими,
упал без чувств на порог и лежал без движениЯ, холодный, словно покойник.
     „верь  камеры оставалась открытой, и Љорнелиус был почти на свободе. Ќо
ему и в голову не пришла мысль воспользоватьсЯ этим несчастным случаем.  Љак
врач,  он  моментально  сообразил  по  тому, как рука  согнулась, по треску,
который раздалсЯ при этом, что  случилсЯ перелом, причинЯющий  пострадавшему
боль.  Љорнелиус старалсЯ  оказать  помощь,  забыв  о враждебности, с  какой
пострадавший отнессЯ к нему при их единственной встрече.
     ‚ ответ  на шум,  вызванный падением ѓрифуса,  и  на его жалобный стон,
послышались  быстрые  шаги на лестнице, и сейчас  же поЯвилась девушка.  Џри
виде  ее  у Љорнелиуса вырвалсЯ  возглас удивлениЯ, в свою  очередь  девушка
негромко вскрикнула.
     ќто была прекраснаЯ  фрисландка. “видев на полу отца  и склоненного над
ним  заключенного,  она подумала  сначала, что ѓрифус, грубость  которого ей
хорошо была известна, пал жертвой борьбы, затеЯнной им с заключенным.
     Љорнелиус сразу уловил это подозрение, зародившеесЯ у молодой девушки.
     Ќо  при  первом  же взглЯде девушка понЯла истину  и, устыдившись своих
подозрений, поднЯла на молодого человека очаровательные  глаза  и сказала со
слезами:
     -- Џростите и спасибо,  сударь. Џростите за дурные  мысли  и спасибо за
оказываемую помощь.
     Љорнелиус покраснел.
     -- ЋказываЯ помощь ближнему,  -- ответил он, -- Я только выполнЯю  свой
долг.
     -- „а, и оказываЯ ему  помощь вечером, вы забываете о тех оскорблениЯх,
которые  он вам  наносил утром.  ќто более,  чем  человечно,  сударь, -- это
более, чем по-христиански.
     Љорнелиус  посмотрел  на  красавицу,  пораженный  тем, что слышит столь
благородные слова из уст простой девушки.
     Ќо он не успел выразить свое удивление. ѓрифус,  придЯ  в себЯ, раскрыл
глаза, и его обычнаЯ грубость ожила вместе с ним.
     -- ‚от, -- сказал он, -- что получаетсЯ, когда торопишьсЯ принести ужин
заключенному:  торопЯсь  --  падаешь,  падаЯ  --  ломаешь  себе руку,  потом
валЯешьсЯ на полу безо всЯкой помощи.
     -- ‡амолчите, -- сказала ђоза. -- ‚ы несправедливы к молодому человеку;
Я его застала как раз в тот момент, когда он оказывал вам помощь.
     -- Ћн? -- спросил недоверчиво ѓрифус.
     -- „а, это правда, и Я готов лечить вас и впредь.
     -- ‚ы? -- спросил ѓрифус. -- Ђ разве вы доктор?
     -- „а, это моЯ основнаЯ профессиЯ.
     -- ’ак что вы сможете вылечить мне руку?
     -- Ѓезусловно.
     -- —то же вам длЯ этого потребуетсЯ:
     -- „ве деревЯнные дощечки и два бинта длЯ перевЯзки.
     -- ’ы слышишь, ђоза? -- сказал ѓрифус. -- ‡аключенный вылечит мне руку;
мы избавимсЯ от  лишнего  расхода;  помоги  мне поднЯтьсЯ,  Я  словно  налит
свинцом.
     ђоза  подставила раненому  свое  плечо; он  обвил  здоровой  рукой  шею
девушки  и, сделав  усилие,  поднЯлсЯ  на  ноги,  а  Љорнелиус пододвинул  к
пострадавшему кресло, чтобы избавить его от лишних движений.
     ѓрифус сел, затем обернулсЯ к своей дочери:
     -- Ќу, что же, ты разве не слышала? Џойди принеси то, что требуетсЯ.
     ђоза спустилась и вскоре вернулась с двумЯ дощечками и длинным бинтом.
     Љорнелиус снЯл с тюремщика куртку и засучил рукав его рубашки.
     -- ‚ам это нужно, сударь? -- спросила ђоза.
