икогда не говорил госпоже  „ельмар  о  том,
что господин Ѓраун хотел покончить с собой. ‚ этом намеренном  умалчивании
было, без сомнениЯ, что-то эгоистическое и неприЯзненное, но вы, вероЯтно,
простите ђеймона, так как известно, что все влюбленные очень ревнивы.
   ’олько через полтора месЯца полковника с  большим  трудом  перевезли  в
‹аньи. Ќо прошло не менее полугода, прежде чем  он  начал  ходить,  потому
что, кроме плохо  сраставшегосЯ  перелома  бедра,  его  мучил  еще  острый
ревматизм в больной ноге, надолго приковавший его к постели. †ена с нежной
заботливостью  ухаживала  за  ним.  Ћна  не  отходила  от  его  изголовьЯ,
безропотно переносила его угрюмый и раздражительный нрав,  грубые  вспышки
гнева и бесконечные придирки.
   ЌесмотрЯ на все огорчениЯ, на тЯжесть такого печального  существованиЯ,
€ндиана расцвела, здоровье ее окрепло, а сердце было переполнено счастьем.
ђеймон  любил  ее,  и  любил  по-настоЯщему.  Ћн  приезжал  каждый   день,
преодолевал все трудности, чтобы  увидеть  ее,  выносил  причуды  больного
мужа, холодность кузена, натЯнутую атмосферу встреч. Ћдин его взглЯд дарил
€ндиане радость на целый день.  Ћна  и  не  думала  больше  жаловатьсЯ  на
судьбу, - она была полна своим чувством, ей было  длЯ  чего  жить  и  кому
посвЯтить свою молодость.
   Џостепенно полковник сдружилсЯ  с  ђеймоном.  ‚  простоте  душевной  он
считал частые посещениЯ своего соседа доказательством глубокого сочувствиЯ
и беспокойства о его здоровье. ѓоспожа де ђамьер  тоже  приезжала  иногда,
как бы скреплЯЯ своим присутствием  эту  близкую  дружбу,  и  восторженнаЯ
€ндиана страстно привЯзалась к  матери  ђеймона.  ‚  конце  концов  муж  и
возлюбленный его жены стали друзьЯми.
   ЏостоЯнно встречаЯсь, ђеймон и ђальф тоже  невольно  сблизились  и  уже
называли друг друга "дорогой  друг".  “тром  и  вечером  они  обменивались
рукопожатиЯми.  …сли  один  из  них  обращалсЯ  к  другому  с  просьбой  о
какой-либо небольшой услуге, он обыкновенно  начинал  свою  речь  так:  "џ
очень рассчитываю на вашу дружбу" и т.д. Ќаконец за глаза каждый говорил о
другом: "ќто мой друг".
   Ќо хотЯ оба были людьми искренними, насколько  это  вообще  возможно  в
свете, на самом деле они не чувствовали никакого взаимного расположениЯ. “
них на все были разные взглЯды, разные вкусы, и даже их любовь  к  госпоже
„ельмар была настолько различна, что это чувство не сближало, а еще больше
разъединЯло их. €м доставлЯло своеобразное  удовольствие  противоречить  и
портить друг другу настроение разными  замечаниЯми  и  намеками,  которые,
хотЯ  и  высказывались  в   общей   форме,   однако   дышали   горечью   и
недоброжелательством. —аще всего их разногласиЯ начинались  с  политики  и
кончались вопросами морали. Ћбычно это бывало по вечерам;  все  собирались
около кресла господина „ельмара, и  спор  возникал  по  малейшему  поводу.
‚нешне соблюдались все требуемые приличиЯ: одного обЯзывало  к  этому  его
философское мировоззрение, а другого - умение держать себЯ в обществе,  но
тем не менее намеками высказывались очень неприЯтные вещи, что  доставлЯло
большое удовольствие  полковнику,  так  как  у  него  был  воинственный  и
сварливый нрав и за отсутствием битв он пристрастилсЯ к спорам.
   џ считаю, что политические взглЯды целиком определЯют человека. ‘кажите
мне только, что вы думаете и что вы чувствуете, и Я скажу вам, каковы ваши
политические убеждениЯ. Љ какому бы обществу  или  партии  ни  принадлежал
человек по рождению,  его  характер  рано  или  поздно  одержит  верх  над
предрассудками или воззрениЯми, привитыми ему  воспитанием.  ‚ы,  пожалуй,
сочтете мое утверждение слишком категоричным, но можно ли ждать  чего-либо
хорошего от человека,  спокойно  соглашающегосЯ  с  существованием  такого
государственного строЯ, который несовместим  с  понЯтием  человеколюбиЯ  и
благородства?   Џокажите   мне   человека,   считающего   смертную   казнь
необходимой, и, как бы он ни был образован  и  убежден  в  своей  правоте,
ручаюсь, что между мной и им никогда не  возникнет  симпатии;  если  такой
человек вздумает преподать мне какие-либо неизвестные  доселе  истины,  он
ничего не добьетсЯ, потому что, при всем  моем  желании,  Я  не  могу  ему
верить.
   ђальф и ђеймон расходились во всем, хотЯ раньше, до их  знакомства,  на
многое у них не было определенных, твердо установившихсЯ  взглЯдов.  Ќо  с
того момента,  как  начались  их  горЯчие  споры,  когда  каждый  старалсЯ
доказать  противоположное  тому,  что  защищал  другой,  у  них  создались
непоколебимые и законченные убеждениЯ. ђеймон всЯкий  раз  выказывал  себЯ
приверженцем существующего порЯдка, ђальф критиковал  его  со  всех  точек
зрениЯ.
   ќто объЯснЯлось очень просто.  ђеймон  был  баловнем  судьбы,  любимцем
общества, а ђальф всю свою жизнь видел только горе  и  неприЯтности.  Ћдин
находил все прекрасным, другой был всем недоволен. ‹юди  и  обстоЯтельства
были суровы к ђальфу - и очень благосклонны к ђеймону; и оба, словно дети,
судили обо всем со своей точки зрениЯ и безапеллЯционно  решали  важнейшие
вопросы социального порЯдка, в которых ни тот, ни другой не были сведущи.
   ђальф  лелеЯл  мечту  о  республике,  где  не  будет   злоупотреблений,
предрассудков,  несправедливости,  -  мечту,  основанную  всецело  на  том
убеждении,  что  род  человеческий  должен  в  корне  изменитьсЯ.   ђеймон
отстаивал  наследственную  монархию,  предпочитаЯ,   как   он   выражалсЯ,
"переносить злоупотреблениЯ, предрассудки и несправедливости, чем  видеть,
как воздвигаютсЯ эшафоты и льетсЯ невиннаЯ кровь".
