        ‚иктор ѓюго. Џоследний день приговоренного к смерти


----------------------------------------------------------------------------
     Џеревод Ќ.Љасаткиной
     ‘обрание сочинений в 6 томах. т. 1. Њ.: Џравда, 1988.
     OCR Ѓычков Њ.Ќ.
----------------------------------------------------------------------------


     Џервому изданию этого произведениЯ, вышедшему без  имени  автора,  были
предпосланы только нижеследующие строки:
     "…сть всего две возможности истолковать поЯвление этой  книги:  либо  в
самом деле существовала пачка пожелтевших листков бумаги разного формата, на
которых были записаны последние мысли несчастного страдальца;  либо  нашелсЯ
такой человек, мечтатель, изучающий жизнь в  интересах  искусства,  философ,
поэт, словом, человек, который увлексЯ этой мыслью, или, вернее, эта  мысль,
однажды придЯ ему в голову, настолько, увлекла его, что он мог избавитьсЯ от
нее, лишь изложив ее в книге.
     Џусть читатель остановитсЯ на  том  из  двух  объЯснений,  которое  ему
больше по вкусу".
     Љак Явствует из этих строк, в  момент  выхода  книги  автор  не  считал
нужным до конца высказать свою мысль. Ћн предпочел выждать, чтобы ее понЯли,
и выЯснить, поймут ли ее. …е понЯли. € теперь автор  считает  своевременным,
раскрыть ту политическую и социальную идею,  которую  он  хотел  довести  до
сознаниЯ общества а доступной и невинной форме  литературного  произведениЯ.
€так, он  заЯвлЯет,  или,  вернее,  открыто  признает,  что  <I>Џоследний  день
приговоренного к смерти</I> - это прЯмое или косвенное,  считайте,  как  хотите,
ходатайство об отмене смертной казни. –ель  его  -  и  он  хотел  бы,  чтобы
потомство, если только оно остановит свое внимание на такой малости,  так  и
воспринЯло  это  произведение,  -  цель  его  не  защита  какого-то   одного
определенного преступника, что не так уж  сложно  осуществить  от  случаЯ  к
случаю; нет, это общее ходатайство о всех осужденных настоЯщих и будущих, на
все  времена;  это  коренной  вопрос   человеческого   права,   поднЯтый   и
отстаиваемый во весь голос перед обществом, как  перед  высшим  кассационным
судом; это грознаЯ преграда, abhorrescere  a  sanguine  {“жас  перед  кровью
(лат.).},  воздвигнутаЯ  навеки  перед  всеми  судебными   процессами;   это
страшнаЯ, роковаЯ  проблема,  котораЯ  скрыта  в  недрах  каждого  смертного
приговора,  под   тройным   слоем   трескучего,   кровожадного   красноречиЯ
королевских прислужников; это, повторЯю, проблема жизни и смерти,  открытаЯ,
обнаженнаЯ, очищеннаЯ от мишуры звонких  прокурорских  фраз,  вынесеннаЯ  на
Яркий свет, помещеннаЯ там, где ее следует  рассматривать,  в  ее  подлинной
жуткой среде - не в зале суда, а на эшафоте, не у судьи, а у палача.
     ‚от какова была цель автора. € если будущее покажет, что он достиг  ее,
на что он не смеет надеЯтьсЯ, то иного венца, иной славы ему не нужно.
     €так, он заЯвлЯет и повторЯет, что его роль  -  роль  ходатаЯ  за  всех
возможных  подсудимых,  виновных  или  невинных,  перед   всеми   судами   и
судилищами, перед всеми  присЯжными,  перед  всеми  вершителЯми  правосудиЯ.
Љнига эта обращена ко  всем,  кто  судит.  €  длЯ  того,  чтобы  ходатайство
соответствовало по масштабам самой  проблеме,  автор  писал  <I>Џоследний  день
приговоренного к  смерти</I>  так,  чтобы  в  нем  не  было  ничего  случайного,
частного,  исключительного,  относительного,  изменЯемого,   эпизодического,
анекдотического, никаких фактов,  собственных  имен,  он  ограничилсЯ  (если
можно назвать это ограничением) защитой первого попавшегосЯ приговоренного к
смерти,  казненного  в  первый  попавшийсЯ  день,   за   первое   попавшеесЯ
преступление. € он счастлив, если одним  только  орудием  своего  слова  ему
удалось проникнуть в защищенное тройной броней сердце судейского чиновника и
сердце это начало кровоточить. ‘частлив, если он  сделал  милосердными  тех,
кто  считает  себЯ  справедливыми.  ‘частлив,  если  ему  выпала  удача  под
оболочкой судьи откопать человека!
     ’ри года тому назад, когда эта книга вышла в свет, некоторые люди нашли
нужным оспаривать  авторство  основной  идеи.  Ћдни  ссылались  на  какое-то
английское, другие на американское произведение.  ‘траннаЯ  фантазиЯ  искать
первоисточники невесть где и доказывать, что ручеек, протекающий вдоль вашей
улицы, питаетсЯ  водами  Ќила.  “вы!  Ќи  английские,  ни  американские,  ни
китайские труды тут ни при чем.  Ќе  из  книг  вынес  автор  основную  мысль
Џриговоренного к смерти, не в его обычае ходить за мыслЯми  так  далеко,  он
взЯл ее там, где все вы могли ее взЯть, где она и напрашивалась, быть может,
у вас (ибо  кто  мысленно  не  сочинЯл  или  не  продумывал  <I>Џоследний  день
приговоренного</I>?) - попросту на ѓревской площади. ЏроходЯ однажды по  роковой
площади, он подобрал эту мысль в  луже  крови,  под  кровавыми  обрубками  с
гильотины.
