  вас  знаю!  ‚от  Я!
ђасполагайте мною!" - было самой отрадной, самой высокой мечтой Њариуса.


        ѓлава третьЯ. ЊЂђ€“‘ ‚›ђЋ‘

     ‚ ту пору Њариусу исполнилось двадцать лет. Џрошло  три  года,  как  он
рассталсЯ с дедом. ЋтношениЯ между ними оставались прежними, - ни с той,  ни
с другой стороны не делалось никаких попыток к сближению, ни одна сторона не
искала  встречи.  „а  и  к  чему  было  искать  ее?  —тобы  опЯть   начались
столкновениЯ? Љто из них согласилсЯ бы пойти на уступки? Њариус  был  тверд,
как бронза, †ильнорман крепок, как железо.
     Ќужно сказать, что Њариус не знал, какое сердце у деда.  Ћн  вообразил,
что †ильнорман никогда его не любил и что этот грубый,  резкий,  насмешливый
старик, который вечно бранилсЯ, кричал, бушевал  и  замахивалсЯ  тростью,  в
лучшем случае питал к нему  не  глубокую,  но  требовательную  привЯзанность
комедийных жеронтов. Њариус заблуждалсЯ. …сть отцы, которые не  любЯт  своих
детей, но не бывает деда, который не боготворил бы своего внука. €,  как  мы
уже сказали, в глубине души  †ильнорман  обожал  Њариуса.  Ћбожал,  конечно,
по-своему, сопровождаЯ обожание тумаками и  затрещинами;  но  когда  мальчик
ушел из его дома,  он  почувствовал  в  своем  сердце  мрачную  пустоту.  Ћн
потребовал,  чтобы  ему  не  напоминали  о  Њариусе,  втайне  сожалеЯ,   что
приказание его строго  исполнЯетсЯ.  Џервое  времЯ  он  надеЯлсЯ,  что  этот
буонапартист, этот Якобинец, этот террорист, этот  сентЯбрист  вернетсЯ.  Ќо
проходили  недели,  проходили  месЯцы,  проходили  годы,  а  кровопийца,   к
величайшему огорчению †ильнормана, не показывалсЯ. "Ќо ведь ничего  другого,
как выгнать его, мне не оставалось", - убеждал себЯ дед. €  тут  же  задавал
себе вопрос: "Ђ случись это сейчас, поступил бы Я так же?" …го гордость,  не
задумываЯсь,  отвечала:  "„а",  а  стараЯ  голова  безмолвным   покачиванием
печально отвечала: "Ќет". ‚ременами он совсем падал духом:  ему  недоставало
Њариуса. ЏривЯзанность нужна старикам, как солнце; это тоже источник  тепла.
ЌесмотрЯ  на  всю  его  стойкость,  в  его  душе  с  уходом  Њариуса  что-то
переменилось. Ќи за  что  на  свете  не  согласилсЯ  бы  он  сделать  шаг  к
примирению "с этим  дрЯнным  мальчишкой",  но  он  страдал.  Ћн  никогда  не
справлЯлсЯ о нем, но думал о нем постоЯнно. Ћбраз жизни, который  он  вел  в
Њаре, становилсЯ все более и более замкнутым. Ћн  был  по-прежнему  весел  и
вспыльчив, но веселость его проЯвлЯлась теперь  резко  и  судорожно,  словно
пересиливаЯ горе и гнев, а вспышки всегда заканчивались  тихим  и  сумрачным
унынием. "ќх, и здоровенную же оплеуху  Я  бы  ему  отвесил,  только  бы  он
вернулсЯ!" - иногда говорил он себе.
     —то же касаетсЯ тетки, то она неспособна  была  мыслить,  а  значит,  и
по-настоЯщему любить; Њариус превратилсЯ длЯ нее в неЯсную тень, и  в  конце
концов она стала интересоватьсЯ им гораздо меньше,  нежели  своей  кошкой  и
попугаем, которые, конечно, у нее были.
     ’айные муки старика  †ильнормана  усиливались  еще  и  оттого,  что  он
наглухо замкнулсЯ и ничем их не  обнаруживал.  …го  горе  походило  на  печь
новейшего  изобретениЯ,  поглощающую   свой   дым.   ‘лучалось,   что   иной
незадачливый собеседник, желаЯ угодить ему, заводил с ним разговор о Њариусе
и спрашивал: "Љак поживает и что поделывает ваш милый внук?" ‘тарый  буржуа,
вздыхаЯ, если бывал в грустном расположении духа,  или  пощелкиваЯ  себЯ  по
манжетке, если хотел казатьсЯ  веселым,  отвечал:  "Ѓарон  Џонмерси  изволит
сутЯжничать в какой-то дыре".
     Ќо между тем как старик терзалсЯ сожалениЯми, Њариус был доволен собой.
Љак это всегда происходит  с  добрыми  людьми,  несчастье  заставило  забыть
горечь обиды. Ћн вспоминал теперь о †ильнормане с  теплым  чувством,  однако
твердо решил ничего не принимать от человека, "дурно  относившегосЯ"  к  его
отцу. ‚от какую умеренную форму принЯло теперь его былое возмущение. Љ  тому
же он был счастлив, что ему пришлось  пострадать  и  что  страданиЯ  его  не
прекращались. ‚едь он страдал за отца.  †изнь,  исполненнаЯ  суровой  нужды,
удовлетворЯла его и нравилась ему. ‘ какой-то радостью он твердил себе,  что
"все это еще слишком хорошо"; что это искупление; что, не будь этого, он был
бы позднее еще не так наказан за свое кощунственное  равнодушие  к  отцу,  к
такому отцу! ‚едь было бы несправедливо, если бы на  долю  отца  выпали  все
страданиЯ, а на его долю ничего. „а и что значат  его  труды  и  лишениЯ  по
сравнению с героической жизнью полковника?  €  он  приходил  к  выводу,  что
единственный способ стать близким  отцу  и  походить  на  него  это  так  же
мужественно боротьсЯ с нищетой, как доблестно тот боролсЯ с  врагом,  и  что
именно это, наверное, и означали слова полковника: "Ћн будет  его  достоин".
‘лова эти Њариус по-прежнему хранил правда, теперь уже не на  груди,  потому
что записка полковника пропала, но в сердце.
