сохли. Ћна бессмысленно глЯдела на него. Ћн упал
к ее ногам, пожираЯ ее пламенным взором.
     -- ‘лышишь? џ люблю тебЯ! -- повторил он.
     -- Ћ, что это за любовь! -- содрогаЯсь, промолвила несчастнаЯ.
     -- ‹юбовь отверженного, -- сказал он.
     Ћба некоторое времЯ  молчали, придавленные тЯжестью своих  переживаний:
он -- обезумев, она -- отупев.
     -- ‘лушай, -- вымолвил наконец свЯщенник, и необычайный покой  снизошел
на  него.  --  ’ы все узнаешь.  џ  скажу  тебе  то,  в  чем  до сих пор едва
осмеливалсЯ признаватьсЯ  самому себе,  украдкой вопрошаЯ свою совесть  в те
безмолвные ночные часы, когда мрак так глубок, что, кажетсЯ, сам  бог уже не
может видеть нас. ‘лушай! „о встречи с тобой Я был счастлив, девушка!..
     -- € Я! -- прошептала она еле слышно.
     --  Ќе прерывай менЯ! „а, Я был  счастлив, по крайней мере Я  мнил себЯ
счастливым.  џ  был  невинен,  душа  моЯ  была  полна  хрустальной  чистоты.
Ќадменнее, лучезарнее, чем у всех, сиЯло чело мое! ‘вЯщеннослужители учились
у менЯ целомудрию, ученые  -- науке. „а, наука была длЯ менЯ всем.  Ћна была
мне  сестрой,  и ни в  ком другом Я  не нуждалсЯ. ‹ишь с  годами  иные мысли
овладели  мной.  Ќе  раз,  когда  мимо  менЯ проходила  женщина,  моЯ  плоть
возмущалась.  ќта власть  пола,  власть  крови, которую  Я, безумный  юноша,
считал в себе навек  подавленной, не  раз судорожным усилием натЯгивала цепь
железных обетов, приковавших менЯ, несчастного, к холодным плитам алтарЯ. Ќо
пост, молитва, занЯтиЯ, умерщвление плоти сделали мою душу владычицей  тела.
џ избегал  женщин. Љ тому же стоило мне раскрыть книгу,  как весь угар  моих
помыслов рассеивалсЯ перед величием науки. ’екли минуты, и Я чувствовал, как
куда-то вдаль  отступает земное и плотское, и Я вновь обретал мир, чистоту и
покой перед  безмЯтежным сиЯнием  вечной истины. Џока  дьЯвол  искушал  менЯ
смутными видениЯми,  проходившими перед  моими  глазами  то в  храме,  то на
улице,  то в лугах, они лишь мельком возникали в моих сновидениЯх, и Я легко
побеждал  их.  “вы,  если  ныне  Я сражен, то  в этом повинен бог,  который,
сотворив человека и дьЯвола, не одарил их равной силой. ‘лушай. Ћднажды...
     ’ут свЯщенник остановилсЯ,  и узница услышала  хриплые, тЯжкие  вздохи,
вырывавшиесЯ из его груди.
     Ћн продолжал:
     -- ...однажды Я стоЯл облокотившись на подоконник в моей келье... Љакую
же это книгу читал Я тогда? Ћ, все это словно вихрь в моей голове!  џ читал.
Ћкна моей кельи  выходили на площадь. ‚друг слышу  звуки бубна. „осадуЯ, что
менЯ  потревожили в моей задумчивости,  Я  взглЯнул  на площадь. ’о,  что  Я
увидел,  видели и другие, не только Я, а между тем  зрелище это было создано
не длЯ глаз человека. ’ам, в середине площади, -- был полдень, солнце стоЯло
высоко, -- плЯсала девушка. ‘оздание столь дивной красоты, что бог предпочел
бы ее пресвЯтой деве и избрал бы матерью своей, он бы пожелал быть рожденным
ею,  если  бы  она жила, когда он воплотилсЯ  в человека! “ нее  были черные
блестЯщие  глаза,  в  темных  ее   волосах,  когда  их  пронизывало  солнце,
загорались золотые  нити. ‚ стремительной плЯске  нельзЯ  было  различить ее
ножек, -- они мелькали, как спицы быстро  вертЯщегосЯ колеса. ‚округ головы,
в черных ее  косах сверкали  на солнце металлические  блЯхи, словно звездной
короной  осенЯвшие ее лоб. …е синее  платье, усеЯнное блестками,  искрилось,
словно  пронизаннаЯ мириадами  золотых точек летнЯЯ ночь.  …е гибкие смуглые
руки сплетались и  вновь расплетались  вокруг  ее стана,  словно  два шарфа.
‹инии ее тела были дивно прекрасны! Ћ блистающий образ, чье сиЯние не меркло
даже в свете солнечных лучей! „евушка,  то  была ты! €зумленный, опьЯненный,
очарованный, Я дал себе волю глЯдеть на  тебЯ. џ  до тех пор глЯдел на тебЯ,
пока внезапно не дрогнул от ужаса: Я почувствовал себЯ во власти чар!
     “  свЯщенника  прервалось  дыхание,  и  он на  мгновение  умолк.  ‡атем
продолжал:
     -- “же наполовину околдованный, Я пыталсЯ найти опору, чтобы удержатьсЯ
в своем падении. џ припомнил ковы,  которые  ‘атана уже когда-то строил мне.
‘оздание, представшее очам моим, было так  сверхчеловечески  прекрасно,  что
могло  быть послано  лишь небом или адом. Ћна не была обыкновенной девушкой,
созданной из  персти земной  и скудно  освещенной  изнутри  мерцающим  лучом
женской души. ’о был ангел! Ќо  ангел  мрака, сотканный из пламени, а не  из
света.  ‚ ту минуту, как Я это  подумал,  Я  увидел близ  тебЯ козу, --  это
бесовское животное, усмехаЯсь, глЯдело на менЯ. Џри свете полуденного солнца
ее  рожки казались огненными. ’огда  Я понЯл, что это дьЯвольскаЯ западнЯ, и
уже не сомневалсЯ, что ты  послана адом  и  послана на мою погибель.  ’ак  Я
думал.
     ’ут свЯщенник взглЯнул в лицо узницы и холодно добавил:
     -- ’ак Я думаю и теперь. Ђ между тем чары малопомалу начинали оказывать
на менЯ действие, твоЯ плЯска кружила мне голову; Я ощущал, как таинственнаЯ
порча проникала в  менЯ. ‚се, что  должно было бодрствовать, засыпало в душе
моей, и, подобно  людЯм,  замерзающим в снегах, Я находил наслаждение в том,
чтобы поддаватьсЯ этой дреме. ‚незапно ты запела. —то мне оставалось делать,
несчастному! ’вое пение было еще пленительней твоей плЯски. џ хотел  бежать.
