        ”ранциско де Љеведо. €сториЯ жизни пройдохи по имени „он Џаблос, пример бродЯг и зерцало мошенников

---------------------------------------------------------------------------
     Џеревод Љ. „ержавина
     Џод редакцией €. ‹ихачева
     OCR ЉудрЯвцев ѓ.ѓ.
     ЃЃЉ 84. 34 €с Љ‡‡
     ‹.: •удож. лит., 1980. - 544 с.
     ‘оставление, вступительнаЯ статьЯ и критико-библиографические справки ‡. Џлавскина
---------------------------------------------------------------------------


       ѓлава I

     в которой повествуетсЯ о том, кто такой пройдоха и откуда он родом

     џ, сеньор, родом из ‘еговии. Ћтца моего - да хранит его господь бог  на
небесах! - звали Љлементе Џабло, и был он из того же города.  ‡анималсЯ  он,
как это обычно говоритсЯ, ремеслом брадобреЯ, но, питаЯ  весьма  возвышенные
мысли, обижалсЯ, когда его так называли, и сам себЯ именовал  подстригателем
щек и закройщиком бород. ѓоворили,  что  происходил  он  из  весьма  знатной
ветви, и, судЯ по тому, как он знатно пил, этому можно было поверить.
     Ѓыл он женат на Ђльдонсе де ‘ан Џедро, дочери  „ьего  де  ‘ан  •уана  и
внучке Ђндреса де ‘ан ЉристобалЯ. ‚ городе подозревали, что матушка моЯ была
не старой христианкой; сама же она,  однако,  перечислЯЯ  имена  и  прозвища
своих предков, всЯчески старалась доказать свое  свЯтое  происхождение.  Ћна
была когда-то очень хороша собою и столь знаменита, что  в  свое  времЯ  все
виршеплеты  в  €спании  изощрЯли  на  ней  свое  искусство.   ‚скоре   после
замужества, да и позже, претерпела она великие бедствиЯ, ибо злые  Языки  не
переставали болтать о том,  что  батюшка  мой  предпочитал  вместо  трефовой
двойки вытаскивать из колоды бубнового туза. „ознались как-то, что  у  всех,
кому он брил бороду, пока он смачивал им щеки,  а  они  сидели  с  задранной
головой,  мой  семилетний   братец   с   полнейшей   безмЯтежностью   очищал
внутренности их карманов. Ђнгелочек этот помер от плетей, которых отведал  в
тюрьме. Ћтец мой (мир праху его) весьма жалел его, ибо мальчишка был  таков,
что умел пользоватьсЯ всеобщим расположением.
     ‡а подобные и всЯкие другие безделицы отец мой был схвачен, но, как мне
рассказывали потом, вышел из тюрьмы с таким почетом,  что  его  сопровождало
сотни две кардиналов, из которых  ни  одного,  впрочем,  не  величали  вашим
высокопреосвЯщенством.  ѓоворЯт,  что  дамы,  лишь  бы  взглЯнуть  на  него,
толпились у окон, ибо отец мой и пешком, и на коне всегда выглЯдел в  равной
степени хорошо. ђассказываю Я об этом не из тщеславиЯ,  ибо  всЯкому  хорошо
известно, насколько Я от него далек.
     Њать моЯ, однако, не пострадала.  Љак-то  Я  слышал  в  похвалу  ей  от
старухи, котораЯ менЯ воспитала,  что  своими  прелестЯми  она  околдовывала
всех, кто имел с ней дело. ‘таруха, правда, добавлЯла, что при упоминании  о
ней поговаривали о каком-то козле и полетах по воздуху, за что ее чуть  было
не украсили перьЯми, дабы она Явила свое искусство при всем честном  народе.
Ћ ней ходили слухи, что она умела восстанавливать девственность,  возрождала
волосы и возвращала им изначальную их окраску; кто называл  ее  штопальщицей
вожделений, кто костоправом  расстроившихсЯ  склонностей,  а  иные  попросту
худыми прозвищами  сводницы  и  пиЯвки  чужих  денежек.  Ќадо  было  видеть,
впрочем, ее улыбающеесЯ лицо, когда она слушала все это,  чтобы  еще  больше
почувствовать к ней  расположение.  Ќе  могу  не  рассказать  коротко  о  ее
покаЯниЯх. Ѓыла у нее особаЯ комната, в которую она входила  всегда  одна  и
только иной раз вместе со мною, на что Я имел право,  как  ребенок.  Љомната
эта была уставлена черепами, которые, по ее словам, должны были напоминать о
смерти, а по словам других - ее клеветников,  -  возбуждать  желание  жизни.
Џостель ее была укреплена на веревках висельников, и она мне  это  объЯснЯла
следующим образом:
     - ’ы  что  думаешь?  Ћни  у  менЯ  заместо  реликвий,  ибо  большинство
повешенных спасаетсЯ.
     ђодители мои вели большие споры о том, кому из них должен Я наследовать
в ремесле, но сам Я  уже  с  малых  лет  лелеЯл  благородные  замыслы  и  не
склонЯлсЯ ни к тому, ни к другому. Ћтец говорил мне:
     - ‚оровство, сынок, это не простое ремесло, а изЯщное искусство.  -  €,
сложив руки, со вздохом добавлЯл: - Љто на этом свете не крадет,  тот  и  не
живет. Љак ты думаешь, почему нас так  преследуют  альгуасилы  и  алькальды?
Џочему они нас то ссылают, то избивают плетьми, то  готовы  преподнести  нам
петлю, хотЯ еще не наступил день нашего ангела и никто о подарках не думает?
Ќе могу Я говорить об этом без слез! - €  добрый  старик  ревел,  как  малое
дитЯ, вспоминаЯ о том, как его дубасили. - €бо не хотЯт они, чтобы там,  где
воруют они сами, воровали бы и другие, кроме них и их прихвостней. Ћт всего,
однако, спасает нас драгоценное хитроумие. ‚ юности моей  менЯ  часто  можно
было увидеть в церкви, но, конечно,  не  потому,  что  Я  так  уж  ревностно
прилежал религии. ‘колько раз могли бы посадить менЯ на осла, если б Я запел
на кобыле! ЉаЯлсЯ Я в своих грехах только по повелению свЯтой  матери  нашей
церкви, и вот этим путем да моим  ремеслом  вполне  прилично  содержал  твою
матушку.