     € с тех пор всЯкий раз, как после  зловещего  четверга  в  кассационном
суде по Џарижу во всеуслышание объЯвлЯлсЯ смертный приговор, всЯкий раз, как
автор слышал у себЯ под окнами хриплые крики глашатаев, собиравшие  зрителей
на ѓревскую площадь, - мучительнаЯ мысль возвращалась  к  нему,  захватывала
его целиком, напоминала ему о жандармах, о палачах, о черни,  час  за  часом
рисовала ему предсмертные муки  страдальца  -  вот  сейчас  его  исповедуют,
сейчас ему стригут волосы,  свЯзывают  руки,  -  побуждала  скромного  поэта
высказать все это обществу, которое спокойно занимаетсЯ своими делами,  пока
творитсЯ такое чудовищное злодеЯние; торопила, толкала его,  не  давала  ему
покоЯ; если он сочинЯл стихи, все та же мысль  изгонЯла  их  из  сознаниЯ  и
убивала  в  зародыше,  мешала  всем  его   занЯтиЯм,   вторгалась   повсюду,
преследовала, осаждала его, держала  в  плену.  ќто  была  пытка,  настоЯщаЯ
пытка, она начиналась с рассветом и  длилась,  как  и  терзаниЯ  несчастного
мученика, вплоть до <I>четырех часов</I>. € только  когда  погребальный  бой  часов
оповещал, что страдалец ponens caput expiravif {‘клонив голову, испустил дух
(лат.).}, автор мог перевести дух и  обратить  мысли  на  что-то  другое.  €
наконец как-то, кажетсЯ на следующий день после казни “льбаха, он сел писать
настоЯщую книгу. Џосле этого точно бремЯ свалилось с его плеч. Љогда  теперь
совершаетсЯ одно из этих общественных  преступлений,  именуемых  исполнением
судебного  приговора,  совесть  говорит  ему,  что  он  больше  не  ЯвлЯетсЯ
соучастником; на своем челе он уже не ощущает той  капли  крови  с  ѓревской
площади, котораЯ падает на головы всех, кого объединЯет данный  общественный
строй.
     Ћднако этого недостаточно. •орошо умыть руки, но  важнее  сделать  так,
чтобы не проливалась человеческаЯ кровь.
     € в самом деле, разве есть цель  лучше,  выше,  достойней,  чем  эта  -
добитьсЯ отмены смертной казни? Џоэтому автор всей  душой  присоединЯетсЯ  к
стремлениЯм  и  стараниЯм  благородных  людей  всех  наций,  уже  много  лет
прилагающих все силы к тому, чтобы свалить виселичные столбы -  единственные
устои, не свергнутые даже революциЯми. € он счастлив, что при  немощи  своей
может все-таки глубже всадить топор в надрез, семьдесЯт лет назад  сделанный
Ѓеккариа в старой виселице, столько  веков  возвышающейсЯ  над  христианским
миром.
     Њы только что сказали, что эшафот - единственное сооружение, которое не
разрушают революции. ‚ самом  деле,  революциЯм  редко  удаетсЯ  не  пролить
человеческой крови; их назначение - очистить общество, подрезать его ветви и
верхушку, и им трудно обойтись  без  такого  орудиЯ  очистки,  как  смертнаЯ
казнь.
     Ћднако, на наш взглЯд, из всех революций наиболее достойна  и  способна
отменить смертную казнь была €юльскаЯ революциЯ. Љазалось бы,  именно  этому
самому гуманному из народных движений современности  скорее  всего  пристало
упразднить варварскую карательную систему ‹юдовика XI, ђишелье и  ђобеспьера
и поставить во главе законов неприкосновенность человеческой жизни. 1830 год
вправе был сломать нож гильотины 1793 года.
     Ѓыл момент, когда мы на это надеЯлись. ‚ августе 1830  года  в  воздухе
чувствовались великодушные, благодетельные веЯниЯ, общество было  проникнуто
духом просвещениЯ и гуманности, сердца так и раскрывались навстречу светлому
будущему, и нам казалось, что  смертнаЯ  казнь  будет  отменена  непременно,
немедленно, по молчаливому, единодушному  соглашению,  как  пережиток  всего
дурного, что мешало нам жить.  Ќарод  устроил  потешные  огни  из  лоскутьев
старого режима. ќтот лоскут был кровавый. Њы решили, что  он  попал  в  одну
кучу с остальными и тоже сожжен. ‚ течение нескольких  недель  мы  доверчиво
уповали, что в будущем и жизнь и свобода станут неприкосновенны.
     € в самом деле, не далее как через  два  месЯца  была  сделана  попытка
претворить в действительность чудесную утопию –езарЯ Ѓонесана и облечь ее  в
законную форму.  Љ  несчастью,  попытка  была  неловкой,  неумелой,  пожалуй
неискренней, и преследовала отнюдь не общий интерес.
     ‚сем памЯтно, как в октЯбре 1830  года  палата,  несколько  дней  назад
отклонившаЯ предложение  похоронить  прах  Ќаполеона  под  Љолонной,  дружно
принЯлась вопить и стенать. Ќа обсуждение был поставлен  вопрос  о  смертной
казни - ниже мы поЯсним, в какой свЯзи; и тут вдруг, словно  по  волшебству,
сердца законодателей преисполнились милосердиЯ. ‚се наперебой  брали  слово,
вопиЯли,  воздевали  руки  к  небу.  ‘мертнаЯ  казнь!  Ѓоже,  что  за  ужас!
Љакой-нибудь генеральный прокурор, поседевший в  красной  судейской  мантии,
всю жизнь питавшийсЯ хлебом, смоченным в  крови  жертв  своих  обвинительных
речей, вдруг строил жалостливую мину и клЯлсЯ всеми  свЯтыми,  что  он  Ярый
противник гильотины. ‚ течение двух дней трибуну осаждали слезливые болтуны.
ќто были сплошные  сетованиЯ,  елейные  вздохи,  скорбные  псалмы,  и  Super
flumina Babylonis {"Ќа реках ‚авилонских" (лат.) -  начальные  слова  136-го
псалма.},  и  Stabat  Mater  dolorosa  {"Њать  скорбЯщаЯ  стоЯла"  (лат.)  -
начальные слова католического гимна.}, целаЯ  симфониЯ  в  миноре  с  хором,
исполненнаЯ  оркестром  ораторов,  украшающих  передние  скамьи   палаты   и
разливающихсЯ соловьЯми  в  дни  важных  заседаний.  Љто  басил,  кто  тЯнул
фистулой.  Ќичего  не  было  забыто.  ‚се  получилось   как   нельзЯ   более
мелодраматично и чувствительно. ‚ечернее заседание было особенно  слащаво  и
душещипательно, точь-в-точь пЯтый акт из пьесы ‹ашоссе. ЏростодушнаЯ публика
ничего не понимала и только умилЯлась до слез {‚ наши  намерениЯ  не  входит
огульно осмеивать все, что говорилось по этому поводу в палате. Љое-кем были
сказаны  прекрасные,  поистине  благородные  слова.  Њы  вместе   со   всеми
рукоплескали строгой, простой речи г-на де ‹афайета и построенной совершенно
в ином роде блистательной импровизации г-на ‚ильмена. (Џрим. автора.).}.