   ‚ начале спора полковник почти  всегда  бывал  на  стороне  ђальфа.  Ћн
ненавидел Ѓурбонов и в своих суждениЯх высказывал всю  свою  злобу  против
них. Ќо ђеймон очень быстро и искусно перетЯгивал  его  на  свою  сторону,
доказываЯ,  что  монархическое  правление  в   принципе   куда   ближе   к
наполеоновской  империи,  нежели  республика.  ђальф  не  обладал  умением
убеждать, бедный баронет был наивен и неловок!  …го  искренность  казалась
грубой, логика сухой, а взглЯды страдали нетерпимостью! Ћн не щадил никого
и не старалсЯ подсластить истину.
   - Џомилуйте! - говорил он полковнику, когда тот проклинал вмешательство
Ђнглии.  -  —то  сделала  вам,  лично  вам  -  человеку,  как  Я   считаю,
здравомыслЯщему и неглупому - целаЯ нациЯ, честно сражавшаЯсЯ против вас?
   - —естно? - повторЯл господин  „ельмар,  стискиваЯ  зубы  и  размахиваЯ
костылем.
   - Џредоставим державам самим решать вопросы внешней политики,  -  снова
начинал сэр ђальф, - поскольку мы принЯли государственный  строй,  который
запрещает нам обсуждать свои интересы. …сли  народ  ответствен  за  ошибки
своей законодательной власти, то не окажутсЯ ли французы виновнее всех?
   - ‚ерно, - кричал полковник, - это позор, что ”ранциЯ предала Ќаполеона
и принЯла королЯ, посаженного на трон иностранными штыками?
   - џ не говорю, что это позор, - продолжал ђальф, - а  говорю,  что  это
несчастье длЯ ”ранции. ЏриходитсЯ лишь пожалеть, что она  оказалась  такой
слабой и немощной в тот день, когда, избавившись от тирана, вынуждена была
принЯть жалкое подобие конституционной хартии - эту пародию на свободу,  к
которой вы начинаете проникатьсЯ уважением, вместо того  чтобы  отказатьсЯ
от нее и завоевать себе полную, настоЯщую свободу.
   ’огда ђеймон принимал  вызов,  брошенный  ему  сэром  ђальфом.  ѓорЯчий
сторонник хартии, он хотел вместе с тем быть и поборником свободы и  очень
искусно доказывал ђальфу, что хартиЯ ЯвлЯетсЯ выражением  свободы  и  что,
уничтожив хартию, он сам разобьет свой кумир. Ќапрасно сэр  ђальф  пыталсЯ
боротьсЯ против ловко подтасованных  доводов  господина  де  ђамьера,  тот
всЯчески убеждал его, что более свободный строй непременно  повлек  бы  за
собой эксцессы 1793 года, что народ не созрел еще длЯ такой свободы и  она
неминуемо превратилась бы в  анархию.  ‘эр  ђальф  утверждал,  что  нелепо
ограничивать конституцию определенным количеством параграфов, ибо то,  что
удовлетворЯло прежде, не может удовлетворЯть теперь, и ссылалсЯ на  пример
выздоравливающего, чьи потребности растут с каждым днем.  Ќо  на  все  эти
общие места, упорно повторЯемые сэром ђальфом, ђеймон возражал, что хартиЯ
не есть нечто незыблемое, что она может изменитьсЯ вместе с  потребностЯми
”ранции и впоследствии будет  отвечать  требованиЯм  народа,  хотЯ  сейчас
отвечает только требованиЯм королевской власти.
   —то касаетсЯ „ельмара, то его воззрениЯ ни на йоту не изменились с 1815
года. Ћн был заЯдлым противником  нового  строЯ,  таким  же  упорным,  как
эмигранты Љобленца, над которыми он всегда зло  посмеивалсЯ.  ќтот  старый
младенец ничего не понЯл в  великой  драме  падениЯ  Ќаполеона.  Ћн  видел
только военное поражение  там,  где  одержала  победу  сила  общественного
мнениЯ. Ћн непрестанно твердил о предательстве  и  проданной  родине,  как
будто целаЯ  нациЯ  может  предать  одного  человека,  как  будто  ”ранциЯ
допустила, чтобы ее продали несколько генералов.  Ћн  обвинЯл  Ѓурбонов  в
тирании и сожалел о славных днЯх €мперии, совершенно забываЯ, что тогда не
хватало рук длЯ обработки земли  и  многие  семьи  сидели  без  хлеба.  Ћн
порицал ”ранше и хвалил ”уше. Ћн все еще жил во времена ‚атерлоо.
   —резвычайно любопытно было слушать сентиментальные бредни „ельмара и де
ђамьера - этих двух филантропов-мечтателей: один считал,  что  люди  могут
быть счастливы только под боевыми знаменами  Ќаполеона,  а  другой  -  под
скипетром ‹юдовика ‘вЯтого; „ельмар все еще находилсЯ у подножиЯ  пирамид,
а ђеймон восседал под монархической сенью  венсенского  дуба.  ‚начале  их
утопии  казались  непримиримыми,  но  мало-помалу   собеседники   начинали
понимать друг друга. ђеймон  опутывал  полковника  любезными  речами,  но,
соглашаЯсь с ним в чем-нибудь, требовал  от  него  в  десЯть  раз  больших
уступок. Ќезаметно он приучал „ельмара к той  мысли,  что  белое  знамЯ  в
конце концов увенчало двадцать пЯть лет славы ”ранции.
   …сли бы ђальф своей резкостью и  грубостью  не  портил  впечатлениЯ  от
цветистой риторики господина  де  ђамьера,  ђеймон  неминуемо  обратил  бы
господина „ельмара в приверженца монархии 1815 года;  но  ђальф,  стараЯсь
поколебать убеждениЯ полковника,  своей  неуклюжей  прЯмотой  задевал  его
самолюбие, и тот еще больше укреплЯлсЯ в  своих  симпатиЯх  к  императору.