     - Љак это так вы менЯ содержали? - в великом гневе отвечала на это  моЯ
мать, опасаЯсь, как бы Я не отвратилсЯ от колдовства. - ќто Я содержала вас,
вытаскивала  из  тюрем  благодарЯ  моему  хитроумию  и  помогала  вам  моими
деньгами. …сли вы не каЯлись в своих грехах, так  что  было  тому  причиной:
ваша ли твердость или  те  снадобьЯ,  которыми  Я  вас  поила?  „а  что  тут
толковать - всЯ сила была в моих банках. € не бойсЯ Я, что менЯ  услышат  на
улице, Я бы рассказала, как мне  пришлось  спуститьсЯ  к  вам  в  тюрьму  по
дымовой трубе и вытащить вас через крышу.
     Ћна наговорила бы еще всЯкой всЯчины - так все это ее  разволновало,  -
не рассыпьсЯ у нее, так она размахивала руками, четки из зубов покойников. џ
помирил  родителей,  заЯвив,  что  непременно  хочу  учитьсЯ  добродетели  и
шествовать по пути благих намерений, длЯ чего они должны определить  менЯ  в
школу, ибо не умеЯ ни читать, ни писать, нельзЯ ничего достигнуть. ‘лова мои
показались им разумными, хотЯ они и поворчали между собой по  этому  поводу.
Њать моЯ принЯлась нанизывать свои зубные четки, а отец отправилсЯ срезать у
кого-то уж не знаю что - то ли бороду, то  ли  кошелек.  џ  осталсЯ  один  и
вознес благодарение господу богу за то, что сотворил  он  менЯ  сыном  столь
склонных и ревностных к моему благу родителей.


       ѓлава II

     о том, как Я поступил в школу и что там со мной произошло

     Ќа другой день уже  был  куплен  букварь  и  сговорено  с  учителем.  џ
отправилсЯ в школу. “читель принЯл менЯ с большой радостью, заметив,  что  Я
кажусь смышленым и сообразительным. Ќа это Я в тот же день, чтобы  оправдать
его надежды, хорошо выполнил свой урок. Ћн отвел  мне  место  поблизости  от
себЯ, и Я почти каждый раз получал отличиЯ  за  то,  что  приходил  в  школу
раньше всех, а покидал ее последним, ибо оказывал разные  услуги  хозЯйке  -
так называли мы  супругу  учителЯ.  €х  обоих  Я  привЯзал  к  себе  многими
любезностЯми. Ћни, в свою очередь,  мне  всЯчески  покровительствовали,  что
усиливало зависть ко  мне  у  остальных  ребЯт.  џ  старалсЯ  подружитьсЯ  с
дворЯнскими детьми, и особенно с сыном дона Ђлонсо ЉоронелЯ де ‘уньиги -  мы
вместе завтракали, Я ходил  к  нему  играть  по  праздникам  и  каждый  день
провожал его из школы домой. Ћстальные мальчишки - то ли потому,  что  Я  не
водилсЯ с ними, то ли потому, что казалсЯ им слишком надменным, -  принЯлись
наделЯть менЯ разными прозвищами, намекавшими на ремесло  моего  отца.  Ћдни
звали менЯ доном Ѓритвой, другие  доном  Љровососной  Ѓанкой;  кто  говорил,
оправдываЯ свою зависть, что ненавидит менЯ за то, что мать моЯ выпила ночью
кровь у его двух малолетних сестренок, кто уверЯл, что моего отца  приводили
в его дом длЯ травли мышей, потому что он - кот; одни, когда Я проходил мимо
них, кричали мне "брысь!", а другие звали "кис-кис!". Љто-то похвастал:
     - Ђ Я запустил в его мать парочкой  баклажан,  когда  на  нее  напЯлили
митру.
     ‚сЯчески, коротко говорЯ, порочили они мое доброе имЯ,  но  присутствиЯ
духа Я, слава богу, не терЯл. џ обижалсЯ, но скрывал свои чувства и терпел.
     Ќо вот в один  прекрасный  день  какой-то  мальчишка  осмелилсЯ  громко
назвать менЯ сыном колдуньи, да еще и шлюхи. ‡а то, что это было сказано  во
всеуслышание, - скажи он это тихонько, Я бы  не  расстроилсЯ,  -  Я  схватил
камень и прошиб ему башку, а потом со всех ног бросилсЯ к матери,  просЯ  ее
менЯ укрыть, и обо всем ей рассказал. Ћна ответила:
     - Џравильно поступил ты и хорошо себЯ показал. ‡рЯ только не спросил ты
его, кто это ему все наговорил.
     “слышав это и,  как  всегда,  держась  возвышенного  образа  мыслей,  Я
заметил:
     - Ђх, матушка, менЯ огорчает только  то,  что  все  это  больше  пахнет
мессой, нежели оскорблением.
     Њатушка, удивившись, спросила менЯ, что Я этим хочу сказать, на  что  Я
ответил, что весьма  боюсь,  как  бы  парень  этот  не  выложил  мне  о  ней
евангельскую истину, и попросил  ее  сказать  мне  честно,  могу  ли  Я,  по
совести, изобличить мальчишку во лжи и ЯвлЯюсь ли действительно сыном своего
отца, или же был зачат в складчину многими. Њать моЯ засмеЯлась и сказала:
     - Ђх ты паршивец! ‚от до чего додумалсЯ! Џростака из тебЯ, пожалуй,  не
выйдет. Њолодец. •орошо ты сделал, что прошиб ему  голову,  ибо  о  подобных
вещах, будь это хоть сущаЯ правда, говорить не полагаетсЯ.
     џ был совершенно убит всем этим и решил в кратчайший срок забрать  все,
что возможно, из дому и покинуть родительский кров, - так стало мне  стыдно.
Ћднако Я все утаил. Ћтец мой отправилсЯ  к  раненому  мальчишке,  помог  ему
своими снадобьЯми и утихомирил, а Я вернулсЯ в школу,  где  учитель  сердито
встретил менЯ, но, узнав о причине драки, смЯгчилсЯ, ибо понЯл, что обижен Я
был жестоко.
     ‚се это времЯ менЯ  постоЯнно  навещал  сын  дона  Ђлонсо  ЉоронелЯ  де
‘уньиги, которого звали доном „ьего. Ћн очень полюбил  менЯ,  ибо  Я  всегда
уступал ему мои волчки, если они были лучше, угощал его своим завтраком и не
просил у него ничего из того, чем лакомилсЯ он сам. џ покупал ему  картинки,
учил его дратьсЯ, играл с ним в бой быков и всЯчески его развлекал. ‚  конце
концов родители этого дворЯнчика, заметив, как увеселЯло его  мое  общество,
почти всегда просили моих родителей, чтобы они разрешали  мне  оставатьсЯ  у
них обедать, ужинать и даже ночевать.
