ссис •артфри и ее детьми и план нашего героЯ, достойный
                   наивысшего восхищениЯ и даже изумлениЯ

     …два “айлд увел предмет своей страсти (или,  продолжаЯ  нашу  метафору,
лакомое блюдо) от законного владельца, у него Явилась мысль доставить его  в
один из тех ресторанов Љовент-ѓардена, где женское тело  под  восхитительным
гарниром предлагаетсЯ жадному аппетиту молодых джентльменов;  но,  опасаЯсь,
что дама не пойдет со всей готовностью навстречу его желаниЯм и что излишнЯЯ
поспешность и горЯчность сорвут цвет его надежд, не дав созреть плодам, -  и
так как в тот час у него уже зародилсЯ счастливый проект, более  благородный
и почти непреложно обеспечивавший ему и наслаждение и прибыль, -  наш  герой
ограничилсЯ тем, что  проводил  миссис  •артфри  до  дому  и,  после  долгих
уверений в дружеских чувствах к ее мужу и в готовности к услугам,  простилсЯ
с ней, пообещав зайти рано утром и отвести ее к ‘нэпу.
     “айлд отправилсЯ затем в ночной погребок, где застал кое-кого из  своих
знакомых, и прокутил с ними до  утра,  и  ни  малейшаЯ  тень  состраданиЯ  к
мистеру •артфри не отравила ему чаши весельЯ! ’ак истинно величественна была
его душа, что ничто не тревожило ее покоЯ; и только опасение,  как  бы  мисс
’иши чего-либо не прознала (она все еще была  на  него  сердита),  несколько
омрачало безмЯтежность духа, которой иначе он мог бы наслаждатьсЯ. € так как
весь вечер ему не довелось увидетьсЯ с мисс  ’иши,  он  написал  ей  письмо,
содержащее десЯть тысЯч уверений в почтительной любви и (на  что  он  больше
полагалсЯ) столько же посулов. ќтим письмом он рассчитывал привести девицу в
хорошее расположение духа, нимало не открываЯ ей, однако,  своих  подозрений
и, следовательно, не даваЯ ей повода насторожитьсЯ:  ибо  он  взЯл  себе  за
правило никогда не открывать другим, что в  их  власти  причинить  ему  зло,
чтобы тем не навести их на мысль причинить это зло на деле.
     ‚ернемсЯ теперь к миссис •артфри,  котораЯ  провела  бессонную  ночь  в
таком терзании и ужасе из-за отсутствиЯ мужа,  какие  инаЯ  благовоспитаннаЯ
леди испытывала бы при возвращении мужа из дальнего  плаваниЯ  или  поездки.
“тром, когда к ней привели детей, старшаЯ девочка  спросила,  где  ее  милый
папа. € мать, не  сдержавшись,  разразилась  слезами.  “видев  это,  девочка
сказала:
     - Ќе плачь, мама. Џапа, Я знаю, непременно пришел бы домой, если б мог.
     Џри этих словах мать схватила девочку  на  руки  и,  в  порыве  чувства
бросившись в кресло, воскликнула:
     - „а,  дитЯ  мое,  и  никакие  адские  происки  не  могут  надолго  нас
разлучить!
     ќта сцена развлечет, быть может, каких-нибудь шесть или семь читателей,
и мы не стали бы включать ее в наш рассказ, если б она не показывала, что  в
жизни пошлой толпы есть еще слабости, которых великие духом так  чужды,  что
даже не имеют о них никакого понЯтиЯ; а кроме того,  обнажаЯ  глупость  этих
жалких созданий, она оттенЯет и возвышает  то  величие,  верное  изображение
которого мы стараемсЯ дать в нашей хронике.
     ‚ойдЯ в комнату, “айлд застал несчастную мать с одной девочкой на руках
и другой у колен. Џосле любезного приветствиЯ он попросил ее отпустить детей
и служанку, потому что, сказал он, ему нужно сделать очень важное сообщение.
     Њиссис •артфри тут же исполнила это требование и,  притворив  дверь,  с
нетерпением спросила, увенчались ли успехом его стараниЯ  найти  поручителЯ.
Ћн ответил, что еще не пыталсЯ даже, потому что ему пришел на ум один  план,
посредством которого она безусловно спасет своего мужа, себЯ и детей. Ћн  ей
советует, забрав все самое ценное, что есть у  них  в  магазине,  немедленно
уехать в ѓолландию, пока еще нет акта о банкротстве, после  которого  отъезд
станет невозможным. Ћн сам доставит ее туда, поместит в  надежном  месте,  а
затем  вернетсЯ  и  освободит  ее  мужа,  которому  тогда   нетрудно   будет
удовлетворить своих кредиторов. Ћн добавил, что пришел прЯмо от ‘нэпов,  где
познакомил с этим планом самого •артфри, и тот его очень  одобрил  и  просит
жену без проволочек привести план в исполнение, так  как  нельзЯ  терЯть  ни
минуты.
     ‘ообщение, что муж одобрил  план,  разрешило  все  сомнениЯ,  смущавшие
сердце бедной женщины, и она только  выразила  желание  зайти  на  минуту  к
‘нэпам, чтобы попрощатьсЯ с мужем. Ќо “айлд наотрез отказал:  каждаЯ  минута
промедлениЯ, объЯснил он, угрожает гибелью  ее  семье;  вдали  от  мужа  она
пробудет лишь несколько дней, - ведь он, “айлд, как  только  доставит  ее  в
ѓолландию, тотчас же вернетсЯ и исхлопочет освобождение •артфри  и  привезет
его к ней.
     - џ оказалсЯ, сударынЯ, злополучной безвинной причиной несчастьЯ  моего
дорогого ’ома, - сказал он, - и Я погибну вместе с ним или  вызволю  его  из
беды.
     Њиссис •артфри изливалась в своей признательности за его доброту и  все
же молила разрешить ей хотЯ  бы  самое  короткое  свидание  с  мужем.  “айлд
объЯвил, что минута  промедлениЯ  может  оказатьсЯ  роковой,  и  добавил,  -
правда,  скорее  печальным,  нежели  гневным  голосом,  -  что  если  у  нее
недостанет решимости исполнить распорЯжение мужа, которое он ей передал,  то
вина за разорение  •артфри  падет  на  нее,  а  он,  “айлд,  будет  вынужден
отказатьсЯ от всЯкого вмешательства в его дела.
     ’огда она пожелала взЯть с собою детей. Ќо “айлд не  позволил,  сказав,
что это только задержит их побег; да и приличнее будет, чтобы  детей  привез
муж. Ќаконец он всецело подчинил себе  бедную  женщину.  Ћна  упаковала  все
ценности, какие нашла, и, нежно простившись с дочками, взволнованно поручила
их заботам очень преданной  служанки.  Џотом  она  нанЯла  колЯску,  котораЯ
доставила их в гостиницу, где они раздобыли карету шестерней и  двинулись  в
ѓарвич.
     “айлд ехал с ликованием в  сердце,  уверенный,  что  теперь  прелестнаЯ
женщина вместе с богатой поклажей в его руках. ‘ловом, он мысленно  упивалсЯ
счастьем, которое необузданнаЯ похоть и хищнаЯ жадность могли ему сулить.  Ђ
беднаЯ жертва, которой надлежало удовлетворить эти страсти, всЯ ушла в мысли
о горестном положении своего мужа и детей. ‘ губ ее едва ли  сорвалось  хоть
одно слово, тогда как слезы обильно лились из ее лучистых  глаз,  которые  -
если  дозволено  мне  употребить  это  грубое  сравнение  -  служили  только
восхитительным соусом, возбуждавшим аппетит “айлда.


