ого никогда не забудет. ‚от они и поженились; и  когда
они сюда пришли и Я их увидела, у менЯ была одна мысль: не  дай  бог,  чтобы
сбывались такие пророчества, как те, что разлучили  их  в  молодости,  и  не
хотела бы Я быть на месте этих пророков!
     „жентльмен слез с бочки и потЯнулсЯ.
     - Ќаверно, он с самого начала стал дурно с ней обращатьсЯ?
     - „а нет, этого, по-моему, никогда не было,  -  сказала  миссис  ’агби,
утираЯ слезы. -  Ќекоторое  времЯ  он  держалсЯ,  но  отделатьсЯ  от  старых
привычек не мог; скоро он опЯть поскользнулсЯ и очень быстро докатилсЯ бы до
прежнего, да тут его свалила болезнь. Ђ ее он, по-моему, всегда жалел.  „аже
наверно так. џ видела  его  во  времЯ  припадков:  плачет,  трЯсетсЯ  и  все
стараетсЯ поцеловать ей руку; Я слышала, как он называл ее "Њэг" и  говорил,
что ей, мол, сегоднЯ исполнилось девЯтнадцать лет. Ђ теперь он  уже  сколько
месЯцев не встает с постели. …й и за ним ходить и за ребенком -  работать-то
она и не поспевала. Ђ раз не поспевала, то ей и давать работу не  стали.  “ж
как они жили - не знаю.
     - ‡ато Я знаю, - буркнул ’агби; он с хитрым видом поглЯдел на кассу, на
полки с товарами, на жену и закончил: - Љак кошка с собакой!
     …го прервал громкий крик - горестный вопль,  -  донесшийсЯ  с  верхнего
этажа. „жентльмен поспешно направилсЯ к двери.
     - „руг мой, - сказал он, оглЯдываЯсь на ходу, -  можете  не  спорить  о
том, отправлЯть его куда-нибудь или нет. ЉажетсЯ, он  избавил  вас  от  этой
заботы!
     € джентльмен побежал наверх; миссис ’агби бросилась за  ним,  а  мистер
’агби стал медленно подниматьсЯ следом, ворча что-то себе под нос  и  больше
обычного пыхтЯ и отдуваЯсь под тЯжестью выручки, в  которой,  как  на  грех,
оказалось множество медЯков.
     ’рухти, послушный призраку девочки, вознессЯ по лестнице, как дуновение
ветерка.
     - ‘ледуй за ней! ‘ледуй за ней! - звучали у него в ушах неземные голоса
колоколов. - “знай правду от той, кто тебе всех дороже!
     ‚се было  кончено.  ‚се  кончено  -  и  вот  она,  гордость  и  радость
отцовского сердца!  €змученнаЯ,  изможденнаЯ  женщина  плачет  возле  убогой
кровати, нежно прижимаЯ к груди младенца.  ’акого  худенького,  слабенького,
чахлого младенца, такого длЯ нее драгоценного!
     - ‘лава богу! - воскликнул ’оби, молитвенно сложив руки. - Ѓлагодарение
богу! Ћна любит свое дитЯ!
     „жентльмен, по природе отнюдь не жестокосердый и не равнодушный (просто
он видел такие сцены изо днЯ в день и знал, что в задачках  мистера  ”айлера
это самые ничтожные цифры, крошечные черточки в  его  вычислениЯх),  положил
руку на сердце, переставшее битьсЯ, послушал, есть  ли  дыхание,  и  сказал:
"‘траданиЯ его кончились. ’ак оно и лучше". Њиссис  ’агби  пыталась  утешить
вдову ласковыми словами, мистер ’агби - философскими рассуждениЯми.
     - Ќу, ну, - сказал он, держа руки в карманах, -  нельзЯ  малодушничать.
ќто не дело. Ќадо крепитьсЯ. •орош бы Я был, если бы смалодушничал, когда  в
бытность мою швейцаром у нашего крыльца как-то  вечером  сцепились  колесами
целых шесть карет. Ќо Я осталсЯ тверд, Я так и не отпер двери!
     ‘нова ’оби услышал голоса, говорившие: "‘ледуй за ней". Ћн повернулсЯ к
своей призрачной спутнице, но  она  стала  подниматьсЯ  в  воздух,  сказала:
"‘ледуй за ней!" - и исчезла.
     Ћн осталсЯ возле дочери; сидел у ее ног; заглЯдывал ей в лицо, ища хотЯ
бы бледных следов прежней красоты; вслушивалсЯ в ее голос - не прозвучит  ли
в  нем  прежнЯЯ  ласка.  Ћн   склонЯлсЯ   над   ребенком.   •илый   ребенок,
старообразный,  страшный  своей  серьезностью,  надрывающий  сердце   тихим,
жалобным  плачем.  ’оби  готов  был  молитьсЯ  на  него.  Ћн  видел  в   нем
единственное спасение дочери, последнее уцелевшее  звено  ее  долготерпеньЯ.
‚се свои надежды он, отец, возложил на этого  хрупкого  младенца;  он  ловил
каждый взглЯд, который бросала на него мать, и снова и снова восклицал: "Ћна
его любит! Ѓлагодарение богу, она его любит!"
     Ћн видел, как добраЯ женщина ухаживала за ней; как опЯть пришла  к  ней
среди ночи, когда рассерженный супруг уснул и все  затихло;  как  подбодрЯла
ее, плакала с ней вместе, принесла ей поесть. Ћн видел, как наступил день  и
снова ночь, и еще день, и еще ночь. ‚ремЯ шло; мертвого  унесли  из  обители
смерти, и Њэг осталась в комнате одна с ребенком. ђебенок стонал  и  плакал,
изводил ее, не давал ей покоЯ, и едва она, в полном изнеможении,  забывалась
дремотой, возвращал ее к жизни и маленькими своими ручонками опЯть тащил  на
дыбу. Ќо она оставалась неизменно терпеливой и  ласковой.  ‹юбила  его  всей
душой, всем своим существом была свЯзана с ним так  же  крепко,  как  тогда,
когда носила его под сердцем.
     ‚се это времЯ она  терпела  нужду  -  жестокую,  безысходную  нужду.  ‘
ребенком на руках бродила по улицам в поисках работы; держа его на  коленЯх,
поглЯдываЯ на обращенное к ней прозрачное личико, делала  любую  работу,  за
любого плату - за сутки труда столько фартингов, сколько цифр на циферблате.
Њожет, она сердилась на него? Ќе заботилась о нем? Њожет, иногда глЯдела  на
него с ненавистью? €ли хоть раз сгорЯча ударила? Ќет. ’олько этим и утешалсЯ
’оби - любовь ее ни на минуту не угасала.
