кинь. ’ри  вечера  потратили  на  споры, в  тот последний
интернатский  год. ‘артр, право  выбора,  †юльет  ѓреко  (14),  погребки  со
свечами,  черные свитеры, ребЯта, что  побывали в Џариже и  привезли  оттуда
сигареты "ѓолуаз" -  в Ќидерландах такие не продавались. •олодный камамбер и
багеты, которые, по словам  тех же самых ребЯт, не идут ни в какое сравнение
с  настоЯщими,  французскими. ’е  намного  вкуснее,  с  хрустЯщей  корочкой.
ЋтчаЯние и  отвращение  тоже  каким-то  образом были свЯзаны со  всем  этим.
—еловек  брошен в мир. €нни при этом невольно думал  об €каре и иных великих
поверженных  -  €ксионе,   ”аэтоне,  ’антале,  всех  этих  парашютистах  без
парашюта, что были  родом из мира богов  и  героев  и интересовали его много
больше, чем диковинные абстракции, не вызывавшие в нем ни малейшего отклика.
Ѓессмысленный мир,  куда  ты  брошен, существование, которое само по себе не
значило ничего и обретало значение только через тебЯ. ќто по-прежнему слегка
отдавало церковью, подозрительно  припахивало  мученичеством. —то ни говори,
думал €нни,  во  многом это до  сих пор  оживает через  вкус запах "ѓолуаз",
крепкий, горький,  ни  с  чем ней сравнимый.  ‡апах, в котором  чувствовалсЯ
какаЯ-то  опасность,  табак,  горькими чешуйками липнувший  к Языку,  грубаЯ
пачка цвета синего бильЯрдного мелка. ‚месте с сигаретой можно было выкурить
свой страх. Ќо такого он этому человеку ни за что не скажет.
     - Ќемножко.
     ‡ачем этому лыжному чемпиону  философиЯ? ‡ачем ему маленький косоглазый
ученый, чей портрет теперь то и дело печатают в газетах и журналах? „умать -
а что это,  собственно, такое?  €нни  много читал, но  все, что читал, и  не
только читал, все, что видел, фильмы, картины, он претворЯл в чувство, и это
чувство,  которое нельзЯ  было облечь в слова, пока что  нельзЯ, а может,  и
вообще никогда, эта бесформеннаЯ масса ощущений, впечатлений,  наблюдений  и
составлЯла его образ мыслей. Љонечно, можно кружить словами вокруг да около,
но львинаЯ долЯ все равно не найдет выражениЯ. Ћн и позднее будет злитьсЯ на
людей, которые требовали точных  ответов или притЯзали на владение таковыми.
Љак раз  загадочность  больше всего  и  привлекает,  излишний порЯдок только
вредит.  Ќачнешь  наводить порЯдок, и  навернЯка что-то  будет  безвозвратно
утрачено.  €нни   еще  не  догадывалсЯ,  что   тайны  могут   сделатьсЯ  еще
таинственнее, если  обдумывать  их точно и  методически. …му было  хорошо  и
уютно  в своей сентиментальной неразберихе. —тобы составить ее карту,  нужно
было  стать  взрослым,  но  тогда  ты  и  сам  заодно  раз навсегда  получал
определение, а значит, уже чуточку умирал.
     - џ имею в виду не христианский экзистенциализм, а атеистический.
     ‘тупай кататьсЯ на  лыжах!  Њчись  вниз  по  склону, вдогонку  за своим
исчезнувшим  Ѓогом. ‘иди на горной вершине. Ќаблюдай, нет ли где пожара. €ди
отсюда! “бирайсЯ прочь!
     -  Ќа  мой  взглЯд,  это  все  же  несколько   чересчур.  ЌравственнаЯ,
гуманистическаЯ сторона  мне не нравитсЯ.  ‘ таких позиций человек  выглЯдит
довольно-таки жалким, вроде клоуна, который ощупью  мечетсЯ в потемках, ищет
выход. ќто не по мне. †есткости маловато. Џонимаешь?
     €нни кивнул. ‘лова  были  ему  понЯтны. ЉлочьЯ тумана, неуловимые,  как
блики света плЯшущие в вышине  среди деревьев.  €нтересно,  сколько же всего
оттенков у зеленого?
     - Љогда ‘артр говорит,  что человек 6pошен в мир, одинок, а Ѓога  нет и
мы в ответе за то, какие мы есть и что делаем, тогда Я скажу „Ђ.
     “твердительное слово  гулко раскатилось  по  лесу.  Џес навострил  уши.
ќтому человеку не с кем поговорить, подумал €нни.

     - Ќо когда он затем  просит  менЯ  быть  ответе  еще и за весь  мир, за
других,  Я говорю Ќ…’! ‘  какой стати мне за  них  отвечать.  "‚ыбираЯ себЯ,
человек выбирает все человечество". „а почему? ЊенЯ  никто не просил. ‘ этой
чернью, которую Я вижу вокруг, у менЯ нет ничего общего. џ доживу отпущенный
мне срок, потому что так надо, деватьсЯ некуда.
     €,  словно  вознамерившись  прЯмо  сейчас  и  начать,  он  стремительно
повернулсЯ и исчез в лесу. Џес уже был где-то впереди.

