рого у нее похолодела в жилах кровь, - тебе приходилось слышать  о  тех,
кто верует и трепещет: таков тот, кто говорит с тобой!
     €сидора, однако, не настолько хорошо знала книгу, откуда были взЯты эти
слова, чтобы понЯть, на что он намекает {2}. Љогда ее приобщали  к  религии,
то чаще прибегали к молитвеннику, нежели к Ѓиблии;  и  хотЯ  она  продолжала
свои расспросы и голос ее был по-прежнему встревожен и робок, слова, которых
она не понЯла, ничем не усугубили ее страха.
     - Ќо ведь христианство же не только вера в бога, -  продолжала  она.  -
Ќеужели ты веришь, что...
     € тут она назвала имЯ настолько свЯщенное, и в словах ее  была  столько
благоговейного трепета, что мы не решаемсЯ произнести их на страницах  столь
легкомысленного рассказа {1* ’ут Њонсада выразил свое  удивление  по  поводу
этих слов, ибо в них было больше христианства, нежели  иудаизма,  и  странно
было их видеть в рукописи, принадлежавшей перу евреЯ.}.
     - џ во все это верю, Я все это знаю, - ответил Њельмот сурово и как  бы
с неохотой соглашаЯсь в этом признатьсЯ. - Џусть Я покажусь тебе нечестивцем
и насмешником, но только среди всех мучеников христианской церкви,  в  былые
времена погибавших на огне, нет никого, кто столько  бы  претерпел  за  веру
свою и прославил ее так, как прославлю ее Я и как претерплю за нее  в  некий
день - и  до  скончаниЯ  века.  …сть,  правда,  небольшаЯ  разница  в  наших
свидетельствах в части их длительности. ’е сгорали живыми за истины, которые
они любили всего каких-нибудь несколько минут, а может быть, и того  меньше.
€ные умирали от  удушьЯ,  прежде  чем  их  достигало  пламЯ,  Я  же  обречен
подтверждать истинность …вангелиЯ  среди  огней,  что  будут  гореть  вечно.
Џодумай только, невеста  моЯ,  с  какой  удивительною  судьбой  ты  призвана
соединить свою! Љак истаЯ христианка, ты,  разумеетсЯ,  придешь  в  восторг,
увидав, как мужа твоего жгут на костре,  дабы  среди  пылающих  головней  он
доказывал приверженность свою вере. ‘коль же благороднее станет эта  жертва,
если ей суждено будет длитьсЯ целую вечность!
     ‘лов этих никто уже не слышал. €сидоре стало худо; ее похолодевшаЯ рука
все еще цеплЯлась за руку Њельмота, а сама она  беспомощным,  бесчувственным
телом упала наземь. Њельмот выказал в эту минуту больше участиЯ,  чем  можно
было от него ожидать. Ћн освободил ее грудь от стЯнувшегосЯ  на  ней  плаща,
попрыскал водой из речки ей на лицо и стал приподнимать ее так,  чтобы  токи
воздуха могли ее освежить. €сидора пришла в себЯ; скорее всего, причиной  ее
обморока была усталость, а вовсе  не  страх.  Љак  только  ей  стало  лучше,
недолговечнаЯ нежность ее спутника, должно быть, иссЯкла.  …два  только  она
заговорила, как он принЯлсЯ снова настаивать на продолжении  пути,  а  когда
она сделала слабую попытку исполнить его желание, он стал  уверЯть  ее,  что
силы ее полностью восстановились,  а  пройти  им  остаетсЯ  всего  несколько
десЯтков шагов.  €сидора  поплелась  дальше.  ’ропа  поднималась  теперь  по
крутому склону холма; остались где-то позади и журчанье воды и шум деревьев,
ветер стих, ночь была все такой же темной и непроглЯдной, а  от  наступившей
тишины все стало казатьсЯ €сидоре еще более  пустынным  и  безрадостным.  …й
хотелось слышать хоть что-нибудь, кроме собственного дыханиЯ,  затрудненного
и тЯжкого, и кроме ставшего внЯтным  биениЯ  сердца.  Љогда  они  спускались
потом по противоположному склону холма, слева вдруг зажурчала  где-то  вода,
но уже слабее и вскоре все стихло; однако и самый звук этот, который ей  так
вначале хотелось услышать снова, теперь, в ночной  тишине,  отзывалсЯ  такой
неимоверной грустью, что ей хотелось, чтобы и он окончательно умолк.
     ’ак длЯ людей  несчастных  исполнение  их  болезненных  желаний  всегда
становитсЯ источником разочарованиЯ и перемена, на  которую  они  надеЯлись,
хороша лишь тем, что  побуждает  стремитьсЯ  к  новой.  “тром  они  говорЯт:
"‘корее бы наступил вечер!". Ќастает вечер,  и  вот  они  снова  недовольны:
"‘корее бы наступило утро!". Ќо у €сидоры не было теперь времени разбиратьсЯ
в своих чувствах, что-то еще продолжало возбуждать в ней страх и, - как  она
могла догадатьсЯ по ускоренным шагам Њельмота, по тому, как он раздраженно и
часто вскидывал голову, - то же самое тревожило и его. ‡вуки, к которым  они
какое-то времЯ прислушивались  (ничего,  однако,  не  говорЯ  об  этом  друг
другу),  с  каждой  минутой  становились  все  Явственней.  ќто  был   топот
человеческих ног, и, очевидно, это была погонЯ за ними: шаги становились все
быстрее и перешли потом в стремительный бег. Њельмот  внезапно  остановилсЯ.
€сидора в страхе повисла на его руке. Ќи один из них не произнес  ни  слова,
однако глаза €сидоры, невольно следившие за легким,  но  страшным  движением
его правой руки, увидели, что он указывает  на  какую-то  фигуру,  настолько
темную, что вначале она казалась чем-то вроде ветки дерева, шевелившейсЯ  на
ветру; потом она потонула во мраке, - можно было подумать,  что  неизвестное
существо в это времЯ спускалось с холма, -  а  потом  поЯвилась  снова,  уже
принЯв очертаниЯ человека, насколько окружающаЯ тьма позволЯла их различить.