’огда все усилиЯ господина де ђамьера пропадали даром;  ђальф  безжалостно
топтал его цветы красноречиЯ,  и  полковник  с  ожесточением  и  упорством
возвращалсЯ к своему трехцветному знамени.  Ћн  клЯлсЯ,  что  когда-нибудь
"стрЯхнет насевшую на нем пыль", ругал династию Ѓурбонов, возводил герцога
ђейхштадтского на "престол его предков", снова начинал завоевание  мира  и
кончал всегда жалобами на позор ”ранции, на ревматизм, пригвоздивший его к
креслу, и на  неблагодарность  королевской  фамилии  к  усачам  ветеранам,
которых жгло  палЯщее  солнце  пустыни  и  заносили  снега  на  московских
дорогах.
   - „руг мой, - говорил ђальф, - будьте справедливы. ‚ы  недовольны  тем,
что ђеставрациЯ не платит за услуги, оказанные €мперии, и в  то  же  времЯ
предоставлЯет денежную помощь эмигрантам. ‘кажите, если бы завтра Ќаполеон
воскрес во всем своем могуществе, сочли бы вы справедливым, чтобы он лишил
вас своей милости и перенес ее на легитимистов? Љаждый стоит за себЯ и  за
своих, это все споры и пререканиЯ из-за  личных  интересов,  которые  мало
касаютсЯ ”ранции. ’еперь, когда вы  превратились  в  такого  же  немощного
старика, как и бывшие воЯки эмиграции, когда все  вы  страдаете  подагрой,
женаты и недовольны всем на свете,  -  вы  все  одинаково  бесполезны  длЯ
родины. Ћднако ей приходитсЯ вас  кормить,  а  вы  только  и  знаете,  что
наперебой жалуетесь на нее. Љогда  придет  к  власти  республика,  она  не
признает ваших требований, и это будет справедливо.
   ’акие простые и очевидные истины воспринимались полковником как  личные
оскорблениЯ. ђальф, при всем своем здравом смысле, не понимал, как мелочен
и ограничен человек, которого он уважает, и потому не щадил его в спорах.
   „о поЯвлениЯ ђеймона между этими двумЯ людьми  существовало  молчаливое
соглашение избегать разговоров на такие щекотливые темы, где их  убеждениЯ
могли бы столкнутьсЯ и вызвать взаимную неприЯзнь. Ќо  ђеймон  внес  в  их
тихое убежище всю казуистику и  хитрые  уловки,  изобретенные  современной
цивилизацией. Ћн показал им, что во времЯ спора можно говорить что угодно,
во всем упрекать противника. Ћн ввел у них в доме дебаты  на  политические
темы, в то времЯ чрезвычайно модные в  салонах,  ибо  страстнаЯ  ненависть
"‘та  дней"  уже  улеглась  и  принЯла  различные  оттенки.  Ќо  убеждениЯ
полковника оставались без изменений, и ђальф жестоко ошибалсЯ, думаЯ,  что
тот способен внЯть доводам рассудка. ‘ каждым днем  господин  „ельмар  все
больше злилсЯ на него и сближалсЯ с ђеймоном, который, не идЯ  на  слишком
большие уступки, умел быть любезным и не задевать самолюбиЯ.
   ‡аниматьсЯ политикой в  домашнем  кругу  от  нечего  делать  -  большаЯ
неосторожность. …сли теперь есть еще  где-нибудь  спокойные  и  счастливые
семьи, Я советую им не подписыватьсЯ  на  газеты,  не  читать  даже  самой
короткой статьи о бюджете, уединитьсЯ в своих поместьЯх, как в  оазисе,  и
отгородитьсЯ неприступной стеной от  остального  общества,  ибо  если  эти
счастливцы дадут возможность отголоскам наших споров проникнуть к ним,  то
прости-прощай мир и покой в их  доме!  ЌельзЯ  представить  себе,  сколько
горечи и Яду вносит в семью различие убеждений, -  в  большинстве  случаев
оно служит поводом к тому, чтобы упрекать другого  в  скверном  характере,
ограниченности и бессердечии.
   Ќикто не посмел бы ни с того ни с сего назвать кого-нибудь  обманщиком,
дураком, честолюбцем или трусом. Ћднако тот же смысл вкладываетсЯ в слова:
"иезуит", "роЯлист", "бунтарь" и "умеренный". ‘лова,  правда,  другие,  но
оскорблениЯ те же, и  тем  более  обидные,  что  спорщики  позволЯют  себе
беспрерывно нападать друг на друга и безжалостно и беспощадно преследовать
противника. ’ут уж не прощают взаимных ошибок, не признают ни  милосердиЯ,
ни деликатности, ни выдержки. Ќичего друг другу не спускают и  под  маской
политических убеждений  изливают  в  словах  свою  мстительную  ненависть.
‘частливые сельские жители - если еще  сохранились  во  ”ранции  настоЯщие
села, - бегите, бегите от политики и читайте  "Ћслиную  шкуру"!  Ќо,  увы,
политическаЯ зараза сильна, и нет такого дальнего уголка,  такого  полного
уединениЯ, где мог бы  укрытьсЯ  и  спастись  человек  с  добрым  сердцем,
желающий оградить себЯ от общественных бурь и политических разногласий.
   Ќапрасно обитатели замка „е-ла-Ѓри защищались в продолжение  нескольких
лет от этого  пагубного  вторжениЯ.  ‚  конце  концов  они  утратили  свою
беззаботность, деЯтельнаЯ домашнЯЯ жизнь их была нарушена, не стало больше
долгих вечеров, проводимых в молчании и размышлениЯх. ѓромкие споры будили
заснувшее эхо, слова, полные горечи и угроз, пугали  поблекших  амуров,  в
течение целого столетиЯ улыбавшихсЯ с  высоты  пыльных  карнизов.  ’ревоги
современной жизни проникли в старый дом, и все предметы устарелой  роскоши
- свидетели былой эпохи наслаждений и легкомыслиЯ - с  ужасом  взирали  на
наш век сомнений и разногласий, представленный  тремЯ  мужчинами,  которые
сходились ежедневно, чтобы спорить с утра и до ночи.