        6

     Ћн  что же, все-таки начал думать? Џохоже, штука Явно заразнаЯ. Џока ты
сам ничего  не  делал,  твою жизнь определЯли  люди  и  вещи,  которые в ней
поЯвлЯлись.  €х присутствие обусловливало  вЯлый  поток  событий, которые ты
впоследствии будешь  тащить за собой,  покойных  отцов,  иностранок-матерей,
интернаты,  опекунов, а  теперь  вот  тетку и чемпиона  по  лыжам.  ‘  неким
удовлетворением  €нни  подумал,  что все  опЯть  вышло  само собой,  без его
участиЯ. Ќо как же  тогда получалось,  что сам он вроде бы ничего не делал и
до  нынешнего днЯ  все его  попросту постигало, а притом жизнь казалась  ему
такой долгой? Ћн существовал уже тысЯчи лет, а если станет изучать зоологию,
то  окажетсЯ, что многие миллионы. ‘тоит ли удивлЯтьсЯ, с таким-то  прошлым,
что не  сумел  упомнить  все,  но, с другой  стороны, удивительно и  то, что
именно  тебе  запомнилось, а  еще  удивительнее паритет запомнившегосЯ, ведь
известие  о  смерти  отца  находилось  на одной  строке  со  всеми  прочими,
присоединенными событиЯми вроде thalassa, thalassa (15), распЯтиЯ  на кресте
и поджога рейхстага. ‚ конце концов все это было тобой, потому что, хотЯ сам
ты и не  участвовал в  этих  событиЯх, они  тем не  менее  вплетались в твою
жизнь,  - в конце-то  концов, если разобратьсЯ, именно тело хранило длЯ тебЯ
подобные вещи. „иковинные химические процессы в мозгу создавали все условиЯ,
чтобы ты  помнил о  палеозое, который не  важно  как, но  стал частью твоего
опыта, а значит, и  ты сам вступил  в  свЯзь с невообразимо далекой эпохой и
благодарЯ  тому  же  таинственному  механизму   будешь  ей  принадлежать  до
смертного  часа. ЃлагодарЯ  этому твоЯ  жизнь  беспредельно расширилась, что
правда, то правда. Ћн вдруг почувствовал себЯ ужасно старым.
     ‚  молчании человека, минуту  назад  так  много  говорившего,  сквозила
нарочитость. Ћн что же, взвесил его и счел слишком легким?
     ‹ес поредел, посветлело, стволы расступились, и  за последней  нечастой
порослью €нни увидел высокий  светЯщийсЯ  щит, к которому они и направились;
лиловаЯ вересковаЯ лужайка была  облита призрачным туманным  сиЯнием, отчего
все вокруг казалось совершенно пустым и недвижным.
     €нни  захотелось  немного  постоЯть  здесь,  а  еще  лучше  - полежать,
уткнувшись лицом в острые, шершавые стебли,  а телом - в землю, как он часто
делал,  бываЯ один,  ведь  ему  мнилось, что так он мало-помалу смешаетсЯ  с
землей,   по-настоЯщему  проникнет  <i>в</i>   нее,   коленками,  грудной  клеткой,
подбородком, всем, что в  нем  было жесткого и костлЯвого, и будет лежать не
как кот на подушке, нет, а как полузанесенный песком корабельный остов, - но
на прогулке  с Ђрнолдом ’аадсом длЯ такого любовного общениЯ не было  места.
€нни  не сомневалсЯ,  что, замедли  он шаг, его имЯ прогремит над  зарослЯми
вереска точно так же, как кличка собаки.
     €ли ’аадс успел  забыть о нем? Ћн не поднимал головы, не оборачивалсЯ и
навернЯка мог  бы проделать  эту дорогу даже с  закрытыми глазами, в  том же
механическом ритме. ‡аводной солдатик на марше.  Љогда они вернулись к дому,
пробило семь.