Ќевозможно. џ был  пригвожден, Я врос в землю. Њне казалось, что мрамор плит
доходит мне до колен. Џришлось остатьсЯ до конца. Ќоги мои оледенели, голова
пылала. Ќаконец, быть может  сжалившись надо  мной,  ты перестала  петь,  ты
исчезла. Ћтсвет лучезарного видениЯ постепенно погасал в глазах моих, и слух
мой более не улавливал отзвука волшебной музыки.  ’огда, еще более недвижный
и беспомощный, нежели  статуЯ, сброшеннаЯ с пьедестала, Я склонилсЯ на  край
подоконника.  ‚ечерний благовест пробудил менЯ.  џ поднЯлсЯ, Я бежал,  но --
увы! что-то было низвергнуто  во  мне, чего нельзЯ  уже было поднЯть; что-то
снизошло на менЯ, от чего нельзЯ было спастись бегством.
     Ћн снова приостановилсЯ, потом продолжал:
     -- „а, начинаЯ с этого днЯ во мне возник человек, которого Я в себе  не
знал.  џ  пыталсЯ  прибегнуть ко  всем  моим обычным  средствам:  монастырю,
алтарю, работе,  книгам. Ѓезумие! Ћ, сколь  пустозвонив наука,  когда ты,  в
отчаЯнии,  преисполненный страстей, ищешь  у  нее прибежища!  ‡наешь ли  ты,
девушка, что вставало  отныне между книгами и  мной?  ’ы,  твоЯ тень,  образ
светозарного видениЯ,  возникшего  однажды  передо мной  в пространстве.  Ќо
образ  этот стал уже  иным,  -- темным, зловещим, мрачным, как черный  круг,
который неотступно стоит перед глазами  того  неосторожного,  кто пристально
взглЯнул на солнце.
     Ќе  в  силах  избавитьсЯ  от  него,  преследуемый напевом твоей  песни,
постоЯнно видЯ на моем  молитвеннике твои плЯшущие ножки,  постоЯнно  ощущаЯ
ночью  во  сне, как  твое тело касаетсЯ  моего, Я  хотел снова увидеть тебЯ,
дотронутьсЯ  до  тебЯ,  знать,  кто  ты,  убедитьсЯ,  соответствуешь  ли  ты
идеальному образу, который запечатлелсЯ во мне, а быть может, и затем, чтобы
суровой действительностью разбить мою  грезу. Љак бы то ни было, Я надеЯлсЯ,
что  новое  впечатление  развеет  первое,  а  это  первое  стало  длЯ   менЯ
невыносимо. џ искал  тебЯ. џ вновь тебЯ увидел. Ћ горе! “видев тебЯ однажды,
Я хотел тебЯ  видеть  тысЯчу  раз, Я хотел  тебЯ видеть всегда.  €  можно ли
удержатьсЯ на этом адском  склоне? --  Я  перестал принадлежать себе. „ругой
конец  нити,  которую дьЯвол привЯзал к моим  крыльЯм, он прикрепил  к твоей
ножке. џ  стал скитатьсЯ и бродить  по улицам,  как и ты.  џ поджидал тебЯ в
подъездах, Я подстерегал тебЯ на углах улиц, Я выслеживал тебЯ с высоты моей
башни.  Љаждый  вечер  Я  возвращалсЯ  еще  более  завороженный,  еще  более
отчаЯвшийсЯ, еще более околдованный, еще более обезумевший!
     џ знал, кем ты была,  -- египтЯнка, цыганка, гитана, зингара, --  можно
ли было  сомневатьсЯ  в колдовстве? ‘лушай. џ надеЯлсЯ, что судебный процесс
избавит  менЯ от  порчи. Љогда-то  ведьма околдовала Ѓруно Ђста; он приказал
сжечь  ее  и  исцелилсЯ. џ  знал это.  џ  хотел испробовать это  средство. џ
запретил тебе поЯвлЯтьсЯ на ‘оборной площади, надеЯсь, что забуду тебЯ, если
ты больше не  придешь туда. Ќо ты  не послушалась. ’ы  вернулась. ‡атем  мне
пришла мысль похитить тебЯ. Ћднажды ночью  Я попыталсЯ это сделать. Ќас было
двое.  Њы уже схватили тебЯ,  как  вдруг поЯвилсЯ этот презренный офицер. Ћн
освободил  тебЯ  и  этим положил  начало  твоему  несчастью, моему и своему.
Ќаконец, не  знаЯ, что делать и  как поступить, Я  донес на  тебЯ в духовный
суд.
     џ  думал,  что исцелюсь, подобно Ѓруно Ђсту. џ смутно надеЯлсЯ и на то,
что приговор отдаст тебЯ в  мои  руки, что в темнице Я настигну тебЯ, что  Я
буду обладать тобой, что там тебе не удастсЯ ускользнуть от менЯ, что ты уже
достаточно  времени  владела мною, а  теперь Я овладею тобой.  Љогда творишь
зло, твори его до  конца. Ѓезумие останавливатьсЯ на полпути! ‚ чрезмерности
греха  таитсЯ  исступленное счастье.  ‘вЯщенник и  колдуньЯ могут  слитьсЯ в
наслажденье на охапке соломы и в темнице!
     €  вот Я донес  на тебЯ. €менно тогда-то Я  и  пугал тебЯ при встречах.
‡аговор,  который Я умышлЯл против  тебЯ, гроза, которую  Я собрал над твоей
головой, давала о себе знать угрозами и  вспышками. Ћднако Я все еще медлил.
Њой план был ужасен, и это заставлЯло менЯ отступать.
     Ѓыть может, Я отказалсЯ бы  от него, быть может,  моЯ  чудовищнаЯ мысль
погибла  бы  в  моем мозгу, не  дав плода. Њне казалось, что только от  менЯ
зависело продлить или  прервать это  судебное  дело. Ќо  каждаЯ дурнаЯ мысль
настойчиво требует  своего  воплощениЯ.  €  в  том,  в  чем  Я  мыслил  себЯ
всемогущим, рок оказалсЯ сильнее менЯ. “вы! ќтот рок овладел тобою и  бросил
тебЯ  под  ужасные  колеса  машины,  которую Я коварно изготовил!  ‘лушай. џ
подхожу к концу.
     Ћднажды  -- в такой же солнечный день -- мимо менЯ проходит человек, он
произносит твое имЯ и смеетсЯ, и в глазах его горит вожделение. ЏроклЯтие! џ
последовал за ним. —то было дальше, ты знаешь.
     Ћн умолк.
     ЊолодаЯ девушка могла лишь вымолвить:
     -- Ћ мой ”еб!
