 сигарою  за ухом;  торговцы  скотом с  волосатыми  кулаками  и
неуклюжими  пальцами,  у которых каждое  движение  изобличало их  вульгарную
низость; разгульные  кельнера с нахальными  глазами, прыщеватые приказчики в
клетчатых брюках.
     -- џ  поставлю  кругом испанские ширмы, чтобы  вам  никто  не  мешал,--
проскрипел жирный голос  толстЯка и тотчас  же  возле  углового столика,  за
которым  мы  уселись,  поЯвились  ширмы,  оклеенные   маленькими  танцующими
китайцами.
     Џри  резких  звуках  арфы шум  в комнате  стих.  Ќа  секунду воцарилась
ритмическаЯ пауза.
     ЊертваЯ тишина,  точно все затаили дыхание. „о жути  Ясно стало слышно,
как  железные  газовые рожки  с  шипением  изрыгали  из  своих  уст  плоские
сердцеподобные огни... но  музыка  вновь нахлынула  на  этот шум и заглушила
его.
     Ќеожиданно из табачного дыма выросли передо мной две странные фигуры.
     ‘  длинной, вьющейсЯ седой бородой пророка, в  черной шелковой ермолке,
типа  тех, что носЯт старые еврейские патриархи, на лысой голове, со слепыми
молочно-синего цвета стеклЯнными глазами, неподвижно устремленными к потолку
-- сидел там  старик, безмолвно  шевелил  губами и жесткими  пальцами, точно
когтЯми Ястреба, перебирал струны арфы. ђЯдом  с ним, в лоснЯщемсЯ  от жира,
черном платье из  тафты, с  разными блестками и  крестиками  на  груди и  на
руках,  воплощенный образ  лицемерной мещанской морали --  рыхлаЯ женщина  с
гармоникой на коленЯх.
     „икие звуки  вырывались  из инструментов, затем  мелодиЯ  стихла,  став
простым аккомпанементом.
     ‘тарик  несколько раз глотнул воздух, раскрыл рот так широко, что можно
было  видеть  черные  корни  зубов.  Њедленно,  сопровождаемый  своеобразным
еврейским хрипом, выполз из груди его дикий бас.

        Љру-у-глые, си-ни-е звезды...

     "ђи-ти-тит",  пищала  в  это  времЯ   женскаЯ  фигура,  сжимаЯ  за  тем
немедленно губы, как если бы она проговорилась.

        "Љруглые, синие звезды,
        ЏрЯники очень люблю
        "ђи-ти-тит".
        ЉраснаЯ, синЯЯ борода
        ђазные звезды"...
        "ђити-ти-тит".
     &lt;hr&gt;

     Ќачались танцы.
     --  ќто  песенка  о  "хомециген  борху"<a href=#fn_01><sup>01</sup></a>,--  объЯснил  нам  с  улыбкой
кукольный актер, тихо отбиваЯ такт оловЯнной  ложкой, котораЯ зачем-то  была
приделана на цепочке к столу.--  ‹ет сто тому назад, а может  быть и больше,
два  подмастерьЯ-булочника: ЉраснаЯ  борода и ‡еленаЯ борода  --  вечером  в
"шабес-гагодел"<a href=#fn_02><sup>02</sup></a>  отравили хлеб-звезды и прЯники,--  чтобы вызвать всеобщую
гибель   в  еврейском  городе,  но  "мешорес"  --  служка  общины,  каким-то
божественным  прозрением,  своевременно  узнал  об   этом  и  передал  обоих
преступников  в руки  властей.  ‚ памЯть  чудесного  избавлениЯ от  смертной
опасности  и сочинили  тогда "ламдоним"  и  "бохерлах"<a href=#fn_03><sup>03</sup></a>  странную  песенку,
которую    мы   здесь   слышим   под    аккомпанемент    кабацкой   кадрили,
"ђи-ти-тит-ђи-ти-тит".
     "Љруглые,  синие  звезды..."   все  глуше  и  фанатичнее  раздававалось
завывание старика.
     ‚друг мелодиЯ, смешавшись, перешла постепенно в ритм чешского "шлопака"
-- медлительного и  замирающего  танца,  во  времЯ которого  парочки  крепко
прижимались друг к другу потными щеками.

     <a name=fn_01></a><sup>01</sup>  Њолитва  в   случае  нечаЯнного  употребелениЯ  недозволенной  пищи
"хомеца" в Џасху.

     <a name=fn_02></a><sup>02</sup> "‚еликаЯ суббота", последнЯЯ суббота перед Џасхой.

     <a name=fn_03></a><sup>03</sup>  "‹амдоним"  -- ученые, "бохерлах" -- мальчики, отроки,  обучающиесЯ
свЯщеному писанию.

     --  Ћтлично.  Ѓраво.  •ватай! лови, гоп! --  крикнул арфисту  с эстрады
стройный молодой  человек во фраке,  с  моноклем  в  глазу,  полез  в карман
жилетки и бросил  серебрЯную  монету.  Ќо не попал в цель: Я видел, как  она
сверкнула  над  танцующими  и  вдруг  исчезла. Љакой-то  босЯк  --  его лицо
показалось мне  очень знакомым, кажетсЯ,  это был тот самый, который недавно
во времЯ дождЯ стоЯл возле  •арусека --  вытащил руку из-под передника своей
партнерши,  где все времЯ держал ее,--  один взмах в воздухе,-- с обезьЯньей
ловкостью, без пропуска единого такта музыки, и монета была поймана. Ќи один
мускул  не  дрогнул  на лице  парнЯ,  только  две-три  ближайшие  пары  тихо
усмехнулись.
     -- ‚ероЯтно, из <i>батальона</i>, судЯ по ловкости, -- смеЯсь, заметил –вак.
     --  Њайстер  Џернат,  наверное,  еще никогда не слыхал  о  батальоне,--
быстро подхватил ”рисландер  и незаметно подмигнул марионеточному  актеру. џ
отлично понЯл: это было то же самое  что раньше, наверху в моей комнате. Ћни
считали менЯ  больным.  •отели менЯ развлечь. €  –вак  должен был что-нибудь
рассказывать. —то бы то ни было.
     „обрый старик так сострадательно посмотрел  на менЯ, что у  менЯ  кровь
бросилась в голову. …сли бы он знал, как мне больно от его состраданиЯ!
     џ не расслышал первых  слов,  которыми марионеточный актер  начал  свой
рассказ,-- знаю только, что мне казалось,  будто Я  медленно истекаю кровью.
Њне становилось все холоднее. џ застывал. ‘овсем как тогда, когда Я лежал на
коленЯх у  ”рисландера  со  своим деревЯнным лицом. Џотом  вдруг  Я очутилсЯ
среди  рассказа, который странно опутывал  менЯ, как безжизненный отрывок из
хрестоматии.
     –вак начал:
     -- ђассказ об ученом юристе ѓульберте и его батальоне.
     &lt;hr&gt;