     Ќапомним, что в  тот  день,  когда  дед  его  выгнал,  Њариус  был  еще
ребенком, теперь  он  стал  взрослым  мужчиной.  Ћн  сознавал  это.  Ќищета,
повторЯем, пошла ему на  пользу.  Ѓедность  в  дни  юности,  если  искус  ее
проходит благополучно, хороша тем, что направлЯет нашу волю  к  действию,  а
душу к высоким целЯм. Ѓедность обнажает материальную изнанку жизни  во  всей
ее неприглЯдности и внушает к  ней  отвращение;  следствием  этого  ЯвлЯетсЯ
неодолимаЯ тЯга к жизни духовной. “ богатого юноши сотни столь же блестЯщих,
сколь и грубых, развлечений: скачки, охота, собаки, табак,  карты,  Яства  и
еще многое другое; все  это  удовлетворЯет  низменные  стороны  человеческой
души, в ущерб возвышенным и благородным ее  сторонам.  Ѓедный  юноша  трудом
добывает хлеб насущный, он должен утолить голод,  а  когда  утолит  его,  то
может предатьсЯ мечтаниЯм. …му доступны бесплатные зрелища, даруемые  богом:
он созерцает небо,  просторы,  звезды,  цветы,  детей,  человечество,  среди
которого  страждет,  мир  творений,  в  котором  он  ЯвлЯетсЯ  светочем.  €,
созерцаЯ, он познает через человечество душу людей,  а  через  мир  творений
бога. Ћн мечтает и чувствует себЯ великим, мечты уносЯт  его  все  дальше  и
дальше,  и  в  нем  пробуждаетсЯ  нежность.  Ћт  эгоизма,   который   присущ
страдающему человеку, он переходит к сочувствию,  которое  присуще  человеку
мыслЯщему.  ‚  нем  проЯвлЯетсЯ  чудеснаЯ  способность  забывать  о  себе  и
сострадать другим. Џри мысли о бесчисленных радостЯх, которыми природа щедро
награждает души,  открытые  ей,  и  в  которых  отказывает  душам,  длЯ  нее
закрытым, он, обладатель  миллионов  духовных  благ,  испытывает  жалость  к
обладателЯм миллионного состоЯниЯ. € чем больше  просвещаетсЯ  его  ум,  тем
меньше ненависти остаетсЯ у него в сердце. „а и бывает ли он несчастен? Ќет.
Њолодого человека нищета не делает нищим. ‹юбой мальчишка, как бы  беден  он
ни был, своим здоровьем, силой,  быстрой  походкой,  блеском  глаз,  горЯчей
кровью, переливающейсЯ в жилах, темным цветом волос, румЯнцем  щек,  алостью
губ, белизною зубов, чистотою дыханьЯ всегда составит  предмет  зависти  длЯ
старика, будь то сам император.  €  потом,  каждое  утро  юноша  беретсЯ  за
работу,  чтобы  добыть  себе  пропитание;  и  пока  руки  его  добывают  это
пропитание, спина гордо выпрЯмлЯетсЯ, а  ум  обогащаетсЯ  мыслЯми.  ‡акончив
дневной урок, он снова весь отдаетсЯ созерцанию,  неизреченным  восторгам  и
радостЯм. †изненный путь его скорбен, полон препЯтствий и терний, под ногами
у него камни, а иной раз и грЯзь, но голова всегда озарена светом. Ћн тверд,
кроток, спокоен, тих, вдумчив, серьезен, невзыскателен, снисходителен, и  он
благословлЯет бога за то, что тот даровал  ему  два  сокровища,  недоступные
многим богачам: труд, с которым он обрел свободу,  и  мысль,  с  которой  он
обрел достоинство.
     ќто именно и произошло с Њариусом. Џо правде говорЯ, он,  пожалуй,  был
чересчур склонен к созерцанию. „обившись более или менее верного  заработка,
он на этом и успокоилсЯ, решив,  что  бедным  быть  лучше,  и  урезал  времЯ
работы, чтобы  иметь  больше  досуга  длЯ  размышлениЯ.  ‘лучалось,  что  он
проводил целые дни в раздумье, словно  зачарованный,  погрузившись  в  немое
сладострастие внутренних восторгов и озарений. †изненную задачу он  разрешал
длЯ себЯ так: как можно меньше отдаватьсЯ труду ради материальных благ и как
можно больше ради духовной пользы.  €наче  говорЯ - жертвовать  повседневным
нуждам лишь несколькими часами, а все остальное времЯ отдавать  вечному.  Ћн
полагал, что ни в чем не нуждаетсЯ, но не замечал, что понЯтаЯ таким образом
созерцательнаЯ  жизнь  превращаетсЯ  в  итоге   в   одну   из   форм   лени;
удовольствовавшись самым необходимым, он слишком рано вздумал отдыхать.
     ‘овершенно Ясно, что длЯ деЯтельной и благородной натуры Њариуса  такое
состоЯние могло быть лишь переходным и что  при  первом  же  столкновении  с
неизбежными длЯ всЯкой человеческой судьбы трудностЯми  он  сбросит  с  себЯ
дремоту.
     ЌесмотрЯ на свое адвокатское звание и вопреки тому, что думал  на  этот
счет старик †ильнорман, он не только не "сутЯжничал", но вовсе не  занималсЯ
адвокатурой. Њечтательность внушила ему отвращение к юриспруденции. ‚одитьсЯ
со стрЯпчими, торчать в судах, гонЯтьсЯ за практикой - какаЯ тоска! „а  и  к
чему это? Ћн не  видел  никаких  оснований  менЯть  род  занЯтий.  ђабота  в
скромной книготорговле обеспечивала ему без большой затраты  труда  надежный
заработок, и его вполне хватало Њариусу.
     Ћдин из книготорговцев, на которых он работал, если  не  ошибаюсь,  это
был Њажимель, предложил ему поселитьсЯ у него, обещаЯ  предоставить  хорошую
квартиру и постоЯнную работу с жалованьем  полторы  тысЯчи  франков  в  год.
•орошаЯ квартира! Џолторы тысЯчи франков! ќто, конечно, недурно. Ќо лишитьсЯ
свободы! ЏревратитьсЯ в наемника! ‚ своего рода литературного приказчика! Џо
мнению Њариуса, принЯть предложение  означало  бы  одновременно  улучшить  и
ухудшить свое положение: выиграть с точки зрениЯ материального  благополучиЯ
и проиграть с  точки  зрениЯ  человеческого  достоинства.  ќто  означало  бы
променЯть неприкрашенную, но прекрасную  бедность  на  уродливую  и  смешную
зависимость. €з слепого превратитьсЯ в кривого. Ћн отказалсЯ.
