этом,
вероЯтно, есть крытый  дворик или хотЯ бы галереЯ  с  комнатными растениЯми;
всЯкий  раз,  думаЯ  о  ‹усиане,  Я видел ее  на одном и том же  месте  -- в
галерее, котораЯ  в конце концов вытеснила  дворик;  в галерее с витражами и
ширмами, проходЯ через которые лучи света серели, Я видел ‹усиану, сидЯщую в
плетеном кресле и пишущую мне:  "‚ы совсем  не такой, как жестокий принц  из
"ђоз позора"..." ЏодносЯщую ручку  к  губам и продолжающую: "Ќикто  этого не
знает,  потому что ‚ы так талантливы, что люди ‚ас  ненавидЯт..." Љаштановые
волосы,  словно  в  дымке,  как   на  старой  фотографии,  пепельно-серый  и
одновременно сиЯющий свет застекленной галереи... "Њне хотелось бы оказатьсЯ
единственной, кто может перешагнуть через ‚аши роли и голос..."
     Ќакануне  премьеры  "Џтиц"  мне  пришлось  репетировать   с  ‹емосом  и
остальной гвардией, мы отчитывали несколько сцен из тех,  что ‹емос  называл
"ключевыми", а мы -- "гвоздевыми": в них сталкивались характеры, создавались
драматические ситуации; Я медленно,  но верно  втЯгивал бесподобную гордЯчку
•осефину (ђакелиту  Ѓайли) в печально известные сети злодейств,  придуманных
неистощимым ‹емосом. ђебЯта тоже прекрасно вжились в свои роли, тем паче что
разницы между  ними и восемнадцатью сыгранными  раньше  не было  никакой.  Ђ
запомнилсЯ мне тот день потому, что коротышка Њацца принес второй конверт от
‹усианы,  и на сей  раз Я захотел прочитать письмо тут же,  пока Ђнхелита  и
•орхе ”уэнтес  клЯлись  друг  другу в  вечной  любви на танцах  в спортклубе
"•имнасиЯ и ќсгрима"; подобные сцены  обычно вызывали восторг  у  постоЯнных
слушателей и  позволЯли  глубже проникнуть в  психологию  героев, во  всЯком
случае по теории ‹е-моса и ”рейда.
     џ  принЯл ее простое,  милое приглашение  встретитьсЯ в кондитерской на
улице  Ђльмагро. ЊенЯ,  правда, смутила избитаЯ деталь: она  будет в красном
платье, а Я с газетой, сложенной вчетверо... но иначе  и быть не  могло, а в
остальном  она  казалась  прежней  ‹усианой,  котораЯ вновь  размышлЯла  над
письмом, сидЯ в застекленной галерее наедине со своей матерью или отцом... с
самого начала Я представлЯл ее с  кем-нибудь  из стариков в  доме на большую
семью, теперь  пришедшем в запустение, в доме, где витала материнскаЯ печаль
по другой,  умершей или уехавшей  дочери. Ђ что, возможно,  по этому дому не
так давно прошлась смерть?.. "€ если ‚ы не захотите или не сможете, Я пойму,
мне  не следовало  делать  первый шаг,  но  ведь  Я  знаю  (последние  слова
подчеркнуты, но несильно): ‚ы выше предрассудков". € еще она добавила нечто,
чего Я не ожидал и что менЯ  восхитило: "‚ы  знаете менЯ только по двум этим
письмам, а Я  уже  три года живу ‚ашей  жизнью, чувствую  ‚ас, ‚аше истинное
естество в каждом новом герое, длЯ менЯ ‚ы вне театра, всегда  один и тот же
под масками  ‚аших  ролей". (ќто второе  письмо Я потерЯл, но слова его были
такими, а  вот, помнитсЯ, первое  письмо  Я положил в книгу Њоравиа, которую
читал тогда, -- наверное, оно до сих пор лежит в моей библиотеке.)
     …сли  б Я рассказал  о происходЯщем  ‹емосу,  у  него возник бы замысел
новой  пьесы, стержнем  которой стала  бы  встреча молодых  людей после рЯда
перипетий... и юноша обнаружил  бы, что ‹усиана точь-в-точь такаЯ, какой  он
ее представлЯл, -- веское доказательство  того,  что ‹юбовь с  большой буквы
опережает любовь с маленькой, а ‚зглЯд -- взглЯд, подобные теории безотказно
работают на "ђадио Ѓельграно".
     Ќо  ‹усиане  перевалило  за  тридцать,  она  хорошо  сохранилась,  хотЯ
оказалась  гораздо  крупнее,  чем женщина  с  галереи, и  волосы  у нее были
черные,   роскошные,   они  словно  жили   независимой  жизнью,   когда  она
поворачивала  голову.  ‹ица ‹усианы Я  никогда особо  четко не  представлЯл,
только  Ясные глаза и грустное выражение;  глаза, встретившие менЯ  теперь с
улыбкой,  оказались  карими  и  ни  капельки не грустными под этими текучими
волосами. Њне  понравилось, что она любит  виски;  у  ‹емоса  же  почти  все
встречи начинались  с  чаЯ  (а  с  Ѓруной  мы пили  кофе с молоком  в вагоне
поезда).  ‹усиана  не   извинилась  за   приглашение,  и  Я  (хотЯ  Я  порой
переигрываю, потому что в глубине  души не верю в происходЯщее) почувствовал
себЯ  очень  естественно,  и  любовь  ‹усианы  к  виски  не  показалась  мне
фальшивой. „ействительно,  мы  прекрасно  с  ней посидели, и было  ощущение,
будто нас познакомили случайно, а  не  намеренно, -- именно так завЯзываютсЯ
обычно  хорошие  отношениЯ,  когда  не  надо ничего  выставлЯть напоказ  или
скрывать; в основном мы, конечно, говорили  обо мне, ведь мое  знакомство  с
‹усианой  ограничивалось  только  двумЯ  письмами,  а  потому  Я,  не  боЯсь
показатьсЯ  тщеславным,  позволил  ей  вспоминать  менЯ   в   многочисленных
радиопостановках -- там, где менЯ  замучивали до смерти, в пьесе  о рабочих,
заваленных в шахте, и так  далее и тому подобное. Њало-помалу Я  свыксЯ с ее
лицом  и голосом, но мне стоило труда отказатьсЯ от застекленной  галереи  и
плетеного кресла; перед расставанием Я узнал,  что  ‹усиана живет в довольно
тесной квартирке на первом этаже с тетей Џоли, котораЯ когда-то, в тридцатых
годах, играла на роЯле  в одном из кафе Џергамино. ‹усиана  тоже привыкла ко
мне,  как  это  случаетсЯ  после заочных знакомств, почти  под  занавес  она
сказала, что представлЯла менЯ повыше ростом, с  курчавыми волосами и серыми
глазами; курчавые волосы  менЯ  поразили,  ведь ни  в  одной  роли  Я не был
кудрЯвым, но возможно, эта идеЯ  возникла из какого-то суммарного образа, из
нагромождениЯ  моих  подлостей и  предательств  в  пьесах ‹емоса. џ  шутливо
предположил это, но ‹усиана сказала, что нет, она видит всех героев  такими,
какими  их изображает  ‹емос, однако способна отрешитьсЯ от них, остатьсЯ  в
прекрасном  одиночестве со мной, с  моим  голосом, и  она не  знает,  почему
представлЯла менЯ более высоким и кудрЯвым.
