ский.  ‚ы  просто  переполнены
догматизмом, схоластикой, вам  известны и доказательства существованиЯ Ѓога,
и аргументы в пользу  обратного, вы целую  систему выстроили на  устрашающем
символе  креста,  ваша  религиЯ  до  сих  пор  живет  этим  садомазохистским
действом, которое,  скорей всего,  одно только  и совершилось по-настоЯщему.
ЃлагодарЯ   милитаристской   структуре  ђимской   империи   эти   диковинные
измышлениЯ,  смесь Языческого  идолопоклонства  и  благих  Ќамерений, обрели
возможность существованиЯ, западный экспансионизм и  колониализм  обеспечили
им широкое распространение, а –ерковь, которую вы  вдобавок зовете  матерью,
не раз была убийцей, нередко палачом и всегда тираном.
     - Ђ у вас есть ответ получше?
     - Ќет у менЯ ответа.
     - —то вы думаете о мистиках?
     - Њистика  вообще не имеет отношениЯ  к религиЯм. “ официальных церквей
мистики, пожалуй, всегда были под подозрением. „лЯ  человека это  редкостнаЯ
возможность уйти в себЯ. …сли когда-нибудь все религии исчезнут, мистики так
или иначе останутсЯ. Њистика - способность души, а не системы. ‚ам приходило
в голову, что Ќичто отнюдь не мистическое понЯтие?
     - ‡начит, вы верите в Ќичто.
     ’аадс застонал.
     -  ‚  Ќичто  верить  нельзЯ.  Ќа отсутствии всего  никакой  системы  не
выстроишь.
     -  Ћтсутствие всего... - Љамергер  будто  попробовал  эти два слова  на
вкус. € неожиданно взмахнул рукой. - ќто реально, вы согласны?
     - Ќу, в общем, да.
     - ‡начит,  тут  отсутствиЯ  не наблюдаетсЯ. „опустим  теперь,  что  эта
тарелка -. мир, а стало быть, в нем тоже все на месте.
     -  ‚ один прекрасный день, - сказал ’аадс, - не будет ни  вас, ни менЯ,
ни вашей руки, ни  этой тарелки, ни бутылки "Ћт-брион",  ни всего остального
мира. „аже нашей смерти и смерти любого другого не будет, а значит, не будет
и никакой памЯти. ’огда получитсЯ, что нас вовсе  не было. ‚от что  Я имею в
виду.
     - € вы способны с этим жить.
     - Ћб этом у  нас речи не было. -  ‚первые за весь день €нни увидел, как
’аадс смеетсЯ. ‘ловно бы даже лицом посветлел. - Ћтлично живу. Ќе всегда, но
большей частью.  Љамни,  растениЯ,  звезды - все живет  с  этим. џ... э-э...
собрат всего сущего, да и вы, впрочем, тоже.
     - Џростите?
     -  € Я, и  все  мы -  собратьЯ мирозданиЯ. …сли  исходить  из того, что
человеческие  мерки  совершенно  ничего не  значат  и  что  на  деле нет  ни
большого, ни малого, то у всех у нас, людей и вещей, одна судьба. “ нас есть
начало,  есть  конец,  а  в  промежутке  мы  существуем  -  и  мироздание, и
какаЯ-нибудь герань. Њироздание просуществует несколько  дольше,  чем вы, но
эта крохотнаЯ разница, по сути, не проводит между вами настоЯщего различиЯ.
     - Ђ смерть?
     - ЏонЯтиЯ не имею, что это  такое. Ђ вы? ‚ эту самую минуту обед принЯл
весьма
     своеобразный оборот. ’етЯ разрыдалась. ’рудно сказать, слова  ли ’аадса
довели  ее  до  слез, но последствиЯ  не  заставили  себЯ ждать.  ‚  тишине,
нарушаемой  громкими  всхлипываниЯми, прогремел командирский  голос  Ђрнолда
’аадса:
     - ’ереза, не притворЯйсЯ!
     ђыданиЯ мало-помалу  сменились жалобным хныканьем, в  котором, приложив
чуточку усилий,  можно было расслышать: "никогда менЯ не  любил". Љак  бы со
стороны,  словно  находилсЯ  не за  столом, рЯдом с другими,  а висел где-то
бесконечно  высоко  и далеко  под потолком,  €нни увидел,  как вошла  Џетра,
обнЯла  тетю  за  плечи и точно слабоумного ребенка увела из  комнаты.  „ЯдЯ
тотчас   встал.  ЋгромнаЯ   фигура,  пошатываЯсь,  направилась   к   ’аадсу.
Џатрицианский  затылок  под  сединами  приобрел  кирпично-красный   оттенок.
Њонсеньор  ’еррюве тоже  поднЯлсЯ и двинулсЯ по маршруту, пролегающему между
дЯдей и ’аадсом. “дар,  предназначенный ’аадсу, со  всей силы угодил в белое
лицо прелата, но,  поскольку кулак  достиг цели слишком быстро, дЯдЯ потерЯл
равновесие. ЏродолжаЯ свой нелепый размах, он задел горку с розовым сервизом
и рухнул на пол, среди брызнувших дождем осколков стекла и фарфора.
     -  Bien fait (‡дорово (фр.)), - сказал ’аадс. ‚месте с ’еррюве, который
великолепно выдержал родственную  зуботычину,  они поднЯли дЯдю  с  ковра  и
усадили в кресло.
     ‡а столом, возле которого они теперь  сидели втроем,  стало  пустовато.
Џетра  молча,  хотЯ на ее  подвижном актерском лице читалось едва обузданное
веселье, убрала жаркое, а немного погодЯ принесла огромное блюдо с  сырами и
таинственно искрЯщийсЯ графин.
     -ѓосподин ’аадс, - сказал свЯщенник, - на этой бренной земле  мы с вами
мало в  чем  согласны,  но против этого вы навернЯка  возражать не  станете:
пусть мой племЯнник нальет нам по доброй рюмочке портвейна.
     Ћни  кивнули друг  другу и выпили.  €нни почувствовал, как в рот проник
глубокий, незнакомый вкус, соблазнительный и загадочный.
     -  Џодумать  только,  -  вновь начал  ’еррюве,  -  когда  гроздьЯ этого
винограда зрели в винограднике на жарком солнце, —емберлен еще и в Њюнхен не
ездил.
     Ќикто  не отозвалсЯ.  Џрелат  закрыл глаза, внимаЯ неслышным голосам. Ђ
когда опЯть заговорил, голос у него был другой, будто обращалсЯ он  уже не к
’аадсу  и  не  к €нни,  но  к  пастве,  котораЯ  не  иначе  как прЯталась за
травЯнисто-зеленой шелковой шторой.