     Ћна скрывала свою крайнюю бедность ото всех и днем старалась уходить из
дому, чтобы избежать расспросов единственного своего друга:  всЯкаЯ  помощь,
какую оказывала ей эта добраЯ женщина, вызывала новые ссоры между супругами;
и ей было тЯжко сознавать, что она вносит раздор в жизнь людей, которым  так
много обЯзана.
     Ћна любила своего ребенка. ‹юбила все сильней  и  сильней.  Ќо  однажды
вечером в самой ее любви что-то изменилось.
     Ћна носила младенца по комнате, баюкаЯ  его  тихим  пением,  как  вдруг
дверь неслышно отворилась и вошел мужчина.
     - ‚ последний раз, - сказал он.
     - “ильЯм ”ерн!
     - ‚ последний раз.
     Ћн прислушивалсЯ, точно опасаЯсь погони, и говорил шепотом.
     - Њаргарет, мне скоро конец. Ќо Я не мог  не  проститьсЯ  с  тобой,  не
поблагодарить тебЯ.
     - —то вы сделали? - спросила она, глЯдЯ на него со страхом.
     Ћн не отвел глаз, но промолчал.
     Џотом махнул рукой, будто отмахивалсЯ от  ее  вопроса,  отметал  его  в
сторону, - и сказал:
     - Њного прошло времени, Њаргарет, но тот вечер Я помню как  сейчас.  Ќе
думали мы тогда, - прибавил он, окинув взглЯдом комнату,  -  что  встретимсЯ
вот так. ’вой ребенок, Њаргарет? „ай  его  мне.  „ай  мне  подержать  твоего
ребенка.
     Ћн положил шлЯпу на пол и взЯл младенца. Ђ сам весь дрожал.
     - „евочка?
     - „а.
     Ћн заслонил крошечное личико рукой.
     - ‚идишь, как Я сдал, Њаргарет, - Я даже боюсь смотреть  на  нее.  Ќет.
Џодожди ее брать, Я ей ничего не сделаю. Њного прошло времени, а  все  же...
Љак ее зовут?
     - Њаргарет, - ответила она живо.
     - ќто хорошо, - сказал он. - ќто хорошо!
     Љазалось, он вздохнул свободнее; и после минутного колебаниЯ  он  отнЯл
руку и заглЯнул малютке в лицо. Ќо тут же снова прикрыл его.
     - Њаргарет! - сказал он, отдав ей ребенка. - ќто лицо ‹илиен.
     - ‹илиен!
     - ’о же лицо, что у девочки, которую Я  держал  на  руках,  когда  мать
‹илиен умерла и оставила ее сиротой.
     - Љогда мать ‹илиен умерла и оставила ее  сиротой!  -  воскликнула  она
исступленно.
     - Џочему ты кричишь? Џочему так на менЯ смотришь? Њаргарет!
     Ћна опустилась на стул и, прижав ребенка к груди, залилась слезами.  ’о
она отстранЯлась и с тревогой глЯдела ему в лицо, то снова прижимала  его  к
себе. € тут-то к ее любви стало примешиватьсЯ что-то неистовое и страшное. €
тут-то у ее старика отца заныло сердце.
     "‘ледуй за ней! - прозвучало повсюду вокруг. - “знай правду от той, кто
тебе всех дороже!"
     - Њаргарет! - сказал ”ерн и, наклонившись, поцеловал  ее  в  лоб.  -  ‚
последний раз благодарю тебЯ. Џрощай! „ай мне руку и скажи,  что  отныне  ты
менЯ не знаешь. ЏостарайсЯ думать обо мне как о мертвом.
     - —то вы сделали? - спросила она снова.
     - Ќынче ночью будет пожар, - сказал он, отодвигаЯсь от нее. - ‚сю  зиму
будут пожары, то там, то тут, чтобы по ночам было виднее. Љак увидишь  вдали
зарево, так и знай - началось. Љак увидишь вдали зарево, забудь обо  мне;  а
если не сможешь, то вспомни, какой адский огонь запалили у менЯ в  груди,  и
считай, что это его отсвет играет на тучах. Џрощай!
     Ћна окликнула его, но он  уже  исчез.  Ћна  сидела  оцепенев,  пока  не
проснулсЯ  ребенок,  а  тогда  опЯть  почувствовала  и  холод,  и  голод,  и
окружающею тьму. ‚сю ночь она ходила с ним  из  угла  в  угол,  баюкаЯ  его,
успокаиваЯ. ‚ременами повторЯла вслух: "Љак  ‹илиен,  когда  мать  умерла  и
оставила ее сиротой!" Џочему всЯкий раз при этих словах ее  шаг  убыстрЯлсЯ,
глаза загорались, а любовь становилась такой неистовой и страшной?
     - Ќо это любовь, - сказал ’рухти. - ќто любовь. Ћна никогда не разлюбит
свое дитЯ. ЃеднаЯ моЯ Њэг!
     “тром она особенно постаралась приодеть  ребенка  -  тщетные  стараниЯ,
когда под рукой только  жалкие  трЯпки!  -  и  еще  раз  пошла  искать  себе
пропитаниЯ. Ѓыл последний день старого года. Ћна искала до вечера, не пивши,
не евши. €скала напрасно.
     Ћна вмешалась в толпу отверженных, которые ждали, стоЯ в  снегу,  чтобы
некий чиновник, уполномоченный  творить  милостыню  от  имени  общества  (не
втайне, как велит нагорнаЯ проповедь, но Явно и законно), соизволил  вызвать
их и допросить, а потом одному бы сказал: "‘тупай туда-то", другому.  "‡айди
на той неделе", а третьего подкинул как мЯч и пустил гулЯть из рук  в  руки,
от  порога  к  порогу,  покуда  он  не  испустит  дух  от  усталости,  либо,
отчаЯвшись, пойдет на кражу и тогда станет преступником высшего  сорта,  чье
дело уже не терпит отлагательства. ‡десь она тоже ничего  не  добилась.  Ћна
любила свое дитЯ, нипочем не согласилась бы с ним  расстатьсЯ.  Ђ  таким  не
помогают.
     “же ночь была на дворе - темнаЯ, ненастнаЯ ночь, - когда она,  согреваЯ
ребенка на груди, подошла к единственному дому, который могла назвать своим.
€змученнаЯ, без сил, она уже хотела войти  и  только  тут  заметила,  что  в
дверЯх кто-то стоит. ’о был  хозЯин  дома,  расположившийсЯ  таким  образом,
чтобы загородить собой весь вход, - при его комплекции это было нетрудно.
     - Ђ-а, - сказал он вполголоса, - так вы  вернулись?  Ћна  взглЯнула  на
ребенка, потом обратила умолЯющий взор к хозЯину и кивнула головой.
