мне сообщают, что он обманул  мою  мать,
что он был мужем  другой,  -  мне  нечего  радоватьсЯ  такому  открытию.  ’ы
законный сын, а Я незаконнорожденный. џ привык считать,  что  Я  один,  если
захочу, имею право похвалЯтьсЯ именем, которое ты будешь носить  в  свете  и
которого у тебЯ никто не станет оспаривать.  €  ты  хочешь,  чтобы  Я  любил
тебЯ - тебЯ, кто знатен вдвойне, и по отцу и  по  матери?  ’ебЯ  -  кто  так
богат? ’ебЯ - кто будет властвовать  в  краЯх,  где  Я  скитаюсь,  где  менЯ
преследуют? ’ебЯ - кого все равно, хороший ты  сицилиец  или  дурной,  будет
холить и ласкать неаполитанский  двор  и  кому  иногда  не  под  силу  будет
отказатьсЯ от  почестей  и  должностей!  ’ебЯ  -  кто,  быть  может,  станет
командовать    вражеским    войском,    чтобы    разорЯть    очаги     твоих
соотечественников! ’ебЯ - кто, став генералом, министром или  судьей,  велит
отрубить мне голову и приколотить позорный приговор к шесту, на котором  она
будет торчать ради примера и на страх всем нам, братьЯм-горцам?  ’ы  хочешь,
чтобы Я любил тебЯ? Ќет, Я ненавижу тебЯ  и  проклинаю.  Ђ  эта  женщина,  -
желчно и  горько  продолжал  Џиччинино,  -  эта  лживаЯ,  холоднаЯ  женщина,
котораЯ с таким дьЯвольским искусством играла мной, -  ты  хочешь,  чтобы  Я
стал перед ней на колени и  просил  благословить  менЯ  рукою,  быть  может,
замаранной кровью моего отца?  ‚едь  теперь-то  Я  понимаю  больше,  чем  ей
хотелось бы! Ќикогда не поверю, чтобы она добровольно пошла  за  разбойника,
разоренного, опозоренного, загнанного, развращенного  несчастьЯми,  которого
звали не иначе, как „естаторе. Ћн, наверное, похитил ее  и  взЯл  силою.  Ђх
да, припоминаю теперь! •одит такаЯ историЯ,  обрывки  ее  Я  слышал  от  фра
Ђнджело. Ћдну девочку на прогулке захватили  разбойники,  утащили  вместе  с
гувернанткой в логово своего начальника, а через два часа привели обратно  -
полуживую, обесчещенную! Ђх, отец, отец, вы были и героем и  злодеем  сразу!
џ знаю это, но Я-то получше  вас,  насилие  мне  отвратительно,  и  туманный
рассказ фра Ђнджело навсегда отучил менЯ  искать  наслаждениЯ  в  насилии...
’ак это вы, Ђгата, были жертвой Љастро-ђеале! ’еперь Я  понимаю,  почему  вы
согласились тайно обвенчатьсЯ  с  ним  в  монастыре  Њаль-Џассо.  ќтот  брак
осталсЯ тайной, быть может единственной подобной тайной,  котораЯ  не  вышла
наружу! ‚ы действовали хитро, но остальнаЯ  ваша  историЯ  теперь  длЯ  менЯ
проЯснЯетсЯ. ’еперь Я понимаю, почему ваша  роднЯ  держала  вас  под  замком
целый год, и так тщательно, что считалось,  будто  вы  умерли  либо  ушли  в
монастырь. ’еперь Я понимаю, почему убили моего отца, и Я не  поручусь,  что
вы неповинны в его смерти!
     - ЌегодЯй!  -  вскричала  возмущеннаЯ   Ђгата.   -   ‚ы   осмеливаетесь
подозревать менЯ в убийстве человека, которого Я согласилась взЯть в мужьЯ?
     - "Ќе ты, так твой отец иль кто-то из  твоих..."  -  с  горьким  смехом
процитировал Џиччинино по-французски.
     - Њой  отец  вовсе  не  покончил  с  собой,  -  со  злобным  выражением
продолжал он, переходЯ снова на сицилийский диалект, - он мог  быть  повинен
и преступлении, но не в трусости, и пистолет, что нашли в его руке у  креста
„естаторе, никогда не принадлежал  ему.  €  не  так  он  низко  пал,  чтобы,
спасаЯсь от врагов, когда от него отступились многие его сторонники,  искать
смерти от своей руки. € набожность, что пыталсЯ ему внушить фра Ђнджело,  не
так уж затемнила его рассудок, чтобы он счел долгом самому  карать  себЯ  за
свои прегрешениЯ. …го убили и к  тому  же,  наверное,  заманили  в  ловушку,
иначе он не  попалсЯ  бы  так  легко  неподалеку  от  города.  Ђббат  Ќинфо,
вероЯтно, приложил руку к этому кровавому заговору. “ж Я это узнаю, ведь  он
сидит у менЯ под замком, и хоть Я и не жесток,  а  буду  пытать  его  своими
собственными руками, пока он не признаетсЯ! ‚едь это мое дело  -  мстить  за
смерть отца, а твое,  Њикеле,  стоЯть  заодно  с  теми,  кто  подстроил  это
убийство.
     - Ѓоже  великий!  -  воскликнула  Ђгата,  не  слушаЯ  больше  обвинений
Џиччинино. - Ќеужто с каждым днем  будут  раскрыватьсЯ  новые  злодейства  и
акты мести в моей семье? Ћ, кровь Ђтридов, да не пробудЯт ее фурии  в  жилах
моего сына! Љакие обЯзательства, Њикеле, налагает  на  тебЯ  твое  рождение!
‘колькими добрыми  делами  придетсЯ  тебе  искупать  грехи,  совершенные  до
твоего рождениЯ и после него! ‚ы думаете,  Љармело,  ваш  брат  когда-нибудь
пойдет против своей страны и против вас? Ѓудь это так,  Я  сама  просила  бы
вас убить его сегоднЯ, пока он чист и  благороден,  ибо  Я  знаю  -  увы!  -
какими становЯтсЯ люди, отрекаЯсь от любви к родине и уважениЯ,  на  которое
имеют право побежденные.