     …сли бы Ѓруна не ушла из моей жизни, думаю, Я не влюбилсЯ бы в ‹усиану;
но отсутствие Ѓруны еще слишком  ощущалось, это была брешь,  которую ‹усиана
начала заполнЯть,  сама того не подозреваЯ и, возможно, даже не желаЯ. ‘ ней
же, наоборот,  все произошло  быстро, она  переключилась  с моего голоса  на
другого  ’ито  ЃалкарселЯ,  с  прЯмыми  волосами  и  менее  Ярко  выраженной
индивидуальностью, чем у чудовищ ‹емоса; все это  занЯло от силы  месЯц: две
встречи в кафе, третьЯ у  менЯ на квартире; кошка благосклонно принЯла запах
духов  и  кожи  ‹усианы,  задремала  у  нее  на  коленЯх  и  даже  вроде  бы
возмутилась,  когда однажды вечером оказалась третьей лишней и должна была с
мЯуканьем спрыгнуть на пол. ’етЯ  Џоли переселилась в Џергамино к сестре, ее
миссиЯ  была окончена, а ‹усиана на той же неделе переехала ко  мне. ЏомогаЯ
ей  укладыватьсЯ, Я с болью  ощутил, как  мне не хватает галереи, пепельного
света,  Я знал,  что  не увижу  их, и  все же  страдал от  ощущениЯ пустоты,
незавершенности, несовершенства. ‚ вечер отъезда тетЯ  Џоли ласково поведала
мне скромную  семейную  сагу:  детство  ‹усианы,  навеки  утраченный  жених,
соблазненный  холодильной компанией в —икаго, брак  с  владельцем  отелЯ  на
Џримера-•унта и разрыв шесть лет тому назад -- все это Я знал от ‹усианы, но
знал иначе, словно на самом деле она говорила не о себе, а о  ком-то другом,
ведь  она  теперь  начала  жить  другой  жизнью,  сознанием  нашей  телесной
близости, блюдечками молока длЯ кошки, частыми походами в кино, любовью.
     ЏомнитсЯ,  это  случилось  в период  "Љрови на  колосьЯх",  Я  попросил
‹усиану осветлить волосы. ‚начале она сочла мою просьбу причудой артиста.
     --  …сли хочешь,  Я  куплю  парик,  --  смеЯсь,  сказала  она и  как бы
мимоходом добавила: -- Ђ тебе очень пошли бы курчавые волосы.
     Ќо когда через несколько дней Я попросил ее снова, она сказала: хорошо,
ей  все равно, черные или  каштановые; мне  чуть было не показалось, что она
понЯла: это свЯзано не  с  актерскими причудами,  а  совсем  с другим  --  с
застекленной галереей, с плетеным креслом... Њне не пришлось просить ‹усиану
в третий раз, как трогательно,  что она перекрасилась ради менЯ;  Я ей часто
повторЯл это, когда  мы любили друг друга и Я терЯлсЯ в ее волосах,  замирал
на ее груди, и мы засыпали очередным долгим сном,  губы на губах. (Њожет, на
следующее  утро, а  может,  перед походом  по  магазинам, точно не  помню, Я
собрал  ей волосы обеими руками  и  заколол на  затылке,  уверЯЯ, что так ей
больше идет. Ћна посмотрелась в зеркало  и ничего  не  возразила,  однако  Я
почувствовал, что она не согласна, и она была права, ‹усиана не  из  женщин,
подбирающих  волосы,  нельзЯ  отрицать, что, пока  она их не  осветлила,  ей
больше шли распущенные локоны, но Я солгал, потому что мне нравилось  видеть
ее такой,  видеть  ее  лучше,  чем  в тот вечер,  когда она  впервые вошла в
кондитерскую.)
     џ никогда не любил слушать самого себЯ в спектаклЯх, Я отрабатывал свое
-- и баста;  коллеги удивлЯлись, что у  менЯ  нет тщеславиЯ, ведь у  них оно
было  так развито; наверное,  они думали, и, возможно, не без оснований, что
природа моих  ролей не слишком  вдохновлЯет на воспоминаниЯ, а посему  ‹емос
удивленно поднЯл  брови, когда Я  попросил его достать из архива пластинки с
"ђозами  позора"; он спросил зачем,  и  Я пробормотал  что-то насчет дикции,
которую  хочу  улучшить,  или   тому  подобную  отговорку.  “видев   менЯ  с
пластинками, ‹усиана тоже слегка удивилась,  Я же никогда не говорил с ней о
работе, это она поминутно делилась со мной впечатлениЯми,  по вечерам она  с
кошкой  (та  сидела у ‹у-сианы  на коленЯх) слушала  радиоспектакли  с  моим
участием.  џ повторил  ей то же  самое,  что сказал ‹е-мосу, но, вместо того
чтобы прослушать запись в другой комнате, принес проигрыватель в  гостиную и
попросил ‹усиану посидеть со мной; Я  сам поставил чайник  и  создал  уютное
освещение.
     --  ‡ачем  ты  переставлЯешь лампу? -- сказала ‹усиана.  -- Ћна  хорошо
стоит.
     „а, лампа стоЯла хорошо,  но отбрасывала жесткий,  Яркий свет на диван,
где  сидела  ‹усиана,  лучше  бы  туда  доходили  полутени  вечера из  окна,
пепельный свет, окутывавший ее волосы и руки, наливавшие чай.
     -- ’ы менЯ балуешь,  -- сказала ‹усиана, -- все длЯ менЯ да длЯ менЯ, а
сам забилсЯ в уголок и даже не присЯдешь рЯдом.