     Њариус жил уединенно. ‚ силу природной склонности держатьсЯ  особнЯком,
а также  и  потому,  что  его  отпугнули,  он  так  и  не  вошел  в  кружок,
возглавлЯемый Ђнжольрасом. Ћни остались приЯтелЯми,  были  готовы,  если  бы
понадобилось, оказать один другому любую услугу, но и только. “ Њариуса было
два друга: Љурфейрак и Њабеф; один был молод, другой - стар. Ћн больше льнул
к  старику.  ‚о-первых,  ему  он  был  обЯзан  своим  душевным  переворотом,
во-вторых благодарЯ ему он узнал и полюбил своего отца. "Ћн снЯл с моих глаз
катаракту", говорил Њариус.
     € действительно, церковный староста сыграл в  судьбе  Њариуса  решающую
роль.
     Џравда, Њабеф ЯвилсЯ лишь покорным и бесстрастным  орудием  провидениЯ.
Ћн осветил Њариусу истинное положение дел случайно и сам того не подозреваЯ,
как освещает комнату свеча, кем-нибудь  туда  внесеннаЯ.  €  он  был  именно
свечой, а не тем, кто ее вносит.
     —то  же  касаетсЯ  перемены,  происшедшей  в  политических   воззрениЯх
Њариуса, то Њабеф был совершенно неспособен ни понЯть, ни приветствовать ее,
ни руководить ею.
     ’ак как впоследствии нам предстоит еще встретитьсЯ  с  Њабефом,  то  мы
считаем нелишним сказать о нем несколько слов.


        ѓлава четвертаЯ. ЊЂЃ…”

     ‚  тот  день,  когда  Њабеф  сказал  Њариусу:  "ђазумеетсЯ,  Я   уважаю
политические убеждениЯ", он выразил подлинные свои чувства. ‚се политические
убеждениЯ были длЯ него безразличны, он готов был уважать любые из них, лишь
бы они не нарушали его  покоЯ,  -  он  уподоблЯлсЯ  в  этом  случае  грекам,
именовавшим фурий "прекрасными, благими,  прелестными",  ќвменидами.  ‘амому
Њабефу политические воззрениЯ заменЯла страстнаЯ любовь к  растениЯм  и  еще
большаЯ к книгам.  Љак  у  всех  его  современников,  у  него  был  Ярлычок,
оканчивавшийсЯ на ист, без которого тогда никто из обходилсЯ.  Ћднако  Њабеф
не был ни роЯлистом, ни бонапартистом,  ни  хартистом,  ни  орлеанистом,  ни
анархистом, он был букинистом.
     Ћн не понимал,  как  могут  люди  ненавидеть  друг  друга  из-за  такой
"чепухи", как хартиЯ, демократиЯ, легитимизм, монархиЯ, республика и т.  п.,
когда на свете существует такое множество мхов, трав и кустарников, которыми
можно любоватьсЯ, и такое множество всЯческих книг, не только in folio, но и
в одну тридцать вторую  долю,  которые  можно  листать.  ‚прочем,  он  желал
приносить пользу. Љоллекционирование книг не мешало ему  читать,  а  занЯтиЯ
ботаникой заниматьсЯ садоводством. Љогда между  ним  и  Џонмерси  завЯзалось
знакомство, обнаружилось, что у них  с  полковником  общаЯ  страсть.  Ћпыты,
которые полковник проделывал над цветами, Њабеф проделывал над плодами.  …му
удавалось получать семенные сорта груш, не менее сочные, чем  сенжерменские;
по-видимому, именно  его  трудам  обЯзана  своим  происхождением  знаменитаЯ
теперь октЯбрьскаЯ мирабель, не уступающаЯ по ароматности летней. Ћн ходил к
обедне скорее по мЯгкости характера, нежели из набожности, а  также  потому,
что, любЯ человеческие лица и  ненавидЯ  шум  толпы,  лишь  в  церкви  видел
собрание людей безмолвствующих. ЏолагаЯ,  что  необходимо  иметь  какое-либо
общественное положение, он избрал себе  должность  церковного  старосты.  Љо
всему прочему, за весь его век ему  не  довелось  полюбить  женщину  сильнее
луковицы тюльпана, мужчину - сильнее эльзевира. …му уже давно перевалило  за
шестьдесЯт, когда кто-то однажды спросил его:  "ђазве  вы  никогда  не  были
женаты?" - "Ќе припоминаю", - ответил он. …сли ему случалось - а с  кем  это
не случаетсЯ? - вздыхать иногда: "Ђх, будь Я богат!" - то он говорил это  не
как старик †ильнорман, заглЯдываЯсь на красотку, а любуЯсь старинной книгой.
“ него жила стараЯ экономка.  Љогда  он  спал,  его  скрюченные  ревматизмом
пальцы торчали бугорками под складками простыни (следствие хирагры в  легкой
форме). Ћн написал и издал книгу ”лора окрестностей Љотере.  ‘очинение  это,
украшенное цветными таблицами, клише которых хранились у него,  пользовалось
довольно широкой известностью; он сам продавал его. „ва-три раза  в  день  в
его квартире на улице Њезьер раздавалсЯ звонок покупателЯ. Ћн выручал  около
двух тысЯч франков в год, чем и ограничивалсЯ почти весь его доход. ЌесмотрЯ
на бедность, он сумел, терпеливо отказываЯ себе во всем, постепенно  собрать
драгоценную коллекцию редких изданий. Ћн выходил из  дому  не  иначе  как  с
книгой под мышкой, а возвращалсЯ нередко с  двумЯ.  …динственным  украшением
четырех комнат в нижнем этаже, которые он снимал вместе с садиком,  ЯвлЯлись
оправленные в рамки гербарии и гравюры старых мастеров. Ћт одного вида сабли
или ружьЯ кровь застывала у него в жилах. Ќи  разу  в  жизни  он  близко  не
подошел к пушке, даже к той, что у „ома инвалидов. “  него  была  совершенно
седаЯ голова, здоровый желудок, беззубый рот и такой же беззубый ум. Ћн весь
подергивалсЯ, говорил с пикардийским акцентом, смеЯлсЯ детским  смехом,  был
очень пуглив и всем своим видом напоминал старого барана. “  него  был  брат
свЯщенник, но, не считаЯ старика ђуайолЯ,  хозЯина  книжной  лавки  у  ворот
‘ен-†ак, он ни к кому  на  свете  не  питал  ни  дружбы,  ни  привЯзанности.
‡аветной мечтой его было акклиматизировать во ”ранции индиго.