     -- „а, мадемуазель, -- ответил Љорнелиус, бросив  взглЯд на принесенные
предметы,  -- да, это  как раз  то, что  мне нужно. ’еперь  Я  поддержу руку
вашего отца, а вы придвиньте стол.
     ђоза  придвинула  стол. Љорнелиус положил на него сломанную руку, чтобы
она лежала ровнее, и  с  удивительной ловкостью соединил концы  переломанной
кости, приладил дощечки и наложил бинт.
     ‚ самом конце перевЯзки тюремщик опЯть потерЯл сознание.
     -- Џойдите  принесите уксус,  мадемуазель,  -- сказал  Љорнелиус, -- мы
потрем ему виски, и он придет в себЯ.
     Ќо  вместо  того,  чтобы выполнить это поручение, ђоза, убедившись, что
отец действительно в бессознательном состоЯнии, подошла к Љорнелиусу.
     -- ‘ударь, -- сказала она, -- услуга за услугу.
     -- —то это значит, милое дитЯ?
     --  Ђ  это  значит,  сударь,  что  судьЯ,  который  должен  вас  завтра
допрашивать, приходил узнать, в какой вы камере, и ему сказали, что вы в той
же камере, где  находилсЯ  Љорнель де  ‚итт.  “слышав  это,  он  так зловеще
усмехнулсЯ, что Я опасаюсь, не ожидает ли вас какаЯ-нибудь беда.
     -- Ќо что же мне могут сделать? -- спросил Љорнелиус.
     -- ‚ы видите отсюда эту виселицу?
     -- Ќо ведь Я же невиновен, -- сказал Љорнелиус.
     --  Ђ разве  были  виновны те  двое,  которые там  повешены, истерзаны,
изуродованы?
     -- „а, это правда, -- сказал, омрачившись, Љорнелиус.
     -- Љ тому же, -- продолжала  ђоза, -- общественное мнение  хочет, чтобы
вы  были виновны. Ќо  виновны  вы  или  нет,  ваш  процесс  начнетсЯ завтра;
послезавтра вы будете осуждены; в наше времЯ эти дела делаютсЯ быстро.
     -- Љакие же выводы вы делаете из этого? -- спросил Љорнелиус.
     -- Ђ  вот  какие:  Я  одна, Я слаба,  Я женщина, отец лежит в обмороке,
собака в  наморднике; следовательно, никто и  ничто не мешает  вам скрытьсЯ.
‘пасайтесь бегством, вот какие выводы Я делаю.
     -- —то вы говорите?
     -- џ говорю, что мне, к сожалению, не удалось спасти ни ЉорнелЯ, ни џна
де ‚иттов, и Я бы очень  хотела спасти. хоть  вас. ’олько торопитесь,  вот у
отца уже поЯвилось дыхание; через минуту, быть  может,  он  откроет глаза, и
тогда будет слишком поздно. ‚ы колеблетесь?
     Љорнелиус стоЯл, как вкопанный,  глЯдЯ  на ђозу,  и  казалось,  что  он
смотрит на нее, совершенно не слушаЯ, что она говорит.
     -- ‚ы что, не понимаете разве? -- нетерпеливо сказала девушка.
     -- Ќет, Я понимаю, -- ответил Љорнелиус, -- но...
     -- Ќо?
     -- џ отказываюсь. ‚ этом обвинЯт вас.
     -- Ќе все ли равно? -- ответила ђоза, покраснев.
     -- ‘пасибо, дитЯ мое, -- возразил Љорнелиус, -- но Я остаюсь.
     --  ‚ы  остаетесь? Ѓоже  мой! Ѓоже мой!  ђазве вы  не  понЯли,  что вас
приговорЯт... приговорЯт к смерти через  повешение, а может быть, вас убьют,
растерзают на куски,  как растерзали господина џна и господина ЉорнелЯ! ђади
всего  свЯтого! џ  вас заклинаю, не беспокойтесь обо  мне  и бегите из  этой
камеры! Ѓерегитесь, -- она приносит несчастье де ‚иттам!
     -- Ћ, о! -- воскликнул  пришедший в себЯ тюремщик. -- Љто там упоминает
имена этих негодЯев, этих мерзавцев, этих подлых преступников ‚иттов?
     --  Ќе  волнуйтесь, друг мой, -- сказал Љорнелиус,  кротко улыбаЯсь. --
Џри переломе раздражатьсЯ очень вредно.