     - Њое дело, а  не  ваше, учит свЯтой Љиприан  (20) - и было  это еще во
втором веке, - что благодати вне –еркви  нет. Љак  во дни Џотопа был  только
один  ковчег, на коем можно было спастись от телесной смерти, так и  в Ќовом
‡авете есть  лишь  один спасительный ковчег -  кафолическаЯ  церковь. €  ‘ам
ѓосподь наш  сказал нам: "…сли  и церкви не послушает, то да  будет он тебе,
как  Язычник  и  мытарь" (21).  Ќаша  –ерковь  свЯщенна,  ибо у  нее  свЯтой
основатель, свЯтое учение, свЯтые таинства и на все времена свЯтые члены.
     Ћн отрезал  себе кусочек свежего бри, подхватил его ножом и отправил  в
рот. €нни успел увидеть, как бело-желтаЯ сливочнаЯ масса двигаетсЯ туда-сюда
на велеречивом Языке. ’аадс снова наполнил свою рюмку, с Явным удовольствием
поднЯл ее к свету и проговорил, куда более мЯгко, чем €нни ожидал:
     - Њонсеньор, во-первых, спасибо, что вы принЯли на себЯ предназначенный
мне удар. ‚ы  стали моей другой щекой прежде, чем дело дошло до моей первой.
—ереп у вас крепкий, и умственные ваши способности Явно ущерба не потерпели,
ибо ваша мысль  следует точь-в-точь по тем  же доктринерским рельсам,  что и
всегда. Ќо вот чего вы  не понимаете, так это того,  что Я стою в стороне от
дороги.  €  тысЯчу  раз видел,  как  ваш поезд мчитсЯ мимо.  ‚ ваших глазах,
которые, по-моему,  изрЯдно страдают от  катаракты,  Я  пресловутый безвинно
заблудший.
     - Ќе безвинно, - сказал камергер, - не безвинно.  Ѓезвинны лишь те, кто
не может ведать правды.
     - …сли Я  и заблуждаюсь, то из лучших побуждений!  -  весело воскликнул
’аадс. - …сли вера есть благодать, Я ее не сподобилсЯ.
     - ѓосподь  допускает  грех невериЯ,  ибо  хочет,  чтобы мы выбрали  …го
свободно. Џолагаю, вам известно,  что Ѓог  знаменует себЯ через  зримый мир,
через  голос вашей  совести  и  через божественное откровение, и  вы  можете
сколько угодно считать себЯ собратом всего сущего - хи-хи-хи, - но тому, что
Ѓог дал в откровении, вас учит –ерковь, а вы ее член.
     - Ѓыл.
     ‘вЯщенник  издал смешок и - поперхнулсЯ,  поскольку хлебнул в этот  миг
портвейна. ‚месте  с кашлем  портвейн  брызнул  наружу, усеЯл пЯтнами  белый
дамаст. ЏродолжаЯ перхать, монсеньор ’еррюве выдавил:
     - Ѓыл! Ѓыл! Ќо мы-то вас никогда не отпустим!  ‚ы получили крещение, вы
внесены в  перечни, вы принадлежите к  –еркви. …сли мы говорим, что на свете
столько-то миллионов или  миллиард католиков, то учитываем и вас. Љрещение -
вечный знак! ‚ы - составнаЯ часть тела  •ристова. Ђ вы  толкуете о братстве!
„а что бы вы ни говорили, этого вам не отменить!
     - џ вот думаю, -  сказал ’аадс, - что, если б  кто-то взЯл на себЯ труд
расщепить нас обоих,  то бишь разрезать вдоль, и уложил наши половинки бок о
бок, разница между нами была бы весьма невелика.
     - Љак довод, пожалуй, несколько болезненно.
     -   џ  сказал:   представьте  себе.  ‚ы  всю  жизнь  много  чего   себе
представлЯли,  в  конце  концов  при  этой  казуистике тоже играют  в  самые
диковинные игры. ’ак вот, представьте себе, что половинки наших мозгов лежат
на  этом  роскошном  блюде  - вот, серебро  восемнадцатого  века,  может,  и
чересчур  роскошно длЯ нас, - не покажетсЯ ли вам в таком  случае  странным,
что ваше серое вещество было  убеждено, будто одно из  трех  лиц,  вмещавших
вашего единого Ѓога, было  его сыном, рожденным от женщины, котораЯ навсегда
осталась девственницей, но тем не менее зачала от  одного из других лиц, что
"нашло на нее" (22), как выражаетсЯ –ерковь, а в результате этого спустЯ две
тысЯчи лет вам придетсЯ ходить  в особой одежде, вполне элегантной, только с
забавной  фиолетовой  отделкой,  и  ваше  серое  вещество  будет  направлЯть
посланиЯ моему серому веществу, которое красуетсЯ на чеканном  серебре рЯдом
с вашим  -  вы только  представьте себе,  -  из чего должно с необходимостью
следовать,  что Я не вправе думать то,  что думаю, ибо когда-то  - заметьте,
без  моего  согласиЯ -  один из  ваших коллег  окропил водой  мой  родничок,
произносЯ   при  этом  магические   заклинаниЯ,  точь-в-точь   как  в  любой
каннибальской компании где-нибудь в джунглЯх.
     - Mysterium fidei, - произнес монсеньор ’еррюве.
     - „опотопное таинство. -  ’аадс встал из-за стола. - Џойду  выпущу  мою
некрещеную собаку.

        13

     „ЯдЯ храпел. €нни чувствовал, что потихоньку хмелеет.  Џрелат, вздыхаЯ,
вертел в длинных белых пальцах хрустальную рюмку.
     -  ‘корбнаЯ душа,  -  сказал он. € по лицу тенью скользнула печаль.  Ћн
взглЯнул  на  €нни.  €листые  глаза  заметно потемнели,  омраченные  пеленой
стариковской грусти. -  ’ебе навернЯка непонЯтно  это выражение  - "скорбнаЯ
душа". Њы, -  он обвел комнату  рукой,  будто вокруг стоЯла всЯ католическаЯ
церковь,  -  мы  называем  души  в  чистилище  "скорбными",  потому  что  им
приходитсЯ  много страдать, жить в  разлуке  с ѓосподом и сами  они никак не
могут сократить  свои муки.  Ќ-да, чистилище... чистилище...  попадет  ли он
туда? Ќи один человек, который принадлежит  к церкви, в том  числе и все мы,
здесь сидЯщие, - он показал на пустые стульЯ, -  не спасетсЯ, если не  будет
упорным в  любви, и  это  в  полной мере справедливо и длЯ господина ’аадса.
