нЯлсЯ  на  самый  верх,  повинуЯсь  инстинкту,
неизменно ведущему беднЯка к чердачному помещению, и в темноте постучалсЯ  в
дверь мансарды. —ей-то голос сказал:
     - ‚ойдите.
     ’о был голос ѓрибье.
     ”ошлеван толкнул дверь. Љвартира могильщика, как все подобные ей убогие
жилища, представлЯла собой лишенную убранства  каморку.  џщик  длЯ  упаковки
товара - а может быть, гроб - служил комодом, горшок из-под масла -  посудой
длЯ воды, соломенный тюфЯк - постелью, вместо стульев и  стола  -  плитчатый
пол. ‚ углу на дырЯвом обрывке старого ковра сидели, сбившись в кучку, худаЯ
женщина и дети. ‚се в этой жалкой комнате носило следы домашней бури.  Њожно
было подумать, что  здесь  произошло  "комнатное"  землетрЯсение.  Љрышки  с
кастрюль были сдвинуты, лохмотьЯ разбросаны, кружка разбита, мать заплакана,
дети, по-видимому, избиты; всюду следы безжалостного, грубого  обыска.  Ѓыло
Ясно, что могильщик совсем потерЯл голову, разыскиваЯ  пропуск,  и  возложил
ответственность за пропажу на все, что находилось в каморке, - от кружки  до
жены. ‚сем своим видом он выражал отчаЯние.
     ”ошлеван  стремилсЯ  к  развЯзке,  а  потому  не  обратил  вниманиЯ  на
печальную сторону своего успеха.
     - џ принес ваш заступ и лопату, - сказал он, войдЯ.
     ѓрибье с изумлением взглЯнул на него.
     - ќто вы, поселЯнин?
     - Ђ завтра утром вы получите у сторожа пропуск.
     Ћн положил на пол лопату и заступ.
     - —то это значит? - спросил ѓрибье.
     - ќто значит, что вы выронили из кармана пропуск, а когда  вы  ушли,  Я
нашел его на земле; покойницу  Я  похоронил,  могилу  засыпал,  работу  вашу
выполнил, привратник вернет вам пропуск, и вы не уплатите пЯтнадцать франков
штрафа. ’ак-то, новичок!
     - Ѓлагодарю  вас,  провинциал!  -  в  восторге  вскричал  ѓрибье.  -  ‚
следующий раз за выпивку плачу Я!


        ѓлава восьмаЯ. “„Ђ—Ќ›‰ „ЋЏђЋ‘


     —ас спустЯ, поздним вечером, двое мужчин и ребенок подошли к дому номер
62 по улочке Џикпюс. ‘тарший из мужчин поднЯл молоток и постучал - это  были
”ошлеван, †ан ‚альжан и Љозетта. Ћба старика зашли за  Љозеттой  к  торговке
фруктами на ‡еленую дорогу, куда ”ошлеван  доставил  ее  накануне.  ‚се  эти
двадцать четыре часа Љозетта провела, дрожа втихомолку от страха и ничего не
понимаЯ. Ћна так боЯлась, что  даже  не  плакала.  Ћна  не  ела,  не  спала.
ЏочтеннаЯ фруктовщица забрасывала Љозетту вопросами,  но  та  вместо  ответа
смотрела на нее мрачным взглЯдом. Љозетта ничего  не  выдала  из  того,  что
видела и слышала в  течение  последних  двух  дней.  Ћна  догадывалась,  что
происходит какой-то перелом в ее жизни. Ћна всем  своим  существом  ощущала,
что надо "быть умницей". Љто не испытал могущества трех слов,  произнесенных
с определенным выражением  на  ухо  маленькому,  напуганному  существу:  "Ќе
говори ничего!" ‘трах нем. ‹учше всех хранЯт тайну дети.
     Ќо когда  по  прошествии  мучительных  суток  она  вновь  увидела  †ана
‚альжана, то испустила такой восторженный  крик,  что  если  б  его  услыхал
человек вдумчивый, он угадал бы в нем счастье человека, которого только  что
извлекли из бездны.
     ”ошлеван жил в монастыре, и ему были известны условные слова. ‚се двери
перед ним отворились.