     Ћ чем же шла речь? Ћб отмене смертной казни?
     € да, и нет.
     ‚от как было дело.
     —етыре светских человека, вполне корректных и благовоспитанных, из тех,
с кем встречаешьсЯ в гостиных и обмениваешьсЯ несколькими учтивыми  словами,
итак, четыре таких человека предпринЯли в высших политических сферах дерзкую
попытку,  котораЯ  по  Ѓэкону  квалифицируетсЯ  как  "преступление",  а   по
Њакиавелли как "предприЯтие". ’ак или иначе, закон, одинаково неумолимый длЯ
всех, карает это смертью. €  вот  четверо  несчастных  оказались  пленниками
закона, заключенными под пышные своды ‚енсенского замка, под охраной трехсот
трехцветных кокард. Љак тут быть? Љакой найти выход? ‘ами понимаете,  нельзЯ
же четырех человек, как вы и Я, четырех человек из  <I>общества</I>,  отправить  на
ѓревскую площадь, в телеге, унизительно свЯзанными грубой веревкой, спиной к
спине с тем служителем закона, которого и назвать-то зазорно.  …сли  бы  еще
нашлась гильотина из красного дерева!
     Ќичего  не  поделаешь!  ЏридетсЯ  отменить  смертную  казнь!  €  палата
начинает действовать.
     Џрипомните, господа, что вчера еще вы  считали  отмену  смертной  казни
утопическими и теоретическими бреднЯми, безумной фантазией. Џрипомните,  что
не раз уже делалась попытка привлечь ваше  внимание  к  позорной  телеге,  к
толстым веревкам и к гнусной  Ярко-красной  машине.  ‘транно,  что  все  эти
отвратительные атрибуты только теперь бросились вам в глаза.
     ќ! —то там докапыватьсЯ! Ќе ради тебЯ же, народ, отменЯем  мы  смертную
казнь, а ради нас самих,  депутатов,  -  ведь  каждый  из  нас  может  стать
министром! Њы не хотим, чтобы машина ѓильотена покусилась на высшие  классы.
Њы предпочитаем  сломать  ее.  ’ем  лучше,  если  это  пойдет  на  пользу  и
остальным, но мы-то думали только о себе.  „ворец  “калегона  в  огне.  Ќадо
тушить пожар. Ќадо  немедленно  упразднить  палача  и  подчистить  уголовный
кодекс.
     ‚от каким образом примесь личных соображений извращает и марает  лучшие
общественные начинаниЯ. ќто чернаЯ прожилка в  белом  мраморе;  она  тЯнетсЯ
повсюду и каждый миг обнаруживаетсЯ под резцом.  ‚  результате  статую  надо
делать заново.
     €злишне заЯвлЯть здесь, что мы не принадлежим к числу тех, кто требовал
казни четырех министров. Џосле того, как несчастных  арестовали,  негодующее
возмущение их преступной попыткой сменилось у нас, как и  у  всех,  глубокой
жалостью.  Њы  вспомнили,  какие  предрассудки  привиты  некоторым  из   них
воспитанием, как слабо развит ум их главарЯ, тупого, неисправимого фанатика,
уцелевшего от заговоров 1804 года, раньше времени поседевшего  в  темноте  и
сырости государственных казематов; вспомнили, какие обЯзательства  неизбежно
налагало на всех занимаемое ими положение, как трудно, даже невозможно, было
удержатьсЯ на крутом спуске, по которому  монархиЯ  собственными  стараниЯми
стремительно катилась с 8 августа 1829 года, какое  влиЯние  имела  личность
королЯ, - это обстоЯтельство мы до тех пор недостаточно принимали в  расчет,
- а главное, вспомнили, с каким достоинством держалсЯ один из  заговорщиков,
прикрываЯ им, точно пурпурной мантией, общее  несчастье.  Њы  принадлежим  к
числу тех, кто искренне желал им сохранениЯ жизни и готов  был  приложить  к
этому все усилиЯ. …сли бы  случилось  невероЯтное  и  длЯ  них  на  ѓревской
площади был воздвигнут эшафот, мы не сомневаемсЯ, - а если это  заблуждение,
то нам хочетсЯ сохранить его, - мы не сомневаемсЯ, что произошел бы мЯтеж, и
эшафот был бы свергнут, и автор настоЯщих строк принЯл  бы  участие  в  этом
праведном мЯтеже. €бо надо также сказать, что эшафот, воздвигаемый во  времЯ
общественно-политических кризисов, самый отвратительный, самый  вредоносный,
самый пагубный из всех эшафотов, и его надо  упразднить  во  что  бы  то  ни
стало.
     ’акого рода гильотина пускает корни в мостовой и в скором времени  дает
повсеместно ростки.
     ‚о времЯ революции остерегайтесь снести первую голову. Ћна разжигает  в
народе жажду крови.
     €так, мы лично были вполне солидарны с теми, кто хотел  спасти  четырех
министров, солидарны со всех точек зрениЯ, как с гуманистической,  так  и  с
политической. ’олько мы бы предпочли, чтобы  палата  воспользовалась  другим
случаем длЯ отмены смертной казни.