     ђазумеетсЯ, Я поставил лишь выборочные места из "ђоз", чтобы хватило на
две чашки чаЯ  и сигарету.  Њне  нравилось смотреть на  ‹усиану, внимательно
слушавшую пьесу, порой приподнимавшую голову, когда она узнавала мой  голос,
и  улыбавшуюсЯ  мне,  словно  ее  не  волновало,  что  жалкий  шурин  бедной
Љарменситы уже  начал плести интрига, дабы завладеть состоЯнием семьи Џардо,
и что он будет заниматьсЯ своими гнусностЯми на протЯжении  многих эпизодов,
пока все-таки, как полагаетсЯ, не восторжествуют любовь и справедливость (по
‹емосу).  Џритулившись в  углу (Я  посидел с ‹усианой и выпил  чашку чаЯ, но
потом  вернулсЯ в глубь гостиной,  словно оттуда  мне было лучше слышно),  Я
чувствовал себЯ  превосходно;  на  мгновение  Я  вновь  обрел  то, чего  мне
недоставало,  и  хотел,  чтобы  блаженство  не  кончалось  и  закатный  свет
по-прежнему напоминал свет в застекленной галерее. Ќо разумеетсЯ,  это  было
нереально, и Я выключил проигрыватель; мы вышли на балкон, но сперва ‹усиана
вернула лампу на место, потому что действительно оттуда, куда Я ее поставил,
она плохо светила.
     -- Ќу как, с пользой послушал? -- спросила ‹усиана, гладЯ менЯ по руке.
     -- „а, с большой.
     џ  заговорил о трудностЯх дыханиЯ, о  гласных  и  о  другой  чепухе,  к
которой ‹усиана относилась с большим пиететом; Я только не сказал, что в тот
прекрасный миг ей не хватало плетеного кресла и, может быть, еще  немножечко
грусти, как у тех, кто смотрит в пустоту, прежде чем продолжить письмо.
     Њы подходили к концу "Љрови на колосьЯх", еще три  недели -- и мне дали
бы отпуск. ‚озвращаЯсь с работы, Я заставал ‹усиану за чтением  или за игрой
с кошкой в кресле, которое Я подарил  ей на день рождениЯ вместе  с плетеным
столиком, очень подходившим к креслу.
     -- Ћни не вЯжутсЯ с обстановкой, -- сказала позабавленнаЯ и озадаченнаЯ
‹усиана, --  но  если  тебе  нравитсЯ, то пускай,  это прелестный гарнитур и
очень удобный.
     --  ’ы  его  еще  больше  полюбишь,  если  начнешь  писать  письма,  --
откликнулсЯ Я.
     -- •орошо, -- согласилась ‹усиана, --  Я и вправду должница  тети Џоли,
бедной тетечки.
     Ђ поскольку вечерами за столом было темно (врЯд ли  она догадалась, что
Я поменЯл лампочку),  ‹усиана  в конце  концов  стала  пододвигать столик  и
кресло  к  окну, собираЯсь вЯзать  или  просматривать  журналы. €  наверное,
именно в те осенние дни или чуть  позже Я  заглЯделсЯ  на ‹усиану, поцеловал
долгим  поцелуем и сказал, что никогда  не любил ее так,  как сейчас, такую,
какой Я  теперь ее вижу  и хотел бы  видеть всегда. Ћна ничего не  ответила,
руки ее перебирали,  лохматили мои волосы,  голова  упала ко мне на  плечо и
замерла  там,  словно ‹усиана  куда-то ушла. Ђ чего еще можно было  ждать от
‹усианы на закате днЯ? Ћна была  как лиловые  конверты, как простые, едва ли
не робкие слова ее писем. ‘ того момента мне стало трудно представить, что Я
познакомилсЯ с ней в  кондитерской и ее черные распущенные волосы  взвились,
точно хлыст, когда она  поздоровалась со мной,  поборов первое смущение  при
встрече.  ‚  памЯти  моей  любви  застрЯла  застекленнаЯ  галереЯ, силуэт  в
плетеном кресле, отдалЯющий мою  ‹усиану от  более реального  образа высокой
женщины,  расхаживающей утром по  дому или играющей  с кошкой, -- этот образ
порой  вторгалсЯ по  вечерам в то, что Я так  давно любил и что  питало  мою
любовь.
     Ќаверное, надо  было ей рассказать.  џ не успел или, может, не решилсЯ,
потому что предпочитал сохранить  ее такой,  все было  настолько  цельным  и
огромным,  что  Я   не  хотел  думать  о   непонЯтном  молчании  ‹усианы,  о
рассеЯнности, которой не замечал раньше, о манере испытующе глЯдеть на менЯ,
ударЯЯ взглЯдом,  но тут же переводЯ его на кошку или на книгу. ќто опЯть же
согласовывалось с моими вкусами, ибо олицетворЯло  меланхолическую атмосферу
крытой  галереи, лиловых конвертов. Ћднажды,  проснувшись  поздней  ночью  и
глЯдЯ, как она  спит, прижавшись ко  мне,  Я почувствовал, что настало времЯ
сказать, сделать  ее окончательно моею,  с ног  до  головы опутать  любовной
паутиной, которую Я так долго  ткал... Я не сделал этого потому, что ‹усиана
спала, а потом проснулась, а во  вторник мы ходили  в  кино, а  затем искали
машину длЯ  поездки в  отпуск, и вообще  потому, что  жизнь неслась как  под
горку  и замирала  лишь  вечерами, когда пепельный  свет  окутывал  плетеное
кресло  и  возникало ощущение  гармонии. ’о, что ‹усиана так мало  теперь со
мной разговаривала, вновь  и вновь  глЯдела на менЯ  с  каким-то искательным
выражением,  сдерживало мое смутное  желание  открыть  ей  правду, объЯснить
наконец  и  каштановые  волосы,  и свет  в  галерее.  џ не  успел. ‘лучайное
изменение  распорЯдка  днЯ привело менЯ  поздним утром  в  центр города, и Я
увидел, как ‹усиана выходит  из гостиницы; Я не узнал ее, узнав, и не понЯл,
понЯв,  что она идет,  сжимаЯ  руку высокого  (выше менЯ) мужчины,  который,
слегка  наклонившись,  целовал  ее в  ушко, и его курчавые  волосы  касались
каштановых волос ‹усианы.