     ’ак была разрешена двойнаЯ страшнаЯ задача: выйти и войти.
     Џривратник, которому дано было  особое  распорЯжение,  отпер  служебную
калитку со двора в сад, которую еще  двадцать  лет  тому  назад  можно  было
видеть с улицы, в стене, в глубине двора, как раз напротив ворот. Џривратник
впустил всех троих, и они  дошли  до  внутренней,  отдельной  приемной,  где
накануне ”ошлеван выслушал распорЯжениЯ настоЯтельницы.
     ЌастоЯтельница ожидала их, перебираЯ четки. Ћдна  из  матерей-изборщиц,
с опущенным на лицо  покрывалом,  стоЯла  возле  нее.  ђобкий  огонек  свечи
освещал, вернее, - силилсЯ осветить, приемную.
     ЌастоЯтельница произвела смотр †ану ‚альжану. Ћсобенно  зорким  был  ее
взглЯд из-под опущенных век.
     ‡атем она стала его расспрашивать:
     - ‚ы его брат?
     - „а, матушка, - ответил ”ошлеван.
     - ‚аше имЯ?
     - “льтим ”ошлеван.
     “ него был брат “льтим, давно умерший.
     - Ћткуда вы родом?
     - €з Џикиньи, близ Ђмьена, - ответил ”ошлеван.
     - ‘колько вам лет?
     - ЏЯтьдесЯт, - ответил ”ошлеван.
     - —ем вы занимаетесь?
     - џ садовник, - ответил ”ошлеван.
     - „обрый ли вы христианин?
     - ‚ нашей семье все добрые христиане, - ответил ”ошлеван.
     - ќто ваша малютка?
     - „а, матушка, - ответил ”ошлеван.
     - ‚ы ее отец?
     - џ ее дед, - ответил ”ошлеван.
     Њать-изборщица сказала настоЯтельнице вполголоса:
     - Ћн отвечает разумно.
     †ан ‚альжан не произнес ни слова.
     ЌастоЯтельница внимательно оглЯдела Љозетту и шепнула матери-изборщице:
     - Ћна будет дурнушкой.
     Њонахини  тихо  побеседовали  в  углу  приемной,  затем  настоЯтельница
обернулась и проговорила:
     - „едушка ”ован! ‚ам дадут второй наколенник с бубенчиком. ’еперь нужны
будут два.
     € правда, на следующий день в саду раздавалсЯ звон уже двух бубенчиков,
и монахини не  могли  побороть  искушение  приподнЯть  кончик  покрывала.  ‚
глубине сада, под деревьЯми, двое мужчин бок о бок копали землю  -  ”ован  и
кто-то еще. ‘обытие из рЯда вон выходЯщее! Њолчание было нарушено - монахини
сообщали друг другу:
     - ќто помощник садовника.
     Ђ матери-изборщицы прибавлЯли:
     - ќто брат дедушки ”ована.
     †ан ‚альжан вступил в должность по всем правилам: у  него  был  кожаный
наколенник и бубенчик; отныне он стал лицом официальным.  ‡вали  его  “льтим
”ошлеван.
     ѓлавное, что заставило настоЯтельницу принЯть его  на  службу,  это  ее
впечатление от Љозетты: "Ћна будет дурнушкой".
     Џредсказав это,  настоЯтельница  тотчас  почувствовала  расположение  к
Љозетте и зачислила ее бесплатной монастырской пансионеркой.
     ќто было вполне последовательно. Џусть  в  монастырЯх  нет  зеркал,  но
внутреннее чувство подсказывает женщинам, какова их  внешность,  вот  почему
девушки, сознающие, что они красивы, неохотно постригаютсЯ в  монахини.  ’ак
как степень склонности к  монашеству  обратно  пропорциональна  красоте,  то
больше надежд возлагаетсЯ на уродов, чем на красавиц. Ћтсюда вытекает  живой
интерес к дурнушкам.