        7

     Љак €нни узнал в тот день, в жизни Ђрнолда ’аадса времЯ было отцом всех
вещей.  Ћн  поделил   пустую,  опасную  плоскость  днЯ  на  множество  точно
отмеренных отрезков, и пограничные столбики в начале и в конце этих отрезков
с  неумолимой  суровостью определЯли его  день.  Ѓудь €нни  постарше, он  бы
навернЯка понЯл, что  страх, властвовавший Ђрнолдом ’аадсом, пожелал взимать
свою  десЯтину  в  часах  -  часах,  или  получасах,  или  четвертЯх   часа,
произвольно  установленных точках преломлениЯ среди  незримой стихии, сквозь
которую мы  бредем  всю нашу жизнь. Љазалось,  будто  человек  уговорилсЯ  в
безбрежной пустыне с  определенными песчинками и объЯвил: только здесь можно
есть,  а здесь - читать; и каждаЯ из  таких  песчинок с непреоборимой  силой
звала к  исполнению  соответствующей деЯтельности,  а  десЯтью  миллиметрами
дальше  уже  царствовал рок.  ѓость,  пришедший  на десЯть минут  раньше или
позже,  становилсЯ  помехой,  маниакальнаЯ секунднаЯ стрелка  переворачивала
первую страницу, извлекала первую  ноту  из фортепиано  или, как  сейчас,  с
последним, седьмым ударом водружала на плиту кастрюльку гулЯша.
     -  ѓотовлю Я раз в неделю, -  сообщил Ђрнолд ’аадс, - обычно что-нибудь
тушеное. ‘уп. ђовно столько, чтобы мне хватило семь раз пообедать, плюс одну
порцию длЯ гостЯ. …сли никто не приходит, она достаетсЯ Ђтосу.
     €нни  с удовлетворением воспринЯл, что собачьЯ порциЯ достанетсЯ ему, -
он недолюбливал собак, особенно когда они жили в  таком удушливом симбиозе с
хозЯевами. Џробило четверть восьмого - и они сели за стол.
     - …сли на той неделе мы поедем  к твоей тетке ’ерезе, - сказал ’аадс, -
ты попадешь в настоЯщую психушку. ‚интропы в большинстве и так с придурью, а
уж как приспичит женитьсЯ либо замуж, вообще черт-те что творЯт. ‘амое милое
дело длЯ  них - найти  совершенно нормального  человека и в  кратчайший срок
сделать из него психа  или, наоборот,  выискать такого, над  кем и трудитьсЯ
незачем,  поскольку у  него  уже  плохо с головкой. Љогда Я  дал твоей  тете
отставку, она  выскочила замуж  за полного дебила,  с  деньгами,  конечно, а
поэтому,  ты  сам мог  заметить, очень несчастна.  Ќевротичка высший сорт, Я
рад,  что  не  угодил  к  ней  в лапы.  ђаньше  она  была  красавица,  очень
привлекательнаЯ, хотЯ и с  собственническими замашками, которые менЯ пугали.
‘казать  по правде, всЯ ваша семейка  менЯ  пугала. “ них два порока: они не
признают  никаких рамок  и наотрез  отказываютсЯ  страдать. џ имею  в  виду,
отгораживаютсЯ от всего, что попахивает неприЯтностЯми, закрывают глаза.  €м
знакома  сентиментальность,  но не лоЯльность.  —уть какие  трудности  -  их
словно ветром  сдувает. ’воЯ тетка до смерти рада была  ссадить тебЯ у моего
порога, но  со  старым нотариусом лучше  бы таких  номеров  не  проделывать.
Џерво-наперво надо хорошенько все разузнать. ‡ачем Я в это  ввЯзалсЯ, одному
Ѓогу известно,  может, назло, но, по-моему, у тебЯ есть  талант, хоть Я и не
знаю какой.
     …л ’аадс точно  так  же, как ходил, быстро,  механически,  -  не ел,  а
заправлЯлсЯ. …сли  он, думал €нни, по какой-то причине отвернетсЯ в сторону,
рука, управлЯемаЯ иными инстанциЯми,  неизбежно  ткнет вилкой  ему  в  щеку.
Џолвосьмого - убрать со стола, поставить  кофе.  Ѓез четверти восемь - кофе,
"моЯ четвертаЯ сигарета, пЯтую Я курю перед сном".
     ’Яжелый запах "Ѓлэк бьюти" плыл по комнате.
     - Љаково это - не иметь отца? - спросил Ђрнолд ’аадс.
     ќтот человек задавал только такие вопросы, на которые не было ответа. €
€нни не  ответил. Ќе  иметь отца  означало -  чего-то не иметь. —то еще  тут
скажешь?
     - ’ы когда-нибудь тосковал по нему?
     - Ќет.
     - Ђ знал его?
     - „о десЯти лет.
     - Џомнишь о нем что-нибудь?
     €нни задумалсЯ  об отце,  но,  так  как,  пожалуй,  впервые  делал  это
сознательно, оказалсЯ в затруднении. “ходЯ,  отец говорил "привет!", однажды
поколотил мать при нем и, насколько €нни понЯл, еще раз в его  отсутствие. Ђ
как-то ночью, разбуженный  сиреной  воздушной тревоги,  он в панике  побежал
вниз  и  застал  отца на кушетке, с  нЯнькой, в  весьма  неудобной (судЯ  по
позднейшей реконструкции)  позе. Ќимало не  смутившись,  отец  отослал  €нни
обратно в детскую. ‚последствии он женилсЯ на этой девице, мать €нни исчезла
в результате одной из тех загадочных интриг, какими  взрослые заставлЯют мир
плЯсать под их дудку; €нни осталсЯ с отцом и мачехой, но в голодную зиму его
отправили  к матери, котораЯ теперь  жила где-то в ѓелдерланде. ‚  конце той
зимы  отец погиб при бомбежке. ќто известие наполнило €нни гордостью. ’еперь
он вправду имел касательство к войне.
     Ќа отцовской могиле он ни разу  не побывал, а  когда впервые  проЯвил к
ней интерес, от нее уже и  следа не осталось. ‘рыли, сказал кто-то, сровнЯли
с землей; так ему и  запомнилось:  отца  сровнЯли с  землей.  Ќа  желтоватых
военных фотографиЯх  он  видел  лысеющего мужчину с  резкими  чертами  лица,
этакого мрачного клирика позднего средневековьЯ,  хотЯ, по рассказам матери,
он плЯсал в кафе на столах под цыганскую музыку. ‚от и все, что он помнил об
отце,  и вывод  отсюда  следовал только  один:  отец был  самый  натуральный
мертвец.
     - џ мало что помню.
     € опЯть ’аадс, на сей раз под личиной наставника:
     -  ‘артр  говорит:  если  у  человека  нет  отца,  то  он  избавлен  от
необходимости тащить  за собой сверх-Я. Ќет  отца  на горбу -  нет  в  жизни
принудительно направлЯющих факторов. Ќет ничего такого,  что вызывает бунт и
ненависть или с чего можно взЯть пример.
     Ђ Я об этом знать не знаю, подумал €нни. …сли это означает, что он один
на свете, тогда все  правильно. Ћн и  сам так  считал и был вполне  доволен.
„ругих   людей,  вроде  вот   этого,  нужно   держать   на   расстоЯнии.   €
разглагольствовать  о  его  персоне  им  не  мешало бы  поменьше.  Џока  они
толковали  о  себе или  о его семействе,  где он  никого не  знал, все  было
превосходно. „важды его исключали из интерната, потому что он "не вписывалсЯ
в  коллектив", "не участвовал в работе", "плохо влиЯл на других учащихсЯ". Ђ
лучше сказать,  они  его  ненавидели. Џодкладывали  ему  под подушку молитвы
ненависти ("кислый  лимон, молись за нас"), но,  как ни  странно, его это не
задевало, мальчишки были другие,  в  дни посещений их окружала роднЯ, отцы в
коричневых  костюмах,  матери  в  цветастых  платьЯх,  он  не  имел  с  ними
совершенно ничего общего, так же как  и с этим человеком, который  ненароком
забрел  в  его  жизнь.  Ћн  не  подпускал  их  к себе, вот  в чем дело,  все
происходило словно в кино: он сидел в зале и с интересом следил за развитием
сюжета, еще бы - актер-то какой! - но участвовать по-настоЯщему не мог, даже
испытываЯ симпатию к актеру, оставалсЯ зрителем. Љогда не говоришь ни слова,
истории приходЯт сами собой.
     € ведь правда приходЯт. ‚от и сейчас тоже.
     ‚  тихой  комнате  речитативом  разворачивалась  историЯ  его  семьи  -
евангелие от  Ђрнолда  ’аадса.  ‹егкости  арии в разгромном повествовании не
было  и  в  помине. „лЯ вЯщего  впечатлениЯ безымЯнный  композитор мастерски
использовал глубокие, идущие из бездны обреченности и скорби собачьи вздохи,
ибо всЯкий раз, точно в коротком перерыве после описаниЯ  очередной придури,
сумасбродств; или мерзости какого-нибудь ‚интропа пес обладавший  прекрасным
чувством  времени  непременно  вздыхал,  шумно выпускаЯ  воздух из подземных
лабиринтов, с которыми навернЯка был свЯзан.
     Ћни что,  заранее репетируют? -  думал  €нни. ‘обачий век не  больно-то
долог, a при одной  гостевой порции гулЯша в  неделю здесь Явно  не  ожидали
большого  количества  визитеров.  ЌапрашивалсЯ  единственный  ответ  - такие
доклады, проповеди,  декламации  происходили  и  в  одиночестве, причем  пес
обеспечивал  генерал-бас,  акценты и  выразительность.  ‚оздух,  <i>air</i>  -  это
гениальное животное  научилось  окрашивать  тревогой  и  одобрением незримый
воздушный поток, что окружает  нас и отчасти струитсЯ сквозь  нас, улавливай
ноты рока  и  враждебности, не даваЯ  им повисать в остальном,  безразличном
воздухе  добычей  губительного  маЯтника  стенных  часов,  но  в  виртуозном
единении с одноглазым хозЯином наполнЯЯ их отзвуком только что сказанного, в
котором  угадывалось   и   легкое,  а  то   и  болезненное   подхлестывание,
заставлЯвшее солиста держать достигнутое напрЯжение.

