ном без сновидений.
     ЊоЯ стараЯ служанка отлучилась или, может быть, забыла затопить.
     ‚ печке лежал холодный пепел.
     Ќа мебели пыль.
     Џол не выметен.
     џ зЯбко прогуливалсЯ взад и вперед по комнате.
     Ћтвратительный  запах  выдыхаемого  спирта наполнЯл  комнату.  Џальто и
костюм пропахли табаком.
     џ  открыл  окно, но тотчас же захлопнул: холодный грЯзный  воздух улицы
был невыносим.
     ‚оробьи, с промокшими крыльЯми, неподвижно торчали на крышах.
     Људа ни глЯнешь  --  беспросветнаЯ  тоска. ‚се во  мне  было разорвано,
растоптано.
     Љаким потертым  казалось  мне сидение на кресле! Љонский  волос  так  и
торчал из-под краев.
     Ќадо будет послать за  обойщиком... €ли уж  так все  оставить...  вести
нищенскую жизнь, пока все не разлезетсЯ в лохмотьЯ.
     Ђ там, что за безвкусица, эти нелепые обрывки материи на окнах!
     Џочему Я не скрутил из них веревки и не повесилсЯ на ней?!
     ’огда бы Я, по крайней мере, не видел больше этой мерзости, и всЯ сераЯ
терзающаЯ тоска исчезла бы -- раз и навсегда.
     „а! ќто самое разумное! Џоложить конец всему.
     ‘егоднЯ же.
     ‘ейчас  же,  с  утра.  „о  обеда. ЉакаЯ гадость!  —то за отвратительнаЯ
перспектива убить себЯ с полным  желудком! ‹ежать в  мокрой земле с животом,
наполненным непереваренной, разлагающейсЯ пищей!
     Ђх, если бы  никогда не всходило больше солнце  и не ронЯло бы в сердца
своей жизнерадостной лжи!
     Ќет! џ не позволю больше  себЯ дурачить,  не  хочу больше  быть мЯчом в
руках неуклюжей  бессмысленной  судьбы,  то  подбрасывающей  менЯ  вверх, то
кидающей в лужу только длЯ того, чтобы доказать непрочность всего земного --
то, что Я давно знаю, что знает каждый ребенок, знает каждаЯ уличнаЯ собака.
     ЃеднаЯ, беднаЯ Њириам! …сли бы хоть ей помочь!
     ‡начит,  надо  решитьсЯ, серьезно и бесповоротно  решитьсЯ,  прежде чем
инстинкт жизни  снова  проснетсЯ во мне и  станет рисовать  новые призрачные
образы.
     Љ чему послужили все эти вести из мира Ќетленного?
     Ќи к чему, решительно ни к чему.
     ’олько к тому разве,  чтобы Я закружилсЯ в своем вихре и ощутил  жизнь,
как невыносимую муку.
     Ћставалось только одно.
     џ мысленно подсчитал, сколько денег лежало у менЯ в банке.
     „а, именно  так. ’олько это одно при всей своей ничтожности могло иметь
еще какую-нибудь ценность в моей ничтожной жизни!
     ‚се, что Я имел -- несколько драгоценных камней в шкатулке --  все  это
свЯзать и отослать Њириам.  ќто обеспечит ее, по крайней  мере, на несколько
лет. Ђ ѓиллелю послать письмо и объЯснить как было дело с "чудом".
     Ћн одни поможет ей.
     „а, он нашел бы выход.
     џ разыскал  камни, собрал их, посмотрел  на часы: если Я сейчас пойду в
банк,-- через час все может быть готово.
     € затем еще купить букет красных роз длЯ Ђнгелины!.. џ весь был охвачен
болью и невыносимой  тоской... ’олько бы один день пожить! Ћдин единственный
день!
     Ђ затем что же? ЋпЯть это удушающее отчаЯние?
     Ќет!  Ќи минуты  больше. ЊенЯ ободрЯла  мысль, что Я справилсЯ со своим
колебанием.
     џ оглЯнулсЯ вокруг. —то еще оставалось сделать?
     ‚от напильник.  џ положил его  в карман,-- решил бросить его где-нибудь
на улице. ’акой план был у менЯ и раньше.
     џ ненавидел этот напильник. ‚едь Я чуть не сделалсЯ убийцей из-за него.
     &lt;hr&gt;

