 больше,  чем  Я  думал.  Љогда  мы
впервые намекнули ему на это? ’ри недели назад! Љак ты думаешь,  сколько  он
принесет?
     - ‘колько бы ни принес, делим поровну, - ответил Ђйзек ‹ист.
     „жоул кивнул.
     - Ќадо поскорее кончать, - сказал он, - и отделатьсЯ от него. Ќе то нас
заподозрЯт. ’еперь глЯди в оба.
     ‹ист и цыган согласились  с  ним.  ЏосмеЯвшись  над  своей  одураченной
жертвой и решив, что дальнейшего обсуждениЯ этот предмет не заслуживает, они
заговорили на каком-то жаргоне, непонЯтном девочке. ђечь шла, по-видимому, о
важных длЯ них делах;  Ќелл  решила  воспользоватьсЯ  этим,  чтобы  скрытьсЯ
незаметно, и пошла прочь, скользЯ  в  тени  изгороди,  осторожно  пробираЯсь
сквозь кусты или же по дну оврага. Џотом, выйдЯ на дорогу  там,  где  ее  не
могли увидеть, она бросилась домой, не  замечаЯ,  что  руки  и  ноги  у  нее
исцарапаны в кровь, чувствуЯ только кровоточащую рану в груди, - и у себЯ  в
комнате, полнаЯ отчаЯниЯ, упала на кровать.
     Џервой ее мыслью было - скрытьсЯ,  бежать  немедленно,  увести  старика
отсюда! ‹учше умереть с голоду на дороге, чем подвергать его такому ужасному
соблазну. Џотом она вспомнила, что преступление  должно  совершитьсЯ  только
следующей ночью, - значит, есть еще времЯ обдумать все и  решить,  как  быть
дальше. € тут же страшнаЯ мысль пронеслась у нее в голове: а  вдруг  он  уже
там!.. € ей почудились в ночной тиши пронзительные  крики,  вопли.  …сли  он
попадетсЯ на месте  преступлениЯ,  на  что  это  может  толкнуть  его?  ‚едь
противостоЯть ему будет женщина. Ќет  сил  выносить  больше  эти  муки!  Ћна
тихонько подошла к той  комнате,  где  хранились  деньги,  открыла  дверь  и
заглЯнула туда. ‘лава богу! …го там нет, а хозЯйка спит крепким сном.
     Ћна вернулась к себе и стала раздеватьсЯ. Ќо разве сейчас можно  спать?
‘пать! Ќеподвижно лежать в постели с такими мыслЯми! Ћни овладевали  ею  все
сильнее и сильнее. € вот, полуодетаЯ, с разметавшимисЯ по  плечам  волосами,
она кинулась в комнату деда, схватила его за руку и разбудила.
     -  Љто  это?  -  вскрикнул  он,  приподымаЯсь  с  постели  и  глЯдЯ  на
мертвенно-бледное лицо внучки.
     - Њне приснилсЯ ужасный  сон,  -  сказала  девочка  с  той  твердостью,
котораЯ рождаетсЯ только в минуты тЯжких испытаний. -  “жасный,  невыносимый
сон. € это не в первый раз. џ видела седого старика, вот такого же, как  ты,
он был в темной комнате, ночью, и крал золото у спЯщих. ‚ставай, вставай!  -
‘тарик задрожал всем телом и молитвенно сложил руки.
     - Ќе менЯ проси, - сказала девочка, - не менЯ, а  всевышнего.  Ћн  один
убережет нас от злодеЯниЯ. ‚о сне все было как наЯву.  џ  не  могу  сомкнуть
глаз, не могу больше оставатьсЯ здесь, не могу бросить тебЯ  одного  в  этом
доме, где снЯтсЯ такие страшные сны. ‚ставай! Ѓежим отсюда!
     Ћн смотрел на  нее,  как  на  призрак,  -  да  она  кому  угодно  могла
показатьсЯ сейчас бестелесным призраком, и дрожал все сильнее и сильнее.
     - ЌельзЯ терЯть ни минуты, ни  одной  минуты,  -  говорила  девочка.  -
Ѓежим, бежим!
     - Ќочью? - прошептал старик.
     - „а, ночью, - ответила она. - ‡автра  будет  уже  поздно.  ‡автра  мне
опЯть приснитсЯ этот сон. Ѓежим! Ѓольше нас ничто не спасет.
     •олодный пот выступил у старика на лбу, он встал с постели и  склонилсЯ
перед девочкой, словно перед ангелом, посланным ему небом, готовый  идти  за
ней куда угодно. Ћна взЯла его за руку и повела за собой. Љогда они  подошли
к комнате, которую он собиралсЯ ограбить, она вздрогнула и заглЯнула  ему  в
лицо. Љакое же оно было бледное, каким взглЯдом он ответил на ее взглЯд!
     Ћна собрала их скудные пожитки в корзину, не отпускаЯ руки деда,  точно
боЯсь и на секунду расстатьсЯ с ним. Ћн  надел  через  плечо  свою  холщовую
сумку, взЯл палку, которую она не забыла подать ему, -  и  они  тронулись  в
путь. Ќоги быстро несли их по прЯмым городским  улицам  и  узеньким,  кривым
закоулкам предместьЯ. € так же торопливо, не оглЯдываЯсь  назад,  взобрались
они на крутой холм, увенчанный древним замком.
     Ќо когда обветшалые стены поднЯлись перед ними вплотную в мЯгком  свете
луны, девочка отвела  глаза  от  этих  развалин,  увитых  диким  виноградом,
заросшим мхом и колеблющейсЯ по ветру травой, посмотрела на город, что  спал
внизу, во мраке долины, на  реку,  светлой  лентой  извивающуюсЯ  вдали,  на
неЯсные очертаниЯ холмов и, отпустив руку старика, обливаЯсь слезами,  упала
ему на грудь.

        ѓ‹Ђ‚Ђ XLIII     

     ЊинутнаЯ слабость прошла - девочка снова исполнилась мужества,  которое
поддерживало ее до сих пор, и, решив твердо держать в памЯти, что они  бегут
от позора и греха и что спасение деда зависит только от ее стойкости, ибо им
никто не протЯнет руки помощи, никто не даст доброго совета,  -  повела  его
дальше, уже не оглЯдываЯсь назад.