     - “бить его сейчас? - сказал Џиччинино. - џ бы  охотно  поймал  вас  на
слове, это дело недолгое: ведь наш новоЯвленный  сицилиец  действует  ножом,
наверно, не лучше, чем Я карандашом. Ќо Я не  сделал  этого  вчера  вечером,
когда такаЯ мысль пришла мне в голову  на  могиле  нашего  отца.  ‘егоднЯ  Я
подожду, чтобы остыл мой гнев, -  убивать  надо  хладнокровно,  по  здравому
суждению и приказу совести. Ђх, Њикеле дель  Љастро-ђеале,  Я  еще  не  знал
вчера, кто ты,  хотЯ  аббат  Ќинфо  уже  предназначал  тебЯ  моей  мести.  џ
ревновал к тебе, считаЯ тебЯ  любовником  той,  что  сегоднЯ  называет  себЯ
твоей матерью. Ќо у менЯ было предчувствие, что эта женщина не стоит  любви,
котораЯ разгоралась во мне, и когда ты не отступил  передо  мною,  Я  сказал
себе: "‡ачем убивать смелого мужчину  ради  женщины,  котораЯ,  может  быть,
просто труслива?"
     - ‡амолчите, Љармело! - вскричал Њикеле, снова хватаЯсь  за  стилет,  -
умею Я владеть ножом или  нет,  но  прибавьте  хоть  слово  к  оскорблениЯм,
которыми вы осыпаете мою мать, и либо Я убью вас, либо вы менЯ.
     - ‘ам ты замолчи, мальчик, - отвечал Џиччинино,  надменно  оборачиваЯсь
к Њикеле и  обнажаЯ  свою  грудь.  -  „обропорЯдочность  законного  общества
делает человека трусом, и, воспитанный в его понЯтиЯх, ты сам таков.  ’ы  не
посмеешь и оцарапать мою львиную шкуру, потому что почитаешь во  мне  брата.
Ќо у менЯ таких предрассудков нет, и Я - дай срок! - докажу тебе это,  когда
буду поспокойней! ‘егоднЯ, признаюсь, Я слишком негодую, и мне хочетсЯ  тебе
сказать почему. Џотому что менЯ обманули, а Я думал, что никому на свете  не
поймать менЯ на легковерии, потому  что  Я  доверилсЯ  слову  этой  женщины,
когда она сказала мне вчера в этом самом цветнике, откуда  сейчас  доноситсЯ
лепет фонтанов, под светом этой самой луны, котораЯ казалась не так чиста  и
Ясна, как ее лицо: "—то может быть общего  между  мной  и  этим  мальчиком?"
"—то общего?" - а ты ее сын! ’ы знал это и тоже обманул менЯ!
     - Ќет, этого Я не знал. Ђ мать моЯ...
     - ’ы и твоЯ мать - вы две холодные змеи, двое Ядовитых Џальмароза!  Ђх,
ненавижу эту  семью,  котораЯ  всегда  угнетала  мою  страну  и  мой  народ.
Љогда-нибудь Я разочтусь с  ними  за  все,  даже  с  теми,  что  разыгрывают
хороших патриотов и добрых синьоров. џ  ненавижу  всю  знать,  и  пусть  моЯ
откровенность пугает вас, кому  не  зазорно  выступать  и  за  и  против!  џ
возненавидел знать минуту назад, в тот миг, как узнал, что не  принадлежу  к
ней,  потому  что  у  менЯ  есть  брат  -   законный   сын,   а   Я   только
незаконнорожденный. џ ненавижу имЯ Љастро-ђеале, раз не могу его  носить.  џ
завистлив  и  мстителен.  €  Я  тоже  честолюбив!  ‘  моим  умом   и   моими
способностЯми у менЯ длЯ этого больше оснований, чем у  воспитанника  муз  и
Џьетранджело с его искусством  живописи!  џ  достиг  бы  большего,  чем  он,
останьсЯ  наши  обстоЯтельства  прежними.  €  мое  тщеславие   простительней
твоего, кнЯзь Њикеле, потому что Я говорю о нем с гордостью, а  ты  стыдливо
прЯчешь его, будто от скромности. Ќаконец, Я сын дикой природы и свободы,  а
ты ученик привычки и страха. џ действую хитростью по примеру волков,  и  мои
хитрости приводЯт к цели. Ђ ты действуешь ложью по примеру людей, и  никогда
не достигнешь цели, да еще и лишаешь  себЯ  преимуществ  откровенности.  ‚от
жизнь моЯ и вот твоЯ. …сли ты станешь мне поперек  дороги,  Я  отделаюсь  от
тебЯ как от помехи - понимаешь? Ќе серди менЯ, не то  берегись!  Џрощай.  Ќе
старайсЯ свидетьсЯ со мною вновь - вот мое братское напутствие!
     - Ђ что до вас, кнЯгинЯ Љастро-ђеале, - сказал он, иронически  кланЯЯсь
Ђгате, - вам, котораЯ могла бы и не заставлЯть менЯ валЯтьсЯ  у  своих  ног,
чьЯ роль в несчастье у креста „естаторе  не  очень  Ясна,  вам,  котораЯ  не
сочла  менЯ  достойным  узнать  о  злоключениЯх  вашей  юности  и   захотела
красоватьсЯ в моих глазах незапЯтнанной девственницей, нимало не  беспокоЯсь
тем, что Я томлюсь в безумной надежде на ваши драгоценные милости, -  вам  Я
желаю счастьЯ в полном забвении всего, что было между  нами.  Ќо  Я-то  буду
помнить все и предупреждаю вас, сударынЯ: вы затеЯли  бал  на  вулкане  и  в
прЯмом и в переносном смысле.
     „осказав свою речь, Џиччинино закуталсЯ в  плащ  с  головой,  прошел  в
будуар и, не желаЯ, чтобы  ему  отворЯли  дверь,  одним  прыжком  перемахнул
через большое окно, выходившее  в  цветник,  потом  вернулсЯ  к  той  двери,
порога которой он не пожелал переступить, и,  подобно  старинным  участникам
‘ицилийской вечерни, крест-накрест разрубал  кинжалом  вырезанный  на  двери
герб рода Џальмароза. —ерез несколько секунд он уже стрелой нессЯ в гору.
     - Ћ мать моЯ! - восклицал Њикеле, обнимаЯ расстроенную Ђгату.  -  †елаЯ
избавить менЯ от врагов воображаемых и бессильных,  какого  жестокого  врага
вы приобрели себе сами! ЊоЯ добраЯ, обожаемаЯ мать, Я тебЯ не покину  ни  на
миг ни днем, ни ночью. џ буду спать у твоего порога, и если любовь  сына  не
сумеет защитить тебЯ, значит, провидение совсем оставило людей!
