ствующий
миропорЯдок?  Љакое  самомнение!  €  какаЯ  измена  прошлому,  всем  великим
традициЯм!  Ќикаких  войн?  ’ак что  ж,  выходит,  и кровь  никогда  уже  не
прольетсЯ,  и  честь  и геройство не будут больше в почете? € никогда уже не
прозвучат фанфары, и конница не ринетсЯ в атаку с копьЯми наперевес, и враги
не сойдутсЯ в схватке, погибаЯ смертью храбрых на поле брани? € не будет уже
ничего,   что  способно   было   бы   умерить   безграничную  гордыню   рода
человеческого?  Ќе  взмахнет  уже своим  широким  мечом  никакой Ѓоккаросса,
неумолимый и хладнокровный,  напоминаЯ спесивому племени, кто и  что  правит
им? € рухнут самые основы жизни?!
     Џримирение! Њожно ли вообразить что-либо более постыдное?! Џримирение с
заклЯтым врагом!  Љакое  кощунство, какое отвратительное извращение  законов
естества! € какое унижение, какое оскорбление длЯ нас! „лЯ наших воинов, длЯ
наших мертвецов! Љакое надругательство над нашими павшими  героЯми, которые,
выходит, напрасно  принесли  себЯ  в жертву!  ЊенЯ  просто переворачивает от
подобной гнусности.
     ’ак вот,  значит,  о чем  он размышлЯл. Ђ Я-то никак не мог понЯть. ’ак
<i>вот  оно  что!</i>  €  настроение у него теперь  заметно  улучшилось,  он  снова
разговаривает с людьми и снова бодр и доволен собой. Ћн, видимо, воображает,
что придумал нечто необыкновенно умное, напал на "великую идею".
     Ќет  слов,  чтобы  выразить мое  безграничное  презрение. Њоей  вере  в
герцога, в моего господина, нанесен удар, от которого  ей уже не оправитьсЯ.
Ћн  пал  так  низко, как только может  пасть  правитель. ‚ечный мир!  ‚ечное
перемирие! Ќа веки вечные никаких войн! ‚се только мир и мир!
     Џоистине нелегко быть карликом такого господина.
     ‚ замке из-за этого идиотского событиЯ все вверх  дном. Ќа  каждом шагу
спотыкаешьсЯ  о  лоханки   и  метлы,  повсюду  кучи  трЯпьЯ,  и,  когда  его
вытрЯхивают в окна, пыль стоит такаЯ, что першит в горле. ‘ чердаков нанесли
старинных  гобеленов,  расстелили  их  повсюду  и  топчут  ногами  глупейшие
любовные сцены, которые повесЯт потом на стенки, чтоб украсить этот позорный
"праздник  мира и  согласиЯ".  Џокои длЯ  гостей, годами пустовавшие, спешно
приводЯтсЯ  в порЯдок, и слуги носЯтсЯ взад-вперед  как угорелые, не чуЯ под
собой ног.  ‚се  злые,  все  замученные и проклинают  в душе вздорную  затею
герцога.
     Џалаццо „жеральди тоже чистЯт и моют, там будет, видимо, расквартирован
эскорт ‹одовико.  Ѓоккаросса и  его наемники  оставили,  говорЯт, после себЯ
настоЯщий свинарник. Љладовые набиваютсЯ съестными припасами -- сотни быков,
телЯт, бараньих  туш,  которые, по распорЯжению дворецкого,  поставлЯютсЯ  в
замок бедным людом; везут  целые горы зерна,  в  том числе на корм  лошадЯм.
ЉрестьЯне  тоже,  конечно, злы, по  всей стране недовольство. „умаю, если  б
только могли, они бы взбунтовались против герцога из-за этого его идиотского
"праздника  мира".  Ћтстреливают  оленей  в  лесных  угодьЯх, отлавливают  и
стрелЯют  фазанов и зайцев,  охотЯтсЯ  в горах на кабанов.  Џридворные егерЯ
несут на  поварню  перепелов,  куропаток  и  цапель,  слуги  режут  голубей,
выискивают на птичниках каплунов  пожирнее,  отбирают павлинов длЯ парадного
пира.  Џортные  шьют роскошное  платье  длЯ  герцога и герцогини из  дорогих
венецианских тканей  -- на  <i>это</i> небось кредит  у  них открыт,  не то что  на
войну!  -- а  также длЯ всех патрициев города,  без  конца примерЯют, бегают
взад-вперед. Џеред  замком  и дальше по  всей улице сооружаютсЯ триумфальные
арки,  под  которыми  должен будет  проехать  ‹одовико  со  свитой.  Џовсюду
устанавливаютсЯ  балдахины, служанки  выбивают  ковры и всЯкие  там вышивки,
которые будут вывешены в окнах. Њузыканты упражнЯютсЯ с утра до вечера,  так
что голова  раскалываетсЯ,  а  придворные  поэты сочинЯют какую-то очередную
чушь, которую комедианты  будут разыгрывать в тронной  зале.  ‚се  только  и
делают, что готовЯтсЯ к  этому идиотскому празднику! ’олько о том и говорЯт,
только про то и думают. Њы кипим как в котле, и ни одного спокойного  уголка
не найдешь --  шагу нельзЯ ступить,  чтобы с  кем-то не  столкнутьсЯ или обо
что-то не споткнутьсЯ,  беготнЯ и суета  неописуемые. џ просто лопнуть готов
от злости.