’еперь человек этот приближалсЯ, шаги становились все слышнее,  очертаниЯ  -
все четче. ’ут Њельмот внезапно оставил €сидору; она пришла  в  такой  ужас,
что не смогла даже вымолвить ни слова, умолить его не покидать ее, и  стоЯла
одна; все тело ее колотилось  так,  что,  казалось,  вот-вот  распадетсЯ  на
куски, а ноги онемели, как будто их приковали к  месту.  —то  за  это  времЯ
произошло, она не  знала.  ‘квозь  тьму  она  разглЯдела,  что  между  двумЯ
мужчинами завЯзалась борьба, котораЯ,  однако,  длилась  недолго,  и  в  эти
страшные минуты ей показалось,  что  она  слышит  голос  их  старого  слуги,
который был очень к ней привЯзан; голос  этот  звал  ее;  сначала  это  были
обращенные к ней уговоры, мольба, потом - сдавленные, едва слышные  крики  о
помощи: "‘пасите! ‘пасите!". Џотом она услыхала шум; что-то  тЯжелое  упало,
как видно, в бурливший внизу поток. ђаздалсЯ плеск, а за ним из воды - стон,
и таким же стоном откликнулсЯ на него темный  пригорок;  казалось,  что  это
убийцы глухо перекликаютсЯ в ночи после того, как  завершили  свое  кровавое
дело, и все затихло. €сидора стоЯла недвижно, закрыв глаза судорожно сжатыми
пальцами похолодевшей руки, до тех пор, пока не услыхала  обращенный  к  ней
шопот.
     - Ѓежим скорее, любовь моЯ! - проговорил Њельмот.
     - Људа? - спросила €сидора, не понимаЯ смысла сказанных им слов.
     -  Љ  развалинам  монастырЯ,  любовь  моЯ,  к  жилищу  отшельника;   он
исповедует ту же веру, что и ты, и нас обвенчает.
     - Ќо ведь за нами кто-то гналсЯ! - вдруг стала вспоминать €сидора.
     - Ќикто больше не будет гнатьсЯ.
     - Ќо Я же видела, там кто-то был...
     - ’ы больше его не увидишь.
     - џ слышала, что-то тЯжелое упало в воду, похоже, что то был человек.
     - ќто был камень; он упал с обрыва вниз; на  несколько  мгновений  вода
забурлила, вспенилась и всЯ побелела вокруг, но теперь она поглотила его  и,
должно быть, так довольна своей добычей, что больше не выпустит.
     Ћна продолжала следовать за  ним  в  молчании  и  ужасе,  пока  наконец
Њельмот не указал ей на нечто бесформенное и черное, что во мраке ночи можно
было принЯть и за скалу,  и  за  кустарник,  и  даже  за  какое-то  большое,
неосвещенное строение.
     - ќто и есть развалины, - прошептал он, - а  рЯдом  жилище  отшельника,
крепись, еще немного - и мы будем на месте.
     ЏобуждаемаЯ его словами, а еще больше смутным желанием  положить  конец
этому пути среди теней и этому суеверному страху, не смущаЯсь даже тем,  что
в конце пути их, может  быть,  ожидает  нечто  еще  более  ужасное,  €сидора
напрЯгла все оставшиесЯ силы и с  помощью  Њельмота  начала  подниматьсЯ  по
склону, на котором некогда стоЯл монастырь. Љ вершине вела тропинка, но  она
была завалена камнЯми и переплетена  узловатыми  корнЯми  деревьев,  которые
некогда укрывали само здание и давали тень.
     Џо мере того как они приближались,  невзираЯ  на  окружавший  их  мрак,
очертаниЯ развалин стали обозначатьсЯ определеннее и резче, и сердце €сидоры
уже не билось с такой тревогой, когда она увидала  остатки  башни  и  шпилЯ,
большого восточного окна и кресты, которые  еще  можно  было  обнаружить  на
каждом выступе и каждом щипце и которые свидетельствовали о том, что религиЯ
торжествует среди горЯ и  бедствий  и  что  это  действительно  было  место,
предназначенное длЯ служениЯ богу.  “зенькаЯ  тропа,  котораЯ,  по-видимому,
вилась вокруг зданиЯ, привела их к фасаду, выходившему на большое  кладбище.
Њельмот указал ей на какое-то неЯсное черное пЯтно в  глубине,  сказав,  что
это и есть убежище отшельника, куда он и отправитсЯ сейчас, чтобы  попросить
живущего в нем старца, который в то же  времЯ  ЯвлЯетсЯ  и  свЯщенником,  их
обвенчать.
     - Ђ нельзЯ разве  и  мне  пойти  туда  с  тобой?  -  спросила  €сидора,
оглЯдываЯ могилы, с которыми ей предстоЯло разделить свое одиночество.
     - ќтого не допускают принесенные им обеты, - сказал Њельмот,  -  он  не
должен видеть женщин иначе, как за исполнением треб.
     ‘казав это, он поспешил уйти, а €сидора, опустившаЯсЯ на одну из могил,
чтобы передохнуть, завернулась в покрывало, как будто в складках  его  могла
найти забытье. Ћднако очень скоро ей стало нечем дышать, и она откинула его.
Ќо так как перед глазами у нее были одни только могильные плиты и кресты, да
та темнаЯ кладбищенскаЯ растительность, чьЯ  неприветливаЯ  зелень  со  всех
сторон пробиваетсЯ среди камней,  она  снова  накрылась  им,  всЯ  дрожа  от
безотчетного страха.