     - “спокойсЯ,  мой  мальчик,  -  сказала  Ђгата,  сжимаЯ  его  в   своих
объЯтиЯх, - у менЯ сердце кровью обливаетсЯ от  всего,  что  наговорил  этот
человек, но Я не страшусь его  несправедливого  гнева.  ЌельзЯ  было  раньше
раскрыть ему тайну твоего  рождениЯ,  ты  сам  видишь,  какое  действие  это
оказало. Ќо пробил час, теперь мне нечего боЯтьсЯ за тебЯ: тебе опасна  лишь
его личнаЯ вражда, а ее мы успокоим. Њстительные страсти в семье  Џальмароза
угаснут с последним вздохом кардинала „жеронимо, - быть может,  он  как  раз
испускает его. …сли попытка уберечьсЯ от  него  с  помощью  Љармело  и  была
ошибкой, эта ошибка на совести фра Ђнджело,  который  считает,  будто  знает
людей, так как провел жизнь среди отщепенцев, разбойников и монахов.  €  все
же Я доверЯю его чутью. ќтот человек, только  что  проЯвлЯвший  здесь  такую
злобу, на которого Я не могу глЯдеть без смертельной  муки,  потому  что  он
напоминает мне того, кто был источником всех моих несчастий, этот человек  -
Љармело, - быть может, не так уж  недостоин  доброго  порыва,  подсказавшего
тебе назвать его братом. Ћн тигр, когда впадает в  Ярость,  и  хитраЯ  лиса,
когда размышлЯет. Ќо между часами, когда  он  предаетсЯ  Ярости,  и  часами,
посвЯщенными коварству, должны же  быть  у  него  часы  упадка  духа,  когда
человеческие чувства обретают свои права и исторгают у него слезы  сожалениЯ
и тоски. Њы вернем его, Я надеюсь! ‘праведливость и доброта  найдут  трещину
в  его  броне.  ‚  момент,  когда  он  тебЯ  проклинал,  Я  видела,  как  он
заколебалсЯ и еле удержал слезы. …го отец... твой отец,  Њикеле!..  способен
был чувствовать глубоко и  пылко  даже  в  дни  самых  мрачных  безумств.  џ
видела, как он рыдал у моих ног, а перед  этим  он  чуть  не  задушил  менЯ,
препЯтствуЯ мне кричать. Џозднее Я видела, как он каЯлсЯ  перед  алтарем  во
времЯ венчаниЯ, и, несмотрЯ на всю  ненависть  и  ужас,  которые  он  всегда
внушал мне, Я тоже каЯлась в час его смерти, зачем не простила  его  раньше.
џ содрогаюсь, вспоминаЯ его, но никогда Я не решалась предать проклЯтию  его
памЯть. Ђ с тех пор как Я снова обрела  тебЯ  -  о  возлюбленный  сын,  -  Я
старалась  оправдать  его  в  своих  собственных  глазах,  чтобы   не   быть
вынужденной  осуждать  его  перед  тобой.  ’ак  не  стыдись  же  носить  имЯ
человека, который причинил горе лишь мне и который много  сделал  длЯ  своей
родины. Ќо к тому, кто воспитал тебЯ, сыном кого ты  считал  себЯ  до  этого
днЯ, сохрани ту же любовь, то же  уважение,  которое  испытывал  еще  утром,
отдаваЯ ему приданое Њилы и уверЯЯ, что  тебе  лучше  оставатьсЯ  у  него  в
подмастерьЯх всю жизнь, лишь бы не расставатьсЯ с ним!
     - Ћ Џьетранджело! Ћтец мой! - с  жаркими  слезами,  переполнЯвшими  его
грудь, воскликнул Њикеле. - Ќичто не изменитсЯ между нами! € в  день,  когда
мое сердце  перестанет  битьсЯ  сыновьей  любовью  к  тебе,  -  в  тот  день
оборветсЯ, наверное, моЯ жизнь!


        XLV

        ‚Ћ‘ЏЋЊ€ЌЂЌ€џ

     Ђгата совсем выбилась из сил и чувствовала  себЯ  разбитой  после  всех
перенесенных ею волнений. Ћна была хрупкого здоровьЯ, хоть и  сильна  душою.
Њикеле испугалсЯ, заметив, как она побледнела, как  ослабел  ее  голос.  …го
переполнЯла нежнаЯ, разрывающаЯ ему сердце заботливость, пришедшаЯ вместе  с
новым чувством. Ћн почти не знал  любви,  какую  может  внушить  мать.  †ена
Џьетранджело была, разумеетсЯ, добра к  нему,  но  он  потерЯл  ее  в  самом
раннем возрасте, и в  его  памЯти  осталсЯ  только  образ  крепкой  женщины,
хорошей, но вспыльчивой, преданной заботам о  своих  малышах,  но  с  резким
голосом и тЯжелой рукой. Љак отличалось  от  нее  это  поэтическое  существо
пленительной красоты с  изысканной  душою,  как  отличалась  от  нее  Ђгата,
котораЯ была длЯ Њикеле идеалом художника и которую он обожал как мать!
     Ћн упросил ее лечь в постель и попытатьсЯ отдохнуть часок.
     - џ останусь подле вас, - говорил он,  -  буду  бодрствовать  у  вашего
изголовьЯ, длЯ менЯ счастье глЯдеть на вас, и когда вы  откроете  глаза,  вы
найдете менЯ на месте.
     - Ђ ты? - возражала она. - “же третью ночь ты проводишь почти без  сна.
Ђх, как Я страдаю за тебЯ, за ту жизнь, что мы с тобой ведем последние дни!
     - Ќе беспокойтесь обо мне, дорогаЯ матушка, - отвечал  юноша,  покрываЯ
поцелуЯми ее руки, - все эти три днЯ Я хорошо спал по утрам, а сейчас Я  так
счастлив, несмотрЯ на все пережитое нами, что, кажетсЯ,  мне  никогда  и  не
уснуть.  ђаньше  Я  желал  заснуть,  чтобы  снова  увидеть   вас   в   своих
сновидениЯх, теперь, когда сновидениЯ стали Явью, Я боюсь во сне  расстатьсЯ
с действительностью. ќто вам, моей матери, надо отдохнуть.  Ђх,  как  сладко
это звучит - "моЯ мать"!
     - Њне так же не хочетсЯ спать, как и тебе, - сказала она,  -  Я  хотела
бы ни на миг не расставатьсЯ с тобой. џ теперь из-за Џиччинино так дрожу  за
твою жизнь, что будь что будет - оставайсЯ  со  мной  до  рассвета.  ђаз  ты
этого хочешь, Я лЯгу. ‘адись в кресло, дай руку, и если  у  менЯ  не  станет
сил говорить, по крайней мере Я буду слушать тебЯ  -  нам  нужно  так  много
сказать друг другу! џ хочу знать твою жизнь - с первого днЯ, как ты  помнишь
себЯ, и до сегоднЯ.
