
мистер —акстер - тот просто зашелсЯ от хохота, восхищенный столь  остроумной
шуткой. Џони бодрой рысью тронул с места, почувствовав, что теперь  можно  и
домой,  или  же  решив  про  себЯ  никуда  больше  не  возить  хозЯев  (что,
собственно, было одно и то же), и Љит, не успев  объЯснитьсЯ  толком,  пошел
своей дорогой. Ћн потратил свои сокровища до последнего пенни, знаЯ, чего не
хватает у них в хозЯйстве, не забыл купить и корма длЯ драгоценной  птицы  и
помчалсЯ домой в  таком  упоении  от  своей  удачи,  что  ему  уже  начинало
казатьсЯ, будто Ќелл с дедом пришли к ним и сейчас ждут его возвращениЯ.

        ѓ‹Ђ‚Ђ XV     

     ‚ то первое  утро  после  ухода  из  дому,  пока  они  шли  безмолвными
городскими улицами, девочка то и  дело  вздрагивала  от  смешанного  чувства
надежды и страха, когда в какой-нибудь фигуре, едва различимой в Ясной дали,
ее воображение улавливало сходство с верным Љитом. Ќо хотЯ  она  с  радостью
протЯнула бы ему руку и поблагодарила бы его за сказанные напоследок  слова,
все же ей становилось  легче,  как  только  выЯснЯлось,  что  приближающийсЯ
прохожий не Љит, а совсем незнакомый человек. € не  только  потому,  что  ее
пугала мысль о встрече дедушки с Љитом, - нет,  ей  было  бы  сейчас  тЯжело
всЯкое прощание, а особенно прощание с тем, кто так верно и преданно  служил
им. „овольно и того, что позади оставались безгласные вещи  и  предметы,  не
ведающие ни ее любви, ни ее горЯ. Џрощание с единственным другом  на  пороге
этого безрассудного путешествиЯ разбило бы ей сердце.
     Џочему нам всегда легче примиритьсЯ с  расставанием  мысленно,  чем  на
деле? € почему, решившись на него с должным  мужеством,  мы  боимсЯ  сказать
слово "прости" вслух? Љак часто накануне  многолетней  разлуки  или  долгого
путешествиЯ люди, нежно  привЯзанные  друг  к  другу,  обмениваютсЯ  обычным
взглЯдом, обычным рукопожатием, словно еще надеЯсь на  завтрашнее  свидание,
тогда как каждый из них прекрасно знает, что это всего лишь  жалкаЯ  уловка,
чтобы уберечьсЯ от боли, которую влекут  за  собой  слова  прощаниЯ,  и  что
предполагаемой  встрече  не  бывать.  Џо-видимому,  неизвестность   страшнее
действительности? ‚едь никто  из  нас  не  сторонитсЯ  умирающих  друзей,  и
сознание, что  нам  не  удалось  по-настоЯщему  проститьсЯ  с  тем,  кого  в
последний раз мы оставили, полные любви и нежности, способно иногда отравить
нам остаток наших дней.
     ѓород  радовалсЯ  утреннему  свету;  места,  казавшиесЯ  ночью   такими
подозрительными  и  страшными,  теперь  будто  улыбались,  а   ослепительные
солнечные лучи, танцующие на оконных стеклах и пробирающиесЯ сквозь шторы  и
занавески к глазам спЯщих, заливали золотом даже сновидениЯ  и  гнали  прочь
ночные  тени.  Џтицы  в  душных  комнатах,   наглухо   укрытые   от   света,
почувствовали наступление утра и беспокойно  заметались  в  своих  маленьких
темницах; востроглазые мыши попрЯтались в норки и робко сбились там в кучку;
холенаЯ кошка, забыв  об  охоте,  сидела  и  щурилась  на  золотые  полоски,
протЯнувшиесЯ сквозь замочную скважину и дверную щель,  и  ей  не  терпелось
шмыгнуть на волю и погретьсЯ на солнце. Ѓолее благородные звери, запертые  в
клетках, стоЯли не двигаЯсь и не сводили глаз, в которых еще жило  отражение
дикой лесной чащи, с солнечных бликов, играющих в маленьком оконце под самой
крышей, и с трепещущей за ним листвы, а потом принимались беспокойно  ходить
взад и вперед по доскам, истоптанным их плененными ногами, и снова  замирали
в неподвижности, глЯдЯ за решетку. “зники в тюремных  казематах  расправлЯли
онемевшие от холода руки и ноги и проклинали  камень,  который  не  прогреть
даже Ясному солнцу. –веты, спавшие ночью, открывали  свои  кроткие  глаза  и
обращали их навстречу дню. ‘вет - разум творениЯ был повсюду, и  животворнаЯ
сила его сообщалась всему.
     „вое странников молча продолжали свой путь, то пожимаЯ друг другу руку,
то обмениваЯсь улыбкой или бодрым взглЯдом. ЌесмотрЯ на приветливо  льющийсЯ
свет,  что-то  торжественное  чувствовалось  в  длинных  безлюдных   улицах,
лишенных своего обычного  выражениЯ  и  характера,  словно  это  были  тела,
погруженные в мертвый сон, стирающий всЯкое  различие  между  ними.  ‚  этот
ранний час кругом стоЯла  такаЯ  тишина,  что  двое-трое  бледных  прохожих,
попавшихсЯ им навстречу, были так же неуместны  здесь,  как  и  непотушенные
кое-где  под  слеповатые  фонари,  казавшиесЯ  беспомощными  и  жалкими   по
сравнению с великолепием солнца.
     Ћни еще не успели проникнуть в самый лабиринт людского  жильЯ,  который
отделЯл их от городских окраин, как облик улиц начал  мало-помалу  менЯтьсЯ,
покорЯЯсь  шуму  и  суете.  Џервыми  нарушили  чары  подводы  и   грохочущие
дилижансы; сначала  они  поЯвлЯлись  поодиночке,  потом  все  чаще  и  чаще,
экипажей все прибывало, и, наконец, улицы заполнились ими. Ќа  первых  порах
каждое открытое окно лавки привлекало к себе  внимание  путников,  но  скоро
стали редкостью закрытые; потом из  труб  медленно  повалил  дым,  поднЯлись
оконные рамы,  впускаЯ  свежий  воздух  в  комнаты,  распахнулись  двери,  и
служанки, лениво поглЯдывающие куда угодно, только не на свои метлы,  начали
вздымать тучи бурой пыли прЯмо в глаза шарахающимсЯ в сторону прохожим или с
грустным видом слушали рассказы молочников о сельских Ярмарках и о том,  что
через час-другой с извозчичьих дворов выедут фургоны с парусиновыми навесами
и прочими удобствами да еще с любезными кавалерами в придачу.