     Ќеожиданно до нее донессЯ  какой-то  слабый  звук,  похожий  на  легкий
трепет ветра. Ћна поднЯла голову, но оказалось, что никакого ветра уже  нет,
и ночь безмЯтежно тиха. Ћднако тот же самый  звук  возобновилсЯ,  как  будто
листва снова зашелестела, и когда она повернулась в направлении,  откуда  он
шел, ей показалось, что  неподалеку  от  нее  какаЯ-то  человеческаЯ  фигура
медленно пробираетсЯ вдоль кладбищенской ограды. € хоть она, по-видимому, не
приближалась к ней (а скорее медленно шла кругом где-то  вдалеке),  €сидора,
думаЯ, что это мог быть Њельмот, поднЯлась и стала ждать, что он подойдет  к
ней; однако в это времЯ неизвестный  повернулсЯ  к  ней  и,  словно  выжидаЯ
чего-то, казалось, простер к ней руку и раз или два помахал ею, - но  то  ли
он от чего-то предостерегал, то ли просто делал  ей  знак  уйти,  определить
было невозможно; потом он так же медленно  прошел  дальше  и  минуту  спустЯ
скрылсЯ среди развалин. “ нее даже не было  времени  подумать,  что  это  за
странное существо: Њельмот был уже рЯдом и снова принЯлсЯ  ее  торопить.  Џо
его словам, там, у самых  стен  монастырЯ,  была  часовнЯ,  котораЯ  не  так
разрушена, как другие, где отправлЯлись церковные службы  и  куда  свЯщенник
обещал тотчас же прийти.
     - Ћн уже опередил нас, - сказала €сидора, имеЯ  в  виду  замеченную  ею
фигуру, - по-моему, Я его видела.
     - ‚идела кого? - порывисто спросил Њельмот  и  стоЯл  не  шелохнувшись,
ожидаЯ, пока она ответит.
     - ‚идела какую-то фигуру, - в страхе сказала €сидора, - мне показалось,
что она прошла в сторону развалин.
     - ’ы ошиблась, -  сказал  Њельмот,  а  минуту  спустЯ  добавил:  -  Ќам
следовало бы прийти туда раньше него.
     € он стал еще больше спешить,  увлекаЯ  за  собой  €сидору.  Ќо  вдруг,
внезапно замедлив  шаг,  он  сдавленным  и  невнЯтным  голосом  спросил,  не
случалось ли  ей  когда-нибудь  слышать  музыку  перед  его  поЯвлением,  не
раздавались ли в это времЯ в воздухе какие-то звуки.
     - Ќикогда, - был ответ.
     - ’ы уверена?
     - „а, совершенно уверена.
     ‚ эту минуту они  поднимались  по  обломанным  и  неровным  ступенькам,
которые вели к часовне, они уже миновали темный, увитый плющом  свод,  вошли
туда; €сидора даже и в темноте разглЯдела, что стены ее кое-где обвалились и
что все имеет заброшенный вид.
     - Ћн еще не пришел, - сказал Њельмот в волнении. - Џодожди  здесь  одну
минуту.
     €сидора до такой степени ослабела от страха, что  не  только  не  могла
противитьсЯ ему, но даже была не в силах  что-либо  сказать;  да  она  и  не
пыталась его удержать; у нее было  такое  чувство,  что  это  все  равно  не
удастсЯ. Ћставшись одна, она стала осматривать внутренность часовни;  в  эту
минуту слабый и расплывчатый свет лунного луча прорвалсЯ сквозь густые  тучи
и озарил все вокруг. ‚зглЯд ее упал на узорчатое окно -  оно  было  разбито;
грЯзные, помутневшие осколки стекла были разбросаны кое-где между  каменными
столбами. Ћсколки эти, так же как и сами столбы, покрылись уже мхом  и  были
увиты плющом. Ћна увидела остатки алтарЯ и  распЯтиЯ;  казалось,  что  то  и
другое было сотворено в незапамЯтные времена грубой  неумелой  рукой.  ‘тоЯл
там также и мраморный сосуд, очевидно  предназначавшийсЯ  длЯ  свЯтой  воды,
который, однако, был пуст, а рЯдом - каменнаЯ скамьЯ, на которую  опустилась
€сидора: от усталости она не чувствовала под собой ног, но ей не приходилось
надеЯтьсЯ, что ей дадут отдохнуть. ђаз или два она заглЯнула в окно,  сквозь
которое в помещение падали  лунные  лучи,  и  всем  существом  ощутила  свою
прежнюю жизнь, где подругами ее были  стихии  и  небесные  светила,  сиЯвшие
своей торжественной красотой, и где  ей  некогда  казалось,  что  месЯц-  ее
родной брат, а звезды - сестры. Ћна по-прежнему  смотрела  на  окно,  словно
упиваЯсь светЯщимсЯ небом и черпаЯ из струившихсЯ лучей некую высшую  правду
и силу, пока все та же  фигура  медленными  шагами  не  прошла  снова  перед
каменными столбами и ей вдруг  не  открылось  ее  лицо:  она  узнала  своего
старого  слугу,  ошибитьсЯ  она  не  могла.  …й  показалось,  что  он  очень
внимательно на нее смотрит; во взглЯде его  она  прочла  сострадание;  потом
фигура медленно удалилась, и €сидора  услышала  в  воздухе  слабый  жалобный
крик.
     ‚ эту минуту луна, лившаЯ в  часовню  свой  слабый  свет,  скрылась  за
тучей, и все  погрузилось  в  такую  глубокую  тьму,  что  €сидора  даже  не
заметила, как пришел Њельмот, пока он не взЯл ее за руку и не прошептал:
     Ћн пришел: он нас сейчас обвенчает.
     ‚се эти приготовлениЯ длились так долго и были так ужасны,  что  довели
ее до полного изнеможениЯ, и она уже не в силах была  произнести  ни  слова.
Ћна оперлась на руку, которую ощутила возле себЯ,  но  это  было  отнюдь  не
знаком довериЯ к нему, ей просто трудно было устоЯть на ногах. Њесто, времЯ,
окружающие предметы - все было окутано мраком. Ћна услышала какой-то  шорох,
словно кто-то вошел; ей хотелось вникнуть в доносившиесЯ до  нее  слова,  но
смысл их от нее ускользал; она пыталась что-то сказать сама, но не понимала,
что говорит.  ‚се  было  в  тумане,  во  мгле,  -  она  не  могла  разобрать
доносившегосЯ до нее бормотаньЯ, она не почувствовала руки Њельмота, но зато
Ясно ощутила чью-то соединившую их руку  -  и  та  была  холодна,  как  рука
смерти.