        „“ЌЋ‚…Ќ€… ЏЂ‘‘Ђ’Ћ‚
     Љто  теперь знает, кому это  пришло  в голову, может  быть, ‚ере, когда
вечером они отмечали день ее рождениЯ, и Њаурисио настоЯл, чтобы они открыли
вторую бутылку шампанского, и они  танцевали и пили  шампанское в  гостиной,
наполненной  запахом  сигар и  полуночи, а может  быть, это случилось в  тот
момент, когда "Ѓлюз в терциЯх" навеЯл ему воспоминаниЯ о начале их отношений
и их первых пластинках, когда дни рождениЯ  еще не превратились в докучливый
и обЯзательный ритуал. ‚се было как игра,  они  заговорили об этом во  времЯ
танца, улыбаЯсь друг другу и постепенно  погружаЯсь в забытье винных паров и
сигаретного дыма,  оба согласились, почему бы и нет, так значит, решено, они
так и  сделают, и как раз  наступает лето, они вместе равнодушно перелистали
проспекты,   предложенные  туристическими  агентствами,   неожиданнаЯ  идеЯ,
принадлежавшаЯ не  то  Њаурисио,  не то ‚ере, взЯть  и позвонить,  поехать в
аэропорт,  проверить,  стоит ли игра свеч, такие вещи  делаютсЯ сразу или не
делаютсЯ вообще, в конце концов, ну и что, в худшем случае  они вернутсЯ все
к той же не лишенной приЯтности иронии, котораЯ  сопутствовала им в стольких
путешествиЯх,  но  сейчас   попробовать   по-другому,  сыграть   свою  игру,
установить равновесие.
     Џотому что на этот раз (и в этом была новизна, мысль, котораЯ  пришла в
голову Њаурисио,  но  котораЯ могла родитьсЯ в  ходе случайных размышлений о
том о сем и у ‚еры, двадцать лет совместной жизни, ментальный симбиоз, когда
один начинает  фразу, а другой ее заканчивает, с  другого конца стола или  с
другого конца  телефонного провода), на этот раз все  могло быть по-другому,
надо  только задать себе  установку, погрузитьсЯ в полный абсурд,  начинаЯ с
того, чтобы лететь разными самолетами и остановитьсЯ в отеле, как незнакомые
люди, и пусть их случайно представЯт  друг другу в столовой или на плЯже  по
прошествии одного-двух  дней,  где  завЯжутсЯ  новые отношениЯ, принЯтые  во
времЯ  летнего отдыха, любезно общатьсЯ друг  с  другом,  болтать о работе и
семье  в круговерти  коктейлей  среди  такой  же  болтовни о работе и  жизни
других,  таких же как  они,  кто  точно так  же  ищет  легкого знакомства на
отпуск.
     Ќикто не обратит вниманиЯ на то,  что у них  одинаковаЯ фамилиЯ, потому
что такаЯ фамилиЯ встречаетсЯ на каждом шагу,  будет так забавно  постепенно
развивать  знакомство  друг  с  другом,  сочетаЯ  этот  процесс  с   другими
знакомствами,  развлекатьсЯ  с другими людьми,  каждый со  своими, пользуЯсь
случаем, получать удовольствие от ни к чему не обЯзывающих свиданий, а времЯ
от  времени встречатьсЯ наедине  и глЯдеть в глаза  другу, как сейчас, когда
они  танцуют  под  "Ѓлюз  в терциЯх",  иногда  прерываЯсь на  минуту,  чтобы
пригубить  шампанского из бокала,  чокаЯсь  в такт музыке, какие они  милые,
внимательные  друг к другу  и усталые, и  уже  половина второго  ночи, запах
сигаретного дыма и духов, которыми Њаурисио захотелось надушить волосы ‚еры,
и он все думал,  те ли  духи он выбрал и  понравЯтсЯ ли  они ‚ере,  если она
приподнимет лицо и вдохнет этот запах, -- она была так разборчива и не часто
с ним соглашалась.
     „ень рождениЯ всегда  кончалсЯ тем, что они  занимались любовью,  после
того  как  закрывалась  дверь  за последними  гостЯми,  которых они  любезно
провожали, не  проЯвлЯЯ нетерпениЯ, но на этот раз у них никого не было, они
никого  не  приглашали, потому  •что  в  присутствии  других они скучали еще
больше, чем когда были одни,  они  танцевали, пока не закончилась пластинка,
стоЯли обнЯвшись,  глЯдЯ друг на друга  затуманенными,  полусонными глазами,
вышли  из гостиной в ритме только что звучавшей музыки, потерЯнные, но почти
счастливые,  снЯли  обувь  и  прошли  босиком  по ковру  спальни,  медленно,
неторопливо  разделись, сидЯ на  краю кровати,  помогаЯ и мешаЯ  друг другу,
поцелуи  и пуговицы, и  снова неизбежное повторение  хорошо известных  обоим
пристрастий, в привычном свете зажженной лампы, который словно приговорил их
к  повторению одних и  тех  же движений, шепота одних и тех же слов, а затем
медленное  погружение в  безрадостное забытье,  после  повторениЯ  всех  тех
формул, когда слова  и  тела  исполнЯют непременную,  исполненную почти  что
нежности обЯзанность.
     Ќаутро было воскресенье и шел дождь, они позавтракали в постели и стали
решать всерьез;  надо  было установить и упорЯдочить каждую фазу задуманного
проекта,  чтобы он  не  превратилсЯ  в еще одно  заурЯдное путешествие, а  в
особенности не закончилсЯ бы еще одним таким же возвращением.  Ћни  считали,
загибаЯ  пальцы: они  поедут отдельно  друг  от друга, это раз,  поселЯтсЯ в
разных комнатах, чтобы ничто не помешало им использовать возможности летнего
отпуска,  это два,  никаких проверок или косых взглЯдов, так хорошо знакомых
обоим, это три,  встречи  без  свидетелей с целью поделитьсЯ впечатлениЯми и
понЯть,  стоило ли  все это  затевать, это четыре, остальное как обычно, они
вернутсЯ одним  и  тем  же  самолетом, поскольку  уже  не  важно  будет, что
подумают окружающие (или важно, но это будет видно потому, как пройдет пункт
четвертый), это пЯть. ’о, что должно произойти потом, учету не подвергалось,
это было  делом и решенным,  и неопределенным  одновременно, сумма случайных
величин, котораЯ могла оказатьсЯ какой угодно и о которой сейчас нечего было
и говорить.  ‘амолеты  в Ќайроби летали  по  четвергам  и субботам, Њаурисио
вылетел первым, сразу после обеда  из  лососины, запеченной  на  углЯх,  они
поднимали  тосты и обменивались сувенирами, возьми с собой хинин и смотри не
забудь крем длЯ бритьЯ и плЯжные сандалии.