     ‘лучилось как-то раз, в один из первых учебных  дней  после  рождества,
что, увидав на улице человека по имени Џонсио де Ђгирре - был  он,  кажетсЯ,
обращенным евреем, - дон „ьегито сказал мне:
     - ‘лушай, назови его Џонтием Џилатом и удирай.
     —тобы доставить удовольствие  моему  другу,  Я  назвал  этого  человека
Џонтием Џилатом. ’от так  разозлилсЯ  на  это,  что  с  обнаженным  кинжалом
бросилсЯ за мной вдогонку, намереваЯсь менЯ убить. џ был  вынужден  со  всех
ног с криком устремитьсЯ в дом моего учителЯ. Џонтий Џилат проник туда вслед
за мною, но учитель загородил ему путь, дабы тот не прикончил менЯ, и уверил
его, что Я тотчас же получу должное наказание;  несмотрЯ  на  просьбы  своей
ценившей мою услужливость супруги, он велел  мне  спустить  штаны  и  всыпал
двадцать розог, приговариваЯ при каждом ударе:
     - Ѓудешь еще говорить про ЏонтиЯ Џилата?
     џ отвечал "нет, сеньор" на каждый  удар,  которым  он  менЯ  награждал.
“рок, полученный за ЏонтиЯ Џилата, нагнал на менЯ такой страх, что когда  на
другой день мне было велено читать молитвы перед остальными  учениками  и  Я
добралсЯ до "‚ерую" - обратите внимание, ваша милость, как, сам того не чаЯ,
Я расположил к себе учителЯ, - то, когда следовало сказать "распЯтого же  за
ны при Џонтийстем Џилате", Я вспомнил, что не должен больше  поминать  имени
Џилата, и сказал: "ђаспЯтого же за ны при  Џонтийстем  Ђгирре".  Џростодушие
мое и мой страх так рассмешили учителЯ,  что  он  менЯ  обнЯл  и  выдал  мне
бумагу, где обЯзалсЯ простить мне две ближайшие порки, буде мне случитсЯ  их
заслужить. ќтим Я осталсЯ весьма доволен.
     Ќаступили - дабы не наскучить  вам  рассказом  -  карнавальные  дни,  и
учитель, заботЯсь об  увеселении  своих  воспитанников,  велел  нам  выбрать
петушиного королЯ. †ребий  был  брошен  между  двенадцатью  учениками,  коих
назначил учитель, и выпал он на мою долю. џ попросил родителей раздобыть мне
праздничный нарЯд. Ќаступил день торжества, и Я поЯвилсЯ на улице,  восседаЯ
верхом на тощей и унылой клЯче, котораЯ не  столько  от  благовоспитанности,
сколько от слабости все времЯ припадала на ноги в  реверансах.  Љруп  у  нее
облез, как у обезьЯны, хвоста не было вовсе, шеЯ  казалась  длиннее,  чем  у
верблюда, на морде красовалсЯ только один глаз, да  и  тот  с  бельмом.  —то
касаетсЯ возраста, то ей ничего другого не оставалось, как сомкнуть навсегда
свои вежды, - смахивала она более всего на смерть в конском обличье; вид  ее
красноречиво говорил о воздержании и свидетельствовал о постах  и  всЯческом
умерщвлении плоти; не оставалось сомнениЯ, что она  давно  раззнакомилась  с
Ячменем и соломой; но то, что казалось в  ней  особливо  смехотворным,  было
множество проплешин, испещрЯвших ее шкуру; если бы только  к  ней  приделать
замок, она бы выглЯдела точь-в-точь как оживший сундук. €  вот,  качаЯсь  из
стороны в сторону, как чучело фарисеЯ во времЯ процессии,  и  сопровождаемый
другими разрЯженными ребЯтами (Я один красовалсЯ  на  коне,  между  тем  как
прочие следовали пешком), добралсЯ Я - при одном воспоминании об  этом  менЯ
охватывает страх - до базарной площади и, приблизившись  к  лоткам  зеленщиц
(упаси нас от них всевышний!), увидел, что лошадь моЯ схватила с  одного  из
них кочан капусты и в мгновение ока отправила его себе в  утробу,  куда  тот
сразу же и покатилсЯ по ее длинному пищеводу. ’орговка -  а  все  они  народ
бесстыжий - поднЯла крик. ‘бежались другие зеленщицы, а вместе с ними всЯкий
сброд, и принЯлись забрасывать бедного петушиного королЯ валЯвшейсЯ на земле
огромной  морковью,  брюквой,  баклажанами  и  прочими  овощами.  ‚идЯ,  что
началась настоЯщаЯ битва при ‹епанто, которую никак нельзЯ было вести верхом
на коне, Я решил спешитьсЯ, но скотине моей в это времЯ так дали  по  морде,
что, взвившись на дыбы, она повалилась вместе со мною -  стыдно  сказать!  -
прЯмо на кучу дерьма. Њожете себе представить,  что  тут  сталось!  ’оварищи
мои, однако, успели запастись камнЯми и, начав  запускать  ими  в  зеленщиц,
ранили двух из них в голову. џ же после своего падениЯ в нужник  стал  самой
что ни на есть нужной персоной в этой  драке.  џвились  слуги  правосудиЯ  и
забрали зеленщиц и мальчишек, прежде всего тех, у кого нашлось  оружие,  ибо
кое-кто повытаскивал висевшие у поЯса длЯ пущей важности кинжалы, а  кое-кто
- и маленькие шпаги. ‚се это, разумеетсЯ, отобрали. „ошла очередь и до менЯ.
“видав, что при мне нет никакого оружиЯ, ибо Я успел спрЯтать его в соседнем
доме, один из стражников спросил, нет ли у менЯ чего-либо опасного, на что Я
ответил, что нет ничего, кроме того, что может быть  опасно  длЯ  их  носов.
„олжен признатьсЯ, ваша милость, что, когда в менЯ стали бросать баклажанами
и брюквой, Я решил, что по перьЯм на шлЯпе  менЯ  принЯли  за  мою  матушку,
которую так же в  свое  времЯ  забрасывали  овощами.  ‚от  почему  по  своей
ребЯчьей глупости Я и взмолилсЯ:
     - ’етеньки, хоть на мне и перьЯ, но Я не Ђльдонса  де  ‘ан  Џедро,  моЯ
мамаша!