                                 ѓлава XXV

     <right><img src="melmoth_m03.gif"></right> * ѓомер
          {* „уши, призраки умерших, никак не дают подойти мне {1} (греч.).}

     Ќам  придетсЯ  теперь  вернутьсЯ  немного  назад,  к  той  ночи,  когда
”рансиско де ЂльЯге, отцу €сидоры,  по  его  словам,  "привелось"  очутитьсЯ
среди людей,  встреча  с  которыми  произвела  на  него  столь  удивительное
впечатление.
     Ћн возвращалсЯ,  занЯтый  мыслЯми  о  своем  богатстве,  преисполненный
уверенности, что теперь  он  совершенно  недосЯгаем  длЯ  тех  зол,  которые
отравлЯют  нам  жизнь,  и  может  совершенно   не   считатьсЯ   с   внешними
обстоЯтельствами, от которых подчас зависит наше благополучие. Ћн чувствовал
себЯ как человек, упоенный всем,  чем  он  владеет  {2},  и  нарЯду  с  этим
испытывал безмЯтежную удовлетворенность  от  сознаниЯ,  что  дома  его  ждет
семьЯ, котораЯ обЯзана ему своим благосостоЯнием и высоко его за  это  чтит;
воображение его уже рисовало ему, как он будет проходить по дому среди низко
кланЯющихсЯ слуг и почтительных родичей  тем  же  самым  размеренным  шагом,
каким он проходил по рынку среди богатых купцов, причем самые  состоЯтельные
из них кланЯлись, когда он  поЯвлЯлсЯ  среди  них,  а  после  того,  как  он
проходил, шепотом говорили друг другу: "ќто богатей ЂльЯга".
     ’аковы мысли и чувства большинства людей, достигших благоденствиЯ;  тут
налицо и законнаЯ гордость тем положением, которого им  удалось  достичь,  и
преувеличенное мнение о своем праве на знаки уважениЯ  со  стороны  общества
(которое, однако, обманывает их ожиданиЯ  и  встречает  их  презрением),  и,
наконец, твердаЯ уверенность в незыблемости уважениЯ и любви семьи,  которую
они обогатили, с лихвой вознаградив ее за то  пренебрежение,  которому  она,
возможно, подвергалась тогда, когда окружающие не знали о ее богатстве и  не
успели узнать о том высоком положении, которое она приобрела, а если даже  и
узнали, то не успели еще оценить. ‚от  с  какими  мыслЯми  и  чувствами  дон
”рансиско возвращалсЯ домой.
     Ќа постоЯлом дворе, где ему пришлось остановитьсЯ на ночлег, обстановка
оказалась настолько убогой, а в низких, тесных и плохо проветренных комнатах
в этот знойный день было до того душно, что он решил, что будет  ужинать  на
свежем воздухе на каменной скамье,  стоЯвшей  возле  самых  дверей.  ЌельзЯ,
однако, сказать, что он, подобно „он Љихоту, воображал {3}, что его  угощали
форелью и белым  хлебом,  и  еще  меньше  -  что  прислуживали  ему  девушки
благородного происхождениЯ; все было совсем иначе: дону ”рансиско был  подан
крайне скудный обед с довольно скверным вином, и  он  ел  и  пил,  прекрасно
понимаЯ, сколь посредственны и то, и другое,  как  вдруг  увидел  неподалеку
всадника, который придержал поводьЯ и, казалось, собиралсЯ остановитьсЯ  там
на ночлег. “ дона ”рансиско было слишком мало времени, дабы присмотретьсЯ  к
лицу и обличию этого человека, чтобы потом при случае он его мог узнать; да,
кстати  сказать,  во  внешности  его  и  не   было   ничего   сколько-нибудь
примечательного. Ќезнакомец подозвал к себе знаками хозЯина, и тот подошел к
нему, но как-то очень медленно и с  неохотой,  и  на  его  просьбы  ответил,
должно быть, решительным отказом, а когда всадник ускакал  прочь,  вернулсЯ,
то и дело крестЯсь: на лице его были написаны осуждение и страх.
     ‚о всем этом было нечто большее,  нежели  привычнаЯ  грубость  угрюмого
испанского трактирщика. ‚садник возбудил любопытство дона  ”рансиско,  и  он
осведомилсЯ у трактирщика, не просил ли незнакомец приютить его на ночь, так
как по всему было видно, что разыграетсЯ бурЯ.
     - Ќе знаю уж, о чем он просил, - ответил тот, - знаю только, что,  если
бы мне даже предложили все богатства ’оледо, Я бы и часу не потерпел его под
этой крышей. „а и что такому бурЯ, он сам ее поднЯть может.
     „он ”рансиско стал спрашивать, чт_о_ заставлЯет его  говорить  об  этом
человеке с таким отвращением и ужасом,  однако  трактирщик  в  ответ  только
покачал головой и не сказал ни слова: должно быть, он  чего-то  боЯлсЯ;  так
тот, кто обведен колдовским кругом, не решаетсЯ  преступить  роковую  черту,
опасаЯсь, что может стать добычей злых духов, которые только и  ждут,  чтобы
отплатить ему за его дерзость.
     Ќаконец после того, как  дон  ”рансиско  несколько  раз  повторил  свой
вопрос, он пробурчал:
     - ‚аша честь, верно, никогда не бывала в этой части  €спании,  коли  вы
ничего не слыхали о Њельмоте ‘китальце?
     - ‚ первый раз слышу это имЯ, - ответил дон  ”рансиско,  -  и  заклинаю
тебЯ, друг мой, рассказать мне все,  что  ты  знаешь  об  этом  человеке,  в
котором, насколько Явствует из тою, как  ты  о  нем  говоришь,  есть  что-то
необычайное.
     - ‘еньор, - ответил трактирщик, - начни Я пересказывать все, что о  нем
толкуют, так мне сегоднЯ до утра глаз не  сомкнуть,  а  коли  уснешь,  такое
привидитсЯ, что, право, лучше уж совсем не ложитьсЯ. Ќо вот есть тут у  менЯ
сейчас один постоЯлец, от которого вы все в точности узнаете. ѓосподин  этот
как раз собирает то, что рассказывают об этой личности, и хочет все  издать,
только никак не добьетсЯ, чтобы власти разрешили ему напечатать: наше мудрое
правительство считает, что католику такие вещи читать не положено,  а  равно
не положено и вообще распространЯть их среди христиан.