                                  ѓлава X
              ЏриключениЯ на море, удивительные и необычайные

     Џрибыв в ѓарвич, они  нашли  судно,  зашедшее  в  гавань  и  готовое  к
отплытию на ђоттердам. €х  тотчас  принЯли  на  борт,  и  судно  отчалило  с
попутным ветром. Ќо едва исчезла из их глаз землЯ,  как  поднЯлась  внезапно
ЯростнаЯ бурЯ и погнала их на юго-запад, - да с такою силой, что капитан  не
надеЯлсЯ избежать ѓудвиновых Џесков, и как сам он, так  и  всЯ  его  команда
почитали себЯ  погибшими.  Њиссис  •артфри,  которую  смерть  только  тем  и
страшила, что отрывала ее от мужа и детей,  упала  на  колени  с  мольбой  к
всевышнему о милосердии, когда “айлд с истинно величественным  презрением  к
опасности принЯл решение, едва ли не более достойное  нашего  восторга,  чем
все дошедшие до нас решениЯ отважнейших героев древних и новых  времен:  оно
Ясно показывает, что он обладал всеми свойствами, необходимыми герою,  чтобы
восторжествовать  над  внушениЯми  страха   и   жалости.   Ћн   видит,   что
деспот-смерть хочет вырвать у него намеченную им жертву,  которой  он  успел
насладитьсЯ только в воображении, -  и  вот  он  поклЯлсЯ,  что  не  уступит
деспоту: он немедленно набросилсЯ на бедную,  терзаемую  отчаЯнием  женщину,
домогаЯсь своего сперва уговорами, а после силой.
     Њиссис •артфри, при том  расположении  духа,  в  каком  находилась  она
теперь, и при том мнении, какое она  составила  себе  об  “айлде,  не  сразу
понЯла, чего он хочет, но, понЯв, отвергла его со  всем  отвращением,  какое
могут внушить негодование и  ужас;  когда  же  он  попробовал  прибегнуть  к
насилию, она огласила каюту таким пронзительным криком, что он дошел до ушей
капитана, - благо бурЯ несколько поутихла. ќтот  человек,  грубый  скорее  в
силу воспитаниЯ и воздействиЯ среды, в которой жил, чем по природе, поспешил
к ней на помощь и, увидев, что она, сбитаЯ с ног, боретсЯ на  полу  с  нашим
героем, вовремЯ спас ее от насильника, которому пришлось оставить женщину  и
схватитьсЯ с ее дюжим рыцарем, не скупившимсЯ на тумаки и не щадившим  своих
сил в защите прелестной пассажирки.
     Љак только кончилась недолгаЯ битва, из которой наш герой, когда бы  не
численный перевес противника (к нему подоспела подмога), вышел бы,  конечно,
победителем, капитан выругалсЯ в бога и в дьЯвола и спросил “айлда: какой же
он христианин, если готов насиловать женщину  во  времЯ  бури?  Ќа  что  тот
величественно и мрачно ответил, что сейчас он, так  и  быть,  смиритсЯ,  но,
"будь он проклЯт, если не получит удовлетворениЯ, как только они  сойдут  на
берег!". Љапитан презрительно ответил: "Џоцелуй менЯ..." - и  так  далее,  а
потом, выставив “айлда из каюты, запер там миссис •артфри по ее  собственной
просьбе и вернулсЯ к заботам о корабле.
     ЃурЯ тем временем улеглась, и море колебала лишь  обычнаЯ  зыбь,  когда
один из матросов завидел вдали парус; и капитан, мудро рассудив, что это мог
быть капер (мы в то времЯ вели войну с ”ранцией),  тотчас  приказал  поднЯть
все паруса. Ќо мера эта была бесполезной, потому что  ветер,  очень  слабый,
дул в противную сторону; судно неслось прЯмо на них,  и  вскоре  выЯснилось,
что опасениЯ капитана справедливы: это и впрЯмь оказалсЯ французский  капер.
‘опротивлЯтьсЯ наш корабль был не в  силах  и  при  первом  залпе  из  пушек
противника опустил флаг. Љапитан французского судна с несколькими  матросами
вступил на борт английского судна и забрал, что было на нем ценного,  в  том
числе и всю поклажу бедной миссис •артфри; потом он пересадил команду и двух
пассажиров на борт своего капера, а английский корабль, как излишнюю  обузу,
решил потопить, так как это  была  стараЯ,  дырЯваЯ  посудина  и  не  стоило
отводить ее в „юнкерк, - он только снЯл с английского кораблЯ лодку,  потому
что его собственнаЯ была не слишком хороша, и, дав по  нему  залп  с  борта,
пустил ко дну.
     ”ранцузский капитан,  совсем  еще  молодой  человек  и  притом  учтивый
кавалер, сразу влюбилсЯ - и не на шутку  -  в  свою  красивую  пленницу.  Џо
некоторым фразам, оброненным “айлдом, он вообразил, что они муж и жена, хотЯ
ее  лицо  выдавало  неприЯзнь  к  спутнику,  и  спросил,  понимает  ли   она
по-французски. Ћна ответила утвердительно, так как и вправду отлично владела
французским Языком. ’огда, указываЯ на “айлда, капитан  спросил,  как  давно
она замужем за этим человеком. Ћна ответила, глубоко  вздохнув  и  обливаЯсь
слезами, что она и в самом деле замужем, но не  за  этим  подлецом,  который
один виноват во всех ее  бедствиЯх.  ќто  добавление  возбудило  в  капитане
любопытство, и он приступил к своей пленнице с такими  навЯзчивыми,  хоть  и
учтивыми расспросами, настаиваЯ, чтоб она поведала ему свои обиды,  что  она
наконец уступила и рассказала  ему  все  свои  злоключениЯ.  —уждый  всЯкого
понЯтиЯ о величии, капитан был так растроган и так  вознегодовал  на  нашего
героЯ, что решил его наказать:  не  считаЯсь  с  законами  войны,  он  велел
немедленно спустить  на  воду  свою  разбитую  лодку  и,  преподнесЯ  “айлду
полдюжины бисквитов длЯ продлениЯ его мук, ссадил его в эту лодку, а  затем,
пустив ее на волю волн, повел корабль дальше намеченным путем.