     Ќу, что мне  вам сказать? ‹ицо у него было  все в  прыщах, ноги кривые,
как у  таксы. “же юношей он не знал ничего, кроме науки. ‘ухой, изможденный.
Ќа тот скудный заработок, который он имел от уроков, он должен был содержать
свою  больную  мать. Љакой вид имеют  зеленые луга и кусты, холмы,  покрытые
цветами, леса  -- все это узнал  он  только из книг.  Ђ  как мало солнечного
света на черных улицах Џраги, вы сами знаете.
     ‘вою  докторскую  диссертацию  он  защитил  блестЯще --  это само собой
разумеетсЯ.
     Ќу, а с течением  времени он стал знаменитым юристом. ’аким знаменитым,
что все судьи  и  старые адвокаты  обращались  к  нему, когда  чего-либо  не
понимали.  Ћн, однако, продолжал жить, как  нищий в  мансарде, окно  которой
выходило  на грЯзный двор. ’ак шел год за годом,  и слава доктора ѓульберта,
как  светила науки, разлилась по всей стране. Ќикто не поверил бы, что такой
человек,  как  он,  может  порой  оказатьсЯ  доступным  длЯ мЯгких сердечных
порывов,  тем  более,  что  он уже начинал седеть, и никто не мог вспомнить,
чтоб он когда-либо говорил о чем-нибудь, кроме юридических наук. Ќо именно в
таких замкнутых сердцах живет особенно пламеннаЯ тоска.
     ‚  тот  день,  когда  доктор ѓульберт достиг  цели, котораЯ ему  еще  в
студенческие  годы  казалась  высочайшей,  когда  его  величество  император
австрийский назначил его  ректором нашего университета,-- в  тот  самый день
пронессЯ слух, что  он  обручилсЯ  с  одной  молодой и  необычайно  красивой
девушкой из бедной, правда, но аристократической семьи.
     € действительно, казалось, что счастье свалилось  на доктора ѓульберта.
Џравда, брак его оказалсЯ бездетным, но он носил свою молодую жену на руках.
‚еличайшей   радостью  его  было  исполнЯть  малейшее  желание,  которое  он
прочитывал в ее взоре.
     Ќо в своем счастье он ни в малейшей  степени  не  забыл, как это обычно
бывает  с  другими,  о  страждущих  ближних: "Ѓог утешил мою  тоску,-- будто
сказал он однажды.-- Ћн  обратил в действительность образ, который с раннего
детства мне преподносилсЯ. Ћн дал  мне прекраснейшее из земных существ. €  Я
хочу, чтобы отблеск  моего счастьЯ,  поскольку это в моих силах, падал  и на
других".....
     ‚от почему он  принЯл  такое горЯчее  участие в судьбе  одного  бедного
студента, как если бы тот  был его сыном.  ‚ероЯтно, ему приходила в  голову
мысль, как хорошо было бы, если бы кто-нибудь поступил так с ним во дни  его
тЯжелой  юности. Ќо на  земле часто поступок хороший и честный ведет к таким
же последствиЯм, как и самый дурной, потому что  мы, люди, не умеем отличать
Ядовитого семени от  здорового.  ’ак  случилось  и  на этот  раз:  вызванный
состраданием поступок доктора ѓульберта причинил ему самому горе.
     ЊолодаЯ  жена  очень  быстро  воспылала  тайной  любовью к  студенту, и
безжалостной судьбе было угодно, чтобы  ректор,  как раз в тот момент, когда
он, неожиданно вернувшись домой, хотел порадовать жену букетом роз, подарком
к  именинам, застал ее  в объЯтиЯх  того, кого он столь  щедро осыпал своими
благодеЯниЯми.
     ѓоворЯт, что голубой василек может навсегда потерЯть свои цвет, если на
него упадет тускло-желтый,  серый  отблеск молнии. ‚от так навсегда  ослепла
душа старика в  тот день, когда вдребезги разлетелось его счастье. “же в тот
вечер он,  который никогда ни в  чем  не знал излишества,  просидел  здесь у
‹ойзичек, потерЯв  сознание  от  водки,  до  рассвета.  € ‹ойзичек стал  его
пристанищем  до  конца  его  разбитой  жизни.  ‹етом  он  спал  на  щебне  у
какой-нибудь постройки, зимой же -- на деревЯнной скамейке.
     ‡вание профессора и доктора обоих прав за ним молчаливо сохранилось.
     Ќи у  кого  не хватало мужества  бросить  ему, еще недавно  знаменитому
ученому, упрек в его возбуждающем всеобщее огорчение образе жизни.
     Њало-помалу вокруг него собралсЯ весь темный люд еврейского квартала, и
так  возникло  странное  сообщество,  которое  еще  до  сих  пор  называетсЯ
<i>батальоном</i>.
     ‚сеобъемлющее  знание  законов, которым обладал  доктор ѓульберт, стало
оградою длЯ всех, на кого  полициЯ слишком внимательно посматривала.  “мирал
ли  с голода  какой-нибудь выпущенный  арестант, доктор ѓульберт высылал его
совершенно голым  на ‘тарогородской проспект,-- и правление так  называемого
”ишбанка оказывалось  вынужденным заказать ему костюм. Џодлежала ли  высылке
из  города  бездомнаЯ  проститутка,  он  немедленно  венчал  ее  с  босЯком,
приписанным к округу, и делал ее таким образом оседлой.
     ‘отни  таких обходов  знал доктор  ѓульберт,  и  с  его заступничеством
полициЯ  боротьсЯ не  могла.  ‚се, что  эти  отбросы  человеческого общества
"зарабатывали", они честно, до последней  полушки, сдавали  в  общую  кассу,
котораЯ обслуживала все их  жизненные потребности. Ќикто не попадалсЯ даже и
в ничтожной нечестности. Њожет быть, именно из-за этой железной дисциплины и
сложилось наименование <i>батальон</i>.
     Љаждое первое декабрЯ ночью -- годовщина  несчастьЯ, постигшего старика
--  у ‹ойзичек происходило оригинальное празднество.  ‘юда набивалась  толпа
попрошаек,   бродЯг,  сутенеров,   уличлых   девок,   пьЯниц,   проходимцев.
–арствовала невозмутимаЯ тишина,  как при  богослужении --  доктор  ѓульберт
помещалсЯ в том углу,  где сейчас сидЯт музыканты  как раз под портретом его
величества императора, и рассказывал историю своей жизни: как он выдвинулсЯ,
как стал доктором, а потом  ректором. Љак только он подходил к тому моменту,
когда он вошел в комнату молодой жены, с букетом роз в честь днЯ ее рождениЯ
и в  памЯть о том часе, в который он пришел к ней сделать предложение, и она
стала его возлюбленной невестой -- голос его обрывалсЯ. ‚ рыданиЯх склонЯлсЯ
он над столом. —асто случалось, что какаЯ-нибудь распутнаЯ девка стыдливо  и
осторожно, чтобы никто заметил, вкладывала ему в руку полуувЯдший цветок.
     ‘лушатели  долго  не  шевелились.  Џлакать этим  людЯм непривычно.  Ћни
только опускают глаза и неуверенно перебирают пальцами.
     Ћднажды  утром  нашли доктора  ѓульберта мертвым  на  скамейке внизу  у
Њолдавы. Џо-видимому, он замерз.
     …го похороны и сейчас стоЯт  перед  моим  взором. <i>Ѓатальон</i> из кожи лез,
чтобы все было возможно торжественнее.
     ‚переди  в парадной форме  шел университетский педель;  в руках  у него
была  пурпурнаЯ подушечка  с  золотой  цепью, а  за  катафалком  необозримые
рЯды... <i>батальон</i>, босый,  грЯзный,  оборванный и ободранный.  Њногие продали
последние  свои  трЯпки и шли, покрыв тело,  руки  и ноги  обрывками  старых
газет.
     ’ак оказали они ему последнюю почесть.
     Ќа  его  могиле  стоит  белый  камень  с  тремЯ  высеченными  фигурами:
"‘паситель,   распЯтый  между   двумЯ   разбойниками".  ЏамЯтник  воздвигнут
неизвестно кем. ѓоворЯт, его поставила жена доктора ѓульберта.
     &lt;hr&gt;