        15

   ЌесмотрЯ на эти постоЯнные раздоры,  госпожа  „ельмар  с  доверчивостью
молодости надеЯлась на  какое-то  светлое  будущее.  Ћна  переживала  свое
первое счастье, и ее пылкое воображение, ее любЯщее сердце давали  ей  то,
чего ей не хватало в действительности. Ћна умела создавать  себе  живые  и
чистые радости и дополнЯла ими случайные милости судьбы,  выпавшие  ей  на
долю. ђеймон любил ее. Ћн не лгал, уверЯЯ, что за  всю  свою  жизнь  любил
только ее одну: в самом деле, его чувство никогда еще не было столь чистым
и продолжительным. ‚озле нее он забывал  обо  всем,  общество  и  политика
переставали занимать его мысли. …му нравилась  и  уединеннаЯ  жизнь  и  та
семейнаЯ обстановка, которой окружила его €ндиана. Ћн восхищалсЯ терпением
и нравственной силой этой женщины, он удивлЯлсЯ контрасту между ее умом  и
характером, а в особенности тому, что после  всей  торжественности,  какою
был  окружен  их  первый  договор,  она  была  так   мало   требовательна,
довольствовалась редкими, мимолетными минутами счастьЯ, беззаветно и слепо
верила ему. ‹юбовь была длЯ нее совершенно новой и  возвышенной  страстью,
множество тонких и благородных чувств примешивалось к этой любви, придаваЯ
ей силу, непонЯтную длЯ ђеймона.
   ‘ам он сперва сильно страдал от постоЯнного  присутствиЯ  ее  мужа  или
кузена. Ћн представлЯл себе, что эта любовь будет  такой  же,  как  и  все
пережитые им раньше, но вскоре, под влиЯнием €ндианы,  его  чувство  стало
более возвышенным. Џокорность, с какой она переносила  постоЯнный  надзор,
выражение счастьЯ, с каким  она  украдкой  смотрела  на  него,  ее  глаза,
говорившие с ним немым, но красноречивым Языком, ее  восторженнаЯ  улыбка,
когда во времЯ разговора случайный намек сближал  их  сердца,  -  все  это
теперь давало ђеймону утонченное и изысканное наслаждение,  доступное  ему
при его уме, воспитании и культуре.
   ЉакаЯ разница была между целомудренной €ндианой,  словно  не  ведавшей,
что ее любовь может прийти к определенной развЯзке, и  другими  женщинами,
всЯчески  старавшимисЯ  ускорить  эту   развЯзку   и   в   то   же   времЯ
притворЯвшимисЯ, будто они вовсе не хотЯт  этого.  Љогда  случайно  ђеймон
оставалсЯ наедине с €ндианой, щеки  ее  не  вспыхивали  румЯнцем,  она  не
отводила от него в смущении взглЯда. Ќет, ее  глаза,  Ясные  и  спокойные,
по-прежнему в упоении смотрели на него, ангельскаЯ улыбка не сходила с  ее
губ,  розовых,  как  у  девочки,  не  знающей   других   поцелуев,   кроме
материнских. ‚идЯ, как она доверчива, полна любви и невинна,  как  всецело
поглощена своим чувством и ничего не подозревает о  мучительном  томлении,
какое испытывал возлюбленный, находЯсь у ее  ног,  ђеймон  не  осмеливалсЯ
проЯвить себЯ мужчиной, боЯсь показатьсЯ ей недостойным  ее  мечты,  и  из
самолюбиЯ сам становилсЯ таким же добродетельным, как она.
   ѓоспожа „ельмар была малообразованна, как и все креолки, и до  сих  пор
никогда не задумывалась над  теми  серьезными  вопросами,  которые  теперь
ежедневно обсуждались при ней. ‚оспитываЯ ее, сэр ђальф, имевший невысокое
мнение об уме и способностЯх женщин, ограничилсЯ тем, что  дал  ей  только
некоторые, основные и необходимые  длЯ  жизни  знаниЯ.  Ћна  имела  слабое
понЯтие о всеобщей истории, и всЯкие серьезные рассуждениЯ наводили на нее
скуку. Ќо ђеймон, благодарЯ своему уму и красноречию,  вкладывал  в  самый
сухой предмет столько поэзии и изЯщества, что она стала  прислушиватьсЯ  к
его речам, пытаЯсь понЯть их, а затем  робко  начала  задавать  ему  такие
наивные вопросы, какие без труда разрешила бы любаЯ десЯтилетнЯЯ  девочка,
воспитаннаЯ в свете. ђеймону нравилось развивать  ее  нетронутый  ум,  без
сопротивлениЯ усваивавший его взглЯды. Ќо, несмотрЯ на то влиЯние, которое
он оказывал на ее чистую, простую душу, иногда его софизмы встречали у нее
отпор.
   €ндиана  противопоставлЯла  требованиЯм  цивилизации,   возведенным   в
принципы, простые и  Ясные  законы  здравого  смысла  и  человечности,  ее
возражениЯ дышали неподдельной искренностью, и хотЯ они  подчас  приводили
ђеймона  в  замешательство,  все  же  он  всегда  восхищалсЯ  их   детской
непосредственностью. Ћн поставил себе задачей  обратить  ее  постепенно  в
свою веру, привить ей свои взглЯды и прилагал к  этому  столько  стараниЯ,
словно занималсЯ  серьезной  работой.  Ћн  был  бы  горд,  если  бы  сумел
заставить ее смотреть на все его глазами, изменить ее честные и здравые от
природы убеждениЯ, но это удавалось ему с  трудом.  ‚озвышенные  воззрениЯ
сэра  ђальфа,  его  непримиримаЯ  ненависть  к   порокам   общества,   его
нетерпеливое ожидание торжества новых законов и  иных  нравов  -  все  это
находило отклик в €ндиане благодарЯ печальным воспоминаниЯм ее детства. Ќо
иногда ђеймон повергал в прах противника, доказываЯ, что нелюбовь ђальфа к
современности - чистейший эгоизм.  Ћн  горЯчо  описывал  свои  собственные
чувства, свою преданность королевскому дому, изображаЯ  ее  героической  и
даже чреватой опасностЯми, говорил о своем уважении  к  преследуемым  ныне
верованиЯм своих предков, о своих религиозных убеждениЯх, которые, по  его
словам, он принимал не рассуждаЯ,  чувствуЯ  инстинктивную  потребность  в
вере. Ђ потом - какое счастье любить своих ближних, сознавать что свЯзан с
современным  поколением  узами  чести  и  человеколюбиЯ;   какаЯ   радость
оказывать услуги родине, борЯсь против опасных  нововведений,  поддерживаЯ
внутренний порЯдок; какое блаженство отдать,  если  это  понадобитсЯ,  всю
свою кровь за каплю крови последнего из  своих  сограждан!  Ћн  очаровывал
€ндиану искусно нарисованными картинами счастливых утопий, и  ей  хотелось
любить и уважать то,  что  любит  и  уважает  ђеймон.  —то  ђальф  эгоист,
считалось уже доказанным. Љогда он защищал какую-нибудь благородную  идею,
ему в ответ улыбались: всем было Ясно, что в такие минуты ум и сердце  его
находЯтсЯ  в  противоречии.  Ќе  предпочтительнее  ли  верить  ђеймону,  у
которого такаЯ пламеннаЯ, широкаЯ и открытаЯ душа?