     Ћбразец свЯтой простоты ЯвлЯла собой его служанка. „обраЯ старушка  так
и осталась девицей. Љот ‘ултан, мурлыканье которого могло бы  поспорить  длЯ
нее с Њизерере Ђллегри в исполнении ‘икстинской  капеллы,  заполнЯл  все  ее
сердце и поглощал весь запас неистраченной нежности. Ћ  мужчинах  она  и  не
помышлЯла. Ќи за что не решилась бы она изменить своему коту; она была такой
же усатой, как он.  …динственную  ее  гордость  составлЯла  белизна  чепцов.
‚оскресное послеобеденное времЯ она посвЯщала пересчитыванию бельЯ в сундуке
или раскладыванию на  кровати  кусков  материи,  которые  покупала  себе  на
платьЯ, но никогда не отдавала шить. Ћна  умела  читать.  Њабеф  прозвал  ее
"тетушка Џлутарх".
     Њариус  заслужил  благосклонность  Њабефа,  ибо  своей   молодостью   и
мЯгкостью согревал его старость и умел щадить его робкий нрав.  Њолодость  в
соединении с мЯгкостью оказывает на стариков такое же действие, как весеннее
солнце в безветренный день.  Љогда  Њариус  начинал  чувствовать  пресыщение
военной славой, пороховым дымом, бесчисленными походами и переходами и всеми
изумительными битвами, участвуЯ в которых его отец то  наносил,  то  получал
страшные сабельные удары, он шел повидать Њабефа, и тот  повествовал  ему  о
любви героЯ к цветам.
     Ћколо 1830 года умер его брат свЯщенник, и почти тотчас же горизонт длЯ
Њабефа омрачилсЯ, словно наступила ночь. Ѓанкротство  нотариуса  лишило  его
десЯти тысЯч франков, в которых заключалось все его  состоЯние  как  личное,
так и доставшеесЯ от брата. €юльскаЯ  революциЯ  повлекла  за  собой  кризис
книжной торговли, а  при  любой  заминке  в  делах  прежде  всего  перестают
продаватьсЯ всЯкие ”лоры. Ќа ”лору  окрестностей  Љотере  сразу  прекратилсЯ
спрос. Ќедели шли за неделЯми, а покупателей у Њабефа не было.  …сли  звонил
звонок, Њабеф вздрагивал. "ќто водовоз, сударь", - печально поЯснЯла тетушка
Џлутарх. Љороче говорЯ, в один прекрасный день Њабеф покинул  свою  квартиру
на улице Њезьер, сложил с себЯ обЯзанности церковного старосты,  распрощалсЯ
с ‘ен-‘юльпис, продал, не тронув книг, часть своих гравюр, так  как  дорожил
ими меньше, и перебралсЯ в маленький домик на бульваре  Њонпарнас.  ‚прочем,
он прожил здесь только три месЯца по двум причинам: во-первых, нижний этаж с
садом стоил триста франков, а он не имел  возможности  тратить  на  квартиру
больше двухсот; во-вторых, он оказалсЯ тут  по  соседству  с  тиром  "”ату",
откуда беспрестанно доносились пистолетные выстрелы, чего он  совершенно  не
переносил.
     ‡абрав свою ”лору, клише, гербарий, папки и книги, он  покинул  бульвар
Њонпарнас  и  поселилсЯ  неподалеку  от  больницы  ‘альпетриер,  в   деревне
Ђустерлиц; здесь он за пЯтьдесЯт экю в год нанимал нечто вроде хижины в  три
комнаты,  с  садом,  обнесенным  забором,   и   колодцем.   ‚оспользовавшись
переездом, он продал почти всю свою обстановку. ‚ день водворениЯ  на  новую
квартиру он был очень весел, собственноручно  вбивал  гвозди  длЯ  гравюр  и
гербариев, а покончив с  этим  занЯтием,  все  остальное  времЯ  до  сумерек
копалсЯ в саду. ‚ечером, заметив, что тетушка Џлутарх о чем-то задумалась  и
пригорюнилась, он хлопнул ее по плечу и с улыбкой сказал: "Ќичего, ничего, у
нас есть еще индиго!"
     ‹ишь двум посетителЯм - хозЯину книжной  лавки,  помещавшейсЯ  у  ворот
‘ен-†ак, да Њариусу разрешалось навещать Њабефа в его  аустерлицкой  хижине;
откровенно говорЯ, это громкое наименование не доставлЯло ему удовольствиЯ.
     ‚прочем, как мы уже отмечали, до рассудка людей, поглощенных какой-либо
мудрой или безумной мыслью или, что  нередко  бывает,  обеими  одновременно,
очень медленно доходЯт житейские дела и заботы. ‹юди эти равнодушны к  своей
судьбе. ‘осредоточенность на одном предмете родит пассивность,  котораЯ,  не
будь она бессознательной, могла бы  сойти  за  философию.  —еловек  начинает
опускатьсЯ, катитьсЯ вниз, сходить на нет, разрушатьсЯ, почти незаметно  длЯ
себЯ самого. Џравда, пробуждение в конце концов наступает, но всегда слишком
поздно. Ђ до тех пор он кажетсЯ безучастным к игре, котораЯ идет  между  его
счастьем и несчастьем. Ћн - ставка в ней, а следит за  партией  с  полнейшим
безразличием.
     ‚от каким образом, несмотрЯ на сгущавшийсЯ вокруг него мрак и угасавшие
одна за другой надежды,  Њабефу  удалось  сохранить  несколько  наивную,  но
глубокою душевную Ясность. ‚ его мышлении была инерциЯ маЯтника. ‘оздав себе
иллюзию, он, словно заведенный, продолжал идти за ней, хотЯ  она  давно  уже
рассеЯлась. —асы не останавливаютсЯ тут же, когда от них терЯют ключ.
     “ Њабефа были свои невинные развлечениЯ. Ћни не  требовали  расходов  и
всегда носили неожиданный характер;  самый  ничтожный  повод  доставлЯл  их.
Ћднажды тетушка Џлутарх, сидЯ в уголке,  читала  роман.  Ћна  читала  вслух,
находЯ, что так понЯтнее. —итаЯ вслух, как бы втолковываешь себе написанное.
ѓромкое чтение имеет своих любителей, и вид у них при этом такой, словно они
хотЯт во что бы то ни стало убедить себЯ в истинности читаемого.
     ‘ такой именно выразительностью  читала  тетушка  Џлутарх  свой  роман,
держа книгу в руках. Њабеф слушал не вслушиваЯсь.
     ’етушка Џлутарх дошла до  того  места,  где  говоритсЯ  о  красавице  и
драгунском офицере:
     "...Љрасавица рассердилась и сказала: "Ѓуду". € драгуна..."
     ’ут тетушка Џлутарх остановилась, чтобы протереть очки.