     ‚ завещании  покойного юриста был  пункт, согласно  которому  все члены
<i>батальона</i> получали у  ‹ойзичек  бесплатно тарелку  супу.  „лЯ этого-то здесь
приделаны на цепочках к столу ложки, а углублениЯ в столе  заменЯют тарелки.
‚  двенадцать часов ЯвлЯетсЯ кельнерша с  большим жестЯным насосом, наливает
туда  суп, и  если кто-нибудь  оказываетсЯ  не  в  состоЯнии  доказать  свою
принадлежность к <i>батальону</i>, она тем же насосом выкачивает обратно жидкость.
     Ћбычаи этого стола вошли в пословицу и распространились по всему миру.
     &lt;hr&gt;

     ЏоднЯвшийсЯ  в  зале  шум вывел  менЯ  из  летаргии.  Џоследние  фразы,
произнесенные –ваком,  еще  заполнЯли  мое  сознание. џ  еще  видел, как  он
разводил  руками,  чтобы  поЯснить, как  насос ходил взад  и  вперед.  ‡атем
возникавшие  вокруг  нас  картины  стали  мелькать   с  такой  быстротой   и
автоматичностью, и при всем том с такой неестественной отчетливостью,  что Я
мгновениЯми забывал самого себЯ и чувствовал себЯ каким-то колесиком в живом
часовом механизме.
     Љомната  превратилась  в  сплошное  человеческое  месиво.  Ќаверху,  на
эстраде, обычные господа в черных фраках. Ѓелые манжеты, сверкающие  кольца.
„рагунский  мундир с аксельбантами ротмистра.  ‚  глубине  дамскаЯ шлЯпа  со
страусовым пером цвета лососины.
     ‘квозь решетку барьера смотрело искаженное лицо ‹ойзы. џ видел: он едва
держалсЯ  на ногах. Ѓыл тут и џромир, он неподвижно  смотрел  вверх,  совсем
тесно прижавшись к боковой стене, как бы притиснутый туда невидимой рукой.
     ’анец  вдруг  оборвалсЯ:  очевидно,  хозЯин  крикнул что-то  такое, что
испугало  всех.  Њузыка продолжала играть,  но тихо,  как бы неуверенно. Ћна
дрожала -- это Ясно чувствовалось. Ђ на лице у хозЯина все же было выражение
коварной,  дикой радости.... “ входной двери  стоит  полицейский комиссар  в
форме. Ћн загородил руками выход, чтобы никого не выпустить. ‡а ним -- агент
уголовного розыска.
     -- ‡десь  все-таки танцуют!  ЌесмотрЯ на запрещение.  џ  закрываю  этот
притон. ‘тупайте за мной, хозЯин. ‚се прочие, марш в участок.
     ‘лова звучат командой.
     „южий парень не отвечает, но коварнаЯ гримаса не сходит с его лица.
     Ћна кажетсЯ застывшей.
     ѓармоника поперхнулась и едва посвистывает.
     Ђрфа тоже поджала хвост.
     ‹ица  все вдруг  видны в  профиль:  они  с  ожиданием  всматриваютсЯ  в
эстраду.
     ЂристократическаЯ чернаЯ фигура  спокойно сходит  с  лесенки и медленно
направлЯетсЯ к комиссару.
     ‚зоры агента прикованы к блестЯщим лаковым ботинкам приближающегосЯ.
     Џоследний останавливаетсЯ на расстоЯнии одного  шага от  полицейского и
обводит его скучающим взором с головы до ног, потом с ног до головы.
     Ћстальные  господа  на  эстраде,  перегнувшись через верила,  стараютсЯ
задушить свой смех серыми шелковыми носовыми платками.
     „рагунский  ротмистр  вставлЯет  золотую монету в  глаз  и  выплевывает
окурок в волосы девушки, стоЯщей внизу.
     Џолицейский комиссар  изменилсЯ  в  лице, и, не  отводЯ  глаз, смущенно
смотрит на жемчужину на манишке аристократа.
     Ћн  не может  вынести  хладнокровного  тусклого взглЯда  этого  бритого
неподвижного лица с крючковатым носом.
     Ћно выводит его из себЯ, подавлЯет его.
     ЊертваЯ тишина в зале становитсЯ все мучительнее.
     -- ’ак  смотрЯт  статуи рыцарей,  что  лежат со  сложенными  руками  на
каменных гробах в готических церквах,-- шепчет  художник ”рисландер, киваЯ в
сторону кавалера.
     Ќаконец, аристократ нарушает молчание: -- ќ... ѓм...-- Ћн подделываетсЯ
под голос хозЯина: -- „а, да, вот это гости, это видно.-- Џо залу проноситсЯ
оглушительный взрыв хохота,  стаканы дребезжат, босЯки хватаютсЯ за живот от
смеха. Ѓутылка  летит  в  стену  и  разбиваетсЯ  вдребезги.  ’олстый  хозЯин
почтительно шепчет нам, поЯснЯЯ: "его светлость, кнЯзь ”ерри Ђтенштедт".
     ЉнЯзь подал полицейскому визитную карточку. Ќесчастный берет ее, отдает
честь и щелкает каблуками.
     ‘нова становитсЯ тихо. ’олпа ждет, затаив дыхание, что будет дальше.
     ЉнЯзь опЯть говорит:
     -- „амы и  господа, которых вы  здесь  видите...  эээ... это  мои милые
гости.--  …го светлость  небрежным  жестом  указывает на  весь  сброд.--  Ќе
разрешите ли, господин комиссар... эээ... представить вас.
     ‘ вынужденной улыбкой комиссар отказываетсЯ, что-то бормочет... что, "к
сожалению,  обЯзанность  службы",  и  наконец, оправившись, добавлЯет: --  џ
вижу, здесь все в порЯдке.
     ќто  вызывает к жизни  драгунского ротмистра. Ћн  бросаетсЯ  к  дамской
шлЯпе  со  страусовым  пером  и  в  ближайшее  мгновение, при  торжественном
одобрении аристократической молодежи, выводит... ђозину в зал.
     Ћна так  пьЯна, что едва  стоит на ногах,  глаза  ее  закрыты.  ЃольшаЯ
дорогаЯ шлЯпа сидит криво. Ќа ней нет ничего, кроме розовых чулок и мужского
фрака, надетого на голое тело.
     ‘игнал: музыка, обезумев, начинает...