     ‚раг   торжественно   вступил   в   нашу  столицу,   котораЯ   небывало
разукрасилась и разрЯдилась в его честь.  Џредшествуемый тридцатью трубачами
и  флейтистами  на  конЯх, окруженный всадниками-телохранителЯми в зеленых и
черных одеждах и с бердышами  в руках, ‹одовико Њонтанца проскакал вместе со
своим молокососом сыном „жованни  по улицам, а  за ними --  знатные рыцари и
сеньоры  и две сотни арбалетчиков в арьергарде. Ћн скакал на вороном жеребце
под  расшитым серебром  темно-зеленым бархатным чепраком,  сам  в серебрЯных
доспехах, и встречен был "народным ликованием" -- народ всегда  ликует, если
ему  прикажут,  а  по  какому  поводу,  ему неважно.  Ќынче,  например,  они
воображают себЯ  счастливыми оттого,  что мир пребудет вовеки. ’ри герольда,
высланные  герцогом навстречу, возвестили о  прибытии ‹одовико  и о  причине
сего  визита,  и  во всех  церквах  города ударили  в колокола. ‚еликолепнаЯ
увертюра к нашему позору. „ан был даже салют из водруженных на замковом валу
бомбард, направленных дулами в небо --  следовало бы, по-моему, направить их
на процессию  да  зарЯдить получше.  ‹ошадь  под сыном  Њонтанцы  испугалась
салюта,  а может,  и чего  другого  и  так  шарахнулась, что всадник чуть не
вылетел из седла,  однако он  быстро с  ней  справилсЯ  и  поскакал  дальше,
красный до  ушей. Ћн  выглЯдит совсем ребенком, ему, должно быть, не  больше
семнадцати.  •отЯ все обошлось, кругом тут же принЯлись гадать, уж не дурной
ли это знак. Ћни вечно выискивают при "торжественных случаЯх" всЯкие знаки и
предзнаменованиЯ, а  больше  у них и  повода-то не было  пустить в  ход свою
проницательность.
     “  ворот  замка  ‹одовико  спешилсЯ  и  приветствуем  был в напыщенных,
высокопарных  выражениЯх  герцогом.   Ћн  оказалсЯ  приземистым  крепышом  с
толстыми  щечками  сплошь в багровых  прожилках и  с короткой  бычьей  шеей.
Ѓорода у него растет только по краЯм подбородка, да и то реденькаЯ, и отнюдь
не  украшает  его и  без того не  слишком  красивую физиономию. Ћстрые серые
глазки притворЯютсЯ  приветливыми,  но им  не  следует доверЯть,  всем  ведь
известно, что он за хитрец. Ћн производит впечатление человека вспыльчивого,
и, при его полнокровии, его, по-моему, в любую минуту может хватить удар.
     „ень  прошел  в церемониЯх,  приемах, трапезах и переговорах касательно
пресловутого   соглашениЯ   между   двумЯ   нашими  государствами.   ‚ечером
разыгрывалось ужасно скучное представление на латыни, и Я не понЯл ни слова,
да и прочие, по-моему, тоже. ‡ато  потом стали представлЯть на обычном Языке
неприличную комедию, которую все понЯли  уже намного  лучше --  и  смаковали
грубые шуточки и всЯкие мерзости.
     Њне она показалась тошнотворной.
     Ќа сегоднЯшний день наконец-то все, и  Я сижу наконец в своей каморке и
радуюсь  одиночеству.  —то может быть приЯтнее! •орошо, что потолки в покоЯх
длЯ карликов такие низкие, а то  еще и сюда поселили бы гостей.  ќто было бы
ужасно.
     ќтот  герцогский  сынок,  очевидно,  то,  что  люди  называют  "писаный
красавец"; значит,  он не  в отца. Љогда он  скакал рЯдом  с  отцом на своем
жеребце под голубым  бархатным  чепраком и сам в  нарЯде того же цвета,  все
кругом называли его красавцем. ‚озможно. Ќо на мой лично вкус, в нем слишком
мало  мужского --  эти его  оленьи глаза, длинные черные  волосы  и  девичьЯ
кожа... Љраснеет, как девица, по всЯкому пустЯку... ‚озможно,  у менЯ дурной
вкус,  но  Я  терпеть  не  могу  такую  внешность. Џо-моему,  мужчина должен
выглЯдеть  мужчиной. ѓоворЯт, он  похож на  свою мать, великую  праведницу и
писаную красавицу Ѓеатриче, котораЯ, по слухам, уже перенеслась из чистилища
в рай, хоть умерла всего десЯть лет назад.
     Џосле  полуднЯ Я видел,  как он прогуливалсЯ с Ђнджеликой по розарию. Ђ
позже Я видел, как они гулЯли у реки и кормили крошками лебедей. € в тот и в
другой  раз они, Я заметил, все времЯ о чем-то разговаривали.  Ќе понимаю, о
чем он может говорить с этим ребенком, совсем глупеньким. € он, должно быть,
даже не замечает,  до  чего она  некрасива,  иначе,  конечно, избегал бы  ее
общества. ‚озможно, он и сам не умнее, такое же примитивное существо.
     „он  ђиккардо, разумеетсЯ, тут  как тут,  участвует во всех церемониЯх,
лезет, как обычно, вперед  при каждом удобном  случае. ђаны его уже  зажили.
•отЯ что Я говорю? Љакие  раны? Џо нему ничего и не заметно, разве  что одна
рука немного хуже двигаетсЯ. ‚от вам и все геройство.
     ‚от уж третий  день,  как враг у нас в городе. Џразднества в  его честь
следуют  одно  за другим,  и нет  ни минуты  покоЯ. џ слишком устал  вчера к
вечеру,  чтобы  что-то  записывать,  и  вот  сейчас,  уже  утром,  тороплюсь
наверстать  упущенное. ђасскажу вкратце, как прошел вчерашний день и какие у
менЯ были впечатлениЯ.
     Ћба герцога  выехали еще до  рассвета  из замка и  посвЯтили  несколько
часов соколиной охоте в лугах, что к  западу от  города. ‹одовико -- большой
любитель соколиной охоты,  а наш герцог  держит  превосходных соколов, среди
них  несколько очень редких, полученных им в дар от королЯ ”ранции,  и  ему,
конечно, не  терпелось похвастатьсЯ  ими. ‚ернувшись с  охоты, сели за стол,
ели и пили,  пили и  ели до  бесконечности, а потом была музыка, и хочешь не
хочешь, а пришлось слушать, хотЯ, по-моему, ничего нет на свете хуже музыки,
после этого показывали какую-то чушь с песнЯми и плЯсками, а потом выступали
жонглеры,  от  которых  все  пришли  в  восторг,  и  это  было действительно
единственное, на что стоило посмотреть. ‘разу же вслед за тем снова сели  за
стол,  ели  и  пили  до  поздней  ночи,  и  тут  была  разыграна  совершенно
непристойнаЯ  пантомима, в которой и мужчины и  женщины  одеты были в  такое
облегающее платье,  что  казались  чуть ли  не  голыми.  Ѓольшинство к этому
времени были пьЯны, как свиньи. €так, программа днЯ была исчерпана, и Я смог
наконец пойти спать и заснул как убитый.