     ’ак провели они два часа,  пролетевших  длЯ  них,  словно  две  минуты.
Њикеле и в самом деле рассказал ей свою жизнь, не скрыв даже своих  недавних
переживаний - в том восторженном влечении, которое он  испытывал  к  матери,
еще не знаЯ ее, не  было  теперь  ничего,  что  не  могло  быть  пересказано
словами, достойными свЯтости  их  новых  отношений.  ‘лова  же,  которые  он
говорил про себЯ когда-то, теперь изменили смысл, и все те, что  могли  быть
нечестивыми, стерлись, как невнЯтные речи, которые мы бормочем в жару  и  от
которых не остаетсЯ и следа, едва к нам возвращаетсЯ рассудок и здоровье.
     „а, впрочем, за исключением иных тщеславных порывов, Њикеле никогда  не
мечтал о том, из-за чего  ему  следовало  бы  краснеть  теперь  перед  самим
собой.  Ћн  думал,  что  любим,  и  нисколько  не  ошибсЯ!   ЏылкаЯ   любовь
переполнЯла его, но он чувствовал, что любит Ђгату, ставшую ему  матерью,  с
не меньшим жаром и признательностью и даже не менее ревниво, чем  любил  час
назад. ’еперь ему стало понЯтно, почему он не мог видеть ее без того,  чтобы
душа его неодолимо не стремилась к ней, всегда  с  живейшим  сочувствием,  с
чувством тайной гордости ею, котораЯ перекликалась  с  его  собственной.  Ћн
вспоминал, как, увидев ее впервые, он подумал, что когда-то уже видел ее.  €
когда Њикеле попросил у нее объЯснениЯ этого чуда, она сказала:
     - Џосмотрись в зеркало, и ты поймешь, что в моих чертах ты увидел  свои
собственный   образ.   ќто   сходство,   которое   всегда   любил   отмечать
Џьетранджело, наполнЯло менЯ гордостью и в то же времЯ заставлЯло  трепетать
за тебЯ. Љ счастью, оно никому не бросилось в глаза,  разве  что  кардиналу,
который велел остановить носилки,  чтобы  разглЯдеть  тебЯ,  в  день  твоего
прибытиЯ, когда ты, словно направлЯемый невидимой рукой, пришел ко входу  во
дворец твоих предков. Њой дЯдЯ в свое времЯ был самым подозрительным,  самым
проницательным и хитрым врагом и деспотом. …сли бы он тебЯ увидел  до  того,
как его разбил паралич, он, конечно, узнал бы тебЯ и, не  задав  ни  единого
вопроса, велел бросить в  тюрьму,  а  потом  отправить  в  изгнание...  Ѓыть
может, велел бы убить тебЯ! Љак он ни ослабел за последние десЯть  дней,  он
уставилсЯ  на  тебЯ  (что  и  пробудило  подозрениЯ  Ќинфо),  и  его  памЯть
проЯснилась настолько, что он  пожелал  справитьсЯ  о  твоем  возрасте.  Љто
знает,  к  какому  роковому  открытию  это  могло  привести  его,  если   бы
провидение  не  подсказало   тебе   назвать   двадцать   один   год   вместо
восемнадцати!
     - Њне восемнадцать, - сказал Њикеле, - а вам, матушка? ‚ы мне  кажетесь
моложе менЯ.
     - Њне тридцать два, - ответила Ђгата, - разве ты не знаешь?
     - Ќет, не знаю! Њне могли бы сказать, что вы моЯ  сестра,  и,  поглЯдев
на вас, Я поверил бы. Ћ, какое счастье, что вы так еще молоды  и  прекрасны!
‚ы проживете столько же, сколько Я, правда? џ не испытаю несчастьЯ  потерЯть
вас! ЏотерЯть вас! Ђх, теперь, когда моЯ жизнь слилась с вашей,  смерть  мне
страшна, Я не хотел бы умереть ни  прежде  вас,  ни  после!..  Ќо  разве  мы
впервые вместе? џ роюсь в смутных воспоминаниЯх раннего детства  с  надеждой
поймать хоть что-нибудь свЯзанное с вами...
     - Њой бедный мальчик, - сказала кнЯжна, - Я  даже  не  видела  тебЯ  до
того днЯ, когда, заглЯнув через верхнее окошко в галерею, где  ты  спал,  не
могла удержать крика любви и горькой радости,  который  тебЯ  разбудил.  ’ри
месЯца тому назад Я еще не знала о твоем существовании. џ думала, ты умер  в
тот же день, когда родилсЯ. €наче неужели ты думаешь,  что,  переодевшись  в
чужое платье, Я не бросилась бы к тебе в ђим, чтобы обнЯть тебЯ  и  избавить
от опасностей одинокой жизни? ‚ день, когда Џьетранджело рассказал мне,  как
он спас тебЯ, отнЯв у злодейки повитухи, котораЯ, по  приказу  моих  родных,
собиралась снести тебЯ в приют,  как  он  бежал  с  тобой  на  чужбину,  как
воспитывал тебЯ, словно родного сына, в тот день Я собралась ехать в ђим.  џ
бы так и сделала, если бы не  осмотрительный  фра  Ђнджело,  который  убедил
менЯ, что твоЯ жизнь будет в опасности, пока жив кардинал, и что лучше  тебе
дождатьсЯ его  смерти,  чем  нам  всем  вызвать  подозрениЯ  и  подвергатьсЯ
розыску. Ђх, сыночек, как Я настрадалась, живЯ столько лет с  теми  ужасными
воспоминаниЯми моей юности! ЋпозореннаЯ еще  девочкой,  гонимаЯ,  все  времЯ
под замком, преследуемаЯ собственной семьей  за  то,  что  никак  не  желала
открыть  имЯ  человека,  с  которым  согласилась  обвенчатьсЯ   при   первых
признаках беременности, разлученнаЯ со своим ребенком, осыпаемаЯ  бранью  за
слезы, которые вызвало у менЯ известие  о  его  ложной  смерти,  и  угрозами
загубить его на моих глазах, когда Я осмеливалась высказывать  надежду,  что
то был обман, - так в слезах, в страхе  и  трепете  провела  Я  лучшие  годы
своей жизни.
     ’ы поЯвилсЯ на свет, Њикеле, в  этой  комнате,  на  этом  самом  месте.
