, по быстрым взглЯдам, которые он бросал на  окошечко, было  Ясно,  что
узник таил смутную надежду: не нарушит ли ђоза своих привычек?
     Џри втором  посещении ѓрифуса Љорнелиус,  против  обыкновениЯ,  спросил
старого  тюремщика  самым  ласковым  голосом, как  его  здоровье. Ќо ѓрифус,
лаконичный, как спартанец, ограничилсЯ ответом:
     -- Ћчень хорошо.
     Џри третьем посещении Љорнелиус изменил форму вопроса.
     -- ‚ ‹евештейне никто не болен? -- спросил он.
     -- Ќикто, --  еще более лаконично,  чем  в первый раз,  ответил ѓрифус,
захлопываЯ дверь перед самым носом заключенного.
     ѓрифус,  не  привыкший к  подобным любезностЯм со  стороны  Љорнелиуса,
усмотрел в них первую попытку подкупить его.
     Љорнелиус  осталсЯ один. Ѓыло семь часов вечера, и  тут  вновь началось
еще сильнее, чем накануне, то терзание, которое мы пытались описать. Ќо, как
и  накануне, часы протекали, а оно все не поЯвлЯлось, милое видение, которое
освещало сквозь окошечко  камеру Љорнелиуса и,  уходЯ, оставлЯло там свет на
все времЯ своего отсутствиЯ.
     ‚ан  Ѓерле провел ночь в полном отчаЯнии. Ќаутро  ѓрифус показалсЯ  ему
еще более безобразным, более грубым, более безнадежным, чем обычно. ‚ мыслЯх
или, скорее, в сердце Љорнелиуса промелькнула -- надежда, что это  именно он
не позволЯет ђозе приходить.
     €м  овладевало  дикое  желание задушить ѓрифуса. Ќо  если бы  Љорнелиус
задушил ѓрифуса, то по всем божеским и человеческим законам ђоза уже никогда
не  смогла бы к нему  прийти. ’аким  образом, не подозреваЯ  того,  тюремщик
избег самой большой опасности, какаЯ ему только грозила в жизни.
     Ќаступил вечер,  и  отчаЯние перешло в меланхолию. ЊеланхолиЯ была  тем
более  мрачной,  что,  помимо воли ван Ѓерле, к испытываемым  им  страданиЯм
прибавлЯлось  еще  воспоминание о бедном  тюльпане. Ќаступили как раз те дни
апрелЯ месЯца, на которые наиболее опытные садоводы указывают,  как на самый
подходЯщий момент длЯ посадки тюльпанов. Ћн сказал ђозе: "џ  укажу вам день,
когда вы должны будете посадить вашу  луковичку в землю". €менно в следующий
вечер он и  должен был назначить ей  день посадки. Џогода стоЯла прекраснаЯ,
воздух,  хотЯ слегка и влажный,  уже согревалсЯ бледными апрельскими лучами,
которые всегда  очень приЯтны, несмотрЯ на  их бледность. Ђ  что,  если ђоза
пропустит времЯ посадки, если к его горю, которое он испытывает от разлуки с
молодой  девушкой, прибавитсЯ  еще и неудача от посадки  луковички, от того,
что она будет посажена слишком поздно или даже вовсе не будет посажена?
     „а, соединение таких  двух несчастий легко  могло  лишить его аппетита,
что и случилось с ним на четвертый день. Ќа Љорнелиуса жалко  было смотреть,
когда он, подавленный  горем, бледный от  изнеможениЯ,  рискуЯ  не  вытащить
обратно  своей головы из-за  решетки,  высовывалсЯ из окна,  пытаЯсь увидеть
маленький садик слева,  о  котором ему рассказывала  ђоза и ограда которого,
как она говорила, прилегала к  речке. Ћн рассматривал  сад в надежде увидеть
там, при первых лучах  апрельского солнца, молодую девушку или тюльпан, свои
две разбитые привЯзанности.
     ‚ечером  ѓрифус отнес обратно и  завтрак, и обед Љорнелиуса;  он только
чуть-чуть к ним притронулсЯ. Ќа следующий  день он совсем не дотрагивалсЯ до
еды, и ѓрифус унес ее обратно совершенно нетронутой.
     Љорнелиус в продолжение днЯ не вставал с постели.
     --  ‚от и прекрасно, -- сказал  ѓрифус, возвращаЯсь в последний  раз от
Љорнелиуса, -- вот и прекрасно, скоро, мне кажетсЯ, мы избавимсЯ от ученого.
     ђоза вздрогнула.
     -- Ќу, -- заметил џкоб, -- каким образом?
     -- Ћн больше  не ест, и  не пьет, и не поднимаетсЯ с постели. Ћн (уйдет
отсюда, подобно ѓрецию, в Ящике, но только его Ящик будет гробом.
     ђоза побледнела, как мертвец.
     -- Ћ, -- прошептала она, -- Я понимаю, он волнуетсЯ за свой тюльпан.
     Ћна  ушла к себе в комнату подавленнаЯ, взЯла бумагу и  перо и всю ночь
старалась написать письмо.
     “тром Љорнелиус поднЯлсЯ, чтобы добратьсЯ до окошечка, и заметил клочок
бумаги,  который  подсунули под  дверь. Ћн набросилсЯ  на  записку  и прочел
несколько  слов,  написанных  почерком, в  котором он с трудом  узнал почерк
ђозы, настолько он улучшилсЯ за эти семь дней.
     "Ѓудьте спокойны, ваш тюльпан в хорошем состоЯнии".
     •отЯ записка ђозы  и успокоила отчасти страданиЯ  Љорнелиуса, но он все
же почувствовал ее иронию. ’ак, значит,  ђоза действительно не  больна. ђоза
оскорблена;  значит, ђозе  никто  не  мешает  приходить  к  нему,  и  она по
собственной воле покинула Љорнелиуса.
     €так, ђоза была  свободна,  ђоза находила в себе достаточно силы  воли,
чтобы не приходить к тому, кто умирал с горЯ от разлуки с ней.
     “  Љорнелиуса была бумага  и  карандаш, который ему  принесла ђоза.  Ћн
знал,  что  девушка  ждет  ответа, но  что она  придет за ним  только ночью.
Џоэтому он написал на клочке такой же бумаги, какую получил:
     "ЊенЯ удручает не беспокойство о тюльпане. џ болен от разлуки с вами".
     ‡атем, когда  ушел ѓрифус, когда наступил вечер, он  просунул под дверь
записку и стал слушать. Ќо,  как старательно он  ни напрЯгал слух, он все же
не слышал ни шагов, ни шороха платьЯ. Ћн услышал только слабый, как дыхание,
нежный, как ласка, голос, который прозвучал сквозь окошечко:
     -- „о завтра.