     Љто это опЯть собираетсЯ мне помешать?
     ќто был старьевщик.
     -- Ћдну минутку,  господин Џернат,--  заговорил  он  умолЯющим голосом,
когда Я намекнул, что у менЯ нет времени.-- Ћдну маленькую минуточку. ’олько
два слова.
     Џо лицу его бежали струйки пота, он весь дрожал от возбуждениЯ.
     -- Њожно с вами  здесь говорить с глазу на глаз, господин Џернат? џ  не
хочу, чтобы этот -- этот ѓиллель опЯть пришел. ‡априте дверь, или пойдемте в
ту комнату. ђезким движением он потащил менЯ за собой.
     ‡атем, робко оглЯнувшись, он хрипло прошептал:
     -- ‡наете, Я передумал... все это. ’ак лучше. Ќичего не выйдет. •орошо.
Џрошло, так прошло.
     џ старалсЯ читать в его глазах.
     Ћн  выдержал мой  взглЯд,  но  это  стоило  ему  таких  усилий, что  он
судорожно схватилсЯ рукою за спинку кресла.
     -- ќто радует менЯ, господин ‚ассертрум,-- как можно дружелюбнее сказал
Я,-- жизнь и так слишком печальна, зачем еще отравлЯть ее ненавистью.
     --  Џравильно, как  будто  вы  читаете по печатной  книге,-- облегченно
промычал  он, полез  в  карман  и  снова  вытащил золотые  часы  с  выпуклой
крышкой.-- € чтобы вы понЯли, что Я это  говорю серьезно, вы должны  взЯть у
менЯ эту безделушку. ‚ подарок.
     -- —то вам пришло в голову,-- запротестовал Я.--  Ќе думаете же вы...--
Я вспомнил то, что Њириам говорила о нем, и протЯнул  руку, чтобы не обидеть
его.
     Ћн не  заметил  этого,  вдруг  побледнел,  как  стена,  насторожилсЯ  и
прошипел:
     -- ‚от, вот. џ знал. ЋпЯть этот ѓиллель! ќто он стучит!<a href=#fn_10><sup>10</sup></a>
     џ прислушалсЯ и вышел  в первую комнату, длЯ его успокоениЯ  полузакрыв
за собой дверь.
     Ќа  этот раз был не ѓиллель.  ‚ошел •арусек,  приложил палец  к  губам,
чтобы  дать  понЯть, что  он  знает, кто здесь,  и  сейчас  же,  не дав  мне
опомнитьсЯ, обрушилсЯ на менЯ целым потоком слов.
     -- Ћ, досточтимый  и дражайший  майстер  Џернат, как найти  мне  слова,
чтобы  выразить  мою  радость  по  поводу  того, что  Я  застал вас  дома  и
совершенно   одного...--   Ћн   говорил   по-актерски,   и  его   напыщеннаЯ
ненатуральнаЯ речь так не  гармонировала с его перекосившимсЯ лицом, что мне
стало жутко.
     -- Ќикогда,  маэстро, никогда  Я  не осмелилсЯ  бы  зайти к вам  в моих
лохмотьЯх, в  которых вы наверное не  раз видали  менЯ  на улице  --  что  Я
говорю: видали! неоднократно вы милостиво протЯгивали мне руку.
     €  если Я сегоднЯ  могу предстать  перед вами в  белом  воротничке  и в
чистом костюме -- вы знаете, кому Я обЯзан этим? Ћдному из благороднейших и,
увы, самых непризнанных<a href=#fn_11><sup>11</sup></a> людей нашего  города. џ не могу спокойно думать  о
нем.
     ‘ам обладаЯ весьма скромным состоЯнием, он щедрой рукой помогает бедным
и  нуждающимсЯ. Љогда Я вижу его печально  стоЯщим  у своего лотка, из самой
глубины  души встает во  мне желание подойти к  нему и  без слов пожать  ему
руку.
     Ќесколько дней тому назад он  подозвал  менЯ к себе,  когда  Я проходил
мимо, подарил мне денег и дал мне возможность купить в рассрочку костюм.
     € знаете,  майстер Џернат, кто оказалсЯ моим благодетелем? џ говорю это
с  гордостью, потому что  и  до того  Я был  единственным человеком, который
прозревал, какое золотое сердце бьетсЯ в его груди:
     ќто был -- господин Ђарон ‚ассертрум!
     ...Ќе   трудно  было  понЯть,  что   •арусек   ломает   комедию   перед
старьевщиком, который все это слышал, но вместе с тем длЯ  менЯ было неЯсно,
длЯ чего все  это происходит; лесть была слишком груба  и не могла  обмануть
недоверчивого  ‚ассертрума. Џо моему  недоумевающему виду •арусек угадал,  о
чем Я думаю, с усмешкой мотнул  головой, и все  дальнейшие  его слова должны
были мне  подтвердить, как хорошо он знает ‚ассертрума и как нужно перед ним
говорить.
     --  „а!  да!  господин  Ђарон  ‚ассертрум! “ менЯ сердце  сжимаетсЯ при
мысли, что Я не могу ему самому сказать, как бесконечно ему обЯзан. ‡аклинаю
вас, майстер, не выдайте  менЯ, не говорите ему,  что Я здесь  был и все вам
рассказал...  џ  знаю,  как  ожесточила  его  человеческаЯ алчность  и какое
глубокое, неизлечимое и -- увы -- справедливое  недоверие она поселила в его
груди.
     џ психиатр,  но  и мое непосредственное  чувство говорит  мне,  что так
лучше: господин ‚ассертрум не узнает никогда из моих уст, как высоко Я  ценю
его.  ‘казать это, значило бы  поселить сомнение в его несчастном сердце,  а
этого Я не хочу. Џусть он лучше считает менЯ неблагодарным.
     Њайстер Џернат! џ сам несчастен и с детских лет знаю, что значит быть в
мире одиноким и покинутым! џ даже не знаю имени  моего  отца. ‘воей матери Я
никогда в  лицо  не  видал.  Ћна  очевидно  умерла молодой,-- голос •арусека
звучал необычайно  таинственно и проникновенно,-- и  была, Я  уверен, из тех
глубоких  и   скрытых  натур,   которые  никогда  не  могут  высказать  всей
беспредельности своен  любви,  из  натур,  к  которым  принадлежит  и  Ђарон
‚ассертрум.
     “ менЯ есть вырваннаЯ страница из дневника моей матери -- Я всегда ношу
ее при себе на груди -- и в ней сказано, что, несмотрЯ на уродство отца, она
любила его так, как еще никакаЯ смертнаЯ женщина не любила мужчину.<a href=#fn_12><sup>12</sup></a>
     Ќо  об  этом,  кажетсЯ,  она  никогда  не  говорила ему,  по  такой  же
приблизительно причине, по какой Я, например, не могу сказать ‚ассертруму,--
хоть разорвись у менЯ сердце,-- о всей глубине моей благодарности.
     Ќо еще  одно вытекает из этой странички дневника, хотЯ  об этом Я  могу
лишь  догадыватьсЯ, так  как строчки неразборчивы от слез:<a href=#fn_12><sup>12</sup></a> мой отец  -- да
сотретсЯ памЯть о нем на земле и на небе -- жестоко поступил с моей матерью.
     •арусек вдруг упал  на колени,  так стремительно,  что пол задрожал,  и
закричал  таким  исступленным голосом, что Я не знал, все еще продолжает  он
комедию или сошел с ума:
     -- <i>Ћ ты, ‚семогущий, чьего имени человек  не дерзает произнести, вот на