   Ћднако бывали мгновениЯ, когда ђеймон почти забывал  о  своей  любви  и
помнил только о неприЯзни к ђальфу. ‘идЯ около госпожи „ельмар,  он  видел
лишь сэра ђальфа, сурового, холодного и рассудочного сэра ђальфа,  который
осмеливалсЯ  нападать  на  него,  человека  высокоодаренного,   разбившего
наголову стольких славных врагов. Ћн испытывал даже некоторое унижение при
мысли, что ему приходитсЯ боротьсЯ с таким ничтожным противником, и  тогда
он старалсЯ подавить его  своим  красноречием,  пускал  в  ход  весь  свой
талант, и ошеломленный ђальф, не умевший быстро соображать,  а  тем  более
быстро парировать удар, чувствовал свою полную беспомощность.
   ‚ такие мгновениЯ €ндиане казалось, что ђеймон совсем не думает о  ней.
Ћна ощущала беспокойство и страх при  мысли,  что,  может  быть,  все  эти
благородные, возвышенные чувства, которые он так красиво выражал, не более
как  набор  пышных  слов,  насмешливаЯ  болтовнЯ  адвоката,   с   упоением
слушающего самого себЯ  и  разыгрывающего  чувствительную  комедию,  чтобы
растрогать простодушных слушателей. Ћна всЯ дрожала, когда,  встречаЯ  его
взглЯд, догадывалась, что глаза его горЯт не от радости,  не  оттого,  что
она понЯла его, а от удовлетворенного  самолюбиЯ,  торжествующего  победу,
ибо ему удалось отстоЯть свои взглЯды. ’огда ей становилось страшно, и она
думала  о  ђальфе,  об  этом  эгоисте,  к  которому  все,  возможно,  были
несправедливы. Ќо ђальф ничего не умел сказать кстати, чтобы поддержать  в
ней эти сомнениЯ, а ђеймон несколькими словами ловко рассеивал их.
   €так, в этом доме только один  человек  чувствовал  себЯ  действительно
несчастным и убитым - это был ђальф, родившийсЯ под несчастливой  звездой;
жизнь ему, беднЯге, никогда не улыбалась и не дарила настоЯщих и  глубоких
радостей. ‘удьба его была неудачна и безотрадна,  а  между  тем  никто  не
жалел его, и он сам никому ни на  что  не  жаловалсЯ:  поистине  проклЯтаЯ
судьба, лишеннаЯ всЯкой поэзии, Ярких впечатлений и выдающихсЯ событий,  -
заурЯднаЯ, невеселаЯ обывательскаЯ жизнь, не  скрашеннаЯ  ни  дружбой,  ни
любовью; он  молча,  безропотно  продолжал  влачить  существование  с  тем
героизмом, который даетсЯ любовью к жизни и вечной потребностью на  что-то
надеЯтьсЯ. Ћн был одинок; хотЯ у него, как и у всех, когда-то были отец  и
мать, брат, жена, сын, подруга, но он никогда не видел от них ни любви, ни
привЯзанности. Ћн чувствовал себЯ чужим  длЯ  всех  в  жизни,  протекавшей
безрадостно и  бесцветно,  и  даже  не  переживал  особенно  остро  своего
несчастьЯ, так как не  имел  той  романтической  жалости  к  самому  себе,
котораЯ побуждает искать наслаждение даже в страданиЯх.
   ЌесмотрЯ на силу характера, этот человек иногда начинал терЯть  веру  в
добродетель. Ћн ненавидел ђеймона. Ћдного слова ђальфа было бы достаточно,
чтобы заставить ђамьера покинуть ‹аньи, но он молчал, ибо  свЯто  следовал
принципу, одному-единственному,  но  более  сильному,  чем  все  убеждениЯ
ђеймона; не религиЯ, не монархиЯ,  не  общество,  не  честь  и  не  законы
побуждали его к самопожертвованию, а совесть.
   ђальф прожил одинокую жизнь и не привык рассчитывать на  других,  но  в
одиночестве он научилсЯ познавать самого себЯ. Ћн слушалсЯ  только  голоса
своего сердца; замкнувшись в себе,  он  старалсЯ  понЯть  причину  людской
несправедливости и убеждалсЯ, что ничем не заслужил ее. ќто даже перестало
возмущать его, так как он был невысокого мнениЯ о своей  личности,  считаЯ
себЯ ничтожным и заурЯдным. ђальф понимал, почему люди равнодушны к  нему,
он примирилсЯ с этим, но в душе сознавал,  что  сам  способен  на  все  те
чувства, которые не мог вызвать к себе в других; и, прощаЯ всем  людЯм,  в
отношении самого себЯ  он  был  нетерпим.  …го  замкнутость  и  скрытность
создавали впечатление эгоизма, и, пожалуй, ничто так сильно не походит  на
эгоизм, как уважение к самому себе.
   Ћднако нередко случаетсЯ, что, желаЯ  поступить  как  можно  лучше,  мы
поступаем  неудачно,  -  так  и  сэр  ђальф,  боЯсь  упреков  совести,  из
чрезмерной деликатности совершил большую ошибку, причинившую  непоправимое
зло госпоже „ельмар. Ћшибка эта заключалась в том, что он не сообщил ей  о
подлинной причине смерти Ќун. ‚ероЯтно, тогда она задумалась бы  над  теми
опасностЯми, которые ей сулила любовь ђеймона. Џозднее мы  узнаем,  почему
господин Ѓраун не собралсЯ рассказать все €ндиане и какие тЯжелые сомнениЯ
заставили его молчать. Љогда же он решилсЯ заговорить, было уже  поздно  -
ђеймон успел за это времЯ упрочить свое влиЯние.
   ’ем временем произошло неожиданное событие, оказавшее  большое  влиЯние
на будущность полковника и его жены. Ѓельгийский торговый дом, от которого
зависело благополучие дельмаровского предприЯтиЯ, неожиданно обанкротилсЯ,
и полковник, еще не совсем оправившись  после  болезни,  спешно  выехал  в
Ђнтверпен.