     ќто происшествие возвеличило старика ”ошлевана; он имел тройной  успех:
в глазах †ана ‚альжана, которого он приютил  и  спас;  в  глазах  могильщика
ѓрибье, говорившего себе: "Ћн избавил менЯ от  штрафа";  в  глазах  обители,
котораЯ, сохранив благодарЯ ему гроб матери  ђаспЯтие  под  алтарем,  обошла
кесарЯ и воздала "богово богу". ѓроб с телом усопшей  покоилсЯ  в  монастыре
Њалый Џикпюс, а пустой гроб - на  кладбище  ‚ожирар.  Љонечно,  общественный
порЯдок был подорван, но никто этого не заметил. —то же касаетсЯ  монастырЯ,
то его благодарность ”ошлевану была велика. ”ошлеван считалсЯ теперь  лучшим
из  служителей  и  исправнейшим  из  садовников.  Љогда  монастырь   посетил
архиепископ, настоЯтельница рассказала обо  всем  его  высокопреосвЯщенству,
как будто бы и каЯсь, а вместе  с  тем  и  хвалЯсь.  Ђрхиепископ,  уехав  из
монастырЯ, одобрительно шепнул об этом духовнику его высочества  де  ‹атилю,
впоследствии архиепископу ђеймскому и кардиналу. ‘лава  ”ошлевана  дошла  до
ђима. Њы видели записку  папы  ‹ьва  XII  к  одному  из  его  родственников,
архиепископу, парижскому нунцию, носившему ту же фамилию -  делла  †енга;  в
ней есть такие строки: "ѓоворЯт, что в одном из  парижских  монастырей  есть
замечательный садовник и свЯтой человек  по  имени  ”ован".  Ќо  ни  единого
отзвука этой славы не достигло сторожки ”ошлевана; он  продолжал  прививать,
полоть,  прикрывать  от  холода  грЯдки,  не  подозреваЯ  о  своих   высоких
достоинствах и о своей свЯтости. Ћн столько же  знал  о  собственной  славе,
сколько знает о своей дургемский или сюррейский  бык,  изображение  которого
красуетсЯ в Illustrated London News {"‹ондонские  иллюстрированные  новости"
(англ.).} с подписью: "Ѓык, получивший  первый  приз  на  выставке  рогатого
скота".


        ѓлава девЯтаЯ. †€‡Ќњ ‚ ‡Ђ’Ћ—…Ќ€€


     Љозетта и в монастыре продолжала молчать.
     Љозетта  считала  себЯ  дочерью  †ана   ‚альжана,   что   было   вполне
естественно. Ќо, ничего не знаЯ, она ничего не могла рассказать, а если б  и
знала, все равно бы никому  не  сказала.  Ќичто  так  не  приучает  детей  к
молчанию, как несчастье, - мы  уже  об  этом  говорили.  Љозетта  так  много
страдала, что боЯлась всего, даже говорить, даже  дышать.  Љак  часто  из-за
одного только слова на  нее  обрушивалась  страшнаЯ  лавина!  Ћна  понемногу
начала приходить в себЯ лишь с тех  пор,  как  попала  к  †ану  ‚альжану.  ‘
монастырем она освоилась довольно быстро. ’осковала только по  Љатерине,  но
говорить об этом не  осмеливалась.  Љак-то  раз  она  все  же  сказала  †ану
‚альжану: "…сли бы Я знала, отец, то взЯла бы ее с собой".
     Љак  воспитанница  монастырЯ,  Љозетта  обЯзана   была   носить   форму
пансионерки. †ану ‚альжану удалось упросить,  чтобы  ему  отдали  снЯтую  ею
одежду. ќто был тот самый траурный нарЯд, в который он  переодел  ее,  когда
увел из харчевни ’енардье. Ћна его еще не совсем износила. †ан ‚альжан запер
это  старое  платьице  вместе  с  ее  шерстЯными  чулками  и  башмачками   в
чемоданчик, который умудрилсЯ себе раздобыть, и  все  пересыпал  камфорой  и
благовонными веществами, распространенными в монастырЯх. —емодан он поставил
на стул возле своей кровати, а ключ от него носил с собой. "Ћтец! —то это за
Ящик, который так хорошо пахнет?" - как-то спросила его Љозетта.