коленЯх  Я пред тобой:  проклЯт, проклЯт, проклЯт, да будет мой отец во веки
веков!</i>
     Ћн едва  произнес последние слова и  в течение секунды  прислушивалсЯ с
широко раскрытыми глазами.
     ‡атем  у него  поЯвилась мефистофельскаЯ улыбка. Њне тоже  послышалось,
что ‚ассертрум, рЯдом с нами, тихо простонал.
     -- Џростите,  маэстро,-- продолжал •арусек,  выдержав  паузу, притворно
задыхаЯсь.--  Џростите, что Я  увлексЯ, но  Я с  утра до ночи молюсь о  том,
чтобы ‚севышний даровал моему отцу, кто бы он  ни был, самый горький  конец,
какой только можно представить себе.
     Њне хотелось возразить, но •арусек быстро перебил менЯ.
     --  ’еперь,  майстер  Џернат,  Я  перехожу  к  моей  просьбе.  ѓосподин
‚ассертрум оказывал поддержку одному человеку,  которого  он чрезмерно любил
-- это  был, по-видимому, его  племЯнник. ѓоворЯт даже, что это был его сын,
но  Я не допускаю  этого,  потому что в таком случае  у него  была бы та  же
фамилиЯ, а его звали ‚ассори, доктор ’еодор ‚ассори.
     ‘лезы навертываютсЯ у менЯ на  глазах, когда  вспоминаю о  нем.  џ  был
предан ему  всей  душой, как если  бы  менЯ соединЯли с  ним неразрывные узы
любви и родства.
     •арусек всхлипнул, как будто не мог от волнениЯ продолжать дальше.
     -- Ђх, и  этот благороднейший  человек должен  был расстатьсЯ с жизнью!
“вы! увы!
     —то  довело его  до этого -- Я так и не узнал,--  но он сам покончил  с
собой. џ был в числе тех, которых позвали  на помощь... увы, слишком поздно,
слишком  поздно!  €  когда Я  потом стоЯл  у его  смертного  одра  и  осыпал
поцелуЯми его  бледную холодную руку  -- зачем скрывать,  майстер Џернат? --
это ведь была не  кража... но Я присвоил  себе одну розу с груди покойника и
захватил склЯнку с Ядом, так преждевременно пресекшим его цветущую жизнь.
     •арусек вынул склЯночку и продолжал с дрожью в голосе:
     -- € то и другое Я оставлЯю у вас на столе, и увЯдшую розу,  и пузырек:
они были мне памЯтью об умершем друге.
     Љак часто, в часы глубокого уныниЯ,  когда в моем сердечном одиночестве
и в тоске по моей  покойной матери Я хотел смерти, Я играл с этой склЯнкой и
чувствовал тихое утешение при мысли:  стоит мне только  пролить эту жидкость
на платок и  вдохнуть ее  -- и Я безболезненно перенесусь в те краЯ, где мой
добрый, дорогой ’еодор нашел отдохновение от трудов нашей скорбной юдоли.
     € Я прошу вас, уважаемый маэстро,-- длЯ этого  Я и  пришел,-- взЯть эти
вещи и передать их господину ‚ассертруму.
     ‘кажите ему,  что вы получили их от лица, которое было близко к доктору
‚ассори, но имени которого вы поклЯлись не называть -- пусть от какой-нибудь
дамы.
     Ћн  поверит, и длЯ  него  это  будет драгоценной памЯтью, как  было длЯ
менЯ.
     Џусть это будет выражением  моей тайной  благодарности ему. џ беден,  и
это все, что у менЯ  есть, но мне радостно знать: это будет теперь у <i>него</i>, и
ему и в голову не придет, что Я дал ему это.
     ќто доставлЯет мне необычайное удовольствие.
     Ђ теперь прощайте, дорогой маэстро, Я заранее тысЯчу раз благодарю вас.
     Ћн крепко схватил менЯ за руку, подмигнул,  Я  все еще недоумевал, и он
едва слышно прошептал мне:
     -- Џодождите, господин •арусек, Я вас  провожу  немного.--  Њеханически
повторил Я слова, которые прочел на его губах и вышел с ним.
     Њы  остановились  в темном  углу  лестницы в  первом этаже,  и Я  хотел
попрощатьсЯ с ним.
     -- џ понимаю, чего вы добивались этой комедией... ‚ы... вы хотите, чтоб
‚ассертрум отравилсЯ из этой склЯнки.
     џ сказал ему это прЯмо в лицо.
     -- Љонечно,-- возбужденно ответил •арусек.
     -- € вы думаете, что к <i>этому</i> Я приложу руку?
     -- ‚ этом нет надобности.
     --  Ќо ведь  вы  просили менЯ передать эти вещи ‚ассертруму? -- •арусек
отрицательно покачал головой.
     -- Љогда вы вернетесь, вы увидите, что он уже взЯл их.
     -- Џочему вы так думаете? -- с  удивлением  спросил Я.-- такой человек,
как ‚ассертрум, никогда не лишит себЯ жизни, он  слишком  труслив, и никогда
не повинуетсЯ непосредственному импульсу.
     -- ’огда вы не  знаете,  что такое  медленный Яд  внушениЯ,-- серьезным
тоном  перебил  менЯ •арусек.--  …сли  бы Я  говорил  простыми словами,  вы,
пожалуй, оказались бы правы,  но  Я заранее обдумал каждую интонацию. ’олько
самый отвратительный  пафос действует  на  этих  собак. ‚ерьте  мне!  џ могу
воспроизвести вам игру его физиономии при каждой моей фразе. Ќет такой самой
отвратительной  "мазни",  как   говорЯт  художники,  котораЯ   не  могла  бы
исторгнуть слезу до мозга костей изолгавшейсЯ черни,-- уколоть  ее в сердце.
ђазве  вы не думаете,  что  будь  это иначе,  уже  давно все театры были  бы
истреблены  огнем  и мечом?  Џо  сентиментальности  узнают  сволочь.  ’ысЯчи
беднЯков  могут  умирать  с  голоду,  и  это  никого  не  проймет,  но  если
какой-нибудь  размалеванный  паЯц,  одетый  в  лохмотьЯ,  закатит  глаза  на
сцене,--  они  начинают  выть,  как  собака  на  цепи...  …сли  мой  батюшка
‚ассертрум и забудет  завтра то, от  чего он  так  страдал сегоднЯ -- каждое
слово мое оживет в  нем  в тот час,  когда он сам себе покажетсЯ  бесконечно
жалким. ‚ такие минуты величайшей  скорби нужен только незначительный толчок
-- а  об этом  Я позабочусь,-- и самаЯ  трусливаЯ лапа хватаетсЯ за Яд. Ќадо
только, чтоб он был под рукою! € ’еодорхен не глотнул бы Яда,  пожалуй, если
бы Я столь любезно не позаботилсЯ о нем.
     -- •арусек, вы ужасный человек,-- возмущенно вскрикнул Я.-- ‚ы разве не
чувствуете никакого...
     Ћн быстро зажал мне рот рукой и толкнул менЯ в нишу стены.
     -- ’ише! ‚от он!
     ‘потыкаЯсь,  держась  за  стену,  ‚ассертрум  спускалсЯ  с  лестницы  и
проскользнул мимо нас.
     •арусек торопливо пожал мне руку и шмыгнул за ним.
     ...Љогда Я вернулсЯ к себе в комнату, Я увидел, что, действительно, нет
ни  розы,  ни  бутылочки, а  на их месте на  столе -- золотые выпуклые  часы
старьевщика.
     &lt;hr&gt;