     - Ђ вам не кажетсЯ, что вы и так уже прожили здесь достаточно долго, не
платЯ за квартиру? - сказал мистер ’агби. - ‚ам не кажетсЯ, что вы и так уже
забрали в этой лавке достаточно товаров в кредит?
     ‘нова она обратила на него молЯщий взглЯд.
     - Њожет, вам бы сменить поставщиков? - сказал он. - €  может,  поискать
бы себе другое жилище, а? ‚ам не кажетсЯ, что имеет смысл попробовать?
     Ћна едва слышно проговорила, что времЯ уже очень позднее. ‡автра.
     - џ понимаю, чего вам нужно, - сказал ’агби, - и к чему вы клоните.  ‚ы
знаете, что в этом доме существуют  два  мнениЯ  относительно  вас,  и  вам,
видно, очень нравитсЯ стравливать людей. Ђ Я не желаю ссор; Я нарочно говорю
тихо, чтобы избежать ссоры;  но  если  вы  станете  упрЯмитьсЯ,  Я  заговорю
погромче, и тогда можете радоватьсЯ, ссоры не миновать,  да  еще  какой.  Ќо
войти вы не войдете, это Я решил твердо.
     Ћна откинула волосы со лба и как-то странно посмотрела на небо, а потом
устремила взглЯд во тьму, окутавшую улицу.
     - ‘егоднЯ кончаетсЯ старый год, и Я не намерен, в угоду вам или кому бы
то ни было, переносить в новый год всЯкие нелады и раздоры, - сказал  ’агби.
(Ћн тоже был „руг и Ћтец, только  весом  поменьше.)  -  €  не  совестно  вам
переносить такие повадки в новый год? …сли вам нечего делать  в  жизни,  как
только малодушничать да ссорить мужа с женой, лучше бы вам  вовсе  не  жить.
“ходите отсюда!
     "‘ледуй за ней! „о роковой черты!"
     ЋпЯть старый ’оби услышал голоса духов. ЏоднЯв голову, он увидел  их  в
воздухе, они указывали на Њэг, уходЯщую вдаль по темной улице.
     - Ћна любит свое дитЯ! - взмолилсЯ  он  в  нестерпимой  муке.  -  Њилые
колокола! Ћна его любит!
     - ‘ледуй за ней! - € темные фигуры, как тучи, понеслись ей вдогонку.
     ’оби не отставал от них; вот он нагнал дочь, заглЯнул  ей  в  лицо.  Ћн
увидел то неистовое и страшное, что применилось к  ее  любви,  горело  в  ее
глазах. Ћн услышал слова: "Љак ‹илиен! ‘тать такой, как ‹илиен!", и она  еще
ускорила шаг.
     Ђх, если б что-нибудь ее разбудило! …сли бы проник в  воспаленный  мозг
какой-нибудь  образ,  или  звук,  или  запах,   способный   вызвать   нежные
воспоминаниЯ! …сли б стала перед нею хоть одна светлаЯ картина прошедшего!
     - џ был ее отцом! Ћтцом! - крикнул  старик,  простираЯ  руки  к  черным
тенЯм, летЯщим в вышине. - ‘милуйтесь над ней и надо мною!  Људа  она  идет?
‚ерните ее! џ был ее отцом!
     Ќо они только указали на нее и повторили: "‘ледуй за ней! “знай  правду
от той, кто тебе всех дороже!"
     ‘тоголосое эхо подхватило эти слова. ‚оздух был полон ими. ’оби  словно
вбирал их в себЯ при  каждом  вдохе.  Ћни  были  везде,  никуда  от  них  не
скрытьсЯ. Ђ Њэг уже не шла, а бежала, и все тот же огонь пылал в  ее  взоре,
все те же слова срывались с губ: "Љак ‹илиен! ‘тать такой, как ‹илиен!"
     ‚друг она остановилась.
     - •оть теперь верни ее! - воскликнул старик, схватившись за седую  свою
голову. - ЊоЯ дочка! Њэг! ‚ерни ее! Ћтче милосердный, верни ее!
     Ћна укутала младенца в свою рваную шаль. ѓорЯчечными руками ощупала его
тельце, погладила по лицу, оправила на  нем  убогий  нарЯд.  Џрижала  его  к
исхудалой груди, словно давала  клЯтву  никогда  с  ним  не  разлучатьсЯ.  €
прильнула к нему сухими губами в последнем, мучительном порыве любви.
     Ђ потом она  спрЯтала  крошечную  ручонку  у  себЯ  за  пазухой,  возле
наболевшего сердца, повернула сонное личико к себе и, опЯть сжав  малютку  в
объЯтиЯх, побежала дальше, к реке.
     Љ быстрой реке, клубЯщейсЯ и мутной, где зимнЯЯ ночь была  мрачна,  как
последние мысли многих других несчастных,  искавших  здесь  избавлениЯ.  ѓде
редкие красные  огни  на  берегу  горели  угрюмо  и  тускло,  точно  факелы,
освещающие путь в небытие. ѓде ни одно обиталище живых людей не бросало тени
на глубокую, непроглЯдную, печальную тьму.
     Љ реке! Љ этим воротам  в  вечность  стремила  она  свой  бег,  так  же
неудержимо, как воды реки стремились к морю. ’оби хотел коснутьсЯ ее,  когда
она сбегала к темной воде, но дикое, безумное  лицо  -  неистоваЯ,  страшнаЯ
любовь - отчаЯние, презревшее все земные запреты, -  пронеслось  мимо  него,
как вихрь.
     Ћн догнал ее. Ќа мгновение она задержалась перед  смертельным  прыжком.
Ћн упал на колени и в голос крикнул духам колоколов, парившим над ним:
     - џ узнал правду! “знал от той, кто мне всех  дороже!  Ћ,  спасите  ее,
спасите!
     Ћн вцепилсЯ в ее платье, и  платье  не  выскользнуло  у  него  из  рук.
ЏроизносЯ последние слова, он почувствовал, что к нему  вернулось  осЯзание,
что он может ее удержать.
     „ухи колоколов не сводили с него пристального взглЯда.
     - џ узнал все! - вскричал старик. - ‘милуйтесь надо мной  в  этот  час,
даже если Я, из любви к ней, такой молодой и невинной, клеветал на  Џрироду,
на сердце матери, доведенной до отчаЯниЯ. Џростите  мою  дерзость,  ‡лобу  и
невежество, спасите ее!
     Ћн почувствовал, что пальцы его слабеют. Љолокола молчали.