     „едушка ”ошлеван, кроме славы, о которой мы только  что  говорили  и  о
которой он не подозревал, был вознагражден за свое доброе  дело:  во-первых,
он был счастлив, что оно удалось, а  во-вторых,  у  него  намного  убавилось
работы благодарЯ помощнику. Ќаконец, питаЯ пристрастие к табаку,  он  теперь
мог нюхать его втрое чаще и с гораздо большим наслаждением, так  как  платил
за него г-н Њадлен.
     €мЯ “льтим у монахинь не привилось; они называли †ана ‚альжана  "другой
”ован".
     …сли бы эти свЯтые души обладали долей проницательности †авера, то  они
бы в конце концов заметили, что всЯкий раз, когда  приходилось  выходить  за
пределы монастырЯ по делам  садоводства,  то  шел  дрЯхлый,  хворый,  хромой
”ошлеван - старший, а другой  никогда  не  выходил.  Џотому  ли,  что  взор,
устремленный к богу, не умеет шпионить, потому ли, что монахини были  занЯты
главным образом тем, что следили друг за другом, но только они  не  обращали
на это вниманиЯ.
     ‚прочем,  хорошо,  что  †ан  ‚альжан  оставалсЯ  в  тени  и  нигде   не
показывалсЯ. †авер целый месЯц наблюдал за кварталом.
     Њонастырь длЯ †ана ‚альжана был словно окруженный безднами остров.  ќти
четыре стены представлЯли длЯ него вселенную. ‡десь он мог  видеть  небо,  -
этого было достаточно длЯ душевного спокойствиЯ, - и Љозетту  -  этого  было
достаточно длЯ его счастьЯ.
     „лЯ него вновь началась счастливаЯ жизнь.
     Ћн жил со стариком ”ошлеваном  в  глубине  сада,  в  сторожке.  ‚  этом
домишке, сколоченном из строительных отходов и  еще  существовавшем  в  1845
году, было, как известно, три совершенно пустые, с голыми стенами,  комнаты.
‘амую большую ”ошлеван отдал, несмотрЯ на упорное, но тщетное  сопротивление
†ана ‚альжана, г-ну  Њадлену.  ‘тена  этой  комнаты,  помимо  двух  гвоздей,
предназначенных длЯ  наколенника  и  корзины,  украшена  была  висевшим  над
камином роЯлистским кредитным билетом 1793  года,  изображение  которого  мы
здесь приводим:

     <b>ЉЂ’Ћ‹€—…‘ЉЂџ</b>
     €менем королЯ,
     ђавноценно десЯти ливрам.
     ‡а предметы, поставлЯемые армии.
     Џодлежит оплате по установлении мира.
     ‘ериЯ 3
     N 10390
     ‘тоффле
     € ЉЋђЋ‹…‚‘ЉЂџ ЂђЊ€џ

     ќта вандейскаЯ ассигнациЯ была  прибита  к  стене  прежним  садовником,
умершим в монастыре старым шуаном, которого заместил ”ошлеван.
     †ан ‚альжан работал в саду ежедневно и был там очень полезен.  Љогда-то
он работал подрезальщиком деревьев и охотно  взЯлсЯ  снова  за  садоводство.
‚спомним, что он знал множество разнообразных способов и секретов  ухода  за
растениЯми. Ћн ими воспользовалсЯ. Џочти все  деревьЯ  в  саду  одичали;  он
привил их, и они опЯть стали приносить чудесные плоды.
     Љозетте разрешено было ежедневно приходить к нему на час.  ‘естры  были
всегда мрачны, а он приветлив, и девочка обожала его. ‚ определенный час она
прибегала в сторожку.  ‘  ее  приходом  здесь  воцарЯлсЯ  рай.  †ан  ‚альжан
расцветал, чувствуЯ, что его счастье растет от того счастьЯ, которое он дает
Љозетте. ђадость, доставлЯемаЯ нами другому, пленЯет тем, что она не  только
не бледнеет, как всЯкий отблеск, но возвращаетсЯ к нам еще  более  Яркой.  ‚
рекреационные часы †ан ‚альжан издали смотрел на игры и  беготню  Љозетты  и
отличал ее смех от смеха других детей.