     Њиновав эту часть города, дед и  внучка  вступили  в  более  оживленные
кварталы - свЯтилище коммерции и бойкой торговли, куда  стекалось  множество
людей и где деловаЯ жизнь была уже в  разгаре.  ‘тарик  бросал  по  сторонам
испуганные, растерЯнные взглЯды, ибо этих-то мест ему и  хотелось  избежать.
Џрижав палец к губам, он  повел  девочку  извилистыми  переулками  и  узкими
дворами и, когда эти места остались далеко позади,  все  еще  оглЯдывалсЯ  и
бормотал, что погибель и разорение, таЯщиесЯ здесь за каждым углом, увЯжутсЯ
за ними, учуЯв их следы, а поэтому отсюда надо бежать как можно скорее.
     Ќо вот и  эта  часть  города  пройдена,  и  они  вошли  в  беспорЯдочно
раскинувшеесЯ предместье,  где  убогие,  поделенные  на  маленькие  квартиры
домишки и заклеенные бумагой, заткнутые трЯпками окна говорили  о  том,  что
‡десь ютитсЯ армиЯ бедноты.  ‡десь  лавки  торговали  теми  товарами,  какие
покупают только неимущие; продавцы и покупатели одинаково погибали в  тисках
нужды. Ћбитатели многих улиц, беднЯки из благородных, загнанные  в  каморки,
все еще пытались  боротьсЯ  за  свое  утлое  существование  на  этом  зыбком
островке с помощью тех скудных крох, что остались им после  кораблекрушениЯ.
Ќо сборщики податей и заимодавцы бывали и тут частыми гостЯми, и нищета, еще
кое-как боровшаЯсЯ, врЯд ли менее бросалась в глаза  своим  убожеством,  чем
та, котораЯ давно сдалась и вышла из игры.
     ќта была длиннаЯ, очень длиннаЯ дорога, но вид ее оставалсЯ неизменным,
ибо тот скромный люд, что плететсЯ следом за роскошью, разбивает свои  шатры
на много миль вокруг ее стана. ‘ырые, в  пЯтнах  плесени  дома  -  многие  с
наклейками о сдаче внаем, многие еще в лесах, многие недостроенные,  но  уже
разрушающиесЯ; каморки и углы, которые нищие жильцы снимают у таких же нищих
хозЯев, так что трудно сказать, кто из них больше заслуживает сожалениЯ;  на
каждой улице копошащиесЯ в пыли полуголодные оборвыши-дети; сердитые  матери
в стоптанных туфлЯх, гонЯющиесЯ за  ними  с  громкой  бранью;  худо  одетые,
хмурые отцы, спешащие на работу, котораЯ  дает  им  "хлеб  их  насущный",  а
больше, пожалуй, ничего; мелкие лавочники, прачки,  гладильщицы,  сапожники,
портные,  расположившиесЯ  со  своим  ремеслом  в  жилых  комнатах,  кухнЯх,
чуланах, на чердаках и сплошь и рЯдом  ютЯщиесЯ  скопом  под  одной  крышей;
кирпичные заводы, между ними  грЯдки  с  овощами,  огороженные  клепками  от
старых бочек или украденными где-нибудь поблизости, на пожарище,  обгорелыми
досками с вздувшимисЯ от огнЯ пузырЯми краски;  целые  насыпи  из  устричных
раковин, перепревшего сорнЯка, бурьЯна и  крапивы;  маленькие  диссидентские
часовни, вещающие, не испытываЯ недостатка в наглЯдных примерах,  о  горести
земного существованиЯ, и много новеньких церквей, слишком пышных  длЯ  того,
чтобы указывать путь на небеса.
     Ќаконец и эти улицы мало-помалу кончились, сошли  на  нет;  их  сменили
небольшие огороды, незнакомые с побелкой лачуги из старого теса или обломков
рассохшихсЯ барж, зеленых, как растущие по соседству тугие капустные  кочны,
и усыпанных по швам лишаЯми  плесени  и  накрепко  присосавшимисЯ  улитками.
‚след за этим  показались  бойкие  коттеджи  -  парами,  при  них  садики  с
выведенными  по  линейке  клумбами,  жестким  буксовым  бордюром  и   узкими
дорожками,  по  которым,  очевидно,  не  ступала  человеческаЯ  нога.  Џотом
поЯвилась харчевнЯ с чайными столиками на воздухе  и  лужайкой  длЯ  игры  в
шары. •арчевнЯ была свежевыкрашена  в  зеленую  и  белую  краску  и  взирала
свысока на своего дрЯхлого соседа - постоЯлый двор с колодой у коновЯзи;  за
харчевней  -  луга,  а  затем  коттеджи  побольше  и  посолиднее,   стоЯвшие
поодиночке, каждый сам по себе, с газонами, а некоторые  даже  со  сторожкой
привратника. Џотом шлагбаум; за ним снова луга, на них копны сена и  кое-где
деревьЯ, потом холм... и путник, остановившись на  его  вершине  и  взглЯнув
сначала на окутанный дымом древний собор св. Џавла* с  крестом,  играющим  в
лучах солнца (если день был Ясный), а потом  вниз,  на  ‚авилон,  породивший
этот собор, мог проследить границы воинственного царства извести и кирпича -
вплоть до отдаленных его  форпостов,  один  из  которых  вырвалсЯ  к  самому
подножью холма, - и, окинув все это взглЯдом, сказать: "’еперь мои  счеты  с
‹ондоном покончены".
     Ќеподалеку от такого места старик и его  маленький  вожатый  (если,  не
знаЯ, куда лежит их путь, девочка могла служить ему вожатым) сели  отдохнуть
на веселой лужайке. Џеред уходом из дому Ќелли уложила в корзинку  несколько
кусков хлеба и мЯса, и теперь они приступили к своему скромному завтраку.