     Ћбратившись к ђозе, он сказал шепотом:
     -- „итЯ  мое, Я  невиновен  и  буду  ждать  своих  судей с  безмЯтежным
спокойствием невинного.
     -- ’ише! -- сказала ђоза.
     -- Џочему?
     -- Ћтец не должен подозревать, что мы с вами переговаривались?
     -- Ђ что тогда будет?
     --  Ђ  будет  то,  что  он не позволит  мне больше  приходить сюда,  --
ответила девушка.
     Љорнелиус с улыбкой принЯл это наивное признание. Љазалось, в несчастии
ему мелькнул луч света.
     -- Ќу, о чем вы там шепчетесь  вдвоем? -- закричал ѓрифус, поднимаЯсь и
поддерживаЯ свою правую руку левой.
     -- Ќи о чем, --  ответила ђоза. --  ѓосподин  объЯснЯет мне тот  режим,
которому вы должны следовать.
     --  ђежим,  которому  Я  должен следовать!  ђежим,  которому  Я  должен
следовать! “ тебЯ тоже, голубушка, есть режим, которому ты должна следовать.
     -- Љакой режим, отец?
     --  Ќе  заходить  в  камеры  к  заключенным,  а  если  приходишь, то не
засиживатьсЯ там. Ќу-ка, проваливай, да быстрей!
     ђоза и Љорнелиус обменЯлись взглЯдом.
     ‚зглЯд ђозы говорил: "‚идите? "
     ‚зглЯд Љорнелиуса означал: "„а будет так, как угодно судьбе".

        XI. ‡авещание Љорнелиуса ван Ѓерле


     ђоза не  ошиблась. Ќа  другое утро в Ѓюйтенгоф  Явились судьи и учинили
допрос Љорнелиусу ван Ѓерле. Ќо допрос длилсЯ недолго. Ѓыло установлено, что
Љорнелиус хранил у себЯ роковую переписку де ‚иттов с ”ранцией.
     Ћн и не отрицал этого.
     ‘удьи  сомневались только  в  том, что  эта  корреспонденциЯ  была  ему
передана его крестным отцом Љорнелем  де ‚иттом. Ќо так как  со смертью этих
мучеников  Љорнелиусу  не  было  необходимости  что-либо скрывать, то  он не
только не  скрыл, что бумаги были вручены ему лично Љорнелем,  но  рассказал
также, как и при каких условиЯх пакет был ему передан.
     Џризнание свидетельствовало о  том, что крестник замешан в преступлении
крестного отца. ‘оучастие Љорнелиуса было совершенно Явно.
     Љорнелиус  не ограничилсЯ только этим признанием. Ћн подробно рассказал
о  своих  симпатиЯх,  привычках  и  привЯзанностЯх.  Ћн  рассказал  о  своем
безразличном отношении к политике, о любви к  искусству, наукам и цветам. Ћн
сказал,  что  с тех  пор, как Љорнель приезжал в  „ордрехт и доверил ему эти
бумаги, он к ним больше не прикасалсЯ и даже не замечал их.
     Ќа это ему возразили, что он говорит неправду, так как пакет был заперт
как раз  в  тот шкаф,  в  который он  каждый день заглЯдывал и  с содержимым
которого постоЯнно имел дело.
     Љорнелиус ответил, что это верно, но  что он раскрывал этот шкаф только
затем, чтобы убедитьсЯ, достаточно ли  сухи луковицы, и чтобы посмотреть, не
дали ли они ростков.
     …му  возражали, что,  здраво  рассуждаЯ, его  пресловутое  равнодушие к
пакету едва ли правдоподобно, ибо невозможно допустить, чтобы он, получаЯ из
рук  своего  крестного  отца  пакет  на  хранение,  не   знал  важности  его
содержаниЯ.
     Ќа это он  ответил, что его крестный отец Љорнель был  очень осторожным
человеком  и к  тому же  слишком любил его,  чтобы рассказать  о  содержании
бумаг,  которое могло  только встревожить их хранителЯ. …му  возразили,  что
если  бы  это было так, то господин де ‚итт приложил бы к  пакету, на всЯкий
случай,  какое-нибудь  свидетельство,   которое  удостоверЯло  бы,  что  его
крестник совершенно чужд этой переписки, или во времЯ своего процесса он мог
бы написать ему письмо, которое могло бы служить Љорнелиусу оправданием.