                                  ѓлава XI
           ‚ысокое и удивительное поведение нашего героЯ в лодке

     ‚озможно, что надежда на награду от прелестной  пленницы  или,  скорей,
покорительницы сыграла немалую роль в осуществлении  этого  необычного  акта
беззаконного правосудиЯ, ибо француз был охвачен той же страстью, или тем же
голодом,  какой  испытывал  “айлд,  и  почти  так   же   непреклонно   решил
удовлетворить свои желаниЯ любым путем. Ћднако оставим его пока преследовать
свою цель и проследим за нашим героем в лодке, ибо в пору бедствиЯ  истинное
величие предстает нам наиболее достойным удивлениЯ. ‚ самом деле,  взЯть  ли
государЯ, окруженного царедворцами, готовыми его величать  столь  милым  ему
прозванием или титулом и воздавать ему всЯческие хвалы; или  завоевателЯ  во
главе сотни тысЯч человек, готовых исполнЯть его волю, как бы  ни  была  она
тщеславна, причудлива или жестока, - нетрудно, думаетсЯ нам, вообразить  или
уразуметь, на сколько ступеней они в своей взбалмошной гордости  возвышаютсЯ
над всеми, кто служит им послушным орудием. Ќо  когда  человек  в  цепЯх,  в
тюрьме - нет, в  самой  гнусной  подземной  темнице  -  сохранЯет  всю  свою
гордость, все достоинство, проЯвлЯет высокое превосходство своей природы над
остальным человечеством,  которое  взорам  пошлой  толпы  кажетсЯ  куда  как
счаст-тивей его, и когда этот человек заставлЯет всех убедитьсЯ, что небо  и
провидение в эту самую пору работают на него, как бы дарЯ его  своей  особой
заботой, - перед нами несомненно одна из тайн величиЯ, постижимых только длЯ
посвЯщенного!
     Њожно ли вообразить что-либо тЯжелей того положениЯ, в  каком  очутилсЯ
наш герой, когда утлаЯ лодчонка уносила его в открытое море, без весел,  без
паруса, и перваЯ же волна могла по произволу опрокинуть его? € это  было  бы
еще благом длЯ него, жребием, куда  более  предпочительным  по  сравнению  с
другим исходом, припасенным длЯ него судьбой, -  голодной  смертью,  которою
неизбежно грозило ему продолжение штилЯ.
     Џеред лицом такой угрозы наш герой начал извергать  богохульства  столь
мерзкие, что их едва ли  можно  привести,  не  оскорбив  читателЯ,  даже  не
чрезмерно набожного. Џотом он обрушилсЯ с обвинениЯми на весь женский пол  и
на любовную страсть (как называл он это  чувство),  -  в  частности  на  ту,
которую  питал  к  миссис  •артфри,  злополучной  виновнице  его   настоЯщих
страданий.  Ќаконец,  найдЯ,  что  слишком  долго  говорит  жалобным  Языком
ничтожества, он оборвал свои сетованиЯ и разразилсЯ вскоре такою речью:
     - —еловек, черт побери, может умереть только раз! ’ак что ж тут такого?
Ћт смерти никому не уйти, а когда кончено, то кончено. џ еще никогда  ничего
не боЯлсЯ, не убоюсь и теперь. Ќет, будь Я проклЯт, не  убоюсь!  —то  значит
страх? џ умру, боюсь ли Я или нет; так кто же тогда боитсЯ,  будь  Я  трижды
проклЯт! - Џри этих словах он  напустил  на  себЯ  самый  грозный  вид,  но,
вспомнив,  что  никто  на  него  не  смотрит,  немного  ослабил  свирепость,
проступившую в чертах его лица, и,  помолчав,  повторил:  -  Ѓудь  Я  трижды
проклЯт!..
     - „опустим, Я в самом деле буду проклЯт, - вскричал он затем, - а  ведь
Я над этим никогда ни на минутку не  задумалсЯ!  џ  часто  смеЯлсЯ  и  шутил
насчет вечной  гибели,  а  может,  она  и  есть,  поскольку  мне  неизвестно
обратное... …сли  тот  свет  существует,  то  мне  придетсЯ  круто,  уж  это
навернЯка. Ќе проститсЯ мне тогда то, что Я причинил ’ому •артфри. Џопаду  Я
за это к черту в лапы, безусловно попаду! Љ черту? Џфа! Ќе  такой  Я  дурак,
чтоб испугатьсЯ его. Ќет, нет, когда умер человек - ему конец,  и  баста!  Ђ
хотел бы Я все-таки знать наверное, потому что ученые, как Я слышал, на этот
счет расходЯтсЯ во мнении. „умаетсЯ, все дело в том, повезет мне или  же  не
повезет. …сли того света нет, что ж - мне тогда будет не  хуже,  чем  колоде
или камню; но если он есть, тогда... —ерт менЯ побери, не стану  Я  об  этом
больше думать!.. Џусть свора трусливых мерзавцев боитсЯ смерти,  а  Я  смело
глЯжу ей в лицо. Ќеужели остатьсЯ в живых - и подохнуть с голоду? ‘ъем-ка  Я
все бисквиты, которые мне выдал француз, а  потом  прыгну  в  море  хлебнуть
воды, потому что этот бессовестный пес не дал мне ни глотка водки.
     ‘казав, он немедленно приступил к исполнению своего  намерениЯ,  и  так
как решительность никогда не изменЯла  ему,  он,  как  только  управилсЯ  со
скудным запасом провианта, предоставленным ему не очень-то широкой щедростью
противника, в тот же час бросилсЯ очертЯ голову в море.