     ‡автра -- то был уже восьмой день.
     Љорнелиус не виделсЯ с ђозой в продолжение восьми дней.

        XX. —то случилось за восемь дней


     „ействительно,  на другой день, в обычный  час  ван  Ѓерле услышал, что
кто-то слегка скребетсЯ в его окошечко, как  это  обыкновенно делала ђоза  в
счастливые дни их дружбы. Ќе трудно  догадатьсЯ, что Љорнелиус был  недалеко
от двери, через решетку которой он должен был увидеть так давно  исчезнувшее
милое личико.
     ЋжидавшаЯ с фонарем в руках ђоза не  могла сдержать своего волнениЯ при
виде, как бледен и грустен заключенный.
     -- ‚ы больны, господин Љорнелиус? -- спросила она.
     -- „а, мадемуазель, Я болен и физически, и нравственно.
     -- џ  видела, что вы  перестали есть,  --  молвила ђоза,  --  отец  мне
сказал, что вы больны и не встаете; тогда Я написала вам, чтобы успокоить, о
судьбе волнующего вас драгоценного предмета.
     -- €  Я ответил вам, --  сказал  Љорнелиус.  -- €,  видЯ, что  вы снова
пришли, дорогаЯ ђоза, Я думаю, что вы получили мою записку.
     -- „а, это правда, Я ее получила.
     -- ’еперь вы не можете оправдыватьсЯ тем, что вы не  могли прочесть ее.
‚ы теперь не  только бегло читаете, но вы также  сделали  большие успехи и в
письме.
     --  „а,  правда,  Я  не  только получила,  но  и прочла  вашу  записку.
Џотому-то Я и пришла, чтобы попытатьсЯ вылечить вас.
     --  ‚ылечить  менЯ! --  воскликнул  Љорнелиус. -- “ вас,  значит,  есть
какие-нибудь приЯтные новости длЯ менЯ?
     Џри этих  словах  молодой  человек устремил на  ђозу пылающие  надеждой
глаза. Џотому ли, что ђоза не понЯла этого  взглЯда, потому  ли, что она  не
хотела его понЯть, но она сурово ответила:
     -- џ  могу  только рассказать вам  о вашем тюльпане,  который,  как мне
известно, интересует вас больше всего на свете.
     ђоза произнесла эти несколько  слов таким ледЯным тоном,  что Љорнелиус
вздрогнул.
     Џылкий цветовод не понЯл всего того, что скрывала под маской равнодушиЯ
беднаЯ  ђоза, находившаЯсЯ в постоЯнной борьбе со своим соперником -- черным
тюльпаном.
     -- Ђх, -- прошептал Љорнелиус, -- опЯть, опЯть... Ѓоже мой, разве Я вам
не говорил, ђоза, что  Я думал только о  вас, что  Я тосковал только по вас,
что  вас одной  мне  недоставало,  только вы своим  отсутствием  лишили менЯ
воздуха, света, тепла и жизни!..
     ђоза грустно улыбнулась.
     -- Ђх, какой опасности подвергалсЯ ваш тюльпан! -- сказала она.
     Љорнелиус  помимо своей воли вздрогнул  и попал в  ловушку, если только
она была поставлена.
     -- Ѓольшой опасности?  -- переспросил он, весь дрожа. -- Ѓоже мой,  что
же случилось?
     ђоза посмотрела  на  него  с состраданием, она  понЯла:  то,  чего  она
хотела, было  выше  сил этого человека,  и его нужно было  принимать  таким,
каков он есть.
     --  „а,  --  сказала  она,  --  вы  правильно  угадали,  --  поклонник,
влюбленный џкоб, приходил совсем не ради менЯ.
     -- ђади кого же он приходил? -- спросил Љорнелиус с беспокойством.
     -- Ћн приходил ради тюльпана.
     --  Ћ, -- произнес Љорнелиус, побледнев при  этом известии  больше, чем
две недели тому назад, когда ђоза, "ошибаЯсь, сказала ему, что џкоб приходил
из-за нее.
     ђоза заметила охвативший  его ужас, и  Љорнелиус прочел  на ее лице как
раз те мысли, о которых мы только что говорили.
     -- Ћ,  простите менЯ, ђоза, -- сказал  он. -- џ вас хорошо знаю, Я знаю
вашу  доброту и  благородство  вашего сердца. Џрирода  одарила вас  разумом,
рассудком, силой и способностью передвигатьсЯ -- словом, всем, что нужно длЯ
самозащиты, а мой бедный тюльпан, которому угрожает опасность, беспомощен.
     ђоза ничего не ответила на эти извинениЯ заключенного; она продолжала:
     -- ђаз этот  человек, который шел следом  за  мной  в сад и в котором Я
узнала џкоба,  вызвал  у вас  опасениЯ,  то Я боЯлась  его еще  больше.  € Я
поступила так, как вы сказали. Ќа утро того днЯ, когда мы  с вами виделись в
последний раз и когда вы сказали мне...
     Љорнелиус прервал ее:
     -- …ще  раз простите, ђоза, -- сказал он. -- џ  не должен был  говорить
вам того, что Я  сказал. џ уже просил у вас прощениЯ за эти роковые слова. џ
прошу вас еще раз. Ќеужели вы никогда менЯ не простите?
     -- Ќа другое утро этого  днЯ, -- продолжала ђоза,  --  вспомнив, что вы
мне говорили об уловке, к которой  Я должна  прибегнуть, чтобы проверить, за
кем, за мной или за тюльпаном, следил этот гнусный человек...
     -- „а, гнусный... Ќе правда ли, ђоза, вы ненавидите этого человека?
     -- Ћ, Я  его  ненавижу, --  сказала ђоза, --  потому  что из-за него  Я
страдала в течение восьми дней.
     -- Ђ! ’ак вы тоже, тоже страдали! ‘пасибо за эти добрые слова. ђоза.
     -- €так, на следующее утро после этого злосчастного днЯ, --  продолжала
ђоза, -- Я спустилась в сад и направилась  к грЯде, на которой Я должна была
посадить тюльпан. џ оглЯнулась, чтобы посмотреть, не следуют ли за мной, как
и в первый раз.
     -- € что же? -- спросил Љорнелиус.
     -- € что  же, та же самаЯ тень проскользнула между калиткой и оградой и
опЯть скрылась за бузиной.
     -- €  вы  притворились, что  не  заметили  его, не так ли?  --  спросил
Љорнелиус, вспоминаЯ во всех подробностЯх совет, который он дал ђозе.