     Љорнелиус  отвечал, что, по  всей вероЯтности, крестный считал, что его
пакету не грозит никакаЯ опасность,  так как он был спрЯтан в шкаф,  который
считалсЯ  в  доме  ван  Ѓерле  столь  же свЯщенным,  как ковчег  завета,  и,
следовательно,  он  находил такое  удостоверение  бесполезным. —то  касаетсЯ
письма, то ему припоминаетсЯ: перед  самым  арестом, когда  он  был поглощен
исследованием одной из своих редчайших  луковичек,  к нему в  сушильню вошел
слуга џна де ‚итта и  передал какую-то бумагу; но что  обо всем этом  у него
осталось  только смутное  воспоминание, словно о  мимолетном видении.  ‘луга
исчез, а бумагу, если хорошенько поищут, может быть, и найдут.
     Ќо Љракэ  было невозможно  найти, -- он исчез из ѓолландии.  Ћбнаружить
бумагу было так мало шансов, что даже не стали предпринимать поисков.
     ‹ично Љорнелиус особенно и не настаивал  на этом, так как, если бы даже
бумага и  нашлась,  еще неизвестно,  имеет  ли она какое-нибудь отношение  к
предъЯвленному обвинению.
     ‘удьи  делали  вид,  будто   они  желают,  чтобы   Љорнелиус  защищалсЯ
энергичнее. Ћни  проЯвлЯли  к  нему  некое  благосклонное терпение,  которое
обычно  указывает или на то, что следователь  как-то заинтересован в  судьбе
обвинЯемого, или  на  то, что  он  чувствует себЯ победителем, уже сломившим
противника  и держащим его всецело в своих руках, почему и нет необходимости
проЯвлЯть к нему уже ненужную суровость.
     Љорнелиус  не  принимал  этого  лицемерного покровительства  и  в своем
последнем  ответе,  который  он  произнес  с  благородством  мученика  и  со
спокойствием праведника, сказал:
     --  ‚ы  спрашиваете  менЯ, господа, о вещах, о которых Я ничего не могу
сказать, кроме чистой правды. € вот эта правда. Џакет попал ко мне указанным
мною путем, и Я перед  богом даю клЯтву в том, что  не знал и не знаю до сих
пор  его содержаниЯ. џ только  в  день ареста узнал, что это была  переписка
великого  пенсионариЯ  с  маркизом  ‹увуа. џ уверЯю, наконец, что  мне также
неизвестно, каким  образом  узнали, что этот пакет у менЯ, и не могу понЯть,
как можно усматривать преступление  в  том, что Я  принЯл на хранение нечто,
врученное мне моим знаменитым и несчастным крестным отцом.
     ‚  этом заключалась всЯ защитительнаЯ речь Љорнелиуса.  ‘удьи  ушли  на
совещание.
     Ћни решили: всЯкий  зародыш гражданских раздоров  гибелен,  так  как он
раздувает пламЯ войны, которое в интересах всех надо погасить.
     Ћдин из судей, слывший за  глубокого  наблюдателЯ, определил,  что этот
молодой человек, по виду такой  флегматичный, в действительности должен быть
очень  опасным человеком,  -- под  своей ледЯной личиной он скрывает  пылкое
желание отомстить за господ де ‚иттов, своих родственников.
     „ругой заметил, что любовь к тюльпанам прекрасно уживаетсЯ с политикой,
и  исторически доказано,  что много  очень  зловредных людей садовничали так
рьЯно, как будто это было их единственным занЯтием, в то времЯ как на  самом
деле они были занЯты совсем другим. „оказательством могут служить  ’арквиний
ѓордый,  который разводил мак в  ѓабиЯх, и  великий Љондэ,  который  поливал
гвоздики  в  ‚енсенской  башне,  в   то  времЯ  как  первый  обдумывал  свое
возвращение в ђим, а второй -- свое освобождение из тюрьмы.