ђазрыв с ѓосподом есть смертный грех. Ђ кара за смертный грех - ад.
     ‘вЯщенник  закрыл  глаза. € не иначе как  увидел за тонкими  опущенными
шторками что-то ужасное,  потому что, когда  глаза открылись, цвет их словно
бы еще потемнел.
     - ’ы веришь в ад?
     - Ќет, - сказал €нни.
     - Ђд, - произнес монсеньор ’юрреве, - есть тайна, и Я иду спать.
     € осталось  их двое, подумал  €нни, когда черно-фиолетоваЯ фигура будто
по незримым рельсам  скользнула к  двери. „ЯдЯ  храпел, однако  на  лице его
читалось недовольство.  Ќекто  другой,  тоже сидевший в  этом кресле,  спать
отказывалсЯ и все же поневоле спал.
     €нни не  слышал,  как вошла Џетра, и вздрогнул  от неожиданности, когда
она погладила его по волосам.
     - Ћх и  пужливый же  ты, парнишка, -  сказала  она, и  в  ее  интонации
сквозило что-то такое,  от чего на  глаза у  €нни  навернулись слезы.  Ћн не
привык к доброму отношению.  - Ќу, что  ты,  что ты,  пошли,  отведем его  в
комнату.
     Ќа  секунду  девушка  прижала  €нни  к себе.  Ћн прильнул  к ее  груди,
цеплЯЯсь за нее, как утопающий за соломинку.
     - ќкий ты худущий, - сказала она, - дай-ка утрем слезы-то.
     „ЯдЯ  не  желал  выходить  из  ступора,  но  тот,  другой,  недовольный
строптивец  внутри него, встал и позволил увести  себЯ из столовой, вверх по
лестнице, в спальню,  где  на  кровати неподвижно, словно покойница, которой
никто не потрудилсЯ закрыть глаза, возлежала тетЯ.
     - ’аблетки, - тихонько сказала Џетра.
     Ћни раздели дЯдю и опустили в розовый саркофаг рЯдом с покойницей.
     - Њне плохо, - сказал €нни.
     Џетра  взЯла  его  за  руку,  привела в  свою комнату, распахнула окна,
уложила его на кровать и ушла. ‚низу пробили часы, странный высокий звук как
бы обозначил некий отвлеченный миг.  Ќа другой день ’аадс объЯснит €нни, что
это отбивал склЯнки судовой хронометр, но теперь чудилось, будто все  вокруг
охвачено движением, потому что в сей отвлеченный, но звонко обозначенный миг
комната раскачивалась словно корабль. ‘ам €нни находилсЯ  в средоточии этого
движениЯ,  пассивный предмет, но вот великое круженье подхватило его тоже  и
словно ударом бича швырнуло  к  окну. Ћн чувствовал себЯ так, точно выблевал
все  свое  нутро,  однако и этого оказалось  недостаточно, ощущение пустоты,
возникшее теперь, тоже просилось наружу и судорожно, одержимо ползло вверх и
теребило за горло. €з глаз ручьем лились слезы. ‚низу он видел темный провал
сада и, хотЯ круженье поутихло, отчаЯнно  цеплЯлсЯ за  подоконник. ‚сЯ жизнь
рвалась из  него вон, загадочные  субстанции, которые  долгие  годы  коварно
таились в ступнЯх, в  икрах, в мозгу, кричали, требуЯ свободы, весь огромный
запас воспоминаний  и унижений, нелепое одиночество,  все надо выплеснуть  в
темную  прореху  сада,  пусть  исчезнет, станет невидимым,  вышвырнетсЯ  вон
кислой, злокачественной материей  и истлеет  там, вместе с ним. …му хотелось
небытиЯ,  впервые в  жизни эта идеЯ стала возможностью,  мыслимой уже и  длЯ
него самого.
     Ћн  услыхал, как за спиной открылась дверь, и знал, что это она. ЃосаЯ,
подумал  он,  она босаЯ.  Ѓосые  ноги, эти  дарители блаженства,  донесли ее
вплоть до окна. Ќадето на ней Явно что-то легкое, тоненькое. Ћна обнЯла его,
скрестила руки у него на груди и тихонько его покачивала, будто знала, о чем
он только что думал. Ѓез туфель  она была чуть-чуть выше него.  ‚ременами он
еще вздрагивал всем телом. € тогда она тихонько повторЯла:
     - ’сс... тсс...
     ‹ишь через  некоторое  времЯ  она отвела  €нни  к  умывальнику,  велела
утереть слезы, высморкать нос, почистить зубы, напитьсЯ воды. Џотом  раздела
его, уложила в постель, выключила свет и легла рЯдом.
     Џока  горел  свет,  ночь казалась  непроглЯдно темной,  теперь  же она,
мало-помалу ЯснеЯ,  вытеснЯла из  комнаты тьму. Ќи свет,  ни  тьма  не могли
победить  в этом единоборстве, и  все закончилось тихим  серым полумраком, в
котором  €нни и Џетра, лежа  рЯдом,  стали  различимы  друг  длЯ  друга. Ћни
целовались, ласкали друг друга, и он видел,  как она медленно менЯетсЯ. ‹ицо
ее будто исчезало, а на  его месте возникало  другое,  более  необузданное и
одновременно более далекое;  это лицо пленило его и  в  свою очередь  было у
него в  плену, совсем рЯдом и все же где-то далеко, - впервые он увидел, что
способен  свершить такое;  он коснулсЯ  ее рукой, и  внезапно  она  стала на
четвереньки,  из  горла вместе со  вздохом вырвалось  рычание,  она была  на
свободе,  далеко-далеко, это внушало  страх,  в ней бушевала неистоваЯ сила,
благодарЯ которой она могла все, что длЯ него так и останетсЯ невозможным, -
забыть свое  имЯ, этот  дом,  эту  комнату  и его, и все  же именно  его она
стиснула  в объЯтии, именно он подмЯл ее  под  себЯ  и  вошел в  нее. ’оска,
одиночество,  наслаждение... в  поту  и  стонах  метались  они  по  огромной
кровати,  будто вели  поединок,  и все это времЯ  она  словно  бы  терзалась
ужасной  болью  или жаждала  избавитьсЯ  от собственной плоти, да-да,  и она
тоже,  и,  крепко  прижимаЯ  его  к  себе,  словно  бы  вместе с  тем хотела
отшвырнуть его прочь.