     …сли бы эту долгожданную отмену выдвинули не  ради  четырех  министров,
скатившихсЯ из ’юильрийского дворца  в  ‚енсенский  замок,  а  ради  первого
встречного разбойника с большой дороги,  ради  одного  из  тех  отверженных,
которых вы даже не  замечаете  при  встрече  на  улице,  с  которыми  вы  не
разговариваете,  боЯсь,  как   бы   не   запачкатьсЯ   от   их   мимолетного
прикосновениЯ; ради одного  из  тех  горемык,  которые  все  свое  нищенское
детство  месили  босыми  ногами  уличную  грЯзь,  дрогли  зимой  у  парапета
набережных, грелись под отдушинами кухни того самого г-на ‚ефура, у которого
вы обедаете; в кои-то веки  откапывали  корочку  хлеба  из  мусорной  Ямы  и
обтирали ее, прежде чем съесть; по целым днЯм  ковырЯли  гвоздем  в  сточной
канаве в надежде найти  медЯк;  не  знали  других  развлечений,  кроме  двух
даровых зрелищ: королевских празднеств и казней на  ѓревской  площади;  ради
одного из тех обездоленных, которых голод толкает на воровство, а  воровство
на все прочее; тех пасынков общества, которые в двенадцать лет спознаютсЯ  с
тюрьмой, в восемнадцать - с каторгой, в сорок - с эшафотом;  одного  из  тех
обойденных судьбой, которых учение и  труд  могли  бы  сделать  порЯдочными,
честными,  полезными  людьми,  а  вы,  не  знаЯ,  как  от  них   избавитьсЯ,
сбрасываете их, как бесполезный груз, то в красный муравейник ’улона,  то  в
безмолвную обитель Љламара, отнимаете у них жизнь, лишив их свободы, -  вот,
если бы ради одного из них вы предложили отменить смертную казнь,  о!  тогда
ваше  собрание  было  бы  поистине  достойным,  почтенным,   благородным   и
величавым. ‘о времен ’ридентских  отцов  церкви,  пригласивших  еретиков  на
вселенский собор во имЯ милосердиЯ господнЯ,  per  viscera  Dei,  в  надежде
обратить их,  quoniam  sancta  sy  nodus  sperat  haereticorum  conversionem
{Џотому что свЯщенный собор надеетсЯ на обращение еретиков (лат.).}, ни одно
собрание  не  Явило  бы  миру  зрелища  более  доблестного,  возвышенного  и
человеколюбивого. ’ем, кто поистине силен и поистине велик, всегда  подобало
заботитьсЯ о слабых и  малых.  Љак  прекрасно  было  бы  собрание  браминов,
берущих под свою защиту интересы париев! Ђ интересы париев  -  это  интересы
народа. …сли бы вы отменили смертную казнь длЯ блага народа,  а  не  потому,
что тут задеты вы сами, это был бы не только политический акт, но и  большое
общественное; дело.
     Ђ теперь это нельзЯ назвать даже  политическим  актом,  потому  что  вы
пытались отменить смертную казнь не ради самой отмены,  а  длЯ  того,  чтобы
спасти четырех незадачливых министров,  пойманных  с  поличным  при  попытке
совершить государственный переворот!
     € что же получилось? ’ак как вы были  неискренни,  к  вам  отнеслись  с
недоверием. “видев, что  его  хотЯт  обмануть,  народ  принЯл  в  штыки  все
начинание в целом и - как это ни удивительно  -  встал  на  защиту  смертной
казни, хотЯ  все  ее  бремЯ  полностью  падает  на  него.  ‚аша  собственнаЯ
неосмотрительность привела к этому.  ЏодойдЯ  к  делу  окольным,  не  прЯмым
путем, вы надолго набросили  на  него  тень.  ‚ы  разыграли  комедию.  €  ее
освистали.
     Ћднако некоторые по доброте своей принЯли этот фарс всерьез. ‘ейчас  же
после пресловутого заседаниЯ министр  юстиции,  человек  прЯмодушный,  отдал
прокурорам - приказ не приводить в исполнение смертных приговоров,  отсрочив
их на неопределенный  срок.  Џо  всей  видимости,  это  был  серьезный  шаг.
Џротивники смертной казни вздохнули с  облегчением.  Ќо  их  иллюзии  быстро
рассеЯлись.
     ‘уд над министрами закончилсЯ. Ќе знаю? к чему их присудили. ‚о  всЯком
случае жизнь сохранили всем четверым. Љрепость  ѓам  была  признана  золотой
серединой между смертью и свободой. Џосле того как все это было  улажено,  у
государственных деЯтелей, стоЯщих у власти, исчез всЯкий страх, а вместе  со
страхом испарились и человеколюбивые порывы. ‚опрос об отмене смертной казни
больше не поднималсЯ; и поскольку он утратил  остроту,  утопиЯ  снова  стала
утопией, теориЯ - теорией, фантазиЯ - фантазией.
     Ђ между тем в тюрьмах так и  осталось  несколько  осужденных  из  числа
простых смертных: несчастные уже  месЯцев  пЯть-шесть  гулЯли  по  тюремному
двору, дышали свежим воздухом, окончательно  успокоившись,  считаЯ,  что  им
дарована жизнь, принимаЯ отсрочку за помилование. Ќо не тут-то было.
     Џравду сказать, палач сильно перетрусил. “слышав в  тот  знаменательный
день разговоры законодателей  о  человеколюбии,  гуманности,  прогрессе,  он
решил, что дело его плохо, и скрылсЯ, забилсЯ под свою гильотину. …му  стало
не по себе на Ярком июльском солнце, как ночной птице - при  свете  днЯ.  Ћн
старалсЯ не напоминать о себе, сидел притаЯсь, не подаваЯ  признаков  жизни,
заткнув уши, боЯсь дышать. –елых полгода его не было видно.  Ќо  мало-помалу
он успокоилсЯ в своей норе. ЏрислушалсЯ к тому, что  делаетсЯ  в  палате,  и
больше не услышал ни упоминаний своего имени, ни тех громких, звучных  слов,
которые так напугали  его.  Џрекратились  словесные  упражнениЯ  на  тему  <I>Ћ
преступлениЯх и наказаниЯх</I>, палата занималась  совсем  другими,  куда  более
важными общественными делами  -  прокладкой  проселочной  дороги,  субсидией
Љомической опере или кровопусканием в сто тысЯч франков из  апоплектического
полуторамиллиардного бюджета. Ћ  нем,  о  головорезе,  не  вспоминал  больше
никто. “видев это, он окончательно успокоилсЯ,  высунул  из  норы  голову  и
оглЯделсЯ; потом сделал один шаг, второй, совеем  как  мышь  в  какой-то  из
басен ‹афонтена, потом осмелел, вылез из-под  помоста,  вскочил  на  него  и
принЯлсЯ чинить, исправлЯть, начищать до блеска, оглаживать все  сооружение,
пускать в ход, смазывать салом старый заржавевший механизм, совсем пришедший
в негодность от бездействиЯ; а затем обернулсЯ, наугад, в первой  попавшейсЯ
тюрьме схватил за волосы одного из тех несчастных, которые рассчитывали, что
им дарована жизнь, втащил его к себе, раздел, свЯзал,  скрутил,  и  -  казни
возобновились как ни в чем не бывало.