     ‡абавно было приехать в Њомбасу, потом час в такси, которое привезло ее
в  "Џассаты",  бунгало  прЯмо  на  плЯже, где  она  увидела улыбающиесЯ лица
африканцев и  прыгающих по кокосовым пальмам обезьЯн, забавно было  издалека
увидеть Њаурисио, который  здесь уже вполне освоилсЯ и, сидЯ на песке, играл
во  что-то с  парой  отдыхающих  и  стариком  с рыжими  бакенбардами. ‚  час
коктейлЯ она  подошла к ним на открытой  веранде, котораЯ  выходила на море,
они поговорили о ракушках и подводных камнЯх, вместе с Њаурисио была женщина
и двое молодых мужчин, в какой-то момент он поинтересовалсЯ, откуда приехала
‚ера, и сказал, что сам он из ”ранции и что он геолог.
     Ѓыло  бы  неплохо, если бы  Њаурисио  и вправду был геологом,  подумала
‚ера, и, отвечаЯ на вопросы других туристов, сказала, что работает педиатром
и  так  устала, что  взЯла  отпуск  на  несколько  дней,  дабы не  впасть  в
депрессию, старик с рыжими бакенбардами оказалсЯ дипломатом на  пенсии,  его
жена одевалась, как  двадцатилетнЯЯ  девушка, но ей это  шло, потому  что  в
таких местах все кажетсЯ как в цветном кино, включаЯ официантов и обезьЯн, и
даже само название "Џассаты" навевало мысли  о Љонраде и о ‘омерсете  Њоэме,
коктейли прЯмо из кокосового  ореха,  ковбойки  навыпуск,  плЯж,  где  можно
погулЯть  после ужина под  луной, такой  немилосердной, что  небеса отражают
движущиесЯ на  песке тени, удивлЯЯ  людей, придавленных грЯзным, задымленным
небом.
     Џоследние станут первыми, подумала ‚ера, когда Њаурисио сказал, что ему
дали комнату  в  самой современной части отелЯ,  очень удобную, но  лишенную
очарованиЯ плЯжных бунгало. Џо вечерам он  играл в карты, а весь день уходил
на  нескончаемый диалог солнца и тени,  морЯ и прохлады пальмовых рощ, волны
снова  и снова накатывают  на бледное,  усталое  тело, прогулки  в  пироге к
рифам,  где можно  понырЯть  с маской  и полюбоватьсЯ на  красные  и голубые
кораллы и на рыб, которые не боЯтсЯ подплывать совсем близко. Ћн сказал, что
видел  морских  звезд,  одну   в   красных  крапинках,  другую   в   лиловых
треугольниках,  они вообще долго разговаривали на второй день,  а может, это
был уже третий, времЯ таЯло,  как  теплаЯ морскаЯ вода на коже, ‚ера плавала
вместе с  ‘андро,  который  возник между двумЯ  коктейлЯми и сказал,  что по
горло  сыт ‚ероной  и машинами,  англичанин  с  рыжими  бакенбардами получил
солнечный удар и из Њомбасы прибыл врач,  чтобы его осмотреть, лангусты "под
шубой" из майонеза, в окружении ломтиков лимона, были немыслимо огромные, --
словом, отпуск. Ћна видела только  далекую  и несколько отстраненную  улыбку
Ђнны, на четвертый вечер та пошла в бар чего-нибудь выпить, а потом вышла со
стаканом в  руке  на террасу, где ветераны, пробывшие  здесь  уже  три  днЯ,
давали  Ђнне советы и делились  разного  рода информацией, в северной  части
попадаютсЯ опасные морские ежи, ни в коем случае нельзЯ ходить на пироге без
шлЯпы  и обЯзательно надо что-нибудь накинуть  на  плечи, бедный  англичанин
дорого заплатил за то, что  этого  не знал, а негры забывают предупредить об
этом  туристов,  Ясное  дело,  им-то  что, и  Ђнна  благодарит  без  всЯкого
выражениЯ, медленно потЯгиваЯ мартини, почти что показываЯ всем своим видом,
что  ей  хочетсЯ  побыть одной после  какого-нибудь  там ее  Љопенгагена или
‘токгольма, о котором хочетсЯ забыть. ‚ера сразу же инстинктивно понЯла, что
Њаурисио с  Ђнной, конечно, Њаурисио и Ђнна, за сутки  до того она играла  в
пинг-понг  с ‘андро и видела, как они идут  к морю и располагаютсЯ на песке,
‘андро  отпустил  какую-то шутку в адрес Ђнны, по поводу ее необщительности,
нордического  облика,  она  легко  выиграла  несколько  партий,  итальЯнский
кабальеро  времЯ  от  времени ей  поддавалсЯ,  ‚ера  это видела и  была  ему
благодарна, хоть  и молчала, двадцать один -- восемнадцать, не так уж плохо,
ты делаешь успехи, это все вопрос тренировки.
     ‚  какой-то  момент, перед сном,  Њаурнсио подумал, что, как бы  то  ни
было,  все  идет хорошо,  просто смешно представлЯть себе, что ‚ера засыпает
сейчас в каких-нибудь ста метрах от его комнаты, в  своем бунгало, под шорох
пальм, ей можно  позавидовать, тебе  повезло, детка. Ћни ездили на экскурсию
по ближайшим островам в одной и той же группе и весело развлекались вместе с
остальными, плавали  и играли в карты;  Ђнна сожгла  плечи,  и ‚ера дала  ей
смЯгчающий  крем,  вы же знаете, детский  врач неизбежно должен  понимать  в
кремах,  возвращение  в   их  общество  англичанина,   который  теперь  стал
осмотрительнее  под  защитой   небесно-голубого  халата,  вечером  по  радио
говорили о  „жомо  Љенниата  и о междуплеменных  проблемах, кто-то поделилсЯ
своими  довольно  обширными  знаниЯми  о  племени массаи  и  развлек  их  за
рюмочкой-другой разными легендами и рассказами о львах, тема Љарен Ѓликсен и
установление подлинности амулетов из шкуры слона, чистый нейлон, и так все в
этих странах.  ‚ера не знала, была среда или  четверг, когда ‘андро проводил
ее в бунгало после того, как они долго гулЯли по плЯжу, где  целовались, как
и положено целоватьсЯ на  таком плЯже и под такой луной,  она  позволила ему
войти, едва он положил ей руку на плечо, она позволила  ему любить себЯ  всю
ночь,  она услышала  непривычные  слова, познала  разницу  и  потом медленно
засыпала,  наслаждаЯсь каждой  минутой тишины  под  москитной сеткой,  почти
неощутимой.  Ђ у Њаурисио была сиеста,  после обеда, во  времЯ  которого его
колени упирались з бедро Ђнны, он проводил ее  в ее комнату, пробормотал "до
скорого",  стоЯ в дверЯх, увидел, что Ђнна  медлит закрывать дверь,  положив
руку  на  задвижку,  вошел  в  комнату  вслед  за ней  и  с  головой ушел  в
наслаждение, которое  отпустило  их,  когда был уже поздний вечер, остальные
уже думали, не заболели ли они,  и  ‚ера неопределенно  улыбалась, потЯгиваЯ
что-то  из  стакана  и  обжигаЯ себе Язык  смесью кампари с кенийским ромом,
который ‘андро  взбил  за  стойкой бара,  к  удивлению  Њото  и  Ќикуку, эти
европейцы, должно быть, все свихнулись.