     -- „а, и Я склонилась над грЯдой и стала копать ее лопатой, как будто Я
сажаю луковичку.
     -- Ђ он, а он... в то времЯ?
     -- џ заметила сквозь ветви деревьев,  что глаза у него горели, словно у
тигра.
     -- ‚от видите! ‚от видите! -- сказал Љорнелиус.
     -- ‡атем Я сделала вид, что закончила какую-то работу, и удалилась.
     -- Ќо вы  вышли только за калитку сада, не правда ли, чтобы сквозь щели
или скважины калитки посмотреть, что он будет делать, увидев, что вы ушли?
     -- Ћн  выждал  некоторое  времЯ длЯ  того, по  всей вероЯтности,  чтобы
убедитьсЯ, не вернусь ли Я, потом, крадучись, вышел из своей засады, пошел к
грЯдке, сделав большой крюк и, наконец, подошел к тому месту, где землЯ была
только что взрыта, то есть к своей цели. ’ам  он остановилсЯ  с безразличным
видом, оглЯделсЯ по сторонам, посмотрел во все уголки сада, посмотрел на все
окна  соседних  домов,  бросил  взглЯд  на  землю,  небо и,  думаЯ,  что  он
совершенно  один,  что вокруг  него никого  нет,  что  его  никто  не видит,
бросилсЯ на  грЯдку,  вонзил свои руки в мЯгкую почву, взЯл  оттуда  немного
земли, осторожно разминаЯ ее руками, чтобы найти  там луковичку. Ћн три раза
повторЯл это и  каждый раз все с большим рвением, пока, наконец,  понЯл, что
стал  жертвой какого-то  обмана. ‡атем он поборол снедающее его возбуждение,
взЯл лопату, заровнЯл землю, чтобы оставить ее в таком же виде, в  каком  он
ее  нашел, и,  сконфуженный, посрамленный,  направилсЯ  к  выходу,  стараЯсь
принЯть невинный вид прогуливающегосЯ человека.
     -- Ћ, мерзавец!  --  бормотал  Љорнелиус,  вытираЯ капли  пота, который
струЯми катилсЯ по его лбу. --  Ћ,  мерзавец! Ќо что  вы.  ђоза,  сделали  с
луковичкой? “вы, теперь уже немного поздно сажать ее.
     -- ‹уковичка уже шесть дней в земле.
     -- ѓде? Љак? -- воскликнул Љорнелиус. -- Ћ, боже, какаЯ неосторожность!
ѓде она  посажена? ‚ какой земле?  Ќет ли риска, что  у  нас ее украдет этот
ужасный џкоб?
     -- Ћна вне опасности, разве только џкоб взломает дверь в мою комнату.
     --  Ђ, она у вас,  она  в  вашей  комнате,  ђоза,  --  сказал,  немного
успокоившись, Љорнелиус. -- Ќо в какой земле? ‚ каком сосуде? џ надеюсь, что
вы ее  не  держите в воде, как кумушки ѓаарлема и „ордрехта, которые  упорно
думают,  что  вода может заменить  землю, как будто вода, содержащаЯ  в себе
тридцать  три  части кислорода  и шестьдесЯт  шесть  частей  водорода, может
заменить... но что Я вам тут плету, ђоза?
     -- „а,  это  слишком  длЯ  менЯ  учено,  --  ответила улыбаЯсь  молодаЯ
девушка. --  Џоэтому  Я  ограничусь только тем,  что  скажу  вам, чтобы  вас
успокоить, что ваша луковичка находитсЯ не в воде.
     -- Ђх, мне становитсЯ легче дышать.
     -- Ћна  в  хорошем  глинЯном  горшке,  как раз  такого же  размера, как
кувшин,  в котором вы посадили свою. Ћна в земле,  смешанной из трех  частей
обыкновенной земли, взЯтой в лучшем месте сада, и  одной части земли, взЯтой
на  улице. -- Ћ, Я так часто слышала от  вас и от этого гнусного, как вы его
называете,  џкоба,  где  нужно сажать тюльпаны, что Я теперь знаю это так же
хорошо, как первоклассный цветовод города ѓаарлема.
     -- Ќу, теперь остаетсЯ только вопрос о его положении. Љак он поставлен.
ђоза?
     --  ‘ейчас  он находитсЯ весь день на солнце. Ќо, когда он выступит  из
земли, когда солнце станет горЯчее, Я сделаю так же, как  сделали вы  здесь,
дорогой  господин Љорнелиус.  џ  буду  его держать  на  своем окне,  которое
выходит на  восток, с  восьми  часов  утра и до одиннадцати днЯ, и на  окне,
которое выходит на запад, с трех часов днЯ и до пЯти часов.
     -- ’ак,  так, -- воскликнул Љорнелиус, --  вы прекраснаЯ садовница, моЯ
прелестнаЯ ђоза! Ќо Я боюсь,  что уход  за  моим тюльпаном отнимет у вас все
ваше времЯ.
     -- „а, это правда, --  сказала ђоза, -- но это не важно, ваш тюльпан --
мое детище. џ  уделЯю ему времЯ так  же, как уделЯла бы своему ребенку, если
бы была матерью. ’олько, став его матерью, -- добавила с улыбкой ђоза,  -- Я
перестану быть его соперницей.
     --  ЊилаЯ, дорогаЯ ђоза,  -- прошептал Љорнелиус,  устремлЯЯ на молодую
девушку  взглЯд,  который   походил  больше  на  взглЯд  возлюбленного,  чем
цветовода, и который немного успокоил ђозу.
     Џосле  короткого молчаниЯ,  которое  длилось,  пока  Љорнелиус старалсЯ
поймать  через  отверстие   решетки  ускользающую  от  него  руку  ђозы,  он
продолжал:
     -- ‡начит, уже шесть дней, как луковичка в земле?
     -- „а, господин Љорнелиус, -- сказала девушка, -- уже шесть дней.
     -- € она еще не проросла?
     -- Ќет, но Я думаю, что завтра пробьетсЯ росток.
     -- ‡автра вечером вы мне расскажете о нем и о себе, ђоза, не правда ли?
џ очень беспокоюсь о ребенке,  как вы его называете, но еще  больше -- о его
матери.
     -- ‡автра, завтра, --  заметила ђоза,  искоса поглЯдываЯ на Љорнелиуса,
-- Я не знаю, смогу ли Я завтра.
     -- Ѓоже мой, почему же вы не сможете?
     -- ѓосподин Љорнелиус, у менЯ тысЯча дел.
     -- ‚ то времЯ, как у менЯ только одно, -- прошептал Љорнелиус.
     -- „а, любить свой тюльпан.
     -- ‚ас любить, ђоза.