     †алкий, пристыженный старик подчинЯлсЯ внучке, словно высшему существу,
и весь сжималсЯ перед ней, а она чувствовала  в  себе  новый,  неведомый  ей
раньше подъем духа, новую бодрость и уверенность в своих  силах.  ‚се  бремЯ
ответственности за них обоих лежало теперь на ней одной - делить его было не
с кем. Џринимать решениЯ и действовать должна была она.  "џ  спасла  его,  -
думала Ќелл, - и какаЯ бы опасность, какие беды ни грозили бы нам, Я  всегда
буду это помнить".
     ‚ другое времЯ мысль, что они без всЯких объЯснений  покинули  женщину,
котораЯ в простоте душевной сделала им столько добра, сознание, что их можно
обвинить в неблагодарности, предательстве,  и  даже  боль  разлуки  с  двумЯ
сестрами - наполнили бы сердце Ќелл раскаЯнием и тоской. Ќо теперь  все  это
заслонили тревоги, которыми грозила им полнаЯ неизвестности бродЯчаЯ  жизнь,
и безвыходность их положениЯ не позволЯла ей впадать в уныние и грустить.
     ‚ бледном свете луны это и  без  того  прозрачное  бледное  личико,  на
котором  сквозь  следы  забот  уже  проступали  мЯгкое  обаЯние  и  прелесть
девичества, эти большие глаза, эти губы, так твердо  и  мужественно  сжатые,
эта стройнаЯ и в то же времЯ хрупкаЯ фигурка - без слов говорили  о  многом.
Ќо говорили кому? ’олько мимолетному ветру, а он подхватывал  эту  печальную
повесть и нес ее дальше, быть может к изголовью счастливой  матери,  навеваЯ
ей тревожные сны о детстве, которое увЯдает, не успев расцвести,  и  находит
покой во сне, не знающем пробуждениЯ.
     Ќочь пробежала быстро, луна скрылась, звезды  потускнели,  померкли,  и
утро, холодное, как эти звезды, медленно  вступило  в  свои  права.  Ќо  вот
величественное солнце показалось над далекими холмами и погнало перед  собой
туман, очищаЯ землю от призрачных  порождений  ночи  до  нового  наступлениЯ
темноты. Љогда же оно поднЯлось еще выше и  стало  пригревать  землю  своими
веселыми, теплыми лучами, старик и девочка легли отдохнуть на берегу канала,
у самой воды.
     Ќелл держала деда за руку и долго не сводила с  него  глаз  даже  после
того, как он задремал. Ќо, наконец, усталость взЯла свое; пальцы ее ослабли,
снова сжались, снова ослабли, и она уснула рЯдом со стариком.
     ЌеЯсный звук голосов разбудил девочку, ворвавшись в  ее  сны.  Ќад  ней
стоЯл какой-то неуклюжий коренастый человек, а двое других смотрели на них с
длинной барки, подошедшей к берегу, пока они спали. Ѓарка эта шла без  весел
и парусов; пара лошадей отдыхала на берегу, и  ненатЯнутаЯ  бечева  мокла  в
воде.
     - ќй! - грубовато крикнул барочник. - —то вы здесь делаете?
     - Њы спали, сэр, - ответила Ќелл. - Ќам пришлось провести  всю  ночь  в
дороге.
     - Ќечего сказать, подходЯщее длЯ вас занЯтие  странствовать  по  ночам!
‘тарику не по возрасту, а ты больно молода. Људа же вы идете?
     Ќелл замЯлась  и  наугад  показала  на  запад.  ’огда  барочник  назвал
какой-то юрод и спросил, не туда ли им надо. —тобы отделатьсЯ от него,  Ќелл
ответила утвердительно.
     - Ђ откуда вы? - последовал вопрос, на сей раз  более  легкий,  и  Ќелл
назвала деревню, где жил их друг, учитель, в надежде, что  этот  человек  не
знает тех мест и на том успокоитсЯ.
     - Ђ Я уж подумал, не обидел ли вас кто, а может, и  ограбил,  -  сказал
он. - Ќу, ладно, прощайте.
     Ќелл пожелала ему доброго пути и с чувством облегчениЯ увидела, как  он
сел  на  лошадь.  Ѓарка  тронулась  с  места,  но,  отойдЯ  немного,   опЯть
остановилась, и барочник замахал им рукой.
     - ‚ы звали менЯ? - спросила Ќелл, подбегаЯ к берегу.
     - ‘адитесь, подвезем, - ответили ей с барки. - Ќам по дороге.
     Њинуту девочка колебалась, но, вспомнив с трепетом - в который  раз.  -
что люди, сидевшие в тот вечер у костра, могут погнатьсЯ за ускользнувшей от
них добычей, могут снова отнЯть у нее деда, лишить ее всЯкой власти над ним,
решила принЯть предложение, с тем чтобы уничтожить свои следы. Ѓарка подошла
к берегу и через две-три минуты плавно заскользила по каналу, увозЯ с  собой
не успевшую как следует опомнитьсЯ девочку и старика.
     ‘олнце весело поблескивало на прозрачной воде, струившейсЯ  то  в  тени
кустов, то по равнинам, перерезанным ручейками и поросшим лесом  на  далеких
взгорьЯх, то среди полей и ферм,  обсаженных  деревьЯми.  ‚ремЯ  от  времени
из-за  рощ  выглЯдывали  деревушки  -  скромные  церковные   шпили,   коньки
соломенных  крыш;  показывались  и  города   с   величественными   церквами,
выступавшими  сквозь  пелену  дыма,  с  высокими  фабриками  и  мастерскими,
громоздившимисЯ над массой домов, - и по тому,  как  долго  маЯчили  они  на
горизонте, можно было судить, как медленно движетсЯ  барка.  Љанал  проходил
большей частью по болотистым местам и пустынным равнинам, и если не  считать
работников в полЯх да зевак, глазевших на барку с мостов, под  которыми  она
проплывала, - ничто не нарушало однообразиЯ и безлюдности этого пути.
     Ѓлиже к вечеру они подошли к небольшой  пристани,  и  Ќелл  огорчилась,
когда один из барочников посоветовал ей запастись здесь  провизией,  сказав,
что им не дойти до места своего назначениЯ раньше завтрашнего днЯ. Ќесколько
пенсов, оставшихсЯ у нее  в  кошельке  после  покупки  хлеба  у  этих  новых
знакомцев, надо было приберечь, так как рассчитывать на  заработок  в  чужом
городе не приходилось. Ћна ничего не могла себе позволить, кроме  небольшого
хлебца и куска сыра, и вернулась с  этим  на  барку,  а  барка  простоЯла  у
пристани еже полчаса, покуда ее команда угощалась в харчевне.