     ‚ то времЯ как трактирщик говорил, а голос  его  и  выражение  лица  не
оставлЯли никаких сомнений насчет того, что  сам  он  твердо  во  всем  этом
убежден, господин, о котором шла речь, стоЯл тут же рЯдом. Ћн, должно  быть,
слышал их разговор и  непрочь  был  его  продолжить.  ќто  был  серьезный  и
спокойный мужчина, который не давал ни малейшего повода заподозрить  себЯ  в
склонности  к  обману   или   мистификации,   и   дон   ”рансиско,   человек
уравновешенный, отнюдь не легковерный и весьма осторожный, как и вообще  все
испанцы, а тем более испанские купцы, по всей  видимости,  прониксЯ  к  нему
доверием, хоть внешне ничем не дал это почувствовать.
     - ‘еньор, - обратилсЯ к нему незнакомец, - хозЯин мой сказал вам  сущую
правду. ‚садник, который, как вы видели, проехал недавно мимо, - одно из тех
существ, тайну которых  люди  напрасно  стараютсЯ  разгадать:  о  жизни  его
складываютсЯ невероЯтные легенды, которым нет  конца,  однако  записЯм  этим
суждено истлевать в библиотеках их собирателей и вызывать к себе недоверие и
презрение даже со стороны  тех,  кто  тратит  большие  деньги  на  собирание
коллекций  и,  однако,  настолько  неблагодарен,  что  не  придает  должного
значениЯ тем записЯм, которых у него нет,  забываЯ,  что  ценность  подобных
собраний определЯетсЯ их полнотой. Ќо что бы там ни было, Я все же  не  знаю
другого такого случаЯ, чтобы о лице, которое еще живо и, как видно, во  всех
отношениЯх остаетсЯ человеком из плоти и крови,  слагались  преданиЯ  как  о
некоем историческом  персонаже.  €  сейчас  еще  пытливые  и  любознательные
собиратели располагают кое-какими рассказами об удивительных обстоЯтельствах
жизни этого существа, да  и  мне  лично  удалось  проведать  факты,  которые
занимают  среди  них  далеко  не  последнее  место.  „ве  главные   причины,
обусловившие то, что похождениЯ его  столь  многочисленны  и  вместе  с  тем
сходны  между  собой,  -  это  невероЯтнаЯ  продолжительность  его  жизни  и
легкость, с какою он, как то не раз уже замечалось, способен переноситьсЯ из
страны в страну, где сам он знает всех, а его не знает никто.
     Ќезнакомец замолчал. ‘темнело; упало несколько капель дождЯ, больших  и
тЯжелых.
     - Џохоже,  что  ночью  быть  буре,  -  сказал  незнакомец,  с  тревогой
оглЯдываЯ местность, - лучше всего в такую погоду сидеть в помещении, и если
у вас, сеньор, нет сейчас никаких других дел, то мне хотелось  бы  потратить
несколько часов этой неприЯтной ночи на то, чтобы рассказать  вам  кое-какие
обстоЯтельства, касающиесЯ ‘китальца, которые мне удалось узнать.
     „он ”рансиско охотно принЯл его предложение как из любопытства,  так  и
из проистекающей  от  одиночества  скуки,  котораЯ  нигде  не  бывает  такой
невыносимой, как в харчевнЯх, - особенно  в  непогоду.  …хавший  с  ним  дон
ЊонтильЯ вынужден был покинуть его и  проведать  своего  престарелого  отца,
чтобы встретитьсЯ с ЂльЯгой уже неподалеку от Њадрида. Џоэтому дон ”рансиско
велел слугам показать ему отведенную длЯ него комнату и, расположившись там,
любезно пригласил туда своего нового знакомца.
     Џредставьте себе теперь внутренность убогой  каморки  в  верхнем  этаже
испанской   харчевни,   котораЯ,   несмотрЯ   на   весь   свой   мрачный   и
непритЯзательный вид, отличаетсЯ все же известной живописностью, что  весьма
подходит  длЯ  места,  где  начнетсЯ  рассказ  об  удивительных  и  чудесных
событиЯх. ‚ окружающей обстановке  нет  и  тени  роскоши  или  изощренности,
которые бы услаждали чувства или возбуждали внимание и  которые  бы  помогли
слушателю стрЯхнуть с себЯ колдовские чары, приковавшие его к миру ужасов, и
вернутьсЯ к спокойной действительности и удобствам обыденной жизни,  подобно
тому как человек, которому снитсЯ, что его вздергивают на дыбу,  просыпаетсЯ
вдруг в пуховой постели. ‘тены были голы, потолок заменЯли стропила крыши, а
всЯ обстановка состоЯла из стола, за которым и сидели дон  ”рансиско  и  его
гость, первый - в огромном кресле с высокой спинкой,  а  второй  -  почти  в
ногах у него на  низенькой  табуретке.  Ќа  столе  был  светильник,  который
беспрерывно мигал от порывов ветра, сотрЯсавшего дверь и врывавшегосЯ внутрь
сквозь множество щелей, свет его падал то на дрожащие губы чтеца, то на лицо
слушателЯ, становившеесЯ все бледнее по мере того, как он наклонЯлсЯ,  чтобы
уловить слова, которые к концу каждой страницы звучали все более  прерывисто
и глухо. Љазалось, было какое-то  зловещее  соответствие  между  завываниЯми
бури, которые становились все  сильнее,  и  чувствами  слушателЯ.  ЃурЯ  эта
надвигалась без всЯкой Ярости и неистовства, а  с  каким-то  угрюмым,  долго
сдерживаемым гневом,  отступаЯ  вдруг  к  самому  краю  горизонта,  а  потом
возвращаЯсь и раскатами своими потрЯсаЯ крышу дома. €  в  рассказе,  который
продолжал читать незнакомец, каждаЯ пауза, вызваннаЯ  либо  волнением,  либо
просто усталостью, соответственно  заполнЯлась  глухим  шумом  ливнЯ,  гулом
ветра и по временам - слабыми  и  далекими,  но  продолжительными  раскатами
грома.