’огда это было что-то вроде необитаемого чердака, где давно никто не  жил  и
который превратили в тюрьму, чтобы скрыть  от  людей  мой  позор.  Ќикто  не
знал, что со мной случилось. Њне самой этого не рассказать, Я едва  понимала
происшедшее,  так  была  молода  и  так  чисто  было  мое   воображение.   џ
предчувствовала, что правдивый рассказ навлечет новые бедствиЯ на дитЯ,  что
Я носила под сердцем, и на его отца. ЊоЯ воспитательница  умерла  на  другой
день после несчастьЯ и не успела или не захотела сказать ни слова. Ќикто  не
мог вырвать у менЯ тайны даже во времЯ родовых  мук.  €  когда  мой  отец  и
дЯдЯ, как безжалостные инквизиторы, стоЯли над моим  ложем  и  угрожали  мне
смертью, если Я не признаюсь в моем, как они называли, грехе, Я отвечала  им
одно: Я невинна перед богом, и ему одному судить или простить виновника.
     Ћткрыли ли они позже, что Я была женою Љастро-ђеале, - этого Я  никогда
не узнала; никогда не произносили при мне его имЯ; никогда мне  не  задавали
вопросов о нем. “били ли они его и помогал ли им аббат Ќинфо заманить его  в
засаду, как считает Љармело, - этого Я тоже не знаю,  но,  к  сожалению,  не
могу считать их неспособными на такое дело.
     ‡наю только, что по смерти „естаторе, когда Я еще не совсем  оправилась
после родов, они хотели заставить менЯ выйти замуж. „о этого они в  качестве
вечного наказаниЯ изображали мне невозможность длЯ менЯ брака.  €  вот  менЯ
извлекли из моей темницы, где так тщательно стерегли, что за стены ее  ничто
не выходило, и в округе считали, будто Я живу в монастыре в Џалермо. џ  была
богата, красива и знатна. Њного раз  мне  делали  предложениЯ.  џ  с  ужасом
отвергала самую мысль обмануть честного человека  или  признатьсЯ  в  истине
человеку достаточно подлому, чтобы он захотел взЯть менЯ за  мое  богатство.
Њое сопротивление бесило отца.  Ћн  притворилсЯ,  будто  отправлЯет  менЯ  в
Џалермо, а на самом деле ночью перевел менЯ в эту  комнату  и  держал  здесь
взаперти целый год.
     ќто была ужаснаЯ тюрьма; духота стоЯла, как в венецианских пьомби,  так
как солнечные лучи отвесно  падали  на  узкую  железную  террасу,  служившую
временной кровлей длЯ этого так и недостроенного этажа. џ  мучилась  жаждой,
менЯ терзали москиты, заброшенность, одиночество, мне не хватало  воздуха  и
движениЯ, столь потребных в юности.  €  все  же  Я  не  умерла  и  ничем  не
заболела - так велика была  во  мне  сила  жизни.  Ћтец  никому  не  доверЯл
обЯзанности стеречь менЯ, опасаЯсь, как бы слуги из жалости  не  постарались
смЯгчить моих страданий; он сам приносил  мне  пищу,  а  когда  политические
интриги иной раз по целым днЯм задерживали его в  городе  -  Я  подвергалась
мукам голода. Ќо Я выработала в себе стоическую твердость и не унижалась  до
жалоб. џ  почерпнула  известное  мужество  и  многое  уЯснила  себе  в  этом
испытании в вовсе не сетую на бога, что он послал мне его. ЏонЯтие  долга  и
чувство справедливости - великие блага, и за них никогда не платишь  слишком
дорого!
     ’ак, полулежа в постели, слабым, понемногу крепнувшим голосом  говорила
Ђгата; потом, приподнЯвшись на локте и откинув длинные  черные  волосы,  она
обвела рукой богато убранные покои, где они находились, и сказала сыну:
     - Џусть богатство и знатность твоего  рода  никогда  не  вскружат  тебе
головы, Њикеле! „орого Я заплатила за эти преимущества: здесь, в этой  самой
комнате, где нам обоим так уютно сегоднЯ, Я проводила в ужасном  одиночестве
долгие часы без сна на  простом  ложе,  снедаемаЯ  лихорадкой,  и  вопрошала
бога, зачем он не назначил мне родитьсЯ  в  пещере  козьего  пастуха  или  в
лодке  пирата.  џ  тосковала  о  свободе,  и  последний  нищий  казалсЯ  мне
счастливее менЯ.
     Ѓудь Я бедна, будь Я низкого званиЯ, мои  родные  пожалели  бы  менЯ  и
постарались утешить в моем несчастье, но именитые кнЯзьЯ Џальмароза  считали
позором и преступлением, если  дочь  не  соглашаетсЯ  лгать  и  отказываетсЯ
обманом восстанавливать честь семьи. “ менЯ в моей тюрьме не было книг,  мне
дали самое поверхностное образование, и Я не понимала, за что Я  подвергаюсь
таким преследованиЯм. Ќо во времЯ своего долгого и мучительного  бездействиЯ
Я начала размышлЯть и собственным умом постигла тщету человеческой  гордыни.
Њое нравственное существо, так сказать, изменилось, и все  утехи,  и  всЯкаЯ
корысть, потребные человеческой суетности, после моих лишений предстали  мне
в настоЯщем свете.
     Ќо зачем говорить о лишениЯх, а не о том, что Я приобрела?  —то  значат
эти два мучительных  года,  если  их  ценой  Я  узнала  благодетельную  силу
правды? Љогда Я вернулась к свободе и  к  жизни,  когда  почувствовала,  как
легко ко мне возвращаютсЯ силы юности, Я понЯла, что у  менЯ  есть  времЯ  и
средства, чтобы обратить на пользу новые взглЯды,  к  которым  Я  пришла,  Я
испытала великое успокоение и вступила на  путь  уже  вошедшего  в  привычку
стойкого самоотречениЯ.
     џ навсегда отказалась от любви и супружества.  „аже  мысль  о  любовных
радостЯх была мне отвратительна,  а  что  до  потребностей  сердца  -  их  Я
удовлетворЯла иначе, они переросли во мне пределы эгоистических страстей.  ‚
годы страданий во мне зародилась одна истиннаЯ страсть;  целью  ее  было  не
наслаждение, не торжество одной личности,  благодарЯ  богатству  и  высокому
положению избавленной от общечеловеческих бедствий. ќта  страсть,  снедавшаЯ
менЯ, можно сказать, с лихорадочной силой,  была  жажда  борьбы  на  стороне
слабых против угнетателей и стремление  принести  столько  добра  и  помощи,
сколько мой род посеЯл горести и ужаса. ЊенЯ воспитывали в духе почитаниЯ  и
трепета перед королевским двором,  в  духе  недовериЯ  и  ненависти  к  моим
бедным соотечественникам. Ќе  случись  со  мной  моего  несчастьЯ,  Я,  быть
может, тоже следовала бы этим обычаЯм и этим примерам чудовищного  бездушиЯ.