        8

     ЌапрЯжение, как €нни предстоит узнать, -  сила отрицательнаЯ.  ЏонЯл он
все это не в  первый вечер, но тот первый  вечер положил начало его дружбе с
Ђрнолдом  ’аадсом. Ћдна из особенностей его натуры (€нни и об  этом тогда не
подозревал,  ведь, что  бы  он там  ни  думал, он попросту еще слишком  мало
прожил) заключалась в том, что людей,  которым довелось однажды привлечь его
внимание, он  от  себЯ уже  не отпускал. ‘плошь и  рЯдом это  были те,  кого
окружающие, то бишь обычный  народ, звали "чудиками"  и совершенно  не могли
увЯзать с саркастическим,  светским обликом самого €нни. "ѓлЯньте, очередной
€ннин экспонат со свалки, из дурдома,  из особой коллекции, из преисподней".
"‘ кем это  Я видел  тебЯ на  днЯх в ‘хипхоле?! (16)" "Љак  ты можешь  целый
вечер сидеть с таким субъектом?" "’ы что, встречаешьсЯ с этой девицей?"
     Ќо это все было позднее.
     ‘ейчас  мы имеем дело  с Ђрнолдом  ’аадсом, человеком, который не сумел
наладить  отношениЯ  с миром и  потому громогласно  и резко  от  этого  мира
отрекалсЯ,  словно  был его властелином.  Ѓудь  сей вестник  отрицаниЯ пЯтым
евангелистом, символом его должно бы сделать чайку, одинокую серую фигуру на
скале, прорисованную на  более темном фоне зловещего неба. €нни видел чаек в
фильмах о природе, телеобъектив подсматривал за ними  с близкого расстоЯниЯ,
и  казалось,  они совсем  рЯдом.  Џтицы  внезапно разевали  клюв,  испускали
пронзительный  вопль  Ярости  и предостережениЯ,  несколькими мощными махами
крыльев взмывали в вышину и, по-прежнему одиноко,  плыли  прочь на незримом,
легонько зыблющемсЯ воздушном потоке. €  опЯть слышалсЯ крик, снова и снова,
словно что-то распарывалось, с треском рвалось.
     Џробили часы. —еловек и пес встали.
     - џ провожу тебЯ на автобус, - сказал Ђрнолд ’аадс.
     ‚  передней  он  извлек  из стойки  деревЯнный  предмет вроде  зонтика,
обтЯнутого блестЯщим пергаментом.
     - ќто  паронг, - поЯснил  он, и в самом деле, как  только они вышли  на
улицу,  по  натЯнутой  поверхности  жестко,  отрывисто  застучи  дождь.  ‚се
правильно. агаЯ  к калитке, €нни оглЯнулсЯ  на дом  и  еще  сильнее, чем  в
комнате,  ощутил фанатичное одиночество, которому обрек себЯ этот человек. “
страданиЯ множество форм, и, хотЯ €нни, восстанавливаЯ позднее в памЯти этот
день,  навернЯка  уже  порЯдком  настрадалсЯ,  все ж  таки  удивительно, что
человеку его возраста  etat cru (ЉвинтэссенциЯ (фрю.)) страданиЯ открылась в
ту  минуту столь Ярко  и отчетливо.  ‘традание не  как случайность,  но  как
добровольнаЯ, не подлежащаЯ отмене кара. Ќе подлежащаЯ отмене, ибо другие не
имели  к  ней  касательства, ибо этот человек, так  пружинисто  и  спортивно
шагавший рЯдом, точно атлет, у которого  мировой рекорд, считай,  в кармане,
страдал  Явно  от  себЯ  самого,  в  себе самом.  €нни  тогда  не  умел  еще
сформулировать  свое впечатление, но понимал, что здесь пахнет смертью, а из
этого царства уже не вернешьсЯ,  стоит лишь туда забрести - по несчастью или
просто по недосмотру.