     ‚ соответствии  с установленным планом в  семь часов вечера, в субботу,
‚ера назначила встречу без свидетелей на плЯже  и заранее указала подходЯщую
длЯ этого пальмовую рощу. Ћни  обнЯлись с прежней нежностью,  смеЯсь, словно
дети,  выполнЯЯ четвертый пункт  соглашениЯ, какие  тут милые  люди.  Ќежное
уединение песка и сухие ветки, сигареты и бронзовый загар пЯтого или шестого
днЯ,  когда глаза  начинают  блестеть,  как новые,  когда  поговорить друг с
другом --  праздник.  “  нас  все  идет  прекрасно, почти  сразу  же  сказал
Њаурисио, и ‚ера  согласилась, конечно,  у нас все идет прекрасно, это видно
по  твоему лицу  и волосам,  как  это, по  волосам,  потому  что они блестЯт
по-другому, это  от  морской соли, дурочка, возможно, но от соли  они обычно
слипаютсЯ,  от  смеха оба не могут говорить, да  и зачем  о чем-то говорить,
лучше глЯдеть друг на друга и смеЯтьсЯ, предзакатные лучи солнца, как быстро
оно  заходит, тропики, всмотрись,  и ты увидишь сказочный зеленый луч, Я уже
пробовал это делать с моего балкона, но ничего не увидел, ах ну да, конечно,
у сеньора есть балкон, да, сеньора,  балкон, зато вы предаетесь наслаждениЯм
в  своем  бунгало,  которое так располагает к изысканным  оргиЯм.  ‡аметить,
будто вскользь, закуриваЯ еще одну сигарету, нет, правда, это великолепно, у
него совсем  другаЯ манера. ‡начит, так и есть, раз ты говоришь. Ђ твоЯ как,
скажи.  Њне не нравитсЯ,  когда ты говоришь  "твоЯ", как  будто речь идет  о
раздаче премий на  конкурсе. ’ак и есть.  „опустим, но не в этом случае, это
не  про Ђнну. Ћ, какой у тебЯ  медовый голос, ты  говоришь "Ђнна" так, будто
облизываешь  каждую букву. Љаждую букву -- нет, но.  ‘виньЯ ты этакаЯ. Ђ  ты
тогда  кто?  џ-то  уж,  по  крайней  мере,  ничего не  облизываю.  џ  так  и
предполагал, эти итальЯнцы  все вышли из "„екамерона". Њинуточку,  мы не  на
сеансе групповой терапии, Њаурисио.  Џрошу прощениЯ,  это не ревность,  Я не
вправе. Ђх, вот оно  что, тогда  good  bye.  Ќу, так  как?  Ђ вот  так,  все
замечательно, потрЯсающе, все бесконечно замечательно. Ћчень рад  за тебЯ, Я
бы чувствовал себЯ неловко, если бы тебе было не так  хорошо, как мне. Ђ вот
и посмотрим, как там у тебЯ, пункт четвертый нашего соглашениЯ велит, что. џ
не  отрицаю,  но мне  нелегко выразить это  словами,  Ђнна, как  волна,  как
морскаЯ звезда. ЉраснаЯ или лиловаЯ? € то и другое, золотистаЯ река, розовые
кораллы.  ќтот  мужчина  --  скандинавский  поэт.   Ђ  вы  --   венецианскаЯ
распутница.  Ћн  не  из  ‚енеции,  а  из  ‚ероны. ЉакаЯ разница,  все  равно
вспоминаешь о експире. ’ы прав, мне  и  в  голову не  приходило. —то ж, так
держать, нет, правда. ’ак держать, Њаурисио,  нам осталось  еще пЯть дней. Ђ
главное, пЯть ночей, используй  их с толком. „умаю,  так и  будет, он обещал
посвЯтить менЯ  в то, что  он называет искусством  возвращениЯ к реальности.
Ќадеюсь, ты  мне потом объЯснишь. Ќе сомневайсЯ,  во всех подробностЯх, а ты
расскажешь  мне про  твою реку  из золота и синие  кораллы. ђозовые кораллы,
детка. ’ак  или  иначе, времени  мы не терЯем. —то  из этого получитсЯ,  там
будет видно, главное, мы  не терЯем его сейчас, и хватит об этом говорить, а
то  мы  что-то  слишком  задержались на четвертом  пункте.  €скупаемсЯ перед
виски?  ‚иски,  какаЯ   вульгарщина,  менЯ  угощают  карпано  или  настойкой
можжевельника, только так. Ћ, прошу прощениЯ. Ќичего страшного, изысканность
приходит  со временем, пойдем искать зеленый  луч,  вдруг  повезет. ЏЯтница,
день  ђобинзона, кто-то вспомнил об этом  за рюмочкой, и некоторое времЯ все
говорили о необитаемых островах и кораблекрушениЯх,  прошел короткий сильный
ливень, посеребривший пальмы,  а потом снова распелись птицы,  сколько здесь
перелетных птиц, старый морЯк  и его альбатрос, эти люди  умеют жить, каждый
стакан  виски  сдобрен  порцией  фольклора,  старыми  песнЯми  о  ѓебридских
островах или ѓваделупе, к концу  днЯ ‚ера и Њаурисио подумали об одном и том
же, отель  заслуживает  свое название, это было длЯ них дуновением пассатов,
Ђнна  и  головокружительные, давно  забытые  ощущениЯ, ‘андро --  изощренный
мастер своего дела,  дуновение пассатов, которое унесло их в другие времена,
когда еще не было привычки, когда  времЯ еще было  таким, как сейчас, полеты
фантазии и  озарениЯ в море  простыней,  вот как теперь,  как  теперь уже не
бывает,  и потому все это, и потому пассаты еще будут  дуть до вторника, как
раз  до  конца междуцарствиЯ,  которое есть возвращение в  далекое  прошлое,
мгновенное путешествие к источнику, вновь забившему из земных недр,  который
омывал их  потоком нынешних  наслаждений,  однако  не давал забывать, ни  на
минуту не давал забывать о пунктах соглашениЯ, о "Ѓлюзе в терциЯх".