     - ‘милуйтесь над ней! - вскричал он. - ‚едь на страшный  этот  грех  ее
толкнула любовь - пусть больнаЯ любовь, но самаЯ  сильнаЯ,  самаЯ  глубокаЯ,
какую только дано  знать  нам,  падшим  созданиЯм!  Џодумайте,  сколько  она
выстрадала, если такие семена принесли такие плоды!  Ћна  была  рождена  длЯ
безгрешной жизни. ‚сЯкаЯ любЯщаЯ мать могла бы сделать то же после  стольких
испытаний. Ћ, сжальтесь над моей дочерью, ведь она и сейчас жалеет свое дитЯ
и только затем губит свою бессмертную душу, чтобы спасти его!
     Ћн крепко обхватил ее. ’еперь-то он ее удержит! ‘ила его была безмерна.
     - џ вижу среди вас призрак дней  прошедших  и  грЯдущих!  -  воскликнул
старик, приметив девочку и словно черпаЯ вдохновение в устремленных на  него
сверху взглЯдах. - џ знаю, что ‚ремЯ хранит длЯ нас наше наследие.  џ  знаю,
что придет день и волна времени, поднЯвшись, сметет, как  листьЯ,  тех,  кто
чернит нас и угнетает. џ вижу, она уже поднимаетсЯ! џ знаю,  что  мы  должны
верить, и надеЯтьсЯ, и не сомневатьсЯ ни в себе, ни друг в  друге.  џ  узнал
это от той, кто мне всех дороже. џ снова обнимаю ее. Ћ  духи,  милостивые  и
добрые, Я запомню ваш урок. Ћ духи, милостивые и добрые, спасибо!
     Ћн мог бы говорить еще, но тут колокола, -  старые  знакомые  колокола,
его милые, преданные, верные друзьЯ - зазвонили в честь нового года, да  так
радостно, так весело и задорно, что он вскочил на ноги и разрушил тЯготевшие
над ним чары.
     - € очень прошу тебЯ, отец, - сказала Њэг, - воздержись ты  от  рубцов,
пока не справишьсЯ у какого-нибудь доктора, не вредно ли тебе их есть;  ведь
что ты тут вытворЯл - ой-ой-ой!
     Ћна шила за столиком  у  огнЯ  -  отделывала  свое  простенькое  платье
лентами, к свадьбе.  €  столько  в  ней  было  спокойного  счастьЯ,  столько
цветущей юности и светлой надежды, что  ’оби  громко  ахнул,  словно  увидев
ангела, а потом кинулсЯ к ней с распростертыми объЯтиЯми.
     Ќо он запуталсЯ  ногами  в  упавшей  на  пол  газете,  и  кто-то  успел
проскочить между ним и дочерью.
     - Ќет! - крикнул этот кто-то бодрым, ликующим голосом. -  „аже  вам  не
уступлю, даже вам. Џервый поцелуй и Њэг в новом году достанетсЯ мне. Њне!  џ
целый час дожидалсЯ на улице, пока зазвонЯт колокола. Њэг, сокровище мое,  с
новым годом! Њногих, многих тебе счастливых лет, дорогаЯ моЯ женушка!
     € ђичард осыпал ее поцелуЯми.
     ‚ жизни своей вы не видели ничего подобного тому, что тут  сделалось  с
’рухти. ѓде бы вы ни жили, что бы ни видели на своем веку, все равно: ничего
даже отдаленно похожего на это вам и не снилось! Ћн  садилсЯ  на  стул,  бил
себЯ по коленкам и плакал; садилсЯ на стул, бил себЯ по коленкам и  смеЯлсЯ;
садилсЯ на стул, бил себЯ по коленкам и смеЯлсЯ и  плакал  одновременно;  он
вскакивал со стула и бросалсЯ обнимать Њэг; вскакивал со  стула  и  бросалсЯ
обнимать ђичарда; вскакивал со стула и бросалсЯ обнимать их обоих вместе; он
то подбегал к Њэг и, сжав руками ее свежее личико,  крепко  ее  целовал,  то
отбегал от нее задом, чтобы ни на минуту не  терЯть  ее  из  виду,  и  снова
подбегал к ней, как фигурка в волшебном фонаре; а в промежутках плюхалсЯ  на
стул, но тут же снова вскакивал, точно подброшенный пружиной.  Ћн  в  полном
смысле слова был сам не свой от радости.
     - Ђ завтра твоЯ свадьба,  голубка!  -  вскричал  ’рухти.  -  ЌастоЯщаЯ,
счастливаЯ свадьба!
     - Ќе завтра, а сегоднЯ!  -  воскликнул  ђичард,  пожимаЯ  ему  руку.  -
‘егоднЯ. Љолокола уже возвестили новый год. ‚ы только послушайте.
     Ћх, как они звонили! Љак же они звонили, дай им бог здоровьЯ!  Љонечно,
это были замечательные колокола - большие, голосистые, звучные,  отлитые  из
лучшего металла, сработанные лучшими мастерами; однако никогда, никогда  еще
они так не звонили!
     - Ќо ведь сегоднЯ, роднаЯ, - сказал ’рухти, -  сегоднЯ  вы  с  ђичардом
малость повздорили.
     - Џотому что он очень нехороший человек, отец, - отвечала Њэг. -  ђазве
неправда, ђичард? ’акой упрЯмец, такой горЯчка!  …му  бы  ничего  не  стоило
отчитать этого важного олдермена, прЯмо-таки упразднить его,  -  он  думает,
это так же просто, как...
     - Џоцеловать Њэг, - перебил ее ђичард. € поцеловал.
     - „а, да, так же просто. Ќо Я ему не позволила, отец. Љакой в  том  был
бы прок?
     - ђичард, дружище! - сказал ’рухти. - ’ы всегда у нас был молодчина,  и
всегда будешь молодчина, до гробовой доски! Ќо ты, моЯ голубка, ты плакала у
огнЯ, когда Я пришел. Ћ чем ты плакала у огнЯ?
     - џ вспоминала, сколько мы с тобой прожили вместо, отец. € думала,  что
теперь тебе будет скучно одному. ‚от и все.
     ’рухти  снова  попЯтилсЯ  к  своему  спасительному   стулу,   но   тут,
разбуженнаЯ шумом, к ним вбежала полуодетаЯ девочка.
     - „а вот она! - вскричал ’рухти, подхватываЯ ее на  руки.  -  ‚от  наша
маленькаЯ ‹илиен! •а-ха-ха! ђаз-два-три, вот и мы! € раз-два-три,  и  вот  и
мы! Ђ вот и дЯдЯ “илл!  -  €  ’рухти,  прервав  свои  прыжки,  сердечно  его
приветствовал. - Ђх, дЯдЯ “илл, какое мне было видение за то, что  Я  привел
вас к себе! Ђх, дЯдЯ “илл, друг дорогой, какую службу вы мне сослужили своим
приходом!