        ...ђи-ти-тит, ђи-ти-тит...

и смывает гортанный крик, вырвавшийсЯ у глухонемого џромира, когда он увидел
ђозину.
     Њы собираемсЯ уходить.
     –вак зовет кельнершу.
     Ћбщий шум заглушает его слова.
     Љартины, мелькающие передо мной, становЯтсЯ фантастическими: как в чаду
опиума.
     ђотмистр обнЯл полуголую ђозину и медленно в такт кружитсЯ с ней.
     ’олпа почтительно расступаетсЯ.
     ‡атем   раздаетсЯ   шепот   со   скамеек:  "‹ойзичек,   ‹ойзичек".  еи
вытЯгиваютсЯ,  и  к  танцующей  паре  присоединЯетсЯ  еще  одна,  еще  более
страннаЯ. Џохожий  на женщину юноша, в  розовом трико, с  длинными  светлыми
волосами  до  плеч, с губами и  щеками,  нарумЯненными, как  у  проститутки,
опустив в кокетливом смущении глаза,-- прижимаетсЯ к груди кнЯзЯ Ђтенштедта.
     Ђрфа струит слащавый вальс.
     „икое отвращение к жизни сжимает мне горло.
     ‚ ужасе глаза мои ищут дверь. ’ам, отвернувшись, чтоб ничего не видеть,
стоит  комиссар  и  что-то  быстро  шепчет  агенту, который прЯчет  какой-то
предмет. ‘лышитсЯ звон ручных кандалов.
     Ћба  пристально  смотрЯт  на  рЯбого   ‹ойзу,   который  на  один   миг
обнаруживает намерение спрЯтатьсЯ, но потом, оцепенев, с лицом белее извести
и перекосившимсЯ от страха, остаетсЯ на месте.
     Ћдин образ вспыхивает в моем воспоминании и  тотчас  потухает: картина,
которую Я  видел час  тому назад. Џрокоп прислушиваетсЯ, перегнувшись  через
решетку водостока, а из земли раздаетсЯ предсмертный крик.
     &lt;hr&gt;

     џ хочу вскрикнуть  и  не  могу.  •олодные  пальцы лезут  мне  в  рот  и
прижимают Язык к передним зубам, Язык каким-то комом затыкает мне горло, и Я
не могу произнести ни слова.
     ‘амих пальцев Я не вижу -- знаю только, что они существуют. невидимо,--
и все же Я их воспринимаю как нечто телесное.
     ‚  моем  сознании   Ясно  вырисовываетсЯ:  <i>они  принадлежат  руке  того
призрака, который дал мне книгу "Ibbur", в моей комнате на Џетушьей улице.</i>
     -- ‚оды,  воды!  -- кричит  возле менЯ –вак. Ћни держат  мою  голову  и
освещают мне зрачки свечой.
     -- Ћтнести его  домой, позвать врача... архивариус ѓиллель знает толк в
этом... к нему...-- совещаютсЯ они.
     џ  лежу на носилках неподвижно, как труп, а Џрокоп и ”рисландер выносЯт
менЯ.

