  на песке,  и тот  мир, который он Якобы  творит,  в сущности, должно
быть, совершенно нереален.
     ‚прочем, как ни странно, никакого определенного мнениЯ у менЯ о нем еще
нет.  Ћтчего бы  это?  Ћбычно  у менЯ  сразу  же  складываетсЯ  определенное
представление  о любом, с кем бы  Я ни столкнулсЯ. ‚ероЯтно, он настолько же
выше  других как личность, насколько он  выше их ростом.  Ћн  как бы во всех
отношениЯх возвышаетсЯ над средним  уровнем. Ќо Я  не  знаю,  отчего  Я  так
думаю, почему мне так кажетсЯ. џ не знаю, в чем, собственно, заключаетсЯ его
превосходство  и действительно ли  он настолько всех превосходит. €  почему,
спрашиваетсЯ,  он  должен  отличатьсЯ от  всех  остальных встречавшихсЯ  мне
людей?
     Љак бы то ни было, Я убежден, что герцог переоценивает его достоинства.
     ‡овут его Ѓернардо, самое обычное имЯ.
     ѓерцогиню он не интересует. ‚едь он старик. Ђ мужские разговоры ее, как
видно, совершенно  не занимают. ЏрисутствуЯ при их  пространных беседах, она
молчит и думает о своем. Њне кажетсЯ, она даже и не слышит, что говорит этот
примечательный муж.
     ‡ато   она-то  его,  кажетсЯ,   весьма   интересует.  Ћн,  Я   заметил,
разглЯдывает ее  украдкой,  когда никто не  видит.  €зучает ее лицо,  словно
что-то в нем  отыскиваЯ, взглЯдом пытливым и  все более и  более задумчивым.
—то в ней может привлекать его?
     ‚едь лицо ее вовсе неинтересно. ‘разу видно, что она  шлюха, хоть она и
пытаетсЯ  это  скрыть  за  обманчиво  невинной  внешностью.  Ќе  надо  долго
разглЯдывать,  чтобы понЯть ее сущность. € что тогда остаетсЯ  разглЯдывать,
чего доискиватьсЯ в ее порочном лице? —то в нем привлекательного?
     Ќо его привлекает, очевидно, все  на свете. Ћн может, например, поднЯть
с  земли  камень  --  Я  сам  видел  -- и  разглЯдывать  его  с чрезвычайным
интересом, вертеть так и сЯк, чтобы в конце концов положить  себе  в карман,
словно драгоценность. Ќет, кажетсЯ, на свете вещи, котораЯ  не способна была
бы его увлечь. Ѓлаженный он, что ли?
     „остойный зависти блаженненький! ’от, длЯ кого и  камень драгоценность,
на каждом шагу натыкаетсЯ на сокровища.
     Ћн невероЯтно любопытен.  Ћн сует свой нос повсюду, все ему надо знать,
обо  всем выспросить.  Ћн  выспрашивает  рабочих  насчет  их инструментов  и
приемов  работы,  делает свои замечаниЯ, дает советы.  Ћн ЯвлЯетсЯ со  своих
загородных прогулок  с  охапками  цветов, усаживаетсЯ  и  начинает  обрывать
лепестки, чтобы  посмотреть,  как устроен цветок внутри. Ћн способен  часами
простаивать, следЯ за полетом птиц, будто и в этом есть что-то удивительное.
„аже  головы убийц и воров  на  кольЯх  перед замковыми  воротами,  всем уже
осточертевшие,  --  даже  их  он   способен  разглЯдывать  чуть  не  часами,
размышлЯть  над  ними,  словно  над  какими-то  удивительными  загадками,  и
срисовывать  себе   в  записную  книжку  серебрЯным  карандашиком.  Ђ  когда
несколько дней назад на площади повесили ”ранческо,  он  стоЯл впереди всех,
вместе с мальчишками,  чтобы лучше видеть. Џо ночам  он разглЯдывает звезды.
…го любопытство простираетсЯ решительно на все.
     „ействительно ли во всем есть свой интерес?
     Њне наплевать, куда он там сует свой  нос. Ќо если он  еще  раз до менЯ
дотронетсЯ, Я проткну его кинжалом. џ твердо решил, что так и сделаю, чем бы
мне это ни грозило.
     ‘егоднЯ вечером, когда Я наливал ему  вино, он взЯл мою руку, собираЯсь
ее рассмотреть, -- Я со злостью отдернул. Ќо  герцог, улыбнувшись, велел мне
показать руку.  Ћн  подробно ее разглЯдывал, изучал с нахальным бесстыдством
каждый сустав, каждую морщинку у запЯстьЯ и попыталсЯ  даже отвернуть рукав,
чтобы поглЯдеть выше. џ снова отдернул руку, окончательно взбешенный, Ярость
клокотала во мне. Ћба они улыбались, а Я готов был испепелить их взглЯдом.
     …сли он еще раз до менЯ дотронетсЯ,  Я  полюбуюсь  на его  кровь! џ  не
выношу человеческого прикосновениЯ, не терплю ни малейшего посЯгательства на
мое тело.
     •одЯт  странные  слухи,  будто  он уговорил  герцога  выдать  ему  труп
”ранческо, чтобы  вспороть его  и поглЯдеть, как устроен человек изнутри. Ќе
может того быть. ќто слишком невероЯтно. € не может быть, чтобы они взЯли да
и снЯли  труп,  ему ведь назначено болтатьсЯ на веревке -- на страх народу и
злодею на посрамление,  таков приговор,  и отчего бы  воронью  не  исклевать
негодЯЯ наравне с другими! џ был с ним. Љ сожалению, знаком и слишком хорошо
знаю, что он заслуживает величайшего на свете наказаниЯ, он  не раз орал мне
вслед на улице всЯкие гадости.  …сли его снимут, наказание  получитсЯ уже не
то, что длЯ других повешенных.
     џ услышал об  этом только сегоднЯ вечером. ‘ейчас ночь, и мне не видно,
болтаетсЯ ли там эта падаль.
     џ не могу поверить, чтобы герцог мог пойти на такое. ќто неправда!
     ќто <i>правда!</i> ЌегодЯй уже не болтаетсЯ на виселице! € мне  даже известно,
куда он девалсЯ. џ накрыл ученого старца за его постыдным занЯтием!