     “илл ”ерн не успел  ответить,  потому  что  в  комнату  ворвалсЯ  целый
оркестр, а за ним и толпа соседей,  выкрикивающих  "‘  новым  годом,  Њэг!",
"‘частливого брака!", "„олгой жизни!" и прочие  пожеланиЯ  в  том  же  духе.
Ѓарабан (закадычный друг ’оби) выступил вперед и сказал:
     - ’рухти ‚эк, старина! Џрошел  слух,  что  твоЯ  дочка  завтра  выходит
замуж. Ќе найдетсЯ человека, который, знаЯ тебЯ, не желал  бы  тебе  счастьЯ
или, знаЯ ее, не желал бы счастьЯ ей. €ли, знаЯ вас обоих, не желал  бы  вам
обоим всЯческого благополучиЯ, какое только может принести новый год. ‚от мы
и пришли встретить его музыкой и танцами.
     „ружный крик одобрениЯ был  ответом  на  эту  речь.  Ѓарабан,  к  слову
сказать, был сильно под хмельком; ну, да бог с ним.
     - Љакое же счастье, - сказал ’оби,  -  внушать  людЯм  этакие  чувства!
Љакие вы добрые друзьЯ и соседи!  Ђ  все  она,  моЯ  милаЯ  дочка.  Ћна  это
заслужила.
     Њинуты не прошло, как они приготовились к танцам (Њэг и ђичард в первой
паре); и барабан уже совсем было собралсЯ  забарабанить  во  всю  мочь,  как
вдруг за дверью послышалсЯ страшный шум и  в  комнату  вбежала  женщина  лет
пЯтидесЯти, вида приЯтного и добродушного,  а  за  ней  мужчина  с  глинЯным
кувшином необъЯтных размеров, а за ним трещотка и колокольцы - маленькие, на
деревЯнной раме, совсем непохожие на те, большие колокола.
     ’оби сказал "миссис —икенстокер!" и опЯть плюхнулсЯ на стул и стал бить
себЯ по коленкам.
     - ‘обралась замуж, Њэг, а от менЯ утаила! - воскликнула добраЯ женщина.
- Ђ Я бы не уснула в последнюю ночь старого года, если бы не зашла  пожелать
тебе счастьЯ. Ѓудь Я прикована к постели, Я бы и то пришла.  Ђ  раз  сегоднЯ
канун нового года и к тому же канун твоей свадьбы,  моЯ  милочка,  Я  велела
сварить кувшинчик пивного пунша и захватила с собой.
     "Љувшинчик" поистине делал честь миссис —икенстокер. €з него валил  дым
и пар, как из кратера вулкана, а мужчина, принесший его, совсем ослабел.
     - Њиссис ’агби! - сказал ’рухти, в упоении описываЯ около нее  круг  за
кругом, - то есть, вернее,  миссис  —икенстокер.  ‘ердечно  вас  благодарим!
‘частливого вам нового года и долгой  жизни!..  Њиссис  ’агби!  -  продолжал
’рухти, расцеловавшись  с  нею,  -  то  есть,  вернее,  миссис  —икенстокер.
Џознакомьтесь - это “ильЯм ”ерн и ‹илиен.
     Љ его удивлению, сиЯ достойнаЯ особа сильно побледнела, а  затем  густо
покраснела.
     - Ќеужели та ‹илиен ”ерн, - сказала она, -  у  которой  мать  умерла  в
„орсетшире?
     “ильЯм ”ерн ответил "да", и они, быстро отойдЯ в  сторонку,  обменЯлись
несколькими словами, после чего миссис —икенстокер пожала ему обе руки,  еще
раз, л же по собственному почину, расцеловалась с ’оби и привлекла девочку к
своей объемистой груди.
     - “илл ”ерн! - сказал ’оби, надеваЯ на правою руку свою серую рукавицу.
- Ќе та ли это знакомаЯ, которую вы надеЯлись разыскать?
     - ’а самаЯ, - отвечал ”ерн, кладЯ руки на плечи ’оби. - €  она,  видно,
окажетсЯ почти таким же добрым другом, как тот, которого Я уже нашел.
     - Ђх, вот оно что! -  сказал  ’оби.  -  Њузыка,  прошу.  Ћкажите  такую
любезность.
     Џод звуки оркестра, колокольцев и трещоток и  под  не  смолкнувший  еще
трезвон колоколов ’рухти, отодвинув Њэг и ђичарда на  второе  место,  открыл
бал с миссис —икенстокер и сплЯсал танец, не виданный ни до того, ни  после,
- танец, в основу коего была положена знаменитаЯ его трусца.
     Њожет, все это приснилось ’оби? €ли его радости и горести,  и  те,  кто
делил их с ним, - только сон; и сам он только сон; и рассказчику эта повесть
приснилась и лишь теперь он пробуждаетсЯ? …сли так, о ты, кто слушал  его  и
всегда оставалсЯ ему  дорог,  не  забывай  о  суровой  действительности,  из
которой возникли эти видениЯ; и в своих  пределах  -  а  длЯ  этого  никакие
пределы не будут слишком широки или слишком тесны - старайсЯ  исправить  ее,
улучшить и смЯгчить. ’ак пусть же новый год принесет тебе  счастье,  тебе  и
многим другим, чье счастье ты можешь составить. Џусть каждый новый год будет
счастливее старого, и все  наши  братьЯ  и  сестры,  даже  самые  смиренные,
получат по праву свою долю тех благ, которые определил им создатель.

        ‘‚…ђ—ЋЉ ‡Ђ  Ћ—ЂѓЋЊ   

     ‘казка о семейном счастье

     Џеревод Њ. ЉлЯгиной-Љондратьевой

        Џ…‘…ЌЉЂ   Џ…ђ‚Ђџ   

     Ќачал чайник! € не говорите мне о том, что  сказала  миссис  Џирибингл.
Њне лучше знать. Џусть миссис Џирибингл твердит хоть до скончаниЯ века,  что
она не может сказать, кто начал первый, а Я скажу, что - чайник. Њне  ли  не
знать! Ќачал чайник на целых пЯть минут - по маленьким голландским  часам  с
глЯнцевитым циферблатом, что стоЯли в углу, - на целых  пЯть  минут  раньше,
чем застрекотал сверчок.
     „а, да, часы уже кончили бить, и  маленький  косец  с  косой  в  руках,
судорожно дергающийсЯ вправо и  влево  на  их  верхушке  перед  мавританским
дворцом, успел скосить добрый акр воображаемой  травы,  прежде  чем  сверчок
начал вторить чайнику!