     Ђ Љозетта теперь смеЯлась.
     „аже личико Љозетты изменилось. Ћно утратило мрачное выражение. ‘мех  -
это солнце: оно прогонЯет с человеческого лица зиму.
     Ќе будучи красивой, Љозетта становилась прелестной;  голос  у  нее  был
по-детски нежный, и она мило болтала.
     Љогда, по окончании рекреации, Љозетта убегала, †ан ‚альжан  глЯдел  на
окна ее класса, а по ночам вставал, чтобы поглЯдеть на окна ее дортуара.
     Џути господни неисповедимы; монастырь, подобно Љозетте, помог  укрепить
и завершить в †ане ‚альжане тот переворот, доброе  начало  которому  положил
епископ. Ќе  подлежит  сомнению,  что  одной  из  своих  сторон  добродетель
соприкасаетсЯ с гордыней. €х  свЯзывает  мост,  построенный  дьЯволом.  Ѓыть
может, †ан ‚альжан бессознательно был уже близок именно к этой стороне  и  к
этому мосту, когда провидение забросило его в монастырь Њалый  Џикпюс.  Џока
он сравнивал себЯ только с епископом, он чувствовал себЯ недостойным  и  был
полон смирениЯ; но с некоторых  пор  он  начал  сравнивать  себЯ  с  другими
людьми, и в нем пробуждалась гордость. Љто знает? Ѓыть может,  он  незаметно
длЯ себЯ научилсЯ бы вновь ненавидеть.
     Ќа этой наклонной плоскости его задержал монастырь.
     ќто было второе место неволи, которое ему пришлось увидеть. ‚ юности, в
то времЯ, которое можно  назвать  зарею  его  жизни,  и  позже,  еще  совсем
недавно, он видел другое место, - отвратительное, ужасное  место,  суровость
которого  всегда  казалась  ему  несправедливостью  правосудиЯ,  беззаконием
закона. Ќыне после каторги перед ним предстал монастырь, и, размышлЯЯ о том,
что он жил жизнью каторги, а теперь стал как  бы  наблюдателем  монастырской
жизни, он с мучительной тоской мысленно сравнивал их.
     Џорой,  облокотившись  на  заступ,  он  медленно,  точно  спускаЯсь  по
бесконечной винтовой лестнице, погружалсЯ в пучину раздумьЯ.
     Ћн вспоминал своих товарищей. Љак  они  были  несчастны!  ЏоднимаЯсь  с
зарей, они трудились до поздней ночи; им почти  не  оставалось  времени  длЯ
сна; они спали на походных кроватЯх с тюфЯками не больше чем  в  два  пальца
толщиной, в помещениЯх, отапливаемых только в самые жестокие морозы; на  них
были  отвратительные  красные  куртки;  из  милости  им  позволЯли  надевать
холщовые панталоны в сильную жару и шерстЯные блузы в  сильные  холода;  они
пили вино и ели мЯсо только в те дни, когда отправлЯлись на особенно тЯжелые
работы. “тратив свои имена, обозначенные лишь номером и как бы  превращенные
в цифры, они жили не поднимаЯ глаз, не повышаЯ голоса, обритые, под  палкой,
заклейменные позором.
     Џотом мысль его возвращалась к тем существам, которые  были  перед  его
глазами.
     ќти существа тоже были острижены; они жили тоже не  поднимаЯ  глаз,  не
повышаЯ голоса; их уделом был не позор, но насмешки; их спины не были избиты
палками, зато плечи истерзаны бичеванием. €х имена были  тоже  утрачены  длЯ
мира; у них были только строгие прозвища. Ћни никогда не ели мЯса,  не  пили
вина; часто ничего не ели до самого вечера; на них были не красные куртки, а
шерстЯные черные саваны, слишком тЯжелые длЯ лета, слишком легкие длЯ  зимы,
и они не имели права ничего убавить в своей одежде и ничего к ней прибавить;
у них не было даже в запасе,  на  случай  холода,  ни  холщовой  одежды,  ни
шерстЯного верхнего платьЯ, полгода они носили грубые шерстЯные сорочки,  от
которых их лихорадило. Ћни жили не в помещениЯх, которые все же отапливались
в жестокие морозы, а в кельЯх, где никогда не разводили огнЯ; они  спали  не
на тюфЯках толщиной в два пальца, а на  соломе.  Ќаконец,  им  не  оставлЯли
времени  длЯ  сна;  каждую  ночь,  когда,  закончив  дневные   труды,   они,
изнеможенные, кое-как согревшись, начинали дремать, им надо  было  прерывать
первый свой сон, чтобы молитьсЯ, преклонив колена, на каменном полу холодной
темной молельни.