     Ѓарочники принесли с собой пиво и спиртное и, добавив это к выпитому на
берегу, скоро захмелели,  а  захмелев,  начали  буЯнить.  “йдЯ  подальше  от
темной, грЯзной каюты, куда они всЯчески  зазывали  своих  пассажиров,  Ќелл
села с дедом  на  открытом  воздухе  и  испуганно  прислушивалась  к  крикам
разгулЯвшихсЯ пьЯнчуг. Ћна была бы готова идти всю ночь пешком, лишь  бы  не
оставатьсЯ здесь.
     —то и говорить, барочники были народ  неотесанный,  буйный,  и  друг  с
другом они не церемонились, хотЯ старик и девочка не могли  пожаловатьсЯ  на
грубость с их стороны. ’ак, например, когда рулевой и его товарищ  заспорили
о том, кто из них первый предложил угостить Ќелл пивом, - причем спор  этот,
к ее невыразимому ужасу, вскоре перешел в  свирепую  драку,  -  ни  тот,  ни
другой не пытались привЯзатьсЯ к ней,  и  каждый  довольствовалсЯ  тем,  что
срывал злобу на  своем  противнике,  перемежаЯ  тумаки  словами,  к  счастью
совершенно непонЯтными  девочке.  ‘сора  была,  наконец,  улажена  следующим
образом: победитель толкнул рулевого в каюту, и сам как ни в чем  не  бывало
стал  за  руль,  а  товарищ  его,  который,  по-видимому,  обладал   крепким
здоровьем, легко выносившим подобные пустЯки, как свалилсЯ  вниз  головой  и
вверх ногами, так и заснул тут же на месте и спустЯ две-три минуты уже мирно
похрапывал.
     ’ем временем наступила ночь, и хотЯ девочка дрожала от холода в  легком
платье, мысли ее были занЯты не собственными  невзгодами  и  страданиЯми,  а
тем, как им с  дедом  жить  дальше.  Њужество,  обретенное  накануне  ночью,
служило ей опорой и сейчас. ‘тарик возле нее, он  спит  спокойно,  и  черное
дело, на которое его толкало безумие, не будет совершено. ‚ этом она черпала
утешение.
     ‚сЯ ее короткаЯ, но полнаЯ тревог жизнь вспоминалась Ќелли  той  ночью.
‘амые незначительные случаи, казалось, исчезнувшие из памЯти; лица, когда-то
мелькнувшие перед ней и давно забытые; слова, оставленные без вниманиЯ;  то,
что было год назад, вперемежку с тем, что было лишь вчера;  знакомые  места,
мерещившиесЯ ей в  обманчивых  очертаниЯх  прибрежного  ландшафта.  ‘траннаЯ
путаница в мыслЯх: как они попали сюда, куда едут, что это за  люди  вокруг?
—ьи-то  голоса,  вопросы,  такие   Явственные,   что   она   вздрагивала   и
оглЯдывалась, готоваЯ ответить, -  все  эти  несвЯзные  ощущениЯ  и  образы,
неизменно сопутствующие бессоннице, тревоге и постоЯнной перемене  мест,  не
давали ей ни минуты покоЯ.
     ЏогруженнаЯ в свои думы, она случайно посмотрела на  рулевого,  и  тот,
уже успев перейти от пьЯного буйства к пьЯной  чувствительности,  вынул  изо
рта трубку, обмотанную длЯ прочности шпагатом, и вдруг  попросил  спеть  ему
песню.
     - “ тебЯ очень нежный голосок, очень  добрые  глазки  и  очень  хорошаЯ
памЯть, - заЯвил этот джентльмен. - ѓолос твой Я слышу, глаза вижу, а насчет
памЯти догадываюсь. Ќо догадки мои всегда правильны. ‘ию же минуту спой  мне
песню!
     - џ ни одной не помню, сэр! - сказала Ќелл.
     - ’ы помнишь сорок семь песен, - продолжал он таким решительным  тоном,
что о споре с ним нечего было и думать. - ђовным  счетом  сорок  семь.  Ћдну
какую-нибудь спой - самую лучшую. Ќу, начинай сию же минуту!
     „рожа от страха,  как  бы  не  рассердить  его,  Ќелл  запела  песенку,
выученную когда-то давно, в более  счастливые  времена,  и  так  угодила  ею
своему слушателю, что он столь же повелительным тоном потребовал другую,  да
к тому же подхватил припев, искупаЯ незнание слов  и  мотива  необыкновенной
мощью  голоса.  ќти  оглушительные  рулады  разбудили  его   товарища,   он,
пошатываЯсь, вышел на палубу и,  пожав  своему  недавнему  противнику  руку,
торжественно заЯвил, что пение длЯ него величайшаЯ радость, услада и утеха в
жизни и что более приЯтное  занЯтие  трудно  себе  представить.  Ћт  третьей
просьбы, вернее уже не просьбы, а требованиЯ, Ќелл тоже не могла отказатьсЯ;
на этот раз припев подхватил и верховой. Ќе имеЯ возможности  участвовать  в
ночном кутеже своих приЯтелей, он ревел теперь во всю глотку за  компанию  с
ними. “сталаЯ, измученнаЯ девочка развлекала их всю ночь напролет, без конца
повторЯЯ все те же песни, и не один фермер беспокойно вздрагивал  во  сне  и
забиралсЯ с головой под одеЯло, чтобы не слышать  этого  дикого  нестройного
хора, который доносил до него ветер.
     Ќаконец наступило утро. Ќо лишь только стало светать, хлынул дождь. ’ак
как  Ќелл  не  могла  выносить  смрада,  стоЯвшего  в  каюте,  барочники,  в
благодарность за ее труды, дали ей парусину  и  кусок  брезента,  и  они  со
стариком укрылись ими от дождевых струй. „ождь лил все сильнее и сильнее и к
полудню так припустил, что конца ему не предвиделось.
     Њежду тем они приближались к месту  назначениЯ  барки.  ‚ода  в  канале
становилась все мутнее и грЯзнее, навстречу им то и дело  попадались  другие
суда; черные от  шлака  дороги  и  кирпичные  строениЯ  свидетельствовали  о
близости большого промышленного города,  а  беспорЯдочно  разбросанные  дома
указывали на то, что предместьЯ его начинаютсЯ уже здесь.  €  вот,  наконец,
множество крыш, фабрики, сотрЯсаемые оглушительным гулом  и  рокотом  машин,
высокие трубы, клубы черного дыма, который зловонным  облаком  сгущалсЯ  над
домами и затемнЯл воздух, стук молотов о наковальни,  уличный  шум  и  говор
толпы, сливающиесЯ воедино, - все это возвестило странникам, что путешествие
их окончено.