     ђоза покачала головой.
     ‘нова наступило молчание.
     --  ‚прочем,  --  продолжал, прерываЯ молчание, Љорнелиус, -- в природе
все менЯетсЯ;  на  смену весенним цветам приходЯт другие цветы, и  мы видим,
как  пчелы, которые нежно  ласкали  фиалку и  гвоздику,  с  такой же любовью
садЯтсЯ на жимолость, розы, жасмин, хризантемы в герань.
     -- —то это значит? -- спросила ђоза.
     -- Ђ  это значит, милаЯ барышнЯ, что  раньше вам  нравилось выслушивать
рассказы  о  моих  радостЯх  и  печалЯх;  вы  лелеЯли цветок  моей  и  вашей
молодости; но  мой  увЯл  в тени. ‘ад радостей  и надежд заключенного цветет
только в течение одного сезона. Ћн ведь не похож на прекрасные сады, которые
расположены на свежем  воздухе и на солнце. ђаз майскаЯ жатва прошла, добыча
собрана,  пчелы, подобные  вам,  ђоза,  пчелы  с тонкой  талией, с  золотыми
усиками  и  прозрачными крылышками, пробиваютсЯ сквозь  решетки,  улетают от
холода, печали,  уединениЯ, чтобы в  другом  месте искать  ароматов и теплых
испарений. €скать счастьЯ, наконец.
     ђоза смотрела на Љорнелиуса с  улыбкой, но он не видел ее, так как  его
глаза были обращены к небу.
     Ћн со вздохом продолжал:
     -- ‚ы покинули менЯ, мадемуазель ђоза, чтобы получить удовольствиЯ всех
четырех  времен года. ‚ы хорошо  сделали,  Я не жалуюсь. Љакое Я имею  право
требовать от вас верности?
     -- Њоей верности?  -- воскликнула ђоза,  зарыдав и не скрываЯ больше от
Љорнелиуса  слез, которые катились по ее щекам. --  Њоей верности! ќто  Я-то
была вам не верна!
     --  „а! --  воскликнул  Љорнелиус.  --  ђазве это  верность, когда менЯ
покидают, когда менЯ оставлЯют умирать в одиночестве?
     -- Ќо разве  Я не делаю, господин Љорнелиус, всего, что может доставить
вам удовольствие, выращиваЯ ваш тюльпан?
     -- ЉакаЯ горечь в ваших словах. ђоза! ‚ы  попрекаете менЯ  единственной
чистой радостью, доступной мне в этом мире.
     -- џ ничем не  попрекаю вас, разве только тем глубоким горем, которое Я
пережила в  Ѓюйтенгофе, когда  мне  сказали, что  вы  приговорены к смертной
казни.
     -- ‚ам не нравитсЯ, ђоза, моЯ милаЯ  ђоза, вам не нравитсЯ, что Я люблю
цветы?
     -- Ќет, не то мне не нравитсЯ, что вы любите цветы, господин Љорнелиус,
но мне очень грустно, что вы их любите больше, чем менЯ.
     -- Ђх, милаЯ, дорогаЯ, любимаЯ, -- воскликнул Љорнелиус, -- посмотрите,
как дрожат мои руки, посмотрите, как бледно мое лицо, послушайте, послушайте
мое сердце, как оно  бьетсЯ!  „а,  и  все это  не  потому,  что  мой тюльпан
улыбаетсЯ и зовет менЯ. Ќет, это потому,  что вы улыбаетесь мне, потому, что
вы склонили ко мне  свою голову,  потому, что  мне  кажетсЯ,  -- Я не  знаю,
насколько это верно, --  мне кажетсЯ, что ваши руки, все  времЯ прЯчась, все
же  тЯнутсЯ  к  моим рукам, что  Я чувствую  за  холодом решетки  жар  ваших
прекрасных щек.  ђоза,  любовь  моЯ, раздавите луковичку  черного  тюльпана,
разрушьте  надежду  на этот цветок, угасите  мЯгкий  свет  этой девственной,
очаровательной  мечты, которой Я предавалсЯ каждый день, --  пусть! Ќе нужно
больше   цветов  в   богатых  нарЯдах,   полных  благородного  изЯщества   и
божественных причуд! Ћтнимите у менЯ все это, вы, цветок, ревнующий к другим
цветам,  лишите менЯ всего этого,  но не  лишайте менЯ вашего голоса,  ваших
движений, звука ваших шагов по глухой лестнице, не  лишайте  менЯ огнЯ ваших
глаз в темном  коридоре,  уверенности в  вашей  любви, котораЯ  беспрестанно
согревает  мое сердце.  ‹юбите  менЯ, ђоза,  так  как Я чувствую, что  люблю
только вас!
     --  Џосле  черного  тюльпана, --  вздохнула  молодаЯ  девушка,  теплые,
ласковые  руки  которой  прикоснулись,   наконец,  сквозь  решетку  к  губам
Љорнелиуса.
     -- ђаньше всего. ђоза...
     -- „олжна ли Я вам верить?
     -- ’ак же, как вы верите в бога.
     -- •орошо. ‚едь ваша любовь не обЯзывает вас ко многому?
     -- “вы, к очень немногому, ђоза, но вас это обЯзывает.
     -- ЊенЯ? -- спросила ђоза. -- Љ чему же это менЯ обЯзывает?
     -- Џрежде всего, вы не должны выходить замуж.
     Ћна улыбнулась.
     -- Ђх,  вот вы какие,  --  сказала  она, --  вы --  тираны.  “ вас есть
обожаемаЯ красавица, вы думаете, вы  мечтаете только о ней; вы приговорены к
смерти, и, идЯ  на эшафот, вы ей посвЯщаете свой последний вздох, и в  то же
времЯ вы  требуете от менЯ, бедной девушки, чтобы Я  вам пожертвовала своими
мечтами, своими надеждами.
     --  Ќо  о  какой красавице,  ђоза, вы  говорите?  --  сказал Љорнелиус,
пытаЯсь, но безуспешно, найти в  своей памЯти женщину, на которую ђоза могла
намекать.
     --  Ћ  прекрасной брюнетке,  сударь,  о  прекрасной брюнетке, с  гибким
станом и стройными ногами,  с горделивой головкой. џ говорю  о  вашем черном
тюльпане.
     Љорнелиус улыбнулсЯ.
     -- ЏрелестнаЯ фантазерка, моЯ  милаЯ ђоза,  не вы ли, не  считаЯ вашего
влюбленного или  моего  влюбленного џкоба,  не  вы ли окружены поклонниками,
которые  ухаживают  за вами?  ‚ы помните, ђоза,  что вы мне  рассказывали  о
студентах,  офицерах  и  торговцах  ѓааги?  Ђ  разве  в  ‹евештейне  нет  ни
студентов, ни офицеров, ни торговцев?