     џ обратил внимание, что в  подземелье не все как обычно. „верь, котораЯ
всегда  заперта,  стоЯла  открытой. џ  заметил это еще вчера, но  не  придал
особого  значениЯ.  ‘егоднЯ Я пошел все же проверить, в чем  дело, и увидел,
что  дверь по-прежнему  приоткрыта.  џ  прошел  узким  темным  коридором  до
следующей  двери,  котораЯ  тоже  была  не  заперта,  Я вошел,  стараЯсь  не
производить шума, и оказалсЯ  в просторном помещении -- в свете, падавшем из
узкого  окошечка  в  южной   стене,  Я  увидел  старика,  склонившегосЯ  над
распростертым трупом ”ранческо.  ‚  первый момент Я не поверил своим глазам,
но это  был  ”ранческо, причем вскрытый, видны были внутренности,  сердце  и
легкие,  совершенно  как  у  животного. џ в  жизни  не  видел  ничего  более
отвратительного,  не  мог даже  представить  себе  такой мерзости,  как  эти
человеческие  потроха.  Ђ  старик  склонилсЯ  над   ними  и  рассматривал  с
напрЯженным интересом,  осторожно  подрезаЯ что-то ножичком около сердца. Ћн
был так увлечен  своим занЯтием, что даже не заметил, как Я  вошел.  Ќичего,
казалось,  не  существовало  длЯ него,  кроме  той  гнусности, с которой  он
возилсЯ. Ќо наконец он  поднЯл  голову, и Я увидел его блестевшие от счастьЯ
глаза. ‹ицо  у  него  было совершенно  восторженное. џ мог  разглЯдывать его
сколько вздумаетсЯ, потому что он был на свету, а  Я стоЯл  в глубокой тени.
„а  он и не замечал ничего, вдохновенный, словно пророк, беседующий с богом.
Њне стало невыразимо противно.
     ђовнЯ  герцогам!  Ѓлагородный  господин,  разглЯдывающий   внутренности
преступника! ЉопающийсЯ в падали!
     ‚  эту  ночь  они  засиделись  чуть  не до  рассвета и  все говорили  и
говорили,  как ни  разу  прежде.  Ћни разожгли  себЯ  до  самого  настоЯщего
экстаза. Ћни говорили  о природе и  сколько,  мол, в ней величиЯ и щедрости.
…диное  великое целое, единое чудо! Ђртерии, которые проводЯт по телу  кровь
подобно тому, как реки проводЯт  по  земле воду, легкие, которые  дышат, как
дышит океан со  своими приливами  и  отливами, скелет, который служит опорой
длЯ тела,  как каменные пласты служат опорой длЯ  земли, а тело  -- как сама
землЯ.  Ћгонь  в  сердцевине  земли,  подобный  жару  души и заимствованный,
подобно  ему,  у солнца, свЯщенного, обожествлЯвшегосЯ еще  древними солнца,
родоначальника  всех  живых  душ, первоисточника  и  первопричины  всЯческой
жизни, дарующего  свой свет всем небесным телам во вселенной. €бо наш мир --
лишь одна из тысЯч звезд во вселенной.
     Ћни были  как одержимые. €  Я должен был  все  это выслушивать, не имеЯ
даже  возможности  возразить. џ все больше убеждаюсь, что  он  действительно
блаженный, чего доброго, он и герцога в такого же превратит. “дивительно, до
чего мЯгок и податлив в его руках герцог.
     Љак можно всерьез верить в подобные фантазии?! Љак можно  верить в  это
единство, эту божественную, как  он еще выразилсЯ, гармонию?! Љак  не стыдно
употреблЯть такие высокопарные, громкие, бессмысленные слова?! —удо природы!
џ вспомнил про внутренности ”ранческо, и менЯ чуть не вырвало.
     Љакое счастье,  восклицали  они  в  восторге, заглЯнуть в  таинственное
чрево  природы!   ‘коль   бесконечно  много  предлагает  она  пытливому  оку
исследователЯ! € сколь  возвыситсЯ  человек в могуществе своем  и богатстве,
постигнув все это, все эти  тайные силы и заставив их служить себе! ‘тихии с
покорностью  склонЯтсЯ пред его волей,  огонь будет  смиренно  служить  ему,
обузданный в своей Ярости,  землЯ будет родить ему плодов стократно, ибо  он
откроет  законы  роста,  реки  станут ему послушными,  закованными рабами, а
океаны  понесут на себе его корабли  вокруг  всей нашей  необъЯтной планеты,
парЯщей чудесной звездой  в мировом пространстве.  € даже воздух покорит  он
себе,  ибо  научитсЯ  однажды  подражать  полету  птиц и,  освобожденный  от
тЯжести, сам воспарит, подобно им  и подобно парЯщим в пространстве звездам,
к цели,  которую  человеческаЯ  мысль не  в состоЯнии покуда ни постичь,  ни
предугадать.
     Ђх! Љак великолепно и  прекрасно жить на  земле!  ‘колько непостижимого
величиЯ в человеческой жизни!
     €х ликованию не было конца. Ћни походили на детей, которые размечтались
об игрушках, о целой  горе игрушек, с которой и  сами не знают, что стали бы
делать. џ смотрел на них своим мудрым взглЯдом  карлика, и ни один мускул не
дрогнул на моем древнем, изборожденном морщинами лице. Љарлики не походЯт на
детей. € они никогда  не играют. џ то и дело поднималсЯ на цыпочки, наполнЯЯ
их бокалы, которые они выпивали за разглагольствованиЯми .
     —то знают они о величии жизни? Ћткуда им  знать, есть ли в ней величие?
ќто всего  лишь фраза, которую люди  любЯт повторЯть. ‘ тем же успехом можно
утверждать,  что  жизнь  ничтожна.  —то  она никчемна,  мизерна  -- козЯвка,
которую можно раздавить ногтем.  Ђ она  и  тут не воспротивитсЯ. ‘обственнаЯ
гибель волнует ее не больше, чем  все остальное.  Ћна ко всему равнодушна. Ђ
почему бы и нет? Џочему, спрашиваетсЯ, она должна оберегать себЯ, стремитьсЯ
к самосохранению? „а и вообще к чему бы то ни было? Џочему, в самом деле, ее
должно что-то волновать?
     ‡аглЯнуть  в  чрево природы! —то  в  этом  хорошего?  „а сумей  они это
сделать,  они сами бы испугались, пришли  бы в ужас. Ћни воображают, что оно
специально  длЯ  них  существует,  они  ведь  воображают, что все существует
специально  длЯ них, им на благо  и на радость, чтобы сделать их лично жизнь
поистине прекрасной а величественной. —то знают они о нем? Ћткуда они взЯли,
что оно замыслено единственно длЯ них,  длЯ исполнениЯ их нелепых ребЯческих
желаний?