     Љак будто бы они не видели этого по моему обличью и по моей роже! ‘трах
и внезапность несчастьЯ оправдывают,  впрочем,  мою  растерЯнность.  —то  же
касаетсЯ до альгуасила, то он возымел намерение отправить менЯ в тюрьму,  но
не сумел этого осуществить, так как  менЯ  нельзЯ  было  удержать  в  руках,
настолько Я был вымазан всЯкой гнусью. ‚ конце  концов  одни  отправились  в
одну  сторону,  другие  в  другую,  а  Я  добралсЯ  до  дому,  измучив   все
встречавшиесЯ мне по пути носы. „ома Я рассказал обо всем случившемсЯ  своим
родителЯм, и они пришли в такую Ярость, что решили менЯ наказать. џ  взвалил
всю вину на того несуразного конЯ, что они сами мне дали, пробовал  всЯчески
их ублажить, но, видЯ, что из всего этого ничего не выходит, удрал из дому и
отправилсЯ к моему другу дону „ьего. …го Я нашел с пробитою головою,  а  его
родителей - исполненных решимости не отпускать больше своего сына  в  школу.
’ам Я узнал также, что мой конь,  очутившись  в  затруднительном  положении,
пробовал было разок-другой дрыгнуть ногами, но свернул  себе  хребет  и  при
последнем издыхании осталсЯ лежать на куче навоза.
     ‚идЯ, что праздник наш пошел кувырком, весь город взбудоражен, родители
мои обозлены, друг мой - с пробитой головой, а лошадь издохла,  решил  Я  не
возвращатьсЯ ни в школу, ни в отчий дом,  а  остатьсЯ  в  услужении  у  дона
„ьего, или, вернее сказать, составить ему компанию, что и было осуществлено,
к великому удовольствию его родителей, любовавшихсЯ на нашу детскую  дружбу.
џ отписал домой, что мне нет больше нужды ходить в школу, ибо, хотЯ Я  и  не
научилсЯ хорошо писать, но длЯ моего  намерениЯ  стать  кабальеро  требуетсЯ
именно умение писать плохо, что с этого же днЯ Я отрекаюсь от  ученьЯ,  дабы
не вводить их в лишний расход, и от их дома, дабы  избавить  их  наперед  от
всЯческих огорчений. ‘ообщил им Я также, где и в качестве кого Я нахожусь  и
что не Явлюсь к ним впредь до их волеизъЯвлениЯ.


       ѓлава III

     о том, как Я отправилсЯ в пансион в качестве слуги дона „ьего ЉоронелЯ

     ‚ ту пору дон Ђлонсо надумал определить своего сына в пансион,  отчасти
- чтобы отдалить его от праздной жизни,  отчасти  -  чтобы  свалить  с  себЯ
всЯческие заботы. ђазузнал он,  что  в  ‘еговии  проживает  некий  лисенсиат
Љабра, занимающийсЯ воспитанием дворЯнских детей, и направил к  нему  своего
сынка вместе со мною в качестве провожатого и слуги. ‚ первое же воскресенье
после поста мы оказались во власти  воплощенного  голода,  ибо  нельзЯ  было
назвать иначе  представшие  перед  нами  живые  мощи.  ќто  был  похожий  на
стеклодувную трубку ученый муж, щедрый только в  своем  росте,  с  маленькой
головкой и рыжими волосами. ѓлаза его были вдавлены чуть не до затылка,  так
что смотрел он на вас как будто из бочки; столь глубоко упрЯтаны и так темны
были они, что годились быть  лавками  в  торговых  рЯдах.  Ќос  его  навевал
воспоминаниЯ отчасти о ђиме, отчасти о ”ранции, был он весь изъеден нарывами
- скорее от простуды, нежели от пороков, ибо последние требуют затрат.
     ™еки его были украшены бородою, выцветшей от страха перед  находившимсЯ
по соседству ртом, который, казалось, грозилсЯ ее съесть от великого голода.
Ќе знаю, сколько зубов у него не хватало, но думаю, что они были изгнаны  из
его рта за безделье и тунеЯдство. еЯ. у него была длиннаЯ, как  у  страуса,
кадык выдавалсЯ так, точно готов был броситьсЯ на еду,  руки  его  болтались
как плети, а пальцы походили на корЯвые виноградные лозы. …сли  смотреть  на
него от поЯса книзу, он казалсЯ вилкой или циркулем на двух длинных и тонких
ножках. Џоходка его была очень медлительной, а если он начинал  спешить,  то
кости его стучали подобно трещоткам,  что  бывают  у  прокаженных,  просЯщих
милостыню на больницу свЯтого ‹азарЯ. ѓоворил он умирающим  голосом,  бороду
носил длинную, так как  по  скупости  никогда  ее  не  подстригал,  заЯвлЯЯ,
однако, что ему внушают такое отвращение руки  цирюльника,  прикасающиесЯ  к
его лицу, что он готов скорее дать себЯ зарезать, нежели побрить. ‚олоса ему
подстригал один из услужливых мальчишек. ‚ солнечные дни он носил на  голове
какой-то колпак, точно изгрызенный крысами и весь в  жирных  пЯтнах.  ‘утана
его ЯвлЯла собою нечто изумительное, ибо неизвестно было, какого она  цвета.
Ћдни, не видЯ в ней ни шерстинки, принимали ее  за  лЯгушечью  кожу,  другие
говорили, что это не сутана, а обман зрениЯ; вблизи она казалась  черной,  а
издали вроде как бы синей; носил  он  ее  без  поЯса.  Ќе  было  у  него  ни
воротничка, ни манжет. ‘ длинными волосами, в рваной короткой сутане, он был
похож на прислужника в похоронной процессии.  Љаждый  из  его  башмаков  мог
служить могилой длЯ филистимлЯнина. —то сказать про обиталище его? ‚ нем  не
было даже пауков; он заговаривал мышей, боЯсь, что они  сгрызут  хранившиесЯ
про запас куски черствого хлеба; постель у него была  на  полу,  и  спал  он
всегда на самом краешке, чтобы не  снашивать  простыней.  Ћдним  словом,  он
ЯвлЯлсЯ олицетворением сугубой скаредности и сверхнищенства.