Џри моем беспечном нраве, свойственном  женщинам  этой  страны,  Я  в  своих
понЯтиЯх, вероЯтно, и не поднЯлась бы выше взглЯдов  моей  семьи.  ‚едь  мои
родные  не  принадлежали  к  тем,  кто  подвергалсЯ  преследованиЯм  и  кому
изгнание и нищета вдохнули в душу ненависть к иностранному игу  и  любовь  к
родине. Ќа моих близких,  пылко  преданных  официальным  властЯм,  постоЯнно
сыпались  всЯкие  блага,  и  то  новое  процветание,  которое  принесет  нам
наследство кардинала, будет  постыдным  исключением  среди  разорениЯ  сотен
других знатных домов, рухнувших на моих глазах под  тЯжестью  принудительных
поборов и проскрипций.
     ‘тав наконец хозЯйкой своих поступков и своего состоЯниЯ,  Я  посвЯтила
мою жизнь помощи несчастным.  Љак  женщине,  мне  не  было  дано  заниматьсЯ
политикой, социальными науками или  философией.  „а  и  какому  мужчине  это
доступно под тЯготеющим над нами игом?  ‚се,  что  Я  могла  делать,  -  это
приходить  на  помощь  жертвам  тирании,  к  какому   бы   классу   они   ни
принадлежали. ‚скоре Я увидела, что число их огромно и что моих  доходов  не
хватит на это, отказывай  Я  себе  даже  в  необходимом.  Њое  решение  было
принЯто  быстро.  џ  дала  себе  слово  не  выходить  замуж.  ‚едь  о  твоем
существовании Я  не  знала  и  считала,  что  Я  одна  на  свете.  џ  велела
произвести точный подсчет своего имущества,  к  чему  наша  знать  прибегает
очень  редко;  по  нерадивости  богатые  дворЯне  даже  не  посещают   своих
поместий, поскольку те обычно расположены внутри острова, и нога  многих  из
нас никогда  не  ступала  по  своим  угодьЯм.  џ  взЯлась  за  дела  и  сама
ознакомилась со своими владениЯми. ‘перва Я разделила одну  часть  земли  на
мелкие участки, чтобы по очень низкой цене, а чаще вовсе даром,  раздать  их
бедным жителЯм этих областей. ќто ничему не помогло.  Ћдним  росчерком  пера
не спасешь народ, опустившийсЯ  до  последней  черты  рабства  и  нищеты.  џ
испробовала другие способы - позже Я расскажу тебе о  них  подробно.  Ќичего
не получалось. Ќичего не может получитьсЯ, когда законы страны направлены  к
ее разорению. …два мне удавалось поднЯть  какую-нибудь  семью,  как  налоги,
которые растут  с  ростом  благосостоЯниЯ,  опЯть  приводили  ее  к  прежней
нищете. Љак можно добитьсЯ длЯ людей порЯдка  и  прочного  положениЯ,  когда
государство взимает  шестьдесЯт  процентов  и  со  скудного  заработка  и  с
богатства бездельника?
     € вот Я увидела с печалью, что побежденной и  сломленной  стране  можно
помочь  лишь  благотворительностью,  и  посвЯтила   ей   свою   жизнь.   ќто
потребовало от менЯ гораздо больше усилий  и  настойчивости,  чем  случайные
подарки и  пожертвованиЯ.  …сли  вы  взЯлись  сами  распределЯть  постоЯнную
милостыню, эта работа  нескончаемаЯ,  изнурительнаЯ  и  неблагодарнаЯ.  ‚едь
милостынЯ спасает лишь на  данное  мгновение,  она  порождает  необходимость
повторениЯ,  растЯгиваетсЯ  на  веки  веков,  и  ты   никогда   не   увидишь
результатов взЯтой на себЯ работы. Ћ, как это мучительно - жить и любить,  и
ежечасно врачевать рану, которую нельзЯ залечить, и тратить все  силы  души,
пытаЯсь закрыть бездонную пучину, которой  не  закрыть  никогда,  как  жерла
ќтны!
     џ принЯла ее на себЯ, эту работу,  и  выполнЯю  ее  ежечасно.  џ  знаю,
этого  недостаточно,  но  не  падаю  духом.  ЊенЯ  уже  не  возмущает  лень,
распутство и все другие пороки, порождаемые нищетой. Ђ если и возмущают,  то
не по отношению к  тем,  кто  им  подвержен  поневоле,  но  к  тем,  кто  их
навлекает и упрочивает. џ не очень понимаю, что называетсЯ быть  разборчивым
в благотворительности. ќто хорошо длЯ стран свободных, где твои укоры  могут
привести к чему-то и где каждый может воспользоватьсЯ  уроками  практической
морали. “ нас - увы! - нищета  столь  велика,  что  длЯ  множества  взрослых
людей добро и зло - пустые  слова,  и  проповедовать  порЯдок,  честность  и
бережливость,  когда  умирают  голодной  смертью,  становитсЯ   безжалостным
педантством.
     Њоих доходов, Њикеле, не хватало на покрытие  таких  больших  расходов.
‘остоЯние  твоей  матери  так  подорвано  этими  глубокими  подкопами,  что,
возможно, в наследство тебе  достанетсЯ  только  куча  мусора.  …сли  бы  не
наследство кардинала, мне, пожалуй, пришлось бы горевать сейчас,  что  Я  не
могу оставить тебе достаточно средств, чтобы ты  мог  на  свой  лад  служить
своей стране. Ќо завтра ты станешь богаче, чем была когда-либо Я,  и  будешь
распорЯжатьсЯ этим состоЯнием, как велит тебе сердце и твои убеждениЯ, Я  же
не стану навЯзывать тебе своего дела. ‘  завтрашнего  днЯ  ты  вступаешь  во
владение, и мне не стоит тревожитьсЯ, как  ты  захочешь  распорЯдитьсЯ  этим
состоЯнием: Я в тебе уверена. ’ы прошел хорошую школу,  мой  мальчик,  школу
лишений и труда! џ знаю,  как  ты  стараешьсЯ  искупить  самые  легкие  свои
ошибки; знаю, на какие жертвы способна твоЯ душа, когда в  ней  пробуждаетсЯ
чувство  долга.  ЏриготовьсЯ  же  нести  бремЯ  твоего   нового   богатства,
приготовьсЯ быть кнЯзем  и  на  деле  и  по  имени.  ‡а  эти  три  днЯ,  что
неожиданно принесли тебе такие странные на  первый  взглЯд  приключениЯ,  ты
получил не один урок. Ћт фра Ђнджело, от маркиза ‹а-‘ерра, от ЊаньЯни,  даже
от этого прелестного  ребенка  Њилы  ты  выслушал  речи,  которые,  Я  знаю,
произвели на тебЯ глубокое впечатление. џ видела это  по  твоему  поведению,
по твоему решению стать простым рабочим и тогда  же  задумала  открыть  тебе
тайну твоей судьбы, даже если жизнь кардинала продлитсЯ и это  заставит  нас
держатьсЯ крайне осторожно.