     "Ѓудду и „ракона," - вполголоса повторил Њабеф.  -  "‘овершенно  верно,
был некогда дракон, который,  укрывшись  в  пещере,  поджигал  оттуда  небо,
выбрасываЯ пламЯ из пасти. Ќе одна звезда сгорела от возней этого  чудовища,
наделенного к тому же когтЯми тигра. Ѓудда вошел в его пещеру - ему  удалось
укротить дракона. ‚ы читаете  очень  хорошую  книгу,  тетушка  Џлутарх.  ќто
прекраснейшаЯ из легенд."
     Њабеф погрузилсЯ в сладостную задумчивость.


        ѓлава пЯтаЯ. Ѓ…„ЌЋ‘’њ € Ќ€™…’Ђ - „ЋЃђ›… ‘Ћ‘…„€

     Њариусу нравилсЯ этот простодушный старик, засасываемый  нуждой  и  уже
начинающий с удивлением, но еще без огорчениЯ, замечать это.  ‘  Љурфейраком
Њариус встречалсЯ, если к тому  представлЯлсЯ  случай,  общества  Њабефа  он
искал. ‚прочем, он бывал у него не часто, не более двух раз в месЯц.
     ‹юбимое удовольствие Њариуса составлЯли  долгие  одинокие  прогулки  по
внешним  бульварам,  по  Њарсову  полю  или  по  наиболее  безлюдным  аллеЯм
‹юксембургского  сада.  €ногда  он  по   полднЯ   проводил   возле   усадьбы
какого-нибудь огородника, глЯдЯ  на  грЯдки,  засаженные  салатом,  на  кур,
роющихсЯ в навозе, на лошадь,  вращающую  колесо  водочерпалки.  Џрохожие  с
любопытством оглЯдывали его. € многие находили, что одежда у  него  какаЯ-то
страннаЯ,  а  вид  зловещий.  Ќо  то  был  просто-напросто   бедный   юноша,
предававшийсЯ беспредметным мечтам.
     ‚ одну из таких прогулок Њариус набрел на лачугу ѓорбо и, соблазнившись
уединенностью и дешевизной, поселилсЯ здесь... ‚се знали его тут под  именем
г-на Њариуса.
     ‘тарые генералы и старые  товарищи  отца,  познакомившись  с  Њариусом,
стали звать его к себе. Њариус  не  отказывалсЯ  от  этих  приглашений.  Ћни
давали ему возможность поговорить об отце. Ћн поЯвлЯлсЯ то у  графа  ЏажолЯ,
то у генерала Ѓелавена и ”ририона, то в  „оме  инвалидов.  ‡десь  занимались
музыкой, танцевали. Ќа эти вечера Њариус надевал новый костюм. Ќо он посещал
их только в сильный мороз, ибо не имел средств нанЯть карету, а приходить  в
сапогах, которые не блестели, как зеркало, ему не хотелось.
     "“ж так созданы люди", - не раз  говорил  он,  без  малейшей,  впрочем,
горечи. ‚ салонах разрешаетсЯ поЯвлЯтьсЯ всЯчески замаранным, но только не в
замаранных сапогах. ‚ы  можете  рассчитывать  на  радушный  прием  лишь  при
условии безукоризненной чистоты чего бы вы подумали? ‘овести? Ќет, сапог!
     ‚ мечтаниЯх рассеиваютсЯ все  страсти,  кроме  сердечной.  ЏолитическаЯ
горЯчка Њариуса тоже нашла в них исцеление. ќтому способствовала и революциЯ
1830 года, принесшаЯ ему удовлетворение и успокоение.  Ћн  осталсЯ  прежним,
сохранив,  помимо  гнева,  все  прежние  чувства.  ‚оззрений  своих  он   не
переменил, они только смЯгчились. ‘обственно говорЯ, воззрений у него  и  не
осталось, сохранились симпатии. ‘торонником  какой  партии  был  он?  Џартии
человечества. €з всех представителей человечества  он  отдавал  предпочтение
французам, из всей нации - народу, а из всего народа - женщине. Љ женщине он
питал наибольшее сострадание. ’еперь он стал считать мысль важнее  действиЯ,
ставил поэта выше героЯ, книгу, подобную книге €ова, выше событиЯ, подобного
Њаренго. € когда вечером,  после  днЯ,  проведенного  в  раздумье,  он,  идЯ
бульварами домой, сквозь ветви деревьев вглЯдывалсЯ в беспредельные небесные
пространства,  мерцающие  безвестные  огни,  в  бездну,  мрак,  тайну,   все
человеческое казалось ему ничтожным.
     Ћн думал, и, быть может, справедливо,  что  открыл  настоЯщий  смысл  и
настоЯщую философию  жизни,  и  в  конце  концов  сосредоточилсЯ  только  на
созерцании неба, доступного взору истины из глубины ее колодца.
     ќто не мешало ему строить планы на будущее. …сли бы кому-нибудь удалось
заглЯнуть в душу Њариуса, когда тот погружалсЯ в мечты, он был бы изумлен ее
ослепительной чистотой. € в самом деле,  обладай  наше  зрение  способностью
видеть внутренний мир нашего ближнего, можно было бы гораздо вернее судить о
человеке по его мечтам, нежели по его мыслЯм. ‚ мыслЯх наличествует  волевое
начало,  в  мечтах  его  нет.  Њечты,  возникающие   непроизвольно,   всегда
воспроизводЯт и сохранЯют, даже если предметом их служит нечто грандиозное и
идеальное, наш собственный духовный облик. Ќет ничего более  непосредственно
исходЯщего  из  сокровенных  глубин  нашей  души,  чем  наши  безотчетные  и
безудержные стремлениЯ к великому жребию. ‚ этих стремлениЯх гораздо больше,
чем в свЯзанных, продуманных,  стройных  мыслЯх,  виден  подлинный  характер
человека. Ѓольше всего  походЯт  на  нас  наши  фантазии.  Љаждому  мечта  о
неведомом и невозможном рисуетсЯ соответственно его натуре.
     Џримерно  в  середине  1831  года  старуха,   прислуживавшаЯ   Њариусу,
рассказала ему, что его соседей, несчастное  семейство  †ондретов,  гонЯт  с
квартиры. Њариус, по целым днЯм не бывавший дома, врЯд ли даже знал,  что  у
него есть соседи.
     - Ђ за что же их гонЯт? - спросил он.
     - ‡а то, что не платЯт и просрочили уже двойной срок.
     - ‘колько это составлЯет?
     - „вадцать франков, - ответила старуха.