   Џоскольку он был еще болен и слаб, жена  хотела  его  сопровождать,  но
господин „ельмар, знаЯ, что  ему  грозит  полное  разорение,  и  собираЯсь
уплатить по всем обЯзательствам, боЯлсЯ, как бы его путешествие не принЯли
за бегство, и решил оставить свою жену в ‹аньи -  в  залог  того,  что  он
вернетсЯ. Ћн отказалсЯ также взЯть с собой  сэра  ђальфа  и  попросил  его
остатьсЯ и помочь госпоже „ельмар в  случае  каких-либо  неприЯтностей  со
стороны докучливых и требовательных кредиторов.
   ‚ это тЯжелое времЯ €ндиану  страшила  только  мысль  о  том,  что  ей,
вероЯтно, придетсЯ покинуть ‹аньи и расстатьсЯ с ђеймоном. Ќо он  успокоил
ее, уверив, что полковник при всех обстоЯтельствах, несомненно, переедет в
Џариж. Љроме того, он поклЯлсЯ, что под тем или иным  предлогом  последует
за ней всюду; и доверчиваЯ женщина была почти рада грозившим ей невзгодам,
так как они давали ей возможность испытать его любовь.
   Ђ  ђеймона  со  времени  получениЯ  этого  известиЯ  преследовало  одно
желание, одна  тревожнаЯ  и  неотступнаЯ  мысль:  наконец-то,  впервые  за
полгода, он останетсЯ  наедине  с  €ндианой.  Ћна,  казалось,  никогда  не
избегала его, и хотЯ он  не  торопилсЯ  увенчать  полным  торжеством  свою
любовь, наивнаЯ чистота которой имела длЯ него своеобразную прелесть,  все
же он начинал чувствовать, что дело его мужской чести довести ее до конца.
Ћн с достоинством опровергал всЯкие лукавые намеки  на  свои  отношениЯ  с
госпожой „ельмар, скромно уверЯЯ, что между ними существует только  нежнаЯ
и спокойнаЯ дружба, и ни за что на свете  не  призналсЯ  бы  даже  лучшему
другу, что уже полгода, как он страстно любим, а еще ничего не добилсЯ.
   ђеймон был несколько разочарован, когда увидел, что  сэр  ђальф  решил,
по-видимому, взЯть на себЯ роль господина „ельмара: он поЯвлЯлсЯ в ‹аньи с
утра и возвращалсЯ к себе в Ѓельрив только вечером. Ѓольше того,  так  как
домой они ехали одной и той же дорогой, ђальф с  подчеркнутой  вежливостью
старалсЯ приурочить свой отъезд к отъезду ђеймона. ’акое  Явное  намерение
помешать  раздражало  ђеймона,  а  госпожа  „ельмар  тоже  видела  в  этом
оскорбительное недоверие к себе и желание  ђальфа  проЯвить  деспотическую
власть.
   ђеймон не смел просить о тайном свидании; всЯкий раз,  как  он  пыталсЯ
заговорить об этом, госпожа „ельмар напоминала ему об их  уговоре.  Ћднако
со днЯ отъезда полковника прошла уже неделЯ, он  мог  скоро  вернутьсЯ,  и
надо было воспользоватьсЯ удобным случаем. „ать  сэру  ђальфу  возможность
восторжествовать над собой казалось ђеймону  позорным.  Ћднажды  утром  он
незаметно вложил в руку госпожи „ельмар следующее письмо:
   "€ндиана! ‡начит, вы не любите менЯ так, как Я люблю вас? Ђнгел мой,  Я
несчастен, а вы даже не замечаете этого. џ печалюсь и беспокоюсь  о  вашем
будущем, не о своем, конечно: Я последую за вами всюду, буду жить  и  умру
там же, где вы. Ќо менЯ пугает предстоЯщаЯ вам нищета: беднЯжка, вы  такаЯ
слабенькаЯ и хрупкаЯ! Љак сможете вы перенести ожидающие  вас  лишениЯ?  “
вас есть богатый и щедрый кузен. ‚аш муж, возможно, согласитсЯ принЯть  от
него то, что он откажетсЯ принЯть от менЯ.  ђальф  сможет  облегчить  вашу
участь, а Я ничто не могу сделать длЯ вас.
   ‚ы отлично понимаете, дорогой  друг,  что  у  менЯ  есть  причины  быть
мрачным и грустным. ‚ы мужественны, вы ничего не боитесь,  вы  не  хотите,
чтобы Я болел за вас душой. Ђх, мне так нужны ваши  ласковые  слова,  ваши
нежные взглЯды,  чтобы  поддержать  мои  силы!  Ќо  по  роковому  стечению
обстоЯтельств эти дни, которые Я надеЯлсЯ провести с вами,  у  ваших  ног,
принесли мне еще больше мучений.
   ‘кажите только одно слово, €ндиана: разрешаете ли вы мне побыть с  вами
наедине хотЯ бы час, чтобы Я мог оросить слезами ваши белые ручки, сказать
вам, как Я страдаю, и услышать от вас слова утешениЯ и поддержки?
   € затем, €ндиана, у менЯ есть одно заветное  желание,  каприз  ребенка,
вернее - каприз влюбленного: Я хочу, чтобы вы позволили мне прийти к вам в
спальню. Ћ, не пугайтесь, Я уже поплатилсЯ  однажды  за  свою  дерзость  и
научилсЯ не только уважать вас, но и боЯтьсЯ. €менно поэтому Я и хотел  бы
войти к вам в спальню, стать на колени на том самом месте, где Я видел вас
такой разгневанной, что несмотрЯ на мою обычную смелость, не дерзнул  даже
взглЯнуть на вас. џ  хотел  бы  пасть  перед  вами  ниц,  провести  час  в
счастливом и благоговейном молчании. …динственнаЯ  милость,  о  которой  Я
просил бы тебЯ, €ндиана, - это положить руку мне на сердце,  очистить  его
от греха, успокоить, если оно будет слишком сильно битьсЯ, и  вернуть  мне
твое доверие, если теперь ты считаешь, что Я достоин тебЯ. Ћ, Я  так  хочу
доказать тебе, что Я заслуживаю теперь твоего довериЯ, что Я  понЯл  тебЯ,
преклонЯюсь перед тобой и чту тебЯ так же чисто и свЯто, как девушка  чтит
мадонну! џ должен быть уверен, что ты  менЯ  больше  не  боишьсЯ,  что  ты
уважаешь менЯ так же, как Я боготворю тебЯ. Џрижавшись к твоему сердцу,  Я
хотел бы прожить один час жизнью ангелов. ‘кажи,  €ндиана,  хочешь  ли  ты
этого? Ћдин только час - первый и, быть может, последний!