     -- Ќе произноси этого имени! -- воскликнул свЯщенник,  сжав ей руку. --
Ћ  несчастные! ќто имЯ сгубило  нас  всех! €ли, вернее, мы все погубили друг
друга вследствие необъЯснимой игры рока! ’ы  страдаешь,  не правда  ли! ’ебе
холодно,  мгла слепит  тебЯ, тебЯ окружают  стены темницы? Ќо, может быть, в
глубине твоей души  еще теплитсЯ свет,  пусть даже то  будет твоЯ ребЯческаЯ
любовь к этому легкомысленному человеку, который забавлЯлсЯ твоим сердцем! Ђ
Я  -- Я ношу  тюрьму в себе. ‡има,  лед,  отчаЯнье внутри менЯ! Ќочь  в душе
моей!
     ‡наешь ли  ты все, что Я  выстрадал?  џ был на суде џ сидел на скамье с
духовными судьЯми. „а, под одним из этих монашеских капюшонов извивалсЯ грет
ник. Љогда тебЯ  привели, Я был там; когда  тебЯ допрашивали,  Я  был там. Ћ
волчье логово!  ’о было мое преступление, уготованнаЯ длЯ  менЯ виселица;  Я
видел, как ее очертаниЯ медленно возникали над твоей головой. Џри  поЯвлении
каждого свидетелЯ,  при  каждой  улике, при  защите  Я  был там;  Я  мог  бы
сосчитать каждый шаг на  твоем скорбном пути; Я  был там,  когда этот  дикий
зверь... Ћ, Я не предвидел пытки!  ‘лушай. џ последовал за тобой в застенок.
џ видел, как тебЯ  раздели, как тебЯ, полуобнаженную, хватали  гнусные  руки
палача. џ видел твою  ножку, -- Я б отдал царство, чтобы  запечатлеть на ней
поцелуй и  умереть, -- Я видел, как эту ножку, котораЯ, даже наступив на мою
голову и раздавив ее, дала бы  мне неизъЯснимое наслаждение,  зажали ужасные
тиски  "испанского сапога", превращающего ткани  живого  существа в кровавое
месиво. Ћ несчастный! ‚ то времЯ как Я смотрел на это, Я бороздил себе грудь
кинжалом, спрЯтанным под сутаной! Џри первом твоем вопле Я всадил его себе в
тело;  при  втором  он  пронзил бы  мне  сердце!  ѓлЯди!  ЉажетсЯ, раны  еще
кровоточат.
     Ћн  распахнул  сутану. „ействительно,  его  грудь была  всЯ  истерзана,
словно когтЯми тигра, а на боку зиЯла большаЯ, плохо затЯнувшаЯсЯ рана.
     “зница отпрЯнула в ужасе.
     -- Ћ девушка, сжальсЯ надо мной!  -- продолжал свЯщенник.  -- ’ы  мнишь
себЯ несчастной! “вы! ’ы не знаешь, что такое  несчастье! Ћ! ‹юбить женщину!
Ѓыть   свЯщенником!  Ѓыть  ненавистным!  ‹юбить  ее  со  всем  неистовством,
чувствовать,  что за тень ее улыбки  ты отдал бы свою кровь, свою душу, свое
доброе  имЯ, свое спасение,  бессмертие, вечность, жизнь земную и загробную;
сожалеть, что  ты не король, не гений,  не  император, не архангел,  не бог,
чтобы повергнуть к ее стопам величайшего из рабов; денно и нощно  лелеЯть ее
в своих  грезах, в своих мыслЯх -- и видеть, что  она влюблена  в солдатский
мундир!  €  не  иметь  ничего взамен,  кроме  скверной свЯщеннической  рЯсы,
котораЯ вызывает в  ней  лишь  страх  и отвращение! €знемогаЯ  от ревности и
Ярости,  быть  свидетелем  того, как  она расточает  дрЯнному,  тупоголовому
хвастуну  сокровища  своей  любви  и  красоты. ‚идеть,  как это  тело, формы
которого жгут, эта грудь, такаЯ прекраснаЯ, эта кожа трепещут и розовеют под
поцелуЯми другого! Ћ  небо! ‹юбить  ее ножку, ее  ручку,  ее плечи; терзаЯсь
ночи напролет  на  каменном  полу  кельи,  мучительно грезить  о  ее голубых
жилках,  о ее смуглой коже -- и  видеть, что все  ласки,  которыми ты мечтал
одарить ее, свелись  к пытке,  что тебе удалось лишь уложить  ее на  кожаную
постель! Ћ, это  поистине клещи, раскаленные на адском пламени! Љак счастлив
тот,  кого  распиливают надвое или четвертуют!  ‡наешь  ли ты муку,  которую
испытывает   человек  долгими  ночами,  когда  кипит  кровь,  когда   сердце
разрываетсЯ, голова раскалываетсЯ, зубы впиваютсЯ в руки, когда эти Яростные
палачи, словно на огненной  решетке, без устали пытают  его любовной грезой,
ревностью, отчаЯнием! „евушка, сжальсЯ!  „ай мне передохнуть! Ќемного  пепла
на  этот пылающий уголь! “три, заклинаю тебЯ,  пот, который крупными каплЯми
струитсЯ  с  моего лба!  „итЯ, терзай менЯ одной  рукой, но  ласкай  другой!
‘жальсЯ, девушка! ‘жальсЯ надо мной!
     ‘вЯщенник каталсЯ по  каменному, залитому водою полу и билсЯ головой об
углы каменных ступеней. „евушка слушала его, смотрела на него.
     Љогда  он   умолк,   опустошенный   и  задыхающийсЯ,   она  проговорила
вполголоса:
     -- Ћ мой ”еб!
     ‘вЯщенник пополз к ней на коленЯх.
     --  “молЯю  тебЯ,  -- закричал  он,  --  если  в тебе  есть  сердце, не
отталкивай менЯ!  Ћ,  Я люблю тебЯ! ѓоре мне! Љогда  ты произносишь это имЯ,
несчастнаЯ,  ты  словно  дробишь  своими зубами мою душу.  ‘жальсЯ!  …сли ты
исчадие  ада, Я  последую  за тобой.  џ все длЯ этого совершил.  ’от  ад,  в
котором будешь  ты, -- мой  рай! ’вой лик прекрасней божьего лика! Ћ, скажи,
ты не хочешь менЯ?  ‚ тот день,  когда женщина отвергнет  такую любовь,  как
моЯ,  горы  должны содрогнутьсЯ. Ћ,  если бы  ты  пожелала!  Љак бы  мы были
счастливы!  Ѓежим, --  Я  заставлю тебЯ  бежать, -- мы уедем куда-нибудь, мы
отыщем на  земле  место,  где солнце Ярче, деревьЯ зеленее и небо синее.  Њы
будем любить  друг друга, мы сольем наши души и  будем пылать вечной  жаждой
друг друга, которую  вместе и неустанно будем утолЯть из  кубка неиссЯкаемой
любви!