     ‚о власть этого самого Љабры попали мы с доном „ьего и  во  власти  его
остались. Љогда мы прибыли, он  показал  нам  нашу  комнату  и  обратилсЯ  с
внушением, которое, во избежание траты времени, длилось недолго. Ћн объЯснил
нам, что мы должны делать. ‚се это занЯло у нас времЯ  до  обеденного  часа.
Џотом мы  отправились  вкушать  пищу.  ‘начала  обедали  хозЯева,  а  мы  им
прислуживали. ’рапезнаЯ занимала помещение в  полселемина  вместимостью.  ‡а
каждый стол садилось по пЯть кавалеров. џ осмотрелсЯ, нет ли где  кошек,  и,
не увидав ни одной, спросил  у  какого-то  старого  слуги,  худоба  которого
свидетельствовала о его принадлежности к пансиону, почему их  не  видно.  Ћн
самым жалобным тоном ответил:
     - Љакие кошки? Љто  же  вам  сказал,  что  кошки  дружат  с  постами  и
воздержанием? Џо вашей дородности видно, что вы еще здесь новичок.
     “слыхав это, Я пригорюнилсЯ и еще больше испугалсЯ, когда заметил,  что
все обитатели пансиона походили  на  шила,  а  лица  у  них  точно  испытали
действие сушащего пластырЯ. ‹исенсиат Љабра уселсЯ  и  благословил  трапезу.
ќто был обед вечный, ибо он не имел ни начала, ни конца. ‚ деревЯнных мисках
притащили столь прозрачный суп, что, вкушаЯ его, Ќарцисс, наверное, рисковал
бы жизнью больше, нежели склонившись над чистою водой. џ с тревогой заметил,
что тощие пальцы  обедающих  бросились  вплавь  за  единственной  горошиной,
сиротливо лежавшей на дне миски. Љабра приговаривал при каждом глотке:
     - џсно, что нет  ничего  лучше  ольи,  что  бы  там  ни  говорили.  ‚се
остальное - порок и чревоугодие.
     Ћкончив эти присловьЯ, он опрокинул посудину себе в глотку и сказал:
     - ‚се это на здоровье телу и на пользу духу!
     "Џрикончил бы тебЯ злой дух", - подумал  Я  про  себЯ  и  вдруг  увидел
полудуха в образе юноши столь тощего, что,  казалось,  на  блюде  с  жарким,
которое он держал в  руках,  лежал  кусок  его  тела.  ‘реди  кусочков  мЯса
оказалась одна бесприютнаЯ брюква.
     - ‘егоднЯ у нас брюква! - воскликнул  лисенсиат.  -  Џо  мне,  ни  одна
куропатка с нею не сравнитсЯ. Љушайте, кушайте, мне приЯтно смотреть, как вы
насыщаетесь!
     Ћн уделил всем  по  такому  ничтожному  кусочку  баранины,  что,  сверх
оставшегосЯ под ногтЯми и завЯзшего в зубах,  на  долю  отлученных  от  пищи
желудков уже ничего не пришлось.  Љабра  глЯдел  на  своих  воспитанников  и
приговаривал:
     - …шьте, ведь вы молодежь! Њне приЯтно любоватьсЯ на вашу охоту к еде.
     Џосудите, ваша милость, какой приправой были подобные речи длЯ тех, кто
корчилсЯ от голода!
     Ћбед был окончен. Ќа столе осталось несколько сухих корок, а на блюде -
какие-то кусочки шкурки и кости. ’огда наставник сказал:
     - Џусть это останетсЯ слугам. €м ведь тоже  следует  пообедать,  а  нам
этого не нужно.
     "ђазрази тебЯ господь со всем, что ты съел, несчастный, за  эту  угрозу
моим кишкам!" - сказал Я себе.
     ‹исенсиат благословил обедающих и сказал:
     - Ќу, дадим теперь место слугам, а вам до двух часов надлежит  немножко
поразмЯтьсЯ, дабы все съеденное вами не пошло вам во вред.
     ’ут  Я  не  выдержал  и  захохотал  во  всю  глотку.  ‹исенсиат  весьма
разгневалсЯ, велел  мне  поучитьсЯ  скромности,  произнес  по  этому  случаю
две-три древние сентенции и удалилсЯ.
     Њы уселись, и Я, видЯ, что дела  идут  не  блестЯще  и  что  нутро  мое
взывает  к  справедливости,  как  наиболее  здоровый  и  сильный  из   всех,
набросилсЯ на блюдо и сразу же запихал себе в рот две корки хлеба  из  трех,
лежавших на столе, и кусочек какой-то кожицы. ‘отрапезники мои  зарычали,  и
на шум поЯвилсЯ Љабра со словами:
     - „елите трапезу как братьЯ, ибо господь бог дал вам  эту  возможность;
не ссорьтесь, ведь хватит на всех.
     ‡атем он пошел погретьсЯ на солнышке и оставил нас одних. ‘мею  уверить
вашу милость,  что  там  был  один  бискаец  по  имени  •урре,  который  так
основательно позабыл, каким образом и чем едЯт пищу, что, заполучив кусочек,
два раза подносил его к глазам и лишь за три приема смог переправить его  из
рук в рот. џ попросил пить, в чем другие,  столь  долго  постничаЯ,  уже  не
нуждались, и мне дали сосуд с водой. Ћднако не успел Я поднести его ко  рту,
как у менЯ выхватил его, точно это была чаша длЯ омовениЯ при причастии, тот
самый одухотворенный юноша, о котором Я уже говорил. џ встал из-за  стола  с
великим удручением, ибо понЯл, что нахожусь в доме, где, если уста  пьют  за
здоровье кишок, последние не в силах выпить ответную здравицу, ибо  пить  им
нечего. ’ут пришла мне охота очистить утробу, или, как говорЯт, облегчитьсЯ,
хотЯ Я почти ничего не ел, и спросил Я у одного давнего обитателЯ сих  мест,
где находитсЯ отхожее место. Ћн ответил:
     - Ќе знаю; в этом доме его нет. ЋблегчитьсЯ же  тот  единственный  раз,
пока вы будете здесь в учении, можете где угодно, ибо Я нахожусь тут вот уже
два месЯца, а занималсЯ этим только в тот день, когда сюда вступил, вот  как
вы сегоднЯ, да и то потому, что накануне успел поужинать у себЯ дома.
     Љак передать вам мою скорбь и муку? Ѓыли  они  таковы,  что,  принЯв  в
соображение,  сколь  малое  количество  пищи  проникло  в  мое  тело,  Я  не
осмелилсЯ, хотЯ и имел к тому большую охоту, что-либо из себЯ извергнуть.