     “ Њариуса в Ящике стола лежали про запас тридцать франков.
     - ‚от вам двадцать пЯть франков, - сказал он старухе.  -  ‡аплатите  за
этих бедных людей, а пЯть франков отдайте им. ’олько не говорите, что это от
менЯ.


        ѓлава шестаЯ. ‡ЂЊ…‘’€’…‹њ

     Ќеожиданно полк, в котором служил  поручик  ’еодюль,  был  переведен  в
Џариж нести гарнизонную службу. ќто обстоЯтельство способствовало зарождению
второй мысли в голове тетушки †ильнорман. ‚ первый раз она вздумала поручить
’еодюлю  наблюдение  за  Њарксом,  теперь  она  затеЯла  заместить   Њариуса
’еодюлем.
     Ќа всЯкий случай, если у деда вдруг возникнет смутное желание видеть  в
доме молодое лицо, лучи Ђвроры  иногда  бывают  отрадны  руинам,  она  сочла
полезным обзавестись другим Њариусом. "Ќичего,  что  другой,"  -  рассуждала
она, это все равно что  исправленнаЯ  опечатка  в  книге:  "Њариус  -  читай
’еодюль".
     ‚нучатный племЯнник почти  что  внук;  за  отсутствием  адвоката  можно
обойтись уланом.
     Ћднажды утром, когда †ильнорман был занЯт чтением не то …жедневника, не
то какой-то другой газеты того же сорта, вошла дочь и сладким  голосом,  ибо
речь шла об ее любимчике сказала:
     - Џапенька! Ќынче утром ’еодюль  собиралсЯ  прийти  засвидетельствовать
вам свое почтение.
     - Љто такой ’еодюль?
     - ‚аш внучатный племЯнник.
     - Ђ-а! - протЯнул дед.
     ‡атем он снова принЯлсЯ читать, выкинув из головы внучатного племЯнника
какого-то там ’еодюлЯ, и вскоре пришел в сильнейшее раздражение, что  с  ним
случалось почти всЯкий раз, как он читал  газеты.  ‚  "листке",  который  он
держал в руках, само собою  разумеетсЯ  -  роЯлистского  толка,  без  всЯких
околичностей сообщалось об одном незначительном и обыденном длЯ  Џарижа  той
поры факте, а именно: "‡автра, в  полдень,  на  площади  Џантеона  состоитсЯ
совещание студентов юридического и медицинского факультетов".  ђечь  шла  об
одном из злободневных тогда вопросов об артиллерии  национальной  гвардии  и
конфликте  между  военным   министром   и   "гражданской   милицией"   из-за
установленных во дворе ‹увра пушек. ќто  и  должно  было  служить  предметом
"обсуждениЯ" на студенческом совещании. ќтого было вполне достаточно,  чтобы
†ильнорман вскипел.
     Ћн вспомнил о Њариусе, который тоже был студентом и  который,  наверно,
вместе с другими отправитсЯ в полдень "совещатьсЯ" на площадь Џантеона.
     ‡а  этими  мучительными  мыслЯми  и   застал   его   поручик   ’еодюль,
предусмотрительно  одетый  в  штатское  и  тихонько  введенный   в   комнату
мадмуазель †ильнорман. “лан рассудил, что "старый колдун,  конечно,  не  все
упрЯтал в пожизненную ренту, и  ради  этого,  так  уж  и  быть,  можно  себе
позволить изредка нарЯжатьсЯ шпаком".
     - ’еодюль,  ваш  внучатный  племЯнник!  -  громким  голосом  произнесла
мадмуазель †ильнорман, обращаЯсь к отцу.
     € тут же шепнула поручику:
     - ‘мотри, ни в чем ему не перечь.
     ‡атем она удалилась.
     Џоручик, не привыкший к  столь  почтенному  обществу,  не  без  робости
пролепетал: "‡дравствуйте, дЯдюшка", и отвесил какой-то  непонЯтный  поклон,
машинально, по привычке, начав его по-военному, а закончив по-штатски.
     - Ђ, это вы! Џрекрасно, садитесь, - проговорил дед. € тотчас же позабыл
об улане.
     ’еодюль сел, а †илыюрман встал.
     ‡асунув руки в жилетные карманы и сжимаЯ  старыми,  дрожащими  пальцами
часы, которые лежали в обоих карманах, он принЯлсЯ ходить взад и  вперед  по
комнате, рассуждаЯ вслух:
     - ‘опливаЯ  команда! Ђ  туда  же  собиратьсЯ!  ‘лыханное  ли  дело:  не
где-нибудь, а на площади  Џантеона!  Ќесчастные  сосунки,  вчера  только  от
кормилиц, молоко на губах не обсохло,  а  туда  же  -  совещатьсЯ  завтра  в
полдень! Љ чему, к чему это приведет? ‘овершенно Ясно только к  гибели.  ‚от
куда завели нас  эти  голоштанники!  ѓражданскаЯ  артиллериЯ!  ‘овещатьсЯ  о
гражданской  артиллерии!  ‚ыходить  на  улицу,  горланить  -  полагаетсЯ  ли
национальной гвардии палить из пушек или нет! Ђ в  какой  компании  они  там
очутЯтсЯ? Џолюбуйтесь на плоды Якобинства! —ем угодно поручусь,  миллион  об
заклад поставлю, что, кроме беглых да помилованных каторжников,  там  никого
не сыщешь. ђеспубликанец и острожник - два  сапога  пара.  Љарно  спрашивал:
"Људа прикажешь мне идти, изменник?" Ђ ”уше отвечал: "Људа  угодно,  дурак!"
‚се они такие, ваши республиканцы.
     - ‘овершенно верно, - подтвердил ’еодюль.
     †ильнорман слегка повернул голову и, взглЯнув на ’еодюлЯ, продолжал:
     - €  подумать  только,  что  у  этого  негодЯЯ  хватило  низости  стать
карбонарием? ‡ачем ты покинул мой дом? —тобы стать республиканцем!  ‚ыдумал!