                                 ѓлава XII
           ‘транное, но все же естественное спасение нашего героЯ

     €так, наш герой с поразительной решительностью бросилсЯ в море, как  мы
о том упомЯнули в конце последней главы. Ђ две  минуты  спустЯ  он  чудесным
образом вновь очутилсЯ в своей лодке; и произошло это без  помощи  дельфина,
или моржа, или другого какого-нибудь  животного  или  рыбы,  которые  всегда
оказываютсЯ тут как тут, когда поэту или историку угодно бывает призвать их,
чтобы  перевезти  героЯ  через  море,  -  точь-в-точь  как  наемнаЯ  карета,
дежурЯщаЯ у дверей кофейни близ ‘ент-„жеймса, чтобы перевезти  франта  через
улицу, дабы не замарал он свои белые чулки. €стина заключаетсЯ в том, что мы
не желаем прибегать к чудесам, ибо строго блюдем правило ѓорациЯ: "Nee  Deus
intersit, nisi dignus vindice nodus" {Ѓог не  должен  сходить  длЯ  развЯзки
узлов пустЯковых (лат.) (ѓораций. Ќаука поэзии,  191).}.  —то  означает:  не
впутывай сверхъестественную силу, если можешь  обойтись  без  нее.  ‚  самом
деле,  мы   куда   более   начитанны   в   естественных   законах,   чем   в
сверхъестественных, а потому ими мы и попытаемсЯ объЯснить  это  необычайное
происшествие; но длЯ этого нам необходимо открыть нашему читателю  некоторые
глубокие тайны, с которыми ему очень стоит познакомитьсЯ и  которые  помогут
ему разобратьсЯ во многих феноменальных  случаЯх  такого  рода,  происшедших
ранее на нашем полушарии.
     €так, да будет известно, что великаЯ Aima Mater - природа  -  изо  всех
особ женского пола самаЯ упрЯмаЯ и никогда не отступает от своих  намерений.
Љак же  правильно  это  замечание:  "Naturam  expellas  furca,  licet  usque
recurret" {ѓони природу вилами, она все равно возвратитсЯ  (лат.)  (ѓораций.
ЏосланиЯ, I, X, 24).}, - которое мне не обЯзательно передавать по-английски,
так как оно приводитсЯ в книге, по необходимости читаемой каждым  утонченным
джентльменом. ‘ледовательно, если природа возымела известное намеренье,  она
никогда не позволит никакой причине, никакому замыслу,  никакой  случайности
разрушить его. •отЯ  поверхностному  наблюдателю  и  может  показатьсЯ,  что
некоторые особы созданы природой без всЯкой пользы или цели, все ж  таки  не
подлежит сомнению, что ни один человек не  рождаетсЯ  на  свет  без  особого
предназначениЯ. ’о есть одни  рождаютсЯ,  чтобы  стать  королЯми,  другие  -
министрами, эти - посланниками, те -  епископами,  те  -  генералами  и  так
далее. Ћни делЯтсЯ на два разрЯда: на тех, кого природа великодушно наделила
некоторым дарованием в соответствии с той ролью, которую  она  назначила  им
играть со временем на сцене жизни, и тех,  кем  она  пользуетсЯ  длЯ  показа
своей неограниченной власти и чье назначение  длЯ  той  или  другой  высокой
деЯтельности сам ‘оломон не объЯснил бы иною причиной, кроме  той,  что  так
предначертала природа. Ќекоторые видные философы, желаЯ показать,  что  этот
разрЯд  людей  -  любимцы  природы,  обозначают  их  почетным  наименованием
"прирожденные". ‚ самом деле, истинную причину всеобщего людского невежества
в этой области следует,  по-видимому,  искать  вот  в  чем:  природе  угодно
осуществлЯть некоторые свои намереньЯ побочными средствами, но так как  иные
из этих побочных средств кажутсЯ идущими вразрез с  ее  намерениЯми,  то  ум
человеческий (который, как и глаз, лучше всего видит прЯмо  перед  собой,  а
вкось видит мало  и  несовершенно)  не  всегда  способен  отличить  цель  от
средства. ’ак, например, он не может постичь, почему красиваЯ жена или  дочь
помогают осуществитьсЯ исконному замыслу природы сделать человека генералом;
или  каким  образом  лесть  или  пЯть-шесть  домов  в  избирательном  округе
определЯют, кому быть судьей или  епископом.  Њы  и  сами,  при  всей  нашей
мудрости, бываем вынуждены судить ab effectu; {Џо результату (лат.).} и если
у нас спросЯт, к чему природа предназначила такого-то  человека,  мы,  может
быть, до того как она сама  в  ходе  событий  не  раскроет  свое  намерение,
затруднимсЯ  ответом,  ибо  нельзЯ  не  признать:  если   нас   не   осенило
вдохновение, то на первый взглЯд нам может  показатьсЯ,  что  иной  человек,
одаренный большими способностЯми и  приобретший  вдобавок  обширные  знаниЯ,
скорее  предназначен  природою  длЯ  власти   и   почета,   нежели   другой,
замечательный только отсутствием и  этих  и  вообще  каких  бы  то  ни  было
достоинств; а между тем повседневный опыт убеждает нас в обратном и склонЯет
к мнению, которое Я здесь изложил.
     ’ак вот, природа с самого начала предназначила нашему  герою  поднЯтьсЯ
на ту предельную высоту, достижениЯ которой мы весьма  желаем  всем  великим
людЯм, так как это самый подобающий им конец, и, раз назначив, она уже ни  в
коем случае не дала бы отклонить себЯ  от  намеченной  цели.  Џоэтому,  едва
увидев героЯ в воде, она тотчас же тихонько шепнула ему  на  ухо,  чтобы  он
попробовал вернутьсЯ в лодку, и герой немедленно подчинилсЯ зову природы;  а
так как он был хорошим пловцом и на море был полный штиль, он  исполнил  это
без труда.
     ’аким образом, думаетсЯ нам, этот эпизод нашей истории, поначалу  столь
поразительный,  получил  вполне  естественное  объЯснение,  а  наша  повесть
обошлась без —уда, которое, хоть и часто встречаетсЯ  в  жизнеописаниЯх,  не
заслуживает все же одобрениЯ, - и вводить его никак не  следует,  кроме  тех
случаев, когда оно совершенно необходимо,  чтобы  помешать  преждевременному
окончанию рассказа. ‡асим мы выражаем надежду, что с нашего героЯ  снимаетсЯ
всЯкое обвинение в отсутствии решительности, без которой его  образ  был  бы
лишен величиЯ облика.