     -- Ћ, конечно, есть, даже много, -- ответила ђоза.
     -- € они вам пишут?
     -- Џишут.
     -- € теперь, раз вы умеете читать...
     €  Љорнелиус вздохнул,  подумав, что это ему, несчастному заключенному,
ђоза обЯзана  тем,  что может прочитывать  теперь любовные записки,  которые
получает.
     -- Ќу, так что же, -- сказала ђоза, -- мне кажетсЯ, господин Љорнелиус,
что, изучаЯ своих  поклонников по их  запискам,  Я только  следую  вашим  же
наставлениЯм.
     -- Љак моим наставлениЯм?
     -- „а, вашим наставлениЯм. ‚ы забыли,  --  сказала ђоза, вздыхаЯ в свою
очередь, -- вы  забыли завещание, написанное вами в библии ЉорнелЯ де ‚итта.
џ его не забыла, так как теперь, когда Я научилась читать, Я перечитываю его
ежедневно,  даже  два раз в день.  Ќу, так  вот,  в нем  вы  и завещаете мне
полюбить  и  выйти  замуж за молодого  человека, двадцати шести  -- двадцати
восьми  лет.  џ  ищу  этого  молодого человека  и,  так  как весь  день  мне
приходитсЯ  тратить на уход за вашим тюльпаном, то должны же вы предоставить
мне длЯ поисков вечер.
     -- Ћ, ђоза,  завещание было написано  в ожидании  смерти, но,  милостью
судьбы, Я осталсЯ жив.
     --  Ќу,  хорошо,  тогда Я перестану искать  этого  прекрасного молодого
человека, двадцати шести -- двадцати восьми лет, и буду приходить к вам.
     -- Џриходите, приходите. ђоза.
     -- „а, но при одном условии.
     -- Ћно принимаетсЯ заранее.
     -- …сли  в  продолжение первых  трех дней не  будет разговоров о черном
тюльпане.
     -- Њы о нем больше  никогда  не  будем  говорить,  ђоза, если вы  этого
потребуете.
     --  Ћ,  нет,  --  сказала  молодаЯ  девушка,  --   не  нужно  требовать
невозможного.
     €,  как  бы нечаЯнно, она приблизила свою бархатную щечку  так близко к
решетке, что Љорнелиус мог дотронутьсЯ до нее губами.
     ђоза в порыве любви тихо вскрикнула и исчезла.

        XXI. ‚тораЯ луковичка


     Ќочь была прекраснаЯ, а следующий день еще лучше.
     ‚  предыдущие дни тюрьма казалась мрачной,  тЯжелой, гнетущей. Ћна всей
своей тЯжестью давила заключенного. ‘тены  ее были черные, воздух  холодный,
решетка была такаЯ частаЯ, что еле-еле пропускала свет.
     Ќо,  когда  Љорнелиус  проснулсЯ,  на  железных  брусьЯх  решетки играл
утренний луч солнца,  одни  голуби рассекали  воздух  своими  распростертыми
крыльЯми, другие влюблено ворковали на крыше у еще закрытого окна.
     Љорнелиус подбежал к окну, распахнул  его, и ему показалось, что жизнь,
радость, чуть ли не свобода вошли  в его мрачную камеру вместе с этим  лучом
солнца.
     ќто расцветала любовь, заставлЯЯ цвести  все кругом; любовь -- небесный
цветок, еще более сиЯющий, более ароматный, чем все земные цветы.
     Љогда ѓрифус вошел в комнату заключенного,  то вместо того  чтобы найти
его, как в прошлые дни, угрюмо лежащим в постели, он застал его уже на ногах
и напевающим какую-то оперную арию.
     ѓрифус посмотрел на него исподлобьЯ.
     -- Ќу, что, -- заметил Љорнелиус, -- как мы поживаем?
     ѓрифус косо посмотрел на него.
     -- Ќу, как поживают собака, господин џкоб и красавица ђоза?
     ѓрифус заскрежетал зубами.
     -- ‚от ваш завтрак, -- сказал он.
     -- ‘пасибо, друг –ербер, --  сказал  заключенный: -- Ћн  прибыл как раз
вовремЯ, -- Я очень голоден.
     -- Ђ, вы голодны?
     -- Ђ почему бы и нет? -- спросил ван Ѓерле.
     -- ‡аговор как будто подвигаетсЯ, -- сказал ѓрифус.
     -- Љакой заговор? -- спросил Љорнелиус.
     -- ‹адно,  мы знаем, в чем дело. Ќо мы будем следить, господин  ученый,
мы будем следить, будьте спокойны.
     --  ‘ледите,  дружище  ѓрифус, следите, --  сказал  ван  Ѓерле, --  мой
заговор так же, как и моЯ персона, всецело к вашим услугам.
     -- Ќичего, в полдень мы это выЯсним.
     ѓрифус ушел.
     -- "‚ полдень", -- повторил Љорнелиус, -- что он этим хотел сказать? Ќу
что же, подождем полуднЯ; в полдень увидим.
     Љорнелиусу не трудно  было  дождатьсЯ полуднЯ, -- ведь  он  ждал девЯти
часов вечера.
     Џробило двенадцать часов днЯ, и на лестнице  послышались не только шаги
ѓрифуса, но также и шаги трехчетырех солдат, поднимавшихсЯ с ним.
     „верь  раскрылась, вошел ѓрифус,  пропустил  людей в  камеру и запер за
ними дверь.
     -- ‚от теперь начинайте обыск.
     Ћни  искали в  карманах Љорнелиуса, искали  между  камзолом  и жилетом,
между жилетом и рубашкой, между рубашкой и его телом, -- ничего не нашли.
     €скали в простынЯх, искали в тюфЯке, -- ничего не нашли.
     Љорнелиус был очень рад, что не согласилсЯ в свое времЯ оставить у себЯ
третью луковичку.  Љак  бы  она ни  была  хорошо спрЯтана,  ѓрифус при  этом
обыске,  без сомнениЯ, нашел  бы ее и поступил  бы  с  ней так  же, как и  с
первой. ‚прочем,  никогда еще ни один заключенный не присутствовал  с  более
спокойным видом при обыске своего помещениЯ.
     ѓрифус ушел с карандашом  и тремЯ или четырьмЯ листками бумаги, которые
ђоза дала Љорнелиусу. ќто были его единственные трофеи.
     ‚ шесть  часов ѓрифус  вернулсЯ,  но уже один. Љорнелиус хотел смЯгчить
его, но ѓрифус заворчал, оскалив клык, который торчал у него в углу рта,  и,
пЯтЯсь, словно боЯсь, что на него нападут, вышел.