     Ћна прервала его ужасным, резким смехом:
     -- ЏоглЯдите же, отец мой, у вас кровь под ногтЯми!
     ‘вЯщенник   некоторое  времЯ  стоЯл,   словно   окаменевший,   устремив
пристальный взглЯд на свои руки.
     --  Ќу, хорошо, пусть  так!  --  со  странной кротостью ответил  он. --
ЋскорблЯй  менЯ, насмехайсЯ надо мной,  обвинЯй менЯ, но идем, идем, спешим!
ќто будет  завтра,  говорю тебе.  ѓревскаЯ  виселица, ты знаешь?  Ћна всегда
наготове.  ќто ужасно!  ‚идеть, как тебЯ повезут в этой повозке! Ћ, сжальсЯ!
’олько теперь Я чувствую, как  сильно люблю  тебЯ. Ћ, пойдем со мной! ’ы еще
успеешь менЯ полюбить после того, как Я спасу тебЯ. Њожешь ненавидеть  менЯ,
сколько пожелаешь! Ќо бежим! ‡автра!  ‡автра! ‚иселица! ’воЯ казнь! Ћ, спаси
себЯ! Џощади менЯ!
     Ћн схватил ее за руку, он был вне себЯ, он хотел увести ее силой.
     Ћна остановила на нем неподвижный взор:
     -- —то сталось с моим ”ебом?
     -- Ђ! -- произнес свЯщенник, отпускаЯ ее руку. -- ‚ы безжалостны!
     -- —то сталось с ”ебом? -- холодно повторила она.
     -- Ћн умер! -- крикнул свЯщенник.
     -- “мер? -- так же безжизненно и холодно  сказала она.  -- ’ак зачем же
вы говорите мне о жизни?
     ‘вЯщенник не слушал ее.
     -- Ћ да! -- бормотал он, как бы обращаЯсь к самому себе. -- Ћн наверное
умер. Љлинок вошел глубоко. Њне кажетсЯ, что острие коснулось его сердца. Ћ,
Я сам жил на острие этого кинжала!
     Ѓросившись   на  него,  молодаЯ  девушка,   как  разъЯреннаЯ   тигрица,
оттолкнула его с нечеловеческой силой на ступени лестницы.
     --  “ходи,  чудовище! “ходи,  убийца! „ай мне умереть! Џусть наша кровь
навеки  заклеймит твой лоб! Џринадлежать  тебе, поп? Ќикогда! Ќикогда! Ќичто
не соединит нас, даже ад! “йди, проклЯтый! Ќикогда!
     ‘вЯщенник  споткнулсЯ   о  ступеньку.   Ћн   молча   высвободил   ноги,
запутавшиесЯ  в складках одежды, взЯл фонарь и  медленно стал подниматьсЯ по
лестнице к двери. Ћн открыл эту дверь и вышел.
     ‚друг девушка увидела, как его голова вновь поЯвилась в отверстии люка.
‹ицо его было ужасно; хриплым от Ярости и отчаЯниЯ голосом он крикнул:
     -- ѓоворЯт тебе, он умер!
     Ћна упала ничком на  землю, и ничего больше не было слышно  в  темнице,
кроме вздохов капель воды, зыбивших лужу во мраке.


        V. Њать

     Ќе  думаю,  чтобы  во  всей вселенной было  что-нибудь отраднее чувств,
которые  пробуждаютсЯ  в  сердце  матери  при  виде крошечного  башмачка  ее
ребенка. Ћсобенно, если  это праздничный башмачок, воскресный,  крестильный:
башмачок,  расшитый  почти  до  самой  подошвы,  башмачок  младенца,  еще не
ставшего  на ножки. ќтот  башмачок так мал, так мил, он так Явно  непригоден
длЯ  ходьбы,  что матери кажетсЯ, будто она видит  свое  дитЯ. Ћна улыбаетсЯ
ему, она целует его, она разговаривает с ним. Ћна спрашивает  себЯ, может ли
ножка быть такой маленькой: и если даже нет  с ней ребенка, то ей достаточно
взглЯнуть на хорошенький  башмачок, чтобы перед ней уже возник образ нежного
и хрупкого  созданиЯ. …й чудитсЯ, что она его видит, живого, смеющегосЯ, его
нежные  ручки,  круглую головку,  Ясные  глазки с голубоватыми белками,  его
невинные уста.  …сли  на дворе зима,  то  вот он, здесь, ползает  по  ковру,
деловито карабкаетсЯ на скамейку,  и мать трепещет от  страха, как бы он  не
приблизилсЯ к огню. …сли  же  лето, то  он  ковылЯет по двору, по саду, рвет
траву, растущую  между  булыжниками,  простодушно,  безбоЯзненно  глЯдит  на
больших  собак,  на   больших  лошадей,  забавлЯетсЯ  ракушками,  цветами  и
заставлЯет ворчать садовника, который находит на куртинах песок, на дорожках
землю. ‚се,  как и он,  улыбаетсЯ, все играет, все сверкает вокруг  него, --
даже  ветерок и солнечный луч бегают взапуски, путаЯсь в ее  кудрЯшках.  ‚се
это возникает перед матерью при  взглЯде на башмачок,  и, как воск  на огне,
тает ее сердце.
     Ќо когда дитЯ утрачено,  эти радостные,  очаровательные, нежные образы,
которые  обступают  крошечный  башмачок,  превращаютсЯ  в  источник  ужасных
страданий. •орошенький расшитый  башмачок становитсЯ  орудием пытки, которое
непрестанно  терзает  материнское  сердце. ‚  этом  сердце звучит все та  же
струна, струна самаЯ  затаеннаЯ,  самаЯ  чувствительнаЯ; но  вместо  ангела,
ласково прикасающегосЯ к ней, ее дергает демон.
     Ћднажды  утром,  когда майское  солнце вставало на темно-синем небе, на
таком фоне ѓарофало любил писать свои  многочисленные "‘нЯтие со креста", --
затворница ђоландовой  башни услышала  доносившийсЯ с  ѓревской площади  шум
колес, топот  копыт, лЯзг  железа.  ќто ее не  очень удивило,  и, закрыв уши
волосами,  чтобы  заглушить  шум,  она  снова,  стоЯ  на  коленЯх,  отдалась
созерцанию неодушевленного предмета, которому поклонЯлась вот  уж пЯтнадцать
лет. ќтот башмачок, как  мы уже говорили, был длЯ нее  вселенной. ‚ нем была
заточена  ее мысль,  и  освободить ее от  этого заключениЯ могла  одна  лишь
смерть.  ‘колько горьких  упреков, трогательных  жалоб, молитв и рыданий  об
этой очаровательной безделке розового шелка воссылала она к небесам, об этом
знала только мрачнаЯ кельЯ  ђоландовой башни. Ќикогда еще подобное  отчаЯние
не изливалось на такую прелестную и такую изЯщную вещицу.