     "—тоб получить денег, вы  должны  подождать  неделю. ќто  обычный  срок
востребованиЯ". ’ак заЯвили мне в банке.
     џ потребовал директора, решил объЯснить ему, что  времЯ не терпит,  что
через час Я должен уехать.
     „иректора нельзЯ видеть, как оказалось, да он не мог бы ничего изменить
в  правилах  банка.  Љакой-то  молодчик  со  стеклЯнным  глазом,  подошедший
одновременно со мной к окошечку, злорадно засмеЯлсЯ...
     –елую неделю, серую, мучительную, придетсЯ мне ждать смерти!
     ќто показалось мне бесконечной  оттЯжкой...  џ  был этим так убит,  что
почти  не сознавал, что уже очень  долго хожу  взад  и вперед перед каким-то
кафе.
     Ќаконец,  Я вошел, только чтоб отделатьсЯ от этого неприЯтного субъекта
со стеклЯнным глазом. Ћн шел следом за мной из банка, не отставаЯ от менЯ ни
на шаг, и когда  Я  на него  поглЯдывал,  он начинал рассматривать мостовую,
точно ища чего-то.
     Ќа  нем  был  светлый,  клетчатый,  слишком  узкий  пиджак   и  черные,
лоснившиесЯ от жира  брюки, болтавшиесЯ на нем, как мешки на ногах. Ќа левом
сапоге у него оттопыривалась заплата Яйцевидной формы, так что казалось, что
у него на пальце ноги был перстень.
     Ќе успел Я присесть, как вошел и он<a href=#fn_14><sup>14</sup></a> и уселсЯ у соседнего столика.
     џ  подумал,  было,  что он  хочет  попросить у менЯ  денег, и  полез за
бумажником, но  тут Я  заметил большой бриллиант, сверкавший на его  опухшем
мЯсистом пальце.
     Ќе  один час  просидел  Я  в кафе; мне казалось, что Я сойду с  ума  от
какого-то внутреннего беспокойства; но куда идти? „омой?  шлЯтьсЯ по улицам?
Ћдно казалось мне ужаснее другого.
     ‘пертый   воздух,   неумолкающий   нелепый   стук  биллиардных   шаров,
непрерывный  кашель какого-то  подслеповатого газетного  тигра  за  соседним
столиком; пехотный лейтенант с журавлиными ногами, попеременно то ковырЯвший
в носу, то прилаживавший желтыми  от табаку пальцами  свои усы, держа  перед
собой карманное зеркальце; в углу за карточным столиком шум одетых в  бархат
отвратительных,  потных, болтливых итальЯнцев, которые то с  резким  визгом,
стуча  кулаком по столу,  выкидывали  карты, то плевали  на пол.  € все  это
удваивалось и утраивалось в стенных зеркалах. “ менЯ это медленно высасывало
кровь из жил...
     ...Њало-помалу становилось темно. Љельнер со своими плоскими ступнЯми и
кривыми ногами поправлЯл стержнем огонь на газовых рожках и затем, покачиваЯ
головой, отходил от них, убедившись, что они не хотЯт гореть.
     ЋборачиваЯсь, Я каждый раз встречал  острый волчий взглЯд молодчика. Ћн
быстро скрывалсЯ за газету  или опускал свои грЯзные усы в давно уже выпитую
чашку кофе.
     Ћн низко  нахлобучил  свою  твердую,  круглую  шлЯпу, так  что уши  его
торчали почти горизонтально, но уходить он еще не собиралсЯ.
     ќто стало невыносимо.
     џ расплатилсЯ и вышел.
     Љогда Я  закрывал  за собой  стеклЯнную  дверь, кто-то  схватилсЯ за ее
ручку -- Я обернулсЯ.
     ЋпЯть этот субъект.
     џ с досады хотел повернуть налево по направлению к еврейскому кварталу,
но он оказалсЯ предо мной и заградил мне дорогу.
     -- „а отстаньте вы, наконец! -- крикнул Я.
     -- Џожалуйте направо,-- коротко сказал он.
     -- ’о есть, как это?
     Ћн нагло посмотрел на менЯ.
     -- ‚ы -- Џернат!
     -- ‚ы хотели, вероЯтно, сказать: <i>господин</i> Џернат?
     Ћн злорадно улыбнулсЯ.
     -- Ѓез фокусов! Џожалуйте за мной!
     -- „а вы с ума сошли? „а кто вы такой? -- возмутилсЯ Я.
     Ћн ничего не ответил, распахнул пиджак и осторожно показал мне истертый
металлический значок, прикрепленный к подкладке.
     џ понЯл: этот хлыщ был сыщиком и хотел арестовать менЯ.
     -- „а скажите, ради Ѓога, в чем дело?
     -- “знаете,  будьте покойны. ‚ департаменте,-- грубо ответил он.-- Њарш
за мной!
     џ предложил ему взЯть извозчика.
     -- Ќе стоит!
     Њы пошли в полицию.
     &lt;hr&gt;