     ‘вежесть утра, пение птиц, колеблемаЯ ветром трава, темно-зеленые кроны
деревьев, полевые цветы и множество тончайших запахов и звуков,  плывущих  в
воздухе, какую великую радость  приносит  все  это  большинству  из  нас,  а
особенно тем, кто всегда окружен  шумной  толпой  или  же,  напротив,  живет
одиноко и чувствует себЯ в большом городе словно в бадье, затонувшей на  дне
колодца! € как глубоко проникло все  это  в  сердце  наших  странников,  как
утешило их! „евочка еще ранним утром прочла свои  безыскусственные  молитвы,
может быть впервые в жизни так вникаЯ в их смысл, но сейчас они  опЯть  сами
собой полились из ее уст. ‘тарик молча снЯл  шлЯпу.  ѓде  ему  было  помнить
слова! Ћн мог только похвалить их и сказать "аминь".
     „ома на полке у них стоЯла потрепаннаЯ книжка с диковинными  картинками
- "Џуть паломника"*, над которой  девочка  часто  засиживалась  по  вечерам,
размышлЯЯ, правда ли все то, что в ней написано, и где находЯтсЯ эти далекие
страны с такими причудливыми названиЯми. ‡адумавшись о покинутом  доме,  она
вдруг вспомнила одну главу из этой книги.
     - „едушка, милый, - сказала она, - здесь гораздо лучше и красивей,  чем
в том месте, которое нарисовано в книжке, и все-таки мне кажетсЯ, что  мы  с
тобой, точно •ристиан*, сложили на траву все наши заботы и горести и никогда
больше не поднимем их.
     - „а... и никогда больше не вернемсЯ туда...  никогда  не  вернемсЯ!  -
подхватил старик, махнув рукой по направлению к городу. - ’еперь мы с  тобой
свободны, Ќелл. Ѓольше нас туда не заманЯт.
     - ’ы не устал? - спросила девочка. - ’ы не заболеешь после такой долгой
дороги?
     - Њы ушли оттуда - значит, Я больше никогда не  заболею,  -  последовал
ответ. - Ќам надо уйти дальше, как можно дальше. …ще  рано  останавливатьсЯ,
рано отдыхать. Џойдем!
     Ќа лугу был небольшой чистый пруд, где  девочка  вымыла  руки,  лицо  и
ноги, прежде чем пускатьсЯ в дальнейший путь. …й хотелось,  чтобы  дед  тоже
освежилсЯ; она усадила его на траву и, черпаЯ воду  пригоршнЯми,  умыла  ему
лицо и утерла его своим платьем.
     - џ сам теперь ничего не могу, - пробормотал старик. - Ќе знаю, как это
получилось... ђаньше все делал сам, но то времЯ прошло.  Ќе  оставлЯй  менЯ,
Ќелл! ‘кажи, что не оставишь! ЊоЯ любовь к тебе не угасла, верь мне! …сли  Я
и тебЯ потерЯю, радость моЯ, мне останетсЯ только одно - умереть!
     Ћн уронил голову ей на плечо и жалобно застонал. ‘лучись это  раньше  -
каких-нибудь несколько дней назад, - девочка не  удержалась  бы  от  слез  и
заплакала бы вместе с ним. Ќо сейчас она принЯлась  мЯгко  и  нежно  утешать
деда, улыбкой разогнала его страх перед будто  бы  грозЯщей  им  разлукой  и
обратила его слова в  шутку.  ‘тарик  скоро  успокоилсЯ  и,  напеваЯ  что-то
вполголоса, заснул, словно маленький ребенок.
     Ћн проснулсЯ бодрый, и  они  двинулись  дальше.  „орога  шла  полЯми  и
прекрасными пастбищами, над которыми жаворонок напевал свою веселую песенку,
замерев высоко-высоко в прозрачно-голубом поднебесье. ‚етер прилетал  полный
ароматов, собранных по пути, и пчелы, подхваченные этой благовонной  волной,
вились вокруг, сонным жужжаньем выражаЯ свое удовольствие.
     ‚ этих местах, среди открытых полей, жилье встречалось редко, иной  раз
на расстоЯнии нескольких миль одно от другого. ‚ремЯ от  времени  попадались
теснившиесЯ кучками скромные домики; кое-где в открытых дверЯх был поставлен
стул или положена низкаЯ перекладина, чтобы  дети  не  выбегали  на  дорогу;
другие стоЯли запертые, так как хозЯева всей семьей работали в  поле.  ’акие
домики часто служили началом маленькой деревушки, и  вскоре  вслед  за  ними
показывалась мастерскаЯ колесника или кузница, потом богатаЯ ферма, во дворе
которой дремали коровы, а лошади смотрели через  низкую  каменную  стену  на
дорогу и, чуть завидЯ своих сородичей в упрЯжке,  галопом  уносились  прочь,
словно гордЯсь дарованной им свободой. Ѓыли здесь и свиньи, которые взрывали
землю в поисках лакомств и недовольно похрюкивали, слонЯЯсь с места на место
и натыкаЯсь друг на друга. ѓолуби, распушив перьЯ, осторожно семенили  вдоль
краЯ крыши и горделиво выступали по карнизам; гуси и утки, мнившие себЯ куда
более грациозными по сравнению с голубЯми, вперевалку расхаживали по  берегу
пруда или бойко скользили  по  его  поверхности.  ”ерма  оставалась  позади,
показывалась  маленькаЯ  гостиница,  за  ней  такаЯ  же  скромнаЯ  пивнаЯ  и
деревенскаЯ лавочка, потом дома  стрЯпчего  и  пастора,  чьи  грозные  имена
повергали пивную в дрожь; потом из рощицы скромно выглЯдывала  церковь,  еще
несколько маленьких домиков, а за ними арестный  дом,  загон  длЯ  скота,  а
нередко и глубокий пересохший колодец у придорожной насыпи. Џотом и справа и
слева начинались обнесенные живой изгородью полЯ и между ними  вновь  вилась
широкаЯ дорога.
     ‘транники шли весь день, а  ночь  провели  в  маленьком  коттедже,  где
сдавались койки. “тро застало их уже на ногах, и хотЯ первое времЯ  идти  им
было трудно, все же они вскоре побороли усталость и быстро  продолжали  свой
путь. Ћни часто останавливались, но не надолго, и снова шли дальше, несмотрЯ
на то, что с утра им удалось только раз подкрепитьсЯ едой.  Ѓыло  уже  около
пЯти часов пополудни, когда они поравнЯлись с группой крестьЯнских  домиков,
и девочка стала грустно заглЯдывать в каждый по очереди, не знаЯ, где  можно
попроситьсЯ отдохнуть и купить немного молока.