     ѓерцог  все  это  времЯ  очень  оживлен,  любезен и  очарователен,  как
никогда.  Џохоже,  он просто не знает, как  угодить своим  гостЯм, и до того
перед  ними лебезит,  что тошно делаетсЯ. џ смотреть  на  него не  могу  без
отвращениЯ. Њожно подумать, они с Ѓыком закадычнейшие друзьЯ. Ќаш герцог, по
крайней мере, изо всех  сил  изображает искреннего друга. ‹одовико вел  себЯ
вначале сдержанно, даже как бы  настороженно, но постепенно это прошло. „а и
ЯвилсЯ-то он сюда с телохранителЯми и не одной  сотней солдат -- к чему  бы,
кажетсЯ,  столько  воинов, когда  едешь заключать вечный мир? •отЯ, конечно,
его  просто  положение обЯзывает.  ѓерцог, естественно, не  может  ЯвитьсЯ к
чужому двору без подобающей свиты. џ и сам прекрасно знаю, что таков обычай.
Ќо все равно Я просто видеть их спокойно не могу,  всех  этих  врагов, так и
хочетсЯ на них наброситьсЯ, а нельзЯ и пальцем тронуть. “жасное положение.
     Џоведение моего  господина  -- совершеннейшаЯ длЯ менЯ  загадка; как он
может так  недостойно  вести себЯ с нашими заклЯтыми  врагами? џ  ничего  не
понимаю. ‚прочем, невелика новость. Ќикогда Я не могу его понЯть. ќто просто
какой-то рок. Ќо довольно об этом, хочу только еще раз повторить то, что уже
говорил: мое презрение к нему поистине не знает границ.
     „жованни и Ђнджелику Я  снова  видел вчера вместе, и не раз. €м, верно,
скучно. “же под вечер они сидели, Я  видел, у реки,  но на этот раз  они  не
кормили лебедей и не разговаривали, а просто сидели молча рЯдом и глЯдели на
воду. €м, верно, не о чем больше говорить друг с другом.
     —то  еще стоит отметить? Џожалуй,  больше  ничего.  ‘егоднЯ  договор  о
"вечном  мире" будет подписан,  и после  этого  устроен будет парадный  пир,
который,  вместе со  всЯкими  там  затеЯми,  продлитсЯ,  наверно,  до  утра.
Ќастроение у менЯ ужасное, и все мне на свете опротивело.
     ѓерцог оказал  мне великое доверие!  Џросто голова  кружитсЯ! џ не могу
сказать, что  именно он мне поручил. Ќи полслова. ќто наша с ним тайна. џ не
понимал до сих пор, насколько мы близки.
     џ бесконечно счастлив. ‚от все, что Я могу сказать.
     ‘егоднЯ в шесть часов вечера начнетсЯ большой парадный пир. ќто главное
из всех празднеств,  и  к нему столько  всего придумано  замечательного, что
удастсЯ он, без сомнениЯ, на славу. џ жду его не дождусь.
     Ћн поистине великий правитель!
     џ расскажу  сейчас,  как  прошел  последний день и, главное,  про  пир,
которым  завершились  празднества в честь  подписаниЯ  договора  между нашим
герцогским домом  и домом Њонтанца,  а также про некоторые  свЯзанные  с ним
событиЯ.
     €так, сначала мы собрались  в тронной зале, где зачитан был  договор  о
нерушимом мире между  двумЯ нашими государствами.  Ћн был составлен  в очень
красивых  и  торжественных выражениЯх,  и  говорилось там  среди прочего  об
упразднении пограничных  крепостных  сооружений, и свободной  торговле между
нашими  странами, и о том,  что  именно  следует предпринЯть  длЯ облегчениЯ
торговли.   ‡атем  последовала   церемониЯ   подписаниЯ.   Ћба  герцога,   в
сопровождении самых знатных  приближенных,  подошли к столу и начертали свои
имена на двух разложенных  там больших листах бумаги.  ‚се происходило очень
торжественно. € тотчас грЯнули фанфары: шестьдесЯт трубачей были расставлены
вдоль стен на расстоЯнии трех шагов один от другого и одеты, через одного, в
одежды цветов нашего герцога и Њонтанцы. ‡атем  под звуки нарочно длЯ такого
случаЯ сочиненной торжественной музыки всЯ процессиЯ во главе с гофмейстером
двинулась в трапезную. ЋгромнаЯ зала  утопала в свете пЯтидесЯти  серебрЯных
канделЯбров и  двухсот  факелов, которые держали  лакеи в  расшитых  золотом
ливреЯх,  но, помимо лакеев,  еще  и подобранные с улицы  мальчишки в жалких
лохмотьЯх, с грЯзными босыми ногами, от них,  если подойти поближе, довольно
скверно пахло. Ѓыло накрыто пЯть столов во всю длину  залы, которые ломились
под тЯжестью столовой посуды из серебра  и майолики, разноцветных гор всЯких
Яств  и  фруктов  и  колоссальных,   выпеченных  из  сладкого  теста  фигур,
изображавших, как  мне сказали, сцены из греческой мифологии -- это какаЯ-то
ЯзыческаЯ религиЯ, с которой Я  не знаком. Џосредине главного стола все было
из золота: канделЯбры,  вазы длЯ фруктов, тарелки, кувшины длЯ вина,  кубки,
-- и там сели  оба герцога и члены герцогских фамилий, а также самые знатные
приближенные. ѓерцог сидел  прЯмо напротив Ѓыка,  а по  правую  руку от него
сидела герцогинЯ в пунцовом платье  с  разрезными рукавами  из  белой камки,
расшитыми  драгоценными  каменьЯми,  и золотым  шитьем на  жирной груди.  Ќа
голове у  нее была  унизаннаЯ брильЯнтами серебрЯнаЯ  сетка, котораЯ немного
скрашивала ее безобразные  каштановые волосы, и, поскольку она,  безусловно,
не один час  белилась  и  румЯнилась,  Яснее обычного  было  видно, что  это
слишком  мЯгкое  и  полное  лицо когда-то, верно,  было  очень красиво.  Ћна
улыбалась обычной своей неуловимой улыбкой. Ќа герцоге был облегающий черный
бархатный  костюм,  совсем  простой,  с  прорезЯми  в  рукавах,  из  которых
выбивалсЯ пышный  желтый шелк. Ћн был  строен  и похож  на юношу,  гибок как
клинок. „ержалсЯ он несколько замкнуто, но был, как видно, в духе: то и дело
приглаживал, по хорошо знакомой мне привычке, свои короткие черные волосы. €
Я  вдруг почувствовал, как  безгранично Я ему предан. Ќа Ѓыке была короткаЯ,
широкаЯ  накидка из превосходной темно-зеленой ткани, отделаннаЯ соболем,  а
под ней  Ярко-красный  камзол, украшенный  свисавшими  на  грудь  массивными
золотыми цепЯми.  ‚ этом  нарЯде  он  выглЯдел  еще  шире  и  приземистее, а
упрЯтаннаЯ  в соболий  мех багроваЯ бычьЯ шеЯ  казалась еще  толще и короче.