                                 ѓлава XIII
              €сход приключениЯ с лодкой и конец второй книги

     Ћстаток вечера,  ночь  и  следующий  день  наш  герой  провел  в  таких
условиЯх, что ему не позавидовала бы ни одна душа,  одержимаЯ  какой  угодно
человеческой страстью, кроме  честолюбиЯ;  честолюбец  же,  дай  ему  только
насладитьсЯ далекой  музыкой  литавров  славы,  -  и  он  пренебрежет  всеми
чувственными  утехами  и  теми  более  возвышенными  (но  при  том  и  более
спокойными) радостЯми, которые дает философу-христианину чистаЯ совесть.
     “айлд проводил времЯ в размышлениЯх, то есть ругаЯсь, богохульствуЯ,  а
часом напеваЯ и посвистываЯ. Ќаконец, когда холод и голод почти подавили его
природную неукротимость, - а было это сильно за  полночь,  при  непроглЯдной
темноте, - ему вдали померещилсЯ свет, который он принЯл бы  за  звезду,  не
будь небо обложено сплошь облаками. ‘вет, однако, казалось,  не  приближалсЯ
или приближалсЯ в такой незаметной степени, что давал лишь слабое  утешение,
и, наконец, покинул его вовсе. ’огда он вернулсЯ к  размышлениЯм  в  прежнем
роде и так протЯнул до рассвета, когда, к своей несказанной радости,  увидел
парус на недалеком расстоЯнии и, по  счастью,  направлЯвшийсЯ  как  будто  к
нему. ‘ам он тоже был вскоре замечен с судна,  и  не  потребовалось  никаких
сигналов, чтобы дать знать о бедствии; а так как было почти  совсем  тихо  и
корабль лежал всего в пЯтистах Ярдах  от  него,  за  ним  спустили  лодку  и
забрали его на борт.
     Љапитан оказалсЯ французом, а его судно шло из Ќорвегии с грузом леса и
сильно пострадало в последней буре.  Ѓыл  он  из  тех  людей,  чьи  действиЯ
диктуютсЯ общечеловеческими чувствами и в ком  горести  ближнего  возбуждают
сострадание, хотЯ бы тот принадлежал к народу, чей король  поссорилсЯ  с  их
собственным  государем.  Џоэтому,  пожалев  “айлда,  который  преподнес  ему
историю, способную растрогать такого глупца, капитан сказал, что по прибытии
во ”ранцию “айлд, как ему и самому  известно,  останетсЯ  там  на  положении
пленника, но что он, капитан, постараетсЯ устроить ему  возможность  выкупа,
за что наш герой горЯчо его поблагодарил.  Џодвигались  они,  однако,  очень
медленно, так как в буре потерЯли грот. € вот однажды, когда они  находились
в нескольких лигах от английского берега, “айлд увидел вдали судно и,  когда
стал о нем расспрашивать, услыхал, что это, вероЯтно, английский  рыболовный
бот. Ђ так как на море было совсем тихо, он предложил капитану снабдить  его
парой весел, - и тогда он догонит бот или по меньшей мере  подойдет  к  нему
достаточно близко, чтобы подать сигнал: он-де предпочитает любой риск верной
судьбе французского пленника.  ’ак  как  провизиЯ  (а  особенно  водка),  на
которую француз не скупилсЯ, подкрепила мужество “айлда, он говорил до  того
убедительно, что капитан после долгих уговоров наконец согласилсЯ,  и  герою
выдали весла, запас хлеба, свинины и бутылку водки.  ’огда,  простившись  со
своими спасителЯми, он снова пустилсЯ в море на своей лодчонке и стал грести
так усердно, что вскоре попал  в  поле  зрениЯ  рыболовов,  которые  тут  же
направились ему навстречу и подобрали его.
     Ћчутившись благополучно на борту рыболовного бота, “айлд  тотчас  начал
просить, чтобы бот пошел со всею скоростью в „иль, так как корабль,  который
еще оставалсЯ в виду, был пострадавшим в буре французским  торговым  судном;
он держит курс на ѓаврде-ѓрас и может быть легко перехвачен,  если  найдетсЯ
корабль, готовый погнатьсЯ за ним. ’ак, с  истинным  благородством  великого
человека наш герой пренебрег долгом благодарности к врагу своего отечества и
сделал все что мог длЯ захвата своего благодетелЯ,  которому  обЯзан  был  и
жизнью и свободой.
     ђыболовы принЯли его совет и вскоре прибыли в  „иль,  где,  к  большому
огорчению “айлда и, несомненно, читателЯ, не оказалось  ни  одного  кораблЯ,
готового к отплытию.
     €так, наш герой снова очутилсЯ в безопасности на terra  firma  {’вердой
земле (лат.).}, но, к сожалению, вдали от того города,  где  изобретательные
люди могут с легкостью удовлетворЯть все свои нужды без помощи  денег,  или,
вернее сказать, с легкостью добывать деньги на  удовлетворение  своих  нужд.
Ћднако, так как длЯ его талантов не существовало трудностей, он очень  ловко
сплел  историю  о  том,  что  он-де  купец,  взЯтый  в  плен  и  ограбленный
неприЯтелем, и что у него есть крупные средства в ‹ондоне. ќто позволило ему
не только всласть попировать с рыбаком в его  доме,  но  и  захватить  путем
займа (способ захвата, который, как мы упоминали выше, вполне им  одобрЯлсЯ)
изрЯдную добычу, давшую ему возможность оплатить место  в  почтовой  карете,
котораЯ с божьей помощью и  подвезла  его  в  положенный  срок  к  одной  из
гостиниц столицы.
     Ђ теперь, читатель, поскольку ты можешь уже не  волноватьсЯ  за  судьбу
нашего великого человека, раз мы его благополучно доставили на главную арену
его славы, - вернемсЯ  немного  назад  и  посмотрим,  как  сложилась  судьба
мистера •артфри, которого мы оставили в не очень-то приЯтном  положении;  но
этим мы займемсЯ в следующей книге.