        9

     €нни облегченно вздохнул, когда  автобус,  точно по расписанию, отъехал
от остановки.
     Ђрнолд  ’аадс и  его пес уже успели  исчезнуть в ночи, в дожде, в лесу.
Ђвтобус, поезд, долгий пеший путь по улицам •илверсума, где в садах,  словно
мрачные  глыбы надгробий,  темнели  особнЯки. ’еплые,  тЯжелые запахи цветов
после дождЯ и среди всей этой сладости  - незнакомый  привкус расставаниЯ. ‘
чем именно, он еще не ведал, но расставаниЯ не избежать, это было Ясно.
     Ђрнолд ’аадс  ему той ночью  не приснилсЯ, потому что спать он не  мог.
•отЯ видение, которого он сподобилсЯ  и в котором фигурировал ’аадс,  больше
всего походило на сон. •озЯин  дома  вновь сидел напротив него,  как сидел в
тот вечер наЯву. Ѓесспорно, человек был тот самый, что несколько часов назад
провожал  его  к автобусу,  - с двойной кожей, одноглазый,  ЯвившийсЯ в  его
жизни как перст судьбы. ‘о словом "ЯвлЯтьсЯ" €нни всегда свЯзывал то, особое
значение, какое католики вкладывают в, него со времен ”атимы и ‹урда (17). €
несомненно,  Ђрнолд ’аадс был скорее Явлением, нежели  чем-то  еще, вдобавок
Явлением сидЯщим,  хотЯ  в  случаЯх с  Ѓогоматерью  о подобных  вариантах не
упоминалось.  Џрочие атрибуты были на месте: приглушенный свет лампы окружал
измученное  лицо  стойким  нимбом  электрифицированной   свЯтости.  Џожалуй,
единственный  диссонанс заключалсЯ  в  том,  что свЯтость упорно  не  желала
сообщатьсЯ самому лицу - обилие контрастов прЯмо-таки  отталкивало спокойную
безмЯтежность.  ќтот  свЯтой  был разломлен надвое и успел изведать  столько
страданий,  что поистине мог бы купатьсЯ в неземном сиЯнии,  но на  лице его
запечатлели  свой  след столь  многие, и  более мрачные миры, что  возникало
подозрение, не имеем ли мы тут дело с коварной маской дьЯвола. Њало того, на
лице  обнаружилсЯ то ли прыщ, то ли  шишка, то  ли бородавка, непонЯтно что,
просто  какое-то  вздутие, неровность  кожи, и  в небесном  свете лампы  еще
глубже проступили две глубокие, ироничные, страдальческие борозды, идущие от
крыльев носа к углам рта. Људа отчетливее, чем глаза  (ведь слепой, незрЯчий
глаз  тоже  смотрел,  наполнЯЯ  по  меньшей  мере  половину  геометрического
пространства комнаты невидимыми муками), €нни вспоминались в полузабытьи той
ночи эти  две борозды, которые, подобно  тонким веревочкам куклы-марионетки,
играли в  углах  рта  и то  вздергивали их, то  опускали,  причем совершенно
независимо друг от друга. „олгие годы €нни  будет с успехом рассказывать эту
историю, и неизменно с чувством  вины  перед покойником, которого  тем самым
предавал и который, в сущности, погиб именно от последствий этой истории.
     -  ‚ ‘калистые  горы  мне уже не вернутьсЯ,  - сказал Ђрнолд  ’аадс.  -
‘лишком стар, на работу не берут. ‚от и езжу теперь каждый год в вейцарские
Ђльпы,  в  одну из тамошних  уединенных  долин.  ’ебе  навернЯка  трудновато
представить себе такое  место,  да Я и не  скажу, где оно находитсЯ, это мой
секрет. џ снимаю заброшенную усадьбу, хозЯева живут там  только летом. ‹юди,
в том числе и эти, изнежены, набалованы. Ќе могут, да и не  хотЯт быть одни.
ђешительно отказываютсЯ бросить вызов зиме и одиночеству. ‚едь после первого
же снегопада эта  долина  полностью  отрезана  от мира.  ђазве  что на лыжах
доберешьсЯ.
     - Ђ как же с провиантом? - спросил €нни.
     -  ђаз в  две  недели  хожу  в  деревню.  Њне много не  надо. „лЯ жизни
человеку вообще  требуетсЯ очень мало, только все об этом забыли. Љак бы там
ни было, в рюкзаке много не унесешь, идти-то шесть часов.
     €нни покачал головой. есть часов!
     - Ќе представлЯю себе! ђасскажите! - попросил он.
     Ђрнолд ’аадс  зажмурил один глаз, изобразив этакий непристойный, да еще
и затЯжной, прищур.
     - ’ак! - сказал он. - Ќу-ка, стань рЯдом. -  (‚последствии €нни сделает
из  этого свою знаменитую  лыжную пантомиму.)  - ‚от мы  идем,  взбираемсЯ в
гору. „ует резкий  восточный ветер,  весьма неприЯтный.  Ђ  на спине у  тебЯ
рюкзак. ’Яжелый, с провиантом на две недели, и длЯ пса тоже. €дти еще четыре
часа. ‘мотри на менЯ.
     ѓлаз был по-прежнему зажмурен.
     - “ тебЯ сейчас оба глаза открыты. Ђ Я вижу только одним глазом. ‘лепой
сейчас  закрыт.  ’ак, теперь  зажмурь  правый  глаз. Љак ты  понимаешь,  это
искажает перспективу  и сужает нормальное  поле зрениЯ более чем на тридцать
процентов, что в таком походе небезопасно. Џопробуй.
     Љусок правой половины комнаты как ножом отрезало.
     - …сли идти слишком быстро, всегда рискуешь не заметить камень, сук или
еще какое препЯтствие.
     - € что тогда?
     Ђрнолд ’аадс опЯть сел. €нни  никак не мог себе  представить, что вновь
открытый теперь, блестЯщий глаз на самом  деле был дырой, котораЯ  коверкала
мир, и  оттого левый глаз должен был напрЯгатьсЯ вдвойне, чтобы  в снегу или
на льду уберечь своего владельца от опасного длЯ жизни падениЯ.
     - ’огда Я могу упасть и сломать ногу. ’еоретически, но могу.
     ‚осточный  ветер  бушевал  в  комнате. Џолуденное солнце,  вспыхиваЯ на
глетчере, слепило его единственный глаз.  Ќи домов,  ни людей. Њир,  от веку
неизменный, нетронутый. € в  беспредельной белизне - маленькаЯ фигурка, лыжи
торчат  крест-накрест,  словно  первые   полешки  лагерного   костра.   Ќога
неестественно вывернута, как у куклы.
     - € что вы тогда будете делать? ‡амерзнет, конечно, подумал €нни, но  в
ответ услышал нечто совершенно неожиданное:
     -  ’огда Я подам  альпийский  сигнал бедствиЯ. -  € хозЯин  без всЯкого
предупреждениЯ  гаркнул  "HILFE!"  (Ќа  помощь!   (нем.)),  взмахнул  рукой,
устанавливаЯ в комнате  ту  же зловещую тишину, что и  где-то там, в роковой
долине, затем молча, нос открытым ртом  сосчитал до  трех  и  опЯть  крикнул
"HILFE!", раз-два-три, "HILFE!". ‹ицо его  побагровело, казалось, чудовищнаЯ
сила этого крика вот-вот выдавит стеклЯнный глаз из орбиты.
     €нни  смотрел на искаженную,  взывающую  о помощи  карнавальную  маску.
Ќикогда еще ему не приходилось видеть столь беззащитного лица. Ћн чувствовал
стыд   и  жалость  -  стыд  какой  всегда  будет   испытывать  от   излишней
откровенности других, и жалость к человеку, который уже долгие годы лежал со
сломанной  ногой в  одинокой  замерзшей  долине  и  никому  не  мог об  этом
рассказать.
     - Љрикну  так  трижды, с  паузой  на три счета, а потом буду повторЯть,
пока хватит сил. ‚ горах звук разноситсЯ очень далеко.
     - Ђ если услышать некому?
     -  ’огда звук перестанет  существовать.  ’олько Я  буду слышать его.  Ђ
предназначен он не длЯ менЯ. …сли звук не достигнет незнакомцев, длЯ которых
предназначен,  он  перестанет существовать. Ђ  вскоре  и  Я  тоже  перестану
существовать. ‡амерзну, окоченею, уже не смогу кричать, умру.
     Џес, конечно,  не мог понЯть этих  слов,  но решительный тон, осененный
тенью грЯдущей  беды, не замедлил на него подействовать. Ћн встал,  тихонько
заскулил и встрЯхнулсЯ, будто сбрасываЯ что-то.
     - Љогда они пойдут искать менЯ, Ђтос уже будет мертв, - сказал ’аадс. -
€ это беспокоит менЯ больше всего.  ‘обственнаЯ моЯ  смерть - учтенный риск,
но хотелось бы найти способ уберечь Ђтоса от этого. “вы, такого способа нет.
     ‚первые €нни  слышал, чтобы кто-то  во  всех подробностЯх рассказывал о
собственной смерти, хотЯ наступит она лишь спустЯ годы.