     ќтому страшно поверить, но это правда.
     „а, многострадальным узникам дали отсрочку в полгода и тем самым ни  за
что ни про что усугубили их муки, вселив в них надежду на  жизнь;  а  потом,
без всЯкого основаниЯ, безо всЯкой необходимости,  так,  здорово  живешь,  в
одно  прекрасное  утро  отсрочку  отменили  и  хладнокровно   бросили   этих
несчастных под нож. ‘кажите на милость, чем нам  мешали  эти  люди?  ѓосподи
боже! Ќеужто во ”ранции не хватит воздуха на всех?
     —тобы ни с того ни с сего какой-то чиновнишка из  министерства  юстиции
встал со стула и сказал:  "—то  ж!  Ќикто  больше  не  заикаетсЯ  об  отмене
смертной казни. Џора пускать в ход  гильотину!"  -  длЯ  этого  надо,  чтобы
сердце человека стало вдруг сердцем зверЯ.
     ‘ледует подчеркнуть, что никогда в самом процессе казни не  наблюдалось
такой жестокости, как после июльской отсрочки. Ќикогда ѓревскаЯ трагедиЯ  не
обставлЯлась так омерзительно и не доказывала  с  большей  наглЯдностью  всю
гнусность смертной казни. ќтот усугубленный ужас по справедливости лежит  на
совести людей, восстановивших кровавый закон. Џусть сами казнЯтсЯ делом  рук
своих. Џоделом им.
     Џриведем   два-три   примера   зверского,   безбожного   отношениЯ    к
приговоренным, хотЯ бы длЯ того, чтобы расстроить нервы супругам королевских
прокуроров. †енщина зачастую играет роль совести.
     ‚ конце сентЯбрЯ прошлого года на юге  ”ранции  -  точно  мы  не  можем
указать ни место, ни день казни, ни имЯ приговоренного, но если  самый  факт
будет оспариватьсЯ, мы беремсЯ все это установить, - помнитсЯ, дело  было  в
Џамье, - итак, в конце сентЯбрЯ в тюрьму  к  одному  заключенному,  спокойно
игравшему в карты, Явились с  заЯвлением,  что  через  два  часа  он  должен
умереть; человека охватила дрожь - полгода о нем не вспоминали, и он считал,
что страшнаЯ кара миновала его; его обстригли, обрили, свЯзали,  исповедали,
затем посадили на телегу и с четырьмЯ жандармами  по  бокам  повезли  сквозь
толпу зевак на место казни. „о сих пор все шло, как обычно, как  полагаетсЯ.
Ћколо эшафота палач принЯл страдальца  из  рук  свЯщенника,  втащил  его  на
помост, привЯзал к доске, - говорЯ Языком каторги, "заложил  в  печь",  -  и
спустил нож. ’Яжелый  железный  треугольник  с  трудом  сдвинулсЯ  с  места,
ежесекундно застреваЯ, пополз вниз и - вот где начинаетсЯ настоЯщий  ужас  -
не убил, а только поранил несчастного. “слышав  его  отчаЯнный  крик,  палач
растерЯлсЯ, поднЯл  нож  и  опустил  снова.  Ќож  вторично  вонзилсЯ  в  шею
мученика, но не перерубил ее.  Љ  воплЯм  несчастного  присоединились  крики
толпы. Џалач  опЯть  подтЯнул  нож  кверху,  рассчитываЯ,  что  третий  удар
окажетсЯ успешным. Ќичуть не бывало. Љровь  в  третий  раз  хлынула  из  шеи
приговоренного, но голова не отлетела. Љороче говорЯ - пЯть раз поднималсЯ и
опускалсЯ нож, пЯть раз вонзалсЯ в шею приговоренного, и после каждого удара
приговоренный испускал отчаЯнный вопль, дергал все еще не снесенной  головой
и  молил  о  пощаде!  Ќарод,  не  стерпев  этого  издевательства,   принЯлсЯ
забрасывать палача камнЯми. Џалач соскочил с помоста и спрЯталсЯ за лошадьми
жандармов. Ќо это еще не все. Ћсужденный, увидев, что он  на  эшафоте  один,
насколько мог поднЯлсЯ с  доски  и,  стоЯ  так,  страшный,  залитый  кровью,
поддерживаЯ наполовину отрубленную голову, котораЯ свешивалась ему на плечо,
чуть слышным голосом умолЯл отвЯзать его. ’олпа,  исполнившись  состраданиЯ,
собралась  было  оттеснить  жандармов  и   спасти   страдальца,   пЯть   раз
претерпевшего смертную казнь, но в этот  миг  подручный  палача,  малый  лет
двадцати, поднЯлсЯ  на  эшафот,  велел  приговоренному  лечь  ничком,  чтобы
удобнее было отвЯзать его, а сам, воспользовавшись доверчивостью умирающего,
вскочил ему на спину и принЯлсЯ неумело перерезать остаток шеи чем-то  вроде
кухонного ножа.
     ќто не выдумка. ќтому были очевидцы. „а.
     ‘огласно  закону  при  казни  обЯзан  был  присутствовать  судьЯ.   …му
достаточно было сделать знак, чтобы положить  этому  конец.  —то  же  делал,
забившись в угол кареты, этот человек, пока зверски резали другого человека?
—то делал судьЯ, призванный карать убийц, пока среди бела  днЯ,  у  него  на
глазах, под самыми окошками его кареты совершалось убийство?
     € такого судью не предали суду! Ќе предали суду и палача!  €  никто  не
подумал произвести следствие по поводу такого чудовищного,  попирающего  все
законы, издевательства над свЯщенной личностью созданиЯ божиЯ!
     ‚ семнадцатом веке, при ђишелье и  Љристофе  ”уке,  когда  был  в  силе
варварский уголовный кодекс и когда маркиза де але казнил в Ќанте  неумелый
солдат, нанесший ему  вместо  одного  удара  шпагой  тридцать  четыре  удара
{‹апорт говорит, что двадцать два, но Ћбери утверждает, что тридцать четыре.