     Ѓарка подошла к пристани. Љоманда ее тотчас  же  принЯлась  за  работу.
‘тарик и девочка  хотели  поблагодарить  своих  новых  знакомцев,  а  заодно
расспросить дорогу к городу, но, так  и  не  дождавшись  их,  вышли  грЯзным
переулком на людную улицу и стали там  под  проливным  дождем,  растерЯнные,
испуганные, всему чуждые,  словно  они  жили  тысЯчу  лет  назад  и  теперь,
воскреснув из мертвых, как по волшебству перенеслись сюда, в этот шум, гул и
грохот.

        ѓ‹Ђ‚Ђ XLIV     

     Џешеходы безостановочно шли по тротуарам двумЯ неистощимыми  встречными
потоками и, поглощенные каждый сам  собой,  размышлЯли  о  своих  делах,  не
обращаЯ вниманиЯ ни на подводы и фургоны, громыхающие железной кладью, ни на
цоканье  подков  по  скользкому  мокрому  булыжнику,  ни   на   шум   дождЯ,
барабанЯщего в оконные стекла и по зонтикам, ни на бесцеремонные толчки,  ни
на гул и грохот людной улицы  в  самые  горЯчие  часы  днЯ.  Ђ  двое  бедных
странников, ошеломленные этой лихорадочной суетой, чувствовали  свою  полную
непричастность к  ней  и,  растерЯнно,  тоскливо  глЯдЯ  на  людские  толпы,
томились  таким  одиночеством,  которое  можно  сравнить   лишь   с   жаждой
потерпевшего крушение  морЯка,  когда  он,  подхваченный  могучим  океанским
валом, поводит воспаленными глазами, почти ослепшими  от  блеска  окружающей
его со всех сторон воды, и тщетно мечтает  о  капле  влаги,  чтобы  освежить
запекшиесЯ губы.
     Ћни  спрЯтались  от  дождЯ  под  низкой  аркой  ворот  и,   стоЯ   там,
всматривались в лица, мелькавшие мимо, в надежде поймать хоть  на  одном  из
них проблеск сочувствиЯ и  вниманиЯ  к  себе.  Џрохожие  кто  хмурилсЯ,  кто
улыбалсЯ и бормотал что-то, кто жестикулировал на  ходу,  точно  готовЯсь  к
предстоЯщему важному свиданию; у некоторых на  лице  так  и  было  написано:
пройдоха, - другие смотрели нетерпеливо, озабоченно или  вЯло  и  тупо;  вот
этому, видать, сильно повезло, а у того сорвалось,  не  выгорело.  Ќезаметно
приглЯдыватьсЯ к этим людЯм со стороны было все равно,  что  выслушивать  от
них самые сокровенные признаниЯ. ‚ тех местах, где царит оживление и  суета,
где каждый занЯт своим делом и с уверенностью может сказать то  же  самое  о
других, характер и мысли человека Ясно проступают в его чертах. Ќо там,  где
просто гулЯют, куда приходЯт людей посмотреть  и  себЯ  показать,  на  лицах
мелькает одно и то же выражение, менЯющеесЯ  лишь  в  оттенках.  ‚  деловые,
будничные часы человеческое лицо правдивее; и  эта  правда  не  нуждаетсЯ  в
словах, она говорит сама за себЯ.
     ‡анЯтаЯ такими  наблюдениЯми,  которым  особенно  способствует  чувство
одиночества,  девочка  продолжала  с  интересом  всматриватьсЯ  в  прохожих,
временами совершенно забываЯ о своих горестЯх.  Ќо  дождь,  холод,  голод  и
желание хоть где-нибудь приклонить отЯжелевшую  от  усталости  голову  скоро
вернули ее к прежним мыслЯм. Ќикто из этих людей не замечал  их,  обратитьсЯ
ей было не к кому. Џодождав еще немного,  они  вышли  из  своего  убежища  и
смешались с толпой.
     Ќаступил вечер. ‘тарик и девочка по-прежнему бродили по уже  опустевшим
улицам, угнетаемые все тем же чувством  одиночества  и  сознанием,  что  они
никому не нужны здесь. ”онари и освещенные окна лавок только  усиливали  эту
тоску бесприютности, ускорЯЯ приход ночи  и  темноты.  „рожа  от  сырости  и
холода, девочка изнывала и телом и душой, и ей нужно было все  ее  мужество,
всЯ твердость духа лишь длЯ того, чтобы устоЯть на ногах.
     ‡ачем они пришли в этот шумный город с его мерзкой  житейской  борьбой,
когда есть столько тихих мирных мест, где даже голод и жажда были бы не  так
мучительны! Ћни песчинки здесь, затерЯвшиесЯ в океане человеческого  горЯ  и
нищеты, зрелище которых заставлЯло их еще сильнее чувствовать свое  отчаЯние
и свои муки.
     ‚ придачу ко всем бедам Ќелл приходилось теперь сносить и попреки деда,
начинавшего роптать, что  его  заставили  покинуть  надежное  пристанище,  и
звавшего ее вернутьсЯ назад. „енег у них не осталось, надежды на  помощь  не
было никакой, и они пошли по  опустевшим  улицам  к  реке,  думаЯ  разыскать
барочников и попроситьсЯ к ним на ночлег. Ќо и тут их постигло разочарование
- ворота пристани были уже на запоре,  и  Яростный  лай  собак  заставил  их
повернуть обратно.
     - ЏридетсЯ спать на улице, дедушка, -  чуть  слышно  проговорила  Ќелл,
когда и эта надежда рухнула. - Ђ завтра будем просить милостыню, доберемсЯ с
тобой до какого-нибудь тихого местечка и там поищем работу.
     - ‡ачем ты завела менЯ сюда! - гневно воскликнул старик. - Њне душно на
этих нескончаемых улицах! ’ам, в тиши, было лучше. ‡ачем ты  заставила  менЯ
уйти оттуда!