     ‘делать выбор оказалось нелегко, потому что она робела, боЯсь  получить
отказ. ‚ одном  доме  плакал  ребенок,  в  другом  раскричалась  на  кого-то
хозЯйка. ’ут слишком убого, там слишком людно. Ќаконец  она  остановилась  у
дома, где всЯ семьЯ собралась за  столом,  -  остановилась  главным  образом
потому, что увидела старика, сидевшего в мЯгком кресле ближе всех к очагу, и
подумала, что он, верно, тоже дед и сжалитсЯ над ее спутником.
     Љроме старика, за столом  сидели  хозЯин  с  женой  и  трое  ребЯтишек,
загорелых и румЯных, как Яблочки. Џросьбу Ќелл сейчас  же  уважили.  ‘тарший
мальчик побежал за молоком, второй притащил к дверЯм две табуретки, а  самый
младший вцепилсЯ матери в юбку и уставилсЯ на незнакомцев,  держа  загорелую
ручонку козырьком у глаз.
     - „а хранит вас бог, добрый  человек!  -  дрожащим,  тоненьким  голосом
проговорил старик. - € далеко вынуть держите?
     - „а, сэр, далеко, - ответила Ќелли, так как дед молча взглЯнул на нее.
     - €з ‹ондона? - спросил старик.
     „евочка ответила утвердительно.
     Ђ! Ћн тоже часто бывал в ‹ондоне - ездил туда  с  подводами.  Џоследний
раз года тридцать два назад, - говорЯт, с тех пор там все изменилось. —то ж,
очень возможно! …го самого тоже не узнать. ’ридцать два года немалый срок, а
восемьдесЯт четыре - немалый возраст, хотЯ он знавал людей, которые доживали
до ста, и здоровье у них было не такое крепкое, как у него, -  куда  там,  и
сравнивать нельзЯ!
     - ‘адитесь, добрый человек, вот сюда, в кресло, -  сказал  старик,  изо
всех своих слабых сил постучав палкой по каменному полу. - ‚озьмите  понюшку
из моей табакерки. џ сам редко этим балуюсь, очень уж дорог табак,  но  иной
раз вот как подкрепишьсЯ! ‚едь вы по сравнению со мной совсем юноша. “  менЯ
сын был бы такой, доживи он до ваших лет, да завербовали его  в  солдаты,  и
вернулсЯ он домой без ноги. Ѓедный мой сынок все просил, чтобы его схоронили
у солнечных часов, на которые он лазал еще мальчишкой.  ‚от  и  сбылось  его
желание, можете сами посмотреть могилу. Њы следим за ней, подстригаем траву.
     ‘тарик покачал головой и, обратив к дочери  слезЯщиесЯ  глаза,  сказал,
что больше он не обмолвитсЯ об этом ни  словом  и,  стало  быть,  нечего  ей
тревожитьсЯ. Ћн никого не хочет огорчать, а если кто-нибудь огорчилсЯ, пусть
не взыщет, вот и все.
     Џринесли молоко, девочка взЯла свою корзинку, выбрала что повкуснее длЯ
деда, и они сытно  поужинали.  “бранство  комнаты  было,  разумеетсЯ,  очень
скромное несколько простых стульев и стол,  угольный  буфет  с  фаЯнсовой  и
глинЯной посудой, пестро расписанный поднос, на котором была изображена дама
в Ярко-красном платье, прогуливающаЯсЯ под Ярко-голубым зонтиком, по  стенам
и над камином обычные цветные литографии в  рамках  на  темы  из  свЯщенного
писаниЯ, старенький пузатый комод, часы с восьмидневным заводом да несколько
Ярко начищенных кастрюль и чайник.  Ќо  все  это  содержалось  в  порЯдке  и
чистоте; и, оглЯдевшись по сторонам, девочка почувствовала здесь  довольство
и уют - то, от чего она давно отвыкла.
     - Ђ далеко отсюда до какого-нибудь города или деревни? -  спросила  она
хозЯина.
     - ‚се пЯть миль будет, милочка, - последовал ответ. -  „а  ведь  вы  не
пойдете на ночь глЯдЯ?
     - Ќет, пойдем, пойдем, Ќелл, - заторопилсЯ  ее  дед,  сопровождаЯ  свои
слова знаками. - Ѓудем в пути хоть до полуночи. —ем дальше  уйдем,  дорогаЯ,
тем лучше.
     - ’ут неподалеку есть теплый сарай, -  сказал  хозЯин,  -  а  то  можно
переночевать в гостинице "Ѓорона и плуг". Ќе в обиду вам будь  сказано,  но,
по-моему, вы оба устали. Људа вам смешить?..
     - Ќет, мы спешим, - волнуЯсь, прервал его старик. - Џойдем, Ќелл! Џрошу
тебЯ, пойдем!
     - Ќам правда нужно идти, - сказала девочка, подчинЯЯсь желанию деда.  -
Ѓольшое вам спасибо, но мы остановимсЯ где-нибудь дальше. „едушка, Я готова.
     Ћднако хозЯйка заметила по  походке  маленькой  странницы,  что  у  нее
стерта нога, и, будучи женщиной, а к тому же и матерью, она до  тех  пор  не
отпустила девочку, пока не  промыла  ей  больное  место  и  не  смазала  его
каким-то простым домашним снадобьем. ‚се это было сделано так заботливо и  с
такой нежностью - пусть заскорузлой и огрубевшей рукой, - что  переполненное
благодарностью сердце Ќелл не позволило ей  сказать  ничего  другого,  кроме
трепетного "да благословит вас бог". Ћна оглЯнулась лишь тогда, когда  домик
осталсЯ позади, и, оглЯнувшись,  увидела,  что  всЯ  семьЯ,  не  исключаЯ  и
дрЯхлого старика, стоит посреди дороги, глЯдЯ  им  вслед.  Џриветливо  киваЯ
друг другу и махаЯ рукой (причем  с  одной  стороны  это  прощанье  врЯд  ли
обошлось без слез), они расстались.
     агаЯ с трудом и гораздо медленнее, чем раньше,  дед  и  внучка  прошли
около мили, но вот позади  послышалсЯ  стук  колес,  и  они  увидели  быстро
нагонЯвшую их повозку. ЏоравнЯвшись  с  ними,  возница  придержал  лошадь  и
внимательно посмотрел на Ќелли.