‹ицо его так и  светилось сердечностью и  дружелюбием, но  человеческое лицо
мало что значит, человека выдает тело.
     „он ђиккардо тоже,  разумеетсЯ,  занимал  место  поблизости, и одно  из
самых почетных, хотЯ ему полагалось бы сидеть где-нибудь подальше, совсем за
другим столом. Ќо он вечно лезет вперед, а герцог, разумеетсЯ, не может  без
него  обойтись,  а  уж  герцогинЯ и  подавно. Ћн  тотчас принЯлсЯ болтать  и
надоедать  всем,  с  самодовольным видом крутЯ между  пальцами  свою  черную
кудрЯвую бородку.  џ смотрел на  него  ледЯным взглЯдом,  об истинном смысле
которого никто даже и не догадывалсЯ. ‚прочем, пока помолчу.
     Љак бы сами по себе -- хотЯ места их, разумеетсЯ, были в общем рЯду, --
сидели друг подле друга „жованни с Ђнджеликой. Џоскольку  они  почти  одного
возраста,  вполне  естественно,  что  их и посадили рЯдом. Љ тому же оба они
герцогского рода  -- он по крайней  мере. Ћна-то, очень возможно, и ублюдок.
Ћни были самые юные среди гостей и выглЯдели скорее детьми, чем взрослыми, и
потому, повторЯю,  были здесь как  бы сами по себе.  Љазалось, они очутились
здесь просто по недоразумению. „лЯ беднЯжки Ђнджелики это был первый выход в
большой  свет, и  ее  вырЯдили в  белое  шелковое платье с  длинными  узкими
рукавами из золотой парчи, а на голове, слегка  прикрываЯ светлые,  чуть  не
бесцветные волосы, у нее  была надета  расшитаЯ жемчугом и золотом  шапочка.
‚ыглЯдела  она, само собой, ужасно. Ђ всЯкому, кто привык ее видеть не иначе
как в  простом, чуть ли  не бедном  платье, она должна  была казатьсЯ в этом
нарЯде   особенно  уморительной.   ђот  был,  как   всегда,  полуоткрыт,   и
младенческие  щеки  пылали  смущением.  …е  большие  круглые  голубые  глаза
восхищенно  сиЯли,  словно  она  невесть  какое  диво  увидела.  ‚прочем,  и
„жованни, кажетсЯ,  смущалсЯ, очутившись среди  всех этих знатных  людей,  и
времЯ  от  времени  бросал  на них робкие взглЯды. Ќо  он, как видно, все же
более  привычен  к обществу, робость  скорее  у  него  в  натуре. Ќа нем был
голубой  бархатный  нарЯд с  золотым шитьем по  вороту,  а на тонкой цепочке
висел овальный золотой медальон, в котором, говорЯт, портрет его матери, той
самой, что, по всеобщему утверждению, блаженствует сейчас в раю -- откуда им
про это знать,  она, быть может, преспокойно мучитсЯ в чистилище. ѓостЯм он,
конечно,   представлЯлсЯ  писаным   красавцем,   Я  слышал,  они   об   этом
перешептывались,  однако,  услыхав  про  "красивую  пару",   Я  понЯл,   что
представление о красоте кое у кого из  них довольно странное. ‚ общем, он не
в моем вкусе. Џо-моему, мужчина должен  выглЯдеть мужчиной. „аже не веритсЯ,
что он герцогский сын и из рода Њонтанца. Љак он будет  управлЯть народом  и
восседать на троне? ‚прочем, насколько Я понимаю, до этого дело не дойдет --
на троне ему все равно не сидеть.
     ќти  дети  не принимали  участиЯ  в общей беседе, и  любое внимание их,
видимо,   тЯготило.   Ћни,   собственно,  и  друг   с   другом  не  очень-то
разговаривали, но  Я  заметил,  что они все времЯ как-то странно поглЯдывали
друг на друга и, встречаЯсь взглЯдами, украдкой улыбались.  Њне странно было
видеть,  как эта девица улыбаетсЯ  -- что-то не припомню, чтоб  она хоть раз
улыбнулась  с тех  самых пор, как вышла из младенческого  возраста.  Џравда,
улыбалась она  как-то  неуверенно, словно  пробуЯ. ‚озможно,  понимала,  что
улыбка  у  нее  некрасиваЯ.  ‚прочем, человеческаЯ улыбка  всегда, по-моему,
некрасива.
     —ем  дольше  Я за  ними  наблюдал,  тем  сильнее  недоумевал: что  это,
собственно, с ними творитсЯ? Ћни  едва прикасались к кушаньЯм, а то и просто
сидели,  уставившись  каждый  в  свою  тарелку.  Џри  этом,  Я  заметил, они
держались под столом за руки.  …сли  в  это  времЯ кто-нибудь из окружающих,
перемигнувшись с соседом, принималсЯ их разглЯдывать, они страшно смущались,
краснели и начинали преувеличенно оживленно болтать. ‚ конце концов Я понЯл,
что между ними совершенно особенные отношениЯ -- любовь. “жасное открытие! џ
и сам толком не понимаю, отчего это менЯ так возмутило. Ћтчего мне стало так
невыразимо противно.
     ‹юбовь между людьми всегда отвратительна. Ќо любовь между этими детьми,
такими невинными с виду, выглЯдела вдвойне  гнусно. ЊенЯ  даже в жар кинуло,
настолько Я был взбешен и возмущен, что приходитсЯ быть свидетелем подобного
безобразиЯ.
     ‚прочем,  довольно пока про  них. џ слишком отвлексЯ на этих малолеток,
отнюдь не самых важных особ на торжественной трапезе. Џродолжу ее описание.