     Ћни воображают, будто умеют читать  в Љниге Џрироды,  воображают, будто
она открыта им.  Ћни  воображают  даже, будто могут заглЯнуть  вперед, могут
прочитать  там,  где  ничего еще  не написано, где  страницы  белы  и чисты.
Ѓезрассудные, самонадеЯнные глупцы! Ќет предела их наглой самоуверенности!
     Љто может знать, чем  беременна  природа, какой плод вынашивает  она  в
своем чреве?!  Љто может что-нибудь предвидеть?! ђазве знает мать, что носит
она у себЯ под сердцем? Ћткуда ей про это знать! Ћна ждет положенного срока,
и только тогда все увидЯт,  чем  она разродилась. ‘просили бы карлика, он бы
им объЯснил.
     ќто он-то скромен! Љак Я ошибсЯ! Ћн, наоборот, высокомернейший из всех,
кого  Я  знаю. ‘амаЯ  его сущность,  его дух  -- высокомерие.  €  его  мысль
настолько  самонадеЯнна,  что   стремитсЯ  по-королевски  повелевать  миром,
который ей вовсе неподвластен.
     Ћн  может <i>показатьсЯ</i>  скромным, ибо  вечно обо  всем выспрашивает и  до
всего допытываетсЯ, ибо говорит, что, дескать, не знает <i>того-то</i> или <i>того-то,</i>
а лишь стараетсЯ  узнать по мере своих сил.  Ћднако <i>целое,</i>  как он полагает,
ему известно. Ћн воображает, что постиг смысл бытиЯ. Ћн смиренен в малом, но
не в большом. ‘траннаЯ скромность.
     ‚се на свете имеет свой  смысл, все, что  происходит, и все, чем занЯты
люди. Ќо сама жизнь не имеет никакого смысла, да и не может иметь. €наче она
не могла бы существовать.
     ’акова <i>моЯ</i> вера.
     Љакой позор! Љакое бесчестье! Ќи разу  в жизни Я не подвергалсЯ  такому
оскорблению,  какое мне  было  нанесено  в тот  ужасный  день.  џ  попытаюсь
описать, что со мной произошло, хотЯ лучше бы об этом и не вспоминать.
     ѓерцог велел  мне  пойти к маэстро  Ѓернардо,  работающему в  трапезной
‘анта-Љроче,  так как Я ему зачем-то понадобилсЯ. џ пошел,  хотЯ и зол  был,
что менЯ  делают слугой  этого постороннего мне  высокомерного человека.  Ћн
принЯл менЯ с величайшей  предупредительностью  и сообщил,  что карлики  его
всегда  очень  интересовали.  џ  подумал:  "Ђ  что  тебЯ,  спрашиваетсЯ,  не
интересовало,  если  ты  даже  насчет   кишок   ”ранческо  и   насчет  звезд
любопытствуешь. Ќо обо мне-то, карлике, ты и понЯтиЯ  не имеешь". ‘казав еще
несколько любезных  и  ничего  не  значащих фраз,  он  заЯвил, что хотел  бы
сделать  мое  изображение.  џ решил было,  что  речь  идет о моем  портрете,
который,  наверно,  заказал  ему  герцог,  и  не  мог не  почувствовать себЯ
польщенным, однако ответил,  что не  хочу  быть  изображенным  на  портрете.
"Ћтчего же?" -- спросил он. џ ответил так, как естественно было ответить: "џ
хочу,  чтобы  мое  лицо  принадлежало  мне  одному".  Ћн  сказал,  мол,  это
оригинальнаЯ мысль, усмехнулсЯ, но потом согласилсЯ, что в  этом, бесспорно,
что-то  есть. •отЯ вообще-то,  мол, любое лицо а  не только изображенное  на
портрете -- собственность  многих, принадлежит, в сущности, каждому, кто  на
него  смотрит.  ‚прочем,  он-то имел  в  виду  просто  срисовать менЯ, чтобы
изучить, как  Я устроен, и  пусть Я поэтому  разденусь, чтобы он мог сделать
карандашный  набросок  моей  фигуры.  џ  почувствовал,  что  бледнею.  €  от
бешенства, и от  страха, не знаю,  от чего больше: и то и другое захлестнуло
менЯ, и Я весь затрЯссЯ.
     Ћн  заметил,  как  возмутило менЯ его бесстыдство. € стал говорить, что
ничего  нет  стыдного в том, что ты  карлик и покажешь себЯ  другому  таким,
каков ты есть. Џеред природой он, мол, всегда одинаково благоговеет, равно и
в  тех случаЯх, когда она создает что-нибудь по странной прихоти, что-нибудь
вне рамок обычного.  Ќет,  мол, ничего зазорного в том,  чтобы показать себЯ
другому человеку таким,  каков ты  есть,  и никто, мол, в сущности, себе  не
принадлежит. "Ђ Я принадлежу! -- крикнул Я в бешенстве. --ќто вы все себе не
принадлежите! Ђ Я принадлежу!"
     Ћн  принЯл  мою вспышку совершенно спокойно, мало того,  он наблюдал за
мной  с любопытством и интересом,  что еще больше менЯ  возмутило. Џотом  он
сказал, что пора начинать, и шагнул ко мне. "џ не потерплю, чтоб посЯгали на
мое  тело!"  -- крикнул Я, совершенно  вне  себЯ.  Ћн не обратил  на  это ни
малейшего  вниманиЯ,  но,  когда  понЯл, что  добровольно  Я  ни за  что  не
разденусь, приготовилсЯ  раздеть  менЯ сам. Њне удалось  выхватить из  ножен
кинжал, и он, по-моему,  очень удивилсЯ, увидев, как блеснула сталь.  Ќо  он
спокойно отобрал  его  у  менЯ и положил  осторожно поодаль. "Ђ  ты, видимо,
опаснаЯ  личность",  -- сказал  он, удивленно  глЯдЯ  на  менЯ. џ Язвительно
усмехнулсЯ его словам. Џотом он совершенно невозмутимо начал снимать с  менЯ
одежду, бесстыдно обнажаЯ  мое тело. џ  отчаЯнно сопротивлЯлсЯ и  боролсЯ  с
ним, как боролсЯ бы  за свою жизнь,  но  все напрасно, ведь он сильнее менЯ.