     - ќто не вы останавливались отдохнуть вон в том доме? - спросил он.
     - „а, сэр, - ответила девочка.
     - ’ак вот, менЯ просили подвезти  вас,  -  сказал  возница.  -  Ќам  по
дороге. „айте руку, хозЯин, взбирайтесь сюда.
     ќто было большим облегчением длЯ  измученных,  еле  передвигавших  ноги
путников. ’рЯскаЯ повозка показалась им роскошным  экипажем,  а  самаЯ  езда
восхитительной. Ќелли не успела устроитьсЯ на соломе в  задке,  как  тут  же
заснула - впервые за весь день.
     Ћна открыла глаза, когда повозка остановилась у поворота на проселочную
дорогу. Ќе поленившись спрыгнуть, возница помог  ей  слезть  и  сказал,  что
город вон в той стороне, где деревьЯ, и что  к  нему  надо  идти  тропинкой,
котораЯ ведет через кладбище. ’уда они и пошли усталым, медленным шагом.

        ѓ‹Ђ‚Ђ XVI     

     Љогда они подошли к кладбищенской калитке, откуда начиналась  тропинка,
солнце  уже  садилось  и,  подобно  дождю,  который   кропит   праведных   и
неправедных*, бросало свои теплые блики даже на  место  успокоениЯ  мертвых,
обещаЯ им, что утром оно  засиЯет  снова.  –ерковь  была  стараЯ,  замшелаЯ,
сплошь увитаЯ по стенам и  у  паперти  плющом.  ‘торонЯсь  памЯтников,  плюш
взбиралсЯ на могильные холмики, где спал скромный бедный люд, и сплетал  ему
венки - первые, полученные им венки, которые увЯнут не так  скоро  и,  может
статьсЯ, будут гораздо долговечнее тех, что глубоко высечены  на  камне  или
мраморе  и  прославлЯют  добродетели,  почему-то  стыдливо  замалчиваемые  в
течение многих лет и  открывшиесЯ  только  душеприказчикам  и  убитым  горем
наследникам усопших.
     ‹ошадь свЯщенника глухо постукивала копытами среди могил и щипала траву
во славу покойных прихожан, а  также  в  подтверждение  текста  о  бренности
плоти, легшего в основу последней воскресной проповеди. ’ощий осел, который,
не будучи приобщен к церковному причту, все же  был  не  прочь  и  сам  дать
собственное толкование этому тексту, стоЯл один в загоне и,  навострив  уши,
не сводил голодных глаз со своей причисленной к духовному званию товарки.
     ‘тарик и девочка свернули с усыпанной гравием  дорожки  и  пошли  между
могилами, где их усталым ногам было легче ступать по мЯгкой земле. ‡айдЯ  за
церковь, они услышали неподалеку голоса, а вскоре увидели и  тех,  кому  эти
голоса принадлежали.
     „ва человека, удобно расположившиесЯ на траве, так были поглощены своим
делом, что не сразу заметили подошедших. ‹юди  эти  видимо,  принадлежали  к
братству бродЯчих комедиантов - к той их разновидности,  котораЯ  показывает
проделки Џанча, ибо сей герой с крючковатым носом, и подбородком, и  сиЯющей
физиономией, скрестив ноги, восседал на памЯтнике позади них. Ќевозмутимость
нрава этого персонажа, может быть, никогда  еще  не  проЯвлЯлась  с  большей
очевидностью, потому что привычнаЯ улыбка не сходила с его уст,  хотЯ  сидел
он в крайне неудобной позе, поникнув всем своим бесформенным, хлипким  телом
и свесив длинный колпак на несуразно тонкие ноги,  с  риском  каждую  минуту
потерЯть равновесие и упасть вниз головой.
     Ћстальные действующие лица лежали кто на траве у ног своих хозЯев,  кто
вповалку в продолговатом плоском Ящике. ‘упруга и единственное  чадо  Џанча,
лошадка на палочке, лекарь,  иностранный  джентльмен,  который  по  незнанию
Языка объЯснЯетсЯ во времЯ спектаклей только при  помощи  слова  "шалабала",
повторЯемого троекратно, сосед-радикал, не желающий  считатьсЯ  с  тем,  что
жестЯный колокольчик - это все равно что орган, палач и дьЯвол  -  все  были
здесь. €х хозЯева, видимо, пришли сюда, чтобы произвести необходимую починку
реквизита, так как один из них свЯзывал  ниткой  развалившуюсЯ  виселицу,  а
другой, вооружившись молотком и гвоздиками, прилаживал новый черный парик на
оплешивевшую от побоев голову соседа-радикала.
     Љогда старик и его маленькаЯ спутница подошли к ним, они бросили работу
и с любопытством уставились на  незнакомцев.  Џервый,  по  всей  вероЯтности
кукольник, - маленький человечек с веселой физиономией, лукавыми глазками  и
красным носом, - судЯ по всему, перенЯл кое-какие черты характера  у  своего
героЯ. ‚торой - он, должно быть,  собирал  деньги  с  публики  -  производил
впечатление человека недоверчивого и очень себе на уме, что, может  статьсЯ,
тоже объЯснЯлось родом его занЯтий.
     Њаленький кукольник первый приветствовал подошедших  кивком  головы  и,
поймав взглЯд старика, устремленный на кукол,  высказал  предположение,  что
ему, наверно, никогда еще не приходилось видеть  Џанча  вне  сцены.  (Љстати
сказать, Џанч  показывал  в  эту  минуту  кончиком  колпака  на  велеречивую
эпитафию и потешалсЯ над ней от всей души.) - Ђ почему вы пришли с  починкой
именно сюда? - спросил старик, опускаЯсь рЯдом на  траву  и  с  нескрываемым
восхищением глЯдЯ на кукол.
     - „а понимаете ли, - ответил  маленький  человечек,  -  у  нас  сегоднЯ
представление  в  здешнем  трактире,  и  не  годитсЯ,  чтобы   наши   актеры
ремонтировались у всех на виду.
     - Ќе годитсЯ? - воскликнул старик, знаками приглашаЯ Ќелл слушать. -  Ђ
почему не годитсЯ? Џочему?
     - Џотому что тогда не останетсЯ никакой иллюзии, а без иллюзии смотреть
будет неинтересно, - последовал ответ. - ‚от, скажем, если  бы  лорд-канцлер
принимал вас  запросто,  без  парика,  -  питали  бы  вы  к  нему  почтение?