     - Ѓудто бесы ворчат и сердЯтсЯ на то, что их тайны раскрыты,  -  сказал
незнакомец, отрываЯ глаза от рукописи.


                                 ѓлава XXVI

                                                           * * *
                                                  ...Ќа палубе их двое;

                                                           * * *
                                                   €дет игра: ЊоЯ взЯла, -
                                                   Љричит одна, - и мой он!
                                                                    Љолридж.
                                                   Џеснь о старом морЯке {1}


        ЏЋ‚…‘’њ Ћ ‘…Њњ… ѓ“‘ЊЂЌЂ 

     - ’о, о чем Я собираюсь прочесть вам, - сказал незнакомец, - Я  отчасти
видел собственными глазами; достоверно и  все  остальное,  насколько  вообще
могут быть достоверными свидетельства людей.
     ‚ городе ‘евилье, где Я прожил много лет, Я знал одного богатого купца,
который был уже в летах и которого называли ѓусман-богатей. Џроисходил он из
совершенно безвестной семьи, и те, кто отдавали должное его  богатству,  ибо
им приходилось брать у него деньги взаймы, никогда не величали его и  им  не
пришло бы в голову предварЯть его имЯ титулом "дон"  или  добавлЯть  к  нему
родовое прозвище, которого никто из них не знал, да, говорЯт, не знал и  сам
ѓусман. ’ем не менее купец этот пользовалсЯ  всеобщим  уважением,  и  когда,
едва только начинали звонить к вечерне, он  неизменно  выходил  из  узенькой
двери своего дома, тщательно  ее  запирал,  два  или  три  раза  внимательно
оглЯдывал, а потом прЯтал ключ на груди и медленными шагами шел  в  церковь,
на протЯжении всего пути продолжаЯ ощупывать  его  в  своем  кармане,  самые
гордые люди ‘евильи всЯкий раз снимали перед ним шлЯпы, а игравшие на  улице
ребЯтишки оставлЯли на это времЯ свои игры.
     “ ѓусмана не было  ни  жены,  ни  детей,  ни  друзей,  ни  родных.  ‚се
хозЯйство его вела стараЯ служанка. Ѓережливость  его  доходила  до  крайних
пределов; известно было, что он ничего почти на себЯ не тратил;  вот  почему
многих беспокоил вопрос, что же станетсЯ с его огромным богатством, когда он
умрет. € недоумевающие сограждане  его  принЯлись  допытыватьсЯ,  нет  ли  у
ѓусмана каких-либо родственников, пусть  даже  отдаленных  и  безвестных;  а
когда такого рода розыски предпринимаютсЯ  людьми,  одержимыми  жадностью  и
любопытством, то упорство становитсЯ поистине  неодолимым.  €  вот  в  конце
концов они обнаружили, что у ѓусмана была некогда сестра, много его  моложе,
которую  очень  рано  выдали  замуж   за   одного   немецкого   композитора,
протестанта,  и  котораЯ  вскоре  после  этого  уехала  из  €спании.  ’о  ли
вспомнили, то ли откуда-то узнали, что с ее стороны было  предпринЯто  много
усилий, чтобы смЯгчить сердце брата, склонить его на помощь родным - а он  и
тогда был уже очень богат - и убедить его примиритьсЯ с ними и  признать  их
брак, что позволило бы и ей и ее мужу остатьсЯ  в  €спании.  Ќо  ѓусман  был
непоколебим. —еловек состоЯтельный и гордившийсЯ своим состоЯнием, он мог бы
еще, пожалуй, как это ни претило ему, - снизойти до того, чтобы  согласитьсЯ
на союз сестры с человеком бедным,  которого  он,  кстати  сказать,  мог  бы
облагодетельствовать своим богатством, но даже самаЯ мысль о  том,  что  она
вышла замуж за протестанта, была длЯ него непереносима. €неса  -  так  звали
его сестру - вместе с мужем уехала  в  ѓерманию,  отчасти  оттого,  что  тот
обладал  незаурЯдным  музыкальным  дарованием,  что,  как  известно,  высоко
ценитсЯ в этой стране, отчасти  в  смутной  надежде,  котораЯ  всегда  тешит
сердце тех, кто уезжает  на  чужбину,  что  перемена  места  может  в  корне
изменить обстоЯтельства их жизни, отчасти же  из  убежденности,  что  всЯкое
горе лучше переносить где бы то ни было, но  только  подальше  от  человека,
который вам его причинил. ‚ таком виде  историю  эту  рассказывали  старики,
уверЯвшие, что все это произошло на их памЯти, такой ее  принимали  на  веру
молодые,  которым  нечего  было  вспомнить,  но   которым   все   восполнЯло
воображение,  рисовавшее   им   некую   красавицу:   вместе   с   детьми   и
еретиком-супругом она уезжает в  далекую  страну  и  грустЯ  прощаетсЯ  и  с
отчизной, и с верою предков.
     Ђ пока все эти толки  ходили  по  ‘евилье,  ѓусман  заболел,  и  врачи,
которых его с большим трудом уговорили позвать,  нашли,  что  положение  его
безнадежно.
     ‚о времЯ же его болезни то ли родственные чувства  взыграли  в  сердце,
которое они, должно быть, давно покинули, то  ли  старик  решил,  что  лучше
все-таки умереть на руках у собственной сестры, а не у  хищной  и  продажной
служанки, то ли его  былаЯ  неприЯзнь  стала  угасать  по  мере  приближениЯ
смерти, подобно тому, как искусственный свет тускнеет с наступлением утра, -
словом, так или иначе, в эти дни ѓусман вспомнил  о  сестре  и  ее  семье  и
послал нарочного, - что, надо сказать, обошлось ему недешево, - в  ту  часть
ѓермании, где она жила, пригласить ее вернутьсЯ и примиритьсЯ с ним. ‘ам  же
он принЯлсЯ ревностно молитьсЯ, просЯ, чтобы ему дано  было  дожить  до  той
минуты, когда он сможет испустить дух на руках у сестры и ее детей. •одил  в
то времЯ и еще один  слух,  который,  по-видимому,  представлЯл  значительно
больший интерес длЯ окружающих, нежели то, что имело отношение лишь к  жизни
и смерти ѓусмана: говорили, что он будто бы  объЯвил  недействительным  свое
прежнее завещание и послал за нотариусом, с которым, несмотрЯ на то  что  он
был уже до крайности истощен снедавшим его недугом, он заперсЯ на  несколько
часов у себЯ в спальне и все это времЯ диктовал ему голосом, который, хоть и
был хорошо слышен нотариусу, оказалсЯ совершенно невнЯтным длЯ уха,  которое
с величайшим  и  мучительным  напрЯжением  вслушивалось  в  него,  припав  к
запертой на два оборота двери.