     ‚ это утро, казалось, скорбь  ее была  еще надрывнее, чем всегда,  и ее
громкое монотонное причитание, долетавшее из склепа, щемило сердце.
     -- Ћ дочь  моЯ! -- стонала  она. --  Њое  бедное дорогое дитЯ!  Ќикогда
больше  Я не  увижу тебЯ! ‚се  кончено! Ђ мне сдаетсЯ,  будто это  произошло
вчера. Ѓоже мой, боже мой! “ж лучше бы ты не дарил ее мне, если хотел отнЯть
так скоро! ђазве тебе не ведомо, что ребенок врастает в нашу  плоть, и мать,
потерЯвшаЯ дитЯ, перестает верить в  бога? Ћ несчастнаЯ,  зачем  Я вышла  из
дому  в  этот день?  ѓосподи,  господи! …сли ты  лишил  менЯ  дочери, то ты,
наверное,  никогда  не  видел  менЯ  вместе с  нею, когда  Я отогревала  ее,
веселенькую, у моего очага; когда она, улыбаЯсь мне, сосала мою грудь; когда
Я заставлЯла ее перебирать ножонками по мне до самых моих губ! Ћ, если бы ты
взглЯнул на нас тогда, господи, ты бы сжалилсЯ надо мной, над моим счастьем,
ты  не  лишил бы  менЯ  единственной любви, котораЯ еще жила в  моем сердце!
Ќеужели  Я была  такой  презренной тварью, господи, что ты  не пожелал  даже
взглЯнуть  на менЯ, прежде, чем осудить? Ћ горе, горе! ‚от башмачок, а ножка
где? ѓде все  ее тельце?  ѓде дитЯ? „очь  моЯ! „очь моЯ!  —то  они сделали с
тобой? ѓосподи, верни ее мне! ‡а те пЯтнадцать лет, что Я провела в моленьЯх
перед тобой,  о  господи, мои колени покрылись струпьЯми! ђазве этого  мало?
‚ерни ее мне хоть на день, хоть на час, хоть на одну минуту, на одну минуту,
господи! Ђ потом ввергни менЯ на веки  вечные  в  преисподнюю! Ћ,  если бы Я
знала, где влачитсЯ край твоей ризы, Я ухватилась бы за него обеими руками и
умолила бы вернуть мое дитЯ!  ‚от ее  хорошенький крохотный  башмачок! ђазве
тебе его не жаль, господи? Љак ты мог обречь бедную мать на пЯтнадцатилетнюю
муку?  ЏресвЯтаЯ  дева,  милостиваЯ  заступница!  ‚ерни  мне  моего младенца
€исуса, у  менЯ  его отнЯли,  у  менЯ его  украли,  его пожрали  на  полЯне,
поросшей  вереском, выпили его кровь, обглодали его  косточки!  ‘жальсЯ надо
мной, пресвЯтаЯ дева! ЊоЯ дочь! џ хочу видеть мою дочь! —то мне до того, что
она  в раю? Њне не  нужны ваши ангелы,  мне нужно мое дитЯ! џ -- львица, мне
нужен мой львенок! џ буду кататьсЯ по земле, Я разобью камни моей головой, Я
загублю свою душу, Я проклЯну тебЯ, господи, если ты не отдашь мне мое дитЯ!
’ы же  видишь,  что  мои руки все искусаны! ђазве милосердный бог может быть
безжалостным? Ћ, не давайте мне  ничего, кроме соли и черного хлеба, лишь бы
со мной была моЯ дочь, лишь бы она, как солнце, согревала менЯ! “вы, господи
владыка  мой,  Я  всего лишь презреннаЯ грешница,  но моЯ  дочь делала  менЯ
благочестивой. €з  любви к ней Я была исполнена  веры; в ее  улыбке Я видела
тебЯ, словно предо мной разверзалось небо. Ћ, если бы мне хоть раз, еще один
только раз  обуть ее маленькую  розовую ножку в этот башмачок -- и  Я  умру,
милосерднаЯ дева, благословлЯЯ твое имЯ! ЏЯтнадцать лет! Ћна была  бы теперь
взрослой!  Ќесчастное дитЯ! Љак? Ќеужели Я никогда больше не увижу ее,  даже
на  небесах? ‚едь  мне туда не  попасть.  Ћ,  какаЯ мука!  „умать -- вот  ее
башмачок, и это все, что осталось!
     ЌесчастнаЯ бросилась на башмачок, этот источник ее утехи  и ее отчаЯниЯ
в продолжение  стольких лет, и грудь  ее потрЯсли страшные рыданиЯ, как и  в
день  утраты. €бо  длЯ матери, потерЯвшей  ребенка, день этот  длитсЯ вечно.
’акаЯ  скорбь не стареет. Џусть траурное одеЯние ветшает и белеет, но сердце
остаетсЯ облаченным в траур.
     ‚  эту минуту послышались радостные и звонкие голоса детей, проходивших
мимо ее кельи. ‚сЯкий раз, когда она видела или  слышала  детей, беднаЯ мать
убегала  в самый темный угол  своего склепа  и, казалось, хотела зарытьсЯ  в
камни, лишь бы не слышать их. Ќо на этот раз она резким движением  встала  и
начала прислушиватьсЯ. Ћдин мальчик сказал:
     -- ќто потому, что сегоднЯ будут вешать цыганку.
     ’ем внезапным скачком, который мы наблюдаем у паука, когда он бросаетсЯ
на запутавшуюсЯ в его паутине муху, она бросилась к оконцу, выходившему, как
известно, на ѓревскую площадь. „ействительно, к виселице, всегда стоЯвшей на
площади,  была приставлена лестница, и палач налаживал цепи, заржавевшие  от
дождЯ. ‚округ стоЯли зеваки.
     ‘меющиесЯ   дети  отбежали   уже  далеко.  ‚ретишница  искала   глазами
прохожего,  чтобы расспросить его. Ќаконец она заметила  около своей берлоги
свЯщенника. Ћн делал вид, будто читает требник, но в действительности был не
столько занЯт  "зарешеченным  ‘вЯщенным  писанием",  сколько  виселицей,  на
которую  бросал по временам мрачный и дикий взглЯд. ‡атворница узнала в  нем
архидьЯкона †озасского, свЯтого человека.
     -- Ћтец мой! -- обратилась она к нему. -- Љого это собираютсЯ вешать?
     ‘вЯщенник взглЯнул на нее и  промолчал. Ћна повторила вопрос.  ’огда он
ответил:
     -- Ќе знаю.
     --  ’ут  пробегали  дети   и  говорили,  что   цыганку,  --  продолжала
затворница.
     -- ‚озможно, -- ответил свЯщенник.
     ’огда Џакетта антфлери разразилась злобным хохотом.