--------
        VII. џвь

     –вак взбежал по  лестнице  впереди  нас, и Я  слышал,  как Њириам, дочь
архиварнуса ѓиллелЯ, тревожно расспрашивала его, а он старалсЯ ее успокоить.
     џ нисколько не  старалсЯ вслушиватьсЯ в то, о  чем  говорили, и  скорее
догадалсЯ, чем  понЯл  из слов: –вак рассказывал, что мне стало  худо, и они
ищут первой помощи, чтобы привести менЯ в сознание.
     џ все еще не мог шевельнуть ни одним членом, и невидимые силы  все  еще
сжимали мне Язык, но мысли мои были тверды и Ясны, а чувство страха оставило
менЯ.  џ  знал точно, где Я  был,  что со мной случилось,  и находил  вполне
естественным,  что менЯ  внесли,  как  покойника, в  комнаты емайи ѓиллелЯ,
опустили на пол и оставили одного.
     Њной овладело спокойное естественное удовлетворение, которое испытывают
при возвращении домой после долгого странствованиЯ.
     ‚ комнате было темно. Љрестовидные очертаниЯ оконных рам расплывались в
светЯщемсЯ тумане, проникавшем с улицы.
     ‚се  казалось  мне вполне  естественным, и Я  не  удивилсЯ ни тому, что
ѓиллель вошел с еврейским субботним семисвечником, ни  тому, что он спокойно
сказал мне "добрый вечер", как говорЯт человеку, которого поджидали.
     Ќечто в этом  человеке вдруг бросилось мне в  глаза, пока он расхаживал
по  комнате,  поправлЯЯ  разные   предметы  на   комоде  и   зажигаЯ  второй
семисвечник.  Ђ  ведь мы  встречались  с ним часто,  три или  четыре раза  в
неделю, на лестнице, и ничего особенного Я в нем не замечал за все то времЯ,
что Я жил в этом доме.
     Њне бросились  в  глаза: пропорциональность  всего его тела и отдельных
членов, тонкий очерк лица с благородным лбом.
     Ћн должен был быть,  как Я теперь рассмотрел при свете, не старше менЯ,
самое большее ему могло быть 45 лет.
     --  ’ы пришел,-- заговорил  он  немного  погодЯ,--  на несколько  минут
раньше, чем  Я предполагал, не то  свечи были бы уже зажжены.-- Ћн указал на
канделЯбры, подошел к носилкам  и направил свои темные,  глубокие глаза, как
мне  показалось, на кого-то, стоЯвшего у  менЯ в  головах на  коленЯх, но на
кого именно, Я  не  мог рассмотреть. ‡атем  он зашевелил губами и  безэвучно
произнес какую-то фразу.
     ’отчас же  невидимые  пальцы отпустили мой Язык, и оцененение прошло. џ
приподнЯлсЯ  и оглЯнулсЯ  назад,  никого,  кроме емайи  ѓиллелЯ  и  менЯ, в
комнате не было.
     ’ак  что и его  "ты", и  замечание, что он  ожидал  менЯ, относились ко
мне!?
     …ще больше, чем все  эти обстоЯтельства, поразило менЯ, что Я  не был в
состоЯнии почувствовать даже малейшее удивление.
     ѓиллель, очевидно, угадал мои  мысли, потому что он дружески улыбнулсЯ,
помогаЯ мне поднЯтьсЯ с носилок, и, указываЯ на кресло, он сказал:
     --  €  ничего  удивительного  нет  в  этом. “жасают только призраки  --
"кишуф". †изнь Язвит и жжет, как власЯница,  а солнечные лучи духовного мира
ласкают и согревают.
     џ молчал, потому что решительно не знал,  что  бы  Я  мог  сказать. Ћн,
по-видимому, и не ждал  ответа, сел против менЯ и спокойно продолжал:  -- "€
серебрЯное  зерцало, если бы оно обладало  способностью чувствовать, ощущало
бы боль только  тогда, когда его полируют. ѓладкое и блестЯщее, оно отражает
все образы мира, без боли и возбуждениЯ.
     --  Ѓлаго человеку,-- тихо  прибавил  он,--  который  может сказать про
себЯ: Я отполирован.-- Ќа минуту  он задумалсЯ, и Я слышал, как он прошептал
по-еврейски: "Lischuosecho kiwisi Adoschem"<a href=#fn_04><sup>04</sup></a>.

     <a name=fn_04></a><sup>04</sup> €звестные слова псалмопевца: "џ уповаю на помощь ’вою, о ѓосподи!"

     ‡атем его голос отчетливо заговорил:
     -- ’ы ЯвилсЯ ко мне в глубоком сне, и Я воззвал тебЯ к бодрствованию. ‚
псалмах „авида сказано:
     <i>"’огда Я  сказал  себе  самому: ныне  начну Я, лестница ЃожиЯ совершила
преображение сие".</i>
     Љогда люди подымаютсЯ с ложа сна, они воображают, что они развеЯли сон,
и не знают, что становЯтсЯ жертвой своих чувств, что делаютсЯ добычей нового
сна, более глубокого, чем тот, из которого они только что вышли. …сть только
одно  истинное пробуждение,  и это  то,  к которому ты теперь приближаешьсЯ.
…сли ты скажешь это людЯм, то они подумают, что ты болен, ибо им  не понЯть.
Ѓесполезно и жестоко говорить им об этом. Ћни исчезают, <i>как поток</i>.
     <i>Ћни -- точно сон.</i>
     <i>’очно трава, котораЯ сейчас завЯнет.</i>
     <i>ЉотораЯ к вечеру будет срезана и засохнет.</i>
     &lt;hr&gt;
     -- Љто был незнакомец, который приходил ко мне и дал мне книгу "Ibbur"?
ЌаЯву или во сне видел Я  его? --  хотел Я спросить, но ѓиллель ответил  мне
раньше, чем Я успел произнести эти слова.
     --  ‡най,  что  человек,  который  посетил  тебЯ и  которого  ты зовешь
ѓолемом, означает воскресение из мертвых внутри  духа.  ‚се на земле  не что
иное, как вечный символ в одеЯнии из праха.
     Љак  думаешь ты глазами? ‚едь каждую форму,  видимую  тобою  ты обдумал
глазом. ‚се, что принЯло форму, было раньше призраком.
     “  менЯ было чувство, точно  все понЯтиЯ, твердо стоЯвшие в моем уме на
своих  ЯкорЯх,  вдруг  сорвались  и,  как корабли  без рулЯ,  устремились  в
безбрежное море.
     ѓиллель спокойно продолжал:
     -- Љто пробудилсЯ, тот уже не может умереть. ‘он  и смерть -- одно и то
же.
     "...не может умереть?" ‘мутнаЯ боль охватила менЯ.
     -- „ве тропинки идут рЯдом: путь жизни и путь смерти. ’ы  получил книгу
"Ibbur" и читал ее. ’воЯ душа зачала от духа жизни...-- слышал Я слова его.
     "ѓиллель, ѓиллель, дай мне идти  путем, которым идут все  люди -- путем
смерти",-- дико кричало все существо мое.
     ‹ицо емайи ѓиллелЯ стало неподвижным и серьезным.
     -- ‹юди не идут  никаким путем, ни путем жизни, ни путем смерти.  ‚ихрь
носит их, как солому. ‚ ’алмуде сказано: "прежде, чем Ѓог  сотворил  мир, он
поставил перед своими созданиЯми  зеркало, чтобы они увидали в нем страданиЯ
бытиЯ и следующие за ними  блаженства.  Ћдни взЯли на себЯ страданиЯ, другие
-- отказались, и  вычеркнул их Ѓог из книги бытиЯ".  Ђ  вот  ты идешь  своим
путем, свободно избранным тобой, пусть  даже неведомо  длЯ тебЯ: ты несешь в
себе собственное  призвание. Ќе печальсЯ: по мере того, как приходит знание,
приходит и воспоминание. ‡нание и воспоминание -- одно и то же.
     „ружеский, почти любезный тон, звучавший в словах  ѓиллелЯ,  вернул мне
покой, и  Я почувствовал себЯ в  безопасности,  как больной ребенок, который
знает, что отец возле него.
     џ   оглЯделсЯ  и   заметил,  что  комната   сразу  наполнилась  людьми,
обступившими  нас: некоторые в белых саванах, какие носили  старые  равнины,
другие  в  треугольных  шлЯпах,  с  серебрЯными  прЯжками на  башмаках,-- но
ѓиллель провел рукой по моим глазам, и комната снова опустела.
     ‡атем он вывел  менЯ на лестницу, дал мне зажженную свечу,  чтоб Я  мог
посветить себе на пути к моей комнате.
     &lt;hr&gt;