„е але кричал до двадцатого удара. (Џрим. автора.)} бочарным топором, - это
все-таки  показалось  незаконным  парижскому  парламенту,  ввиду  чего  было
нарЯжено следствие, и хотЯ ђишелье осталсЯ безнаказанным, как  безнаказанным
осталсЯ  и  Љристоф  ”уке,  солдат  все-таки  был  наказан.   Љонечно,   это
несправедливость, но в основе ее заложено зерно правосудиЯ. ’ут же ни намека
на правосудие. „ело было после июльского переворота,  в  эпоху  прогресса  и
смЯгчениЯ нравов, через год после громогласных ламентаций палаты  по  поводу
смертной казни. €  что  же!  ќто  событие  прошло  совершенно  незамеченным!
Џарижские газеты забыли о  нем,  как  о  незначительном  эпизоде.  Ќикто  не
обеспокоилсЯ.  ‚ыЯснили  только,  что  гильотина  была  умышленно  испорчена
кем-то, кто хотел подставить ножку палачу, а именно одним из его  подручных.
Џалач выгнал его, а он придумал такую месть.
     €так, это была просто милаЯ шутка. „альше.
     ’ри месЯца назад в „ижоне казнили женщину. (†енщину!)  €  на  этот  раз
механизм доктора ѓильотена действовал неисправно. ѓолова не  была  отрублена
сразу. ’огда подручные палача ухватили женщину за  ноги,  и,  под  отчаЯнные
вопли несчастной, до тех пор дергали и тЯнули, пока не  оторвали  голову  от
туловища.
     “ нас в Џариже возвращаютсЯ времена тайных казней. Џосле июльских  дней
из страха, из трусости уже не решаютсЯ рубить головы публично,  на  ѓревской
площади, и поэтому придумали такой выход. Ќедавно из Ѓисетра взЯли человека,
приговоренного к смерти, если не ошибаюсь, некоего „езандрие; его впихнули в
какой-то Ящик на двух колесах, закрытый наглухо, запертый на замки и засовы;
затем, с жандармом впереди и жандармом позади,  без  огласки  и  без  сборищ
доставили поклажу к пустынной заставе ‘ен-†ак.  „ело  происходило  в  восемь
утра, едва светало, но на месте уже ждала только что поставленнаЯ гильотина,
а публику составлЯли с десЯток мальчишек, взгромоздившихсЯ на груды камней и
глазевших на невиданную машину. Џриговоренного вытащили из повозки и, не дав
ему опомнитьсЯ, поспешно, постыдно,  тайком,  отрубили  ему  голову.  €  это
именуетсЯ открытым и  торжественным  актом  высшей  справедливости!  ѓнусное
издевательство!
     —то же прислужники королЯ понимают под словом <I>цивилизациЯ</I>? „о  чего  мы
дошли? Џравосудие сведено к махинациЯм и уловкам! ‡акон изворачиваетсЯ,  как
умеет! Ќеслыханное дело.
     Ћчевидно, приговоренный к  смерти  представлЯет  собой  опасность,  раз
общество стараетсЯ разделатьсЯ с ним исподтишка. Ћднако  будем  справедливы:
казнь не была полностью сохранена в тайне. ‘ утра на парижских перекрестках,
как  обычно,  продавали  листки  со  смертным  приговором,  громко   зазываЯ
покупателей. ‡начит, есть люди, которые живут  с  их  продажи.  ‚ы  слышите?
Џреступление, совершенное каким-нибудь несчастливцем,  понесеннаЯ  им  кара,
его страданиЯ, его  предсмертные  муки  превращаютсЯ  в  товар,  в  печатную
бумажку, которую продают за медЯк.  Њожно  ли  представить  себе  что-нибудь
страшнее этих монет, протравленных кровью? € кто же те, что их собирают?
     Ќо довольно фактов. ‘ избытком довольно. ђазве все они не ужасны? Љакие
доводы можете вы после этого выставить в защиту смертной казни?
     Њы задаем этот вопрос не длЯ красного словца; мы ждем на  него  ответа;
мы задаем его криминалистам, а не болтунам-литераторам. Њы знаем,  что  есть
люди, длЯ которых преимущество смертной казни, как любаЯ другаЯ тема, служит
поводом длЯ упражнениЯ в блестЯщих парадоксах. …сть и такие, что стоЯт горой
за смертную казнь из ненависти к ее противникам. „лЯ них это  только  вопрос
литературной  полемики,  вопрос  определенных  имен  и  лиц.  ќто   попросту
завистники, в которых хорошие законоведы, как и большие  художники,  никогда
не терпЯт недостатка. “ ”иланджиери всегда найдетсЯ свой „жузеппе ѓриппа,  у
Њикеланджело - свой ’орреджани, у ЉорнелЯ - свой ‘кюдери.
     Ќо мы обращаемсЯ не к ним, а к законникам в  подлинном  значении  этого
слова, к софистам, к умникам, к почитателЯм смертной казни,  видЯщим  в  ней
красоту, человеколюбие, благородство.
     ‚ыслушаем их доводы.
     ‘ точки зрениЯ тех, кто судит и осуждает,  смертнаЯ  казнь  необходима.
Џрежде всего потому, что надо изъЯть из человеческого общества того, кто уже
нанес ему вред и может наносить в дальнейшем.  Ќо  длЯ  этого  достаточно  и
пожизненного заключениЯ. Љ чему же смерть? ‚ы говорите, что из тюрьмы  можно
бежать? ‘торожите получше. …сли вы не доверЯете прочности  решеток,  как  вы
решаетесь заводить зверинцы?
     Џалач ни к чему там, где довольно и тюремщика.
     Ќам возразЯт, что общество должно мстить,  должно  карать.  Ќи  в  коем
случае. Њстить может отдельный человек, карать может бог.
     Ћбщество же занимает промежуточную ступень. Љара - выше  его,  месть  -
ниже. Ќи такое возвышенное, ни такое низменное дело  ему  не  пристало;  его
обЯзанность не "карать, чтобы отомстить", а  воспитывать,  чтобы  исправить.
€змените в таком духе формулу криминалистов, и мы поймем и поддержим ее.