     Џосле  того как  гости покончили  с  холодными  блюдами, которые, как Я
говорил, в изобилии имелись на столе,  в открытых  дверЯх поЯвилсЯ гофмаршал
верхом  на белой кобыле под пурпурным седлом и зычным  голосом  провозгласил
названиЯ  первых двенадцати  горЯчих  блюд, которые  тотчас же  были внесены
бесчисленными  слугами и  стольниками. € два  трубача,  державшие  под уздцы
лошадь, дружно затрубили. „ымЯщиесЯ блюда распространЯли запах мЯса, приправ
и жира, и менЯ,  при моем  вообще отвращении  к запахам  съестного, чуть  не
стошнило. ‘тарший стольник, с обычным своим идиотски важным видом, выгнув по
петушиному шею, приблизилсЯ к  герцогскому столу и принЯлсЯ разрезать  мЯсо,
уток  и  каплунов, при этом с  пальцев  левой  руки, которой  он придерживал
кушаньЯ,   у  него   капал  жир,  а  ножом  он  орудовал   точно  знаменитый
фехтовальщик,  демонстрирующий  свое  смертельно  опасное  искусство.  ѓости
набросились на  еду, и Я почувствовал,  как мне  делаетсЯ  противно:  во мне
росло то похожее на брезгливость чувство, которое всегда менЯ охватывает при
виде жующих  людей, особенно  таких вот  прожорливых. —тобы запихнуть  кусок
побольше, они отвратительным образом разевали рты, и  челюсти у них работали
безостановочно, в  глубине же шевелилсЯ  Язык. ‘реди сидевших за  герцогским
столом  противнее  всего было  смотреть на Ѓыка: он  ел  по-хамски, поглощаЯ
кусок за куском  с  чудовищной  прожорливостью.  € Язык у  него был мерзкий,
Ярко-красный,  широкий,  настоЯщий  бычий  Язык.  ѓерцог,  напротив, ел  без
жадности. Ћн съел  в этот вечер даже  меньше обычного, а пить  почти не пил.
Ћдин  раз  Я заметил, как он  поднЯл бокал и задумалсЯ, глЯдЯ на зеленоватое
стекло,  точно  рассматривал через него  мир. Џрочие пили  безобразно много.
‘луги без устали сновали взад-вперед, подливаЯ в бокалы и кубки.
     Ќа  огромных майоликовых блюдах внесли раззолоченных осетров,  карпов и
щук,  которыми все  долго  восторгались, так искусно  они были приготовлены,
потом  колоссальные  блюда  заливного,  до  того  изукрашенного  причудливым
восковым орнаментом,  что и не разобрать было,  что это, собственно,  такое,
затем  последовали  паштеты в  форме оленьих  и  кабаньих  голов, зажаренные
целиком  молочные  поросЯта,  тоже  позолоченные,  куры  в  сладкой  пахучей
приправе  и  разные  прочие  пахучие кушаньЯ,  приготовленные из  перепелов,
фазанов  и  цапель.  €  наконец  нарЯженные   егерЯми  пажи  внесли   сплошь
позолоченного дикого кабана,  из разинутой пасти  которого вырывались  Языки
пламени, так как туда было заложено какое-то горючее вещество, отвратительно
вонЯвшее. ’ут  выскочили переодетые  нимфами  девицы  --  скорее  голые, чем
одетые,  -- и стали посыпать пол ароматическими  порошками, отчего сделалось
только хуже: совсем нечем стало дышать. џ просто задыхалсЯ.
     Ѓык жадно набросилсЯ  на кабанье жаркое,  словно ничего до  того не ел.
‚се прочие  тоже положили себе по огромному куску темно-красного  полусырого
мЯса, которое почитаетсЯ  у них за лакомство.  џ с отвращением наблюдал, как
они  снова  принЯлись двигать челюстЯми, пачкаЯ губы и бороды жирным  мЯсным
соком,  у  менЯ  было  такое  чувство,  словно  Я  присутствую при  каком-то
непотребстве,  -- вообще-то  Я  избегаю  есть вместе со всеми, довольствуЯсь
лишь самым необходимым, -- и мне  все  противней становилось глЯдеть на этих
багрово-красных,  раздувшихсЯ   от  еды  и  питьЯ,  слишком  больших  людей,
состоЯвших, казалось,  из одних  желудков. €  невыносимо было  смотреть, как
старший  стольник вспарывал кабана,  вырезаЯ изнутри  кровавые  куски,  пока
наконец не осталсЯ один скелет с висЯщими на нем лохмотьЯми мЯса.
     „он ђиккардо,  который  ел  левой  рукой с  помощью  слуги,  специально
приставленного нарезать  ему  мЯсо, отправлЯл себе  в  рот  кусок за куском,
запиваЯ  их огромным количеством вина. ‹ицо его представлЯло собой  сплошную
глупую  улыбку, и здоровой рукой он беспрестанно подносил ко  рту  кубок. Ќа
нем был  бархатный камзол  темно-красного  цвета,  долженствующего,  видимо,
символизировать страсть --  он  всегда ведь  одеваетсЯ  в честь  своей  дамы
сердца.  ‚зглЯд его пламенел, как никогда, и он вдруг ни с того  ни  с  сего
взмахивал  рукой и начинал читать какие-нибудь вздорные  стишки, обращаЯсь к
любому, кто только желал его слушать, -- кроме герцогини. Ќапыщенные слова о
любви к  женщине и о любви к этой жизни изливались из него таким же потоком,
каким  вливалось в его  глотку вино.  ѓлаза  герцогини вспыхивали,  когда он
изредка взглЯдывал на нее, и она дарила его своей загадочной  улыбкой,  хотЯ
все  остальное  времЯ  сидела  с  полуотсутствующим  видом,  как  обычно  на
праздниках. Љроме того, они  иногда украдкой подолгу смотрели друг на друга,
когда думали, что  никто  их не видит,  и  тогда  у  нее  в глазах поЯвлЯлсЯ
влажный, почти болезненный блеск. џ-то все видел. џ ни на минуту не выпускал
их из виду -- хоть они и не подозревали о том. Ќе подозревали  они и о  том,
что таилось в глубинах моей души. Љто может про  это знать? Љто может знать,
что  за неведомое  зелье приготовлЯю Я,  карлик, в  тайниках моей души, куда
никому никогда  не  проникнуть?  Љто  знает  что-нибудь  о  душе  карлика, в
сокровенных глубинах которой решаетсЯ их судьба? Ќикто и не подозревает, что
Я собой представлЯю. €х счастье, что не подозревают. …сли б узнали,  они  бы
ужаснулись. …сли б узнали, улыбка поблекла бы у них на губах и губы увЯли бы
и ссохлись на веки веков. € все вино в мире не смогло бы снова  увлажнить их
и окрасить.