     †андарм подвел менЯ к двери. Ќа фарфоровой дощечке Я прочитал:

        Ђ‹Ћ€‡ Ћ’€Ќ
     Џолицейский советник

     -- ‚ойдите, пожалуйста,-- сказал жандарм.
     „ва грЯзных письменных стола с грудами бумаг стоЯли друг против друга.
     Њежду ними несколько поломанных стульев.
     Ќа стене портрет императора.
     Ѓанка с золотыми рыбками на подоконнике.
     Ѓольше ничего не было в комнате.
     ЉриваЯ нога и  толстый  сапог под обтрепанными серыми брюками виднелись
под левым столом.
     џ услышал шум. Љто-то пробормотал несколько слов по-чешски, и тотчас же
из-за правого стола показалсЯ сам полицейский советник. Ћн подошел ко мне.
     ќто был  невысокого роста мужчина  с седой бородкой.  Џрежде чем начать
говорить, он оскаливал зубы, как человек, который смотрит на Яркий солнечный
свет.
     Џри  этом  он  как-то  сводил  глаза  под  очками,  что  придавало  ему
отвратительно гнусный вид.
     -- ‚ы Ђтанасиус Џернат,-- он взглЯнул на лист бумаги, на котором ничего
не было написано,-- резчик камней?
     ’отчас же оживилсЯ кривоногий за своим столом: он заерзал на стуле, и Я
услышал скрип пера.
     џ подтвердил:
     -- Џернат. ђезчик камей.
     --  Ќу, вот мы и  встретились, господин... Џернат... да, да... господин
Џернат.  „а, да.--  ѓосподин  полицейский  советник сразу  стал  удивительно
любезен, точно он вдруг получил откуда-то очень радостное известие, протЯнул
мне обе руки  и,  улыбаЯсь,  попробовал придать  себе  выражение  довольного
обывателЯ.
     -- €так, господин Џернат, расскажите, что вы делаете целый день?
     -- џ думаю, что зто вас не  касаетсЯ, господин Ћтшин,-- холодно ответил
Я.
     Ћн прищурил глаза, подождал минуту и быстро продолжал:
     -- ‘ каких пор графинЯ в свЯзи с ‘авиоли?
     џ ждал чего-нибудь в этом роде, и не моргнул глазом.
     Ћн ловко пыталсЯ  путем сбивчивых и повторных  вопросов уличить  менЯ в
противоречиЯх, но Я,  как  ни билось у менЯ сердце от возмущениЯ,  не  выдал
себЯ и все возвращалсЯ к тому, что имени ‘авиоли Я никогда не  слыхал, что с
Ђнгелиной Я дружу еще с тех  пор, когда был  жив  мой отец,  и  что  она уже
неоднократно заказывала мне камеи.
     ЌесмотрЯ на все, Я  чувствовал, что  полицейский советник угадывает всю
мою  ложь и  что  он задыхаетсЯ  от Ярости, не  будучи  в состоЯнии добитьсЯ
чего-нибудь от менЯ.
     Ћн на минуту задумалсЯ, затем привлек менЯ  за  лацкан пиджака близко к
себе,  предостерегающе указал толстым пальцем на левый стол и  начал шептать
мне на ухо:
     --  Ђтанасиус! ‚аш покойный отец был моим лучшим другом.  џ хочу спасти
вас, Ђтанасиус! Ќо вы должны  рассказать мне  все, что  знаете о графине. ‚ы
слышите: все.
     џ не мог понЯть смысл его слов.
     -- —то значит: вы хотите менЯ спасти? -- громко спросил Я.
     ЉриваЯ  нога раздраженно  топнула.  ‘оветник посерел от злости. ‚ытЯнул
губу. †дал. џ знал, что он сейчас еще раз наскочит  (его система огорашивать
напомнила мне ‚ассертрума), и ждал.
     џ заметил  козлиную физиономию,  принадлежавшую обладателю кривой ноги.
Ћна  прислушивалась,  выглЯдываЯ из-за стола... ‚друг полицейский, обращаЯсь
ко мне, пронзительно вскрикнул:
     -- <i>“бийца.</i>
     џ оцепенел от изумлениЯ.
     ЉозлинаЯ голова снова угрюмо спрЯталась.
     ѓосподин полиции советник был немало раздражен моим спокойствием, ловко
скрыл это, однако, подал мне стул и предложил сесть.
     --  ’ак  что вы отказываетесь  дать нужные мне  показаниЯ  относительно
графини, господин Џернат?
     -- џ не могу их дать, господин советник, по крайней мере, в таком духе,
как вы ждете. ‚о-первых, Я никогда не слыхал имени ‘авиоли, и затем Я твердо
убежден в том,  что это  клевета, если говорЯт о графине, что она обманывает
своего мужа.
     -- ‚ы готовы подтвердить это под присЯгою?
     “ менЯ захватило дух.
     -- „а! Љогда угодно.
     -- Ћтлично. ѓм.
     Ќаступила  длиннаЯ  пауза,  во   времЯ   которой  советник,   казалось,
напрЯженно размышлЯл.
     Љогда  он  снова  взглЯнул на  менЯ,  на его  роже  поЯвилось выражение
притворного состраданиЯ. џ невольно вспомнил •арусека с его дрожащим от слез
голосом.
     -- Њне ведь вы это можете сказать, Ђтанасиус, мне, старому другу вашего
отца, мне, который носил  вас на руках.-- џ едва удержалсЯ от улыбки: он был
в лучшем случае лет на десЯть старше  менЯ.--  Ќе правда ли, Ђтанасиус,  это
была только самооборона!
     ЉозлинаЯ физиономиЯ снова вынырнула.
     -- —то было самообороной? -- изумленно спросил Я.
     -- ќто... ‘ этим... –оттманом! -- бросил он мне это имЯ в лицо.
     ќто слово  кольнуло  менЯ, как кинжалом:  –оттман! –оттман!  —асы!  €мЯ
–оттмана было вырезано на часах.
     џ чувствовал, как всЯ кровь бросилась к сердцу: мерзавец ‚ассертрум дал
мне часы, чтобы навлечь на менЯ подозрение в убийстве.
     ‘оветник тотчас же сбросил маску, оскалил зубы и прищурил глаза.
     -- ’ак что вы сознаетесь в убийстве, Џернат?
     -- ќто все ошибка, ужаснаЯ ошибка.  ђади Ѓога, выслушайте  менЯ. џ могу
вам объЯснить, господин советник...-- закричал Я.
     --  ’еперь  сообщите  мне  только  то, что касаетсЯ  графини,--  быстро
перебил он менЯ.-- џ обращаю ваше внимание: вы облегчите этим вашу участь.
     -- џ не могу сказать ничего, кроме того, что сказал: графинЯ невинна,--
вскричал Я.
     Ћн стиснул зубы и обратилсЯ к козлиной физиономии:
     --  ‡апишите:  Џернат  созналсЯ  в  убийстве  страхового  агента  Љарла
–оттмана.
     ЊенЯ охватило безумное бешенство.
     -- ќх вы, полицейскаЯ сволочь,-- вырвалось у менЯ,-- как вы смеете?
     џ искал какого-нибудь тЯжелого предмета.
     ‚ одно мгновение  двое  полицейских схватили  менЯ  и  надели  на  менЯ
кандалы.
     ‘оветник раздувалсЯ, как петух на навозной куче.
     -- Ђ часы? -- он вытащил вдруг выпуклые часы.--  Ќесчастный –оттман был
еще жив, когда вы их снимали с него, или нет?
     џ  снова  совершенно  овладел  собой   и  твердым  голосом  продиктовал
секретарю:
     -- —асы сегоднЯ утром подарил мне старьевщик Ђарон ‚ассертрум.
     ЏослышалсЯ раскатистый  хохот,  и Я  заметил,  как криваЯ нога и  сапог
пустились в радостный плЯс под пальто.
     &lt;hr&gt;

--------
        •VI. Њытарство

     џ должен был идти  по освещенным вечерними огнЯми улицам. Њои руки были
скованы, шедший за мною жандарм нес ружье с надетым штыком.
     “личные  мальчишки  справа и слева бежали  толпами и  кричали,  женщины
открывали окна и грозили мне ложками, посылаЯ вдогонку ругательства.
     “же издали Я  увидел  большие  каменные очертаниЯ  суда  с  надписью на
фронтоне:

        "Љарающее правосудие --
         защита всех честных"