‚о-первых, народ не хочет твоей республики. Ћна ему совсем не нужна. “  него
мозги на месте. Ћн прекрасно знает, что  короли  всегда  были  и  будут,  он
прекрасно знает, что в конце концов народ это только народ,  его,  понимаешь
ли, смешит твоЯ республика, глупаЯ твоЯ голова! —то может быть омерзительнее
этой придури? ‚тюритьсЯ в Ћтца „юшена, строить глазки  гильотине,  распевать
серенады и тренькать на гитаре под  балконом  девЯносто  третьего  года!  „а
такаЯ молодежь и плевка не стоит, до того она тупа! € все попадаютсЯ на  эту
удочку. Ќикто не ускользнет. ’еперь достаточно  вдохнуть  воздуха  улицы,  и
разума   как   не   бывало!   „евЯтнадцатый   век   это   Яд.   Љакой-нибудь
шельмец-мальчишка, а уж отпустил себе козлиную бородку,  вообразил,  что  он
умнее всех, и скорей от стариков родителей наутек.  ќто  по  республикански,
это романтично. Ђ что это за  штука  такаЯ  романтизм?  ‘делайте  одолжение,
объЯсните мне, что это за штука? ‘плошное дурачество. ѓод назад  все  бегали
на ќрнани. ‘кажите  на  милость,  ќрнани!  ђазные  там  антитезы,  ужасы.  €
написано даже не по-французски! Ђ теперь вдруг поставили пушки  на  ‹уврский
двор. ‚от до чего докатились!
     - ‚ы совершенно правы, дЯдюшка, - сказал ’еодюль.
     - Џушки во дворе музеЯ! ‘ какой стати? Љ чему там  пушки?  не  унималсЯ
†ильнорман. - Ћбстреливать Ђполлона Ѓельведерского, что ли? Љакое  отношение
имеют пушечные Ядра к ‚енере Њедицейской? —то за мерзавцы всЯ  эта  нынешнЯЯ
молодежь! € сам их  Ѓенжамен  Љонстан  тоже  не  велика  фигура!  Ђ  если  и
попадетсЯ среди них не подлец - значит, болван! Ћни всЯчески  себЯ  уродуют,
безобразно одеваютсЯ, робеют перед женщинами и вьютсЯ  подле  юбок  с  таким
видом, словно милостыню просЯт; девчонки. глЯдЯ на  них,  прыскают.  —естное
слово, можно подумать, что беднЯги  страдают  любвебоЯзнью.  Ћни  не  только
неказисты они еще и глупы; им любо повторЯть каламбуры ’ьерселена  и  Џотье.
‘юртуки сидЯт на них безобразно,  в  их  жилетах  щеголЯть  только  конюхам,
сорочки у них из грубого полотна, панталоны  из  грубой  шерсти,  сапоги  из
грубой кожи; а каково оперенье таково и пенье. €х словечки разве  только  на
их подметки годЯтсЯ. € у всех этих безмозглых младенцев  есть,  изволите  ли
видеть, свои политические воззрениЯ! ‘ледовало бы строжайше запретить всЯкие
политические  воззрениЯ.  Ћни  фабрикуют  системы,  перекраивают   общество,
разрушают монархию, топчут в грЯзь законы,  ставЯт  дом  вверх  дном,  моего
портье превращают в королЯ, потрЯсают до основаниЯ …вропу, переделывают весь
мир, а сами рады-радешеньки, если  доведетсЯ  украдкой  полюбоватьсЯ  икрами
прачек, влезающих на тележки! Ђх, Њариус! Ђх, бездельник! ‚опить на площади,
спорить, доказывать, принимать меры! Ѓоже милосердный, это называетсЯ у  них
мерами! ‘мута все больше мельчает, становитсЯ глупостью. ‚ мое времЯ Я видел
хаос, а теперь  вижу  кутерьму.  колЯры,  обсуждающие  судьбы  национальной
гвардии! ’акого не увидишь даже у краснокожих оджибвеев и кадодахов! „икари,
разгуливающие нагишом, с  башкой,  утыканной  перьЯми,  словно  волан,  и  с
дубиной в лапах, - и те не  такие  скоты,  как  эти  бакалавры!  Њолокососы!
–ена-то им грош, а корчат из себЯ умников, хозЯев,  совещаютсЯ,  рассуждают!
Ќет,  это  конец  света.  ‘овершенно  Ясно  конец  этого  презренного  шара,
именуемого земным. ‚от-вот и ”ранциЯ вместе с ним испустит последний  вздох.
‘овещайтесь же, дурачье! € так будет продолжатьсЯ, пока  они  не  перестанут
ходить читать газеты под арки Ћдеона. ‘тоит это всего одно су, но в  придачу
надо отдать здравый смысл, рассудок, сердце, душу и ум. Џобывают там  и  вон
из семьи. ‚се газеты чума, даже Ѓелое знамЯ! ‚едь Њортенвиль был в  сущности
Якобинцем. Ѓоже милосердный! ’еперь он может быть доволен: он  довел  своего
деда до отчаЯньЯ!
     - ќто не подлежит никакому сомнению, - согласилсЯ ’еодюль.
     ‚оспользовавшись тем, что †ильнорман умолк, чтобы перевести  дух,  улан
нравоучительно добавил:
     - €з газет следовало бы сохранить только Њонитер,  а  из  книг  ‚оенный
ежегодник.
     - ‚се они вроде ‘ийеса! - снова заговорил †ильнорман. - €з цареубийц  -
в сенаторы! ќтим они все кончают. ‘перва хлещут друг  друга  республиканским
тыканьем, а потом  требуют,  чтобы  их  величали  сиЯтельствами.  ‘иЯтельные
сморчки, убийцы, сентЯбристы! ‘ийес философ! џ горжусь тем, что всегда ценил
философию этих философов не выше очков гримасника из сада ’иволи. Ћднажды  Я
видел проходившую по  набережной  Њалаке  процессию  сенаторов  в  бархатных
фиолетовых мантиЯх, усеЯнных пчелами, и в шлЯпах, как у ѓенриха  —етвертого.
Ћни были омерзительны. ЌастоЯщие придворные мартышки его  величества  тигра.
“верЯю вас, граждане, что ваш прогресс  безумие,  ваше  человечество  мечта,
ваша  революциЯ  преступление,  ваша  республика  уродина,   ваша   молодаЯ,
девственнаЯ ”ранциЯ выскочила из публичного дома.  „овожу  это  до  сведениЯ
всех вас, кто бы вы ни были - журналисты,  экономисты,  юристы,  пусть  даже
большие ревнители свободы, равенства и братства, чем нож гильотины! ‚от что,
милые друзьЯ!
     - —ерт побери! - воскликнул поручик. - Љак это верно!
     †ильнорман опустил руку, обернулсЯ, посмотрел в упор на улана ’еодюлЯ и
отрезал:
     - „урак!