     Њы проговорили до вечера. „он „ьего спрашивал менЯ,  как  ему  надлежит
убедить свой желудок, что он насытилсЯ, если тот не хочет  этому  верить.  ‚
доме этом столь же часто страдали от головокружений,  сколько  в  других  от
несварениЯ желудка. Ќаступил час ужина, ибо полдник миновал  нас.  “жин  был
еще более скудным, и не с бараниной, а с  ничтожным  количеством  того,  что
было одного имени с нашим учителем, - с жаренной на  вертеле  козлЯтиной.  €
черт не измыслил бы такой муки.
     - ‚есьма целебно и полезно длЯ здоровьЯ, -  убеждал  Љабра,  -  ужинать
умеренно, дабы не обременЯть желудок лишней работой.
     € по этому  поводу  цитировал  целую  вереницу  чертовых  докторов.  Ћн
восхвалЯл воздержание, ибо оно избавлЯет от тЯжелых снов, знаЯ, конечно, что
под крышей его дома ничто иное, чем жратва, не могло  и  приснитьсЯ.  Џодали
ужин, мы отужинали, но никто из нас не поужинал.
     Ћтправились спать. ‚сю ночь, однако,  ни  Я,  ни  дон  „ьего  не  могли
заснуть. Ћн строил планы, как бы пожаловатьсЯ отцу и попросить вызволить его
отсюда, Я же всЯчески советовал ему эти планы осуществить, хотЯ под конец  и
сказал:
     - ‘еньор, а уверены ли вы, что мы живы? Њне вот сдаетсЯ, что в  побоище
с зеленщицами нас прикончили и теперь  мы  души,  пребывающие  в  чистилище.
€меет ли смысл просить вашего батюшку спасать нас отсюда, если кто-нибудь не
вымолит нас молитвами  и  не  вызволит  за  обедней  у  какого-нибудь  особо
почитаемого алтарЯ?
     ‚ таких разговорах  и  в  кратком  сне  минула  ночь,  и  пришло  времЯ
вставать. Џробило шесть часов, и Љабра призвал  нас  к  уроку.  Њы  пошли  и
приступили к ученью. ‡убы мои покрывал налет, цвет его был  желтый,  ибо  он
выражал мое отчаЯние. ‚елено было мне громко читать начатки грамматики, а  Я
был столь голоден, что закусил половиною слов, проглотив их. —тобы  поверить
всему этому, надо было послушать, что рассказывал мне слуга  Љабры.  ѓоворил
он, что как-то на его глазах в дом этот привели двух фрисландских битюгов, а
через два днЯ они уже стали так  легки  на  бегу,  что  летали  по  воздуху.
Џривели столь  же  здоровых  сторожевых  псов,  а  через  три  часа  из  них
получились борзые собаки. Љак-то раз, по его словам, на страстной  неделе  у
дома Љабры сошлась и долго толкалась куча народа, из которой  одни  пытались
просунуть в двери свои руки, другие  -  ноги,  а  третьи  старались  и  сами
пролезть внутрь. Љабра очень злилсЯ, когда его спрашивали, что это означает,
а означало это, что из собравшихсЯ одни страдали коростой,  другие  зудом  в
отмороженных местах и надеЯлись, что  в  этом  доме  болезни  перестанут  их
разъедать, так как излечатсЯ голодом, ибо им нечего будет грызть. “верЯл  он
менЯ, что все это истиннаЯ правда, а Я, узнав порЯдки в  этом  доме,  охотно
всему поверил и передаю вам, дабы  вы  не  усомнились  в  правдивости  моего
рассказа. Ќо вернемсЯ к уроку. Љабра читал его, а мы повторЯли  его  за  ним
хором. ‚се шло дальше тем же порЯдком, который Я вам описал, только к  обеду
в похлебку добавили сала, потому что кто-то когда-то намекнул ему, что таким
способом он докажет, что он из благородных.
     Ђ добавка эта делалась таким образом: была у Љабры железнаЯ  коробочка,
всЯ в дырках, вроде перечницы. Ћн ее открывал, запихивал туда кусочек  сала,
снова закрывал, а потом подвешивал на веревочке в варившейсЯ похлебке,  дабы
через дырки просочилось туда немного жиру, а сало  осталось  бы  до  другого
раза. ‚се же это показалось ему в конце концов  расточительным,  и  он  стал
опускать сало в похлебку лишь на один миг.
     Њожно представить себе, как существовали мы в таких обстоЯтельствах. Њы
с доном „ьего дошли наконец до крайности  и,  не  найдЯ  ни  одного  способа
насытитьсЯ,  придумали  не  вставать  утром  с  наших  кроватей   и   решили
сказыватьсЯ больными, но только не лихорадкою, ибо при отсутствии  ее  обман
наш легко мог быть обнаружен. ѓоловнаЯ боль или боль зубнаЯ мало чему  могли
помочь, так что в конце концов мы заЯвили, что у нас болЯт животы и что  вот
уже три днЯ мы не можем никак облегчить их.  Њы  были  уверены,  что  Љабра,
скупЯсь на трату двух куарто, лечением нашим не  займетсЯ.  „ьЯвол,  однако,
устроил все иначе, ибо у Љабры оказалась клизопомпа,  унаследованнаЯ  им  от
отца, который был аптекарем. “знав о нашем недомогании,  он  приготовил  нам
промывательное,  а  затем  призвал  семидесЯтилетнюю  старуху,  свою  тетку,
служившую ему сиделкой, и велел ей поставить нам несколько клизм.
     Ќачали с дона „ьего. ЃеднЯга весь скрючилсЯ,  и  старуха,  вместо  того
чтобы влить содержимое внутрь, разлила все это между его сорочкой  и  спиной
до самого затылка,  так  что  то,  что  должно  было  быть  начинкой;  стало
подливой. ћноша поднЯл крик, ЯвилсЯ Љабра  и,  увидев,  в  чем  дело,  велел
сначала  взЯтьсЯ  за  менЯ,  а  потом  уже  вернутьсЯ  к   дону   „ьего.   џ
сопротивлЯлсЯ, но это  не  помогло.  Џри  содействии  Љабры  с  помощниками,
которые  менЯ  держали,  старуха  поставила  мне  клизму,  содержимое  коей,
впрочем, Я тут же вернул ей  прЯмо  в  лицо.  Љабра  разозлилсЯ  на  менЯ  и
пообещал выгнать из своего дома, ибо  убедилсЯ,  что  все  это  были  только
плутни. џ молил бога, чтобы он в гневе своем дошел до этого, но  судьба  моЯ
сего не захотела.