        10

     ђоскошь,  а  не  богатство -  вот  самое подходЯщее слово  длЯ описаниЯ
интерьера большой теткиной виллы. ‘таринные двухэтажные шкафы, мЯгкие диваны
"честерфилд", картины  ѓолландской школы, великолепное ренессансное распЯтие
и слоновой кости, го словно закутали в теплое одеЯло.
     - „лЯ менЯ загадка, как  люди умудрЯютсЯ жить среди хлама  прошлого,  -
сказал  ’аадс, когда они ненадолго остались вдвоем. - ‚се облеплено клочьЯми
вчерашнего днЯ, все когда-то уже было красивым, длЯ  других. Ћт антиквариата
несет смрадом. ‘отни давно истлевших  глаз смотрели на эти  вещи.  ‚ыдержать
можно, только если ты сам изнутри тоже вроде лавки старьевщика.
     €нни  не ответил.  …сли  это  заслуживает  презрениЯ,  тогда  и  с  ним
навернЯка что-то не  в  порЯдке. …му здешнЯЯ обстановка  казалась необычайно
уютной, и  вместе с тем от  нее веЯло могуществом, а значит, обособленностью
от внешнего мира.
     - ’ереза, нынче родитсЯ буржуа,  - сказал ’аадс, когда вошла тетка, - и
ты стоишь  у  его  колыбели. ‚зглЯни, мордашка  у  твоего  нового племЯнника
чертовски  довольнаЯ.  Ћн  узнает  свою  природную  среду обитаниЯ. Ќет,  ты
посмотри,  с  какой  непринужденной  естественностью   он  прЯмо  на  глазах
становитсЯ ‚инитропом.
     Ђрнолд ’аадс обставил  свое поЯвление весьма  впечатлЯюще. Ћднако в тот
день   €нни  (даже   формулируЯ  мысленно,   он   находил,  что  звучит  это
преувеличенно) обнаружил -  причем не  на собственном  примере,  - что между
людьми может существовать  дистанциЯ, выражающаЯ столь страшную непохожесть,
что  тот,  кто  видит  ее, едва не  умирает от  печали.  ’акие вещи  знакомы
каждому, хотЯ никто не  знает их наперед.  ЏрЯмоходЯщие  особи одного  вида,
вдобавок пользующиесЯ одним и тем же Языком, чтобы объЯснить друг другу, что
их разделЯет  неодолимаЯ  пропасть.  Љофейный стол -  €нни  и это  заметил -
сервировал полный  идиот.  ’ри тарелочки, с которых надлежало есть -  "дЯдЯ"
еще не объЯвилсЯ, -  терЯлись среди бесконечного  множества  блюд с  мЯсными
деликатесами. Ѓоже  мой, во что только  не  превращают убиенных животных! Ќа
саксонском  фарфоре  с  синим  узором  целаЯ  выставка  смерти  -  копченаЯ,
отварнаЯ,  жаренаЯ,   заливнаЯ,  кроваво-краснаЯ,  в   черно-белую   клетку,
сочно-розоваЯ,   тускло-белаЯ,   с  мраморными   прожилками,   прессованнаЯ,
рубленаЯ, нарезаннаЯ ломтиками.  Ќикакому  интернату  такое  и  не  снилось.
’аадс, который  в этом доме выглЯдел  совсем  маленьким, стоЯл за отведенным
ему  стулом,  обозреваЯ  поле  битвы.   Џроникавший  сквозь  гардины  теплый
солнечный свет  золотил  белые, желтые, мЯгкие,  твердые, пронизанные  синей
плесенью сыры.
     - Љофе у  нас сервирован на брабантский манер, - провозгласила тетЯ,  с
надеждой глЯдЯ на ’аадса. ‚едь все это она выставила именно ради него. ’аадс
молчал.  …динственный  его  глаз  обшаривал  стол, беспощадно, неумолимо.  €
наконец, точно удар бича, прозвучал приговор:
     - Џослушай, ’ереза, а ветчины у тебЯ нет?
     Ћт  этого удара тетЯ пошатнулась, кровь бросилась ей в лицо.  Ќетвердой
походкой  она  вышла  в коридор, откуда  донессЯ  долгий,  глуховатый  крик,
который укатилсЯ наверх и исчез там за хлопнувшей дверью.
     -  Ѓрабантский кофейный стол,  -  удовлетворенно изрек ’аадс и  сел.  -
’ошнотворное позднебургундское кривлЯнье. Ѓогатые крестьЯне-текстильщики  до
сих пор мнЯт себЯ наследниками бургундского двора. ќто ЌидерландскаЯ ЃавариЯ
(18), парень. Љальвинисту здесь не место.
     - џ думал, вы тоже были католиком, - сказал €нни.
     -  ‚ыше ‚еликих рек (19) в Ќидерландах все кальвинисты.  Њы не любим ни
слишком обильного, ни слишком затЯжного, ни слишком дорогого.  Ђ  этим людЯм
только волю дай - до трех часов проторчишь за столом.
     ‚  дверь  тихонько постучали. ‚ошла горничнаЯ и поставила перед ’аадсом
тарелку ветчины.
     - “годно еще что-нибудь, сударь?
     „евушка была высокаЯ, тоненькаЯ, с пышной грудью  и подвижным актерским
лицом,  зеленые глаза с  трудом прЯтали  смех. €нни тотчас влюбилсЯ  в  нее.
Џозднее  (о  это  отвратительное,  глумливое  "позднее",  которое,   похоже,
распорЯжалось всем, из чего  складываетсЯ  жизненный  опыт  как  юридическаЯ
система) - позднее он так определит эти внезапные безрассудные влюбленности:
"”изическое  тут,  по  сути, ни  при чем,  от  этого  оно  разве что  скорее
приобретает отчетливость. Џросто  вдруг осознаешь,  интуитивно, мгновенно  и
твердо: она в порЯдке".
     "‚ порЯдке?"
     "„а. ‚  ладу  с собой. Ќа такую, что не в ладу  с собой,  Я нипочем  не
клюну.  Ђ втораЯ  опора  -  в конце  концов это же  конструкциЯ - то, что ты
знаешь: длЯ нее ты тоже привлекателен".
     "Ђга. € тогда, если все совпадет, если и времЯ подходЯщее и место тоже,
в вашей встрече присутствует логика".
     ‹огика - от этого слова всЯкаЯ влюбленность мигом улетучитсЯ. Ќо сейчас
речь не об этом. Џросто в том, что  ты ложилсЯ с кем-то в постель, навернЯка
была железнаЯ логика. ’ы знал, что это случитсЯ, ибо  не случитьсЯ не может.
Ћставалось  только  просветить  на сей  счет  и другого.  ‚вести  в соблазн.
“веренность в исходе событий  очень этому способствовала. “веренность, а еще
- до странности противоречивый  аргумент, что постель тут  совершенно ни при
чем, и более отчетливо это проступало, когда тебе самому случалось оказатьсЯ
в роли "другого". ѓлавное - совпало все или нет.  Ќо желание, жаркий трепет,
необычайное, отчаЯнное  ощущение,  всегда  одинаковое, то  самое,  какое  он
испытывал сейчас за столом, пока  она  шла, прЯмаЯ как стрелка, единственный
вопрос, полный восхитительных  шипЯщих,  беглый взглЯд веселых зеленых глаз,
что смеЯлись "над  потешным старикашкой  со стеклЯшкой заместо  глаза и  над
тощим  чудным парнишкой,  который так и буровит тебЯ  зенками", - вот именно
это  требовалось  прежде  всего.  ‹ишь  потом  приходил  "контроль",  миссиЯ
почтительного  служениЯ  женщине. ЏриЯтели  объЯвлЯли  €нни  безумцем, когда
подобные  истории снова  и снова гнали его на  другой конец мира, заставлЯли
следовать некой линии, некой идее, на  которую кто-то однажды ненароком  его
навел и которую любой ценой надо было проверить. ‚правду ли все так или нет?
‚правду ли там, возле этого "другого", есть возможность  жить именно так, и,
если он  эту возможность  выберет, она  сбудетсЯ?  ‚от  в чем дело. Ћтыскать
именно это - вот миссиЯ любви, но не объЯснишь!
     "Ђ если в конце концов ничего не выходит?
     „а-а, Ясно одно: никто тут ничегошеньки не понимал, кроме самих женщин.
Ђ тогда все выходило.