     € в заключение судьЯ поставил следующую дилемму: или господин Љорнелиус
ван Ѓерле очень любит свои тюльпаны, или он очень любит политику;  в том и в
другом  случае  он говорит нам неправду; во-первых,  потому что найденными у
него  письмами доказано, что он занималсЯ и политикой; во-вторых, потому что
доказано,  что он  занималсЯ и  тюльпанами;  луковички,  находЯщиесЯ  здесь,
подтверждают  это. Ќаконец -- а в этом и заключаетсЯ величайшаЯ гнусность --
то  обстоЯтельство,  что  Љорнелиус  ван  Ѓерле  занималсЯ   одновременно  и
тюльпанами и  политикой, доказывает, что натура  у обвинЯемого двойственнаЯ,
двуличнаЯ, раз он способен одинаково увлекатьсЯ и цветоводством и политикой,
а  это   характеризует  его  как  человека  самого  опасного  длЯ  народного
спокойствиЯ.  €  можно провести некоторую,  -- вернее, полную аналогию между
ним и ’арквинием ѓордым и Љондэ, которые только что были приведены в пример.
     ‚ заключение всех этих  рассуждений говорилось, что  принц, штатгальтер
ѓолландии, несомненно, будет бесконечно благодарен магистратуре города ѓааги
за то, что она облегчает ему управление ‘емью провинциЯми, истреблЯЯ в корне
всЯкие заговоры против его власти.
     ќтот  довод  взЯл  верх над  всеми  остальными,  и, чтобы  окончательно
пресечь  всЯкие  зародыши  заговоров,  судьи  единогласно  вынесли  смертный
приговор Љорнелиусу ван  Ѓерле, заподозренному  и уличенному в том, что  он,
Љорнелиус ван Ѓерле, под видом невинного любителЯ тюльпанов принимал участие
в гнусных  интригах  и  в возмутительном заговоре  господ де  ‚иттов  против
голландского народа и в их тайных сношениЯх с врагами -- французами.
     Љроме  того, приговор  гласил, что  вышеуказанный  Љорнелиус ван  Ѓерле
будет  выведен из тюрьмы Ѓюйтенгоф и отправлен  на  эшафот,  воздвигнутый на
площади того  же названиЯ,  где  исполнитель судебных  решений  отрубит  ему
голову. ’ак как совещание это было серьезное, то оно длилось около получаса.
‚ это времЯ заключенный был водворен  в камеру, куда и пришел секретарь суда
прочесть ему приговор.
     “ ѓрифуса  от  перелома  руки повысилась  температура, он был  вынужден
остатьсЯ в постели.  …го  ключи  перешли  в  руки  сверхштатного  служителЯ,
который и ввел  секретарЯ, а  за  ним пришла  и стала  на пороге  прекраснаЯ
фрисландка  ђоза. Ћна  держала у  рта платок,  чтобы заглушить свои вздохи и
рыданиЯ.
     Љорнелиус  выслушал  приговор  скорее  с  удивлением,  чем  с  грустью.
‘екретарь спросил Љорнелиуса, не имеет ли он что-нибудь возразить.
     -- Ќет, -- ответил  Љорнелиус.  -- Џризнаюсь только, что из всех причин
смерти, которые предусмотрительный человек может предвидеть  длЯ того, чтобы
устранить их, Я никогда не предполагал этой причины.
     Џосле такого  ответа секретарь  поклонилсЯ Љорнелиусу  ван Ѓерле  с тем
почтением, какое эти чиновники оказывают большим преступникам всех рангов.
     Љогда он собралсЯ выйти, Љорнелиус остановил его:
     --  Љстати,  господин секретарь,  скажите, пожалуйста, а на  какой день
назначена казнь?
     -- Ќа сегоднЯ, -- ответил  секретарь, несколько смущенный хладнокровием
осужденного.
     ‡а дверью раздались рыданиЯ.
     Љорнелиус нагнулсЯ, чтобы  посмотреть, кто  это рыдает, но ђоза угадала
его движение и отступила назад.
     -- Ђ на который час, -- добавил Љорнелиус, -- назначена казнь?
     -- ‚ полдень, сударь.
     --  —ерт  возьми, -- заметил  Љорнелиус,  --  мне  кажетсЯ,  что  минут
двадцать тому назад Я слышал, как часы пробили десЯть. џ  не могу терЯть  ни
одной минуты.
     --  —тобы исповедатьсЯ, сударь, не так ли? --  сказал, низко  кланЯЯсь,
секретарь. -- € вы можете требовать любого свЯщенника.
     Џри  этих словах  он  вышел,  пЯтЯсь  назад,  а  заместитель  тюремщика
последовал  за ним, собираЯсь запереть  дверь  Љорнелиуса. Ќо в этот  момент
дрожащаЯ белаЯ рука просунулась между этим человеком и тЯжелой дверью.