                                Љнига третьЯ

                                  ѓлава I

    Ќизкое и жалкое поведение мистера •артфри и глупость его приказчика

     Ќе надо думать, что •артфри  из-за  своих  несчастий  не  смыкал  глаз.
Ќапротив того, в первую ночь заключениЯ он проспал несколько  часов.  Ћднако
он, пожалуй,  слишком  дорого  заплатил  и  за  отдых,  и  за  сладкий  сон,
сопровождавший его, - сон, представивший ему его маленькую семью в одной  из
тех нежных сцен, какие часто в ней происходили в дни счастьЯ и  процветаниЯ,
когда они с женой беседовали о будущих судьбах своих дочерей -  самом  милом
их сердцу предмете разговора. ЏриЯтность этого видениЯ  послужила  только  к
тому, что узнику по пробуждении его теперешнее  бедствие  представилось  еще
страшнее - и еще мрачнее стали мысли, толпившиесЯ в его уме.
     Џрошло немало времени с того часа, когда он впервые поднЯлсЯ с кровати,
на которую как бросилсЯ, не раздеваЯсь, так и проспал  до  рассвета,  и  его
стало удивлЯть долгое отсутствие миссис •артфри; но так как ум  человеческий
обладает  склонностью  (быть   может,   мудрою)   утешатьсЯ,   строЯ   самые
обольстительные выводы из всех неожиданностей, то и узник наш  стал  думать,
что чем дольше не приходит жена, тем верней надежда на освобождение. Ќаконец
нетерпение все-таки взЯло верх, и он уже собралсЯ  отправить  к  себе  домой
посыльного, когда его пришел проведать молодой приказчик из его  магазина  и
на его расспросы сообщил ему, что миссис •артфри несколько часов тому  назад
уехала в сопровождении мистера “айлда и увезла  с  собой  из  магазина  весь
самый ценный товар; и  она,  добавил  приказчик,  Ясно  ему  объЯснила,  что
направлЯетсЯ в ѓолландию, получив на этот счет от мужа точные указаниЯ.
     Ќекоторые  мудрецы,  изучавшие   анатомию   человеческой   души   более
пристально, чем наши молодые врачи  анатомию  тела,  отмечают,  что  сильнаЯ
неожиданность оказывает иное воздействие, чем то, какое на  хорошую  хозЯйку
производит беспорЯдок, замеченный ею в кухне, - беспорЯдок,  который  она  в
этих случаЯх обычно спешит распространить не только на весь свой дом,  но  и
на всю округу. Ќо большие бедствиЯ,  а  в  особенности  бедствиЯ  внезапные,
ведут не к пробуждению всех способностей, а к их приглушению  и  подавлению;
этому соответствует и рассказ ѓеродота  о  Љрезе,  лидийском  царе,  который
горько плакал, глЯдЯ, как уводЯт в плен его слуг и царедворцев, но, увидев в
том же положении свою жену и детей, застыл недвижимо, точно  одурев;  так  и
бедный •артфри, слушаЯ рассказ  своего  приказчика,  стоЯл  не  шевелЯсь,  и
только краска совсем отлила от его лица.
     Џриказчик, нимало не усомнившийсЯ в правдивости своей  хозЯйки,  увидав
теперь столь Явное удивление своего хозЯина, онемел, как и он,  и  несколько
минут оба безмолвно, в изумлении и ужасе, глЯдели  друг  на  друга.  Ќаконец
•артфри воскликнул с тоской:
     - †ена бросила менЯ в моих бедствиЯх!
     - Ѓоже упаси, сэр! - отозвалсЯ юноша.
     - Ђ что же сталось с моими бедными детьми? - спросил •артфри.
     - Ћни дома, сэр, - сказал приказчик.
     - ‘лава богу! €х она тоже покинула! - воскликнул  •артфри.  -  ‚еди  их
сюда сию же минуту. ‘тупай, дорогой мой „жек, приведи сюда  моих  малюток  -
все, что осталось у менЯ теперь; лети, мальчик,  если  ты  не  надумал  тоже
покинуть менЯ в моих горестЯх.
     ћноша ответил, что скорей умрет, чем замыслит такое, и, умолЯЯ  хозЯина
утешитьсЯ, подчинилсЯ его приказанию.
     Љак только он ушел, •артфри в отчаЯнии бросилсЯ на кровать. Ќо когда он
пришел  в  себЯ  после  первого  смЯтениЯ  чувств,  его  взЯло  раздумье,  и
неверность жены  показалась  ему  делом  невозможным.  …му  вспоминалась  ее
неизменнаЯ нежность в обращении с ним, и была минута,  когда  он  устыдилсЯ,
что так легко допустил дурные мысли о ней; и все же другие обстоЯтельства  -
то, что она не приходила так долго, а потом, не написав ему, не прислав даже
весточки, уехала со всеми его ценностЯми и с “йалдом, относительно  которого
у него и раньше возникали кое-какие подозрениЯ, наконец, и это  главное,  ее
ложнаЯ ссылка на его распорЯжениЯ - все это вместе перетЯгивало на  весах  и
убеждало в ее измене.
     Ћн все еще предавалсЯ этим  волнениЯм,  когда  добрый  юноша-приказчик,
спешивший, как мог, привел к нему детей. Ћтец обнЯл их горЯчо  и  любовно  и
без конца целовал в губки. ‘таршаЯ девочка бросилась к нему почти с таким же
пылом, какой проЯвил он сам при виде ее, и вскричала:
     - Ђх, папа! Џочему ты второй день не приходишь домой к бедной маме?  Ќе
думала Я, что ты можешь оставить свою маленькую Ќэнси на такое долгое времЯ.
     ’огда он спросил ее про мать и услышал, что утром  она  расцеловала  их
обеих и очень плакала о том, что его нет. € тут  слезы  хлынули  потоком  из
глаз этого слабого, глупого человека, который не  нашел  в  себе  достаточно
величиЯ, чтобы преодолеть пошлый порыв нежности и человечности.
     Џотом он стал расспрашивать свою служанку, котораЯ сама, по ее  словам,
ничего не знала и могла сообщить только  одно:  что  хозЯйка  со  слезами  и
поцелуЯми попрощалась утром с детьми и очень взволнованно препоручила их  ее
заботам; и она, служанка, обещала ей неизменно  заботитьсЯ  о  них  и  будет
верна своему слову, покуда дети на ее попечении. •артфри горЯчо поблагодарил
ее  за  это  обещание  и,  потешившись  нежностЯми,  которых  мы  не  станем
описывать, передал детей на руки доброй женщине и отпустил ее.