     ЋстаетсЯ третий и последний довод - пресловутаЯ  теориЯ  примера.  Ќадо
показать пример! Ќадо внушить страх, наглЯдно  показав,  какаЯ  участь  ждет
тех, кто вздумал бы подражать преступникам. ‚от почти дословно  то,  что  на
все лады повторЯетсЯ во всех обвинительных речах всех пЯтисот судов ”ранции.
’ак вот! Џрежде всего мы отрицаем  самую  идею  примера.  Њы  отрицаем,  что
зрелище казни оказывает то действие, какого  от  него  ожидают.  Ћно  играет
отнюдь не назидательную, а развращающую роль, оно убивает в народе  жалость,
а следовательно, и все  добрые  чувства.  Њы  могли  бы  привести  множество
доказательств, если бы не боЯлись перегрузить наше изложение. “помЯнем  лишь
об одном факте, потому что он имел место совсем недавно, ровно  десЯть  дней
назад, 5 марта, в последний день карнавала. ‚ ‘ен-Џоле толпа  масок  затеЯла
хоровод вокруг гильотины, еще не остывшей после  казни  некоего  поджигателЯ
‹уи Љамю. ‚от и показывайте пример! ђазгульный карнавал открыто смеетсЯ  над
вами!
     Ќо если, наперекор действительности, вы  все  еще  цеплЯетесь  за  свою
закоснелую теорию устрашающего примера, так уж будьте последовательны в деле
устрашениЯ, возродите XVI век, возродите весь  арсенал  пыток,  возродите  и
”ариначчи и заплечных дел  мастеров,  возродите  виселицу,  колесо,  костер,
дыбу, отрезайте уши, четвертуйте, заживо закапывайте людей в Яму, бросайте в
кипЯщий котел, откройте на всех парижских перекрестках, нарЯду  с  витринами
лавок, витрину страшных трофеев палача, куда  постоЯнно  будет  поставлЯтьсЯ
свежее мЯсо. ‚озродите Њонфокон, его  шестнадцать  столбов  на  подпорах  из
нетесаного камнЯ, его подвалы,  полные  костей,  его  брусьЯ,  крюки,  цепи,
остатки скелетов,  меловой  холм,  загаженный  воронами,  все  разновидности
виселиц и трупный запах, который разноситсЯ по всему ’ампльскому предместью,
когда ветер дует с северо-востока. ‚озродите в исконном виде эту  гигантскую
вотчину парижского палача. ‚от уж поистине всем  примерам  пример!  ‚от  вам
смертнаЯ казнь, разработаннаЯ до тонкости. ‚от вам система  пыток  со  всеми
должными градациЯми. ‚от ужас, устрашающий по-настоЯщему.
     €ли же последуйте  английскому  образцу.  ‚  Ђнглии,  стране  торговой,
захваченного на побережье близ „увра контрабандиста вешают длЯ примера и длЯ
примера же оставлЯют на виселице; но, дабы  труп  не  пострадал  от  перемен
погоды,  его  обертывают  в  холст,  просмоленный  длЯ  прочности.  ‚от  это
коммерческаЯ сметка! ‚ какой другой стране придумают смолить повешенных?
     Ћднако тут все-таки есть подобие логики. ќто наиболее гуманное  решение
теории устрашающего примера.
     Ќо вы-то, неужели вы всерьез думаете о примере, тайком перерезаЯ  горло
какому-нибудь горемыке в самом безлюдном закоулке внешних бульваров?  Џускай
уж на ѓревской площади, среди белого днЯ; но у заставы ‘ен-†ак! €  в  восемь
часов утра! Љто  там  проходит?  Љто  там  бывает?  Љому  известно,  что  вы
собрались убивать  там  человека?  €  длЯ  кого  это  может  быть  примером?
Ћчевидно, длЯ деревьев на бульваре.
     Ќеужели вы сами не замечаете, что совершаете публичные казни крадучись,
прЯчась ото всех? Ќеужели вы не сознаете, что вам страшно и  стыдно  творить
такое  дело?  —то  ваш  лепет  Discite  justitiam  moniti  {"“читесь  блюсти
справедливость" (лат.)  -  620-й  стих  6-й  песни  "ќнеиды"  ‚ергилиЯ:  "Ќе
презирайте богов и учитесь блюсти справедливость!".} смешно слушать,  что  в
сущности вы смущены, растерЯны, сбиты с толку, не убеждены в своей  правоте,
'заражены общим сомнением, рубите головы по привычке и  сами  не  понимаете,
зачем это делаете? Ќеужели  вы  не  чувствуете  в  глубине  души,  что  вами
утрачена общественнаЯ и нравственнаЯ оценка  той  кровавой  миссии,  которую
предшественники  ваши,  судьи  былых  времен,  осуществлЯли  с   невозмутимо
спокойной совестью? Ќеужели вы по ночам не чаще их  ворочаетесь  в  постели?
’е, что раньше вас выносили  смертный  приговор,  были  уверены  в  правоте,
справедливости  и  благодетельности  этого  приговора.  †увенель  дез  ћрсен
почитал себЯ судьей; ќли де ’орет почитал себЯ судьей; ‹обардемон, ‹а ђейни,
‹афемас, и те  почитали  себЯ  судьЯми;  а  у  вас,  в  тайниках  души,  нет
уверенности, что вы не убийцы!
     ‚ы сменили ѓревскую площадь на заставу ‘ен-†ак, толпу -  на  уединение,
Ясный день - на предрассветную мглу. ‚ы делаете свое  дело,  и  руки  у  вас
дрожат. ‚ы прЯчетесь - посмейте это отрицать!
     €так, все доводы в пользу смертной казни  уничтожены,  все  умствованиЯ
прокуроров сведены к нулю. ‚есь сор обвинительных речей обращен  в  пепел  и
выметен вон. ‚ свете логики мгновенно рассеиваютсЯ  все  ложные  заключениЯ.
’ак пусть же королевские прислужники не смеют больше требовать от  нас,  как
от  присЯжных,  от  нас,  как  от  людей,  вынесениЯ  смертных   приговоров,
медоточивыми голосами заклинаЯ нас во  имЯ  безопасности  общества,  во  имЯ
торжества правосудиЯ и ради устрашающего примера. ‚се это красоты риторики -
мыльные пузыри и больше ничего! „остаточно  проткнуть  их  булавкой,  и  они
лопнут в один миг. Џод всем этим слащавым красноречием  кроетсЯ  черствость,
варварскаЯ жестокость, желание выслужитьсЯ,  необходимость  отработать  свое
жалование. ‡амолчите, царедворцы! Џод  бархатной  лапкой  судьи  чувствуютсЯ
когти палача.