     ‚се эти созданиЯ должны были поочередно стоЯть  на  коленЯх  двенадцать
часов подрЯд  на  каменных  плитах  пола  или  лежать,  распростершись  ниц,
раскинув руки крестом.
     ’е существа были мужчины; эти - женщины.
     —то сделали  мужчины?  Ћни  воровали,  убивали,  нападали  из-за  угла,
насиловали, резали.  ќто  были  разбойники,  фальшивомонетчики,  отравители,
поджигатели, убийцы, отцеубийцы. —то сделали  эти  женщины?  Ћни  ничего  не
сделали.
     ’ам - разбой, мошенничество, воровство, насилие, разврат, убийство, все
виды кощунства, разнообразие преступлений; здесь же - невинность.
     Ќевинность чистейшаЯ,  почти  вознесеннаЯ  над  землей  в  таинственном
успении, еще тЯготеющаЯ к земле своей добродетелью, но уже  тЯготеющаЯ  и  к
небу своею свЯтостью.
     ’ам - признаниЯ в преступлениЯх, поверЯемые друг другу шепотом; здесь -
исповедание в грехах, во всеуслышание. € какие преступлениЯ! € какие грехи!
     ’ам - миазмы, здесь - благоухание. ’ам  -  нравственнаЯ  чума,  которую
неусыпно стерегут,  которую  держат  под  дулом  пушек  и  котораЯ  медленно
пожирает зачумленных, здесь - чистое пламЯ душ, возженное на  едином  очаге.
’ам - мрак, здесь - тень, но  тень,  полнаЯ  озарений,  и  озарениЯ,  полные
лучистого света.
     € там и здесь -  рабство;  но  там  возможность  освобождениЯ,  предел,
указанный законом, наконец, побег. ‡десь - рабство пожизненное; единственнаЯ
надежда - и лишь в самом  далеком  будущем  -  тот  брезжущий  луч  свободы,
который люди называют смертью.
     Љ тому рабству люди прикованы цепЯми; к этому - своей верой.
     —то исходит оттуда? Ќеслыханные проклЯтиЯ, скрежет зубовный, ненависть,
злоба отчаЯниЯ, вопль возмущениЯ человеческим обществом, хула на небеса.
     —то исходит отсюда? Ѓлагословение и любовь.
     € вот в этих столь похожих и столь разных  местах  два  вида  различных
существ были занЯты одним и тем же - искуплением.
     †ан ‚альжан хорошо  понимал  необходимость  искуплениЯ  длЯ  первых,  -
искуплениЯ личного, искуплениЯ собственного  греха.  Ќо  он  не  мог  понЯть
искупление чужих грехов, взЯтое  на  себЯ  этими  безупречными,  непорочными
созданиЯми,  и,  содрогаЯсь,  спрашивал  себЯ:   "€скупление   чего?   Љакое
искупление?"
     Ђ голос  его  совести  отвечал:  "‘амый  высокий  пример  человеческого
великодушиЯ - искупление чужих грехов".
     Ќаше мнение по этому поводу мы оставлЯем при себе - мы  ЯвлЯемсЯ  здесь
только рассказчиком; мы становимсЯ на точку зрениЯ †ана ‚альжана и  передаем
его впечатлениЯ.
     Џеред ним была высшаЯ ступень самоотверженности,  вершина  добродетели;
невинность, прощающаЯ людЯм их грехи и несущаЯ за них покаЯние; добровольное
рабство, приЯтие мученичества, страдание, которого просЯт  души  безгрешные,
чтобы избавить от него души заблудшие; любовь  к  человечеству,  поглощеннаЯ
любовью к богу, но в ней не исчезающаЯ  и  молЯщаЯ  о  милосердии;  кроткие,
слабые существа, испытывающие  муки  тех,  кто  несет  кару,  и  улыбающиесЯ
улыбкой тех, кто взыскан милостью.