     Љорнелиус рассмеЯлсЯ.
     ѓрифус крикнул ему сквозь решетку:
     -- ‹адно, ладно, смеетсЯ тот, кто смеетсЯ последним.
     Џоследним  должен  был  смеЯтьсЯ,  по  крайней  мере, сегоднЯ  вечером,
Љорнелиус, так как ждал ђозу.
     ‚ девЯть часов пришла ђоза, но ђоза пришла на этот раз без фонарЯ. ђозе
больше не нужен был фонарь: она уже умела читать.
     Љ тому же фонарь мог  выдать ђозу, за которой џкоб шпионил больше,  чем
когда-либо. Љроме  того,  свет  выдавал  на  лице  ђозы  краску,  когда  она
краснела.
     Ћ чем говорили молодые люди в этот вечер? Ћ вещах, о которых говорЯт во
”ранции на пороге дома, в €спании -- с двух соседних балконов, на востоке --
с крыши дома.  Ћни  говорили  о вещах,  которые окрылЯют  бег часов, которые
сокращают  полет  времени  Ћни говорили  обо  всем,  за исключением  черного
тюльпана. ‚ десЯть часов, как обычно, они расстались.
     Љорнелиус был счастлив, так счастлив,  как  только может быть  счастлив
цветовод, которому  ничего  не  сказали о  его  тюльпане.  Ћн  находил  ђозу
прекрасной, он находил ее милой, стройной, очаровательной.
     Ќо почему ђоза запрещала ему говорить о черном тюльпане?
     ќто был большой недостаток ђозы.
     €   Љорнелиус  сказал  себе,   вздыхаЯ,   что   женщина   --   существо
несовершенное.
     —асть ночи он  размышлЯл  об  этом  несовершенстве  ќто значит, что все
времЯ, пока он бодрствовал, он думал о ђозе.
     Ђ когда он уснул, он грезил о ней.
     Ќо в его грезах ђоза была куда совершеннее, чем ђоза наЯву; эта ђоза не
только говорила о тюльпане, но она даже принесла Љорнелиусу чудесный  черный
тюльпан, распустившийсЯ в китайской вазе.
     Љорнелиус проснулсЯ, весь трепеща от радости и бормоча:
     -- ђоза, ђоза, люблю тебЯ.
     € так как было уже светло, он считал лишним засыпать. € весь день он не
расставалсЯ с мыслЯми, с которыми проснулсЯ.
     Ђх,  если бы только ђоза разговаривала о тюльпане, Љорнелиус  предпочел
бы ђозу и  ‘емирамиде, и Љлеопатре,  и  королеве …лизавете, и  королеве Ђнне
Ђвстрийской, то  есть самым великим и самым  прекрасным королевам  мира.  Ќо
ђоза  запретила  говорить о тюльпане  под угрозой прекратить свои посещениЯ.
ђоза запретила упоминать о тюльпане раньше чем через три днЯ.
     Џравда, это были семьдесЯт два часа, подаренные  возлюбленному, но  это
были в то же времЯ и  семьдесЯт  два  часа,  отнЯтые у цветовода. Џравда, из
этих семидесЯти двух часов -- тридцать  шесть уже прошли. Ћстальные тридцать
шесть  часов  так  же  быстро  пройдут,  --  восемнадцать  --  на  ожидание,
восемнадцать -- на воспоминаниЯ.
     ђоза  пришла  в  то же самое времЯ. Љорнелиус  и в этот раз  героически
вынес положенное ею испытание.
     ‚прочем, прекраснаЯ  посетительница  отлично  понимала, что,  выставлЯЯ
известные  требованиЯ, надо в свою  очередь  идти на уступки. ђоза позволЯла
Љорнелиусу  касатьсЯ ее пальцев сквозь  решетку окошечка. ђоза позволЯла ему
целовать сквозь  решетку ее волосы. Ѓедный ребенок, все эти  ласки были  длЯ
нее куда опасней разговора о черном тюльпане!
     Ћна понЯла это, придЯ к себе с бьющимсЯ сердцем, пылающим лицом, сухими
губами и влажными глазами.
     Ќа другой день,  после первых же приветствий, после первых же ласк, она
посмотрела сквозь решетку на Љорнелиуса таким  взглЯдом,  который  хотЯ и не
был виден впотьмах, но который можно было почувствовать.
     -- ‡наете, -- сказала она, -- он пророс.
     -- Џророс? кто? что? -- спросил Љорнелиус, не осмеливаЯсь поверить, что
она по собственной воле уменьшила срок испытаниЯ.
     -- ’юльпан, -- сказала ђоза.
     -- Љак так? ‚ы, значит, разрешаете?
     --  „а,  разрешаю,  -- сказала  ђоза тоном  матери,  котораЯ  разрешает
какую-нибудь забаву своему ребенку.
     -- Ђх, ђоза! -- воскликнул Љорнелиус, вытЯгиваЯ к  решетке свои губы, в
надежде прикоснутьсЯ к щеке, к руке, ко лбу, к чему-нибудь.
     € он коснулсЯ полуоткрытых губ.
     ђоза тихо вскрикнула.
     Љорнелиус  понЯл, что нужно торопитьсЯ,  что этот  неожиданный  поцелуй
взволновал ђозу.
     -- Ђ как он пророс? ђовно?
     -- ђовно, как фрисландское веретено, -- сказала ђоза.
     -- € он уже высокий?
     -- ‚ нем, по крайней мере, два дюйма высоты.
     -- Ћ ђоза,  ухаживайте  за ним  хорошенько, и вы увидите, как он быстро
станет расти.
     -- Њогу  ли Я еще больше ухаживать за ним? -- сказала ђоза. --  џ  ведь
только о нем и думаю.
     -- ’олько о нем? Ѓерегитесь, ђоза, -- теперь Я стану ревновать.
     -- Ќу, вы  же  хорошо  знаете, что думать о нем -- это  все  равно, что
думать  о вас. џ его никогда не  терЯю из виду. Њне его видно с постели. ќто
-- первое, что Я вижу, просыпаЯсь. ќто -- последнее, что скрываетсЯ от моего
взглЯда, когда Я засыпаю. „нем Я сажусь около него и работаю,  так как с тех
пор, как он в моей комнате, Я ее не покидаю.
     -- ‚ы хорошо делаете, ђоза. ‚едь, вы знаете, -- это ваше приданое.
     --  „а, и  благодарЯ  ему  Я  смогу выйти  замуж за  молодого  человека
двадцати шести -- двадцати восьми лет, которого Я полюблю.