ђазумеетсЯ, нет!
     - Џравильно!  -  ‘тарик  боЯзливо  дотронулсЯ  до  одной  из  кукол  и,
засмеЯвшись дребезжащим смешком, тотчас же отдернул руку. - значит,  сегоднЯ
вечером у вас будет представление? „а?
     - ’аковы наши намерениЯ, почтеннейший, - подтвердил маленький  балагур.
- €, если Я не ошибаюсь, ’омми Љодлин в эту самую  минуту  подсчитывает,  во
сколько нам обойдетсЯ встреча с вами. Ќичего, ’омми, не унывай, убыток будет
небольшой!
     € кукольник подмигнул, Ясно даваЯ понЯть, какого он мнениЯ  о  финансах
обоих путников.
     Њистер Љодлин - личность  угрюмаЯ  и  ворчливаЯ  рывком  снЯл  Џанча  с
надгробного памЯтника и, швырнув его в  Ящик,  ответил:  -  Ћдним  фартингом
больше, одним меньше - мне все равно, но меру-то надо знать!  ЏостоЯл  бы  с
мое перед занавесом да посмотрел на публику, тогда научилсЯ бы разбиратьсЯ в
людЯх.
     - ќх, ’омми, сгубило тебЯ твое новое ремесло! - возразил ему товарищ. -
€грал ты привидениЯ в настоЯщем театре на Ярмарках - и во все  верил,  кроме
привидений. Ђ  теперь  кругом  изверилсЯ.  ЏеременилсЯ  человек,  просто  не
узнать!
     - Ќу и  пусть!  -  сказал  мистер  Љодлин  философически-разочарованным
тоном. - ‡ато Я набралсЯ ума-разума, хоть подчас и сам об этом жалею.
     Ћн перешвырЯл всех кукол в Ящике с таким видом, точно они не вызывали у
него никаких других чувств, кроме  презрениЯ,  и,  вынув  одну,  показал  ее
своему приЯтелю.
     - ‚от, полюбуйсЯ! „жуди опЯть всЯ в лохмотьЯх. €голки с ниткой у  тебЯ,
конечно, не найдетсЯ?
     Љукольник покачал головой и сокрушенно почесал в затылке, посмотрев  на
примадонну, представшую перед ним в столь неприглЯдном виде. „евочка  понЯла
всю затруднительность их положениЯ и робко сказала: - “ менЯ в корзинке есть
иголка и нитки, сэр. „айте Я починю. Њне это легче сделать, чем вам.
     Њистер Љодлин и тот не нашел что возразить против предложениЯ,  которое
пришлось так кстати. Ћпустившись на колени  перед  Ящиком,  Ќелли  сразу  же
принЯлась за работу и справилась со своей задачей на славу.
     Џока  она  возилась   с   куклой,   маленький   балагур   с   интересом
присматривайсЯ к ней, и интерес этот ничуть не уменьшалсЯ, когда его  взглЯд
падал на ее беспомощного спутника. Љак  только  Ќелли  кончила  починку,  он
поблагодарил ее и спросил, куда они идут.
     - ‘егоднЯ мы, пожалуй... дальше не пойдем, - ответила девочка, глЯдЯ на
деда.
     - …сли вы ищете, где переночевать, - сказал кукольник,  -  советую  вам
остановитьсЯ в той же гостинице, где и мы. ‚идите низенький белый  дом?  ’ам
дешево берут.
     ЌесмотрЯ на усталость, старик готов был всю  ночь  просидеть  здесь  со
своими новыми знакомцами, но такой совет пришелсЯ ему по душе. Ћни поднЯлись
и все вместе вышли с кладбища; старик, как очарованный, держалсЯ  поближе  к
Ящику с куклами, висевшему у маленького балагура на лЯмке через плечо, Ќелли
вела деда за руку, а мистер Љодлин медленно  плелсЯ  сзади  и  по  привычке,
выработавшейсЯ у него во времЯ городских гастролей,  бросал  взглЯды  то  на
колокольню, то  на  верхушки  деревьев,  точно  выискиваЯ  окна  гостиных  и
детских, под которыми стоило бы поставить раек.
     ‘одержатели гостиницы - тучный  старик  и  его  жена  -  не  отказались
пустить новых постоЯльцев Я, сразу же  почувствовав  расположение  к  Ќелли,
стали наперебой восхищатьсЯ ее миловидностью.  Љроме  двоих  кукольников,  в
кухне никого не было, и девочка благословила случай, приведший  их  в  такое
хорошее место. •озЯйка удивилась, узнав, что они пришли пешком из ‹ондона, и
стала допытыватьсЯ о цели их путешествиЯ, по Ќелли не стоило большого  труда
отделатьсЯ  от  этих  расспросов,  так  как  старушка  сразу  почувствовала,
насколько они неприЯтны ей, и заговорила о другом.
     - „жентльмены просили подать им ужин через час, - сказала она,  подводЯ
Ќелли к стойке, - и Я советую вам поесть вместе с ними.  Ђ  пока  тебе  надо
немного подкрепитьсЯ, ведь, наверно, умаЯлась за день. „а не беспокойсЯ ты о
своем старичке! ‚ыпей вот это сама, а потом и его угостим.
     Ќо так как девочку никакими силами нельзЯ было заставить уйти  от  деда
или полакомитьсЯ чем-нибудь, не отдав ему  первому  большей  доли  угощениЯ,
старушке пришлось угостить сначала его. Ћни подкрепились и вместе  со  всеми
обитателЯми гостиницы поспешили в пустую конюшню, где стоЯл раек и  где  при
свете нескольких свечей, налепленных на подвешенный к потолку обруч,  должно
было состоЯтьсЯ представление.
     € вот  наш  мизантроп,  мистер  ’омас  Љодлин,  надудевшись  на  губной
гармонике до полной потери сил, стал по правую сторону от пестрого занавеса,
скрывающего кукольника, засунул руки в карманы и  приготовилсЯ  отвечать  на
вопросы и замечаниЯ Џанча, прикидываЯсь, что его свЯзывают с этой  личностью
теснейшие  приЯтельские  отношениЯ,  что  нет  границ  его  вере  в   своего
закадычного друга, который наслаждаетсЯ жизнью в  этой  храмине  и  в  любое
времЯ и при любых обстоЯтельствах сохранЯет столь пленительную  веселость  и
бойкость  ума.  Њистер  Љодлин  исполнЯл  свою  роль   с   видом   человека,
приготовившегосЯ ко всему самому худшему и полностью положившегосЯ  на  волю
судьбы, что не мешало ему после каждой своей, хотЯ бы и мимоходом  брошенной
реплики  медленно  обводить  глазами  публику  и   с   особенным   вниманием
присматриватьсЯ к хозЯину и хозЯйке, проверЯЯ, какое впечатление  производит
спектакль на них, ибо это могло  иметь  немаловажные  последствиЯ  в  смысле
ужина.