     џ вовсе не упрЯм. ќто всем известно.  €  не  будь  Я  убежден  в  своей
правоте, Я ни в коем случае не стал бы спорить с миссис Џирибингл. Ќи за что
не стал бы. Ќо надо знать, как было дело. Ђ дело было так: чайник  начал  не
меньше чем за пЯть минут, до того, как  сверчок  подал  признаки  жизни.  €,
пожалуйста, не спорьте, а то Я скажу - за десЯть!
     Џозвольте, Я объЯсню, как все произошло. ќто давно бы надо  сделать,  с
первых же слов, - но ведь когда о чем-то рассказываешь, полагаетсЯ  начинать
с самого начала; а как начать с начала, не начав с чайника?
     „ело, видите ли, в том, что чайник и сверчок вздумали  устроить  своего
рода соревнование - посостЯзатьсЯ в искусстве пениЯ. € вот что  их  к  этому
побудило и как все произошло.
     Џод вечер - а вечер был ненастный - миссис Џирибингл вышла из  дому  и,
стуча по мокрым камнЯм деревЯнными сандалиЯми, оставлЯвшими по  всему  двору
бесчисленные следы,  похожие  на  неЯсный  чертеж  первой  теоремы  ќвклида,
направилась к кадке и налила из нее воды в чайник.  ‡атем  она  вернулась  в
дом, уже без деревЯнных сандалий (при этом она намного уменьшилась в  росте,
потому что сандалии были высокие, а миссис Џирибингл маленькаЯ), и поставила
чайник на огонь. ’ут она  потерЯла  душевное  равновесие  или,  может  быть,
только засунула его куда-то на минутку, потому  что  вода  была  ужас  какаЯ
холоднаЯ и находилась в том скользком, слизистом, слЯкотном состоЯнии, когда
она как будто приобретает способность просачиватьсЯ решительно всюду, и даже
за металлические кольца деревЯнных сандалий; так вот, значит, вода  замочила
ножки миссис Џирибингл и даже забрызгала ей икры. Ђ если мы гордимсЯ,  и  не
без оснований, нашими ножками и любим,  чтобы  чулочки  у  нас  всегда  были
чистенькие и опрЯтные, то перенести такое огорчение нам очень трудно.
     Ђ тут еще чайник упрЯмилсЯ и кобенилсЯ. Ћн не давал  повесить  себЯ  на
верхнюю перекладину; он и слышать не хотел о том, чтобы послушно усестьсЯ на
груде угольков; он все времЯ клевал носом, как пьЯный, и  заливал  очаг,  ну
прЯмо болван, а не чайник! Ћн брюзжал, и шипел, и сердито плевал в огонь.  ‚
довершение всего и крышка, увильнув от пальчиков миссис  Џирибингл,  сначала
перевернулась,  а  потом  с  удивительным   упорством,   достойным   лучшего
применениЯ, боком нырнула в воду и ушла на самое дно  чайника.  „аже  корпус
кораблЯ "ђойал „жордж" * и тот сопротивлЯлсЯ  не  так  отчаЯнно,  когда  его
тащили из воды, как упиралась крышка этого чайника, когда  миссис  Џирибингл
вытаскивала ее наверх.
     Ђ чайник по-прежнему злилсЯ  и  упрЯмилсЯ;  он  вызывающе  подбоченилсЯ
ручкой и с дерзкой насмешкой  задрал  носик  на  миссис  Џирибингл,  как  бы
говорЯ: "Ђ Я не закиплю! Ќи за что не закиплю!"
     Ќо миссис Џирибингл к тому времени уже снова повеселела, смахнула  золу
со своих пухленьких ручек, похлопав их  одной  о  другую,  и,  рассмеЯвшись,
уселась против чайника. Њежду тем веселое пламЯ так вскидывалось и  опадало,
вспыхиваЯ и заливаЯ светом маленького косца на верхушке  голландских  часов,
что чудилось, будто он стоит как вкопанный перед мавританским дворцом, да  и
все вокруг недвижно, кроме пламени.
     ’ем не менее косец двигалсЯ, - его сводило судорогой дважды в  секунду,
точно и неуклонно. Љогда же часы собрались бить, тут на страданиЯ его  стало
прЯмо-таки страшно смотреть, а когда кукушка выглЯнула из-за дверцы, ведущей
во дворец, и прокуковала шесть раз, он так содрогалсЯ при  каждом  "ку-ку!",
словно слышал некий загробный голос или  словно  что-то  острое  кололо  ему
икры.
     Џерепуганный косец пришел в себЯ только  тогда,  когда  часы  перестали
трЯстись под ним, а скрежет и лЯзг их цепей и гирь окончательно прекратилсЯ.
Ќемудрено, что он так разволновалсЯ: ведь эти дребезжащие, костлЯвые часы  -
не часы, а сущий скелет! - способны на кого  угодно  нагнать  страху,  когда
начнут щелкать костЯми, и Я не понимаю,  как  это  людЯм,  а  в  особенности
голландцам, пришла охота изобрести такие часы. ѓоворЯт, что голландцы  любЯт
облекать свои нижние конечности  в  просторные  "футлЯры",  длЯ  которых  не
жалеют ткани, значит им безусловно не следовало бы оставлЯть свои часы столь
неприкрытыми и незащищенными.
     ’огда-то, заметьте себе,  чайник  и  решил  приЯтно  провести  вечерок.
’огда-то и  выЯснилось,  что  чайник  немножко  навеселе  и  ему  захотелось
блеснуть своими музыкальными талантами; что-то неудержимо заклокотало у него
в горле, и он уже начал издавать отрывистое звонкое фырканье, которое тотчас
обрывал, словно еще не решив окончательно, стоит ли ему сейчас показать себЯ
компанейским малым. ’огда-то, после двух-трех тщетных  попыток  заглушить  в
себе стремление к общительности, он отбросил всю свою  угрюмость,  всю  свою
сдержанность и залилсЯ такой уютной, такой  веселой  песенкой,  что  никакой
плакса-соловей не мог бы за ним угнатьсЯ.
     € такой простой песенкой! „а вы понЯли бы ее не хуже, чем любую  книжку
- быть может, даже лучше, чем кое-какие известные нам с вами  книги.  ’еплое
его дыхание вырывалось легким облачком, весело и  грациозно  поднималось  на
несколько футов вверх и плавало там,  под  сводом  очага,  словно  по  своим
родным, домашним небесам, и чайник пел свою песенку так весело и бодро,  что
все его железное тельце гудело и подпрыгивало над огнем; и даже сама крышка,
эта недавнЯЯ бунтовщица-крышка - вот как влиЯют  хорошие  примеры!  -  стала
выплЯсывать что-то вроде жиги и стучать по чайнику, словно юнаЯ и  неопытнаЯ
тарелочка, не уразумевшаЯ еще, длЯ чего существует в оркестре ее собственный
близнец.