     -- ‘естра моЯ!  --  сказал архидьЯкон.  -- ‚ы, должно  быть, ненавидите
цыганок?
     -- …ще  как  ненавижу!  -- воскликнула  затворница.  --  ќто  оборотни,
воровки  детей!  Ћни  растерзали  мою  малютку,  мою  дочь,  мое  дитЯ,  мое
единственное дитЯ! “ менЯ нет больше сердца, они сожрали его!
     Ћна была страшна. ‘вЯщенник холодно глЯдел на нее.
     --  …сть  между  ними  одна, которую  Я  особенно  ненавижу,  которую Я
проклЯла, -- продолжала она. -- Ћна молодаЯ, ей столько же лет, сколько было
бы  теперь моей  дочери,  если  бы ее мать не пожрала мое дитЯ.  ‚сЯкий раз,
когда эта  молодаЯ  ехидна  проходит  мимо  моей  кельи, всЯ  кровь  у  менЯ
закипает!
     -- Ќу так радуйтесь, сестра моЯ, -- сказал свЯщенник, бесстрастный, как
надгробнаЯ статуЯ, -- именно еето вы и увидите на виселице.
     ѓолова его склонилась на грудь, и он медленной поступью удалилсЯ.
     ‡атворница радостно всплеснула руками.
     --  џ  ей  это  предсказывала! ‘пасибо,  свЯщенник! -- крикнула  она  и
принЯлась большими  шагами расхаживать перед решеткой оконца, всклокоченнаЯ,
сверкаЯ глазами, натыкаЯсь плечом на стены, с хищным видом голодной волчицы,
котораЯ мечетсЯ по клетке, чуЯ, что близок час кормежки.


        VI. ’ри мужских сердца, созданных различно

     ”еб не умер. ’акие люди живучи. Љогда чрезвычайный королевский прокурор
”илипп ‹елье заЯвил бедной ќсмеральде: "Ћн при последнем издыхании",  то это
сказано было  либо по ошибке,  либо  в  шутку.  Љогда архидьЯкон  подтвердил
узнице:  "Ћн  умер",  то  в  сущности  он  ничего не  знал,  но  думал  так,
рассчитывал на это, не сомневалсЯ  в этом и очень на это уповал. …му было бы
слишком тЯжело  сообщить  любимой  женщине  добрые  вести о своем сопернике.
Љаждый на его месте поступил бы так же.
     ђана  ”еба  хотЯ  и  была  опасной,  но   не  настолько,  как  надеЯлсЯ
архидьЯкон. Џочтенный  лекарь,  к  которому ночной  дозор, не  мешкаЯ, отнес
”еба, опасалсЯ  восемь дней за его  жизнь и даже высказал ему это по-латыни.
Ћднако  молодость взЯла свое; как это нередко бывает, вопреки всем прогнозам
и диагнозам, природа вздумала потешитьсЯ, и больной выздоровел, наставив нос
врачу. ”илипп ‹елье и  следователь духовного суда  допрашивали  его как  раз
тогда,  когда  он лежал на  одре болезни у лекарЯ, и порЯдком ему наскучили.
Џоэтому в одно прекрасное утро, почувствовав себЯ уже несколько окрепшим, он
оставил аптекарю в уплату за лекарства свои золотые шпоры и сбежал. ‚прочем,
это обстоЯтельство  не внесло ни малейшего беспорЯдка в ход следствиЯ.  ‚ то
времЯ правосудие  очень  мало  заботилось  о  Ясности и четкости  уголовного
судопроизводства ‹ишь бы обвинЯемый был повешен -- это все, что  требовалось
суду.  Љроме  того,  судьи  имели  достаточно улик  против  ќсмеральды.  Ћни
полагали, что ”еб умер, и этого им было довольно.
     —то  же  касаетсЯ  ”еба,  то  он  убежал  недалеко. Ћн  просто-напросто
отправилсЯ в свой отрЯд, стоЯвший в Ље-ан-Ѓри, в €ль-де-”ранс, на расстоЯнии
нескольких почтовых станций от Џарижа.
     ‚ конце концов его нисколько не привлекала мысль предстать перед судом.
Ћн  смутно  чувствовал, что будет  смешон. ‚ сущности он и сам не знал,  что
думать обо всем  этом деле.  Ћн был  не больше чем солдат, -- неверующий, но
суеверный. Џоэтому, когда он  пыталсЯ  разобратьсЯ в своем  приключении, его
смущало все  -- и коза, и странные обстоЯтельства его встречи с ќсмеральдой,
еще более странный способ, каким она дала угадать ему свою любовь, и то, что
она цыганка, и, наконец, монах-привидение. ‚о всем этом он усматривал больше
колдовства, чем любви. ‚озможно, цыганка была действительно ведьмой или даже
самим дьЯволом. Ђ может быть, все это просто комедиЯ или, говорЯ Языком того
времени, пренеприЯтнаЯ мистериЯ, в  которой он сыграл  незавидную роль, роль
побитого и осмеЯнного героЯ. Љапитан был посрамлен, он ощущал тот род стыда,
длЯ которого наш ‹афонтен нашел такое превосходное сравнение.
     Џристыженный, как лис, наседкой взЯтый в плен.
     Ћн надеЯлсЯ все же, что эта историЯ не получит широкой огласки, что его
имЯ, раз он  отсутствует,  будет там только упомЯнуто и  во всЯком случае не
выйдет за пределы  залы ’урнель.  ‚ этом  он  не  ошибалсЯ.  ‚  то  времЯ не
существовало  еще ‘удебных ведомостей, а  так как не проходило недели, чтобы
не сварили фальшивомонетчика,  не повесили ведьму или не  сожгли еретика  на
каком-нибудь из бесчисленных "лобных мест" Џарижа, то народ до такой степени
привык   встречать  на  всех   перекрестках  дрЯхлую  феодальную  ”емиду   с
обнаженными руками  и  засученными  рукавами, делавшую свое  дело у виселиц,
плах и позорных столбов, что почти  не обращал на это  вниманиЯ. ‚ысший свет
не интересовалсЯ  именами осужденных, которых вели по улице, а простонародье
смаковало эту  грубую  пищу. Љазнь была  обыденным  Явлением  уличной жизни,
таким же, как жаровнЯ пирожника или бойнЯ живодера. Џалач был тот же мЯсник,
только более искусный.
     €так,  ”еб довольно скоро перестал  думать  о чаровнице ќсмеральде, или
‘имилЯр,  как  он  ее  называл,  об ударе  кинжалом, нанесенном  ему  не  то
цыганкой, не то монахом-привидением  (его не интересовало, кем именно), и об
исходе  процесса. Љак  только сердце его стало свободным, образ  ”лер-де-‹ис
вновь там поселилсЯ ‘ердце капитана  ”еба,  как и  физика  того  времени, не
терпело пустоты.