     Љогда все  миновало, она лежала совсем тихо и  широко открытыми глазами
смотрела в  потолок. €нни по-прежнему неотрывно глЯдел  на нее и  видел, как
постепенно возвращались тени и призраки ее будничного лица, теснили  другое,
полное тайны лицо и оно истаивало, улетало в уходЯщую ночь,  в первые птичьи
трели, откуда и было родом.
     - Ђх  ты...  - обронила  она, медленно  поднимаЯсь, и в  ту же  секунду
внутренние  перемены  тоже  подошли к концу, двери  захлопнулись,  вернулись
имена, глаза  опЯть вспыхнули  насмешкой, она  засмеЯлась. - Ќу вот, за один
день - два смертных греха.
     Ќемного погодЯ,  когда оба сидели  прислонЯсь  к стене  и  курили  одну
сигарету на двоих ("ѓолден фикшн", ее  марка), она положила  руку ему  между
ног и опЯть засмеЯлась.
     - Ѓольшой мальчик сызнова  стал маленьким. - € с легким удивлением: - Ђ
где ж у тебЯ крайнЯЯ кожица? Људа она подевалась?
     - Њне сделали обрезание, - сказал он.
     - Љак нашему ѓосподу?
     - „а.
     Ћна звонко расхохоталась.
     - Љогда ты был маленький?
     - Ќет. ‚ прошлом году.
     Ћт изумлениЯ она надолго замолчала.
     - Ђ зачем?
     - ‡атем что больно было спать с женщинами. ‘лишком тесно.
     - „а-а? - Ћна наклонилась взглЯнуть поближе.
     Ћн погладил ее по голове.
     - Ќо ты ведь не еврей?
     - Ќет, евреи тут ни при чем.
     Ћна  опЯть  выпрЯмилась,  напрЯженно  о  чем-то  размышлЯЯ.  €  наконец
сказала:
     - ѓлаза у тебЯ печальные, ровно горицвет. …врейские глаза.

        14

     Ћбрезание.  ЏриЯтель, сосед по  пансиону, отвел его к хирургу,  который
оперировал  на дому. џркий зимний день,  маленький еврей-доктор, точь-в-точь
такой,   как  €нни  себе  и  представлЯл,  с  сильным  немецким  акцентом  и
классической  немкой-медсестрой,  подле  которой  этот  хирург, думал  €нни,
вечерами находил  пристанище. Њаленький доктор велел ему раздетьсЯ, осмотрел
и объЯвил:
     - ЋперациЯ пустЯковаЯ. ‘естра, сделайте ему укол.
     €нни вдруг очутилсЯ на столе, а всем известно, что мир тогда становитсЯ
иным. ‚еликанша, у которой вдруг исчезли ноги, проплыла  мимо, как на лодке,
и сказала:
     -  Њы дадим вам  местный  наркоз. Њестный наркоз!  Ћн хотел  приподнЯть
голову, посмотреть, что будет.
     - ‹ежите спокойно!
     •олодные, заиндевелые зимние крыши, блестЯщие костЯные остовы за окном.
Ђ на стене "“рок анатомии доктора ’улпа" (23), только пациент был уже мертв.
Љак, впрочем, и доктор, и художник. Ќе то что этот ’улп. ќтот стоЯл в углу и
держал в руках какую-то кривую штуковину, похожую на ножницы.
     - Ich war befreundet mit eurem Dichter Schlauerhof (24). - ‚торое "f" в
конце фамилии  он не произнес.  -  Ћчень  интересный человек, но unglucklich
(Ќесчастный (нем.)), очень ungliicklich. € больной, очень больной.
     приц,  с которым  сестра внезапно Явилась  из небытиЯ, был огромный  -
этакий укол теленка с ног свалит.
     - Ћй-ой-ой, да мы никак прЯтатьсЯ надумали, - добродушно сказала сестра
и крепко ухватила съежившийсЯ член.
     Auf  der Flucht  erschossen (‡астрелен при  попытке к бегству  (нем.)),
успел подумать  он,  когда игла совершила  пике, и  почувствовал, как жгучаЯ
боль  укола  пронзила хилую  жертву, котораЯ,  словно дохлаЯ мышь, лежала на
широкой ладони валькирии.
     - Ѓедный лау. So viele Jahre (‘только лет (нем.).), как он мертв.
     …го ненадолго оставили в покое.  Ѓалерина на репродукции  танцевала  на
одной ножке сквозь его слезы. ’еперь Я никогда не смогу трахатьсЯ. Ќикогда.
     ’онкое  волосатое  запЯстье  с  золотыми  часами приблизилось  к темным
блестЯщим глазам.
     - ’ак.
     ’еперь ножницы,  повЯзка,  тазик? €нни мало что  видел,  пока  мышь  не
поднЯли двумЯ пальцами за шкирку и она не глЯнула  на него  из-за горизонта.
€зогнутые  кончики  ножниц,  точно кривой  никелированный  клюв,  решительно
вонзились в его плоть. Ћщущение такое, будто режут что-то неподатливое. Ѓоли
он не почувствовал,  но было что-то другое, так и оставшеесЯ необъЯснимым, -
он  ощутил  именно  звук надреза,  тихий и одновременно трескучий. ЊаленькаЯ
рука поднЯла вверх окровавленный лоскуток.
     - ЏустЯковаЯ  операциЯ.  Wie gesagt  (Љак  Я уже говорил (нем.)). Њожно
шить, сестра.
     €голка  и нитка,  кто-то штопал  носок,  зашивал его,  накрепко зашивал
мышь, мышиную сардельку. Ќикогда больше!
     Ћн уже не смотрел. ѓде-то там продергивают  нитки сквозь бесчувственную
плоть, туда-сюда, туда-сюда. Џотом решительное движение - и все.
     - ‘естра! - ‚ голосе слышалась досада. - ‘естра! џ сто раз говорил вам,
что узел надо делать не так, а вот так! ‘мешно ведь просто!
     - ЏеревЯзать по-новому, доктор?
     - ‹адно, оставим как есть. ‚се равно же не творение ЏраксителЯ.
     ’ам  внизу  над  ним совершали  какие-то манипулЯции, но  он уже сказал
последнее прости и  погрузилсЯ в тесный мирок печали. “ него  что-то отнЯли.
Ћн   слышал   отрывочные    слова:   "висмут",   "пластырь",   "посвободнее,
посвободнее!", - но больше  не  хотел вникать, чувствовал  лишь эту странную
печаль. Џечаль и унижение.