     Љорнелиус  видел  только  золотую шапочку с  белыми  кружевными ушками,
головной  убор прекрасных фрисландок; он слышал только какой-то шопот на ухо
привратнику;  последний положил тЯжелые ключи в протЯнутую к нему белую руку
и, спустившись на несколько ступеней, сел посредине  лестницы, которую таким
образом он охранЯл наверху, а собака -- внизу.
     ‡олотаЯ шапочка  повернулась, и Љорнелиус увидел заплаканное  личико  и
большие голубые, полные слез глаза прекрасной ђозы.
     ЊолодаЯ девушка подошла к Љорнелиусу, прижав руки к своей груди.
     -- Ћ сударь, сударь! -- произнесла она.
     € не докончила своей фразы.
     -- Њилое  дитЯ, -- сказал взволнованный Љорнелиус, -- чего вы хотите от
менЯ? ’еперь Я ни в чем не волен, предупреждаю вас.
     --  ‘ударь, Я прошу у вас одну милость, -- сказала ђоза, простираЯ руки
наполовину к небу, наполовину к Љорнелиусу.
     -- Ќе плачьте,  ђоза, -- сказал заключенный, -- ваши слезы волнуют менЯ
больше, чем предстоЯщаЯ  смерть. €  вы знаете, что чем невиннее заключенный,
тем  спокойнее  он  должен принЯть  смерть. Ћн  должен идти  на  нее  даже с
радостью,  как  умирают  мученики.  Ќу,  перестаньте плакать, милаЯ  ђоза, и
скажите мне, чего вы желаете.
     „евушка упала на колени.
     -- Џростите моего отца, -- сказала она.
     -- ‚ашего отца? -- спросил удивленный Љорнелиус.
     -- „а, он был так  жесток с  вами. Ќо такова уж его натура. Ћн был груб
не только с вами.
     -- Ћн наказан. ђоза,  он больше чем наказан  переломом  руки,  и Я  его
прощаю.
     -- ‘пасибо, -- сказала ђоза. -- Ђ теперь скажите, --  не могла  ли бы Я
лично сделать что-нибудь длЯ вас?
     -- ‚ы можете осушить ваши прекрасные  глаза, дорогое дитЯ,  -- сказал с
нежной улыбкой Љорнелиус.
     -- Ќо длЯ вас... длЯ вас...
     -- ЊилаЯ ђоза, тот, кому  осталось жить только один час, был бы слишком
большим сибаритом, если бы вдруг стал что-либо желать.
     -- Ќу, а свЯщенник, которого вам предложили?
     -- џ  всегда верил в бога, ђоза,  и никогда не нарушал его воли. Њне не
нужно  примирениЯ с богом, и потому Я  не стану просить у вас свЯщенника. Ќо
всю мою жизнь Я  лелеЯл только одну мечту, ђоза. ‚от если бы вы  помогли мне
осуществить ее.
     --  Ћ господин  Љорнелиус, говорите, говорите, --  воскликнула девушка,
заливаЯсь слезами.
     --  „айте мне  вашу прелестную руку и  обещайте,  что вы не будете надо
мной смеЯтьсЯ, дитЯ мое...
     -- ‘меЯтьсЯ? --  с  отчаЯнием воскликнула  девушка, -- ‘меЯтьсЯ в такой
момент! „а вы, видно, даже не посмотрели на менЯ, господин Љорнелиус.
     -- Ќет, Я смотрел на вас, ђоза, смотрел и плотским и духовным взором. џ
еще никогда не встречал более  прекрасной женщины, более благородной души, и
если с  этой минуты  Я  больше не  смотрю на  вас, так только  потому,  что,
готовый уйти из жизни, Я не  хочу в ней  оставить  ничего, с чем мне было бы
жалко расстатьсЯ.
     ђоза вздрогнула.  Љогда  заключенный  произносил  последние  слова,  на
Ѓюйтенгофской каланче пробило одиннадцать часов.
     Љорнелиус понЯл.
     -- „а, да, -- сказал он, -- надо торопитьсЯ, вы правы, ђоза.
     ‡атем он вынул из-за пазухи завернутые в бумажку луковички.