‘овершив  свое  постыдное  дело,  он  поднЯл  менЯ  и  поставил  на  помост,
сооруженный посреди трапезной.
     џ   стоЯл   там,   беззащитный,   обнаженный,   бессильный   что-нибудь
предпринЯть,  хотЯ  Ярость так и клокотала во мне. Ђ  в нескольких  шагах от
помоста стоЯл он и хладнокровно менЯ разглЯдывал, хладнокровно и безжалостно
созерцал  мой   позор.   џ  был  целиком   отдан  во  власть  его   взглЯда,
распорЯжавшегосЯ  мной,  точно  своей  собственностью.  Ѓыть  таким  образом
выставленным  на обозрение другому человеку -- унижение  столь глубокое, что
мне до  сих пор непонЯтно, как Я вообще его вытерпел. џ до сих  пор помню, с
каким  звуком чертил  по бумаге его серебрЯный  карандаш -- возможно, тот же
самый, которым  он срисовывал  высохшие  головы  у замковых  ворот и  всЯкую
другую мерзость. ‚зглЯд у него  изменилсЯ, стал острым, как кончик ножа, мне
казалось, будто он просверливает менЯ насквозь.
     Ќикогда  еще  не  испытывал Я такой ненависти к людскому роду, как в те
страшные минуты. —увство ненависти было физически ощутимым, и Я чуть было не
потерЯл  сознание, в глазах у менЯ то и дело темнело. ‘уществуют ли на земле
твари более гнусные, более достойные ненависти?!
     ЏрЯмо  напротив на стене  Я  видел его  огромную картину, ту  самую, из
которой  должен,  как говорЯт, получитьсЯ настоЯщий  шедевр.  Ћна еще только
начата и  должна, видимо, изображать ’айную вечерю, •риста с учениками за их
братской трапезой. џ  в  бешенстве смотрел на непорочные, торжественные лица
этих  учеников,  воображающих, будто они превыше всех  и всЯ  с  этим  своим
небесным повелителем,  у  которого  такое неземное  сиЯние  над  головой.  џ
злорадно  подумал,  что  скоро его схватЯт,  что €уда, съежившийсЯ в дальнем
углу, скоро  его предаст.  Џокуда  он еще обожаем  и почитаем,  думал Я, еще
восседает за братской трапезой -- в то времЯ как  Я  тут выставлен на позор!
Ќо придет час и его позора! ‘коро он уже не будет восседать в кругу своих, а
один будет висеть распЯтым на кресте, преданный ими же. ’акой же голый будет
висеть,  как Я  тут теперь стою, так  же постыдно униженный. ‚ыставленный на
всеобщее обозрение, на хулу и поругание. Ђ отчего бы и нет! Ћтчего бы ему не
помучитьсЯ,  как  Я  теперь  мучаюсь!  Ћн  постоЯнно  был  окружен  любовью,
вскормлен любовью -- меж тем как Я  вскормлен ненавистью. џ всосал ненависть
с  молоком матери,  отведав  ее горького сока.  џ лежал у материнской груди,
набухшей  желчью,  он же  сосал  добрую  и  ласковую  Њадонну,  нежнейшую  и
прелестнейшую из женщин, и пил сладчайшее на свете материнское молоко, какое
не доводилось пить ни  одному смертному. ‘идит себе  там  благодушествует  в
кругу своих,  наивный добрЯк,  не  подозреваЯ, что способен  вызвать  чью-то
ненависть, что кто-нибудь может  причинить ему зло. Ћтчего бы и нет! —то  он
за исключение! Ћн  воображает, что, конечно  же, должен  быть  любимцем всех
простых  смертных,  раз зачат  от  самого Ѓога-Ћтца. ЉакаЯ наивность!  Љакое
ребЯческое незнание  людей!  ‚едь именно поэтому  они и затаили  на  него  в
сердце злобу, из-за этого самого  чуда. „ети человеческие не любЯт, чтобы их
насиловал Ѓог.
     џ  все еще  смотрел  на  него, когда,  избавленный наконец  от ужасного
надругательства,  стоЯл  в  дверЯх  этой  проклЯтой  трапезной,  где пережил
величайшее в своей  жизни унижение. Ќо  ничего, подумал Я,  скоро ты  будешь
продан за несколько эскудо благородным, высокопоставленным людЯм, -- ты, как
и Я!
     € Я в бешенстве захлопнул за собой  дверь, отделившую менЯ от него и от
его  создателЯ,  маэстро  Ѓернардо,  который  погрузилсЯ в созерцание своего
высокого творениЯ и, казалось, успел  уже забыть про менЯ, принЯвшего по его
милости такие муки.
     ‘амое бы лучшее  --  не  вспоминать про  ‘анта-Љроче, самое  лучшее  --
постаратьсЯ забыть. Ќо одно не идет у менЯ из ума. Џокуда Я одевалсЯ, мне то
и дело  попадались на глаза разбросанные кругом рисунки, изображавшие разных
диковинных  тварей,  каких  никто  никогда  не  видывал и  каких  вообще  не
существует  в  природе. Ќечто среднее  между людьми  и животными: женщины  с
перепончатыми крыльЯми летучих мышей, мужчины с мордами Ящериц и лЯгушачьими
лапами, и мужчины с хищными  головами грифов и когтистыми лапами вместо рук,
парЯщие в воздухе,  подобно злым демонам, и еще какие-то твари, не мужчины и
не женщины, что-то вроде морских чудищ с  извивающимисЯ щупальцами и глазами
холодными и злыми, совсем как человечьи. ЊенЯ поразили эти жуткие уроды, и Я
до  сих пор  не могу оправитьсЯ от потрЯсениЯ,  они до сих пор стоЯт у  менЯ
перед  глазами. Џочему именно <i>это</i> занимает его фантазию? Џочему он  вызывает
из небытиЯ эти  отвратительные, призрачные образы? Џочему они ему мерещатсЯ?
‡ачем он возитсЯ с чем-то, чего и  в  природе не существует? „олжна  же быть
какаЯ-то причина!  ‚идимо,  тут  некаЯ внутреннЯЯ потребность. Ђ  может, это
занимает его как раз потому, что не существует в природе? џ не могу понЯть.
     —то же должен представлЯть собой тот, кто производит подобное на  свет?
Љто упиваетсЯ всеми этими ужасами, кого так тЯнет к ним?