     - So, stehen Sie (‡десь: Ќу вот, вставайте (нем.)).
     Ћн медленно сполз со стола.
     - Vorsicht! (Ћсторожно! (нем.)).
     ‚се опЯть разом начали ходить, комната вернула себе  нижнюю половину, а
сам он стоЯл на полу, с этаким хоботом между ног - из скрепленного пластырем
бинта, на котором виднелись Яркие желтые пЯтна ("висмут").
     - Ђ вы прЯмо-таки человек без нервов.
     ќто тебе так  кажетсЯ, болван,  головорез.  Ќо Я бы скорее откусил себе
Язык, чем хоть раз пикнул при тебе и этой Љримхильде.
     Ћн враскорЯку прошелсЯ по комнате - пьЯный старикашка.  ‚се  тело  лишь
как бы окаймлЯло этот изъЯн.
     - Ђрабы в таких делах предпочитают умеренность.
     Ћни надели на него  брюки -  голова закружилась от боли;  потом он  еще
некоторое  времЯ торчал у приЯтелЯ, в темной  комнатушке с множеством змей и
жаб в  террариумах, дожидалсЯ, пока  все заживет,  с этим футлЯром,  который
становилсЯ все грЯзнее. Ђ теперь вот она смотрела туда, так же серьезно, как
слушала его рассказ.
     - „ай-ка Я его почищу.
     Ћна медленно наклонилась и взЯла его в рот. Ћн чувствовал, как ее груди
снова и снова задевают его икры. ‚сЯкий раз, когда ее голова приподнималась,
он видел полоску лба и резкий излом бровей.  ѓлаза у нее были  закрыты,  она
трудилась,  и  в  этом сквозила  какаЯ-то  набожность  и  чистота.  Ћн сидел
тихо-тихо, только руки судорожно цеплЯлись за простыню, словно миг свершениЯ
может  унести  его  прочь.  Љогда этот  миг наступил,  он  почувствовал, как
изливаетсЯ  семЯ, но она  так и сидела  наклонЯсь  вперед, роскошные  полные
плечи покоились  у  него на коленЯх. ‹ишь немного погодЯ  она выпрЯмилась, с
закрытым ртом.  ђаскосые  зеленые  глаза  смеЯлись,  и опЯть,  как тогда,  в
полдень,  она чуть  высунула  Язык с белым,  блестЯщим,  подвижным облачком,
сглотнула и насмешливо сказала:
     - ’ри?
     ’ак  они  и  сидели.  Ћн  подсунул  ладони под  нее,  нежную,  влажную,
восхитительную,   они  покачивались,  и  легонько  двигались,  и  трепетали,
невнЯтно бормоча, целуЯсь, шепотом уверЯЯ друг друга в чем-то,  пока комната
не наполнилась белым светом днЯ; тогда  она уложила его,  приласкала и ушла.
Ќачалось великое порабощение. …е жених вернетсЯ из Љореи, и он, €нни, уже не
сможет более  ни целовать ее, ни  прикасатьсЯ к ней,  они  исчезнут из жизни
друг  друга, умрут врозь,  великое черное Ќичто разъест их и  поглотит, тоже
врозь, но они никогда (никогда?)  не забудут друг  друга, и  всЯ  его  жизнь
сосредоточитсЯ вокруг женщин, он будет искать  вот это самое, вновь и вновь,
среди  прохожих, приЯтельниц,  шлюх, незнакомок.  †енщины властвовали миром,
просто потому, что повелевали им, €нни. Ћн никогда не испытает ощущениЯ, что
кого-то "взЯл", "покорил" или как там еще говорЯт, ведь чтобы скрыть правду,
навыдумывали  кучу  дурацких  терминов,  а  правда  заключалась в  том,  что
мужчина, что он сам отдавалсЯ  во власть женщин, целиком, без  остатка,  чем
вновь и вновь вызывал недоумение. …сли  мир  -  загадка, то  женщины - сила,
котораЯ питает эту трепетную загадку, и  лишь они одни имеют  к этой загадке
доступ.  …сли  и  возможно хоть немного понЯть  мир, то исключительно  через
женщин.  „ружба с мужчинами могла быть поистине безграничной, но  оставалась
рациональной стороной  вещей,  а иные  женщины  обладали чем-то  несравненно
большим. †енщины были честнее, искреннее, нежели  слова, они были средством.
Ќередко ему  казалось,  что женщины дарованы ему затем,  чтобы он, насколько
это длЯ него возможно, тоже  был женщиной... и что без этого он бы не  сумел
выжить. Ќе то чтобы ему хотелось физически стать женщиной, просто с женщиной
в своем мужском теле  он преисполнЯлсЯ загадочного ощущениЯ  двойственности.
Џозднее таких, как он, назвали "женщиномужчинами",  наподобие мифологических
"птицечеловеков". …му  претило отношение  большинства мужчин к  женщинам,  и
хотЯ  порой он поступал так же,  но по совсем другим  причинам. Ћн знал, что
ищет. € по-настоЯщему речь шла отнюдь не о сексе, секс был только прелестным
вспомогательным средством. †енщины, все женщины, были средством, позволЯвшим
приблизитьсЯ, подступить к колдовским пределам тайны, которой они владели, а
мужчины нет.  —ерез  мужчин (впрочем,  так он  скажет  лишь много позже)  ты
узнаешь, каков мир, а через женщин - что он такое. € эта ночь, где смешаютсЯ
тысЯчи других ночей, комнат и тел, была самой незабываемой из всех.

        15

     ђазбудили его звук хлопнувшей двери и ее голос:
     - ’етЯ твоЯ спрашивает, пойдешь ты с ними в церковь или нет.
     Ћн  еще  чуЯл  ее  запах.  ‚ коридорах  слышались шаги,  в  холле  ждал
маленький  кортеж: дЯдЯ, тетЯ,  камергер,  на фиолетовом  муаре его пелерины
играло утреннее солнце.
     ‚  церкви  он  покорно  терпел  и  музыку  Џерголези,  и  григорианские
песнопениЯ, и  трех неспешно танцующих дервишей в зеленом, и проповедь ("‘ие
есть  мистериЯ, длЯ нас  непостижнаЯ, Ћн вместе  и человек, и Ѓог. —ерез …го
исполненное тайны вочеловечение мы  приобщаемсЯ к божественному, собственно,
нам должно каждый день,  всегда,  каждый  час  пребывать в  восторге, но  мы
слишком мелки,  слишком  убоги..."),  и освЯщение,  и звон  колокольчика,  и
свечи,  смотрел  на  темные  рамы  с вечно новыми  и вечно одними и теми  же
картинами  из того мира, который навсегда оставил в  прошлом. Ђ  она  тоже в
церкви?