     ’о, что песнЯ чайника была  песней  призыва  и  привета,  обращенной  к
кому-то, кто ушел из дому и кто сейчас возвращалсЯ в свой  уютный  маленький
домик к потрескивающему  огоньку,  в  этом  нет  никакого  сомнениЯ.  Њиссис
Џирибингл знала это, отлично знала, когда сидела в задумчивости у очага.
     Ќынче ночь темна, пел чайник, на дороге груды прелого листа, и внизу  -
только грЯзь и глина, а вверху - туман и темнота; во влажной и  унылой  мгле
одно лишь светлое пЯтно, но это отблески зари - обманчиво оно; небеса  алеют
в гневе; это солнце  с  ветром  вместе  там  клеймо  на  тучках  выжгли,  на
виновницах ненастьЯ; длинной черной пеленою убегают вдаль полЯ,  вехи  инеем
покрылись, но оттаЯла землЯ; лед не лед, с водой он смешан, и вода и  лед  -
одно; все вокруг преобразилось, все не то, чем быть должно; но  едет,  едет,
едет он!
     ‚от тут-то, если хотите, сверчок и вправду начал  вторить  чайнику!  Ћн
так громко подхватил припев на свой собственный  стрекочущий  лад  -  стрек,
стрек, стрек! - голос его был столь поразительно несоразмерен с  его  ростом
по сравнению с чайником (какой там рост! вы  даже  не  могли  бы  разглЯдеть
этого сверчка!), что если бы он тут же  разорвалсЯ,  как  ружье,  в  которое
заложен чересчур большой зарЯд, если  бы  он  погиб  на  этом  самом  месте,
дострекотавшись до того, что тельце его разлетелось бы  на  сотню  кусочков,
это показалось бы вам естественным и неизбежным концом, к  которому  он  сам
изо всех сил стремилсЯ.
     —айнику больше уже не пришлось петь соло. Ћн продолжал  исполнЯть  свою
партию с неослабным рвением, но  сверчок  захватил  роль  первой  скрипки  и
удержал ее. Ѓоже ты мой, как он  стрекотал!  ’онкий,  резкий,  пронзительный
голосок его звенел по всему дому и, наверное, даже  мерцал,  как  звезда  во
мраке, за стенами. €ногда на самых громких  звуках  он  пускал  вдруг  такую
неописуемую трель, что невольно казалось -  сам  он  высоко  подпрыгивает  в
порыве вдохновениЯ, а затем снова падает на ножки. ’ем не менее они  пели  в
полном согласии, и сверчок и чайник. ’ема песенки оставалась все  та  же,  и
соревнуЯсь, они распевали все громче, и громче, и громче.
     ЏрелестнаЯ маленькаЯ слушательница (она действительно была прелестнаЯ и
молоденькаЯ, хоть и похожаЯ на  пышку,  но  это,  на  мой  вкус,  не  беда),
прелестнаЯ маленькаЯ слушательница зажгла свечку, бросила взглЯд  на  косца,
успевшего скосить целую копну минут на верхушке часов, и  стала  смотреть  в
окно, но ничего не увидела в темноте, кроме  своего  личика,  отраженного  в
стекле. ‚прочем, по-моему (да и по-вашему, будь вы на моем  месте),  сколько
бы она ни смотрела, она не увидела бы  ничего  более  приЯтного.  Љогда  она
вернулась и села на прежнее место, сверчок и чайник все еще продолжали петь,
неистово состЯзаЯсь  друг  с  другом.  “  чайника,  по-видимому,  была  одна
слабость: он ни за что не желал признать себЯ побежденным.
     Ћба они были взволнованы, как на гонках. ‘трек, сгрек, стрек! - ‘верчок
вырвалсЯ на целую милю вперед. ѓу, гу, гу-у-у-у! -  Ћтставший  чайник  гудит
вдали, как большой волчок. ‘трек, стрек, стрек! - ‘верчок завернул за  угол.
ѓу, гу, гу-у-у! - —айник гонитсЯ за ним по пЯтам, он и не думает  сдаватьсЯ.
‘трек, стрек, стрек! - ‘верчок бодр, как никогда. ѓу, гу, гу-у-у!  -  —айник
медлителен, но упорен. ‘трек! стрек, стрек! - ‘верчок вот-вот  обгонит  его.
ѓу, гу, гу-у-у! - —айника не обгонишь.
     Ќаконец  они  совсем  запутались  в  суматохе  и  суете  состЯзаниЯ,  и
понадобилась бы голова более ЯснаЯ,  чем  моЯ  или  ваша,  чтобы  разобрать,
чайник ли это стрекотал, а сверчок гудел, или  стрекотал  сверчок,  а  гудел
чайник, или они оба вместе  стрекотали  и  гудели.  Ќо  в  одном  усомнитьсЯ
нельзЯ: и чайник и сверчок как бы слили воедино каким-то лишь  им  известным
способом свои уютные домашние песенки и оба вместе послали их вдаль на  луче
свечи, проникавшем через окно на дорогу.  €  свет  этот  упал  на  человека,
который в то времЯ направлЯлсЯ к нему в темноте, и  буквально  во  мгновение
ока объЯснил ему все, воскликнув: "„обро пожаловать  домой,  старина!  „обро
пожаловать домой, дружок!"
     „обившись этого, чайник изнемог и сложил оружие - он вскипел,  проливаЯ
воду через край, и его снЯли с огнЯ. Њиссис Џирибингл побежала к  дверЯм,  и
тут поднЯлась немыслимаЯ суматоха: застучали колеса повозки, раздалсЯ  топот
копыт, послышалсЯ мужской голос, взволнованный пес заметалсЯ взад и  вперед,
и откуда-то таинственным образом поЯвилсЯ младенец.
     Ћткуда он взЯлсЯ, когда успела миссис Џирибингл его  подхватить,  Я  не
знаю. Ќо - так или иначе, а на руках у миссис Џирибингл был младенец, и  она
смотрела на него с немалой гордостью, когда ее нежно  вел  к  очагу  крепкий
человек гораздо старше ее и гораздо выше ростом - настолько  выше,  что  ему
пришлось нагнутьсЯ, чтобы ее поцеловать. Ќо она стоила такого  труда.  ‹юбой
верзила, будь он даже шести футов и шести дюймов ростом и  вдобавок  страдай
прострелом, охотно бы нагнулсЯ.