        11

     ’етЯ больше не поЯвилась,  а беспощадные часы ’аадса действовали и тут.
Њежду тремЯ  и четырьмЯ ему непременно полагалось вздремнуть - где  бы он ни
был,  хоть на  Ќовой ‡емле. €нни бесцельно  бродил по  дому и  после  долгих
колебаний все-таки открыл кухонную дверь.
     ‘лужанка сидела за большим столом, чистила серебро.
     - Џривет, - сказал €нни.
     „евушка не  ответила,  но засмеЯлась, надо надеЯтьсЯ,  просто так, а не
над ним.
     - Љак тебЯ звать-то? - спросила она.
     - €нни.
     Ћна прыснула. ѓруди  затрЯслись, а он совсем  изнемог от  желаниЯ. ‘тал
рЯдом, положил руку на ее волосы.
     Ћна  хихикнула, но сидела  спокойно, а  потом  вдруг  схватила  большую
начищенную ложку и протЯнула  ему,  выпуклой стороной  вперед.  ‚се,  что он
ненавидел в своем лице, вдвое увеличилось, растЯнулось, проступило Ярче.
     - ЊенЯ Џетрой звать, - сказала она.
     Ќа этой скале, на этой  гладкой, округлой скале, думал €нни позднее, он
воздвиг свой храм. ‚едь нет  ни малейшего сомнениЯ, что в  этот день женщины
стали  его  религией, центром,  сутью всего, огромной  осью,  вокруг которой
вращалсЯ весь мир.
     - Ђ знак у тебЯ какой?
     - ‹ев. - € прежде, чем она успела что-то сказать, он  поспешно добавил:
- ЊоЯ  цифра - один, металл - золото, звезда - ‘олнце. Ђ призвание  - король
или банкир.
     - Ћй-ой! - Ћна положила его руку на стол, к серебру.  -  •очешь, покажу
тебе ѓойрле?
     ‚ шуме и суете субботнего полуднЯ они шли по деревне. ‚се здоровались с
нею и с любопытством косились на него.
     - Људа мы идем?
     - ‚ лес. ’олько ты тете своей не скажешь, ладно?
     ‚ лесу было прохладно и тихо. Ћни одновременно  потЯнулись друг к другу
и,  взЯвшись  за  руки,  пошли  дальше  под  сенью  высоких деревьев.  ’акой
естественной  простоты  не будет  больше  никогда.  ‹иства, деревьЯ,  высоко
поднЯтые занавеси таинственного света в полумраке -  все было с ними заодно.
Ћни  легли, и он целовал  ее  грудь, ее волосы, а она прижимала его  к себе,
крепко-крепко, и ласкала его затылок. ѓолос девушки совсем  близко, у самого
€ннина лица, рассказывал историю ее жизни. ђодители  еще живы,  она окончила
школу домоводства, у  нее восемь братишек и сестренок, но на фабрику  она не
пошла,  предпочла работать  у его тети, а жених у нее служит  добровольцем в
Љорее, через  две недели  он приезжает, и тогда  они  поженЯтсЯ.  Џотом  она
повернулась - не  девушка,  а  облако  беспредельной нежности. €нни  не  мог
видеть, что она делает, но почувствовал на животе прохладу пальцев, а  после
прохладу  губ  вперемежку  с  легкими,  теплыми  прикосновениЯми  Языка.  Ћн
приподнЯл  голову, чтобы посмотреть на  нее.  Ћна полулежала на нем. ‹ица не
видно, только  густые темные волосы. ЏраваЯ  рука,  та  самаЯ, что час назад
поставила  перед  Ђрнолдом  ’аадсом  тарелку с ветчиной, вцепилась  в мох  и
тихонько  шуршащие  мертвые  листьЯ  бука.  €  впервые  его захлестнула бурЯ
чувств,  кипевшаЯ  любовью,  желанием,  душевным волнением, - бурЯ,  которой
отныне он  будет искать всегда. ѓолова девушки легонько двигалась. Ћна будто
пила из него, как из источника, а затем все чувства, все мысли исчезли, €нни
видел только черные волосы и сильную руку во мху, совершенно обособленную, -
а  мгновенье спустЯ излил себЯ  ей в рот, и внезапно куснул ее, и,  как  она
потом сказала, "сделал больно".
     Ќекоторое времЯ они лежали рЯдом. ‡атем девушка  поднЯла голову и,  все
так  же  опираЯсь  на руку,  чуть повернулась, чтобы  видеть  его. ‚ зеленых
глазах  еще  поблескивала  насмешка,  но  смешаннаЯ  теперь с  торжеством  и
нежностью. Ћна  улыбнулась, приоткрыла рот - он  увидел  у нее на Языке свое
белое семЯ,  - потом  широко распахнула  глаза, как  девчонка,  изображающаЯ
кинозвезду,  и  сглотнула.  Џотом   повернулась  еще,  накрыла   его  собой,
поцеловала в губы и сказала:
     - Ќу, пошли.
     Ќа  обратном  пути оба молчали.  ‚озле  первых  деревенских  домов  она
попросила, чтобы он немного задержалсЯ и пришел домой  после нее. ЏрислонЯсь
к ограде, он провожал девушку  взглЯдом: она медленно и  плавно шла прочь от
него и ни разу не оглЯнулась. Љогда он вернулсЯ, ее нигде не было видно.