     -- ‡амолчите, злючка вы этакаЯ!
     € Љорнелиусу удалось  поймать пальцы  молодой девушки,  что если  и  не
изменило темы разговора, то, во всЯком случае, прервало его.
     ‚  этот  вечер Љорнелиус  был самым счастливым  человеком  в мире. ђоза
позволЯла ему держать свою руку столько, сколько ему хотелось, и он мог в то
же времЯ говорить о тюльпане.
     Џоследующий каждый день  вносил что-нибудь новое и  в рост тюльпана и в
любовь   двух   молодых   людей.   ’о   это  были   листьЯ,  которые   стали
разворачиватьсЯ, то это был сам цветок, который начал формироватьсЯ.
     Џри  этом  известии   Љорнелиус  испытал  огромную  радость,  он   стал
забрасывать девушку вопросами с быстротой, доказывавшей всю их важность.
     --   Ћн  начал  формироватьсЯ!  --   воскликнул   Љорнелиус,  --  начал
формироватьсЯ!
     -- „а, он формируетсЯ, -- повторЯла ђоза.
     Ћт  радости  у  Љорнелиуса  закружилась  голова,  и  он   вынужден  был
схватитьсЯ за решетку окошечка:
     -- Ћ, боже мой!
     Џотом он снова начал расспрашивать.
     --  Ђ  овал  у  него  правильный?  –илиндр  бутона без вмЯтины? Љончики
лепестков зеленые?
     -- Ћвал  величиной с  большой палец  и  вытЯгиваетсЯ иглой, цилиндр  по
бокам расширЯетсЯ, кончики лепестков вот-вот раскроютсЯ.
     ‚  эту ночь  Љорнелиус спал мало.  Ќаступал  решительный момент,  когда
должны были приоткрытьсЯ кончики лепестков.
     —ерез два днЯ ђоза объЯвила, что они приоткрылись.
     --  Џриоткрылись,  ђоза,  приоткрылись!  --  воскликнул  Љорнелиус.  --
‡начит, можно, значит, уже можно различить...
     € заключенный, задыхаЯсь, остановилсЯ.
     --  „а,  -- ответила ђоза,  -- да,  можно различить по"  ‹оску  другого
цвета, тонкую как волосок.
     -- Ђ какого цвета? -- спросил, дрожа, Љорнелиус.
     -- Ћ, очень темного, -- ответила ђоза.
     -- Љоричневого?
     -- Ћ нет, темнее.
     -- ’емнее, дорогаЯ ђоза, темнее! ‘пасибо! Ћн темный, как черное дерево,
темный, как...
     -- ’емный, как чернила, которыми Я вам писала.
     Љорнелиус испустил крик безумной радости.
     -- Ћ, -- сказал он, -- нет ангела, равного вам, ђоза.
     -- Џравда? -- ответила ђоза улыбкой на этот восторг.
     -- ђоза,  вы так много трудились, так много сделали длЯ менЯ; ђоза, мой
тюльпан расцветет, мой тюльпан будет черного цвета; ђоза, ђоза -- вы одно из
самых совершенных творений природы!
     -- Џосле тюльпана, конечно?
     --  Ђх,  замолчите, негоднаЯ,  замолчите из состраданиЯ, не портите мне
моей радости! Ќо скажите, ђоза, если тюльпан находитсЯ в таком состоЯнии, то
он начнет цвести днЯ через два, самое позднее через три?
     -- „а, завтра или послезавтра.
     -- Ћ, Я его не увижу! -- воскликнул Љорнелиус, отклонившись назад, -- и
Я не поцелую его, как чудо природы,  которому нужно поклонЯтьсЯ, как Я целую
ваши руки, ђоза,  как Я целую ваши волосы, как Я целую ваши щечки, когда они
случайно оказываютсЯ близко от окошечка.
     ђоза приблизила свою щеку  к решетке, но не случайно, а намеренно; губы
молодого человека жадно прильнули к ней.
     -- Ќу, что же, если хотите, Я срежу цветок, -- сказала ђоза.
     -- Ћ, нет, нет;  как только он расцветет, ђоза, поставьте его совсем  в
тени  и в тот же  момент,  в тот же  момент  пошлите  в ѓаарлем  и  сообщите
председателю  общества  цветоводства,  что  большой черный  тюльпан расцвел.
ѓаарлем далеко, Я знаю, но за деньги вы  найдете курьера. “ вас есть деньги,
ђоза?
     ђоза улыбнулась.
     -- Ћ, да, -- сказала она.
     -- „остаточно? -- спросил Љорнелиус.
     -- “ менЯ триста флоринов.
     -- Ћ, если  у вас  триста флоринов,  ђоза, то  вы  не  должны  посылать
курьера, вы должны сами ехать в ѓаарлем.
     -- Ќо в это времЯ цветок...
     -- Ћ, цветок, вы его возьмете  с  собой; вы  понимаете, что  вам с  ним
нельзЯ расставатьсЯ ни на минуту.
     -- Ќо, не расставаЯсь с ним, Я расстаюсь с вами, -- господин Љорнелиус,
-- сказала ђоза грустно.
     -- Ђх, это верно, моЯ милаЯ, дорогаЯ ђоза! Ѓоже, как злы люди! —то Я им
сделал, за что они  лишили менЯ свободы? ‚ы правы, ђоза, Я не смогу жить без
вас. Ќу, что же, вы пошлете кого-нибудь в ѓаарлем, вот и все; а, кроме того,
это чудо достаточно велико длЯ того, чтобы председатель мог побеспокоитьсЯ и
лично приехать в ‹евештейн за тюльпаном.
     ‡атем он вдруг остановилсЯ и сказал дрожащим голосом:
     -- ђоза, ђоза, а если тюльпан не будет черным?
     -- Ќу что же, об этом вы узнаете завтра или послезавтра вечером.
     -- †дать до  вечера, чтобы это узнать, ђоза! џ  умру  от нетерпениЯ. Ќе
можем ли мы установить какой-нибудь условный знак?
     -- џ сделаю лучше.
     -- —то вы сделаете?
     --  …сли  он  распуститсЯ ночью,  Я приду; Я приду сама сказать  вам об
этом. …сли он  распуститсЯ днем, Я пройду мимо вашей двери и просуну записку
или под дверь, или через окошечко, между первым и вторым обходом моего отца.
     -- ’ак, так. ђоза, одно слово от вас с весточкой об этом будет длЯ менЯ
двойным счастьем.
     -- ‚от уже десЯть часов, Я должна покинуть вас.
     -- „а, да, идите. ђоза, идите.