     - Ѓоже мой! - воскликнула миссис Џирибингл. - „жон! ‚ каком ты виде! Ќу
и погодка!
     ЌельзЯ отрицать - погода худо обошлась с „жоном. ѓустой иней опушил его
ресницы, превратив их в ледЯные сосульки, и огонь, отражаЯсь в каплЯх влаги,
зажег маленькие радуги в его бакенбардах.
     - ‚идишь ли, Љрошка, - не сразу отозвалсЯ „жон, разматываЯ свой шарф  и
греЯ руки перед огнем, -  погода  стоит  не...  не  совсем  летнЯЯ.  ‡начит,
удивлЯтьсЯ нечему.
     - Џожалуйста, „жон, не называй менЯ Љрошкой. Њне  это  не  нравитсЯ,  -
сказала миссис Џирибингл, надуваЯ губки; однако по всему было видно, что это
прозвище ей нравитсЯ, и даже очень.
     - Ђ кто же ты, как не Љрошка? - возразил „жон, с улыбкой глЯдЯ  на  нее
сверху вниз и легонько, насколько это было возможно длЯ  его  могучей  руки,
обнимаЯ жену за талию. - ’ы крошка и, - тут он взглЯнул на  младенца,  -  ты
крошка и держишь... нет, не скажу, все равно ничего не выйдет... - но Я чуть
было не сострил. ЏрЯмо-таки совсем собралсЯ сострить!
     Џо его словам, он частенько собиралсЯ сказать что-нибудь  очень  умное,
этот  неповоротливый,  медлительный   честный   „жон,   этот   „жон,   такой
тЯжеловесный, но одаренный таким легким характером; такой грубый  с  виду  и
такой мЯгкий в душе; такой, казалось бы, непонЯтливый, а на самом деле такой
чуткий; такой флегматичный, но зато такой добрый! Ћ Њать Џрирода!  Љогда  ты
одариваешь своих детей той истинной поэзией сердца, какаЯ  таилась  в  груди
этого бедного возчика, - кстати сказать, „жон был  простым  возчиком,  -  мы
миримсЯ с тем, что они говорЯт на прозаические  темы  и  ведут  прозаическую
жизнь, и благословлЯем тебЯ за общение с ними!
     ЏриЯтно было видеть Љрошку,  такую  маленькую,  с  ребенком,  словно  с
куклой, на руках, когда она в кокетливой  задумчивости  смотрела  на  огонь,
склонив  хорошенькую  головку  набок  ровно  настолько,  чтобы  эта  головка
естественно и вместе с тем чуть-чуть жеманно, но уютно и мило прислонилась к
широкому плечу возчика. ЏриЯтно было видеть  „жона,  когда  он  с  неуклюжей
нежностью старалсЯ поддерживать свою легкую как перышко жену так,  чтобы  ей
было поудобней, и его крепкаЯ зрелость  была  надежной  опорой  ее  цветущей
молодости. ЏриЯтно было наблюдать за ’илли ‘лоубой, когда она, стоЯ поодаль,
дожидалась, пока ей передадут ребенка, и, с глубочайшим вниманием,  хотЯ  ей
было всего лет двенадцать - тринадцать, созерцала  семейную  группу,  широко
раскрыв рот и глаза, вытЯнув шею и  словно  вдыхаЯ,  как  воздух,  все,  что
видела.  Ќе  менее  приЯтно  было  видеть,  как  возчик  „жон  после  одного
замечаниЯ, сделанного Љрошкой насчет упомЯнутого младенца,  хотел  было  его
потрогать, но тотчас отдернул  руку,  как  бы  опасаЯсь  раздавить  его,  и,
нагнувшись, стал любоватьсЯ сыном с безопасного  расстоЯниЯ,  преисполненный
той недоуменной  гордости,  с  какой  добродушный  огромный  дог,  вероЯтно,
разглЯдывал бы маленькую канарейку, если бы вдруг узнал, что он ее отец.
     - „о чего он хорошенький, „жон, правда? „о чего миленький, когда спит!
     - Ћчень миленький, - сказал „жон, - очень! Ћн ведь постоЯнно спит, да?
     - —то ты, „жон! Љонечно, нет!
     - ‚от как! - проговорил „жон в раздумье. - Ђ мне казалось, что глазки у
него всегда закрыты... ќй! ‘мотри!
     - „а ну тебЯ, „жон! ђазве можно так пугать!
     - ‚идишь, как он закатывает глазки, а? - удивленно проговорил возчик. -
—то это с ним? Ћн не болен? ‘мотри, как моргает обоими зараз! Ђ на  ротик-то
поглЯди! ђазевает ротик, словно золотаЯ или серебрЯнаЯ рыбка!
     - Ќедостоин ты быть отцом, недостоин!  -  с  важностью  сказала  Љрошка
тоном опытной мамаши. - Ќу, как тебе знать, чем хворают дети, „жон! ’ы  даже
не знаешь, как называютсЯ их  болезни,  глупый!  -  €,  перевернув  ребенка,
лежавшего у  него  на  левой  руке,  она  похлопала  его  по  спинке,  чтобы
подбодрить, рассмеЯлась и ущипнула мужа за ухо.
     - Џравильно! - согласилсЯ „жон, стаскиваЯ с себЯ пальто. - ’воЯ правда,
Љрошка. Ќасчет этого Я почти ничего не знаю.  ‡наю  только,  что  нынче  мне
здорово досталось от ветра. ‚сю дорогу до  дому  он  дул  с  северо-востока,
прЯмо мне в повозку.
     - ЃеднЯжка ты мой, ветер и правда сильный! - вскричала миссис Џирибингл
и тотчас засуетилась. - ќй, ’илли, возьми нашего дорогого малыша, а  Я  пока
займусь делом. Њиленький! ’ак бы и зацеловала его. Џраво! “йди, песик! “йди,
Ѓоксер, не приставай... „ай мне только  сначала  приготовить  чай,  „жон,  а
потом Я помогу тебе с посылками не хуже хлопотливой пчелки.  "Љак  маленькаЯ
пчелка..." и так далее, помнишь, „жон, эту песенку? Ђ ты  выучил  на  памЯть
"Њаленькую пчелку", когда ходил в школу, „жон?
     - Ќе совсем, - ответил „жон. - Љак-то раз Я ее чуть было не выучил.  Ќо
у менЯ, конечно, все равно ничего бы не вышло.
     - •а-ха-ха! - засмеЯлась Љрошка. ‘мех  у  нее  был  очень  веселый;  вы
такого никогда и не слыхивали. - Љакой ты у менЯ миленький, славный дурачок!
     Ќичуть не оспариваЯ этого утверждениЯ, „жон вышел из дому последить  за
тем, чтобы мальчик,