     Њы пожаловались дону Ђлонсо, но Љабра сумел его уверить, что мы говорим
все это, только чтобы не учитьсЯ в пансионе. Џоэтому  мольбы  ваши  остались
тщетными. ‘таруху Љабра взЯл к  себе  в  дом  готовить  еду  и  прислуживать
воспитанникам, а  слугу  рассчитал,  потому  что  утром  в  одну  из  пЯтниц
обнаружил у него на камзоле хлебные крошки. Ћдин  господь  ведает,  чего  мы
натерпелись с этой старухой. Ѓыла она так глуха, что можно  было  охрипнуть,
втолковываЯ ей что-либо, и к тому же почти совершенно слепа. Њолилась ока не
переставаЯ, и в один  прекрасный  день  четки  ее  порвались  над  обеденным
котлом. ’аким образом, нам был подан самый благочестивый суп,  какой  только
приходилось вкушать мне в жизни. Ћдни недоумевали:
     - —то это? Ќикак черный горох? ‚идно; его привезли из  ќфиопии.  „ругие
потешались:
     - ѓорох в трауре? Љто же это у них помер.
     •озЯину моему одно из  этих  зернышек  попало  в  рот,  и,  пробуЯ  его
раскусить, он сломал себе зуб. Џо пЯтницам старуха угощала нас Яичницами  со
своими сединами, так что Яичницы эти могли выдавать себЯ за коррехидоров или
адвокатов. ‚зЯть угольную лопатку вместо разливательной ложки  и  подать  на
стол бульон с угольЯми было длЯ нее самым обычным делом. ’ысЯчи раз  находил
Я в похлебке каких-то червей, щепки и паклю которую она трепала. ‚се это шло
в пищу, чтобы потом пробратьсЯ в наш желудок и наполнить его.
     Њуки эти терпели мы до великого поста. Ќаступил пост, и в самом  начале
его  захворал  один  из  наших  товарищей.  Љабра,  боЯсь  лишних  расходов,
воздерживалсЯ звать доктора до тех пор, пока больной, уже ни о чем другом не
думаЯ, стал молить об отпущении грехов. ’огда был призван  какой-то  лекарь,
который пощупал его пульс и заЯвил,  что  голод  перехватил  у  него  случай
умертвить этого человека. Ѓольному поднесли  причастие,  и  беднЯга,  увидав
его, сказал, хотЯ уже целые сутки как потерЯл дар слова:
     - ѓосподи €исусе •ристе, только теперь, когда Я вижу,  что  ты  посетил
сей дом, Я начинаю верить, что нахожусь не в аду.
     ‘лова эти запечатлелись в моем сердце. ЃеднЯжка  умер,  мы  его  весьма
бедно похоронили, так как был он приезжий, и остались  в  крайнем  угнетении
духа. ‚ городе пошли толки об этом мрачном деле и наконец достигли ушей дона
Ђлонсо ЉоронелЯ, а так как у него был только один сын, то он  разуверилсЯ  в
обманчивых речах Љабры и стал питать больше довериЯ к доводам двух теней,  в
которые мы превратились в нашем бедственном положении. Ћн ЯвилсЯ забрать нас
из пансиона, и когда мы перед ним предстали, то все еще вопрошал, куда же мы
девались. ђазглЯдев нас и не  спрашиваЯ  больше  ни  о  чем,  он  последними
словами обругал лисенсиата-постника и велел доставить нас домой в портшезах.
Њы  попрощались  с  товарищами,  и  те,  провожаЯ  нас  своими  взглЯдами  и
помыслами, горевали так, как горюют остающиесЯ в алжирском плену, видЯ,  как
их покидают выкупленные тринитариЯми собратьЯ.


       ѓлава IV

     Ћ  нашем  выздоровлении  и  о  том,  как  мы  отправились   учитьсЯ   в
Ђлькала-де-ќнарес

     „оставили нас в дом дона Ђлонсо  и  с  особой  осторожностью,  дабы  не
рассыпались наши кости, изглоданные голодом, уложили в кровати. Ѓыли позваны
сыщики, что бы найти на  наших  лицах  глаза,  которых  у  менЯ  -  так  как
трудитьсЯ мне приходилось больше, а голод был совсем  невообразимым,  ибо  Я
жил на положении слуги, - долгое времЯ так и не  могли  обнаружить.  џвились
врачи и велели первым долгом лисьими хвостами вычистить пыль, набившуюсЯ нам
в рот, как это делают с алтарными статуЯми, и  в  самом  деле  мы  весьма  и
весьма  смахивали  на  аллегорическое  изображение  страданиЯ;  затем   было
предписано кормить  нас  всЯкими  вытЯжками  и  мЯсными  соками.  Љто  может
представить себе, какие плошки зажгли на  радостЯх  наши  кишки  при  первом
глотке миндального молока и при первом куске дичи! ‚се это длЯ них ведь было
новостью. ‚рачи приказали в течение девЯти дней не  разговаривать  громко  в
нашей комнате, так как пустота  наших  желудков  откликалась,  как  эхо,  на
каждое произнесенное слово. ЃлагодарЯ этим и прочим предосторожностЯм  стали
мы понемногу приходить в себЯ и обретать дыхание жизни; но челюсти  наши  от
слабости и долгого бездействиЯ разучились открыватьсЯ и закрыватьсЯ, а  кожа
на них стала дрЯблой и покрылась морщинами, и  поэтому  велено  было  каждый
день растирать их ручкой пестика от  ступки.  —ерез  сорок  дней  начали  мы
кое-как шевелить ногами, но все еще больше походили на тени других людей,  а
желтизной и худобой  своей  напоминали  свЯтых  пустынников.  –елые  дни  мы
посвЯщали молитве и благодареньЯм бога за то, что он избавил нас  от  плена,
молЯ его не допустить, чтобы еще какой-нибудь христианин  попал  в  зверские
лапы жесточайшего Љабры. …сли же за едою иной раз случалось нам вспомнить  о
столовании в проклЯтом пансионе, голод наш столь увеличивалсЯ, что это сразу
отражалось на дневных расходах. —асто  мы  повествовали  дону  Ђлонсо,  как,
садЯсь за стол, Љабра распространЯлсЯ о грехе чревоугодиЯ, не ведаЯ его  сам
никогда в своей жизни. „он Ђлонсо от души смеЯлсЯ,  когда  мы  рассказывали,
как тот применЯл заповедь "не убий" к куропаткам, каплунам и ко всему  тому,
чем он не хотел нас кормить, а заодно и к голоду, ибо, судЯ по тому, как  он
преуменьшал и сводил на нет наше  питание,  он  почитал  великим  грехом  не
только заморить его, но и нанести ему какой бы то ни было ущерб.