     -- Њой милый друг, Я очень любил цветы. ќто было в то времЯ, когда Я не
знал, что можно любить что-либо другое. Ћ, не краснейте, не отворачивайтесь,
ђоза, если бы Я даже признавалсЯ вам в любви. ‚се равно, милое мое дитЯ, это
не имело бы никаких последствий. ’ам,  на площади Ѓюйтенгофа, лежит стальное
орудие, которое через  шестьдесЯт минут покарает менЯ за эту дерзость. €так,
Я  любил цветы, ђоза, и Я открыл, как мне, по крайней мере,  кажетсЯ,  тайну
знаменитого  черного  тюльпана,  вырастить  который  до  сих  пор  считалось
невозможным и за который, как вы  знаете, а быть  может не знаете, обществом
цветоводов города ѓаарлема объЯвлена  премиЯ  в сто  тысЯч флоринов. ќти сто
тысЯч  флоринов,  -- видит бог,  что не  о  них  Я жалею, --  эти сто  тысЯч
флоринов находЯтсЯ в этой бумаге.  Ћни выиграны тремЯ луковичками, которые в
ней находЯтсЯ, и вы можете взЯть их себе, ђоза. џ дарю вам их.
     -- ѓосподин Љорнелиус!
     -- Ћ, вы  можете их взЯть,  ђоза.  ‚ы этим никому  не  нанесете ущерба,
дорогое дитЯ. џ одинок во всем свете. Њой отец и мать умерли; у менЯ никогда
не было  ни братьев, ни сестер; Я никогда ни в кого  не был влюблен,  а если
менЯ кто-нибудь любил, то Я об этом не знал.  ‚прочем, вы сами видите, ђоза,
как  Я  одинок: в мой  предсмертный час только вы находитесь в  моей камере,
утешаЯ и поддерживаЯ менЯ.
     -- Ќо, сударь, сто тысЯч флоринов...
     -- Ђх, будем серьезны, дорогое  дитЯ, -- сказал Љорнелиус. -- ‘то тысЯч
флоринов составЯт  прекрасное приданое к  вашей красоте. ‚ы получите эти сто
тысЯч флоринов, так как Я уверен в своих луковичках. Ћни будут ваши, дорогаЯ
ђоза, и взамен Я прошу только, чтобы  вы мне обещали выйти замуж за честного
молодого человека, которого будете любить  так же сильно, как Я любил цветы.
Ќе прерывайте менЯ, ђоза, мне осталось только несколько минут...
     ЃеднаЯ девушка задыхалась от рыданий.
     Љорнелиус взЯл ее за руку.
     -- ‘лушайте менЯ, -- продолжал он. -- ‚от как вы должны действовать. ‚ы
возьмете  в  моем  саду  в  „ордрехте  землю. Џопросите  у  моего  садовника
Ѓютрюисгейма земли из моей грЯды N 6.  Ќасыпьте эту землю в глубокий  Ящик и
посадите туда  луковички. Ћни расцветут в будущем  мае, то есть  через  семь
месЯцев, и, как  только вы увидите  цветок на его стебле,  старайтесь  ночью
охранЯть  его от ветра, а днем --  от солнца. ’юльпан будет черного цвета, Я
уверен.  ’огда вы известите об этом председателЯ общества  цветоводов города
ѓаарлема.  ЉомиссиЯ  определит цвет  тюльпана,  и  вам отсчитают  сто  тысЯч
флоринов.
     ђоза тЯжело вздохнула.
     --  ’еперь,  --  продолжал Љорнелиус,  смахнув  с  ресницы  слезу  (она
относилась  больше  к прекрасному  черному тюльпану, который ему  не суждено
будет увидеть, чем  к жизни,  с которой он  готовилсЯ расстатьсЯ), теперь  у
менЯ больше нет  никаких желаний, разве только, чтобы тюльпан этот называлсЯ
Rosa Barlaensis, то есть напоминал бы  одновременно и мое  и ваше имЯ. € так
как вы, по всей вероЯтности, не знаете латинского Языка и  можете забыть это
название, то постарайтесь достать карандаш и бумагу, и Я вам это запишу.
     ђоза зарыдала и протЯнула ему книгу  в шагреневом переплете, на которой
стоЯли инициалы Љ. ‚.
     -- —то это такое? -- спросил заключенный.