     ‚се знавшие ѓусмана старались убедить его не  тратить  на  это  столько
сил, уверЯЯ, что этим он только ускорит свой конец. Ќо к их вЯщему удивлению
и, разумеетсЯ, к их радости,  с  той  минуты,  когда  новое  завещание  было
написано, здоровье ѓусмана начало улучшатьсЯ, и не прошло и недели,  как  он
ходил уже по комнате и высчитывал, сколько  нарочному  потребуетсЯ  времени,
чтобы добратьсЯ до ѓермании, и когда можно ожидать ответа  от  сестры  и  ее
семьи.
     Џрошло несколько месЯцев; духовные лица приложили все  стараниЯ,  чтобы
использовать этот промежуток времени в своих интересах,  и  стали  все  чаще
наведыватьсЯ к ѓусману.  Ћднако,  после  того  как  они  истощили  всю  свою
изобретательность, после того как они очень упорно, но  напрасно  взывали  к
его совести, к чувству долга, к религии и старались пробудить в  нем  страх,
они начали понимать, что длЯ них всего  важнее,  и  соответственно  изменили
свою тактику. ЏридЯ к выводу,  что  переубедить  ѓусмана  им  все  равно  не
удастсЯ и что решение его вызвать сестру и ее семью в  €спанию  непреклонно,
они удовлетворились меньшим: они поставили условие, что он не будет общатьсЯ
с этой семьей еретиков иначе, как при их посредстве, и что всЯкий раз, когда
он захочет свидетьсЯ с сестрою или ее детьми, они будут  присутствовать  при
их свидании.
     €м не  стоило  особого  труда  уговорить  ѓусмана  согласитьсЯ  на  это
условие, ибо, вообще-то говорЯ, старик не испытывал особого  желаниЯ  видеть
сестру, чье присутствие могло напомнить ему об охлаждении родственных чувств
и о долге, о котором он успел давно позабыть. Љ  тому  же  это  был  человек
устоЯвшихсЯ привычек, и присутствие даже  самого  интересного  длЯ  него  на
земле существа, если оно могло, пусть даже в самой  незначительной  степени,
нарушить или прервать привычный ход жизни, было бы длЯ него непереносимо.
     ’ак всех нас делают более черствыми старость и укоренившиесЯ  вместе  с
нею  привычки,  и,  приближаЯсь  к  концу,  мы   чувствуем,   что   способны
пожертвовать самыми дорогими длЯ нас родственными узами и  самыми  заветными
чувствами ради тех мелких особенностей нашей жизни, которые вторжение в  нее
другого человека или его влиЯние могут в какой-то степени задеть.  ќто  была
своего рода сделка между совестью ѓусмана и его  чувствами.  Ћн  решил,  что
наперекор всем свЯщенникам ‘евильи пригласит в €спанию сестру и ее  семью  и
оставит им все  свое  огромное  состоЯние  (с  этой  целью  он  и  писал  им
неоднократно и - вполне определенно). Ќо  нарЯду  с  этим  он  обещал  своим
духовным советчикам - и даже поклЯлсЯ им в этом, - что никогда  не  увидитсЯ
ни с кем из этой семьи и что, пусть  даже  сестра  его  унаследует  все  его
состоЯние,  она  никогда,  никогда  не  увидит  его  лица.  Џоследние   были
удовлетворены этим заЯвлением или, во всЯком случае, сделали вид, что оно их
удовлетворЯет; и ѓусман, умилостивив их  обильными  приношениЯми  на  алтари
различных  свЯтых,  из  которых  каждый  почиталсЯ  единственным   целителем
одолевавшего  его  недуга,  принЯлсЯ  высчитывать,  во  что  может  обойтись
возвращение его сестры в €спанию и обеспечение ее семьи, которую  он,  можно
сказать, вырвал из родной длЯ нее почвы и поэтому чувствовал себЯ  обЯзанным
по чести сделать так, чтобы они могли процветать на той почве, на которую он
их пересадил.
     ѓод спустЯ сестра, ее муж и четверо детей вернулись в €спанию. …е звали
€неса, мужа ее - ‚альберг. ќто был трудолюбивый человек и отличный музыкант.
„арование его  обеспечило  ему  место  maestro  di  capella  {Љапельмейстера
(итал.).} при дворе герцога ‘аксонского; дети же его  (сообразно  средствам,
которыми он располагал) были воспитаны так, чтобы любой из них мог в случае,
например, его смерти или какого-нибудь несчастьЯ заменить его или же  просто
получить место учителЯ музыки при дворе одного из немецких кнЯзей. †или  они
с женой очень скромно и надеЯлись, что дети их талантами своими  помогут  им
лучше обеспечить себЯ средствами  к  существованию,  что  теперь  составлЯло
предмет их неустанных забот и трудов.
     ‘тарший  из  сыновей  по   имени   ќбергард   унаследовал   музыкальные
способности отца. „очери, ћлиЯ и €неса, были также очень музыкальны и, кроме
того,  отлично  вышивали.  Њладший  же  сын,  Њориц,  доставлЯл  всей  семье
попеременно то радость, то горе.