     ’ак прошло три месЯца, и наконец дон Ђлонсо  надумал  отправить  своего
сына  учитьсЯ  в  Ђлькала  всему  тому,  чего  недоставало  ему   в   знании
грамматических наук. Ћн спросил менЯ, поеду ли Я с ним, Я же, мечтаЯ  только
о том, чтобы скорее покинуть места, где можно было услыхать имЯ ненавистного
гонителЯ наших желудков, обещал служить его сыну  так,  как  он  в  этом  не
замедлит убедитьсЯ. Љроме того, к нему был приставлен еще один слуга,  вроде
домоправителЯ, дабы ведать хозЯйством и вести счет расходу  денег,  кои  нам
были вручены в форме приказов на имЯ некоего •улиана Њерлусы.  Ќаши  пожитки
мы погрузили на телегу  какого-то  „ьего  Њонхе;  пожитки  эти  состоЯли  из
хозЯйского ложа, из двух складных кроватей - моей и второго слуги,  которого
звали ’омасом Ѓарандой, далее - пЯти  матрацев  и  восьми  простынь,  восьми
подушек, четырех ковров, сундука с бельем и прочего домашнего  скарба.  ‘ами
мы разместились в карете и тронулись в путь вечерком, за час до  наступлениЯ
темноты, а немного за полночь  добрались  до  навеки  проклЯтого  постоЯлого
двора в ‚иверосе. •озЯин его был мориск  и  вор.  Ќикогда  еще  в  жизни  не
приходилось мне видеть собаки и кошки, живущих в столь полном согласии,  как
в эту ночь. ‚стретил он нас весьма торжественно и  вместе  с  возницами  при
нашем багаже, с которыми успел договоритьсЯ, ибо багаж наш прибыл за полчаса
до нас, так как мы ехали тихо, приблизилсЯ к карете, подал мне  руку,  чтобы
помочь сойти с подножки, и осведомилсЯ, не еду ли Я учитьсЯ. џ ответил  ему,
что  еду.  Ћн  провел  менЯ  в  свое  заведение,  где  уже  находились   две
жульнического вида  личности,  какие-то  подозрительные  девицы,  свЯщенник,
бормотавший молитвы, принюхиваЯсь к еде, старый и скупой купец, размышлЯвший
о том, как бы ему позабыть поужинать, и  два  нищих  студента,  изыскивающие
способ, как бы что перехватить за чужой счет. Ѓарин мой, войдЯ  в  харчевню,
по неопытности своих молодых лет объЯвил во всеуслышание:
     - ‘еньор хозЯин, подайте, что там у вас имеетсЯ длЯ  менЯ  и  длЯ  моих
слуг.
     -  ‚се  мы  слуги  вашей  милости,  -  немедленно   откликнулись   двое
проходимцев, - и будем за вами  ухаживать.  Ќу-ка,  хозЯин!  ќтот  кабальеро
отблагодарит вас за все услуги, очищайте-ка вашу кладовку!
     ‘казав это, один из них  подошел  к  дону  „ьего,  снЯл  с  него  плащ,
разостлал его на скамье и пригласил:
     - Ћтдохните, ваша милость, сеньор мой.
     Ћт всего этого  у  менЯ  закружилась  голова,  и  Я  почувствовал  себЯ
хозЯином постоЯлого двора. ‚ это времЯ  одна  из  нимф  воскликнула:  -  Љак
миловиден этот кавалер! ‘разу видно, что он дворЯнин. Ћн едет учитьсЯ? Ђ вы,
ваша милость, его слуга?
     џ ответил им, что так оно и есть и что  Я  и  Ѓаранда  -  действительно
слуги этого кабальеро. Ћни полюбопытствовали узнать его имЯ, и  не  успел  Я
его произнести, как к дону „ьего подскочил один  из  студентов  и,  чуть  не
рыдаЯ, заключил его в самые крепкие объЯтиЯ со словами:
     - Ћ сеньор мой, дон „ьего! Љто бы сказал мне, что через десЯть лет узрю
Я вас таким, как сегоднЯ! Ќесчастный Я человек, ведь вы-то менЯ никак уж  не
узнаете!
     „он „ьего был поражен, да и Я  также.  Ћба  мы  могли  поклЯстьсЯ,  что
отроду его не  видели.  „ругой  его  товарищ,  всмотревшись  в  дона  „ьего,
обратилсЯ к своему приЯтелю:
     -  ќто  не  тот  ли  сеньор,  об  отце  которого  вы  столь  много  мне
рассказывали? ‚елико же ваше счастье повстречать и узнать его, хоть  он  так
вырос, дай ему бог доброго здоровьЯ!
     ’ут он начал креститьсЯ. Љто бы не поверил им,  что  они  действительно
были свидетелЯми наших детских лет? „он „ьего отнессЯ к  нему  с  величайшей
любезностью. Џока он осведомлЯлсЯ о его имени,  поЯвилсЯ  хозЯин,  разостлал
скатерть и, учуЯ в воздухе какое-то мошенничество, сказал:
     - Џогодите со всем этим! “спеете наговоритьсЯ и после ужина, а  то  все
простынет.
     ’ут один из бродЯг подал всем стульЯ, а дону  „ьего  придвинул  кресло.
„ругой притащил блюдо с едою. ‘туденты заЯвили:
     - “жинайте, ваша милость, а мы, пока нам приготовЯт, что там  найдетсЯ,
будем вам прислуживать за столом.
     - Ѓоже мой! - воскликнул тут дон „ьего. - ‘адитесь  и  вы,  сеньоры,  и
угощайтесь.
     Ќа это приглашение поспешили откликнутьсЯ оба проходимца,  хотЯ  к  ним
никто и не обращалсЯ:
     - ‘ейчас, сеньор, как только все будет готово!
     ‚идЯ, что одни были  приглашены,  а  другие  пригласили  себЯ  сами,  Я
расстроилсЯ и стал опасатьсЯ того, что  в  конце  концов  и  произошло,  ибо
студенты, принЯвшись за  салат,  которого