     - Ћ, как вы благородны, матушка, - воскликнул Њикеле, - и как мало  вас
понимают, когда считают  вас  равнодушной  свЯтошей  или  капризницей!  ‚аша
жизнь - жизнь мученицы и подвижницы: ничего длЯ себЯ - все длЯ других!
     - Ќе хвали менЯ так за это, дитЯ мое, - возразила Ђгата, - Я  не  имела
права на обычное счастье, хоть и была ни в чем  не  повинна.  ЊенЯ  постигла
тЯжкаЯ судьба, и никакие усилиЯ не могли облегчить ее  бремЯ.  ЋтрекаЯсь  от
любви, Я только выполнЯла самый простой долг, какой  честность  налагает  на
женщину. Ђ став милосердной сестрой, Я подчинЯлась  властному  голосу  своей
совести. џ была несчастлива, Я сама познала несчастье; Я не  принадлежала  к
тем, кто способен отрицать  чужие  страданиЯ,  потому  что  сам  никогда  не
страдал. џ творила добро, быть может вслепую, но по крайней мере  Я  творила
его горЯчо и без устали. €, по-моему, делать добро - это не так  уж  трудно,
делать добро - это просто не делать зла; не быть эгоистом -  это  значит  не
быть слепцом или негодЯем. џ так жалею тех, кто тщеславитсЯ  своими  добрыми
делами, что скрываю свои почти  с  тем  же  старанием,  как  скрывала  тайну
своего брака и твоего рождениЯ. ‚ моем характере ничего не  понимают.  Ќо  Я
сама этого хотела.  Џоэтому  и  не  имела  права  жаловатьсЯ,  что  менЯ  не
понимают.
     - Ђх, а Я понимаю вас, - сказал Њикеле, - и мое сердце сторицей  вернет
вам все то счастье, которого вы были лишены.
     - џ знаю, - сказала она, - твои слезы -  доказательство  этому,  Я  это
чувствую. ‘ тех пор, как ты здесь, Я забыла о том, что была  несчастлива,  и
не вспомнила бы, не будь Я вынуждена рассказать тебе мою историю.
     - Ѓлагодарю, о, благодарю вас! Ќо не говорите, что вы предоставите  мне
свободу в моих поступках и поведении. ‚едь Я еще  мальчик  и  чувствую  себЯ
таким ничтожеством рЯдом с  вами,  что  мне  хочетсЯ  видеть  только  вашими
глазами, поступать только по вашему приказанию. џ  помогу  вам  нести  бремЯ
богатства и  благотворительности,  но  буду  лишь  вашим  помощником,  ничем
другим. Њне ли быть богачом и кнЯзем! Њне ли пользоватьсЯ  какой  бы  то  ни
было властью, когда тут вы? ‚едь Я ваш сын!
     - „итЯ мое, надо быть мужчиной. џ не имела счастьЯ воспитывать  тебЯ  и
сделала бы это не лучше, чем  достойный  Џьетранджело.  ’еперь  мое  дело  -
любить тебЯ, больше ничего, и этого достаточно. —тобы оправдать мою  любовь,
тебе не придетсЯ старатьсЯ, чтобы портреты твоих предков  не  могли  сказать
тебе: "џ недоволен вами". ’ы всегда будешь поступать так, чтобы услышать  от
своей матери одно: "џ довольна тобой!"
     Ћднако  прислушайсЯ,  Њикеле!..  ‡вонЯт  колокола...   ќто   похоронный
звон... ‡вонЯт все колокола  города...  ќто  умирает  вельможа!..  ќто  твой
родич, твой враг, это кардинал Џальмароза  готовитсЯ  свести  с  богом  свои
ужасные счеты...  “же  светает,  пора  расставатьсЯ!  €ди,  помолись,  чтобы
господь смилостивилсЯ над ним, а Я пойду принЯть его последний вздох!


        XLVI

        “’ђЋ

     Џока Ђгата звонила камеристке и приказывала закладывать  карету,  чтобы
отправитьсЯ выполнить последний  долг  перед  умирающим  кардиналом,  Њикеле
через цветник, по лестнице, вырубленной в лаве, спускалсЯ  в  парк.  …ще  не
достигнув середины лестницы он заметил мессира Ѓарбагалло, который  был  уже
на ногах и начинал  добросовестный  обход  владений.  „обрЯк  был  далек  от
мысли, что богатый дворец и  прекрасные  сады  были  уже  только  обманчивой
вывеской и пустой видимостью огромного богатства.  Ќа  его  взглЯд,  тратить
доходы  на  милостыню  было  привычкой  почтенной  и  приличной  длЯ  любого
синьора. Ћн без спора поддерживал кнЯжну в ее  добрых  делах.  Ќо  затронуть
капитал было бы страшным грехом, противоречащим наследственному  достоинству
славного имени. € если бы Ђгата посвЯщала его в подобные  дела  либо  с  ним
советовалась о них, ему не хватило  бы  всей  генеалогической  эрудиции  длЯ
доказательства того, что никто из рода Џальма-роза иначе как по  предложению
своего  королЯ  не  совершал  такого   преступлениЯ,   оскорблЯющего   честь
дворЯнства. Ћбобрать себЯ до нитки! ”и! …сли бы еще дело  шло  об  основании
приюта или  монастырЯ,  -  такие  памЯтники  остаютсЯ  надолго,  доносЯт  до
потомства доблесть и славу основателЯ и не только не вредЯт великому  имени,
но даже придают ему больше блеска.
     ‚идЯ, что  мажордом  невольно  преграждает  ему  путь,  погрузившись  в
разглЯдывание одного индийского кустика, который  он  сам  посадил  внизу  у
лестницы, Њикеле предпочел отвернутьсЯ и пройти мимо без всЯких  объЯснений.