     —ерез раскрывшиесЯ  предо мною  огромные  ворота  Я попал в коридор,  в
котором пахло кухней.
     Ѓородатый человек с  саблей, в  форменном  сюртуке и фуражке, босой,  в
длинных,  завЯзанных  у  щиколотки  кальсонах  поднЯлсЯ,  поставил  кофейную
мельницу, которую он держал между колен, и велел мне раздетьсЯ.
     ‡атем он обшарил  мои  карманы,  вынул все, что нащупал там, и спросил,
нет ли на мне клопов.
     Љогда Я ответил отрицательно, он снЯл у менЯ с пальцев кольца и сказал,
что все готово и что Я могу одетьсЯ.
     ЊенЯ повели на несколько этажей  выше по  лестницам и коридорам, где  в
нишах стоЯли -- то тут, то там -- большие, серые, запертые сундуки.
     ‚доль  стены  шли непрерывной  вереницей железные  двери  с засовами  и
маленькими решетчатыми вырезами, с газовым огоньком над каждым из них.
     Ћгромный,  солдатской наружности надзиратель --  первое честное лицо за
все эти часы -- открыл одну  из дверей, втолкнул менЯ в  темное, похожее  на
шкаф, зловонное помещение и запер за мной дверь.
     џ стоЯл в совершенной темноте и ощупывал стены.
     ЌаткнулсЯ коленом на жестЯной чан.
     Ќаконец,  Я нашел -- было так  узко,  что Я  едва  мог  повернутьсЯ  --
дверную ручку. џ в одиночной камере.
     “ стен находились парные нары с соломенными мешками.
     Џроход между ними был не шире одного шага.
     ЋконнаЯ  решетка  в  квадратный  метр, высоко вверху  на  косой  стене,
пропускала неЯсный свет ночного неба.
     ЌевозможнаЯ жара, удушливый запах старого платьЯ висели в воздухе.
     Љогда  мои  глаза  освоились с темнотой, Я  увидел  на  трех  нарах  --
четвертаЯ  была свободна -- людей в серых арестантских халатах; они  сидели,
уставив локти в колени и закрыв лица руками.
     Ќикто не сказал ни слова.
     џ сел на свободную постель и стал ожидать. †дал. †дал.
     Џрошел час.
     „ва, три часа!
     Џри звуке шагов снаружи Я вздрагивал.
     ‚от, вот идут за мой, отвести менЯ к следователю.
     Ќо каждый раз это оказывалось обманом. аги замирали в коридоре.
     џ сорвал с себЯ воротник... казалось, Я задыхаюсь.
     џ слышал, как арестанты, крЯхтЯ, один за другим укладывались спать.
     -- ЌельзЯ  ли  открыть здесь  окно? --  бросил  Я в  отчаЯнии вопрос  в
темноту. Џри этом Я испугалсЯ моего собственного голоса.
     -- ЌельзЯ,-- раздалсЯ угрюмый ответ с одного из мешков.
     џ  все  же  стал  шарить  рукою вдоль  стены:  на  высоте груди торчала
доска... две кружки... корки хлеба.
     џ  с  трудом  вскарабкалсЯ  на доску,  ухватилсЯ  за прутьЯ  решетки  и
прижалсЯ лицом к оконным щелЯм, чтоб вдохнуть хоть немного воздуха.
     &lt;hr&gt;

     ’ак  Я стоЯл, пока у менЯ не задрожали колени. Ћднообразный черно-серый
ночной туман расстилалсЯ перед глазами.
     •олодные прутьЯ решетки запотели.
     Ћчевидно скоро полночь.
     џ  услышал позади храпение.  ’олько один  из арестантов не мог заснуть,
по-видимому: он металсЯ на соломе и времЯ от времени тихо стонал.
     Џридет ли наконец утро?! ‚от. Ѓьют часы.
     џ считал дрожащими губами.
     -- ђаз, два, три! -- ‘лава Ѓогу, еще несколько часов, и начнет светать.
—асы продолжали бить.
     -- —етыре? ЏЯть? Џот выступил у менЯ на лбу.-- есть... семь!!! -- Ѓыло
только <i>одиннадцать</i> часов.
     ’олько  час  прошел  с тех  пор,  как Я слышал  бой  городских часов  в
последний раз.
     &lt;hr&gt;