     Ћни не говорили об  этом, когда  встретились в "боинге",  вьиетающем из
Ќайроби,  и когда вместе  закурили первую  сигарету  на пути  к возвращению.
‘мотреть  друг на  друга, как раньше, когда их заполнЯло нечто, не требующее
слов,  и  что  они  молча  хранили  в  отеле  "Џассаты",  распиваЯ  виски  и
рассказываЯ  анекдоты,  в  какой-то  степени  им  обоим  не  следовало  пока
расставатьсЯ  с  "Џассатами",  пусть пока  дуют  им в спину,  пусть они  еще
поплавают под любимыми парусами старых добрых  времен, чтобы  по возвращении
они  сломали  бы  корабельный  винт  и  покончили с черным,  вЯзким, тЯгучим
мазутом  повседневности, который  отравлЯл  шампанское в дни  рождениЯ и  их
ежевечерние надежды. Џассаты,  принесенные Ђнной и ‘андро, вдыхать их полной
грудью,  пока  смотришь  друг  на  друга  сквозь  облако  дыма,  потому  что
теперешний Њаурисио  -- это  ‘андро,  который все еще здесь, его  кожа,  его
волосы, его голос  дополнЯют облик Њаурисио, так же  как  и глуховатый  смех
Ђнны  в  минуты  любви затоплЯет  нынешнюю  милую  улыбку ‚еры,  которой  та
пытаетсЯ прикрыть свое отсутствие.  естого  пункта у  них  не было,  но они
могли  придумать  его  без  слов,  это было так естественно,  что в какой-то
момент  он  пригласил Ђнну  выпить  еще  виски, что она принЯла приглашение,
погладив  его по щеке, и сказала да, сказала, да, ‘андро, было бы так славно
выпить еще виски, чтобы избавитьсЯ от страха высоты,  играть в  эту игру  до
конца   путешествиЯ,  и  никакие  соглашениЯ  не  понадобились,  само  собой
получилось так,  что  ‘андро  еще  в аэропорту предложил  Ђнне проводить  ее
домой, и что Ђнна принЯла это  за обычный знак вниманиЯ со стороны светского
мужчины, и что  теперь  уже она, в  свою  очередь, поискав  ключи в сумочке,
пригласила  ‘андро войти и что-нибудь выпить, велела ему оставить  чемодан в
прихожей  и провела  в гостиную,  извинившись,  столько пыли скопилось и  не
проветрено, она  раздвинула занавески и  принесла лед, пока ‘андро, с  видом
знатока, оглЯдывал  полки  с пластинками  и  гравюру  ”ридлендера.  Ѓыл  уже
двенадцатый час ночи, они по-дружески выпили рюмочку,  и Ђнна принесла банку
паштета  и галеты,  ‘андро  помог  ей  сделать канапе, но  они их так  и  не
попробовали, их руки и губы соединились, они, обнЯвшись, упали  на кровать и
стали раздевать друг друга, путаЯсь в завЯзках и застежках, срываЯ последние
одежды, откинули покрывало, приглушили свет и медленно обрели друг друга под
шепот и  ожидание, шепча друг  другу  слова  ожиданиЯ  и надежды. Љто знает,
сколько прошло  времени,  прежде  чем  они  вернулись  к  виски и сигаретам,
откинувшись на  подушки,  они курили  при  свете торшера.  Ћни старались  не
смотреть  друг  на  друга, слова медленно  долетали до  стены и возвращались
обратно, будто слепые играли  в мЯч, и она перваЯ спросила, словно спрашиваЯ
не  его, а себЯ,  что  будет у ‚еры и  Њаурисио после "Џассатов", что с ними
будет, когда они вернутсЯ.
     -- Ћни все поймут  сами, -- сказал он. -- Ћни все поймут, и после этого
они больше уже ничего не смогут сделать.
     -- ‚сегда можно что-то сделать, -- сказала она.  -- ‚ера не оставит все
так, как есть, достаточно было взглЯнуть на нее.
     -- Њаурисио  тоже, -- сказал он. -- џ его почти не успел узнать, но это
было очевидно. Ќи тот, ни другаЯ не оставЯт все как есть, а что они сделают,
предположить нетрудно.
     -- ќто, верно, нетрудно, это Ясно видно даже отсюда.
     --  Ћни не спЯт,  так  же как и мы с тобой, они тихо  разговаривают, не
глЯдЯ друг на друга. €м уже нечего сказать, слова кончились, и думаю, именно
Њаурисио откроет  шкафчик и вынет синий пузырек. ’акой же синий пузырек, как
этот, смотри.
     -- ‚ера отсчитает таблетки и разделит их  поровну, --  сказала она.  --
Ћна  всегда  занималась  практической  стороной  жизни,  у  нее  это  хорошо
получитсЯ. естнадцать таблеток каждому, четное число, и никаких проблем.
     --  Ћни  будут  принимать их по  две, запиваЯ виски, и одновременно, не
опережаЯ друг друга.
     -- Ћни покажутсЯ им немного горьковатыми, -- сказала она.
     -- Њаурисио скажет, нет, скорее кислыми.
     -- „а, пожалуй,  скорее  кислыми. Ђ  потом они погасЯт свет, неизвестно
почему.
     --  Ќикто  никогда не  знает  почему, но это правда, они погасЯт свет и
обнимутсЯ. ќто навернЯка, Я знаю, что они обнимутсЯ.
     -- ‚ темноте, -- сказала  она, нащупываЯ рукой выключатель. -- ‚от так,
это правда.
     -- „а, вот так, -- сказал он.


     ЏосвЯщаетсЯ ѓ.•.,  котораЯ рассказала мне это с большим изЯществом,  --
чего, правда, вы здесь не найдете.
     ‹…†Ђ™€… ђџ„ЋЊ
     Љогда она в последний раз видела его раздетым?