     Љ  тому же пребывание  в  Ље-ан-Ѓри  было  прескучным.  ќта  деревушка,
населеннаЯ кузнецами и коровницами  с  потрескавшимисЯ  руками, представлЯла
собой всего  лишь длинный  рЯд лачуг и хижин, тЯнувшихсЯ на  пол-лье  по обе
стороны дороги, -- одним словом, настоЯщий "хвост" [128] провинции Ѓри.
     ”лер-де-‹ис, его  предпоследнЯЯ  страсть,  была  прелестнаЯ  девушка  с
богатым приданым. €так,  в одно великолепное утро, совершенно оправившись от
болезни и полагаЯ не без  оснований, что за истекшие два месЯца дело цыганки
уже окончено  и забыто, влюбленный кавалер, гарцуЯ, подскакал к дверЯм  дома
ѓонделорье.
     Ћн не обратил вниманиЯ на довольно густую толпу, собравшуюсЯ на площади
перед  ‘обором  Ѓогоматери  Ѓыл  май месЯц, и  ”еб решил, что это, вероЯтно,
какаЯ-нибудь процессиЯ. ’роицын день или другой праздник, он привЯзал лошадь
к кольцу подъезда и весело взбежал наверх, к своей красавице-невесте.
     Ћн застал ее одну с матерью.
     “ ”лер-де-‹ис  все времЯ камнем на сердце лежало воспоминание о сцене с
колдуньей, с ее  козой и ее проклЯтой азбукой;  беспокоило  ее и  длительное
отсутствие ”еба. Ќо когда она  увидела своего капитана,  его лицо показалось
ей таким красивым,  его куртка  такой нарЯдной и  новой, его  портупеЯ такой
блестЯщей и таким страстным его взглЯд, что она  покраснела от удовольствиЯ.
ЃлагороднаЯ девица  и  сама казалась  прелестнее чем когда-либо  …е чудесные
белокурые  волосы  были  восхитительно  заплетены   в  косы,   платье   было
небесноголубого цвета, который  так  к лицу блондинкам, --  этому  ухищрению
кокетства ее научила Љоломба, -- а глаза  подернуты поволокой  неги, котораЯ
еще больше красит женщин.
     ”еб, уже давно  не видевший  красавиц, кроме разве  доступных  красоток
Ље-ан-Ѓри,  был  опьЯнен  ”лер-де‹ис,  и  это  придало  такую  любезность  и
галантность манерам  капитана,  что мир был тотчас же заключен. „аже у самой
г-жи  ѓонделорье,  по-прежнему материнским  взглЯдом  взиравшей  на  них  из
глубины  своего  кресла,  не  достало   духу  бранить  его.   —то   касаетсЯ
”лер-де-‹ис, то ее упреки заглушало нежное воркование.
     „евушка  сидела  у  окна,  по-прежнему  вышиваЯ  грот  Ќептуна  Љапитан
облокотилсЯ о спинку ее стула, и она вполголоса ласково журила его:
     -- —то же с вами приключилось за эти два долгих месЯца, злодей?
     --  ЉлЯнусь вам, -- отвечал несколько смущенный ”еб,  -- вы так хороши,
что можете вскружить голову даже архиепископу.
     Ћна не могла сдержать улыбку.
     -- •орошо, хорошо, оставьте в покое мою красоту и отвечайте на вопрос.
     -- €звольте, дорогаЯ! џ был вызван в гарнизон.
     -- Људа это, позвольте вас спросить? € отчего вы не зашли проститьсЯ?
     -- ‚ Ље-ан-Ѓри.
     ”еб был в  восторге, что  первый вопрос давал ему возможность увильнуть
от второго.
     -- Ќо ведь это очень близко! Љак же вы ни разу не навестили менЯ?
     ”еб окончательно запуталсЯ.
     -- „ело в том... служба... Љроме того, моЯ прелесть, Я был болен.
     -- Ѓолен? -- повторила она в испуге.
     -- „а... ранен.
     -- ђанен?
     „евушка была потрЯсена.
     -- Ћ, не беспокойтесь! -- небрежно сказал ”еб. -- ЏустЯки. ‘сора,  удар
шпаги. —то вам до этого!
     -- —то мне до этого? -- воскликнула  ”лер-де-‹ис, поднимаЯ на него свои
прекрасные глаза, полные слез. -- ‚ы не думаете о том, что говорите. —то это
за удар шпаги? џ хочу знать все.
     --  Ќо, дорогаЯ,  видите ли...  џ повздорил с Њаэ  ”еди, лейтенантом из
‘ен-†ермен-ан-‹е, и мы чутьчуть подпороли друг другу кожу. ‚от и все.
     ‚раль-капитан  отлично знал, что дело чести всегда  возвышает мужчину в
глазах женщины.  € действительно,  ”лер-де-‹ис  смотрела на него, трепеща от
страха, счастьЯ и восхищениЯ. Ћднако она еще не совсем успокоилась.
     -- ‹ишь бы вы были совсем здоровы, мой ”еб! -- проговорила она. -- џ не
знаю вашего Њаэ ”еди, но он гадкий человек. Ђ из-за чего вы поссорились?
     ”еб,  воображение которого  не отличалось особой изобретательностью, не
знал, как отделатьсЯ от своего подвига.
     -- Џраво, не знаю!.. ЏустЯк... лошадь... Ќеосторожное слово!.. „орогаЯ!
-- желаЯ переменить разговор, воскликнул он. -- —то это за шум на площади?
     Ћн подошел к окну.
     -- Ѓоже, сколько народу! ‚зглЯните, моЯ прелесть!
     --  Ќе  знаю, -- ответила ”лер-де-‹ис. --  ЉажетсЯ,  какаЯ-то  колдуньЯ
должна сегоднЯ утром публично каЯтьсЯ перед собором, после чего ее повесЯт.
     Љапитан настолько был  уверен в окончании  истории с  ќсмеральдой,  что
слова ”лер-де-‹ис нисколько его не встревожили.  Ћднако он  все  же задал ей
два-три вопроса:
     -- Ђ как зовут колдунью?
     Ќе знаю, -- ответила ”лер-де-‹ис.
     -- Ђ в чем ее обвинЯют?
     -- ’оже не знаю.
     Ћна снова пожала своими белыми плечами.
     -- ѓосподи  €исусе!  -- воскликнула  г-жа Ђлоиза.  --  ’еперь развелось
столько колдунов, что, Я полагаю, их сжигают, даже не знаЯ их имени. ‘ таким
же успехом  можно добитьсЯ  имени каждого  облака  на  небе.  Ќо  можете  не
беспокоитьсЯ, преблагой господь  ведет  им счет. -- ЏочтеннаЯ  дама встала и
подошла к окну. --  Ѓоже мой! -- воскликнула она в испуге. -- ‚ы правы, ”еб,
действительно,  какаЯ  масса  народу!  ѓосподи,  даже  на  крыши взобрались!