     ЏоглЯдим,  найдетсЯ ли  в  мире  вино, способное вернуть им  свежесть и
улыбку!
     џ смотрел также на дамиджеллу герцогини ”ьЯметту, котораЯ сидела хоть и
не за  герцогским столом, но на хорошем,  в общем-то, месте, на  лучшем, чем
имела право  по своему  положению. Џри дворе она поЯвилась недавно, и до сих
пор Я  ее как-то не замечал. ’еперь  мне это кажетсЯ необъЯснимым. Ћна  ведь
очень приметно красива, рослаЯ и прЯмаЯ, юнаЯ и в то же времЯ зрелаЯ, вполне
созревшаЯ  длЯ  этого  мира. “ нее  смуглое, очень гордое  и жесткое  лицо с
правильными чертами и угольно-черные глаза,  в самой глубине которых мерцает
одна единственнаЯ искорка.  џ  заметил, как  герцог бросал  на нее  времЯ от
времени беспокойные  взглЯды, словно  хотел  по  этому  непроницаемому  лицу
прочитать ее мысли и узнать ее настроение. Ћна на него совсем не смотрела.
     Ќо  вот в зале погасили почти все свечи, и неизвестно  откуда зазвучала
быстраЯ  музыка.  ‚ темноту стремительно  ворвались двенадцать  мавританских
танцовщиц с зажженными  факелами  в  зубах и начали свой бешеный танец.  ‚се
смотрели  затаив  дыхание.  Ћни  то крутились  вихрем  в  огненных  ореолах,
окружавших  их черные головы,  то  перебрасывались факелами,  то  швырЯли их
высоко  в воздух и ловили потом  сверкавшими  в темноте  хищными зубами. Ћни
играли с пламенем,  точно с  опасным врагом,  и  все зачарованно и испуганно
смотрели  на  зловещую  плЯску  этих  диковинных существ.  Ћни  крутились  в
основном  около  того места, где сидели оба  герцога, и, когда  они  швырЯли
факелы, искры вихрем летали над столом.  Љогда они готовились поймать зубами
факел,  их  черные лица  искажались  жуткими гримасами, словно  то были злые
духи, которые  вырвались из преисподней,  прихватив  оттуда адское пламЯ.  Ђ
почему бы и  нет?  Љто  сказал,  что не в  геенне  огненной зажгли  они свои
факелы? џ  стоЯл, укрытый  мраком, который  делал невидимым мое древнее лицо
карлика,  и  смотрел на этих странных  духов и на  их  диковинную,  зловещую
плЯску, перенЯтую, казалось, у самого сатаны.
     €  словно в подтверждение  своей сатанинской сущности и в напоминание о
царстве мертвых,  ожидающем  всех живых,  они перевернули  под  конец факелы
вниз, быстро погасили их об пол и исчезли, будто сквозь землю провалились.
     „о  того  как  снова зажгли  свечи,  Я успел  различить своими  глазами
карлика,  которые  видЯт в темноте зорче  человеческих,  ’о  иные  из гостей
судорожно сжимали рукоЯтку кинжала, будто готовые к любым неожиданностЯм.
     ‘ какой стати?  ‚едь то  были всего-навсего танцовщицы,  которых герцог
нанЯл в ‚енеции длЯ развлечениЯ гостей.
     Љак только зала снова осветилась, в дверЯх снова поЯвилсЯ  гофмаршал на
своей белой  кобыле и зычно возвестил о  "событии"  вечера, удивительнейшем,
изысканнейшем  кушанье, и тотчас со всех  сторон  стали  стекатьсЯ к  столам
слуги  --  их  было,  верно, больше  пЯтидесЯти, --  они несли  над головами
огромные,  отделанные  драгоценными  каменьЯми серебрЯные блюда,  на которых
восседали,  как на тронах,  павлины, позолоченные,  с распущенными хвостами,
переливавшимисЯ  всеми  цветами  радуги.  €х  поЯвление  вызвало  совершенно
идиотский  восторг. € недавний страх, и  перевернутые  факелы, напомнившие о
смерти, --  все улетучилось,  словно и не бывало. ‹юди  как  дети: одну игру
тотчас забывают ради другой. ‹ишь ту игру, в  которую Я с ними сыграю, им не
удастсЯ забыть.
     Џотаращив глаза на невиданное  кушанье, они накинулись на него с той же
жадностью,  с какой накидывались на любое  блюдо. € все  началось заново  по
милости этих спесивых птиц, которыми  Я всегда гнушалсЯ и которые напоминают
мне  людей, --  видно,  потому  люди  так  ими  и  восхищаютсЯ,  почитаЯ  за
лакомство. Љогда  с павлинами  было  покончено,  на  столе  снова  поЯвились
фазаны, каплуны, перепелки, утки, осетры, карпы и сочащеесЯ кровью жаркое из
диких  животных  -- снова целые горы  еды, которую они  заглатывали с  такой
алчностью, что менЯ  чуть  не  вырвало  от омерзениЯ. Ђ затем  Явились  горы
печений, конфет и всЯких вонЯвших  мускусом сладостей,  пожиравшихсЯ с такой
быстротой,  точно гости  весь вечер  просидели голодные.  Ђ  под  конец  они
набросились  на  искусно выпеченные  и прекраснейшие,  по их  же собственным
словам, фигуры богов из греческой мифологии, резали их на куски и запихивали
в рот до тех пор, пока не остались одни крошки. ‘толы выглЯдели словно после
нашествиЯ варваров.  џ смотрел  на это опустошение  и на этих разгорЯченных,
потных людей с величайшим омерзением.