     -- “вы, --  ответила ђоза, -- это библиЯ вашего крестного отца  ЉорнелЯ
де ‚итта. џ ее  нашла в  этой камере после смерти мученика. џ ее храню,  как
реликвию. Ќапишите  на  ней  ваше пожелание,  господин Љорнелиус,  и хотЯ, к
несчастью, Я не умею читать, но все, что вы напишете, будет выполнено.
     Љорнелиус взЯл библию и благоговейно поцеловал ее.
     -- —ем же Я буду писать? -- спросил он.
     -- ‚ библии  есть карандаш, -- сказала ђоза, -- он там лежал, там Я его
и оставила.
     ќто был тот карандаш, который џн де ‚итт одолжил своему брату.
     Љорнелиус взЯл его  и на второй странице -- перваЯ, как мы помним, была
оторвана -- он, готовый умереть, подобно  Љорнелю, написал  такой же твердой
рукой, как Њ и его крестный:
     "23 августа 1672 года перед тем, как сложить голову на эшафоте, хотЯ  Я
и  ни  в чем не виновен, Я  завещаю ђозе ѓрифус единственное сохранившеесЯ у
менЯ  в этом мире  имущество,  --  ибо  все остальное  конфисковано, --  три
луковички,  из коих (Я в этом глубоко убежден) вырастет в мае месЯце большой
черный тюльпан, за который  назначена  обществом садоводов  города  ѓаарлема
премиЯ  в  сто тысЯч  флоринов. џ  желаю,  чтобы  она, как единственнаЯ  моЯ
наследница,  получила  вместо менЯ  эту премию,  при одном условии,  что она
выйдет  замуж за  мужчину  приблизительно  моих  лет,  который полюбит ее  и
которого полюбит  она, и  назовет знаменитый черный тюльпан, который создаст
новую разновидность, Rosa  Barlaensis,  то есть  объединенным  моим и  своим
именем.
     „а смилуетсЯ надо мною бог и да даст он ей доброго здоровьЯ.
     Љорнелиус ван Ѓерле".
     Џотом, отдаваЯ библию ђозе, он сказал:
     -- Џрочтите.
     -- “вы,  -- ответила девушка Љорнелиусу, -- Я уже  вам говорила, что не
умею читать.
     ’огда Љорнелиус прочел ђозе написанное им завещание.
     ђыданиЯ бедной девушки усилились.
     -- Џринимаете вы мои условиЯ? -- спросил заключенный, печально улыбаЯсь
и целуЯ дрожащие кончики пальцев прекрасной фрисландки.
     -- Ћ, Я не смогу, сударь, -- прошептала она.
     -- ‚ы не сможете, мое дитЯ? Џочему же?
     -- Џотому что есть одно условие, которое Я не смогу выполнить!
     -- Љакое? Њне казалось, однако, что мы обо всем договорились.
     -- ‚ы мне даете эти сто тысЯч флоринов в виде приданого?
     -- „а.
     -- € чтобы Я вышла замуж за любимого человека?
     -- Ѓезусловно.
     --  Ќу,  вот видите, сударь,  эти деньги не могут быть моими. џ никогда
никого не полюблю и не выйду замуж.
     €, с  трудом произнесЯ эти  слова, ђоза пошатнулась и от скорби чуть не
упала в обморок.
     €спуганный ее  бледностью  и полубессознательным состоЯнием,  Љорнелиус
протЯнул руки, чтобы поддержать ее, как  вдруг по лестнице раздались тЯжелые
шаги, еще какие-то другие, зловещие звуки и лай пса.
     -- ‡а вами  идут! -- воскликнула,  ломаЯ руки, ђоза.  -- Ѓоже мой, боже
мой! Ќе нужно ли вам еще что-нибудь сказать мне?
     € она  упала на  колени,  закрыв  лицо руками,  задыхаЯсь  от рыданий и
обливаЯсь слезами.
     --  џ  хочу вам  еще  сказать,  чтобы  вы  тщательно спрЯтали ваши  три
луковички и заботились о  них согласно моим указаниЯм и во имЯ любви ко мне.
Џрощайте, ђоза!
     -- Ћ, да, -- сказала  она, не поднимаЯ головы,  --  о, да, все, что  вы
сказали, Я сделаю, за  исключением замужества, -- добавила она совсем  тихо:
-- ибо это, это, клЯнусь вам, длЯ менЯ невозможно.
     € она спрЯтала на своей трепещущей груди дорогое сокровище Љорнелиуса.
     ум,  который  услышали  Љорнелиус  и