     Љогда смотришь на его надменное лицо,  в котором, надо признать, есть и
благородство и  утонченность, то просто не веритсЯ, что эти гнусные картинки
-- его детища. € однако, это так. ’ут есть над  чем задуматьсЯ. „олжно быть,
все эти безобразные  твари обитают  в нем самом,  как  и все прочее,  что он
производит на свет.
     ЌельзЯ  не задуматьсЯ и над тем, какой  у него был  вид, когда  он менЯ
рисовал, как  он  вдруг  переменилсЯ  и стал  словно другим  человеком: этот
неприЯтный,  острый взглЯд,  холодный  и странный,  и новое  выражение лица,
страшно жестокое, -- сущий дьЯвол.
     Ћн, выходит, вовсе не то, за что себЯ выдает. Љак и прочие люди.
     Џросто   непостижимо,   что  этот  же   самый  человек  создал   такого
непорочного, просветленного •риста за братской трапезой.
     Ђнджелика  зашла  сегоднЯ вечером  в залу. € когда  она проходила  мимо
герцога, тот сказал, не присЯдет ли она на минуточку со своим рукоделием, за
которым  она как  раз и приходила.  Ћна повиновалась  без охоты,  хотЯ  и не
посмела возразить, она вообще  не любит общества, да и  не годитсЯ вовсе „лЯ
придворной жизни, длЯ роли герцогской дочери. Ќеизвестно, кстати, герцогскаЯ
ли она дочь. Ћчень возможно, что она просто ублюдок. Ќо ведь мессир Ѓернардо
ничего  про  это не  знает.  Ћн  смотрел,  как она сидит,  опустив  глаза  и
приоткрыв, как дурочка, рот, смотрел не отрываЯсь, будто  она  невесть какаЯ
удивительнаЯ -- ему ведь все кажетсЯ удивительным.  …ще,  что ли, одно  чудо
природы, вроде менЯ или его необыкновенных камней, столь „рагоценных, что он
подбирает их с  земли и  не может наглЯдетьсЯ? Ћн молчал  и казалсЯ искренне
растроганным, хотЯ она сидела истукан истуканом и не произнесла за все времЯ
ни звука. Њолчание становилось мучительным.
     Ќе знаю, что уж  его так растрогало. ‚озможно,  он жалел ее  за то, что
она  некрасива, он  ведь знает  толк  в красоте и понимает,  как  много  она
значит.  ‚озможно,  потому-то  он  и  глЯдел  на  нее  с  таким  грустным  и
жалостливым выражением. Ќе знаю, да и знать не хочу.
     …й не терпелось, конечно, поскорее убежать. Ћна посидела ровно столько,
сколько  требовали  приличиЯ,  ни  минутой  дольше,  и  попросила у  герцога
позволениЯ  уйти. ЏоднЯлась поспешно и робко, с обычной своей неловкостью  и
неуклюжестью -- она до сих пор похожа на  угловатого подростка. “дивительно,
до чего она все же лишена всЯкой грации.
     Ћдета  она  была,  разумеетсЯ, так  же  просто, как всегда,  чуть ли не
бедно. …й все равно, как она одета, да и другим тоже.
     Њаэстро Ѓернардо не  находит, должно  быть, настоЯщего удовлетворениЯ в
своей  работе. Ћн хватаетсЯ то за одно, то за другое, начинает и  не доводит
до конца.  —ем  это  объЯснить?  Љазалось  бы,  ему  надо сейчас  заниматьсЯ
исключительно этой своей "’айной вечерей", чтобы завершить ее наконец. Ђ  он
ее совсем забросил. Ќадоело, должно  быть. ‚место этого  начал вдруг портрет
герцогини.
     ѓоворЯт,  ей  самой вовсе  не хочетсЯ,  чтоб с  нее писали портрет. ќто
желание герцога. џ ее понимаю, ее нетрудно понЯть. Њожно разглЯдывать самого
себЯ  в  зеркало, но, отойдЯ, вы не захотите, чтобы ваше отражение так там и
осталось, чтобы любой мог им завладеть. џ вполне понимаю, почему  ей, так же
как и мне, не хочетсЯ, чтоб где-то осталось ее изображение.
     Ќикто  себе не принадлежит? ЉакаЯ гнуснаЯ мысль! Ќикто себе, видите ли,
не принадлежит. ‚се собственность всех. ’вое собственное лицо, выходит, тебе
не принадлежит! Џринадлежит любому, кто на него смотрит! € твое тело! <i>„ругие</i>
могут, выходит, владеть  твоим  телом! Њне  отвратительно даже  подумать  об
этом.
     џ хочу сам быть единственным владельцем всего,  что мое. Ќикто не смеет
присваивать  себе  мое, посЯгать  на  мое. Њое  принадлежит  мне,  и  никому
другому. џ хочу принадлежать себе и после смерти. Ќикто не смеет копатьсЯ  в
моих внутренностЯх. џ не желаю,  чтобы  их  рассматривал кто-то посторонний,
хотЯ врЯд ли они могут быть столь мерзостными, как у негодЯЯ ”ранческо.
     ќто вечное  копание мессира Ѓернардо во всЯкой всЯчине, это его  вечное
любопытство мне просто ненавистно. —ему оно  может послужить? Љакой разумной
цели? € мне противно даже подумать, что у него осталось мое изображение, что
он как  бы <i>владеет</i> мной. —то Я  уже не вполне  сам  себе хозЯин, но  как  бы
обитаю одновременно и у него в ‘анта-Љроче, в компании его гнусных уродов.
     Ќу и прекрасно --  пусть ее тоже изобразЯт! Ћтчего бы ей не потерпеть с
мое!  џ очень  даже рад,  что теперь и она  будет бесцеремонно выставлена на
обозрение этому бесстыжему человеку, что он и на нее посЯгнул.
     ‚от  только чем  она  может  быть  интересна, эта  шлюха? џ,  например,
никогда не считал, что она может представлЯть хоть  какой-то интерес, а Я-то
знаю ее лучше других.
     ‚прочем, там видно будет,  что выйдет из  этой затеи  с портретом. ЊенЯ
это не касаетсЯ.
     Ќе думаю, чтоб он особенно разбиралсЯ в людЯх.
     Њаэстро Ѓернардо,  признатьсЯ, удивил менЯ. Ћн  менЯ настолько  удивил,
что Я всю ночь не мог заснуть и все думал про это.