     ќто был  даже не вопрос...  выходЯ из кабинки, вы  поправлЯли  бикини и
искали глазами силуэт сына, ждавшего вас на берегу. € вдруг прозвучал -- как
бы  между прочим --  этот  вопрос,  вопрос риторический, на  самом  деле  не
подразумевающий  ответа...  скорее   его  надо  воспринимать  как  внезапное
признание  утраты...  „етское  тельце  ђоберто в  душе,  вы  растираете  ему
ушибленную  коленку...  ’акие картины  не повторЯлись уже Ѓог знает  сколько
времени; с тех пор, как вы  видели  его  в последний раз голым, прошло много
месЯцев, год с лишним...  этого срока вполне хватило, чтобы ђоберто перестал
заливатьсЯ краской  стыда, дав петуха, чтобы прекратил с вами откровенничать
и  находить моментальное утешение в  ваших объЯтиЯх, когда ему бывало больно
или плохо... Џрошлый день рождениЯ, пЯтнадцатилетие, с тех пор  миновало уже
полгода, и  теперь всЯкий раз в ванной щелкает задвижка, а  "спокойной ночи"
ђоберто говорит, только надев пижаму: разоблачатьсЯ при вас он стеснЯетсЯ...
и лишь изредка, по старой привычке --  бросок на шею, бурные ласки и влажные
поцелуи...  мама,  мама  милаЯ,  „ениз милаЯ,  мама  или  „ениз --  судЯ  по
настроению и часу, детеныш мой, ђоберто -- детеныш „ениз, мальчуган, который
лежит на плЯже, глЯдит  на водоросли, очерчивающие границы прилива, и слегка
приподнимает голову, чтобы посмотреть на вас, когда вы идете от кабинок  длЯ
переодеваниЯ; самоутверждающийсЯ детеныш: сигарета во рту,  взглЯд направлен
на вас.
     ‚ы  легли  рЯдом с  ђоберто,  а ты, ђоберто, привстал, нащупываЯ  пачку
сигарет и зажигалку.
     -- Ќет, спасибо, пока не надо, --  сказали вы, вынимаЯ  очки из  сумки,
которую ты сторожил, пока „ениз переодевалась.
     -- •очешь принесу тебе виски? -- спросил ты ее.
     -- ‹учше потом, когда искупаемсЯ. Џошли?
     -- Љонечно пошли, -- откликнулсЯ ты.
     -- ’ебе ведь все равно, да? ’ебе сейчас все безразлично, ђоберто?
     -- Ќе Язви, „ениз.
     -- „а Я не в упрек, Я понимаю, что тебе не до того.
     -- “ф, -- сказал ты, отворачиваЯсь.
     -- Ђ почему она не пришла на плЯж?
     --  Љто?  ‹илиан?  Ћткуда  Я  знаю?  ‚чера  вечером  она  неважно  себЯ
чувствовала, так она мне сказала.
     --   €  родителей   не  видно,  --   пробормотали  вы,   окидываЯ  плЯж
неторопливым, чуть близоруким взором. -- Ќужно будет справитьсЯ в гостинице,
может, кто-то из них заболел.
     -- Џосле схожу, -- хрипло пообещал ты, прекращаЯ разговор.
     ‚ы встали,  ты  пошел следом, подождал, пока „ениз  бросилась в воду, а
потом  вошел  не  спеша и поплыл,  держась  поодаль,  а  она  поднЯла руки и
помахала тебе. ’огда  ты перешел  на  баттерфлЯй и сделал  вид, что  вот-вот
налетишь на „ениз, а вы, „ениз,  обнЯли его, засмеЯлись и шлепнули...  какой
же  ты  малыш-глупыш,  даже в  море  умудрЯешьсЯ  мне ноги отдавить! ‚доволь
наигравшись, нагонЯвшись  друг за другом, вы поплыли медленными саженками  в
открытое море;  когда  на  уменьшившемсЯ  плЯже внезапно  замаЯчила  фигурка
‹илиан, она показалась вам красной, немного бесформенной блошкой.
     -- Џускай  побеситсЯ, -- буркнул ты, не разрешаЯ „ениз  поднЯть руку  и
помахать девочке. -- Џусть пенЯет на себЯ, раз опоздала. Њы останемсЯ здесь,
вода отличнаЯ.
     -- ‚чера вечером вы ходили к утесу и поздно вернулись. “рсула не ругала
‹илиан?
     -- Ђ чего ругатьсЯ? Ќе так уж и поздно было, да и ‹илиан не маленькаЯ.
     -- „лЯ тебЯ, но не длЯ “рсулы, длЯ нее она все еще в слюнЯвчиках ходит;
о  •осе ‹уисе Я и не  говорю, он в жизни  не смиритсЯ с тем, что  у  дочурки
начались месЯчные.
     -- ”у,  грубиЯнка!  -- сказал  ты  польщенно  и  сконфуженно.  -- „авай
сплаваем до волнореза, „ениз, даю тебе пЯть метров форы.
     -- ‹учше  побудем  здесь, посостЯзаешьсЯ  с  ‹илиан, она тебЯ навернЯка
обгонит. ’ы с ней переспал вчера?
     -- —то? „а ты что?!
     -- ‘ейчас воды нахлебаешьсЯ, дурачок, -- усмехнулись вы, хватаЯ  его за
подбородок  и  игриво  опрокидываЯ  на спину. --  Ќо ведь  мое предположение
логично,
     не  так ли?  ’ы повел ее вечером  на плЯж, вернулись  вы поздно, теперь
‹илиан поЯвлЯетсЯ в последний момент...  аккуратней, тюлень, опЯть ты мне по
щиколотке заехал, даже в открытом море нет от тебЯ спасениЯ.
     Џерекувыркнувшись  в воде -- вы неспешно последовали его примеру, -- ты
замолк, словно выжидаЯ, но вы  тоже  ждали,  и солнце  светило  вам  прЯмо в
глаза.
     -- џ хотел, мама, -- призналсЯ ты, -- а она -- нет, она...
     -- ’ы действительно хотел или только на словах?
     -- ‡наешь,  по-моему, ей тоже  хотелось, мы стоЯли  возле  утеса, и это
было несложно, Я  знаю там грот... Ќо потом она отказалась, струсила...  —то
тут поделаешь?
     ‚ы  подумали,  что  пЯтнадцать  с  половиной  лет --  это ужасно  мало,
обхватили его  за  голову  и поцеловали в волосы, а ты отбрыкивалсЯ, смеЯсь,
теп