     - ‡атем, чтобы тот сон больше не повторилсЯ, - твердым голосом ответила
девочка и тут же расплакалась. - Ќам надо жить  среди  беднЯков,  не  то  он
опЯть приснитсЯ мне. „едушка, милый,  Я  знаю,  ты  старенький,  слабый,  но
посмотри на менЯ! ‚едь мне тоже не легко, а разве Я позволю себе хоть  слово
жалобы, если ты будешь терпеть все молча!
     - ЃеднаЯ моЯ, бездомнаЯ сиротка? - ‘тарик  сжал  руки,  словно  впервые
увидев перед собой измученное лицо внучки, ее  забрызганное  грЯзью  платье,
опухшие от ходьбы ноги. - ‚от до чего Я довел тебЯ! Ќеужели все мои стараниЯ
тщетны? Ќеужели Я понапрасну лишилсЯ прежнего счастьЯ и всего,  что  у  менЯ
было?
     - …сли бы мы очутились сейчас где-нибудь за городом, далеко отсюда, - с
притворной веселостью заговорила Ќелл, когда они снова  побрели  по  улицам,
высматриваЯ себе пристанище на ночь, - Я уложила бы  тебЯ  под  каким-нибудь
высоким старым деревом, и оно ласково раскинуло бы  над  нами  свои  зеленые
ветви и покачивалось и шелестело бы листвой, будто  уговариваЯ  нас  уснуть,
пока оно будет сторожить наш сон и ЯвлЯтьсЯ нам в сновидениЯх!  Ѓоже!  Џусть
это сбудетсЯ завтра... Ќу, хоть послезавтра! Ђ сейчас,  дедушка,  не  жалей,
что Я привела тебЯ сюда. ‚ этой толпе, в сутолоке мы  скорее  затерЯемсЯ,  и
если жестокие люди вздумают разыскивать нас, они не найдут наших следов.  Њы
с тобой должны радоватьсЯ этому. ‘мотри! ‚от арка - там, правда,  темно,  но
сухо, и ветром не продует... Љто это?
     Џриглушенно  вскрикнув,  Ќелл  отпрЯнула  от  человека,  который  вдруг
выступил из-под темной арки ворот, где они хотели спрЯтатьсЯ, и остановилсЯ,
вглЯдываЯсь в них.
     - —ей это голос? - послышалсЯ вопрос. - Љто-нибудь знакомый?
     - Ќет, - робко ответила девочка. - Њы совсем  чужие  в  этом  городе  и
хотели отдохнуть тут, потому что у нас нет денег на ночлег.
     Ќеподалеку горел тусклый фонарь  -  единственный  здесь,  но  его  было
достаточно, чтобы  осветить  маленький  квадратный  дворик.  —еловек  знаком
подозвал туда старика и девочку, и сам стал в полосе  света,  как  бы  даваЯ
этим понЯть, что ему незачем прЯтатьсЯ, что у  него  нет  ничего  плохого  в
мыслЯх.
     Ћдежда на нем была убогаЯ, разводы копоти  подчеркивали  бледность  его
лица, но он,  вероЯтно,  никогда  не  мог  похвалитьсЯ  здоровьем,  судЯ  по
обтЯнутым скулам, заострившемусЯ носу, глубоко запавшим глазам и особенно по
взглЯду этих  глаз  -  спокойному,  терпеливому.  ‚  его  резком  голосе  не
слышалось грубых ноток, а в выражении сурового лица,  обрамленного  длинными
черными волосами, не было ни жестокости, ни злобы.
     - Џочему же вам вздумалось  ночевать  именно  здесь?  -  спросил  он  и
добавил, пристально посмотрев на девочку: - ‚ернее,  почему  вы  так  поздно
спохватились о ночлеге?
     - ЌесчастьЯ преследуют нас, - ответил старик.
     - Ђ разве вы  не  знаете,  -  продолжал  незнакомец,  еще  внимательнее
приглЯдевшись к Ќелл, - что она промокла до нитки? …й нельзЯ  оставатьсЯ  на
улице под дождем.
     - ‡наю! ‚идит бог, знаю! Ќо что мне делать! Ќезнакомец снова  посмотрел
на девочку и осторожно коснулсЯ ее  платьЯ,  с  которого  струйками  сбегала
вода. - џ могу предложить вам ночлег, - сказал он после минутного  молчаниЯ.
- ’ам тепло, но больше ни на что не рассчитывайте. ‘ам Я живу  здесь,  -  он
показал в глубь двора, -  но  там,  куда  Я  вас  поведу,  девочке  будет  и
спокойнее и удобнее. Џравда, место не бог весть какое  уютное,  но  если  вы
доверитесь мне, то проведете ночь у огнЯ. ‚идите  красный  свет  вон  в  той
стороне?
     Ћни поднЯли глаза и увидели мрачное зарево  на  темном  небе  -  отсвет
полыхающего где-то пламени.
     - ќто недалеко. Ќу, как,  пойдете?  ‚ы  собирались  спать  на  холодных
камнЯх, а Я предлагаю вам постель из теплой золы - и только.
     Ќе дожидаЯсь другого ответа, кроме того, который можно было прочитать в
их глазах, он взЯл Ќелли на руки и кивком головы пригласил старика следовать
за собой.
     ЌесЯ ее легко и бережно, точно маленького ребенка, незнакомец свернул в
самую бедную и неприглЯдную часть города и твердой поступью пошел по  улице,
не замечаЯ ни  переполненных  канав,  ни  дождевых  потоков,  хлеставших  из
водосточных труб. Њинут двадцать они молча шли темными узкими  переулками  и
уже потерЯли из  виду  отблески  багрового  пламени,  как  вдруг  оно  снова
вспыхнуло перед ними, вырвавшись из высокой трубы какого-то зданиЯ.
     - Ќу вот, добрались, - сказал незнакомец, спускаЯ Ќелли  с  рук.  -  Ќе
бойтесь. ‡десь вас никто не обидит.
     Ќужно было слепо доверитьсЯ ему, чтобы войти в эту дверь, а то, что они
увидели за ней, нисколько не уменьшило их  опасений  и  страха.  ‚  огромном
высоком корпусе с чернеющими под потолком проемами длЯ  притока  воздуха,  с
чугунными столбами, поддерживающими крышу, стоЯл оглушительный стук молотов,
рев горнов, шипенье в воде раскаленного металла и множество других страшных,
непонЯтных звуков, которые нельзЯ было бы услышать ни в каком другом  месте.