   Џора, €ндиана, вернуть мне твое  доверие,  так  безжалостно  отнЯтое  у
менЯ, простить мне мою вину, искупленную такой дорогой ценой. ђазве ты все
еще недовольна мною? ‘кажи, разве  не  провел  Я  у  твоего  кресла  целые
полгода, подавлЯЯ страстные  желаниЯ  и  ограничиваЯсь  созерцанием  твоих
черных локонов и твоей белоснежной шеи, склоненной над работой?  Љогда  ты
сидела возле окна, Я вдыхал тонкий  аромат  твоих  духов,  приносимый  мне
легким ветерком, и  довольствовалсЯ  этим.  Ќеужели  такаЯ  покорность  не
заслуживает награды? Џодари мне один поцелуй, поцелуй сестры, если хочешь,
поцелуй в лоб. џ не нарушу нашего уговора, клЯнусь тебе! Ќе попрошу ничего
больше... Ќо ты, жестокаЯ, ничего не хочешь мне дарить! “ж не  боишьсЯ  ли
ты самой себЯ?"
   ѓоспожа „ельмар поднЯлась к себе в спальню, чтобы прочесть это  письмо.
Ћна сейчас же написала ответ и незаметно передала его вместе с  ключом  от
калитки парка - ключом, так хорошо знакомым ему:
   "Ќет, теперь Я не боюсь тебЯ, ђеймон! џ слишком  хорошо  знаю,  как  ты
менЯ любишь, и верю тебе беззаветно. Џриходи же! ‘ебЯ  Я  тоже  не  боюсь;
если бы Я не любила тебЯ так сильно, то, возможно, была бы менее спокойна,
но ты даже не знаешь, как Я люблю тебЯ... “езжайте пораньше, чтобы усыпить
подозрительность ђальфа. ‚озвращайтесь в полночь, - парк и дом  вы  знаете
хорошо; вот ключ от калитки, заприте ее за собой".
   ќто наивное и благородное доверие вызвало краску стыда у ђеймона,  хотЯ
он  сам  старалсЯ  пробудить  его,  думаЯ,  что  сумеет  впоследствии   им
воспользоватьсЯ, рассчитываЯ на ночь, на случай,  на  опасность.  …сли  бы
€ндиана обнаружила страх, она погубила бы себЯ, но она была спокойна.  Ћна
верила в его честность, и он поклЯлсЯ, что ей  не  придетсЯ  раскаиватьсЯ.
‚прочем, самым важным длЯ него было провести ночь в ее спальне,  чтобы  не
оказатьсЯ глупцом в своих собственных глазах, обмануть бдительность ђальфа
и иметь право в душе посмеЯтьсЯ  над  ним.  ќто  принесло  бы  ђеймону  то
удовлетворение, которого он давно жаждал.


        16

   ђальф в этот вечер был поистине невыносим. Ќикогда еще не  был  он  так
неловок, холоден и скучен. ‚се, что он говорил, было невпопад и  некстати,
и, к довершению всех бед, несмотрЯ на поздний час, он вовсе  не  собиралсЯ
уезжать. ѓоспожа „ельмар сидела как на  иголках.  Ћна  поглЯдывала  то  на
часы, которые показывали уже одиннадцать,  то  на  дверь,  скрипевшую  под
напором  ветра,  то  на   столь   надоевшее   ей   лицо   своего   кузена,
расположившегосЯ напротив нее у камина и невозмутимо смотревшего на огонь,
как будто он и не подозревал, что его присутствие ей в тЯгость.
   Ћднако под непроницаемым выражением лица сэра ђальфа, под его  каменным
спокойствием скрывалось бушевавшее в нем мучительное и  сильное  волнение.
Ћт этого  человека  ничего  не  ускользало,  потому  что  он  хладнокровно
наблюдал за всем. Џритворный отъезд ђеймона не  обманул  его.  Ћн  отлично
видел тревогу госпожи „ельмар. Ћн страдал от нее больше, чем сама €ндиана,
и колебалсЯ  между  стремлением  предостеречь  ее  ради  ее  же  пользы  и
опасением дать волю чувствам, которых в душе он не одобрЯл. ‚ конце концов
желание сделать добро кузине одержало верх,  и  он,  собрав  все  душевные
силы, решилсЯ прервать молчание.
   - Њне вспомнилось, - неожиданно сказал он, следуЯ за ходом  волновавших
его мыслей, - что сегоднЯ минул ровно год с тех пор, как мы с вами вот так
же сидели у этого самого камина. —ас был  приблизительно  тот  же,  погода
стоЯла пасмурнаЯ и холоднаЯ, как и  сегоднЯ  вечером.  ‚ам  нездоровилось,
печальные думы тревожили вас, и, вспоминаЯ об этом дне, Я готов поверить в
предчувствиЯ!
   "Људа  он  клонит?"  -  подумала  госпожа  „ельмар,  с   изумлением   и
беспокойством глЯдЯ на своего кузена.
   - Џомнишь, €ндиана, - продолжал он, - ты чувствовала себЯ  тогда  хуже,
чем обычно! Њне запомнились твои слова, они еще звучат у менЯ в ушах. "‚ы,
наверное, сочтете менЯ безумной, - сказала ты,  -  но  какое-то  несчастье
надвигаетсЯ на нас, кому-то из нас  грозит  опасность.  Ќаверное,  мне,  -
добавила ты. - џ так взволнована, как будто предстоит большаЯ  перемена  в
моей судьбе, мне страшно..." ќто твои собственные слова, €ндиана.
   - ЊоЯ болезнь прошла,  -  отвечала  €ндиана,  ставшаЯ  вдруг  такой  же
бледной, как и тогда, в тот вечер, о котором вспоминал сэр ђальф,  -  и  Я
уже не верю больше в пустые страхи.
   - Ќо теперь Я верю в  них,  -  возразил  он,  -  потому  что  тогда  ты
оказалась пророком: нам действительно угрожала большаЯ опасность, зловещие
тени надвигались на это мирное жилище...
   - Ѓоже, Я вас не понимаю!..
   - ‘ейчас поймешь, мой бедный друг. ‚ тот памЯтный вечер поЯвилсЯ  здесь
ђеймон де ђамьер... ’ы помнишь, в каком он был состоЯнии?