         * Љнига шестаЯ. ‚‘’ђ…—Ђ „‚“• ‡‚…‡„ * 


        ѓлава перваЯ. ЏђЋ‡‚€™… ЉЂЉ ‘ЏЋ‘ЋЃ ЋЃђЂ‡Ћ‚ЂЌ€џ ”ЂЊ€‹€€

     ‚ ту пору Њариус был красивым юношей среднего роста,  с  шапкой  густых
черных волос, с высоким умным лбом  и  нервно  раздувающимисЯ  ноздрЯми.  Ћн
производил впечатление человека искреннего и уравновешенного; выражение  его
лица было горделивое,  задумчивое  и  наивное.  ‚  округлых,  но  отнюдь  не
лишенных четкости линиЯх его профилЯ было  что-то  от  германской  мЯгкости,
проникшей во французский облик через ќльзас и ‹отарингию,  и  то  отсутствие
угловатости, которое так резко выделЯло сикамбров среди  римлЯн  и  отличает
львиную породу от орлиной. Ћн вступил в тот период жизни, когда ум мыслЯщего
человека  почти  в  равной  мере  глубок  и  наивен.  ‚  сложных   житейских
обстоЯтельствах он  легко  мог  оказатьсЯ  несообразительным;  однако  новый
поворот ключа - и он оказывалсЯ на высоте  положениЯ.  ‚  обращении  он  был
сдержан, холоден, вежлив и замкнут. Ќо у него был прелестный рот, алые  губы
и белые зубы, и улыбка смЯгчала  суровость  его  лица.  ‚  иные  минуты  эта
чувственнаЯ улыбка представлЯла странный контраст с его целомудренным  лбом.
ѓлаза у него были небольшие, взглЯд открытый.
     ‚ худшие времена своей  нищеты  Њариус  не  раз  замечал,  что  девушки
заглЯдывались на него, когда он проходил, и, затаив в душе смертельную муку,
спешил спастись бегством или спрЯтатьсЯ. Ћн думал, что они смотрЯт  на  него
потому, что на нем обноски, и смеютсЯ над ним. Ќа самом деле они смотрели на
него потому, что он был красив, и мечтали о нем.
     ќто безмолвное недоразумение, возникшее между встречными  красотками  и
Њариусом, сделало его нелюдимым. Ћн не остановил своего выбора ни  на  одной
по той простой причине, что бегал от всех. ‚от так он  и  жил  "по-дурацки",
как выражалсЯ Љурфейрак.
     - Ќе лезь в свЯтоши (они были на "ты": в юности друзьЯ легко  переходЯт
на "ты"), - говорил Љурфейрак. - Њой тебе совет, дружище: поменьше  читай  и
хоть изредка поглЯдывай на прелестниц. Џлутовки не так уж плохи, поверь мне,
Њариус! Ђ будешь бегать от них да краснеть отупеешь.
     €ногда при встрече Љурфейрак приветствовал его словами:  "„обрый  день,
господин аббат!"
     Џослушав Љурфейрака, Њариус по  меньшей  мере  с  неделю  еще  усерднее
избегал женщин, и молодых и старых, да и самого Љурфейрака.
     ‚се же нашлись на белом свете две женщины, от которых он  не  убегал  и
которых не опасалсЯ. Џо правде говорЯ, он был бы очень удивлен, если бы  ему
сказали, что это - женщины. Ћдна из них была бородатаЯ старуха,  подметавшаЯ
его комнату. ѓлЯдЯ на нее, Љурфейрак уверЯл, будто "Њариус именно  потому  и
не отпускает бороды, что ее отпустила его служанка". „ругаЯ была девочка; он
очень часто видел ее, но не обращал на нее вниманиЯ.
     Ѓольше  года  назад  Њариус  заметил  в  одной   из   пустынных   аллей
‹юксембургского сада, тЯнувшейсЯ вдоль ограды Џитомника,  мужчину  и  совсем
еще молоденькую девушку, сидевших рЯдом, почти всегда  на  одной  и  той  же
скамейке, в самой уединенной части  аллеи,  выходившей  на  ‡ападную  улицу.
‚сЯкий раз, когда случай, без вмешательства которого не  обходЯтсЯ  прогулки
людей, погруженных в свои мысли, приводил Њариуса  в  эту  аллею,  -  а  это
бывало почти ежедневно, - он находил там эту  парочку.  Њужчине  можно  было
дать лет шестьдесЯт; он казалсЯ  печальным  и  серьезным,  а  своим  крепким
сложением и утомленным видом напоминал  отставного  военного.  Ѓудь  на  нем
орден, Њариус подумал бы, что перед ним бывший  офицер.  ‹ицо  у  него  было
доброе, но он производил впечатление человека необщительного и ни на ком  не
останавливал взглЯда. Ћн носил синие панталоны, синий редингот и широкополую
шлЯпу, на вид новенькие, с иголочки, черный галстук и квакерскую сорочку, то
есть ослепительной белизны,  но  из  грубого  полотна.  "—истюлЯ-вдовец!"  -
крикнула однажды, проходЯ мимо, гризетка. ѓолова у него была совсем седаЯ.
     ‚ первый раз, когда Њариус увидел, как девочка, сопровождавшаЯ старика,
села подле него  на  скамью,  которую  они  себе,  видимо,  облюбовали,  она
показалась   ему   тринадцати-четырнадцатилетним   подростком,   почти    до
уродливости худым, неуклюжим и ничем не примечательным. Ћдни только глаза ее
еще подавали надежду стать красивыми, но во  взглЯде  этих  широко  открытых
глаз  таилась   какаЯ-то   неприЯтнаЯ   невозмутимость.   Ћдета   она   была
по-старушечьи и вместе с тем по-детски, на манер монастырских воспитанниц, в
черное, плохо скроенное платье из  грубой  мериносовой  материи.  ‘тарика  и
девочку можно было принЯть за отца и дочь.
     Џервые два-три днЯ Њариус с любопытством разглЯдывал пожилого человека,
которого еще нельзЯ было назвать стариком, и  девочку,  которую  еще  нельзЯ
было назвать девушкой. ‡атем он перестал думать о них. Ђ  те,  должно  быть,
даже не замечали его. Ћни мирно  и  безмЯтежно  беседовали.  „евочка  весело
болтала. ‘тарик говорил мало и  по  временам  останавливал  на  ней  взглЯд,
полный невыразимой отеческой нежности.
     Ќезаметно длЯ себЯ Њариус приобрел привычку гулЯть по  этой  аллее.  Ћн
всЯкий раз встречал их тут.
     ‚от как это происходило.
     —аще всего Њариус поЯвлЯлсЯ в конце аллеи, противоположном  их  скамье,
шел  через  всю  аллею,  проходил  мимо  них,  затем  поворачивал   обратно,
возвращалсЯ к исход