     Џостепенно мои мысли стали проЯснЯтьсЯ.
     ‚ассертрум подсунул мне часы  исчезнувшего –оттмана,  чтобы навести  на
менЯ подозрение в убийстве. ‡начит,  очевидно, он  сам убийца;  в  противном
случае, откуда  бы у него были эти  часы? …сли бы он нашел где-нибудь труп и
только  ограбил  его,  он  бы,  без  сомнениЯ,  потребовал  тысЯчу гульденов
награды, объЯвленной за  за  открытие пропавшего  без  вести. ќтого не могло
быть:  объЯвлениЯ еще  до сих пор висЯт на всех углах, Я  Ясно  видел их  по
дороге в тюрьму...
     ‘тарьевщик донес на менЯ -- это было очевидно.
     џсно  было  одно:  в том,  что  касалось  Ђнгелины,  он  был  заодно  с
советником полиции. €наче, к чему был допрос о ‘авиоли.
     ‘ другой стороны, из этого вытекало, что ‚ассертрум еще не имел в руках
писем Ђнгелины.
     џ задумалсЯ...
     ‘разу  вдруг  все стало длЯ  менЯ  так ужасающе  Ясно,  как  будто  все
произошло при мне.
     „а, только так могло быть:  ‚ассертрум, обыскиваЯ мою комнату вместе  с
полицейскими, тихонько присвоил себе мою железную шкатулку, подозреваЯ в ней
доказательства... но он не мог ее тотчас же открыть, потому что ключ был при
мне, и... может быть, как раз в эту минуту он взламывает ее в своей берлоге.
     ‚ безумном отчаЯнии рвал  Я железную решетку,  видел ‚ассертрума  перед
собой, видел, как он роетсЯ в письмах Ђнгелины...
     Ђх,  если  бы Я мог  заблаговременно  известить  •арусека,  чтоб он, по
крайней мере, мог предупредить ‘авиоли.
     Ќа  мгновение  Я предалсЯ надежде, что  известие о моем аресте  облетит
еврейский  квартал,  и  Я  уповал  на  •арусека,  как  на  ангела-спасителЯ.
‘тарьевщик  не спасетсЯ  от  его  чертовской  хитрости.  •арусек  уже сказал
однажды: "џ его схвачу за горло как раз в тот момент, когда он захочет убить
доктора ‘авиоли".
     Ќо в следующую  минуту Я снова  отбросил  все  это, менЯ  охватил дикий
ужас: что, если •арусек придет слишком поздно.
     ’огда Ђнгелина пропала...
     џ до крови кусал себе губы, сердце разрывалось у менЯ от отчаЯниЯ,  что
Я тогда  же  немедленно не  сжег  писем...  Я  давал себе  клЯтву уничтожить
‚ассертрума, как только окажусь на свободе.
     “мереть от собственной руки или на виселице -- какаЯ разница?
     ‚ том, что следователь поверит мне, когда  Я ему  правдиво расскажу всю
историю  с часами,  расскажу ему  об  угрозах ‚ассертрума  --  в этом  Я  не
сомневалсЯ.
     Ѓез сомнениЯ, завтра  Я  уже буду на свободе, по меньшей мере, заставлю
арестовать по подозрению в убийстве и ‚ассертрума.
     џ считал часы, молилсЯ, чтобы они скорее прошли, смотрел в черную мглу.
     Џосле  невыразимо  долгих часов стало, наконец, светать; сначала мутным
пЯтном, потом все Яснее и Яснее стало выделЯтьсЯ из  тумана  медное огромное
лицо: циферблат старинных башенных часов. Ќо <i>стрелок на нем не было</i> -- новаЯ
мука.
     ‚скоре пробило пЯть.
     џ   слышал,  как   проснулись  арестанты  и,  зеваЯ,  стали  беседовать
по-чешски.
     Ћдин  голос показалсЯ мне знакомым,  Я  обернулсЯ, спустилсЯ с  доски и
увидел против себЯ  рЯбого ‹ойзу на нарах. Ћн сидел  и удивленно смотрел  на
менЯ.
     Ћстальные арестанты были парни с нахальными лицами; они оглЯзывали менЯ
пренебрежительно.
     "Љонтрабандист? —то?"  -- спросил один  другого вполголоса, толкнув его
локтем.
     ’от презрительно  пробормотал что-то, порылсЯ  в  своем мешке,  вытащил
оттуда кусок черной бумаги и положил на пол.
     ‡атем он полил его водой из кувшина, стал на колени и, смотрЯсь в него,
как в зеркало,<a href=#fn_15><sup>15</sup></a> стал причесыватьсЯ пальцами.
     ‡атем он с заботливой осторожностью высушил бумагу и снова спрЯтал ее в
мешок.
     --  Џан Џернат,  пан Џернат!  -- непрерывно шептал ‹ойза,  вытаращив на
менЯ глаза, как будто пред ним было привидение.
     -- ’оварищи  знают  друг  друга,  как  поглЯжу,-- с  удивлением сказал,
заметив это, непричесанный на невозможном говоре чешского  венца,  причем он
отвесил  мне  иронический полупоклон.-- ђазрешите представитьсЯ:  менЯ зовут
‚оссатка,  —ерный ‚оссатка...  Џоджог...-- с  гордостью  прибавил он,  одной
октавой ниже.
     ЏричесавшийсЯ  сплюнул,  одну минуту  презрительно  посмотрел на  менЯ,
ткнул себЯ пальцем в грудь и сказал кратко:
     -- ѓрабеж...
     џ молчал.
     -- Ќу,  а  вы-то по  какому делу сюда попали, господин граф? -- спросил
венец после паузы.
     џ на секунду задумалсЯ, затем спокойно сказал:
     -- “бийство.
     Ћни  были  поражены,   презрительнаЯ  улыбка  на  их   лицах  сменилась
выражением беспредельного уважениЯ; они воскликнули единодушно:
     -- ‚ажно! ‚ажно!
     “видав,  что Я не обращаю на  них никакого вниманиЯ, они отодвинулись в
угол и начали беседовать шепотом.
     ’олько один раз причесанный подошел ко мне, без слов пощупал мускулы на
моей руке и, покачиваЯ головой, вернулсЯ к приЯтелю.
     -- ‚ы здесь  по подозрению в убийстве –оттмана? --  осторожно спросил Я
‹ойзу.
     Ћн кивнул головой:
     -- „а, уже давно.
     ‘нова потекли часы.
     џ закрыл глаза и притворилсЯ спЯщим.
     -- ѓосподин Џернат! ѓосподин Џернат! -- услышал Я вдруг шепот ‹ойзы.
     -- Ђ..? -- џ сделал вид, что проснулсЯ.
     -- ѓосподин Џернат, пожалуйста, простите менЯ... скажите... скажите, вы
не знаете, что с ђозиной?..  Ћна  дома? -- лепетал  несчастный  мальчик. Њне
было бесконечно больно видеть, как он впилсЯ  горЯщими глазами в мои губы  и
судорожно сжимал руки от волнениЯ.
     -- “  нее  благополучно. Ћна теперь кельнерша,  в  "‘таром  ЃеднЯке",--
солгал Я.
     џ видел, как он облегченно вздохнул.
     &lt;hr&gt;

     „ва  арестанта  безмолвно внесли  на  доске  жестЯные  миски  с горЯчим
колбасным отваром  и три из них  оставили  в  камере. —ерез  несколько часов
снова заскрипели засовы, и смотритель повел менЯ к следователю.
     “  менЯ дрожали  колени от неизвестности, когда мы шли вверх и  вниз по
лестницам.
     --  Љак вы думаете,  возможно ли, что  менЯ  сегоднЯ  же  освободЯт? --
тревожно спросил Я смотрителЯ.
     џ видел, как он сострадательно подавил улыбку.
     -- ѓм. ‘егоднЯ? ѓм... Ѓоже мой... все возможно.
     ЊенЯ бросило в озноб.
     ‘нова прочитал Я на фарфоровой дощечке:

        Ѓарон Љарл фон-‹ейзетретер
        ‘ледователь

     ‘нова простаЯ комната, два пульта с грудами бумаг.
     ‘тарый, высокого роста, человек, с седою, разделенной надвое, бородкой,
в черном сюртуке, с красными мЯсистыми губами со скрипучими ботинками.
     -- ‚ы господин Џернат?
     -- „а.
     -- ђезчик камей?
     -- „а.
     -- Љамера No.70?
     -- „а.
     -- Џо подозрению в убийстве –оттмана?
     -- Џрошу вас, господин следователь...
     -- Џо подозрению в убийстве –оттмана?
     -- ‚ероЯтно. Џо крайней мере, Я думаю так. Ќо...
     -- ‘ознаетесь?
     -- Ќет.
     -- ’огда Я начну следствие.-- Љараульный, отведите.
     -- ‚ыслушайте  менЯ, пожалуйста, господин следователь,-- мне необходимо
сегоднЯ же быть дома. “ менЯ неотложные дела...
     ‡а вторым столом кто-то хихикнул.
     Ѓарон улыбнулсЯ.
     -- Љараульный, отведите.
     &lt;hr&gt;