   ђальф выждал несколько мгновений, не смеЯ поднЯть глаза на кузину.  Ћна
ничего не ответила, и он продолжал:
   - џ был обЯзан вернуть его к жизни и сделал это отчасти чтобы исполнить
твое желание, отчасти из человеколюбиЯ. Ќо, по правде сказать, €ндиана,  Я
спас жизнь этому человеку на горе  себе.  џ  единственный  виновник  всего
несчастьЯ.
   - Ќе знаю о каком несчастье вы говорите, - сухо возразила €ндиана.
   Ћна предвидела объЯснение и была этим глубоко оскорблена.
   - џ говорю о смерти нашей бедной Ќун, - сказал ђальф. - …сли бы не  он,
она была бы жива; если бы не его роковаЯ страсть, эта красиваЯ  и  честнаЯ
девушка, так нежно любившаЯ вас, была бы еще здесь...
   ѓоспожа „ельмар все еще ничего  не  понимала.  Ћна  была  возмущена  до
глубины души тем странным и жестоким способом, какой выбрал  ђальф,  чтобы
упрекнуть ее в привЯзанности к господину де ђамьеру.
   - „овольно, - сказала она вставаЯ.
   Ќо ђальф, казалось, не обратил никакого вниманиЯ на ее слова.
   - ЊенЯ всегда удивлЯло, - продолжал он, - как это вы не понЯли,  зачем,
собственно, господин де ђамьер перелез тогда через ограду.
   ‚незапное  подозрение  промелькнуло  в  уме   €ндианы,   ноги   у   нее
подкосились, и она снова села.
   ‘воими речами ђальф вонзил ей нож в самое сердце.  Ќо  лишь  только  он
увидел, какое впечатление произвели его слова,  он  ужаснулсЯ,  тому,  что
сделал. Ћн думал теперь только о горе,  причиненном  той,  кого  он  любил
больше всего на свете, и чувствовал, что сердце его разрываетсЯ  от  боли.
Ћн горько заплакал бы, если бы вообще мог  плакать.  Ќо  он,  беднЯга,  не
обладал этой способностью и не умел красноречиво  выражать  свои  чувства.
‚нешнее хладнокровие, с каким он совершил эту жестокую  операцию,  сделало
его палачом в глазах €ндианы.
   - ‚ первый раз, - с горечью сказала она, - Я вижу, что ваша неприЯзнь к
господину де ђамьеру побудила вас прибегнуть к недостойным средствам; но Я
не понимаю, зачем в вашей мести вы черните памЯть дорогого  мне  человека,
чьЯ трагическаЯ смерть должна была сделать эту памЯть длЯ нас свЯщенной. џ
вас ни о чем не спрашивала, сэр ђальф; Я не понимаю, о  чем  вы  говорите.
ђазрешите мне вас больше не слушать.
   Ћна встала и ушла, оставив господина Ѓрауна в  полной  растерЯнности  и
совсем убитого горем.
   Ћн предвидел, что объЯснение с госпожой „ельмар только  восстановит  ее
против него. ѓолос совести требовал, чтобы он предупредил €ндиану, к  чему
бы это ни привело, и он  повиновалсЯ  этому  голосу  со  свойственной  ему
резкостью  и  неумелостью.  Ќо  он  не  предвидел  силы  действиЯ   такого
запоздалого лекарства.
   ‚ страшном отчаЯнии ђальф  покинул  ‹аньи  и  стал  блуждать  по  лесу,
находЯсь в состоЯнии, близком к помешательству.
   ‚ полночь ђеймон был у калитки парка. Ћн  открыл  ее,  но,  уже  входЯ,
почувствовал, что пыл его страсти остыл. ‡ачем он шел на это свидание?  Ћн
решил быть добродетельным. Ќо смогут ли целомудреннаЯ встреча  и  братский
поцелуй вознаградить его за те страданиЯ, на которые он обрекал себЯ? …сли
вы  вспомните,  при  каких  обстоЯтельствах  он  однажды  ночью   украдкой
пробиралсЯ по этим аллеЯм и проходил этим садом, вы поймете, что надо было
обладать большим душевным мужеством, чтобы идти на поиски счастьЯ дорогой,
свЯзанной со столь тЯжелыми воспоминаниЯми.
   ‚ конце октЯбрЯ в окрестностЯх Џарижа бывает обычно туманно и  сыро,  в
особенности по вечерам около рек. ‘удьбе было угодно,  чтобы  эта  осеннЯЯ
ночь была такой  же  молочно-белой,  как  и  ночи  прошлой  весны.  ђеймон
неуверенно шел среди окутанных мглой деревьев. ЏоравнЯвшись с  павильоном,
куда на зиму убирали прекрасную коллекцию герани, он посмотрел на дверь, и
сердце его невольно забилось сильнее при мысли, что она сейчас откроетсЯ и
оттуда выйдет женщина, закутаннаЯ  в  шубку...  ђеймон  усмехнулсЯ  своему
суеверию и продолжал путь. Ќо чем ближе он подходил к  реке,  тем  сильнее
его пробирала дрожь и тем труднее ему становилось дышать.
   —тобы попасть в цветник, необходимо  было  перейти  реку  по  узенькому
мостику, перекинутому с одного берега на другой. ‡десь, над  рекой,  туман
был еще гуще, и ђеймон ухватилсЯ за  перила,  чтобы  не  оступитьсЯ  и  не
упасть в росшие у берега  камыши.  ‹уна  еще  только  всходила  и,  силЯсь
пробитьсЯ сквозь мутную пелену, бросала тусклый свет на камыши, колеблемые
ветром и течением  воды.  ‚  шелесте  ветра,  скользившего  по  листьЯм  и
волновавшего  воду,  ему  слышались  чьи-то  жалобы,  похожие  на  обрывки
человеческой речи. ‚друг тихий стон раздалсЯ  возле  ђеймона,  и  тростник
зашевелилсЯ; это вылетел кулик, вспугнутый его шагами.  Љрик  этой  птицы,
живущей возле воды,  удивительно  похож  на  крик  новорожденного,  а  его
стремительный взлет из камышей  напоминает  последние  отчаЯнные  движениЯ
утопающего. ‚ы, может  быть,  решили,  что  ђеймон  был  очень  труслив  и
малодушен, ибо чуть не упал в обморок, но, устыдившись своего  страха,  он
быстро овладел собой и, стиснув зубы, поднЯлсЯ на мостик.
   Љогда он был почти на  с