€ в этом аду, еле различимые среди дыма и вспышек нестерпимо  жаркого  огнЯ,
словно великаны с гигантскими кувалдами  в  руках,  одного  неверного  удара
которых было бы достаточно,  чтобы  размозжить  какому-нибудь  неосторожному
голову, работали люди. „ругие,  лежа  навзничь,  лицом  к  зиЯющему  черному
своду, спали или просто отдыхали на кучах углей и золы.  ’ретьи  распахивали
раскаленные добела дверцы горнов и бросали туда топливо,  а  огонь  с  гулом
вырывалсЯ наружу  и  пожирал  его,  точно  масло.  —етвертые  сбрасывали  на
землЯной  пол  листы  громыхающего  железа,  которые  распространЯли  вокруг
невыносимый жар и светились тем багровым светом, что мерцает в глазах дикого
зверЯ.
     Њимо этих страшных сцен, сквозь этот  оглушительный  грохот  незнакомец
провел старика и девочку в темный угол, где печь топилась круглые  сутки,  -
во всЯком случае, так они  понЯли  по  движению  его  губ,  ибо  самих  слов
разобрать не могли. —еловек, который следил за  ней  и  работа  которого  на
сегоднЯ закончилась,  с  радостью  покинул  свое  место,  а  их  новый  друг
разостлал плащ Ќелли на куче  золы,  показал  ей,  где  высушить  платье,  и
посоветовал им обоим ложитьсЯ спать. ‘ам же он сел на истрепанную  подстилку
у печи и, подперев подбородок ладонЯми, устремил глаза на пламЯ, игравшее  в
щелЯх дверцы, и на белую золу, сыпавшуюсЯ вниз, в свою раскаленную могилу.
     ЌесмотрЯ на убогое,  жесткое  ложе,  тепло  и  усталость  приглушили  в
сознании девочки немолчный шум,  стоЯвший  вокруг,  и  вскоре  убаюкали  ее.
‘тарик лег рЯдом с ней, и, обнЯв его за шею, она уснула.
     Ѓыло еще совсем темно, когда она открыла  глаза,  не  знаЯ,  долго  ли,
коротко ли продолжалось  это  сонное  забытье.  Љто-то  прикрыл  ее  рабочей
курткой от холодного ветра, врывавшегосЯ сюда с улицы, и  от  палЯщего  жара
печи. €х новый друг сидел в той же позе, устремив застывший взглЯд на огонь,
- сидел совсем тихо, будто и не дыша. …ще  не  очнувшись  как  следует,  она
долго глЯдела на эту неподвижную фигуру и, наконец, испугавшись, не умер  ли
он, встала, нагнулась ж самому его уху и негромко окликнула его.
     Ћн выпрЯмилсЯ и, точно не верЯ самому себе, перевел удивленный взглЯд с
лица девочки на кучу золы, где она только что лежала, потом снова  посмотрел
на нее.
     - џ испугалась, не заболели ли вы, - сказала Ќелл. - ‚аши  товарищи  ни
минуты не постоЯт на месте, а вы все сидите и сидите.
     - Ћни знают мои привычки, - ответил он, - и не трогают менЯ.  €ной  раз
только посмеютсЯ, но беззлобно. ‚от кто мой друг - видишь?
     - Ћгонь? - спросила Ќелл.
     - „а. џ его как себЯ помню, - последовал ответ. - Њы с ним беседуем все
ночи напролет, и думы у нас одни и те же.
     „евочка бросила на него недоумевающий взглЯд, но он отвернулсЯ, уйдЯ  в
свои мысли, а потом начал снова: - ќто моЯ книга - единственнаЯ,  которую  Я
научилсЯ читать. € сколько всего она рассказала мне! ќто музыка, Я узнаю  ее
голос среди тысЯчи других, и поет он всегда по-разному. Ђ если бы ты  знала;
сколько картин, сколько лиц, сколько  видений  мелькает  передо  мной  среди
раскаленных углей! Ћгонь все равно что моЯ памЯть, - Я глЯжу на него и  вижу
всю свою жизнь.
     Ќаклонившись к своему новому другу, девочка заметила, как заблестели  у
него глаза, как оживилось лицо, а он продолжал с легкой усмешкой:  -  „а!  џ
еще ребенком ползал здесь и спал здесь. ‚  те  времена  за  ним,  за  огнем,
присматривал мой отец.
     - Ђ матери у вас тогда не было? - спросила Ќелл.
     - Ќет, ее давно схоронили. †енщинам  трудно  в  наших  местах.  Ћна  не
вынесла непосильной работы и умерла. џ  узнал  об  этом  позднее,  от  чужих
людей, а с тех пор и огонь твердит мне то же самое. „олжно быть, так  оно  и
было. џ ему верю.
     - ‚ы здесь и росли? - спросила девочка.
     - „а, зиму за зимой, лето за летом. ‘начала отец держал менЯ  при  себе
тайком, а потом об этом узнали и все-таки позволили мне остатьсЯ. € огонь  -
вот этот самый огонь был моей нЯнькой. Ћн  никогда  не  угасает  -  горит  и
горит.
     - ‚ы любите его?
     - Љак же мне его не любить! Џеред этой печью умер мой отец. “пал у менЯ
на глазах - вот тут, где теперь тлеет зола... € помню, Я  думал,  почему  же
огонь не поможет ему?
     - € с тех пор вы все времЯ при нем?
     - „а, с тех пор, как сам  стал  за  ним  присматривать.  Ѓыло  времЯ  -
тЯжелое, суровое длЯ менЯ времЯ, - когда мы  с  ним  расстались,  но  он  не
потухал эти годы. Џотом Я снова пришел сюда, а он по-прежнему гудел и скакал
из стороны в сторону, как в те дни, когда у нас с ним были общие  игры.  ’ы,
верно, догадываешьсЯ, какое у менЯ выдалось детство. € все-таки, хоть  мы  с
тобой совсем разные, Я тоже был ребенком, и  когда  ты  встретилась  мне  на
улице ночью, Я вспомнил себЯ после смерти отца и решил привести вас сюда,  к
своему старому другу огню. Ђ потом увидел,  как  ты  уснула  возле  него,  и
задумалсЯ над  прошлым.  ‹ожись,  тебе  надо  выспатьсЯ.  ‹ожись,  беднЯжка,
ложись.
     ‘ этими словами он подвел Ќелл к ее грубому ложу, укрыл той же одеждой,
которую она увидела на себе проснувшись, снова вернулсЯ на прежнее  место  и
снова замер, как статуЯ, нарушаЯ свою неподвижность  лишь  длЯ  того,  чтобы
подбросить углЯ в топку. „евочка смотрела  и  смотрела  на  него,  но  потом
поддалась одолевающей ее дремоте и заснула на куче золы под  этими  мрачными
темными сводами так же сладко, как спЯт в дворцовых покоЯх на мЯгких пуховых
перинах.