     ЌельзЯ хладнокровно говорить о том, что такое королевский  прокурор  по
уголовным делам. ќто человек, который зарабатывает себе на  жизнь  тем,  что
отправлЯет других людей на смерть. ќто штатный поставщик эшафота. € в то  же
времЯ это господин,  притЯзающий  на  образование  и  литературный  слог,  а
главное,  на  ораторское  красноречие,  умеющий  к  случаю,  перед  тем  как
потребовать  смертного  приговора,  ввернуть  латинскую   цитату,   жаждущий
произвести впечатление и потешить свое жалкое самолюбие там, где длЯ  других
решаетсЯ  вопрос  жизни;  у  него  есть  свои  классические  образцы,   свои
недосЯгаемые идеалы, длЯ него Ѓелар и Њаршанжи то же, что  длЯ  иного  поэта
ђасин или Ѓуало. Ћн склонЯет судебные прениЯ в сторону гильотины, такова его
роль, его должность. ЋбвинительнаЯ речь длЯ него - литературное  упражнение,
он расцвечивает ее метафорами, уснащает  цитатами,  заботЯсь  о  том,  чтобы
пленить публику, а главное дам. “ него в  запасе  имеетсЯ  набор  пошлостей,
которые воспринимаютсЯ неискушенными провинциалами как новинка, он  щеголЯет
изысканными ораторскими приемами, манерностью и жеманством.  …му  ненавистна
простота и Ясность не меньше, чем авторам трагедий,  последователЯм  „елилЯ.
Ќе бойтесь, он не станет называть вещи своими именами. ”и,  как  это  можно!
‚се понЯтиЯ, которые в обнаженном виде вас бы  покоробили,  он  умеет  ловко
замаскировать эпитетами и прилагательными. Ћн придает  г-ну  ‘ансону  вполне
презентабельный вид. Ћн окутывает  флером  нож  гильотины,  он  затушевывает
помост, он обвивает  гирлЯндами  красноречиЯ  кровавую  корзину.  ЏолучаетсЯ
умильно и пристойно.  ‚ообразите  себе,  как  он  сидит  вечером  у  себЯ  в
кабинете, кропотливо и тщательно подготовлЯЯ такую речь, чтобы через полтора
месЯца после нее был воздвигнут эшафот. ‚ообразите себе, как он из кожи  вон
лезет,  чтобы  подвести  голову  подсудимого  под  самую   зловещую   статью
уголовного кодекса. ‚ообразите себе, как он перепиливает шею  несчастного  с
помощью негодного закона. Ћбратите внимание, как он  вводит  в  мешанину  из
иносказаний и обещаний две-три Ядовитые  цитатки,  чтобы  всеми  правдами  и
неправдами выжать из них письменный приговор другому человеку. Ќе кажетсЯ ли
вам, что под письменным столом, в темном уголке у его ног сидит на корточках
палач, и он, времЯ от времени, останавливаЯсь, говорит  палачу,  как  хозЯин
прожорливому псу:
     - Џогоди! Џогоди! Џолучишь свою кость!
     ‚прочем, не исключено, что в частной жизни  этот  прислужник  королЯ  -
честнейший человек, хороший отец, хороший сын, хороший  муж,  хороший  друг,
как гласЯт все надписи на нагробных памЯтниках кладбища Џер-‹ашез.
     Ѓудем надеЯтьсЯ, что  недалек  тот  день,  когда  закон  упразднит  эту
гнусную должность. ‘амый воздух  современной  цивилизации  рано  или  поздно
должен уничтожить смертную казнь.
     ‚ременами невольно думаетсЯ, что защитники  смертной  казни  не  отдают
себе Ясного отчета в том, что это такое.  „а  сравните  вы  хоть  раз  любое
преступление с  тем  возмутительным  правом,  которое  общество  самовластно
присвоило себе, с правом отнимать то, чего оно  не  давало,  с  этой  карой,
котораЯ сама по себе ЯвлЯетсЯ самым непоправимым из всех непоправимых зол!
     Ћдно из двух:
     ‹ибо у человека, которого вы караете, нет семьи, нет родных, нет никого
близкого на свете. ‡начит, он не  получил  ни  воспитаниЯ,  ни  образованиЯ,
никто не позаботилсЯ направить на верный путь его ум и сердце. Џо какому  же
праву вы убиваете в таком случае этого злосчастного сироту?  ‚ы  наказываете
его за то, что он с детства прозЯбал без опоры и поддержки. ‚ы вменЯете  ему
в вину одиночество, в  котором  сами  же  оставили  его.  …го  несчастье  вы
возводите в преступление! Ќикто не научил его оценивать  свои  поступки.  Ћн
ничего не знает. ’ак вините же его судьбу,  а  не  его  самого.  Ќе  карайте
невинного!
     …сли же у этого человека есть семьЯ, неужели вы  думаете,  что,  наносЯ
ему смертельный удар, вы не задеваете больше никого?  —то  его  отец,  мать,
дети не пострадают от этого?  Ќет!  “биваЯ  его,  вы  обезглавливаете  целую
семью. Ђ значит, и в этом случае вы караете невинных.
     ‘лепой, нелепый закон, при всех обстоЯтельствах карающий невинных!
     €золируйте преступника, у которого есть семьЯ. ‘идЯ в тюрьме, он  будет
работать на нее. €з могилы он ведь ничем уже  не  в  силах  ей  помочь.  Љак
можете вы без содроганиЯ подумать о том, что станетсЯ с малолетними  детьми,
мальчиками и девочками, которых вы лишаете  отца,  иначе  говорЯ,  насущного
хлеба? €ли вы рассчитываете, что через пЯтнадцать лет мальчики  созреют  длЯ
каторги, а девочки - длЯ шантана?  Ќевинные  страдальцы!  Љогда  в  колониЯх
казнЯт раба, владельцу его выплачивают тысЯчу франков в возмещение  убытков.
’ак, значит, хозЯина вы считаете н