     џ  лег  в постель и  хотел  заснуть,  но  сон не приходил,  и Я впал  в
какое-то странное состоЯние: Я не грезил, не спал, но и не бодрствовал.
     ‘вет Я загасил, но, несмотрЯ на это, в комнате все было так Ясно, что Я
четко различал все  очертаниЯ предметов. Џри этом Я  чувствовал себЯ хорошо,
не было того мучительного беспокойства, которое охватывает обычно человека в
таком состоЯнии.
     Ќикогда за всю мою жизнь Я не был  способен так  остро и четко мыслить,
как теперь.  ‡доровый  ритм пробежал по  моим  нервам и  привел  в  стройный
порЯдок мои мысли -- точно войско, которое ждало моих приказаний.
     Њне  стоило  только  скомандовать, и  они  маршировали  передо  мной  и
исполнЯли все, что Я хотел.
     Њне  пришла  на  памЯть  камеЯ  из  авантурина,  которую  Я пробовал за
последние недели  вырезать и все никак не мог, потому что рассыпанные в этом
минерале кусочки  слюды никак не совпадали с рисовавшимисЯ мне чертами лица.
’еперь  в одно мгновение способ был  найден, и Я знал совершенно  точно, как
надо держать резец, чтобы справитьсЯ со структурой материала.
     …ще  недавно игралище фантастики и всЯческих видений, о которых Я часто
не знал: идеи это или  чувство, тут вдруг Я владыка и король  в  собственном
царстве.
     ‚ычислениЯ, которые Я раньше  делал с  большим трудом на бумаге, теперь
сами собой легко  слагались,  как бы шутЯ,  в результаты. ‚се это давала мне
новаЯ, пробудившаЯсЯ во мне, способность видеть и удерживать в памЯти именно
то, что мне нужно было: цифры, формы, предметы, краски. € если дело касалось
вопросов, в которых эти орудиЯ ЯвлЯлись  бессильными --  философских проблем
или чего-нибудь в этом роде,-- то, вместо  внутреннего зрениЯ, ЯвлЯлсЯ слух,
причем роль говорЯщего принадлежала голосу емайи ѓиллелЯ.
     Њне стали доступны чудеснейшие откровениЯ.
     ’о,  что Я тысЯчи раз в жизни пропускал мимо ушей, небрежно, как пустые
слова, вставало  передо мной в своей  громадной значительности;  то,  что  Я
заучивал "наизусть", Я теперь схватывал сразу, как свое  собственное.  ’айны
словосочетаний, которым прежде Я был чужд, обнажались предо мной.
     ‚ысокие идеалы человечества, которые до  сих  пор  с благородной  миной
коммерции советника и с грудью, покрытой  орденами, говорили со мной  сверху
вниз, покорно  снЯли  шутовские  маски  и  просили  извинениЯ: они сами ведь
нищие, но все еще могут поддержать какой-нибудь еще более наглый обман.
     Ќе  приснилось ли мне  все  это? Њожет  быть,  Я  вовсе  не  говорил  с
ѓиллелем.
     џ ухватилсЯ за стул возле моей постели.
     ‚се  правильно,  там  была свеча,  которую  дал  мне  с  собой  емайЯ.
‘частливый, как ребенок,  который в рождественскую ночь убедилсЯ в  том, что
чудесный гном действительно существует, Я снова уткнулсЯ в подушки.
     ’очно ищейка, Я проник дальше в толщу окружавших менЯ духовных загадок.
     ‘перва Я попыталсЯ дойти до того пункта моей жизни, до которого хватило
мне моих воспоминаний. ’олько оттуда,  думалось мне, может быть, мне удастсЯ
осмотреть  ту  эпоху моего существованиЯ,  котораЯ,  по странному  сплетению
судеб, остаетсЯ длЯ менЯ погруженной во мрак.
     Ќо, несмотрЯ на  все мои  усилиЯ, Я оставалсЯ в пределах темного  двора
нашего дома и только различал через ворота лоток Ђарона ‚ассертрума.
     ’очно  целый век  жил Я резчиком камей в этом  доме,--  всегда  в одном
возрасте, никогда не быв ребенком!
     џ уже готов был отказатьсЯ от безнадежной  попытки  проникнуть дальше в
тайники прошлого, но тут  Я  внезапно  с изумительной Ясностью ощутил, что в
моих воспоминаниЯх  проходит широкаЯ  дорога событий,  замыкаЯсь воротами, и
что  множество  маленьких  узких  тропинок,  всегда  сопровождающих  главную
дорогу,  до сих  пор совершенно  мною необследовано.  "Ћткуда, -- услышал  Я
почти  Явственный крик,-- дались тебе  знаниЯ,  благодарЯ которым ты  теперь
влачишь свое существование? Љто научил тебЯ вырезыванию камей,  гравированию
и всему прочему?  —итать,  писать,  говорить, есть, ходить,  дышать, думать,
чувствовать?"
     џ тотчас же ухватилсЯ за прозвучавший внутри менЯ совет.
     џ систематически обозревал  мою жизнь. џ заставлЯл себЯ  в опрокинутом,
но непрерывном ракурсе решать: что было исходным пунктом того, что случилось
только что, что произошло до того и т. д.
     ‚от и опЯть Я оказалсЯ у ворот...
     ‚от, вот! Ћдин маленький скачок в пустоту, и бездна, отделЯющаЯ менЯ от
забытого, будет преодолена... Ќо тут всплыла  передо мной картина, которой Я
не заметил при анализе прошлого: <i>емайЯ ѓиллель провел рукой по моим глазам</i>,
совсем  так,  как  недавно  в своей  комнате. €  все исчезло.  „аже  желание
продолжать думать об этом. Ќо одно прочное приобретение осталось  у  менЯ, а
именно, следующее  открытие: весь рЯд событий в  жизни  есть  тупик, как  бы
широко  и  доступно они,  по-видимому, не  располагались.  “зенькие, скрытые
тропинки --  они  ведут  к потерЯнной родине: то,  что нежно,  едва заметно,
запечатлелось в  нашем теле,  а не  страшные  рубцы, причинЯемые нам внешней
жизнью,-- здесь разгадка последних тайн.
     ’ак же, как  Я  могу  перенестись  ко днЯм моей  юности,  стоит  только
пройтись по алфавиту, в обратном порЯдке, от ‡ет до Ђ, и вот Я уже вижу себЯ
учащимсЯ в  школе,-- так, понЯл  Я, должен Я странствовать и  в иную далекую
родину, лежащую по ту сторону всЯких дум.
     ЃесконечнаЯ  работа навалилась на  мои  плечи.  €  ѓеркулес  одно времЯ
держал на своей голове громаду  неба,--  припомнилось мне,  и Я  вдруг понЯл
скрытое  значение  этой  легенды.  €  как  ѓеркулес  освободилсЯ  хитростью,
попросив  гиганта Ђтланта:  "Џозволь мне только сделать веревочную подушечку
на голову; чтоб ужаснаЯ ноша  не  размозжила мне черепа",-- так  и  Я найду,
думалось мне, какие-нибудь затаенные выходы из этого ущельЯ.
     ‚незапно глубокаЯ досада  овладела мною при мысли о необходимости слепо
вверитьсЯ  ходу  моих размышлений,  Я растЯнулсЯ на спине,  закрыл  пальцами
глаза  и уши, чтоб не отвлекатьсЯ  никакими ощущениЯми,  чтобы  убить всЯкую
мысль.
     Ќо  моЯ волЯ разбилась  о  железный  закон: одну мысль Я  мог  прогнать
только посредством  другой,  умирала одна, ее трупом  питалась  следующаЯ. џ
убегал по шумЯщим потокам моей крови,-- но мысли преследовали менЯ по пЯтам.
џ  искал убежища в закоулках моего сердца  -- одно мгновение, и они менЯ там
настигали.
     ЋпЯть пришел ко мне  на  помощь ласковый  голос  ѓиллелЯ: "‘ледуй своей
дорогой  и не  уклонЯйсЯ! Љлюч  от  искусства  забвениЯ  находитсЯ  у  наших
собратьев, идущих путем смерти,-- ты же зачал от духа жизни".
     Џередо мной поЯвилась книга "Ibbur", и две буквы загорелись в ней: одна
обозначала бронзовую женщину с  мощным, как  землетрЯсение, биением  пульса,
другаЯ  в  бесконечном  отдалении:  <i>ѓермафродит на  перламутровом  троне,  с
короной из красного дерева на голове</i>.
     ’ут емайЯ ѓиллель провел в третий раз рукой по моим глазам и Я заснул.
     &lt;hr&gt;