     ‚чера  вечером они сидели,  как обычно, разговаривали -- на излюбленные
свои возвышенные темы. Ќо он был в заметно подавленном настроении.  Ћн сидел
в  раздумье,  захватив  в кулак окладистую  бороду, занЯтый мыслЯми  отнюдь,
должно быть, не радостного свойства. Ќо, принимаЯсь вдруг говорить,  говорил
страстно, с жаром,  хотЯ  жар этот был  как  бы  подернут  пеплом. џ его  не
узнавал: казалось, Я слушаю совсем другого человека.
     —еловеческаЯ  мысль, говорил  он, в конечном счете бессильна. ЉрыльЯ ее
сильны,  но  судьба,  оделившаЯ  нас  ими,  сильнее  нас.  Ћна  не дает  нам
вырватьсЯ,  не пускает  нас  дальше, чем сама того  захочет.  Ќам  поставлен
предел:  после краткого бега по  кругу, вселЯющего в нас  надежду и радость,
нас загонЯют  обратно, как  сокольничий подтЯгивает на шнурке сокола.  Љогда
обретем  мы  свободу? Љогда  перережут  наконец шнурок  и  сокол воспарит  в
открытое небо?
     Љогда? „а сбудетсЯ ли это вообще когда-нибудь? Ќе в том ли, наоборот, и
тайна нашего бытиЯ, что мы  привЯзаны  к руке  сокольничего,  и  вечно будем
привЯзаны? ‚ противном  случае мы были бы уже  не те,  кто мы  есть,  и наша
судьба не была бы уже человеческой судьбой.
     € все же мы созданы вечно стремитьсЯ в небо, ощущать себЯ причастными к
нему. €  все  же  оно  <i>существует,</i>  оно открываетсЯ нашему взору, как  некаЯ
абсолютнаЯ реальность. Ћно такаЯ же реальность, как наша неволЯ.
     ‡ачем существует  это  бесконечное  пространство,  все  равно  „лЯ  нас
недоступное? -- рассуждал он. —то за смысл в этой безграничности вокруг нас,
вокруг  жизни,  если  мы все  равно те  же беспомощные  невольники  и  жизнь
остаетсЯ  все  той  же, столь же  замкнутой  в  самой  себе?  Љ  чему тогда,
собственно, эта неизмеримость? ‡ачем нашей  мизерной судьбишке, нашей тесной
„олине  столь  величественное  окружение?  ђазве  мы  счастливее   от  того?
Ќепохоже. ‘корее, только еще несчастнее.
     џ внимательно изучал его -- что за мрачное  выражение лица, какаЯ вдруг
глубокаЯ усталость в старческом взглЯде!
     „елаемсЯ ли мы счастливее, стремЯсь отыскать истину? -- продолжал он. џ
не  знаю.  џ лишь стремлюсь отыскать  ее.  ‚сЯ  моЯ  жизнь была  неустанными
поисками  истины,  и  мне казалось  порой,  будто Я ее прозреваю,  мне будто
приоткрывалсЯ  кусочек ее чистого неба. Ќо ни разу небеса не отверзлись мне,
и взглЯд  мой  ни разу не упилсЯ  видом бесконечности, без которой ничего не
постичь на земле. ‘ие нам не дозволено. Ћттого все мои усилиЯ были, по сути,
тщетны. Ћттого все,  к  чему бы  Я  ни  прикасалсЯ,  оставалось полуистиной,
оставалось  недоноском.  ‘  болью думаю  Я о своих  творениЯх,  и  с болью и
грустью  смотрЯт на них, должно  быть, другие -- так смотрим мы на  античную
статую без головы  и конечностей.  “родливым, незавершенным было все, что  Я
создал. € незавершенным оставлЯю Я все после себЯ людЯм.
     „а и что в том удивительного?
     ’акова  уж  человеческаЯ судьба.  ЌеизбежнаЯ  судьба  всех человеческих
усилий, всех человеческих творений. ‚се созданное нами -- лишь первый шаг на
пути к  тому, чего никогда не достигнуть, что не должно и не может быть нами
достигнуто. ‚сЯ человеческаЯ культура, в сущности, лишь первый шаг на пути к
чему-то  недостижимому,   совершенно   длЯ  нас  непосильному.  Ћна  выситсЯ
уродливым, трагически  жалким  обрубком античной статуи. Ђ  сам человеческий
дух разве не тот же жалкий обрубок?
     —то пользы в крыльЯх, если они все равно никогда не смогут вознести нас
к  небу? Ћни  лишь тЯготЯт  вместо того,  чтобы  освобождать  от бремени. Њы
тЯготимсЯ ими. Њы волочим их за собой по земле.  ‚ конце концов они делаютсЯ
нам ненавистны.
     € мы чувствуем облегчение, когда сокольничий, утомившись своей жестокой
забавой, надевает нам на голову колпачок и мы погружаемсЯ во тьму.
     Ћн  сидел не двигаЯсь, подавленный и хмурый, горько сжав рот, и глаза у
него горели мрачным огнем. џ был,  признатьсЯ, страшно изумлен. Ќеужели  это
он,  тот  самый,  кто совсем еще недавно восторгалсЯ беспредельным  величием
человека, кто предрекал ему всемогущество,  предрекал, что человек,  подобно
всесильному  монарху, будет  царить  в  своих  великолепных  владениЯх?  Љто
изображал человека чуть ли не божеством?
     Ќет, Я не могу его постичь. џ ничего не понимаю.
     Ђ герцог слушал его открыв рот,  плененный умными речами маэстро,  хотЯ
они полностью противоречили всему тому, что он до сих пор слышал из его уст.
Ћн был совершенно с ним согласен. Ќичего не скажешь, способный ученик.
     Љак  свЯзать  одно с другим? Љаким образом  они  умудрЯютсЯ совмещать в
себе такие противоречиЯ, как могут с одинаковой убежденностью говорить о чем
угодно? ‘ам Я всегда неизменен, и мне это непонЯтно.
     џ  долго  не мог заснуть  и  все  пыталсЯ  уразуметь, что  же они собой
представлЯют, но мне  это  никак  не  удаетсЯ.  џ не могу прийти ни  к какой
Ясности.
     ’о вдруг сплошное ликование --  мол, ах, как прекрасно, как великолепно
быть человеком. ’о вдруг  сплошнаЯ безнадежность, отрицание  всЯкого смысла,
отчаЯние.
     —то же <i>всерьез?</i>
     Ћн  бросил  писать  портрет  герцогини.  ѓоворит,  что  не  может   его
закончить, не получаетсЯ: мол, есть в ней нечто неуловимое, чего он никак не
может  ухватить,  уЯснить  себе.   €так,   и   эта  его   работа   останетсЯ
незавершенной, как "’айнаЯ вечерЯ", как все, за что он беретсЯ.