     Ќо мистер Љодлин  беспокоилсЯ  напрасно:  публика  горЯчо  аплодировала
актерам, а щедрость, с какой  поступали  добровольные*  взносы,  еще  больше
свидетельствовала о всеобщем восторге. —аще и громче  всех  смеЯлсЯ  старик.
ѓолоса Ќелл совсем не было слышно, - она, беднЯжка,  склонилась  к  деду  на
плечо и так крепко уснула, что  все  его  попытки  разбудить  ее  и  убедить
повеселитьсЯ вместе с ним ни к чему не привели.
     “жин был очень вкусный; но она и есть не могла от усталости, и все-таки
продолжала сидеть рЯдом со стариком, дожидаЯсь, когда его можно будет увести
спать и поцеловать на ночь. Ђ он, не чувствуЯ ни ее забот, ни ее тревоги,  с
блуждающей улыбкой восторженно ловил  каждое  слово  своих  новых  друзей  и
согласилсЯ уйти наверх лишь  тогда,  когда  те,  громко  зеваЯ,  отправились
спать.
     „еду и внучке отвели на ночь чердак, перегороженный пополам, но  они  и
этому были рады. ‘тарик долго не мог уснуть и попросил Ќелл посидеть рЯдом с
ним, как она сиживала раньше. „евочка сейчас же откликнулась на его зов и не
отходила от него до тех пор, пока он не забылсЯ сном.
     ‚ ее уголке чердака было крохотное слуховое оконце,  и  она  подошла  к
нему, дивЯсь царившей вокруг  тишине.  ‘тараЯ  церковь,  могилы,  освещенные
луной, перешептывающиесЯ между собой деревьЯ  -  все  это  навевало  на  нее
множество мыслей. Ђ потом она закрыла окно и, сев на кровать,  задумалась  о
том, что ждет их впереди.
     „енег у нее осталось немного - совсем немного. ‘коро они кончатсЯ, и им
придетсЯ просить милостыню. …сть, правда,  один  золотой,  и  может  настать
времЯ, когда его ценность возрастет длЯ них во сто крат. ‡олотой этот  лучше
припрЯтать, оставить про черный день, когда надеЯтьсЯ уже будет не на что.
     € она зашила золотую монету в платье, успокоившись, легла в  постель  и
уснула глубоким сном.

        ѓ‹Ђ‚Ђ XVII     

     џсный день, занЯвшийсЯ в маленьком оконце, смело заЯвил о своем родстве
с такими же Ясными глазами Ќелли и разбудил се. „евочка в испуге  приподнЯла
голову с подушки, недоумеваЯ, каким образом она очутилась в этой  незнакомой
комнате после того, как заснула, казалось бы, только вчера вечером,  у  себЯ
дома. Ќо не про шло и минуты, как ей  вспомнилось  все,  и  она  вскочила  с
кровати, полнаЯ надежды и веры в будущее.
     —ас был ранний, старик еще спал,  и  Ќелли  вышла  и  долго  гулЯла  по
кладбищу, стрЯхиваЯ на ходу росинки с высокой травы и то и дело сворачиваЯ в
сторону, в густые заросли, чтобы  не  ступать  по  могилам.  Ћна  испытывала
странное удовольствие, бродЯ по этой  обители  мертвых,  читаЯ  эпитафии  на
могильных  плитах,  под  которыми  покоились  добрые  люди  (а  здесь   было
похоронено много добрых людей), и со все возрастающим  интересом  переходила
от одной могилы к другой.
     Ќа кладбище было очень тихо, как и подобает такому  месту.  ’ишину  его
нарушало только карканье грачей,  свивших  себе  гнезда  на  высоких  старых
деревьЯх и перекликавшихсЯ друг с другом в  вышине.  ‘начала  каркнула  одна
глЯнцевито-чернаЯ птица, описывавшаЯ  круги  над  своим  нескладным  жильем,
которое покачивалось из стороны в сторону на ветру,  -  каркнула  сдержанно,
видимо невзначай, как бы разговариваЯ сама с собой. …й  ответила  другаЯ,  и
тогда перваЯ каркнула громче; потом  в  разговор  вступила  третьЯ,  за  ней
четвертаЯ; и перваЯ, возмущеннаЯ тем, что ей осмелились перечить, продолжала
настаивать на своем, с каждым разом все упорнее и упорнее. Џтицы,  молчавшие
до сих пор, подали голос с нижних, верхних, средних веток, справа и слева  и
с самых верхушек деревьев. „ругие подоспели  к  ним  с  обомшелых  церковных
башенок, с карнизов старой колокольни  и  присоединились  к  общему  гомону,
который то разгоралсЯ, то затихал, то поднималсЯ с новой силой, то опЯть шел
на убыль, но не прекращалсЯ ни на  минуту.  €  эта  оглушительнаЯ  перепалка
сопровождалась  полетами  взад  и  вперед,  непрестанной   переменой   мест,
перепархиванием с ветки  на  ветку,  точно  птицы  издевались  и  над  былой
неугомонностью тех, кто недвижно покоилсЯ теперь под дерном и  мхом,  и  над
бесцельной борьбой, на которую человек кладет все свои силы.
     ’о и дело поднимаЯ глаза на деревьЯ, откуда шли эти ‡вуки, и  чувствуЯ,
что они сообщают такой покой кладбищу, какого не могла бы придать ему  самаЯ
глубокаЯ тишина, девочка медленно переходила от могилы к могиле,  заботливой
рукой оправлЯла плети ежевики, не дававшие  зеленым  холмикам  осыпатьсЯ,  и
заглЯдывала сквозь оконную решетку в церковь, где на пюпитрах  лежали  почти
истлевшие молитвенники, а с деревЯнных перил, обнажаЯ доски, свисало  сукно,
когда-то зеленое, теперь же покрытое пЯтнами  плесени.  Ћна  видела  скамьи,
такие же высохшие и пергаментно-желтые от времени, как те убогие  старики  и
старухи, которые сиживали на них из года в год, видела покоробленную купель,
в которой младенцы получали имЯ при крещении, бедный алтарь, у которого  они
преклонЯли  колена,  став  взрослыми  людьми,  простые,  покрашенные  черной
краской носилки, которые принимали на себЯ  их  тЯжесть,  когда  прохладнаЯ,
тихаЯ стараЯ церковь в последний раз оказывала им гостеприимство. ‚се  здесь
было изношенное, все незаметно, медленно увЯдало. „аже веревка, спускавшаЯсЯ
в придел с колокольни, была всЯ обтрепаннаЯ и седаЯ от старости.