     ‚ деревЯнную спинку скамьи перед  ним были врезаны медные таблички: его
фамилиЯ,  соединеннаЯ с фамилией дЯди, - семейство „ондерс-‚интроп, - но там
ей,  понЯтно,  сидеть  не положено. Ћн  увидел ее,  лишь когда она вышла  из
глубины церкви к причастию. —етвертый смертный грех, подумал он и последовал
за нею. Љогда она поднималась  со скамеечки причастиЯ, он на миг увидел, как
у нее  на  Языке мелькнула облатка.  €х взглЯды встретились,  насмешку в  ее
глазах словно бы  затЯнуло каким-то  неуловимым флером,  но что это было, он
никогда не узнает.  Ћн любил эту  девушку, а она исповедаетсЯ во всем или не
исповедаетсЯ и через неделю-другую выйдет за  своего  солдата  из Љореи.  Ћн
никогда  больше  ее не увидит. ’еперь он  сам преклонил  колени, увидел, как
приближаетсЯ  рука  свЯщенника (телЯтина),  едва  не тЯпнул ее зубами,  но в
конце  концов  высунул Язык.  ‹егкаЯ сухаЯ субстанциЯ  чуть  щекотала мЯгкую
влажную плоть  Языка,  потом  он  глотнул, и бог начал искать  дорогу в  его
нутро, где неотвратимо - так ему сейчас  казалось - претворитсЯ в семЯ. € ни
во что другое.
     ’аадс ждал возле дома.  Ћн  уже позавтракал  и "распорЯдилсЯ  завернуть
парочку бутербродов" длЯ €нни -  съест в  машине.  Ќа прощание тетЯ сказала,
что договорилась с ’аадсом  кое о чем, в свое времЯ  он все узнает. …й  было
приЯтно  видеть,  что он принЯл  причастие,  добавила  тетЯ и  отвела глаза.
Ќапоследок он еще раз  увидел Џетру, шагнул было к ней, но  она  отпрЯнула и
едва заметно покачала головой.
     - Џока! - „евушка повернулась и ушла на кухню. Ћн сохранил  в памЯти ее
зеленые глаза.

        16

     Ќа  его имЯ тетЯ  положила  в  банк  некую сумму, с  которой  ему будут
выплачиватьсЯ  проценты.  Џо словам  ’аадса, деньги  были небольшие,  но  их
вполне  хватит,  чтобы  человек его возраста  мог  свести  концы  с концами.
Џозднее у него тоже забот не будет, но сейчас такие подробности ни к чему.
     ‚  последующие годы он регулЯрно  виделсЯ с  Ђрнолдом ’аадсом, и ритуал
всегда  был  одинаков:  прогулка, час  чтениЯ, гулЯш, все  в  той же горькой
атмосфере  добровольно  избранного,  смертельного  одиночества,  котораЯ еще
усугублЯлась  прогрессирующей маниакальной  бессонницей.  Џрезрение к  людЯм
переросло  у ’аадса в безудержную  ненависть, зимы, которые  он  проводил  в
своей  "уединенной  долине" (он упорно  не  говорил,  где она  расположена),
становились все длиннее. ‚  1960 году €нни в первый и последний раз  получил
от него письмо.
     "„орогой €нни, моЯ  собака, Ђтос, умерла. Ћт опухоли в мозгу. џ сам его
пристрелил. € знаю, что он ничего не понЯл. ‚ыстрел гремел невыносимо долго,
ведь здесь в горах пустынно. џ зарыл его в снегу.  “дачи тебе, привет  ‡ите,
твой Ђрнолд ’аадс".
     Џримерно  через  месЯц тетЯ сообщила, что Ђрнолда  ’аадса нет в  живых.
Ћднажды он  не пришел  в  деревню за провизией, и  спасатели отправились  на
поиски. Ћн насмерть замерз неподалеку  от  своей хижины - с пустым рюкзаком.
€нни  спрашивал  себЯ, подавал ли  он  альпийский сигнал  бедствиЯ. Ќо этого
никто и никогда не  узнает. ‡амерзший  труп премировали,  и  теперь  Ђрнолда
’аадса на свете не существовало.


     . ”€‹€Џ ’ЂЂ„‘
     1973
     The Philosophy of Tea... is  a moral  geometry, inasmuch as  it defines
our sense of proportion to the universe.
     Okakura Kakuzo, The Book of Tea*
     Ne pas naitre est sans contredit la meilleure formule qui soit.
     Elle n'est malheureusement a la portee de personne.
     EM. Cioran, De I'inconvenient d'etre ne**
     * ”илософиЯ  —аЯ... есть моральнаЯ геометриЯ, в том смысле, в каком она
определЯет наше ощущение гармонии со ‚селенной.
     Ћкакура Љакудзо. Љнига —аЯ
     ** Ќе родитьсЯ - безусловно лучшаЯ  из  существующих идей. Љ несчастью,
она неприменима к человеку.
     ќ.Њ. ‘ьоран. Ћ неуместности рождениЯ на свет

        1

     €менно в те дни, думал €нни ‚интроп, многократные повторы какого-нибудь
бессмысленного ЯвлениЯ словно бы упорно  доказывали, что мир  - бессмыслица,
которую лучше всего не принимать всерьез, ибо в противном случае жить станет
совершенно невмоготу.
     Љ примеру, в иные дни ты беспрестанно сталкивалсЯ с инвалидами, а не то
с множеством слепых или трижды за  день замечал валЯвшийсЯ на  дороге  левый
башмак. Џодобные вещи как  бы стремились что-то означать,  но были на это не
способны. ’олько оставлЯли смутное тЯгостное ощущение, будто касательно мира
все же  существовал некий  темный умысел, который мог намекнуть о себе  лишь
таким вот нелепым способом.
     „ень, когда  ему суждено было  встретить ”илипа ’аадса, о существовании
которого он до той поры даже не  подозревал, прошел под знаком трех голубей.
Њертвый,  живой  и  оглушенный  голубь - причем  никак  не  один  и  тот же,
поскольку первым он увидел дохлого, - но все три, думал он позднее, пытались
стать  предзнаменованием,  и довольно успешно,  потому что встреча с молодым
’аадсом тем самым приобрела ореол загадочности.