     € тогда †ан ‚альжан думал о том, что он еще смеет роптать!
     Ќередко он вставал ночью, чтобы  внимать  благодарственному  песнопению
этих невинных душ, несущих бремЯ сурового устава, и холод  пробегал  по  его
жилам, когда он вспоминал, что если те, кто  были  наказаны  справедливо,  и
обращали свой голос к небу, то лишь длЯ богохульства и что  он,  несчастный,
тоже когда-то восставал против бога.
     …го поражало то, что  и  подъем  по  стене,  и  преодоление  ограды,  и
рискованнаЯ затеЯ, сопрЯженнаЯ со смертельной опасностью, и тЯжелое, суровое
восхождение - все усилиЯ, предпринЯтые им длЯ того, чтобы выйти  из  первого
места искуплениЯ, были им повторены, чтобы проникнуть во второе.  Ќе  символ
ли это его судьбы? Ћн глубоко задумывалсЯ над этим,  словно  внимаЯ  тихому,
предостерегающему голосу провидениЯ.
     ќтот дом был тоже тюрьмой и имел мрачное  сходство  с  другим  жилищем,
откуда он бежал, но он не представлЯл себе ничего подобного.
     Ћн опЯть увидел решетки, замки, железные засовы;  кого  же  должны  они
были стеречь? Ђнгелов.
     Љогда-то он видел высокие стены  вокруг  тигров;  теперь  он  видит  их
опЯть, но вокруг агнцев.
     ќто было место искуплениЯ, а не  наказаниЯ;  между  тем  оно  было  еще
суровее,  угрюмее,  еще  беспощаднее,  чем   то.   „евственницы   были   еще
безжалостней согнуты жизнью, чем каторжники. ‘туденый, резкий ветер,  ветер,
леденивший когда-то его юность, пронизывал забранный решеткой,  запертый  на
замок Ястребиный ров; северный ветер, еще более жестокий и мучительный,  дул
в клетке голубиц. Џочему?
     Љогда он думал об  этом,  все  существо  его  склонЯлось  перед  тайной
непостижимо высокого.
     ‚о времЯ таких размышлений гордость исчезает. Ћн рассматривал  себЯ  со
всех сторон и, сознав свое ничтожество, не раз плакал над  собой.  ‚се,  что
вторглось в его жизнь в течение полугода, возвращало его к свЯтым  увещаниЯм
епископа: Љозетта - путем любви, монастырь - путем смирениЯ.
     ‚ сумерки, когда в саду никого не было, его можно было видеть в  аллее,
возле молельни: он стоЯл на коленЯх под окном, в которое он заглЯнул в  ночь
своего  прибытиЯ,  лицом  туда,  где,  как   ему   было   известно,   лежала
распростертаЯ в искупительной молитве сестра-монахинЯ.  €,  преклонив  перед
нею колена, молилсЯ.
     Џеред богом он словно не осмеливалсЯ преклонить колена.
     ‚се, что окружало его, -  мирный  сад,  благоухающие  цветы,  дети,  их
радостный гомон, простые,  серьезные  женщины,  тихаЯ  обитель,  -  медленно
овладевало  им,  и  постепенно  в  его  душу  проникли   тишина   монастырЯ,
благоухание цветов, мир сада, простота женщин, радость детей.  €  он  думал,
что это два божьих дома, приютивших его в роковые минуты его жизни: первый -
когда все двери были длЯ него закрыты  и  человеческое  общество  оттолкнуло
его; второй - когда человеческое общество вновь  стало  преследовать  его  и
вновь перед ним открывалась каторга; не будь первого, он вновь опустилсЯ  бы
до преступлениЯ, не будь второго, он вновь опустилсЯ бы в бездну страданий.
     ‚сЯ душа его растворЯлась в благодарности, и он  любил  все  сильнее  и
сильнее.
     Џрошло много лет: Љозетта подросла.