     Њне довелось увидеть в покоЯх  герцога  этот портрет -- не понимаю, чем
он плох. Џо-моему, портрет очень хорош.  Ћн изобразил ее  такой,  какова она
есть:  стареющей  шлюхой.   ‘ходство  поразительное,   просто   дьЯвольское.
—увственное лицо с тЯжелыми веками и этой неуловимой порочной улыбкой, все в
точности.  Ћн  самое  ее  душу  вытащил  и  изобразил,  разоблачение  просто
ужасающее.
     Ќет, что ни говори, а в людЯх он разбираетсЯ.
     —его же не хватает? Ћн ведь считает, что чего-то не хватает. —его же? €
ведь он считает, что  не хватает чего-то существенного, такого, без чего она
не она. Ќо чего именно? Њне это совершенно непонЯтно.
     Ћднако,  раз  он говорит, что портрет не  закончен,  значит, так  оно и
есть. "Ќезавершенным оставлю Я все  после себЯ" -- его же собственные слова.
„а и все, мол, что ни возьми -- только первый шаг на пути к неосуществимому.
‚сЯ человеческаЯ культура -- только первый шаг, только начало, а завершение,
мол, абсолютно невозможно. € потому все в целом, по сути, бессмысленно.
     ђазумеетсЯ, бессмысленно. Ђ как  иначе  можно  представить себе жизнь?!
‚едь бессмысленность  --  основа ее основ. Ќа какой  иной основе, достаточно
прочной  и  неколебимой,  могла  бы она зиждитьсЯ?  ‚едь любаЯ,  даже  самаЯ
великаЯ, идеЯ всегда может быть подорвана другой великой идеей и со временем
окончательно  ею   взорвана,   уничтожена.   Ѓессмысленность  же  неуЯзвима,
несокрушима, неколебима.  Ћна -- единственно основательнаЯ  основа, и потому
выбор пал на нее. Ќеужели надо столько ломать себе голову, чтобы понЯть это?
     Њне это и так Ясно.
     ‚ воздухе носитсЯ что-то тревожное. ‚ чем дело? Њне ничего не известно,
но чутье мне подсказывает: <i>что-то</i> готовитсЯ.
     ‘ виду все как будто спокойно, жизнь в замке  идет своим чередом.  „аже
спокойнее,  чем обычно,  поскольку  гостей совсем мало  и  никаких  приемов,
никаких затей, как обычно в эту пору года. Ќо как бы  объЯснить...  от этого
только еще острее чувствуешь, что надвигаютсЯ важные событиЯ.
     џ все времЯ настороже,  все подмечаю -- но подмечать вроде бы нечего. ‚
городе тоже не  заметно ничего  особенного.  ‚се в  точности как  всегда. Ќо
<i>что-то</i> неладно. € дело серьезное. џ уверен.
     Ќадо набратьсЯ терпениЯ и ждать, чем это разрешитсЯ.
     Љондотьер Ѓоккаросса уехал, и палаццо „жеральди снова ; опустело. Ќикто
не  знает,  куда  он уехал,  исчез,  будто сквозь  землю провалилсЯ.  Њогут,
конечно, подумать, что они с герцогом порвали. Њногим казалось странным, как
это  герцог, человек  высоко просвещенный,  может  находить  удовольствие  в
обществе  этого  неотесанного грубиЯна. Ђ  вот Я  другого  мнениЯ. Ќе стану,
конечно, отрицать, что Ѓоккаросса --  изрЯдный  дикарь,  а герцог, напротив,
человек  на  редкость утонченный и воспитанный. Ќо ведь  он и  сам  из  рода
кондотьеров,  о  чем большинство,  кажетсЯ,  совсем забыло.  €  давно ли его
предки  были кондотьерами -- всего несколько поколений назад!  Ђ  что  такое
несколько поколений!
     Њне думаетсЯ, эти двое понимали друг друга без особого труда.
     Џеремен  пока никаких, но в воздухе по-прежнему тревожно. ‚ таких вещах
мое чутье менЯ не подводит. ѓотовитсЯ что-то серьезное.
     ѓерцог в  лихорадочной,  можно сказать,  деЯтельности. Ќо чем он занЯт?
Џринимает каких-то  посетителей, запираетсЯ  с  ними длЯ тайных переговоров.
‚се держитсЯ в секрете. Ћ чем может идти речь?
     ЏоЯвлЯютсЯ какие-то гонцы, окруженные великой  таинственностью, в замок
их  впускают только ночью. € теперь  у  нас  вечно  толчетсЯ народ,  все  по
каким-то  делам: наместники, советники, военачальники, главы старинных родов
--  старинных  воинственных  родов,  покоренных  когда-то предками  герцога.
’еперь уж никак не скажешь, что в замке спокойно.
     Њаэстро Ѓернардо  не играет, видимо, во всем происходЯщем никакой роли.
ѓерцог  окружает себЯ сейчас людьми совсем иного сорта. “ченый старец вообще
уже, видно, сошел со сцены, во всЯком случае, не сравнить с прежним.
     џ могу это  только одобрить. ‘лишком уж  много вниманиЯ ему уделЯли при
дворе.
     Њое предчувствие, что готовитсЯ нечто  серьезное, оправдалось. ‘омнений
больше нет.
     џ  сужу по целому рЯду признаков. ‚о-первых, были призваны  астрологи и
очень  долго сидели  у  герцога: и  придворный астролог Ќикодемус,  и прочие
длиннобородые, проживающие тут паразитами. Џризнак безошибочный. Љроме того,
герцог  имел  продолжительные  беседы с  послом  Њедичи  и  с представителем
‚енецианской   торгашьей   республики,    а    главное,   с   архиепископом,
представлЯющим ‘вЯтейший  престол,  €  это,  и  кое-что  другое  из  событий
последних  дней  -- все достаточно недвусмысленно, и  все  указывает в одном
направлении.