     ел 1973 год,  и в это десЯтилетие, которое было €нни не  по душе,  ему
исполнилось сорок. Ћн считал, что жить во второй половине века вообще бы  не
стоило,  а уж  в нынешнем  столетии и  подавно.  —то-то  тоскливое и  вместе
смехотворное витало  над этими обветренными,  дублеными годами, что лепились
друг к другу, составлЯЯсь в тысЯчелетие, вдобавок здесь присутствовала некаЯ
противоречивость: чтобы полностью довести до конца сотню, а  в данном случае
еще  тысЯчу, нужно  было  заниматьсЯ  сложением, однако возникавшее при этом
чувство смахивало скорее на вычитание, словно никто, и в первую очередь само
времЯ,  дождатьсЯ не мог, когда революциЯ,- произведеннаЯ  несколькими  Ярко
сверкающими,  вполне сформированными  нулЯми,  упразднит  ветшающие  большие
числа  и  отправит  их  на  свалку  истории. …динственными,  кто в  эти  дни
суеверного ожиданиЯ,  казалось, хоть что-то твердо  знал, были ђимский Џапа,
шестой своего  имени,  итальЯнец  в белых одеждах, с  мученической миной  на
лице, чем-то напоминавшем  ќйхмана, да  кучка  террористов различных мастей,
которые тщетно норовили вперед всех взойти на великий ведьмацкий костер. —то
до €нни, то сорокалетие никаких особых перемен в нем не произвело.
     - ‘орок, - говорил он, - это возраст,  когда нужно либо начинать все по
третьему разу, либо учитьсЯ на зловредного старика. - Ћн выбрал последнее.
     Џосле ‡иты  у него был  долгий роман с актрисой, котораЯ в конце концов
из чувства самосохранениЯ выставила его за дверь, как старый стул.
     -  Ѓольше всего мне не хватает  ее отсутствиЯ,  -  говорил  €нни своему
другу-писателю. - ’аких людей вечно нет дома, в итоге это входит в привычку.
     ’еперь он жил один  и жизнь свою менЯть не собиралсЯ. ли годы, но даже
и это  было  заметно только по фотографиЯм. Ћн что-то покупал и продавал,  к
наркотикам не пристрастилсЯ, курил египетские сигареты, меньше пачки в день,
а пил не больше и не меньше своих приЯтелей.
     ’аково  было  положение вещей в то  лучезарное июньское  утро, когда на
мосту  между  •ееренстраат и  Џринсенстраат  прЯмо на него  ринулсЯ  голубь,
словно желаЯ пробить ему сердце.  ‚место этого птица врезалась в автомобиль,
вы руливший с  Џринсенграхт. Ђвтомобиль проехал дальше, а голубь осталсЯ  на
мостовой, серый, пыльный, неожиданно странный предмет. ‘ветловолосаЯ девушка
слезла с велосипеда и одновременно с €нни подошла к голубю.
     - „умаешь, он умер? - спросила она. €нни нагнулсЯ и перевернул птицу на
спину, но  голова ее  не  пошевелилась,  так и  лежала,  неподвижно глЯдЯ на
камни.
     - Finito (Љонец (ит.)), - сказал €нни.
     „евушка отставила велосипед.
     - џ боюсь его трогать, - сказала она. - Њожет, поднимешь, а?
     Џока они обращаютсЯ ко  мне на "ты",  Я  еще не старик, подумал  €нни и
поднЯл голубЯ. Ћн не любил этих птиц. ‚ них не было ни малейшего сходства  с
тем образом,  какой раньше возникал в его воображении  при  мысли  о  ‘вЯтом
„ухе, и то, что никакого "благоволениЯ в человецех" не было и нет, вероЯтно,
опЯть-таки  можно отнести за их счет. Џара белых, тихонько воркующих голубей
в саду какой-нибудь тосканской виллы - это еще куда ни шло, но сераЯ орда со
шпорами на ногах, котораЯ (нелепо и механически дергаЯ головой) слонЯлась по
площади „ам, не имела ничего общего с „ухом, как назло принЯвшим облик этого
существа, дабы низойти на Њарию.
     - —то ты будешь с ним делать? - опЯть спросила девушка.
     €нни  оглЯделсЯ  по  сторонам  и  заметил  на  мосту  деревЯнный  Ящик,
установленный  коммунальными  службами.  Џодошел.  ‚  Ящике  был  песок.  Ћн
тихонько  опустил туда голубЯ.  „евушка  подошла  тоже. ќротическаЯ  минута.
Њужчина с мертвым голубем, голубоглазаЯ девушка с велосипедом. ЉрасиваЯ.
     - ’ак нельзЯ, - сказала она. - ђабочие выбросЯт его в канал.
     Ќе  все ли равно,  где ему гнить -  в  песке или в воде,  подумал €нни,
который  вечно  провозглашал,  что после смерти хочет распухнуть, но  сейчас
было не времЯ рассуждать о бренности.
     - ’ы торопишьсЯ? - спросил он.
     - Ќет.
     -  ’огда давай пакет. -  “ нее на руле висел пластиковый пакет книжного
магазина "Ђтенеум". - —то у тебЯ там?
     - Љнига џна ‚олкерса (25).
     - Ћтличное соседство. -  €нни бросил птицу в пакет  и опЯть повесил его
на  руль.  -  Ѓеги  следом.  -  Ћн  вскочил  на  девушкин  велосипед  и,  не
оглЯдываЯсь, покатил прочь.
     - ќй! - крикнула она. Ћн слышал за спиной  проворные шаги и чувствовал,
как  она бежит. ‚итрины  взблескивали  чем-то похожим на  счастье.  ‘олидный
господин  на  дамском  велосипеде,  а  следом  девушка  в  джинсах  и  белых
кроссовках.
     €нни свернул с Џринсенграхт на •аарлеммердейк и еще издали  увидел, как
шлагбаумы на мосту пошли вниз.  € он, и  девушка остановились и, когда  мост
медленно поднЯлсЯ, увидели второго голубЯ. Џтица совершенно спокойно, словно
так и  надо,  сидела  в  одной  из  полых металлических  балок  под мостом и
поднималась с ним вместе, как  ребенок на гигантских шагах.  Ќа миг  у  €нни
возникло  желание достать голубЯ из  пластикового  пакета на руле и принести
искупительную жертву  - швырнуть его  вверх, к медленно поднимающемусЯ,  еще
живому собрату, но он решил, что  девушка врЯд  ли это  одобрит. „а и что бы
означал такой  жест?  Ћн поежилсЯ, как всегда не знаЯ  почему. ѓолубь  опЯть
поплыл  вниз  и  неуЯзвимый  исчез  под  асфальтом.  Ћни  поехали  дальше, в
‚естерпарк.  ‚  укромном  углу девушка  загорелыми руками выкопала  Ямку  во
влажной черной земле.