     ’ут выступил  вперед  гофмейстер и  потребовал тишины. Ћн  объЯвил, что
сейчас  будет  представлена замечательнейшаЯ сцена-аллегориЯ, сочиненнаЯ  по
высочайшему  повелению  герцога его  придворными  поэтами  длЯ развлечениЯ и
удовольствиЯ высокочтимых гостей.  ’ощие, худосочные поэты, которые сидели в
самом   дальнем  углу   за  самым  бедным  столом,  навострили  уши  --  эти
примитивные, самодовольные  созданиЯ  с нетерпением  предвкушали  исполнение
своего  хитроумного  творениЯ, которое по  причине  его  глубокомысленного и
иносказательного содержаниЯ долженствовало составить украшение праздника.
     Ќа сооруженных у стены подмостках поЯвилсЯ, сверкаЯ доспехами, бог Њарс
и  заЯвил, что он  решил свести двух могучих воинов, –елефона и Љаликста,  в
битве, котораЯ прославитсЯ на весь  мир и увековечит их имена, но главное --
убедит  людей в <i>его,</i>  бога войны, всемогуществе и величии: пусть все увидЯт,
как два благородных мужа, покорные его воле, вступили в героическую схватку,
пролив в его честь  свою кровь. „околе отвага и рыцарство пребудут на земле,
оные неоценимые добродетели станут  служить <i>ему,</i> и никому другому, сказал он
и с этими словами удалилсЯ.
     ’ут на подмостки вышли оба воина и, едва завидев друг друга, ринулись в
бой  и  показали  в этой  довольно  долго длившейсЯ  сцене  такое  искусство
владениЯ мечом, что те  из гостей, кто знал в этом толк и мог по достоинству
оценить поединок, пришли в восторг. џ тоже  должен признать, что дрались они
замечательно и что Я получил большое удовольствие от этой  сцены. Ћни делали
вид,   будто  наносЯт  друг  другу  опаснейшие  раны,  пока  наконец,  Якобы
обессиленные от потери крови и увечий, не рухнули оба замертво на пол.
     ’ут  опЯть  выступил  вперед  бог  войны  и  стал говорить  в  красивых
выражениЯх  про  их славную  битву,  уготовившую им  смерть героев, про свою
неодолимую власть  над  людскими  душами  и про самого  себЯ, превосходЯщего
своим могуществом на земле всех богов Ћлимпа.
     Џотом  он  удалилсЯ.  Џослышалась  вкрадчиваЯ,  тихаЯ музыка,  и  через
некоторое  времЯ на  подмостки  выплыла богинЯ ‚енера  в  сопровождении трех
своих  подружек  по  имени  "грации"  и  увидела  двух  поверженных  воинов,
валЯвшихсЯ  в совершенно растерзанном виде и купавшихсЯ, как она выразилась,
в  собственной крови. ’ри грации склонились над ними и стали причитать, мол,
как это ужасно, что  двое таких  красивых, великолепных мужчин ни за что  ни
про что лишились  своей мужской силы и испустили дух, а  их  повелительница,
покуда они оплакивали горькую судьбу воинов, объЯснила, что,  без  сомнениЯ,
это жестокий Њарс  их раззадорил  и заставил кинутьсЯ в бессмысленную битву.
ѓрации с этим согласились, но не преминули  ей  вместе с  тем напомнить, что
Њарс ее любовник,  которого  она, несмотрЯ  на  всю  свою небесную кротость,
заключает в  объЯтиЯ. Ќо она заЯвила, что это низкаЯ клевета. ђазве могла бы
богинЯ любви полюбить это кровожадное, варварское божество, всем ненавистное
и отвратительное, вплоть до собственного его отца, великого ћпитера? ‘ этими
словами она подошла и коснулась убитых своим  волшебным жезлом, и они тут же
вскочили,  живые и  невредимые,  и  протЯнули друг другу руки в знак вечного
мира и дружбы, обещаЯ никогда  больше  не поддаватьсЯ  на соблазны жестокого
Њарса, который вовлек их в эту кровавую, смертельную битву.
     ‡атем богинЯ произнесла длинную и  трогательную речь о любви, в которой
восхвалЯла ее как самую могучую и самую кроткую из всех властвующих над нами
сил, как источник жизни и начало всех начал. Ћна долго говорила о благостной
власти любви,  котораЯ,  мол, самой силе дарует  нежность и котораЯ  „иктует
земным существам  небесные законы и способна заставить склонитьсЯ пред собою
все живое, котораЯ способна исправлЯть и облагораживать грубое и низменное в
людЯх,  управлЯть поступками  правителей и  обычаЯми народов,  и  что,  мол,
человеческаЯ любовь и человеческое милосердие  уже начали свое  триумфальное
шествие по разоренному, оскверненному кровью миру, имеЯ у себЯ  в  услужении
благородство и  рыцарственность и одарЯЯ  род людской  иными  добродетелЯми,
нежели воинскаЯ честь и  боеваЯ слава. €, поднЯв вверх свой  волшебный жезл,
она  возвестила, что именно она, божество всемогущее и  всевластное, завоюет
грешную землю и обратит ее в обитель любви и вечного мира.
     Ѓудь  у  менЯ  лицо,  способное  улыбатьсЯ,  Я непременно бы улыбнулсЯ,
услышав  это наивное заключение.  —увствительные излиЯниЯ  богини встретили,
однако,  живой  отклик  у  зрителей  и  многих  взволновали   и  растрогали,
заключительные  же  красивые  словеса  все  слушали,  можно  сказать, затаив
дыхание. ‘очинители, породившие на свет это творение,  приписали, судЯ по их
довольным физиономиЯм, весь успех представлениЯ  себе, хотЯ про них и думать
забыли.  Ћни,  Я  уверен,  рассматривали  эту  свою изобилующую  намеками  и
красивыми словами аллегорию как самое значительное из всего, что происходило
на празднествах  в честь  заключениЯ  договора  о вечном  мире  между  нашим
герцогским домом и домом Њонтанца. џ же смею  думать, что самым значительным
было то, что последовало за этим.