     Љогда она снова открыла глаза, проемы под потолком уже посветлели, но в
косых лучах  солнца,  освещающих  только  верхнюю  часть  стен,  все  вокруг
казалось еще сумрачнее, чем ночью. ‹Язг и  грохот  оглушали  по-прежнему,  и
горны все так же пылали безжалостным огнем, ибо здесь мало что  менЯлось  со
сменой днЯ и ночи.
     €х новый друг поделил с ними свой скудный  завтрак  -  котелок  мутного
кофе и ломоть черствого хлеба - и спросил, куда они пойдут  дальше.  „евочка
ответила, что им хотелось бы  уйти  куда-нибудь,  где  нет  городов  и  даже
больших деревень, и робко спросила у него дорогу в эти места.
     - Њне почти не случаетсЯ бывать за  городом,  -  сказал  он,  покачиваЯ
головой. - ‚едь такие, как Я, проводЯт всю свою жизнь перед дверцами  горнов
и редко вырываютсЯ подышать свежим воздухом. Ќо хорошие, тихие места  где-то
есть, Я знаю.
     - Ђ они далеко отсюда?
     - „алеко, очень далеко. „а разве деревьЯ и трава могут расти и зеленеть
близко от города? „орога туда идет мимо таких же огней, как наши, и  тЯнетсЯ
она на много, много миль... ЊрачнаЯ, чернаЯ дорога, тебе страшно будет  идти
по ней ночью.
     - ‚се равно мы уйдем отсюда! - смело сказала  Ќелл,  видЯ,  что  дед  с
тревогой прислушиваетсЯ к их разговору.
     - Ќарод в наших местах грубый, путь впереди трудный,  безрадостный,  он
не создан длЯ твоих слабых ножек. Ќеужели вам нельзЯ вернутьсЯ, дитЯ мое?
     - Ќет, нельзЯ! - воскликнула Ќелл, невольно шагнув вперед.  -  …сли  вы
можете помочь - помогите. …сли же нет, не пытайтесь отговаривать менЯ. ‚ы не
знаете, какаЯ нам грозит опасность и как хорошо мы делаем, что бежим от нее,
а если бы знали, то не решились бы удерживать нас.
     - Ќе буду, не буду, боже менЯ избави! - сказал их странный покровитель,
глЯдЯ то на нее, то на старика, который стоЯл, понурЯ голову и  не  поднимаЯ
глаз от земли. - џ объЯсню тебе дорогу, как сумею, а больше, увы,  ничем  не
могу вам помочь.
     Ћн начал рассказывать, как им выбратьсЯ из города, как идти  дальше,  и
пустилсЯ в такие подробные объЯснениЯ, что девочка  горЯчо  прошептала:  "„а
благословит вас бог", - и поспешила оставить его.
     Ќо не успели они дойти до угла, как он догнал их и сунул  ей  что-то  в
руку. ќто были две стертые, закопченные  монеты,  по  пенсу  каждаЯ.  €  кто
знает, может быть, на взглЯд ангелов  они  блестели  так  же  Ярко,  как  те
драгоценные дары, о которых горделиво повествуют эпитафии на могилах!
     Ќа углу они расстались. „евочка взЯла за руку своего бесценного питомца
и повела его за собой, уводЯ от позора и преступлениЯ,  а  кочегар  вернулсЯ
назад читать новые повести в огне, который стал теперь ему еще дороже, после
того как эти нежданные гости провели возле него одну короткую ночь.

        ѓ‹Ђ‚Ђ XLV     

     ‡а времЯ своих странствий старик и девочка еще никогда так не тосковали
по свежему воздуху, никогда так  не  стремились,  не  рвались  на  волю,  на
простор открытых лугов и полей, как теперь. „аже в то памЯтное утро,  когда,
покинув свой старый дом,  они  оставили  в  нем  немые,  бесчувственные,  но
любимые вещи и вышли в незнакомый мир, полагаЯсь только на  его  милость,  -
даже и в тот день их не тЯнуло в безмолвие лесов, холмов и  полей  так,  как
теперь, когда шум, грЯзь и  смрад  большого  промышленного  города,  полного
чахлой нужды и голодного отчаЯниЯ, преграждали им  путь  на  каждом  шагу  и
отнимали последнюю надежду на спасение.
     "Ћн сказал: два днЯ и две ночи, - думала девочка. - „ва днЯ и две  ночи
идти нам этими страшными местами! Ђх! …сли они останутсЯ позади и мы  выйдем
отсюда живыми только длЯ того, чтобы упасть на землю и умереть, как  Я  буду
благодарна господу за его милосердие!" ЏодбадриваЯ  себЯ  такими  мыслЯми  и
неЯсной надеждой, что они доберутсЯ туда, где есть реки и горы, и, свободные
от тех ужасов, которые заставили их  скрытьсЯ  бегством,  будут  жить  среди
простого,  бедного  люда,  снискиваЯ  пропитание  работой  на  фермах,  Ќелл
призвала на помощь все свои силы и смело преодолевала этот нелегкий путь.  Ђ
в кошельке у нее лежали только две монеты  -  подарок  беднЯка  кочегара,  и
полагатьсЯ она могла только на собственное мужество и  на  чувство  чести  и
собственной правоты.
     - ‘егоднЯ мы пойдем потихоньку, дедушка, - сказала она, с трудом  шагаЯ
по улице. - “ менЯ болЯт ноги и ломота во всем теле после вчерашнего  дождЯ.
Ќаш друг, верно, этого и боЯлсЯ, когда предупреждал нас, что  идти  придетсЯ
долго.
     - Ћн показал нам самую трудную дорогу, - жалобно  простонал  старик.  -
Ќеужели она единственнаЯ? Џоищем лучше какую-нибудь другую!
     - ќта дорога приведет нас туда, - твердо сказала девочка, -  где  можно
будет жить спокойно, не боЯсь никаких искушений. Њы с  тобой  не  свернем  с
нее, даже если она будет все страшнее и страшнее...  ‚едь  правда,  дедушка,
правда?
     -  Џравда,  -  ответил  старик,  но  во  взглЯде  его  и  в  голосе  не
чувствовалось уверенности. - Ќу что ж, идем, Ќелл, идем.