     - •ватит?
     - „лЯ голубЯ вполне.
     Ћн положил в Ямку птицу, голова которой капюшоном  откинулась  назад. €
вместе с девушкой засыпал могилу.
     - Њожет, выпьем по рюмочке?
     - „авай.
     —то-то в  этой крохотной смерти сроднило их - то ли сама смерть, то  ли
ее  краткий  ритуал.  ’еперь что-то непременно  случитсЯ,  и если оно  имеет
отношение к смерти, то будет незримо. €нни поехал по Ќассаукаде. „евушка был
легонькаЯ.  ‚от  что  больше  всего  нравилось ему  в  собственной  жизни  -
проснувшись утром, он не  знал, что будет  ехать на велосипеде с девушкой на
багажнике,  но знал, что  такаЯ возможность всегда есть. € как он думал, это
придавало  ему  непобедимости.  Ћн  смотрел  на  лица  мужчин  во  встречных
автомобилЯх и знал, что его жизнь, при всей  ее бессмысленности, как раз то,
что надо. •олостЯцкаЯ жизнь, одиночество, страх - в них были свои минусы, но
были и  плюсы,  например, нынешнЯЯ минута. „евушка  тихонько напевала, потом
умолкла и с казала, будто принЯла решение:
     - ‚от тут Я живу.
     ‘корее приказ, чем просто замечание. Ћн  подчинилсЯ указке ее  пальца и
свернул  на •юго  де  ѓроотстраат.  ‚озле дома  она  тЯжелой железной  цепью
привЯзала велосипед  к счетчику  автостоЯнки  и отперла дверь. Ќе  говорЯ ни
слова,  прошла   вперед  и   стала   подниматьсЯ  по  бесконечной  лестнице.
‘ексуальные  интрижки в  Ђмстердаме, если  ты  оставалсЯ  в кругах молодежи,
зачастую  были  свЯзаны  с лестницами.  €нни  спокойно шагал за  пружинЯщими
кроссовками и старалсЯ  выровнЯть дыхание, чтобы наверху не было одышки. Ћна
жила на самой  верхотуре, в комнатенке с окном в скошенном потолке.  –веты в
горшках,  книги  в Ящике из-под апельсинов, ќлвис Џресли  на  плакате, "”рай
Ќедерланд",  восхитительные  белые и голубые трусики  на веревке у открытого
окна. Џредощущение счастьЯ, смешанного с меланхолией, думал он, - клише, как
и сама комнатушка, и его присутствие в ней. ‚се это уже было. ’ы  не  можешь
не  жаждать  этого снова и снова, но  все уже было. Ћна поставила пластинку,
которую он смутно узнал, и повернулась к нему. Ќынешнее поколение, сообразил
он, времени  зрЯ не тратит. ’ы  длЯ  них как перчатка: захотелось  - надели,
захотелось -  снЯли; быстрые решениЯ  и безошибочные поступки.  Џорой больше
всего смахивает на работу.
     „евушка стоЯла прЯмо  против него.  Ћни были почти одного роста,  и  он
смотрел  прЯмо  в  ее голубые глаза.  Ћба хранили  серьезность,  но  у  этой
серьезности просвечивало дно, не было структуры. Ћна еще не страдала,  и это
тоже  не  случайно. ‘традание, как он выЯснил, можно отрицать,  и теперь так
поступали чуть ли не поголовно все.
     Ћна раздела  его,  он - ее, и они легли рЯдом.  Ћт  нее пахло девочкой.
€нни ласкал ее, раз-другой  она чуть-чуть сдвигала его  руку, говорила "нет,
не тут,  а вот тут",  а  после  словно  бы  забыла  о нем. ’ело  как  gadget
(’ехническое приспособление (англ.)). Ћна кончила без сбоев в моторе. …сть в
этом  какаЯ-то сладость, решил он. ‘ам он напомнил себе громадный лимузин на
узком проселке  в  Ђнглии. —ерез несколько  лет подобный  анахронизм погубит
половину  американской автомобильной промышленности. ‚ постелЯх  еще многому
можно научитьсЯ. Ћн лежал и чувствовал, как  маленькие  (теннис? баскетбол?)
прохладные руки гладЯт его по спине.
     - “фф, - сказала она. Ђ затем: - ‘колько тебе лет?
     Ћн прЯмо воочию увидел почерк, каким она  запишет это  в дневнике (нет,
болван, теперь они дневников не ведут), и сказал:
     - ‘орок пЯть.
     Џросто сказал, и все.
     - Ќикогда еще не спала с таким старым мужиком.
     ђекорды, их они тоже обожают. Ќо врЯд ли стоит на это обижатьсЯ.
     - € не привыкай.
     - Њне понравилось.
     ЋгромнаЯ  усталость  растеклась  по  телу, но  он  встал. Ћна  свернула
сигарету.
     - •очешь?
     - Ќет, спасибо.
     Ћн умылсЯ над раковиной, знаЯ, что  девушка смотрит  на  него.  ЋделсЯ.
‹ето, все быстро. †изнь как происшествие.
     - —то ты теперь будешь делать?
     - “ менЯ встреча с другом.
     ќто  была  правда. Ћн договорилсЯ  о  встрече с  Ѓернаром ђоозенбоомом.
Ѓернару было уже за пЯтьдесЯт. Ђ вместе им обоим - без малого  сто. Њожно ли
в ее возрасте назвать их друзьЯми? Ћн подошел к постели, присел на корточки,
погладил ее  по щеке. ‚зглЯд у нее был  такой, будто она  смотрела  Японский
фильм.
     - џ еще увижу тебЯ? - спросил он.
     - Ќет, у менЯ есть друг.
     - ЏонЯтно.  -  Ћн  встал, не слишком быстро, ввиду  ситуации,  но  и не
слишком медленно, чтобы  не показатьсЯ стариком. Џотом на цыпочках вышел  из
комнаты, почему - он и сам не  знал, но предполагал худшее. („очка  спит.) -
Џока.
     - Џока.
     ‹ишь через две  улицы он  сообразил, что  они не спросили  друг у друга
имен.   ЋстановилсЯ,  поглЯдел   на  витрину  с  электроприборами.  “тюги  и
соковыжималки  в  свою очередь  уставились на него.  ‚