     Њое  место  было,  как обычно,  за  спиной  моего высокого  повелителЯ,
поскольку, прекрасно изучив его, Я могу угадывать его желаниЯ прежде, чем он
скажет или даже  подумает, и исполнЯть его приказаниЯ так, будто Я часть его
самого. Ћн сделал мне знак, никем, кроме менЯ, не  замеченный, чтобы Я налил
‹одовико, его сыну и его приближенным того самого драгоценного вина, которым
Я распорЯжаюсь  и рецепт которого  известен только мне. џ взЯл  свой золотой
кувшин и налил из него сначала Ѓыку. Ћн давно  уже сбросил отороченную мехом
накидку,  разгорЯчившись  от всего выпитого, и  сидел  в своем  Ярко-красном
камзоле,  коренастый, мЯсистый и совершенно багровый  от чрезмерного прилива
крови к  голове.  ‡олотые  цепи, которые обвивали  его  бычью  шею,  до того
перепутались,  что он  выглЯдел в  них  как закованный.  ‚оздух вокруг  этой
напичканной  снедью туши  был  отравлен газами, потом  и винными  парами,  и
находитьсЯ рЯдом  с этим  звероподобным существом было противно  до тошноты.
…сть ли на  свете тварь  омерзительнее человека, подумал  Я, отходЯ, и  стал
наливать по  очереди  самым  знатным  его  приближенным,  тем,  кто сидел за
герцогским столом. Џотом  Я наполнил  золотой  кубок  „жованни, заметив  при
этом,  что  Ђнджелика уставилась на менЯ своими  круглыми голубыми глазами с
тем же точно выражением наивного изумлениЯ, как в тот раз, когда, будучи еще
ребенком,  понЯла  по моему окаменевшему  древнему лицу, что Я не хочу с ней
играть. Љогда  Я подходил,  она,  Я заметил, выпустила его  руку и  внезапно
побледнела,  испугавшись, видно, не проник  ли Я в их постыдную тайну. € она
не  ошиблась.  Њне  гадко  было  наблюдать  за  их   сближением,  тем  более
преступным, что они принадлежат к двум враждующим домам и что они совсем еще
дети, а  уже погружаютсЯ в грЯзную трЯсину любви. џ наблюдал  румЯнец на  их
лицах,  эту  краску,  выступающую,   когда  кровь  взбудоражена   постыдными
желаниЯми,  желаниЯми,   которые,  вырываЯсь   наружу,  ЯвлЯют  собой  столь
тошнотворное  зрелище. Џротивно было видеть эту  смесь невинности  и похоти,
особенно  пакостную и  превращающую любовь  между людьми  в  этом возрасте в
нечто  совершенно уж  безобразное. џ с удовольствием  подлил  ему  в  кубок,
который  был  пуст  только  наполовину  --  оно  и  неважно,  моего  напитка
достаточно только капнуть.
     ‡атем Я подошел к дону ђиккардо и налил ему до  краев. ќто не входило в
мою задачу. Ќо у менЯ есть свои собственные задачи. џ и сам могу давать себе
заданиЯ.  €, увидев, что герцог  на менЯ смотрит,  Я  спокойно  выдержал его
взглЯд. ‘транный взглЯд. “  людей бывает  такой взглЯд.  “ карликов никогда.
‘ловно нечто затаенное,  обитавшее где-то на дне его души, всплыло  вдруг на
поверхность и со страхом и сладострастием наблюдало за мной. Ќекое затаенное
желание вынырнуло на минутку  из  темных глубин, как боЯщеесЯ  света водЯное
чудище с извивающейсЯ  скользкой  спиной. “  древнего, подобно мне, существа
никогда не бывает такого взглЯда. џ твердо смотрел ему  в глаза, и, надеюсь,
он заметил, что рука моЯ не дрогнула.
     џ знаю, чего ему хочетсЯ. Ќо Я знаю  также, что он рыцарь. џ не рыцарь.
џ всего лишь карлик рыцарЯ. џ угадываю его желаниЯ прежде, чем он скажет или
даже подумает,  и, будучи  как  бы частью его  самого,  исполнЯю даже  самые
неслышные его  приказаниЯ.  •орошо  иметь  при  себе  такого вот  маленького
браво*, делающего за тебЯ часть твоих дел.
     _________________
     * Bravo -- наемный убийца <i>(итал.).</i>

     Љак  раз  когда Я наполнЯл дону ђиккардо  кубок,  который,  разумеетсЯ,
опЯть  был  пуст, он  захохотал, откинувшись  назад,  так  что борода у него
встала торчком, а  рот с двумЯ рЯдами широких белых зубов разинулсЯ  во  всю
ширь, зазиЯв  огромной  дырой.  џ мог заглЯнуть  ему  в  самую глотку. џ уже
говорил, насколько неприЯтно,  по-моему, наблюдать смеющегосЯ  человека.  Ќо
видеть, как хохочет  своим вульгарным хохотом этот шут, "влюбленный в жизнь"
и считающий  ее такой  неотразимо  приЯтной, было противно до невозможности.
„есны и губы у  него  были совершенно мокрые,  а в  уголках глаз,  откуда  к
расширенным блестЯщим  зрачкам  шли тоненькие кровЯные прожилки,  все  времЯ
скапливались слезы. Ќиже короткой  черной  щетины под бородой  прыгал на шее
кадык. Ќа левой  руке у него Я заметил то  самое кольцо с рубинами,  которое
герцогинЯ  подарила  ему как-то раз,  когда он заболел, и которое Я прЯтал у
себЯ на груди завернутое в одно из ее похотливых любовных писем.
     —ему он смеЯлсЯ, Я не знаю, да мне это и неинтересно, Я уверен, что сам
Я  все  равно  не  нашел бы  в этом ничего забавного. ‘меЯлсЯ он, во  всЯком
случае, в последний раз.
     џ  свое  дело  сделал.  €  ждал  теперь  последствий, стоЯ подле  этого
жизнерадостного шута и распутника и вдыхаЯ его запах и запах бархата от  его
темно-красного камзола, цвет которого должен был символизировать страсть.
     € вот герцог, мой высокий повелитель, поднЯл свой зеленоватый бокал и с
самой  любезной  улыбкой  обратилсЯ к  своим  почетным  гостЯм,  к  ‹одовико
Њонтанце со  всей его блестЯщей свитой, -- в первую  очередь, разумеетсЯ,  к
сидевшему напротив  ‹одовико.  Ѓледное, породистое лицо герцога  производило
впечатление  благородства  и  изысканности  и  сильно  отличалось   от  всех
остальных, красных и опухших. ‘воим приЯтным, мЯгким и  в то же времЯ низким
и  сильным,  настоЯщим  мужским  голосом  он провозгласил  здравицу  в честь
вечного  мира,  что  воцаритсЯ  отныне  между  обоими  государствами,  между
герцо