     ђоза  ушла  почти  печальнаЯ.  Љорнелиус почти  прогнал ее. Џравда,  он
сделал это длЯ того, чтобы она наблюдала за черным тюльпаном.

        XXII. –веток расцвел


     Љорнелиус провел очень приЯтную, но в то же времЯ очень тревожную ночь.
Љаждую  минуту ему  казалось, что его  зовет нежный голос ђозы. Ћн  внезапно
просыпалсЯ, подбегал к двери,  прислонЯл свое лицо к окошечку, но у окошечка
никого не было, коридор был пуст.
     ђоза  тоже  бодрствовала, но она  была счастливее  его: она следила  за
тюльпаном. Џеред  ней, перед  ее  глазами  стоЯл благородный цветок, чудо из
чудес, не только до сих пор невиданное, но и считавшеесЯ недостижимым.
     —то  скажет  свет, когда узнает,  что  черный тюльпан  расцвел, что  он
существует и что вырастил его ван Ѓерле, заключенный?
     Љак  решительно  прогнал  бы  Љорнелиус  человека,  который  пришел  бы
предложить ему свободу в обмен на тюльпан!
     ‘ледующий  день  не  принес  с собой никаких новостей.  ’юльпан еще  не
распустилсЯ.
     „ень прошел, как и ночь.
     Џришла ночь, и с ней Явилась ђоза, радостнаЯ и легкаЯ, подобнаЯ птице.
     -- Ќу, как? -- спросил Љорнелиус.
     -- Ќу,  что же, все идет прекрасно. ќтой ночью, несомненно, ваш тюльпан
расцветет.
     -- € будет черного цвета?
     -- —ерного, как смоль.
     -- Ѓез единого пЯтнышка другого цвета?
     -- Ѓез единого пЯтнышка.
     -- Ћ, радость! ђоза, Я провел ночь, мечтаЯ сначала о вас...
     ђоза сделала движение, которое выражало недоверие.
     -- ‡атем о том, как мы должны поступить.
     -- Ќу, и как?
     -- Љак? Ђ  вот что Я решил. Љак только тюльпан расцветет, как только мы
установим, что он черный, вам нужно будет сейчас же найти курьера.
     -- …сли дело только в этом, то у менЯ уже есть курьер наготове.
     -- Љурьер, которому можно доверитьсЯ?
     -- Љурьер, за которого Я отвечаю. Ћдин из моих поклонников.
     -- ќто, надеюсь, не џкоб?
     --  Ќет,  успокойтесь,  это  лодочник из ‹евештейна,  бойкий малый, лет
двадцати пЯти-двадцати шести!
     -- Ћ, дьЯвол!
     -- Ѓудьте покойны, -- сказала,  смеЯсь, ђоза, -- он еще не  достиг того
возраста, который вы назначили, -- от двадцати шести до двадцати восьми лег.
     --   ‘ловом,  вы  считаете,  что  на  этого  молодого  человека   можно
положитьсЯ?
     -- Љак на менЯ самое. Ћн  броситсЯ со  своей лодки в ‚ааль или в  Њаас,
куда мне будет угодно, если Я ему это прикажу.
     --  Ќу,  хорошо, ђоза,  через десЯть часов  этот парень сможет  быть  в
ѓаарлеме. ‚ы мне  дадите бумагу и  карандаш или, лучше, чернила и перо, и  Я
напишу или, лучше всего, напишите вы сами; ведь Я -- несчастный заключенный;
в  этом  еще усмотрЯт,  по  примеру  вашего  отца, какойнибудь  заговор.  ‚ы
напишете  председателю  общества цветоводов,  и Я  уверен, что  председатель
приедет.
     -- Ќу, а если он будет медлить?
     --   Џредположите,  что  он  промедлит  день,  даже  два  днЯ.  Ќо  это
невозможно: любитель тюльпанов не промедлит ни одного часа, ни одной минуты,
ни одной секунды, он сразу же пуститсЯ в  путь, чтобы  увидеть  восьмое чудо
света. Ќо, как Я сказал,  пусть он  промедлит день, два днЯ, все же  тюльпан
будет еще во  всем  своем  великолепии. Љогда  председатель увидит  тюльпан,
когда он составит протокол, все будет  кончено,  и вы сохраните у себЯ копию
протокола, а  ему отдадите тюльпан. Ђх,  ђоза,  если бы  мы могли снести его
лично,  то из моих  рук  он перешел бы только в  ваши  руки!  Ќо  это мечты,
которым не нужно  предаватьсЯ, -- продолжал,  вздыхаЯ, Љорнелиус,  -- другие
глаза увидЯт,  как  он будет отцветать. Ђ главное, ђоза,  пока его не увидит
председатель, не показывайте  его никому. —ерный тюльпан! Ѓоже мой, если  бы
кто-нибудь увидел черный тюльпан, он украл бы его.
     -- Ћ!
     -- Ќе  говорили  ли  вы мне сами,  что вы опасаетесь  этого со  стороны
вашего поклонника џкоба? ‚едь крадут и один флорин, почему же не украсть сто
тысЯч флоринов?
     -- џ буду оберегать его, будьте спокойны.
     -- Ђ что если он распустилсЯ, пока вы здесь?
     -- Љапризный цветок способен на это, -- сказала ђоза.
     -- …сли вы, придЯ к себе, найдете его распустившимсЯ?
     -- ’о что же?
     -- Ђх, ђоза, если вы его найдете распустившимсЯ, то не  забывайте,  что
нельзЯ терЯть ни минуты, нужно сейчас же предупредить председателЯ.
     -- € предупредить вас. „а, Я понимаю.
     ђоза  вздохнула,  но  без  горечи,  как  женщина,  начинающаЯ  понимать
слабость человека или привыкать к ней.
     --  џ возвращаюсь  к  тюльпану,  господин  ван  Ѓерле;  как  только  он
расцветет,  вы  будете  предупреждены; как только  Я предупрежу вас,  курьер
уедет.
     -- ђоза, ђоза, Я не знаю больше, с каким земным или небесным сокровищем
сравнить вас!
     --  ‘равнивайте менЯ с  черным тюльпаном, господин Љорнелиус, и Я  буду
очень польщена, клЯнусь вам. €так, простимсЯ, господин Љорнелиус.
     -- Ќет, скажите: до свиданиЯ, мой друг.
     -- „о свиданиЯ, мой друг, -- сказала ђоза, немного утешеннаЯ.
     -- ‘кажите: мой любимый друг.
     -- Њой друг...
     -- ‹юбимый, ђоза, Я вас умолЯю, любимый, любимый, не правда ли?
     --  ‹юбимый, да,  любимый, --  повторЯла  ђоза,  трепеща  от  безумного
сча