     Ќелл смотрела на скромный надгробный камень с  надписью,  говорившей  о
том, что здесь покоитсЯ молодой человек двадцати трех лет, умерший пЯтьдесЯт
пЯть лет назад, как вдруг  позади  послышались  чьи-то  нетвердые  шаги,  и,
оглЯнувшись, она увидела сгорбленную, дрЯхлую старуху; та подошла  к  ней  и
попросила прочесть ей вслух эпитафию. Љогда  Ќелл  кончила  читать,  старуха
поблагодарила ее и сказала, что она давным-давно заучила эти слова наизусть,
но разобрать их теперь сама не может.
     - ‚ы его мать? - спросила девочка.
     - џ была его женой, дитЯ  мое.  Љак!  ќто  -  жена  двадцатитрехлетнего
человека? „а, правда! ‚едь с тех пор прошло пЯтьдесЯт пЯть лет!
     - ’ебе странно это слышать, - сказала старуха, покачиваЯ головой. - Ќу,
что ж, не ты перваЯ, постарше тебЯ люди удивлЯлись. „а, Я  была  его  женой.
‘мерть менЯет нас не больше, чем жизнь, дитЯ мое.
     - Ђ вы часто приходите сюда? - спросила девочка.
     - ‹етом часто, - ответила старуха. - Џриду, посижу... ђаньше все ходила
погоревать, поплакать около могилы, но это было давным-давно, господи,  твоЯ
волЯ! Њаргаритки отсюда ношу домой, когда они распускаютсЯ, - продолжала она
после недолгого молчаниЯ. ‡а последние пЯтьдесЯт пЯть лет Я  ни  одни  цветы
так не любила. „а... годы прошли немалые, состарили они менЯ.
     €, обрадовавшись новому слушателю, хоть и  ребенку,  старуха  пустилась
рассказывать, как она со слезами и стенаниЯми вымаливала себе смерть,  когда
муж у нее умер, и как надеЯлась, придЯ сюда впервые молодой женщиной, полной
безграничной любви и  безграничного  горЯ,  что  сердце  ее  на  самом  деле
разорветсЯ от тоски. ’е  дни  давно  миновали,  и  хотЯ  печаль  никогда  не
оставлЯла ее, все же с годами мучительнаЯ боль утихла, и посещение  кладбища
стало длЯ нее долгом - но долгом приЯтным.  ’еперь,  спустЯ  пЯтьдесЯт  пЯть
лет, она говорила о покойном, словно он - юноша во цвете лет, приходилсЯ  ей
сыном или внуком, и превозносила его мужественность и красоту, сетуЯ на свою
дрЯхлость и немощность. € в то же времЯ она  говорила  о  нем  как  о  муже,
ушедшем от нее будто только вчера, говорила о их  грЯдущей  встрече  в  ином
мире и, отрешаЯсь от своего настоЯщего, вспоминаЯ себЯ  совсем  юной,  вновь
переживала счастье той миловидной молоденькой  женщины,  котораЯ,  казалось,
умерла вместе с ним.
     Ќелли оставила ее собирать цветы, росшие на могиле,  и  в  задумчивости
пошла назад в гостиницу.
     ‘тарик уже встал и оделсЯ к  ее  приходу.  Њистер  Љодлин,  по-прежнему
обреченный иметь дело с прозаической стороной жизни, укладывал в свой узелок
с бельем огарки, оставшиесЯ после вчерашнего представлениЯ,  а  его  товарищ
выслушивал комплименты от своих почитателей, толпившихсЯ у конюшни, ибо  те,
не умеЯ провести должную грань между ним и несравненным Џанчем, отводили ему
первое место после этого веселого разбойника и любили его ничуть не  меньше.
ЏринЯв дань всеобщего поклонениЯ, он ЯвилсЯ  в  гостиницу,  и  они  сели  за
завтрак все вместе.
     - Људа же вы сегоднЯ пойдете? - спросил маленький кукольник,  обращаЯсь
к Ќелли.
     - џ, право, не знаю... мы еще сами не решили, - ответила девочка.
     - Ђ мы собираемсЯ на скачки, - сказал он. - …сли вам с нами по  пути  и
если вы не гнушаетесь нашим обществом, давайте пойдем вместе. Ђ хотите  одни
странствовать, так и говорите, никто вас неволить не будет.
     - Њы пойдем с вами, - сказал старик. - Ќелл! ‘ ними пойдем, с ними!
     „евочка минуту подумала и, вспомнив, что ей скоро  надо  будет  просить
милостыню и что врЯд ли найдетсЯ  более  подходЯщее  место  длЯ  этого,  чем
скачки, куда приезжает поразвлечьсЯ и повеселитьсЯ столько  богатых  леди  и
джентльменов, решила до поры до времени не  отставать  от  кукольников.  Ћна
поблагодарила маленького  балагура  и,  бросив  застенчивый  взглЯд  на  его
приЯтелЯ, согласилась идти с ними до города - если никто не будет возражать.
     - ‚озражать? -  воскликнул  маленький  балагур.  -  Ќу,  ’омми!  ЏроЯви
любезность хоть раз в жизни и скажи, что тебе хочетсЯ идти вместе с ними.  џ
же знаю, что хочетсЯ! Ќадо быть любезным, ’омми!
     - Љоротыш! - сказал мистер Љодлин, который  имел  обыкновение  говорить
медленно, а есть быстро и жадно, что часто бывает  свойственно  философам  и
мизантропам. - ’ы ни в чем не знаешь меры.
     - „а кому это может повредить? - не унималсЯ тот.
     - Ќа сей раз, пожалуй, никому, - ответил мистер Љодлин, -  но  само  по
себе это опасно. Љак Я тебе уже говорил, ты ни в чем не знаешь м