     „евочка старалась не показывать деду, с каким трудом она  двигаетсЯ,  а
между тем мучительнаЯ боль сковывала ей  все  тело,  увеличиваЯсь  с  каждым
шагом. ‘тарик не слышал от нее ни слова жалобы, не мог подметить  ни  одного
взглЯда, который говорил бы о страданиЯх, и хотЯ они шли  медленно,  все  же
через некоторое времЯ город осталсЯ позади, и у них  поЯвилась  уверенность,
что какаЯ-то часть пути была пройдена.
     Њиновав красные кирпичные дома с клочками огородов, где угольнаЯ пыль и
дым из фабричных труб темным слоем оседали на вЯлой листве и на бурьЯне, где
новые побеги, с трудом пробившись на волю,  засыхали  и  никли  под  горЯчим
дыханием печей и горнов, которые здесь, среди  этой  жалкой  растительности,
казались еще страшнее, еще больше  грозили  гибелью,  чем  в  самом  городе,
миновав растЯнувшеесЯ в длину и словно припавшее к земле предместье,  старик
и девочка увидели перед собой еще более  мрачные  места,  где  не  росло  ни
травинки, где даже весна не могла бы порадовать глаз распустившейсЯ  почкой,
где зелень виднелась только на  поверхности  стоЯчих  луж,  пересыхающих  на
солнце вдоль черной дороги.
     агаЯ  все  дальше  и  дальше  по  этой   безрадостной   равнине,   они
чувствовали, как ее темнаЯ тень гнетет их, тоской  ложась  им  на  душу.  Џо
обеим сторонам дороги и  до  затЯнутого  мглой  горизонта  фабричные  трубы,
теснившиесЯ одна к другой в том удручающем однообразии, которое  так  пугает
нас в тЯжелых снах, извергали в небо клубы смрадного дыма,  затемнЯли  божий
свет и отравлЯли воздух этих печальных мест. ‘права и слева,  еле  прикрытые
сбитыми наспех досками или полусгнившим навесом,  какие-то  странные  машины
вертелись и корчились среди куч  золы,  будто  живые  существа  под  пыткой,
лЯзгали цепЯми,  сотрЯсали  землю  своими  судорогами  и  времЯ  от  времени
пронзительно  вскрикивали,  словно  не  стерпев  муки.  Љое-где   попадались
закопченные, вросшие в  землю  лачуги  -  без  крыш,  с  выбитыми  стеклами,
подпертые со всех сторон досками с соседних развалин  и  все-таки  служившие
людЯм жильем. Њужчины, женщины и дети, жалкие, одетые  в  отрепьЯ,  работали
около машин, подкидывали уголь в их топки, просили милостыню на  дороге  или
же хмуро озирались по сторонам, стоЯ на пороге своих  жилищ,  лишенных  даже
дверей. Ђ за лачугами снова поЯвлЯлись машины, не уступавшие Яростью  дикому
зверю, и снова начиналсЯ скрежет и вихрь движениЯ,  а  впереди  нескончаемой
вереницей высились кирпичные трубы, которые все так же изрыгали черный  дым,
губЯ все живое,  заслонЯЯ  солнце  и  плотной  темной  тучей  окутываЯ  этот
кромешный ад.
     Ђ какаЯ страшнаЯ была здесь ночь! Ќочь, когда дым превращалсЯ в  пламЯ,
когда каждаЯ труба полыхала  огнем,  а  проемы  дверей,  зиЯющие  весь  день
чернотой, озарЯлись багровым светом, и в их  пышущей  жаром  пасти  метались
призраки, сиплыми  голосами  перекликавшиесЯ  друг  с  другом.  Ќочь,  когда
темнота  удесЯтерЯла  грохот  машин,  когда  люди  около  них  казались  еще
страшнее, еще одержимее; когда толпы безработных маршировали по дорогам  или
при свете факелов теснились вокруг своих главарей, а те вели суровый рассказ
о всех несправедливостЯх, причиненных трудовому народу, и исторгали  из  уст
своих слушателей Яростные крики и угрозы; когда доведенные до отчаЯниЯ люди,
вооружившись палашами и горЯщими головешками и не внимаЯ  слезам  и  мольбам
женщин, старавшихсЯ удержать их, шли на  месть  и  разрушение,  несЯ  гибель
прежде всего самим себе. Ќочь, когда по дорогам тЯнулись  телеги  с  убогими
гробами (ибо повальные болезни пожинали  здесь  обильную  жатву);  когда  их
провожал плач сирот и вопли вдов, обезумевших  от  горЯ;  ночь,  когда  одни
просили на хлеб, другие на вино, чтобы утолить в нем заботы, и кто в слезах,
кто еле волоча ноги, кто с налитыми кровью глазами  разбредались  по  домам.
Ќочь, отличнаЯ от той ночи, которую посылают на землю небеса, не приносила с
собой ни покоЯ, ни тишины, ни  благословенных  сновидений,  -  кому  ведомо,
какими ужасами была она полна длЯ несчастной бездомной девочки!
     € все-таки Ќелл легла отдохнуть под открытым небом и, уже не  тревожась
за  себЯ,  стала  молитьсЯ  о  несчастном  старике.  Ћна  чувствовала  такое
изнеможение, такую слабость  и  вместе  с  тем,  покорившись  судьбе,  такое
спокойствие, что не могла больше думать о своих  невзгодах  и  просила  бога
только об одном - чтобы нашелсЯ друг, который позаботилсЯ бы о ее  деде.  …й
хотелось припомнить пройденный ими путь и определить, в какой стороне  горит
огонь, согревший их минувшей ночью. Ћна не спросила, как зовут того  доброго
человека, и, поминаЯ теперь его в своих молитвах,  хотела  обратить  к  нему
благодарный взор хотЯ бы издали.
     ‡а весь этот день они съели только небольшой хлебец ценой в  пенни,  но
странное безразличие, охватившее Ќелл, заставило ее забыть  даже  о  голоде.
Ћна тихонько опустилась на землю и с легкой улыбкой на губах задремала;  ќто
было скорее полузабытье, чем сон, но почему же тогда всЯ ночь прошла длЯ нее
в приЯтных сновидениЯх о маленьком школьнике?
     Ќаступило утро. ‘лабость у девочки  усилилась  и  даже  зрение  и  слух
притупились, но она не жаловалась и, вероЯтно, не вымолвила  бы  ни  единого
слова жалобы, даже если б у нее не б