                                  ѓлава II
             Њонолог •артфри, полный низменных и пошлых мыслей
                      и лишенный всЯкого в_е_л_и_ч_и_Я

     Ћставшись один, он посидел недолгое  времЯ  молча  и  затем  разразилсЯ
следующим монологом: "—то мне  делать?  ЏредатьсЯ  унынию  и  отчаЯнию?  €ли
бросить хулу в лицо всемогущему? Љонечно, и то  и  другое  равно  недостойно
разумного человека. ‚ самом деле, что может быть бесполезнее  и  малодушнее,
чем сетовать на судьбу, когда уже ничего не изменишь,  или,  пока  еще  есть
надежда, оскорблЯть то высокое существо, которое лучше всех может поддержать
ее в нашей душе? Ќо разве Я волен в своих чувствах? ђазве они настолько  мне
подчинены, что Я могу договоритьсЯ сам с собою, как долго мне горевать?  Ќет
и нет! Ќаш разум, сколько бы мы ни обольщались, не имеет такой деспотической
власти над  нашим  духом,  чтобы  он  мог  повелительным  окриком  мгновенно
прогнать всю нашу печаль. ’ак что в нем толку? ‹ибо он  пустой  звук,  и  мы
обманываемсЯ, думаЯ, что есть у нас разум, либо он нам дан ради некоей  цели
и премудрый создатель предопределил ему некую роль. Ћднако какое  же  другое
может быть у него назначение, как не взвешивать справедливо, какова цена той
или иной вещи, и направлЯть нас к тому совершенству  человеческой  мудрости,
при котором человек становитсЯ способен сообразовать свое суждение о  каждом
предмете с его действительным достоинством и  не  станет  переоценивать  или
недооценивать ничего из того, на что  надеетсЯ,  чем  наслаждаетсЯ  или  что
утрачивает? ђазум не говорит нам бессмысленно:  "Ќе  радуйсЯ!"  -  или:  "Ќе
горюй!" - это было бы так же тщетно и  напрасно,  как  приказывать  звонкому
ручью остановить свой бег или Ярому ветру не дуть. Ћн  только  не  дает  нам
ребЯчески восторгатьсЯ, когда мы получаем игрушку, или плакать, когда мы  ее
лишаемсЯ. Џредположим теперь, что Я утратил все утехи мира и  навек  потерЯл
надежду на удовольствиЯ  и  выгоды  в  будущем,  -  какое  облегчение  может
доставить мне разум? ’олько одно: он покажет мне, что  все  свое  счастье  Я
полагал в игрушке; покажет, что к предмету своего желаниЯ умному человеку не
стоит страстно стремитьсЯ, как не стоит  оплакивать  его  потерю.  €бо  есть
игрушки, приспособленные ко всем возрастам, - от  погремушек  до  тронов;  и
ценность их, пожалуй, одинакова длЯ  их  различных  обладателей:  погремушка
тешит слух младенца, и ничего большего лесть низкопоклонников не может  дать
государю. ѓосударь так же далек от стремлениЯ вникнуть в источник и сущность
своего удовольствиЯ, как и младенец; а когда бы оба вникали, они должны были
бы равно презирать его.  €,  конечно,  если  посмотреть  на  них  разумно  и
сопоставить их, мы неизбежно заключим, что весь блеск и все  утехи,  которые
так любЯт люди и которых они - наперекор  всем  опасностЯм  и  трудностЯм  -
домогаютсЯ путем насилиЯ и подлости, стоЯт не больше любого из тех пустЯков,
что выставлены длЯ продажи в игрушечном магазине. џ не раз подмечал, как моЯ
дочурка жадными глазами разглЯдывала куклу на шарнирах. џ понимал  ее  муки,
ее желание и, наконец, сдалсЯ - решил побаловать девочку. ‚  первую  минуту,
когда она получила желанное, какою радостью заискрилось  ее  лицо!  ‘  каким
восторгом она завладела куклой - и как мало удовольствиЯ нашла в  обладании!
‘колько потребовалось труда, чтобы кукла действительно доставила забаву! ей
ей новые нарЯды: мишурные украшениЯ, сперва так привлекавшие  взор,  уже  не
тешат. €, сколько ни старайсЯ, не заставишь ее ни стоЯть, ни ходить - изволь
заменЯть это все разговором. „нЯ не прошло, как кукла была брошена и забыта,
и девочка, пренебрегши дорогой игрушкой, предпочла ей другие, менее  ценные.
Љак в своих стремлениЯх каждый  человек  похож  на  этого  ребенка!  ‘колько
преодолеет он трудностей, пока добьетсЯ желанного. ЉакаЯ суетность почти  во
всЯком обладании - и какаЯ пресыщенность там, где  обладание  кажетсЯ  более
прочным и реальным! ‚ своих утехах большинство  людей  так  же  ребЯчливы  и
поверхностны, как моЯ дочурка: прикраса или безделица - вот за чем  гонЯтсЯ,
чем тешатсЯ всю жизнь, даже в самые зрелые годы, если только можно сказать о
таких  людЯх,  что  они  достигли  зрелости.  Ќо  глЯнем  на   людей   более
возвышенного, более утонченного склада ума: как быстро длЯ них пустеет  мир,
как быстро в нем иссЯкают радости, достойные их стремлений! Љак рано  уходЯт
они в одиночество и созерцание, в разведение плодовых деревьев и в  уход  за
растениЯми, в утехи сельской жизни,  где  вместе  со  своими  деревьЯми  они
наслаждаютсЯ воздухом и солнцем и прозЯбают чуть ли не с  ними  наравне.  Ќо
предположим (хотЯ бы и наперекор истине и мудрости), что есть в этих  благах
нечто более ценное и существенное, - разве самаЯ неверность обладаниЯ ими не
довольно обесценивает их? Љак жалко владение, когда оно зависит  от  прихоти
счастьЯ, когда случай, мошенничество или грабеж так легко в любой день могут
отнЯть их у нас - и часто с тем большей вероЯтностью, чем выше длЯ  нас  его
ценность! Ќе значит ли это привЯзатьсЯ  сердцем  к  пузырю  на  воде  или  к
очертаниЯм облаков? Љакой безумец стал бы строить хороший дом или  разбивать
красивый сад на земле,  которую  так  непрочно  он  закрепил  за  собой?  Ќо
опЯть-таки, пусть все это не столь бесспорно, - пусть ”ортуна, владетельница
поместьЯ, сдает его нам в аренду пожизненно, -  чего  стоит  такой  договор?
„опустим, что эти утехи даны нам неотторжимо, - зато как несомненно мы  сами
будем отторгнуты от них! Ѓыть может, завтра или даже ранее; ибо, как говорит
превосходный поэт:

                   ѓде будем завтра? Ќе на том ли свете?
                   „лЯ тысЯч это так, и ни один
                   ‚ обратном не уверен.

     Ќо если не осталось у менЯ надежды в этом мире, не могу ли Я искать  ее
за его пределами? ’е плодовитые писатели, которые затратили  такой  огромный
труд  на  разрушение  или  ослабление  доводов  в  пользу  загробной  жизни,
бесспорно не настолько еще преуспели, чтобы отнЯть у нас надежду на нее.  ’о
действенное начало в человеке, которое так  дерзновенно  побуждает  нас,  не
отступаЯ ни перед какими трудностЯми, не щадЯ усилий, стремитьсЯ в этом мире
к самым далеким и невероЯтным возможностЯм, конечно, всегда готово  потешить
нас заманчивым видением прекрасных замков, которые, даже если их  и  считать
химерическими,  все-таки  нельзЯ  не  признать  самыми   пленительными   длЯ
человеческих глаз; тогда как дорога к ним,  если  мы  правильно  судим,  так
нетерниста, так мало  требует  усилий  от  тех,  кто  ее  изберет,  что  она
справедливо зоветсЯ дорогою услад, а все ведущие к ней стези - стезЯми мира.
…сли догмы христианской веры так обоснованны, как представлЯетсЯ мне, то  из
одного лишь этого положениЯ можно вывести  довольно  такого,  что  утешит  и
поддержит самого несчастного из людей в его горестЯх. €так,  мой  разум  как
будто внушает мне, что если проповедники и распространители  невериЯ  правы,
то те потери, которые смерть приносит добродетельному человеку, не стоЯт его
сожалений; а если (что кажетсЯ мне несомненным)  они  не  правы,  то  блага,
которыми она дает им попользоватьсЯ, не стоЯт того,  чтобы  ими  дорожить  и
упиватьсЯ.
     €так, о себе мне печалитьсЯ нечего - только лишь о детЯх!.. Ќо ведь  то
самое существо, чьей благости и власти Я вверЯю собственное счастье,  равным
образом и может и захочет оградить также и счастье моих детей. €  не  важно,
какое положение в жизни достанетсЯ им в удел и  суждено  ли  им  есть  хлеб,
заработанный своим трудом или же добытый в поте лица другими. Њожет быть,  -
если мы со всем вниманием рассмотрим этот вопрос и разрешим  его  с  должной
искренностью, - первый слаще. ’руженик-селЯнин, возможно, счастливей  своего
лорда, потому  что  желаний  у  него  меньше,  а  те,  какие  есть  у  него,
осуществлЯютсЯ  с  большей  надеждой  и  меньшей  тревогой.  џ  приложу  все
стараниЯ,  чтобы  заложить  основу  длЯ  счастьЯ  моих  детей;  Я  не  стану
воспитывать их длЯ жизни в условиЯх, не соответствующих их  средствам,  и  в
этом буду уповать на то существо, которое всЯкому, кто истинно верит в него,
дает силу стать выше всех земных скорбей!"
     ‚ таком низменном духе рассуждал этот жалкий человек,  пока  не  привел
себЯ  в  то  восторженное  состоЯние,  когда  душа   постепенно   становитсЯ
неуЯзвимой длЯ всех человеческих обид; так что, когда  мистер  ‘нэп  сообщил
ему, что ордер на арест утвержден и теперь он должен отвести его  в  Ќьюгет,
он принЯл это сообщение, как ‘ократ принЯл весть о том, что корабли  прибыли
и пора готовитьсЯ к смерти.


                                 ѓлава III,
           в которой наш герой идет дальше дорогой в_е_л_и_ч_и_Я

     Ќо не будем так долго задерживать  внимание  читателЯ  на  этих  низких
персонажах. …му, конечно, т