—ерез несколько часов ему  уже  не  придетсЯ  прЯтатьсЯ,  но  приличиЯ  ради
следовало подождать публичного заЯвлениЯ Ђгаты.
     Ќо мажордом словно в землю врос  у  своего  куста.  …го  удивлЯло,  что
климат Љатании - лучший на свете,  по  его  мнению,  -  оказалсЯ  длЯ  этого
драгоценного растениЯ не так хорош, как тропический, из  чего  следует,  что
мэтр Ѓарбагалло умел  обходитьсЯ  с  генеалогическим  древом  лучше,  чем  с
обычным деревом. Ћн низко нагнулсЯ, почти лег на землю, чтобы проверить,  не
грызет ли какой-нибудь червЯк корни сохнущего кустика.
     „остигнув последних ступеней каменной лестницы, Њикеле счел  за  лучшее
попросту перепрыгнуть через мессира  Ѓарбагалло.  ’от  издал  громкий  крик,
вероЯтно, вообразив, что началось извержение вулкана и рЯдом с ним  свалилсЯ
камень, вылетевший из какого-нибудь кратера по соседству.
     …го хриплый крик прозвучал так забавно, что Њикеле расхохоталсЯ.
     - Cristo! - воскликнул мажордом, узнав молодого  художника,  с  которым
Ђгата приказала ему обходитьсЯ с особым  вниманием,  но  которого  ему  и  в
голову не приходило считать ее сыном или любовником.
     Ћднако, когда  прошел  первый  испуг  и  Њикеле  уже  быстро  удалЯлсЯ,
пересекаЯ  сад,  мажордом  постаралсЯ  все-таки  собратьсЯ  с  мыслЯми.   Ћн
сообразил, что на восходе солнца сын  Џьетранджело  вышел  из  цветника.  €з
цветника кнЯжны! €з свЯтилища, со  всех  сторон  закрытого  и  огороженного,
куда ночью мог проникнуть только осыпаемый милостЯми любовник.
     "‹юбовник кнЯжны Ђгаты! €  какой  любовник!  €  это  когда  сам  маркиз
‹а-‘ерра который едва осмеливаетсЯ надеЯтьсЯ на ее благосклонность,  никогда
не входит и не выходит иначе, как через главные ворота дворца!.."
     ќто было неслыханное предположение. ‚се же, не имеЯ  оснований  спорить
с таким очевидным фактом и не дозволЯЯ себе  истолковывать  его,  Ѓарбагалло
ограничилсЯ тем, что  повторил:  "Cristo!"  €,  постоЯв  две-три  минуты  на
месте, решил занЯтьсЯ обычными делами и запретить себе всЯкие  мысли  о  чем
бы то ни было впредь до особого распорЯжениЯ.
     Њикеле ничуть не меньше дивилсЯ своему новому положению, чем  старик  -
только что случившейсЯ  встрече.  €з  всех  снов,  что,  как  ему  казалось,
снились ему  последние  три  днЯ,  самый  неожиданный,  самый  чудесный,  уж
наверное, был тот, что сейчас увенчал и объЯснил все  остальные.  Ћн  шел  и
шел, не разбираЯ дороги, но по бессознательной привычке, сам  не  знаЯ  как,
пришел к дому в предместье. Љак никогда не виданные, оглЯдывал он  предметы,
останавливавшие его взор. ‚еликолепие дворцов и нищета  жилищ  простонародьЯ
представлЯли  контраст,  прежде  печаливший  его  лишь  как  обстоЯтельство,
горестное длЯ него самого, но которое он принимал как некий  роковой  закон,
присущий  обществу.  ’еперь,  когда  он  почувствовал   себЯ   свободным   и
могущественным в этом обществе, его жалость и доброта стали  еще  сильней  и
бескорыстней. Ћказавшись в  числе  счастливых,  он  сделалсЯ  лучше;  полные
великодушиЯ речи матери зажгли в его сердце чувство долга.  Ћн  ощущал,  как
взрослеет в рЯду других людей с тех пор, как узнал, что не только  не  может
ЯвитьсЯ жертвой, но сам должен заботитьсЯ  о  судьбе  себе  подобных.  Ћдним
словом, он ощущал себЯ кнЯзем и теперь уже не  удивлЯлсЯ  тому,  что  всегда
был честолюбив. —естолюбие облагородилось в его  собственных  глазах  в  тот
день, как он дал ему определение в ответ  на  нападки  ЊаньЯни.  ’еперь  же,
когда его честолюбие было удовлетворено, оно не только не  вредило  ему,  но
возбуждало и возвышало над самим  собой.  …сть  люди,  и,  к  несчастью,  их
большинство, которых благосостоЯние принижает и развращает. Ќо  длЯ  истинно
благородной души богатство - лишь  средство  делать  добро,  а  Њикеле  было
восемнадцать лет - возраст, когда идеалы чисты и душа открыта длЯ  добрых  и
возвышенных стремлений.
     “ входа в предместье он увидел  просившую  подаЯние  бедную  женщину  с
ребенком на руках и тремЯ другими, цеплЯвшимисЯ за  ее  рваную  юбку.  ‘лезы
навернулись ему на глаза, и он сразу сунул обе руки в карманы своей  куртки:
со вчерашнего днЯ он стал носить одежду  простонародьЯ  и  решил  носить  ее
долго, всегда, если придетсЯ. Ќо карманы оказались  пусты,  и  он  вспомнил,
что у него еще ничего нет.
     - Џростите менЯ, милаЯ, - сказал он,  -  Я  подам  вам  завтра.  Ѓудьте
завтра здесь, Я приду.
     Ќищенка подумала,  что  он  смеетсЯ  над  ней,  и  с  грустью  сказала,
величественно, как свойственно южанам, кутаЯсь в свои лохмотьЯ:
     - ЌельзЯ смеЯтьсЯ над беднЯками, мальчик, это приносит несчастье.
     "„а, да! - говорил себе Њикеле, отходЯ от нее. - џ верю, чувствую  сам!
‘о мной зтого никогда не случитсЯ!"
     —уть дальше он наткнулсЯ на  прачек,  которые  преспокойно  развешивали
biancheria* над самыми головами прохожих,  на  веревке,  протЯнутой  поперек
улицы. Њикеле нагнулсЯ, чего не сделал  бы  накануне,  -  раньше  он  только
нетерпеливо сдвинул бы в сторону мешавшее ему препЯтствие.  „ве  хорошенькие
девушки, которые старались натЯнуть веревку  потуже,  благодарно  улыбнулись
ему. Ќо когда Њикеле миновал первый занавес и  нагнулсЯ,  чтобы  пройти  под
вторым, он услышал, как пр