     „олжно быть, готовитсЯ военный поход. Ђстрологов призвали, должно быть,
длЯ  того,  чтобы  посоветоватьсЯ  и  узнать,  как относЯтсЯ  к  задуманному
предприЯтию  звезды  --  всЯкий  благоразумный  правитель  не  преминет  это
выЯснить  в первую  очередь. ЃеднЯги пребывали на  задворках,  покуда герцог
водил компанию с мессиром Ѓернардо, который, правда, тоже верит в могущество
звезд,  но  имеет  на сей  счет совсем  другие  понЯтиЯ,  полагаемые  нашими
звездочетами за  ересь и дьЯвольское наваждение.  ’еперь же герцог счел, как
видно, за лучшее приблизить к  себе правоверных. € те снова чуть не лопаютсЯ
от  сознаниЯ собственной значительности.  Џереговоры  же с  послами устроены
были,  конечно, длЯ  того,  чтобы их  государства поддержали  или, во всЯком
случае, не помешали задуманному.
     Ќо   важнее   всего,  думаетсЯ   мне,  отношение  к   этим  планам  …го
свЯтейшества. Ѓез божьего  благословениЯ не будет  удачи ни  в одном  земном
предприЯтии.
     џ надеюсь, он  его дал,  так как  жду не  дождусь,  когда наконец снова
будет война.
     ‚ойна будет! Њое чутье  еще никогда  менЯ не подводило, Я чую  войну во
всем:  эта  тревога,  эта  таинственность, знакомое  выражение  человеческих
лиц...  ‘ам воздух пахнет войной.  ‚ нем  есть что-то  бодрЯщее, хорошо  мне
знакомое.  ЏрЯмо-таки  оживаешь после этой удушливой праздности, заполненной
одной лишь  бесконечной  болтовней.  ‘лава богу,  что  людЯм наконец нашлось
дело, помимо болтовни.
     ‚се  люди,  в сущности, хотЯт войны. ‚о времЯ войны все проще,  поэтому
она приносит облегчение. ‚се люди считают, что жизнь слишком сложна. ’ак оно
и  есть,  потому что они сами ее  усложнЯют. ‘ама  же по себе жизнь вовсе не
сложна,  наоборот, она  отличаетсЯ  удивительной простотой.  Ќо им,  видимо,
никогда этого не понЯть. Ћни не  понимают, что лучше  всего оставить все как
есть. Ћни никак не могут оставить жизнь  в покое,  перестать использовать ее
длЯ множества  самых  странных целей.  €  вместе с тем  они  же считают, что
просто жить и дышать -- уже прекрасно!
     ѓерцог сразу  воспрЯнул  и  подтЯнулсЯ.  ‹ицо энергично  и  решительно:
короткаЯ   квадратнаЯ  бородка,   впалые   бледные   щеки,  быстрый  взглЯд,
затаенно-зоркий,  как  у   хищной  птицы,  парЯщей  над  своими  охотничьими
владениЯми. Ћн, должно быть, нацелилсЯ на свою излюбленную дичь -- заклЯтого
врага его рода.
     џ видел, как он взбежал сегоднЯ по парадной лестнице, сопровождаемый по
пЯтам  начальником гвардии (Я думаю, они ездили проверить подготовку войск),
-- войдЯ в залу,  он скинул плащ на руки подоспевшему слуге и осталсЯ стоЯть
в своем  красном камзоле, упругий и  гибкий, как клинок, с надменной улыбкой
на тонких губах. Ћн был похож  на человека, сбросившего наконец  маскарадный
костюм.  ‚се  его существо дышало  энергией. ‚се  обличало  в  нем  человека
<i>действиЯ.</i> „а Я и всегда знал, что он именно таков.
     Ђстрологи объЯвили, что  момент  длЯ войны на редкость удачный, удачнее
выбрать невозможно. Ћни  составили гороскоп герцога и нашли,  что он родилсЯ
под знаком ‹ьва. (Ќевелика новость, это было известно еще при его рождении и
очень,  говорЯт, вдохновлЯло  тогда  фантазию  его  приближенных как доброе,
многообещающее предзнаменование длЯ будущего правителЯ,  а в  народе вызвало
немало  раздумий, да и страхов тоже. Џотому он и имЯ носит такое  -- ‹ев.) Ђ
как раз поблизости от этого знака зодиака находитсЯ сейчас Њарс, и скоро эта
кроваваЯ звезда бога войны совместитсЯ с могущественным созвездием  герцога.
’акже,  и другие  небесные  феномены,  имеющие  влиЯние на  судьбу  герцога,
исключительно   благоприЯтны.  Џоэтому  они,   мол,  могут  твердо   обещать
счастливый исход кампании.  Њало того, было бы прЯмо-таки непростительно  не
воспользоватьсЯ столь редкостным случаем.
     џ нисколько не удивлен их предсказаниЯми, они ведь всегда предсказывают
так, как  желательно  властителЯм,  особенно после  того случаЯ, когда  отец
герцога  велел наказать  плетьми  звездочета,  утверждавшего,  будто их роду
грозит гибель, поскольку он высчитал,  что  кровавое  восшествие на  престол
основателЯ  династии  по времени  точно  совпало с поЯвлением  на небе  злой
звезды, волочившей  за собой  огненный хвост,  -- предсказание, справедливое
чуть не длЯ каждого царствующего рода.
     Ќичего, повторЯю, удивительного, что они так предсказали, и на  сей раз
Я вполне ими доволен. ‘вое дело они знают, и наконец-то от них есть  толк --
ведь чрезвычайно  важно, чтобы герцог, солдаты  и  весь  народ  верили,  что
звезды  благожелательно  относЯтсЯ  к   их   предприЯтию,   что  они  в  нем
заинтересованы.  ’еперь  звезды  сказали свое  слово,  и все остались  очень
довольны сказанным.
     џ-то никогда не беседую со звездами, а вот люди обожают это занЯтие.
     Њаэстро Ѓернардо снова менЯ удивил.  ‚чера вечером они с герцогом опЯть
имели доверительную беседу  и,  как  бывало много раз прежде,  засиделись со
своими разговорами далеко  за  полночь.  Њне стало Ясно,  что  ученый старец
вовсе не утерЯл,  как  Я  думал, своего значениЯ при  дворе и его хитроумные
изысканиЯ вовсе не так  чужды нашему беспокойному миру. ‚овсе  нет.  џ очень
ошибсЯ.
     ЊенЯ раздражает, что Я так ошибаюсь, хотЯ и вижу людей насквозь.
     Љогда менЯ позвали прислуживать им и подавать  по  обыкновению кубки  с
вином, Я застал их обоих склонившимисЯ над какими-то диковинными рисунками и
не  мог  сначала понЯть,  что это такое. Џотом  мне  удалось  разглЯдеть  их
поближе,  а из разговора  все  стало  Ясно.  ’ам были нарисованы  невидан