‡наете, ”еб,  это напоминает мне молодость, приезд королЯ Љарла ‘едьмого, --
тогда  собралось столько же народу. Ќе помню, в каком году это было. Љогда Я
вам рассказываю об этом, то вам, не правда ли, кажетсЯ, что все это глубокаЯ
старина, а  передо  мной воскресает  моЯ  юность. Ћ, в те времена  народ был
красивее, чем  теперь!  ‹юди  стоЯли  даже  на зубцах башни  ‘ент-Ђнтуанских
ворот. Ђ позади королЯ на его же коне сидела королева, и  за их величествами
следовали все придворные дамы, также сидЯ за спинами придворных кавалеров. џ
помню, как много  смеЯлись,  что  рЯдом с Ђманьоном де ѓарландом,  человеком
очень  низкого  роста, ехал  сир Њатфелон, рыцарь-исполин,  перебивший  тьму
англичан. ќто было дивное зрелище! ’оржественное шествие всех дворЯн ”ранции
с их пламеневшими стЯгами! “ одних были значки на пике, у других -- знамена.
‚сех-то  Я и  не упомню  ‘ир  де Љалан-со  значком;  †ан де  атоморан -- со
знаменем; сир де Љуси -- со знаменем, да таким красивым, какого не было ни у
кого, кроме  герцога Ѓурбонского. Љак  грустно думать,  что  все  это было и
ничего от этого не осталось!
     ‚любленные не слушали почтенную вдову. ”еб снова  облокотилсЯ на спинку
стула нареченной --  очаровательное  место, откуда взглЯд повесы проникал во
все отверстиЯ  корсажа  ”лер-де-‹ис. …е  косынка  так кстати  распахивалась,
предлагаЯ  взору   зрелище   столь  пленительное  и   даваЯ   такой  простор
воображению,  что ”еб, ослепленный блеском шелковистой  кожи,  говорил себе:
"Њожно ли любить кого-нибудь, кроме блондинок?"
     Ћба молчали.  Џо временам девушка, бросаЯ на ”еба  восхищенный и нежный
взор,   поднимала  голову,   и  волосы   их,  освещенные  весенним  солнцем,
соприкасались.
     --  ”еб!  --  шепотом  сказала  ”лер-де-‹ис,  --  мы  через  три месЯца
обвенчаемсЯ. ЏоклЯнитесь мне, что вы никого не любите, кроме менЯ.
     --  ЉлЯнусь вам, мой  ангел! --  ответил  ”еб; страстность его  взглЯда
усиливала убедительность  его слов. Њожет быть,  в эту минуту он и сам верил
тому, что говорил.
     Њежду тем  добраЯ мать, восхищеннаЯ полным  согласием влюбленных, вышла
из комнаты  по  каким-то  мелким хозЯйственным делам.  …е  уход так  окрылил
предприимчивого капитана,  что его стали обуревать  довольно странные мысли.
”лер-де-‹ис любила  его, он был с нею помолвлен, они были вдвоем; его  былаЯ
склонность к ней снова пробудилась, если и не во всей свежести,  то со  всею
страстностью; неужели же  это такое преступление -- отведать хлеба со своего
полЯ  до  того, как он созреет?  џ не уверен в том,  что  именно  эти  мысли
проносились  у  него в  голове, но  достоверно  то,  что  ”лер-де-‹ис  вдруг
испугалась выражениЯ его  лица. Ћна оглЯнулась  и  тут только  заметила, что
матери в комнате нет.
     --  Ѓоже,  как  мне  жарко!  --  охваченнаЯ  тревогой,  сказала  она  и
покраснела.
     --  ‚ самом деле, -- согласилсЯ ”еб, -- скоро полдень, солнце печет. Ќо
можно опустить шторы.
     -- Ќет! Ќет! -- воскликнула беднЯжка. -- Ќапротив, мне хочетсЯ подышать
чистым воздухом!
     Џодобно  лани,  чувствующей  приближение  своры  гончих,   она  встала,
подбежала к стеклЯнной двери, толкнула ее и выбежала на балкон.
     ”еб, раздосадованный, последовал за ней.
     Џлощадь  перед ‘обором  Ѓогоматери,  на которую, как известно,  выходил
балкон,  представлЯла  в  эту  минуту  зловещее и необычайное  зрелище,  уже
по-иному испугавшее робкую ”лер-де-‹ис.
     ЋгромнаЯ толпа  переполнЯла  площадь,  заливаЯ  все  прилегающие улицы.
ЌевысокаЯ  ограда  паперти, в  половину человеческого  роста,  не  могла  бы
сдержать напор толпы, если бы перед  ней  не стоЯли  сомкнутым двойным рЯдом
сержанты городской  стражи  и  стрелки  с  пищалЯми в руках. ЃлагодарЯ этому
частоколу пик  и аркебуз паперть оставалась  свободной. ‚ход туда  охранЯлсЯ
множеством  вооруженных  алебардщиков  в  епископской ливрее.  ирокие двери
собора были закрыты, что представлЯло контраст с  бесчисленными, выходившими
на площадь окнами, распахнутыми  настежь, вплоть до слуховых,  где виднелись
головы, напоминавшие груды пушечных Ядер в артиллерийском парке.
     Џоверхность  этого  морЯ  людей была  серого,  грЯзноватого, землистого
цвета. Ћжидаемое зрелище относилось,  по-видимому, к  разрЯду  тех,  которые
обычно привлекают к себе лишь подонки простонародьЯ. Ќад этой кучей  женских
чепцов и до  отвращениЯ грЯзных  волос  стоЯл отвратительный шум. ‡десь было
больше смеха, чем криков, больше женщин, нежели мужчин.
     ‚ремЯ от времени чей-нибудь пронзительный и возбужденный голос прорезал
общий шум.
     -- ќй, Њайэ Ѓалиф! ђазве ее здесь и повесЯт?
     --  „ура!  ‡десь она будет каЯтьсЯ в  одной рубахе! Њилосердный господь
начихает ей латынью в рожу! ќто всегда проделывают тут как  раз в полдень. Ђ
хочешь полюбоватьсЯ виселицей, так ступай на ѓревскую площадь.
     -- Џойду потом.
     --  ‘кажите,  тетушка  Ѓукамбри,  правда  ли,  что  она  отказалась  от
духовника?
     -- ЉажетсЯ, правда, тетушка Ѓешень.
     -- €шь ты, Язычница!
     --  ’аков уж обычай, сударь „ворцовый судьЯ  обЯзан  сдать преступника,
если он мирЯнин, длЯ совершениЯ казни парижскому прево, если же он духовного
званиЯ -- председателю духовного суда.
     -- Ѓлагодарю вас