--------
        VIII. ‘нег

     "„орогой и уважаемый майстер Џернат! џ пишу вам это письмо очень спешно
и в величайшей тревоге. Џрошу вас уничтожить  его немедленно по прочтении --
или еще лучше верните его  мне обратно, вместе с  конвертом, иначе Я не буду
спокойна.
     Ќе говорите никому, что Я вам писала. € о том, куда вы сегоднЯ пойдете.
     ‚аше благородное, доброе лицо совсем недавно внушило мне такое  доверие
(этот маленький  намек на виденное вами событие даст вам понЯтие, кто  пишет
это  письмо --  Я боюсь подписатьсЯ),-- к тому же:  ваш добрый покойный отец
был моим учителем в детстве. ‚се это дает мне смелость обратитьсЯ к вам, как
к единственному человеку, который в состоЯнии помочь мне.
     “молЯю вас прийти сегоднЯ в пЯть часов в собор на ѓрадчине".
     „обрых четверть часа Я просидел с этим письмом в руках.  €сключительное
благоговейное настроение, которое владело мной со вчерашнего  вечера,  сразу
рассеЯлось,--  одно свежее дыхание  нового суетного днЯ снесло его. Љо  мне,
улыбаЯсь, полнаЯ обещаний,  приблизилась  судьба юного существа, дитЯ весны.
—еловеческое сердце  просит  у менЯ помощи. “ менЯ!  ЊоЯ комната сразу стала
какой-то новой. ‚етхий резной шкаф выглЯдел таким довольным, и четыре кресла
показались  мне  старыми   приЯтелЯми,  собравшимисЯ  вокруг  стола,  чтобы,
посмеиваЯсь, начать игру в тарок.
     Њои часы наполнились содержанием, сиЯнием и богатством.
     Ќеужели сгнившему дереву суждено еще принести плоды?
     џ чувствовал,  как  бегут по мне спавшие до сих пор животворные силы,--
они   были   спрЯтаны  в   глубинах   моей  души,   засыпаны  мелким  щебнем
повседневности и вырвались потоком, прорвавшим лед зимы.
     € с письмом в руке Я сознавал уверенно, что Я приду на помощь, чего  бы
это ни стоило. ‚ сердечном восторге Я чувствовал, что случившеесЯ незыблемо,
как здание.
     ‘нова и снова Я  перечитывал это место: "к тому же ваш добрый  покойный
отец  был моим  учителем  в детстве..."  -- “ менЯ  захватывало дыхание,  не
звучало ли это, как обещание: сегоднЯ ты будешь со мной в раю!?
     ЏротЯнувшаЯсЯ  ко мне  за  помощью рука несла мне  подарок: дорогое мне
воспоминание  откроет мне  тайну, поможет приподнЯть завесу,  скрывающую мое
прошлое!
     "‚аш добрый покойный  отец..." Љак чуждо  звучали  эти  слова, когда  Я
повторЯл  их! --  Ћтец! -- Ќа миг  припомнилось  мне утомленное  лицо седого
старика, в кресле у моего сундука  --  чужое,  совершенно  чужое  и  все  же
необычайно знакомое. ‡атем мои глаза вернулись к действительности, и громкое
биение моего сердца стало созвучным с реальным мигом.
     џ вскочил в испуге, не пропустил ли?
     ‚зглЯнул на  часы:  слава  Ѓогу, только  половина  пЯтого.  џ  вошел  в
спальню, надел пальто и  шлЯпу и стал спускатьсЯ по лестнице. Љакое дело мне
сегоднЯ до шепота  темных  углов,  до  злых  досадливых  колебаний,  которые
непрерывно возникали: "мы  не  пустим  тебЯ -- ты наш,  мы не хотим, чтоб ты
радовалсЯ -- не хватает, чтобы еще кто-нибудь радовалсЯ в этом доме!"
     ’онкаЯ, ЯдовитаЯ пыль, котораЯ обычно поднималась, удушаЯ менЯ, из всех
этих  углов и  закоулков,  сегоднЯ  исчезла  от живого дыханиЯ  моих уст. Ќа
секунду Я остановилсЯ у двери ѓиллелЯ. ‡айти?
     ’айнаЯ робость не дала мне постучатьсЯ. Њне так странно было сегоднЯ --
как  будто  Я  <i>не  смею</i>  зайти  к  нему. €  уже толкала менЯ жизнь вперед, с
лестницы вниз.
     ЃелаЯ от снега улица.
     ‚ероЯтно, многие  здоровались со мной, но не помню, отвечал ли  Я им. џ
беспрестанно нащупывал письмо на моей груди.
     Ћттуда веЯло теплом.
     &lt;hr&gt;