     „олгие годы им приходилось боротьсЯ  с  трудностЯми,  слишком  мелкими,
чтобы о них  стоило  говорить  здесь  подробно,  но  вместе  с  тем  слишком
жестокими длЯ тех, кто сталкиваетсЯ с ними ежедневно и ежечасно, чтобы можно
было не почувствовать, сколь они тЯгостны,  как  вдруг  неожиданное  письмо,
привезенное нарочным из €спании  от  их  богатого  родственника  ѓусмана,  в
котором он приглашал сестру и ее семью вернутьсЯ и объЯвлЯл  ее  наследницей
всех своих неимоверных богатств, пробудило их силы, как перваЯ  летнЯЯ  зарЯ
после полугодичной ночи пробуждает  силы  жалкого,  съежившегосЯ  у  себЯ  в
хижине от холода лапландца. ‚се невзгоды были сразу же  забыты,  все  заботы
отложены; семьЯ расплатилась с теми немногими долгами, которые у нее были, и
стала готовитьсЯ к отъезду в €спанию.
     €так, они отправились в €спанию и прибыли в город ‘евилью, где их сразу
же встретило некое духовное лицо. Ћно поставило их в известность  о  решении
ѓусмана никогда не видетьсЯ с оскорбившей его сестрой и ее семейством, но  в
то же времЯ заверило приехавших о намерении старика всЯчески поддержать их и
обеспечить всем необходимым до той поры, когда он  умрет  и  они  вступЯт  в
законное владение всеми его богатствами. €звестие это огорчило  их,  и  мать
семейства заплакала, узнав, что брат, которого она помнила и все еще любила,
не хочет ее видеть; свЯщенник же, стараЯсь смЯгчить  исполнение  возложенной
на него  тЯгостной  миссии,  обмолвилсЯ  несколькими  словами  о  том,  что,
согласись они отказатьсЯ от своих еретических воззрений, им было бы  гораздо
легче найти путь к сердцу своего богатого родича и он, может быть,  не  стал
бы противитьсЯ встрече с  ними.  Џоследовавшее  за  этим  глубокое  молчание
оказалось красноречивее всех слов, и свЯщенник ушел ни с чем.
     ќто была  перваЯ  туча,  омрачившаЯ  их  надежды  на  счастье,  которые
окрылили их с той минуты, когда нарочный прибыл в ѓерманию, и  весь  остаток
вечера они просидели удрученные тем, что  узнали.  ‚  уверенности,  что  его
ожидает богатство, ‚альберг не только перевез в €спанию детей, но и  написал
своим очень уже старым и жившим в большой бедности родителЯм,  чтобы  и  они
тоже приехали туда, и назначил им встречу в ‘евилье. Ђ  так  как  он  продал
принадлежавший ему в ѓермании дом со всей обстановкой, он  смог  послать  им
денег на немалые расходы, свЯзанные со столь длительным путешествием. ’еперь
их ожидали с часу на  час,  и  дети,  сохранившие  смутное,  но  благодарное
воспоминание о благословении, полученном ими  в  самом  раннем  возрасте,  о
произносивших его дрожащих  губах  и  крестивших  их  морщинистых  руках,  с
радостью думали о предстоЯщем приезде стариков. "Ќе лучше было бы,  если  бы
твои отец и мать оставались в ѓермании, а мы посылали  им  отсюда  денег  на
жизнь, вместо того чтобы заставлЯть их в таком преклонном возрасте совершать
столь  утомительное  путешествие?"  -  часто  говорила  €неса  мужу.  Ђ  тот
неизменно отвечал: "Џусть уж они лучше умрут у менЯ в доме, чем  будут  жить
где-то среди чужих".
     ‚ этот вечер он, может быть, впервые начал понимать, сколь благоразумен
был совет, данный ему  женой;  она  это  почувствовала,  и  свойственнаЯ  ей
деликатность не позволила ей больше напоминать об этом.
     Ѓыло темно и холодно; совсем не такими бывают обычно  ночи  в  €спании.
•олод этот передавалсЯ и людЯм. €неса сидела и работала молча; собравшиесЯ у
окна дети шепотом сообщали друг другу свои  надежды  и  планы,  свЯзанные  с
приездом стариков, а ‚альберг, беспокойно расхаживавший по комнате, времЯ от
времени прислушивалсЯ к их шепоту и вздыхал.
     Ќа другой день небо было безоблачно и светило солнце. ‘вЯщенник  ЯвилсЯ
к ним снова и,  выразив  сожаление  по  поводу  того,  что  решение  ѓусмана
непреклонно, уведомил их, что ему поручено выплатить им годичное содержание,
и назвал сумму, показавшуюсЯ им огромной; втораЯ  сумма  предназначалась  на
воспитание детей и говорила о  поистине  царской  щедрости  их  благодетелЯ.
‘вЯщенник выдал им на руки подписанные чеки и удалилсЯ,  предварительно  еще
раз заверив их, что после смерти ѓусмана они будут неоспоримыми наследниками
его богатств и что, коль скоро они будут жить все времЯ в достатке, сетовать
им ни на что не придетсЯ. Ќе успел свЯщенник уйти, как приехали  престарелые
родители ‚альберга, несколько ослабевшие от усталости и радостного волнениЯ,
но вместе с тем достаточно бодрые, и все семейство уселось  за  показавшийсЯ
им роскошным обед в том безмЯтежном ожидании счастьЯ, которое нередко бывает
еще упоительнее, нежели обладание им.

                                   -----

     - џ видел их тогда, - сказал незнакомец, прерываЯ  свой  рассказ,  -  Я
видел их вечером того самого днЯ, когда всЯ семьЯ  соединилась,  и  если  бы
какому-нибудь художнику захотелось изобразить картину семейного счастьЯ, ему
достаточно было бы наведатьсЯ длЯ этого в  дом  ‚альберга.  Ћн  и  его  жена
сидели на конце стола; оба улыбались детЯм, а те в свою очередь отвечали  им
улыбкой, и ко всему этому не примешивалась ни одна тревожнаЯ мысль, будь  то
раздражение от какой-нибудь мелкой неприЯтности в  настоЯщем  или  тЯгостное
предчувствие несчастьЯ в  будущем  -  _страх  перед  завтрашним  днем_  или,
наконец,  мучительное  воспоминание  о  прошлом.   „ети   их   действительно
расположились такой группой, котораЯ могла вызвать восхищение не только отца
и матери, движимых любовью к ним, но и  художника,  влюбленного  в  красоту.
‘тарший сын их, ќбергард, котором