        12

     Ћбед оказалсЯ катастрофой еще похуже ленча.  „ЯдЯ,  который до  тех пор
существовал  лишь  в  виде имени, теперь облексЯ плотью и восседал  во главе
стола,   вдрызг  пьЯный.  ’аадс   неодобрительно  поглЯдывал  на   множество
хрустальных  бокалов  возле  своей   тарелки,  а   тетЯ  пребывала  в  таком
возбуждении,  что  у €нни  мелькнула мысль: этого  вечера  ей не  выдержать.
—етвертого  сотрапезника  дЯдЯ  именовал "досточтимый  дЯдюшка".  Ћн  был  в
фиолетовой пелерине, в  сутане с  фиолетовыми пуговицами и  в фиолетовой  же
камилавке. Њонсеньор ’еррюве, тайный папский камергер, сказала тетЯ, но €нни
толком не  представлЯл себе,  что это такое. ‹ицо  у  прелата было  длинное,
необычайно  белое, с глазами мутного, илистого цвета. Ћн профессорствовал  в
римском институте богословиЯ. ‚о времЯ обеденной молитвы,  которую монсеньор
’еррюве прочитал  медленно и картаво, €нни обратил  внимание, что на ’аадса,
не  осенившего  себЯ  крестным  знамением,  он  смотрел  как  на  диковинную
рептилию.
     ‘начала подали холодный телЯчий Язык под зеленым соусом. ’етЯ позвонила
в  колокольчик.  “ €нни забилось  сердце. ‚ошла горничнаЯ. Џоходка ее чем-то
напоминала танец,  и €нни заметил, что свЯщенник глаз с нее не сводит. Љогда
она  наклонилась,  разливаЯ  по  бокалам вино,  оба увидели начало ее груди.
‚зглЯды их встретились, и свЯщенник тотчас потупилсЯ. €нни надеЯлсЯ, что она
посмотрит  на него, что  вот  сейчас зеленый луч ее взора скользнет по нему,
как  подтверждение  случившегосЯ  днем,  когда он,  и никто  другой,  ласкал
укрытую теперь грудь, на  которую илистые глаза пЯлились с  такой жадностью.
Ќо  ничего не  произошло. …му она  налила  вина  в последнюю очередь, та  же
маленькаЯ  сильнаЯ  рука  крепко  держала бутылку  "Њерсо".  ‡олотистое вино
струилось в бокал.
     - ‡а нашего вновь обретенного племЯнничка, - провозгласил дЯдЯ.
     Ћни  поднЯли бокалы и  выпили, страннаЯ компаниЯ  плотных призраков,  с
которыми у него вдруг обнаружилась какаЯ-то свЯзь.
     -  ‚ы  покинули  лоно  католической церкви,  господин ’аадс? -  спросил
камергер.
     Ђрнолд ’аадс пристально посмотрел на него и в конце концов изрек:
     - ‹учше  нам  не заводить  дискуссии. ’о,  что  Я имею сказать по этому
поводу, оскорбит ваши уши.
     - Њои уши всего лишь уши человека. Ќо вы можете оскорбить уши ѓоспода.
     ’аадс не ответил. €нни  попыталсЯ вообразить себе уши ѓоспода.  Љто его
знает, может, Ѓог  и  вправду  всего  лишь  ухо, исполинское мраморное  ухо,
парЯщее в  пространстве. Ќо Ѓога нет. ‚от папа точно  есть, и  этот  чудной,
похожий на птицу господин - его тайный камергер.  ‹юбопытно бы выЯснить, что
это  такое.  Ќо раз он  сам по  себе тайный, врЯд  ли кто-нибудь  это знает.
Ќаверно,  он  возглавлЯет  тайную  камеру.  ’айную  палату в  ‚атикане,  где
обретаетсЯ тоже смахивающий на птицу Џий XII,  к которому вхож этот человек,
- белаЯ  цаплЯ и  сераЯ ворона.  —то они там обсуждают? ’аинственно шепчутсЯ
по-итальЯнски, но о чем? Ђ может, он духовник  папы. Ќо разве  папа способен
согрешить?   €нни   вспомнились   собственные  высиживаниЯ  в  кислой   вони
бесконечных  исповедален, перешептываниЯ, нечистый мужской запах, в  котором
плавали  слова "безнравственность", "раскаЯние", "прощение",  и  собственный
голос  в  тошнотворной конфиденциальности деревЯнной клетки  - "один  или  с
другими", "шестаЯ заповедь", "покаЯние".
     - Џростите мое любопытство, господин ’аадс.
     €нни увидел, как единственный глаз лыжного чемпиона прищурилсЯ.
     - џ вам все прощаю, - ответил ’аадс, - но даже если б Я веровал в Ѓога,
Я бы все  равно вышел из  вашей церкви. Ћт того, что основано на страдании и
смерти, ждать добра не приходитсЯ.
     - ‚ы имеете в виду искупительную жертву ‘ына ЃожиЯ?
     - Љоммунисты  так  и норовЯт взЯть нас  в осаду, - изрек дЯдЯ.  -  Љоли
придут, первым делом за нас примутсЯ.
     Ђрнолд ’аадс задумалсЯ.
     - Њонсеньор, - сказал он, сделав после "мон" паузу, отчего полнаЯ  сила
титула на миг словно бы  ореолом окутала фигуру прелата, - Ѓога нет, а стало
быть,  нет  и  сына.  ‚се  религии  -  превратный ответ  на  один  и тот  же
первозданный вопрос: зачем мы на земле?
     -  Њы на земле затем, чтобы служить ѓосподу  и таким образом попасть на
небеса, - объЯвил дЯдЯ, словно его кто-то включил нажатием кнопки.
     ЏышнаЯ  грудь  снова  поЯвилась  в  комнате,  подала  бульон,  налила в
маленькие рюмочки серсиаль.
     -  Љак Я  понимаю, вы - профессор  богословиЯ,  - продолжал  ’аадс, - а
стало быть,  разговор  у  нас  совершенно  дет