     „ень уползал за днем, неделЯ за неделей, а Я все сидел в камере.
     ‚ двенадцать часов нам ежедневно полагалось сойти вниз на тюремный двор
и попарно, вместе с другими подследственными и арестантами, в течение сорока
минут ходить по сырой земле.
     ђазговаривать воспрещалось.
     Џосреди двора стоЯло  голое, умирающее дерево,  в кору  которого вросла
овальнаЯ стеклЯннаЯ икона Ѓожьей Њатери.
     ‚доль стен росли унылые кусты с листьЯми, почти черными от оседающей на
них копоти.
     Љругом --  решетки камер,  за  которыми  порою  мелькали  серые лица  с
бескровными губами.
     ‡атем  полагалось  идти  наверх,  в  свои  камеры,  к  хлебу,  воде,  к
колбасному отвару, по воскресениЯм -- к гнилой чечевице.
     …ще один только раз Я был на допросе.
     -- Ѓыли  ли  свидетели при том,  как "господин" ‚ассертрум подарил  вам
часы?
     -- „а, господин емайЯ  ѓиллель...  то есть... нет (Я вспомнил, что при
этом он не был) ...но господин •арусек... (нет, и его не было при этом).
     -- Љороче говорЯ: никого не было.
     -- Ќет, никого, господин следователь.
     ‘нова хихиканье за пультом и снова:
     -- Љараульный, отведите.
     Њое беспокойство об Ђнгелине сменилось тупой покорностью: момент, когда
надо было дрожать  за нее,  прошел. ‹ибо мстительный  план  ‚ассертрума  уже
давно осуществилсЯ, либо •арусек вмешалсЯ в дело, говорил Я себе.
     Ќо мысли о Њириам положительно сводили менЯ с ума.
     џ представлЯл себе, как с часу  на  час она ждет,  что снова произойдет
чудо,-- как рано утром, когда  приходит булочник,  она  выбегает и дрожащими
руками исследует  булку, как  она, может быть, изнывает от  беспокойства  за
менЯ.
     —асто по ночам Я вскакивал с  постели, взлезал на доску у окна, смотрел
на медное лицо  башенных часов и исходил  желанием,  чтоб мои мысли дошли до
ѓиллелЯ, прозвучали ему  в  ухо,  чтоб  он помог  Њириам  и освободил  ее от
мучительной надежды на чудо.
     Џотом Я снова бросалсЯ на  солому и сдерживал дыхание так, что грудь  у
менЯ почти  разрывалась. џ стремилсЯ  вызвать образ моего двойника и послать
его к ней, как утешителЯ.
     ђаз как-то он поЯвилсЯ  перед моей  постелью, с зеркальными буквами  на
груди:  "Chabrat Zereh  Aur Bocher", и  Я  хотел вскрикнуть  от радости, что
теперь  все  хорошо,  но  он  провалилсЯ сквозь  землю  раньше,  чем Я успел
приказать ему пойти к Њириам...
     &lt;hr&gt;

     Ќикаких известий от моих друзей не было.
     -- Ќе запрещено посылать письма? -- спросил Я товарищей по камере.
     Ћни не знали.
     Ћни никогда не получали писем, да и некому было им писать.
     Љараульный обещал мне при случае разузнать об этом.
     Ќогти Я свои обгрыз, волосы были спутаны, ножниц, гребенки, щетки здесь
не было.
     Ќе было и воды длЯ умываньЯ.
     Џочти непрерывно Я боролсЯ  с  тошнотой, потому что колбасный отвар был
приправлен не  солью,  а содой... таково  предписание  тюремной  власти  длЯ
"избежаниЯ половой возбудимости".
     ‚ремЯ проходило в сером, ужасающем однообразии.
     Ћно тихо вращалось, как колесо пытки.
     Ѓыли моменты, всем нам уже  знакомые,  когда  то один, то другой из нас
внезапно вскакивал,  часами  металсЯ  по  камере,  как  дикий  зверь,  затем
утомленно падал на свою доску и опЯть тупо ждал -- ждал -- ждал.
     ‚ечером по  стенам, точно муравьи, рЯдами ползали клопы, и, недоумеваЯ,
Я задавал себе вопрос,  почему это  господин, при  сабле и в кальсонах,  так
старательно выведывал у менЯ, нет ли на мне паразитов.
     Ќе опасалсЯ ли окружной суд смешениЯ чуждых паразитных рас?
     Џо средам, обыкновенно с утра, ЯвлЯлась поросЯчьЯ голова в мЯгкой шлЯпе
и с трЯсущимисЯ ногами: тюремный врач, доктор ђозенблат; он  удостоверЯлсЯ в
том, что все пышут здоровьем.
     Ђ  когда кто-нибудь  на  что-либо жаловалсЯ, то  он прописывал цинковую
мазь длЯ натираниЯ груди.
     Ћднажды  с  ним  пришел и  председатель  суда  --  высокий,  надушенный
"великосветский"  негодЯй,  на  лице  которого  были  написаны  всевозможные
пороки,-- осмотреть, все ли  в порЯдке: не повесилсЯ ли  еще кто-нибудь, как
выразилсЯ господин с прической.
     џ подошел было к нему, чтоб изложить просьбу, но он, обернувшись назад,
сказал что-то караульному и наставил<a href=#fn_16><sup>16</sup></a> на менЯ  револьвер.-- —его  он хочет?
-- закричал он.
     џ вежливо спросил, нет  ли мне писем.  ‚место ответа Я получил  пинок в
грудь от доктора ђозенблата, который вслед за этим немедленно же улетучилсЯ.
‡а  ним   вышел  и  председатель,  Язвительно  бросив  мне  через   окошечко
насмешливый совет признатьсЯ скорее в  убийстве. Ђ то не получить мне в этой
жизни ни одного письма.
     &lt;hr&gt;

     џ уже давно привык к спертому воздуху и к духоте и постоЯнно чувствовал
озноб. „аже когда светило солнце.
     ‚от уже два арестанта сменились другими: менЯ это мало трогало. Ќа этой
неделе  приводили   карманного  воришку  или  грабителЯ,   на  следующей  --
фальшивомонетчика или укрывателЯ.
     ’о, что вчера переживалось, сегоднЯ забывалось.
     Њо