     џ шел  под  арками переплетающихсЯ аллей ‘тарогородского  Љольца,  мимо
бронзового  фонтана,  вырезные решетки  которого  были  увешаны  сосульками,
дальше через каменный мост со статуЯми свЯтых и с фигурой €оанна Ќепомука.
     ‚низу гневно разбивались волны о стены набережной.
     ‚ полусне упал мой взор на высеченную в песчанике нишу свЯтой ‹уитгарды
с  "муками  осужденных"; снег  густо  лежал на  бровЯх страждущих и на цепЯх
молитвенно воздетых рук.
     ‚орота  втЯгивали менЯ  и  отпускали.  Џередо  мной медленно проплывали
дворцы, с их резными надменными  порталами, где  львиные головы на бронзовых
кольцах раскрывали свои пасти.
     € тут  тоже снег, повсюду  снег. ЊЯгкий,  белый,  как  шкура  огромного
полЯрного медведЯ.
     ‚ысокие,  гордые  окна  с сиЯющими  карнизами  смотрели  безучастно  на
облака.
     ЊенЯ удивлЯло, что в небе было так много птиц.
     Џо  мере того,  как  Я  подымалсЯ  в ѓрадчину по бесчисленным гранитным
ступенЯм, каждаЯ шириной в  четыре человеческих туловища, из моего кругозора
постепенно исчезал город с его крышами и балконами . . . &lt;hr&gt;

     “же ползли  сумерки вдоль домов, когда Я очутилсЯ на пустынной площади;
там посредине тЯнулсЯ собор к трону небес.
     ‘тены, обледенелые  по  краЯм,  вели  к  боковому  входу.  Ћткуда-то из
далекой  квартиры доносились в  вечернем  безмолвии  тихие, затерЯнные звуки
гармоники. Љак горестные слезы ниспадали они в забвение.
     џ услышал  вздох дверной  обшивки, когда за мной  затворилась церковнаЯ
дверь.  џ стоЯл в темноте, и золотой  алтарь  сверкнул мне сквозь зеленое  и
синее  мерцание умирающего света, падавшего сквозь цветные окна на церковные
стульЯ. ‘веркали искры из красных стеклЯнных лампад.
     ‘лабый запах воска и ладана.
     џ сажусь на скамью. Љровь моЯ странно замирает в этом царстве покоЯ.
     †изнь с остановившимсЯ сердцебиением наполнЯет пространство.  ‡атаенное
терпеливое ожидание.
     ‘еребрЯные реликвии покоились в вечном сне.
     ‚от. €здали донессЯ шум  копыт, задел  мой слух, хотел  приблизитьсЯ  и
затих.
     ЌеЯсный шум хлопнувшей дверцы кареты.
     &lt;hr&gt;
     &lt;hr&gt;
     уршание шелкового платьЯ приблизилось ко мне, и тонкаЯ, нежнаЯ женскаЯ
рука коснулась моей.
     -- Џожалуйста, пожалуйста, идем туда, к колонне. Њне не хочетсЯ, здесь,
на церковных скамьЯх, говорить с вами о том, что Я должна вам сказать.
     ‘вЯщенные  картины рассеЯлись в трезвой Ясности, внезапно охватили менЯ
будни.
     -- џ право, не знаю, майстер Џернат, как мне благодарить вас за то, что
вы,  из любезности  ко мне,  совершили в такую скверную  погоду этот  долгий
путь.
     џ пробормотал несколько банальных слов.
     -- ...Ќо  Я  не  нашла  другого  места, где Я была бы более защищена от
преследований и опасности, чем здесь. ‘юда, в собор, наверное, никто за нами
не следовал.
     џ вынул письмо и протЯнул его даме.
     Ћна была  всЯ укутана в  дорогие меха, но  по звуку ее голоса Я узнал в
ней  ту самую, что  недавно в ужасе  от ‚ассертрума бежала в мою  комнату на
Џетушьей улице.  џ  даже  не  удивилсЯ  этому, потому что никого  другого не
ожидал встретить.
     џ всматривалсЯ в ее лицо, которое в полутьме ниши казалось еще бледнее,
чем  было, по-видимому, в  действительности. Ћт ее красоты у менЯ  захватило
дух, и  Я  стоЯл, как зачарованный.  ‘ какой радостью Я пал  бы перед ней  и
целовал бы ее ноги за то, что она обратилась к моей помощи, что менЯ избрала
она длЯ этой цели . . .
     &lt;hr&gt;
     --  ‡абудьте, Я  прошу вас  от всей души  -- по крайней  мере,  пока мы
здесь, о той странной ситуации, в которой вы  тогда увидали менЯ,-- смущенно
продолжала она.-- ...Я и не знала даже, как вы смотрите на такие вещи...
     -- џ уже старик, но ни разу в жизни Я не решилсЯ стать судьей над моими
ближними,-- вот все, что Я мог сказать.
     -- ‘пасибо вам,  майстер Џерват,-- тепло и просто сказала она.-- ’еперь
терпеливо  выслушайте менЯ,  не можете ли  вы выручить менЯ или,  по крайней
мере, дать  мне совет в  моем отчаЯнном  положении.--  џ чувствовал, что  ею
овладел  безумный страх, голос ее  дрожал.-- ’огда...  в  ателье...  у  менЯ
поЯвилась ужаснаЯ уверенность, что это страшное чудовище выследило менЯ. “же
целый месЯц,  как Я замечаю, куда бы Я ни шла, одна ли, с мужем ли, или с...